Королевы Страны Чудес (джен)

— Нэй, — шепчет голос, и тьма опутывает тело длинными и холодными щупальцами. Белая Принцесса — пока еще простая Пешка — пытается начать дышать, а щупальца обвивают руки, сжимая их своей скользкой хваткой.

— Нэй, — снова звучит Тьма и отступает под цоканье тонких и высоких каблучков, выпуская навстречу Миране сестру. Ирацибета, такая тонкая, такая хрупкая, такая неправильная и непривычная, окружена Тьмой, щупальца будто бы растут из её спины, напоминая очень странные крылья.

— Сбежал, — тихо шепчет Ирацибета, подаваясь вперед, прижимаясь к Миране всем телом, — предал, а я ведь тебя любила, Нэй.

— Я не Нэй, — возражает Мирана и судорожно вздыхает, когда холодное щупальце залезает под рубашку и начинает скользить по такой непривычной для бывшего Нэя груди.

— Нэй, прекрати меня предавать, — Ирацибета целует сестру в висок, — ты же там, Нэй, где ты прячешься?

— Я не Нэй, — Мирана ощущает лишь лютую ярость и вцепляется в плечи сестре, — и уж поверь, я тебя не предавала.

Они изначально не были равны. Она — Дама. Изысканная до манерности, включавшей в себя оттопыренный от ручки чашки пальчик. Всегда в платьях, всегда дама, даже на верхом ездит исключительно в дамском седле. А Мирана — Пешка, чтоб стать Королевой, ей нужно вырасти и пройти через восемь этапов, познав все нюансы этикета и изыска, приучившись даже на лошадь забираться, поднимаясь по лесенке. Но она была сейчас Пешкой во всей пешечьей сути. Грубая, слабая, всех и возможностей имевшая, что взять руками за тонкие локти и опрокинуть Бету на спину. Ощутить, как сжимаются на бедрах щупальца Беты, которые будто заменили ей руки. И впиться в эти губы — тонкие, бледные, почти мальчишеские губы. Так жадно, чтоб не было ей повадно дальше заикаться о предательстве. Чтобы она ощутила, как трясутся руки Мираны, растягивающие шнуровку на платье. А щупальца Беты ползают под рубашкой: холодные, влажные, так будоражащие своей свежестью среди ночной духоты.

И больно, и горячо видеть, как она жмурит глаза. Не хочет смотреть, не хочет принять, хочет лишь фантазировать.

А Мирана торопливо вытаскивает шпильки из уложенных кудрей, выпуская красные локоны на свободу, и смотрит на плечи, голые плечи, такие красивые плечи, но маленькие, будто у подростка. Взрослая Бета, а из-за болезни — будто девчонка.

Бета тихо стонет в сладкой истоме, когда Мирана, запустив руку в густые кудри сестры, покрывает поцелуями её шею.

И безумно горячо, и страшно соприкасаться голой кожей. Безумно страшно как-то навредить такой хрупкой Бете, пусть из спины её сейчас и растут четыре осьминожьих щупальца. Они волшебные и исчезнут, потом исчезнут, а сейчас Миране нравится, как они к ней прикасаются. Ей нравится, что сестра скулит и прогибается ей навстречу, и нравится касаться её груди своей.

— Нэй, — шепчет Ирацибета и тянется к губам Мираны. А Миране больно. Она не может быть Нэем. Нет такой магии, что сделала бы это снова. Как и Бета не может быть снова собой, потому что Тьма уже пустила в ней корни и прижилась щупальцами, которыми Дама Червей очень полюбила пользоваться. Но Мирана её принимает, а Ирацибета её — нет.

На этом моменте Мирана разочарованно вздохнула и проснулась, уставившись на мордочку спящего рядом Белого Кролика. Была у телохранителя, приставленного Бладом, такая привычка. У Уайта хватило мозгов спать именно Кроликом, а не человеком, иначе бы он огреб по самые гениталии за наглость.

Кролик распахнул глаза и, растопырив уши, уставился на принцессу.

— Никак не могу привыкнуть быть девушкой.

— М-могу н-научить, — пискнул Кролик, и Мирана прыснула. Похабная шутейка в исполнении заикающейся анимаформы Питера Уайта звучала совершенно противоречиво.

— Лучше иди сюда, комок шерсти, — фыркнула Мирана, притягивая к себе теплого Кролика. Вот и пусть страдает теперь пошлящая далеко не всегда уместно, но зато абсолютно на всех жизненных ухабах, Белая Ушастая Скотина, чьи кроличьи инстинкты сейчас неимоверно перевозбуждали маленький мозг перевертыша. А вздумает обратиться — и чикнет нож, и возбуждаться уже будет нечем.

Обдумывая эти коварные планы, Мирана покрепче обняла Кролика, аж уткнувшись подбородком в нежную шерстку между ушами, и попыталась снова заснуть. Может, сон повторится, и щупальца Ирацибеты залезут под ночнушку и продолжат уже там?

А вот от этих мыслей становилось тяжело, томно и жарко. Куда уж глупому Кролику с его "обучением".