Последний спектакль (гет)

Пол скрипел под быстрыми и уверенными шагами худого тела. Шарль переступил штору где-то у ног девушки и резко, судя по звуку, одернул вторую половину занавеса. Когда наступила тишина, сделалось дурно. Гермиона, как и все невольные свидетели, чувствовавшие опасность, не двигалась. Только витраж впивался крепко в ладошку, да глаза не моргали — уставились в одну точку на красном полотне.

— Вот теперь… — протянул Шарль, обходя кулисы. Ей казалось, что стук сердца слышен как из битбокса, что даже видно импульсы под толстой бархатной тканью. Шарль явно смотрит прямо на нее! — …чисто. Продолжайте… в чем дело?

— Мы с вами друзья, верно? Так вот, мистер Шарль, почему бы нам, таким умным магам, не призадуматься над дальнейшим сотрудничеством? Вы обратились ко мне за помощью, теперь моя очередь…

— Допустим, мистер Домшон.

— В таком случае вы должны меня понять. Это и в ваших интересах, впрочем, я, право, изложу изящнее…

— В чем дело? — поторопил Шарль.

— Недавно мою кампанию обыскали. Не ограбили, а именно обшарили. Вы понимаете, к чему я веду?

Видимо, Шарль кивнул, так как Домшон продолжил:

— Поскольку мы сейчас условились друг другу помогать, друг мой, я рассчитываю, что мы споемся не только на этот месяц. У хорошего бизнесмена выгода везде.

— Мы ещё не условились, но я понял ваш намёк. Что-нибудь пропало?

— Нет, но охранные чары задели злоумышленника. Он ранен.

Их шаги вновь отдалялись.

— Напишите адрес, я учту и доложу начальству.

— Уж умаслите. Ваш отдел. Отдел превосходных гончих!

Гермиона робко приподняла ткань и высунула нос. Гончих? О чем идет речь? Что-то закололо в ладошке — какая-то странная магия жгла пальцы. Неужели Шарль наслал?! Заметил подслушивающую, но промолчал? Она поднесла ладошку к лицу, и из ее рта едва не вылетел крик. Не верилось, да и могло ли? Гермиона не сводила взгляда с витража. Руна светилась слабой магией и от пыли подавала какие-то узоры, которые, если поднести стёклышко к глазу, очерчивали нечто неясное. Она немного отодвинула одеяло и сглотнула.

Шарль выходил первым, и над ним, как показало стёклышко, летал какой-то знак отличия, а над толстяком Домшоном — между прочим, министром рун! — магия примитивно показывала большой особняк.

Когда они ушли, Гермиона долго не решалась встать — всё глазела сквозь витраж на дверь. Осторожность в таких делах никогда не помешает, да и под тяжелой тканью было уютно, думалось хорошо.

Одного она не понимала: при чем здесь гончие. Шарль из пиар-отдела! И подобное уединение, излишняя осторожность не соответсвуют разговору министра и актера. К тому же, разговор шёл не о той ли конторе, о которой знает профессор?

Если бы нашелся хоть один ответ, Гермионе бы стало легче. В ее нежных ручках лежало стеклышко, которое вносило в глубину души радость. Это артефакт, раз! Это успех, два! Она не только защитит проект, но и разбогатеет! Гермиона улыбнулась, устало прикрыла глаза, и её улыбка засияла во все тридцать два. Спать хотелось ужасно. Бессонные ночи, раздумья о доказательствах и эмоциональное выгорание всё-таки привели к верному результату. Оставалось лишь понять, к чему эти витражи, их механизм работы, и считай, она первая в списке поступивших! Но что показывал этот витраж? Желание? Заветную мечту? Подарок?

Было бы глупо предположить, что девушка не опробовала другие витражи. Увы, на них пыль никак не влияла.

Когда она вспомнила о репетиции, то вскочила и поскорее бросилась к двери, но той не оказалось. Поначалу Гермиона искала выход, но потом поняла, что комната желает ей добра и именно поэтому прячет. Тогда она подумала об удобном и надёжном тайнике, и совсем рядом открылась дощечка сцены, а там и шкатулка от рун! Место удачное. Под конец пол выглядел идеально. Никто и не догадается.

Мечты о следующей победе одолевали ее, что девушка не сразу заметила Гарри. Повезло, что первым пришел именно он и не задал лишних вопросов. Его совсем не волновало, что здесь можно делать так рано, да и болтать не будет. Следовательно, Шарль и Домшон не узнают. Ясно же: репетировала! Друг улыбнулся и принялся повторять строчки Цезаря. А опьяненная радостью ученого Гермиона чувствовала жуткую сонливость. Теперь, когда одна из целей достигнута, второе дыхание закрывалось. В отдыхе нуждался даже самый ничтожный раб Древности, и организм юной девушки, играющей, между прочим, Клеопатру, не забывал напоминать об этом. Она зевнула.

В поиске места для отдыха уставшая присела на софу. Пока нельзя спать. После репетиции, как только появится возможность улизнуть, она побежит в свою комнату и там нырнет в постель, укроется приятным тяжелым одеялом и заснет с довольной улыбкой на губах.

Началась репетиция, и, увидев Снейпа, Гермиона опешила. Погруженный в свои думы, он не посмотрел на нее, ловко запрыгнул на сцену и сел рядом. Не стоит ему знать об открытии. Пока. Сначала ей предстояло выяснить, можно ли доверять Снейпу.

Во время игры успех в витражах придавал немного энтузиазма, а всеобщий шутливый настрой — сил. Злили только слизеринки, которые краснели больше нее, когда профессор нежничал в роли.  Как свойственно всем глупым свахам, они мечтали только об одном — увидеть Грейнджер в паре со Снейпом. Иногда назло Гермиона прижималась к профессору сильнее и шептала, чтобы он унял своих ветреных слизеринок. Но Снейп нахально улыбался и доводил до бешенства тем, что делал вид довольного и даже влюбленного мужчины.

Она рычала. Он закатывал глаза. И тем не менее, несмотря на лёгкость в актерской игре, тесные объятия и пылкий шепот, Шарль сделал им уймищу замечаний.

— Вы спите в одном ботинке, милые мои. Так не пойдет. Остаётесь на индивидуальную репетицию, — буркнул он сердито и завершил основную. Его позвала Макгонагалл помочь выбрать кольчугу для Антония, и Шарль снисходительно дал никудышным актерам пять минут на отдых.

— Мда, мисс Грейнджер. Этот спектакль сведёт меня в могилу раньше, чем это сделаете вы.

— Я? Было один раз и для витражей, сэр! Да и не думаю, что такого слона, как вы, можно пробить.

Он изогнул бровь и лег на софу, поманил пальцем к себе и лукаво улыбнулся. Несмотря на уставший вид, круги под глазами и болезненную бледность лица, профессор выглядел если неопасным, то человеком, имеющим недобрые мысли на уме. Однако Гермионе подумалось, что тревога ложная. Что может сделать с ней этот сонный мужчина?

— Слона?

— Да, вы совсем не пробиваемый и непобедимый, о великий… — съязвила она и легла рядом, нарочно прижимаясь. Снейп не реагировал и изучал потолок:

— Зато вас можно подстрелить, как белку, одним лишь томным взглядом.

— Да, да, коварный профессор, мои щеки уже печет, — буркнула с безразличием. — Что там по сценарию? Я должна вас поцеловать? Мы займёмся любовью? Что?

Снейп низко рассмеялся и обнял актрису за плечо, стирая с щеки едва заметную дорожку муки

— Поздравляю, мисс Грейнджер. Вы превзошли своего учителя. Это прогресс. 

Сердитость исчезла, и как бы она ни сдерживала смех, тот заливисто прозвенел в стенах Выручай-комнаты. Гермиона, устраиваясь поудобней, провела по мужскому плечу и почувствовала под жесткой тканью сюртука повязки.

— Бинты? — спросила она шепотом и прикрыла глаза, устраиваясь на его груди. Профессор напрягся и погладил ее волосы.

— Да.

Все встало на места. Шарль, Домшон и Снейп. У министра зуб на него. А у нее? Гермиона отказалась отвечать совести. Мужчина зевнул и что-то пробормотал, наставляя в умении держать язык за зубами, но сон уже сморил ее.

Когда Шарль и Минерва вернулись, чтобы приодеть своих звездочек, то так и застыли с раскрытыми ртами. Единственная улыбка мелькнула на губах актера. Макгонагалл молчала.

— Они устали, директор. Я загонял их, не сердитесь.

Взгляд Минервы сделался недобрым — укоризненным. Строгость заговорила в неодобрительном тоне, в поджатых губах.

— Мистер Шарль, вы понимаете, что пойдут слухи.

— Слухи — любовники пиара, директор. Факты затеряются, но слухи, будь то правда или ложь, обязательно дойдут до ушей. Это военная тактика. А мы после Рождества переключимся именно на нее. Не беспокойтесь. Думаю, Выручай-комната не даст их в обиду.

И действительно, как только они удалились, дверь исчезла.

* * *

Никто не ведал, почему профессор Макгонагалл в последнее время сделалась нервной и рассеянной. Даже в кабинете, когда она оставалась наедине с собой, напряжение не спускалось с осанки, а перо то и дело перекидывалось с пальца на палец, будто такие махинации способны как-то помочь.

Новый контракт лежал на столе. Из сделки этой ничего путного не выйдет. С каждой минутой желание перенести встречу росло, и приходилось заставлять себя не терять гордости, не тянуться к трубке в желании отказать министру. Слишком поздно.

Дверь отворилась, и только тогда Домшону вздумалось наигранно постучать. Он не сводил с директрисы маленьких крысиных глазок.

— Можно войти, мэм? Я не займу у вас и получаса.

— Извольте.

Кривая улыбка мелькнула на губах, он подошел к столу и переставил стул на свой лад — так поступают люди особо наглые и беспринципные. Минерва отодвинула чашку чая и увидела фальшивую улыбку на потном лице собеседника. Она едва сдержалась, чтобы не зашипеть.

— Милая, а можно мне отведать одну чашечку директорского чая? Аромат чудный.

Макгонагалл кивнула и нехотя позвала домовика. Уже через минуту на столе появился янтарный чай с сахаринками на дне. Рядом оказалось блюдечко с приторными пирожными.

— Благодарю. Расскажите, как мой сынишка? Надеюсь, не хулиганит? Он у меня умненький, весь в отца.

— Очень милый и тихий ребенок. Однако вы пришли не за этим, а за договором, верно?

Он довольно кивнул, развалился на стуле и никак не отреагировал на отказ.

— Я не собираюсь подписывать. Фирма отвратительная, министр Домшон.

— Верно, верно. Но что взять? Бюрократия! — он развел руками и прошёлся взглядом по договору. — Однако, заметьте, у маглов не лучше! Они как муравьишки погрязли в своих замкнутых системах. Наша же проще и рада всем.

Минерва не оценила шутку.

— Что ж, ладно. На нет и суда нет. Шкатулка ваша. Я же говорил, что долго не займу вас! Только чай допью… — пока пил, Домшон не сводил взгляда с директрисы. Пускай в его алчных глазах плескалось веселье и шутовство, но и они не могли скрыть нечеловеческой черствости. Минерва кивнула и улыбнулась из вежливости.

— Скажите, профессор Макгонагалл… А меня можно назвать заботливым отцом?

— Да, мистер Домшон.

— Я рад, благодарю! Мне нравится ваш Хогвартс. Замок отличный, и интерьер, и история! Вы, верно, отменный директор!

Минерва сухо кивнула, но это нисколько не смутило министра:

— Люблю своего сына, а знаете почему?

— Нет.

— Что ж, расскажу. Помимо того, что он моя кровинушка, сынишка обожает меня и доверяет. Сколько интересных вещей он поведал, директор. И, как заботливого отца, меня смущает ряд неприятностей. Например, воровство. Как часто дети подвергаются кражам?

Разговор шел к очевидному руслу, и тем не менее Минерва не смогла вымолвить и слова, чтобы остановить болтовню.

— Молчите? Что ж… Ладно, позже изведаем. А вот домовики подрались совсем недавно. Вы знаете причины агрессии Снейповского эльфа?

— Эльф мистера Шарля влез в личные покои Северуса. У домовиков в этом вопросе все строго, министр.

— Что ж, давайте рассмотрим иной случай. Допустим, это так. Но как объяснить слухи о связи студентки и профессора?

— Пиар. Если вы общались с мистером Шарлем…

— Я с ним мало знаком, директор. Не вожу связи с актерами.

— Вам объяснить дисциплину «связи с общественностью»?

Домшон покачал головой.

— Нет-нет-нет. Зачем мне? Объясните это министерству, которое в скором времени узнает о каких-то заведомо неправильных нормах и социальных установках в стенах школы. Сами подумайте, какой беспорядок тут стоит: воровство, драки, запретные связи. Сдается, у Хогвартса завышенный рейтинг, который обманывает добропорядочных родителей. Мне, как отцу, обидно.

Минерва поджала губы, но не показала, как задевали слова министра, сколько правды она видела в них. Ведь она не могла отрицать, что в последнее время поведение студентов оставляло желать лучшего, а пиар только заготавливал почву для скандалов и не действовал.

— Так вы подпишете?

Это был шах от министра. Минерва запаслась терпением и ответила:

— Через другую контору. Муравьиную. Маггловскую.

Домшон показал улыбку невинного мальчишки, развел руками и изрёк:

— Ну что вы, право? Ваше желание закон, директор Макгонагалл. Отправьте договор почтой, и я его сразу подпишу.

— На неделе.

— Отлично. И сбавьте цену на пять сотен галеонов.

Из последних сил Минерва выдавила улыбку и кивнула.

* * *

За неделю до Рождества в подземельях случилось происшествие. Гермиона Грейнджер молча конспектировала книгу. Сам профессор, как свойственно людям сдержанным, сидел за столом и водил пером по пергаменту. На студентку он почти не обращал внимания. После совместного пробуждения посреди ночи неловко было обоим. Тогда Гермиона просто пошевелилась во сне и ладошкой случайно надавила на раненое плечо. Снейп, конечно же, вздрогнул. Гермиона распахнула глаза. Нелепое молчание, смешанное с изумлением. Пара робких движений, чтобы выпутаться из тесных объятий.

Она вскочила быстро. Профессор последовал за ней, сверяясь с часами. Было четыре с четвертью утра, все ещё дежурил Филч, и Снейп сухо промолвил:

— Молчите об этом и не оправдывайтесь. Оправдываются только виноватые или лжецы.

— А мы не виноваты, — подхватила Гермиона и вышла через появившуюся дверь, которую Снейп придержал.

— Именно, не виноваты, — вторил он.

— И не лжецы.

— Нисколько.

С тех пор разговаривать дольше им не приходилось. Профессор молча довел ее до комнат, кивнул и бесшумно ушел.

Отныне общение с ним усложнилось. На уроках профессор не замечал ее, на репетициях не прекословил, не смущал, а при отработках скупо интересовался о рунах и давал нужные книги. Такая позиция решительно устраивала Гермиону, так как всякий раз на вопрос о доказательствах она лгала ему. Всё еще боялась признаться, что витражи настоящие.

Страх — вот, кто властвовал над ней. Следы скорби часто наводили ее на мысль о Снейпе. Она боялась. Боялась, что тайна Снейпа воплощает страшные вещи, что Темная магия взяла вверх над бывшим пожирателем и что сам он погасил единственный свет в своей душе. Он хорошо играл, и это пугало не меньше.

— Мисс Грейнджер, — спросил Снейп резче обычного и откинулся на спинку стула, оперся локтем о подлокотник и задумчиво приставил палец к скуле. Взгляд не выражал ничего. — Мисс Грейнджер, вы здесь? Или задумались обо мне? Почему вы так пялитесь, поведайте?

Он изогнул бровь, когда Гермиона вздрогнула. Это не прием из «привыкайте», а прямой вопрос, как на допросе. Кривая улыбка появилась на ее губах. На самом деле, он недалеко ушел от правды.

— Да.

— Да? И о чем же вы думали?

— О Рождестве, — она вновь солгала. Тема вырвалась случайно, как обычно бывает при зубной боли: тревожила когда-то, да позабылась с приходом других проблем.

— Здесь и думать нечего. Полагаю, что у вас уже имеются планы, раз задаете этот вопрос, к тому же у меня нет никакого желания видеть вашу мордашку еще и в канун Рождества. Наказаны вы, а не я, пускай и ложно.

На его губах проступила кривая усмешка, глаза пристально смотрели на нее, и в них кружилась темная бесконечность. Этот мрак скрывал любые слова. Профессор сказал то, что хотел, ни фразой больше. Холодок прошелся по коже, и девушка отвела глаза. Почему его слова оказывают такое сильное влияние? Почему ей больно, а не страшно?

— Рада это слышать, профессор. К тому же актеры остаются на каникулы здесь и в честь этого устраивают Рождественский бал…

— Видимо, должность директора Хогвартса как-то проклята, — буркнул он, не сводя с нее глаз. Гермиона изучала поля пергамента.

— С чего вы взяли?

— Вы не ведаете, как и не знаю я, о среднем балле по тестам в других дисциплинах. Однако, мисс Грейнджер, не составит труда догадаться. Зелья все, кроме вас да Лонгботтома, написали на тройки, что не делает Хогвартсу чести. Бал — наказание сомнительное. Он отупляет, впрочем, когда и кого в этом замке волновало? Каждый директор придумывает глупости.

— Бал для вас глупость?

— Не начинайте…

Но она настояла, поддаваясь какому-то ветреному желанию. Этот импульс менее всего походил на рациональный. Сиюминутно хотелось выяснить, понять. Гермиона встретилась с тяжелым взглядом.

— Нет, скажите.

— Вы задаете глупые вопросы и оттого-то любите праздность, впрочем, я отвечу. На балах найдется место не только веселью, но и пьянкам. Любой танец ведет из вертикальной плоскости в горизонтальную, наивное дитя.

Глаза Гермионы вспыхнули. Они загорелись и у профессора.

— Звучит весьма цинично, разве не так? Вы опошляете всякое проявление чувств и душевности, профессор. В танце люди сближаются. Есть куда более интересные разговоры, чем предложения уединиться.

— Я разве что расистом не предстал пред вами, мисс Грейнджер. Сексист, циник… мне нравится. Что же касается так называемого «сближения», то постель самый короткий путь к тесному контакту. Однако и поэтому советую меньше пить пунша. Уизли может проявить остроумие и подсыпать вам что-нибудь невзначай, а меня рядом не будет.

Внезапно она переменилась в лице.

— Как? Вы уезжаете?

— В каникулы меня тоже не будет, поэтому ваши отработки подходят к концу, несколько недель после нового года, я надеюсь, мы потратим с большей пользой. Впрочем, давайте поразмышляем на иную тему… — он встал и подошел к полкам с книгами, Гермиона могла видеть только его напряженную спину. — Я надеюсь, что за каникулы вам удастся выявить артефакт, и мы перейдем к изучению свойств. К тому же, мисс Грейнджер, это занятие куда более деятельное, нежели таскать в Выручай-комнату разноцветные стеклышки и молиться.

— Будто вас это как-то отягощает, — буркнула Гермиона. — Давайте пока поразмышляем, что у нас есть. Витражи, я соединила их по кусочкам, собрала картинку. В итоге: три стеклышка. Все они имеют какое-то отношение к одержимости… — она не замечала, как говорила слово «нас», и как по-странному на это реагировал профессор. Глаза Гермиона подняла только тогда, когда Снейп поправил:

— Страсти, мисс Грейнджер.

— Это не важно. Артемидия Гуаре училась в Хогвартсе. В начале XVI века её сожгли магглы, но не как ведьму. Миден считала подругу бездушной и чертовски умной демоницей. Девушка была явно жестокой, что больше походит на одержимость. В страсти все иначе.

— Вы еще ни с кем не спали, мисс Грейнджер. Откуда вам известно о страсти? — он повернулся чуть резче обычного.

Девушка покраснела и проигнорировала:

— Нерса Дерника обвинили и сожгли за связь с Артемидией Гуаре. А теперь, благодаря книгам, я выяснила, что у создательницы этих витражей водилось множество любовников, и это в школьные годы, когда Хогвартс был разделен на женскую и мужскую половины! Может, руны связаны с ее любвеобильностью? Может, она была одержима любовью?

— Сексом. Мисс Грейнджер, называйте вещи своими именами. Она страстная натура.

Он склонил голову к плечу и откровенно наслаждался выражением ее лица, смущением и теми жалкими попытками скрыть его. Гермиона закатила глаза.

— А вы знаете, что обсуждаете с ученицей тему секса, профессор Снейп? — возмутилась Гермиона, и в этот момент живот сладко свело от затуманенного пристального взгляда. Он не отвечал — был серьезен. В глазах сверкал интерес, когда он наклонился поближе, облокотился локтями о стол и прошептал:

— Я давно перестал видеть в вас студентку, мисс Грейнджер. Для меня вы царица.

Она едва не треснула его, осознав издевательство. Вскинула гордо голову.  Прежде всего глупышка она — поверила! Сжав кулачки, она вскочила и смело встретила его насмешливый взгляд, но попала в ловушку. Бездонная тьма в его глазах манила, затягивала, и Мерлин ведает, что бы могло произойти, если бы не дверь, стукнувшаяся о стену.

— Хозяин, хозяин! Тинки не виноват, Тинки не знал, что делать. Он попытался сбежать! Тинки остановил! И-и… — и домовик упал на колени и сокрушительно зарыдал. Красные капли стекали по бледным худеньким ручкам. Мешковидная сорочка окроплена кровью. Домовик трясся.

Снейп подлетел и первым делом осмотрел Тинки, вторым — бросил Грейнджер:

— Уходите немедленно.

— Я могу помочь!

— Мисс, вы не поняли команды? Вам лучше этого не видеть, — он обернулся и тряхнул головой, что патлы упали на лицо, — ладно. За той дверью ванна, помогите Тинки, я скоро буду. И, мисс Грейнджер, никому об этом.

Когда Снейп ушел, Тинки разревелся. Его повели в ванную, место светлое и чистое, с большой чашей, полотенцем и шкафчиком над раковиной. Было что-то недозволительное и запретное в том, что она видела чужую зубную щётку, флакончик с пеной для бритья, его одеколон и обезболивающие. Полотенце в ее руках совсем скоро приобрело грязно-розовый оттенок. Тинки слабо оправдывался, вздыхал и иногда рвался назад, из-за чего Гермиона прикладывала все силы, чтобы смирить пыл виноватого. Веселья в происходящем было мало. Оставалось только гадать, чья там кровь. Кто жертва? Кого здесь держат? Тинки уворачивался от разговора.

— Это все зелье, не Тинки! Хозяин пробовал новый рецепт! Опыт не удался!

— Какой опыт?

— Пятый, после такого он точно умрет! Умре-ет!

— Кто? Тинки, скажи, прошу!

— Слишком много вопросов, мисс Грейнджер, не кажется?

Этот голос почти прогремел в стенах белой ванны. Профессор, одетый во все черное, как сатанинский дух, излучал тьму. Он стоял и смерял их взглядом. Тинки поджал длинные уши и зажмурился. Когда профессор подошел и укутал малыша в полотенце, домовик не шевелился.

— Все хорошо, Тинки. Возвращайся в комнату. Нет причин задерживать мисс Грейнджер. Она помогла, чем смогла, — равнодушие наполняло каждое его слово.

— Но…

— Все хорошо, — надавил Снейп и проследил внимательно, когда же наконец закроется дверь за домовым, потом он повернулся к ней и осмотрел перепачканные ладони, хрупкие плечи, шею и выступающие ключицы.

— Теперь нужно умыть вас, мисс Грейнджер.

Примечание к части

Уф, ребята, я уже жду следующую главу, так как там будет балдежная сцена! А пока внимательно изучаем поведение Снейпа (хах, чувак, ты обманул себя со своими играми в "привыкайте" *автор злорадствует*)))

Люблю вас! Одна читательница, сказала притормозить с скачками в эпизодах. Согласна) Приношу извинения за прошлую главу. Отныне все будет размерено) И я уже запуталась, кто кого морозит, кто издевается, а кто флиртует)))

Но Снейп бунтует и желает играться с Гермионой дальше (играйся, играйся, дружочек)))

Спасибо, что терпите его сложный характер)

P.S.: скоро Рождествооо))) Включаем фантазию, девочки)))