Запах осени (джен)

За окном на льду озера несколько мужчин ставили довольно большую раму с вертикально установленным бревном, обточенным под веретено. Высотой веретено примерно на глаз метра четыре. Да-да, сегодня праздник, и не один. И Рождество у католиков, и солнцеворот- калядовник, и Навлид пророка у магометан. К тому же меня и Жеку выписали из больницы. Красота-а. Сидим вот большой компанией в "Хромом знахаре" в Китеже, на берегу Светлояра и вкушаем. "Знахарь", надо сказать, заведение приличное. В три этажа бревенчатая изба, из брёвен в обхват. На каменном первом этаже два бревенчатых. Да ещё минус первый. На первом этаже большой зал со стойкой, большим очагом и небольшой площадкой для танцев в центре зала. Второй этаж в виде большого балкона, сделанного так, чтобы было видно центр зала первого этажа, а на третьем этаже комнаты.

Мы сидели на балконе у окна, что от пола до потолка. А в окне озеро Светлояр подо льдом.

— Ну ладно, молодёжь, гуляйте сами, пора мне, — дед Еремей поднялся из-за стола, изобразил рукой что-то типа прощально-приветственного помахивания и, опираясь на узловатый бадожок, пошёл к лестнице, на выход. Забавный у него бадожок, как будто сплетён из оживших прутьев, которые непрерывно двигаются, меняя форму трости, причём, если смотреть пристально, то начинаешь малость плыть.

— Степан, ну ты хоть расскажи, чего там, в Логе-то было? — громко спросил Будмир Степана Крыжня, сидевшего на другом конце стола. — А то от старших мало чего добьёшься.

— А чего говорить-то, — подняв брови, возразил Стёпа, высокий долговязый парень, на пару лет старше меня, — мы тогда на подхвате, считай, были. Женьку спасали. Ждан ему флакон под нос сунул, и баюшки. А мы его в мешок телогрейный да на ковёр. Он же голый на снегу на пузе лежал.

— Герой, однако, голым пузом злу великому путь в мир заступил, — продекламировал Данила, опустив руку на плечо приятеля, с которым нёс службу в одном отделе.

— Господа, ваш заказ, — сбив пафос Данилы, вставил половой, держа за ручку тележку с напитками. Передо мной на стол бухнулась большая кружка гречишного мёда и тарелка, на которой лежала груда восточных сладостей: рахат лукум, пахлава, чурчхела. Может, я не такой какой-то, но мёд люблю со сладким. Под шутки про грозное пузо великого стража народ за столом быстро разбирал заказ.

За окном на льду начиналось действо. Стук била и поскрипывание веретена в гнезде поперечины. Чурильники да солнцеродники начали раскручивать веретено, намотав на него канат и растягивая его в стороны по очереди.

Жена Евгения Анжела спрятала лицо за плечо мужа, похихикивая и показывая лишь красные от смущения ушки.

— Ну, с Пади мы его вытащили, — продолжил вещать Семён, — Ждан двоих стажёров прихватил. Им Салазаров запретил в Падь лезть. Парни так то ничо, не растерялись, по ступам — и ходу. А я обратно в Логу. А там у входа повязанный пожиратель смерти висит над землёй и мычит. Ручки-ножки ему ребята грамотно спеленали, и на глазах мерцалка. Это чтоб сосредоточиться не мог. Вот и мычит без толку. И один из наших его стережёт. Хмурый, видать, подраться не дали.

Я слушал вполуха. О том, что произошло в октябре в Неклюдовом Логе, мне рассказал отец после разговора с Михаем Салазаровым.

На льду засветился огонь под жалом веретена. Скоро загорится подклад, и пойдёт очередь с факелами, а после друг за другом в огненном хороводе и по всему озеру. На той стороне озера уже горят костры, это маглы-родноверы, тоже с факелами. К полуночи хороводы соединятс, и будет гульба и игрища. А назавтра кто нибудь из маглов будет доказывать друзьям, что он ни-ни. Не пил, а эльфа видел "ну как тя щас". И друзья поверят, Светлояр же ж.