Пока бьётся твоё сердце (гет)

Гарри не помнил, как поднимался на ноги и покидал кабинет целителя, вроде бы он стоял какое-то время в коридоре и не мог поверить в услышанное. В голове не укладывалась мысль, что Гермиона даже после того, как её нашли, могла не очнуться. Это было абсурдное утверждение само по себе. Теперь ведь она в руках квалифицированных специалистов, они что, не знают нужных заклинаний и зелий? Разве они не спасают жизни при помощи магии?

За окном светлел горизонт, когда Гарри проснулся на лавке в больничном коридоре и снова вспомнил про слова целителя.

«У нас вызывают серьёзные опасения состояние её разума. Дело в том, что он не проявляет никакой активности».

Раньше сама мысль о душе подруги ему бы показалась нелепой, но сейчас он выругался и подскочил на ноги.

— Вот я болван! Конечно же ты не проявляешь активности, если тебя нет рядом с самой собой! — позабыв обо всём, вслух сказал Гарри и поспешил к ближайшему к камину: он слишком устал после всех потрясений, чтобы сосредоточиться и избежать расщепления.

Через какие-то секунды Гарри вылез из камина в доме на Гриммо.

— Гермиона! Гермиона, ты здесь? Отзовись!

Его обуяло такое возбуждение и радость, что он бежал по ступенькам наверх. Всё же просто, думал Гарри, призрак Гермионы снова вернулся на Гриммо, нужно лишь переместить его к телу, и тогда произойдёт чудо — они наконец-то воссоединятся!

— Гермиона, мы тебя нашли! Гермиона!

Гарри вбежал на чердак, но там было пусто и темно. Сквозь стеклянную крышу, которую он позабыл расколдовать, можно было видеть хмурые тучи, пока не тронутые светом, по центру осталось стоять блюдо с водой, в стороне, на горе картонных коробок, спал Живоглот, утащивший бисерную сумочку, лежавшую под его лапами.

— Гермиона? — упавшим голосом повторил Гарри, но ответа не последовало, и он побрёл вниз.

В спальне её тоже не было, как и на кухне. Гарри не понимал, что ему теперь делать — неужели ему остаётся только ждать и надеяться на чудо? От отчаяния он открыл кухонный шкаф и достал бутылку огневиски. Трёх хороших глотков хватило, чтобы немного успокоиться и согреться. Гарри вернулся в гостиную вместе с бутылкой и уселся на диван. Возможно, стоило бы подумать и разобраться во всём, что произошло, возможно, ответ лежал на поверхности, не хватало только расслабиться и увидеть. Гарри глотнул ещё немного огневиски, поставил бутылку на тумбочку и улёгся на диван. Уснул он довольно быстро, охваченный мыслями, что скоро всё наладится.

К утру в Мунго разразился скандал. Новость о том, что найдена признанная погибшей героиня войны и она же близкая школьная подруга Мальчика, Который Выжил, просочилась к журналистам, и те поспешили к дверям больницы, куда Фултон как главный мракоборец приставил десяток бойцов. Кингсли как министр магии грозился покарать болтунов-целителей, а те, в свою очередь, были оскорблены и винили во всём сотрудников Министерства. Гарри, ослеплённый десятком вспышек, едва прорвался через толпу ко входу в Мунго.

— Там Поттер! Гарри Поттер! — наперебой звучали за его спиной голоса. — Мистер Поттер, пара слов для «Ежедневного пророка»! Что вы можете сказать насчёт мисс Грейнджер? «Ведьмин досуг» желает услышать истину из уст признанного героя! Правда, что вашу подругу из-за разгильдяйства некоторых министерских сотрудников ошибочно признали убитой?

Кто же всё-таки провинился и заслуживал наказания министру магии узнать так не удалось. Гарри, привыкший к тому, что пресса частенько лезла в его жизнь со своими домыслами, за это не волновался. Он подошёл к Кингсли, чтобы задать только один вопрос:

— А что там с Гойлом?

— Фултон вчера переправил в Азкабан.

На какие-то мгновения Гарри замер, недоумённо смотря в лицо Кингсли, но не нашёл слов и развернулся обратно к двери. Несмотря на выпитое, которое ему помогло ненадолго забыться и отдохнуть, он был совершенно разбит.

— Гарри Поттер! — кричали с улицы. — Мистер Поттер, хоть пару слов!

— Я сделаю всего одно заявление, — негромко объявил Гарри, подняв руку в знак внимания.

Журналисты, а вместе с ними и удивлённые мракоборцы, замерли в напряжённом ожидании.

— Это правда. Гермиона Грейнджер жива и сейчас находится в надёжных руках целителей. Министерство сделало всё возможное для её поисков и спасения на протяжении всех этих лет, и это не вина его сотрудников, что такие люди, как Грегори Гойл и им подобные, считающие чистоту своей крови превыше всего, способны напасть на беззащитную девушку и трусливо спрятать её тело после содеянного. Сейчас этот… с позволения сказать, представитель благородного рода находится под стражей и ожидает наказания в виде поцелуя дементора, потому что перед законом равны все: чистокровные, полукровки или же магглорождённые. У меня всё.

На этом Гарри развернулся и под гвалт обрушившихся на него голосов вернулся в приёмный покой. Кингсли, стоявший на его пути, выглядел так, словно ему впервые в жизни залепили пощёчину за недобросовестно проделанную работу.

— Ты же понимаешь, что теперь не оставил мне выбора?

У Гарри не было сил, чтобы разозлиться и затеять дебаты, потому он молча прошёл мимо и отправился к палате Гермионы. Один из её лечащих целителей разрешил ему ненадолго пройти. Гарри, переступив через порог, двинулся к койке и замер в шаге от неё, почувствовав, как пронзило, будто клинком, его сердце.

За прошедшие часы Гермиону, конечно же, переодели в светлую хлопковую робу и привели в относительный порядок. Кожа её теперь имела желтовато-розовый оттенок, каштановые волосы выглядели чистыми и гладкими и были пострижены до плеча. Не то чтобы её пушистые волнистые локоны, чаще всего похожие на воронье гнездо, можно было назвать идеалом красоты, но, глядя на то, какими ровными, словно бы лишёнными силы, они лежали сейчас, Гарри казалось, будто у Гермионы безжалостно отобрали нечто ценное, что было безумно дорого и ему самому.

Гарри тяжко вздохнул и опустился на стул. Ему хотелось взять Гермиону за руку, но он боялся, что повредит её без того ослабшие хрупкие пальцы, поэтому его ладонь осторожно опустилась поверх её ладони. В этот раз не было ощущения прохлады, он чувствовал под пальцами огрубевшую кожу её руки, чувствовал косточки её пальцев, и сама возможность наконец-то прикоснуться к ней немало будоражила.

— Гермиона… — хрипло проговорил он и постарался прочистить горло. — Гермиона, пожалуйста, вернись ко мне.

В палате продолжала стоять тишина, периодически нарушаемая шагами и голосами из-за двери. Гарри сидел какое-то время на месте и глупо ждал чуда, но его не происходило. Дверь открылась и в палату заглянул один из целителей.

— Мистер Поттер, время посещения истекло, нам необходимо провести кое-какие процедуры.

Гарри поднялся на ноги, но не удержался и наклонился к Гермионе. Коснулся губами её лба, провел пальцами по гладким мягким волосам.

— Я знаю, что ты меня слышишь, пожалуйста, вернись, — сказал он ей на ухо и только после этого вышел.

За первым тяжёлым днём последовал второй. За ним третий… Четвёртый… Так и прошла неделя. Новость о Гермионе не только распространилась, но и стала терять силу, поскольку в мире каждый день что-то случалось, и кому было дело до отважной девушки, без изменений лежавшей в Мунго? За прошедшие дни её приходили навестить только друзья.

Первым был раскрасневшийся запыхавшийся Рон. Он ворвался в палату, как будто за ним гнались, и поспешил к койке. Но стоило ему только подойти и взглянуть на Гермиону, как он замер, потрясённый одним её видом, и опустился на стул. Гарри сидел по другую сторону койки — он приходил в Мунго каждый день — и молчал. Ему не хотелось ни объясняться о том, как он нашёл подругу, ни извиняться за сцену с Джинни, о которой она не могла не рассказать родным. Однако Рон при всех его недостатках не посмел заговорить при Гермионе о своей обиженной сестре. Гарри посматривал на него и видел, каким пасмурным и виноватым становилось выражение его лица. Что бы Рон ни наговорил Гермионе в роковой день, он всё ещё отчётливо это помнил.

— Ладно, я потом ещё зайду, — помолчав, сказал Рон и вышел.

Вторым был Джордж, ради него Гарри поднялся на ноги и пожал протянутую руку. Джордж не был поражён и какое-то время тоскливо посматривал на Гермиону. По его лицу было видно, как бы он хотел, чтобы на её месте оказался его брат-близнец Фред.

— Что говорят целители? — немного помолчав, спросил Джордж.

— Говорят, что делают всё возможное, остаётся только ждать, — хмуро отозвался Гарри.

— Она очнётся, вот увидишь. Гермиона сильная, мы всегда это знали. Вот блин…

— Что?

— Это ведь, получается, теперь я должен Фреду галлеон. Ладно, потом положу на его могилу.

Гарри удивлённо вскинул брови, но Джордж не стал ничего объяснять и, махнув рукой на прощание, ушёл. Джинни, за ссору с которой Гарри всё ждал упрёков, явилась в Мунго под конец недели и предпочла сесть по одну с ним сторону от койки Гермионы.

— Как сыграли? — с некоторой осторожностью спросил он.

— Разделали всех под орех, — ответила она, не отводя от Гермионы взгляда.

— Здорово, — только и сказал Гарри, немного помолчал и повернул голову к жене. — Смотрю, ты загорела. Хорошо было в Мексике?

— Да, только очень жарко. — Джинни оторвалась от созерцания Гермионы и тоже к нему присмотрелась. — А вот ты неважно выглядишь, — заметила она, явно разглядев тёмные круги под его глазами. — Ей… Гермионе бы это не понравилось.

Гарри не нашёл, что ответить, и отвёл взгляд. Какие-то минуты они снова молчали.

— Знаешь, я дам тебе развод, — вдруг сказала Джинни, — но вовсе не потому, что я тебя простила после всего, что ты сделал.

— Что?! — резко переспросил Гарри и вернул к ней изумлённый взгляд, но жена на него не смотрела: её внимание снова было приковано к Гермионе.

— А ведь я ей завидовала… думала, что она всегда рядом с тобой, и рано или поздно ты обратишь на неё внимание. А потом… когда мы начали встречаться, злорадно улыбалась и радовалась в душе, что ты был невероятно слеп и не видел, как она смотрела на тебя… Теперь-то я понимаю, каково ей было. За эти два года ты мне всю душу изгадил, хотя обещал совершенно другое.

— Прости, — вдруг сказал Гарри, словно в присутствии Гермионы для всех пришло время раскаяться в содеянном, — я не должен был давать тебе ложных надежд.

— Не нужны мне твои извинения, — презрительно ответила Джинни и поднялась со стула. — Я дам тебе развод, — твёрдо повторила она, — но только ради Гермионы. Она всегда была мне хорошим другом, даже несмотря на чувства к тебе. Надеюсь, хотя бы одну из нас ты сделаешь счастливой.

— Джинни… — только и успел сказать Гарри, но она, сильная и решительная по натуре, без истерик или лишних сантиментов двинулась к выходу.

— Пришлю соглашение о расторжении брака с почтовой совой! — не оборачиваясь, бросила Джинни и прикрыла за собой дверь.

После этого Гарри снова погрузился в пучину уныния. Состояние Гермионы нисколько не менялось, разве что её кожа благодаря заботе целителей снова сделалась нежной на ощупь, а бледное лицо стало выглядеть немного естественней. Для Гарри каждый день стал похож на предыдущий. Он возвращался на Гриммо, чтобы принять ванну и поесть, оглядывал пространство в слепой и отчаянной надежде и безрадостно ложился спать. Утром он не замечал, что ел, забывал про порядок на кухне и отправлялся в Мунго. Там он разговаривал с Гермионой или донимал целителей вопросами, предвидятся ли улучшения в её состоянии. После обеда Гарри отправлялся в Хогвартс, занимал дальний стол в библиотеке и, обложившись книгами про призраков, тяжёлые магические болезни, ритуалы и обряды, погружался в чтение. К вечеру, усталый и мрачный, он появлялся на Гриммо, и с восходом солнца всё повторялось. Временами Гарри казалось, что он не в силах ничего изменить, и это выводило его из себя. Дошло до того, что от бессилия он просил о помощи Бузинную палочку и угрожал ей тем, что переломает, но палочка неподвижно лежала в его руке и не давала никаких подсказок.

В один из дней в Мунго появилась и Андромеда Тонкс с Тедди на руках. Гарри было так стыдно перед ней, что он умудрился извиниться за своё отсутствие пять раз за разговор.

— Да что ты такое говоришь, — возразила ему Андромеда, сидя на соседнем стуле. — Кто ещё у Гермионы есть, кроме тебя? Ох, бедная девочка, боюсь представить, что с ней будет, когда она очнётся. Вы-то уже все обзавелись семьями, начали строить карьеру, а она? Знаешь, приводи её ко мне. В доме пустует столько комнат… Вместе с нами ей хотя бы не будет так тоскливо и… Тедди, немедленно поставь стакан на место. Я кому сказала!

Гарри поспешил забрать у разыгравшего крестника несчастный стакан, пока тот не уронил и не поранился.

— Ладно, Гарри, я пойду, — забрав Тедди, сказала Андромеда, — а то кое-кто без внимания сейчас ещё больше будет шкодить. Ты не переживай за нас. Заходи, когда сможешь.

К концу второй недели Гарри совершенно отчаялся. Он сидел вечером на кухне, поглядывал на лежащую перед ним бисерную сумочку на столе и пил огневиски. Живоглот, скучавший на Гриммо без людей, крутился у его ног и просил ласки.

— Отстань, — сказал ему Гарри и подвинул ногой.

Коту это не понравилось, и он забрался на стол. Гарри, предававшийся безрадостным думам, не успел среагировать и помешать, и Живоглот нагло столкнул бутылку огневиски со стола.

— Твою мать!..

Гарри со злости хотел запустить в мстительного кота бисерной сумочкой, но тот спрыгнул и скрылся с места преступления, отчего осталось лишь пожалеть о безжалостно пролитом напитке и собрать осколки бутылки на полу. Из-за этого Гарри выругался ещё раз, потому как поспешил и поранил руку. Однако, глядя на алые капли, неторопливо ползущие по его пальцам, он забыл и про порядок, и про Живоглота. Его голову посетила безумная мысль. Гарри поднялся и, бросив всё, направился к двери.

— Мистер Поттер, вы смотрели на часы? — обеспокоенно спросил его один из дежурных целителей в Мунго, но Гарри подвинул его и прошёл в палату к Гермионе.

Одним взмахом волшебной палочки он её запер, другим — наложил заглушающее заклинание, третьим — притянул к себе стул.

— Ты мне обещала, помнишь? — спросил Гарри, сквозь темноту, стоявшую в палате, видя бледное светлое лицо Гермионы. — Ты сказала, что всегда будешь со мной, пока твоё сердце бьётся. Так где же ты тогда?!

Гермиона была всё так же неподвижна и не могла ему ответить, и это ещё больше его ранило. Гарри взревел и бросил стул в окно. Пол тотчас осыпало множеством осколков, и он подобрал один из них.

— Хорошо, будь по-твоему, — жёстко сказал Гарри и порезал собственную ладонь, затем подошёл к койке, нашёл ладонь Гермионы и занёс осколок над ней.

За дверью тем временем слышалось несколько голосов. Дежурный целитель позвал на помощь коллег и предупреждал, что, если им не откроют, то они применят силу. Гарри, не обращая на это внимание, вложил в окровавленную ладонь Гермионы Бузинную палочку, накрыл её своей ладонью и опустился на колени. Какой бы безумной его затея ни казалась, он собирался идти до конца.

— Гермиона, я клянусь любить тебя до конца моих дней. Что бы с нами ни случилось, какие бы испытания ни выпали на нашу долю, я всегда буду с тобой, пока бьётся моё сердце. Прошу тебя, вернись ко мне или забери меня туда, куда ты ушла.

Дверь сорвало с петель, потому как целители были сильны в другой области и по части боевых заклинаний не рассчитали силу. Гарри слышал грохот и звучащие вразнобой голоса, когда его всего скрутило, будто от трансгрессии, и мир перед глазами поглотила темнота.

Первым было странное ощущение лёгкости, будто его тело утратило вес, но при этом воздействовало на окружающие предметы. За лёгкостью пришло и ощущение реальности. Гарри вдруг обнаружил себя, стоящим посреди палаты. Гермиона по-прежнему лежала на койке, по другую сторону которой трое целителей взволнованно о чём-то твердили.

— Эй, что происхо?..

Гарри приблизился и замер, увидев самого себя, лежащего на полу. Один из целителей поднялся на ноги и бросился из палаты. Он проскочил сквозь первого Гарри, недоумённо обернулся и через мгновение скрылся за дверным проёмом. Гарри открыл рот, но раньше, чем он издал бы хоть звук, его слуха коснулся до боли знакомый голос.

— Гарри? Как ты… Что ты здесь делаешь?! Ты с ума сошёл?!