Гарри Поттер и Герой с Тысячей Лиц (гет)

Глава 12: Большое Если

Нет никакой теории — есть только то, что мы делаем. — Марк Костелло, "Большое если".

 

Гарри не спал, но держал глаза закрытыми. Оставалось надеяться, что если он просто притворится, что все еще спит, его безумная жена прекратит делать то, что она делает, и вернется в постель. Если бы он подал какой-нибудь знак, что заметил, что она не спит, она могла бы почувствовать необходимость объясняться, а это приведет только к еще большему заведению и требованию узнать, почему это его ни капельки не волнует, что заставило ее встать с постели в три часа ночи. А это приведет, разумеется, к тому, что ни один из них потом не уснет еще пару часов.

На самом деле, судя по звукам, которые она издавала, Гарри был почти уверен, что именно она делала.

ОНа искала треклятую брошку с розой.

Несколько лет назад Гермиона потеряла булавку, которую подарила ей мать: маленькую резную розу. Она не была ни особенно ценной, ни сентиментальной семейной реликвией, но Гермиона ненавидела что-либо терять. Гарри подозревал, что она потерялась при переезде в Байликрофт, но Гермиона настаивала, что она исчезла из ее шкатулки с драгоценностями задолго до этого. Она просмотрела каждую их вещь, по крайней мере, дюжину раз, но все равно чувствовала себя обязанной искать ее каждые несколько месяцев. Между ними это стало чем-то вроде шутки. Гарри подозревал, что всякий раз, когда она чувствовала себя обескураженной проблемой или расстроенной бездействием, она начинала новую охоту за булавкой, которая (он вынужден был признать), кажется действительно испарилась на атомы.

Смирившись, по крайней мере, с временной бессонницей, Гарри перевернулся на спину.

— Гермиона, чертова булавка исчезла.

— Не исчезла. Это нарушает законы физики.

— Мы волшебники, Гермиона. Мы нарушаем законы физики каждый гребаный день.

— Она же есть где-то, — настаивала она. Сейчас Гермиона перебирала свои коробки со шляпами.

— И ты думаешь, что просто бросила ее в коробку из-под шляп? Вот эта шляпа совершенно новая, ты даже не надевала ее! Как она вообще могла бы там оказаться?

— Я ее не потеряла! — настаивала она, открывая другую шляпную коробку. — Это... это... ах! — воскликнула она. — Не могла же она просто взять и испариться.

— Не могла бы ты, пожалуйста, вернуться в постель? Время три часа ночи. Я устал и раздражен, и вряд ли стану более сговорчивым, если ты будешь настаивать на охоте за этой булавкой в столь нечестивый час.

Она фыркнула.

— Что ж, я вижу, как сильно тебя это волнует.

— Ты права. Мне все равно. Меня насрать, даже если эта булавка никогда не найдется. Хотя нет, если она все-таки найдется, значит тебе больше никогда не придется ее искать!, — Гарри схватил подушку и закрыл ею лицо. Он услышал ее шаги, а затем почувствовал, как скрипнула кровать по ее весом. Гарри опустил подушку. Гермиона лежала на спине, скрестив руки на груди. — Ты закончила?

— Нет, — отрезала она. — Но ты не даешь мне ее искать.

— Не сейчас. Тебе тоже нужно немного отдохнуть. У нас впереди несколько трудных дней, и я не хочу, чтобы ты лунатила.

— Не могу уснуть. Не могу перестать думать.

— Представь, что ты вернулась на Историю Магии.

— Мне нравилась "История магии".

— Тогда представь, что ты снова на уроке... — Гарри махнул рукой. — Чёрт побери, тебе же нравились все предметы. — Он повернулся на бок, отгородившись спиной и одеялом. — Просто попробуй уснуть, ладно?

В комнате воцарилась тишина. Прекрасная, плотная, почти священная тишина. Гарри уже начал было надеяться, что на этот раз она действительно легла обратно…

Но, увы.

— А может, займёмся сексом? — вдруг раздалось из темноты. Голос Гермионы звучал сдержанно, словно она сама не была уверена, насколько это хорошая идея. Гарри слышал, с каким рвением она час назад копалась в саду — примерно с таким же энтузиазмом она, похоже, взялась и за это предложение.

Он моргнул, не сразу поверив в то, что услышал.

— Прости, что? — он резко перевернулся, глядя на неё. — Ты серьёзно? Прямо сейчас?

— Это поможет мне расслабиться.

Он вздохнул.

— Как бы ни было лестно знать, что мой пенис является для тебя столь полезным средством для снятия стресса, но я чертовски устал. Сегодня я почти вышел за пределы своей телесной формы, что бы, черт возьми, это ни значило, и я чувствую себя выжатым как лимон. Если бы я попытался заняться с тобой сексом, ты получила бы примерно тот же результат. Ложись спать, я умоляю тебя, — Гарри повернулся на бок, игнорируя волны недовольства, исходящие от нее.

— Держу пари, Наполеон переспал бы со мной, если бы я попросила, — сказала она.

— Наполеон переспал бы и с лесным эльфом, если бы тот попросил.

Гермиона испустила многострадальный вздох.

— Ты меня больше не любишь.

— О, ради Бога! — воскликнул он, снова перекатываясь на спину. — Кто ты такая? Верни мне мою жену!

Она колебалась, а затем резко повернулась к нему и прижалась к его боку, уткнувшись головой в ложбинку его плеча. Гарри обнял ее, сожалея о своем легкомыслии, когда понял, что она действительно расстроилась.

— Я не знаю, что делать, — прошептала она. — И я не могу этого вынести. У меня же всегда есть ответ, ведь правда? Но я не знаю, как помочь тебе с Мастером. Я не могу перестать думать об этом. Не могу вспомнить ни одного подходящего заклинания, зелья или талисмана.

— Знаешь, не все зависит от тебя.

— Но я хочу, чтобы так и было. Я... ревную, — она подняла голову и посмотрела на него. — Думаю, я хочу быть тем, кто спасет тебя.

Гарри поцеловал ее в лоб, а затем принял решение вступить в командную игру.

— Ты все еще хочешь заняться сексом?

Она вздохнула.

— Не-а. Я тоже устала.

— Слава богу, — Гермиона поцеловала его в щеку и откатилась в сторону. Гарри перевернулся на живот и зарылся в успокаивающее тепло одеял, наслаждаясь покоем.

* * *

Он услышал, как дверь его спальни открылась и закрылась, но едва успел сесть, как на него набросились и толкнули на спину.

Аллегра сбросила с него одеяло и села ему на ноги, удерживая его на месте.

— Тревожный звоночек для вас, мистер Джонс.

Наполеон оттолкнул ее назад и подтянул ноги.

— Отстань от меня, — прорычал он.

Ничуть не смутившись, она снова прижалась к нему.

— Еще недавно ты не был таким сдержанным.

— Нет, не был. Я все еще думаю, не заколдовала ли ты меня или что-то в этом роде.

— Жалеешь?

— О том, что трахнул тебя?

— Четыре раза.

— С чего бы мне жалеть? То есть, помимо того факта, что ты ужасна и зла, и все это, вероятно, является частью твоего Большого Коварного Плана По Мировому Господству.

— Не льсти себе. Ты не так уж значителен, чтобы играть роль в моем Большом Коварном Плане Мирового Господства.

— Тогда почему ты так на меня набросилась? — потребовал ответа он, вставая и начиная расхаживать по комнате.

Она пожала плечами, принимая лестную для себя позу на кровати.

— Может, ты мне нравишься.

— Да, а может, Волдеморт обожал играть в пасьянс.

— Случались и более странные вещи.

— Вот уж сомневаюсь, — он схватил рубашку и натянул ее. Наполеон просто хотел, чтобы она ушла, прежде чем он сделает что-то еще, о чем потом пожалеет — например, с ней.

— Да ладно, тебе меня не одурачить. В душе ты не очень хороший мальчик.

— Не очень.

— Вот именно. Ты бунтарь, но сдался, чтобы присоединиться к команде Хороших Ребят. Что это тебе дало? Ничего, кроме права говорить, что ты правая рука Поттера. Большое дело.

— На самом деле, это и есть большое дело, но я и не ожидал, что кто-то вроде тебя поймет.

— Кто-то вроде меня?

— Кто-то без малейших зачатков моральных качеств. Тот, кто строит козни, предает и убивает без угрызений совести.

— Кто-то, кого ты с радостью трахнул, и довольно неплохо вышло, а? Кем же это тебя делает?

— Чертовым идиотом, вот кем. Это делает меня унылым, похотливым придурком, который послушал свой член, а не мозг.

— Ты так говоришь, будто это что-то плохое. Знаешь, ты вряд ли будешь первым человеком, который послушал не ту голову.

Он посмотрел на нее.

— Здесь таких нет, это точно. Все в этом доме настолько чертовски благородны, что аж тошнит иногда.

— Ты так думаешь? — Аллегра поднялась с кровати и подкралась к нему, источая наигранную чувственность, которая была не менее эффективна для стоящего за ней расчета. — Ты бы видел его, когда мы с ним познакомились. Когда я впервые увидела его, я уже знала, что мне нужно делать, но он не стал усложнять мне задачу. Я видела похоть в его глазах. Использовать его было нетрудно, хотя он знал, что быть вместе нам было против правил. Его могли выгнать с тренировок, его карьера могла быть разрушена, да и моя тоже. Но это не имело значения. В течение нескольких недель мы ходили кругами вокруг друг друга. Каждый раз, когда мы были на расстоянии меньше метра, казалось, даже воздух искрится. Мы никогда не говорили об этом. Мы никогда не признавали этого. Я видела, как он хотел сыграть в эту игру, и я согласилась. И вот однажды он вошел в мой кабинет и запер дверь. Мы ничего не обсуждали до. Он даже не сказал ни слова, до самого конца. Мы просто вцепились друг в друга, сделали это на моем столе. Он был таким похотливым зверем, грыз и кусал меня, как животное. Он взял меня так, словно умер бы, если бы не сделал этого. Он даже не сделал так, чтобы я кончила в тот первый раз, но мне было все равно. Я отправила его на дно, увидела в нем дикаря, — и так было намного лучше, — Аллегра улыбнулась, поглаживая одной рукой вверх и вниз по его бедру. — Он может притворяться, что выше всего этого, но это не так. Я знаю, какой он. И он не лучше, он ничем не отличается от всех нас. Он может сколько угодно выставлять напоказ свою идеальную маленькую женушку и свою идеальную маленькую жизнь с таким высокомерным выражением лица, но это не меняет того факта, что он больше года трахал меня до исступления, хотя знал, что это против правил.

Наполеон посмотрел ей в лицо. Очень красивое. Казалось несправедливым, что в такой прекрасной головке должен находиться мозг.

— Он не знал, кто ты такая.

— А ты знаешь. Делает ли это тебя безмозглым похотливым мерзавцем, который переспал со своим злейшим врагом? Или героем-гладиатором, пытающимся наладить связь с женщиной, застрявшей между сторонами? Возможно, ты просто пытаешься как-то достучаться до меня, уговорить вернуться на сторону всего доброго и праведного, пожертвовав тем, что осталось от твоей добродетели — на благо всего человечества, разумеется.

Он фыркнул.

— Что за чушь собачья, — но это действительно неплохая мысль , — подумал Наполеон.

Аллегра усмехнулась, обвивая одной рукой его шею.

— Только то, ради чего ты спишь по ночам.

Он прищурил глаза.

— Ты не заинтересована в том, чтобы позволять мне спать по ночам, — он схватил ее за плечи и поцеловал, наклоняя ее назад, пока ей не пришлось повиснуть на нем, чтобы не упасть навзничь. Она подпрыгнула и обхватила его ногами за талию, схватив за волосы и откинув его голову назад, восстанавливая равновесие.

Наполеон подошел к кровати и бросил ее туда, тяжело дыша. Аллегра посмотрела на него с вызовом в глазах, а затем медленно облизнула губы. "К черту все это", — подумал он и подошел к ней.

* * *

На следующее утро Гарри слишком долго вставал с постели, к тому же еще и застрял в душе; к тому времени, как он добрался до кухни, Гермиона уже складывала посуду в раковину. Лаура сидела за столом с Пророком и миской овсянки.

— Где Рон? — спросил Гарри, доставая из буфета банку с листьями своего любимого утреннего чая.

— Одевается, — ответила Лаура, не поднимая глаз.

— Я в офис, нужно забрать несколько книг, — сказала Гермиона. — Боюсь, что исчерпала здесь свои ресурсы, но у Библиотекаря есть еще несколько томов, которые стоит изучить.

Гарри был впечатлен.

— И она что, действительно позволяет тебе забирать их из Исследовательского? Как тебе это удалось?

Гермиона пожала плечами.

— Это же я, — ответила она, как будто это все объясняло. — Скоро вернусь. И мне нужно, чтобы Рон помог мне разобраться с новыми книгами.

Гарри взял банан из вазы на буфете и сел.

— Тебе точно нужен именно Рон? На самом деле он больше не эксперт в магии. Если когда-то вообще был, — добавил он себе под нос.

— Нет, но он быстро учится, и я думаю, что ему понравится этот опыт, а у тебя что, на завтрак не будет ничего, кроме банана, Гарри Джеймс?

— Э-э, я не настолько голоден, мам.

— Не шути со мной, я не допущу, чтобы ты отправился в Общество без приличного завтрака.

— Боже, ты такая сексуальная, когда командуешь мной.

Лаура бросила на них взгляд.

— Вы двое хотели бы остаться наедине?

— Нет! — воскликнул Гарри. — Возможно, мне придется использовать тебя в качестве живого щита, если она попытается насильно накормить меня копченой рыбой.

Гермиона указала на него.

— Не приходи ко мне плакаться потом, если потеряешь сознание от низкого уровня сахара в крови.

— Если чтобы уложить меня, нужен лишь дефицит копченой рыбы, то я не думаю, что Мастеру вообще есть о чем беспокоиться. Со мной все будет в порядке. Что с тобой сегодня утром?

Гермиона со вздохом отвернулась от раковины.

— Я просто чувствую себя беспомощной. Когда я чувствую себя беспомощной, я начинаю суетиться. Когда я суечусь, то начинаю командовать и пытаюсь управлять тобой на микроуровне.

Гарри встал, чтобы выбросить банановую кожуру в мусорное ведро. Он подошел к ней и поцеловал в щеку.

— Я полностью уверен в твоей способности спасти мою задницу.

— Что ж, такую задницу стоит спасать, — она нежно улыбнулась ему, а затем быстро провела рукой по его щеке. — Тогда я пошла. Удачи в Обществе. Помни, что ты мне обещал.

Он кивнул.

— Я помню, — она вышла из кухни, когда Гарри вернулся на свое место за столом.

— Что ты ей пообещал? — спросила Лора.

— Не делать ... ну, того, что определенно не в моих интересах.

— И ты все равно собираешься это сделать?

Он посмотрел на нее.

— Нет. Я обещал ей.

— И ты правда намерен сдержать обещание?

Он нахмурился.

— За кого ты меня принимаешь?

Лаура пожала плечами, возвращаясь к Пророку.

— За того, кто может посчитать обещание менее важным, чем спасение мира.

Гарри вздохнул.

— Действительно.

* * *

Рон и Гермиона молча сидели по разные стороны учебного стола. Они уже довольно долго не разговаривали. На самом деле, фактически всё утро. Каждый был занят своей книгой по заклинаниям, но по их лицам было видно — ничего стоящего никто не нашел.

— Переставляющее заклинание? — наконец спросил Рон. Это становилось невыносимо; он вынужден был отбрасывать идеи за идеей. — У тебя есть какие-то идеи?

— Недостаточно мощное.

— Я здесь не в своей тарелке. Всё, что я знаю о заклинаниях и чарах, мне пришлось выучить заново за последние две недели, — он поднял взгляд. — Гарри рассказал, что вы вдвоем использовали заклинание, когда Аллегра напала на вас впервые. Это лишило волшебников Круга возможности использовать свою магию.

Она кивнула.

— Да, но тут это не сработает. Займет слишком много времени, для выполнения нужно два человека, и Мастер этого ожидает, — она задумчиво уставилась в пространство. — Интересно, поможет ли демпфирующий талисман.

— Демпфирующие талисманы должны быть вживлены непосредственно в кожу. Как Гарри собирается это сделать? К тому же, это, вероятно, не окажет воздействия на Мага.

— Я все время упираюсь в это. А еще Мастер, вероятно, будет готов к практически любому заклинанию, которое Гарри сможет к нему применить.

— Тогда нам нужно что-то, к чему он не будет готов.

— Например, что? Нам потребуется совершенно новое... — она резко остановилась, ее глаза расширились. — Нам нужно придумать что-то новое.

Рон поежился.

— Так просто, да? Создание новых магических чар занимает годы.

— Может быть, это не обязательно должно быть совершенно новым, просто... модифицированным.

— Опять же, я напоминаю о годах, необходимых для достижения совершенства.

Гермиона достала свою записную книжку.

— Мне нужен Резонатор.

Рон решил проверить, не вытащит ли его мозг из чертогов памяти ответ на вопрос, что такое резонатор. Но ни одна из догадок не казалась правдоподобной.

— Ты о чем сейчас? — спросил он.

— О Резонаторе, — ответила Гермиона, бросив на него быстрый, раздраженный взгляд, который он так хорошо помнил по их учебе в Хогвартсе; это был тот взгляд, который предельно ясно говорил: не могу поверить, что ты не знаешь, о чем я говорю.

— Это что, какая-то секс-игрушка? Потому что если да, может мне нужна.

Гермиона закатила глаза.

— Рональд, разве ты не обращал внимания на... — она внезапно остановилась. — Ох. Это было в седьмом курсе Заклинаний.

— Ага. Пропустил его.

— Мне очень жаль, Рон. Просто так легко забыть, что ты... ты... — ее щеки покраснели. — Ты знаешь, как изобретаются заклинания и чары?

— Только то, что это тяжело.

— Это не случайно. Волшебники не просто произносят набор слов, пока не получат нужного эффекта. Магия подобна энергетическому полю, она повсюду вокруг нас. Резонатор — это волшебник или ведьма, которые могут напрямую взаимодействовать с этим полем. Они как проводники, они могут видеть, как слова, которые мы произносим, и инструменты, которые мы используем, влияют на магию. Именно они и придумывают заклинания.

— Это невероятно! — зачарованно произнес Рон. — Как можно научиться это делать?

— Ну, в этом все и дело. Нужно родиться с этой способностью. И даже тогда на это уходят годы и годы тренировок. Но как только Резонатор получит квалификацию, он сможет писать свои собственные заклинания. Резонаторов не так много, и еще меньше лабораторий, в которых они могли бы выполнять свою работу, и поэтому они пользуются большим спросом. Когда я была в Стоунхендже, мы пользовались услугами одного Резонатора совместно с двумя другими институтами. Сама лаборатория находилась в Германии; исследователи постоянно воевали за время лаборатории и Резонатора, так что бронировали места за несколько недель вперед. Они аппарировали туда, проверяли свои исследования и тестировали идеи, — она пролистала страницы своей записной книжки. — Но я не знаю, как ... Боже, у кого-то здесь должен быть доступ к нему, — она встала. — Ремус должен знать. Давай пойдем спросим его.

Рон последовал за ней из библиотеки в кабинет, где Ремус и Диз работали над планом вечерней разведки штаб-квартиры Круга.

Он поднял глаза при их приближении.

— Как продвигается поиск? — спросил он.

— Ремус, ты знаешь хорошего Резонатора? — спросила Гермиона, не потрудившись ответить на его вопрос. — У меня есть идея для заклинания, но мне понадобится помощь.

Ремус посмотрел на нее так, словно не был уверен, шутит она или нет.

— Ну... Да, конечно, знаю. Просто спустись в Отдел исследований и запишись на прием.

Гермиона взглянула на Рона.

— Что?

Он усмехнулся.

— Ты разве не знала, что на Р.Д. работает свой собственный Резонатор? — Гермиона ничего не сказала, стоя с открытым ртом. — Там внизу даже есть Резонансная лаборатория, — добавил Ремус.

— Эм, нет, я этого не знала! Что ж, тогда это намного упрощает задачу! Большое спасибо! — она повернулась и зашагала обратно в библиотеку.

Рон улыбнулся, стараясь не отставать от нее.

— Просите, и дано будет вам, — Гермиона выглядела недовольной тем, что не знала о столь доступной помощи. — Да ладно, Гермиона. Ты не можешь знать все.

— А почему бы и нет? — она снова заняла свое место, раздраженно пыхтя. — Не понимаю, почему это не могу.

— Разве ты не собиралась...

Она взяла книгу, на которую смотрела.

— Нет, пока нет. Я хочу убедиться, что действительно застряла, прежде чем попрошу о помощи.

Рон некоторое время наблюдал, как она читает, взвешивая уместность темы, которую он хотел обсудить с ней.

— Гермиона, могу я... — он прочистил горло.

— Что, Рон? — спросила она, не поднимая глаз.

— Могу я поговорить с тобой кое о чем?

Его тон, должно быть, привлек ее внимание; она подняла глаза.

— Конечно.

Рон уставился на свои руки.

— Я, э-э... я не очень хорошо сплю.

Она закрыла книгу и отложила ее, мягко улыбаясь.

— Я знаю.

— Знаешь?

— Ты делишь постель с моей лучшей подругой, Рон. Ты действительно думал, что она не заметит, как ты каждую ночь встаешь и бродишь по дому?

Он вздохнул.

— Я надеялся, что нет, — он взглянул на нее. — Я не хотел ее расстраивать.

— Она не расстроена, просто обеспокоена. Но, думаю, ей может быть и немного обидно, что ты не почувствовал, что можешь поговорить с ней об этом.

— Ты же понимаешь, почему я не могу.

— Конечно. Ты хочешь, чтобы она думала, что у тебя все в порядке. И не хочешь, чтобы она думала, будто "подписалась на мужчину с проблемами".

— С проблемами, точно.

— Ты можешь сказать мне, что не дает тебе уснуть.

Он откинул голову назад, уставившись в потолок библиотеки.

— Хотел бы я знать. Иногда мне кажется, что комната давит на меня, и я не могу дышать. Тогда мне приходится вставать и искать немного свободного места. А иногда мне кажется, что комната такая огромная, что я не могу найти себя, и мне приходится вставать и искать какой-нибудь угол, чтобы спрятаться в нем, — он снова встретился с ней взглядом. — Иногда мир такой громкий, что я не могу закрыть от него уши, а в другое время он настолько тихий, что мне приходится напрягаться, чтобы хоть что-то услышать.

Гермиона вздохнула.

— Рон, ты замечательно приспособился к своей новой жизни. Но наверное невозможно пережить твой опыт без каких-либо последствий, — она выпрямилась. — Я думаю, тебе нужно с кем-нибудь поговорить.

Он улыбнулся.

— Я думал, как раз этим я и занимаюсь.

— Я имею в виду кого-то квалифицированного, чтобы говорить о таких вещах.

— Нет никого более компетентного в этом вопросе, чем ты.

Она подняла бровь.

— Рональд, перестань спорить. Ты же знаешь, что я имею в виду.

Он покачал головой.

— Мне неудобно разговаривать с кем-то, кто меня не знает, — он сложил руки на библиотечном столе и положил на них подбородок. Гермиона повторила его жест, так что они по-прежнему смотрели друг другу в глаза, — Ну, теперь ты знаешь кое-что личное обо мне.

— Я знаю много личных вещей о тебе, — ответила она с ухмылкой.

Рон вздохнул.

— Ты не представляешь, сколько раз я прокручивал наше время вместе в той комнате с садом, пока был там.

Гермиона вмиг стала серьезной.

— Я рада, что у тебя сохранились эти воспоминания.

— Ты рада, что они у тебя есть?

— Наверное да... — она вздохнула. — Были моменты, когда я думала, что провести с тобой ту ночь, а потом потерять тебя было намного хуже, чем если бы вообще никогда не быть с тобой.

— Было не так уж и плохо, правда? Секс, я имею в виду.

— Это был первый раз для нас обоих. Но было не так уж плохо, да.

Рон нахмурился.

— Эй, а Гарри знает, что мы...

— О, да.

Несколько мгновений они сидели молча.

— Она была его первой, да? — наконец пробормотал Рон.

Гермиона кивнула.

— Она не заслуживает этого.

— Ты хотела бы, чтобы это была ты?

— Не совсем. Мне не нужно быть первой, главное, чтобы я была последней.

Рон изучал ее лицо.

— Расскажи мне что-нибудь.

— Что?

— Что угодно. То, о чем ты никогда никому не рассказывала.

Брови Гермионы сошлись в озадаченную дугу.

— Зачем?

Он попытался придумать небрежную причину, но не смог придумать ни одной, поэтому остановился на правде.

— Потому что я хочу снова почувствовать себя особенным.

Гермиона моргнула, а затем улыбнулась.

— Хорошо. Дай мне подумать, — она посмотрела на столешницу. — Что-то, чего больше никто не знает? Включая Гарри?

— Особенно Гарри.

Она задумалась еще на несколько мгновений, а затем он почувствовал, что она на что-то решилась. Выражение ее лица стало серьезным.

— Однажды я видела, как он убил человека, — пробормотала она.

Рон вздрогнул.

— Убил человека?

— При исполнении служебных обязанностей.

— Он не знает об этом?

— Я уверена, он знает, что сделал это, но он не знает, что я видела. Он бы расстроился, если бы узнал. Гарри не знает, что я была там.

— Расскажи мне об этом.

Гермиона прикусила губу и поколебалась, затем начала говорить.

— Я тогда еще была на обучении. Когда учишься, то проводишь немного времени с каждым подразделением; и как раз это случилось, когда я была в его отделе. Я поехала вместе с командой, которую он возглавлял, в Канаду. Группа волшебников, работающих на преступную семью Д'Агостино, усовершенствовали способ провоцировать вампиризм без укуса вампира. Они обращали людей дюжинами.

— О, как выгодно — спросил Рон, не в силах сдержаться.

Гермиона нахмурилась.

— А?

— Неважно, — быстро сказал он, жалея, что не промолчал. — Продолжай.

— В общем, я была на обучении у агентов КТО. Могу сказать, что Гарри не был в восторге от того, что я участвовала в том задании, оно было довольно опасным не только для новичка, но он держал это при себе. Мы захватили большую часть группы в ходе одного рейда, но их лидер сбежал, и Гарри последовал за ним. Я осталась, чтобы начать допрашивать тех, кого мы захватили. Потом поднялась какая-то суматоха. Я слышала, как кто-то сказал, что Гарри почти удалось захватить цель. Он вызывал подкрепление. Группа агентов отправилась на помощь, и я последовала за ними.

— Разве это не было...

— Плохой идеей? О ДА. Но мне так хотелось все увидеть и узнать, что мне просто нужно было быть в центре событий.

— Что ты увидела?

— Гарри преследовал цель, вынуждая ее двигаться обратно к нашей конспиративной квартире. Я ничего не видела и не слышала, а другие агенты распределились, потому что мы точно не знали, где находился Гарри. Я буквально бежала между деревьями, когда мимо меня пролетела метла. Лидер группировки был на ней, но дела его шли не слишком хорошо. Метла раскачивалась и шипела; похоже, Гарри ударил по ней каким-то проклятием. Я смотрела, как он пролетает мимо, а потом услышала кое-что еще. Стук копыт.

— Что?

— Я осталась там, где была, вне поля зрения. Секунду спустя появился Гарри, скачущий на лошади во весь опор. В одной руке он держал поводья, а в другой — меч. Он низко склонился над шеей лошади, и его плащ развевался позади него. Я просто смотрела, как он проезжал мимо, потому что, должна тебе сказать, это была самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видела.

— Ух ты.

— Я услышала грохот впереди и побежала смотреть. Метла цели вылетела из-под него, и глава банды оказался на земле. Я оставалась скрытой от глаз. Я не должна была даже приближаться к какой-либо опасной ситуации, пока не закончу обучение, но это был Гарри, понимаешь? — Рон кивнул, — все произошло так быстро. Гарри слетел с лошади еще до того, как она остановилась, и схватился с лидером. Он был большим, намного больше Гарри, и он оттолкнул его и поднял свою палочку. Гарри обезоружил его, и тогда главарь бросил в него нож. Гарри поймал его за лезвие, но это было просто отвлечение внимания, потому что, пока он ловил нож, лидер вернул свою палочку и призвал меч Гарри, а затем подошел, чтобы проткнуть его насквозь. Поэтому Гарри метнул нож и попал ему прямо в сердце, — Гермиона вздохнула. — Он упал замертво. Гарри просто остался стоять там.

Рон испытал один из тех моментов, когда внезапно остро осознавал, на что порой была похожа жизнь Гарри.

— Каково это было — стоять в стороне и смотреть на это?

— Я не хотела, чтобы Гарри меня видел. Я просто знала, что это расстроило бы его. Поэтому я держалась позади, но все, чего я хотела, это просто броситься туда и обнять его. Я была так рада, что он не пострадал, и беспокоилась, что произошедшее будет гложить его, — она сжала губы. — Но сейчас...Я думаю, меня больше беспокоит то, что это в итоге совсем не волновало его.

* * *

— Гарри, что ты здесь делаешь? Я думал, ты сегодня снова пойдешь в Общество, — сказал Наполеон, стоя в дверях кабинета Гарри.

Он поднял глаза.

— Да, чуть позже. Я хотел обсудить планы на сегодняшний вечер с Ремусом.

— И ты не пойдешь с нами.

— Что ж...мы это еще посмотрим.

— Ты избегаешь Гермиону, не так ли?

Гарри поднял глаза, и вспышка вины, промелькнувшая на его лице, прежде чем он опомнился, была единственным доказательством, которое требовалось. Он немного опустился в свое кресло с застенчивым видом.

— Нет, конечно, нет. Она занята, я не хочу... э-э, отвлекать ее. Когда я рядом, она испытывает непреодолимое желание приставать ко мне по поводу моей работы в Обществе. Ей нужно переключиться, чтобы сосредоточиться на других вещах.

Наполеон кивнул, входя и закрывая за собой дверь.

— Конечно, как скажешь.

— Чего тебе надо?

— У меня есть для тебя кое-какая информация, — он сел в одно из кресел перед столом Гарри.

— Информация?

— Ну, ты попросил меня расследовать взрыв, — Гарри выглядел озадаченным. — Ты ведь помнишь о взрыве, не так ли?

Гарри слегка вздрогнул.

— Конечно! Да, естественно, я просто... — он провел рукой по волосам. — Я не думал об этом уже несколько дней.

Наполеон кивнул.

— У тебя было чем голову забить.

— Это уж точно.

— Судебно-медицинская экспертиза закончила свой отчет, — Наполеон протянул Гарри папку с отчетами. — Взрывчаткой была обычная суспензия на молоке дракона с добавлением небольшого количества полынной пыли для придания дополнительного эффекта.

— Почему защита дома ее не обнаружила?

— Ну ..в доме ее точно не было. Тот, кто ее установил, использовал довольно инновационную магическую лазейку, чтобы обойти защиту.

— Разве взрывчатка не была в снежном шаре?

— На самом деле, нет, — при этих словах Гарри, нахмурившись, оторвал взгляд от отчетов. — Похоже, снежный шар был всего лишь спусковым крючком. Само взрывчатое вещество было обнаружено внутри стен фойе и прихожей.

Гарри вздохнул.

— Защитные заклинания сформулированы так, чтобы предупредить нас об угрозах внутри или снаружи дома.

— Что означает "все, что находится в комнатах или снаружи". Внутри стен, по-видимому, находится своего рода нейтральная зона, которую чары не могут видеть. Снежный шар сам по себе не представлял угрозы, вот почему был пропущен внутрь, — Наполеон поерзал на стуле. — Гарри, я не думаю, что ты или Гермиона были целью этого нападения.

Гарри тупо уставился на него.

— Нет?

— Нет.

— И почему же?

— Потому что в этом нет никакого смысла. Если бы ты хотел уничтожить одну или две важные цели, ты бы сделали это у них дома, где они наиболее защищены?

Гарри поджал губы.

— Нет. Я бы подождал, пока они не окажутся где-нибудь на открытом месте, где будут уязвимы.

— И где место происшествия было бы настолько безнадежно испорчено дорожным движением и загрязнением окружающей среды, что тщательный судебно-медицинский анализ был бы в лучшем случае безрезультатным.

— Так кто же был целью?

— Не кто. А что.

Гарри вздохнул.

— Ты можешь просто сказать мне, что думаешь?

— Я думаю, что целью был дом. Думаю, смысл взрыва состоял в том, чтобы открыть дом и убедиться, что он остается доступным и безлюдным достаточное количество времени, чтобы кто-то смог войти и выйти незамеченным, не беспокоясь о защите.

Гарри выглядел еще более смущенным, если это возможно.

— С какой стати кому-то хотеть это сделать?

Наполеон был ошеломлен.

— Гарри... Разве ты не думал, что кто-то будет охотиться за...ну, а что находится в этом доме?

— Что? Моя коллекция обуви? Шляпы Гермионы? Маскарадные костюмы Джастина?

Наполеон вздохнул.

— Гарри, все в порядке. Я знаю.

— Знаешь что?

— Серьезно. Тебе не обязательно быть впереди всех.

Выражение лица Гарри быстро менялось с "смущенного" на "каменное".

— Наполеон, послушай меня очень внимательно. О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Они, вероятно, хотели их...ты знаешь. Планы.

Пустое выражение лица Гарри выбивало из колеи.

— Планы?

— Да!

— Какие планы?

— Ты что, издеваешься надо мной? Я уже сказал тебе, что знаю о них! Ты что забыл, что я знаю о них?

— Джонс, я ничего о них не знаю. Что за чертовы планы?

У Наполеона возникло холодное, неприятное ощущение в животе.

— Планы этого здания. Они ... есть только в одном экземпляре, верно? И заколдованы для безопасности? Но...вы решили хранить их за пределами Р.Д., поэтому... они... — он замолчал. — Ты понятия не имеешь, о чем я говорю, не так ли?

Гарри медленно встал и наклонился над столом.

— Кто именно сказал тебе, что в моем доме были спрятаны планы этого здания?

— В доме нет никаких спрятанных планов?

— Нет.

— О Боже, — прохрипел Наполеон, потирая лицо рукой. — Это плохо.

— Кто тебе сказал?

Он вздохнул.

— Сабиан.

Гарри кивнул.

— Именно так я и думал.

* * *

Там он и сидел, по другую сторону стола. Непостижимый, как всегда. Спина прямая, голова поднята, руки аккуратно сложены на коленях. Он терпеливо ждал, когда к нему обратятся, не чувствуя необходимости нарушать тишину в кабинете.

Гарри откинулся на спинку стула, изучая человека, с которым он работал много лет, но которого он не узнал бы, если бы столкнулся на улице.

— Кому ты рассказал об этих мифических планах, спрятанных в моем доме? — наконец спросил Гарри без всяких предисловий.

Сабиан, казалось, не удивился, что его спросили об этом.

— Немногим избранным. Полагаю, ты знаешь почему.

— Если бы кто-то попытался достать эти планы, ты бы знал, кто слил информацию, и нашел бы нашего крота. Довольно стандартная стратегия поиска утечек информации.

— Вот именно.

Гарри наклонился вперед и стиснул руки, лежащие друг на друге на его рабочем столе.

— Сабиан...этот поступок едва не стоил Гермионе жизни.

— Нет, это не так.

Гарри не ожидал, что ему возразят.

— Не так?

— Нет.

— А как ты думаешь?

— Тот, кто установил эту бомбу, не искал планы. Он действовал не на основании моей дезинформации.

— Откуда ты знаешь?

— Все очень просто. В информации, которую я распространил, утверждалось, что планы были спрятаны за определенной картиной в гостиной галерее на втором этаже. Я оснастил эту картину чарами обнаружения, и она не была потревожена, и стена за ней не была взломана. Кто бы ни вошел в дом, когда он стоял бех охраны, он не искал спрятанных несуществующих планов.

— Кто-нибудь входил в дом, пока там никого не было?

— Да, хотя я не могу объяснить, каким образом они ускользнули от моего наблюдения.

— Почему?

Сабиан сунул руку в карман своей мантии и вытащил маленькую сферу медного цвета.

— Вероятно, чтобы оставить это внутри, — он протянул его Гарри. — Я как раз направлялся сюда, чтобы сообщить, что нашел его, когда ты вызвал меня. Оно было в библиотеке. Еще один в кабинете и еще — в комнате, где остановилась Аллегра.

Гарри уставился на жучка, вертя его в руках, пока тот не согрелся от тепла его кожи.

— Они все слышали, не так ли? Все наши планы, все наши выводы... — Гарри покачал головой, масштабы этого нарушения безопасности ошеломили его.

— Предположительно.

— Я знал, что он позволил Аллегре прийти к нам по какой-то причине, — он поднял сферу. — Мы ежедневно проводим проверку на наличие подслушивающих устройств, — сказал он. — Как так вышло, что мы их пропустили?

— Не кори себя за это. Временные перемещения. Ты не смог бы их обнаружить.

— Временные? Тогда ты как их нашел?

Сабиан медленно встал. Глаза Гарри расширились, когда Сабиан протянул руки в перчатках и откинул капюшон со своего лица... под котором не было абсолютно ничего. Если его тело и находилось там, то оно было невидимым.

— Потому что я такой же. Именно так я сохраняю свою невидимость в течение столь длительных периодов времени.

— Ты хочешь сказать, что ты в одной комнате со мной, но...

— Мое тело на одну десятую секунды удалено от тебя во времени. Вот почему ты не можешь меня видеть.

— Но я слышу тебя.

— Звук движется достаточно медленно, чтобы выдержать небольшую фазировку, которую я поддерживаю, но свет слишком быстр, чтобы ты мог воспринимать его из-за твоего временного смещения.

Гарри покачал головой.

— Сабиан, в прошлый раз, когда я проверял, изменение времени живых существ было темной магией.

— Только если делаешь это с другими.

— В конечном итоге это приведет к искажению твоих биологических систем до такой степени, что тебя раздавит.

Сабиан снова натянул капюшон.

— Я отключаюсь на три часа в день или всякий раз, когда принимаю маскировку. Этого достаточно, чтобы сохранить мое здоровье.

— Ты не можешь знать этого наверняка. Все это ужасно рискованно. Зачем тебе принимать такие меры, когда есть множество менее радикальных способов сокрытия?

— У меня есть свои причины, — Сабиан снова сел.

Гарри бросил жучка обратно ему в руки.

— Знаешь, кто их подбросил?

— Я проследил происхождение устройства до подпольного торговца оружием, который подтвердил после некоторых разговоров, что он приобрел полдюжины таких для волшебника, который по моей информации работает на Круг.

— И теперь они знают, что сегодня вечером мы отправляемся на разведку, — Гарри вздохнул. — Теперь он знает все, — Сабиан молчал. Гарри наблюдал за ним, прокручивая в голове все, что он только что узнал. — Ты пошел на ужасный риск с моим домом и людьми, которые в нем живут, — сказал он.

— Да, я это сделал. Надеюсь, ты понимаешь, что я сделал все возможное, чтобы свести его к минимуму.

— Недостаточно, если кто-то смог подобраться достаточно близко, чтобы заложить взрывчатку.

— Этого я пока не могу объяснить.

— Теперь все, о чем я спрашиваю себя — это почему ты пошел на такой риск, когда мог придумать все, что угодно, чтобы выманить крота.

Сабиан теребил свой плащ.

— Почему я думаю, что ты уже знаешь ответ на этот вопрос?

— Ты подозреваешь кого-то в доме, не так ли? — молчание Сабиана говорило само за себя. Гарри подумал, как ему хотелось бы сейчас видеть глаза этого человека.

— Она не крот, Сабиан.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю свою жену.

— Как ты узнал, что я подозреваю именно ее?

— Потому что ты не рассказал мне о своей теории.

— И на то есть веские причины, ты так не думаешь? — Сабиан поерзал на стуле. — Все, что я могу сказать — это то, что я не смог исключить ее, Гарри. Ты, конечно, знаешь, что некоторые ее действия время от времени... подозрительны.

Гарри сплел пальцы на рабочем столе.

— Подозрительны.... Не больше, чем мои, Наполеона или чьи-либо еще в этом деле.

— Возможно, — Сабиан снова пошевелился. Гарри никогда не видел его таким беспокойным. — Ты не собираешься пытаться отговорить меня от этого? Запретить мне расследовать ее дело?

— Зачем мне это делать? Ты всего лишь выполняешь свою работу, работу, которую я приказал тебе выполнять ... в знак протеста, насколько я помню.

* * *

— Мы должны прервать миссию. Или отложить, — заявил Наполеон.

Гарри на мгновение задумался.

— Нет. Он уже должен знать, что мы нашли жучки. И будет ожидать, что мы откажемся от всех наших планов. Наша разведывательная миссия пройдет, как и планировалось, — это заявление было встречено молчанием, похожим на ожидание неудачи.

— Вы меня услышали? — спросил он, поворачиваясь к команде.

Диз кивнула.

— Да, сэр.

— Нам придется повысить наш уровень скрытности, но мы должны проникнуть внутрь этого комплекса. И выяснить, где он держит этих заложников.

— Я полагаю, это означает, что ты идешь с нами, — сказал Ремус.

— Чертовски верно.

— Разве ты не собирался сегодня в Общество? — спросила Диз.

Гарри вздохнул.

— Собирался, но это важнее. Кроме того...Я не думаю, что они могут еще чем-то помочь мне. Неважно, насколько натренированным Магом я смогу стать, этого все равно будет недостаточно, — Гарри скрестил руки на груди. — Теперь я завишу от Гермионы, и она никогда раньше меня не подводила.

* * *

Гермиона вошла в Специализированный кабинет заклинаний и чар, где, как ей сказали, она найдет штатного Резонатора Дивизии.

Казалось, вокруг никого не было. Перед ней виднелось несколько дверей, на каждой из которых аккуратными буквами было написано название, ни одно из которых ей не было знакомо. Она выбрала одну наугад и постучала.

— Да! Входите!

Гермиона толкнула дверь и, открыв рот, вошла в самый захламленный офис, который когда-либо видела в своей жизни. Пол и все доступные поверхности были завалены пергаментами, книгами, папками и отчетами. Случайные предметы одежды были разбросаны повсюду, как будто обитатель только что вернулся с распродажи в магазине подержанных вещей. Она никого не заметила.

— Эй?

— Гермиона! Рада, что ты смогла прийти, — женщина вышла из-за высокой стопки книг, отодвигая их в сторону одним бедром. Она протянула руку. Гермиона пожала ее, стараясь не пялиться. Эта была женщина с огромным облаком вьющихся черных волос и крючковатым носом посреди бледного, узкого лица. Ее одежда выглядела так, словно ее достали из мусорного ведра и наспех собрали в ансамбль без учета цвета и погодных условий. На щеке у нее красовалось пятно сажи, а рот был полон потрясающе идеальных, белых зубов.

— Я Кейт Сальваторе. Приятно с тобой познакомиться.

— Откуда вы знаете, кто я?

— Мне сказали, что ты придешь повидаться со мной.

— Ты и есть Резонатор?

— Разве не поэтому ты постучала в мою дверь?

— Я не знала, в какую из них стучать.

— Вот же, дорогая, — сказала она, махнув рукой. Под ее именем на двери было написано по трафарету "СМР".

— СМР?

— Сертифицированный Магический Резонатор, — Кейт села на кучу старых плащей и закинула ноги в сапогах на угол стола. — Что тебе нужно?

Гермиона собрала все свое самообладание.

— Это очень, очень конфиденциально.

— Я умею хранить секреты.

— Ты знаешь моего мужа, Гарри?

— Хм... Дай-ка подумать. Мне кажется, я где-то видела тебя с тем парнем с зелеными глазами и странным шрамом, — Гермиона моргнула, не зная, что ответить. Кейт усмехнулась. — Конечно, я его знаю. А ты разве не должна быть чертовски умной?

Гермиона почувствовала, что ее лицо вспыхнуло от смущения.

— Ну, эм... извини. Я просто не люблю предполагать.

— В его случае это предположение оправдано. Так что насчет него?

— Очень скоро ему придется сразиться с Мастером.

— Который Маг. И по совместительству его сын.

У Гермионы отвисла челюсть.

— Ты знаешь?!

— Ты не поверишь, какую информацию можно получить здесь за бутылку огневиски и минет, — ответила Кейт, подмигивая. Гермиона не знала, шутит ли она, и не хотела знать.

— Ну, в любом случае... — она прочистила горло. — Гарри никогда не сможет стать достаточно сильным Магом, чтобы победить Мастера магически. Я пытаюсь найти заклинание, которое отделит их обоих от их магических сил во время противостояния, которое им в конечном итоге предстоит.

— Есть сколько угодно заклинаний, которые...

— Заклинания, к которым Мастер не будет готов, что-то новое и необычное.

— Ах, — вздохнула Кейт, откидывая голову назад. — Ты хочешь, чтобы я приготовила для тебя что-нибудь новенькое.

— Не обязательно что-то совершенно новое. Может быть, что-то модифицированное? Вариацию существующего заклинания?

— Поверь, совершенно новое создать проще. Итак, по сути, вам нужен магический контрагент ограниченного действия, который будет эффективен для двух людей, но будет применен одним заклинателем без согласия другой стороны и, я полагаю, должен выборочно отменяться по команде.

— Выборочно отменяться по команде?

— Ну, если предположить, что Гарри победит, и он захочет вернуть свои силы, но в то же время не захочет, чтобы их вернул Мастер.

Гермиона кивнула. Все оказалось сложнее, чем она думала.

— Конечно, — она посмотрела на Кейт. — Ты можешь это сделать?

— Ну, непростая задача, не спорю. Лишить волшебника его магических сил — дело рискованное и деликатное, и тот факт, что оба субъекта здесь Маги, не делает его проще. Если заклинание не будет смодулировано правильно, он навсегда потеряет свои силы.

— Но ты можешь это сделать?— настаивала Гермиона.

Кейт улыбнулась.

— Пойдем со мной, — она встала и провела Гермиону через дверь в задней части своего кабинета. Та вела в длинный коридор с уклоном вниз. Казалось, что они шли целую вечность; наконец коридор просто уперся в глухую стену.

— Что это? — спросила Гермиона.

— Моя лаборатория. Арго была достаточно любезна, чтобы построить ее, когда нанимала меня. Полная настройка и оснащение Резонансной лаборатории — задача не из легких. Насколько мне известно, я единственный Резонатор в мире, у которого своя собственная лаборатория в полном распоряжении, — Кейт усмехнулась, — иногда я люблю свою жизнь.

Она протянула руку и прижала ее к камню, и он ... растаял. Гермиона последовала за Кейт в маленькую прихожую и наблюдала, как она сняла с вешалки длинную, тяжелую на вид мантию и надела ее, затем передала другую Гермионе.

— Для чего это?

— Это ткань кудзу. Защитит нас от резонанса. Чрезмерное его воздействие может иметь, скажем так, негативные последствия.

Мантия была, если уж на то пошло, даже тяжелее, чем казалась. Гермиона накинула ее на плечи, чувствуя, как ее тело протестующе стонет, но Кейт, казалось, носила ее как вторую кожу. Она взяла кожаный шлем странной формы.

— А это...? — Гермиона понимала, что задает много вопросов, но все это было слишком интересно, чтобы сдержаться.

— Это мой интерфейсный шлем.

— Ооо, — удивленно протянула Гермиона. — Я видела один...но он выглядел совсем не так. Этот гораздо причудливее.

— Ты же из Стоунхенджа, верно? Кто у вас был Резонатором?

— Ник Фотерингей. Мне говорили, он лучший.

Кейт посмотрела на нее, и выражение ее лица впервые стало серьезным.

— Это не так. Вот поэтому я работаю здесь анонимно, в то время как он покупает дорогие интерфейсные шлемы и дает интервью Ежедневному пророку о гламурной жизни Резонатора , — она потрогала пальцами кожу своего шлема. — Я сделала свой собственный шлем, это единственно верный путь. Резонанс — самое личное из магических искусств, и оно требует концентрации. Я не просила о том, чтобы родиться с резонансом, но так случилось. Магия говорит на языке, который большинство волшебников не могут понять, даже Гарри. Я родилась, говоря на этом языке, поэтому вам нужно, чтобы я его переводила, — она усмехнулась и надела шлем. Кожа шлема покрывала ее голову и лоб вплоть до верхней губы; в нем были вырезаны отверстия для глаз и выпуклость, приспособленная для размещения носа. — Ну поехали. Покажу тебе, как это делается.

Она положила руку на плечо Гермионы и повела ее к тяжелой двери в задней части вестибюля; казалось, она была вырезана из цельного куска гранита. Гермиона могла видеть кварц, поблескивающий на его поверхности, когда длинные грязные пальцы Кейт танцевали по нему, создавая узоры, казавшиеся случайными.

Дверь распахнулась, и за ней виднелась только сплошная чернота. Кейт держала Гермиону за руку.

— Ты не сможешь увидеть саму комнату, — объяснила она. — Только магию. Резонансной лаборатории не существует в том мире, который вы можете видеть. Под нашими ногами каменная дорожка шириной около пяти футов. Держись рядом со мной, хорошо? Потому что впереди очень длинный спуск с обеих сторон.

Гермиона схватила Кейт за руку, и они медленно двинулись вперед. Она услышала, как за ними закрылась каменная дверь, и темнота стала всепоглощающей, словно внутри жеоды. Пространство чем-то напоминало пещеру. После нескольких минут медленного продвижения Кейт остановила их.

— Так, можешь расслабиться. Интерфейсная платформа в ширину двадцать метров. Сейчас мы в ее центре.

Гермиона услышала, как Кейт пробормотала длинное заклинание, а затем почувствовала, как она подняла палочку вверх. Гермиона ощутило глубокое гудение, субауральный стук, а затем ослепительная вспышка красного света вырвалась из палочки Кейт и каскадом обрушилась на них куполом. Ее рот открылся, когда свет закружился вверху и заполнил пространство вокруг них, пока она вовсе не перестала его видеть. Все это казалось пребыванием внутри туманности; не было ни потолка, ни пола, и под ногами не чувствовалось никакой опоры. Только цвет и свет окружали ее.

— Как красиво, — выдохнула Гермиона.

— Ты смотришь на чистую магию, Гермиона. Неприрученную человеческими словами и погремушками. Это та сила, которую мы используем каждый день. Вот так она выглядит в первозданном виде, — Кейт вздохнула, — Каждый раз, когда я прихожу сюда, я начинаю ненавидеть себя. Я вижу магию в ее собственном мире, и мне невыносимо осозновать, что мы заковываем ее в ярмо и заставляем выполнять наши приказы. Она больше, чем мы, ты же знаешь. Больше, старше и мудрее. Кто мы такие, чтобы заставлять ее приносить нам кофе и убирать за нами грязную посуду? Мы должны поклоняться ей, благодарить ее за то, что она позволила нам вообще прикоснуться к себе, — она слегка встряхнулась. — Извини. Небольшое философское отвлечение. Ладно, теперь твое заклинание.

Кейт натянула пару черных перчаток, которые достала из внутреннего кармана мантии из ткани кудзу. Она повернулась спиной к Гермионе, подняла руки и начала работу.

Гермиона могла только смотреть. Это была самая удивительная вещь, которую ей когда-либо приходилось видеть. Волшебство приходило к Кейт, словно птицы слетались на рассыпанные зерна. Она шептала слова, беспорядочную смесь языков, и когда звуки слетали с ее губ, Гермиона могла видеть, как магия пульсирует и меняется. Руки Кейт двигались едва ли не быстрее, чем глаза Гермионы могли заметить. Маняще, дразняще, массирующе. Она лепила магию в своих пальцах, будто глину на гончарном круге, двигалась среди нее, вокруг нее и сквозь нее. Магия ласкала ее, как любовник; она кружилась вокруг чистого волшебства, как ребенок, цепляющийся за завязки передника своей матери.

— Вопрос не в том, что я могу заставить ее делать, — пробормотала Кейт. — Вопрос в том, что это позволит мне сделать? — теперь она смотрела на Гермиону, хотя та не видела ничего, кроме магии. Гермиона увидела, что ее глаза были закрыты. — Да...это многообещающе, это как...нет — это никуда не годится. Оно...

Ее руки описывали широкие дуги, собираясь и сгибаясь. — О боже, — вздохнула она. Это звучало подозрительно похоже на вздох, который Гермиона часто слышала, исходящий из ее собственной груди после особенно хорошего секса. Глаза Кейт открылись и встретились с ее глазами.

— Это живое существо, понимаешь? И оно знает Гарри. Оно любит его так, как мы любили бы нашу истинную вторую половинку...потому что он является частью этого в том смысле, в каком никогда не будет никто из нас. Это позволит мне помочь ему сделать то, что ему нужно, но чем ты готова пожертвовать?

— Пожертвовать? О чем ты?

Кейт повернулась и подняла руки. Ее пальцы поворачивались и вращались, оставляя за собой сияющий, сверкающий клубок света.

— Вот твое заклинание, Гермиона.

— Но... Я не могу его прочесть.

— Конечно, нет. Это не слова — это то, что слова заставят произойти. Мне все еще нужно это перевести. Но я не могу сделать его обратимым, — Кейт сделала что-то еще своими руками с заклинанием. — Видишь, когда я пытаюсь... — короткая вспышка контрастного синего цвета пробилась сквозь заклинание. — Оно разваливается на части. Обратимость в данном случае несовместима с ним.

— Значит, если Гарри использует это заклинание, он потеряет свои магические силы ... навсегда?

— Да, — но голос Кейт был рассеянным, — Если только... — ее пальцы сплелись в заклинании, дразня и настраивая его. Гермиона увидела, как открывается ответвление. — Ну, это уже кое-что, но я не думаю, что это нам поможет. Похоже, я могла бы направить силы Гарри куда-то, вместо того, чтобы отрезать их от него, но для этого потребуется использовать сосуд, и я не знаю, как мы сможем вовремя его вызвать.

— Сосуд?

— Кто-то, кто родился с магическими способностями, но так и не научился ими пользоваться. Так сказать, чистый магический лист. Чтобы сохранить силы Гарри, мне нужен кто-то, кто мог бы сохранить их для него, пока он не покончит с Мастером, и у кого мы могли бы их забрать потом. Сосуды иногда используются в магии, но их трудно достать. Обычно мы выслеживаем их, выслеживая волшебных детей, которые по какой-то причине никогда не попадали в волшебный мир. Но я не... — Кейт замолчала. Она повернулась к Гермионе и увидела, что та улыбается.

— Что?

— Напиши заклинание, Кейт. Думаю, у меня есть такой сосуд.

* * *

Гермиона вбежала в дом как раз в тот момент, когда Гарри выбегал из него. Он схватил ее за руку, развернул и снова потащил на улицу.

— Гарри... — начала она.

— Тихо, — оборвал он ее. — У меня нет времени. Мы отправляемся в штаб-квартиру Круга прямо сейчас.

— Я думала, ты не идешь!

— Планы изменились, — он привел ее в розовый сад с восточной стороны дома. Гарри остановился и повернул ее лицом к себе. — Кое-что случилось.

— Что?

— Оказывается, взрыв был спланирован, чтобы открыть дом и Мастер мог установить повсюду фазированные подслушивающие устройства.

У Гермионы упало сердце.

— О боже.

— Да.

— Затем он позволил привести Аллегру сюда, зная, что сможет услышать все, что тут происходит, — Гермиона подняла на него глаза. — И ты все еще собираешься следить за их штаб-квартирой? Гарри, он знает, что ты придешь!

— К этому времени он уже будет знать, что мы обнаружили его прослушку. Он будет считать, что мы отменим наши планы. Я надеюсь застать его врасплох.

— Сколько агентов ты берешь с собой?

— Пойдем только я, Ремус и Диз. И Аллегра. Грубая сила — не лучший способ добиться результата в данном случае. Лучше быть хитрее. Она знает, как обойти его охрану, и... — он вздохнул. — Сабиан дал нам свое фазирующее заклинание. Мы все будем проходить со временным искажением. Поэтапно.

— Сабиан использует фазирующее заклинание? Это опасно!

— Все будет хорошо за то короткое время, что мы им пользуемся, — у нее была еще тысяча вопросов, но Гарри перешел к другим темам. — Есть успехи по спасению моей задницы?

— Я думаю да. Кейт Сальваторе написала новое...

Он поднял руку.

— Знаешь что? Расскажешь мне позже. Прямо сейчас я не могу вместить в свою голову ничего кроме вылазки.

— Хорошо. Во всяком случае, оно еще не совсем готово. Я введу тебя в курс дела, когда ты вернешься, — она улыбнулась и подошла ближе. — Так что постарайся это сделать.

Взгляд Гарри на мгновение прояснился от рассеянности, и она могла сказать, что он действительно увидел ее в первый раз за этот разговор.

— У меня есть веские причины быть осторожным, — сказал он. Гарри наклонился и поцеловал ее. Он явно хотел оставить короткий поцелуй, но у Гермионы были другие планы. Она обвила руками его шею и заставила его губы раскрыться, пока он не стал целовать ее так, как она того хотела. — Дерзкая девчонка, — пробормотал он, когда она, наконец, позволила ему отстраниться.

— Похотливый ублюдок, — поддразнила она его в ответ.

— Боже, я люблю тебя.

Ее дразнящая улыбка дрогнула от его внезапной искренности. Гермиона попыталась вернуть его настоящего обратно хотя бы еще на пару мгновений, но он уже мыслями был далеко от нее. Она просто кивнула, стряхивая невидимые ворсинки с его плаща.

— Тогда иди спасай мир, — прошептала она.

Он кивнул и умчался прочь.

— Пока! — сказал он. Гермиона смотрела, как он бежит к передней части дома. Гарри сделал несколько шагов назад, чтобы посмотреть на нее, широко улыбаясь, а затем исчез за углом дома.

Гермиона опустилась на одну из скамеек, стратегически расположенных среди розовых кустов. — Я тоже люблю тебя, — пробормотала она.

* * *

Рон сидел спокойно, сложив руки на столе.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Стал сосудом.

— Это какая-то новая сексуальная ориентация?

— Это часть заклинания, которое очень нужно Гарри. Я попросила Кейт написать его, чтобы использовать против Мастера. Оно отнимет у них обоих их магию, но для того, чтобы он вернул себе свою, кто-то должен сохранить ее для него. Это должен быть кто-то, кто родился волшебником, но не пользуется собственными способностями. Обычно это кто-то, кто никогда не учился магии и никогда не использовал свои силы.

— Но...Вообще-то я использовал свои силы. И даже получил образование.

— Я знаю, но это было так давно. Кейт даже думает, что это наборот может сработать в нашу пользу. Видишь ли, силы Гарри мощнее обычных; они могут сокрушить стандартный Сосуд. Но ты использовал магию, ты мог бы справиться с ними. Скорее всего.

— Скорее всего?

— Не буду лгать тебе, это все не совсем безопасно.

— Меня не волнует риск; я просто хочу знать, действительно ли это сработает.

— Значит, ты это сделаешь?

— Сделаю ли? Конечно! Если Гарри это нужно, то даже не обсуждается. Так что именно от меня нужно?

— Нам нужно сходить к Кейт, Резонатору, которая написала заклинание. Она должна увидеть тебя прежде, чем она сможет доработать его для Гарри.

— Тогда вперед.

* * *

— Так, Сабиан говорит, что само фазирование во времени может быть немного дезориентирующим в первые несколько секунд, типа как выход из лодки на сушу после долгого путешествия. Гарри натянул свой полевой плащ поверх камуфляжа. — Так что всем быть осторожными.

— Мы сразу начнем перемещение? — спросил Ремус.

— Нет, мы не перейдем в фазу, пока не будем готовы войти в комплекс, — Ремус кивнул, пристегивая свое полевое снаряжение.

— Эй! Разве я не получу боевую палочку? — спросила Аллегра, выпятив нижнюю губу и уперев руки в стройные бедра.

— Абсолютно точно нет. Ты здесь только для разведки. Никакого оружия.

— А что, если на меня нападут?

— Притворись мертвой, — Гарри вздохнул. — Ты останешься со мной. Я позабочусь о твоей безопасности...при условии, что ты не будешь меня злить.

— Очень смешно, — сказала она, скорчив Гарри рожицу. Аллегра огляделась по сторонам. — Разве, э-э... разве Наполеон не идет с нами?

— Нет, он работает в доме; его нужно полностью прочесать на предмет дополнительных подслушивающих устройств. Здесь только мы. Гарри выгнул бровь. — А что? Ты хочешь, чтобы с нами был Наполеон?

— Он мне нравится. Такой мужественный.

Гарри подошел на шаг ближе.

— Держись от него подальше, поняла? — сказал он напряженным голосом. — Твои когти, как еще один шип на голове, ему совершенно не нужны, — Гарри посмотрел на свою маленькую команду.

— Ладно, поехали.

Гарри на секунду почувствовал неуверенность, когда они аппарировали всей группой, ведь все они так или иначе держались за Аллегру. Они доверяли ей доставить их в нужное место, где их не обнаружат, и сейчас должно было выясниться, оправдано это доверие или нет.

Группа материализовалась в скрытой роще деревьев. Гарри затаил дыхание и присел на корточки, в то время как Диз подняла свою палочку, бормоча несколько заклинаний невидимости. Она сделала жест рукой, давая понять, что все чисто, и они повернулись к Аллегре. Та указала направление, и они всей группой двинулись к ближайшему хребту.

Последние несколько метров они проползли на животах, заглядывая за хребет. Гарри не знал, что ожидал увидеть, но то, что находилось в низине лощины, было невзрачным квадратным зданием с зашторенными окнами. В нем чувствовался индустриальный, бюрократический привкус. Не было видно ни души.

— Это штаб-квартира коваршейшего Круга? — прошептал Ремус. — Похоже на место, куда ты отправишься, чтобы продлить свою лицензию на аппарирование.

— Хотите верьте, хотите нет, — пробормотала Аллегра, — но это старая средняя школа. Она была заявлена под снос, когда мы ее захватили. Не самый приятный вид, но целям служит прекрасно.

На несколько мгновений воцарилась тишина, пока Гарри осматривал периметр через омниокуляры. Он опустил их, его губы скривились.

— Эм...мне кажется, или там никого нет?

— Должно быть по крайней мере шесть часовых, — пробормотала Аллегра. — Вместе с еще полудюжиной тех, кто не в дозоре.

— Выглядит довольно заброшенно, — сказала Диз. — Каковы шансы, что он поднял ставки и сменил дислокацию?

— Что-то я так не думаю, — ответила Аллегра. — Тут есть всё.

— Но если он знает, что ты открыла нам его местоположение...

— Он не боится нас, — прервал Гарри. — Если он ушел, то по каким-то своим собственным причинам.

Гарри указал на Ремуса, который осматривал местность вокруг.

— Есть тут кто живой?

Ремус подбросил специальный волшебный песок в воздух для обнаружения присутствия живых существ в округе, бормоча заклинание активации. Песчинки засветились красным, но все они просто упали на землю.

— Нет. Вокруг никого, кроме нас.

Гарри встал.

— Хорошо, — он посмотрел на Аллегру, которая изучала комплекс прищуренными глазами. — Ты, э-э... что-нибудь чувствуешь?

Она обратила на него свой лучший испепеляющий взгляд.

— Чувствую ли я что-нибудь? Я что, похожа на бетазоида? (телепатическая гуманоидная цивилизация из Стартрека — прим. пер.)

— Иногда я могу чувствовать магию и волшебников.

— Ты же знаешь, я Маг только наполовину.

— Я знаю, но ты...ну, ты всегда была...

— Способной? Может быть, но сейчас я нихрена не чувствую. Все, что я чувствую — это место кажется мне заброшенным.

Гарри на мгновение замолчал.

— Это может быть ловушка, — сказал Ремус. — Мы заходим и сразу же подвергаемся исчезающим чарам, которые активируются нажатием на ручку двери или что-то такое.

— Нет, — отрезал Гарри. — Он никогда бы не убил меня ... Или Аллегру, если уж на то пошло...с помощью какой-то дурацкой ловушки. Если он хочет моей смерти, он сделает это сам, с близкого расстояния и лично. Он слишком самонадеян, чтобы бояться, что мы найдем здесь что-то, способное навредить ему, и слишком умен, чтобы оставить что-нибудь полезное нам.

— Тогда зачем нам вообще туда идти? — спросила Диз.

— Потому что всегда есть шанс, что он что-то упустил. Я не могу оправдать отказ от разведки этого места предположением, что это не принесет пользы.

— Он хочет, чтобы мы вошли, — сказала Аллегра. — Именно поэтому мы не должны этого делать.

— Вот именно поэтому мы и должны, — возразил Гарри. — Мы должны продолжать быть предсказуемыми. Пусть он думает, что может водить нас за нос, предвидеть каждое наше движение. Пусть он сохраняет свое высокомерие и манию величия. В конце концов, это его и погубит, — он встал. — Да ладно вам. Давайте покончим с этим побыстрее. Не утруждайтесь фазированием, здесь не от кого прятаться.

 

Четверка осторожно спустилась с холма, остановившись перед дверью, чтобы проверить, нет ли на ней ловушек и заклинаний. Не найдя ничего подозрительного, они вошли в здание. Гарри почувствовал, что Аллегре неловко находиться здесь. На первый взгляд она не казалась встревоженной, но он знал ее слишком хорошо.

— Давайте разделимся, — предложил Гарри. — Диз, проверь жилые комнаты. Ремус, проверь портальную. Мы пойдем в зал. Оставайтесь в контакте с Пузырем. Аллегра, ты пойдешь со мной.

— Я могла бы кое-что сказать, но не буду.

Гарри проигнорировал ее.

— Проверьте все дверные проемы и углы. Будьте осторожны.

Группа разделилась, разойдясь в трех разных направлениях. Гарри и Аллегра направились в зал, где Мастер проводил большую часть своего времени.

Прибыв к месту назначения, они остановились как вкопанные и несколько мгновений смотрели друг на друга.

— Что ж. Наверное, ему не терпелось получить свои страховые выплаты, — сказала Аллегра.

Комната была совершенно пуста. Она выглядела так, словно ее подвергли заклинанию очищения, вплоть до каждого дюйма. В зале не было ни мебели, ни пыли, ничего... Даже следов от ботинок.

Пузырь Гарри заговорил голосом Ремуса.

— Гарри, все комнаты пусты. Абсолютно.

— Да, мы тоже заметили.

— Портал все еще открыт? — спросила Аллегра.

— Вижу слабое свечение по краю, но центр довольно плотный.

— Значит, открыт. Просто не активен, — она взглянула на Гарри. — Я немного удивлена, что он все так оставил.

— Кто-нибудь еще может им воспользоваться?

— Теоретически, да. Но он намекал, что требуется довольно много энергии и сил, чтобы проникнуть к Вечным, — ее глаза сузились. — Ты же не думаешь...

— Не Мастер управляет этой ситуацией, Али. Он может так думать, но он — марионетка Сета.

— И так оно и должно оставаться.

— Да. Посмотрим.

Прежде чем Аллегра успела ответить, со стороны жилых комнат раздался испуганный крик. Гарри уже бросился на звук, когда голос Диз сказал: "Вам всем лучше прийти и посмотреть на это".

Они обнаружили Диз, стоящую в дверях одной из комнат.

— Это моя комната, — сказала Аллегра, ее голос был полон страха.

Гарри посмотрел через плечо Диз, его желудок сжался. Он почувствовал, как Аллегра рядом с ним напряглась, но не издала ни звука.

На стене висел мертвый человек.

Его проткнули прямо в живот толстым коротким мечом, который пригвоздил его к стене. Его конечности были распластаны по стене и закреплены ножами поменьше. Кровь капала из ран и образовывала дорожки из красных полос под его телом. Голова была опущена, плечи выдвинуты вперед.

Гарри почувствовал тошноту. Аллегра протиснулась мимо Диз и вошла в свою комнату, глядя на мужчину на стене.

— Это Линч, — сказала она загробным голосом. Гарри ничего не сказал, ему не хотелось переступать порог. Эта комната, этот воздух, это здание теперь напоминало скотобойню. Пустая оболочка, в которой только остатки зла заполняют пространство. Он почти чувствовал это на своей коже, как высохший пот или грязь долгого дня пути.

Аллегра просто смотрела на тело Линча.

— Этот человек пытался мне помочь, — сказала она. — Он был единственным, кто остался со мной, — Аллегра повернулась к ним лицом; Ремус присоединился к небольшой группе, сгрудившейся в дверном проеме. — И из-за этого его убили.

Гарри собрался с духом, а затем вошел в комнату. Он встал рядом с ней и посмотрел на дело рук их сына.

— Боже мой, — прохрипел он.

— Это послание мне, — сказала она.

— Ты думаешь? — Гарри хотелось что-то сказать, но он придержал язык. Он смотрел на нее, мрачно глядя вперед, сжав челюсти. Вдруг Гарри схватил ее за локоть; она повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Давайте спустим его вниз, — сказал он.

 

* * *

— Причиной смерти стала кровопотеря, — констатировал Сакеш напряженным голосом. — Множественные ранения, ни одно из них не смертельно. Он был... прикреплен к стене еще живым.

Аллегра кивнула.

— Разумеется. В его стиле все сделать медленно. Но к Линчу это не имело никакого отношения. Убил его, потому что мог.

Повисла тишина. Гарри сидел за своим столом, пытаясь вспомнить, испытывал ли в своем офисе когда-либо раньше подобную клаустрофобию.

Штаб-квартира Круга была столь же пуста, как если бы ее построили накануне. Мало того, что не было никакой информации, которую можно было бы собрать, и никаких улик, которые нужно было бы проверить, в этом месте не было ни единой пылинки. Единственное, что Мастер оставил после себя, было тело Линча.

— Что теперь? — спросила Аллегра, глядя на него, прислонившись к стене. Гарри не мог смотреть на нее. Она стояла, прислонившись к тому самому месту, на котором совсем недавно они занимались сексом с Гермионой.

— Не знаю, — ответил он. — Он может быть где угодно.

— Дело близится к эндшпилю, — заявила она.

— Я знаю. Он собирается сцапать Канцлера, и очень скоро.

— Тогда удачи ему, — произнес новый голос. Сириус тихо присоединился к ним. Гарри не стал тратить силы на размышления, откуда он узнал, что может понадобиться его помощь. — Уверяю вас, Канцлер более чем надежно защищен.

— Знаменитые последние слова.

— Ты хоть представляешь, сколько волшебников пытались похитить, убить или иным образом навредить Канцлеру Федерации за последние несколько тысяч лет? Сотни. Тысячи. Вы знаете, скольким это удалось? Ни одному.

— В таком случае нам нужно найти способ обратить любую его попытку в нашу пользу.

— Тогда ждем его хода.

— Боюсь, что так. Но есть одна вещь, которую мы все же можем сделать, — сказал Гарри, вставая. — Больше нет никакого смысла держать эту ситуацию в секрете. Пришло время проинформировать отдел. Когда он сделает свой ход, мы должны быть готовы. Нам нужно разработать несколько планов реагирования на любое требование, которое он может выдвинуть, или на любое вторжение, которое он может попытаться предпринять.

— Это может быть опасно, учитывая крота, — возразила Диз.

— Не понимаю, что он может сделать. Что он узнает? Что мы готовим ответные действия на его следующий шаг? Только он знает, каким будет этот ход. Конечно, он и сам может догадаться, что мы попытаемся ему помещать. Внутренний источник может лишь подтвердить ему то, что он уже знает, — Гарри повернулся к Ремусу. — Сообщи всем руководителям отделов. Инструктаж всего персонала в холле через час, — все немедленно покинули офис, кроме Аллегры.

— А я приглашена на вечеринку? — спросила она.

Гарри колебался.

— Думаю, мы должны держать факт твоего участия во всем этом в кругу наименьшей группы людей.

Она кивнула.

— История моей жизни. Я как та сумасшедшая кузина, которую держат взаперти на чердаке, что ест жуков и обмазывается творогом.

— Я отвезу тебя обратно в дом. Я уже и так нервничаю от твоего присутствия здесь, кто-нибудь может тебя увидеть. Дома ты будешь в относительной безопасности.

— Только не говори мне, что я буду в безопасности, как какой-нибудь правительственный свидетель, — огрызнулась она. — Я могу позаботиться о себе.

— Я хотел сказать ... после того, что случилось с Линчем...

— Да. Это отстой. Но вряд ли он будет тратить время на то, чтобы преследовать меня накануне своего великого триумфа. Теперь я для него не более чем досадная мушка. Лучше разберись со мной позже.

— О, я уверен, что ты гораздо больше, чем просто досадная мушка. Для меня ты никогда не была меньше, чем огромная заноза в заднице.

Его слова вызвали легкую улыбку.

— Что ж. Приятно слышать.

 

* * *

 

Наполеон тихонько постучал в дверь гостевой комнаты на первом этаже.

— Да, заходи, — услышал он ее рык. Он толкнул дверь. Аллегра сидела на кровати, подтянув колени к груди, с задумчивым выражением лица. Наполеон сел на край постели.

— Чего тебе? — раздраженно спросила она. — Боюсь, я не в настроении трахать тебя сейчас.

— Я слышал о твоем друге, — сказал он, игнорируя ее выпад.

Аллегра резко вскинула голову, пронзая его взглядом.

— Это что сейчас было? Твоя роль "поддерживающего любовника"? Я должна поплакать у тебя на плече? И не мечтай.

Наполеон вздохнул.

— Я просто хотел сказать, что мне жаль.

— Да? С чего бы? Линч был членом Круга. Он был одним из моих самых доверенных помощников. Он помог мне сделать много-много вещей, которые, если бы я рассказала о них, вызвали бы у тебя желание осквернить его тело. Так что не оплакивай беднягу Линча, который точно знал, что делал, когда связал свою судьбу со мной, а не с Мастером.

Наполеон хотел посочувствовать ей, но не мог больше сказать ни слова.

— Я должен идти на Большую встречу в отделе опознания.

— Да, я знаю, — сказала она. Аллегра не смотрела на него, но он заметил, как ее глаза метнулись в его сторону из-под полуопущенных век.

Не делай этого. Не делай этого.

Он протянул руку и скользнул ладонью по ее ноге.

— У меня есть минут двадцать.

Ее губы изогнулись в легкой ухмылке.

— Тащи свой член сюда, — пробормотала она.

Боже, какой же я придурок, подумал он, когда она притянула его к себе, и больше уже ни о чем не думал.

 

* * *

 

Сириус притаился в задней части большого лекционного зала РД. Зал использовался нечасто: инструктажи для всего персонала были редкостью.

Он беспокоился о Гарри. Тот казался растерянным и неуверенным в себе. Сириус признавал, что его легко можно было понять, учитывая природу врага. Маг, на порядок могущественней, чем сам Гарри, еще и его сын впридачу.

Гарри огляделся в поисках Гермионы; выражение ее лица многое сказало бы ему о том, как сам он выглядит прямо сейчас. Наконец он увидел, что она сидит с другими агентами своего отдела в дальнем конце зала, ближе к задней части. Рон расположился рядом с ней. Хотя его присутствие на собрании было санкционировано, Сириус удивился его присутствию...хотя вряд ли будет сказано нечто, чего бы он уже не знал. Гермиона выглядела обеспокоенной, и от этого Сириусу было нелегче.

Гарри поднялся на трибуну, и в зале воцарилась тишина.

— Я сразу перейду к делу, — начал он. — В течение последних нескольких недель небольшая команда, состоящая из меня и агентов Джонса, Люпина и Тейлор, работала над очень важным делом, которое должно было оставаться конфиденциальным. Причины вам станут ясны через мгновение, но они больше не имеют значения, — он колебался. — Вы все знаете о том, как был захвачен и как именно удерживался мой друг Рон Уизли. Его смерть была инсценирована, а тело заменено очень искусно изготовленной копией. После того, как мы спасли его, я начал подозревать, что Круг, возможно, сделал то же самое с другими, поэтому мы начали тихо и систематически проверять могилы за последние годы, — Гарри поднял глаза и посмотрел на агентов, остававшихся абсолютно неподвижными. — Мне жаль говорить вам это, но мои подозрения оказались верны. Мы обнаружили 283 могилы, которые содержат подмененные трупы, по той же схеме, что сделали с Роном.

Рябь возгласов, пробежавшая по агентам, заставила Гарри сделать паузу и подождать, пока шум стихнет. Сириус видел ужас и смятение на каждом лице.

— Эти люди — заложники Круга. И что важнее, они находятся в руках волшебника, которого мы ранее знали только как Мастера.

— А как же Аллегра? — спросил кто-то.

— Аллегра некоторое время получала приказы непосредственно от Мастера, хотя он не работал непосредственно с ней до недавнего времени, сохраняя свою личность в секрете. Основываясь на демографических данных заложников и информации, полученной от перебежчика, мы в общих чертах знаем план Мастера. Каждый заложник был тщательно отобран и похищен за последние двенадцать лет по одной причине: все они обладали уникальными знаниями о волшебном мире. Сумма их знаний ошеломляет. Мастер намеревается использовать версию заклинания Phenomorbius, чтобы поглотить эти знания. Если ему это удастся, он узнает все наши секреты и будет точно знать, как нас победить. Но его конечная цель, как нам сообщили, — заполучить нашего Канцлера. Мы не можем быть уверены, чего он надеется этим добиться.

— Почему это скрывалось от нас до сих пор? — спросила Саша.

Сириус поморщился. На это сложно было ответить. Гарри не мог раскрыть, что в их рядах возможно есть крот, и рисковать тем, что он (или она) сам раскроет свои карты. С другой стороны, не было никакой другой реальной причины держать операцию в секрете до сих пор, если только он не боялся, что слухи об этом просочатся обратно к Мастеру.

— Мы не могли допустить ни малейшего шанса, чтобы до Мастера дошло известие о том, что мы раскрыли его планы или что один из его собственных волшебников перешёл на нашу сторону. В общем, мы решили склониться в сторону осторожности, — пояснил Сириус.

Саша, казалось, приняла это объяснение.

— Недавно мы узнали, что Мастер в курсе: нам известны его планы, — продолжил Гарри. — Дальнейшая секретность не имеет смысла. Он собрал всех своих заложников. Вероятно, он предпринимает какие-то шаги, чтобы добраться до Канцлера.

— Как он сможет это сделать, если никто не знает, кто такой Канцлер?

— Есть основания полагать, что он способен это выяснить... Но пока нет причин считать, что ему уже это удалось. Будьте уверены, Канцлер хорошо защищён. Это не наша задача. Нам нужно вернуть заложников до того, как Мастер сможет применить Phenomorbius.

— Откуда нам знать, что он ещё этого не сделал?

— Заклинание достаточно опасно, чтобы даже он использовал его больше одного раза. И он, несомненно, захочет включить в него Канцлера, поэтому не станет применять его, пока его не заполучит. Нужно как можно скорее выяснить, где он держит заложников.

— Если он выдвинет какие-либо требования или попытается что-то предпринять, мы должны обратить это в свою пользу, — сказал Гарри. — Через несколько минут я отправлю вас в ваши отделы, где вы получите папки со всеми подробностями этого дела на данный момент. К 08:00 завтрашнего дня мне нужны тактические планы и способ реагирования в случае непредвиденных обстоятельства от каждого направления. Руководители отделов получат дальнейшие инструкции. Да, вы, в центре, — указал он на поднятую руку.

— Босс, как ты можешь рассчитывать победить самого Мастера? Разве он не опасен сам по себе? — спросил кто-то. Гарри ничего не сказал, но его челюсти сжались. Прошло несколько напряжённых секунд тишины.

Сириус нахмурился... почему Гарри не отвечает?

— Разве он не Маг, очень похожий на тебя? Но гораздо более могущественный?

Неизвестный агент встал и добавил:

— И почему ты думаешь, что знаешь так много о его планах, когда правда в том, что ты знаешь только то, что он позволил тебе знать?

Гарри сжал края стола.

— Тогда почему бы тебе не подняться сюда и не рассказать нам о них? — бросил он вызов.

Агенты начали оборачиваться, вставать и вытягивать шеи. Гарри поднял руки.

— Успокойтесь, сядьте. Физически его здесь нет. Это ты, Джулиан?

Незнакомец начал продвигаться вперёд, проходя между сиденьями и агентами, словно призрак, хотя выглядел вполне материально. Он поднялся на помост в передней части комнаты и встал рядом с Гарри, добродушно улыбаясь. Сириус надеялся, что все будут слишком потрясены, чтобы заметить весьма очевидное сходство между ними.

— Конечно я. Но мне удобнее... материально быть в другом месте, хотя думаю тебе это прекрасно известно, ведь вы были в моем штабе всего пару часов назад. Правда же мои уборщики постарались на славу?

— Кое-кого они пропустили, — процедил Гарри сквозь стиснутые зубы.

— В любом случае я думал, что горничным принято оставлять чаевые, — сказал Джулиан и повернулся к зрителям. — Но я здесь не для того, чтобы обмениваться остроумными шутками, как бы мне это не нравилось. Теперь, когда все в курсе, пора сделать следующий шаг. Сейчас я обращаюсь к вашему Канцлеру.

— Канцлера здесь нет, — отрезал Гарри.

— Его представителю, — поправил Джулиан, скользнув взглядом в сторону Сириуса. Тот напрягся и вышел вперёд, не опуская глаз.

— Канцлеру неинтересны ваши требования и угрозы, — заявил он.

— Уверен, так оно и есть. Хотя конечно, вряд ли он забыл о 283 ведьмах и волшебниках. Не сомневайтесь, я доберусь до вашего Канцлера, мистер Блэк. У меня есть способы узнать его личность. Я мог бы стоять у его постели до рассвета, наблюдая за ним, пока он спит. Вопрос в том, получу я его с заложниками или без них? Мне все равно. Они сослужили свою службу, и я могу освободить их или убить. Это уже зависит от него.

Глаза Джулиана, бывшие до этого полными фальшивого дружелюбия, внезапно стали напряжёнными. Он пристально смотрел на Сириуса, прожигая его взглядом.

— Ваш Канцлер сдастся мне, или я убью их всех. Если он откажется, то, когда я узнаю, кто он.... А я непременно узнаю... Тогда я приду за ним и заберу все, что ему дорого, и заставлю смотреть, как я убиваю всех до единого прежде, чем заберу его самого. Но если он сдастся мне, больше никто не пострадает. Уверен, он оценит мое деловое предложение. А ваша перебежчица подтвердит, что у меня есть возможности сделать все именно так, как я сказал. Какая бы защита ни была у вас в прошлом, больше она не поможет. Я могу забрать его в любой момент.

— Тогда почему ты этого не сделаешь? — зашипел Сириус. — К чему эти угрозы?

— Хлопот будет гораздо меньше, если он придет ко мне добровольно, — сказал Мастер, дружелюбие вернулось в его глаза. — Передай ему, что у него двадцать четыре часа. Ваша перебежчица знает, как со мной связаться, — он выпрямился и снова посмотрел на Гарри. — Гарри, приятно было увидеться, как всегда, — Мастер подмигнул и исчез.

Гарри потребовалось несколько мгновений, чтобы успокоить начавшийся балаган.

— Все, все, — громко сказал он, подняв руки. — Единственное, что нам это дает, — крайний срок. У нас есть двадцать четыре часа, чтобы найти всех заложников и отобрать у него рычаги давления.

— Он действительно может добраться до Канцлера? — крикнул кто-то.

Сириус увидел, как Гарри снова сжал челюсти. У него самого бы разболелась голова, если бы он постоянно так делал.

— Я не знаю. Но его безопасность — не наша работа, и если бы Канцлер был здесь, я уверен, он бы хотел, чтобы мы сосредоточились на заложниках, — Гарри взглянул на Сириуса, который просто кивнул, его мозг все еще соображал. — Свободны. Возвращайтесь в свои отделы.

Началось небольшое столпотворение, когда все вскочили на ноги. Гарри сразу же окружили агенты с вопросами, включая Арго и других руководителей отделов. Сириус скользнул обратно в конец зала. Служба безопасности Канцлера уже должна была знать, что здесь произошло; ему придется предоставить им полную информацию, как он всегда и делал.

Перед ним появилась Гермиона, выражение ее лица было рассеянным.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала она. — Это касается Гарри.

Сириус вздохнул.

— Сейчас у нас нет времени говорить о нем. Разве тебе не пора возвращаться в свой отдел?

— Это важно, — настаивала она. Сириус мгновение смотрел ей в глаза, затем кивнул. Он знал, что она работала для Гарри над поиском способа победить самого Мастера, и возможно, нашла его ... Хотя почему тогда она хочет сообщить эту информацию ему, Сириусу пока было непонятно

— Хорошо, давай. Но в темпе: я уверен, ты нужна у себя в отделе.

— Ничего из этого может не понадобиться.

— Ты нашла заклинание для Гарри? Которое сработает против Мастера?

Она кивнула ему головой.

— Не здесь. Пойдем в мой кабинет.

Он последовал за Гермионой, ее Пузырь подпрыгивал впереди нее.

— Закрой дверь, — сказала она, когда они вошли. Сириус плотно закрыл дверь, ожидая, когда она заговорит.

— Я должна что-то сделать, — пробормотала она.

— Но... ты делаешь, — ответил он. — Ты же знаешь, не все лежит на твоих пелчах. Есть множество способных людей, которые делают все возможное, чтобы ...

— Нет, — перебила она. Гермиона обернулась, и Сириус почувствовал, как его спина выпрямилась, когда он понял, к кому он сейчас обращается. — Я должна что-то сделать, — повторила она.

— Ох, — вздохнул Сириус. Он сцепил руки за спиной. — Ничего не поделаешь, — сказал он, надеясь, что его голос звучит твердо.

— Как я могу не действовать, когда он только что так предельно ясно изложил свои требования?

— Это не тебе решать.

— Тогда кому же? Угроза направлена прямо на меня, — она прижала кончики пальцев к столу. — Как я могу позволить этим заложникам умереть, когда в моих силах спасти их?

— Ты не можешь ему сдаться, — ответил Сириус, в его сердце рос страх, что именно это она и собирается сделать.

— Да неужели? Не думаю, что это твое дело — останавливать меня.

— Нет. Но ты позволила мне направлять тебя во многих вещах. И позволь сделать это и сейчас.

— Но сейчас у тебя нет аргументов, Сириус.

— Как бы ни было больно мне сейчас это говорить, но жизни этих заложников ничто по сравнению с безопасностью того, что ты охраняешь.

Она улыбнулась, но это была горькая улыбка.

— Именно это я и имею в виду. Оно не зависит от моей безопасности. Поверь, я знаю: когда я окажусь у него, он обнаружит, что на самом деле не приобрел ничего полезного. Самое большее, что мы можем потерять, — мою жизнь.

— Это много.

— Такова клятва, которую я дала. Ты и сам ее прекрасно знаешь.

Сириус вздохнул.

— Канцлер заботится лишь о душах в своем доме, — процитировал он древние слова, столь же знакомые ему, как лица его детей.

Она кивнула.

— Но дом Канцлера — это весь мир, — Гермиона впервые встретилась с ним взглядом, и он увидел в них неумолимость, которая заставила ее предшественницу выбрать ее для этой неблагодарной роли. — Эти люди — члены моего дома.

— Я пойду вместо тебя.

Гермиона улыбнулась.

— Ты не можешь.

— Это моя работа. Заменить тебя, если это необходимо. Я готов это сделать. Всегда был готов.

— Ему этого будет недостаточно. Возможно, другим. Но не ему, — она села, внезапно став выглядеть очень уставшей. — Кроме того, у тебя семья.

Он подошел на шаг ближе.

— У тебя тоже. Забыла?

Ее глаза закрылись, на кончиках ресниц появились капельки влаги.

— Я не могу думать о нем прямо сейчас. Не могу быть сейчас его женой. У Канцлера нет ни семьи, ни имени, ни личности.

— Если ты не можешь думать о нем, тогда я должен. Он нам нужен, Гермиона. Всем нам. Ты понимаешь, что с ним будет, если ты внезапно исчезнешь? А что, если мы потом найдем твое тело где-нибудь на богом забытой пустоши?

— Он бы поступил также. Пожертвовал бы собой, чтобы спасти других, ты же знаешь, что он бы это сделал. Как он может ожидать от меня меньшего?

— Тогда пусть и он попытается спасти тебя. Пусть попытается вернуть этих заложников, и тогда в этом не будет необходимости.

— Мастер не допустит, чтобы это произошло. Он намного опережает нас, Сириус. И... — она с трудом сглотнула. — Гарри может погибнуть, пытаясь.

Сириус сел.

— В этом все дело, правда? Чтобы уберечь его, ты передашь себя в руки Мастера.

— Чтобы спасти его, этих заложников и всех остальных, кто может погибнуть, пытаясь дать ему отпор силой. Я бы сражалась рядом с Гарри ... Но на этот раз у меня есть гораздо более серьезная карта, которая может сделать все это просто ненужным.

— Ты же знаешь, он не сможет от этого оправиться. Если ты просто исчезнешь, он никогда не перестанет искать.

Гермиона кивнула.

— Я знаю, — она глубоко вздохнула и снова встретилась с ним взглядом. — Поэтому... Я собираюсь сказать ему.

Сердце Сириуса подпрыгнуло. Ему стоило немалых усилий скрыть радость и облегчение на лице и изобразить ужас.

— Сказать ему, кто ты?! — спросил он, изображая шок.

— Я собираюсь сдаться врагу! — воскликнула Гермиона. — Я не могу сделать это, не поговорив со своим мужем, Сириус!

Он кивнул.

— В этом вопросе, Канцлер, я не могу давать советов.

Она поникла.

— Я знаю.

— Я могу только напомнить, что ты знаешь закон и свою клятву — и знаешь, что нарушение любого из них влечет за собой последствия.

Она слабо улыбнулась.

— Не думаю, что ты хотел бы поделиться, каковы эти последствия, я права?

— Я не могу. Того факта, что они есть, должно быть достаточно.

— Это экстраординарная ситуация, — ответила Гермиона, затем встала. — Сириус, не будешь ли ты так добр найти моего мужа? — ее губы слегка задрожали. — Я должна придумать, как признаться, что лгала ему больше года.

* * *

Гермиона сидела за своим столом, сжав голову руками, и ждала возвращения Сириуса. Вскоре ей предстояло сделать то, что разрушит всё: встретиться взглядом с человеком, который, сам того не зная, открыл ей глубину любви — той, что способна обжечь, вывернуть душу, разломить мир — и стереть в его глазах саму суть себя. Всё вокруг рушилось, и этот крах был оглушителен. Внутри у неё бурлила истерика, рвалась наружу, но она пока держала её в клетке, собрав в кулак последние силы. Ей надлежало быть стойкой, храброй — кем-то, кем она, без сомнения, не была в тот момент, когда приняла на себя эту проклятую ношу.

С момента принесения клятвы она научилась переключаться — мгновенно и безупречно. Отчасти из необходимости, отчасти благодаря совету её предшественницы, Элспет Руссо. Та говорила: проще всего выжить, если представить, что Канцлер — это кто-то другой. Роль, маска, которую надеваешь на несколько часов в неделю. Но ту энергию, что уходила на то, чтобы не думать об этом в остальное время, сложно было измерить.

И всё же, в каком-то смысле, у Гермионы это получалось. Вдали от Канцелярии она действительно забывала. Порой, когда кто-то упоминал Канцлера, она на миг ловила себя на растерянности: кто это? — прежде чем с холодком осознания вспоминала — это она. Она — Канцлер.

Элспет утверждала, что это не ложь. Никто ведь прямо не спрашивал. И Гермиона никогда не утверждала обратного. Но опора на семантическое различие — хрупкая броня. Хранение этой тайны было не только условием службы и законом Федерации — оно стало её единственным оправданием. Клятва запрещала раскрывать личность Канцлера кому бы то ни было, и Гермиона восприняла это буквально.

Но теперь она начинала бояться, что цена слишком высока. Не из-за того, что Гарри узнает — не это было страшно. А потому, что чувство вины за собственную скрытность отравляло всё, подтачивало доверие. С этой тайной на душе она начала видеть ложь там, где её, возможно, и не было. Даже в Гарри. Особенно в Гарри. Тайна тянула за собой тень подозрения: а что, если и он скрывает что-то столь же важное?

Гермиона снова вспомнила день, когда принесла свою клятву...

После многочисленных споров с самой собой, за которыми она провела ночь, сама церемония оказалось очень... разочаровывающей. Никто не знал, кто она такая, кроме Сириуса и Элспет, так что были лишь они втроем. Гермиона приложила руку к сердцу и произнесла слова, которые дал ей Сириус. Затем они с Элспет взялись за руки, и она почувствовала это. Что-то перешло от Элспет к ней самой, а потом она стала Канцлером. Сириус извинился и ушел, а Элспет рассказала ей все, что ей нужно было знать: то, что предназначалось только для ее ушей.

Той ночью она несколько часов лежала без сна, наблюдая за лицом спящего Гарри.

Это не могло быть правдой, если она не могла рассказать ему об этом. Все это было абсолютно бессмысленным, если она не могла разделить тайну с ним. Если он не знал, значит все это случилось не с ней. Гермиона заплакала, несмотря на все свои отчаянные попытки сдержаться, и он проснулся. Она выдумала что-то о ночном кошмаре, и он обнимал ее, пока она не успокоилась. Потом они занялись любовью, и она задавалась вопросом, как можно вместить в свою крошечную душу столько счастья и столько горя одновременно.

Два месяца спустя он исчез. И хотя она уже почти решилась сказать ему, кто она такая — она бы никогда ему не призналась, что его отсутствие временами даже приносило облегчение: ведь ей не нужно было смотреть на него и гадать, что он подумает о ней, когда узнает правду.

Что ж, больше не нужно гадать. Скоро она увидит его лицо, знающее о ней самую большую тайну.

Дверь открылась, и вошел Гарри в сопровождении Сириуса, выглядя крайне раздраженным. Сириус пересек комнату и встал рядом с Гермионой за ее столом. Если это и показалось Гарри странным, он не подал виду.

— Что такого важного? Гермиона, у меня тут полно агентов, и нам нужно кое-что...

Она подняла руку.

— Я знаю, как все это решить.

Он моргнул.

— Знаешь?

Гермиона сделала глубокий вдох.

— Если Мастер хочет Канцлера, значит мы должны дать ему его.

Гарри уставился на нее на мгновение, затем закатил глаза.

— О, конечно! Ну и почему, черт возьми, я об этом не подумал? Да! Абсолютно! Мы должны просто сдать Канцлера и позволить Джулиану наложить свои грязные лапы на тот секрет, который он охраняет! Блестяще!

— Но это будет правильно.

Гарри, казалось, не слышал ее.

— И даже если бы это была хорошая идея, мы понятия не имеем, как связаться с Канцлером, и соблаговолит ли он вообще вмешаться! Мы не знаем, кто он такой! — Гарри замолчал, запустив руку в волосы.

Гермиона медленно встала, положив руки на стол. Она посмотрела в глаза своему мужу ... Но не знала, как это сказать.

— Гарри, это я. Я Канцлер. Канцлер — это я. Я...

Она не могла больше вымолвить ни слова. Гермиона просто молча смотрела на него.

Гарри уставился на нее в ответ.

— Чего? — спросил он, нахмурившись. Гермиона посмотрела на Сириуса, затем снова на Гарри. — Что за... — он резко остановился.

Гермиона наблюдала, замерев на месте, как краска отхлынула от его лица. Кожа Гарри стала бледной, а глаза, казалось, вот-вот выпадут из орбит, став настолько большими, что на его лице она видела только их. Гарри перевел взгляд с нее на Сириуса, стоявшего рядом и чуть позади, как помощник шерифа, кем он по сути и был, а затем снова на нее. Гарри вдруг опустил голову и начал качать ею взад-вперед; это выглядело не как будто он что-то отрицал, а словно он внезапно потерял контроль над мышцами шеи.

— Нет, — наконец пробормотал он.

У Гермионы встал ком в горле.

— Гарри...

— Скажи, что это не ты.

— Дело не в том, что...

— Нет. Скажи мне, что это не ты, — повторил он. — Пожалуйста, Гермиона. Скажи это. Скажи, что это не ты, — она увидела, как заблестели его глаза; он покачал головой, не отрывая взгляда от ее лица. Гарри вдруг попятился, его голова все покачивалась, пока он не врезался в дверь, не сумев отступить еще дальше. — Умоляю тебя. Скажи мне, что это не ты.

Гермиона стояла за своим столом, на нее снизошло полное спокойствие, и она сказала единственное, что могла:

— Это я.

Гарри соскользнул по двери вниз, оказавшись в итоге сидящим на полу. Он уставился в пространство, его щеки перестали быть белыми и стали пепельно-серыми.

Прошло несколько секунд тишины, в которой, казалось, никто не дышал. Гермиона протиснулась мимо Сириуса и обошла стол. Она опустилась на колени рядом с Гарри, не зная, что делать дальше. Она ждала, что он скажет ей что-нибудь в ответ.

— Как долго? — наконец прошептал он, его голос доносился откуда-то из бездны, а звуки едва сплетались в слова.

— Около полутора лет, — ответила Гермиона, — я дала клятву спустя месяц после нашей помолвки.

Гарри снова посмотрел на нее, и она увидела в его глазах то прежнее выражение, тот потерянный взгляд, который был у него когда-то давно, когда он был маленьким мальчиком, даже не знавшим про шоколадных лягушек.

— Почему ты?

Гермиона вздохнула.

— Помнишь доктора Руссо? Моего профессора в Стоунхендже? — он кивнул, — Она была... до меня. Все Канцлеры сами выбирают себе преемников, когда готовы уйти в отставку. Она выбрала меня, — Гермиона слегка улыбнулась, — И не спрашивай почему, я не знаю. По сей день не знаю. Она только сказала, что я подхожу лучше всего.

— Почему ты согласилась?

Она посмотрела на свои руки.

— Я не раз жалела об этом. Но все, что я могу сказать — я была призвана к исполнению долга. Нужна была моя помощь, и я ее предоставила.

Гарри покачал головой.

— Это не все, — его голос все еще был приглушенным, как будто язык не вполне подчинялся мозгу.

— Нет, — Гермиона почти задыхалась, слезы подступали к горлу, — Это действительно приятно, понимаешь? Быть избранным и нужным. Было приятно чувствовать, что меня выбрали...ну, для чего-то...

Он тяжело вздохнул.

— Ради чего-то, что, по сути, не имеет к тебе никакого отношения.

Она молча кивнула.

— Да… — прошептала она и закрыла лицо руками.

Он мягко коснулся её пальцев и бережно отвёл их от лица.

— Если бы я не был… кем я, чёрт возьми, являюсь… Ты бы взялась за эту работу?

Её охватил внезапный, обжигающий гнев.

— Нет, ты не понимаешь! — резко сказала она, отдёргивая руку. — Ты не сможешь снова всё исказить и свести к тому, что это якобы твоя вина. Не в этот раз. Это было не ради тебя! Это было то, что я могла сделать — для Федерации, для всех волшебников и ведьм в мире. Это был мой способ внести вклад. Я. Сама!

Он внимательно смотрел на неё. Его лицо было так бледно, что она вдруг испугалась. Но в уголках его губ появилась тень улыбки.

— Вот теперь… — сказал он тихо. — Это та Гермиона, которую я знаю.

Гнев ушёл так же внезапно, как и пришёл. Её плечи опустились. Она шагнула к нему и прижалась, обессиленная, к его груди — последняя капля воли, собранная для этого разговора, истаяла. Он обнял её крепко. Ей же казалось — недостаточно крепко.

— Ты не представляешь, как это было тяжело… — прошептала она сквозь всхлип, голос её заглушался тканью его куртки. — Не иметь возможности рассказать тебе.

— Я знаю, — едва слышно произнёс он, касаясь губами её виска.

Он понимает, — подумала она с облегчением. Господи, хоть немного, но понимает.

Она так боялась — что он рассердится, что будет сломлен, что она причинит ему боль. Столько вариантов, и ни с одним из них ей не хотелось иметь дело.

— Я… я не знала, как ты отреагируешь, — прошептала она.

— Я… сам не знаю, кто я теперь, — пробормотал Гарри. — Всё это… просто шок. — он крепче прижал её к себе. — Я понимаю, что тебе не разрешалось говорить. Но почему ты рассказываешь мне сейчас? Что случилось?

Внезапно он напрягся. У Гермионы перехватило дыхание. Гарри отстранился и удержал её на расстоянии вытянутой руки, пристально глядя в глаза.

— Минуту назад ты сказала: «Мы должны отдать Мастеру то, что он хочет».

Она кивнула.

— Это единственный путь.

Гарри резко поднялся на ноги. Гермиона последовала за ним взглядом, потом тоже встала, наблюдая, как он начал расхаживать по её тесному кабинету.

— Ты не отдашь себя ему, — отчеканил он, резко отмахнувшись рукой. — Об этом не может быть и речи.

— Он хочет не меня. Только то, что я охраняю.

— Что бы это ни было, если оно настолько важно, чтобы вокруг него выстраивать такую защиту, мы не можем допустить, чтобы оно попало в его руки!

— Он и не получит, — спокойно ответила Гермиона. — Даже если у него буду я, ему этого не достать.

Он остановился и посмотрел на неё в упор.

— Просто поверь мне. Безопасность этого секрета сложнее, чем ты можешь себе представить. Даже он не понимает всего. Даже если я окажусь у него — у него буду лишь я. И только я.

— Я не позволю этому случиться! — яростно воскликнул Гарри.

— Моя жизнь за триста заложников, Гарри? Разве это не честная сделка?

— Нет! — выкрикнул он. — Я не пойду на такую сделку! Сириус, скажи ей что-нибудь! — в его голосе впервые прозвучала паника, и он обернулся к крёстному отцу.

Сириус выступил вперёд.

— Не думаю, что должен это делать, — сказал он тихо, сцепив руки перед собой. Он стоял прямо, почти официально, с выражением тяжести на лице, которое заставило обоих замолчать и уставиться на него. Он глубоко вдохнул.

— Канцлер, по долгу службы я обязан сообщить вам, что вы нарушили присягу и Директиву Один согласно Актам Канцелярии.

Гермиона нетерпеливо махнула рукой.

— Да-да, прекрасно. Потом пожуришь меня, ладно?

— Боюсь, всё гораздо серьёзнее.

Её насторожил его тон.

— Что ты имеешь в виду?

Он прочистил горло.

— Нарушив таким образом протокол безопасности, вы подпадаете под немедленное наказание, предусмотренное вашим постом.

Гарри встал перед ней, его плечи напряжены, а глаза полны злости.

— И какое же это наказание, если не возражаешь?

Сириус не отводил взгляда от Гермионы.

— Наказание за разглашение личности Канцлера — немедленное и бессрочное заключение. В Азкабане.

Гермиона почувствовала, как холод скользнул по её позвоночнику.

— Чт… Азкабан?

— К сожалению, да.

Гарри резко повернулся к ней.

— Это безумие. Ты не поедешь в Азкабан. — Он снова посмотрел на Сириуса, взглядом, в котором сверкали молнии. — Это правда?

— Боюсь, я не могу повлиять на это, Гарри.

— Что ты хочешь сказать? — вмешалась Гермиона. В её голосе всё ещё звучал холод чиновника, но внутри неё всё бушевало. Она будто укуталась в плащ отстранённости, надеясь, что он защитит её.

Сириус выглядел измученным.

— Это автоматический процесс. Когда ты дала присягу, на тебя легли древние магические печати. Как только ты произносишь слова, раскрывающие твою личность, запускается заклятие. Тебе даётся короткий льготный период, чтобы завершить дела. Потом — Азкабан. Всё управляется заклинаниями. У меня нет на это влияния.

— Но ты можешь это остановить, — сказал Гарри, делая шаг вперёд. Его голос стал угрожающим.

Сириус даже не дрогнул — словно ждал этого.

— Не могу. Прости.

Гермиона всё ещё пыталась осмыслить происходящее.

— Ты сказал что-то про льготный период?

— Да. С момента, как ты раскрываешь свою личность, у тебя есть… — он замялся, затем выдохнул. — Один час.

Она подумала, что ослышалась.

— Что? — взревел Гарри. Он редко кричал, но если это происходило, эффект был неизбежен.

— Шестьдесят минут, — спокойно повторил Сириус. — Потом она исчезнет… и окажется в Азкабане.

Гермиона чувствовала, как будто весь мир накренился. Она знала, что за раскрытие личности последуют последствия, но это?.. Это было за гранью.

Прежде чем она успела что-либо сказать, Гарри схватил Сириуса за ворот.

— Гарри! — ахнула Гермиона. Её поразила эта грубость — он никогда не позволял себе такого по отношению к крёстному.

— Ты можешь это остановить. Ты должен! Она не поедет в Азкабан!

— Я не могу, Гарри! Это древняя магия, она старше меня и самой Федерации.

— Мне должны были сообщить! — сказала Гермиона, подходя ближе. — Я должна была знать.

— Канцлеру не полагается знать, — ответил Сириус. — Если бы ты знала, это могло бы повлиять на твои решения. Ты должна была действовать без страха за собственную судьбу.

— Это абсурд, — яростно бросил Гарри. Он был на грани.

— Нет, если смотреть с точки зрения Прародителей, — сказал Сириус. — Гарри, у вас с Гермионой осталось пятьдесят минут. Не трать их на гнев.

— Гнев?! — Гарри отпустил его и отступил. — Ты думаешь, я просто злюсь? Ты должен защищать её, быть на её стороне!

— И я на её стороне. Просто ты пока не понимаешь этого, — Сириус говорил устало.

— Тогда слушай меня внимательно, — голос Гарри стал низким и угрожающим. — Если ты позволишь этому случиться… всё между нами будет кончено. Я никогда тебя не прощу.

Сириус опустил плечи.

— Я знал, что ты это скажешь. Мне жаль. Это не о тебе, Гарри. Речь идёт о Гермионе. О Канцлере. О её долге.

— Какой долг оправдывает Азкабан?! — крикнул Гарри, и его глаза блеснули. Для большинства людей это были бы просто слова. Но Гермиона знала: он был серьёзен.

Она подошла ближе и взяла его за руки.

— Гарри. Остановись. Если это должно случиться — пусть случится. Сириус прав, у нас есть вещи, которые нужно обсудить. Пожалуйста, перестань бороться. Посмотри на меня.

Он посмотрел. Его взгляд оторвался от Сириуса, и с ним ушёл и гнев. Осталась только боль и растерянность. Его подбородок задрожал, по щекам скатились слёзы.

— Но… я не могу… Я не позволю, чтобы тебя забрали, Гермиона. — он обнял её, прижал к груди, будто силой объятий мог удержать её. — Я не могу позволить тебе попасть туда.

Сириус молча отступил в угол. Гермиона всё ещё держалась за Гарри — не из жалости, а чтобы не упасть. В голове шумело.

Меньше часа… И я окажусь в Азкабане. Это казалось нереальным. Как будто всё это — затянувшийся кошмар. Но она знала: это реальность.

Она отстранилась и вытерла слёзы с его щёк.

— Я… я должна идти, — прошептала она. Слова прозвучали просто, даже спокойно. Но в них — целая пропасть. Что ещё можно было сказать?

Гарри быстро покачал головой — так, как это делает ребёнок, не желающий слышать страшную правду. Он смотрел вниз, на их ноги.

— Нет, — прошептал он. — Я тебе не позволю.

— Я не думаю, что кто-то из нас способен это остановить, — тихо ответила Гермиона.

Он поднял на неё глаза.

— Я не могу думать… это всё слишком. Всё сразу…

Она смотрела на него, потом, почти мгновенно, приняла решение.

— Сириус?

Он шагнул из тени.

— Да?

— Пожалуйста, приведи Рона. Как можно скорее.

Он заколебался.

— Но…

— Сейчас, Сириус. Хуже уже не будет. Я рассказала одному — какая разница, если узнает ещё один? Они что, отправят меня в Азкабан дважды?

Он кивнул и вышел. Рон, вероятно, всё ещё находился в зале совещаний, так что это не займёт много времени. Гермиона обернулась к Гарри — испуганному, растерянному. И этот его страх только усиливал её собственный.

Она обняла его, прижалась, словно хотела запомнить ощущение его тела, как ощущают тепло, зная, что скоро настанет холод.

— Я не знаю, как долго меня не будет, — прошептала она.

— Недолго. Я обещаю.

— Я нарушила клятву, Гарри. Я открыла свою личность. Это... серьёзно.

— Я найду способ вытащить тебя. Клянусь.

Она отстранилась, взяла его за руки.

— Послушай. Прародители всё это продумали. Они предусмотрели такие случаи, они знали, с чем мы столкнёмся. Если в их плане было это наказание…

— Я не могу поверить, что это "на благо". Что тюрьма — лучший выход. Не приму.

Она коснулась его лица, словно стараясь успокоить и его, и себя.

— На данном этапе... у нас просто нет выбора.

Он с трудом вздохнул.

— Зачем ты попросила привести Рона?

— Потому что ты должен продолжать борьбу. Это нарушает весь мой план сдаться Мастеру в обмен на заложников. Теперь тебе придётся сражаться без меня. И ты не сможешь рассказать никому, что со мной произошло. Тебе нужен Рон. — она хмуро улыбнулась. — Не смотри так. Ты знаешь, что я права.

Он кивнул, неохотно. В этот момент Сириус вернулся, Рон — за ним. Он оглядел комнату, настороженно переведя взгляд с побледневшего лица Гермионы на заплаканное лицо Гарри.

— Что здесь происходит?

Гермиона глубоко вдохнула.

— Рон... Я — Канцлер. И я собиралась сдаться Мастеру в обмен на заложников. Поэтому позвала Гарри — рассказать, кто я есть, перед этим. Но оказалось, что, открыв свою личность, я нарушила клятву. А за это — Азкабан. Без суда, без отсрочек. Мне осталось около сорока пяти минут. Я хотела, чтобы ты знал. Потому что ты — это ты. И я хочу, чтобы ты позаботился обо всём, пока меня не будет.

Рон моргнул.

— Понял.

— Я знаю, это сбивает с толку…

— Нет, — перебил он. — Я понял. Сорок пять минут. Что нужно сделать?

Гермиона едва сдержалась, чтобы не поцеловать его. Его спокойствие было словно якорь в шторм.

— Расскажи Гарри о заклинании, над которым мы работали. Особенно — о своей роли. Это важно для планов с Мастером. Ещё… придумай легенду, где я, почему меня нет. Сделай так, чтобы все поверили.

Он кивнул.

— Я займусь этим.

Она взглянула на Сириуса.

— Сколько времени?

Он посмотрел на часы.

— Сорок минут.

Гермиона кивнула. Всё слишком быстро. Она посмотрела на Гарри. Его лицо отражало смесь ярости, растерянности и страха. Она не позволяла себе думать, что может не увидеть его снова. Хотя знала — это возможно.

Сколько времени пройдёт, пока я снова усну рядом с ним? — подумала она. — Сколько — прежде чем услышу его голос?

Гарри сглотнул.

— Рон, можешь, пожалуйста, сходить в мой кабинет и принести портфель? Там есть кое-что важное.

— Конечно, — ответил Рон, с лёгкой неуверенностью.

— Я пойду с тобой, — сказал Сириус. — У меня есть Пузырь, а у тебя — нет.

— Спасибо, — рассеянно ответил Рон и, уходя, обернулся. — Мы не будем торопиться.

Дверь закрылась. Но ни Гермиона, ни Гарри этого почти не заметили.

Она обняла его за талию и прижалась к нему, вдыхая запах, такой знакомый: мыло, крем для бритья, тёплая кожа. Он обнял её за плечи, другой рукой коснулся её волос. Щека легла ей на макушку.

— Я боюсь, — прошептал он. — Я не справлюсь без тебя.

— Ты справишься. Ты справишься со всем. — хотя и сама в этом не была уверена.

Он чуть отстранился, посмотрел ей в глаза.

— Я ничего из этого не понимаю. Зачем Прародители встроили в клятву такую жестокую магию? Азкабан — за то, что рассказала кому-то правду?

— Это… соразмерная мера. Ставки слишком высоки.

— Что на кону? — тихо спросил Гарри. — Какой секрет должен хранить Канцлер? И почему именно ты?

Она посмотрела вниз.

— Я не уверена, что могу…

— Если ты хочешь, чтобы я просто стоял и смотрел, как ты исчезаешь — ты, по крайней мере, должна сказать мне почему.

Она вздохнула и медленно опустилась в кресло.

— Сядь, Гарри.

Он сел рядом.

— Канцлер… как сказал Рон… она на самом деле не государственный чиновник. Она…

— Она? — переспросил он.

Гермиона кивнула.

— Это всегда женщина.

— Почему? — спросил Гарри.

— Прародители были патриархальны до мозга костей. Но при этом они почитали женское начало в священном смысле. У них были жрицы — высшие хранительницы тайн. Когда пришло время выбрать хранителя их величайшей тайны, они выбрали женщину. И с тех пор эта роль передаётся по непрерывной линии... уже пятнадцать тысяч лет.

Она сделала глубокий вдох.

— Сейчас, конечно, мистика ушла. Осталась... ну, скорее должность смотрителя.

— За чем ты присматриваешь?

Она замялась. Технически, клятва запрещала ей раскрывать лишь свою личность, но не сам предмет. Однако, с того самого момента, как она узнала, что именно охраняет, даже мысли не возникло нарушить молчание. Это было слишком страшно. Но Гарри уже знал, кто она. А раз так — он заслуживал знать всё.

— Артефакт. Мы называли его Тривалионом.

— Где он? — голос Гарри стал тише.

— Я не знаю. Если бы мне когда-нибудь пришлось его использовать, он... сам нашёл бы меня.

Он сглотнул.

— И что он делает?

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Он отключает магию. Всю. По всему миру.

 

Сириус пытался завести разговор по пути в кабинет Гарри, но Рон каждый раз молча останавливал его резким жестом руки. Мысли крутились в его голове, как бешеные птицы. То, что он только что услышал, открывало десятки новых дорожек для размышлений, и ни по одной нельзя было идти спокойно.

У кабинета он впустил Сириуса первым, сам зашёл следом и закрыл дверь.

— Ты знал про это наказание? — спросил он резко.

Сириус кивнул.

— У заместителя много задач, но главная — хранить личность Канцлера.

— И ты не мог, скажем… рассказать ей? Может, она бы тогда просто промолчала.

Сириус усмехнулся, но не радостно.

— Ты сам ответил на свой вопрос.

Рон нахмурился, потом кивнул, осмыслив.

— Потому что её решение должно быть свободным. Нельзя, чтобы страх повлиял на выбор.

— Именно так задумали Прародители.

— Это глупо.

— Может быть. Но это работает.

Рон сузил глаза.

— А ты... ты не выглядишь особенно расстроенным.

Сириус пожал плечами.

— Я скорее испытываю облегчение.

— Облегчение? — Рон уставился на него.

— Если она в заключении, она не может сделать ничего безумного.

Рон резко вскинул голову, хлопнул себя по лбу — и всё стало ясно.

— Вроде как отдать себя в руки Мастера, да? Так вот для чего всё это. Это не наказание. Это — защита.

— Азкабан уже не тот. Дементоры ушли. Её не бросят в камеру с убийцами. За ней будут следить, обеспечат безопасность.

Рон провёл рукой по лицу.

— Прародители предвидели всё. Если Канцлер когда-нибудь раскроется, значит, ситуация уже критическая. Угроза реальна. И тогда сработает защита. Её мгновенно эвакуируют. Без обсуждений. Без ошибок.

Он горько усмехнулся.

— Только никто не подумал, что, может быть, Канцлер захочет пойти на риск, чтобы спасти других. Заложников, например.

Сириус посмотрел на него серьёзно.

— Для них не было большей ценности, чем безопасность Хранителя.

— И что же это за тайна, ради которой всё так выстроено? — с вызовом спросил Рон. — Что может быть настолько важным?

— Я не знаю, — спокойно ответил Сириус. — Мне не положено.

 

Слова Гермионы эхом отдавались в голове Гарри. Он едва дышал. В комнате вдруг стало очень тихо.

— Боже мой... — прошептал он. — Он отключает... всю магию? Навсегда?

Гермиона кивнула.

— Теперь ты понимаешь, почему это было так важно для Прародителей. Почему они сочли необходимой такую крайность. Это — последняя мера. На случай, если тьма захватит всё необратимо.

Гарри молча кивнул.

— Это ведь то, чего хочет Мастер. Но зачем?

— Он, вероятно, верит, что сможет найти способ обезопасить себя и своих последователей от действия артефакта. Надеется, что выведет из строя всех нас и расчистит себе дорогу. Это иллюзия, конечно. Но он не первый, кто обманывает себя таким образом.

— Но если он попытается его использовать, думая, что защищён… — Гарри замер, уставившись на неё. — Ты же знала это. И всё равно была готова пойти к нему? Он мог бы получить артефакт от тебя! Он достаточно силён, чтобы…

Она просто улыбнулась.

— Он был бы рад попытаться. Но он не может им воспользоваться. Никто не может. Кроме меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Артефакт связан со мной. С моей сущностью, моей волей. Я единственная, кто может его активировать. И даже я — только добровольно. Меня нельзя заставить. Ни угрозами, ни магией, ни шантажом.

Уголки губ Гарри дрогнули в мрачной улыбке.

— Вот почему ты пошла бы к нему. Потому что знала: даже если попадёшь в его руки, он не сможет использовать артефакт.

— Он этого не знает. Они никогда не знают. Каждый раз думают, что найдут способ обойти защиту. Что смогут сломать, выжать, обмануть. Но никто ещё не смог. И он не сможет. Это лишь вопрос…

Она замолчала. Гарри смотрел на неё, но взгляд его был где-то далеко.

— Гарри? — она наклонилась вперёд. — Ты слышал хоть слово из того, что я сказала?

Он моргнул, словно возвращаясь в комнату. Потом прошептал:

— Кто ты?

По её спине пробежала дрожь.

— На ком же я женился?

Она посмотрела на свои руки, спокойно лежащие на коленях.

— Ты знаешь, кто я.

— Хочу ли я знать? Я думал, что знаю.

— Ты всегда знал. Это просто... то, чем я занимаюсь.

Он вскочил, отвернулся. Его движения были резкими, несогласованными, будто мысли и тело спорили между собой. Он начал метаться по комнате быстрыми, неровными шагами. Гермиона наблюдала за ним, напряжённая, но спокойная. Она знала эти движения. Знала, к чему они ведут.

— Гарри...

Он не дал ей договорить. С яростным рычанием он вскинул кулак и резко опустил его, выпустив короткую вспышку света. Второй офисный стул превратился в дымящиеся обломки.

Она просто смотрела.

Он стоял, опустив руки, немного смущённый.

— Извини, — пробормотал он, взмахнул рукой — и стул восстановился.

— Если тебе нужно выместить злость, лучше на меня. Я ведь именно та, на кого ты сердишься.

— Я не злюсь на тебя. Ну... может быть, немного. Я просто... зол. Потому что всё, о чём могу думать — это что я жил с тобой, любил тебя, спал рядом, делился самым больным... говорил тебе то, чего никому больше не говорил. Потому что так поступают, когда делят с кем-то жизнь. А ты всё это время... ты хранила в себе что-то, что я даже не мог разглядеть за твоими глазами.

Он замолчал, и теперь в его взгляде уже не было гнева — только боль.

— Я всегда чувствовал, что не заслуживаю тебя, Гермиона. Утешал себя тем, что ты выбрала меня, потому что никто другой не мог понять тебя так, как я. Это была моя единственная опора. А теперь я понимаю: всё это время в тебе было нечто, чего я не знал.

Гермиона кивнула. Он хотел услышать от неё что-то искреннее, чувственное, может — раскаявшееся. Но в данный момент она не могла этого дать. Секрет был её бременем, не его. Он требовал исповедания, словно она хранила это от него из мелочной мести, а не из необходимости. Она посмотрела ему в глаза.

— Ну, теперь ты знаешь, каково это было для меня, — тихо сказала она.

Он молча смотрел на неё, потом кивнул. Его губы сжались в тонкую линию.

— Значит, вот он — секрет мести? Так ты отомстила мне за все годы, что я скрывал от тебя свою работу?

Она не думала об этом в таком ключе.

— Может быть, — сказала она.

— Ну что ж. Считай, я получил по заслугам, — сухо бросил он.

Она встала.

— Гарри, ты умён. Ты лицензированный волшебник. Ты возглавляешь целое разведывательное подразделение. Так когда же ты, чёрт возьми, поймёшь, что не всё в этом мире сводится к тебе?!

Он усмехнулся, горько.

— Любишь ты это говорить. Не первый раз слышу. Наверное, это заставляет тебя чувствовать себя сильной, да? — он провёл рукой по волосам. — Я бы тоже хотел быть таким же сильным и независимым, как Гермиона Грейнджер. Но увы. Я не умею делить. Для меня, если это касается тебя — это касается и меня. Твоё — моё.

Он поднял левую руку, указал на кольцо.

— Помнишь это? — спросил он, сдвигая обручальное кольцо большим пальцем. — Я не могу смотреть на тебя и делить: вот это часть тебя, а вот это — не моя. Моя жизнь — это твоя жизнь.

Он подошёл ближе, почти вплотную. Гермиона не могла отвести взгляд.

Он взял её левую руку, поднял её и мягко коснулся её кольца.

— Или ты его не носишь, когда становишься ею? — прошептал он. В его глазах блестели слёзы. — У Канцлера ведь есть муж, да?

Гермиона повернула руку и переплела пальцы с его, глядя на два кольца рядом. Рыдание сорвалось с её губ, и тщательно возведённый щит Канцлера разлетелся вдребезги, оставив её обнажённой и испуганной. Она проваливалась в трясину тайн, нарушенных клятв и пугающе неопределённого будущего. Но Гарри был рядом — как всегда — и подхватил её, когда она разрыдалась. Он заключил её в объятия, а она вцепилась в его рубашку, прижав руки между их телами. Всё кружилось; она должна была держаться за него — иначе просто упадёт. Она ничего не слышала, кроме собственных рыданий. Слёзы Гарри касались её лба, щёк, как отражение её собственных.

Он взял её лицо в ладони и целовал снова и снова — мимо губ, небрежно, как будто хотел оставить на ней клеймо, след, подтверждение: "Я здесь". Его голос был приглушён её кожей:

— Я не могу... я не отпущу тебя.

— Гарри...

— Нет! — прорычал он, отстраняясь. Его руки обхватили её голову. — Я не могу просто стоять и смотреть, как тебя у меня забирают.

— Но ведь там ничего нет...

— Я увезу тебя отсюда. Прямо сейчас. Пусть ищут — не найдут.

— Гарри, это неважно, где я. Я всё равно...

— Я остановлю это. Обращусь в Общество — может, они помогут. Эта штука с Магом... возможно, с её помощью я смогу заблокировать заклинание. Мы не можем терять время. Возьми плащ.

Она схватила его за руку:

— Гарри, остановись! — Он застыл, глядя на неё с диким, испуганным взглядом. — Ты не можешь уйти. Ты нужен здесь. Мастер... заложники...

— Мне всё равно, — выдохнул он. — Я заботился о них всю жизнь. Теперь мне важна только ты.

— Ты так не думаешь.

— А разве нет?

— Я надеюсь, что нет. — Она смотрела ему прямо в глаза. — Чем мы занимались с одиннадцати лет, Гарри? Чем жертвовали? Ради чего? Ради того, чтобы остановить таких, как Мастер и Аллегра. Чтобы мир стал безопаснее, чтобы невинные могли жить, создавать семьи, смеяться... без страха. Ты не можешь оставить их. Ты знаешь, кто ты.

Он вскинул голову:

— Я больше не хочу быть этим человеком, — прошипел он. — Быть им стоило мне всего. Разве я не сделал достаточно?

Он смотрел ей в глаза:

— Эта "судьба" — не дар. Это чудовище. Оно сожрало моих родителей, Дамблдора, Хагрида... двенадцать лет жизни Рона. — Он шагнул ближе, сжал её плечи. — Я не позволю ей забрать и тебя. С меня хватит. Когда моя очередь? Когда я смогу просто жить?

Она покачала головой. Её сердце болело за него. И за себя.

— Даже если бы настала, ты бы всё равно не выбрал это. Потому что это — не просто твоя судьба. Это ты, Гарри. — Она коснулась его лбом. — Мужчина, в которого я влюбилась.

Он вздохнул — дрожащий, сдавшийся. Она отстранилась:

— Вот почему ты отпустишь меня. У тебя есть дело, Гарри. Ты важнее, чем я.

Он не возразил. Только смотрел в её глаза — и в этом взгляде была такая старость, такая тоска, что она едва сдержала дрожь.

— Мне так часто хотелось тебе это сказать... — прошептала она, голос дрогнул. Слёзы снова стекали по щекам.

Он кивнул:

— Я знаю. Мне знакомо это чувство.

— Гарри... — Она сглотнула. — Я не знаю, когда мы снова увидимся.

Он взял её руки, сжал:

— Скоро, — сказал он уверенно.

Она кивнула:

— Я надеюсь, что ты прав. — Затем, взглядом — к двери: — Сириус должен скоро вернуться...

Гарри слегка улыбнулся:

— Он и Рон за дверью.

 

В коридоре Рон ёрзал, Сириус смотрел на часы.

— Ты знаешь, — пробормотал Рон. — Когда я вернулся... мне было не по себе. Из-за них.

— Так я и слышал, — кивнул Сириус.

— Но со временем я понял. Это не просто выдумка Пророка. Это... настоящее. Они не соглашались на меньшее. Они выбрали друг друга.

— Да, — просто ответил Сириус.

Рон замялся:

— Можно вопрос? Личный.

— Конечно.

— Ты и твоя жена. У вас счастливый брак. Это... то же самое, что у них?

Сириус улыбнулся:

— Все отношения разные, Рон. Наши — не их, не твоих родителей...

— Я знаю. Но всё же...

Сириус вздохнул:

— Если ты спрашиваешь, люблю ли я её — да. Сегодня так же, как и в день, когда сделал предложение.

Рон опустил взгляд, подбирая слова:

— Ты думаешь... такое доступно всем?

Сириус замолчал, потом посмотрел на него с пониманием:

— Ты говоришь об этом, как о подарке: обёртка, бантик, счастливая жизнь. Но это не то, что находят. Это то, что строят.

Он замолчал, будто что-то вспомнил.

— Любовь — это дом. Мы приходим в этот мир с половиной стройматериалов. Остальное ищем в другом человеке. Если повезёт — найдём того, чьи гвозди подходят к нашим балкам, чья черепица ляжет на наш каркас. И тогда начинаем строить. Дом растёт. Из дней, мыслей, слёз и смеха. Комнаты закрываются и открываются. Мы чиним, бережём, надеемся.

Он встретился с Роном взглядом:

— Но главное, Рон... Дом никогда не достроен. Мы трудимся над ним всю жизнь, надеясь, что он выдержит.

Изнутри позвали:

— Заходите.

Сириус и Рон вошли. Рон нёс портфель.

— Сколько осталось? — спросила Гермиона, возвращая себе хриплый, но уверенный голос.

— Пять минут, — ответил Сириус.

Гарри взял портфель, порылся в нём.

— Что это? — спросила она.

— Я хотел, чтобы ты получила это перед уходом. — Его голос сорвался на последних словах. Он достал маленькую коробочку. Гермиона заметила, как Рон улыбнулся.

Гарри подошёл ближе и протянул её.

— Это к чему?

Он пожал плечами, будто стал юношей:

— Просто открой.

Внутри лежало серебряное кольцо. В узоре — надпись на кириллице. Она достала его, горло сжалось.

— Это по-русски?

— Да. Там написано: "От души".

Он надел кольцо ей на палец. Его руки дрожали.

— Тогда оно должно быть на тебе.

Она подняла руку, и свет скользнул по гладкой поверхности кольца, зацепился за крошечные грани выгравированной надписи, заставив её дрожать золотом.

— Что это значит? — тихо спросила она.

Он протянул руку, мягко взял её ладонь и поднёс к себе, прижав к груди. Его пальцы обвили её руку — обеими руками, сдержанно, но с такой силой, словно он боялся, что потеряет её, если ослабит хватку. Он опустил голову, и на несколько ударов сердца они просто стояли, соединённые этим жестом.

Наконец он поднял взгляд, и в его голосе прозвучало нечто, хриплое, уязвимое:

— Это значит: "От всей души".

Гермиона ничего не сказала. Она шагнула вперёд и уткнулась лбом в его плечо, в ложбинку между шеей и ключицей, туда, где можно спрятаться от всего мира. И он обнял её — крепко, бережно. Так, как будто хотел остановить время.

Она хотела остаться в этих объятиях навсегда.

Рон отвернулся, сжав кулаки. Смотреть на это было невыносимо. На прощание двух людей, которые были всем друг для друга. Последнее прощание. Он перевёл взгляд на Сириуса.

— Ты правда не мог это остановить? — прошипел он сквозь стиснутые зубы.

Сириус не отрывал взгляда от часов.

— Даже если бы мог, я бы не стал, — тихо ответил он. — Две минуты, Канцлер.

Гермиона наконец отстранилась. Повернулась к Рону, выдавила из себя улыбку — слишком усталую, чтобы быть настоящей, и шагнула к нему.

Она обняла его.

— Ты знаешь, что делать, — прошептала ему в ухо.

Он обнял её в ответ — крепко, уверенно, как щит, за которым она могла бы спрятаться.

— Я обо всём позабочусь, — прошептал он, так тихо, что только она могла услышать.

Она кивнула, отступила и повернулась к Сириусу. В её голосе не осталось ни дрожи, ни страха — только хладнокровие.

— Вы будете на связи?

— Безусловно.

— У вас есть ваши приказы.

— Можешь на меня рассчитывать.

Она вздохнула.

— Я всегда рассчитываю. — И, к удивлению Рона, она тоже обняла Сириуса. Он замер, но потом медленно обнял её в ответ. Его лицо на мгновение стало мягче. Но только на мгновение.

— Шестьдесят секунд, — произнёс он.

Гермиона вернулась к Гарри. Рон хотел отвернуться, хотел дать им ещё один крохотный кусочек уединения — но не смог. Они не обнялись. Просто взялись за руки. Обе её ладони в его. Их пальцы сцепились, как замок. Они смотрели друг другу в глаза — молча, будто говоря мыслями. Или душами.

— Тридцать секунд, — сказал Сириус, почти шёпотом.

Гермиона подняла руку и коснулась щеки Гарри. Он повернул лицо, поцеловал её ладонь, а затем на миг прижал её руку к своей щеке, будто запоминая тепло. И только после этого — шаг назад.

Она встала к стене, прямо и уверенно. Гарри медленно отошёл, встал рядом с Роном. Его лицо стало каменным, но Рон чувствовал, как в нём кипит что-то разрушительное.

— Десять секунд.

Гермиона дышала глубоко и ровно — как перед прыжком в бездну. Рон наблюдал за Гарри. И вовремя понял: тот напрягся, готовый рвануть вперёд.

— Нет! — Гарри захрипел, и уже бросался к ней, но Рон, ожидая этого, схватил его сзади, удержал.

— Отпусти! — прорычал Гарри.

Рон держал изо всех сил. А Гермиона просто стояла. Смотрела. Ни страха, ни боли. Только тихая, решительная готовность.

Ветер вдруг закружился по комнате, поднялся с пола белёсый туман. Он обвился вокруг неё, как дыхание какой-то древней магии.

— Гермиона! — вскрикнул Гарри, всё ещё рвущийся из рук Рона.

Она улыбнулась — легко, почти невесомо — и отвернула лицо, когда туман поглотил её. Через секунду её не стало. Лишь ветер остался напоминанием.

Тело Гарри обмякло, как будто вместе с ней исчезла его сила. Он осел, дыша часто, опустив руки на колени. Рон не отпускал его плечо, позволяя просто быть — молча, рядом.

Прошло несколько долгих секунд.

— Я... я не сказал ей, что люблю её, — прошептал Гарри, не поднимая головы.

Рон не сразу ответил.

— Она знает.

И вдруг Гарри выпрямился, как будто в его грудь ударила молния. Он рывком распахнул дверь в кабинет Гермионы и устремился по коридору. Рон с Сириусом — за ним.

— Мне понадобятся схемы Азкабана, — бросил Гарри, уже шагая к своему столу. — Рон, изучи формулировку клятвы, которую она сказала. Может, есть лазейка. Мы что-то упускаем.

— Что ты делаешь? — спросил Сириус.

Гарри резко обернулся.

— Сириус, ближайшие пару дней тебе лучше вообще не разговаривать со мной. Я серьёзно.

— Тогда я спрошу, — вмешался Рон, устало. — Что ты собираешься делать?

Гарри вбежал в кабинет, захлопнул дверь, словно запечатывая за собой здравый смысл.

— А на что, по-твоему, это похоже? Я собираюсь вытащить её оттуда.

Рон сжал губы.

— Я не хочу звучать черство, но… разве у нас нет сейчас других приоритетов? Мастер…

— Мне нужна она, — оборвал Гарри. — Если я собираюсь сражаться с ним — она мне нужна. Не только ради магии. Ради себя.

— Она уже сделала для тебя всё, что могла, — мягко сказал Рон.

— Я не могу воевать с ним, если каждый раз, закрывая глаза, я вижу, как она исчезает.

Гарри рыскал по столу, хватал документы, свитки, швырял их, будто надеялся найти решение среди бумаги. Рон подошёл, положил руку ему на плечо. Гарри сдёрнул её с яростью.

— Я знаю, ты расстроен, но…

— Расстроен?! — Гарри со стуком швырнул папку в стену. — С какой стати я должен быть просто расстроен?! Мою жену отправили в чёртову яму только за то, что она... она посмела быть честной со мной. Ты знаешь, что я делаю, Рон. Так что не стой у меня на пути!

— Нам просто нужно, чтобы ты...

— Пусть кто-нибудь другой этим займётся.

— Сейчас не время для…

— Мне плевать, если сейчас не время. — Гарри сжал кулаки. — Пусть Наполеон берёт всё на себя, он знает, что делать. На этот раз кто-то другой может спасти мир. Чёрт возьми, и пусть меня...

Рон резко схватил его за плечи и развернул к себе лицом.

— Гарри, можешь заткнуться хоть на минуту?! — выкрикнул он.

На мгновение Гарри остолбенел от неожиданности. Он даже не сразу понял, что именно Рон — Рон! — сорвался на крик.

— Послушай меня! — Рон встряхнул его. — Там триста заложников. Триста жизней. И времени, возможно, у нас совсем не осталось! Гермиона в Азкабане, да. Но ей ничто не угрожает. Не так, как тем, кто в плену у Мастера. Ты знаешь, на что он способен. Ты знаешь, что произойдёт, если он получит доступ ко всем их секретам… ко всем их знаниям!

Он отпустил Гарри, и тот тяжело выдохнул, опустившись на край стола, уронив руки.

— Кто-то должен остановить Мастера, — сказал Рон тише. — И это можешь сделать только ты. А вот Гермионе можно помочь. И ты — не единственный, кто способен это сделать.

Гарри повернулся к нему. Лицо было бледным, губы сжаты.

— Рон, я…

— Я разберусь, — перебил он, мягко сжав плечо друга. — Обещаю. Позволь мне позаботиться о ней.

Несколько секунд тишины. Потом Гарри выпрямился, как будто вынырнул из водоворота. Подошёл к вешалке, поднял плащ, расправил плечи.

— Кейт Сальваторе разработала то заклинание, которое мне нужно, верно?

— Верно.

— Скажешь Наполеону, что я иду к ней. Мне нужно быть проинструктированным.

— Скажу.

Гарри задержался. Посмотрел на Рона — прямо, внимательно. Челюсть дрожала от напряжения.

— Рон. Ты мой самый близкий друг.

— Я знаю.

— Тогда ты понимаешь, что сейчас я доверяю тебе самое дорогое.

Рон кивнул, с трудом сдерживая ком в горле.

— Я понимаю, Гарри.

Гарри подошёл ближе, заглянул в глаза.

— Тогда позаботься о моей жене?

— Обязательно, — сказал Рон тихо.

Гарри кивнул, не отводя взгляда, а потом резко повернулся и вышел, не оборачиваясь.

Сириус было рванулся следом, но Рон вскинул руку, остановив его:

— А вот ты, мистер помощник шерифа, никуда не пойдёшь.

— Что?

— Ты слышал, что он сказал. Я собираюсь вытащить Гермиону. И ты мне в этом поможешь.

 

* * *

Гермиона долго не открывала глаз, даже когда почувствовала под ногами твёрдую землю. Так было проще. Пока она не видела, где находится — это не становилось реальностью.

Воздух был холодный и влажный. Камень под ногами — шероховатый, сырой. Она слышала чьё-то дыхание, чувствовала присутствие. Медленно приоткрыла один глаз, затем второй.

Перед ней — каменная пустая комната. Только два охранника в длинных чёрных плащах с капюшонами, скрывающими лица, стояли по обе стороны. Они не двигались, не смотрели на неё, будто были статуями. Но Гермиона знала — это не так.

Плащи украшал странный символ на груди: латинская "V", пересечённая двумя наклонными чертами, как цифра 11.

V… Волдеморт? — промелькнуло в голове. — О, только не снова. Волдеморт второй. На этот раз — это личное…

— Это глупо, — прошептала она. — Очень глупо.

— Простите? — её голос разнёсся по каменной пустоте.

Никакой реакции.

— Мы чего-то ждём?

Один из охранников слегка повернул голову.

— Мы ждём Номер Восемь.

Гермиона моргнула.

— А. Ну, конечно. Значит, первые семь уже здесь?

Ответа не последовало.

Тяжёлая дверь с грохотом распахнулась. В комнату вошёл ещё один человек в таком же чёрном плаще. Шаги — уверенные, точные. Двое охранников моментально вытянулись по стойке смирно. На груди вошедшего — тот же знак.

Гермиона ощутила, как её изучают. Холодный взгляд скользнул по ней с головы до пят. Но голос, прозвучавший вслед, был женским. И... знакомым.

— Я пришла, чтобы взять вас под опеку, — сказала она.

— Опеку?

— Именно, Канцлер.

Гермиона напряглась.

— Ты знаешь, кто я.

— Я знаю о вас всё. Это моя работа.

— Работа? Я не...

— Нет, вы не понимаете. Пока что.

Гермиона сделала шаг вперёд.

— Я знаю тебя. Кто ты? Покажи лицо.

Мгновение тишины. Потом женщина кивнула и сняла капюшон.

Диз. Веснушчатое лицо. Непроницаемое. Спокойное.

— Очень хорошо, Гермиона, — произнесла она.

Слова Гарри вспыхнули в памяти: Она не крот. Она — Седьмой отдел.

Гермиона перевела взгляд на символ на её плаще. V? Нет. Она выдохнула. Это не буква. Это римская цифра.

VII.

— Диз… что происходит? — прошептала она.

На губах Диз мелькнула почти незаметная улыбка.

— Очевидно, ты нарушила клятву. Думаю, теперь Номер Девять должен мне пять галеонов.

Но тут же её лицо вновь стало бесстрастным, голос — формальным.

— Госпожа Канцлер, добро пожаловать в Азкабан. С этого момента вы — под защитой Седьмого отдела.