Последние краски лета (джен)

Зима заявилась заранее, за неделю до декабря. Просто однажды утром всё за окном стало белым, а больничный сад приобрёл ужасающе-сказочный облик, будто картинка с праздничной открытки. Голые ветки, словно сахарной ватой, облепил первый снег, присыпал мёрзлую землю и застывшие лужи, спрятал изъяны и трещины под пушистым белым покровом.

На прогулке Император приобнял за плечи и, вдохнув полной грудью свежий морозный воздух, провозгласил:

— Вот и зима настала.

— Ага, а мы всё ещё здесь, — уныло подтянул Вася.

Мимо уверенно продефилировал к воротам Володя.

— Пока, психи. Выписали меня, счастливо оставаться!

Вася разинул рот, да так и замер, сбившись с шага.

— Не, ну ты видел? Почему везёт всегда кому-то другому?!

Император глубокомысленно кивнул, затянувшись сигаретой.

— Не пришло ещё твоё время, сынок, вот так. Потерпи, будет и на нашей улице праздник.

Проводив Володю тоскливым взглядом, Вася сердито сунул кулаки в карманы. Дождёшься тут, как же!

Кузьмич с Люськой привезли продукты для столовки, и Дэн с Андрюхой бодро собачились, таская коробки.

— Давай я тоже кому-нибудь морду разобью и в отпуск отчалю! — сплюнул в снег Андрюха. — Я на Ванькины смены не подписывался. Делите с Михой, как хотите.

— Ой, да ты и в свои половину проёбывашься, — оборвал его возмущённый бубнёж Дэн.

Андрюха скорчил недовольную рожу.

— Хорош уже, задрал! Я тебе не пацан, сопляков вон отчитывай! — огрызнулся он, подхватив одну из коробок с телеги.

— Так Ванька в отпуск ушёл, — с усмешкой заметил Дэн. — А Миху, уж прости, отчитывать не за что. Он и так в твои ночи выходит.

— Если он такой безотказный — его проблемы, — лениво повёл плечом Андрюха.

— Совести у тебя нет! — упрекнул Дэн.

Что Андрюха ответил, Вася уже не услышал, так как они скрылись за углом в тени чёрного хода.

К Ефимычу дочь пришла, и они не спеша прогуливались по аллеям. Император решил разузнать у Кузьмича последние новости, что там в «большом мире» творится. Вася же обошёл телегу: хотел поглядеть, что магическим образом исчезает на кухне, а до них так и не доходит. Мандаринов целая коробка манила полуоткрытыми створками. А он уже и забыл, когда фрукты в последний раз видал, не считая тех проклятых яблок, которыми они с Саней перестрелку устроили.

Матушка появилась тут, как тут и сурово свела брови.

— Мало того, что убийца, так ещё и вор!

Вася психанул и швырнул обратно тот проклятый мандарин, который успел стянуть.

— Да пусть подавятся! Не больно-то и хотелось.

Андрюха вернулся так не вовремя и подозрительно уставился на него. Вася нахмурился, будто ни при делах.

— Чё это ты здесь трёшься?

— Да ничё, отвали!

Андрюха толкнул походя, и Вася не стал гневить судьбу, отошёл подальше, свернул на пустую аллею. Матушка тащилась следом.

— Ты бы даже меня не навестила, правда? К Саньке вон мать ходит и к Валере. Вы бы просто от меня отказались до суда ещё! Такие же все идеальные, только Вася у вас хуёвый, — пробормотал он под ноги.

А матушка молчала. Вася обернулся, но её уже и след простыл. Ответа теперь уже не узнать. Ей вообще угодить было сложно, Вася так и не смог. А Димке всего лишь надо было родиться здоровым и всё, стал он золотой и любимый, а Вася — «подай-принеси».

К Палычу на приём идти не хотелось отчаянно. Володя ещё этот, которого домой отпустили, матушка — всё смешалось в кучу, и настроение упало на дно. Душещипательные беседы вести невмоготу. Да Васю разве кто спрашивал?

Андрюха с кислым еблом подталкивал в спину и всё ворчал, что Ваньке отпуск незаслуженно достался. На самом-то деле его праведный гнев Вася поддерживал, но всё же пациентам от Ванькиного отсутствия только лучше. Возможно, Палыч не так плохо придумал, дав всем отдохнуть от этого злобного ублюдка.

У Палыча в кабинете изменения произошли. К окну стол придвинули и кресло. А на столе какая-то коробка лежала — издалека не понять, что там. Палыч его поприветствовал и качнул головой в сторону окна.

— Садись, я тебе сюрприз приготовил.

— Игрушка, что ли? — повертев в руках яркую коробку, с удивлением уточнил Вася. Надписи все на немецком — он в школе учил, но с ходу, конечно, ничего не вспомнил.

— Магнитный конструктор, — пояснил дядя Костя. — У нас таких нет, я внуку покупал в Дрездене, решил и для больницы приобрести. Когда у человека руки заняты, голова лучше работает.

Вася хмыкнул, однако возражать не стал. А дядя Костя внезапно шагнул к нему, взял за руку и развернул ладонью вверх.

— Вот этого вот тоже не будет, — кивнул он, указав на шрамы и разодранные в мясо заусенцы.

Вася зажмурился и сразу сник.

— Это случайно, я не хотел.

Дядя Костя, разумеется, не поверил, пронзил строгим взглядом, и Вася покаянно опустил голову. Дядя Костя вздохнул и сделал шаг назад.

— Знаю, что не хотел. Что ж, — он взял с подоконника лейку и принялся обходить кабинет, поливать цветы в белых керамических горшках. — Как у тебя дела?

— Ну… нормально, — постаравшись придать голосу бодрости, заявил Вася.

Дядя Костя, хоть и стоял спиной, фальшь раскусил.

— Послушай, друг мой, если ты меня обманывать будешь, дела у нас с тобой не пойдут. Я не враг тебе, не злодей и вовсе здесь не за тем, чтобы тебя мучить.

Вася помолчал, вытряхнул из коробки разноцветные квадраты и треугольники и разложил на столе.

— Не знаю, что сказать, — в конце концов произнёс он.

— Как самочувствие? — видно, решил помочь дядя Костя.

— Лучше немного, сны теперь вообще не снятся. Вырубился, а потом сразу утро, — щёлкнув пальцами, сообщил Вася.

— Хорошо, а в целом настроение как? — дядя Костя закончил обходить свой «сад» и уселся в кресло.

— Да никак, — уныло выдал Вася. Если раньше палитра разнообразных эмоций помогала раскрасить серые больничные будни, то после этих новых таблеток, всё пропало. Осталась лишь гнетущая пустота внутри, будто подошёл к краю пропасти и никак не решишься сделать последний шаг. — Всё исчезло — все краски, — покачал головой Вася. — Теперь просто всегда хреново.

— Вот как, — задумчиво протянул дядя Костя, приложив палец к подбородку. — То есть, легче не стало?

Вася пожал плечами и сцепил вместе красный и синий квадраты.

— Стало просто никак — всё время. И это стрёмно, — задумался, подбирая подходящее определение. — Я не чувствую себя собой.

— Потерпи немного, станет лучше.

Вася только хмыкнул — не поверил, конечно. Здесь лучше точно уже не станет.

— Про родителей что-нибудь расскажешь? — завёл тем временем новую пластинку дядя Костя. — Как бы ты их описал?

— М-м, да обычные они были. Всё, как у всех, — не вдаваясь в подробности, отмахнулся Вася. Башня эта дурацкая никак не желала складываться и, он слегка разозлился, однако быстро сообразил, где допустил ошибку.

— И всё же я настаиваю, постарайся что-нибудь вспомнить, — мягко подтолкнул дядя Костя. — Всё, что придёт в голову. Чем они занимались, кем работали? — дал подсказку он.

Вася вздохнул, соединив нижний этаж из красных, жёлтых и синих квадратов.

— На заводе: отец — токарем, а мать бухгалтером. Там и познакомились, все дела, свадьба, потом я родился, потом Димка.

— Характер какой был у матери?

Вася задумался, коснувшись виска кончиками пальцев.

— Она была, м-м, нервной, наверное. Вечно в панике, на месте ей не сиделось и другим покоя не давала. И всё ей не так было. Посуду помыл, а чё полы не подмёл? Пятёрку получил, так это же всего лишь рисование — не математика. Очень. Много. Претензий, — постучав магнитным треугольником по столу, отрапортовал Вася. — Всегда недовольна.

— Хвалить не умела? — быстро сообразил дядя Костя и метко ухватил суть.

Вася опустил уголки губ и кивнул.

— А про отца, что скажешь?

— Они очень разные. Мать, она… её просто слишком много всегда было. А отец… мне кажется, ему одиночество нравилось больше, и он просто нас всех терпел.

— Вы с ним ладили?

— Ладили? — вскинув брови, удивлённо переспросил Вася. — Нет, я так не думаю, — если уж говорить начистоту, то отец его просто пугал. Слишком он был холодный и суровый.

— Отец тебя бил?

Вася аж вздрогнул и выронил детальки конструктора.

— Он не… не бил. Я не знаю! Всё, хватит!

— Тише, всё хорошо, — подняв ладони вверх, попытался успокоить дядя Костя. — Давай попробуем кое-что попроще. Какими словами ты бы описал своё детство? Эмоции, чувства, образы…

Вася сделал глубокий вдох и сжал кулаки, коснулся ими подбородка и часто заморгал.

— Страх, — закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, вспомнить. — Одиночество, м-м, обида, наверное.

— Вот как, и что же, ничего хорошего?

Вася опустил голову: честно пытался вытащить из памяти хоть что-то светлое, горько усмехнулся.

— В цирк ходили, подарки ещё на новый год и день рождения дарили. А так… В детдоме было лучше, спокойнее, что ли. Я раньше об этом не думал, а когда начал вспоминать… — он нервно передёрнул плечами и замолчал, пытался подобрать верные слова. — Я всегда делал что-то не так и всегда боялся сделать что-то не так. Замкнутый круг какой-то. А в детстве они казались… хорошими? — признаться честно, Вася и сам не был уверен.

— Считаешь, что родители тебя не любили?

Вася покачал головой.

— Да они друг друга только любили, хотя по поводу отца не уверен. Димка просто им меньше не угодил, чем я.

— И чем же ты им не угодил? — поправив очки, спросил дядя Костя.

— А… тем, что заболел, — отмахнулся Вася. — Не оправдал ожиданий и всё в таком духе.

Дядя Костя покивал, стянул очки и задумчиво закусил дужку.

— Ну, смотри, прошлое всегда тянет назад. Неважно хорошие это воспоминания или плохие. Ты ведь попрощаться не успел? На кладбище так и не был?

Вася отъехал назад вместе с креслом. Этого дядя Костя знать не мог, но на кладбище он зайти так и не решился за все эти годы. В горле вмиг пересохло и Вася сипловато выдохнул:

— Они уйдут, а я совсем один останусь.

— А сейчас кажется, будто они живы, — догадался дядя Костя.

— Вроде того, — хмуро кивнул Вася.

— Я тебе задание дам: подумай, не торопись. Что бы ты хотел сказать им, если бы они могли услышать? Что не успел? А на следующей неделе продолжим.

Вася с облегчением подскочил на ноги и усиленно закивал.

— Можно мне позвонить?

— Кому?

Вася замялся и взволнованно переступил на месте. На самом деле, он и не знал, как эти отношения охарактеризовать. Кто они друг другу? Как познакомились, так и жили вместе — всего-то два месяца. А дальше пара свиданий в СИЗО и встреча последняя на суде, где и поговорить-то не успели. Сказал бы — невесте, да постеснялся.

— Моей… Диане.

Дядя Костя едва заметно улыбнулся.

— Конечно, Андрей тебя отведёт.

Вася даже не поверил сперва, что всё так просто, но просветлел и позволил себе улыбнуться в ответ. Дядя Костя отпустил, а Андрюха в коридоре переминался с ноги на ногу и со скукой поглядывал на часы. Неужто сейчас всё решится?

* * *

Андрюха проводил в библиотеку, побрякал ключами и двери отворил. Без Палыча оказалось здесь пусто и тихо — никого, будто всё, что Вася видел прежде, лишь иллюзия. Но вряд ли Палыч тогда устроил этот спектакль для него одного. Андрюха указал на телефон, поблёскивающий в бледных лучах солнца, и кивнул.

— Ну, звони, — сам же прислонился к стене и скрестил на груди руки.

Вася сделал глубокий вдох и шагнул к конторке, медленно провёл ладонью по холодному пластиковому корпусу.

— Так ты здесь и будешь торчать, не уйдёшь?

— Ещё чего! Мало ли, что ты там наболтаешь…

Вася прикусил губу с досады, но перечить не стал. Плевать на него, пусть слушает! Лишь бы только всё получилось! Руки дрожали от волнения, даже номер не с первой попытки удалось набрать. А Андрюха этот, придурок, скалился. Вася повернулся к нему спиной, чтобы не сбивал. Но всё напрасно, в трубке всё также звучали длинные гудки, как и в прошлый раз. Будто струна оборвалась — тонкая нить, что едва-едва удерживала крохотную искру надежды в душе. И она потухла, словно звезда, упавшая с небес. Никому он не нужен, а, значит, и не был нужен никогда. Трубка выпала из ослабевших ладоней и с громким стуком ударилась о конторку. А гудки глухие, безжалостные, казалось, не замолкнут уже никогда.

Андрюха что-то кричал вслед, ругал, но Вася прошёл мимо, брёл, пока коридор не закончился. Потянул скрипучие двери и провалился в сумрак чёрной лестницы. Тишина и густой табачный дым захватили в объятья, а стылый ноябрьский ветер задувал в окно, хлопая форточкой.

Вася опустился на ступени, отполированные шагами времён, и уронил лицо в ладони. Ветер трепал холодными пальцами волосы на затылке и всё норовил пробраться за воротник рубашки. Вася и так уже слишком много потерял. Всё! И не мог потерять ещё и её.

Мысль простая и ясная ударила в голову, будто молния. Ехать надо туда, в деревню! Ну, конечно, как же он сразу не сообразил. Отыщет Диану, и они объяснятся. Вася аж подскочил, озарённый идеей, однако тут же упал на место, узрев сотканный из теней призрак.

— Далеко собрался? — усмехнулся отец, дымя папиросой. — Не нужен ты ей, дурачок, неужто не понимаешь? Хотела в городе зацепиться, вот ты и подвернулся. А дом-то у нас ладный, большой, хороший. Правда, сын?

Вася вздрогнул и помотал головой.

— Врёшь ты всё! Ты сам-то хоть кого-то любил? Только терпел всех нас, — презрительно выплюнул он.

Отец в старом коричневом свитере крупной вязки и серых брюках, с чуть встрёпанными светлыми волосами, так походил на себя прежнего. Того, что Вася запомнил в детстве. Манера речи, жесты, ах, чёрт, ведь всё это не взаправду, кости его давно уж в земле тлеют. А свитер Вася тот носил, когда из детдома вернулся. Большой, пришлось рукава подворачивать.

Отец качнул головой, поджал губы.

— Вон как заговорил… А тебе плохо с нами жилось? Кому ты нужен-то ещё, кроме матери с отцом?

А Вася опустил голову — нечего ответить. Палыч про родителей спрашивал, и Вася вспомнил, кажется, как оно там было на самом деле.

* * *

Утром воскресным их выгнали гулять вдвоём. Братцу уже три исполнилось и худо-бедно он выучился говорить. Вася, по крайней мере, приловчился разбирать. Однако таскать за собой «хвост» не хотелось. С ним и так-то никто не водится, а с Димкой и подавно друзей не найдёшь. Будут только смеяться и дразнить.

Школу Вася не посещал — на дом являлись учителя. В первый класс мама водила до зимы, а потом сказала, что больно тяжёлый стал — таскать на санках устала. Если бы не астма, Вася сам бы ходил, как другие дети. Никого уже и не провожали почти. Да и недалеко вовсе — пятнадцать минут от дома. Однако из-за ветра и холода дышать было тяжело. А как друзей-то завести, если все давным-давно знакомы и учатся вместе? А Вася с братцем дома сидит. Когда Димка не в саду, мама их вдвоём оставляла. Иногда на работу возвращалась, если какие дела ещё оставались. Или по магазинам моталась, да мало ли что? Папа позже всегда приходил, если смена. А если выходной, так торчал во дворе: с машиной возился или к друзьям уходил. Васе наказывал за братом смотреть.

В этот раз выходные у родителей вместе вышли. Мама сказала, что уборку будут делать, а их прогнали, чтобы под ногами не путались.

Без друзей, конечно, грустно, однако Вася всегда умел себе занятие находить. Сначала с Димкой снеговика лепили. А после Вася придумал, что будут крепость снежную строить, только подальше, за гаражами. Братцу велел ров копать. Была у него как раз лопатка с собой, которой он то и дело размахивал и норовил заехать Васе в бок. Димку на время это займёт. Вася же решил свою игру затеять. Зачем же крепость строить, если зима щедро насыпала снега на жестяные крыши, преобразив их в нечто волшебное!

Развлечение нашлось быстро. Пока братец в снегу копался, Вася, хоть и не с первой попытки, забрался на ближнюю крышу. Благо, старые шины и ящики валялись неподалёку.

Сверху открывался потрясающий вид! У кого-то баню топили: пахло деревом и хвоёй, а над крышами вился пушистый дымок. На накатанной колее тяжело пыхтел грузовик, а в ближнем дворе, за низким забором, носились ребята-дошкольники — бросались снежками.

Вдоволь налюбовавшись пейзажем, Вася отправился путешествовать по крышам, пока не придумал другую забаву. Хорошие сугробы навалило — высокие, мягкие, а тут и высота-то смешная. Хотелось себя испытать. Про Димку он и вовсе позабыл, а ушёл далеко. Замер на краю, собираясь с духом, и тут услыхал звонкий Димкин голосок. Обернулся и увидал, что папа тащит братца за капюшон, а лицо у него злое. Ох!..

— Васька! Ты чего это удумал! А ну живо слезай! — крикнул папа.

Вася от испуга оступился, не удержался и кувырком полетел вниз. Из сугроба его доставал папа. Отряхнул, хлопнул по куртке и вздёрнул за плечи.

— Большой вроде, восемь лет! А в башке пустота. А если бы ногу сломал или шею? Не ребёнок, а наказание! — добавил он, отвесив подзатыльник.

До дома так и тащил за шкирку, а Вася, тихонько всхлипывая, едва поспевал за широким отцовским шагом. Димка тоже заныл то ли из солидарности, то ли просто устал.

Дома папа уж не сдержался: ремнём вытянул. Правда, через куртку и тёплые штаны не больно вовсе. И всё равно Вася испугался: закрылся руками и вжался в стену.

— Говоришь, говоришь, а тебе всё без толку, балбес! — выпалил на прощание папа и, подхватив Димку, удалился в комнату.

Мама на вопли и рёв выглянула, да только утешать не стала.

— Нечего по крышам скакать! Правильно отец говорит.

А Вася что мог сказать, кругом виноват, так что ж теперь, убить его! Мама в свою комнату прогнала и велела до обеда не появляться. Вася повалился на кровать и уткнулся лицом в подушку. Если б не Димка, его бы, наверно, простили. А с тех пор, как братец появился, Вася и вовсе им словно чужой стал.

К обеду все успокоились. Мама готовила, а Васю заставила с Димкой мозаику собирать. Скука смертная! Папа уставился в телик — хоккей смотрел, и его не разрешалось отвлекать. После Вася подслушал, как они на кухне беседовали.

— Был бы нормальный пацан, отдал бы на хоккей. Вон Славкин сын занимается — нет времени маяться дурью, — сказал папа.

— Ну какой хоккей, Максим! Он в школу-то не ходит, — возразила мама.

— Раз больной, так пусть всю жизнь у мамкиной юбки сидит, так что ли?! — воскликнул папа, со стуком поставив кружку на стол.

Мама, кажется, смутилась и стала говорить тише.

— Так уж сложилось, что теперь?

— Сложилось, — проворчал папа. — Смотреть надо было за ним лучше, твоя ведь забота — не моя!

Дальше Вася не слушал: обидно стало и горько. Побрёл в их с братом комнату, опустив голову. Димку не следовало оставлять без присмотра, потому что в него вселился вредный разрушительный дух. Крепость из пластмассовых кубиков, которую Вася два дня строил, братец раскидал по всей комнате. Конечно, он не сдержался и Димку толкнул. А на его рёв мама прибежала, начала отчитывать.

— Но он же первый начал! Крепость мою сломал!

— Новую построишь, — махнула рукой мама, Димку прижав к себе. А тот и не ревел уже вовсе — так орал из вредности. — Нечего ерундой заниматься, садись за уроки, приду — проверю. — Да в комнате приберись! Что за бардак у вас?

— Димка раскидал!

— Ничего слушать не желаю! — воскликнула мама, брата с собой увела, а Вася со вздохом сгрёб со стола игрушки — смахнул на пол. И взялся за учебники.

Раньше, давно, когда Димки ещё не было, по вечерам они с мамой поделки всякие клеили или она книжки читала. А теперь он же большой, и все милости Димке остались, а Васе только обязанности и ругань. Старшим быть — сущее наказание! И совсем-совсем ничего хорошего.

Если бы он не заболел, может, мама с папой его всё ещё бы любили? Папа каждый раз морщился или отворачивался, замечая первые признаки приступа. Мама вечно была усталой и злой. И только Димка один у них «солнечный зайчик» — младший же, всё ему можно. Ломать игрушки, орать и капризничать, и разрисовывать Васины тетрадки. А наказание за него всегда Вася получал. Разве это честно? Димка, может, и не виноват, потому что не понимает ещё ничего. Вот только без него всё равно было лучше. И комнату и игрушки делить ни с кем не приходилось.

Уроки Вася сделал по совести, но мама всё равно отчитывала за помарки и на Димку заругалась, который никак постель застелить не мог. А когда же у него получилось, сказала:

— Давно бы так! В три года пора бы уже научиться, не всё матери вас обслуживать.

Димка, приняв это за похвалу, обрадовано запрыгал по комнате. Вася только поджал губы и уткнулся в учебник.

Мама швырнула тетрадку на стол.

— Переписывай! Не можешь сразу нормально сделать, значит, будем десять раз одно и тоже повторять. Господи, сил с вами никаких! — воздела руки к потолку она.

Вася перечить не стал: мама только разозлится, орать начнёт, да ещё какое-нибудь наказание придумает. К счастью, они с папой в гости собрались, и как только дверь за ними захлопнулась, Вася отбросил тетрадку в сторону. Вернутся они поздно и, наверное, уроки проверять уже не станут. Поглядев в окно и убедившись, что родители покинули двор, Вася окликнул брата:

— Димка, на санках пойдём кататься?

Братец радостно проскандировал:

— Да! Да!

Вася велел ему одеваться и распахнул дверцы шкафа. Пару часов свободы стоит потратить с толком. Должны же ведь в жизни быть какие-то радости, а не только одни уроки.

* * *

Проснулся Вася от того, что кто-то тряс за плечо. Примерещилось даже, что призрак отца вновь явился, и Вася отмахнулся. Проморгавшись, сообразил, что в предрассветных сумерках перед ним склонился Император.

— Ты как, сынок? — взволнованно прошептал он.

Вася помотал головой, с трудом сел на кровати.

— Снова сон плохой? — Император коснулся его лба и щёк ладонью. — Да у тебя жар!

Ефимыч подсуетился и поковылял за медсестрой, хоть Вася вяло отнекивался.

— Ничего, всё пройдёт, — утешал Император, устроившись на стуле возле кровати. — Где ты вчера бродил весь день? — с любопытством спросил он.

— Да где? Здесь, просто один хотел побыть.

С медсестрой как обычно «повезло» — Маришка припёрлась со своим ненаглядным Андрюхой, оба заспанные, с недовольными рожами. Сунули градусник и, кажется, вовсе про Васю забыли. Таблетки утренние Дэн раздавал.

— Показывай, что намерил, — велел он.

Вася, поморщившись, протянул градусник. Башка гудела и горло драло немилосердно. Дэн поглядел и вздохнул.

— Тридцать восемь и пять. Пойдём-ка, братец, в изолятор.

— Куда?! — недоумённо воскликнул Вася и тут же закашлялся. — Нет уж, спасибо, лучше здесь помирать, чем в этом вашем подвале.

Дэн, нахмурившись, покачал головой.

— Да это не «тихая», не карцер — просто палаты отдельные для больных и заразных. Вон отдохнёшь от всех.

— Или они от меня, — мрачно поддержал Вася, машинально вцепившись в железную спинку кровати. — Ты мне точно не врёшь?

— Нет, собирайся давай, да пойдём. Мне ещё Санька в «травму» везти.

— А с ним что? — без особого интереса спросил Вася. Неужто Андрюху допёк, и тот ему втащил?

— Да скакал на крыльце и ногу повредил. Он же неугомонный, сам знаешь, — посетовал Дэн. — Ну всё, на обратном пути за тобой зайду.

Собираться долго не пришлось: плеер и кассеты, а больше и брать-то нечего. Ефимыч сунул кусок пирога, завёрнутый в салфетки. Дочка ему передала. А Император угостил парой сигарет. Такие вот проводы.

— Мы тебя навестим, — пообещал Император.

Вася вежливо улыбнулся. Поскорей бы уж Дэн вернулся, а то перед глазами всё плыло. Дэн не заставил себя долго ждать. Кажись, побег откладывается. А может оно и к лучшему? Вася ведь даже адрес не знал, где эта деревня находится. И будет ли Диана рада? Уж, наверное, нет, если уехала. Выходит, за больничной оградой никто его и не ждёт. Кончилась сказка, так быстро и так глупо.