Год Крысы. Дороги. Часть 2 (гет)

— Невкусно?

— Вкусно. Твой суп из крапивы выше всяких похвал.

Рыска зарделась.

— А почему вы морщитесь?

— Спина побаливает.

— Правда? Её можно похлестать той же крапивой. Чудная трава!

— Не стоит, — старик поёрзал на скамейке и еле сдержал гримасу боли.

— Продуло на рыбалке? Вам нужен покой, и никакой работы в саду.

— Погода отличная, — заметил он.

— Вот и посидите на скамейке.

Он снова поелозил и вздохнул.

— Как раз сидеть и неприятно.

— Ну, хотите, я по вам потопчусь?

— Что? — его глаза округлились.

— У нас на хуторе, когда у дедка болела спина, я по нему топталась. Правда, с тех пор я потяжелела на полпуда, но… Я осторожно.

— Исключено, — отрезал путник и встал. — Я лучше стоя поем.

Рыска покосилась на него с подозрением.

— Как-то вы легко встали для человека с больной спиной.

— Дорогая девочка, — так Сареон обычно начинал свои нравоучения, не сулившие Рыске ничего приятного. — Я понимаю, что тебе не терпится применить свой лекарский талант, но прибереги его для других.

— Подождите-ка, — она подошла и взяла его за худое, жилистое запястье. — Помолчите, пожалуйста…

Рыска закрыла глаза, прислушалась.

— У вас сердце неровно бьётся.

— Удивила, — фыркнул он.

— И нет никакого радикулита.

Он хотел отобрать у неё руку, но Рыска ещё крепче сжала хватку, положив вторую ладонь ему на лоб, снова закрыла глаза.

— Странно, — пробормотала она, — вы случайно не купались недавно?

Она глянула на старика, и тот удивлённо поднял брови.

— Я открыл купальный сезон.

— И что на самом деле у вас со спиной? — строго спросила она, отпуская отшельника на свободу.

Тот неохотно ответил:

— Сыпь.

— Сыпь? — переспросила Рыска.

Тот пожал плечами.

— Сильно зудит?

— Ерунда, — старик отмахнулся, — само пройдёт.

— Давно?

— Как раз после купания началось, три дня назад.

— Вряд ли вы сами могли её рассмотреть, ведь единственное зеркало в ските размером с ладонь, — сыронизировала она. — Придется показывать.

— Я же сказал, нет.

— И кто из нас взрослый? — всплеснула руками Рыска. — Давайте, задирайте рясу, прямо сейчас. И не думайте, что я делаю вам одолжение — может, это зараза какая-то, а мы с вами делим нужник.

— Какая ещё зараза, что за вздор? — путник отступил на шаг и придержал края рясы.

— Показывайте, я вам говорю.

— И что ты сделаешь после осмотра? Предложишь крапивный компресс?

— Перед отъездом из школы,моя наставница по лекарскому делу дала мне книгу по кожным заболеваниям. Я её штудирую уже три месяца! И, знаете ли, сумею отличить аллергическую реакцию от грибковой инфекции. Поворачивайтесь, я говорю. Я же вижу, что вам даже стоять больно.

Старик повернулся к ней спиной и сложил руки на груди, показывая, что он не сдался, но не прочь отвязаться от приставшей к нему девчонки.

— Спиной к окну, — скомандовала она.

Рыска подняла рясу. Исподнего на старике не было.

— Ой…

— Ну что там? — он повернул голову назад, ловя испуганный Рыскин взгляд. — Это не аллергия и не грибковая… Это что-то другое…

Он дёрнул рясу вниз.

— Всё, довольна? Поставила диагноз? Что-то другое?

Рыска отступила и озадаченно нахмурилась.

— Если связать это с озёрной водой, то у меня для вас нехорошие новости, — загадочно произнесла она.

— Это смертельно? — сыронизировал старик.

— Нет, но это может быть грызянка.

— Кто?

— Такой мелкий водяной клещ. Он живёт в воде, если вода непроточная, и забирается под кожу людям или животным. Вы купались в ближнем озере?

— Да.

— Вот, а оно совсем зелёное стало.

— И что дальше? — с сомнением спросил старик, стараясь поменьше шевелиться.

— Её нужно прижечь, — Рыска закивала в ответ на округлившиеся глаза путника. — При внимательном рассмотрении грызянку легко можно обнаружить под кожей и уничтожить. Иначе она начнёт размножаться и расселяться всё дальше, а если попадёт в… Но мы этого не допустим.

— Выжигания мы тоже не допустим.

— Не выжигания, а прижигания, — поправила Рыска. — Грызянка совсем маленькая, вы и не почувствуете ничего.

— Много раз прижигала? — скептически спросил старик, на всякий случай держась тылом к окну.

— Нет, — смутилась Рыска, но не отступила. — В книжке читала.

— Не доверяю книжкам.

— Тогда давайте пригласим лекаря. Хотите, я схожу в город?

— Чтобы весь город болтал о моей заднице? — ехидно спросил старик.

— Ну, не преувеличивайте. Не весь город… — она запнулась.

— Ты уверена, что это, как её там, грызянка? Никогда о такой не слышал.

— Она водится в стоячей воде, — убедительно сказала Рыска и добавила очень ласково: — Не бойтесь, я осторожно. Давайте я ещё раз внимательно вас осмотрю, а если найду место, где она ползает под кожей, то…

Старик перебил её кашлем.

— И кашель мне ваш не нравится. Не надо было вам купаться в холодной воде!

— Дорогая девочка, — снова начал отшельник, но Рыска уже не слушала.

— Лягте на живот на лавку, здесь свет хороший и печка рядом.

Путник, морщась при каждом движении, с кряхтеньем и оханьем улёгся и задрал рясу. Рыска наклонилась, внимательно изучила его спину и ягодицы и наконец победоносно воскликнула:

— Есть! В правой ягодице, сверху. Это хорошо, потом сидеть сможете. У вас наконечники на арбалетных стрелах металлические?

— Да…

— Я осторожно нагрею кончик и прижгу.

— А нельзя её по-другому достать?

— Нет, грызянка может перепрыгнуть в другое место. Её нужно сразу уничтожить… Ой, поползла, — с интересом прошептала Рыска. — В нижнюю сторону ягодицы… Так что, вы мне доверяете?

— Нет, конечно. Но, надеюсь, твоя лекарка в школе не была шарлатанкой.

— Ой, ползёт, — продолжила восхищаться Рыска.

— Жги, — согласился старик.

— Хорошо.

Она подбросила несколько щепок в ещё горячую печь, достала из стоящего в углу колчана одну из стрел, потрогала длинный острый наконечник и засунула его в разгоревшийся огонь, стараясь не опалить деревянную часть.

— Потерпите и постарайтесь не дёргаться.

— Угу. Хольга, дай мне знак, если я полный осёл…

— Я очень осторожно.

— Угу... Ай! — рявкнул отшельник, даже не дёрнувшись.

Запахло жареной плотью.

— Есть! — завопила Рыска. — Ой, она вывалилась, изжаренная…

— Моя ягодица?

— Нет, грызянка. Подождите, я вам ожог соком алоэ намажу…

— Дуть на надо, — попросил старик, после того, как Рыска отломила лист с оконной колючки и выдавила на его ягодицу тягучий сок.

— Всё, готово, можно вставать, — заявила она с такой гордостью, будто только что выполнила сложную хирургическую операцию. — Смотрите, вот эта гадость…

Она что-то подняла с пола при помощи платка, развернула его на столе. На белой ткани лежал кто-то вроде поджаренного муравья, но с мелкими паучьими жвалами.

— В ближайшем озере пока купаться не будем, — тихо сказала Рыска.

Старик рассмотрел грызянку.

— А она точно не успела размножиться?

— Нет, в книжке говорилось, что размножение начинается через семь-десять дней после заселения под кожу, так что мы успели. Ожог надо обрабатывать три раза в день. Сидите пока на левой стороне попы…

— Спасибо, — буркнул старик, — я пойду прогуляюсь, чтобы вообще не садиться.

Она молча проводила его ликующим взглядом и засунула стрелу обратно в колчан.

* * *

Солнышко выглянуло из облаков, когда Рыска вышла из бани. Они с дедом топили её раз в неделю, и сегодня как раз был банный день. Рыска впервые за долгое время надела не штаны с рубахой, а льняное платье, бросила грязную одежду в лохань и позвала:

— Дедушка! Можно мыться.

Старик всё не шёл. Она прикрыла дверь бани и стала расчесываться прямо во дворе — тёплый ветер приятно развевал волосы, подсушивая и распушая их.

— Эй, идите в баню, — снова позвала Рыска старика.

Не получив ответа, она зашла в дом и застала его сидящим в комнате за столом. Вид у старика был задумчивый.

— Мыльня стынет, пар уходит, — пошутила она и осеклась. — Что-то случилось?

— Ты только не волнуйся, — начал он, и её сердце сразу упало.

— Альк?

— Я не хотел тебе говорить раньше, пока не убедился окончательно…

Ей вдруг стало не хватать воздуха, пол покачнулся, и она оперлась рукой о стену.

— Он жив?

— И скоро приедет.

— Что?

— Сегодня.

— Точно?

— Да.

Она отдышалась, сразу передумав ругать старика за не самую деликатную подачу новости.

— И что нам делать?

— Ничего. Я пойду в баню.

— Я подожду его на крыльце!

Рыска выскочила на улицу, слушая, как старик бормочет в спину:

— Вот поэтому я заранее ничего не говорил…

— Как вы думаете, он со стороны леса приедет или со стороны города?

— Не знаю, извини, — он прошёл мимо неё с полотенцем на плече.

Рыска аккуратно заплела косу, сменила лапти на туфли и уселась на скамейке возле розовых кустов. Посидев с щепку, подскочила и бросилась на кухню: Альк наверняка будет голоден с дороги, а у них, как назло, сегодня постный день: каша и крапивный салат… В загоне бегали три накануне привезённые слугами курицы, но забивать птицу Рыска всё ещё не отваживалась. Она спустилась в подвал за солёными огурцами, мочёными яблоками и маслом, затем достала муку и закваску и стала месить тесто на блины. Когда старик вышел из бани — а мыться он любил основательно — на парадном блюде на столе уже высилась горка блинов с ладонь вышиной.

— Ого, — пробормотал он, остановившись на пороге и тоже предоставляя ветру высушить свои белые волосы.

— Если бы вы предупредили заранее, я бы курицу приготовила, — посетовала Рыска, доставая из печи последний блин.

— Мне попробовать хоть можно?

— Конечно, — она сняла сшитый накануне передник. — А долго ещё?

— Нет, — сухо сказал старик.

Рыска подняла на него вопросительный взгляд.

— Вы что, не рады?

— Не говори глупостей. Иди лучше на крыльцо.

Она выбежала из дома и почти сразу заметила одинокого всадника, едущего в сторону скита со стороны тракта.

* * *

Переехав по новому мосту через Рыбку — без всяких границ и досмотров, — Альк какое-то время просто следовал за даром, предвкушая встречу с Рыской. Он представлял, как она удивится и округлит свои желто-зелёные глазищи, воскликнет его имя и начнёт заполошно суетиться, как обычно делала в моменты волнения. Его дела в Ринстане можно было считать улаженными, и дом, который они с отцом арендовали в столице двух тсарств, был большим, красивым, а главное, с садом. Альк надеялся, что Рыске он понравится. А если соседство с родителями станет им досаждать, они смогут перебраться в другой — хоть в Ринстане, хоть за городом.

Нежелание идти на тсарскую службу больше его не глодало — с отцом в Совете ему открывались большие перспективы. Он мог при желании даже стать доверенным помощником тсаря... Личная встреча с Шаресом и Исенарой смягчила Алька, и он не стал взбрыкивать и острословить. Шарес, конечно, и не думал извиняться за гонения, но зато искренне поблагодарил Алька за службу, упомянув парочку его заслуг в Саврии, которые оказались важными для поддержания порядка в смутное время, когда недовольство грозило бунтами. Пока Альк отсутствовал — как Шарес выразился, «был в отъезде», — в Саврии случилось несколько инцидентов, и, если бы не расторопность господина Хаскиля, ситуация могла бы разрешиться не с помощью переговоров, а серьёзной драки, с тсецами и войсками.

Альк, подозревавший, что расторопность отца сработала потому, что тот сам и подогрел почву для этих бунтов, а затем просто погасил искру, вежливо промолчал.

Шарес также упомянул, что ему понадобятся помощники нового поколения, хорошо знающие Саврию и Ринтар, и намекнул на то, что готов приблизить Алька к важным решениям. Исенара, счастливая, с округлившимся животом, в присутствии важного супруга была тиха и сдержана, но когда тот ушёл обсуждать дела с начальником дворцовой стражи, задержалась, тепло поблагодарила Алька за когда-то оказанную услугу и даже извинилась за то, что не сразу посодействовала обелению светлого имени Хаскилей.

— Когда наш новый путник предрёк, что ваша семья поможет процветанию двух тсарств, его тсарское величество смягчился и спросил моё мнение.

— И что вы ему ответили? — поинтересовался Альк.

— Что меня не интересует политика, потому что я занята другим, — ответила молодая тсарица, искоса глянув на собеседника и погладив свой живот. — Но верю в то, что путника стоит послушать.

— Как мудро с вашей стороны.

Они расстались на тёплой ноте, и это показалось ему добрым знаком.

Альк восхитился тем, как отец вёл себя на встрече саврянских семейств: спокойствие, достоинство и холодное высокомерие, никакой обиды — упаси Божиня показать, что измена и заговор своих его как-то задели. Бжезинские, Цисаржи и остальные даже не пытались извиняться — лишь выразили пожелание, чтобы разногласия неспокойного периода остались в прошлом, и стали решать, кто, кроме Рома Хаскиля, может претендовать на «непосредственное участие в принятии решений». Иными словами, его отец, заранее «уладивший разногласия» с каждым семейством по отдельности, предложил своё содействие тем, кто проявил лояльность и благоразумие раньше остальных. Он подмял их всех, не унижая открыто — этого главы семейств стерпеть бы не смогли, — и тем самым закрыл пути для будущей мести. Альк был впечатлён и потрясен шагами отца, потому что знал, что сам бы так не смог. Он бы не удержался от сарказма и возмездия, даже понимая, что это непродуктивно. Ему было бы приятно увидеть прилюдное унижение тех, кто подличал за его спиной.

Саврянские девицы, которых Альк якобы оскорбил, уделив им внимание, а затем незаслуженно проигнорировав, уже были сосватаны за благородных ринтарцев — саврянские семьи резонно собирались закрепить свои позиции по обе стороны Рыбки через смешанные браки. Моду задал сам тсарь, и подданные охотно её подхватили.

На встрече семей все ели и пили, празднуя примирение и обсуждая вторую по важности вещь, после власти: деньги. По просьбе отца Альку пришлось вникнуть в кое-какие дела, связанные с торговлей со степняками, рыночными местами и землёй в приграничье, и он понял, что это был очередной тонкий ход Рома Хаскиля: показать сыну, что тот важен и ему доверяют. Что спустя годы он — если не будет дурить — сможет заменить отца в качестве главы одного из самых достойных семейств Савринтара. Альк ценил доверие и одновременно ненавидел себя за то, что добровольно полез в эту паутину.

Последний десяток вешек до скита Альк ехал со смешанным чувством удивления, сомнения и досады.

Миновав Йожыг, он выехал на тракт в сторону Зайцеграда, но до последнего не верил в то, что Рыска нашла приют у его деда: во-первых — путника, во-вторых — отшельника, и в-главных — однажды отказавшего ему в помощи! Это казалось Альку настолько невероятным, что он отбрасывал подобную мысль до последнего, пока не стало бессмысленным отрицать очевидное. Что могло заставить Рыску отправиться в скит? Что она успела рассказать деду? Больше всего Алька беспокоила «универсальная свеча». Рано или поздно дед узнает о том, что из Рыски можно тянуть удачу — опытный путник такое сразу почувствует, как только начнёт проверять дороги. Альк верил, что дед намеренно не причинит ей вреда, но он слишком хорошо знал, что такое тяга путника к «крысе». Она сильней, чем желание выпить у пьяницы, сильнее похоти или жажды. Почему Райлез не мог отпустить Алька, даже зная, что Пристань его лишила права на «свечу»? Да потому, что путнику не под силу отказаться от того блага, что даёт обряд...

Конечно же, дед заранее почувствовал его приближение.

Едва корова Алька ступила на тропинку, ведущую к скиту, от крыльца отделилась тоненькая фигурка и помчалась ему навстречу. Рыска бежала, перепрыгивая через кочки, смешно размахивая руками, и Альк мгновенно позабыл о своих тревогах и подозрениях. Ему ужасно захотелось скорей схватить её в охапку и ощутить её тепло — а оно уже лучами бежало поверх луговой травы, источая искреннее, безудержное счастье, заразное и непобедимое. Он проехал верхом до края луга, спешился, сбросил с пояса ножны и пошёл ей навстречу.

— Альк!

Она запрыгнула на него с разгона, и он утонул в её запахе, свежем, как майский ветер.

— Ну привет.

Он покружил её и поставил на ноги перед собой. Её лицо, румяное и чуть загорелое, излучало радостное возбуждение.

— Альк, как ты?

— Хорошо, а ты?

— Тоже, — щёки Рыски едва не трещали от счастливой улыбки. — Ты решил свои проблемы?

— Да, всё в порядке.

— А твоя семья?

— Они тоже, — он взял её за руки и спросил: — Тебя никто не обижал без меня?

— Нет, только один раз приставили нож к горлу и один раз побили кнутом.

— Что?!

— Ерунда, — она махнула рукой, глянула на него снизу вверх и вдруг покраснела до кончиков ушей, так что Альк почти угадал её следующий вопрос. — Ты не хочешь меня поцеловать?

— Очень, — честно ответил он и сгрёб её в охапку.

Они повалились в клевер и долго-долго здоровались.

— Ты стала лучше целоваться, — наконец изрёк Альк, не в силах оторвать ладони от платья, натянутого поверх её ягодиц.

Он только теперь заметил, что лежит спиной на кочке, неприятно впивающейся в позвоночник.

— А ты, как всегда, очень вкусный, — ответила Рыска, просияв.

Альк рассмеялся, захваченный врасплох такой похвалой. Фантазия понеслась в соответствующее русло, и ему стоило немалых усилий отложить на потом другие вкусовые опыты.

Они встали, отряхнулись от травы и, держась за руки, вернулись к корове, уставшей и недовольной из-за голода и жажды. Альк взял повод свободной рукой, и они с Рыской двинулись в сторону скита, время от времени бросая друг на друга красноречивые взгляды.

— Ты нашёл меня с помощью дара?

— Да, но я не сразу поверил, что ты пошла к моему деду. Кстати, зачем ты это сделала?

— Пришлось сбежать из столицы, — призналась Рыска.

— Из какой?

— Из обеих!

— Чувствую, рассказ будет долгим, — он усмехнулся.

— Ты просил, чтобы я была в безопасности, а я знала, что твой дедушка меня не выгонит.

— Интересно, откуда?

— Альк, он замечательный, — вдохновенно сказала она. — А ещё тебе было бы трудно искать меня в городе. Я правильно сделала?

— Сейчас уже неважно, — ответил Альк, неохотно признавая резонность её объяснений. — Главное, неприятности позади.

Отшельник их удивил: вместо того, чтобы броситься расспрашивать Алька о его делах, с порога заявил, что отправляется на рыбалку на дальнее озеро и вернётся к вечеру.

— Здравствуй, дед, — сухо произнёс Альк, оценив его жест.

— Здравствуй, внук.

Они быстро обнялись, после чего старик внимательно глянул на Рыску и, хмыкнув в бороду, пошёл за снастями. Рыска проводила его удивлённым взглядом и тут же переключилась на Алька.

— А я блинов тебе напекла!

— Дед давно почувствовал моё приближение?

— Не знаю, мне он сказал утром.

Альк уважительно хмыкнул: дар у старика всё ещё был на уровне.

— Готовь свои блины, а я пока корову пристрою.

Рыска отправилась на кухню, а Альк обошёл вокруг скита, распряг и напоил корову и отправил её на свободный выпас.

— Мы как раз сегодня баню затеяли! — издалека крикнул дед, удаляясь в сторону озера.

Это было очень кстати.

Альк бросил сумку на траву возле маленькой, спрятанной за домом баньки, достал сменную одежду. Затем набрал два ведра воды из колодца, закинул дров в печь, на которой остывали банные камни, выждал и пустил пар. С удовольствием пропарился, облившись в конце холодной водой, отряхнулся, как пёс, и уже собирался одеться, как вдруг увидел, что ему успели принести чистое полотенце.

Он вытерся, натянул штаны и рубаху и босиком пошёл по траве к дому. За аккуратными цветочными клумбами зеленели грядки с укропом и петрушкой. День был по-весеннему тёплый; трава под голыми стопами давала неповторимое ощущение свободы. Достав из сумки гребень, Альк расчесал и просушил на ветру волосы, заплёл две косички и лишь затем поднялся на деревянное крыльцо. Вид открывался чудесный: за цветущим лугом синело небольшое озерцо, которого раньше не было — прошлогодний дар разлившейся плотины. Мило, но… скучно. Он не представлял, как можно добровольно поселиться в подобном месте, тем более в одиночку.

Когда Альк наконец зашёл в кухню, его встретили стопка блинов и горячая кружка с иван-чаем: дед всегда пил иван-чай и приучал к этому остальных.

Забросив дорожную одежду Алька в кадушку для белья, Рыска поставила на ларь его сумку, села на скамью напротив и стала смотреть, как он макает блины в масло и с удовольствием отправляет их в рот.

— Я очень рада, что ты приехал, — сказала она и подпёрла ладонью щёку.

— Расскажи, как ты здесь оказалась, — попросил он, чувствуя, как блин тает на языке — всё-таки блины у Рыски были чудо как хороши... — С самого начала и подробно, как в сказке.

— Как в сказке? — Рыска растерялась, явно не зная, с чего начать. — Ну, сначала я пошла в школу, как ты и просил, — начала она. — Потом приехала Казимира и предупредила, что меня могут искать. Она помогла мне уехать в Боброград и устроиться к одной лекарке…

Альк ел и слушал, как Рыска рассказывает ему о своих злоключениях. Казалось, уже ничто не могло его удивить после истории о браслете, но встреча в кормильне с Кастием Белоручкой затмила остальные Рыскины подвиги.

— И тогда я увидела тех самых цыган, представляешь! Они меня узнали и взяли с собой. А потом я решила, раз мы теперь одна семья, твой дедушка меня не прогонит.

Альк, не собиравшийся объедаться, с трудом оторвался от блинов, вытер руки о вовремя протянутое полотенце и спросил:

— Дед знает про нашу свадьбу?

— Да.

— И про твой дар?

Она кивнула, и он внутренне напрягся.

— Альк, твой дедушка всем нам очень помог.

— Правда?

— Это он сделал так, чтобы новый тсарский путник похвалил Хаскилей.

— Неужели? — опешил Альк. — Он так сказал?

— Да, и я ему верю, — глаза Рыски радостно вспыхнули. — Твой дедушка вовсе не такой отшельник, каким кажется.

Альк скептически хмыкнул. Что-то подобное он подозревал…

— Я поговорю с ним. Он с тобой хорошо обходился?

— Конечно, — она улыбнулась. — И я с ним.

Альк обвёл глазами кухню, отмечая следы заботливых хозяйских рук, явно немужских: на ларе в рядок выстроилась посуда, за ней — бочонки с крупами, в высокой глиняной кружке на подоконнике стоял букет полевых цветов.

— Альк, а где был ты? — спросила она, заметив, что он не собирается больше есть.

— Потом расскажу, — он отодвинул от себя ополовиненную тарелку, встал из-за стола и подошёл к сидящей на скамье Рыске.

— Ты не устал с дороги?

— Нет.

Она улыбнулась.

Альк взял Рыску за руки, легонько потянул наверх. Когда она встала и натянулась тревожной струной, он крепко прижал её к себе. Опустил лицо, вдохнул свежий запах её волос, а затем быстро подхватил её на руки, заставляя ахнуть от неожиданности.

— Нам туда, — она указала на нужную дверь, и Альк послушно понёс её куда показали, мысленно благодаря деда за проявленную деликатность.

Кровать была жёсткой и узкой. Они быстро разделись, то ли помогая, то ли мешая друг другу, и уселись рядом на край.

— Рыска, распусти волосы, — попросил он.

Её пальцы проворно забегали, расплетая чёрную косу. Смотреть на это было несказанно приятно: волнистые пряди упали ей на плечи, груди и живот, а кончики спустились ниже, к не менее чёрным, но более курчавым волосам.

— Можно я расплету твои? — спросила она.

Альк склонил голову, млея от прикосновения её пальцев и бесцеремонно обшаривая взглядом её стройное тело.

— У тебя волосы выросли, — заявила она и тихо добавила: — Я очень соскучилась.

В его душе заиграл победоносный марш, со скрипками и дудуками. Девки — они, вроде бы, все одинаковые, вот только никакую другую прежде ему не хотелось так ублажить, как эту...

— Я очень на это надеялся.

Бросив критический взгляд на кровать, Альк скинул на пол одеяло и улёгся на него, утягивая Рыску за собой. Она растеклась по его телу, как горячая капля, накрыла струящимся каскадом волос, потёрлась щекой о его щёку, потом животом о живот, прильнула к его губам, и Альк мысленно вознёс хвалу Хольге за то, что родился на свет.

* * *

Дед вернулся, когда стало смеркаться, со скудным уловом и мешочком трав, которые тут же развесил для просушки под крышей кухни. Рыска уже спала, обессиленная любовными утехами, приготовлением пирожков с зелёным луком, которыми она непременно хотела угостить Алька, а также долгими обсуждениями их злоключений.

Альк в своём рассказе опустил кое-какие подробности — вроде убийств на корабле и сна в лесу в обнимку с тараканихой, — зато всё, что касалось странного камня, проговорил с большим удовольствием, заново прокручивая в памяти события и свои ощущения от соприкосновения с Изге-Клаш.

— Те монахи, наверное, решили, что ты погиб в пещерах, — посетовала Рыска.

— Им было не до меня.

— А что с ними всеми стало после бунта?

— Не знаю, — мрачно ответил он. — Я послал им письмо, но когда получу ответ — неизвестно.

— Надеюсь, они спаслись… А знаешь, я видела тебя во сне, — призналась она. — Ты шёл голый по пещере и нашёл скелет.

— Правда? Я видел труп Райлеза, — признался Альк без особого сожаления. — Его меч оплатил мне дорогу к друзьям.

Вечер и утро, проведённые в гостях у гостеприимной вдовы, Альк тоже описывать не стал и понял, что Рыска тоже рассказала ему далеко не всё. Когда она спросила, знаком ли он с саврянским господином по фамилии Лоресский, Альк честно попытался припомнить, но не смог, а на расспросы, зачем тот ей сдался, Рыска отвечать отказалась.

Они долго сидели на крыльце, поджидая деда с рыбалки, пока Рыска не задремала, положив голову Альку на плечо.

Оправив её спать, он уселся у деда в комнате, зажёг лампу с фитилём и стал размышлять о земном: где бы ему раздобыть тюфяк для сна — потому что в Рыскину кровать он не помещался.

Дед пришёл, когда взошла луна, долго стучал вёдрами и дверью, полагая, что таким образом никого не застанет врасплох своим появлением, и в конце концов, взяв один пирожок из миски, присоединился к внуку. Его нелепая ряса всё ещё резала Альку глаз.

— У тебя всё в порядке? — буднично спросил дед, будто они не виделись пару дней.

— Да. А у тебя?

— Что со мной станется?

Дед откусил пирожок и удовлетворённо хмыкнул.

— Рыска считает, что ты серый властелин Пристаней, — не без иронии заметил Альк.

— Сказочница.

За окном гулко проухала сова, и хор других ночных птиц на время затих.

— Это правда, что ты помог нам с тсарским путником?

Дед долго жевал, но в конце концов ответил:

— Его выдвинула Община.

Альк обдумал обтекаемый ответ, оценил его дипломатичность и сказал:

— Спасибо. Шарес со мной поболтал, будто и не было ничего.

— Путник не врёт. Хаскили нужны тсарству по многим причинам.

— Не стану спорить…

Дед подвинул лампу чуть ближе к Альку, глянул ему в глаза:

— Долго у меня пробудешь?

— Пару дней, если не прогонишь.

Альк немного удивился вопросу. Не то чтобы он собирался злоупотреблять гостеприимством отшельника, просто сомневался, что успеет поговорить и прояснить все вопросы за один вечер.

— Если это проблема, мы уедем завтра, — на всякий случай сказал он.

— Увезёшь её в Ринстан?

— Нет, тут оставлю, — хмыкнул Альк, отмечая, что дед недовольно щурится. — Тоже прочтёшь мне нотацию о неравном браке?

— Нет.

— Расскажешь, какие возможности я упустил, женившись на безродной полукровке?

— Нет.

— Скажешь, что я скоро пожалею?

— Нет.

Впрочем, молчаливое осуждение Алька тоже не устраивало, и он спросил напрямую:

— Что ты о ней думаешь?

Старик пожал плечами, будто желая показать, что его мнение всё равно никто не учтёт.

— Что она наплачется с тобой.

Альк фыркнул.

— Сегодня она не плакала.

— А вчера — да, — дед нахмурился. — Скажи, внук, когда ты узнал, что тебе больше ничего не грозит?

— Две недели назад, а что?

— Ты ехал к ней целых две недели? — в голосе старика зазвенела нотка осуждения.

Вопрос застал Алька врасплох.

— Извини, что тебе пришлось приютить мою жену так надолго, — он сделал акцент на слове «жена», — но я знал, что она в безопасности — я смотрел её дороги. А мне нужно было понять, что делать дальше.

— Крысий хвост, — ругнулся дед, и его глаза сердито блеснули. — Она шла тебя спасать, как бумажный страж против огня, а ты размышлял о своём великом предназначении?

Альк умолк, удивлённый столь красочной метафорой и столь неожиданным упрёком, и вдруг его осенило:

— Ты не хочешь, чтобы я её увёз?

— Глупости…

— Ты привязался к ней… — Альк с удивлением глянул на деда, улавливая в выражении его лица досадное смущение. — Значит, ты не осуждаешь мою поспешную женитьбу? Ты понимаешь меня?

Тот ответил не сразу и вновь метафорично:

— Конечно, я тебя понимаю. Мы с ней прожили вдвоём почти месяц, и она рассказала мне много сказок.

— Что это значит?

— А то, — дед устало вздохнул, — что у девчонки богатая фантазия, куча хаотичных знаний, часть из которых в неё постарался впихнуть ты, море смелости, обострённое чувство справедливости, огромная сила воли и пьедестал, на который она тебя водрузила. Падать тебе будет больно.

— Я не такой уж и никчемный, — обиделся Альк. — И я не собираюсь её разочаровывать или обижать.

— За тебя это с удовольствием сделают другие.

— Зубы обломают, — съязвил Альк, чувствуя, как в их отношениях с дедом рассыпается невидимый барьер.

— Ещё скажи, напорются на меч, — сыронизировал дед.

— Она, кстати, не так уж плоха в драке!

— Знаю.

— Вы тренировались?

— Немного.

Альк с пониманием кивнул.

— А чем вы ещё занимались?

— Учил её саврянскому и стихам, что я тебе в детстве читал.

Альк пригляделся к деду повнимательней: у того как-то странно блестели глаза.

— Да у вас тут была вторая школа, как я посмотрю!

Дед покачал головой и сменил тон на серьёзный:

— Она очень старается. Может быть, себе во вред.

— Это почему?

— Не прикидывайся, Альк. Всё ты прекрасно понимаешь!

Альк понимал, но не видел ничего плохого в том, что Рыске нравилось учиться и драться на мечах.

Снова заухали совы.

— Дед, ты знаешь про её странный дар?

— О да! И это очередной повод выпороть тебя вожжами. Лучший ученик в Пристани! Ты никогда не слышал про «универсальную свечу»?

— Ты знаешь, что с этим делать? — Альк чуть не подскочил на месте.

— Всё просто.

Дед объяснил.

— Хорошо, я с ней потренируюсь. Когда я был… — Альк на мгновенье запнулся, — крысой, Рыска быстро научилась запрещать остальным меня слышать. Думаю, она и сейчас справится. Послушай, дед, — он нерешительно поёрзал на скамье, всё же решив спросить совета, — может быть, ты сможешь объяснить моё странное перемещение?

В конце концов, из всех, кому он мог доверять, дед был самым полезным советчиком. Альк рассказал ему про Изге-Клаш и своё неожиданное путешествие из Холмогории домой.

— Говорят, есть и другие места, — сказал старик, внимательно выслушав историю. — Одно в южных землях, одно на острове Карапагон. Они позволяют путникам быстро перемещаться, но мы не знаем, почему и как это происходит. Кто-то бродит в пещерах неделями, изучает их вдоль и поперёк — и ничего. А кто-то перемещается по щелчку пальцев.

— То есть я попал в Саврию случайно? Я мог переместиться невесть куда? — ужаснулся Альк. — На какой-то далёкий остров?

Он понимал, что паниковать было поздно, но у него слегка засосало под ложечкой.

— Я могу ошибаться, — ответил дед, — но, по-моему, пещеры учитывают желание путника.

— Разумные пещеры? — с сомнением спросил Альк, подавляя зевоту.

— Я дам тебе кое-что почитать об этом, а пока загляни вон в тот сундук.

— Зачем?

— Там лишние одеяла и подушки. Иди и пади к ногам своей весчанки, а то она, чего доброго, проснётся и расстроится, что тебя рядом нет.

— Спасибо, что ушёл на рыбалку, — сказал Альк, вставая со скамьи.

— Надеюсь, ты был добр с ней.

Он не ответил, но его взгляд был весьма выразительным. Они с дедом прекрасно поняли друг друга.

Альк вытащил из сундука подушку с одеялами и отправился в правое крыло дома охранять сон Рыски.