Долина змей (джен)

Оглянуться не успели, а этот рыжик уже вернулся и притащил с собой второго. Залопотал опять по-своему. Профессор тут же объявил, что они согласны. Кто бы сомневался? Можно было не переводить: и так ясно, что никуда они не денутся. Манускриптик-то ихний — вот он!

— Старец спросил, как они получат назад свои тексты, если мы не вернёмся? — Это опять профессор. Да насрать мне, как и что они получат! Но не скажешь же этого блаженному профессору!

— Вернёмся, — говорю, — получат.

* * *

Джунгли, джунгли, джунгли... Как же я ненавижу джунгли! Ладно хоть лысый монашек в своей рыжей хламиде на фоне сплошной густой зелени выделяется ярким пятном. А вот придумали бы эти узкоглазые себе зеленую или, скажем, коричневую униформу, и все, пиши пропало — потеряли бы уже проводника в каких-нибудь кустах.

Вон он, гад неутомимый, рукой машет. Идите, дескать, сюда и побыстрее. А у некоторых, может, ноги уже не идут. Может, этим некоторым пожрать пора бы и в кустики сбегать. И это я не о себе, между прочим. Журналисточка наша, гляжу, совсем выдохлась. Она по узкой тропинке среди невысоких, но густых кустов последней шла. И когда я оглянулся в очередной раз, увидел, как притормозила и давай к кустикам присматриваться. Что ж, детка, ждать тебя никто не собирается. Желаю тебе благополучно отстать, потеряться и избавить меня лично от своего назойливого присутствия.

И ведь почти получилось! Ещё немного, и мы бы ушли достаточно далеко, чтобы не услышать её ауканий. Но тут она заорала так, как не орала, даже когда в душевую к ней змея заползла. Тарнас, конечно, рванул обратно. Тоже мне, рыцарь в белом! Принцессу спасать помчался, смотрите на него!

В общем, привалилась эта дура к каким-то камням, а сверху на нее мумия спикировала. Стрясла она её, что ли? Это как же надо было привалиться?! Ничего особенного, мумия как мумия: черная, сухая, человеческая. Чего так орать-то, не пойму?

А этот: "Кристин, что случилось? Ничего страшного, не бойтесь!" Тьфу, чтоб вас разорвало всех к чертям собачьим! Глаза бы мои не видели этих голубков! И монах тут же рядышком нарисовался. Стоит, пялится. Этого вообще не поймешь, о чем он там себе думает, нехристь. Короче, плюнул я на них и, пока они там журналистку в себя приводили, двинулся по тропинке дальше.

Не было здесь раньше этих зарослей. Полянка была. Все изменилось, но я как-то сразу понял, что это то самое место. Здесь тридцать лет назад мы, подбитые повстанцами, посадили вертолёт. В ушах набатом стучала кровь, но я не позволил себе остановиться ни на секунду.

Вот он, вертолёт, ставший саркофагом для моего напарника, о котором я старался не вспоминать все эти годы. А он ждал меня здесь, посреди этих чёртовых джунглей, продолжая сидеть на своём месте. Прости, брат, но и в этот раз мне некогда тебя хоронить. Ждал столько и ещё подождёшь. Судьба твоя такая.

Я поскорее двинулся в обход почти заросшего со всех сторон кустами вертолёта, заглянул в кабину со своей стороны. Увидел табличку со своим именем. Тогда, сразу после посадки, раненому, всерьёз опасавшемуся за свою жизнь, мне не пришло в голову оторвать её от панели управления. Я сделал это теперь и вздрогнул: прямо через стекло на меня пялилась Жобер. Чуть дальше стояли Тарнас и наш проводник. Когда они успели меня догнать? И что эта крыса успела увидеть?

Двинулись мы дальше на территорию, на которую, по словам монаха, ещё не ступала нога белого человека. Никакой тропинки больше не угадывалось. Приходилось прорубать путь мачете. Хорошо, что наш проводник знал об этом и подготовился. Он, как катер сквозь волны, пёр вперёд, таща нас за собой, словно баржу с углём.

Дорогу преградила заросшая ряской лесная речка, текущая по дну глубокого оврага. На ту сторону был перекинут старый, ветхий, местами осыпавшийся деревянный мост. Вариантов переправы никто не предложил, так что пришлось перебираться по этой шаткой конструкции, отчаянно надеясь не свалиться с приличной высоты.

И снова Жобер шла последней, сразу за мной.