Корвин, черный лебедь (гет)

Главарь, которого разбойники почтительно называли командором, скрестил руки на груди и, напоследок обведя взглядом пленников, обратился к своим подчиненным. Корвин подумал, что каждым жестом командор напоминал опытного игрока в шат-таб, обдумывающего следующий ход. Приняв какое-то решение, он голосом, привыкшим, что дважды нет нужды повторять, приказал:

— Через пару дней выступаем к Лунному Кряжу. Скоро должен вернуться отряд охотников. Если они будут с добычей — подберём по дороге. А пока держите пленников под замком и наготове.

Дальше он что-то приказал людям с копьями, и Корвин был шокирован тем, что не понимает ни единого слова из того, что говорит командор.

Корвин родился и вырос в мире, где все говорят на одном языке, и до этого момента не сталкивался с другими языками. Если не считать староэльфийский, который использовали маги для записи заклинаний и чародейских рецептов. Вайлетта заставила Корвина его выучить, и пусть парень не владел магией, но для его карьеры поставщика ингредиентов для волшбы это оказалось необходимо.

Однако, когда Фунгус рассказывал о своих путешествиях по другим мирам, он упоминал, что в каждом из них люди говорят на языке, который немного отличается от всеобщего. Возможно, существуют языки, которые совсем не похожи на единый язык Волшебного Леса.

Корвин, проанализировав факты и свои догадки, пришёл к однозначному выводу: командор и его отряд прибыли из другого мира! Возможно, они забирают с собой и тех, кого похищают, поэтому им не страшны ни гнев королевств, ни возмущение магических зверей, ни даже угрозы со стороны фавнов.

 

Из темноты появился ещё один человек. Корвин сразу узнал форму стражника Дирдорака. В таком же одеянии стояла стража у ворот, когда они входили в город. Сердце юноши упало: если стража замешана в этом, то надеяться на честную защиту здесь не приходится.

— Дон Альфонсо, — начал стражник, обращаясь к человеку в шлеме. Его голос звучал не так сурово, как у главаря, но в нём слышалась уверенность человека, который чувствует себя здесь своим. — Оставляю вам ваш… товар. Но вы понимаете, содействие требует компенсации.

Дон Альфонсо слегка улыбнулся, но в его глазах промелькнуло презрение. Он сунул руку в поясную сумку, достал небольшой мешочек и бросил его стражнику. Мешочек приземлился прямо в ладонь с глухим звоном, который Корвин, обладавший музыкальным слухом, распознал даже сквозь общий гомон. Золото.

— Мы ценим вашу помощь, — сухо бросил дон Альфонсо. — Ваш капитан будет доволен.

Корвин чуть не застонал от досады. Выходит, это не просто единичный случай. Стража Дирдорака не только покрывает разбойников, но и, вероятно, деятельно участвует в их делах.

А если капитан стражи замешан в этом, то и наместник, вероятно, в курсе происходящего, и город, который они считали безопасным пристанищем, оказался настоящей ловушкой.

Стражник, проверив содержимое мешочка, кивнул и ухмыльнулся:

— Благодарю, дон Альфонсо. Как всегда, работать с вами — удовольствие.

Командор взмахнул ладонью, выглянувшей из белой кружевной манжеты:

— Пленников — под землю. Возможно, что кто-то идёт по их следу. Нам не нужны сюрпризы.

Наёмники тут же схватили Корвина и Арнольда и потянули за верёвки. Сопротивляться было бесполезно — магические путы делали каждое движение невыносимой пыткой. Корвин злился, но он ничего не мог поделать. Мозг усиленно работал, выискивая хоть малейший шанс на спасение, но положение казалось безнадёжным.

Наёмники грубо дёргали верёвки, заставляя следовать за собой. Открыли двухстворчатый люк в полу, и они спустились вниз по пологому спуску, который, как он предположил, когда-то использовался для того, чтобы катать бочки. Вскоре они оказались в длинном проходе между парой десятков крепких клеток с ржавыми толстыми прутьями. В клетках лежали груды прелого сена, неприятно пахнущего тленом. Корвина впихнули в одну из клеток, а Арнольда — в соседнюю, на вид гораздо более прочную. Лязгнули запоры, и они остались одни, если не считать чадящего факела на стене их темницы.

 

Глаза быстро привыкли к полумраку. Корвин опустил взгляд на руки, покрытые слоем запекшейся крови, и они показались ему чужими. Кровь была тёмной, как ржавчина, она проникла глубоко под ногти и забила поры кожи. Горячка боя сменилась апатией, и мысли вернулись к моменту, когда лезвие его ножа легко прорезало плоть и кости противника. Он содрогнулся при воспоминании о том, как металл скользил внутри тела. Юношу начала терзать навязчивая идея — смыть эту кровь, очиститься, чтобы его рука снова стала чистой и белой, как снег. Но Корвин подумал, что как бы он уже ни отмывал свои белые руки, всё равно теперь будет помнить об этих бурых пятнах.

Он огляделся. В его клетке никакой воды не было. Корвин понял, что его руки пока так и будут в крови, и если дадут хлеб, то придется хлеб держать этими пальцами. От этой мысли его вырвало, несмотря на то, что с последнего раза, когда он ел, прошло часов двенадцать. Пустой желудок дергался в конвульсиях, чтобы выдавить лишь немного желчи.

— Ты как? — голос Арнольда прозвучал неожиданно, заставляя его вернуться к реальности.

Он не ответил. Молчание повисло между ними, гнетущее, как багровый сумрак этого места.

— Первый раз всегда труднее всего, — произнёс Арнольд. Голос его был спокоен и без насмешливых привычных обертонов.

— А когда у тебя был твой первый раз? — хрипло спросил Корвин, едва ли осознавая смысл своих слов.

— Ну, так-то тоже сегодня… — Арнольд сделал паузу, затем добавил: — Хотя я прослужил два года в эскадроне охраны границы, настоящих схваток у нас не случалось. Просто не с кем было. Пару раз охотились на магзверей-людоедов, но это не то... Зато в увольнениях, на танцах — ух мы и дрались за девчонок из Понихилла, — все же улыбнулся он.

— Тоже впервые... И как ты… справляешься? — Корвин с трудом выдавил слова. — С... этим?

Арнольд ответил не сразу. — Я… просто представил, что на моём месте в этих веревках могли быть мои дочери. Или жёны… Этим парням всё равно, кого ловить, как видишь.

Они вновь погрузились в молчание, каждый утонул в собственных мыслях.

— Знаешь, мне уже стало легче, — первым нарушил тишину Корвин. — Ты прав. Не мы начали всё это. Если бы они нас не тронули, то сейчас сидели бы где-нибудь в таверне и кидали кости на стол, а не лежали зашитыми в холщовые мешки.

— Да уж, точно, приятель, — кивнул Арнольд.

— Вайлетта не хотела, чтобы я отправлялся в этот поход, — задумчиво проговорил Корвин. — Она боялась, что меня убьют в какой-нибудь подобной потасовке. Так и сказала, что Корвин — не воин.

— Не воин? Ну не знаю, — протянул Арнольд. Похоже, что ирония уже вернулась к кентавру. — Я вот так теперь не думаю. И даже впредь буду называть тебя — Корвин — Быстрое Перо! Честно, без обид, но не ожидал от тебя такой прыти! Одного на перо посадил, другого, вжик-вжик! Рука у тебя — как молния! Я уж сам собрался запрыгнуть на потолочную балку, чтобы не попасть тебе под раздачу.

— Да ладно уж, — вяло улыбнулся Корвин. — Не преувеличивай.

— Точно! Был бы я какой-нибудь писатель и реши написать про наши похождения, я бы написал так: «Корвин был чёрным лебедем, и все, кто его знали, также знали, насколько он опасен, когда в его руке нож. Даже кентавры становились вежливы и угощали элем за свой счет».

— Ну хватит уже, ты меня смущаешь, — Корвин постарался скрыть, что ему очень приятна похвальба друга, но голос выдал его.

Арнольд повозился, пытаясь устроиться на сене поудобнее, и продолжил:

— Вайлетта... Знаешь, ведьмы, даже те из них, кто не имеет таланта зреть в грядущее, все равно могут предчувствовать, улавливать волны эмоций, исходящие от каких-то событий в будущем. — Голос его стал серьезным. — Возможно, Вайлетта боялась именно этого.

— Чего — этого? — не понял, куда клонит кентавр.

— Что тебе придется испачкать из-за нее свои белые ручки. Наверняка она этого не будет в восторге, — сказал Арнольд.

— Кое о чём лучше будет умолчать, — согласился Корвин и снова опустил глаза на свои ладони, но уже не испытывая того самого отвращения, как некоторое время назад. Было просто противно от того, что они грязные.

— Она того стоит, — сказал он. — Это ерунда, переживу. Лишь бы её спасти.

— Ты ее любишь? — спросил Арнольд. Но Корвин сделал вид, что не расслышал вопроса.

— Похоже, нас не собираются развязывать, — сменил тему кентавр.

— Похоже... — согласился Корвин. — Если прутья этих клеток не зачарованы, как верёвки, их тебе бы надолго не хватило, не так ли?

Арнольд хмыкнул.

— А то. Но они зачарованы, кстати. — Он повернулся к решетке и понюхал один из прутьев. Руки его были связаны за спиной и ничем помочь ему не могли. Потом его взгляд переместился дальше. — Корвин! Глянь, что там светится напротив твоей решетки, ты поближе, — попросил он.

Корвин перевернулся в другую сторону, встал на колени и всмотрелся.

Напротив его клетки, через проход, там, где свет факела почти не доставал, действительно что-то мерцало зеленоватым светом. Он прищурился, пытаясь рассмотреть получше.

— Ну что там? — поторопил его Арнольд.

— Грибы, — тихо ответил Корвин. — Светящиеся подземные грибы. Такие можно встретить в пещерах. Гномы их даже окультурили, чтобы использовать как светильники.

— А эти наверняка дикие, — буркнул Арнольд. — И от них толку, как от свечки в полдень.

Корвин не ответил. Его мысли уже бежали вперёд, перебирая возможные варианты. Они могли бы…

— У тебя есть план? — прервал его размышления Арнольд.

Корвин кивнул:

— Знаешь, я кристалл связи спрятал у себя, прежде чем лезть за тобой. Подумал, что с сумкой может что-то случиться. Если бы руки освободить, то можно было бы вызвать Фунгуса. Он вряд ли поможет нам на таком расстоянии, но хотя бы будет знать, где мы и что с нами.

— Но эти веревки так просто не снять, — сказал Арнольд. — А время уходит. Может быть нас развяжут, когда будут кормить, если будут, конечно, — он попытался пожать плечами.

Внезапно в темноте подземелья послышался тихий шорох, и из угла появилась серая, быстрая фигура. Этот комок шерсти словно состязался с мечущимися тенями от факела, соперничая с ними в цвете и движениях. Когда существо приблизилось, Корвин смог разглядеть, что это довольно крупная крыса. Она двигалась с уверенностью хозяина этого сырого и мрачного места.

Глаза крысы блестели, словно черные полированные бусины, а на мордочке, внезапно для Корвина, играла хитрая улыбка, открывающая мелкие острые зубы. Блестящий мех свидетельствовал о том, что зверь вышел не из самых бедных слоёв крысиного сообщества. Длинный голый хвост изгибался изящно, если это слово уместно по отношению к крысиному хвосту.

Крыса остановилась перед клеткой, не решаясь проникнуть внутрь. Для неё прутья были словно столбы ворот, и она с любопытством изучала Корвина, не забывая бросать взгляды на Арнольда.

Арнольд и Корвин, в свою очередь, молча разглядывали крысу. В воздухе витала тишина, прерываемая лишь звуком падающих капель.

— Крыса? — нарушил тишину Корвин.

— Я — Шуршак! — вдруг воскликнул зверёк, вставая на задние лапы и выпрямляясь во весь свой рост, составляющий примерно две трети локтя. Он ударил кулаком себя в грудь и добавил: — Крыс. Не она, а он.

В другой раз Корвин бы рассмеялся над этим уморительным представлением, но сейчас ему было не до смеха.

Голос Шуршака оказался удивительно низким для его небольшого роста. Корвину он напомнил что-то среднее между сопрано и хрипотцой. Если бы он услышал такой голос у человека, то посоветовал бы обратиться к лекарю или ведьме, чтобы те исцелили больное горло. 

— Моё имя — Корвин, — представился он. — А кентавра зовут Арнольд.

Крыс не стал юлить и тут же перешел к делу:

— Ну что, попали в беду, да? Можете не отвечать, я и так вижу. Предлагаю свою помощь, но мне нужно кое-что взамен, — заявил Шуршак.

— Чем ты можешь помочь? — спросил Корвин, настороженно глядя на крысу.

— Я могу перегрызть путы, — предложил Шуршак. — И отнесу вас на лапах в городскую баню.

— Ты шутишь? — спросил Корвин.

— Да, про баню — это была шутка, — ответил Шуршак.

— А что ты хочешь взамен? — поинтересовался Корвин.

— Десять мешков зерна для моего клана, — сказал Шуршак и для убедительности показал обе растопыренные пятерни. — Этого должно хватить.

Корвин нахмурился:

— Ты случайно не провокатор?

Шуршак обиженно запротестовал:

— Провокатор? И что же я должен спровоцировать? Просто я подумал, что если вы выберетесь отсюда, это место скоро зачистят от этих мерзавцев рыцари королевства или кентавры. Тогда этот подвал снова станет моей территорией.

Шуршак сделал паузу и добавил тише, но Корвин услышал:

— Знаешь, разбойники ради развлечения поймали и жестоко убили пару десятков моих соплеменников, включая двоих моих братьев и сына. Я хочу отомстить. Поэтому сделаю вам скидку. Восемь мешков зерна будет достаточно.

— Ты серьёзно? — удивлённо спросил Корвин, смотря на Шуршака. — Если ты поможешь с этими веревками, то обещаю, что получишь столько зерна, сколько вы съедаете за целый год. Больше смысла нет, оно все равно сгниет в этих условиях.

Предложение крыса было единственным шансом освободить руки, и Шуршак это прекрасно понимал. Он мог потребовать в качестве награды практически что угодно, но просил весьма скромную награду, особенно по сравнению с их жизнями и свободой.

— Верёвка заколдована, — сказал Корвин. — На неё наложены чары, которые делают её прочной и причиняют боль тому, кто хочет от неё освободиться. Боюсь, что те, кто попытается снять её без предварительного разрушения чар, тоже почувствуют боль. Я не ощутил её, потому что разрезал путы с помощью колдовского ножа. 

— Мне всё равно, заколдована она или нет. Не сомневайся, — уверенно ответил Шуршак. — У нас, крыс, есть свои способы преодолевать такие трудности. Если бы нас останавливали подобные преграды, мы бы уже давно сдохли от голода.

— Хорошо, я предупредил, так что действуй на свой страх и риск.

— Сделка! — воскликнул Шуршак и, протиснувшись между прутьев, принялся за верёвку, которая связывала Корвина. Его острые зубки работали с удивительной скоростью, и вскоре руки Корвина оказались свободны.

Шуршак хотел заняться путами Арнольда, но тот отказался. Это может привлечь внимание стражи, если он будет свободен. С Корвином было проще, в конце концов, стража могла подумать, что он мог развязаться и сам — в отличие от кентавра его узлы не затягивали так строго.

Корвин вытащил кристалл связи, который хранил в потайном кармане своей рубашки. Кристалл с прошлого раза заметно помутнел. Корвин подышал на него, пока он не стал теплым, и начал тереть.

Фунгус ответил почти сразу.

— Корвин! Рад тебя видеть. Ну, рассказывай, куда ты вляпался.

В это время Шуршак, который забегал в клетку Арнольда, вернулся к Корвину.

— Славься, Шуршак! Твоя помощь просто неоценима! — отвернувшись от кристалла, еще раз поблагодарил его Корвин.

— Восемь мешков отборного зерна — вот какова её минимальная цена, — сказал Шуршак. — Не забудь об этом! — И, не дожидаясь ответа, крыса скрылась в ближайшей тени.

— С кем ты говорил? — спросил Фунгус.

— С крысой.

— Я правильно понимаю, что за последнее время с вами произошло много интересного?

— Всё верно, но мне жаль на это кристалл тратить. Он уже мутный. Так что буду краток — мы в Дирдораке, Арнольда опоили и схватили охотники за рабами. Мне кажется, они из другого мира и приходят к нам откуда-то рядом, портал должен быть не очень далеко от города. Их интересуют фавны и магические звери, видимо на той стороне рабство — обычное дело. В общем, я попытался выручить Арнольда и сам попал в плен. Кажется, меня тоже хотят забрать. Сейчас мы сидим где-то под землей на складе возле второстепенных ворот из Дирдорака.

— Почему не обратился к городской страже за помощью? — спросил маг.

— Потому, мастер, что местная стража в сговоре с этими бандитами, — горько усмехнулся Корвин. — По крайней мере, значительная их часть, включая капитана стражи.

— Хум-хум, — мастер Фунгус задумчиво потеребил бороду. — К вам я не смогу лично явиться, слишком далеко. Вот если бы рядом были грибы...

— Грибы? О, кстати, здесь есть грибы! — воскликнул Корвин. — Светловики кольчатые, дикий вид.

— Архизамечательно! — воскликнул Фунгус. — Плюнь на шляпку гриба, и я определю его адрес в грибной сети.

— Я не смогу до них доплюнуть, грибы слишком далеко от меня, — огорчённо произнёс Корвин. — Они в семи шагах, а между нами решётка.

— Хум-хум… Тогда зови меня громче. Я найду тебя по колебаниям гименофоров, вызванным звуковыми волнами твоего голоса.

— Зови? И что же мне кричать? «Фунгус! Фунгус?!» — растерялся Корвин. — Это сразу привлечёт охрану!

— Ну тогда спой какую-нибудь песню, — предложил маг. — Люди любят слушать песни, и тебе никто ничего не скажет плохого.

— Я не умею петь, — виновато потупился Корвин.

— Ты же птица, ты должен уметь! Разве ты не слышал про «лебединую песню»?

— Слышал. Считается, что лебеди, которые вообще-то никогда не поют, за несколько мгновений до смерти обретают голос, и этот голос удивительно красив, — сказал Корвин. — Но это байка. И в создавшихся обстоятельствах мне не хотелось бы проверять её правдивость. В смысле — петь за несколько мгновений до смерти.

— Вот оно как... — Фунгус опять погладил бороду, но ничего более не смог предложить. — И всё же придётся тебе спеть. Пусть твой голос не будет слишком удивительно красивым. Тогда, может быть, проскочишь.

— Может, Арнольд споёт? — предложил Корвин.

— Я пас, — сказал Арнольд. — На лютне — пожалуйста, играю, а вот с вокалом у меня никак. Голоса нет.

— К сожалению, я не настолько хорошо знаю уважаемого Арнольда, чтобы его голос подошел, — Фунгус покачал головой. — К тому же, мы не связаны магическим образом, как с тобой. Так что спой, птица, не стыдись.

— Но что петь, я не знаю слов ни одной песни!

— Спроси у Арнольда, он наверняка что-нибудь подскажет, — предложил Фунгус. — Всё, хватит болтать, кристалл того и гляди треснет, — и маг отключился.

— Арнольд, выручай, — попросил Корвин.

— И чем же я тебя выручу?

— Нужна песня.

— Я не знаю песен.

— Ты же на лютне играешь, неужели ты никогда не пел девчонкам песен?

— С моим голосом? Если бы я спел, то до сих пор был бы холостой. Достаточно того, что я бренчать по струнам умею, а поют девочки... Эх, как они поют... — вздохнул Арнольд. — Вот сейчас бы послушать.

— Соскучился? — спросил Корвин.

— Есть немного, — не стал отпираться кентавр. — Всё же я не думал, что мой маленький побег от домашней рутины несколько затянется.

— Мне жаль.

— Ты здесь ни при чём... — Арнольд внезапно повеселел. — Кстати, вспомнил! У нас в армии была песня, которую мы пели, когда ходили строем. А мы всегда ходили строем, если только не в «увал» по девчонкам.

— Ну-ка, ну-ка, — взбодрился Корвин. — И какие слова?

— Значит так, — нахмурился Арнольд, — сейчас...

И он запел, но достаточно тихо, чтобы не встревожить стражу:

Раз-два, три-четыре, дыхание ровней!

Выносливость, реакция — ты должен стать сильней!

Удар нанес — еще удар, лягни врага ногой,

По ребрам и по печени, коль он еще живой!

А главное кентавру — всегда здоровым быть,

Цель нашего занятия — здоровье укрепить,

Чтоб колдовскими бустами не отравлять его,

Всегда с большой охотой мы ходим на физпо!

— Физпо?

— Физическая подготовка, — пояснил Арнольд.

— Не... это я точно петь не буду... — протянул Корвин. — Стража не поймет и сто процентов — засунет мне кляп в рот.

— Ну тогда сам придумай свою песню, — предложил Арнольд. — Какой-нибуд эпос. Про Вайлетту, к примеру.

— Про Вайлетту? Нет, я не хочу чтобы ее прекрасное имя звучало в этих мрачных стенах! Я сочиню... сочиню... про тебя!

— Про меня? — ахнул Арнольд. — Да ты шутишь! Ты не сможешь.

— Смогу!

— Да ну. Стихи сочиняют поэты, у которых душа парит в... этом, как его, в эмпиреях. Жаль, что нет с нами Ральфа, он быстро бы написал балладу или оду.

— Ну все, ты меня разозлил. Помолчи хотя бы полчаса и ты услышишь балладу, которую про тебя будут петь спустя века на любых пьянках Табунтауна!

Арнольд фыркнул, но больше ничего говорить не стал. Он и так уже раззадорил Корвина достаточно, и если еще больше надавить, это его только обескуражит.

Корвину потребовалось даже меньше, чем полчаса.

— Вот, слушай и стыдись своего неверия в мой талант, — сказал он. — И так: в чёрном пруду...

— Подожди, — оборвал его Арнольд. — Давай сразу пой, чего тянуть. Даже если что-то не так, то Фунгусу нужен твой голос, в конце концов, а не вокал или смысл.

— Ладно... Сейчас ты услышишь лебединую песнь, исполнется впервые. И надеюсь, она на будет последней. — Корвин откашлялся, собрался с духом и запел:

В чёрном пруду, у башни седой,

Где Марлаграм творил колдовство,

Жил тихо сом, скромный, простой,

Пока в глубину не упало кольцо.

Мерлина дар, магией полон,

Сом проглотил, и вырос тотчас.

Лебеди, утки — всё стало едой,

Пруд опустел, свет жизни угас.

О, сом огромный, чудовище вод!

Глазами жадными в небо глядит.

Кентавр Арнольд бился с ним целый день,

Но даже он не смог победить!

И был заключен тогда договор,

Кольцо на свободу сома поменять,

Рыбе волшебной дать новый дом,

Где сможет он снова ракушки вкушать.

Договор странный, спасти водоем,

Кольцо поменять на еду и на счастье.

Огромную рыбу отнести в новый дом,

Но гиганта тащить нету сил, нету власти.

О, сом огромный, чудовище вод!

Глазами жадными в небо глядит.

Кентавр Арнольд бился с ним целый день,

Но даже он не смог победить!

Корвин замолчал, щеки его горели, он ждал приговора. Арнольд молчал тоже, не издавая ни звука.

— Ну... как? — нервно спросил Корвин. Молчание друга стало его угнетать сильнее, чем путы.

— О-бал-деть! — раздался голос Арнольда. — Это... Просто... Впечатляюще! Шедевр!

— Ты мне льстишь, — смутился Корвин.

— Нисколько! Ты только что даже Ральфа переплюнул! Но... не будем ему об этом говорить, он поэт очень ранимый и нежный.

Корвин хотел что-то сказать, но в этот момент по подземелью загрохотали шаги. Корвин спешно набросил путы, придав им такой вид, будто они продолжали его связывать. Появившийся страж с раздражением в каждом движении сорвал со стены факел и подскочил к решетке:

— Что за дикая крика я только что слышаль? — прорычал он. — Прекратить! Мольчат!

При свете факела Корвин попытался разглядеть надзирателя, и решил, что тот напоминает плохую копию дона Альфонсо. Тот подтянутый — этот грузный, тот в чистой одежде и сверкающем панцире, а этот в засаленной куртке, а нагрудные латы тусклые и с вмятинами. Бородка клинышком и усы тоже были вроде как у дона Альфонсо, но какие-то тусклые, неухоженные и клочковатые, словно пакля.

— Я пел песню, — сказал Корвин. — Скучно же и жрать хочется.

— Будешь орат, я не давай вода и едьба! — сказал стражник. — И называть меня — дон Фернандо! Си?

— Все понятно дон Фернандо, — сказал Арнольд. — Он больше не будет петь эту прекрасную песню. А когда будет ужин?

Дон Фернандо не удостоил кентавра ответом, лишь бросил на пленников еще один испепеляющий взгляд и ретировался, к счастью, вернув факел обратно в стальное кольцо на стене.

Корвин скинул веревку, достал из за пазухи кристалл и потер его. На грани проявилось изображение мастера Фунгуса.

— Долго же ты возился, но я нашел вас, молодец. Теперь надо сделать так, чтобы кто-то из ваших охранников подошел ближе к грибам.

— А как мне это сделать? — озадаченно протянул Корвин.

— Придумайте, вы парни умные, — пожал плечами маг. — Все, действуйте. Пусть только он склонится над грибами, как я захвачу его разум, понятно?

— Понятно...

Корвин спрятал кристалл и повернулся Арнольду:

— Фунгус хочет, чтобы стражник сунул рожу в те грибы. Даже не представляю, как нам это сделать.

Арнольд задумался.

— Может быть, сказать, что эти грибы — отличная закуска?

— Даже если бы это было так, ты бы стал жрать грибы, выросшие в клетке куда забывают поставить для узника ведро?

— Хм... Согласен, — сказал Арнольд. — Было бы у меня что-то ценное, я бы попробовал поменять это на грибы. И тогда этот Фернандо подошел к ним и...

— Да ты чертов гений, Арнольд! — вскричал Корвин.

— Я знаю, — скромно ответил кентавр.

Корвин потянулся к поясу, на который, к счастью, не обратили внимания наемники Альфонсо, потому что он выглядел не слишком привлекательно — просто полоска потрескавшейся кожи. Порывшись в нём, он вытащил золотую монету и показал её Арнольду. 

— Ого, да ты богач, — воскликнул Арнольд. — Если бы я знал, то потребовал бы, чтобы ты хотя бы раз заплатил за мой эль.

— К сожалению, только одна такая есть, — сказал Корвин. — Но если выберемся, я обещаю, что я как следует тебе проставлюсь.

— Только не в этом поганом городке, — сказал Арнольд. — Местное пойло — натуральное дерьмо!

Корвин прицелился и бросил монету в сторону грибов. Жёлтый кругляшок весело поскакал, зазвенев по каменным плитам, юркнул между прутьями и, сделав несколько оборотов, успокоился рядом с грибной семейкой.

— Дон Фернандо! Дон Фернандо! — заорал Корвин что было мочи. — Дон Ферна-а-а-ндо!

Вновь скрипнула наверху дверь, и послышались недовольные шаги. Дон Фернандо был опять крайне раздражён, вероятно, Корвин отвлек его от чего-то крайне занятного.

— Что ты орать?! — рявкнул дон Фернандо. — Я тебя предупреждать — не ори?

— Золото, дон Фернандо! — сказал Корвин. Слово «золото» тут же охладило пыл надзирателя. Он снизил голос почти до шёпота:

— Оро? Злато? Что ты хочет сказать?

— Монета золотая, она лежит вот там, — Корвин махнул рукой в сторону грибов. — Рядом с грибами.

Дон Фернандо повернулся и поднял факел повыше.

— Ты меня хочешь посмеяться... — начал он, но тут увидел отблеск, который было трудно с чем-то перепутать. — Смотри, если это не оро, то тебе стать плохим.

Фернандо зашел в клетку и склонился над грибами, пытаясь своими заскорузлыми пальцами подцепить монету. Один из грибов вдруг раздулся, как пузырь, и лопнул, выплюнув в лицо Фернандо зеленое облако спор.

«Что-то это мне напоминает», — подумал Корвин.

Дон Фернандо, которому как раз удалось совладать с монетой, отшатнулся, схватился за лицо и закашлял. Его движения становились всё более конвульсивными, он выронил факел, который, шипя, покатился по полу. Тело стражника словно превратилось в марионетку, которую дергает безумный кукловод. Оно извивалось и тряслось в совершенно безумном танце. Но вот всё прекратилось, и Фернандо распрямился, протер глаза, медленно огляделся и, едва не упав, поднял факел. Движения его остались дерганными, но хотя бы стали осмысленными.

Фернандо, шатаясь, выбрался из клетки, подошел к пленникам, поднес факел, чтобы лучше осветить их, и, сделав челюстями несколько движений, как бы пытаясь раскусить огромный орех, наконец вымолвил:

— Корвин, мальчик мой! О, Арнольд! Пора выбираться отсюда.