Ненужный магическому миру (джен)

Утро у Дурслей было ничем не примечательным. Глава семьи Вернон Дурсль по привычке пил горячий кофе. Его супруга ворковала над ним, пытаясь угодить мужу. Но все-таки Петунью больше интересовал её ненаглядный сыночек. Дадли был таким же жирным, как и его папочка. Жирдяй как обычно был не в духе. Ведь мама не подала ему на завтрак чего-нибудь сладенького.

— Я хочу сладкое пирожное! — топнул ногой Дадли. — Не хочу есть эту кашу!

— Ну она же сладенькая, Дадличек, — только успела проворковать Петунья, как раздался стук в дверь.

— Кого там черти принесли с утра пораньше? — проворчал Вернон, но все-таки пошёл отворять дверь.

На пороге дома он обнаружил племянника-инвалида и уже знакомого ему мужчину, чья дочь такая же странная, как и его ненавистный родственник.

— Что вы тут забыли? — спросил недовольный Вернон, но впустил ранних гостей в прихожую.

— Мистер Дурсль, я пришёл поговорить с вами в непринуждённой обстановке, — проговорил мистер Грейнджер.

— Проходите в гостиную, — хмыкнул Вернон Дурсль. Он чувствовал какой-то подвох, а потому недовольно взглянул на Гарри. — Так о чем вы со мной хотели поговорить?

— О вашем племяннике, конечно, — заявил мистер Грейнджер и увидел, как покраснело одутловатое лицо Вернона Дурсля.

— Что опять натворил этот ненормальный? — спросил Вернон, повышая голос.

— Ничего. Вы, видимо, не так подумали, — поправился мистер Грейнджер. — Мы с супругой хотели бы стать опекунами Гарри.

— Зачем вам это надо? Зачем вам этот убогий? — начал задавать вопросы Вернон Дурсль. Гарри же заметил, что его дядя не прочь от него отказаться, но что-то не давало ему сделать решающий шаг. "Неужто им так нужны те деньги, которые они за меня получают?" — предположил Гарри.

— Понимаете, мы с женой всегда хотели иметь двоих детей, — продолжил разговор отец Гермионы. — Но, увы, это невозможно. Поэтому мы с супругой подумывали взять маленького ребёнка из приюта.

— Ну так взяли бы! — недовольно процедил Вернон Дурсль. — Зачем вам сдался этот неполноценный урод?

— Давайте без оскорблений, — заметил мистер Грейнджер, на что Дурсль вдруг побледнел. — Нам с супругой очень понравился Гарри после нашего с ним знакомства. Он очень воспитанный и добрый мальчик. И это несмотря на то, что с ним произошли такие ужасные вещи. Да и наша дочь Гермиона уже практически считает Гарри своим младшим братом, — отец Гермионы украдкой посмотрел на молчавшего ребенка в инвалидной коляске. — Вот поэтому я, мистер Дурсль, предлагаю вам отказаться от опекунства над мальчиком. Тем более, что он вам явно в тягость. А у нас ему будет хорошо…

— Петунья! Иди сюда! — позвал Вернон Дурсль, на что женщина довольно быстро оказалась в гостиной. — Этот и его супруга хотят стать опекунами у... То есть Гарри.

— Вы… Вы серьёзно хотите забрать к себе Гарри? — удивленно спросила тощая хозяйка дома.

— Да. Если вы согласны, — заявил мистер Грейнджер. — У меня есть знакомый юрист. Он может помочь оформить все бумаги без лишних хлопот.

— Мы согласны! Согласны! — за супругу ответил Вернон, ведь ему выпала возможность избавиться ненормального подкидыша.

— Тогда давайте поступим следующим образом: оформим свидетельство в трех экземплярах о том, что мы с вами обсуждали только что, — проговорил мистер Грейнджер. — Один останется у вас, второй же будет у нас с супругой, а третий экземпляр достанется юристу. Вся эта волокита займёт примерно месяц. Но, возможно, специалист в области права сможет чуть-чуть ускорить дело.

Вернон Дурсль тут же принялся составлять распитску. Жаль, конечно, тех денег, что они получали на мальчишку. Ну уж лучше их потерять, чем дальше иметь дело с этим уродом. Когда расписка была готова, её подписала Петунья, ведь именно она была опекуном Гарри. Далее подпись поставил и отец Гермионы.

Когда с формальностями было покончено, Гарри и мистер Грейнджер покинули дом Дурслей. Отец Гермионы, взяв Гарри на руки, пересадил того с коляски на заднее сиденье машины, а также помог ему удобно устроиться. Ни Гарри, ни мистер Грейнджер не заметили в кустах большой тощей чёрной собаки, смотрящей на них человеческим взглядом. Сириус, увидев худенького очкарика с зелёными глазами, так похожего на его покойного друга, сразу признал в нем своего крестника. Худощавый мужчина не сразу заметил, что ребенок передвигается с помощью кресла на четверых колёсиках (Сириус знал, что эта штука называется инвалидной коляской, и она нужна тем людям, которые по какой-либо причине не могут сами ходить). Неужели его крестник обездвижен? Все сомнения отпали, когда незнакомый мужчина с рыжевато-каштановыми волосами бережно взял его мальчика на руки и пересадил в машину. Но что же случилось с Гарри? Неужели последствие Авады? Но тогда бы Дамблдор наверняка знал? Или, может, с ним что-то произошло по вине его родственников? Сириус был полон намерений узнать всю правду. А потому он, все еще находившийся в кустах, принял свой истинный облик, в мыслях поблагодарив Лунатика за цивильную одежду. Только после этого бывший сиделец наложил на себя дезиллюминационные чары и отправился к дому Дурслей.

Сперва Блэк заглянул в окно. Толстый мужик сидел на диване перед телевизором; тем же был занят такой же упитанный мальчишка. Именно тогда Сириус услышал то, что прозвучало с экрана.

«Блэк опасен и вооружён. Он обвинён в терроризме и убийстве тринадцати человек, — говорилось в новостях. — Если увидите Блэка, немедленно вызывайте полицию».

— Без вас понятно, что убийца. У него на роже все написано, — прокряхтел толстый магл и, наконец, поднялся с дивана. — Пет, я на работу. Дадли, идём, я отвезу тебя в школу.

Но именно тогда дверь в их доме резко распахнулась, и в гостиной Дурслей появился мужчина, о котором только что сообщили в новостях. Только он выглядел немного приличнее, в отличие от того, что показали по телевизору. Вернон тут же ринулся к стационарному телефону, что находится в коридоре у лестницы на второй этаж. Но куда там! Костлявый Сириус быстро его опередил и сломал аппарат, чтобы Дурсли не смогли вызвать полицию.

— Вернон, что случ… — не договорила хозяйка дома, появившаяся из кухни; она сразу увидела незнакомца в прихожей.

— Я не причиню вам вреда, если вы ответите мне на пару вопросов, — заявил Сириус, продемонстрировав Дурслям волшебную палочку. Он знал, что Петунья боится волшебства.

— Вы из этих? — вырвалось у сестры Лили Поттер, прежде чем она дошла до гостиной и рухнула на диван.

— Вы чёртовы уроды… — Вернон не договорил, так как глаза Сириуса полыхнули таким безумием, что толстяка пробрала дрожь.

— Не злите меня! А то я и вас укокошу, как тех тринадцать человек, — кровожадно заявил Бродяга, решив немного припугнуть родственников своего крестника, — что случилось с Гарри? Я так понимаю, он не может ходить?

Вернон и Петунья переглянулись, ведь они не знали, что нужно этому маньяку от ненормального ущербного мальчишки. Но решили, что будет лучше ответить на задаваемые вопросы.

— Шесть лет назад мы с семьёй и мальчишкой попали в аварию, — принялся рассказывать Вернон, — мы не пострадали. А этому маленькому поганцу не посчастливилось. Он остался инвалидом.

— Гарри получил тяжелейшую травму позвоночника, — сообщила Петунья, поджав губы, — он парализован ниже грудной клетки. И у него плохое зрение.

— Так что он калека на всю жизнь, — Вернон специально выделил слово «калека».

Сириус стоял, словно истукан. На него вывалили информацию о том, что его крестник изуродован на всю жизнь. Это всё как дурной сон? Но тут же Бродяга вспомнил о Сохатом, который сообщил, что Гарри очень плохо. Теперь причина страданий сына покойного друга ему ясна.

— Я хотел бы увидеть Гарри, — заявил Сириус, — я видел, как его забрал какой-то интеллигентно одетый мужчина.

— А, это был мистер Грейнджер. Отец друга Гарри. Они с супругой хотят стать опекунами мальчика, — ответила Петунья заметив удивлённый взгляд Сириуса Блэка. — А чему вы удивляетесь, мы с Верноном не хотели брать на себя ответственность за него. Но нам не оставили выбора. Подбросили как котёнка на порог без всяких документов.

— Где сейчас Гарри? — вновь спросил Сириус у Дурслей.

— Да, наверное, в своём этом интернате для ущербных, — ответил за родителей Дадли.

— Адрес давайте! — рявкнул Сириус, и Петунья без промедления чиркнула на листке бумаги координаты сего заведения.

После этого Бродяга кинул на чету Дурслей «Конфундус» и «Обливиэйтом» подправил им память. А с Дадли он договорился: отдал ему один золотой галеон, три серебряных сикля и пять медных кнатов. Мальчишка остался в восторге от необычных монет. Младший толстяк пообещал ничего не рассказывать родителям о странном госте.

Наложив на себя чары хамелеона, Бродяга добрался до безлюдного проулка и оттуда трансгрессировал по указанному адресу. Оказавшись на месте, Сириус увидел большое семиэтажное здание с просторным двором, окружённое забором. Став видимым, Блэк перекинулся в собаку и проник на территорию интерната для инвалидов.

* * *

Римус, переодевшись в более или менее нормальную одежду и дорожную мантию, трансгрессировал в Оттери-Сент-Кэчпоул. Сейчас он направлялся к «Норе», где проживало многодетное семейство Уизли. Усадьба волшебников располагалось на изрядном удалении от маггловской деревушки, так что пришлось ещё долго шлепать по раскисшей земле, что оттаяла после зимы.

И вот Римус, наконец, оказался на крошечном заднем дворе рядом с покосившимся гаражом. Нора представляла из себя странное зрелище. Изначально на этом месте стоял небольшой кирпичный свинарник, но потом к нему время от времени пристраивали и сверху, и с боков всё новые помещения, дом подрос на несколько этажей, но выглядел так неустойчиво, будто держался единственно силой волшебства. «Что вполне вероятно», — усмехнулся оборотень.

Из красной черепичной торчали вразнобой пять каминных труб. У входа на шесте, слегка скособочившись, висела надпись: «Нора». Сбоку от крыльца, рядом с огромной заржавленной кастрюлей красовалась груда резиновых сапог разных цветов и размеров. По двору ходили упитанные пеструшки и что-то клевали.

— О, Римус, дорогой! — воскликнула полная, невысокого роста женщина с рыжими волосами и голубыми глазами. На ней был надет цветастый передник, из кармана которого выглядывала рукоятка волшебной палочки. — Проходи скорее в дом! Нечего стоять на холоде.

И Люпин вошёл. Его сразу обдало духотой помещения и ароматами различных блюд.

— Римус, давненько не виделись! — теперь уже воскликнул вышедшей из кухни мужчина с рыжей шевелюрой и голубыми глазами, одетый в старую заношенную мантию.

— Здравствуй, Артур! — гость поприветствовал хозяина дома.

— И тебе не хворать!

— Да уж, — хмыкнул оборотень. Благодаря волчьему слуху он услышал шум, доносящийся из комнаты детей. — Вот, проездом в Девоне. Дай, думаю, загляну к Уизли.

— И правильно сделал, — заявила Молли Уизли. — Ты как раз к обеду. Какой-то ты слишком худой. Никак мало ешь?

— Да нет, нормально я питаюсь, — ответил Римус. Проходя на кухню и садясь за стол, оборотень сразу заметил, что накрыто на семерых, а теперь Молли ставит ещё и восьмую тарелку. — Я совсем забыл про пасхальные каникулы.

— Да вот детки с Хогвартса вернулись, — вздохнув, ответила хозяйка. — А как у тебя дела?

— Да всё как всегда. Свожу концы с концами. Пытаюсь найти работу, но с моей болезнью… — вервольф удручённо махнул рукой, — сами понимаете.

— Да, да, конечно, — сочувственно ответила Молли, а после резко гаркнула: — Джинни! Рон! Перси! Джордж и Фред! Живо за стол обедать! И, Рон, не смей притаскивать сюда Коросту!

— Короста? Кто это? — спросил, слегка оживившись, Люпин.

— Это пасюк. Старый крыс. Был питомцем Перси, а теперь вот — Рона, — преспокойненько ответил Артур Уизли. — Крыс-то ещё покалеченный. У него нет одного пальца. Думал, это обычная крыса, а, похоже, оказывается, волшебная.

— Почему? — осторожно спросил Римус. Он насторожился сразу, как услышал, что крыса беспалая.

— Ей лет десять, вот чему, — ухмыльнулся Артур Уизли. — Я её тогда нашёл на той маггловской улице, что раскурочил этот псих Блэк. Бедняжке палец на лапке оторвало.

— Может, хватит о пасюке говорить, — недовольно заметила Молли Уизли. — Давайте обедать.

Отобедав у Уизли, Римус отправился домой. Бродяга не объявлялся до темноты. Но когда он пришёл, его лицо многое выражало.

— Бродяга, что ты узнал? — спросил Римус у друга.

— Гарри прикован к инвалидной коляске параличом. Он не может ходить. Совсем, — начал рассказывать Сириус. — Родственнички сдали его в богадельню. И это не всё. Родители его друга, девочки, собираются официально стать его опекунами.

— Бедный ребёнок, — вздохнул Римус. Он не ожидал, что сын Лили и Джеймса окажется в таком состоянии.

— Гарри не учится в Хогвартсе, как и его подружка, — сообщил Сириус. — Почему? Я не знаю. Я смог увидеть его только издалека. Там был кругом медицинский персонал. И я не решился к нему подойти. А что ты узнал об Хвосте?

— Он у Уизли, — ответил Лунатик. — Я в этом уверен. Есть детали, которые сходятся. Во-первых, крысы не могут жить десять лет. А именно столько времени у них этот грызун. Во-вторых, у пасюка нет одного пальца на передней лапе. Я не уточнял, на какой именно. В-третьих, Артур подобрал раненую крысу на той улице, которую якобы ты раскурочил. Не слишком ли много совпадений?

— Согласен. Так просто не может быть, — хмыкнул Сириус. — Это Хвост. Каков у нас план по поимке предателя?

— Мы вместе с тобой пойдём в гости к Уизли. Ты под чарами невидимости и чарами отвлечения внимания, — предложил план Лунатик. — Пока я буду отвлекать семейство за столом, ты поднимешься в комнату Рона, шестого сына Уизли. Крыса — его питомец. Комната мальчика наверху, под самым чердаком. Ты её быстро найдёшь.

— Я забираю крысу и вместе с ней ухожу из дома этого многодетного семейства, — понял Сириус. — Когда идём на дело?

— На следующей неделе, — хмыкнул Лунатик, — в аккурат перед полнолунием.

— Я тогда отправлю письмо поверенному рода Блэк, — заявил Бродяга. — Мне нужны деньги — нужно заказать артефактору-гоблину международный портключ, чтобы отправиться за границу. А ещё мы сможем купить тебе аконитовое зелье.

— Да не надо. Я и так справляюсь… — начал было отнекиваться Люпин, но его остановил Блэк.

— Деньги не проблема, — хмыкнул Бродяга, — теперь я единственный мужчина в роду. Так что всё богатство семьи моё.

Так и решили старые друзья. После этого Бродяга отправился писать письмо на имя поверенного рода Блэк. Встречу ему он назначил в своём фамильном особняке на Гриммо двенадцать.