На том стоим (гет)

Вот и он — белостенный дом с покатой крышей. Он стоит у холма, вокруг которого растут подсолнухи. Целое поле жёлтых цветов, такого роста, что с берега речки видны только острая верхушка красной крыши дома да макушка одинокого дерева, так странно смотрящегося в солнечном море.

В небольших аккуратных окнах виднелись колышущиеся от лёгкого ветра занавески, связанные собственноручно миссис Эванс.

На лужайке перед домом, тщательно очищенной от сорняков, блестел росой разросшийся клевер. Среди трёхлистной травы миролюбиво разместились глиняные гномы, которых Сириус при первом визите в Коукворт принял за настоящих садовых вредителей. С правой стороны неподалёку от деревянных ворот вымахал кедр с сине-зелёной хвоей, полной свежести и тени.

Когда Сириус подъехал к воротам, свернув налево от большой грунтовой дороги, Лили уже выскочила из дома. Как обычно, она почувствовала прибытие Блэка ещё до того, как тот показался. Несмолкающий лай всех уличных собачонок всегда сопровождает Сириуса, рассекающего просторы на своём железном чудовище.

Сириус уже привык считать Лили неотъемлемой частью лучшего друга, ведь этот друг проводил с девушкой всё больше и больше времени.

Сначала Блэк ревновал, даже ловил себя на мысли, что рядом с Лили Джеймс Поттер значительно тупеет, и было бы неплохо разработать спасательную операцию «АнтиЭванс». Потом понял, что его переживания эгоистичны, и даже чувствовал за них вину. Он больше не злился на Эванс. Он злился на себя.

Джеймс и Лили.

Они одно целое, и не нужны глаза, чтобы видеть это.

Он был другом Джеймсу, а теперь станет другом Джеймсу и... Лили.

— У него всё в порядке? — спросила Эванс, поправляя сумку. — Мерлин, если бы правила позволяли, я бы аппарировала к нему каждые пять минут! Горгона раздери эту администрацию Мунго!

Сириус толкнул калитку и протянул выбежавшей к нему Лили шлем. С её появлением вокруг что-то едва уловимо менялось. Она много значила для Джеймса, и Сириус в какой-то момент обнаружил, что общество Эванс и ему нисколько не мешает.

— Со вчерашнего дня изменений не наблюдалось, — насмешливо откликнулся Блэк. — Требует свою метлу, пакет упыриков и тебя. Эй! Эванс! Джим ясно дал мне понять — я привожу тебя к нему в Мунго только с защитой на голове, или шлем понадобится мне, чтобы выжить после тумаков Сохатого.

Лили закопошилась с застёжкой, пытаясь надеть шлем. Сириус сорвал с перекинувшейся через ограду кедровой ветки смолистую шишку и жадно вдохнул аромат пряной хвои. Так пахнет только здесь, у дома Лили Эванс, потому что в этой части городка живёт сердце Джеймса Поттера, лучшего друга Сириуса Блэка. Здесь хорошо, но что-то не так. Кажется, что каждый метр чётко выверен и занесён в специальный журнал садовода. И красота этого места... давит своей аккуратностью. Другое дело — поле, где гуляет ветер, поле, полное подсолнечников...

— Сегодня заскочу к Сохатому вечером, сейчас только тебя подброшу, так что пусть не кипишует.

— Дела Ордена? — понимающе спросила Лили.

Сириус хмыкнул, но не ответил.

— А кто это выглядывает там из-за занавески? — спросил он, прищурившись.

Лили удивлённо перевела взгляд на дом.

— А-а, это моя сестра Петуния, — отозвалась она, передёрнув плечами. — Ты оскверняешь её «любимый» кедр.

— Почему таким тоном? — усмехнулся Сириус, отбросив шишку в сторону.

— Она это дерево терпеть не может. Оно, видишь ли, не вписывается в симметрию лужайки перед домом. Совершеннейшая ерунда! Теперь, когда дерева касался волшебник, Туни ещё больше захочет от него избавиться. Но, — Лили самодовольно вскинула голову и заняла место за Блэком, — папа никогда это не сделает!

«Конечно, — подумал Сириус. — Любимая младшая дочка против. Та, Петуния, — старшая. А родители всегда младших детей любят больше. Везде так — что у маглов, что у волшебников».

— И потом, — продолжила девушка, — что же мы будем наряжать на Рождество?

— Вы сами наряжаете рождественское дерево? — изумился Сириус.

— Конечно!

— В следующий раз пригласите меня, — не подумав брякнул Блэк.

Лили подняла брови.

— Э-эм... Хорошо.

— Ловлю на слове, Эванс! — с деланной небрежностью сказал Сириус.

— Можно подумать, ты ёлку никогда не наряжал, — пробормотала Лили.

Сириус не преминул отметить про себя, что в его личный список будущих дел стоит внести новый пункт.

* * *

Все предпринятые проверки дали понять одно: никого внутри дома нет, во всяком случае, из хозяев.

Целую неделю каждое утро Сириус Блэк ровно в девять утра и ещё раз в семь часов вечера непременно проезжал мимо дома номер двенадцать на площади Гриммо. Времени на долгие наблюдения не было, но те минуты, которые Сириус проводил, затаившись под семипалыми листьями каштана, ясно показали: родители и брат куда-то умотали.

На площади Гриммо было прохладно, шёл мелкий дождь, не то что в солнечном краю Эванс, но Сириус, стоя на самом ветру, нисколько не боялся простыть. Оставив мотоцикл у фонарного столба на обочине, он прошёлся взад-вперёд по тротуару.

Сириус решительно махнул рукой и быстро поднялся по ступенькам крыльца родного дома.

В коридоре сработала опознающая магия — зажёгся свет. Потоптавшись для верности пару минут, Блэк кашлянул и прислушался. Ничего. Мёртвое молчание тяготело над домом. Его хотелось разрушить, но Сириус давно забыл как.

— Кикимер, ворчливое создание, ты здесь?!

В ответ ни звука, но домовик мог и не выйти сам.

— Ладно, — Сириус небрежно облокотился на вазу, украшающую подступы к лестнице. — Скажу по-другому. Если ты тут, советую немедленно выйти. Ну-у... если нет, то не вздумай появляться. И без твоего рыла тошно.

Сириус покосился на головы эльфов, прикреплённые к стенам. Злобные мордочки, казалось, следили за каждым шагом непутёвого сына хозяев. Ваза всё-таки не выдержала веса и свалилась с постамента, звонко и печально охнув, коснувшись паркета. Цветные осколки брызнули во все стороны.

Однако даже после такого вопиющего жеста Кикимер не появился, с пеной у рта шипя проклятья. Старый сморчок обычно всё доносил хозяйке. Даже своего обожаемого Регулуса пару раз сдавал со всеми потрохами.

— И всё-таки интересно, куда все подевались? Ну ничего. Так даже лучше, — тихо проговорил Сириус.

Насвистывая простенький мотивчик магловской приставучей песни, отвлекающей от дурных воспоминаний, он стал подниматься.

Каждый его шаг сопровождался скорбным скрипом половиц. В кармане жалобно звякали последние галлеоны.

Сириус поморщился. Как же ему претило ворошить свой старый тайник с накоплениями. Был ещё один вариант — заглянуть в завещанный дядей дом с огромным зачарованным сейфом, но тревожить старые стены пока не хотелось, Сириус не чувствовал себя их хозяином. Другое дело — квартира, снятая на собственные деньги. Но вот они подходили к концу.

— Зайду, открою, заберу, — уговорил себя Сириус. — И сразу смываюсь отсюда.

Очередная ступенька сама подпрыгнула под его ногой, и он споткнулся в третий раз, чувствуя себя жертвой заговора этого обозлённого на него дома и скрипучей лестницы.

— Всегда будь начеку, — пробормотал Сириус себе под нос, — а то не заметишь, как без ноги останешься.

Его мысли естественным образом повернули в сторону автора этой жизненной цитаты — грозного высокого мужчины в потёртом дорожном плаще.

Суровое обветренное лицо, покрытое шрамами. Каштановые волосы, обильно украшенные сединой. Улыбка, которая ничего хорошего не сулила. Густые брови, походящие на мохнатых гусениц. Добавить ко всему прочему неожиданные гортанные смешки, заставляющие вздрагивать, и получится Аластор Грюм — один из лучших авроров Англии.

При первой встрече он окинул тяжёлым взглядом Сириуса и Джеймса и бесстрастно отправил их по домам.

— Вот что, — сказал им тогда Грюм. — Я вам сразу растолкую, что к чему, — он почесал ужасного вида шрам на шее. — Посмотрите на меня, нравится рожа? И пошевелите мозгами: оно вам надо? Ты вот, — он кивнул на Джеймса, — шалопай редкостный, сразу видно. Слушать не будешь, а в нашей работе главное что? Я вас спрашиваю? А?

— Смелость! — в один голос ответили друзья.

— Дисциплина! А вы куда лезть вздумали? Орден? А твоя фамилия мне и вовсе не нравится, — объявил Аластор Сириусу. — Наслышан я про твою семейку. Оно надо?

— Может быть, — дерзко сказал Сириус. — Мне вот ваша, как вы выразились, рожа не по душе — и ничего. Стою здесь и смотрю на неё, — он почувствовал, что гордится собственным упрямством.

Несколько долгих мгновений аврор молчал, о чём-то серьёзно рассуждая, а потом зашагал прочь.

— За мной! — нетерпеливо гаркнул он, и окрылённые Сириус и Джеймс поспешили за ним.

— Если хотите инвалидами остаться... Мы всех таких, как вы, ненормальных, принимаем.

— Здорово! — воодушевился Джеймс.

Грюм одобряюще хмыкнул и зарокотал:

— Может, вы сгодитесь на что-нибудь. Нянчиться мне с вами некогда, так что обойдётесь без размусоливаний. Теория такова: если вы думаете, что тут героями станете какими — дверь в той стороне. Романтическую дурь из вас быстро вытрясут. Сейчас у Пожирателей смерти, а попросту ПСов, большое пополнение. И малолетки есть. Сразу говорю: если вы считаете, что бить в спину нельзя и нужно сражаться доблестно, проявлять милосердие и — Мордред там знает, что ещё у вас в головёшках сидит, я вот что скажу: они так не считают. Для ПСов любые средства хороши, лишь бы достичь своей гнусной цели. Не моё дело обычно советы давать, жить-то вам. Как прожить подольше — сами обмозгуете. Я многое повидал на своём веку, — мрачно продолжал Аластор. — Это с виду только они такие чистоплюи, знатные морды. Их маски — вот настоящие рожи.

Сириус хохотнул, и Грюм резко обернулся.

— При настоящей опасности даже самый мелкий Пёс превращается в злющую псину. Чтобы выжить, он кусает, царапает, бьётся не хуже опытного аврора. Даже хуже, если вам новенький под руку подвернётся — этот будет хорохориться, чтобы хозяину угодить. Всегда будьте начеку!

— Не бойтесь, — заверил его Сириус. — Мы не струсим.

— То-то и оно. Все Блэки из одного куска материи выкроены, — скептически протянул Грюм. — Ну да ладно. Поттер и Блэк. Посмотрим, что из этого выйдет.

И вышел отличный дуэт. Вот только на последнем задании в Норидже Сириус отвлёкся на какого-то коротышку Пожирателя и упустил момент, когда в Джеймса попало режущее заклинание. Сохатый теперь отлёживался в Мунго, а Сириус, чувствуя свою вину перед другом, посыпал голову пеплом и безропотно отвозил к Джеймсу Эванс — личное поттеровское лекарственное средство от всех болячек...

Несколько лестничных пролётов спустя Блэк оказался на нужном этаже. На двери его спальни всё ещё висела табличка с именем. Внутри хозяина комнаты ждал привычный бардак: всё было точно таким, каким Сириус оставил, уходя из дома одной судьбоносной ночью, не считая откуда-то взявшихся серых лохмотьев паутины, свисающих с потолка. Быстро же дом решил предать забвению владения бывшего жильца.

Царство пыли.

Просунув руку за платяной шкаф, Сириус дёрнул за скрытый шнурок. У окна знакомо хрустнуло, и подоконник явил хозяину комнаты выемку.

Сириус пошарил рукой и вытащил из потайного места бумаги, старый альбом с колдографиями и припрятанный несколько лет тому назад золотой снитч.

У самой дальней стеночки тайника нашёлся желанный мешочек с галлеонами, а под альбомом оказалась коробка с карточками из-под шоколадных лягушек.

О да! У него была самая большая коллекция карточек, и все вокруг умирали от зависти. Второкурсник Сириус Блэк знал толк в выгодном обмене с представителями других факультетов.

Он любовно поглядел на ало-золотые плакаты и знамёна на стенах. Годы шли, но ни мать, ни Кикимер так и не нашли способ их отклеить.

Выскользнув из спальни, Сириус машинально стёр пыль с таблички. Видимо, Кикимер решил полностью не замечать того, что когда-то в доме обитали два мальчика.

У двери комнаты Регулуса Сириус остановился.

— Не входить без ясно выраженного разрешения, — прочитал он, хмыкнув.

Сириус приманил из коробки карточку с Годриком Гриффиндором и подсунул под дверь брата. Помнится, они с Регулусом чуть не передрались из-за этой карточки шесть лет назад. Мелочь. Какая же мелочь, но тогда она казалось такой важной для детей.

Спускаясь вниз, Сириус опять споткнулся — на этот раз о складку на ковре, выросшую на несколько дюймов выше пола, и звучно ударился лбом о настенный газовый рожок, который не разглядел в коридоре.

На втором этаже он завернул в зелёную гостиную, где на столике так заманчиво блестела квадратная бутылка замечательной виноградной настойки.

Блэк ступил на ковёр, отмечая про себя, что и здесь ничего не изменилось: всё зелёное, отдающее зловеще тёмными цветами лесной зелени и жадеита, слизеринское. И только бутылка светилась изнутри гриффиндорским бордовым тоном. Сириус плеснул в рюмку ароматного напитка и резким движением руки опрокинул содержимое себе в рот. В чём не откажешь его матери, так это во вкусе по отношению к дорогим напиткам.

Мягкое тепло разлилось по телу, разгоняя усталость и воспоминания последних дней, казавшихся бесконечными тяжёлых суток. Вот завтра всё будет иначе!

Завтра Джеймса выпишут из Мунго. Завтра Лили соберёт всех за столом в большом светлом доме, и её подруга Алиса испечёт огромный пирог. Завтра Ремус, такой болезненный после минувшего полнолуния, но такой родной, заглянет к ним всего на полчаса, но они все будут ужасно рады его видеть. Завтра Питер притащит Джиму метлу, о которой тот спрашивал каждый день. Всё это будет завтра...

Сириус поставил пустую рюмку на стол и огляделся.

Из-за пасмурного неба и тяжёлых тёмных портьер в гостиной стоял полумрак. Если дождь в этой части Лондона когда-нибудь прекратится, то в этом доме этого никто не заметит.

На стене, где висел дурацкий фамильный средневековый гобелен, что-то было не так.

Увидев перед собой несколько обугленных дыр на месте лиц «благородных и древнейших» Блэков, Сириус испытал даже не удивление, а сокрушительное разочарование, острыми когтями вонзившееся в сердце. Зачарованный гобелен чёрными глазницами сиротливо смотрел на отпрыска чистокровного рода. В голове у Сириуса пронеслись тысячи мыслей и невысказанных слов. Он вопрошающе уставился на бутылку с настойкой, точно она была причиной его видения.

Ногти впились в ладони.

Он перевёл взгляд с дыры на лицо брата.

Регулус на месте.

От этого в душе что-то перевернулось, и Сириус не мог понять — радоваться ему за Регулуса или огорчаться. С ним всё в порядке, это главное. Но червячок ревности вгрызся в Сириуса изнутри ещё сильнее, чем с Эванс.

Знакомое причмокивание донеслось до ушей, неприятно напоминая о том, что всё это не сон.

— А-а, — проскрежетал домовик. — Вернулся щенок. Неблагодарный сын моей хозяйки.

— И не думал! — рявкнул Сириус. — Где все?

Губы Кикимера дрогнули и расплылись в мерзенькой улыбочке.

— Если сын госпожи спрашивает о том, где сейчас хозяева... — занудел эльф.

— Об этом я и спрашиваю! Что ты там мямлишь? Говори быстрее!

— Госпожа Вальбурга и господин Орион вместе с юным хозяином сейчас в Гриммо-хаусе, — с неохотой ответил эльф, гневно подёргивая глазами.

— Ясно, — Сириус отвернулся, не желая больше смотреть на него. Даже находиться с этим существом в одной комнате противно, и Блэк направился к выходу, стараясь не глядеть на изуродованный гобелен. — И учти, ты меня не видел! Понял?

— Кикимер всё понял. Он не видел.

— И не слышал, — добавил Сириус. — Вообще, забудь, что я тут был. Никому не говори. И не намекай. Всё ясно тебе?

— Кикимер никогда не намекает, — оскорблённо пробормотал домовик.

— Конечно, — осклабился Сириус. — Сдашь — уши надеру, ещё больше на лопухи станут похожи!

А теперь бежать. Поскорее убраться из этого дома, из ненавистных давящих стен. Сириусу казалось, что за его спиной разрастается гниль, лезущая из дыр на гобелене. Она пытается схватить его за ноги, опутать и оставить здесь, в змеиной яме.

Он побежал ещё быстрее, перепрыгивая через ступени.

— Но, если хозяйка спросит сама, — достиг его у самой двери сердитый желчный голос домового эльфа, — Кикимер врать не станет!

— Да наплевать! — крикнул Сириус и, не оглядываясь, выскочил из дома номер двенадцать, хлопнув дверью.

* * *

Стол, диван и кресла были сдвинуты с мест. Ни один луч лунного света не пробивался внутрь помещения через плотные парчовые шторы. В старых медных подсвечниках, оформленных в виде змеиных пастей, горели свечи, они мерцали, как светляки в летней ночи, пытаясь разогнать мглу. Но тщетно. Задняя половина зала тонула во мраке.

Волшебники в чёрных наглухо застёгнутых мантиях собрались в центре гостиной дома Лестрейнджей, сливаясь с воцарившейся темнотой. Регулус стоял среди них, прислушиваясь к их шёпоту. Плотный капюшон скрывал его лицо, но Блэк прекрасно видел окружающих его людей.

Волдеморт сидел в кресле, взирая на собравшихся свысока. Кожа у него была неестественно бледная в отсвете пляшущих огней, а глаза казались красными.

Время близилось к полуночи.

Высокий холодный голос зазвенел в полной тишине.

— Сегодня мы приветствуем наших новых сторонников, — объявил Волдеморт.

Фигуры в мантиях расступились, освобождая пространство перед ним.

Регулус затаил дыхание и первым вышел вперёд, словно мрачный призрак.

Он заметил, как напрягся слева Нотт. Маркус остановился и оглядел всех волшебников, стоявших полукругом, их металлические маски. Одинаковых не было. Каждая маска была по-своему прекрасна и уродлива одновременно.

— Вы готовы? — спросил Тёмный Лорд.

— Мы ведь покажем им всем? — едва различимо прошептал Маркус, с надеждой посмотрев на лучшего друга. Он стоял рядом, и его глаза сверкали в темноте. — Да, готовы! — он преклонил колено, и Регулус опустился вместе с ним.

— Конечно, — проговорил Блэк и посмотрел на отца и мать. Внешне абсолютно спокойные, они взирали на него, стоя возле миссис Нотт.

— Будет больно, — шепнула ближайшая тень и отступила, оставляя двух молодых людей посреди комнаты.

«Не надейся, Белла, я не буду кричать, — подумал Регулус. — Мы не струсим!»

— Ваши палочки, — голос Волдеморта прошелестел в зале, и по спине Регулуса побежали мурашки.

Тёмный Лорд поднялся со своего места и требовательно протянул ладонь. Маркус вложил в неё свою палочку. Волдеморт повертел её в руках, внимательно оглядел и вернул владельцу. Также он осмотрел волшебную палочку Регулуса.

— Ваши руки...

Регулус закатал рукав и протянул левую руку вперёд.

Ледяные пальцы обхватили предплечье. Лорд болезненно стиснул руку, но, когда его волшебная палочка коснулась кожи, Регулус понял, что до этого боли не знал. Он закрыл глаза, чувствуя, как к ним подступают слёзы. Во рту почувствовался вкус крови — он прикусил себе язык.

Боль пронзила тело, прошлась по позвоночнику и ударила в голову опаляющей волной. Регулус приоткрыл глаза. Над ним плавало белое, как слоновая кость, лицо Волдеморта, а вокруг была пустота. Тёмный Лорд держал палочку под углом, и её конец упирался в предплечье Блэка. Кожа на месте прикосновения воспалилась, но вместо ожидаемой красноты появилась чернота и поползла вверх и вниз по руке, принимая форму змеи. Регулус бессильно сжал пальцы в кулак.

Голова закружилась, Волдеморт проник в его разум, как это делал пару раз до этого Снейп. Сил сопротивляться не было, и Регулус опустился на колени. Непрошеным потоком нахлынули воспоминания. Сотни картинок замерцали перед глазами. Под конец перед взором вырос гобелен с чёрными дырами вместо портретов. Одна дыра дымилась. Между клубами дыма заблестела вода, и Регулус ушёл на дно в окутавшем его мраке.

Затем появилась гостиная, безликие фигуры в чёрных мантиях и лицо с красными глазами.

Всё прекратилось.

Рука безжизненно опустилась.

Регулусу захотелось тут же убежать отсюда подальше, погрузить её в ледяную воду, прижать к себе и баюкать. Он заставил себя легко поклониться и поблагодарить. Он не должен разочаровать Волдеморта!

— Благодарю, мой Лорд.

— Хорошо, — сказал Волдеморт и отошёл, отведя взгляд. — Ты можешь занять своё место, Регулус, и взять свою маску.

Смутно, словно издалека, Блэк услышал крик Маркуса, схватившего себя за локоть, чтобы машинально не отдёрнуть руку. Смотреть было неприятно, слышать — тоже.

— Это только начало, — проговорил Волдеморт.

Волшебники собрались вокруг, поздравляя.

Беллатриса в пылу родственных чувств даже сняла маску и поцеловала Регулуса в щеку.

— Поздравляю! Гордись! — воскликнула она.

— Спасибо, — хмуро отозвался Регулус, опуская рукав.

— Мы ваши слуги, мой господин, приказывайте, — пробормотала тем временем Белла, склонив голову. — Наша семья верна вам.

— Приказывайте! — вторили ей другие голоса.

Волдеморт поднял ладонь, заставляя всех умолкнуть.

— Пришло наше время!

Волшебники вокруг зааплодировали.

— Магия — сила! — заявил Тёмный Лорд.

— Сила!

— Наша эра наступает!

— Наступает! Последний враг истребится! — закричали Пожиратели.

— Истребится, — поддержал Регулус, обхватив дрожащими пальцами ноющее предплечье.

* * *

Август начался с печальных вестей из Лондона.

Вальбурга узнала о смерти своей единственной подруги мадам Блишвик. У той остановилось сердце, и миссис Блэк больше не могла оставаться в Манчестере. Она нуждалась во мраке и духоте Гриммо, чтобы скорбеть под звуки дождя.

Регулус и Орион перебрались следом за ней.

Самое время погрузиться в недра семейной библиотеки.

Беллатриса часто навещала дом, сидела возле кузена, нетерпеливо отстукивая пальцами только ей известный ритм. Время от времени она тыкала палочкой в занесённую в тетрадь брата запись и спрашивала, что он знает о том или ином заклинании.

— А что ты скажешь об этом?

— «Тьеро Дементо», — сказал Регулус. — Заклятие ужаса. Изобретено древнегреческой ведьмой Цирцеей, создавшей на своём острове первых дементоров. «Demento» значит «сводить с ума».

— Что тебе известно о заклинании забвения?

Не успел Регулус ответить, как в комнате появился Кикимер.

— Госпожа Беллатриса, — прохрипел он, прижав уши к голове. — Вас требуют к камину.

— Не сомневаюсь, что требуют, — вздохнула Беллатриса. — Что-то срочное? Кто меня зовёт?

— Мистер Лестрейндж.

— Наконец-то! — Беллатриса оживилась, поднимаясь с софы. — Я непременно поговорю с ним. Тёмный Лорд выделил нас. Выделил из всех! Он доверил нам свою ценность, кое-что крайне важное...

Белла резко замолчала. По её лицу прошла тень страха, точно она сказала что-то не то.

— Мне здесь всё осточертело! Надеюсь, Рудольфус порадует меня новостями, — неожиданно произнесла Беллатриса. — Как я ненавижу этот дом. Как я люблю звуки, грохот, голоса, шум боя! Вот где жизнь, а не здесь в похоронной тишине особняка... Ты меня не понимаешь, — она коротко усмехнулась. — Придёт время, и ты узнаешь, о чём я...

Когда Белла покинула комнату, Регулус вздохнул с облегчением и тут же поморщился. Всё это время он считал минуты, почти не понимая прочитанное и ожидая ухода Беллатрисы.

Грохот боя, ощущения жизни...

Интересно, она сама понимает, как похожи они с Сириусом?

Регулус посмотрел через комнату в коридор, удостоверившись, что никого рядом нет, и перевёл взгляд на предплечье. Своеобразный ритуал, выработанный за последние дни. Он смотрел и смотрел на метку, уродливую, страшную, притягивающую взгляд.

Она была живой.

«Нужно что-нибудь разузнать о ней. Наверняка между метками существует какая-то особенная магия... Может быть, начать нужно с Протеевых чар?»

Регулус взял новую книгу — «Волхование всех презлейшее». При открытии она истошно завопила.

— Оглохни!

Заклинание из старого учебника Снейпа подействовало.

Первая же строчка оказалась весьма занимательна. Тотчас же Блэк принялся с интересом просматривать записи, оставленные выцветшими чернилами на пожелтевшей от времени бумаге.

Вскоре Регулус внёс новое заклинание, изобретённое Годелотом, в тетрадь: «Аратас».

На одной из страниц «Волхований» чернело столетнее пятно, а чуть ниже едва различимо было выведено:

«Что до крестража, наипорочнейшего из всех волховских измышлений, мы о нём ни говорить не станем, ни указаний никаких не дадим».

— Что такое «крестраж»? Какое-то заклинание? — Регулус поскрёб кончиком пера по запёкшемуся пятну чернил выше записи, бесполезно. Но незнакомое слово, раз попавшись Блэку на глаза, более не покидало его мыслей. Он внёс всё предложение в свою тетрадь и подчеркнул неизвестный термин.

«Крестраж»

За окном раздался треск отъезжающего мотоцикла.

Лето кончалось.