Без права на ничью (гет)

Виктор не понимал, что ему делать и как себя вести в сложившейся ситуации. Остро ощущая лишним свое присутствие в штабе, он часами слонялся по тому, что некогда было роскошным двором, раскуривая сигарету за сигаретой и с трудом подавляя желание уйти за магический барьер. Его удерживало осознание важности обещания, данного Елене, и необходимости довести свое дело до конца. А еще ему внушало сильное беспокойство состояние Гермионы.

Она не находила себе места. Первой ее реакцией на произошедшее был всплеск плохо контролируемой ярости: она едва не аппарировала обратно, в Лондон, как только стало ясно, что они вернулись без Рона. От необдуманного шага ее спасло лишь вовремя взявшее верх благоразумие. Вслед за гневом пришло отчаяние, полное бессилия и безысходности.

— Самое отвратительное — это то, что я прекрасно понимаю, как глупо будет, если мы попытаемся высунуться еще раз, — со слезами злости в глазах шептала Гермиона, когда вечером того же дня они стояли на крыльце, не обращая внимания на холод и пронизывающий до костей ветер.

Виктор промолчал, не зная, как ее успокоить. Да и что тут скажешь? Она была права — самым верным решением сейчас было залечь на дно и как можно дольше не казать носу в большой мир. Им еще сильно повезло, что в боевой мини-группе, состоящей из Кэти Белл, Рона и Гермионы, лишь последняя являлась хранительницей информации о месторасположении штаба. Так что если Волдеморт и попытался вызнать у Уизли нужный ему адрес, то уже наверняка потерпел фиаско. Никакая легилименция не поможет выведать у человека то, чего тот не знает.

Однако сейчас, по прошествии трех дней, Виктор уже сомневался даже в том, что там есть из кого вытягивать сведения. Зачем Темному лорду заложник, который не может привести его прямиком в логово врага? Виктора не радовал ход собственных мыслей, к тому же он небезосновательно предполагал, что и все остальные думают о том же. Но заговорить об этом он ни с кем не решался. Особенно с Гермионой — хоть она и была единственной в этой компании, кого он относительно неплохо знал, ее личный интерес к судьбе Рона Уизли был самым сильным и оттого наиболее болезненным.

Когда Виктор, погруженный в свои невеселые мысли, завершил очередной круг по двору, умощенному потрескавшимся от времени булыжником, и с огорчением обнаружил, что в его кармане закончились сигареты, из старинного особняка, служившего им пристанищем, вышла девушка. Вокруг уже начинали сгущаться сумерки, поэтому Виктор, не потрудившись всмотреться, решил было, что это Лавгуд бледным призраком спускается по потрескавшимся ступеням. Однако стоило ей подойти ближе, как он понял, что обознался. Это была не Лавгуд, хотя издалека их можно было спутать — те же белые волосы, тонкая фигурка и бледное лицо.

— Ханна. Ханна Аббот, — довольно резко напомнила она свое имя, и на этом ее сходство с неотмирной Луной окончательно развеялось.

— Спасибо, что напомнила, — буркнул Виктор и присел на край полуразрушенного фонтана, венчавшего собой центр двора. — Я еще долго буду заучивать, кто из вас кто.

Ханна последовала его примеру, предварительно накинув на холодный мрамор согревающие чары. Виктор мысленно отметил ее практичность и почему-то подумал о том, что Гермиона, вероятно, поступила бы аналогично. Не с одного ли они факультета?

— Я закончила Хаффлпаф, — словно услышав незаданный вопрос, объявила Ханна и, заметив его недоуменный взгляд, пожала плечами. — Мало ли, вдруг тебе это поможет при составлении психологического портрета.

— Чего? — только и спросил Виктор, чувствуя глубокую озадаченность.

— Ну ты же изучаешь нас, не зря ведь тебя к нам заслали, — пожала плечами Ханна и провела рукой по каменному бордюру, смахивая на землю сухую листву.

— Ты меня переоцениваешь.

Виктор не ощущал ничего, кроме досады и смущения, раз за разом осознавая, как плохо подходит для той роли, что отвела ему Елена. Правда, может, она и вправду ожидала лишь того, чтобы он выполнил примитивную функцию связного? Виктор хмыкнул и потер переносицу.

— Ханна, как ты думаешь, что сейчас с Роном?

Аббот помрачнела. Но вопрос был задан напрямую, а она не была похожа на человека, который привык увиливать от ответов.

— Одно из двух: либо Волдеморт его убил, либо… держит при себе для каких-то одному ему ведомых целей. И, честно говоря, я даже не знаю, что из этого хуже.

— Для Рона?

— Для нас, — невесело отрезала Ханна, а затем, поразмыслив, добавила, — и для Рона тоже.

Повисла неловкая тишина. Подумав еще немного, Аббот все-таки решила развернуть мысль.

— Откровенно говоря, у Рональда есть должок перед Волдемортом. Два года назад он согласился инсценировать свою гибель в обмен на то, что его семью больше не будут терроризировать. Впрочем… — Ханна задумалась и едва заметно усмехнулась. — Добровольным соглашением это сложно назвать. Если он вздумает объявить о себе, кто-нибудь из Уизли обязательно поплатится за это жизнью.

— Не блеф ли это? — усомнился Виктор. — Зачем министру разбрасываться жизнями чистокровных?

— Возможно, и блеф, — Аббот прищурилась. — Но стал бы ты на месте Рона рисковать родными, чтобы проверять?

Виктор промолчал, да и собеседница его не торопилась продолжать разговор. Какое-то время они просто стояли, каждый думая о своем: Ханна изучала пустоту перед собой, перебирая светлые пряди, Виктор грел руки в карманах и мысленно задавался вопросом о том, как действовать дальше. Ему нужно было связаться с Еленой, это ясно как день. Но идти с ней на контакт, не переговорив предварительно с Невиллом, было бы глупо. Виктор вздохнул и бросил косой взгляд на Ханну.

— Пора идти в дом, — бросила она невозмутимо и подняла глаза к темнеющему вечернему небу. — Холодает.

— Мне нужно поговорить с Невиллом, — проигнорировал ее замечание Виктор.

— Так в чем проблема? Поговори.

— Я не понимаю, в каком он сейчас настроении. В каком настроении вы все.

— А-а-а… — понимающе протянула Аббот и бросила короткий взгляд в сторону светящихся тусклым светом окон. — Хочешь исполнить свою миссию. Мой тебе совет — чем быстрее, тем лучше. Иначе может наступить момент, в который мои товарищи решат, что ты просто почем зря сидишь на наших харчах.

Виктор истолковал ее слова по-своему, пропустив мимо ушей завуалированное оскорбление. Когда Ханна ушла в дом, он еще некоторое время изучал глазами расплывающиеся в полутьме очертания особняка, прикидывая про себя, как лучше начать разговор. Сейчас он понимал одно: пленение Рональда Уизли сильно подкосило боевой дух повстанцев, которые, судя по всему, очень давно не сталкивались с такими откровенными неудачами — во многом благодаря своей гипертрофированной осторожности. Сейчас, рассудил Виктор, они вполне могли нуждаться в поддержке извне, остро ощущая свою слабость перед властями. По логике вещей, положение Невилла также должно было пошатнуться — ведь это его скоропалительному решению повстанцы были обязаны своей на редкость бессмысленной провальной операцией. Поразмыслив таким образом, Виктор решил, что Ханна права, что бы ни имела в виду, — лучшего момента для разговора не придумаешь.

Беседа с Лонгботтомом завершилась успехом — Виктору удалось убедить предводителя Сопротивления в том, что помощь им нужна именно сейчас, а откладывать в долгий ящик прибытие славянских друзей не стоит ни по одной из возможных причин. В глубине души Виктор был рад подавленному состоянию Невилла, хотя и стыдился этого. Именно с таким Невиллом было проще всего решать дела, именно такой Невилл легче поддавался убеждению.

Для окончательного обсуждения и последующего за ним такого же окончательного решения вопрос о налаживании прямого контакта с Еленой Крам был вынесен на повестку дня: Невилл не хотел принимать важное решение в обход своих соратников, поэтому потребовал от Виктора еще раз озвучить предложение, с которым он приехал в Англию, а от присутствующих на внеплановом собрании — внимательно его выслушать.

— Нам нужны гарантии, — жестко заявил парень, которого Виктор запомнил под именем Симус. — Конечно, нам не помешает подмога, но как мы можем быть уверенными, что, попадя сюда, твоя сестра не сдаст нас потом с потрохами при первом же удобном случае?

— Если все устроить правильно, мы сможем себя обезопасить, — возразила ему Анджелина Джонсон, сверкая глазами. — Во-первых, — и это очевидно, — первые встречи должны будут проходить за пределами нашего штаба. Во-вторых, — прости, Виктор, но то, что мы опробовали на тебе, нам придется применить и… — она замялась, — к твоей сестре.

— Сыворотка правды? — мрачно уточнил Виктор.

— Именно, — подтвердила девушка.

Ну конечно. Собственно, и в тот раз, когда он по доброй воле предложил влить в себя Веритасерум, это было всего лишь игрой не опережение — не прояви он инициативу, ее бы проявили приютившие его повстанцы. Теперь же странно было ожидать, что никому из них не придет в голову мысль о необходимости напоить зельем его сестру. Виктор неосознанно прошелся взглядом по лицам присутствующих, бурно обсуждающих место и время встречи с потенциальным новым союзником, — и задержал его на Гермионе. Она была непривычно тиха и молчалива, прямо как эта странная Лавгуд. Эмоции, мелькавшие в ее глазах, указывали на то, что за ходом разговора она следила, но и все на этом. Вероятно, почувствовав пристальное внимание со стороны Виктора, Гермиона посмотрела прямо на него — зрительный контакт растянулся секунды на две — затем передернула плечами и отвернулась.

По итогу собрания Виктор получил все необходимые ценные указания, связанные с Еленой: в его обязанности входило составить письмо, в котором он известит ее о дне и месте официальной встречи, количестве человек, которых она имеет право взять с собой в качестве помощников, — и, конечно же, ни слова о Веритасеруме. Послание Виктора было тщательно перепроверено на предмет наличия тайных магических шифров лично Гермионой и Невиллом. Он не был удивлен этому, напротив. Но не огорчать ожидающий их с Еленой долгий путь от недоверия к полноценному сотрудничеству не мог.

* * *

Встреча состоялась в лесу Дин. Невилл настоял на том, чтобы все было проведено как следует: на укромной, хорошо защищенной от чужих глаз полянке была разбита палатка, на которую Гермиона с присущим ей мастерством наложила чары незримого расширения. Вокруг в несколько пар рук были возведены мощнейшие охранные барьеры, укрепленные сигнальной магией.

Их было по девятеро человек с каждой стороны. Невилл взял с собой на исторические переговоры Гермиону, Луну, Симуса, Чжоу, Джастина, Дина, Терри и девятым — Виктора, человека, без которого эта встреча не имела шанса состояться.

О прибытии Елены Крам и ее людей англичан оповестило зачарованное с помощью протеевых чар перо, переданное от болгарской волшебницы в последнем присланном ею письме. Навстречу им вышли Терри, Дин и Чжоу, самые ловкие и талантливые бойцы их штаба: окружив себя мощными защитными сферами, они пропустили гостей через барьер и провели их в шатер, где их ожидали все остальные.

— Приветствую вас от имени Болгарской волшебной лиги, Румынской гильдии и Польского братства магов, — отрывисто изрекла Елена, как всегда прямая, с дерзким взглядом темных глаз и задранным подбородком.

Быстрым движением она выхватила из прикрепленных к поясу ножен волшебную палочку и бросила ее себе под ноги. Англичане успели лишь нервно дернуться, руки некоторых из них рванулись к оружию, но Невилл успокаивающим жестом поднял ладонь, — едва занявшееся пламя всеобщей тревоги быстро угасло, уступив место немой настороженности.

— Мы пришли к вам с миром. Как в глубокой древности люди показывали друг другу открытые ладони в знак дружеских намерений, так и мы освобождаем наши руки от оружия, чтобы вы не видели в нас врагов, — продолжила Елена, и вслед за этими словами все ее спутники повторили одно и то же действие, побросав палочки на пол.

Виктор мысленно усмехнулся. Елена всегда любила эффектные жесты и красивые речи — этим она и подкупала всех тех, кто впоследствии признавал в ней лидера. Сам Виктор никогда не гнался за излишним вниманием к своей персоне, скорее, наоборот, но оказался настолько талантлив в своем любимом деле — квиддиче — что просто не сумел избежать неизбежной славы. У Елены же не было спортивных или творческих талантов, поэтому она брала свое харизмой и самоуверенностью. «Буря и натиск» — это было про нее. Воплощенная валькирия, жесткая, резкая, но умеющая расположить к себе, — такой Елена была еще со школы, истинная воспитанница Дурмстранга, впитавшая в себя главнейшие этические принципы сурового учебного заведения.

— Добро пожаловать, — спокойно, хотя и без излишнего дружелюбия, произнес Невилл и шагнул вперед, протянув руку вперед.

Виктор скользнул взглядом по напряженным лицам соратников Лонгботтома и на несколько мгновений задержал его на Гермионе: она беспокойно кусала губы, изучая чужаков. Пока еще чужаков, понадеялся Крам.

Тем временем Елена крепко пожала руку Невиллу, силой хватки продемонстрировав ему и всем остальным всю степень своей решимости. Оценил ли Лонгботтом эту скрытую мощь? Признал ли в этой невысокой женщине с узкими ладонями и угловатой худой фигурой союзника или же почувствовал потенциального соперника? На этот вопрос Виктор при всем желании не мог дать ответа.

— Невилл Лонгботтом, рада видеть вас воочию, — гортанно проговорила Елена, чуть понизив голос. — И еще более рада возможности начать плодотворное сотрудничество. Строго говоря, мне не нужно представляться, но отдам дань этикету. Я — Елена Крам, глава Болгарской волшебной лиги.

Виктор нахмурился. Когда он уезжал, его сестра еще ничего не возглавляла. Или у него просто не было нужных сведений? Елена была не до конца откровенна? Ладно, с этим он разберется позже, сейчас нужно сосредоточиться на главном — на переговорах. Кто знает, куда они зайдут и что может случиться, если он отвлечется в неправильный момент.

Шатер, в котором они собрались, стараниями Гермионы оказался удивительно вместительным, и выглядел бы почти уютным, если бы не удручающая бедность интерьера: огромный длинный стол, восемнадцать стульев и знамя Гриффиндора на стене. Вот и все, что могло зацепить взгляд в этом по-спартански простом интерьере, сколоченном на скорую руку. Виктору в голову пришла мысль, что Гермиона, колдуя над обстановкой в шатре, сознательно стремилась к минимализму — чтобы подчеркнуть серьезность их организации и продемонстрировать гостям из-за рубежа всю степень пренебрежения, испытываемой бойцами Сопротивления к излишествам. Излишества и удобства — прямая ассоциация с мирным временем, а у них война, пусть и подпольная. У тех, кто следует заветам Поттера и Дамблдора, нет времени наслаждаться материальными благами.

А вот с нематериальными благами у них все в порядке, продолжал размышлять Виктор, отодвигая один из стульев за столом переговоров. Невилл уже «позволил» славянским магам поднять так красиво брошенные ими на пол палочки и пригласил их туда, где обсуждение насущных проблем обещало превратиться в плодотворную и конструктивную дискуссию, лишенную дешевого флера красивых жестов и никому не нужной патетики. Усевшись и сложив перед собой замком руки, Виктор подумал о Гермионе и Роне — почему-то в голове всплыл вопрос, продержались бы они вместе столько времени, не связывай их общее бремя войны? Эта мысль по невнятным причинам застряла в его голове, и ему стоило больших усилий отогнать ее прочь. И заметить, что собственно Гермиона уже сидела рядом с ним. С их ракурса открывался отличный обзор на всех гостей, которые заняли другую половину стола.

— А вы с ней похожи, — вполголоса сообщила Грейнджер, лишь слегка повернув голову к Виктору.

— С кем, с Еленой? Разве что внешне, — он поежился и нахмурился, удивленный неожиданным замечанием. Их с сестрой, конечно, не раз сравнивали, но почему-то меньше всего подобного комментария он ожидал именно от Гермионы.

— В ней больше стервозности, — усмехнулась она тем временем. — Хотя в тебе она отсутствует как класс.

— Ну спасибо, — буркнул Виктор. — Кстати, она бы восприняла это за комплимент.

Гермиона не ответила, ее взгляд переместился к Невиллу, который достаточно громко откашлялся, перекрывая напряженные шепотки, но те, впрочем, довольно быстро смолкли. Елена, сидевшая на противоположном от Лонгботтома конце стола, молчала, скрестив руки на груди и улыбаясь загадочной улыбкой Джоконды. Она явно не торопилась начинать диалог первой. Виктору это не очень понравилось, хотя он и сам не мог бы объяснить, почему.

— Я не люблю длинных вступлений, и меня, откровенно говоря, воротит от словесных кружев, — почти стеснительно улыбнулся Невилл, демонстрируя спокойное дружелюбие. — Поэтому предлагаю сразу перейти к делу. Вы проделали нелегкий во всех смыслах путь, чтобы оказаться здесь и стать нашими союзниками в борьбе с режимом Волдеморта. До сегодняшнего дня мы имели удовольствие общаться исключительно с вашим агентом — и о ваших намерениях знаем также большей частью из его уст… — Невилл многозначительно поднял брови, чиркнул взглядом по Виктору и затем снова остановил его на Елене, на лице которой сохранялось все то же безмятежное выражение. — Так вот. Чтобы не ходить вокруг да около. Что конкретно вы предлагаете? Что требуете взамен за помощь, если таковая подразумевается? Мы хотим прояснить для себя вашу мотивацию. Из ваших писем мы поняли далеко не все.

Лонгботтом откинулся на спинку стула и, скрестив руки, дал понять, что предоставляет слово своему визави. Присмотревшись, Виктор заметил, что на его лбу блестят бисеринки пота. В шатре было хоть хоть и тепло, однако не жарко. Невилл нервничал.

Елена какое-то время молчала — недолго, но достаточно, чтобы всем стало ясно: она уверена в своих силах и никуда не торопится. Этот прием она освоила не так давно — Виктор помнил те времена, когда порывистость и нетерпеливость мешали ей создать совершенный образ лидера. Сейчас, похоже, она была ближе к этому, чем когда-либо.

— Совершенно верно, мистер Лонгботтом…

— Можете звать меня просто Невилл, — дружелюбно перебил ее тот. — У нас официоз не принят.

— Невилл, — поправилась Елена, слегка, самую малость смешавшись. Возможно, Виктор один только и заметил, что неожиданная ремарка едва не сбила ее с толку. Темные глаза недовольно блеснули.

Все насторожились в ожидании.

— Разумеется, в корреспонденции мы не могли в полной мере проявить себя и свои намерения, — Елена вернула себе самообладание и чуть улыбнулась. — Поэтому мы все сейчас здесь. Как вам прекрасно известно, Темный лорд взял под контроль не только магическую Британию, но и практически всю Европу, даже до Восточной свои лапы дотянул.

Невилл кивнул. Кто-то негромко кашлянул.

— В одном из последних писем я кратко обрисовала политическую ситуацию в Болгарии и все, что из этого следует, включая наши главные мотивы. Мы хотим вернуть нашей стране спокойствие и свободу. Дело даже не во взглядах на чистую кровь, — на этих словах Гермиона вздрогнула и напряглась. — Дело в естественном желании вернуть себе законный суверенитет и самим решать, что и как делать с нашим волшебным обществом. Но нас мало, многие боятся, кого-то устраивает текущее положение дел, кто-то преданно служит Темному лорду, а кто-то просто связан с ним такими прочными путами, что их можно разорвать только ценой жизни…

— Мне кажется, или вы больше хотите нас использовать, чем помочь? — резко перебил речь болгарской гостьи Терри Бут.

Невилл бросил на него пронзительный взгляд, но промолчал. Вероятно, замечание будет сделано позже, подумал Виктор, наблюдая за выражением его лица. Терри, впрочем, смотрел не на Лонгботтома, а на Елену — глаза его были прищурены, а брови сдвинуты.

— Не использовать, нет, — нисколько не растерявшись, живо откликнулась та, и Виктор понял, что она была готова к подобному вопросу. — Мое предложение — стать максимально полезными друг для друга. Мы поможем вам свергнуть режим Волдеморта, а от вас… от вас мы ожидаем справедливого возмездия всем его агентам, которые сейчас трудятся в Болгарии… и не только в ней. А затем вы оставите нашу страну в покое.

— «Мы»? — вскинулся Терри.

— Простые маги не делят Британию на Сами-Знаете-Кого и всех остальных, — сухо пояснил волшебник, сидящий по правую руку от Елены, худощавый, с мышиного цвета волосами, острой бородкой и цепким взглядом серых глаз. — Влияние вашего политического лидера на внутреннюю политику волшебных сообществ других стран рядовыми жителями воспринимается банально и просто — как иностранное вмешательство, без перехода на личности. Понимаете?

Терри наконец-то поймал недовольный взгляд Невилла и, нахмурившись, недовольно поерзал на стуле и кивнул.

— Мы прекрасно понимаем вашу логику, — Лонгботтом решил вставить свое слово. — В том, как вы видите наше возможное сотрудничество, есть смысл. Но…

— Вы хотите конкретики, не так ли? — подхватила Елена. — Я не вижу смысла навязывать вам определенную стратегию, планы должны формулироваться сообща. Если в общих чертах: мы не будем сливаться с в единую организацию, а будем лишь координировать наши действия. Согласовывать спорные моменты. Проводить совместные вылазки и боевые операции. А полное слияние может навредить главной цели: ваши люди не станут слушать меня, мои люди вряд ли станут слушать вас.

— И как вы предлагаете это осуществить? — Невилл постукивал пальцами по столу.

— Мы уже этим занимаемся, — триумфально улыбнулась она, откинувшись на спинку стула. — Я вижу, что у вас есть сформированный круг доверенных лиц, в который вы, как ни странно, допустили и моего брата… — Виктор вздрогнул и на мгновение пересекся взглядом с сестрой. Она тем временем продолжала, — в сегодняшнем нашем составе мы прекрасно можем планировать и координировать наши решения. Подумайте об этой перспективе. Вместе мы одолеем врага, объединив против него лучшие умы и сильнейшие таланты. Вы нужны нам, а мы… вам.

Елена снова улыбнулась, но в этой улыбке было больше предвкушения, чем искренней приветливости. Впрочем, от нее никто ничего такого и не ждал. Собравшиеся здесь сегодня две стороны не питали иллюзий относительно друг друга, это было очевидно.

Виктор видел, что Невилл и вовсе был бы рад отказаться от сомнительного союзничества, но, кажется, у него просто не было выбора. Принять помощь со стороны — вот он, единственный шанс Движения Сопротивления на выживание и даже, быть может, победу. Но принять ее безвозмездно означало бы проявить слабость и наивность, поэтому Елена предложила честную сделку. Бог знает, что она там себе надумала на самом деле, но выглядел ее жест более чем пристойно. Англичане должны сдаться.

И они в конце концов сдались.

* * *

Переговоры растянулись до вечера. Их итогом стал магический договор о взаимном сотрудничестве, который подразумевал полную координацию всех действий между британским Движением Сопротивления и славянскими Борцами за независимость. Поторговавшись, поспорив, подумав, свежеиспеченные союзники, оказавшиеся запертыми в границах одного боевого альянса, вынуждены были сойтись на том, что все операции будут планироваться совместно, на регулярных собрания, участниками которых впредь будут исключительно те, кто присутствовал на судьбоносной встрече. И Невилл, и Елена ожидали друг от друга честного обмена сведениями и полезной информацией.

Все соглашения пока казались сырыми, представления о совместной деятельности были ближе к теории, чем к практике, но Виктор понимал, что обратного пути нет. Как-нибудь они друг ко другу притерпятся, притрутся, выработают постепенно жизнеспособный механизм взаимного сосуществования, обкатают его — а там будь что будет.

В штаб сопротивленцы вернулись уставшими и измотанными. Виктор был с ними — это получилось как-то само собой, хотя сам он в глубине души побаивался, что его могут счесть шпионом или агентом влияния. Но, очевидно, Невилл и Елена приняли решение оставить его в штабе англичан сообща — в конце концов, кто-то должен был играть роль связного, а если Виктор уже вжился в нее, то был ли смысл что-то менять?

На переговорах Елена обмолвилась с братом едва ли парой слов, но Виктор не обижался. В теперешнем статусе ей явно было не до сестринских сентиментов.

— Виктор? Ты здесь?

Все это время он стоял на крыльце, кутаясь в теплое пальто, и курил. Голос Гермионы вырвал его из состояния задумчивого оцепенения, в котором он пребывал последние минут пятнадцать, хотя Виктор меньше всего ожидал, что к нему выйдет именно она. Скорее, он думал, сюда бы выглянул вечно злой Бут или колкая Аббот, чтобы призвать к участию в очередном вечернем собрании штаба. Но нет.

— Меня зовут? — поинтересовался Виктор. — Хотят выяснить, почему я продолжаю сидеть у вас на шее?

— Нет, — Гермиона успокаивающе похлопала его по плечу. — Просто мне уже невмоготу слушать все эти разговоры. Невилл сейчас занимается организацией рассылки ценных указаний остальным группировкам Сопротивления и очень нервничает. Остальные сидят по углам и обсасывают по косточкам сегодняшние события.

— Невилл боится, что другие подразделения не разделят вашу новую программу? — понимающе уточнил Виктор.

— Вроде того, — Гермиона нахмурилась и скрестила руки на груди.

Вокруг было темно, где-то в холодных полях гудели осенние ветра, а в спины им бил желтоватый свет, льющийся из окна. Он расцвечивал золотом пышные волосы Гермионы, мягко обволакивал миниатюрную фигуру, но лицо ее оставалось в тени. Впрочем, Виктор все равно совершенно четко различал живой блеск карих глаз на бледном, отдающем белизной лице.

— Невилл думает, — Гермиона прервала ненадолго наступившую тишину, — что его авторитет и так уже подорван из-за того, что миссис Лонгботтом выразила лояльность Волдеморту… И поэтому не знает, как отреагируют наши соратники на то, что он единолично принял решение сотрудничать с твоей сестрой.

— Разве единолично?

— Было бы очень сложно собрать представителей остальных штабов в нынешней ситуации, особенно когда требуется оперативность решений и действий.

— Пожалуй… — Виктор задумался. — Слушай, Гермиона, а ведь вы собирались проверить Елену? Дать ей сыворотку…

— Невилл не в той весовой категории по отношению к твоей сестре, — горько усмехнулась Гермиона и внимательно посмотрела на Виктора. — Он понял это практически сразу, как увидел ее. Предложение выпить сыворотку правды Елена и ее люди расценили бы как невероятную наглость, разве нет?

Виктор нахмурился. Действительно, почему-то ему такая мысль в голову даже не подумала прийти. В последнее время от него вообще слишком часто стали ускользать очевидные вещи.

— Наверное, ты права… — пробормотал он, потянулся за очередной сигаретой в карман и тут же с печалью осознал, что там пусто. — Вот черт…

Гермиона рассмеялась.

— Я думала, ты знаешь свою сестру, Виктор. Знаешь, как и на что она может отреагировать.

— Гермиона, я вообще в людях плохо разбираюсь. И моя сестра не исключение, — он пожал плечами и изобразил подобие саркастической улыбки. — Мной можно вертеть как угодно, главное задать нужное направление.

Гермиона смотрела на него какое-то время внимательным взглядом, усмехаясь краешком рта. Только в усмешке этой не было радости и веселья, скорее горькая ирония и острое осознание безысходности положения, в котором они все пребывали.

— Не позволяй собой вертеть, Виктор, это может плохо кончиться. И дай бог, чтобы твоя податливость и Невиллова излишняя учтивость не вылезли нам боком, — найдя руку Виктора, она коротко сжала ее ледяными пальцами, затем снова похлопала его по плечу, на этот раз как-то нарочито грубо, и ушла обратно в дом.

Виктор снова остался один.