Лабиринт забвения (джен)

Вертолёт уже было не различить — он скрылся в северном направлении, там, где чернеющее, зимне-сумрачное небо смыкалось с дымчатым гребнем Серебряных гор. Морни опустила взгляд на серый песок и, проведя мыском ботинка пару неровных линий, сказала:

— Пойдём, счастье. Это не последний вертолёт в твоей жизни.

Мон-Со молча кивнул и как будто с трудом оторвался от рассматривания неба. Лучше всего сейчас было найти ему занятие, благо им не грозила смерть от безделья.

— Зайдём в бункер пополнить запасы и вернёмся к уборке.

— Это разрешено?

— Брать что-то в бункере? — переспросила Морни. — Конечно, он же для людей! Пограничники проверяют их раз в месяц, пополняют или заменяют продукты. Если человек застрял в пустыне, он может быть уверен, что найдёт здесь убежище.

— И на каком расстоянии друг от друга расположены бункеры?

— Часов пять быстрым шагом. Если больше, то велика вероятность, что человек не успеет добраться до темноты. Хотя… пешком тут всё равно никто не ходит.

Темнота была уже совсем рядом. Стоило поторопиться: даасаров вроде не наблюдалось, но это ровным счётом ничего не значило.

Пока они шли к бункеру по собственным следам, Морни рассказывала, как старейшины ещё после Ночи чёрных огней, когда появились даасары, чирин-чин или кем они там были, организовали постройку сети убежищ. По пустыне тогда шаталось много учёных, а в восточной части убежища охотно использовали и менвитские военные…

— У нас о них не помнят, — заметил Мон-Со.

— А у нас не помнят, как вы помогали нам строить укрепления на южной границе.

Действительно, не помнили: даже в военных учебных заведениях не говорили, что добрая половина пограничных пунктов на юге Ирмели построена менвитами. Сама Морни прочитала об этом, пока лежала в пристройке Нармё с простреленной ногой.

Когда они добрались до бункера и зажгли свет — холодные потолочные диоды, Мон-Со спросил:

— У нас есть доступ к схеме расположения этих бункеров?

— Должна быть в лиофоне, Ильсор скачивал. Зачем тебе?

— Этот бункер слишком неарзакский.

Морни огляделась: обычный бункер, пустой и серый. Гирлянд нет, только и всего. Пожав плечами, она полезла в ящик за продуктами, оставив Мон-Со в компании тяжеленной канистры с водой. Касат, касат, крупы… кофе. Красивая стеклянная банка. Этикетка сорвана, но на крышке — рельефный профиль женщины с резкими чертами и хвостом, собранным на макушке.

— Возможно, ты был прав! — крикнула Морни и, когда Мон-Со подошёл поближе, показала ему банку. — Тут менвитский кофе. Если это не пограничники где-то у вас позаимствовали, то…

— …то кто-то наблюдает отсюда за пристройкой. Если так, то почему сейчас их здесь нет? где они? и как скоро появятся?

Ответов на эти вопросы у Морни не было. Впрочем, кем бы ни были обитатели бункера, минимум пятнадцать минут на то, чтобы отнести припасы в пристройку и плотно запереть дверь, они им с Мон-Со предоставили. Жаль, следы обуви и вертолёта никак не замаскировать!

В Камтари пристройка была хорошая: с отдельным жилым помещением на втором этаже. Вход туда оказался таким же узким и отвратительным, как коридоры в Алтамите, но наверху находилась вполне уютная комната со всем необходимым для жизни. Только все три кровати почему-то оказались завалены пластиковыми папками, а дверь в тесную кухоньку перегораживало развёрнутое к стене зеркало.

— Просто зеркало или очередной артефакт? — подозрительно уточнил Мон-Со, примериваясь, как бы лучше его ухватить.

— Надеюсь, что просто. В любом случае, внизу ему самое место.

— Сейчас уберу.

— Помочь?

— Нет.

Пока Мон-Со спускал зеркало на первый этаж и искал, куда его там поставить, Морни собирала папки. Получилось по две стопки с каждой кровати. Внутри папок были планы зданий, какие-то непонятные рисунки, длинные тексты на арзакском, карта Энар-Таари с пометками… Они посмотрят всё это, когда Ильсор вернётся, а пока папки тоже полежат на первом этаже, рядом со входом в Библиотеку.

Шесть спусков-подъёмов — пока Морни бегала туда-сюда, Мон-Со успел вернуться наверх, поставить чайник и теперь чем-то шуршал на кухне. Когда Морни вошла, он с раздражённым видом ставил на низкий стол две тарелки с касатом.

— Что случилось?

— Всё нормально. — Он бросил пустую упаковку в корзину и заметил: — Следовать инструкции несколько сложнее, когда имеешь дело с незнакомыми продуктами.

За годы знакомства Морни выучила, что Мон-Со едва ли не больше всего в жизни не любил импровизировать и готовить. Кажется, только что он решил совместить неприятное с бесполезным.

— Ты мог бы попросить меня… — озадаченно протянула она.

Мон-Со с сомнением посмотрел на тарелки и поинтересовался:

— Как бы я пригласил тебя на ужин, если бы ты его готовила?

Морни отчаянно надеялась, что в свете бледной гирлянды не было видно, как она покраснела. Пригласить кого-то на ужин — это, насколько она знала, был традиционный менвитский способ сказать «Люблю».

Спустя столько лет? Прежде верхом проявления чувств со стороны Мон-Со было «Я приду к тебе», когда они убегали с «Диавоны». И ведь пришёл, пусть и невообразимыми зигзагами.

Морни молча опустилась на ближайшую подушку. Мон-Со сел рядом и, не дождавшись ответной реакции, пояснил:

— Не люблю беспокоиться о людях с неопределённым статусом.

Прозвучало довольно странно. С одной стороны, казённая формулировка поставила Морни в один ряд с эскадрильей и любыми другими воинскими подразделениями вплоть до экипажа «Диавоны», с другой — в первой половине получилось что-то вроде «Ты для меня важна, значит, мне нравится о тебе волноваться».

Морни вздохнула. Если считать, что она не обманывает саму себя, то это и есть вожделенное «Люблю», просто с поправкой на личность говорящего. Но… надо ведь сказать что-то в ответ? Он ждёт.

Как назло, слова не шли на ум. Морни молча взяла тарелку — горячая — и попробовала касат. Походная еда, своего рода растворимая каша со вкусом нормального обеда. У менвитов были аналоги, но они обычно не имели вкуса. Еда — инструмент. Арзаки считали еду — кулинарию — искусством. К тому же даже там, где это невозможно по определению, у человека должна была быть возможность почувствовать себя дома, в безопасности, живым. Поэтому касат всегда имел какой-то вкус.

Однако, если добавить слишком мало воды, получался унылый серый песок. Ужин со вкусом пустыни. А должен был быть, насколько Морни могла разобрать край надписи на выброшенной коробке, с картошкой и сыром.

Есть после скитаний по Библиотеке хотелось сильно, поэтому Морни решила не обращать внимания на скрипящий на зубах порошок. Мон-Со, однако, к еде не притронулся: он сидел, опершись о стену и о чём-то глубоко задумавшись.

«Проблема ведь не в том, что ты не умеешь готовить, да? — мысленно спросила Морни. — Вообще не в этом».

Отставив тарелку, она подвинулась поближе и прижалась к его боку.

— Тебе всё ещё холодно? — Мон-Со едва повернул голову.

— Очень хочется сказать «да», — призналась Морни.

Ей вовсе не было холодно, даже несмотря на то, что у Мон-Со ледяные руки. Наоборот, хотелось сказать «да», чтобы обнял покрепче.

Говорить не понадобилось. Мон-Со сам притянул её к себе и замер каменным изваянием. Лишь дыхание, шевелившее волосы на макушке Морни, напоминало, что её обнимает живой человек.

— Что с тобой? Зеркало всё-таки артефактом оказалось?

— Так заметно?

— Ведёшь себя… не совсем так, как тебе свойственно.

Комментировать это замечание Мон-Со не стал, но зато ответил на первый вопрос:

— Да, это был артефакт.

— И что ты в нём увидел?

* * *

Кир-Силя.

Старый колдун пристально смотрел на Мон-Со из-под покрывавшей зеркало пыли. Старый кошмар снова пытался вернуться.

Сначала Мон-Со решил, что Кир-Силь в зеркале — иллюзия, игра света в пыли. Но когда он протёр стекло — кое-как, с разводами, потому что в его распоряжении имелись только собственные перчатки, — колдун не исчез. Он стоял в тёмно-книжной глубине зеркала и держался за раму правой рукой — ровно в том месте, где Мон-Со придерживал зеркало левой.

Надпись на раме, полустёртые арзакские буквы где-то внизу, ничего не проясняла. Мон-Со смог прочитать её полностью, но разобрал только одно слово — «серьёзно». Видимо, надпись была сделана либо на устаревшем языке, либо на диалекте, потому что именно этому слову, казалось, нечего было делать на зеркале.

Кир-Силь не исчезал, не шевелился, вёл себя как обычное отражение. Его глаза, почему-то серые, казались почти человеческими. Почти — потому что воображение услужливо дорисовывало змеиные зрачки вместо обычных.

Мон-Со резко перевернул зеркало обратной стороной и оставил подальше от дверей и лестницы. Кир-Силь продолжал стоять рядом, в мыслях. С ним давно пора было что-то сделать. Знать бы, что…

Пока Морни наводила порядок, Мон-Со взялся приготовить им ужин. Вообще-то, он делал это из необходимости — есть всё-таки нужно для нормального функционирования организма. Однако когда ужин был готов и понадобилось позвать Морни, Мон-Со понял, что это «позвать» подошло двусмысленно близко к «пригласить». Двусмысленность — очередное непонятно что за один вечер — раздражала. Её необходимо было ликвидировать. И если вариант «позвать Морни или дождаться, пока она сама придёт», оставлял ситуацию в том же положении, то вариант «пригласить» убирал несколько неопределённостей сразу.

Морни успела прийти сама.

Чувствовать себя полным идиотом при общей правильности происходящего. Примерно так же ощущался первый полёт. Можно выучить всю теорию и налетать тысячу часов в симуляторе, но, впервые взлетев, ты будешь спотыкаться о каждый тумблер.

Морни молчала, никак не комментируя слова Мон-Со. «Не люблю беспокоиться о людях с неопределённым статусом». А кто она ему? Воспоминания, всё ещё неполные, никак этого не проясняли. А вот настоящее время…

Арзаки умели забираться глубоко в душу. Морни хотелось защищать, её состояние, пока они находились в Библиотеке, вызывало беспокойство. Не потому, что это было в целом ненормально, а потому, что это Морни. С ней было спокойно. Она, конечно, подкидывала загадок, но Мон-Со уже успел к ним привыкнуть. В конце концов, она была красива.

У Мон-Со всегда было плохо с определением чувств, но всего перечисленного в совокупности действительно хватало для приглашения на ужин.

Сдержанное молчание Морни его озадачивало. После всех её виражей вокруг и наглых таранов ожидалась более бурная реакция. Из всего, чего Мон-Со мог бы от неё ожидать, Морни только прилезла поближе и вцепилась в него как утопающий в скалу. Возможно, потому, что ей всё ещё было холодно.

Пару месяцев назад Мон-Со бы её оттолкнул. Сейчас… Нельзя было исключать, что это стоило сделать ради её же безопасности. Но такое решение… Мон-Со затруднялся определить, было бы оно действительно нерациональным или он просто не хотел её отпускать.

Вероятно, если Кир-Силь, мутация или что-то ещё проявится в опасной для окружающих форме, он так и сделает. Но не сейчас.

Опять. Он уже думал об этом в Валлее, накануне очередного побега. И тогда тоже решил отложить разговор, лишь бы вопреки логике остаться рядом с ней.

— Что с тобой? — тревожно спросила Морни, задрав голову. — Зеркало всё-таки артефактом оказалось?

Как она каждый раз замечает, когда он думает о чём-то настолько раздражающем? И ведь не ответить нельзя… Что он видел в зеркале?..

— Неважно, Морни. Ничего нового. И ничего важнее, чем подозрительный бункер снаружи.

Морни фыркнула и, запрокинув голову ещё сильнее, мазнула губами по его подбородку — видимо, как дотянулась. Мон-Со показалось, что он слышал щелчок шейных позвонков.

— Пытаешься выйти за пределы своих возможностей?

— Надо же соответствовать тому, кого люблю, м?

Если в синих отсветах приборной панели вишнёвые глаза сияли колдовскими огоньками, то блики от жёлтой гирлянды размывали границу между зрачком и радужкой, превращая глаза в затягивающую бездну.

— Не во вред себе.

— Постараюсь, — пообещала Морни и, устроившись поудобнее, спросила: — На что потратим остаток вечера?

Мон-Со посмотрел на часы. Электронные, взятые в Ламиэре взамен сломанных механических, они тускло светились зелёным. Время застыло на отметке «отбой уже был». Морни перехватила взгляд и протараторила:

— Предлагаю просто посидеть здесь… вместе. И… ты сам-то есть собираешься?

Мон-Со уставился на остывающее нечто в тарелке. Есть не хотелось, но было необходимо. Хоть где-то должен быть порядок.

Касат оказался вполне съедобным, отвращения не вызывал, однако на то, к чему можно было бы пригласить, он походил мало. На самом деле, Мон-Со плохо представлял, что именно выставлялось на стол в таких случаях — его самого приглашали только на кофе, но походная еда в список в любом случае не входила. Она чересчур нелогично смотрелась в компании кинжала и ленты.

И, к слову, о кинжале думать точно не стоит. Определить для себя отношение к Морни и пригласить её на ужин в качестве подтверждения — да. Но любой шаг дальше подразумевает планирование на годы вперёд. Есть ли эти годы?

Мон-Со скосил глаза на прижавшуюся к нему Морни. Если смотреть с рациональной точки зрения, её всё-таки не стоило подпускать близко. Бесперспективно. Какую бы страну они ни выбрали, один из них либо всегда будет под угрозой, либо будет убит при первой возможности.

— Можно я тебя поцелую? — с тяжёлым вздохом спросила Морни. — Чтобы мрачные мысли из головы выбить.

— Делай, что хочешь.

— Тш! Ну, ты сам это сказал.

Ей нельзя отвечать в таком духе. Это следовало понять ещё на «Диавоне».

* * *

Следующим пунктом в списке дел стоял разговор с Юнсаром. Когда чай был выпит, Ильсор извинился перед Кси-Лей и Лиеной и вышел в коридор.

У Юнсара не было своего жилья — в редкие дни пребывания в Ламиэре он обитал здесь, в комнате «для гостей». В арзакских домах обязательно имелась хотя бы одна такая комната, даже крохотная, даже если хозяин был совершенно одинок — а вдруг? Если гостей не ожидалось, там хранили всякий хлам. Ильсору и отцу приходилось прятать «хлам» по разным шкафам, потому что у них часто жили Юнсар и Морни, а когда-то давно ещё и Лиена.

Почти наступила ночь, и Ильсор предполагал, что Юнсар сейчас дома. Если нет, придётся обойти остальных арзаков и, пожалуй, заглянуть в дом на окраине.

В коридор, выпустив из кухни свет лампы и плеск воды, выскользнула Лиена. Она последовала за Ильсором в комнату и с любопытством заозиралась.

— Мало что изменилось. Когда я жила здесь, не было второй кровати и полки с ранвишами.

Ильсор поднял взгляд. А, эти… Семейство из четырёх плюшевых зверей они с Морни когда-то подарили Юнсару. Он, правда, был уже не в том возрасте, когда игрушки используют по назначению, однако ранвиши ему нравились. Юнсар их берёг: прошло много лет, а они оставались блестящими и пушистыми. Только… откуда на их полке взялась толстая голубая змея?

Жутковатая игрушка оплетала хвостом всё ранвишье семейство и свешивала голову над столом. Стол был совершенно пуст, если не считать бумажный пароходик.

Подойдя к столу и на всякий случай присмотревшись к змее, Ильсор взял пароходик в руки. Свежий лист, не запылившийся. Весь исписан почерком Юнсара.

В развёрнутом виде текста оказалось меньше, чем Ильсор ожидал. Но зато идти искать никого не надо.

«Я тут, в общем, ушёл создавать проблемы. Неудобно писать из-под гипноза. Но я, когда находил лазейку и время. В Камтари есть полезные штуки. Доктор помогал. Ланата проверьте».

— У нас много проблем или пока не очень? — поинтересовалась Лиена, читавшая из-за плеча Ильсора.

— Ты знаешь, где сейчас Ланат?

— Он нашёл родственников из Саи, сейчас, подозреваю, с ними.

— Нам нужны он и обстановка. Второе — просто на всякий случай, а то сидим тут, ничего не знаем.

Тъяри не объявлялся, из Чертога Уныния никто не приходил. За неудавшимся колдовством должна была последовать какая-то реакция, но ни Таменди, ни Золан, ни Чёрные ранвиши не давали о себе знать.

— А ты?

— А я позвоню в Камтари. Если там действительно есть «полезные штуки», Морни и Мон-Со уже должны были их найти.

— Если «штуки» не нашли их раньше, — мрачно заметила Лиена.

А ведь она права… Юнсар сам сказал про гипноз. Полезные штуки в Камтари, доктор, который помогал… Что за доктор?

Первыми на ум пришли, разумеется, отец и Лон-Гор. Однако первого Юнсар называл «дядя Ки», а не «доктор», а второй находился слишком далеко. Вероятно, кто-то другой.

Ильсор спустился на первый этаж. Отец всё ещё был у себя — сидел в кабинете и набирал на барахлящем планшете какой-то текст. Мельком взглянув на экран, Ильсор увидел список дат и событий.

— История «Путеводной звезды», — пояснил отец. — Для Лин-Хеса.

— Мне дашь почитать? Я ведь даже о том, что вы с матерью родом из Энар-Таари, узнал случайно.

Отец поморщился и, как показалось Ильсору, едва не стёр документ к иситам.

— Предупреждаю: гарантированы открытия ещё более отвратительные, чем всё, что ты видел, когда сам там был. Я работал в Службе надзора, как и Ден-Хес… — Он замолчал, словно последняя фраза всё объясняла.

— В таком случае… отложу на потом. На… завтра. Сейчас на повестке дня Юнсар — вернёшь лиофон? — и Кер-Со. Где он, кстати?

— Лиофон в левом ящике, Кер-Со в палате.

Отец отцепил планшет от аккумулятора и вернулся к работе. Старый провод недовольно пшикнул. Закатив глаза, Ильсор достал из ящика лиофон и, набирая нужный номер, направился в кладовку.

Звонок — тишина. Изолента лежит в зелёном ящике на третьей полке. Второй звонок. От кладовки до кабинета двадцать три шага. Третий. Прижать лиофон ухом, замотать надорвавшуюся оболочку провода. Нет ответа.

Ильсор сердито уставился на экран. Три звонка на номер Морни. Система, как водится, подозревала, что абонент не в себе и ему нужна помощь.

«Во имя иситов и менвитской пустынной нечисти, я надеюсь, вы двое просто устроили себе свидание, а не столкнулись с полезными штуками Юнсара!»

Зачем-то позвонив ещё и самому Юнсару (без ответа, понятное дело), Ильсор сунул лиофон в карман и направился в палату — к Кер-Со.