"Л" значит Лили. Часть I (гет)

Дверь в Трофейный зал распахнулась от первого же пинка.

— Поттер! — позвала Лили, прикрывая глаза ладонью — после темных коридоров даже свет единственной лампы казался невыносимо ярким.

Раздался грохот — что-то упало, задребезжало, залязгало... Звякая ручками о каменные плиты, ей под ноги выкатился металлический кубок.

— Лили! — Поттер бросился к ней, размахивая тряпкой, точно белым флагом, и чуть не споткнулся о табуретку. — Честное слово, я предлагал ей помощь, Гуссокл сама отказалась! И с валерьянкой для Макгонагалл — это тоже не я, я понятия не имею, кто это сделал!

Глаза уже успели немного привыкнуть к свету, и Лили скептически оглядела плоды его трудов: стеклянные дверцы шкафа были распахнуты настежь — в них мини-солнышком отражался огонек керосиновой лампы; на полу россыпью валялись кубки и почетные значки, задрал длинные ножки перевернутый табурет... Ей хватило одного взгляда на виновника этого безобразия, чтобы вздохнуть и потянуться за палочкой. Пара взмахов — и кошмар у него на голове разделился и лег на пробор, а мятая и расхристанная мантия сама собой застегнулась и отчистилась от пыли.

— Как ты это сделала? — Поттер остановился в нескольких шагах от нее, выпустил тряпку и растерянно ощупал затылок. — У мамы никогда так не получается...

— Магия, — подмигнула она и кивком указала на беспорядок у него за спиной: — Примерно так же, как ты одним движением руки устроил весь этот бардак.

Кажется, шутка вышла неудачной — он вздрогнул и отступил на шаг, словно надеялся заслонить собой раскатившиеся кубки, и выглядел при этом таким несчастным, что ей сделалось совестно.

— Я, наверное, совсем тебя затюкала своими придирками? — вздохнула Лили. — Прости. Я больше не буду. Вы с Оливией молодцы и устроили чудесный праздник — и ты тоже хороший, и хочешь как лучше, и не твоя вина, если это не всегда получается... То есть не только твоя — в смысле, и твоя тоже! — поспешно добавила она, но было уже поздно.

Поттер протянул к ней руку — шагнул вперед, и на его лице разгоралась отчаянная, мучительная надежда, такая искренняя, что на него было неловко смотреть. Почти как в тот раз на первом курсе, когда она нечаянно забрела в мужской туалет и сгорала со стыда, разрываясь между желанием удрать и начать извиняться.

Лили отступила в сторону. Сглотнула и сказала:

— У тебя очки перекосились. И я... я вообще-то по делу пришла. В том смысле, что мне надо домой, но там за оградой какая-то тварь воет, а ты говорил, что знаешь много ходов в Хогсмид — то есть нормальных и безопасных, а не как тот, что под Ивой...

Поттер замер, не успев опустить руку. Уронил ее, бледнея на глазах; горящая сбоку лампа мягким светом заливала его лицо, золотыми отблесками ложилась на нос и щеки.

— Воет... за оградой? — медленно переспросил он, поправляя очки. — Это же... Но как? Ты уверена? То есть извини, конечно, уверена — ты очень правильно сделала, что пришла ко мне, и вообще, там темно и холодно, и снег идет, и... Сейчас, я только кое-что соображу...

Лили покачала головой. Надо же, кто бы мог подумать, что бесстрашный Джеймс Поттер способен заикаться и вести себя, как типичная мамаша-наседка.

Или он такой только с ней? Потому что боится, что на нее нападет опасное чудовище?

От смущения захотелось забиться под шкаф или хотя бы под табуретку. Пытаясь скрыть предательскую краску, Лили потупилась и спросила:

— Так все-таки, куда мне идти? Ну или схемку нарисуй, если объяснять долго...

Она бросила взгляд по сторонам — что бы такое превратить в бумагу и карандаш? Лампа горела ярко и ровно, в шкафах отливали серебром наградные кубки, выставляя напоказ округлые бока, точно рыбы в аквариуме. На полу валялась позабытая тряпка. К счастью, никаких венков из омелы — только этой фигни с поцелуями ей сейчас и не хватало...

— Может, мне тебя проводить? — предложил Поттер, но по глазам было видно, что он колеблется.

Ой, нет, только не это! Так он, пожалуй, до самого Хогсмида не отвяжется — как тогда объяснять, зачем ей понадобилось в «Башку борова»?

— Э-э... а разве тебе не надо сначала закончить здесь? — в отчаянии она обвела рукой комнату. Желтоватая лампа согласно мигнула, и тень от табуретки померкла и снова налилась чернотой.

Как ни странно, этот аргумент сработал.

— Да, ты права, — с видимым сожалением согласился он. — У меня тут и правда... дела.

Ей почудилось, что на его живое, подвижное лицо набежала тень, а в глазах за очками сверкнула сталь... Миг — и все пропало. Только складки у губ и закаменевшие скулы по-прежнему выдавали напряжение.

— Поднимись на пятый этаж — на четвертом тоже есть, но он ведет в подвал «Сладкого королевства»... тебе же туда не надо? — Лили помотала головой, и Поттер продолжил: — Тогда пятый. Недалеко от библиотеки есть узкий коридор — может, знаешь, там еще доспехи такие стоят, на каменном постаменте. По правую руку от них будет дверь, а за ней заброшенный класс. Проход за зеркалом на стене — никакого пароля там нет, просто толкни его, и оно откроется... Сумеешь найти сама? Или лучше нарисовать?

— Сумею, конечно, — заверила Лили. — Не волнуйся, я эти доспехи прекрасно помню.

Еще бы она их не помнила — после того, как пряталась за ними от Северуса и Мальсибера, а еще раньше от Блэка. Сердце больно кольнуло — надо спешить, Упивающиеся не будут ждать, пока она тут любезничает с Поттером...

Но и уйти, не поблагодарив, тоже некрасиво. Он ведь и правда здорово ее выручил.

— Спасибо... Джеймс, — тихо добавила она. — За все. И за потайной ход, и за рождественскую открытку, и что пытался помочь Оливии... Ты замечательный человек и хороший друг. И я правда больше не буду тебя затюкивать.

Он уставился на носки своих ботинок — Лили не могла рассмотреть его лица, затопленного густой тенью — и, не поднимая головы, произнес:

— А с Макгонагалл — это честно не я. Она же любит хороший виски, сначала обрадовалась, что студенты о ней вспомнили, а потом прямо с лица спала... Я бы не стал так над ней издеваться, это подло! А она на меня подумала. Я на отработку согласился, кубки драить пошел, пусть только поверит, что это не я — а она все равно... И остальные тоже, — он сглотнул и добавил: — Я же пообещал, что больше не буду шалить! Неужели все решили, что я вру?

— Это и есть репутация, — пожала плечами Лили. — Ты еще и сделать ничего не успел, а все уже на тебя подумали. Впрочем, я верю, что это не ты, — справедливости ради добавила она и с облегчением увидела, что он улыбнулся, хоть и криво и немного натянуто.

На пороге она обернулась. В свете единственной лампы лицо Поттера выглядело решительным и жестким. Губы были сжаты в тонкую линию, он сосредоточенно махал палочкой — кубки и разбросанные по полу значки один за другим взмывали с каменных плит и исчезали в недрах большого шкафа.

Ей показалось, что он страшно торопится.

* * *

Комната с зеркалом нашлась именно там, где и говорил Поттер, — неподалеку от библиотеки, за неприметной дверью рядом с доспехами. Внутри было темно и пусто, на партах серым одеялом лежала пыль, а вот на полу ее не было — Лили даже посветила себе, чтобы удостовериться. Выходит, Мародеры пользуются этим потайным ходом? Так часто, что даже убрались в комнате?

Она подошла поближе к зеркалу. Ткнула пальцем в стекло — в темных глубинах отражалась только ее собственная физиономия, и... о Боже, что у нее на голове? Да Поттер по сравнению с ней просто верх опрятности и аккуратности! Надо будет перед ним извиниться.

Распустив остатки прически, Лили как могла пригладила волосы и собрала их в пышный хвост. Попробовала толкнуть тяжелую раму — к ее удивлению, та легко ушла в сторону, открывая высокую черную дыру, и по ногам потянуло сквозняком. Значит, там действительно есть проход...

Сжимая в руке палочку, она шагнула вперед — голубоватый огонек Люмоса осветил серую неровную кладку. Надо же, какие тут ненадежные своды, того и гляди обрушатся и погребут под тоннами земли и камня... А вон то зеленовато-бурое пятно — неужели это лишайник? Сколько же тут магии, что он до таких размеров вымахал? Где-то вдалеке капала вода, но до ушей доносился не глухой, размеренный стук о твердую поверхность, а звонкие шлепки, как будто внизу уже набежала целая лужа.

Пригнувшись и поплотнее запахнувшись в плащ, она двинулась дальше. Оставалось надеяться, что чокнутый строитель не вырыл тут никаких ловушек и ям, — а в том, что он именно чокнутый, сомневаться не приходилось: туннель взбесившейся синусоидой вилял из стороны в сторону, и очень скоро Лили окончательно перестала понимать, куда он ведет. Хорошо бы не сам в себя — кажется, она уже видела эти вывалившиеся из кладки камни... Или не эти, а какие-то другие… Боже, да они тут все одинаковые!

— Надеюсь, его фамилия была не Клейн, — вслух пробормотала она, опуская палочку, чтобы посветить себе под ноги. Так и есть, пол под небольшим углом шел вверх, а узкий проход впереди напоминал бутылочное горлышко. Впрочем, сразу после этого он расширился, и Лили смогла разогнуться и выпрямиться во весь рост.

Через пару десятков ярдов ей пришлось свернуть налево, потом еще раз налево. Откуда-то тянуло сквозняком — кажется, из-за той насыпи, что перегораживала туннель. Делать нечего, придется перелезать, благо там невысоко...

Лили подошла ближе — и не сразу поняла, что именно видит.

Северус лежал на полу — словно бессмысленный манекен, словно ком грязных тряпок. Задранное к потолку лицо, пустые глаза, точно черные пуговицы, искаженный гримасой рот... И красное под головой — много красного, целая лужа, такая яркая, неотвратимо притягивающая взгляд...

Она попятилась. Ноги сделали шаг, потом еще один, и еще — в этом новом, чужом, незнакомом мире, словно сделанном из треснувшего стекла. Глаза отмечали отдельные мелочи — цеплялись за них, скользили снова и снова, не в силах сложить из них единую картину: сжатая в кулак рука, задранный рукав мантии, узкая полоска воротничка — пополам белое и алое, и там, под подбородком, что-то густое и багровое, точно мякоть граната на разломе... И эта лужа под головой — гладкая, лаково поблескивающая...

Всхлипнув, Лили побежала назад, и с каждым ударом сердца, с каждым глотком воздуха в груди взрывалась сверхновая. В глазах двоилось, в руке плясали одна, три, пять палочек — на кончике трепетал голубоватый огонек, расплываясь и наслаиваясь сам на себя. До ушей как сквозь вату доносились чьи-то рыдания — судорожные, захлебывающиеся...

Кажется, ее собственные.

Под ботинок подвернулся камень — нога соскользнула, и Лили, не успев опомниться, со всего маху врезалась в преграду. Большую и мягкую. Живую... Кто-то больно схватил ее за плечо, рывком заставил выпрямиться. Она шмыгнула носом и попыталась открыть глаза.

Веки не слушались. Как и язык — слишком тяжелый, слишком неповоротливый.

— Он... он там... — в горле словно застрял мерзлый ком, но она заставила себя продолжить: — М-мертвый...

— Кто, Лили? Кто мертвый?

Ее бесцеремонно встряхнули — зубы клацнули, но муть в голове немного рассеялась. Лили разлепила ресницы — перед глазами плыли размытые пятна: черное, серое, белое, а потом из них собралось лицо — бледное, встревоженное, и эта хмурая складка между бровями, и длинный крючковатый нос, и такие знакомые темные волосы...

Она сглотнула и шепотом сказала:

— Т-ты.

И потянулась к нему — к этим длинным, заложенным за ухо прядям, чтобы погладить их, пропустить между пальцами, совершенно не понимая, как жила без этого раньше...

Кончик его палочки уперся ей в шею.

— Фините инкантатем, — сказал Северус.

Воротничок затрещал и лопнул по швам — похоже, блузка не пережила обратного превращения. Отлетевшие пуговицы чиркнули по камню — под плащ тут же пробрался холод, ледяными иголочками прошелся по оголившимся ключицам, и Лили задрожала. На лице Северуса промелькнуло растерянное, почти беспомощное выражение, щеки полыхнули алыми пятнами, но он тут же взял себя в руки, встряхнул ее и требовательно спросил:

— Ты что-то пила? Ела? Ну же, Лили! Вспоминай!

Это было настолько по-северусовски, что на глаза опять навернулись слезы.

— Ни... ничего такого. Не веришь — посмотри сам. Там и правда ты... м-мертвый.

Зубы застучали — пришлось стиснуть их, чтобы не удариться в истерику. Нахмурившись, Северус выпустил ее плечо и каким-то образом просочился мимо — она так и не поняла, как именно, в проходе было негде даже развернуться. Он что, умеет становиться бесплотным?

О Боже... А вдруг он... вдруг это призрак?

Похолодев от страшного подозрения, Лили сорвалась с места — и очень вовремя, он как раз успел скрыться за поворотом. Догнала его, схватила за руку... Нет, точно живой — его предплечье на ощупь было теплым и твердым. Ее единственным якорем в этом взбесившемся мире.

Крепче сжав его локоть, она отважилась взглянуть вперед — там угадывались очертания чего-то большого и неровного, лежащего поперек туннеля. Держа наготове палочку, Северус подошел ближе, и Лили последовала за ним. Голубоватый огонек Люмоса осветил сначала ногу в черном ботинке, затем неподвижное туловище, разметавшиеся волосы и страшную рану на горле. Судорожно всхлипнув, Лили вцепилась в того Северуса, что стоял рядом, живого и настоящего, и вдруг тело на полу начало размываться и оплывать, потекло, стремительно меняя форму...

Щелчок — и на его месте возникла серебристая лань. Изящная, тонконогая, с удивленно вскинутой головой, словно отлитая из светящейся ртути.

— Ридикулус! — воскликнул Северус, и боггарт превратился в рыжую мультяшную олениху в кружевных панталончиках, которая томно хлопнула подведенными глазками, а потом затрещала и взорвалась, разлетевшись клочьями дыма.

Ноги подогнулись, словно в них расплавились кости. Из последних сил Лили качнулась вперед, всей грудью прижалась к его спине. Боже, какой же он горячий... Обняла его, щекой потерлась о колючую ткань, вдохнула запах мыла и отсыревшей шерсти — и, уже не сдерживаясь, разрыдалась от страха и облегчения.

Северус пошатнулся.

— Кажется, у меня где-то был Умиротворяющий бальзам, — полуобморочным голосом произнес он, привалился плечом к стене и не столько сел, сколько сполз по ней на пол.

Лили плюхнулась рядом. Вцепилась в него мертвой хваткой — он что-то сказал, в поясницу больно впивался камень, но она уже не могла разжать пальцы. Даже чтобы утереть слезы — они ручьями текли по щекам, капали с носа и подбородка...

— На, выпей, — повторил Северус, и она осознала, что он уже давно протягивает ей высокую склянку с узким горлышком. Лили заставила себя ее взять, дрожащей рукой поднесла к губам — зубы лязгнули о стекло...

Северус как-то странно на нее покосился.

— Дай сюда.

Отобрал у нее склянку и вытащил пробку, которую она даже не заметила. Протянул снова — шмыгнув носом, она сделала глоток, потом второй. Горькая жидкость обожгла язык и комом провалилась в желудок.

И только тогда до нее окончательно дошло: Северус тут, так близко, что до него даже можно дотронуться — живой, настоящий, не призрак и не морок... сгорбился у стены, темные волосы падают на лоб, и шея по-цыплячьи торчит из расстегнутого воротника мантии...

Не выдержав, Лили поднырнула ему под руку — обняла за талию, прильнула щекой к ключице; он дернулся и зашипел, но она не отпустила, только стиснула его крепче и прижалась всем телом.

Наконец он замер и перестал вырываться — лишь дышал тяжело и прерывисто, опаляя макушку дразнящей близостью губ, и от этого по всему ее телу побежала теплая волна, а волоски на шее встали дыбом.

Перед глазами распухшим светлячком проплыл Люмос — Северус переложил палочку в другую руку, забрал у Лили Умиротворяющий бальзам и залпом допил остатки. А потом отставил в сторону пустой флакончик, положил ладонь ей на плечо и медленно, несмело сжал пальцы — так, словно боялся, что она вот-вот растает.

Голубоватый огонек в его руке горел ярко и ровно. Освещал противоположную стену, всю в пятнах теней и лишайника, и горбатый пол — серые плиты вспучивались и выгибались, точно встопорщенная чешуя на хвосте чудовища. Лили казалось, она просидела так целую вечность. Заново привыкала к Северусу — к тяжести его ладони на плече, жару от худого, нескладного тела и знакомому запаху дыма и мыла... Слушала, как колотится его сердце, словно толкаясь ей прямо в ухо, как часто вздымается под щекой его грудь... Отчего он так испугался? Неужели из-за боггарта? Но серебристая лань не показалась ей страшной — скорее, красивой...

— Сев, — шепнула Лили в обступившую их тишину, — а та лань — ну, в которую превратился боггарт... это же чей-то патронус, да?

Пауза — не дольше удара сердца.

— Мой, — как сквозь сон, откликнулся Северус. — Это был мой патронус.

Он научился вызывать телесный патронус? Вот это да! А она и не знала! Хотя ничего удивительного, конечно — с его-то оценками по ЗОТИ...

— А чем он тебе не угодил? — завозившись, Лили поудобнее устроилась у него на груди. Слезы постепенно подсыхали, липкой коркой стягивая ресницы. — Не нравится, что это лань? Боишься, что она какая-то... девчачья?

Северус замер. Даже грудь у нее под щекой перестала подниматься и опускаться.

— Слушай, тебе не кажется, что ты задаешь слишком личные вопросы? — наконец огрызнулся он. — Я же не спрашиваю, с каких это пор ты так за меня боишься, что даже завела себе нового боггарта!

Из легких словно вышибло воздух. Лили отстранилась, заглянула ему в лицо — нахмуренные брови, выступившая на щеках краска... Похоже, он говорил всерьез.

— Как это — с каких пор? — она уже ничего не понимала. — Я всю неделю себе места не находила, а потом еще это зелье... Я решила, ты для них его варил, и только потом поняла, когда услышала про твою маму... — слезы хлынули снова, будто внутри прорвало плотину. — Сев, но они же террористы! Они задумали что-то ужасное, они... они убьют тебя, я во сне видела! Умоляю, не связывайся с ними, я... я у Блэка займу — что угодно сделаю, только не умирай... Северус, пожалуйста...

Она попыталась утереть слезы, но только сильнее размазала их по щекам. Губы прыгали, из носа текло, от озноба зуб не попадал на зуб, но Северус словно ничего не замечал — молчал, неподвижно глядя в сторону, и его лицо походило на серую гипсовую маску.

— Бальзама больше нет. Извини, — хрипло сказал он и запустил в стену пустой склянкой. Стекло дзинькнуло, осколки брызнули в стороны — Лили от удивления перестала рыдать, и только тогда он поднял на нее взгляд и с трудом, через силу, продолжил: — А если... если ты ошиблась и все не так поняла? Если я и в самом деле сварил зелье Перевернутой реальности, но не собирался его продавать? А Малфою плевать на магглов и теракты — они с Нарциссой просто хотят ребенка, потому что у ее отца темная скверна? И они откуда-то узнали, что я в курсе их проблем, и обратились ко мне... Если я пообещаю... дам тебе слово, что не стану варить ничего нелегального и никогда не полезу в политику?

Его голос звенел, как высоковольтный провод под током, но лицо оставалось холодным и далеким. Застывшим, точно Черное озеро зимой.

— «Хотят ребенка»? — Лили уставилась на него во все глаза. — Чтобы взять у него кровь для зелья? Значит, то, что ты сварил для Малфоя, — это было зелье фертильности? И полнолуние... ты сбежал из лазарета, чтобы успеть его закончить? И шел в Хогсмид, а наткнулся на меня?

Кивок; черная макушка качнулась и выпрямилась. У Лили закружилась голова, она шмыгнула носом — от облегчения, от схлынувшего страха...

— Но почему ты не сказал? Ничего не объяснил, даже словечком мне не обмолвился?

— А ты бы поверила? — бесстрастной маски как не бывало. Тонкие губы исказила неприязненная гримаса, он зло передразнил: — «Не ври, Северус, я точно знаю, что это зелье Перевернутой реальности! Завязывай с экспериментами, не то устроим тебе несчастный случай — живым до лазарета не дойдешь»! Помнишь такое?

Северус смотрел на нее насмешливо и безжалостно — но худые щеки раскраснелись, черные пряди прилипли ко лбу, и палочка в его руке дрожала и ходила ходуном, заставляя трепетать обступающие их тени.

— Но... я не то... я вовсе не это... Как ты мог обо мне такое подумать? — опешила Лили.

— А ты — обо мне? Стоит мне встать к котлу — и я уже преступник в твоих глазах, и ты не ищешь других доказательств! Почему, Лили?

И опять это сочетание насмешки и боли — в изгибе губ, в еле сдерживаемой дрожи... В поисках опоры Лили потянулась к стене — пальцы нащупали гладкий выступ камня, шершавый наплыв строительного раствора... Странным образом, это успокаивало.

— Ладно, прости. Я была неправа, — неохотно признала она. — Но все-таки, почему ты не сделал ничего, чтобы меня переубедить? А если б моя мать не поговорила с твоей, и я не догадалась и не прибежала тебя спасать — как бы ты потом со мной объяснялся?

Он нахмурился и слишком быстро отвел глаза, и от этого Лили словно окатило холодным душем — тело стало ватным, под ложечкой засосало...

— О Боже... — она провела рукой по лбу. — Ты не собирался со мной объясняться. Позволил мне подслушать тот разговор... думал, я побегу в аврорат, — подозрение окрепло, превращаясь в уверенность, в груди словно растекался обжигающий лед. — Они устроят засаду, а там зелье фертильности — верно?

Он не ответил. Только прикрыл ладонью палочку и отвернулся, чтобы лицо оказалось в тени. Свет Люмоса полосами ложился на мантию, мертвенным маревом сочился сквозь тонкие пальцы...

— Да как... как тебе в голову пришло, что я на такое способна?

— Например, из-за Мародеров? — Северус безразлично дернул плечом. — На совятне, куда я пришел отвечать на твое письмо?

Что? Они у него и в этом виноваты? Да сколько ж можно, когда же это кончится!

— Какие Мародеры, какое письмо, при чем тут они? И перестань менять тему! — она схватила его за запястье, заставила убрать ладонь от палочки — свет хлынул во все стороны, и из темноты проступил каменный свод туннеля, похожий на ребра доисторического животного.

Северус все еще прятал лицо за завесой волос, но Лили дотронулась до его щеки, кончиками пальцев убрала за ухо длинные пряди, и он замер, а потом медленно-медленно повернулся к ней.

— Сев, ну как ты не понимаешь, что это совершенно неважно? — первая фраза далась ей с трудом, но дальше стало легче, и слова полились сами: — Здесь нет никаких Мародеров, здесь только ты и я, так какая разница, что они тебе наговорили! Это никак не повлияет на мое к тебе отношение! Почему же у тебя это не так? Зачем ты... даешь им над собой такую власть, через слово поминаешь обиды, впутываешь их в то, что только твое и мое? Почему не можешь просто наплевать и забыть?

— Просто наплевать и забыть? — он приподнял брови, изо всех сил стараясь казаться спокойным и рассудительным, но на щеках ходили желваки, и губы кривились в злой, болезненной усмешке. — Предлагаешь мне последовать твоему примеру? Ах да, ты же простила мои обиды, не свои — все, что угодно, лишь бы встречаться с Поттером, верно?!

Последние слова он практически прокричал ей в лицо, и Лили отшатнулась. Вгляделась в его сощуренные, шальные от бешенства глаза — как у больного или пьяного; огонек палочки отражался в них, заливая белок и радужку неестественным блеском.

В тишине коридора отчетливо слышалось его хриплое, надсадное дыхание.

— Встречаться с Поттером? Я? — ошеломленно переспросила Лили. — Сев, ты что, совсем башкой двинулся, пока лабораторию взрывал? Потому что если нет, то я сама тебе двину! Да даже у Кальмара больше шансов, чем у этого придурка — сколько раз мне повторять, чтобы ты наконец усвоил?!

— Я — что? Но...

Он замолчал и нахмурился. Злость стекала с его лица, как вода в водосток, оставляя только растерянное, изумленное выражение — будто внутри после долгого простоя запускался заржавленный, плохо смазанный механизм.

— Так ты с ним не встречаешься? — его голос дрогнул.

Вот же идиот ненормальный...

Привстав, Лили зашарила по сторонам в поисках палочки — кажется, та выпала, когда она полезла к нему обниматься, или даже раньше, когда закатила истерику. Ладонь уколол какой-то камешек — шмыгнув носом, она запустила им в эту упрямую, невозможную, невыносимую скотину, но он легко уклонился... занесла для удара руку — перехватил, но не оттолкнул, а лишь сглотнул, и его пальцы кольцом сомкнулись на запястье.

Лили тронула языком враз пересохшие губы. Сердце пойманной птицей трепыхалось в груди, и кровь стучала в висках. От его пальцев по коже разбегалось теплое, щекотное ощущение. Вверх, к локтю, и вниз, по тыльной стороне ладони.

Северус дышал судорожно, рвано, хватал воздух жадными глотками, почти похожими на всхлипы. Длинные волосы закрывали лицо — под черными прядями угадывались только очертания крючковатого носа.

Но ее руку он так и не выпустил.

— Ты же все время сбегаешь, — шепотом сказала она. — И почти на меня не смотришь — я думала, я тебе не нравлюсь...

Он вздернул подбородок, и в его глазах что-то полыхнуло — видное даже сквозь завесу волос, что-то огромное и яркое, как квазар, как сверхновая, как сотня разом взошедших солнц...

А потом расстояние исчезло, он одним движением оказался рядом, обнял ее за плечи и привлек к себе. И, зажмурившись, вслепую нашел ее губы.

В голове стало пусто, и земля ушла из-под ног. Вокруг стемнело — или это Северус выронил палочку? Лили казалось, что она летит в межзвездной пустоте, одновременно и огромная, как галактика, и ничтожная, как пылинка... Его руки, его губы, его запах, и пальцы запутались в его волосах, и звенящая, сумасшедшая легкость во всем теле — точно они пробрались на тот «Аполлон» и сейчас на полной скорости неслись к Луне.

А потом она отстранилась, чтобы глотнуть воздуха. И снова поцеловала его — уже сама, всей кожей ощущая прошедшую сквозь него волну дрожи.

И, шумно выдохнув, Северус ответил на ее поцелуй.