Ananke (гет)

Лили сделала глубокий вдох, закрыла глаза и погрузилаcь глубоко в Омут Памяти. После этого она осознала, что стоит в центре маленькой мрачной спальни, и быстро догадалась, что именно эту комнату Северус сейчас использует как кабинет.

Она посмотрела направо и заметила шестнадцатилетнего Северуса, который сидел за столом и писал что-то на клочке бумаги. Он казался неправдоподобно молодым; Лили настолько привыкла к нему тридцативосьмилетнему, что почти забыла, как он выглядел, когда лицо его покрывали пятна, тело было даже более худым, чем сейчас, а глаза постоянно скрывались за свисающими немытыми тёмными волосами. Его стиль несильно изменился с тех пор, но — как Лили и отметила, когда в первый раз увидела старшего Северуса, — какое-то разительное отличие заключалось в том, как повзрослевший Северус себя преподносил. В нём было столько чувства собственного достоинства по сравнению с этим мрачным подростком.

Был прекрасный летний день: снаружи было жарко, на заднем дворе раскинулся дуб, пышно покрытый зеленью, в безоблачном лазурном небе светило солнце — и всё же спальня Северуса казалась затенённым гнездом какой-нибудь лесной птицы.

Сам же Северус сидел в самом тёмном углу комнаты и выглядел таким бледным, что Лили задалась вопросом, выходил ли он на улицу хотя бы раз за последние несколько недель. Он подпирал подбородок рукой, постукивал кончиком пера по столу и мучительно всматривался в лежавший перед ним клочок бумаги.

— Что там у тебя? — спросила Лили, хоть и знала, что не стоит ждать ответа от воспоминания, и заглянула Северусу через плечо. И сразу же принялась неудержимо хихикать.

— О, нет… — сказала она, смеясь. — Быть не может!

Северус писал стихотворение.

Я люблю тебя

Как люблю луны Юпитера

И кольца Сатурна,

Как люблю дальние земли за семью морями,

Как люблю песни, навеянные снами.

— Какая прелесть! — произнесла Лили, восстанавливая дыхание. — Кто бы мог подумать? Северус Снейп — тайный поэт! Всегда знала, что за твоей холодной, как камень, оболочкой скрывается чувствительная душа неисправимого романтика.

Северус-подросток продолжал прожигать взглядом незаконченное стихотворение, словно оно смеялось над ним, и вдруг внезапно разорвал бумагу пополам и закинул обрывки в корзину для мусора. Потом он взял чистый лист и начал заново.

— Ой, да ладно, это было не так уж плохо! — сказала Лили. — Хорошо, это было плохо, я считала, что кто-то, обращающийся со словами столь ловко, как ты, смог бы сочинить замечательный стих, но, кажется, была не права. И всё же это очаровательно.

Её улыбка померкла, когда она вдруг вспомнила, что до сих пор злится на него.

— Значит, вот как? — сказала она настороженно. — Думаешь показать мне грустные воспоминания о том, как ты пишешь в темноте низкопробную поэзию, и ждёшь, что я из жалости прощу всё, что ты сделал? Прости, Сев, но это не поможет. Я знаю, что ты был несчастлив, и мне жаль тебя, но это не значит, что у тебя есть право…

Она резко прервала свою речь, поскольку то, что написал Северус дальше, привлекло её внимание. Это было письмо, и оно адресовалось ей, но она никогда прежде его не видела.

Дорогая Лили,

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не уничтожай это письмо, не прочитав. Я знаю, что ты больше не хочешь со мной разговаривать, но, умоляю, выслушай меня один-единственный раз. Я никогда, никогда не хотел тебя обидеть. Я не знаю, почему сказал то, что сказал, но уверяю, что это вышло случайно, и я ошибся. Я бы всё отдал за то, чтобы забрать слова обратно, потому что я с ума схожу от того, как сильно по тебе скучаю. Пожалуйста, поговори со мной.

Северус

— Я знаю, — тихо произнесла Лили. Часть её хотела просто простить его и забыть обо всём, но она не могла этого сделать, пока Северус до конца не осознает, из-за чего она на него злилась. Она знала, что не сможет вновь доверять ему, пока он не поймёт, в чём именно был неправ.

— Почему ты не можешь понять, что дело всегда было не в том, что ты оскорбил меня? — вздохнула она. — Я знаю, что ты не имел это в виду, но не в этом суть, и я устала это тебе говорить. Если ты правда не можешь сказать мне что-то новое, зачем ты вообще хотел, чтобы я это увидела?

И тогда, будто услышав её, Северус-подросток разорвал письмо на кусочки, вытащил новый лист и торопливо, пылко что-то застрочил. Когда он закончил, Лили прочитала написанное, и у неё вырвался вздох.

Лили

Я тебя обожаю.

Почему ты меня не слышишь?

С

— Северус? — проговорила она тоненьким голоском, ошеломлённая, не в силах больше мыслить логически. Она взглянула на Северуса, ожидая, что он истерически рассмеётся, но тот казался крайне серьёзным. Он имел в виду каждое написанное им слово.

Лили с открытым ртом беспомощно посмотрела на письмо, потом на Северуса, потом обратно на письмо и затем снова на Северуса, словно хотела что-то сказать, но в первый раз за всю жизнь слова покинули её. Она что-то упустила или он только что наедине с собой признался в том, что он, Северус — он же Северус Снейп, он же Сев, — небезразличен к ней? Невозможно. Должно быть, она что-то не так поняла.

Она хотела бы взять передышку и привести в порядок мысли и чувства, которые находились в таком сумбуре, будто внутри неё что-то взорвалось, но на это не было времени. Северус встал, положил записку в конверт и направился двери. Она вынуждена была за ним последовать.

— Сейчас или никогда, — услышала она его бормотание.

Мир вокруг Лили внезапно смазался, и обстановка изменилась. На этот раз Лили обнаружила, что смотрит на дом из своего детства. Северус стоял рядом, всё в той же одежде, что и в прошлом воспоминании, всё так же сжимающий только что написанное письмо. Это воспоминание, очевидно, следовало сразу же за предыдущим.

— Я не понимаю, Сев. Я… Я не… — начала она, заикаясь, но снова сбилась с мысли, когда Северус глубоко вздохнул и позвонил в дверь. Выглядел он так, словно его вот-вот стошнит на собственные ботинки.

— Пожалуйста, будь дома, пожалуйста, будь дома, — нервно скандировал он. Когда дверь открылась, надежда исчезла с лица Северуса, сменяясь глубокой печалью.

— Петуния, — сказал он резко, кивая высокой девушке, открывшей дверь.

— Она не хочет тебя видеть, — кисло ответила Петуния. — Сказала мне никогда больше тебя не впускать. Хотя я и раньше не позволила бы тебе войти. Ты наконец-то сделал это, не так ли? Никогда не видела её настолько злой.

Северус стиснул зубы, будто изо всех сил пытался не проклясть её.

— Не могла бы ты передать это Лили? — произнёс он очень медленно, словно только что научился говорить, и вручил Петунии письмо. — Пожалуйста, — добавил с явным усилием. Если это была его лучшая попытка быть вежливым, то немудрено, что у него было так мало друзей.

— Что это — любовное послание? — издевательски спросила Петуния.

Северуса передёрнуло.

— Это не твоё дело! — прокричал он, но было слишком поздно: Петуния уже всё поняла.

— О, Господи, — голос её сочился презрением. — Это действительно любовное послание, да? Как прискорбно. Я всегда знала, что она тебя нравится, но никогда бы не подумала, что ты настолько туп, что можешь подумать, будто она чувствует к тебе то же самое. Лили, может, и такая же ненормальная, как ты, но она вовсе не слепа и не безумна.

Лицо Северуса побагровело.

— Просто отдай это письмо Лили, ты, глупая!..

— Не смей так обращаться со мной, жалкое ничтожество! — Петуния сорвалась на крик. — Это мой дом, и у тебя нет права находиться здесь. Меня тошнит от тебя, Снейп! Вечно ведёшь себя со мной отвратительно, притворяешься, что такой важный и могучий, лучше всех остальных! Что ж, я больше не обязана тебя терпеть. Лили не хочет тебя. И я рада этому, потому что я тебя ненавижу и больше никогда не хочу вновь видеть поблизости твой уродливый нос!

Северусу не нужно было повторять дважды. Он развернулся и тяжело зашагал прочь, сминая в кулаке письмо. Высокий голос Петунии всё ещё звенел в воздухе, когда воспоминание растворилось.

После увиденного Лили обнаружила, что стоит снежным зимним днём посреди одной из переполненных улиц Хогсмида. Северус — который до сих пор выглядел примерно лет на шестнадцать — брёл по улице, засунув руки в карманы и опустив голову так низко, что Лили едва могла рассмотреть кончик его длинного носа за капюшоном чёрной зимней мантии. В отличие от всех вокруг, он не проводил день в компании смеющихся друзей. Он шёл один, выглядя ужасно грустным и одиноким.

Она чувствовала, как всё внутри болезненно скручивается и переворачивается. Ей не впервой было видеть его таким несчастным, но она в первый раз поняла, что — или, точнее, кто — было причиной его несчастья.

— Я не знала, что ты в меня влюбился, — сказала она, тряся головой. — Клянусь, я не знала. Я никогда даже не догадывалась.

И тогда, как будто ему и так было недостаточно плохо, Северус поднял голову, и его глаза наполнились ужасом. Лили проследила его взгляд и ужаснулась вслед за ним.

Он заметил жизнерадостную молодую пару: рыжеволосую шестнадцатилетнюю девушку и того же возраста парня в очках. Парень нёс охапку завёрнутых рождественских подарков, а девушка догоняла его. Никто из них не заметил Северуса, который замер на другой стороне улицы, словно морозный ветер превратил его в ледяную статую.

— Верни мне их, Джеймс! — кричала шестнадцатилетняя Лили. — Я не ребёнок! Мерлина ради, я в состоянии нести свои вещи!

«О нет», — подумала Лили, как только поняла, чему они с Северусом сейчас станут свидетелями. Она хорошо помнила этот день, потому что воспоминание о нём было одним из её самых дорогих, самых сокровенных за последние несколько лет.

— Достаточно перепадов настроения, Эванс! — ответил Джеймс, широко улыбаясь. — Сначала ты говоришь мне следить за манерами, а когда я наконец совершаю что-то рыцарское, ты требуешь прекратить. Определись, женщина! Кто тебя больше заводит — сексуальный джентльмен или сексуальный брутал? У меня не получится играть обоих одновременно!

Случайному наблюдателю могло бы показаться, что эти двое ожесточённо спорят, но Лили знала, что это было не так. Просто таким образом они с Джеймсом разговаривали на той запутанной стадии их отношений. Они постоянно оскорбляли друг друга, но это было скорее ритуалом ухаживания, чем настоящим препирательством. Внешне они враждовали, но внутри уже влюбились друг в друга. Даже когда Лили кричала, на её лице проступала кокетливая полуулыбка.

— Моя сумка и мои подарки, Поттер. Сейчас же! — приказала она и вытянула руку. Джеймс очаровательно улыбнулся.

— Я пошутил, Эванс, — сказал он. — Не кипеши, или мне придётся самому тебя утихомирить.

— Видимо, с рыцарством покончено? Ну что ж, ты продержался целых две минуты. Должно быть, это твой новый рекорд.

— Знаешь, наверно, ты можешь носить тяжести так же хорошо, как такой спортивный красавчик, как я…

— Прошу, у тебя намного больше опыта в ношении тяжестей — такое гигантское эго, как у тебя, само себя носить не будет, да?

— …на самом деле, почему бы тебе для разнообразия не поносить мои вещи?

Лили сузила глаза.

— Отлично. Давай их сюда.

— Вот, пожалуйста, — Джеймс всунул Лили в руки все подарки и сумки, которые держал.

— Видишь? — гордо сказала она. — Легко. Прости, если оскорбила твоё чувство мужского превосходства. Как ты прекрасно можешь заметить, я не нуждаюсь в твоей помощи.

— Вообще-то, ты только что укрепила мою веру в вышеупомянутое превосходство, — ответил Джеймс. Его карие глаза хитро сверкали.

— Правда? О, ну поведай мне, каким же образом.

— Ты только что показала, насколько ты хуже меня в Защите от Тёмных Искусств. Видишь ли, я никогда бы не позволил поставить себя в столь уязвимое, беззащитное положение.

— Беззащитное? — спросила Лили, поднимая бровь.

— Именно, — ответил Джеймс. Его голос стал слегка мягче. — Твои руки связаны, Эванс. Как ты остановишь меня, если я сделаю это?

И тогда, совершенно неожиданно, он поцеловал её в самый первый раз. Нагруженная сумками, она не могла оттолкнуть его, или дать ему пощёчину, или сделать ещё что-нибудь, что инстинктивно сделала бы, попытайся он провернуть такой трюк несколько месяцев назад, — и не только потому, что не могла его остановить, но ещё и потому, что не хотела. Вместо этого она ответила на поцелуй, и это было чудесно. Это был один из тех идеальных моментов жизни, когда хочешь делать именно то, что делаешь, — целоваться с ним посреди переполненной улицы прекрасным зимним днём.

Северус всё это видел.

Она никогда не знала об этом.

Лили оторвалась от целующейся пары и взглянула на Северуса. До этого он выглядел несчастным, сейчас же — выпотрошенным. Его глаза всё ещё были широко раскрыты и переполнены такой болью, что Лили почти ощущала её, а его лицо стало белее снега вокруг. Он стоял так неподвижно, что она не была уверена, дышит ли он — и хочет ли он вообще снова дышать.

— Я не знала! — прокричала она ему. В её голосе слышалось больше сожаления, чем злости. — Откуда я могла знать? Ты никогда не говорил мне! Как я должна была узнать, если ты никогда не говорил мне?!

Северус заторможено развернулся и быстро зашагал прочь. Постепенно он перешёл на бег и помчался по мирным улочкам Хогсмида, пока не достиг края леса, где никто не мог его увидеть. Там он рухнул на колени прямо в снег, как будто его подстрелили в спину.

Сцена сменилась.

Северус, который теперь выглядел на несколько лет старше, стоял на пронизываемой ветрами вершине холма в непроницаемой ночи. Северус крепко сжимал палочку, направляя её в темноту, словно ожидая, что его могут атаковать в любую секунду.

Довольно скоро чистый белый луч света пронзил воздух подобно электрической стреле, своей яркостью на время ослепив Лили. Несколько секунд спустя, вернув себе зрение, она увидела, что Северус упал на колени, обезоруженный и побеждённый.

— Не убивайте меня! — выкрикнул Северус.

— У меня не было такого намерения.

Лили распознала этот голос мгновенно, задолго до того, как повернула голову и увидела величественную фигуру Альбуса Дамблдора, выходящего из тени.

— Что ж, Северус? — продолжил Дамблдор; голос его каким-то образом звучал одновременно и опасно, и мягко. — Что желает мне сообщить Лорд Волдеморт?

— Нет… никакого сообщения… я пришёл сюда сам, — прохрипел Северус с таким напряжением, что его обычный голос невозможно было узнать. — Я пришел с предупреждением… с просьбой… пожалуйста…

Последовавший за мольбой Северуса короткий, но крайне важный обмен информацией заставил Лили всем телом задрожать от эмоции, которую она не смогла распознать. Она смотрела, как Северус унижается перед Дамблдором, обещая свою вечную преданность в обмен на её безопасность. Лили никогда не видела его таким — потрясённым, добровольно вверяющим себя в руки тому, кому он определённо не доверяет. Это было совершенно не похоже на Северуса.

«Или, возможно, — подумала Лили, — лишь возможно, это было истинное лицо Северуса, которое он никогда никому не показывал».

— Ты поэтому сменил сторону?... — выдохнула она, не понимая, что делать дальше с этим откровением. — Из-за меня?... Сев, я не знаю, что думать.

Следующее воспоминание озадачило и сокрушило её даже больше, чем предыдущее.

Северус сидел в кресле в кабинете Дамблдора и выглядел, как сломанная игрушка. Только потому, что он тяжело дышал и содрогался, как раненый, Лили поняла, что он не мёртв: он ещё никогда не казался настолько безжизненным.

Лили было трудно определить, сколько времени прошло с предыдущего воспоминания, потому что во взгляде Северуса читалось, что он пережил так много и настолько устал, что так мог бы смотреть человек старше самого Дамблдора.

Они разговаривали о недавней трагедии, которая затронула их обоих. Джеймс и Лили Поттер были убиты в результате предательства. Но, скончавшись, они забрали с собой Лорда Волдеморта. Они говорили о выжившем мальчике, Гарри, и о клятве, данной Северусом некоторое время назад, — у Дамблдора на них были большие планы.

Лили стояла в углу и слушала, не поднимая глаз на разговаривающих, потому что боялась, что развалится на части, если посмотрит. Отчаяние, звучащее в голосе Северуса, было непереносимо. Она едва дышала, руки и ноги её оцепенели. Всё это было для неё слишком тяжело. Она не знала, как реагировать на то, что только что увидела и услышала: Северус рисковал ради неё жизнью и после её смерти пообещал оберегать её сына.

— Почему ты не говорил мне об этом, Северус… — всё повторяла она. Это было единственное, что крутилось у неё в голове. — Почему ты никогда не говорил мне?

Не успела она собраться, как кабинет растворился, и её перенесло в другое воспоминание.

Было серое осеннее утро, они с Северусом стояли на кладбище. Если раньше Лили считала, что уже видела его в самом плохом состоянии, то сейчас поняла, что ошибалась: его белое, как мел, лицо было покрыто щетиной, под глазами залегли тени, сами глаза были красными и от него дурно пахло из-за алкоголя и длительного пренебрежения гигиеной. Его одежда была грязной и местами зияла прорехами, Лили подозревала, что он несколько суток не спал.

Северус пристально смотрел воспалёнными глазами на железные ворота кладбища, и Лили никогда бы не смогла ответить, был ли он заворожён или напуган тем, что ожидал увидеть на другой стороне. В любом случае, он минул ворота и побрёл по кладбищу через море памятников и могильных камней к паре свежевырытых могил.

Лили ничуть не удивилась, когда увидела собственное имя, вырезанное на белом мраморе надгробия.

В тишине он уставился на могилу, дыша через раз. Мир вокруг был тих, холоден и лишён красок, будто старая фотография, но внезапно звуки отдалённых шагов нарушили тишину. Лили была уверена, что Северус услышал, как кто-то приближается, но не обернулся, чтобы увидеть, кто именно.

— Снейп.

Он повернул голову и увидел Петунию. Она была испугана, потрясена и определённо нервничала.

— Петуния, — сказал он без малейшей заинтересованности и повернулся обратно к надгробию.

— Тебя не было на церемонии, — сказала она.

— Как и тебя, — ответил он равнодушно.

— Я не смогла. Просто не смогла. Я не хотела быть там, не в окружении этих… — ответила Петуния, содрогаясь. — Я наблюдала за ними издалека, но так и не смогла присоединиться.

Северус ничего не ответил. Петуния уставилась на его спину умоляющим взглядом, как будто надеялась на то, что получит от его имени оправдание или прощение, но он словно не замечал её. Так и не дождавшись от него реакции, она вздохнула и положила на могилу букет из ландышей. Северус посмотрел на цветы так, будто они его оскорбили.

— Почему ты здесь, Петуния? — спросил он. В его практически лишённом всяких эмоций голосе проскользнула нотка раздражения.

— Почему? Она была моей сестрой!

— Раньше это для тебя ничего не значило, — ответил он. — Странное время начинать притворяться, что тебе на неё не наплевать.

— Перестань! — вскрикнула Петуния. В её глазах появились слёзы. — Почему тебе обязательно всегда быть со мной таким грубым? Что я тебе сделала? Ничего! Я просто была иной!

Северус посмотрел на неё с лёгкой усмешкой.

— Поразительно, стоять на могиле собственной сестры и всё равно жалеть только себя! — сказал он. — Уходи, ты, глупая, бесполезная женщина. Ей не нужны твоя жалость к себе и пустые сожаления. Слишком поздно.

Петуния проигнорировала его оскорбления и подошла ближе к могиле.

— Я с ума сошла, размышляя, что могла бы сделать, чтобы предотвратить это. Мелочи. Глупости. Я знаю, что в этом нет моей вины, но я не могу не… не могу не думать о всех тех случаях, когда я подталкивала её к смерти, сама того не желая. Я… почему-то я ужасно часто вспоминала тот момент, когда ты постучался в нашу дверь, а я отказалась передавать письмо. Я подумала… Если бы я передала ей то письмо, может быть, она влюбилась бы в тебя, а не в него… И, может, тогда она не вышла бы за этого Поттера и ничего из этого не случилось бы.

— Замолчи! — проревел Северус. — Разве ты не видишь, что всё это бесполезно? Она мертва и не вернётся, и без разницы, как сильно мы будем стенать и упиваться горем. Её больше нет.

Он запнулся и упал на грязную землю, уже даже не думая о том, чтобы подняться вновь. Петуния принялась всхлипывать и проливать скупые, горькие слёзы, и несколько секунд никто из них не произносил ни слова.

— Я вломился в морг прошлой ночью, — тихо произнёс Северус.

— О, нет, Снейп, ты же не!... — выкрикнула Петуния в ужасе.

— Я должен был. Мне нужно было увидеть её тело, — продолжил он. — Я не поверил, я не смог поверить, что она умерла, поэтому я пошёл посмотреть на неё. Она была вся бледная и холодная, но её волосы — они были всё такими же рыжими. Ты хоть представляешь, каково это — видеть её такой? Конечно же, нет. Ты рада, что она мертва, не так ли, Петуния? Ты завидовала ей. Ты её ненавидела.

С некоторым усилием он вновь поднялся.

— Прощай, Петуния Эванс, — сказал он и повернулся к ней спиной. — Мы никогда больше друг друга не увидим.

Петуния в гневе беззвучно хватала ртом воздух.

— Ненавидела её? — пискнула она. — Конечно, я ненавидела её! Она была моей сестрой, чёрт тебя дери! Я ненавидела её, и я любила её! Это не значит, что я хоть когда-то желала этого. Ты не понимаешь. Откуда ты можешь понять? Ты — единственный ребёнок в семье. И не говори мне о любви, поганец ты эдакий! Ты не любил её. Ты лишь хотел её. Ты хотел выкрасть её и никогда не отпускать, потому что ты без неё ничего не стоишь!

Северус замер и пристально посмотрел на Петунию. Лили ожидала, что его глаза будут гореть от ярости или презрения, но ничего такого не было. Выражение его лица напомнило ей, как он выглядел в четырнадцать, и в двенадцать, и в девять, когда у него не получалось спрятаться за своими масками.

— Я любил её всей своей душой, — произнёс он. — Я любил её больше, чем когда-либо любил день, или ночь, или магию, или мечты, или жизнь, или все эти поэтически штуки, которые в конечном итоге значат для меня ничтожно мало в мире, где её больше нет. Я любил её сильнее, чем я когда-либо что-либо ненавидел, а ненавидел я многое. Благодаря ей я хотел стать лучше, чем смог бы когда-нибудь. Я бы умер ради неё, и я бы жил ради неё. Так что, когда ты говоришь, что я без неё ничего не стою, — он казался опустошённым, — ты совершенно права.

Лили дрожала.

Петуния ничего не ответила, потому что не было слов, которые она могла бы сказать. На дереве неподалёку закаркал ворон. Северус взглянул на птиц, а Лили смотрела на него. Он казался пустым, и всё же он стоял немного более прямо, словно с его спины убрали часть груза. Когда он посмотрел на Петунию, то увидел, что та беззвучно плачет.

— Теперь, — продолжил он. Он говорил теплей, почти с состраданием. — Возвращайся домой к своей семье, Петуния. Забудь наш мир, забудь меня. Живи собственной жизнью. Чего бы это ни стоило, твоя сестра будет отомщена. Я прослежу, чтобы тот, кто предал её, заплатил.

Он отряхнул свою грязную мантию и пошёл прочь от Петунии, которая всё ещё глотала слёзы.

— А что с мальчишкой? — прокричала она ему вслед.

Он остановился.

— Они... он... Дамблдор сказал мне позаботиться о её сыне, хотя я ответила «Нет». Он сказал, что я должна взять мальчишку, потому что ему всё ещё грозит большая опасность, но я просто не могу! У меня есть семья. У меня есть собственный сын! Я не хочу, чтобы нас хоть как-то касались все эти неестественные, опасные вещи! Что, если они вернутся за ним и мы все закончим так же, как она?

Северус сжал челюсти.

— Просто оберегай его, — сказал он. — Оберегай его, или будешь отвечать передо мной.

— Тогда почему ты не можешь взять его вместо меня? — прокричала Петуния.

— Потому что я не хочу, чтобы рядом со мной был этот ребёнок! — проревел он. — Не хочу думать о нём, не хочу слышать о нём, не хочу смотреть на него!

— Ты тоже это видишь, да? — сказала Петуния совершенно другим голосом. — Эти зелёные глаза — он выглядят практически так же, как…

— ХВАТИТ! — Северус закричал так громко, что вороны слетели с деревьев, пронзая воздух карканьем. Он тяжело дышал, а Петуния выглядела напуганной и растрёпанной. Кто-то со стороны мог бы подумать, что он только что дал ей пощёчину.

— Просто уйди, Петуния, — произнёс он тихо. — Сделай то, что тебе говорят. Пожалуйста. Я защищу мальчика, когда он вернётся в наш мир. Мы обязаны сделать это ради неё. Она бы хотела этого.

Она уставилась на него, выглядя так, словно одновременно боялась, уважала, ненавидела и жалела его. Потом она ушла, не произнеся ни слова.

Северус тяжело вздохнул, когда она исчезла, и бросил последний долгий взгляд на могилу.

— Утро, Северус.

Лили подпрыгнула. Каким-то образом Дамблдору удалось прокрасться Северусу за спину незаметно для неё. Она была почти уверена, что и Северус его не слышал, но он не проявил ни малейшего удивления, увидев старого волшебника.

— Оставьте меня, Дамблдор, — напряжённо сказал Северус. — Сегодня я не ваш слуга. У меня есть дела.

— Правда? — произнёс Дамблдор, покачивая головой, как сова. — Могу ли я спросить, что ты планируешь на сегодня?

— Это совершенно не твоё дело, старик, — пробормотал Северус.

Дамблдор лишь улыбнулся.

— Надеюсь, ты знаешь, что убийство Сириуса Блэка ничего не решит.

Северус посмотрел вниз и пнул землю.

— Вы теперь за мной шпионите? — спросил он, но сразу же усмехнулся своему собственному вопросу. — Забудьте. Конечно, шпионите.

— Сириус уже наказан. Он заперт в Азкабане и вряд ли когда-либо выйдет на свободу. Убив его, ты не вернёшь Лили к жизни. Или ты, убив человека, который уже наказан, надеешься получить что-то другое помимо пожизненного заключения?

— Да, удовлетворение, — бесстрастно ответил Северус.

Дамблдор неодобрительно на него посмотрел.

— Ты никого не убьёшь. Ты пообещал мне, что в будущем поможешь защитить сына Лили Поттер. Ты не сможешь этого сделать, попав в тюрьму.

— Мне плевать на то, что будет в будущем, — ответил Северус, всматриваясь в даль, прищурившись.

— Это ложь, и ты это знаешь, — ответил старый волшебник. — Я думаю, тебя заботит будущее. Я думаю, что тебя очень, очень заботит то, что случится с миром и с мальчиком. Хочешь ты это признавать или нет, но ты человек чести. У тебя преданное сердце, и ты верен данному слову. Поэтому я доверился тебе.

Северус ничего не ответил.

— Соберись, Северус. Нам многое нужно сделать.

Кладбище вокруг Лили исчезло, сменившись окрестностями Хогвартса.

Северус, который стал по меньшей мере на десять лет старше, стоял один в свете луны, задумчиво глядя на озеро. Этот Северус разительно отличался от разбитого мужчины, которого Лили видела в предыдущем воспоминании: его чёрные одежды были чисты и опрятны, а щетина исчезла. Он выглядел спокойно и отстранённо, и даже его глаза не выдавали внутренних переживаний.

Лили посмотрела на замок и увидела Дамблдора, который приближался к Северусу. Она услышала, как тот тихо простонал, когда старый маг к ним присоединился.

— А, Северус, — радостно поприветствовал Дамблдор. — Так и думал, что найду тебя здесь.

— Вечер, Дамблдор, — сказал Северус, не пытаясь скрыть свою меланхолию.

— Такой чудесный пир, не находишь? Студенты всегда переполнены энергией в начале нового года.

— Для меня все пиры одинаковы. Уж простите, что у меня они не вызывают бурного восторга.

Несколько секунд оба мужчины безмолвно смотрели на озеро. Они казались противоположностями друг другу: Дамблдор, в своих красочных струящихся одеждах, и Северус, укутанный в чёрное; словно ворон стоял рядом с павлином.

— Ты видел его? — спросил наконец Дамблдор.

— Конечно, видел. Не слепой.

— И?

— И, как я предполагаю, плохо скрываемая вами цель этого совершенно нелепого разговора состоит в том, чтобы выпытать, в силе ли ещё обещание, данное мной десять лет назад.

— Десять очков Слизерину, мистер Снейп, — сострил Дамблдор. Северуса, кажется, это не развеселило.

— Я провёл десять лет в этой школе не для того, чтобы сейчас идти на попятный, — ответил он. — И, пока мы здесь, я хотел бы напомнить вам о вашей части сделки.

— Что я не должен говорить ни Гарри Поттеру, ни кому-либо ещё, что Лили Поттер была любовью всей твоей жизни? — сказал Дамблдор с невинным видом.

Северус впился в него глазами.

— Да. Это.

— Хорошо, если ты так желаешь, — ответил Дамблдор, самодовольно усмехаясь. — Что ж, думаю, самое время пойти спать. День был такой волнующий, правда? Можно только догадываться, что ждёт нас впереди, теперь, когда Мальчик-Который-Выжил приехал в Хогвартс. Что-то мне подсказывает, что этот год мы запомним. Спокойной ночи, Северус!

Дамблдор направился к замку, напевая весёлую песенку, и Северус остался в одиночестве.

Лили изучала его лицо, чувствуя, что вот-вот развалится на куски. Только что она была свидетелем того, как Северус переживает разные степени горя и страданий, но ничто не могло сравниться с тем, на что она смотрела сейчас.

Раньше она миллион раз видела это выражение его лица, но никогда не догадывалась, что прячется под этим закрытым, меланхоличным видом. Теперь она знала. Позади него был мальчик, который не успел облечь свои чувства в слова до того, как стало слишком поздно, и юноша, который не смог спасти жизнь возлюбленной, и мужчина, потерявший желание жить, но живущий дальше.

Она знала, что не сможет к нему прикоснуться, что он не почувствует её, но всё же нерешительно дотронулась до его лица и приложила ладонь к щеке. Её пальцы прошли сквозь него, как будто он был из тумана, а не из плоти.

Внезапно взгляд Северуса сосредоточился, и он вытащил свою палочку.

— Expecto Patronum!

Лили выдохнула: патронус Северуса принял форму изящной лани, выглядящей точь-в-точь, как её собственная. Лань перепрыгнула озеро и заскользила сквозь темноту подобно падающей звезде. Северус устремил на неё свой тоскливый взгляд; серебряный свет отражался в его тёмных глазах.

Воспоминания закончились. Лили вернулась в настоящий мир, делая громкий вдох. Она была взволнована, потрясена, внутри нее бушевал шторм. Хотелось плакать, но она была слишком ошеломлена, чтобы пролить хоть одну слезу.

И снова ей хотелось бы немного побыть в тишине и покое, чтобы разобраться с мыслями, чтобы понять, что именно она чувствует, перед тем, как что-то предпринимать.

Но, конечно, такой роскоши ей не предоставили. Вскоре Лили осознала, что — как она и предсказывала перед тем, как притронуться к Омуту, — пока она смотрела воспоминания, Северус зашёл в комнату.

Похоже, он ждал уже очень долго.