Птицы под кровлями (гет)

Последние дни Джорджи помнила, как что-то сумасшедшее, происходившее не с ней. Она только жила в чужом теле, ощущая боль, голод, жуткую усталость, страх. Но это был не ее мир, в котором все так дружелюбно. В котором все любят ее, в котором есть Эшли и ощущения щекочущего нервы азарта, всегда ее охватывавшее, стоило только услышать его имя. С ним было не только безумно интересно говорить — он знал, где водятся приключения. Джорджи догадывалась, что он живет, рискуя, и не раз думала, что, пожалуй, она могла бы составить ему неплохую компанию Неизвестно, что удержало ее от откровенного разговора.

Что же с ним теперь?

Все тело болело, потому что ее много били и держали связанной. Особенно раскалывалась голова: видимо, Джорджи оглушили. Она шла по улице — и вдруг очнулась в этом подвале. Она который день не видела света, кроме тех моментов, когда к ней в подвал спускались, чтобы дать поесть и напиться. Она была ужасно грязная. В подвале было очень холодно, горло ныло, бил озноб.

Неужели она выдала им адрес Ханны?

Они сначала спрашивали, где Эшли. Двое, пожилой и молоденький, оба в масках. По голосу она узнала мальчишку, которого обыграл Эшли в декабре. Она, конечно, ничего не знала. Стало быть, они не убили Эшли, он ускользнул. Это радовало. Самой бы только выбраться.

Она пыталась развязать руки — пока не вышло, но она старалась. Заговорить с похитителями тоже пробовала, но за это ее избили. Пробовала прислушаться, чтобы хоть по звукам понять, где же она находится. Не услышала ничего важного.

Ханна уже должна была приехать, но здесь не оказалась. Значит, ее-то похищать не стали (если не держат в другом месте). Возможно, ей поручили отыскать Эшли. Она, конечно, стерва, и лицемерка, но не дура и не трусиха. Она точно пойдет сразу везде. И в полицию, и к частным сыщикам. И дяде напишет. Джорджи наверняка ищут. Осталось немного потерпеть. Им стоит только расспросить Тимоти, Хизер или Дэвида...

Не надо думать о том, что друзья не знают, где точно ее держат. Наверное, это не так сложно вычислить. Но на всякий случай лучше все-таки освободить руки.

... Мальчишка заглянул в неурочное время. Джорджи насторожилась, и не зря.

— Отец ушел. Если он не вернется до утра, утром я тебя убью.

"Ну и идиот! Так при мне проболтаться. Хотя... Значит, он меня не боится. И в самом деле убьет". Джорджи осознала, что ему ничто, совершенно ничто не помешает это сделать. И вот тогда ей стало очень страшно, невероятно, как никогда в жизни не было. До визга.

Потому что она не хотела умирать, не хотела перестать мыслить, видеть мир. Не хотела, чтобы жизнь продолжалась, будто бы никакой Джорджианы Хэмиш никогда не было. Но ей никто не мог помочь, и сколько бы она ни хныкала, сжавшись в комок и зовя дядю Эдварда, тот бы ее не услышал.

Джорджи позволила себе такую слабость — минут на пять, потому что иначе было невозможно. Потом стала лихорадочно стараться развязать руки или хоть вытащить из веревок одну. Может, придется содрать кожу, но дело того стоит.

Есть!

Джорджи едва не рассмеялась от счастья, хотя действительно сорвала кожу. Теперь все зависело от ее находчивости. И еще от того, чтобы не заснуть.

Сперва она надеялась, что сможет оглушить парня, но от этого плана пришлось отказаться: она едва стояла на ногах, голова кружилась, мучила одышка. "Ничего. Просто надо отвлечь его и выиграть время". Джорджи стянула с себя джемпер. Без него будет совсем холодно, но вряд ли на бегу холод сильно ощущаешь.

...Услышав, что дверь открывается, Джорджи притаилась рядом.

Парень вошел и удивленно оглянулся, не увидев ее на обычном месте. Джорджи швырнула ему в лицо джемпер и выскочила в коридор.

Она бросилась бежать со всех ног, но он настиг ее очень скоро, у лестницы, схватил и потащил вниз, ругаясь. Кричать было бесполезно, упираться почти не удавалось, но все же Джорджи удалось укусить, а потом больно пнуть его. Она снова вырвалась и побежала. На сей раз ей удалось взбежать по лестнице на первый этаж и захлопнуть дверь, навалившись всем весом. Кое-как стащив с ноги ботинок, Джорджи засунула его в ручку и кинулась в переднюю. Там схватила какое-то пальто, обувную ложку и быстро отперла входную дверь. По звукам она понимала, что похититель вот-вот появится в передней.

Второй раз он настиг Джорджи, когда она уже подбегала к калитке. Она принялась остервенело бить его обувной ложкой. В какой-то момент удалось попасть по лицу. Он выпустил ее снова, Джорджи отперла калитку и выбежала, громко крича. Вокруг не было никого, так что она вскоре умолкла, чтобы не тратить силы, и побежала. Ведь похититель отстал совсем не намного, и ей приходилось отскакивать, петлять, чтобы не дать снова схватить себя.

Так они выбежали к какой-то большой дороге. Джорджи чувствовала, что силы кончаются. Похититель пытался схватить ее, она отбивалась, но все медленнее. "Он все равно не убьет меня. Все равно не убьет..." Она заметила у дороги кучу гравия, отбежала туда, упала. Парень наклонился над ней, сильно прижав, но не заметил, что одна рука у Джорджи осталась свободной. Зажатым в руке камнем она ударила его в висок. Он повалился. Джорджи вскочила и побежала вперед, потом запнулась, чуть не упала и пошла, ноя сквозь зубы.

Через некоторое время она услышала приближающийся шум машины. Глянула на солнце, представила, в каком направлении должен быть Корлинг. Получается, машина едет из города. Неужели сообщник? Она едва успела спрятаться за деревьями. Мимо проехал полицейская машина. У Джорджи не было сил окликнуть их.

Потом вдали показались дома. Земля под ногами затанцевала, Джорджи пришлось лечь и ползти по снегу. Ближе к домам она снова встала, доковыляла до ближайшего, постучалась.

— Впустите... Меня... Вызовите... Полицию... — пробормотала она. Открывшая ей дверь женщина средних лет ошарашенно на нее смотрела. В глазах стало темнеть. Джорджи схватила карандаш. и записную книжку на столике в передней. Быстро написала телефон. — Позвоните, Скажите Ханне... От Джорджи...

Ее вырвало, и она упала. Дальше не стало ничего.

В глаза ударил свет. Позже Джорджи поняла, что на самом деле лампа в палате была тусклой, но в ту минуту глаза резануло так, что пришлось зажмурится. И в ту же минуту кто-то сжал ее руку.

— Ты очнулась? — спросил дрожащий голос. — Ханна, беги, беги скорее за доктором. Скажи, что Джорджи очнулась.

"Я спаслась?" Стало быть, смерть отменялась. Можно дальше жить. И скоро вернутся все радости жизни. Особенно хотелось голубого неба и яркого солнца. И что-нибудь с острым соусом.

Джорджи снова, на сей раз осторожно, открыла глаза. Дядя прижимал к лицу ее ладонь и беззвучно плакал, дрожа всем телом, буквально захлебываясь.

— Не надо, — пробормотала Джорджи. Она была очень слаба, совсем не могла шевелиться. В палату вошел рослый, плотный врач, а следом за ним Ханна.

— Извини, — Джорджи поймала взгляд сестры. — Но я не сдохла.

— Дура, — ответила сестра с нежностью и засмеялась.

...В больнице Джорджи провела недели две. Каким-то чудом она не заболела пневмонией, но у нее были ушибы, сотрясение мозга и истощение. Ухаживали за ней всем миром: и дядя. и сестра, и подружки, и еще забегал какой-то молоденький, на редкость уродливый врач. Только Брюс не заходил, но так было и лучше.

Еще приходили полицейские, расспрашивали. От них Джорджи узнала, что похитили ее отец и сын Стеггинсы — сами по себе вроде бы не преступники, но отец отличался очень буйным нравом, несколько раз попадался на драках, поэтому какому-то инспектору и показалась знакомой его фамилия, которую узнал для него помощник частного сыщика — Андерс Ивлинг (неужели Брюс его попросил?). Оба, вероятно, будут признаны сумасшедшими, так что вряд ли их будут судить. В самом деле, похитить девушку, чтобы заставить ее сестру найти какого-то сбежавшего парня — идея безумная. Сначала они напали на Тимоти и от него узнали, где искать Джорджи. Что касается Эшли, его до сих пор не нашли — а полиция им тоже заинтересовалась. И не столько из-за шулерства, сколько из-за подозрений в том, что он причастен к кражам в ювелирном магазине и в антикварной лавке.

Джорджи про себя пожелала Эшли спастись. Она не хотела с ним снова встречаться: в ней что-то сломалось, и внезапно захотелось того, чего не хотелось никогда — покоя. Но она понимала, что Эшли навсегда останется для нее не таким, как другие люди.

К ней самой у полиции лишних вопросов не возникло: Джорджи жила по средствам, и это, видимо, подтвердило в глазах следствия, что к шулерству она не имела отношения.

Дядя сказал ей, что заберет ее документы из университета и увезет обратно в Розфильд. Ханна, сидевшая рядом, воскликнула:

— Как же так! Ты же столько сделал, чтобы Джорджи стала математиком!

— Я не подготовил ее к жизни в большом городе, — ответил дядя. — Не научил избегать опасностей и риска. В конечном счете, это из-за меня Джорджи чуть не погибла. Прости, милая, — повернулся он к Джорджи. — Когда-нибудь, если захочешь, ты вернешься в Корлинг... Но только если я буду уверен, что смогу спокойно оставить тебя здесь одну.

— Да, лет через двадцать, — добавила Ханна. Джорджи вяло кивнула. Скучная жизнь в Розфильде сейчас не пугала: Джорджи слишком рада была, что продолжает жить. А там она придумает что-нибудь. В конце концов, всю жизнь корпеть над формулами... Она уже не была уверена, что именно об этом мечтала.

С Брюсом положение тоже прояснилось довольно скоро. Джорджи провела в больнице дней пять, когда Клара, сильно смущаясь, сказала ей:

— Знаешь, я хотела поговорить по поводу Брюса... Мы не говорили ему точно, почему тебя похитили, хотели оставить на твое усмотрение, рассказывать или нет. Но... он узнал. Сама понимаешь, расследование.

— Ну и что?

— Кажется, он рассердился. Он, видимо, плохо относится к картам. В общем...

— В общем, он не желает меня больше видеть, — подытожила Джорджи. От этой новости на душе стало как-то легче. Неприятное положение разрешалось само, и просто больше не надо было созерцать несчастное лицо Брюса и слушать его ревнивые вздохи. И никаких объяснений: Джорджи терпеть их не могла, всегда старалась избегать.

Но объясниться все же пришлось.

В то день ее выписали из больницы. Летти и Клара увели ее к себе на квартиру, там, конечно, угостили на славу. Чемоданы стояли у Ханны, а уехать дядя планировал на следующий день. Джорджи уже сказала ему, что ни с кем из друзей по университету, кроме Дэвида, прощаться не собирается. Она знала, что Хизер не приемлет сантименты, Дэвид обещал прийти на вокзал, а Тимоти перетрусил и теперь скрывался.

Так вот, все — дядя Эдвард, Ханна, Джорджи, Лиза, Кассандра и Гарри — сидели у Летти и Клары. Был вечер, стемнело, зажгли свет. И вдруг раздался звонок. Клара открыла, и Джорджи услышала голос Брюса.

Она понадеялась было, что он пришел не к ней, но напрасно. Клара, войдя в комнату, робко попросила Джорджи пройти на кухню.

— Если ты хочешь, конечно... Брюс пришел попрощаться. Поговорить.

Она выглядела настороженной и напряженной. Джорджи с удовольствием бы отказалась. что-нибудь наврав, только вот он не ушел бы, не объяснившись. На кухню пришлось отправиться.

Брюс стоял у окна, сцепив руки в замок за спиной. Джорджи слегка передернуло: он выглядел связанным так же, как она, когда ее держали в подвале.

— Расцепи, — попросила Джорджи, присев на табурет.

— Не нравится? — спросил Брюс, оборачиваясь. Он был бледен, и по его лицу Джорджи поняла. что ему что-то глубоко противно.

— Этот подонок рассказал мне, чем ты занималась со своим любовником. Мой брат, — почти выплюнул Брюс.

— Действительно, подонок, — согласилась Джорджи. — Только я в карты не мухлевала.

— Но ты там была. В казино. Женщина, которую я любил и на которой собирался жениться!

Джорджи стало не по себе. Ему могло прийти в голову, что они поженятся? Да он, кажется, еще более сумасшедший, чем Стеггинсы.

— Я думал, у нас все будет прилично... Пристойно... Как следует... Думал, ты будешь школьно учительницей, а я продолжу дело отца, и у нас будут дети, и ты станешь примерной женой. А ты... Грязная... — у Брюса затрясся подбородок, он отвернулся. Джорджи отчетливо захотелось убежать или позвать на помощь. Брюс резко обернулся.

— Ты обманула меня! Раздавила! Использовала! Я тебе не был нужен! Я мог бы посвятить эти годы хорошей девушке, с которой у нас было бы все, как...

— Как надо, — закончила Джорджи и примирительно подняла руку. — Все. Я тебя поняла. Прости, пожалуйста. Ну, мы все выяснили, да? Поняли?

— Нет! — взревел Брюс и стукнул кулаком в стену. Его лицо налилось кровью В комнате зашевелились. — Ты не понимаешь, да? Из-за твоих шашней с этим шулером мне пришлось попросить помощи у человека, которого я ненавижу, презираю, которого хотел бы уничтожить! Он топтал меня всю жизнь, плевал в душу, издевался над нашими родителями! А я просил его помочь, и он глумился надо мной!

— Ну не просил бы, — спокойно ответила Джорджи. — — Пошел бы в полицию сразу.

Брюс взвыл, швырнул на пол пустую кастрюлю и выбежал. По пути, видимо, он с трудом продрался сквозь толпу, выбежавшую из комнаты, но через пару минут все же хлопнула входная дверь. Дядя, Летти и Ханна кинулись к Джорджи и обхватили ее.

— Уезжаем! — прохрипел дядя. — Завтра же!

Клара, тоже вошедшая на кухню, посмотрела на Джорджи, подняла кастрюлю и попросила разрешения уйти.