Птицы под кровлями (гет)

На вокзал Гарри отправился не без некоторого мстительного чувства: так и знал, что в самый ответственный момент дело для Ивлинга окажется важнее чувств. Джорджи, конечно, жаль, и вряд ли она вот так пошутила сама. Но все же Ивлинг — неромантичный сухарь. Девушка для него не на первом месте, и самая искренняя любовь с его стороны не украсит жизнь Клары.

После того, как Гарри и Софи разбили друг другу сердце, он решился быть холодным и не любить, и Клару наставлял не влюбляться. Однако он не отрицал удовольствия, радости, праздника, который привносят в жизнь красивые ухаживания и комплименты. Но в этой ее закрытой школе, конечно, ей, как и всем ее подружкам, забили голову разными глупостями глупостями про истинное чувство. И вот Клара почти встречалась с человеком, который вряд ли способен хоть раз в год сорвать для нее цветок, а одна из ее подруг попала в большую беду из-за своего парня, о котором никто ничего даже не знал. Кстати говоря, Ивлинг велел Гарри расспросить Клару, не вспомнит ли она чего-нибудь о том, с кем встречалась Джорджи. Удивительно деликатное и внимательное отношение к уставшей с дороги девушке. Однако делать нечего: по пути с вокзала Гарри все рассказал Кларе и передал ей вопрос Ивлинга.

Конечно, Клара перепугалась. Сморщив лоб, она лихорадочно стала думать. Молчала, покуда не вошли в квартиру.

— Я думаю про Карен... Помнишь, мы ее провожали осенью? С ней Джорджи общалась теснее, чем с другими. Могла ли написать ей? Что-нибудь рассказать?

— Летиция подумала об этом. Ночью мы обыскали вещи Джорджи, надеялись, наткнемся на недописанное письмо...Ничего. Утром послали этой Карен телеграмму. Но как ты сама думаешь: поможет ли она нам?

Клара молча размотала вишневый шарф, стала расстегивать серое пальто. Грустно покачала головой.

— Нет. Джорджи могла просто не подумать, что о своем романе стоит кому-то написать.

Гарри разулся, бросил куртку в угол комнаты и плюхнулся на диван. Клара присела рядом, сжимая руки.

— Мы, в общем, мало знаем о Джорджи, — заговорила она медленно. — Она была... слишком естественной. Как дождь, как гроза. О них же не будешь пытаться узнать? А ведь Джорджи вечно рисковала. Что же могло случиться?

— Кстати, да, — Гарри удивился, что мысль только теперь пришла в голову. — Но я бы не подумал, что она такая рисковая. Она ведь математик? Если она встречалась с кем-то со своего же факультета... Во что могли вляпаться два математика? Формулу с кем-то не поделили, что ли?

Раздался резкий звонок — оказалось, это вернулась Летти, а с ней Андерс и Брюс Ивлинги, а также Ханна. Клара явно непроизвольно протянула руки к Андерсу, тот на секунду положил ладони ей на плечи.

— Я уже все знаю, — быстро сказала Клара. — Вы были у мистера Барроу? Что решили?

— Он велел обратиться в полицию, — ответил Андерс. — И я согласен с ним. Угроза может быть серьезной, нельзя рисковать.

— Ты просто не хочешь помочь! — выкрикнул Брюс. Его круглое лицо пошло пятнами, короткий нос покраснел. Кажется, из всех, кто собрался в комнате, ему с самого начала было хуже всех. Он сжал кулаки, затрясся:

— В письме сказано: в полицию не обращаться! Ты хочешь, чтобы ее убили, ты...

— Ты идиот! — повысил голос Андерс. — Прекрати, подбери сопли, истерик! Если у тебя не хватает мозгов понять, что похититель не шпионит за нами и не может узнать,обратимся мы в полицию или нет, надеюсь, остальные это прекрасно понимают!

— Точнее, надеются на это, — пробормотала Ханна. — Если обращаться в полицию, то только тайно. Я не могу рисковать.

— Снимите с себя ответственность, — повернулся к ней Андерс. — Напишите вашей матери или дяде, кто у вас дома за старшего. Пусть решат они. Но имейте в виду: время уйдет.

— Все-таки полиция, — прошипел Брюс. — Все-таки руки умываешь.

Летиция устало посмотрела на Клару, и та, кажется, сообразила, что нужно.

— Ребята, давайте сейчас те, кто не спал эту ночь, лягут и постараются уснуть. Прямо здесь. Места хватит. Вам всем нужен отдых.

— Мне не нужен, — огрызнулся Брюс. — По крайней мере, я не привык никого стеснять!

Уговоры Клары и Летти не помогли: быстро одевшись, он вышел.

Андерс махнул рукой и опустился на стул.

— Он ни во что не ввяжется. Сейчас в самом деле пойдет и ляжет спать. Не стоит за него волноваться.

Гарри подумал, что выспаться — не такая уж плохая идея. Уступив диван Летиции, он устроился в кресле, закрыл глаза и вскоре забылся.

Когда Гарри проснулся, явно перевалило за полдень.В комнате уже никого не было, на кухне слышались тихие шаги. На минуту выглянув в переднюю, он понял, что ушли все, кроме Летти. Он тихо вошел на кухню: Летти сидела у окна стиснув руки в замок.

— А где все? — негромко спросил Гарри.

— Ушли договариваться с Лизой. Помнишь ее?

Гарри помнил, конечно, миловидную девушку с замашками старого солдафона. Он оказал ей при встрече пару знаков внимания: очень уж забавно было наблюдать удивление у нее на лице.

— Отец Лизы был полицейским и погиб при исполнении, она до сих пор дружит с его товарищами. Клара и Андерс решили попробовать попросить у них совета, пока негласного, неформального. На это Ханну удалось уговорить. Но падре Эдуардо, дядю Джорджи и Ханны, все-таки придется вызвать.

Летиция очень тяжело вздохнула.

— Мне страшно подумать, что с ним будет. Он ведь так любит Джорджи, он растил их с Ханной. Как же я могла упустить? Ведь я думала, что знаю ее, что вижу ее насквозь.

Гарри стало жаль ее. У нее сделались такие печальные глаза, как у раненой лани. Летти нравилась Гарри, но он понимал: это девушка почти того же типа, что и Софи, может, лишь чуть более творческая. У нее такие же твердые нравственные принципы и довольно банальные, скучные мечты. Так что не стоит увлекаться. Но все-таки он был не каменный и не хотел уйти, даже не попробовав утешить Летицию. Присев на пол, взяв ее руку, Гарри тихо запел:

— Не грусти, родная:

Печали минуют,

Улыбнись, родная:

Развеются тучи...

Летиуия слабо улыбнулась, аккуратно высвободила руку и поднялась.

— Не сиди на полу, озябнешь.

Он ушел час спустя, пообедав, но так и не дождавшись Клару. Собственно, сегодня вряд ли она расстанется с Андерсом до вечера. А у Гарри все-таки была своя жизнь, в которую не терпелось вернуться.

Гарри пошел пешком к Келли Роджерс. Он встречался с ней с декабря, с тех пор, как расстался с Шейлой. Интересный контраст, если подумать: пышная красота Шейлы напоминала алую розу, а тоненькая Келли с ее неровной стрижкой, бледным личиком и и свинцово-серыми глазками могла напомнить разве что пижму — веснушками, рассыпанными по лицу. Шейла была дочкой главы издательства, привыкла сорить деньгами, любила, что ее прихоти незамедлительно исполнялись, а еще больше любила лесть. Келли, дочка мелкого клерка, ненавидела таких, как Шейла, и ядовито высмеивала за глаза — потому что завидовала. Однако при этом Келли была для Шейлы кем-то вроде "подруги второго плана", которой иногда подбрасывают надоевшее платье или не менее надоевшего любовника. Собственно, так Гарри и стал парнем Келли, но особенно не расстроился. Он мог подарить радость любой девушке, а они, сами не зная, одаривали его знаниями о жизни. И он все впитывал, как впитывал, идя по улице, гримасы и движения прохожих, интонации их голосов. Он ведь не собирался становиться "первым любовником", актером-картинкой, у которого не было ничего, кроме броской внешности и поставленного голоса. Он хотел стать артистом, которого помнили бы долго, великим артистом.

Работа в ресторане тоже позволяла ему наблюдать за людьми. Особенно понравившиеся жесты и интонации он потом повторял перед зеркалом. А еще, конечно, его завораживала музыка, яркий электрический свет, постоянные танцы, восхищенные женские взгляды. Когда-то он только смотрел за стекло ресторана, мечтая попасть внутрь. Но мечты сбывались.

Гарри надеялся, что сможет в кино и петь, и танцевать. Ведь все это так радовало его, наполняло жизнью, дарило яркие чувства, расцвечивало мир новыми красками. Ему только иногда было жаль, что вместе с ним не попадет на сцену или в кино Клара: ведь своей партнершей он привык видеть именно ее. Выступая, они словно становились единым целым. Сможет ли другая так понимать его, сможет ли он так сработаться с другой девушкой? Впрочем, Клару, пусть она и была талантлива, при ее внешности не ждал бы успех, да и досужим сплетням она придавала слишком большое значение.

— Гарри, моя мама не сможет сказать соседкам, что я актриса, — однажды призналась Клара.

Ему оставалось только плечами пожать.

— Моя-то сможет.

Клара промолчала.

Иногда, впрочем, Гарри задумывался над тем, что Кларе действительно не стоит играть на сцене. Они ведь репетировали вместе отрывки из пьем. В игре Клары было что-то инстинктивное, бессознательное; она она не вдумывалась в образ, а как-то по-животному влезала в чужую кожу. И порой в ее слезах, улыбке, тоне голоса Гарри замечал что-то недолжное, непристойное, слишком обнаженное. Совсем неподходящее бледной девушке в сером платье, со скромно зачесанными волосами, какой Клара обычно была. Такое, наверное, не стоило выпускать наружу.

...Гарри провел с Келли два часа, насладившись сполна ее колкими шутками, язвительным нравом и злыми ласками. После он отправился в ресторан: сегодня там были танцы. Его путь пролегал мимо дома, где жили Брюс и Джорджи. На тротуаре он заметил две фигуры, показавшиеся очень знакомыми. Не дойдя, Гарри остановился в тени дерева. Они не заметили его, они глядели на одно из освещенных окон.

— Видимо, он дома. Все в порядке, — небрежно произнес глуховатый мужской голос.

— Все-таки я поднимусь, поговорю с ним, — отозвался женский.

— Хочешь успокоить? И ак человек умудряется добиваться, чтобы о нем заботились, уму непостижимо...

— Ты будешь меня ждать? Лучше не надо, замерзнешь.

— Это не обсуждается. Мало ли, вдруг мой брат — сумасшедший маньяк?

— Андерс!

— Убил свою подружку, подбросил письмо для отвода глаз, а теперь...

— Давай пошутим в другой раз.

— В другой так в другой. Но ловлю на слове. Иди, утри моему брату слезы. И лучше убеди уехать к мамочке, пока все не закончится. Так меньше вероятность, что он что-нибудь натворит.

Маленькая тень нырнула в подъезд. Гарри продолжил путь. Определенно стоило пошутить над влюбленными, но как-нибудь в другой раз.