Слуга двух господ (гет)

— Ты. Никуда. Не пойдешь! — Драко тяжело давался ровный тон. Салазар милостивый, как он ностальгировал по временам, когда Грейнджер была надежно спрятана от всего мира в комнате подземелья!

— Даже и не думай, что я буду отсиживаться здесь, пока вы рискуете!

— Я не хочу рисковать тобой. Ты — единственное, что у меня осталось.

— Драко, я… я умру тут от беспокойства…

— Хотя нет… Не единственное, но я все жду, когда ты мне скажешь, — он пытливо заглянул ей в глаза, придерживая за плечи.

Он не может этого знать. Откуда? Гермиона никому не говорила о своей маленькой тайне. Не говорила специально, чтоб ее не отстранили от участия в последней операции этой войны — они надеялись, что последней. Дорогие ей люди будут в опасности, она не может оставаться в стороне, даже если…

— Что? О чем ты говоришь?

— О нашем ребенке.

— Но откуда ты?..

— Я Малфой, а еще у нас завелось очень болтливое привидение, которое любит наблюдать за тобой, — с ухмылкой сказал он, затем очень серьезно посмотрел на нее и совсем другим тоном закончил: — Неважно как, главное, я знаю, хоть ты и пыталась скрыть это от меня. Почему ты скрывала?

— Я не могу бездействовать, когда ты рискуешь собой!

Она сказала это, она действительно это сказала.

— Родная, даже если бы не было этого… обстоятельства, — голос Малфоя стал необычно мягким, — ты все что у меня есть. Как ты думаешь, если я во время сражения стану следить за твоей безопасностью, буду ли я достаточно внимателен, чтобы прикрывать и себя?

Гермиона испугалась. Об этом она не задумывалась, совсем не задумывалась. Зачем ему прикрывать ее, если…

— Я не Мерлин, поэтому не проси невозможного, но даю тебе слово Малфоя, что сделаю все от меня зависящее, чтобы вернуться к вам живым и чтобы дорогие тебе люди тоже не пострадали в этой битве.

— Не надо!

Он непонимающе посмотрел на нее.

— Не надо всех, главное, вернись сам. Живым.

Малфой впечатался глазами в ее глаза, пытаясь что-то высмотреть. Она ответила прямым взглядом — пусть применяет к ней легилименцию. Плевать!

Драко прокашлялся и закончил мысль:

— Но если я не вернусь... Тшшш, — он погасил ее протестующую реплику в зародыше, — дай мне слово, что будешь жить дальше и воспитаешь нашего ребенка. Род Малфоев не должен угаснуть.

Она заплакала, не пытаясь скрыть слез. Вот что его интересует на самом деле. Род! А ведь ей показалось…

— Шшш, малыш, — он прижал ее к себе. Она резко вывернулась из объятий и решительно посмотрела ему в глаза. Пускай ему это не нужно, но он должен знать.

— Я люблю тебя.

Гермиона подумала, что перехваченный ею взгляд был игрой воображения — неверяще счастливый взгляд ребенка, которому подарили на Рождество то, на что он не смел надеяться. А затем он поцеловал ее, поцеловал так, что все попытки анализировать происходящее растворились в этом поцелуе.

Они еще долго стояли обнявшись в большой гостиной Малфой-мэнора. В той самой, где три месяца назад связали свои жизни ради общего дела, в той самой, где месяц назад закончилась жизнь Нарциссы. Нарциссы, которая теперь парила по замку бесплотной тенью, Нарциссы, которая когда-то сказала Гермионе, что Драко любит ее. Действительно ли это было правдой? Он обнимал ее, зарываясь лицом в волосы, будто пытаясь срастись в одно целое, и, наверное, это был ответ на признание, но Гермиона боялась верить в такое. Да и сейчас все это не имело смысла, главное, чтобы он вернулся.

* * *

Третьи сутки, третьи долбаные сутки она не отходила от его постели, а он не приходил в себя. Колдомедики разводили руками — критическая для жизни кровопотеря, а кроветворные зелья отторгаются организмом.

— Драко чертов Малфой, ты обещал не бросать нас! — на истерику уже не было сил, она просто поскуливала, свернувшись на постели у него в ногах.

Сектумсемпра, задевшая его краем, была настолько мощной, что, попади она в грудь, Малфоя уже трое суток не было бы в живых. Прикрыл его Гарри, Гарри, который после этого прожил чуть больше двадцати часов и умер, не приходя в сознание. О чем он думал, когда бросался закрывать собой ее мужа? Почему заклинание прилетело со стороны фениксовцев? Ответов не было. Когда Гарри ушел, стало еще страшнее. Неужели еще немного, и, когда последние резервы организма будут израсходованы, Драко последует за ним?

Она готова была отдать всю свою кровь… Плевать, что та грязная, главное, чтобы подошли группа и резус. Живи они среди простецов, это было бы легко выяснить… Нет. В некоторых аспектах магическая медицина отставала от магловской на целую жизнь. Стоило ухватить эту мысль за хвост, как апатия резко сменилась жаждой деятельности, решение было принято молниеносно.

Гермиона прошлась по Мунго тайфуном, и вот погруженный в состояние стазиса пациент был перевезен в магловскую больницу. Плевать, что пришлось приложить Конфундусом с десяток врачей и несколько колдомедиков. Цель оправдывает средства, пожалуй, даже Волдеморт гордился бы ее действиями.

И вот уже вторые сутки два раза в день проводились переливания. Донорская кровь не отторгалась организмом как зелья, но Малфой все еще был бледен и не приходил в сознание.

Он открыл глаза, когда Гермиона задремала, выжатая ситуацией. Драко не будил ее и старался не менять позы, чтобы не потревожить. В руку ему было воткнуто странное приспособление, трубки от которого уходили куда-то наверх, но это было не важно, важно то, что он жив и она рядом. Он впитывал ее вид — такой растрепанный и домашний.

— Я люблю тебя. Так давно и так сильно, — прошептал ей в волосы. Это ничего, что она спит, он скажет ей эти слова еще тысячи раз, но сейчас почему-то было нужно, чтоб это прозвучало.

— А глядя в глаза? — Гермиона посмотрела на него пристально. Когда только успела проснуться?

Малфой промолчал, отвел взгляд и осмотрелся.

— Это не Мунго, — резюмировал он, — потолок другой.

— Да, мы в магловской больнице.

Дался ему потолок Мунго! Гермиона пообещала себе спросить его потом, что такого особенного в потолке магической больницы, но сейчас интересовало другое:

— Что ты сказал перед этим? Повтори, пожалуйста.

— Сказал, что люблю тебя.

— Ты сказал, что давно. Что это значит? Как давно? — подозрение плескалось в карих глазах.

Он попытался скрыть досаду. После всего произошедшего привычная маска не так легко ложилась на лицо.

— Как-нибудь потом, — вздохнул и тут же добавил: — Если захочешь знать.

Увы, он был уверен в том, что захочет.