Гарри Поттер и Герой с Тысячей Лиц (гет)

Дорогие читатели, эта глава — не окончена самим автором. Публикую ее так, как есть. — прим.пер.

Диз шла так быстро, что Гермиона едва успевала за ней. На ней тоже была длинная мантия — и Гермиона то и дело спотыкалась о её подол. Возможно, именно это и было задумано: если идти достаточно быстро, Гермиона будет слишком задыхаться, чтобы задать хотя бы один из восьми тысяч вопросов, которые гудели у неё в голове, словно осиный рой.

— Так что же ты… — начала она, решив не обращать внимания на темп.

— Не здесь, — резко оборвала её Диз.

Гермиона попыталась придать лицу выражение праведного возмущения — или, может, даже канцлерского достоинства — но мрачная атмосфера Азкабана лишала её всякой уверенности. Она чувствовала себя не хранительницей величайших тайн волшебного мира, а скорее провинившимся ребёнком, которого ведут к директору. Этот ужасный замок отнимал даже мысли — настолько он был чужд, гнетущ и неприветлив. Каменные стены казались почти живыми — будто бы они медленно наклонялись к ней, тянулись влажными и цепкими пальцами, собираясь втянуть её в свой холодный, мшистый мир.

Камеры ей пока не попадались — за что она была искренне благодарна. Конечно, всё уже не так страшно, как в эпоху Дементоров — по крайней мере, не было слышно криков. Но Азкабан всё ещё оставался сырым, запретным, отрезанным от мира местом — местом, в котором она могла бы остаться навсегда, вдали от семьи, друзей, работы, от мужа. В горле поднялся ком, но она заставила себя его проглотить.

Диз немного сбавила шаг. Они свернули за угол и оказались у тупика — безликой стены, ровной, без намёка на дверь или шов. Взмах палочки — и в камне проступила трещина, распахнув дверь. Диз отступила в сторону, пропуская Гермиону вперёд.

Гермиона вошла — и замерла. Она ожидала чего угодно: камеры, цепей, серых стен. Но перед ней раскинулась ярко освещённая, удивительно уютная... гостиная. У неё отвисла челюсть.

Это был полноценный жилой комплекс — просторный, со вкусом оформленный, явно обустроенный с заботой о комфорте. В углу кухни один из агентов Седьмого отдела, с откинутым капюшоном, тер столешницу, напевая себе под нос. Поверх длинной чёрной мантии на нём был завязан фартук в цветочек, что придавало происходящему почти сюрреалистический оттенок.

Диз обогнула Гермиону и остановилась рядом.

— Надеюсь, тебе здесь понравится. Возможно, придётся остаться на какое-то время.

— Что это вообще? — спросила Гермиона, не сводя глаз с фартука.

— Это твои охраняемые апартаменты, Канцлер.

— Я бы предпочла, чтобы ты меня так не называла.

— Пока я ношу эту мантию, я буду называть тебя так. Спасибо за понимание.

— Я что, не арестована?

— Ты разве не слушала? Ты не пленница. Ты под нашей защитой.

— А ты вообще кто такая? — Гермиона повернулась к ней. — Гарри сказал, что ты из этого... загадочного Седьмого Отдела. Но что это за отдел? И как ты вообще в это вляпалась?

Диз тяжело вздохнула.

— Мы связаны с тобой гораздо теснее, чем ты думаешь. На самом деле, ты — наша основная миссия.

Она подошла ближе и, задержав взгляд, произнесла:

— Мы твоя тайная полиция, Канцлер.

Гермиона молча смотрела на неё несколько секунд.

— Тайная полиция?

— Именно.

— У меня есть тайная полиция?

— Как видишь.

— Я даже не знала, что вы существуете!

— Прекрасно. Значит, мы всё делали правильно.

Тупая, вязкая растерянность, оставшаяся после череды изматывающих разговоров, тяжело опустилась на голову Гермионы, как мокрые шерстяные варежки.

— Сириус знает об этом? — спросила она наконец, с трудом собирая мысли.

— Он знает, что мы существуем, но не знает, кто мы. — Диз указала на кресло с высоким подголовником, предлагая сесть, и сама устроилась напротив. — Канцлер, существует целая структура, о которой вы не осведомлены. Структура, полностью посвящённая обеспечению безопасности... вашей личности.

Гермиона мысленно повторила эту фразу.

— Но не моей личной безопасности.

На губах Диз появилась легкая улыбка, в которой чувствовалась сдержанность.

— Верно. Не твоей личной. Эти две категории, увы, не всегда совпадают. Иногда — они даже противоположны.

Гермиона кивнула, уставившись в пол.

— Если агент D7 вмешается и спасёт меня от какой-то угрозы, — проговорила она, — само его появление может скомпрометировать мою личность.

— Именно так. Сложная позиция, неприятная для всех участников.

— Безопасность Тривалиона важнее моей. Не нужно оправдываться.

— Я и не извинялась, — заметила Диз. — Я лишь сказала, что это неудобно.

Гермиона откинулась на спинку кресла и посмотрела в потолок.

— Значит... ты следишь за мной?

— Не совсем. Некоторые аспекты под контролем. У нас есть протоколы. Но это не постоянное наблюдение, если ты об этом.

— Меня беспокоит только одно: сколько знает Мастер.

— Это беспокоит и нас. Сейчас он не знает, кто ты.

— Откуда ты знаешь? — Гермиона приподнялась, глядя пристально. — У тебя есть кто-то внутри Круга, не так ли?

— Всегда, — спокойно ответила Диз. Она вздохнула. — Но он говорит, что его «отец» скоро всё расскажет ему. Он часто упоминает эту фигуру — «отца». Мы до сих пор не уверены, кого он имеет в виду. У тебя есть догадки?

Гермиона заколебалась. Она не знала, может ли рассказать Диз о Сете, о Страже, о Вечных. Эти вещи не принадлежали к общеизвестному кругу. А Диз, даже зная, ничего бы не смогла с этим сделать. И всё же — какой смысл в молчании?

— Я не могу это обсуждать, — сказала она наконец, стараясь придать голосу уверенность.

— Этот человек способен раскрыть вашу личность?

— Я уверена, что да.

Диз посмотрела на неё тяжело, испытующе.

— И ты всё равно не можешь об этом говорить?

— Мастер — настоящая угроза, — твёрдо сказала Гермиона. — Его «отцу» нет до меня дела. Он не собирается использовать эту информацию против меня — или кого-либо ещё. Мастер — вот на ком нужно сосредоточиться.

Диз задержала на ней взгляд ещё на несколько секунд, затем кивнула:

— Вероятно, ты права.

Гермиона медленно огляделась, стараясь не позволить мыслям ускользнуть слишком далеко вперёд.

— Как долго я останусь здесь?

— Это зависит от того, насколько серьёзно ты успела поставить под угрозу собственную безопасность. Кому именно ты рассказала?

— Разве ты уже не знаешь?

— У меня есть догадки. Но всё, что мне известно наверняка — это то, что я сидела в аудитории ID, когда внезапно получила приказ немедленно явиться. Контрмеры были активированы. Такой вызов — редкость. Каждый агент D7 должен быть к нему готов в любую минуту своей жизни… но почти никто так и не слышит его. Спасибо, что делаешь мою жизнь насыщенной.

— Всегда рада помочь.

Наступила пауза.

— Итак... кто?

Гермиона глубоко вздохнула.

— Гарри.

— Ах.

— И Рон.

Диз закрыла глаза, поднесла руку ко лбу — словно голова внезапно отозвалась болью.

— Ах, — повторила она. — И ты пошла на это из-за требований Мастера? Требований, которым всё-таки решила уступить?

Гермиона кивнула, чувствуя себя несчастной, предсказуемой и совершенно не на своём месте.

— О чём ты только думала? — сказала Диз с холодной досадой. — Зачем ты рассказала Гарри, если он всё равно ничего не мог изменить?

— Потому что он мой муж. Потому что я люблю его. Я не могла сделать это с ним. Не снова.

Диз ничего не сказала на её последние слова. Не задала вопросов. Не попросила объяснений.

— Не пойми меня неправильно, — продолжила она. — Я рада, что ты рассказала. Потому что именно это и привело тебя сюда, где ты, по крайней мере, не можешь совершить что-то столь же вопиюще безрассудное, как сдаться врагу.

Гермиона уставилась в свои ладони.

— Я просто пыталась поступить правильно.

Повисла долгая, глухая пауза.

— Знаешь, — сказала Диз наконец, тише обычного, — когда Элспет выбрала тебя своей преемницей, у меня были сомнения. Я не была уверена, подходишь ли ты для этой роли.

— А теперь ты знаешь, что не подходила, — отозвалась Гермиона.

— Теперь я знаю, что именно потому ты и была выбрана, — ответила Диз с лёгкой улыбкой. — Канцлер заботится только о членах своего дома.

— А дом Канцлера — это весь мир, — прошептала Гермиона. — Как же я ненавидела эти слова.

* * *

Гарри вошёл в кабинет Кейт Сальваторе без стука. В иных обстоятельствах он бы счёл такое поведение грубым и недопустимым, но сейчас на вежливость не оставалось ни сил, ни времени. Светские условности отступали перед тревогой.

Сначала казалось, что в кабинете никого нет. Затем — глухой удар из-под стола, резкое ругательство, и из-под мебели показалась голова с вьющимися тёмными волосами.

— Это что, вокзал Чаринг-Кросс?! — рявкнула ведьма, которую он, к счастью, узнал. — Весь день народ туда-сюда шляется: сначала твоя всезнающая жена, потом твой бесячий зам, а теперь ещё ты явился — и что, девушка не может получить две минуты покоя?!

Гарри моргнул.

— Наполеон была здесь? Когда?

Кейт махнула рукой, будто это не имело никакого значения.

— Примерно полчаса назад. Пришел по поводу какого-то дурацкого брелка для ключей. Расскажет тебе, наверное. А теперь, думаю, тебе нужно твоё заклинание — то самое, над которым хозяйка так поиздевалась?

— Э-э... да.

— Отлично. Протяни руку.

Он подчинился. Кейт молниеносно взмахнула палочкой, очертив дугу перед его лицом. В тот же миг Гарри ощутил острую горячую полоску на ладони — кровь хлынула быстро, но боли не было. Палочка исчезла в складках её потрёпанной мантии, и она вытянула ладонь, как бы ловя воздух. Капля крови поднялась над рукой, сферическая, пульсирующая, словно живая.

Её пальцы метнулись вокруг капли, работая так стремительно, что за движениями было трудно уследить. Щелчок — капля взмыла вверх, и в другой руке Кейт уже оказался крошечный стеклянный флакон. В долю секунды кровь была внутри. Флакон вытянулся, зачарован, подвешен на кожаном шнурке.

— Держи, — сказала она, бросив ему амулет.

Гарри поймал его, заметив краем глаза, как исчез след от пореза на ладони.

— Вот так. Отдай это своему сосуду. Он должен носить его постоянно — иначе твоя магия не будет знать, куда возвращаться, когда покинет тебя.

— Сосуд?

Кейт устало выдохнула.

— Вы что, не разговариваете друг с другом? Заклинание, которое Гермиона заставила меня разработать, требует сосуда. Ты произносишь заклинание — и твоя магия выходит вместе с магией Мастера. Только твоя будет сохранена в этом амулете, чтобы ты мог вернуть её позже... если, конечно, не хочешь провести остаток жизни магглом.

— Нет уж, спасибо.

— То-то же. Она сказала, что у неё есть кто-то, кто согласится быть сосудом. Подозреваю, речь о мистере Уизли.

Гарри кивнул. Это имело смысл.

— А когда я захочу вернуть её...

— Вот, — сказала Кейт, протягивая ему свиток пергамента. — Тут всё: заклинание, чтобы потерять магию, и заклинание, чтобы вернуть её.

Он взял пергамент, медля. Потом тихо спросил:

— Это... причинит Рону боль?

Кейт встретилась с ним взглядом.

— Знаешь, если честно, мне и самой любопытно. Технически, он не идеальный сосуд. Он был обучен, он пользовался магией, пусть и нечасто. С другой стороны, твоя магия — на порядок мощнее, чем его когда-либо была или могла бы быть. Я не уверена, облегчит это задачу или наоборот всё усложнит.

Гарри промолчал.

— У тебя ведь нет выбора, ты понимаешь это, да?

— Да, — тихо сказал он. — Я всегда понимаю. Просто... это не лучший из выборов.

Внезапно в воздухе перед ним всплыл пузырь связи.

— Гарри! Мне нужно срочно тебя увидеть! — голос Наполеон прозвучал отчётливо. — И приведи с собой Гермиону. Встретимся в твоём кабинете.

Гарри выдохнул, усталый и собранный одновременно.

— Уже иду, — отозвался он, кивнув Кейт. — Спасибо за помощь.

— Не за что. Если будут вопросы по заклинаниям — ты знаешь, где меня найти.

* * *

Наполеон прищурился, нахмурив брови. Он смотрел на Гарри так, будто не мог решить — возмущаться ли обманом или попытаться понять.

— Клянусь, ты только что сказал, что Гермиону отозвали.

Гарри тяжело вздохнул.

— Ты не ослышался.

— Сейчас? Сегодня? Что вообще может быть важнее?! Что, канцлер вызвал её, чтобы обсудить будущее Визенгамота?

Он говорил с нарастающим возмущением, но Гарри удерживал лицо в нейтральном выражении лишь чудовищным усилием воли.

— Гермиона будет недоступна до дальнейшего уведомления.

— Гарри, какого чёрта?! — Наполеон всплеснул руками. — Ты говоришь, как будто она теперь под программой защиты свидетелей или под заклятием Фиделиуса! Что вообще происходит?!

— Я не могу об этом говорить.

— Но, блядь... — Наполеон осёкся, увидев выражение Гарри. Он поднял ладонь, словно сдаваясь. — Ладно, не говори. Конечно. Ведь у нас тут вообще ничего важного не происходит, правда? Утро на лужайке, весёлые пикники, солнце и маргаритки, костры и проклятые песни у чаю...

— Мне обязательно быть резким, чтобы ты замолчал? — бросил Гарри, ускоряя шаг по коридору. Наполеон поспешил за ним.

— Нет, просто скажи, что происходит, — выпалил тот. — Хотя бы одно чёртово слово правды.

— Я собираюсь найти Мастера и выбить из него местоположение заложников. Голыми руками. Устраивает?

— Да! — Наполеон вспыхнул. Гарри резко остановился. — Именно это я и хотел тебе сказать! У меня есть кое-что, что поможет!

Гарри моргнул, удивлённый.

— О.

Наполеон торжественно поднял небольшой предмет, и Гарри узнал его, хоть в этом контексте он казался совершенно абсурдным.

— Эм... И как, по-твоему, твой брелок с надписью «Задница, Газ или Трава» поможет мне?

— Он только выглядит как брелок, — Наполеон сиял. — На самом деле это компас. Только он не указывает на север. Он указывает на Мастера.

Он был явно взволнован, почти горд.

— Видишь ли, когда я был Регулятором, я знал одного парня. Он изобрёл способ отслеживать свои магические метки с помощью странного, перевёрнутого Заклинания Призыва — с добавлением чар Чувствительности.

— Чар, как у драконьих гончих? — прищурился Гарри.

— Точно. Именно те, что позволяют им чувствовать конкретную магию среди сотен. Только дело вот в чём: Sensitivius работает на объектах, у которых нет собственной магии. И хоть обычно нет смысла зачаровывать, скажем, кофейную кружку — она же не может передвигаться и ничего не чувствует — но если применить к ней обратное Заклинание Призыва...

— …кофейная чашка может привести тебя к ним, — закончил Наполеон, будто произнося финальную строчку древнего пророчества.

Гарри уставился на него.

— Ты хочешь сказать, что…

— Я использовал амулет на этой связке ключей — это первое, что попалось мне под руку, — и задействовал защитные поля в лекционном зале, чтобы изолировать магию Мастера от его Появления. Я настроил брелок на его магическую подпись.

Он кивнул, будто подводя черту.

— Это приведёт тебя к нему, Гарри.

Гарри был потрясён. Он будто заново смотрел на Наполеона — с уважением, с изумлением, с каким-то глубинным доверием, которого прежде не позволял себе испытывать.

— Думаю, я люблю тебя, — сказал он.

— Ну, не торопись, — фыркнул Наполеон. — Ещё рано планировать романтический уикенд в деревню. Сначала тебе нужно, так сказать, взять след. Заклинание должно попасть рядом с ним или с чем-то, что пропитано его чарами. И чем сильнее эти чары — тем лучше.

Гарри уже мысленно обгонял его на шаг:

— Это просто. Мы пойдём в старую штаб-квартиру Круга. Там до сих пор остались Портал и фазовая развязка. С такой концентрацией его магии — это идеальная отправная точка!

Он поднял взгляд. Их глаза встретились.

— Это гениально! — воскликнули они одновременно.

— Я знаю! — сказали оба, и оба на мгновение замолчали, улавливая комизм ситуации.

— И… что потом? — спросил Гарри, глядя на брелок.

Наполеон открыл рот… и ничего не сказал. Закрыл. Открыл снова… и опять ничего.

Гарри опустился в кресло и покачал головой.

— Иногда мне кажется неловко, что волшебный мир доверил свою безопасность нам.

— Ну, — натянуто пожал плечами Наполеон, — ты его выслеживаешь… а потом ты…

— Потом что, Джонс? Подхожу и вежливо спрашиваю, где заложники? Угрожаю? Он не скажет. Он умрёт первым, прежде чем раскроет это. Мы ни на шаг не приблизимся к их местоположению. Мы не можем идти за ним, пока не знаем, где они.

— И мы не ближе к этому, чем были несколько недель назад, — мрачно добавил Наполеон. — Когда только узнали, что они исчезли.

Гарри резко взял брелок и с раздражением швырнул его на стол.

— Начинаю замечать здесь закономерность, — сказал он холодно.

— Какой именно?

— Когда мы потеряли Сильверстайна?

Наполеон задержал дыхание.

— Четыре месяца назад.

— А сколько она была внутри?

— Три года.

— Она была близко, — тихо сказал Гарри. — Достаточно близко, чтобы узнать. И её устранили.

Он прищурился.

— А Коллинсуот?

Наполеон закрыл глаза на мгновение.

— Шесть лет.

Повисла тишина. Густая, тяжелая.

Гарри склонился вперёд, в голосе его звучала сталь.

— Уничтожают тех, кто приближается. Всех. Каждый раз. Убирают, когда есть риск, что мы получим информацию. Не когда они опасны. Когда они знают.

— И его устранили в прошлом году, сразу после фиаско во Флоренции, — продолжил Гарри. — Единственные два агента, которые у нас остались внутри Круга, пробыли там меньше года каждый.

— Бесполезно, — выдохнул Наполеон.

Он выглядел так, словно ему пришлось проглотить что-то кислое.

— Он систематически ослеплял нас, — сказал Гарри, чувствуя, как в груди нарастает тяжесть, — не давая ни малейшего шанса ударить по нему напрямую.

— Если только мы не готовы просто… пожертвовать заложниками.

Наполеон произнес это спокойно, но его глаза метнулись к Гарри с плохо скрываемым сожалением — и готовностью. Он был не менее измучен. Не менее решителен. Не менее сломлен.

Гарри медленно поднял на него взгляд. Их глаза встретились.

— Ты знаешь, может наступить время, когда нам придётся...

— Я знаю, — перебил Гарри. Тихо. Спокойно. Почти безжизненно.

Он отвернулся, как будто боялся, что взгляд выдаст слишком много.

— Я просто… стараюсь не думать об этом.

* * *

Рон прижал пальцы ко лбу, вглядываясь в текст перед собой. С другой стороны стола Сириус раскладывал пыльные фолианты в аккуратные, почти ритуальные стопки.

— Partimeus третьей степени, не имеющий отношения к ad hoc partimeus первой степени, не применим в случаях... — Рон резко оторвался от страницы и уставился на Сириуса. — Что за чертовщина?

— Я думал, с твоими новообретёнными академическими наклонностями это покажется тебе прогулкой в парке, — заметил Сириус с сухой полуулыбкой.

— Я читал маггловские юридические документы, — пожал плечами Рон, — но это…

Сириус фыркнул и откинулся на спинку стула.

— Юридический язык волшебников — это проклятие само по себе. Смесь архаичного английского, латыни и ещё чего-то... Порой мне кажется, они просто вбросили набор случайных слов, чтобы сбить с толку всех, кто осмелится читать. Я и сам никогда не понимал этой чепухи. К счастью, у меня есть люди, которые этим занимаются.

Рон перевернул страницу, пробежал глазами по корявым строкам и вздохнул.

— Я не понимаю ни слова. Когда это вообще написано?

— D7 был сформирован около двух тысяч лет назад. Именно тогда и оформили эти меры безопасности. Думаю, эти бумаги родом оттуда.

Рон опустил взгляд на ворох пергамента, потом медленно поднял голову.

— Если где и может быть лазейка, позволяющая вытащить Гермиону, то она здесь. Проблема в том, что я читаю это, как будто это написано по-древнегречески. Но... — он замер, задумчиво потирая подбородок. — Есть один человек, который мог бы нам помочь.

— Мы не можем вовлекать кого-то ещё. Ты сам это знаешь, — нахмурился Сириус.

— Послушай. Лаура работает связной в Министерстве, она каждый день разбирает контракты, договоры, соглашения... Она как раз тот человек, кто сможет разложить это на понятные кусочки. И ей можно доверять.

Сириус выглядел скептически.

— Чем больше людей узнают, кто она на самом деле, тем выше риск.

— Тогда так: мы приводим Лауру сюда, объясняем ситуацию, она помогает нам — и всё. А потом ты накладываешь на неё Чары Забвения. Она ничего не вспомнит.

Сириус приподнял бровь.

— А она согласится на такое?

— Когда поймёт, что на кону, — уверенно сказал Рон, — поймёт и согласится.

Сириус замолчал. Несколько секунд он просто смотрел перед собой, сцепив пальцы на столешнице. Потом заговорил тихо, почти с сожалением.

— Рон, ты ставишь меня в тяжёлое положение. Как человек, я всем сердцем хочу вам помочь. Но как заместитель Канцлера... Я не могу с чистой совестью содействовать нарушению протокола. Особенно по такому делу.

Рон кивнул.

— Ты уже дал мне доступ к этим томам. Это всё, чего я просил. Мне не нужна твоя помощь. Но если мы решим стирать память Лауре — это должен сделать ты.

— С этим проблем не будет, — кивнул Сириус, коротко, решительно.

— Тогда поехали. Думаю, она сейчас как раз на работе.

* * *

Гарри шагал по коридору в сторону кабинета Сабиана. Люди расступались перед ним, не рискуя преградить путь. Он почти не смотрел, куда идёт, полагаясь на свой Пузырь — тот едва заметно подпрыгивал у самого пола в пределах его зрения, направляя его. В руках у Гарри были пергаменты с инструкциями Кейт — описанием заклинания, которое ему предстояло применить, хоть и без возможности предварительной тренировки.

Часть его внимания была сосредоточена на тексте, другая — на том, как обстоят дела у Рона. Остальное занимала мысль о недавнем разговоре с Гермионой. Это не оставляло пространства для наблюдения за происходящим вокруг, и потому, когда рука неожиданно вынырнула из-за приоткрытой двери и втянула его внутрь, он вздрогнул и едва не потерял равновесие.

Дверь за ним захлопнулась. Он обернулся и увидел перед собой Гермиону. На мгновение ему показалось, что Рон уже успел её вызволить — но это впечатление тут же рассеялось. Девушка посмотрела на него, приложила палец к губам и слегка покачала головой.

— Вряд ли это стоит проговаривать, но… ты не Гермиона, — сказал Гарри.

— Верно. Я дублёр. Мера предосторожности. Если бы она внезапно исчезла, появились бы вопросы. Лучше сохранять видимость обычного распорядка.

— Относительное понятие.

— Я просто хотела предупредить, чтобы ты не удивился, если увидишь меня где-то поблизости.

— Понятно, — коротко ответил он. Разговор с кем-то, кто выглядел как Гермиона и говорил её голосом, но вел себя иначе, вызывал странное ощущение.

— Я здесь не для того, чтобы наблюдать за тобой. Просто стараюсь помочь, — сказала она, оценивающе оглядев его. — И можешь не строить лишних иллюзий. Я мужчина, если что.

— Учту. Что-то ещё?

Девушка расправила плечи и спокойно произнесла:

— У тебя есть замечания? Насколько я правдоподобна? У меня было всего около десяти минут на наблюдение.

Эта деталь привлекла внимание Гарри.

— Ты её видел? Всё в порядке?

— Мне, вообще-то, не разрешено говорить об этом, — произнесла Не-Гермиона с оттенком усталого раздражения, словно Гарри должен был бы понять это с самого начала. Гарри почувствовал, как внутри у него нарастает напряжение. Было странно — разговаривать с кем-то, кто выглядел как Гермиона, говорил её голосом… и при этом вызывал отторжение. Это чувство казалось неестественным, но подавить его не получалось.

— Не скрещивай ноги в коленях, когда садишься. Гермиона всегда скрещивает их в щиколотках. И руки — не держи в карманах. Её мать считала, что это неприлично для девушки и приучала её к этому с детства. — Он замер, глядя на неё. — И, может, попробуешь быть чуть более любезной? Насколько я помню, Гермиона была ко мне расположена.

Он направился к двери, не оборачиваясь.

— Удачи в том, чтобы быть такой же умной, как она. Это не у многих получается.

Он закрыл за собой дверь, стараясь не поддаться раздражению. Продолжил путь, намереваясь сосредоточиться на деле, а не на странном присутствии чьего-то магически ожившего двойника.

Гарри пытался выбросить это из головы, следуя за своим Пузырем — магическим навигатором, который вёл его вперёд, едва касаясь края поля зрения. Он понятия не имел, где находится кабинет Сабиана — тот обычно сам находил его. К удивлению Гарри, Пузырь направил его в столовую, потом — через кухню, и наконец — к массивной морозильной камере.

Он приоткрыл дверцу. Под ней оказалась лестница, ведущая вниз.

«Конечно», — подумал он с сухой иронией. — «Лестница в морозильнике. Почему бы и нет».

Он спустился и закрыл за собой дверцу.

Кабинет внизу был тесным, обставленным неожиданно изящно. Сабиан сидел за резным секретером, торопливо дописывая что-то на пергаменте, который затем передал сове, ожидавшей неподалёку.

— Гарри. — Он встал, немного неуверенно, что было на него не похоже. — Спасибо, что пришёл. Мне… нужно твоё разрешение на одну вещь.

— Что именно?

— Это насчёт “крота”. Я пересмотрел всё: провал во Флоренции, смерть Сильверстайн… Ты сам знаешь, что нам это стоило.

— И?

— Проблема в том, — Сабиан помедлил, — что никто из сотрудников не имел полного доступа ко всей информации сразу. Значит, крот получает сведения не напрямую, а, возможно, через допросы. После которых, как ты знаешь, никто ничего не помнит.

Гарри кивнул. Всё это он уже знал. И всё равно слышать это вслух было неприятно.

— Так что… — Сабиан сделал глубокий вдох. — Я бы хотел начать собирать магические истории всех ключевых сотрудников, которые имели доступ к этим операциям. Это может помочь.

Гарри сел в кресло и на несколько секунд уставился в пол.

— Я знал, что до этого дойдёт, — тихо сказал он.

— Если мы хотим найти его, у нас нет другого выхода.

Гарри покачал головой.

— Это всё равно не даст нам имени.

— Нет, но хотя бы мы узнаем, кого он использует в качестве источника.

— И это, по-твоему, оправдывает изнасилование душ наших же людей? — голос Гарри дрогнул. — Не зря магические хроники запрещены законом. Ты понимаешь, что мы можем узнать? Кто заколдовал себе седые волосы. Кто использует чары, чтобы улучшить... свою интимную жизнь. Мы будем знать вещи, которые не должен знать никто. Никогда.

— Я понимаю, насколько это отвратительно...

— Отвратительно? Как я могу подвергать своих коллег, людей, с которыми я работаю, такому чудовищному вторжению в их личное пространство?

— Чтобы спасти жизни. Чтобы предотвратить ещё больше смертей. Ради безопасности.

Гарри устало выдохнул.

— О да. Именно так всё и начинается. С такой веской, разумной, неоспоримой причины. Всё логично. Всё оправдано. Только вот где этому конец? Начнём перехватывать личные сообщения? Сажать в дома шепчущие лозы? Прятать на людях самонаводящиеся талисманы? Отсюда до фашистской слежки — один шаг, Сабиан. Но всё, разумеется, ради безопасности, верно? Чтобы всем было «хорошо и безопасно». Только вот вопрос: во что мы готовы превратиться во имя этой безопасности?

— Не хочу тебя расстраивать, но, боюсь, мы уже на этом пути. — Сабиан опустил взгляд. — Я уже тайно наблюдаю за нашими коллегами, Гарри. Отслеживаю их передвижения, поведение... Я обязан это делать, если хочу понять, как действовать дальше.

Он замолчал, потом добавил тихо:

— Свобода — великая вещь. Но полная свобода — это просто другое название анархии. Чтобы был порядок, чтобы была безопасность, от чего-то придётся отказаться.

Гарри медленно кивнул.

— Уверен, в мире, где никто не свободен, все чувствуют себя в полной безопасности.

Он поднялся и пошёл к двери.

— Но... а как же...

— Делай, — сказал Гарри, не оборачиваясь. Он остановился на мгновение. — Её больше нет рядом, чтобы осудить меня, — пробормотал он, выходя из офиса.

* * *

Рон и Сириус ждали в приёмной на третьем этаже новой штаб-квартиры Министерства. Рону было известно, что старые офисы были уничтожены Аллегрой — как именно, он толком не знал.

Секретарша Лауры попросила их немного подождать: мисс Чант находилась на важном совещании. Они устроились на неудобном диване, стараясь не ёрзать. Рон держал на коленях один из какой-то пыльный том с книжной полки в углу. Секретарша время от времени поглядывала на них — бедняжка, вероятно, нервничала: всё-таки заместитель Канцлера сидел в шести футах от неё.

Лаура вышла из кабинета с пергаментами в руках. Рон поразился перемене в её облике. Он никогда прежде не видел её в рабочей обстановке, и теперь эта деловая, сосредоточенная женщина в накрахмаленной мантии, с аккуратно собранными на затылке волосами, казалась почти чужой. В повседневной жизни она была тёплой, лёгкой, иногда даже смешливой. Здесь же — олицетворение порядка.

Она коротко поговорила с секретаршей, затем повернулась к ним, и её улыбка моментально растопила эту холодную, официальную маску. Подойдя, она поцеловала Рона в щёку.

— Вот это — приятный сюрприз, — сказала она, переводя взгляд с Рона на Сириуса. — Что вы здесь делаете, милый?

— Нам нужно поговорить... наедине, — сказал Рон.

— Эм... конечно. Пойдёмте в конференц-зал.

Она провела их по коридору в пустую комнату. Сириус закрыл за ними дверь и наложил запечатывающее заклинание.

Рон сел рядом с Лаурой, крепко прижимая к себе книгу.

— Мне нужна твоя помощь.

— Конечно. Всё, что в моих силах.

Рон бросил взгляд на Сириуса, всё ещё стоявшего у двери, словно на страже.

— Проблема в том, что... — он замялся, — тема очень деликатная. Я собираюсь рассказать тебе то, чего ты знать не должна. И...

— И ты вполне можешь применить чары забвения на меня после того, как я помогу тебе, — спокойно закончила Лаура.

Рон улыбнулся.

— Да, у нас была такая мысль. Так что ты согласна?

— Если тебе действительно нужна моя помощь, — сказала она, мягко, — то я не хочу, чтобы ты попал в беду просто за то, что обратился ко мне.

— Ладно. — Рон глубоко вдохнул, пытаясь собрать мысли. — Речь идёт о Гермионе.

Лаура нахмурилась.

— С ней что-то случилось?

— Нет, насколько мне известно, всё в порядке... но... — он поёрзал, словно под ним внезапно оказался шипастый стул. — Понимаешь... Гермиона вела двойную жизнь. Уже около года.

Губы Лауры сжались.

— Знаешь... иногда мне казалось, что она что-то скрывает. От всех. Даже от самой себя.

Рон кивнул.

— Именно. Правда в том... — он замолчал на миг, набирая воздуха в грудь. — Гермиона — Канцлер.

Он замер, готовясь к буре.

Но Лаура сидела неподвижно. Часы на стене негромко отсчитали десять ударов. Она медленно перевела взгляд с Рона на Сириуса, потом обратно.

Затем её плечи слегка опустились, и она откинулась в кресле — словно внезапно ощутила тяжесть всего происходящего. Что-то в этом движении заставило у Рона волосы встать дыбом.

Лаура подняла глаза.

— Да, — тихо сказала она. — Я знаю.

* * *

Ей продолжали говорить, что это не тюрьма. Что это — защита.

Какой бы срок они ни назначили, суть оставалась прежней: выйти было невозможно. А значит, это и была тюрьма — для Гермионы Грейнджер.

— Сядь, — сказала Диз. — У меня от тебя голова кружится.

Она сидела за длинным столом в столовой — собственной столовой Гермионы, как та вскоре узнала. Комната находилась глубоко под землёй, в самом сердце Азкабана.

Наверное, я должна называть это своим бункером, — подумала Гермиона. У всех уважаемых вымышленных демагогов есть бункеры. Почему бы и мне не обзавестись?

— Я беспокойна.

— Кто из нас не таков?

— Я не привыкла к этому... к этому... ничегонеделанию.

— На твоём месте я бы начала привыкать.

К ним подошёл один из безликих стражей Седьмого отдела — в стандартной маске, без имени.

— Номер Девять? Номер Шесть пришёл. Хочет видеть тебя.

Лицо Диз озарилось.

— Ах, чудесно. На этот раз опоздал всего на два часа. Передай ему, чтоб катился ко всем чертям.

— Номер Шесть? Значит, он твой начальник? — спросила Гермиона.

— Боже упаси, — отрезала Диз с искренним ужасом. — Отдел управляется Советом Десяти. Мы все в равной степени ответственны за руководство. Каждый агент D7 по очереди входит в Совет. Так что решения принимаем сообща.

В этот момент в помещение вошёл ещё один агент — в маске и капюшоне. Он подошёл к столу и остановился.

— Мило, что ты всё-таки появился, — бросила Диз, насмешливо фыркнув.

Агент сорвал с себя маску и капюшон.

— У некоторых, между прочим, есть работа, которую нужно делать!

Гермиона застыла, глаза расширились:

— Драко?

Он лишь мельком глянул на неё:

— Привет, Гермиона, — сказал он в своей привычной ленивой манере, и тут же снова повернулся к Диз:

— Чтобы ты знала, я был в Куала-Лумпуре, вытаскивал перепуганного перебежчика из гнилой лачуги на берегу реки.

— Ничто не может быть важнее этой работы! — огрызнулась Диз.

Гермиона встала и подошла ближе к столу.

— Ты... ты тоже в этом замешан? — спросила она. Вопрос звучал глупо, но других слов в голову не пришло.

— Это так удивительно? — он повернулся к ней. — Ты же знаешь, я давно работаю в Канцелярии Канцлера. Я был... естественным выбором.

Он метнул на Диз острый, колючий взгляд.

— Поверь, я бы с куда большим удовольствием держался от всего этого подальше.

Диз тяжело вздохнула:

— Канцлер, наша задача — сохранить вашу личность в секрете. В рамках стандартной процедуры D7 мы, как правило, либо вербуем агентов из числа ваших знакомых, либо размещаем туда своих людей.

— И когда к тебе внезапно является гестапо и сообщает, что ты теперь почётный член их маленького клуба, поверь — ты не говоришь «нет», — вставил Драко.

— Мы не гестапо, — сказала Диз с тем усталым тоном, который вырабатывается только после сотни таких разговоров. И с отчётливой уверенностью, что будет и сто первая попытка объяснить это.

Гермиона всё ещё не сводила с Драко взгляда.

— Значит, ты знал, что я — канцлер. Как давно?

— С того самого дня, как ты заняла пост.

— Но... я...

— Да, да, знаю. Я хотел бы поблагодарить Академию. Хотя, между нами, это далеко не первый секрет, который мне приходилось хранить.

Он повернулся к Диз:

— Ну, чего ты от меня хочешь?

— Мне нужно, чтобы ты организовал встречу с нашим агентом в Круге.

— Легко сказать.

— Именно поэтому я говорю, а ты — делаешь.

— Когда?

— Сегодня, если возможно.

— Это невозможно.

— Постарайся сделать это возможным.

— Напомни, зачем я всё ещё этим занимаюсь?

— Потому что нам нужно узнать, где Мастер держит заложников.

— Мы имели на это месяцы. Почему вдруг такой адский аврал?

— Потому что раньше это было не в нашей юрисдикции. Но если он начал использовать заложников как рычаг, чтобы добраться до нашего босса... это теперь наш вопрос.

(Пауза.)

— Наш агент… Кто у нас внутри, напомни?

— Росс Мердок.

— Точно. Пусть найдёт информацию и свяжется с тобой. Затем ты передаёшь её Гарри. У него есть ресурсы, чтобы выследить Мастера, но Гарри не сдвинется с места, пока не узнает, где держат этих людей.

— А если их держат в каком-нибудь месте вне его досягаемости?

— Тогда это уже его проблема.

— Вы могли бы помочь ему, — вставила Гермиона, больше чтобы вернуть себе голос в этом разговоре, чем из-за настоящей уверенности в сказанном.

Холодный взгляд Диз медленно скользнул в её сторону.

— Моя работа — помогать тебе. Если в процессе я помогу Гарри... что ж, это допустимо.

— Но ты ведь работаешь на него, — сказала Гермиона, внимательно вглядываясь в лицо Диз.

— Нет. На данный момент я работаю на тебя.

* * *

Наполеон буквально пылал. Ему казалось, что он мог в одиночку расправиться со всем Кругом — голыми руками и палочкой наперевес. Он рвался в бой, готовый крушить, кричать, надирать задницы и раздавать имена. Проблема заключалась в том, что пока было некуда идти. Вся эта бурлящая, разрушительная энергия оставалась без выхода, и единственное, что он мог — метаться по коридорам, перескакивая от одного Идентификатора к другому, как безумец.

Он свернул за угол — и с глухим стуком врезался в Гермиону. Она несла охапку папок и выглядела встревоженной.

— Гермиона! — выдохнул он, машинально помогая ей собрать рассыпавшиеся бумаги. — Гарри сказал, что ты недоступна до дальнейшего уведомления.

Она взглянула на него быстро, оценивающе, почти будто в панике.

— Эм, да... Я, хм... вернулась.

— И что же было настолько чертовски важным?

Они поднялись на ноги. Гермиона отвела взгляд.

— О, это... ничего серьёзного. Просто кое-какие дела.

Она вела себя напряжённо, неестественно. Слишком резко, слишком отстранённо. Она избегала взгляда.

— Ну что ж, — попытался он разрядить атмосферу, — рад, что вы разобрались с этим... чем бы это ни было. Нам действительно не хватает твоей помощи.

Её улыбка была механической.

— Конечно.

У Наполеона внутри что-то сжалось. Она вела себя как чужая. Словно… не она.

— Много народу, да? — сказал он с натянутой бодростью. — Напоминает мне конец кампании Спотсвуда. Помнишь?

— О да. Конечно, помню. — улыбка была почти болезненной, слишком быстрой.

— Послушай, мне нужно отнести эти папки Изобель. Увидимся позже.

Она бросила последний взгляд — пустой, холодный — и поспешно ушла по коридору. Наполеон смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом, а потом резко развернулся и побежал в противоположную сторону.

Его Пузырь выдал точное местоположение Гарри — кабинет, где тот был в окружении Сукеша и Ремуса, которые говорили оба разом, явно что-то обсуждая. Наполеон влетел внутрь, схватил Ремуса за руку и повёл к двери.

— Извините, господа. Гарри, мне нужно с тобой поговорить — наедине.

Он закрыл за ними дверь и повернулся лицом к Гарри.

— Что за чёрт? — бросил тот раздражённо, уперев руки в бока. — Я был в самом разгаре…

— С Гермионой что-то не так.

Гарри замер. Лицо его закрылось, словно захлопнулась дверь банковского хранилища.

— О?

— Ты сказал, что она была недоступна. А я только что её видел. Она... странная. Неестественная. Я задал ей контрольный вопрос, и угадай что? Она ответила не так. Я сказал, что всё это напоминает мне кампанию Спотсвуда — и спросил, помнит ли она. И она сказала "да"!

Гарри нахмурился.

— Какая ещё кампания Спотсвуда?

— Я её выдумал! Просто придумал на ходу! Но она сказала, что помнит. Гарри, это не она. Её заменили. Это чёртов оборотень из Круга!

Гарри резко качнул головой.

— Оборотное зелье не работает внутри здания.

— …Или кто-то, носящий гламур. Или проклятый клон. Или, чёрт побери, Бог знает что ещё — но это была не она, я тебе говорю! — Наполеон буквально сотряс воздух, кипя от ярости.

Гарри молча вдохнул. Глубоко. Спокойно. Он не бросился к действию, не начал давать распоряжения, не схватился за палочку — он просто стоял, как статуя.

— Ты преувеличиваешь. Всё не так. Сегодня у всех нервы на пределе.

— Преувеличиваю?! Гарри, я только что сказал тебе, что Гермиона — не Гермиона!

— На основании чего? Одного вопроса? — Гарри говорил ровно, почти устало. — Она, наверное, тебя просто не слушала. Услышала половину, решила не уточнять, и просто кивнула, чтобы закончить разговор. Ты правда думаешь, что и я бы стал в это вникать, если бы мне сказали про некую кампанию Спотсвуда?

Наполеон шагнул ближе. Голос стал ниже, тяжелее:

— А ты разговаривал с ней в последнее время?

— Да. Разумеется.

— И она не показалась тебе... странной?

— Нет. Она вела себя как всегда. И, прости, но я думаю, я знаю её лучше, чем ты.

— А я тебе говорю — это была не она. Я тоже её знаю, чёрт побери. — они замерли, глядя друг другу в глаза через заваленный бумагами стол.

— Что ты собираешься с этим делать?

Гарри опустил взгляд и принялся перебирать документы.

— Ничего.

— Ничего?!

— Ты слышал. Ничего.

— Гарри, ты спятил?

— Джонс, ты просто на взводе. Вижу. Понимаю. У тебя внутри взрывчатка, потому что ты хочешь что-то делать, хоть что-то, но не можешь. Мастер вне досягаемости, и ты начинаешь искать монстров там, где их нет. Я тебя не виню. Но Гермиона — это не твоя мишень.

— Ты реально не видишь, что с ней что-то не так?

— Она не дала правильный ответ на один дурацкий вопрос. Всё. Этого мало. Слишком мало, чтобы начинать охоту на ведьм.

Наполеон стоял молча. Лицо его медленно менялось — от недоверия к потрясению, от потрясения к отвращению.

— Кто ты, чёрт побери? Верните мне Гарри Поттера. Настоящего.

Гарри поднял на него взгляд. Глазами можно было гвозди заколачивать.

— Брось это, Джонс. Это приказ.

Молчание. Наполеон поднял руки — мирно, с надрывом.

— Как скажешь. Ты ведь знаешь лучше, не так ли? Ты же... муж. Она твоя жена. Твоя грёбаная жена. Можно было бы подумать, что тебе хоть немного не всё равно. Но, что я понимаю. Я же просто идиот, который видит чудовищ в шкафу.

Он резко развернулся и вышел, хлопнув дверью с такой силой, что та отозвалась эхом во всём коридоре.

Брось это. Конечно. Черта-с-два.

* * *

Рон выглядел так, будто кто-то выдернул у него из-под ног ковер.

— Ты... ты знаешь? — повторил он. В голосе — недоверие, за которым проступал укол предательства.

Лаура кивнула. Лицо её исказила боль.

— Я всегда знала.

— Откуда, чёрт побери?

Она опустила взгляд.

— Несколько лет назад, сразу после того, как мы переехали в Байликрофт, ко мне пришёл человек. Он запер все двери, наложил глушащие чары — и только когда я уже по-настоящему испугалась, он заговорил. Сказал, что он из некоей секретной организации, чья цель — сохранить личность Канцлера в безопасности. Теперь я знаю, что это был Седьмой Дивизион.

Рон нахмурился.

— Гарри что-то упоминал… мельком. Я не поверил тогда.

— Он сказал, что скоро выберут нового Канцлера. И что это будет Гермиона. Сказал, что во время перехода они вербуют людей из ближайшего круга — друзей, знакомых, кто уже рядом. Кто не вызовет подозрений.

Рон опустил руки на стол с долгим, уставшим выдохом.

— Когда-нибудь… когда-нибудь, клянусь, я встречу человека, который не окажется тайным агентом. Вот тогда и устрою праздник. Может, даже тортик съем. — Он мельком посмотрел на неё. И в этом взгляде было что-то новое. Не гнев. Даже не боль. Горечь. Горечь, усталость — и чуть-чуть тоскливого недоверия.

— Я не агент, — тихо сказала она, стараясь, чтобы это прозвучало искренне. — Правда. Я просто… смотрю по сторонам. Они любят, когда в доме есть кто-то, кто заметит странности. Людей, слоняющихся вокруг. Магические следы. Мне не дают паролей. Я не умею драться. У меня даже кодового имени нет.

Теперь он действительно посмотрел на неё.

— Слушай, — сказал он спокойно, — давай просто пропустим все эти “почему ты не сказала” и “я не могла тебе сказать”. Окей? Я не в восторге, понятно. Но у меня нет ни времени, ни сил на этот спектакль.

Он подтолкнул к ней тяжёлую книгу.

— Думаю, приехать сюда — это даже лучшая идея, чем я думал.

Лаура кивнула, заставляя себя сосредоточиться.

— Что именно ты ищешь?

— Лазейку. Способ вытащить Гермиону из Азкабана. Но пока — как на древнеарамейском: ни орла, ни решки.

Она пролистала страницы.

— Да, текст плотный… Когда это было написано?

— Основная магия, защищающая личность Канцлера, появилась около двух тысяч лет назад. Тогда они…

Он замолчал. В глазах — пустота, напряжение, и затем — щелчок мысли. Он уставился в стол, как будто там была карта сокровищ.

Лаура оторвала взгляд от книги.

— Что?

Он не ответил. Только повернулся к Сириусу:

— Когда построили Азкабан?

— Полторы тысячи лет назад, — отозвался тот.

Рон резко выпрямился.

— Вот оно. Вот и есть наша лазейка.

— Я тебя не понимаю, — сказала она, и впервые в голосе её зазвучал интерес.

Рон перевёл взгляд с Лауры на Сириуса.

— Ты разве не понимаешь? — его голос был сдавленным от напряжения. — Гермиону отправила в Азкабан магия. Но! — он ткнул пальцем в текст, — эти заклинания были написаны задолго до того, как Азкабан вообще появился на карте. Значит, они не могли включать его изначально. Кто-то добавил это позже. А если добавили, значит, это можно изменить.

Он метался взглядом между первой и последней страницами, раздражённо перелистывая их.

— Чёрт побери, неужели так трудно было вставить нормальный индекс?

— Дай сюда, — сказала Лаура, выхватив у него книгу. Она быстро пролистала несколько страниц, прочёсывая заголовки. — Подожди... вот. Раздел о резервных мерах безопасности. Звучит обнадёживающе. — она остановилась, развернула книгу на столе и провела пальцем по мелкому тексту. — Здесь говорится о протоколах в случае нарушения безопасности личности Канцлера... Да. Вот оно. В случае угрозы Канцлер должен быть переведён в безопасное место.

— "Надёжная охрана"... Что это вообще значит?

— Неясно. Здесь ничего не уточняется.

— Значит, это может быть что угодно: место, человек, группа... Кто решил, что это должен быть Азкабан?

Лаура снова уткнулась в страницы. Лоб её нахмурился, губы беззвучно двигались, пока она читала дальше.

— Вот. Вот определение. "Надежная охрана может быть реализована либо через помещение в охраняемом месте, либо посредством передачи под опеку квалифицированного и официально назначенного Защитника".

Рон вскинул брови.

— Назначенного? Кем?

— Сейчас... — Лаура быстро перелистнула страницу. — Вот. Если безопасное место признано неудовлетворительным, личность Канцлера может быть передана под защиту лица, официально назначенного Заместителем Канцлера.

Она подняла глаза. Рон и Сириус смотрели на неё с одинаково растущей настороженностью.

— Впервые об этом слышу, — пробормотал Сириус. — Хотя, честно говоря, никто не копался в этих древних чарах уже целую вечность.

— Ты знаешь, как назначить защитника? — спросил Рон, вставая. — Я имею в виду, не просто ткнуть пальцем и сказать "ты защитник", а по-настоящему. По правилам.

— Если там есть какое-то заклинание, ритуал или магическая формула... я о ней не знаю. — Сириус развёл руками. — Но, возможно, Диз знает. Она же из Седьмого отдела, не так ли?

— Тогда пойдём и спросим её.

Сириус приподнял бровь.

— В смысле... в Азкабан?

— Ну да, — ухмыльнулся Рон, поднимая тяжёлую книгу. — Все крутые ребята так делают.

Он направился к выходу из конференц-зала, и Лаура пошла следом. В коридоре, прямо перед дверью в её офис, Рон внезапно остановился. Его рука уже тянулась к ручке, но он замер, словно что-то внутри него требовало быть сказанным вслух.

Он повернулся к ней, и голос его прозвучал тише, чем обычно:

— Спасибо. За то, что не ушла. За то, что осталась. За то, что рассказала.

Её сердце сжалось. Она кивнула, не доверяя голосу.

— Пошли, — сказал он, — пора спасать Канцлера.

— Мне очень жаль, — прошептала она, и голос её дрогнул.

— Почему? — удивился он, глядя на неё с тем спокойствием, которое приходит только в самых напряжённых моментах. — Ты мне безмерно помогла. Спасибо.

Он улыбнулся — быстро, как вспышка, — и, прежде чем она успела что-то сказать, склонился к ней и поцеловал.

— Будь осторожен, — сказала она, когда их губы разошлись. Внутри неё всё сжалось. Это происходило. Он шаг за шагом втягивался в тот мир, где люди исчезают без следа, где имена стираются из памяти, а поступки пишутся кровью. Мир Седьмого Дивизиона.

— Обязательно, — сказал он. Но в его голосе звучало не столько обещание, сколько признание. Он уже знал: с этого пути не свернуть. — Я… должен.

— Я знаю, — ответила она. И на этот раз поцеловала его сама — глубже, дольше.

— Я люблю тебя, — сказала она, не отводя взгляда. Её ладонь мягко легла на его щеку, задержавшись там, словно желая убедиться, что он по-прежнему настоящий, живой.

Это были её первые слова о любви — и как же ей хотелось, чтобы она могла сказать их в более мирных обстоятельствах.

Она смотрела, как эти слова проникают сквозь кожу на лице Рона, искажая его выражение маленькой улыбкой. Он кивнул.

— И я тебя.

* * *

Гарри сидел за своим столом, когда Ремус вошёл без стука. Он тихо прикрыл за собой дверь и, не говоря ни слова, сел напротив. Гарри не поднял головы, но ощущал на себе его взгляд — настойчивый, выжидающий.

Прошло несколько мгновений в молчании.

— Гарри, что, чёрт возьми, происходит? — наконец спросил Ремус тихо.

Гарри тяжело выдохнул.

Ничего особенного. Моя жена — Канцлер. Возможно, я больше никогда её не увижу. Ее заменяет дублер, и Наполеон об этом подозревает, а я не могу сказать ему ни слова. Я только что разрешил Сабиану использовать незаконную магию против моих же людей, включая тебя. Я не знаю, где заложники, и, поскольку, похоже, больше заняться нечем, я решил немного посидеть здесь и уставиться в стол. Всё идёт просто отлично.

— Я чувствую, будто загнан в угол, Ремус.

— Знакомое ощущение, — ответил тот.

— У Наполеона есть способ выследить Мастера.

— Но ты не воспользуешься им, пока не узнаешь, где держат заложников.

Гарри провёл ладонью по лицу, потер глаза.

— У меня каша в голове. Я даже не знаю, с чего начать.

* * *

Уважаемые читатели, на этом произведение закончил сам автор. Дальше она очень кратко дает наброски того, как должна была закончиться трилогия. — прим. пер.

Что было бы дальше?

Гарри и Ремус полагают, что смогут использовать знания Аллегры о штаб-квартире Круга, чтобы организовать проникновение. Оказавшись внутри, Гарри планирует применить брелок Наполеона для отслеживания Мастера. Он надеется застать Мастера врасплох, произнести заклинание и взять его под стражу. Гарри считает, что без магии, как у Мастера, так и у него самого, он получит преимущество: Мастер не привык действовать без волшебства. Тогда, возможно, удастся узнать местонахождение заложников.

Итак, Гарри, Ремус, Аллегра и остальные захватывают опустевшую штаб-квартиру Круга в поисках подсказок. Они не слишком удивлены, когда всё оборачивается засадой: появляется Мастер вместе с многочисленными членами Круга. В разгар боя Драко находит способ предупредить Гарри, что заложники находятся не в здании, а во внепространственных мирах — таких, как Домен и Крепость, доступ к которым возможен через портал, ранее использованный Мастером для связи с Аллегрой.

Теперь Гарри может позволить себе произнести заклинание, лишающее их обоих магии, но Мастер успевает сбежать. Гарри использует брелок Наполеона и отправляется следом, оставляя Ремуса и Наполеона продолжать бой.

Тем временем Рон и Сириус находят заклинания, позволяющие обозначить «безопасное место» Гермионы как «место под опекой Рона». Благодаря этому Гермиона выходит из Азкабана, и вместе с Роном, Диз и членами D7 направляется в штаб-квартиру Круга.

Гарри и Мастер сталкиваются в уединённом месте. Гарри произносит заклинание, и оба теряют свои магические силы. Когда Рон и Гермиона прибывают, магия Гарри переходит в Рона, который едва её сдерживает. Его бросает в конвульсии, он непроизвольно выпускает опасные заклинания. Гермиона и Сириус возводят щит, чтобы защитить остальных.

Гарри готовится к рукопашному бою, но Мастер неожиданно сдаётся. Он встаёт на колени, насмехается и предлагает Гарри убить его, утверждая, что тот «слишком хороший» для этого. Он говорит, что его арест ничего не изменит — Круг продолжит действовать, а его «отец» найдёт способ вернуть ему силы.

Гарри признаёт, что он действительно хороший, но это не означает слабость. Он убивает Мастера.

Затем произносит обратное заклинание, восстанавливая свои силы, и возвращается в штаб-квартиру. Там — хаос: бой продолжается, потери с обеих сторон велики. Он не видит Рона и Гермиону — они в другой части здания. Он направляется в главную комнату, где находится портал и где разворачивается основное сражение. Аллегра сообщает, что портал был под контролем Мастера, но считает, что вместе с Гарри они смогут открыть его. С большим трудом им это удаётся, и заложники освобождаются. Однако Гарри видит шанс пройти в Крепость и встретиться с Сетом. Оставив Аллегру, которая с трудом удерживает портал, он входит внутрь.

Он встречает Сета и удивляется, почему тот не помог Мастеру. Сет отвечает, что изначально отправил Мастера на Землю не для того, чтобы тот захватил власть, а чтобы избавиться от него. Мастер оказался разочарованием, и Сет дал ему мелкую задачу, чтобы занять.

Сет продолжает говорить. Он рассказывает, как воспитывал Волдеморта и направлял его во тьму. Он утверждает, что несёт ответственность за все страдания Гарри, за всю боль, причинённую людям, которых тот любил.

Тем временем в штабе силы Аллегры на исходе, портал начинает сжиматься. Гермиона и Рон добираются до главного зала. Битва стихает — распространилась весть о смерти Мастера. Остальные заняты арестами и помощью раненым.

Сет затягивает разговор, чтобы удержать Гарри в Крепости до закрытия портала. Ему не удалось управлять Мастером, но в Гарри он видит шанс использовать свои силы вновь. К тому же — трофей. Он почти провоцирует Гарри на убийство. Гарри кипит от гнева и боли, поднимает меч и палочку, но, увидев обручальное кольцо, решает вернуться. Он говорит: «Да, это я», и прыгает в портал в последний момент. Аллегра теряет сознание.

Вернувшись, Гарри не сразу замечает Гермиону — она помогает медику. Он сосредоточен на Аллегре. Сукеш приводит её в чувство. Он благодарит её, спрашивает, что дальше — нужна ли ей защита, или он может помочь найти ей новое место. Он рад, что она оказалась не такой жестокой, как казалась.

Аллегра улыбается, благодарит Гарри, говорит, что не смогла бы победить Мастера одна. Гарри понимает: она не помогала ради добра — ей просто был нужен союзник. Он говорит, что не верит в её жестокость. Она смеётся: «Ты и половины не знаешь». Собирается уходить. Ремус её останавливает. Она снова смотрит на Гарри: «Не такая уж и злая, да?» Затем призывает кинжал и пронзает сердце Ремуса. Исчезает.

Диз кричит. Паника. Сакеш не успевает помочь — слишком поздно. Ремус мёртв. Гарри замечает Гермиону — они с разных сторон тела Ремуса. Обмениваются взглядами. Она сдерживает Диз, он держит тело друга.

Затем наступают последствия. Тёмные маги арестованы, раненым оказывают помощь. После долгих часов Гарри и Гермиона встречаются в РД. Она находит его одного на балконе. Молча обнимаются.

Позже, дома, Наполеон, одержимый виной, признаётся Гарри, что спал с Аллегрой. Гарри, всё ещё на пределе, приходит в ярость. Начинается ссора. Наполеон оправдывается, обвиняя Гарри в использовании случая, чтобы напасть на него. Гарри винит Наполеона в смерти Ремуса. Ссора заканчивается разрывом. Гермиона остаётся в стороне.

Магическая связь с Гарри пробуждает в Роне его собственные силы. Он начинает учиться управлять ими.

Тем временем Гермиона сталкивается с проблемой: Мастер знал, кто она на самом деле. Если он сообщил об этом другим, её личность теперь под угрозой. По уставу Канцлера, в таком случае требуется изгнание. Она должна исчезнуть в мире магглов, пока D7 не устранит всех, кто знает правду.

Она пишет Гарри письмо с объяснением. Не знает, когда вернётся. Однако, придя на вокзал, понимает, что не может уехать без прощания. Возвращается. Находит Гарри, сидящего на полу и читающего её письмо. Он плачет. Она пытается попрощаться, но он говорит, что не отпустит её — не без себя. Он готов оставить всё, лишь бы быть с ней. Он напоминает ей их слова о том, что они пожертвуют всем, чтобы остаться вместе.

Они уходят вдвоём. Прощаются с Роном, никому больше не говоря ни слова.

Со временем Наполеон возглавляет подразделение. Никто не знает, что случилось с Гарри и Гермионой. Они исчезли. Рон отстранён, не говорит об этом. Наполеон обыскивает кабинет Гарри, делает его своим… но находит в столе улики, которые относит Арго.

Он считает, что знает причину их исчезновения: Гарри — крот.

Финальная сцена: Гарри и Гермиона в поезде. Напуганы. Держатся друг за друга, направляясь в неизвестность изгнания.

* * *

Гарри и Гермиона живут жизнью магглов в Америке. У них появляется друг — маггловский адвокат, который узнаёт, что они волшебники. Они находят союзника в лице Стори Северанса, американского министра магии.

Их преследуют... Точнее, Гарри преследует — очень злой и решительно настроенный Наполеон. Всё, что я делала с Наполеоном (то есть сама автор — прим.пер.) — от его любви к Гермионе до ссоры с Гарри из-за Аллегры — должно было подготовить его к тому, чтобы он действительно поверил: Гарри может быть кротом. Все думают, что Гарри предал РД, но Наполеон убеждён, что Гермиона тут ни при чём, и Гарри просто тащит её за собой. Он мрачно сосредоточен на том, чтобы найти Гарри и наказать его.

В конце концов, благодаря магическим историям Сабиана (упомянутым в этой главе, хотя они могли бы потеряться в общей структуре), Наполеон узнаёт, что кротом был не Гарри, а он сам. Его чувство вины за это и за то, чему он непреднамеренно способствовал (включая почти смертельную угрозу для Гермионы), толкает его на попытку самоубийства, но он терпит неудачу.

Гарри и Гермиона возвращаются домой в Байликрофт, как только D7 сообщает им, что всё безопасно, и пытаются возобновить свою жизнь.

* * *

Собрала также с форумов ответы автора на вопросы о дальнейших событиях. Тут и дальше привожу все от лица автора Лори Саммерс — прим.пер.

Меня спрашивали, как давно я знаю, что Гермиона была Канцлером. Ответ таков: очень, очень давно. Я не помню точно, когда это было, но я приняла это решение ещё тогда, когда Шоу без Конца была в первых нескольких главах.

Да, на случай, если вы пропустили: булавка с розой, которую искала Гермиона, — это отсылка к мини-рассказу «Когда-нибудь». Краткое резюме для тех, кто пропустил: в те времена, когда Г и Г были соседями по комнате в Лондоне, сразу после того, как Гермиона рассталась с Абелем Килроем, наши бесстрашные герои действительно переспали, но решили, что, несмотря на их чувства, это было неподходящее время. Не желая, чтобы это разрушило их дружбу, они зачаровали память друг друга... но сначала Гермиона наложила на эту булавку с розой обратное заклинание, чтобы, увидев её, они вспомнили свой первый раз вместе. Они отправили её Сириусу с инструкциями передать её им когда-нибудь в будущем, когда они будут вместе и всё уладят. В конце концов он отдал её им в тот день, когда родился Бен. Так что теперь булавка просто пропала, и они не знают, почему.

* * *

Спасибо тем, кто дочитал этот бесконечно длящийся перевод. На этом — всё! У Лори есть еще парочка коротких рассказов из этой вселенной. Если будет интерес, выложу перевод.