Реквием по мечте (гет)

«I must lose myself in action, lest I wither in despair»— Alfred Lord Tennyson

«Она у них».

Северусу показалось, что вся кровь застыла в его жилах.

Этого не может быть.

Слова Гарри не укладывались у него в голове. Звуковой раздражитель, который улавливался ухом и посылался в головной мозг, не обрабатывался, словно информация, которую он нес, вызвала короткое замыкание. А потом страх — леденящий душу ужас, так не похожий ни на что из того, что Северус когда-либо испытывал прежде, ужас, по сравнению с которым последняя битва выглядела как безобидная поездка в Хогсмид на выходные, пронзил все фибры его существа.

— Со мной связались ее родители, — продолжил, между тем, Гарри, видя, что Северус невидящим взглядом уставился в никуда. — Она должна была быть у них уже несколько часов назад. Они собирались встречать рождество вместе в их доме. Когда в назначенное время она не появилась, ее отец забеспокоился и решил пройтись по окрестностям. — Он нервно сглотнул, прежде чем продолжить: — Недалеко от их дома в пустом проулке он нашел это.

При этих словах очень осторожно, словно укладывал спать новорожденного ребенка, Гарри положил два ярко-красных свертка на гладкую, чистую поверхность стола прямо перед Северусом. Медленно, словно находясь в каком-то тумане, он протянул руку и коснулся лазурной открытки с именем, приклеенной к свертку, что находился к нему ближе, мгновенно узнав безупречный почерк Гермионы — тот почерк, который он читал годами.

Кому: Маме

Счастливого Рождества!

С Любовью, Гермиона.

И вдруг, словно собственноручно воткнув кинжал в колотящееся сердце Северуса и повернув его там для большего эффекта — жестокая ирония, которой, казалось, была до краев наполнена его жизнь, — Гарри достал из складок мантии изящное древко из виноградной лозы. Печальным и потерянным взглядом он посмотрел на палочку Гермионы, а затем положил ее на стол рядом с подарочными свертками, сказав:

— Это было найдено рядом с подарками.

Северус несколько мгновений стоял совершенно неподвижно, его глаза отказывались признать, что эта палочка действительно принадлежала Гермионе, а теперь лежала перед ним как насмешка судьбы. Но его память — его проклятая фотографическая память — услужливо предоставила ему картинки тех моментов, когда он сам держал в руках ее палочку, и, узнав замысловатый узор, что украшал ее рукоятку, Северус с болью в сердце понял, что палочка действительно принадлежит Гермионе. Дрожащей рукой Северус потянулся к палочке, осторожно взял ее двумя пальцами и с еле скрываемым трепетом повертел ее, словно стараясь получше разглядеть, пока длинные пальцы поглаживали ее по всей длине.

Он крепко зажмурился и сделал два глубоких вдоха, пытаясь унять колотящееся сердце и прогнать красочные картинки того, что могли сделать с Гермионой по приказу Люциуса, которые то и дело всплывали в его сознании.

С момента ее похищения прошло уже несколько часов.

Она может быть… уже мертва.

Невольно перед глазами Северуса предстала картина: далекое темное подземелье и Гермиона, стоящая перед Люциусом или любым другим Упивающимся смертью. Голова ее высоко поднята, а подбородок гордо вздернут, словно бросая вызов магам, пленившим ее, руки ее дрожат от напряжения, но тем не менее она даже под пытками не выдает информацию об Ордене и его членах.

Снейп снова зажмурился, почувствовав слабость.

— Прошло уже несколько часов с тех пор, как ее похитили, — сказал Гарри, в точности повторяя мысли Северуса, и в голосе его отчетливо слышалось отчаяние.

Северус открыл глаза и кивнул, бросая все свои внутренние возможности на то, чтобы держать себя в руках посредством глубоких ровных вздохов. Он обводил пространство своих комнат внимательным взглядом, но при этом его черные глаза, казалось, не видели ничего вокруг. Гарри в это время нервно теребил свою палочку и шаркал ногами, неуверенно топчась на месте.

— Я еще не успел рассказать обо всем Минерве… Я пришел прямо к вам сразу же, как узнал. — Он шумно выдохнул и продолжил: — Я… я даже не знаю, с чего начинать поиски.

Словно очнувшись, Северус одним ловким движением спрятал палочку Гермионы в кармане своей широкой мантии и достал собственную, крепко сжимая ее рукоять.

— Германия, — голос его понизился до шепота, будто ком, стоящий в горле, мешал ему говорить. — Мы начнем поиски с Германии.

Гарри согласно кивнул.

— Я пойду и расскажу Минерве о случившемся.

Быстрым твердым шагом Гарри пронесся мимо Снейпа, его зеленые глаза светились беспокойством, переходящим в панику, и спустя пару секунд дверь за ним закрылась с оглушительным грохотом, эхо которого еще какое-то время отражалось от каменных стен. Оставшись один, державшийся из последних сил Северус упал на колени, опершись дрожащими руками о каменный пол гостиной, в наступившей тишине его шумный выдох был подобен взрыву. Прикрыв глаза, он сделал то, чего не делал никогда в жизни — он взмолился, чтобы те небесные силы, что, возможно, слышали его в этот момент, уберегли Гермиону.

Гермиона.

Несколько мгновений спустя, он вновь открыл глаза, еще раз судорожно вздохнув.

Не теряй надежды.

Уперев все еще подрагивающую руку в бедро, Северус медленно поднялся на ноги, постепенно выравнивая дыхание. Сжав в руке свою палочку так крепко, что побелели костяшки пальцев, усилием воли он заставил сердце, галопом скачущее в грудной клетке, замедлись ритм, взгляд его темных глаз сделался твердым, непроницаемым, лицо превратилось в застывшую маску без эмоций, без чувств, и он переступил порог своих комнат, готовый начать охоту на Упивающихся смертью.

* * *

Холодно.

Холод — это было первое, что она почувствовала, осматривая свое местопребывания, когда туман в голове медленно рассеялся, и первой ее осознанной мыслью. Но вокруг была непроглядная тьма. Подняв руку на уровень глаз, она едва различила, как дрожали ее пальцы, которые она осторожно сгибала и разгибала. В первые минуты после пробуждения она пыталась сориентироваться, где она и вспомнить, что с ней случилось.

Где я, черт возьми, нахожусь?

Что произошло?

А потом, словно столкнувшись с летящим на большой скорости бладжером, она будто вернулась назад.

Аппарация из Хогвартса…

Прогулка по заснеженному кварталу в Лондоне…

Нападение и невозможность двигаться… и голос…

Голос…

Гермиона задрожала, ощупывая руками холодный каменный пол, глаза ее с трудом привыкли к полумраку. Пол был неровным и шероховатым, то и дело она натыкалась пальцами на расщелины и застойные лужицы, а пару раз ей удалось нащупать что-то, что было похоже на солому, жесткую и ломкую. Дыхание ее сбилось, а сердце колотилось где-то в горле так громко, что, казалось, его стук эхом отражался от стен темницы. При каждом вдохе она чувствовала затхлый запах сырости, пропитанный чем-то приторным, мускусным. Но она продолжала наощупь двигаться вперед, не поднимаясь на ноги и помогая себе руками, пока наконец не коснулась стены. Опираясь на нее, она медленно поднялась на ноги и повернулась к ней спиной, продолжая держаться за нее как за единственную опору.

Как я могла быть такой глупой?

Неужели я так ничему и не научилась у Грозного Глаза Грюма?

Постоянная бдительность.

Тяжело вздохнув, Гермиона обхватила дрожащими пальцами голову, стараясь подавить слезы, потоком рвущиеся наружу. Ее острый аналитический ум пытался обуздать эмоции, которые разрывали ее в этот момент, чтобы понять, где она находится и есть ли у нее надежда на спасение. В окружающей ее кромешной тьме все чувства Гермионы обострились, пытались компенсировать отсутствие зрения. Она продолжала вдыхать промозглый воздух с запахом сырости, старого закрытого помещения, которое долгое время не содержали должным образом. Гермиона сползла по стене на холодный пол и, неподвижно замерев, прислушалась. Все сильнее и сильнее напрягая слух, она наконец услышала звук капающей воды. Он был почти неразличим за стуком ее собственного сердца, но тем не менее по мере того, как она вся превратилась в слух, звук становился все отчетливее. Что это значит для нее в нынешней ситуации, Гермиона не знала.

Она снова тяжело вздохнула и уже хотела было встать, чтобы исследовать окружающую ее обстановку, как вдруг до нее донесся звук тяжелых шагов, что эхом отражался от стен пустой темницы, сбивая с толку. Не видя ничего перед собой, она вскинула левую руку, словно приготовилась защищаться, а правой подтянула колени к груди, делая рваные вдохи и пытаясь не обращать внимание на то, как гулко колотилось ее сердце в предвкушении неизвестности. Дверь резко и шумно открылась и быстро закрылась, впустив кого-то внутрь.

— Я вижу, — послышался до боли знакомый голос, — что твои глаза уже достаточно привыкли к темноте.

Зрачки Гермионы расширились до такой степени, что было почти не различить радужку. Опустив руку, она изо всех сил вжалась в стену за ее спиной, пока не стукнулась затылком, пытаясь спрятаться от этого вкрадчивого голоса.

Дыхание ее стало поверхностным и дрожащим.

— Малфой?

После мгновенной паузы раздалось «Люмос», произнесенной тихим шепотом, и с кончика его палочки сорвался яркий луч света, отбрасывая блики на лицо Драко Малфоя, делая его почти жутким в неясной игре света и тени. Гермиона моргнула. Она не видела его со времен битвы за Хогвартс, семь лет назад. С ужасом она вглядывалась в его лицо, ставшее еще более жестоким, стараясь слиться с каменной стеной за ее спиной, и молча благодарила небеса за то, что за все эти семь лет ей удалось ни разу не встретиться с врагом ее детства.

Взгляд его некогда стальных глаз в ярком свете казался мертвым, странно отрешенным и не выражал абсолютно никаких эмоций. В течение мгновения, показавшего обоим вечностью, никто из них не двинулся с места. Гермиона подумала о том, сколько еще ударов осилит ее бедное, не замирающее ни на секунду сердце, прежде чем разорвется от непрерывного перенапряжения. Малфой же, наоборот, казался совершенно невозмутимым. Он окинул ее внимательным взглядом, но губы его не изогнулись при этом в привычной мерзкой ухмылке, а на лице его не было и следа триумфа. И это напугало Гермиону больше, чем если бы он принялся ее оскорблять как раньше, потому что такое поведение было столь знакомым и похожим на Малфоя, что казалось почти успокаивающим.

Прошло еще несколько долгих мгновений и бесчисленное количество ударов сердца, прежде чем он произнес:

— Грейнджер.

Тон его был спокойным, бесцветным. Никакого сарказма. Никакого презрения. Насколько могла судить Гермиона, это был первый раз, когда он заговорил с ней без обычной злобы, заносчивости, высокомерия.

Мысли ее заметались с удвоенной скоростью.

Главный враг ее детства? Да.

Ненавистник магглорожденных? Определенно.

Высокомерный засранец? В точку.

Но тут Гермиона вспомнила запись, которую смотрела в той мрачной захламленной комнате Министерства магии вместе с Гарри — нечеловеческий гортанный стон, который вырывался из его горла, пока он погружал лопату во влажную землю с той же легкостью, словно это была человеческая плоть. Сделав еще один дрожащий вдох, она вспомнила события на Астрономической башне. Она вспомнила Дамблдора.

Прикрыв глаза, Гермиона на секунду подумала, что, может быть, он сможет вытащить ее отсюда, только на секунду.

— Где мы? — спросила она, чувствуя себя неуверенно под его тяжелым взглядом.

Драко отошел в сторону, подняв палочку и с любопытством разглядывая ее маленькую каморку, будто видел ее впервые. Бросив взгляд в сторону света, Гермиона увидела, что находится в маленькой комнатке с низким потолком и каменными стенами.

— Это не имеет значения.

Она сглотнула подступивший к горлу ком и попыталась снова.

— Что тебе от меня нужно?

Он ухмыльнулся — первое проявление настоящих эмоций с момента его появления здесь.

— Ну же, Грейнджер. Мы с тобой оба знаем, что тебе известно, зачем ты здесь.

Глядя на свои дрожащие ладони, она прошептала, словно самой себе, а не ему:

— Рычаг давления.

— Самая выдающаяся ведьма своего поколения, — отчеканил Драко.

— Почему?

Его бровь удивленно взметнулась вверх.

— Мне кажется, это очевидно. Ты — подруга Поттера.

Гермиона покачала головой.

— Нет, я не об этом. — Она обвела взглядом свою маленькую темницу и сделала неопределенный жест рукой в воздухе. — Почему именно сейчас? Во время последней битвы…

— Не надо, — неожиданно резко выплюнул Малфой, склонившись над сгорбленной фигуркой Гермионы, сидящей на каменном полу. — Не смей воображать себе, будто знаешь меня.

— Но я тебя знаю, — возразила Гермиона, выпрямляя спину. Казалось, вместе с этим движением в сознании ее воцарилось полное спокойствие, и она бесстрашно посмотрела в его лицо. — Ты ведь так и не смог убить Дамблдора. Я видела тебя в Малфой-мэноре, видела твое лицо. Ты не выдал Гарри, хоть и узнал его на самом деле…

Малфой наклонился и грубо схватил ее за вырез мантии, рывком поднимая ее вверх за ворот. Оторвав ее на несколько дюймов от пола, он впился взглядом в ее лицо.

— Ты не знаешь меня, — угрожающим шепотом повторил он. Внезапно взгляд его стал более осмысленным, и в нем стали пробиваться отголоски каких-то эмоций, чего прежде не наблюдалось в его, казавшихся безжизненными, глазах. Когда Гермиона наконец начала задыхаться, пытаясь схватиться руками за горло и ослабить ворот мантии, он резко отпустил ее на холодный пол.

Кашляя и пытаясь отдышаться, она сморгнула застывшие в глазах слезы и с вызовом проговорила:

— Тогда сделай это. Будь мужчиной. Убей меня и покончи с этим. Докажи, что твоя кровь лучше моей.

Малфой резко выпрямился, и по его лицу пробежало легкое изумление, но исчезло оно так же быстро, как и появилось.

— Очевидно, — процедил он ровным, ничего не выражающим голосом, — твое представление о термине «рычаг давления» несколько искажено.

И тут свет внезапно погас, Гермиона слышала, как резко открылась и закрылась дверь, она снова оказалась в кромешной тьме совсем одна и смогла, наконец, дать волю слезам.

* * *

Бездействие по истине казалось мукой.

Северус нервно мерил шагами регистрационную станцию Международной аппарации в Германии, словно дикий лев в клетке. Женщина-администратор проверяла их документы в темпе, причиняющем почти физическую боль. Она уже в десятый раз постукивала своими длинными накрашенными ногтями по эмали своих передних зубов. Звук, издаваемый при этом, был похож на звук метронома: такой же ритмичный и жутко раздражающий. Если бы это постукивание продолжилось, то Северус без колебаний перепрыгнул через стойку и связал бы ей руки чем-нибудь, вроде маггловских веревок.

— Какова причина вашего пребывания здесь? — спросила она с сильным немецким акцентом.

— Департамент авроров… — начал было Гарри, но был грубо прерван резким звуком, раздавшимся в непосредственной близости от него. Северус, в конце концов, не вытерпел и с силой хлопнул ладонями по стойке, за которой стояла администратор, тут же приковав к себе внимание всех присутствующих. Она прекратила отбивать когтями чечетку, а Северус, угрожающе смерив ее взглядом, яростно процедил:

— Мне кажется, — его голос понизился до шепота и стал похожим на змеиное шипение, — что выяснение цели нашего здесь пребывания, — это именно то, о чем мы говорили последние пятнадцать минут. Юрисдикция департамента авроров при Министерстве магии не нуждается в каких-либо еще объяснениях. — Он задыхался от еле сдерживаемого гнева и раздражения, копившегося в течение последних нескольких часов. — А теперь проштампуйте эти чертовы бланки и уйдите с дороги, или, клянусь Мерлином…

— Э-э-э… Если вы просто поставите печать на бланках, — вмешался Гарри, схватив Снейпа за рукав мантии и с силой потянув назад, — то мы уйдем отсюда без лишней суеты.

Женщина испуганно посмотрела на Гарри и нервно кивнула, затем ее глаза метнулись к фигуре Снейпа в черных одеждах, который, крадучись, пытался вновь пробраться к стойке, словно большая кошка, сверля ее немигающим взглядом черных глаз. Порывистым движением руки она поставила на бланках печати.

— Криками мы ничего не добьемся, — сказал Гарри Северусу, когда они вышли из оживленного терминала и окунулись в холодный утренний воздух.

— Я не согласен, — возразил Северус, с каждым словом из его рта вырывалось облачко пара. — Я больше не наблюдаю эту идиотку в поле зрения — следовательно, успех.

Гарри попытался сдержанно улыбнуться, но в тот момент, когда его губы уже растягивались в привычной ухмылке, он вспомнил о Гермионе, и лицо его вновь стало суровым, а сердце забилось быстрее.

— Мы начнем с того места в лесу, где на вас напали, — сказал Снейп, сосредоточенно глядя прямо перед собой. Они быстро прошли через небольшую толпу людей и по узкому переулку направились к месту аппарации.

— Директриса — это наш запасной план.

Гарри кивнул, неуклюже поскользнувшись на заледеневшей луже.

— Если мы не явимся в течение двенадцати часов…

— Весь аврорат заполонит лес прежде, чем Люциус успеет поднять свою палочку. С Минервой во главе, я сомневаюсь, что им понадобится много времени, чтобы отыскать наши тела.

Гарри резко остановился на полпути, застигнутый врасплох последними словами Снейпа.

— Наши тела?

— Не будьте так наивны, Поттер, — жестко произнес он, когда они достигли железных ворот, обозначавших место аппарации. — По всей вероятности, Гермиона мертва, и мы с вами в скором времени отправимся следом, если в этом деле действительно замешано столько Упивающихся смертью, сколько говорят.

Гарри дотронулся ладонью до металла ворот и ощутил пронизывающий холод, исходящий от них.

— На самом деле вы не верите в это.

Северус шумно выдохнул и посмотрел на свои руки, отметив, что пальцы его нервно подрагивали, что было совсем неудивительным.

— Возможно, так будет даже лучше, — прошептал он.

Гарри нахмурил брови.

— Будет лучше, если она окажется мертва?

Северус прикрыл глаза и вобрал в легкие побольше обжигающе холодного воздуха.

— По крайней мере… тогда… для нее все будет кончено. Она больше ничего не почувствует.

Гарри открыл рот, чтобы ответить, но тут же закрыл его, не в силах произнести что-либо связное. Через несколько мгновений он снова попытался словами выразить свои мысли.

— Вы имеете в виду, что они будут ее пытать. — В его зеленых глазах сверкнула ярость. — Сделают больно ей, чтобы таким образом добраться до меня.

Северус опустил голову так низко, что его подбородок почти касался груди. Сказать по правде, он был удивлен, что Поттеру потребовалось столько времени, чтобы прийти к столь ужасному, душераздирающему выводу. Но он был уверен: лучшая подруга мальчика, убившего Волдеморта — Гарри Поттера — мальчика, вокруг которого война разворачивалась с самого его рождения, — стоящая за все, чему противостояли Упивающиеся смертью, Гермиона стала бы лучшей наградой среди всех возможных наград.

К тому же она магглорожденная.

Северус открыл глаза и снова посмотрел на свои подрагивающие ладони. Возможно, он сейчас казался обезумевшим, его всклокоченные черные волосы разметались на пронизывающем ветру, а в глазах полыхала жгучая ярость, дыхание сделалось частым и поверхностным. Не оборачиваясь к Гарри, он крепко сжал в руке свою палочку, бросив лишь:

— Мы потеряли достаточно времени.

И, крутанувшись на месте, исчез с негромким хлопком.

* * *

Гермиона сидела в своей темнице, забившись в угол.

Было очень холодно. Если бы она могла разглядеть свои пальцы, то увидела, что они были бледно-голубого цвета, такие же, как и губы. Прошло какое-то время после ухода Малфоя, как ее зубы начали стучать от холода. Интересно, сколько прошло времени? Несколько часов? Дней? В кромешной темноте Гермионе трудно было определить, сколько времени прошло на самом деле. Да это было и неважно. Ожидание, томительное ожидание того, что, как она знала, неминуемо должно произойти, было хуже всего.

Этого было достаточно, чтобы сойти с ума.

Тогда во время войны их без предупреждения схватили и притащили в Малфой-мэнор. Ее пытали без всяких предисловий. Но теперь, сидя здесь и дрожа от холода и страха в темноте своей одиночной камеры, у нее не было ничего, кроме ее живого воображения, которое то и дело подбрасывало ей картинки того, что с ней могут сделать, основываясь на том, что было ей известно, и на сущих догадках. Круциатус? Это было само собой разумеющимся. Она повидала достаточно на той проклятой войне, чтобы знать, что за этим последует. От этой мысли дыхание у Гермионы стало частым, рваным; всхлипы, которые должны быть предвестниками отчаянных рыданий, были задавлены гриффиндорской гордостью, от которой сейчас не было абсолютно никакого толку.

Ты сделала это однажды, сказала она себе. Значит, сможешь пережить снова.

И прежде чем ее мысли потонули в пучине отчаяния, в ее сознании появилось лицо Северуса. Она подтянула колени к груди и обхватила их руками, пытаясь хоть как-то согреться.

Знает ли он, что ее похитили? Ищет ли он ее? Известно ли ему вообще что-либо о ее судьбе или он все еще спорит по мелочам с Гарри в Министерстве?

От одного лишь воспоминания о нем в груди ее тоскливо защемило.

Гермиона закрыла глаза — не то чтобы это имело большое значение — и горько вздохнула. Внезапно она услышала странный шум, доносящийся из-за стены, звук чьих-то быстро приближающихся шагов и приглушенные голоса, звучащие им в такт. Она вся превратилась в слух, стараясь как можно лучше расслышать, о чем говорят снаружи, как вдруг почувствовала ударную волну заклинания — магическое поле вокруг нее потрескивало и искрилось в воздухе. Казалось, что входная дверь вот-вот… взорвется.

Дверь с грохотом приземлилась на каменный пол, пыль и солома взметнулись в воздух, и через порог с зажженной палочкой переступил Люциус Малфой.

— Мисс Грейнджер, — произнес он скучающим тоном, насмешливо изогнув бровь. Опустив палочку, он с деланным интересом стал разглядывать темницу. Гермиона напряженно смотрела перед собой. Если по началу она думала, что глаза Драко были лишены какого-либо выражения, то теперь, посмотрев в глаза его отцу, поняла, что в сравнении с ними они были переполнены сиянием эмоций. Взгляд бледных глаз Люциуса был холодным, потухшим, мертвым, без каких-либо чувств и эмоций. Свет, который когда-то излучала его душа, давно погас. Тяжелый и жесткий, подумала Гермиона. Такой же жесткий, как его очерствевшее сердце.

Обострившийся слух Гермионы уловил звук еще чьих-то шагов совсем рядом с ее тюрьмой, и ее взгляд тут же метнулся за спину Люциуса, туда, где только что была дверь, и она увидела Дэша Блэкуотера, с видимой неохотой входящего вслед за ним, переступая через сломанный порог.

В мгновение ока она вскочила на ноги.

— Ты! — воскликнула она, указывая на него пальцем. — Это был ты?

Дэш облокотился о сломанный дверной косяк, стараясь оставаться в тени, пока Люциус не направил свет от своей волшебной палочки в его сторону.

— Ах, да! — восхищенно провозгласил он, явно довольный собой. — Вы оба знакомы друг с другом, не так ли? Даже больше, чем просто знакомы, я прав? — ехидно спросил он, подтолкнув вперед себя явно сбитого с толку Дэша, так что тот оказался лицом к лицу с Гермионой. — Вы оба являетесь членами некоего сообщества, насколько мне известно.

Гермиона уже готова была броситься на Дэша с голыми руками, как вдруг Люциус, небрежно взмахнув палочкой в ее сторону, полностью обездвижил ее. Однако его цепкий взгляд был все так же неотрывно направлен на предателя.

— Ты понимаешь, как много она значит для Ордена, — мрачно произнес он. — Одно то, что она у нас, гарантированно приведет к нам Поттера. Но, — он сделал многозначительную паузу, — я начинаю терять терпение.

Дэш вздрогнул, и его глаза метнулись от застывшей на месте Гермионы к пугающему лицу Люциуса.

Затем Люциус сделал шаг назад и с улыбкой сущего безумца жестом указал на Гермиону.

— Ты знаешь, что нужно сделать.

Дэш замотал головой.

— Нет. Ты говорил… Ты говорил, что как только она будет здесь, моя миссия будет выполнена, и моя семья будет в безопасности.

Ни один мускул на бледном лице Люциуса не дрогнул.

— Это твое последнее задание.

Взгляд Дэша беспокойно метался по комнатушке.

— Я… я не буду применять Непростительное.

Люциус моргнул, выражение его лица было абсолютно равнодушным.

— Друг мой, — прошелестел он шепотом, от которого по коже пробежал холодок, — не могу не согласиться. — Одним небрежным взмахом заклинание с Гермионы было снято, а Люциус вновь повернулся к своему спутнику, направляя на него палочку. — Империо.

Глаза Дэша вмиг остекленели, словно их затянуло какой-то поволокой.

— За последние несколько лет я провел несколько экспериментов, — снова заговорил Люциус, обращая взгляд к Гермионе. — Для науки, если вам будет угодно. — Гермиона сглотнула подступивший к горлу ком, оглянувшись через плечо на стену. — Ведь так это называется у магглов? Наука? — Гермиона ничего не ответила, и он продолжил: — Это довольно специфическая вариация Круциатуса. — Глаза Гермионы расширились от ужаса и понимания. — И судя по тому, что я слышал от моих милых добровольцев, это действительно очень необычно. — Он сделал шаг вперед и остановился прямо перед ней на расстоянии фута. — Вы знакомы с Круциатусом. Я видел, как моя дражайшая невестка применяла к вам это заклинание. Но, возможно, — пробормотал он, задумчиво почесывая подбородок кончиком своей палочки, — вы скажите мне, какое заклинание предпочитаете вы сами.

И тут глупая гриффиндорская храбрость вновь вернулась, грозно вскинув свою голову.

— Да пошел ты к черту.

Люциус осклабился.

— Надеюсь, что так и будет.

С быстротой, превышающей скорость атакующей кобры, Люциус поднял свою палочку и пробормотал заклинание, которое заставило палочку Дэша извергнуть багровый луч. И сразу же боль от Круциатуса сконцентрировалась не на всем теле Гермионы, а исключительно в области ее правого коленного сустава. Было ощущение, что чьи-то стальные когти впились в ее коленную чашечку. Ноги ее подкосились, и она рухнула на каменный пол. Боль была такой острой и такой внезапной, что она не могла даже закричать. Она вытянула руки перед собой и втянула носом воздух, желая хоть как-то облегчить болевые ощущения, но ничего не помогало. Сквозь собственное шумное дыхание она услышала его голос, который казался едва слышным шепотом.

— Проклятье сконцентрировано в определенной точке вашего тела, я думаю, теперь вы и сами это знаете. Это потрясающе, не правда ли? Сила такого мощного заклинания в сочетании с максимальной концентрацией. Гениально, вы не находите?

У Гермионы голова шла кругом. Она чувствовала, что достаточно близка к потере сознания. Но вдруг боль прекратилась так же внезапно, как началась, когда Люциус отменил заклинание. От облегчения Гермиона обессиленно распласталась прямо на полу. Весь инцидент, вероятно, занял не более десяти секунд. Люциус окинул ее холодным взглядом. На его безумном лице появился намек на улыбку.

— Я хочу знать все, что можно знать об Ордене.

* «Я должен потерять себя в деятельности, иначе я иссохну от отчаяния»

Альфред Теннисон. Как перестать беспокоиться и начать жить.