Реквием по мечте (гет)

«Change is the constant, the signal for rebirth, the egg of the phoenix»— Christina Baldwin*

— Я не верю в любовь, — медленно и четко произнесла Гермиона Грейнджер.

На какой-то момент в зале воцарилась абсолютная тишина. Только несколько авроров перешептывались между собой. Гермиона нервно заерзала, пытаясь устроиться в неудобном кресле, которое ей предоставили авроры, стоящее в самом центре комнаты. Она чувствовала, как бешено колотится в груди ее сердце. Ее взгляд неспешно скользил по аврорам одному за другим, сидящим за главным столом, на котором скромно стояла табличка с надписью: «Совет директоров департамента авроров», пока, наконец, не остановился на молодом мужчине в дальней правой части стола; ее лучший друг Гарри Поттер.

Гарри сидел, нахмурив брови, раздраженный ее ответом на последний вопрос. Но прежде чем Гермиона успела принести свои извинения, главный аврор встал и громко откашлялся.

— Гермиона Грейнджер, — произнес Уильям Бакли таким авторитетным тоном, что она сразу же обратила свое внимание на его бледное обветренное лицо, — рад сообщить, что вы успешно прошли собеседование и все испытания и зачислены для службы в аврорате под юрисдикцией департамента авроров Министерства Магии в Лондоне.

От волнения Гермиона крепче вцепилась в деревянный подлокотник своего кресла. Дыхание ее стало частым. В это время аврор Бакли переключил свое внимание на других волшебников, также находящихся в зале.

— Поднимите руки те, кто поддерживает назначение мисс Грейнджер.

Она медленно оглядела комнату и увидела, как в воздух взметнулось подавляющее большинство рук, в том числе и рука ее друга Гарри.

— А теперь поднимите руки те, кто против ее назначения, если таковые имеются, — снова заговорил Бакли, внимательно оглядывая комнату.

В наступившей тишине в воздух поднялось несколько рук, и Гермиона почувствовала себя так же, как в тот раз, когда она сдавала С.О.В. Ее окутало чувство полного и всепоглощающего ужаса.

Она глубже вжалась в шаткое кресло.

— Гермиона Грейнджер, — громко продолжил Бакли. Его бледно-голубые глаза встретились с ее карими. — Добро пожаловать на борт. С этого момента вы — аврор на службе Министерства магии. — На его тонких губах появилась улыбка. — Поздравляю.

Внезапно оглушительная тишина, которая, казалось, только что заполняла зал, была нарушена скрипом отодвигаемых кресел, шелестом бумаг и голосами авроров, обсуждающих события уходящего дня.

Гермиона быстро поднялась с неудобного кресла как раз в тот момент, когда Гарри спустился с трибуны, чтобы поприветствовать ее.

— Мерлин, Гермиона, — сказал Гарри вместо приветствия, — тебе обязательно было говорить так чертовски горько и цинично?

Гермиона окинула его сердитым взглядом.

— Гарри, мне дали выпить Веритасерум. Очевидно, солгать я не могла.

Гарри открыл было рот, собираясь ответить, но Гермиона его перебила:

— Гарри, брось. Я не выбирала вопросы, которые мне задавали.

Гарри в притворном раздражении закатил глаза, а затем с нежностью посмотрел на нее. В двадцатипятилетней молодой женщине, стоящей перед ним, он все еще видел одиннадцатилетнюю, любящую командовать всезнайку, которую так хорошо знал и любил. Гермиона была с ним почти одного роста (хотя он бы никогда не стал утверждать, что для девушки она высоковата). Ее густые каштановые волосы с возрастом немного потемнели и стали гораздо менее непослушными. Гарри знал, что ее волосы никогда не будут такими же шелковистыми и прямыми, как у его невесты Джинни Уизли. А пару раз он даже видел, как Джинни отдавала некоторые свои зелья для выпрямления волос Гермионе, когда думала, что их никто не видит.

С тех пор он время от времени задавал себе вопрос: будет ли уместно когда-нибудь об этом заговорить?

Скорее всего, нет.

Они вместе двинулись к выходу из той самой комнаты, где много лет назад Гарри обвиняли в несанкционированном использовании магии несовершеннолетним. Он все еще ненавидел приходить в Отдел тайн после того, что случилось с его крестным. Но частые слушания в Отделе для авроров были неизбежны, и со временем Гарри начал понимать, что Сириус хотел бы, чтобы он продолжил ловить темных волшебников и ведьм.

В конце концов, боль от пережитых событий несколько притупилась.

— Гермиона, — сказал Гарри, когда они обошли группу столпившихся в холле волшебников, — я все еще не понимаю, как ты можешь говорить, что не веришь в любовь. Я имею в виду, после всего, что мы пережили…

— Гарри, — прервала она его, когда они направлялись к лифту, ведущему обратно в главный атриум, — …правда, я не злюсь. Рон и я… Ну, мы просто не можем быть вместе. Как бы мы ни старались, у нас ничего не получится.

Гарри скептически посмотрел на нее и отступил назад, пропуская ее в лифт.

— На самом деле, Гарри, — продолжила Гермиона, входя в небольшую кабину, — я рада за Рона. Я думаю, квиддич всегда был его первой и единственной любовью. — Она усмехнулась. — Я не смогла бы этому воспрепятствовать даже если бы захотела. Как ты думаешь, если бы я стала его удерживать, это было бы справедливо по отношению к нему?

Гарри сложил руки на груди и прислонился спиной к решетчатой стене, в то время как лифт начал подниматься. Гермиона смотрела на него в ожидании ответа, пока они поднимались в атриум. Неожиданно для себя она вдруг поняла, что Гарри был расстроен ее расставанием с Роном больше, чем она сама. После падения Волдеморта она, Гарри, Рон, Джинни, да и все вокруг только и делали, что предавались фантазиям о какой-то долгожданной утопии. Та часть этих фантазий, где говорилось про «долго и счастливо» хорошо сработала для Гарри и Джинни. Со смертью Волдеморта он смог наконец позволить себе влюбиться, не опасаясь, что кто-нибудь использует эту любовь против него. И с тех пор они с Джинни были неразлучны.

У Гермионы и Рона была, ну… совершенно другая история. Они начали встречаться сразу после войны, казалось, только для того, чтобы обнаружить, что ссоры и размолвки, которые казались милыми и забавными, пока они учились в школе, в последствии стали чем-то большим, чем просто проблемой. Рон был влюблен в квиддич. Его мечтой было играть за какую-нибудь команду в далекой стране. Это было все, чего он хотел и что в последствии его поглотило.

Гермиона же, в свою очередь, была влюблена в науку. И поэтому, пока Рон строил грандиозные планы играть в любой квиддичной команде, которая хоть раз на него посмотрит, она продолжила свое образование. Ее учеба продолжалась до недавнего времени, а затем, в возрасте двадцати четырех лет, ее назначили на должность самого молодого в истории преподавателя в школе чародейства и волшебства Хогвартс.

В итоге Гермиона и Рон поняли, насколько они разные, и разошлись, к большому разочарованию Гарри и Джинни.

Поначалу было, конечно, больно, как и должно быть в подобной ситуации. Но вскоре Гермиона все больше удивлялась тому, что по Рональду она скучала исключительно как по другу. «Золотое трио» и их печально известные приключения в Хогвартсе, — это было именно то, чего ей больше всего не хватало, общения с ее лучшими друзьями Гарри и Роном. Сильно разочаровавшись своим новоприобретенным открытием, Гермиона решила для себя раз и навсегда, что любовь, что бы ни означало это проклятое слово в любом из своих проявлений, была не для нее.

— Если даже всего, через что мы с Роном прошли, было недостаточно для того, чтобы свести нас вместе, значит нет на земле такой силы, которая сможет заставить меня почувствовать то, чем на самом деле является любовь.

— Гермиона, — позвал Гарри, прерывая ход ее мыслей, — я просто… — Он замолчал, когда лифт достиг атриума, и они вышли, с головой окунувшись в толпу сотен ведьм и волшебников. — Я просто хочу, чтобы ты была по-настоящему счастлива, правда.

Гермиона с нежностью смотрела на него, пока они шли к лифтам, ведущим в аврорат.

— Гарри, что бы ты ни думал и во что бы ни верил, — начала Грейнджер, продираясь сквозь толпу в переполненном атриуме, — я действительно счастлива. Я люблю Хогвартс, и мне нравится преподавать. Не могу дождаться начала нового семестра…

— Что до сих пор поражает воображение, — перебил ее Гарри, поравнявшись с ней в начавшей редеть толпе, — так это то, как тебе удастся совмещать должности профессора в Хогвартсе и аврора-стажера.

— Аврор по совместительству, — поправила его Гермиона, когда они уже вошли в другой лифт.

— Ты уверена, что счастлива? — спросил Гарри. Лифт закрылся, и они на какое-то время погрузились в тишину.

Гермиона посмотрела прямо в его удивительные зеленые глаза и кивнула.

Конечно, не так давно было время, когда с ней были только Гарри и Джинни, и в их компании она чувствовала себя странно, словно не в своей тарелке. Но она была уверена, что справится с этим, как и со всеми остальными трудностями, что до этого момента подкидывал ей жизнь. Ей не нужна любовь. У нее есть Гарри, Джинни, ее родители и профессора в Хогвартсе. Этого вполне достаточно. Это даже больше, чем у большинства людей, живущих на земле.

Она думала, что ей повезло.

Лифт снова открылся, и они пошли по тихому коридору, разделявшему кабинеты авроров. Навстречу им попались несколько ведьм и волшебников, которые не участвовали в посвящении Гермионы. Некоторые из них останавливались, чтобы перекинуться с ними парой слов.

— Только что услышал хорошие новости! — воскликнул Кристофер Уилден, шедший навстречу Гарри и Гермионе. — Это замечательно, что ты присоединишься к нам, Гермиона!

— Спасибо, Кристофер, — любезно ответила она.

Гарри в этот момент прошел вперед нее и, остановившись у двери слева, выудил свою палочку из складок мантии. Пока он невербально отпирал дверь, взгляд Гермионы переместился на золотую табличку в ее центре, на которой красовалась надпись:

ГАРРИ ПОТТЕР — АВРОРСовет директоров, департамент авроров

Гарри, отперев дверь, отступил, впуская Гермиону внутрь.

— Тонко, — заметила она.

Он закатил глаза.

— Ты всегда чувствовала тонкий юмор, не так ли?

Гермиона вошла в захламленный кабинет.

— Я ведь все детство провела с тобой и Роном. Разве может быть иначе?

Гарри улыбнулся и потянулся за папкой, лежащей на столе. Тем временем Гермиона, оглядывая кабинет, думала, что он выглядит так, словно на него обрушился ураган.

— Я вижу, ты, как всегда, организован, — проговорила она.

Гарри ухмыльнулся.

— Конечно.

Он еще какое-то время рылся в файлах, а затем продолжил:

— Я совсем недавно занял этот кабинет. Так что у меня еще не было времени на уборку.

— Понятно, — проговорила Гермиона с совершенно бесстрастным выражением лица. Однако своим тоном она явно дала понять, что его объяснение было плохо продуманной отговоркой.

— Вот они, — сказал наконец Гарри, в то время как Гермиона медленно обошла заметно накренившуюся башню из коробок. — Тебе нужно будет просто подписать все эти формы. Ах да. И не пугайся, если встретишь там фразу «в случае смерти указанного лица» — это просто меры предосторожности.

Гермиона тихо захихикала, обходя коробки.

— Хорошо. С этим здесь вообще не должно быть никаких проблем, верно?

Гарри усмехнулся.

— Да нет… не то, чтобы…

Когда он подошел к ней, протиснувшись между двумя стеллажами картотечных шкафов, Гермиона пролистала папки и просмотрела несколько документов.

— Ну, что же, у тебя есть какие-нибудь вопросы или что-то еще?

Она покачала головой, все еще просматривая глазами документы, которые ей необходимо было подписать.

— Хорошо. Так как ты аврор на полставки, то тебе нужно будет отчитываться только передо мной, как перед твоим непосредственным начальником.

Гермиона подняла на него глаза и широко улыбнулась.

— Держу пари, ты весь день ждал, чтобы сказать мне это, — поддразнила она его.

Гарри ответил ей не менее широкой улыбкой, от чего сделался поразительно похожим на того одиннадцатилетнего мальчика, которого когда-то Гермиона встретила в Хогвартс-Экспрессе. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.

— Конечно.

Гермиона как раз собиралась нанести ответный удар, как вдруг в ужасно неряшливый кабинет ее новоявленного начальника неожиданно ворвался поток ослепительного белого света, который исходил от маленького серебристого существа. Несколько мгновений спустя, сверкающая сова грациозно вспорхнула на особенно ненадежную башню из папок. Клюв Патронуса открылся, и они услышали строгий голос МакГонагалл.

— Экстренное собрание. Старая штаб-квартира. В вашем распоряжении пять минут.

Сова бесшумно растаяла в воздухе, а Гарри и Гермиона все еще продолжали смотреть на вершину башни из папок, где она только что сидела. Грейнджер опомнилась первой.

— Собрание Ордена? — пробормотала она. — У нас не было собраний с тех пор, как…

— С тех пор, как закончилась война, — закончил за нее Поттер.

Наконец, Гарри, словно вышел из оцепенения и начал действовать.

— Нам нужно идти. Сейчас же, Гермиона, — громко сказал он, хватая ее за руку, в то время как она все еще продолжала смотреть на то место, где недавно сидел Патронус.

Гермиона швырнула свои документы в беспорядочную кучу на столе Гарри, который грубо потащил ее в сторону выхода. Крепко сжимая ее запястье, он помчался по коридору, чем удивил и напугал нескольких волшебников, встретившихся им по пути.

— Гарри! — возмущенно воскликнула Гермиона, изо всех сил стараясь не отставать от него. — Отпусти меня! Я не могу бежать, когда ты меня тащишь!

Гарри ослабил хватку на ее запястье, но только для того, чтобы переместить руку выше и схватить за предплечье. Он практически втолкнул ее в лифт, который доставил их в главный атриум Министерства магии.

В лифте стояла тишина, нарушаемая только их прерывистым дыханием.

— Он всегда ездит так медленно? — нетерпеливо спросила Гермиона, потирая запястье и глядя на указатель уровня в верхней части лифтовой кабины.

Но Гарри, казалось, не слышал ее.

— Что, если… Джинни… что, если что-то случилось с Джинни?

Гермиона повернула голову и посмотрела на него с сочувствием в глазах.

— Гарри, я сомневаюсь, что МакГонагалл собирала бы весь Орден по поводу Джинни, не предупредив для начала тебя. Я уверена, что с Джинни все в порядке. Она ведь была с Джорджем весь день, верно?

Гарри, все еще пребывающий в каком-то оцепенении и уставившийся в пустоту перед собой, кивнул.

— Да, в магазине вредилок. Сейчас она там практически целыми днями помогает Джорджу.

Гермиона кивнула и крепко сжала его руку.

— Я уверена, что с ней все в порядке, Гарри.

Ее прикосновение, казалось, вывело его из оцепенения. Его пронзительные зеленые глаза на какой-то миг встретились с глазами Гермионы. В этот момент лифт остановился.

В атриуме было полно народу.

Громко выругавшись и снова схватив Грейнджер за плечо, Гарри потащил ее через толпу. Они натыкались, сталкивались и врезались в бесчисленное множество ведьм и волшебников, двигающихся в противоположном направлении.

— Эй, осторожнее! — закричал кто-то после очередного столкновения с Поттером. Обернувшись и увидев, что на него налетел Гарри Поттер, волшебник продолжил кричать:

— Мне все равно, кто ты — чертов Гарри Поттер или сама королева Виктория. Смотри, куда идешь!

Но Гарри его не слышал. Он как безумный продолжал решительно проталкиваться сквозь толпу, не удостоив того ответом.

— Простите, — обернувшись, крикнула Гермиона, пока Гарри продолжал тащить ее сквозь поток людей. — У нас чрезвычайная ситуация! Простите!

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем они достигли главного входа, и, не оглядываясь, Гарри потащил ее прочь из Министерства. Лихорадочно роясь в своей мантии в поисках палочки, Гермиона повернулась к Гарри, который тут же обхватил ее за плечи.

— Парная аппарация? — удивленно спросила она.

Гарри кивнул.

— Не хочу рисковать. Я волнуюсь оттого, что не знаю, что происходит.

Прежде чем Гермиона успела ответить, она почувствовала знакомое, хотя и неприятное, сжатие от аппарации, и они оба исчезли во тьме.

* * *

Ступеньки, ведущие к парадному входу дома на площади Гриммо, выглядели точно так же, как и семь лет назад, какими их запомнила Гермиона. Немного потрепанные, они громко заскрипели, когда Гарри и Гермиона быстро взбежали по ним и со всей мочи принялись колотить в дверь.

Не прошло и двух секунд, как из-за двери донесся приглушенный звук быстро приближающихся шагов. Из-за входной двери послышался такой же приглушенный голос Минервы МакГонагалл:

— Кто это?

— Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер, — нетерпеливо крикнул Гарри.

— Что произошло в башне Равенкло в ту ночь, когда Волдеморт был повержен? — строгим голосом спросила Минерва.

— Черт возьми, — выругался Поттер себе под нос, нервно проводя рукой по непослушным волосам. — Я был под плащом-невидимкой, когда туда вломился Амикус Кэрроу, разыскивающий меня. Он в вас плюнул, а я его проклял.

Минерва сняла защиту, и раздался приглушенный скрип петель открывающейся двери. Спустя несколько секунд, они увидели ее, подозрительно смотрящую в сторону Гермионы.

— Поверьте мне, — сказал Гарри, пропуская ее в темный и узкий коридор, — это настоящая Гермиона.

Выражение лица директрисы Хогвартса смягчилось, и она поспешно обняла их обоих.

— Что происходит? — требовательно спросил Гарри, проходя вглубь коридора, чтобы накрыть портрет миссис Блэк. — Джинни здесь? С ней все в порядке?

Минерва быстро кивнула.

— Да, она здесь и с ней все в полном порядке, дорогой. Все члены Ордена уже здесь. Вы двое прибыли последними.

— Директриса, что происходит? — тихо спросила Грейнджер, выглядывая из-за напряженной фигуры Гарри. — Мы очень волновались.

Минерва улыбнулась ей сочувственной улыбкой и похлопала их обоих по плечам.

— Все в порядке. Пожалуйста, проходите. И я смогу, наконец, объяснить всем присутствующим, зачем понадобилось собирать Орден.

Гарри не нужно было повторять дважды. Он быстро прошел по длинному коридору и оказался в просторной кухне, где уже собрались все члены Ордена Феникса. Увидев их, он сделался крайне озадаченным.

Глазами Гарри искал рыжую шевелюру. Когда он, наконец, заметил Джинни, то тут же бросился к ней.

— Все в порядке, — начала Минерва, появившаяся у входа в кухню вместе с Гермионой следом за ним. — Теперь все в сборе, так что можем начинать.

Гермиона прошла вперед к длинной скамье, стоящей за кухонным столом, протиснувшись между профессором Спраут и мистером Уизли. Неосознанно, она обвела глазами всех присутствующих в поисках Рона. Он равнодушно ответил на ее взгляд.

— Я прошу прощения за секретность и панику, — сказала профессор МакГонагалл, стоя во главе длинного стола и обращаясь ко всей аудитории. За столом сидели все представители семьи Уизли, за исключением Фреда, погибшего в битве за Хогвартс, Флер Делакур, профессор Спраут, Невилл Лонгботтом, Луна Лавгуд, Хагрид, Ли Джордан, Дин Томас, Симус Финниган и трое авроров, работающих в Министерстве, с которыми Гермиона была знакома весьма поверхностно: Дэш Блэкуотер, Ребекка Брэндон и Боуэн Китч.

— Для начала позвольте уверить вас в том, что никаких сообщений о ранениях, похищениях или смертях не поступало. Сегодняшнее собрание я созвала, преследуя совершенно другую цель, можете не сомневаться.

Гарри посмотрел на противоположный конец стола, туда, где сидела Гермиона, и поймал ее все еще обеспокоенный взгляд. Она знала, что он думает о том же, о чем и она: тогда, зачем было тащить нас всех на экстренное заседание Ордена?

— Цель нашей сегодняшней встречи, — снова заговорила Минерва, — на самом деле совершенно противоположная и заключается она в воссоединении со старым боевым товарищем.

Гермиона в замешательстве нахмурила брови.

Старый боевой товарищ?

— Я уверена, что все присутствующие здесь члены Ордена осведомлены об определенных событиях, происходивших непосредственно перед смертью Северуса Снейпа.

Глаза Гермионы метнулись к Гарри, сердце в груди бешено забилось, а дыхание стало поверхностным.

Снейп?

— Я хочу, чтобы все вы, — продолжила Минерва, и ее глаза за стеклами очков сосредоточились на Гарри, — еще раз вспомнили и задумались об этих событиях, прежде чем я продолжу.

Все, сидящие за столом, стали беспокойно переглядываться, пытаясь понять, могла ли Минерва МакГонагалл, директор школы чародейства и волшебства Хогвартс, а теперь еще и лидер Ордена Феникса, так в одночасье сойти с ума.

Все знали, что Северус Снейп был убит во время Финальной битвы за Хогвартс змеей Волдеморта, Нагини, являвшейся одним из его крестражей. Гермиона, Гарри и Рон были свидетелями его убийства. После этого Грейнджер еще долго в кошмарных снах преследовала сцена, когда проклятая змея раздирает горло профессора Снейпа.

Позади МакГонагалл, сразу за крошечным входом в кухню, показалась тень. Гермиона подумала, что ее сердце в какой-то момент может остановиться, потому что биться еще быстрее, чем сейчас, казалось, было невозможно. Раздался тихий скрип половиц, и из тени появился мужчина. Его черные глаза внимательно осмотрели каждого присутствующего по очереди, ненадолго задержавшись на испуганном лице Гермионы.

Тишина в комнате стала почти осязаемой — каждый удивленный или испуганный вздох задерживался, словно в каком-то благоговении. Все члены Ордена Феникса одновременно со страхом и почтением смотрели на стоящую прямо перед ними фигуру Северуса Снейпа.

* «Изменение — это постоянство, сигнал к возрождению, яйцо феникса»— Кристина Болдуин.

«The weak can never forgive. Forgiveness is the attribute of the strong»

— Gandhi *

В кухне дома на площади Гриммо ровно на тридцать семь секунд воцарилась тишина; Гермиона засекла.

Однако неловкое молчание в один миг было нарушено невнятным восклицанием Гарри:

— Но… вы мертвы.

В этот момент Гермиона пожалела, что не села рядом с ним и не смогла пнуть его под столом за такой идиотский комментарий. Но вдруг она со всей ясностью осознала, что эта фраза была единственной, что прокрутилась у нее в голове тридцать семь раз подряд.

На лице Снейпа показалась, а затем исчезла мимолетная полуулыбка.

— Вы как всегда проницательны, мистер Поттер, — ответил он на реплику Гарри.

Еще одна долгая пауза, неловкое молчание, — на этот раз Грейнджер не следила за тиканьем часов — и Гарри вновь подал голос, задав вопрос, который она и сама очень хотела бы задать.

— Но… как?

Снейп обвел комнату внимательным взглядом, который снова на короткое время остановился на Гермионе. Не выдержав его взгляд, она опустила глаза и посмотрела на свои руки. Его взгляд всегда было тяжело выдержать, и мало кто с этим справлялся. Было практически невозможно различить, где заканчивается радужка его глаз, и начинается зрачок, и это вызывало странную тревогу. А еще настораживало то, что ей и ее друзьям казалось, что эти глаза всегда слишком много видели. Несомненно, этот человек был гением в области легилименции, но для Грейнджер это выходило далеко за рамки способностей к чтению мыслей.

Даже через несколько секунд после того, как она опустила глаза, Гермиона все еще чувствовала на себе его проницательный взгляд, почему-то задержавшийся на ней.

— Волдеморт, — сказал Снейп, нарушив тишину использованием запрещенного до сих пор имени, чем немало поразил всех присутствующих, — никогда не имел любимчиков. Каждый Упивающийся Смертью был для него всего лишь пешкой — ненужной пешкой в его стремлении к безграничной власти. Любой, кто надеялся или верил в обратное, был дураком, — с горечью выплюнул он.

На мгновение сделав паузу, Снейп задумчиво уставился в никуда. Взгляды всех присутствующих в комнате волшебников были прикованы к нему, замечая малейшее подергивание его запястья, изменение во взгляде или нахмуренный лоб.

— Зная это, — медленно продолжил он, — я добывал яд у Нагини с тех пор, как только Волдеморт завел себе эту чертову змею.

Ну, конечно.

Это было очевидно до скрежета зубов.

— Как же вам удавалось получать яд змеи так, чтобы Волдеморт не заметил? — спросил Боуэн Китч, сидевший у дальнего конца стола. Обернувшись, чтобы посмотреть, кто это сказал, Гермиона увидела явно разгневанного Хагрида, который протиснулся в дальний угол кухни.

— С большей легкостью, чем вы можете себе представить, — ответил Снейп, перебирая пальцами цвета слоновой кости палочку из черного дерева. — Я просто выделял его из крови жертв Нагини после того, как Волдеморт давал ей приказ убить неугодных.

Казалось, Боуэн ждал дальнейших объяснений, но увидев, что единственным ответом ему стал его пронзительный взгляд, тихо опустился на покосившуюся скамью.

Снейп судорожно сглотнул, а затем несколько нервно повернулся к Минерве МакГонагалл, которая стояла чуть позади него в тени прихожей. Она медленно подошла к нему и осторожно положила руку на его плечо. В этот момент что-то промелькнуло во взглядах, которыми они обменялись, что-то значительное и реальное, но прежде чем Гермиона успела над этим задуматься, Минерва вновь обратилась к Ордену, а Снейп отступил в сторону выхода в прихожую и скрылся из виду.

— Я понимаю, что это событие оказалось для вас шоком, — громко начала она, обводя кухню твердым взглядом, — но, как вам всем хорошо известно, Северус Снейп сделал для Ордена гораздо больше, чем кто-либо другой… за исключением, пожалуй, его основателя Альбуса Дамблдора.

Ее слова повисли в воздухе подобно грозовому облаку, которое вот-вот разразится дождем.

Никто из присутствующих волшебников не осмелился ей возразить.

— Северус, — продолжила МакГонагалл, чувствуя, что молчание затянулось, — займет должность преподавателя защиты от Темных искусств в Хогвартсе, то есть свою прежнюю должность. Я уверена, и вы должны со мной согласиться, что никто не обладает большей квалификацией конкретно в этой области, чем он.

Когда тишина в комнате постепенно стала гнетущей, Минерва нервно выдохнула:

— Мерлинова борода! Кто-нибудь, пожалуйста, ну, скажите хоть что-то!

К удивлению и недоумению Гермионы, с тесной скамьи напротив стола, за которым она сидела, поднялся Гарри, нерешительно теребя край рукава своей мантии. Несколько секунд он неуверенно колебался, а затем, окинув взглядом всех сидящих за столом, тихо заговорил:

— Любой, у кого будут проблемы со Снейпом, будет иметь их и со мной. — Его слова тяжело повисли в воздухе, а затем Поттер продолжил: — У меня больше причин, чем у любого, кто находится в этой комнате, ненавидеть его. Но… ни один из вас не видел в омуте памяти то, что видел я в тот день. Никто. И, насколько я могу судить, — он замолчал, ища лицо Джинни, сидевшей рядом с ним, — этот человек — герой.

Гермиона смотрела на него с нескрываемым восхищением.

Ты повзрослел, Гарри.

И тут в ее голове внезапно промелькнула мысль, которая настолько ее ошарашила, словно удар бладжером в живот.

Защита от Темных искусств?

Я буду работать вместе со Снейпом?

— Спасибо, Гарри, — ласково сказала Минерва, положив руку ему на плечо, а затем повернулась к столу. — Я не думаю, что у кого-то возникнут какие-нибудь проблемы с Северусом. И если кто-то захочет поговорить со мной наедине по этому поводу, я буду более чем счастлива ответить на все вопросы.

— А теперь, — продолжила она, когда Гарри вернулся на свое место, — я хочу вернуться к еще одному насущному вопросу. Нам нужно новое место для штаб-квартиры. Площадь Гриммо, как вам всем хорошо известно, больше не является безопасным убежищем, как раньше.

Услышав эти слова, Хагрид в глубине кухни неразборчиво пробормотал какое-то ругательство. Минерва, прищурившись, строго посмотрела на него и продолжила:

— Сегодня мы собрались здесь в силу чрезвычайности ситуации. Возвращение Северуса из мертвых, так сказать, было первоочередным вопросом. Я не позволю слухам распространиться по волшебному миру, сея фальшь, ложь и Мерлин знает, что еще. Я чувствовала, что Орден заслуживает того, чтобы услышать новости прямо из первоисточника, что дает вам время смириться с происходящим. — Она вновь сделала паузу, оглядывая комнату, словно ища того, кто осмелится ей возразить.

— Итак, теперь нам необходимо найти другое место для штаб-квартиры. Боюсь, что несколько хранителей было ошибочным ходом с нашей стороны. В этом вопросе нам помогут Билл и Чарли, и я надеюсь, что уже в течение двух недель смогу сообщить вам что-то. Если у кого-нибудь появятся какие-то идеи или предложения о новом местоположении, которые могут быть полезны, пожалуйста, прошу незамедлительно со мной связаться.

Все волшебники, сидевшие за столом, начали тут же оживленно обсуждать услышанное, и Минерве пришлось повысить голос, чтобы перекричать общий гвалт.

— Собрание объявляется закрытым! Билл! Чарли! Мне нужно немедленно переговорить с вами обоими!

Гермиона задумчиво оглядывала хаос, воцарившийся за столом, и смутно чувствовала, что находится в каком-то сюрреалистическом сне.

Представители семьи Уизли выглядели оживленными и немного нервозными; Гарри и Джинни лихорадочно перешептывались друг с другом; Невилл Лонгботтом выглядел крайне испуганным.

Гермиона молча сидела на месте, полностью погруженная в свои мысли, в то время как все вокруг нее, казалось, пришло в движение.

Профессор Снейп был жив все это время…

Но где же он все это время был?

Когда он связался с директрисой?

С какой целью он вышел из своего укрытия именно сейчас?

Снейп буквально преследовал ее во снах с момента финальной битвы, будто призрак. В ее голове все еще оставалось так много вопросов без ответа. Та часть Гермионы, которая, казалось, все еще была одиннадцатилетней девочкой с неуемной жаждой знаний и пугающей решимостью получить ответы на все вопросы, была готова выбежать из кухни вслед за профессором и расспросить его обо всем, что все это время приходило ей в голову. Однако другая, более разумная ее часть, усилием воли заставила Грейнджер буквально привинтить ее заднюю часть к кухонной скамье, рассудив, что это, по правде сказать, не ее дело.

Не то, чтобы мы с профессором Снейпом когда-либо были в настолько дружеских отношениях, чтобы мне было комфортно расспрашивать его о чем-то.

Нет, рассуждала про себя Гермиона, он всегда презирал во мне буквально все. Мой факультет, друзей, которых я выбрала. Я всегда была для него «невыносимой всезнайкой».

Конечно, он не захочет иметь со мной ничего общего.

— Гермиона! — громко окрикнул ее Гарри, прерывая поток ее мыслей. — Гермиона! Эй! Земля вызывает Гермиону!

Грейнджер оторвала взгляд от сложенных перед собой рук и увидела, что Гарри, Джинни и немного взволнованный Рон с любопытством наблюдают за ней.

— Оу, — смущенно произнесла она. — Простите. Я просто… задумалась.

— Ты в порядке? — спросил Поттер.

Гермиона кивнула.

— Здравствуй, Рон. Рада тебя видеть.

Лицо Рональда Уизли приобрело такой оттенок, что почти слилось с его волосами, и он немного нервно ответил:

— Э-э… я тоже рад тебя видеть, Гермиона.

Гарри и Джинни обменялись многозначительными взглядами, а затем он протянул Гермионе руку, помогая подняться.

— Можно тебя на пару слов?

— Конечно, Гарри, — Гермиона в замешательстве нахмурила брови.

Быстро поцеловав Джинни в щеку, он вывел Грейнджер из кухни в темный коридор, ведущий в гостиную на первом этаже.

— Гарри, что происходит? — спросила Гермиона, как только они вошли в мрачную гостиную.

Поттер оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, нет ли за ними слежки, и только после этого ответил:

— Ничего. Ты уверена, что с тобой все в порядке, Гермиона?

— Гарри, — проговорила она, делая шаг ближе к нему, — разве это не я должна задать тебе этот вопрос?

Гарри улыбнулся и опустил голову, разглядывая пол под ногами.

— Я в порядке, Гермиона. Правда. Это… очевидно, было невероятным событием… Но это… — он замялся, а затем, посмотрев ей прямо в лицо, продолжил. — Этот человек всю жизнь любил мою маму, Гермиона. Он провел всю жизнь, пытаясь искупить вину… — он снова сделал паузу, — как я могу ненавидеть его за это?

Гермиона не нашлась, что ответить. Она лишь внимательно смотрела в его глаза.

— И… я видел его худшие воспоминания. Я знаю, почему он ненавидел моего отца, — продолжил Гарри, расхаживая по комнате. — Когда я впервые оказался в Хогвартсе, все только и делали, что говорили мне, как сильно я похож на своего отца. Очевидно, что каждый раз, когда он меня видел, у него возникали такие же ассоциации. Я просто… Я не могу винить его, Гермиона. Я не могу.

К его удивлению, она вдруг улыбнулась мягкой улыбкой.

— Что?

— Ничего, — усмехнулась она. — Просто я пытаюсь представить, что это все говоришь мне пятнадцатилетний ты.

— Ну, правда, Гермиона, — вздохнул Поттер. — То, что я тогда был незрелым глупцом, не означает, что мне суждено остаться таким на всю жизнь.

— Я знаю, Гарри. Я знаю, — сказала она примирительным тоном, делая еще шаг к нему навстречу. — Но я думаю, что ты сделал правильные выводы. Нет смысла оспаривать истинные мотивы профессора Снейпа. Мы все знаем, что он оставался верным Дамблдору до самого конца. И, честно говоря, я не знаю, как после всего этого кто-то мог затаить обиду на все его деяния, даже несмотря на то, что для нас он всегда был не самой приятной личностью.

Гарри снова усмехнулся, а затем помрачнел.

— Как ты думаешь, люди будут интересоваться, почему я не в ярости от всего этого? Ведь скоро новость о том, что профессор жив, напишут на первой странице «Ежедневного пророка».

Гермиона покачала головой.

— И с каких это пор тебя волнует, что подумают о тебе другие люди, Гарри Поттер? Наверняка у всех жителей Лондона по этому поводу будет свое собственное мнение, и кому есть дело до того, что они подумают? Эти люди когда-то утверждали, что ты сошел с ума, когда сказал, что Волдеморт вернулся. Пусть думают, что хотят, — резко закончила она. — Ты просто должен продолжать жить своей жизнью.

Гарри задумчиво кивнул, а затем снова посмотрел на нее.

— Ты права. Ты всегда права, Гермиона.

Она улыбнулась.

— Разумеется.

— Но ты… — снова принялся напирать Поттер, делая шаг вперед и заглядывая в лицо Грейнджер, — ты в порядке? Я знаю, что после той ночи в Визжащей хижине, когда Снейп был убит, тебя долгое время мучили кошмары.

Гермиона вздохнула и посмотрела на свои руки. Какое-то время она молчала, а затем тихо заговорила:

— Кошмары становились хуже в те моменты, когда меня одолевали последствия круциатуса. Но с последнего раза прошло уже достаточно много времени, — добавила она.

— Сколько? — спросил Гарри.

— Почти год.

— Хорошо, — ответил он с явным облегчением в голосе.

Но тут Гермиона изменилась в лице, чем привела друга в замешательство.

— Что? Что случилось?

Какое-то время Гермиона шаркала ногами по пыльным половицам, а затем ответила:

— Просто в моих снах… профессор Снейп звал меня на помощь в тот момент, когда Нагини впивалась ему в горло. Ему нужна была я. И… в этом кошмаре мне никогда не удавалось добраться до него вовремя. А там, на кухне, он посмотрел на меня… таким взглядом, как никогда не смотрел раньше…

Гарри нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Не знаю! — раздражаясь, Гермиона вздохнула, обошла его и, встав за его спиной, повернулась лицом к изъеденной молью стене, скрестив руки на груди. — Но его взгляд был совершенно другим, не таким, как прежде.

Гарри в ожидании смотрел на Грейнджер, пока она, наконец, не продолжила:

— Это было так, словно он впервые по-настоящему меня увидел.

— Но, Гермиона, — возразил Поттер, — ты посещала его уроки в течение шести лет… Он ведь всегда видел тебя.

Гермиона покачала головой, все также стоя лицом к стене:

— Гарри, ты не понимаешь. В школе он видел во мне лишь назойливую гриффиндорку, лучшую подругу Гарри Поттера, экстраординарную всезнайку — то есть только внешнюю оболочку. Но сегодня в кухне мне показалось, что он впервые увидел во мне нечто большее.

Гарри выглядел слегка обескураженным.

— И ты поняла все это с одного мимолетного взгляда?

Гермиона закатила глаза и снова покачала головой.

— Не бери в голову, Гарри. На самом деле, это не так уж и важно. Возможно, ты прав, и я просто накрутила себе то, чего на самом деле нет.

— Ну, если тебя это так беспокоит…

— Нет, Гарри, — перебила его Грейнджер, — все в порядке. Ты прав. Забудь все, что я сейчас говорила.

Он пожал плечами:

— Хорошо. Если ты уверена, что все в порядке, то я больше не буду поднимать эту тему.

— Я в порядке, — заверила она его.

Вдруг внимание Гарри привлек звук приглушенных голосов, доносившихся из коридора.

— Ну, — произнес он, проводя ладонью по своим непослушным волосам, — вероятно, нам следует вернуться. Я уверен, что Джинни не перестает задаваться вопросом, куда мы подевались, — он сделал паузу. — Думаю, задерживаться здесь дольше, чем необходимо — не самая лучшая идея. Тем более, что теперь это не безопасно.

— Иди, Гарри. Я подойду через минуту. Мне нужно собраться с мыслями.

Когда Гарри удивленно поднял бровь в ответ, она улыбнулась:

— Я задержусь всего на минуту. Правда.

Поттер улыбнулся в ответ и вышел в коридор, оставив ее одну в темной гостиной.

Гермиона подошла к засаленному окну и оглядела комнату, в которой осталась. Это была та же комната, в которой она, Гарри и Рон прятались после того, как сбежали со свадьбы Билла и Флер и отправились на поиски крестражей.

Семь лет назад.

Мерлин, куда летит время?

Глядя на улицу сквозь грязное оконное стекло, Грейнджер обнаружила большую трещину в том месте, где зазубренное стекло соприкасалось с оконной рамой. Прищурившись, она осторожно провела по ней указательным пальцем, вытерев часть грязи.

Неужели кто-то пытался проникнуть в дом с тех пор, как она, Гарри и Рон были здесь в последний раз?

Но как это могло случиться?

Это было невозможно… Если только кто-то, ставший Хранителем после смерти Дамблдора, случайно не проговорился.

— Ох! Черт возьми! — Гермиона выругалась и отдернула руку от окна. По ее бледному пальцу потекла алая струйка.

Порез, насколько она могла судить, был неглубоким, но по какой-то причине кровоточил так, будто ей стеклом отрезало целый палец.

— Великолепно, — пробормотала она, вынимая пораненый палец изо рта.

Половицы позади нее скрипнули, и Грейнджер повернулась к источнику звука, не отрывая взгляда от пальца.

— Извини, Гарри. Я как раз собиралась идти, когда…

Гермиона резко замолчала.

Человек, смотревший на нее в ответ, не был Гарри Поттером.

Высокий, темноволосый и несколько мрачный, Северус Снейп пересек темную комнату, направляясь к тому месту, где стояла Гермиона.

Старые деревянные половицы стонали при каждом его шаге, но движения его были осторожными, неторопливыми и точными. Как ни странно, это напомнило Гермионе маггловские фильмы, где отрицательный персонаж кладет оружие на землю, поднимает руки и осторожно идет вперед. Его движения были целенаправленными, и она была уверена, что таким образом он пытается показать, что не желает причинить ей вреда.

По крайней мере, она надеялась, что так оно и было.

Грейнджер открыла рот, чтобы заговорить, но удивительно, странно — возможно, впервые за последнее время, она не знала, что сказать.

В полной тишине Снейп возвышался над ней, его глаза, одновременно завораживающе и пугающе, не отрываясь смотрели на нее. И вот, во второй раз за последний час, Гермиона первой опустила взгляд.

Через какое-то время, когда она снова набралась смелости посмотреть на него, то увидела, что он протягивает ей правую руку. С плохо скрываемым любопытством Гермиона посмотрела на протянутую руку, затем снова на его серьезное лицо, а потом вновь обратила свое внимание на его руку.

Предложение?

Перемирие?

Во имя Мерлина, что пытается сделать этот человек?

А потом Гермиона почувствовала, как теплая жидкость потекла по ее пальцу и попала на тыльную сторону ее ладони. Когда она снова посмотрела в лицо Снейпа, то с удивлением обнаружила, что его взгляд больше не сосредоточен на ее глазах. Казалось, его внимание переключилось на резкий контраст алой крови и белой кожи ее руки.

Когда взгляд его снова переключился на ее лицо, он вытянул руку чуть дальше.

Святые небеса, вздрогнув, поняла Грейнджер. Он просит разрешения взглянуть на мою руку.

Медленно и нерешительно Гермиона протянула свою руку ему навстречу. Когда рука ее замерла в воздухе на полпути, Снейп, бросив мимолетный взгляд на ее озадаченное лицо, преодолел оставшееся расстояние и осторожно взял ее ладонь в свою.

Его ладонь на ощупь была прохладной и шершавой.

Бережно он развернул ее руку в своей, одновременно ловко выуживая из-под мантии свою эбеновую палочку. Бросив еще один взгляд на Гермиону, он склонился над ее пульсирующей ладонью. Завеса его черных волос отбрасывала тень на лицо, и Грейнджер, наконец, смогла рассмотреть его, не опасаясь быть пойманной за этим делом.

Он был высоким.

Не самое ценное замечание, но рядом с ним Гермиона чувствовала себя совсем маленькой. Это ощущение было ей незнакомо. Она часто дразнила Гарри по поводу того, что они были почти одного роста, а давным-давно она даже была одного роста с Роном. Его волосы были такими же черными, как и всегда, а бледная кожа резко контрастировала с черной одеждой.

Но, как ни странно, он уже не казался ей таким болезненно худым, как раньше. Возможно, это был обман зрения от плохого освещения. А может быть, он, наконец, начал нормально питаться, вместо того, чтобы все свое время посвящать войне на двух фронтах. Гермиона не знала, что из этого более приближалось к истине.

В этот момент Снейп коснулся кончика ее пальца, и она резко вздрогнула.

Он поднял на нее встревоженный взгляд. Казалось, он был удивлен тем, что такое легкое прикосновение вызвало такую резкую боль. Он ничего не сказал, но что-то в глубине его глаз говорило о том, что он сожалеет.

Гермиона сглотнула и кивнула ему, давая разрешение продолжать.

Тихо шепча заклинание, Снейп умелым движением провел палочкой над ее пальцем, и через мгновение боль отступила. Он сделал еще одно быстрое движение, заставив исчезнуть с белой кожи запекшуюся кровь. Как только все было сделано, он отпустил ее руку и сделал шаг назад.

Гермиона поднесла к лицу палец и внимательно рассмотрела его. Во время своего обучения в аврорате она изучила минимальный набор исцеляющих чар в качестве меры предосторожности на случай профессиональных травм. Но каждое из заклинаний, применяемых ей на практике, оставляло след или шрам, указывающий на то, что была травма. Продолжая разглядывать свой палец, она с удивлением обнаружила, что на нем не было никаких отметин.

Все было проделано совершенно безупречно.

А потом она подняла взгляд и вновь посмотрела ему в глаза. В них что-то изменилось, и у Гермионы снова возникло то чувство, что он видит что-то еще, помимо девчонки, которая досаждала ему в школе.

Что же вы видите во мне?

Она тяжело сглотнула и после недолгой паузы тихо сказала:

— Спасибо.

Профессор сдержанно кивнул и отступил назад, пропуская ее. Гермиона удивленно посмотрела на него, а затем медленно двинулась к выходу из темной гостиной, все еще держа травмированный палец другой рукой. Когда она, наконец, вышла из комнаты и скрылась в коридоре, Снейп опустил взгляд, перебирая пальцами свою палочку.

— Не за что, — прошептал он.

* «Слабый не может прощать. Прощение есть свойство сильного»

Махатма Ганди.

Confusion now hath made his masterpiece!

— William Shakespeare*

— Ты выглядишь сегодня просто ужасно, — сказал Гарри, когда они вместе с Гермионой направлялись к точке аппарации.

Погруженная в свои мысли, она резко остановилась на полпути и удивленно посмотрела на него.

— Прости, Гарри, — тихо произнесла она. — Я просто задумалась.

Гарри с сомнением посмотрел на нее, продолжая свой путь по многолюдной лондонской улице.

— Мне показалось, что ты ходишь задумчивая с прошлой недели, после собрания в доме на площади Гриммо, — его голос был полон сарказма. — Ты едва ли сказала мне пару слов с тех пор, как мы поговорили в гостиной.

Гермиона замедлила шаг и недовольно посмотрела на Гарри.

— Я думала, что из всех людей именно ты, Гарри Поттер, поймешь меня, каково это, когда в твоей голове роятся так много мыслей, — ответила она, и в ее голосе послышались яростные нотки. — Тем более, что в прошлом я всегда была рядом с тобой, не задавая никаких вопросов, даже в те моменты, когда ты отказывался впускать меня в свою жизнь. Не окажешь ли мне любезность теперь сделать для меня тоже самое?

Зеленые глаза Гарри сразу же стали серьезными. Он остановился и вернулся на несколько шагов назад, туда, где неподвижно замерла Гермиона, и осторожно повел ее сквозь поток машин к узкому переулку. Оказавшись в тишине сырого и тесного пространства, скрытыми от чужих глаз, Гарри взял обе ее маленькие ладошки в свои и внимательно посмотрел ей в глаза.

— Гермиона, я… — он запнулся, выглядя при этом несколько растерянным. — Прости. Ты абсолютно права… Ты всегда была рядом, не задавая вопросов. Я был не прав. Я не должен был тебе этого говорить. Просто… — он сделал паузу и зарылся пальцами одной руки в свои непослушные волосы, — если тебя что-то беспокоит, ты знаешь, что всегда можешь поговорить со мной.

Гнев Грейнджер рассеялся так же быстро, как и недовольство Гарри, и выражение ее бледного лица смягчилось.

— О, конечно, знаю, Гарри, — ответила она так искренне, что Поттера чуть пополам не разорвало от переполнявших его эмоций. А затем она одарила его легкой улыбкой, явно озадаченная чем-то, что вертелось у нее в голове. — Знаешь, Гарри, бывают такие моменты, когда мне кажется, что ты совсем меня не знаешь. А бывают моменты, — Гермиона посмотрела на него, и ее улыбка стала шире, — когда я убеждаюсь в том, что ты знаешь меня лучше, чем я сама себя.

Гарри усмехнулся и ответил:

— Нужно отдать мне должное. Я ведь знаю тебя с одиннадцати лет.

Гермиона кивнула, продолжая улыбаться:

— Считай, что отдаю.

Какое-то время они стояли молча, прислушиваясь к журчанию воды в сточных трубах. Мимо них, шлепая лапками по грязным лужам, пробежала большая крыса и спряталась за переполненным мусорным контейнером, заставив Гермиону мгновенно отпрянуть. Всякий раз, когда она видела крыс, они ассоциировались у нее с Питером Петигрю — человеком, который предал родителей Гарри.

— Гермиона, — сказал Гарри, снова прерывая поток ее мыслей, — я вижу, что тебя что-то беспокоит.

Было ли это действие подсознательным или уже стало для Грейнджер привычным, но она подняла правую руку на уровень глаз и принялась внимательно изучать свой указательный палец.

— Ты поранила палец? — спросил Гарри и, прищурившись, посмотрел на ее руку, ища какие-либо повреждения на подушечке ее указательного пальца. — Когда на прошлой неделе я тебя видел, ты постоянно его рассматривала.

Щеки Гермионы вспыхнули, и она тут же опустила руку, а затем поймала взгляд Гарри.

— Гарри, прости, но я, правда, в порядке… Я просто… О, я не знаю! — раздраженно воскликнула Грейнджер, всплеснув руками. — На самом деле, меня много чего беспокоит. За один день произошло так много всего, что трудно определить, что конкретно…

— Ты нервничаешь из-за того, что будешь преподавать вместе со Снейпом? — перебив ее, спросил Гарри.

Гермиона резко опустила руки и посмотрела на друга. Во взгляде ее читался немой вопрос.

Неужели я и правда настолько прозрачна?

Хотя, причин волноваться было намного больше.

— Немного, — тихо ответила Грейнджер.

Гарри кивнул и пнул лежащий под ногами камень в ближайшую лужу, из которой жадно пила грязная крыса. В тот момент, когда ее сальную шерсть окатило брызгами воды, они услышали ее возмущенный писк, и крыса быстро скрылась из виду.

— Он не причинит тебе вреда, — проговорил Поттер, наблюдая за рябью на воде.

Сначала решив, что он говорит о крысе, Гермиона удивленно посмотрела на него, а затем, поняв, о чем речь, ответила:

— Я знаю, Гарри.

— Тогда почему тебя это так беспокоит?

А действительно, почему это ее беспокоило? На самом деле, она почти не знала этого человека. Так почему же это так ее волновало? Они почти никогда не разговаривали, если не считать оскорбительных комментариев, что он делал в ее сторону на своих уроках. Но вдруг, как внезапное яркое озарение в темном переулке, Гермиона поняла. Несомненно, Северус Снейп был человеком крайне неприятным, грубым, у него были более высокие стандарты, чем у любого другого преподавателя в Хогвартсе. Но о, Мерлин, подумала она с внезапным волнением в сердце, как же этот человек любил.

Любовь.

Опять это чертово слово. Сможет ли она когда-нибудь освободиться от него? Снейп рискнул всем, что у него было, бросил вызов всем и каждому — и все это ради женщины, которую он любил. Женщины, которая никогда не отвечала на его чувства взаимностью. Конечно, это было прекрасно и романтично, но Гермионе было чертовски сложно представить себе влюбленного Северуса Снейпа. Из всех мужчин, живущих на земле, он был бы последним человеком, которого можно было представить отчаянно влюбленным безнадежным романтиком.

Казалось, что все его образы, все, что она о нем знала, вся правда о его жизни были всего лишь фасадом — вершиной айсберга. И это впечатляло.

И в довершении всего, что еще больше сбивает с толку, теперь этот человек каким-то чудесным образом воскрес из мертвых.

Мерлин, кажется мне нужен небольшой отпуск.

— Гарри, — тихо сказала Гермиона, не отрывая от него пристального взгляда, — я и сама не знаю, правда.

— Я сомневаюсь, что вы с ним будете часто видеться, — сказал Гарри, оглядывая многолюдную улицу. — Учитывая, что он будет преподавать Защиту, а ты преподаешь Чары, вероятнее всего, что пересекаться вы будете только на общих преподавательских собраниях и во время совместных трапез в Большом зале.

— Да, наверное, ты прав, — ответила Гермиона, внезапно задавшись вопросом, как часто она будет видеться с вновь назначенным преподавателем Защиты от Темных искусств. И тут ей в голову пришла шальная мысль, и она улыбнулась.

— Что? — спросил Поттер, его темные брови удивленно поползли вверх и остановились над оправой очков.

— Профессор МакГонагалл утвердила два новых учебника по чарам для студентов, которые в этом году будут сдавать Ж.А.Б.А., и они просто потрясающие. Не могу дождаться, когда можно будет опробовать заклинания, описанные там. Один из них полностью посвящен новым теориям и правилам, которые изучаются так глубоко, что проводится параллель с маггловской математикой и это… Что? — обрывая себя на полуслове, спросила Грейнджер, увидев, что Гарри начал смеяться.

— Ничего, — ответил он, подняв руки в оборонительном жесте. — Просто… хорошо, что вернулась прежняя Гермиона. Мне стало интересно, где она пропадала последние несколько недель.

Толкнув его, Гермиона направилась обратно к оживленной улице.

— Гарри, где, ты говорил, находится точка аппарации?

— В переулке через два квартала, — ответил он, роясь в карманах своей мантии в поисках сладостей, которые успел прихватить, когда навещал семейство Уизли в Норе. — Кобик уже в Хогвартсе?

Как раз в тот момент, когда Гермиона обернулась, чтобы узнать, почему Гарри задержался и отстал от нее, он, светясь неподдельной радостью, отправил в рот лимонную дольку.

— Да, — ответила она, с нежностью глядя на него. — Я отправила его сегодня утром вместе со всеми остальными моими вещами.

Кобик — это небольшая сова черного цвета, которую Гарри и Джинни подарили Гермионе на день рождения в прошлом году. Гарри настоял на том, чтобы в первый год преподавания в Хогвартсе у Гермионы была своя сова. Так им легче будет поддерживать друг с другом связь. Она не знала, как ее старый кот Крукшанкс примет нового питомца. Но вскоре обнаружила, что Крукс стал уже слишком стар, да к тому же страдал артритом, чтобы гоняться за совами. Вдобавок к этому, ей и самой очень нравился маленький, пернатый почтальон.

— Хорошо. Значит, когда ты доберешься и отправишь свое первое письмо, я смогу сообщить тебе последние новости из аврората, если таковые будут.

Гермиона улыбнулась.

— Гарри, я часто задаюсь вопросом, чем ты целыми днями занимаешься в перерывах между поимкой темных ведьм и волшебников, что до сих пор скрываются после войны? Сидишь и играешь с Уильямом Бакли во взрывную колоду?

Гарри громко захихикал. Его явно озадачила перспектива играть во взрывную колоду со старым аврором.

— Гермиона, ты и правда так думаешь? Последние шесть месяцев я провел, пытаясь выяснить, куда, черт возьми, подевались Малфои.

— Малфои? — эхом отозвалась Грейнджер, и выражение ее лица стало хмурым. — Какое отношение они имеют к поискам оставшихся на свободе Упирающихся смертью? Я думала, что они полностью реабилитированы.

Поттер кивнул в ответ.

— Да, они были оправданы. Но Департамент авроров не собирался выпускать из виду ни одного Упивающегося смертью, бывшего или настоящего, какими бы благими намерениями они не прикрывались. Кроме этого, семейство Малфоев в прошлом всегда создавало проблемы, поэтому Бакли отдал приказ, чтобы два аврора постоянно находились близ поместья Малфоев. Это просто мера предосторожности.

В глазах Гермионы отразилось замешательство.

— Почему ты никогда об этом не рассказывал?

Гарри с деланным безразличием пожал плечами.

— Я не мог. Эта информация конфиденциальна. Но теперь, когда ты тоже аврор, мы можем говорить об этом хоть целыми днями до тех пор, пока ты не посинеешь.

Гермиона проигнорировала его сарказм.

— Они исчезли шесть месяцев назад?

Гарри кивнул:

— Чуть больше. Никто не знает, куда они делись, и, насколько я могу судить, нигде в Лондоне они больше не появлялись. Во всей этой истории с исчезновением что-то не так, и мне это не нравится.

— А что на счет авроров, что дежурили в день их исчезновения? — спросила Гермиона. — Разве они ничего не видели?

— Уэлч и Боуш. Оба твердят, что ни один из них не видел ничего необычного… Просто, раз… — произнес Гарри и щелкнул пальцами, — и все семейство Малфоев исчезло бесследно.

В задумчивости Гермиона нахмурила брови:

— Но Драко… Я хочу сказать, я знаю, что в школе он был полным придурком и пытался сделать нашу жизнь невыносимой. Но он ведь так и не смог убить Дамблдора… Ты действительно думаешь, что он может замышлять что-то темное?

Гарри снова пожал плечами:

— Кто знает? У Люциуса всегда была зловещая натура, так что случившееся определенно вызывает беспокойство. Почему семья, которая была полностью реабилитирована в обществе, вдруг просто исчезла неизвестно куда? Я бы не стал доверять Драко больше, чем он того заслуживает. Мне кажется, что он определенно способен на многое, как и его отец.

Гермиона кивнула и рассеяно начала грызть ноготь.

— Пошли, Гермиона. А то опоздаешь на встречу с МакГонагалл. Если о Малфоях что-нибудь станет известно, я пришлю Кобика обратно с любыми новостями. Если уж и это не стимул для тебя писать письма, то тогда я не знаю, чем вообще можно тебя мотивировать, — сказал Гарри с легкой улыбкой.

Гермиона запрокинула голову и закатила глаза.

— Хорошо. Я пошла. Пока.

Не сговариваясь, они молча направились в похожий переулок, через два квартала, как и предсказывал Гарри. Гермиона улыбнулась мягкой улыбкой и крепко его обняла.

— Будь осторожен, Гарри, — тихо сказала она, мысли ее все еще были заняты Малфоями.

Гарри кивнул ей в ответ и закрыл глаза:

— Ты тоже, Гермиона. Пиши почаще, хорошо? Кобику нужно упражняться в полетах. Поверь, Хедвиг клевала бы меня неделями, если бы я перестал выпускать ее.

Гермиона усмехнулась.

— Я ведь не Рон, Гарри. Конечно, я буду писать.

— Хорошо.

Они обнялись еще раз, постояв так некоторое время, пока Гермиона, наконец, не отстранилась и не посмотрела на него взглядом, в котором отчетливо читалась любовь. На мгновение она представила его одиннадцатилетним мальчиком, нервно шаркающим ногами возле Хогвартс-экспресса, и сердце ее сжалось. Однако в следующую минуту Гарри тепло улыбнулся, и это ощущение исчезло.

— Береги себя, Гарри.

С теплой улыбкой он ответил:

— Ты тоже, Гермиона.

А потом она дезаппарировала.

* * *

Гермиона поднималась по ступенькам к каменной горгулье так быстро, как только могла, с присущим ей достоинством, не останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Ей все еще казалось странным находиться в Хогвартсе в качестве учителя, а не ученицы. Впрочем, сейчас все это не имеет значения, решила она, взбираясь на последнюю ступеньку. Хогвартс был для нее тем местом, где обитают комфорт и дружба, прочным краеугольным камнем, на который она всегда могла положиться. К сожалению, после финальной битвы весь замок подвергся серьезной реконструкции, хотя сейчас Гермионе было трудно отличить, что было новым, а что осталось от прежней школы.

Быстрым шагом она двинулась вперед к горгулье, одновременно ловко управляясь с несколькими свитками пергамента, чернилами и несколькими тяжелыми учебниками. Она уже собиралась произнести пароль — Draco dormiens nusquam titillandus, когда ее испугал чей-то приветственный окрик.

— Эй! Гермиона! Как дела? Хорошо отдохнула?

Грейнджер обернулась и увидела довольное лицо Оливера Вуда, приветствующего ее.

— О, привет, Оливер, — ответила она со всем пылом, на который только была способна. — Рада тебя видеть.

Оливер послал ей одну из своих самых ярких улыбок.

— Взаимно. Давай, я открою. Draco dormiens nusquam titillandus, — четко проговорил он, обращаясь к горгулье.

Стены вокруг задрожали, каменное чудовище ожило и пришло в движение, открывая проход к винтовой лестнице, которая вела в кабинет директрисы Минервы МакГонагалл.

— Никогда не угадаешь, что я делал во время каникул, — сказал Вуд с ухмылкой, небрежно прислонившись к перилам лестницы, когда та пришла в движение.

И хотя Гермиона чувствовала, что совершенно точно имеет очень хорошее представление, чем Вуд занимался во время каникул, тем не менее она лишь вежливо спросила:

— О, и что это было, Оливер?

— Я объездил всю Европу вместе с лучшими квиддичными командами, — ответил он и просиял. — «Паддлмир Юнайтед» не имеет с ними ничего общего. Этот новый ловец, который появился словно из ниоткуда, думаю, из Штатов, он просто невероятный. Представь себе ловца, обладающего навыками и скоростью, чтобы не только попытаться…

Оливер весело продолжал свой рассказ, пока они поднимались к кабинету директрисы, а Гермиона, пытаясь выглядеть заинтересованной, кивала в нужных местах, а иногда разбавляла его монолог притворными восклицаниями, типа «блестяще» или «Боже, это звучит так интересно» и, наконец, ее любимая фраза «да, увидеть это было бы великолепно».

Через некоторое время они, к большому облегчению Грейнджер, добрались до кабинета профессора МакГонагалл, и Оливер завершил свой рассказ словами:

— В этом году я собираюсь внедрить несколько новых приемов. Нужно только поработать с капитанами квиддичных команд всех факультетов. Хотя, я думаю, что с командой Гриффиндора проведу немного больше времени.

— Гермиона, Оливер, добро пожаловать, — тепло поприветствовала их Минерва МакГонагалл, прерывая рассказ Оливера и впуская их в свой кабинет. — Гермиона, дорогая, тебе помочь с твоими вещами? О, Оливер, присаживайся рядом с Поппи, и как только вы устроитесь, мы начнем.

— О, нет, я справлюсь, Минерва. Спасибо, — вежливо ответила Гермиона, направляясь к круглому столу, который МакГонагалл трансфигурировала для каждого преподавательского собрания. Немного нервно она оглядывала всех сидящих за столом, пока ее взгляд не остановился на нем. Северус Снейп, по обыкновению одетый в черную мантию, бесстрастно взирал на нее. Его лицо украшало то же флегматичное выражение, что и всегда, пока он не обратил свое внимание на профессора МакГонагалл.

— Ну, что ж, — громко сказала Минерва, когда профессор Грейнджер прошаркала к своему месту, неуклюже выложив на стол все свои сокровища, — давайте начнем.

Собрание персонала, обычное дело в начале каждого нового учебного года, проходило в обычном режиме. Разница была лишь в том, что взгляды всех присутствующих то и дело устремлялись в сторону Снейпа. Но он, казалось, не обращал на это никакого внимания. Он говорил очень мало и обычно только тогда, когда к нему обращалась сама МакГонагалл. А каждое его замечание было таким же резким и кратким, как в те времена, когда Гермиона была еще ученицей.

— Разве нам не нужно будет составить график дежурств? — спросил Оливер через несколько минут после начала собрания, небрежно откинувшись на спинку стула.

— Разумеется, — огрызнулся Снейп, его темные глаза недобро сверкнули.

Вуд тут же вернулся в исходное положение и огляделся, словно в поисках помощи. Возможно, Снейп был неприятен всем преподавателям, находящимся в кабинете. Но, кажется, Оливеру он был особенно противен, что бросалось в глаза с того момента, как они с Гермионой вошли.

С Гермионой Снейп тоже был резок, хотя в его голосе было гораздо меньше яда, чем при общении с другими сотрудниками. Исключением, пожалуй, была МакГонагалл. И хоть убей, но Гермиона не могла понять, в чем тут дело. Она не сделала ему ничего особенного. Если уж на то пошло, то именно он был тем, кто помог ей в доме на площади Гриммо.

Возможно, профессор Снейп ожидал увидеть шумную, взволнованную и слегка раздражающую девчонку, которая когда-то у него училась. А когда среди прочих коллег обнаружил спокойную, зрелую молодую женщину, то был немного удивлен.

А может, и нет.

Гермиона поймала себя на том, что украдкой бросает мимолетные взгляды на Снейпа, сидящего через два стула от нее, чей равнодушный взор не выражал никаких эмоций. Он уже дважды поймал ее за этим делом, к неимоверному смущению Грейнджер.

О, Мерлин, не позволяй ему использовать на мне легилименцию, пожалуйста.

К ее удивлению и крайнему замешательству, ей показалось, что оба раза он чуть не улыбнулся ей.

Почти.

МакГонагалл, с присущей ей строгостью и пунктуальностью, завершила собрание вовремя.

— Это замечательно, что в школе такой компетентный преподавательский состав. Мне очень приятно с вами работать, — закончила она, совершенно искренне улыбнувшись. — Надеюсь, последнюю неделю перед началом нового семестра вы проведете хорошо. Осмелюсь предположить, что до наступления рождественских каникул это, возможно, будет последняя неделя тишины и покоя.

Гермиона улыбнулась. Минерва всегда точно знала, как расставить приоритеты.

Грейнджер быстро собрала свои вещи, сложив новые учебники в аккуратную стопку. Она как раз что-то скрупулезно записывала, когда к ней подошел Оливер, ослепительно улыбаясь.

А в это время в другом конце комнаты темные глаза профессора Снейпа подозрительно прищурились.

— Эй, Гермиона, — весело начал Оливер, — я как раз собирался пойти на поле для квиддича, чтобы немного потренироваться. Не желаешь присоединиться ко мне? Ты сможешь опробовать мою новую метлу — она просто великолепна.

Гермиона взглянула на Оливера с легким раздражением. Сколько раз она говорила ему, что ей не нравится летать? Она уже сбилась со счета. Либо он не считал нужным это запомнить, либо ему и вовсе было все равно. В любом случае, это поднимало в ней волну раздражения.

— Оливер, — терпеливо начала она, собирая свои вещи, в то время, как остальные преподаватели уже выходили из кабинета, — я, правда, не очень люблю летать. Но сегодня великолепный день, поэтому не стоит менять свои планы из-за меня.

Вуд нахмурился. Они направились обратно к движущейся лестнице, пройдя мимо фигуры Снейпа, задержавшегося в кабинете директрисы.

— Ты уверена, что не хочешь прокатиться?

Гермиона решительно кивнула.

— Совершенно уверена.

На лице Оливера отразилось разочарование, но, казалось, на этот раз он смирился.

— Но я все равно хочу, чтобы ты пришла посмотреть этот новый прием, которому я научился за лето. Может быть, завтра?

Гермиона мысленно попыталась найти достаточно убедительный предлог, чтобы отказаться. Но будучи честной, как ребенок, она не умела выдумывать ложь на месте или, если уж на то пошло, вообще лгать. Поэтому, смирившись с поражением, она ответила:

— Возможно.

Оливер улыбнулся ей кривоватой улыбкой, которая сделала его похожим на Рона, и быстро переступил порог, направляясь к винтовой лестнице, по которой спускались профессор Слизнорт и Поппи. Грейнджер уже собиралась к ним присоединиться, как вдруг обнаружила, что забыла свое любимое фазанье перо. Оглянувшись через плечо, она увидела, что оно все еще лежит на столе директрисы.

— Оливер, увидимся позже. Я кое-что оставила. Желаю тебе хорошо отработать новый прием, — крикнула ему Гермиона, быстро проходя мимо внушительной фигуры Снейпа по направлению к столу.

Переложив свою тяжелую ношу в одну руку, Гермиона спрятала перо в футляр и попыталась найти для него подходящее место среди книг. Когда она переместила вес вправо, то увидела, как на нее медленно надвигается чья-то тень.

— Я думал, что ваши школьные годы достаточно подготовили вас для того, чтобы носить с собой так много лишних учебников, профессор Грейнджер, — иронично заметил Снейп, выделив интонацией ее должность. — Должен признаться, что я был удивлен, не увидев вашего обычного сопровождения, ожидающего вас неподалеку, чтобы помочь.

Гермиона враз подняла глаза и уперлась взглядом прямо в черную мантию Северуса Снейпа. Она тут же обвела взглядом круглый директорский кабинет и с удивлением поняла, что они были единственными, кто все еще оставался здесь. Она вновь посмотрела на Снейпа, стоявшего рядом, и храбро выдержала его ответный взгляд так долго, как только осмелилась.

Ей очень захотелось расспросить его о прошлом. Подобно раздражающему зуду, который невозможно игнорировать, желание поговорить со Снейпом откровенно было почти непреодолимым. Его взаимоотношения с Дамблдором, опасности, с которыми он столкнулся в то время, когда был шпионом, разум Упивающегося смертью — Гермиона даже представить себе не могла, какие восхитительные истины она могла бы раскрыть в простом разговоре.

Но она знала, что все это было очень личным. Как, должно быть, отвратительно чувствует себя человек, душу которого обнажили перед всем миром, тем самым лишив его возможности спрятаться в ее глубинах и наслаждаться своим одиночеством? Гермиона могла только представить, какую агонию она бы почувствовала рядом с людьми, которые вдруг узнали бы все тайные чувства ее собственного сердца. Отступать было бы некуда.

Нет, твердо решила Грейнджер. Она не будет одним из тех любопытных зевак. Она будет уважать его уединение и личное пространство и никогда не станет задавать ему вопросы, которых он боится больше всего. Но даже если она и была бы такой же грубой и неотесанной и решилась расспросить Снейпа, что могло заставить ее подумать, будто он ей откроется?

Неужели я и правда так самонадеянна?

Всего лишь бывшая ученица, с которой в прошлом он никогда не делился ничем личным.

Внимание Гермионы вновь вернулось к его глазам. Она неуместно отметила, что Снейп ни разу не моргнул за все то время, что она стояла там, уставившись на него, что он, несомненно, воспринял как глупость.

Она тут же опустила взгляд и, внезапно испугавшись, подумала, не успел ли он прочитать ее мысли в этот момент. Она даже не смогла вспомнить, что он сказал ей всего несколько минут назад — что-то о том, будто она не может самостоятельно донести свои вещи? Гермиона была уверена, что это было сказано в грубой снейповской манере, как, очевидно, и задумывалось. Но в этот момент ничто не волновало ее больше, чем желание как можно скорее убежать от его пронзительного взгляда, прежде чем он сможет понять, что еще она думает о нем и о тайных чувствах его сердца.

— Извините, профессор Снейп, — пробормотала Грейнджер, теребя онемевшими пальцами свою ношу, — мне действительно нужно идти.

И Гермиона быстрым шагом пошла прочь, как вдруг почувствовала легкое прикосновение к своей руке, которое заставило ее немедленно остановиться.

Испуганная и в то же время заинтригованная, Гермиона повернулась и наткнулась взглядом на задумчивое лицо Снейпа. Его черные — нет, карие, как обнаружила Гермиона, когда они стояли так близко, — глаза внимательно изучали ее.

— Не надо, — прошептала она.

Северус приподнял бровь:

— Не надо, что?

— Читать мои мысли.

Взгляд его глаз изменился. Что-то в них шевельнулось, какая-то неведомая ей эмоция, и он, казалось, даже несколько опешил. В этот момент он стал совсем не похож на того человека, что совсем недавно сделал ей ехидное замечание.

— Я бы никогда не посмел вторгнуться в чей-то разум без острой на то необходимости, профессор Грейнджер, — сказал Северус своим глубоким бархатным голосом.

Какое-то время Гермиона смотрела на него в замешательстве.

— Тогда… тогда что вы пытаетесь сделать?

Казалось, Снейп не хотел отвечать. Боялся выдать себя слишком сильно? Боялся ее возможной реакции?

А в следующее мгновение в нем произошла перемена. Он, казалось, вспомнил, где находится и нахмурил брови.

— Вас это не касается, — холодно ответил профессор.

На лице Гермионы, должно быть, отразились боль, удивление и разочарование, потому что глаза его в этот момент выдавали все его эмоции.

Она поудобнее перехватила свои вещи и направилась к винтовой лестнице.

— Доброго дня, профессор Снейп, — проговорила Грейнджер, слегка обиженная.

С громким скрежетом лестница пришла в движение. Северус так и остался тихо стоять и смотреть на то место, где только что была Гермиона. Он нахмурился, медленно поднял руку, поднес ее к лицу и сжал переносицу двумя пальцами, зажмурив глаза.

— Мерлин, — прошептал волшебник в тишине пустого директорского кабинета, обращаясь к самому себе, — что я делаю?

А в это время позади него портрет Альбуса Дамблдора, который последние полчаса притворялся спящим, едва заметно шевельнулся.

* Злодейство превзошло себя в своем искусстве!

— Уильям Шекспир

«There is nothing heavier than compassion.Not even one’s own pain weighs so heavy as the pain one feels for someone,for someone, pain intensified by the imagination and prolonged by a hundred echoes»*— Milan Kundera

Первый месяц нового семестра промчался вихрем.

Гермиона относительно легко вписалась в строгий преподавательский график, несмотря на то, что ни на что другое, кроме уроков времени почти не оставалось. Еда занимала последнее место в списке ее приоритетов, и ей постоянно приходилось напоминать себе о том, что она не окажет своим ученикам большой услуги, если умрет от голода. Гермиона сильно удивилась, когда одним ветреным сентябрьским утром Кобик влетел в Большой зал с письмом и посылкой от Гарри, который поздравлял ее с днем рождения.

Открыв посылку, она обнаружила потрясающее серебряное ожерелье, к выбору которого, Гермиона была в этом абсолютно уверена, приложила руку Джинни. Гарри, несмотря на его теплые чувства по отношению к ней, никогда не был наделен талантом подбирать подходящие подарки, — хотя однажды он очень ее рассмешил, подарив книгу под названием «Почему быть магглорожденным лучше».

Гермиона моргнула, все еще глядя на мерцающее ожерелье. Если бы не письмо и подарок от Гарри, она была уверена, что и не вспомнила про день своего рождения.

Как быстро летит время.

Испытывая стресс и беспокойство по поводу внедрения новых учебников в программу обучения, Гермиона почти и думать забыла о Северусе Снейпе со времени их неловкой беседы месяц назад. Когда ей все же удавалось увидеть его во время общих трапез (а это, безусловно, были редкие случаи, так как Грейнджер обычно забегала в последний момент что-нибудь перехватить, прежде чем домовики все уберут), он демонстративно ее игнорировал или спешил покинуть Большой зал, чинно взмахнув напоследок своей черной мантией.

Вот и сейчас Гермиона сидела в своих личных покоях и, теребя новую безделушку, вновь мысленно вернулась к тому памятному августовскому вечеру. Что, если Снейп действительно прочитал ее мысли в тот день? Она чтила и уважала его личную жизнь и не позволяла себе задавать вопросов, которые безумно хотелось задать. Но что, если он знает, о чем она тогда подумала? Должно быть, теперь он чувствует ужасную неловкость в моменты их редких встреч, поэтому старается даже не смотреть в ее сторону, не говоря уже о том, чтобы с ней заговорить. На какое-то время Гермиона засмотрелась, как яркие солнечные лучи отражаются от ожерелья, а потом снова вернулась к своим мыслям. С другой стороны, хватит и пальцев одной руки, чтобы пересчитать количество разговоров, которые у них когда-либо были.

Возможно, все дело было совсем не в этом.

Гермиона осторожно положила ожерелье обратно в коробку и нахмурилась. Снейп, несмотря на все свои недостатки, казался совершенно искренним, когда разговаривал с ней в кабинете МакГонагалл. Его темные глаза смотрели на нее так пристально и так искренне, что в тот момент она забывала, как дышать.

Но он никогда не вторгался в ее разум.

Он не мог этого сделать.

Человек, чьи сердце и душа подверглись такому пристальному вниманию со стороны общественности, что было сродни изучению вплоть до препарирования, не стал бы подвергать кого-либо другого этому же, пытаясь обнажить его душу. Несмотря на то, что внешне Северус оставался все таким же неприятным, он доказал, что способен творить добро.

Посмотрев в высокое арочное окно, выполненное в готическом стиле, примыкающее к ее столу, Гермиона прищурилась от яркого света. Сможет ли она когда-нибудь достучаться до него? Она страстно желала разрушить те каменные барьеры, которые стали постоянными спутниками Северуса Снейпа, — хотя бы для того, чтобы просто поговорить с ним, задать все те вопросы, что все это время не давали ей покоя, не получив при этом один из его язвительных комментариев в ответ. Но она не была уверена, что он позволит ей увидеть его разбитую душу и хрупкое сердце.

Сделав глубокий вдох, Гермиона взяла перо и принялась неспешно писать ответ Гарри безупречным почерком. В тишине комнаты отчетливо слышался скрип ее пера, и Кобик в предвкушении нетерпеливо заулюлюкал.

Гарри,

Большое спасибо тебе за подарок ко дню рождения. Он невероятно красивый. У меня сложилось впечатление, что его выбирала Джинни, поэтому, пожалуйста, скажи ей, что он великолепен. У меня все замечательно. Я занята сверх нормы, но все отлично. Мне кажется, что Хагрид думает, будто я на него злюсь, потому что с начала нового семестра я еще ни разу не заходила в его хижину. Он звал меня посмотреть на новорожденного единорога, так что я постараюсь сходить к нему в эти выходные. Все лучше, чем смотреть на взрывных соплохвостов. Есть какие-нибудь новости на счет семейства Малфоев? И прежде чем ты рассердишься из-за того, что я упомянула об этом в письме, я заколдовала его так, что только ты сможешь его прочитать — так что расслабься. Замечательно, правда? Это довольно сложное заклинание, но удивительно полезное. Надеюсь, все будет хорошо. Как продвигается подготовка к свадьбе?

С любовью, Гермиона.

Она аккуратно сложила пергамент, с предельной точностью отметив все изгибы, и подошла к Кобику, который с довольным видом примостился на спинке ее любимого кресла.

— Я же говорила тебе не садиться на это кресло, — строго сказала Гермиона, но тем не менее погладила его по голове и дала ему угощение. — Передавай Гарри от меня привет. Как только ты отдохнешь и почувствуешь, что можешь лететь обратно, поспеши вернуться с ответом.

Кобик весело ухнул и игриво клюнул девушку в палец, когда она привязывала письмо к его лапке. Он послушно перепрыгнул к ней на предплечье. Гермиона подошла к окну и открыла задвижку.

— Скоро увидимся, — ласково сказала она, видя, как прохладный ветерок взъерошил перья ее птицы.

Кобик встрепенулся и полетел вдаль. А Грейнджер еще долго смотрела ему вслед, пока он не превратился в черную точку на фоне яркого горизонта. Порывы прохладного осеннего ветра трепали ее непослушные волосы, и мысли девушки снова вернулись к Северусу Снейпу.

* * *

Гермиона вела сдвоенный урок по чарам у пятого курса факультетов Слизерина и Гриффиндора. Стоя у своего стола, она просматривала указатель Азбуки заклинаний. Ее волосы выбились из некогда тугого пучка. Легким касанием она водила пальцем по странице, тихо бормоча что-то себе под нос, в поисках нужной ей записи. Мгновение спустя она покачала головой и взглянула на молодого волшебника слизеринца.

— Нет, — извиняющимся тоном сообщила профессор Грейнджер, заправляя за ухо прядь выбившихся волос, — здесь тоже нет. Я думаю, что то, что вас интересует в отношении Секретов наитемнейших искусств, лучше было бы обсудить с профессором Снейпом, мистер Найт. Безусловно, он более опытный специалист в этой области, чем я. Уверена, что как декан вашего факультета он будет рад помочь вам с любыми дальнейшими вопросами.

Коннор Найт посмотрел на профессора Грейнджер с непроницаемым выражением лица. Хотя со времен войны многое изменилось в отношении соперничества Гриффиндора и Слизерина, враждебность все еще не была редкостью. Но неприятных инцидентов со слизеринцами на уроках было не так много, что Гермиона, конечно же, считала хорошим знаком.

После минутного молчания Коннор кивнул:

— Я обязательно спрошу у него.

— Хорошо, — улыбнувшись, ответила мисс Грейнджер, возвращая книгу на стол. — Студенты могут быть свободны. Пожалуйста, не забудьте прочитать пятый и шестой параграфы в Кратком руководстве по стандартным заклятьям и их контрдействиям, а также параграф четыре в Заклинаниях самообороны. Мы подробно рассмотрим эти заклинания в понедельник, — предупредила она, в то время, как студенты уже во всю собирали свои вещи. — Хороших выходных!

Класс наполнили звуки отодвигаемых по каменному полу стульев и возбужденные возгласы студентов. Гермиона как раз возвращалась к своему столу, когда один из них окликнул ее.

— Подождите! Профессор Грейнджер! А когда вы расскажете о заклинании Патронуса?

Гермиона подняла глаза и увидела перед собой Сару Оуэнс, скромную, но умную гриффиндорку, которая смотрела на нее в ожидании ответа. Она снова привычным жестом заправила за ухо выбившуюся прядь волос.

— Чары патронуса относятся к уровню Ж.А.Б.А. Как правило, теория применяется только…

— Но я слышала, что Гарри Поттер мог вызывать Патронуса уже на третьем курсе.

В кабинете воцарилась благоговейная тишина, как и всегда, когда упоминался знаменитый Гарри Поттер, известный также как лучший друг профессора Грейнджер.

— Да, — тихо сказала Гермиона. — Да, это правда. Он овладел чарами Патронуса уже на третьем курсе.

— Значит, вы сможете научить нас? — не унималась Сара. — Мы уже на два курса старше.

Студенты, которые, казалось, до этого с нетерпением ждали выходных, тесно столпились вокруг преподавательского стола.

— Я думаю, что с вашим уровнем С.О.В. лучше сосредоточиться на…

— Пожалуйста, профессор, — сказал Квинтон Ганнер со Слизерина.

Гермиона окинула взглядом толпу студентов, собравшихся у ее стола, и мысленно усмехнулась.

— Если все вы сможете ответить в понедельник на мои вопросы, касающиеся заданных параграфов, то тогда мы поговорим об этом, — мягко сказала она.

— Спасибо, профессор Грейнджер!

— Да, это здорово!

Мисс Грейнджер улыбнулась и поднялась из-за стола, перекинув сумку через правую руку.

— Я сказала, что мы поговорим. Всем удачи с домашним заданием. Мистер Паркес? Выбросьте этот мусор и избавьте себя от лишних домыслов, — строго сказала она, указав на экземпляр Ежедневного пророка с угрюмой фотографией Северуса Снейпа, украшавшей первую страницу, который он держал под мышкой.

— Да, профессор.

Гермиона одобрительно кивнула и направилась вслед за остальными учениками. Быстрым шагом она прошла через весь замок, поздоровавшись с несколькими студентами, в сторону главного входа и вышла в ветреный полдень. Ее преподавательская мантия неистово развевалась позади нее, когда девушка пересекала территорию школы. Она и не заметила, как пара темных глаз проводила ее внимательным взглядом.

Осень была уже в самом разгаре. Глубокие и яркие оттенки зеленого теперь сменились на красные и желтые, создавая золотую палитру на всей территории, ведущей к Запретному лесу. Гермионе даже не пришлось стучать в хижину Хагрида. Он сам вышел ей навстречу в компании Клыка, обрадовавшись ее визиту.

— Привет, Гермиона! Я знал, что ты придешь! Просто знал это! Клык тоже очень рад тебя видеть! — радостно пробасил Хагрид, сбежав по ступенькам, и сильно похлопал ее по спине. — Я знаю, что у тебя много дел, но я хотел, чтобы ты пришла посмотреть на маленького единорога. Обычно они выходят из своих укрытий, если учуют молодую деву, понимаешь?

— Молодую деву? — эхом повторила Грейнджер, изо всех сил стараясь не рассмеяться, почесывая Клыка за ухом.

Она последовала за лесничим в сторону Леса:

— С каких это пор меня можно считать молодой девой, Хагрид?

Он рассмеялся, словно какой-то остроумной шутке, и повел их в чащу Запретного леса. Казалось, ветер усилился, и Гермиона плотнее закуталась в мантию, пытаясь не обращать внимание на дрожь в ногах. В тот момент, когда холодок прошел сверху вниз по ее позвоночнику, ведьма почувствовала резкую боль, пронзившую ее спину, и шумно выдохнула.

О, Мерлин.

Пожалуйста… что угодно, только не это.

Последствия проклятья Круциатус были чем-то совершенно чуждым большинству целителей. Во-первых, и, конечно, к счастью, в мире было не так много ведьм или волшебников, которые имели несчастное удовольствие пережить нечто столь травмирующее. А во-вторых, о рецидивах практически никто не слышал. Конечно, продолжительность и мастерство заклинателя сильно повлияли на ее теперешнее состояние, но до сих пор ни один целитель не смог объяснить Гермионе, почему у нее периодически случались рецидивы.

— Как долго вы находились под действием проклятья? — спросил ее как-то один целитель.

Это был самый идиотский вопрос, по мнению самой Грейнджер.

Ей это показалось вечностью — возможно, за это время можно было прожить целых две жизни. Она сама так и не смогла определить точное время, хотя позже Гарри сказал ей, что прошло где-то около часа.

— Около часа? — удивленно переспросил тот же целитель. — Ну, что ж, не удивительно, что вы страдаете от этих болезненных приступов. Это ведь неслыханно! Бедняжка!

Целители предполагали, что рецидив может вызвать что угодно. Это может быть стресс, холод, усталость или недостаток сна. Как бы то ни было, их туманные догадки и объяснения ни в малейшей степени не помогли Гермионе. Но тем не менее, прошло уже больше года с тех пор, как она в последний раз испытывала подобное.

Ну, почему именно сейчас?

Стресс? Тут она, конечно, может поставить галочку. Холод? Естественно, ведь сезон меняется. Недостаток сна? Вполне возможно, что вчера ей удалось уснуть только в районе четырех утра…

Пока все было не так плохо. Просто кратковременные спазмы, которые безжалостно сотрясали ее тело с периодическими интервалами, как волна, накатывающая на берег пляжа. Гермиона мысленно произнесла молитву, чтобы ей удалось вернуться в замок до того, как ее состояние заметно ухудшится.

— Гермиона, ты идешь? — спросил Хагрид, обогнавший ее на несколько шагов. Клык, который, казалось, почувствовал ее беспокойство, остановился рядом с ней. Собравшись с силами, она медленно направилась к молодым деревцам, что росли у кромки Запретного леса.

— Да, Хагрид! — крикнула в ответ Грейнджер, подавляя дрожь во всем теле. — Я прямо за тобой!

Несколько мгновений Гермиона пробиралась вперед сквозь пожелтевшую листву деревьев маленькими неуверенными шажками на одеревеневших ногах, пока чуть не врезалась прямо в спину Хагрида.

— Ой, — сокрушенно сказала она, — прости, Хагрид.

— Ничего страшного, Гермиона, — весело ответил он и, сделав два гигантских шага вперед, поднял что-то, похожее на небольшую заросль веток. Гермиона прищурилась, заглядывая в затененную область, и схватилась за бок, как вдруг увидела, что на нее смотрят два больших черных глаза, удивленно моргая.

— Разве он не прекрасен? — спросил Хагрид, просияв при виде маленького единорога. — Я назвал его Тором. Мне кажется, ему подходит имя Тор.

— Тор? — Грейнджер хмыкнула, но тут же пожалела об этом. Снова схватившись за бок, она посмотрела на величественное создание с благоговением и любопытством. Сказать по правде, имя Тор было ужасным. Но, казалось, для Хагрида оно было идеальным, учитывая его прошлый выбор имен для своих питомцев. Гермиона подумала, что со временем это имя вырастет вместе с молодым жеребенком.

— Я хотел познакомить вас друг с другом, понимаешь? О, ты ему нравишься, Гермиона! Смотри!

Молодой жеребенок поднялся на ноги и осторожно шагнул к ней. Его ноги казались слишком длинными по сравнению с его маленьким телом. В центре лба была небольшая шишка, из которой однажды вырастет сверкающий рог. Медленно Гермиона вытянула вперед одну руку, и крошечная мордочка жеребенка уткнулась в ее ладонь и довольно радостно принялась ее обнюхивать.

— Я же тебе говорил! Единороги всегда выходят к молодым девам. Всегда! — проговорил Хагрид, наблюдая за этой сценой с видом гордого отца.

— Он очень красивый, Хагрид, — ответила Грейнджер, выпрямляясь и подавляя очередную болезненную судорогу. Спазмы становились все интенсивнее. — Я бы очень хотела в ближайшее время снова тебя навестить. Ты не будешь возражать, Хагрид? — она замолчала, неуверенно взглянув на него. — Я вдруг почувствовала себя нехорошо. Буду рада прийти в следующие выходные и снова посмотреть на них…

Хагрид удивленно приподнял кустистые брови:

— В чем дело, Гермиона? Все в порядке?

Она кивнула:

— Я думаю, что мне просто нужно прилечь. Со мной все будет в порядке. Не волнуйся, Хагрид.

Он кивнул.

— Тогда давай вернемся обратно. Будет лучше, если ты не будешь долго ходить.

Гермиона последовала за ним. Возвращались они тем же путем, которым пришли, только гораздо медленнее. Болезненные спазмы накатывали волнами с более частыми интервалами и, казалось, с каждым разом становились все сильнее и сильнее. Совершенно неуместно Гермиона в этот момент подумала, на что похож процесс рождения ребенка.

Мерлин, помоги мне, если когда-нибудь я на это решусь.

Наконец, они добрались до хижины Хагрида, и она сразу же направилась к замку.

— Ты уверена, что не хочешь остаться здесь? — спросил он с легким разочарованием в голосе, в то время как Клык резвился вокруг.

— Нет, спасибо, Хагрид. Я думаю, будет лучше, если я вернусь в свою комнату. Спасибо тебе за все. Мне, правда, очень жаль. Я обещаю вернуться, как только смогу, — с сожалением в голосе сказала Гермиона, чувствуя, как по спине пробежал табун мурашек.

Они попрощались, и она медленно, прикладывая неимоверные усилия, двинулась обратно по крутому склону в направлении замка. Подъем показался ей вечностью, хотя, насколько она могла судить, прошло не более пятнадцати минут. Гермиона чувствовала себя так, словно взбиралась на Эверест. Наконец она добралась до дерева, одиноко росшего на склоне, и устало прислонилась к нему, чтобы отдышаться.

Каждый вдох отдавался резкой болью во всем теле. Все было неправильно. Она не должна была испытывать боли при дыхании. Ведьмы и волшебники никогда не страдали рецидивами, так в чем же была ее проблема? Гермиона зажмурилась, когда еще один болезненный спазм прошел через все ее тело. Ветер играючи трепал ее волосы. Стоя там с закрытыми глазами и одной рукой держась за бок, она почувствовала, как тусклый свет осеннего солнца заслонила чья-то тень. И прежде чем успела открыть глаза, услышала голос:

— Что случилось?

Каждое слово произносилось четко и ясно, а сам голос казался удивленным. Гермиона мгновенно узнала обладателя глубокого, шелковистого баритона, и от внезапно накрывшей паники ее глаза широко распахнулись.

Северус Снейп, мрачный, высокий и пугающий, нависал над ней с таким выражением лица, что она совершенно не знала, как себя вести. Лоб его был нахмурен, губы сжаты в тонкую линию, но в глазах его плескалась странная обеспокоенность, которую она не могла понять. Тяжело сглотнув подступивший к горлу ком, Грейнджер, поколебавшись мгновение, сделала небольшой шаг назад, прислонившись спиной к тонкому стволу дерева.

Почему из всех людей именно он видит меня такой?

После всего, через что он сам прошел — пытки, унижение, все, что он, несомненно, перенес за годы своей шпионской деятельности… не сомневаюсь, что теперь он будет считать меня слабой.

Но я не слабая…

— Что случилось? — снова спросил он, делая маленький шаг вперед. На этот раз его голос прозвучал почти шепотом.

— Я… — пробормотала Гермиона, глядя куда угодно, но только не в его глаза, — я… ничего.

Снейп усмехнулся.

— Ложь никогда не была одной из ваших сильных сторон, профессор Грейнджер. А сейчас я спрошу еще раз, и если вы будете настаивать на том, чтобы продолжить эту маленькую шараду, то будете казаться еще более глупой. Скажите мне, в чем дело?

Его тон был резким, хотя в нем не было той язвительности, к которой она, казалось, так привыкла.

Сделав глубокий вдох, Гермиона встретилась с ним взглядом. Несколько мгновений она молча смотрела в его глаза, а потом прошептала:

— Круциатус.

Он не выглядел удивленным, как будто и сам все это время догадывался, но хотел услышать правду из ее собственных уст. Он нахмурил брови, от чего складка между ними стала еще глубже. Гермиона слегка забеспокоилась, что сейчас он достанет свою палочку и заколдует ее. Но ничего такого Снейп, разумеется, не сделал. Какое-то время он молча стоял и смотрел прямо на нее. Его мантия бешено развевалась на ветру. А затем вдруг проговорил:

— Пойдемте со мной.

Гермиона удивленно приподняла бровь.

Пойти с ним?

Куда? С какой целью? Возможно ли, что в то время, как другие целители в Магической Британии только разводили руками, у него было какое-то решение? Какое-то лекарство? Она уже не надеялась на такое чудо, но что-то шевельнулось в ее груди, и она почувствовала слабое дуновение надежды.

Сделав шаг вперед, она оступилась и, не удержавшись на ногах, стала заваливаться на одну сторону. С быстротой, которой Гермиона от него не ожидала, Снейп бросился вперед и схватил ее за запястье, удерживая в вертикальном положении. Другая его рука легла ей на талию. Таким образом они прошли остаток пути до замка. Всю дорогу, сгорая от смущения, Грейнджер отказывалась встречаться с ним взглядом.

Она старалась не думать о его руке, лежащей на ее талии, пока они шли в направлении главного входа в замок. Попытка была смелая, но в конечном итоге проигрышная, потому что она никак не могла отделаться от ощущения его теплой ладони и не думать об этом. Он держал ее крепко, но в то же время очень бережно. Его пальцы ни разу не поколебались и не дрогнули.

Как только они вошли в замок, Гермиона сделала шаг к лестнице, ведущей в больничное крыло. Но Снейп мягким движением притянул ее к себе и повел к винтовой лестнице, спускавшейся глубоко в недра Хогвартса. Пока они шли, Северус был молчалив и задумчив. Его шаги были достаточно медленными, чтобы она могла за ним поспевать. Пару раз она попыталась поймать его взгляд, но он демонстративно игнорировал эти попытки. Он так ни разу и не посмотрел вниз до тех пор, пока Гермиона не вздрогнула и не остановилась на полпути, когда особенно сильный спазм электрическим разрядом прошел через ее позвоночник.

От боли она согнулась пополам, изо всех сил зажмурилась и зашипела сквозь стиснутые зубы.

Северус тут же остановился. Гермиона почувствовала, как его вторая рука обвилась вокруг ее талии. Так они стояли какое-то время, словно в неловком объятии. Она не открывала глаз, но знала, что он склонился над ней так, что его голова оказалось на уровне ее. Она почувствовала на своем лице его теплое дыхание, а потом прядь его волос легонько коснулась ее щеки.

— Посмотрите на меня.

Глаза Гермионы тревожно распахнулись, и в них отразилась вся ее боль. Казалось бы, невинные слова для невежд. Она пристально всматривались в его лицо. Это были последние слова, которые он сказал Гарри в финальной битве. Много позже Грейнджер поняла, что на последнем издыхании он хотел только одного — посмотреть в глаза Гарри, чтобы в последний раз увидеть глаза его матери — женщины, которую он любил.

Отметив замешательство, все еще отражавшееся на ее лице, Снейп прошептал:

— Мы почти пришли. Вы сможете это сделать.

Мысли Грейнджер все еще витали вокруг его предыдущей реплики, но она храбро встретила его взгляд и твердо кивнула. Он кивнул в ответ и, сильнее прижав ее к себе, пошел по темному коридору в направлении рельефной гравюры на южной стене с изображением четырех Основателей. Поудобнее перехватив Гермиону, которая уже совершенно не держалась на ногах самостоятельно, Снейп четко произнес:

— Анапнео.

В тишине пустого коридора раздался оглушительный треск открываемой двери, а уже в следующую секунду Грейнджер, спотыкаясь, переступила порог и вошла в личные покои Северуса Снейпа, еще не до конца понимая, что происходит. Он сделал вместе с ней несколько шагов вперед, обойдя красивый кофейный столик, и бережно уложил ее на диван, осторожно облокотив ее голову на подлокотник.

Встав возле нее во весь рост, он окинул ее внимательным взглядом и произнес:

— Лежите смирно. Я сейчас вернусь.

Гермиона обдумала всю абсурдность сказанной им фразы. Как будто он ожидал, что она убежит, когда сам видел, что она едва держится на ногах. Но когда Снейп скрылся в тени дверного проема, ведущего в другую комнату, она с любопытством окинула взглядом помещение, в котором оказалась. Странно, но это было совсем не похоже на то, что она ожидала здесь увидеть.

Вокруг был безукоризненный порядок. Комната не была темной или мрачной, как могли бы себе представить многие люди. Она скорее была теплой и уютной. В камине рядом с тем местом, где она лежала, весело потрескивал огонь, а у противоположной стены стояли три массивных книжных шкафа, до отказа заполненные книгами. Гермиона с тоской разглядывала комнату, пытаясь представить себе, сколько тайн и секретов она, несомненно, скрывает.

В этот момент ее тело пронзило еще одной болезненной судорогой, и с гримасой боли на лице Грейнджер зажмурилась. Она стиснула зубы и словно издалека услышала приближающиеся к ней из другого конца комнаты шаги, тихие и стремительные. Раздался громкий шаркающий звук, и, открыв глаза, Гермиона увидела, как Снейп придвинул к дивану кресло и сел. В руке у него был маленький флакон.

— Выпейте это, — сказал он, протянув его ей.

Гермиона колебалась лишь мгновение, а затем взяла из его рук флакон и изо всех сил попыталась приподняться, чтобы выпить содержимое. Приподнявшись на локтях, Грейнджер почувствовала, как дрожат ее руки, и откинулась назад. Немедля больше ни минуты, Северус встал и приподнял ее голову так, что его прохладная ладонь легла на ничем не прикрытую кожу ее шеи.

Гермиона невольно вздрогнула.

Одним глотком осушив содержимое флакона, она тихо причмокнула губами. От зелья на языке остался сладковатый привкус. Мягким движением Снейп положил ее голову обратно на подлокотник, а после вернулся в свое кресло и окинул ее внимательным взглядом темных глаз.

После нескольких минут обоюдного молчания он спросил:

— Кто это сделал с вами? — его мягкий тон никак не вязался с тем, что помнила о нем Гермиона.

Она нахмурилась и вздрогнула, вспомнив глаза с тяжелыми веками, в которых горел пугающий фанатичный огонь. Ее ненависть была такой реальной, такой всепоглощающей. Казалось, тот факт, что Гермиона была человеком, настоящим, живым, дышащим, не учитывался вовсе.

Она тяжело сглотнула, а затем посмотрела прямо в темные глаза напротив.

— Беллатриса Лестрейндж, — прошептала Грейнджер.

Его лицо тут же стало суровым. То ли из-за собственной неприязни к этой женщине, то ли из-за того, что ему самому довелось пострадать от ее безумия, Гермиона точно не знала. Его взгляд стал вдруг отстраненным, и прошло не одно мгновение, прежде чем он снова спросил:

— Когда?

Гермиона медленно облизала губы. К ее удивлению, взгляд Снейпа проследил за движением ее языка. Она сделала глубокий вдох и ответила:

— Как раз перед финальной битвой, когда нас схватили и доставили в поместье Малфоев.

Он резко приподнял бровь, и его темные глаза вопросительно посмотрели ей в лицо. Очевидно, этой истории он не знал.

Гермиона заколебалась. За исключением Упивающихся смертью, наблюдавших за этой сценой, Гарри, Рон и Джинни были единственными, кто знал о том, что происходило в Малфой-мэноре на самом деле. И она всегда хотела, чтобы так оно и оставалось. Это было что-то очень личное, что невероятно травмировало ее. А еще ей все еще было немного стыдно за то, что она кричала от боли так, будто была в предсмертной агонии. Но, взглянув на Снейпа, она вдруг увидела на его лице проблески настоящих эмоций, а не его обычное бесстрастное выражение. Именно это и побудило ее рассказать ему все.

Ведь она знала самую глубокую тайну его сердца. Возможно, это был бы равноценный обмен.

— Нас захватили в плен, — начала она, внезапно почувствовав сильную усталость. — И Беллатриса обнаружила у нас меч Гриффиндора, — она покраснела и взглянула на Северуса, прекрасно помня, что именно он передал им меч.

— Ей нужно было кого-то допросить, — продолжала Гермиона. При воспоминании тех событий ее взгляд сделался отстраненным, как будто остекленевшим. — И, конечно же, этим кем-то стала грязнокровка.

— Не произносите при мне это слово, — прошипел Снейп. Глаза его загорелись яростным блеском. На мгновение Грейнджер испугалась, а затем поняла, что это глупо. Человек, который обращался с ней так бережно, не смог бы измениться так сильно через двадцать минут, чтобы причинить ей вред. Поэтому ей стало немного стыдно за свой неожиданный испуг. А потом она вспомнила, как Гарри рассказывал ей, что однажды Снейп назвал так его мать, и после этого между ними уже никогда не было прежних дружеских взаимоотношений.

— Простите… — пробормотала она, осознав свою оплошность.

Это слово теперь почти не беспокоило ее. Малфой и его банда, еще будучи студентами Хогвартса, называли ее так бесчисленное количество раз, поэтому она стала уже настолько нечувствительна к этому термину, что почти забыла, каким мерзким и жестоким на самом деле он был.

Взгляд темных глаз Снейпа смягчился, и он, теребя в руках палочку, тихо заговорил:

— Вы никогда не должны так себя называть.

Еще одна короткая судорога прошла по телу Гермионы, и она устало прикрыла глаза.

— Я знаю.

Он смотрел на нее, ожидая, когда она продолжит. Несколько мгновений она не двигалась, молча смотря в его глаза, словно загипнотизированная его взглядом.

— Они отвели Рона и Гарри в подземелье, — продолжила, наконец, Гермиона, опустив взгляд на свои руки. — Рон говорил, что хуже всего было не видеть, что она со мной делает, но слышать, как я кричу…

Лицо Снейпа вновь сделалось серьезным. Когда Гермиона замолчала, он осторожно спросил:

— Как долго?

Глаза ее начали тяжелеть, и она подавила зевок.

— Чуть больше часа… по крайней мере, так сказал Гарри, — ответила она. — Но в тот момент, когда все это происходило, у меня совершенно никакого представления о времени не было.

Северус снова окинул ее внимательным взглядом, и, подняв на него глаза, Гермиона спросила:

— Что за зелье вы мне дали?

— Зелье сна, — ответил он после минутного молчания.

— Зелье сна? — эхом повторила Грейнджер. — Зачем?

Он снова повертел в руках свою палочку, прежде чем ответить:

— Во сне вы не почувствуете боли от спазмов.

Гермиона удивленно моргнула. Для нее оставалось загадкой, почему она и сама не подумала о самом очевидном решении для облегчения боли во время ее прошлых рецидивов.

Вот и правда самая умная ведьма своего поколения.

Но вдруг она почувствовала, что больше не может бороться со сном и, в очередной раз испытав прилив благодарности к бывшему профессору, закрыла глаза. Снейп еще долго сидел рядом с ней в кресле и наблюдал за тем, как поднимается и опускается ее грудная клетка, пока ее движения не стали спокойными и размеренными. Он поднялся и вернул кресло на его законное место, а затем скрылся в дверном проеме в другом конце комнаты. Когда он снова вернулся, в руках его был теплый шерстяной плед, естественно черный.

С минуту он стоял возле Гермионы, наблюдая за ее лицом. Во сне она отличалась от того, что он замечал в ней раньше. Ее лицо, обычно выражающее любопытство или удивление, во сне сделалось спокойным и безмятежным. Внезапно вспомнив, зачем он здесь, Северус развернул плед и накрыл им спящую Гермиону.

И прежде чем уйти, он тихо прошептал:

— Глупая храбрая гриффиндорка.

* «Нет ничего более тяжкого, чем сочувствие. Даже собственная боль не столь тяжела, как боль к кому-то, Боль за кого-то, боль, многажды помноженная фантазией,Продолженная сотней отголосков»— Невыносимая легкость бытия — Милан Кундера

«Perhaps travel cannot prevent bigotry, but by demonstrating that all peoples cry, laugh, eat, worry and die, it can introduce the idea that if we try and understanding each other, we may even become friends.» *— Maya Angelou

Гермиона была несколько сбита с толку, когда открыла глаза и не узнала своей комнаты.

Вместо высоких сводчатых потолков и ярких солнечных лучей, которые каждое утро проникали в большие окна, она обнаружила низкие потолки и полное отсутствие солнца. В камине горел огонь, а в комнате был совершенно другой, новый для нее запах. Она повернулась на другой бок и оглядела себя. Оказалось, на нее наброшен тонкий шерстяной плед. Одним уголком он слегка касался ее щеки. Сделав глубокий вдох, Гермиона обнаружила, что именно он и был источником странного запаха.

Эта комната отличалась от других, в которых ей когда-либо доводилось бывать, но в то же время казалась странно знакомой. Она закрыла глаза и вдохнула еще раз. Аромат специй и сосны наполнил ее легкие. И вдруг Гермиона узнала этот запах. Она в тревоге распахнула глаза и, приподнявшись, села на диван.

Она все еще находилась в комнате Северуса Снейпа.

— Я бы не советовал вам двигаться так быстро. Конечно, если вы желаете испытать те же неприятные ощущения, что и вчера днем, вы можете двигаться в любом темпе, который вам нравится.

Гермиона повернула голову в ту сторону, откуда доносился голос, и в противоположной части комнаты увидела Снейпа. Он сидел за столом викторианской эпохи, в одной руке у него была чашка чая, а в другой — перо темного цвета. Его голос был таким же шелковистым и глубоким, и Грейнджер невольно задалась вопросом, как так получилось, что укус Нагини не повлиял на его голосовые связки. Отбросив подобные мысли, она повернулась к нему лицом.

— Сколько сейчас времени? — тихо спросила она.

— Почти десять.

Глаза Гермионы от удивления расширились:

— Я так долго спала?

Снейп лишь кивнул в ответ, а затем опустил голову и посмотрел на исписанный чернилами пергамент, лежащий перед ним.

Гермиона еще на мгновение задержала на нем свой взгляд, а после отвернулась и принялась разминать затекшие мышцы. Когда она согнула спину и вытянула вперед руки, то обнаружила, что болезненные спазмы, которые сотрясали вчера все ее тело, почти исчезли.

Хвала Мерлину.

Расположив руки по обе стороны от ног и упершись ими в диван, Гермиона хотела было встать. Но, не сделав и шага, тут же рухнула обратно. Очевидно, ее ноги так одеревенели, что не воспринимали простые сигналы ее мозга.

— Возможно, ранее вы меня не совсем поняли, — оторвав глаза от пергамента, Снейп подал голос, щедро сдобренный ядом. — Если вы не хотите ползти на четвереньках обратно до самой гриффиндорской башни, то вам не следует сейчас двигаться.

Гермиона взглянула на него, собираясь возразить, но вдруг передумала. Смысла спорить со Снейпом не было — особенно когда он был прав. Своим упрямством она ничего не добьется. Проглотив гордость, она посмотрела на свои руки. Северус смотрел на нее еще какое-то время, прежде чем снова обратить свое внимание на лежащий перед ним пергамент. Нервно поежившись, она принялась вспоминать события вчерашнего дня.

Кто бы мог подумать, что Снейп может быть таким заботливым?

Думая о нем в последнее время все чаще, она бы охарактеризовала его скорее как резкого, язвительного и сурового. Но заботливым? Никогда. Ей вдруг вспомнилось напряженное выражение его глаз, когда она рассказывала о том, что случилось с ней в Малфой-мэноре, и ту ярость, которая будто поднималась в нем волной, и не могла понять, в чем дело. Его сильные руки бережно поддерживали ее, проявляя при этом предельную осторожность, чтобы не усугубить ее болевые ощущения. И в довершении всего тот факт, что он привел ее в свои личные покои, чтобы за ней присматривать.

Но почему? С какой целью? Грейнджер было трудно представить, чтобы этот человек заботился о ком-то, а тем более о ней самой. Она почти ничего не знала о нем, кроме того, что он был ходячей дихотомией. Когда она, наконец, подняла взгляд от своих рук, то увидела, что он все еще пристально наблюдает за ней. Его рука, держащая перо, застыла в воздухе. Гермиона тут же опустила голову, стараясь понять, почему ей так неловко всякий раз встречаться с ним взглядом.

Пока она теребила уголок шерстяного пледа, раздался звук отодвигаемого по каменному полу стула, а затем послышалась уверенная поступь шагов, и, спустя несколько секунд, Снейп подошел к дивану, на котором расположилась Гермиона. Она не поднимала головы, пристально вглядываясь в его черные ботинки, когда он остановился прямо перед ней. Когда он, наконец, заговорил, лишь тогда она подняла голову, встречаясь с ним взглядом.

— Как вы себя чувствуете?

Гермиона на мгновение заколебалась, все еще находя несколько абсурдным тот факт, что она ведет подобные разговоры ни с кем другим, а именно с Северусом Снейпом.

— Хорошо. У меня затекли все мышцы, онемели конечности и сильная слабость. Но, безусловно, мне намного лучше, чем вчера.

Снейп кивнул, но ничего не ответил.

Чувство неловкости заглушило все остальные, и Гермиона, снова посмотрев на свои руки, сказала первое, что пришло на ум:

— Я… э-э-э… Я хотела поблагодарить вас за то, что вы вчера для меня сделали… Я хочу сказать, вам совсем не обязательно было, конечно, но вы это сделали… и э-э-э… Я думаю, что я просто… — она замолчала, с каждой секундой чувствуя себя все более глупо.

— Вполне внятно, профессор Грейнджер, — с насмешливым видом прервал ее Снейп.

От смущения Гермиона побледнела и принялась вновь изучать свои пальцы, не зная, что еще сказать. Северус, однако, избавил ее от дальнейших раздумий на этот счет, проговорив:

— Не за что.

Искренность, звучавшая в его голосе, казалась неподдельной, и Гермиона подняла глаза, вновь встречаясь с ним взглядом, и улыбнулась мягкой благодарной улыбкой.

— Я уйду, как только смогу встать. Вы были очень добры, а я достаточно долго навязывала вам свое присутствие…

— Можете оставаться до тех пор, пока полностью не восстановитесь, — перебил ее Северус, направляясь к тому же креслу, в котором сидел прошлым вечером. Он легко поднял его и поставил на то же место, что и раньше. Четыре резные ножки утонули в безупречной мягкости персидского ковра. Он опустился в него и посмотрел бездонными глазами на свою гостью. — Вы не назвали бы меня добрым, выстави я вас за дверь до того, как ваши силы полностью восстановятся.

Гермиона в ответ на это замечание лишь моргнула и промолчала.

— Есть еще один щекотливый вопрос, который я хотел бы с вами обсудить, — продолжил Северус, и Гермиона в замешательстве нахмурилась, а в глазах загорелись искорки любопытства.

— Конечно, — быстро ответила она. — Я в долгу перед вами за помощь, которую вы мне оказали.

Губы Снейпа сжались в тонкую линию, а брови сошлись на переносице. Очевидно, мысль о том, что Гермиона теперь в долгу перед ним, он не приветствовал, да и не рассматривал свой вчерашний поступок именно так.

— Несколько лет назад, — начал он, игнорируя комментарий Грейнджер и совершенно неподвижно сидя в кресле, — я экспериментировал с различными зельями, которые… дистанцировались от общей программы того, что было принято и практиковалось в волшебном мире. — Он сделал паузу и какое-то время просто смотрел на нее. — Я уверен, что вы слышали уже о подобном с тех пор, как мой учебник по продвинутому зельеварению на шестом курсе оказался у Поттера.

Гермиона кивнула.

— Да. Конечно, мы и не догадывались, что он ваш, пока… — она замолчала, понимая, что ступила на зыбкую почву, — пока, намного позже…

Лицо Снейпа было серьезным, и на какое-то время он снова замолчал. Его взгляд с Гермионы переместился на какую-то неопределенную точку в пространстве, и казалось, что мыслями он был далеко отсюда, пока, наконец, не пришел в себя.

— Довольно, — мягко проговорил Северус и откашлялся. — Причина, по которой я решил поговорить с вами об этом, заключается в том, что какое-то время я много экспериментировал и пытался создать зелье, нейтрализующее последствия круциатуса.

От удивления Грейнджер подняла одну бровь.

— Вам удалось это сделать?

На лице промелькнул и тут же исчез слабый след улыбки.

— Как я уже сказал, я экспериментировал. Я был бы рад возможности продолжать эти исследования. Но когда я… стал шпионом Ордена, время стало для меня роскошью, которую я не мог себе позволить.

Гермиона удивленно смотрела на него. Он никогда не интересовался, как прошел ее день, не говоря уже о том, чтобы рассказывать что-то хоть отдаленно личное о себе. Тем не менее, здесь и сейчас он делился с ней событиями из своего прошлого, и Гермиона даже намеком не показала ему, насколько ей это интересно. Это было что-то новое и невероятно восхитительное, и она вдруг почувствовала, как от волнения ее сердце колотится где-то в ушах.

— Ну, конечно, — начала она, но затем сделала паузу, не зная, как продолжить, — конечно, со всем, через что вы прошли, будучи в рядах Упивающихся смертью, — продолжила Грейнджер, тщательно подбирая слова. — Я думаю, что вы, должно быть, страдали от того же, что и я.

Мгновение Снейп молчал, а затем тихо ответил:

— Да.

У нее перехватило дыхание.

— И вы так и не нашли времени, чтобы помочь себе?

Лицо его снова стало хмурым, и Северус ледяным тонов выплюнул:

— В следующий раз, профессор Грейнджер, будьте уверены, что это первое, что стоит у меня на повестке дня.

Он поднялся, чтобы выйти из комнаты.

— Нет. Подождите, пожалуйста, — с сожалением проговорила Гермиона, схватив его за полы черной мантии. Зарывшись пальцами в теплую ткань, она поняла, насколько это было бессмысленно. Ее слабой хватки было бы недостаточно, чтобы его удержать, реши Снейп действительно уйти.

Но он неожиданно остановился на полпути и повернулся, посмотрев на нее сверху вниз. В глазах его плескалось любопытство.

— Мне жаль… Я не это имела в виду. Я… — Грейнджер сделала паузу, глубоко вздохнула и продолжила: — Я хотела сказать, что мне очень жаль, что вам так до сих пор и не удалось приготовить нужное зелье.

Достаточно долгое время Снейп смотрел на нее сверху вниз. Почувствовав себя глупо, Гермиона выпустила из пальцев его мантию и снова принялась разглядывать свои руки. Сквозь звук потрескивающего огня в камине она услышала, как он снова опустился в кресло.

— Как и мне, — сказал он, наконец.

Она подняла голову и храбро встретила его пристальный изучающий взгляд. Казалось, его темные глаза что-то искали на ее лице, хотя она не была в этом уверена. Наконец, он продолжил:

— Теперь, когда я занимаюсь только преподаванием, у меня появилось гораздо больше свободного времени, чем раньше.

Гермиона неверяще моргнула и удивленно уставилась на него.

Гораздо больше времени?

У нее самой едва хватало времени, чтобы вспомнить о еде. Неудивительно, что он был таким худым и вспыльчивым, когда она училась в школе — у него никогда не было времени на полноценный прием пищи или сон, не говоря уже о том, чтобы экспериментировать с зельями, которые могли облегчить его боль всякий раз, когда он возвращался с собраний Упивающихся смертью.

— Если вы хотите, — смущенно продолжил Северус, все еще удерживая ее взгляд, — я бы мог что-нибудь придумать, что могло бы помочь вам с вашей проблемой.

Гермиона все еще продолжала молча смотреть на него, не веря, что это происходит на самом деле. Она чувствовала себя так, словно шла по коридорам Хогвартса, и перед ней вдруг материализовалась дверь, которой никогда раньше не было. Ее мысли пустились вскачь, обдумывая, какие возможности открываются перед ней. Это было сродни новому рассвету, замаячившему на горизонте.

Грейнджер также уловила скрытый смысл в словах Снейпа. Любые эксперименты с зельями на таком уровне обычно требовали одобрения Министерства. Однако у нее было такое чувство, что с Министерством он не собирался вести никаких дел. А потом ей в голову пришла другая мысль, и она нервно прикусила ноготь.

— Разве вам больше не нужно это зелье? У вас ведь все еще… — она замолчала и закусила нижнюю губу, — все еще случаются рецидивы?

Северус смерил ее ничего не выражающим взглядом и ответил:

— Нет.

— Оу.

Черт возьми, тогда со мной что не так?

— Я подозреваю, — продолжил он спустя мгновение, заметив, что Гермиона глубже вжалась в диван, — что то, что пережили вы, должно было повлиять на вас… на более постоянном уровне. В моем случае проклятье предназначалось для демонстрации власти, силы и ранга. Темному… — он сделал паузу, откашлялся и, поправив сам себя, продолжил: — Волдеморту, в конце концов, нужны были его пешки.

Гермиона кивнула, и на какое-то время в комнате воцарилось молчание. Затем, собравшись с мыслями и сделав несколько глубоких вдохов, она посмотрела ему в глаза и спросила:

— Как вы думаете… Я имею в виду, основываясь на вашем опыте и на том, что вы видели и изучали, я буду мучиться от последствий всю жизнь?

Все так же бесстрастно Снейп посмотрел на нее со своего места, а затем тихо сказал:

— Я не знаю.

И вновь в комнате воцарилось неловкое молчание. Гермиона поймала себя на том, что снова нервно теребит уголок шерстяного пледа, лежащего у нее на коленях. Хотя тело ее оставалось совершенно неподвижным, разум продолжал лихорадочно работать. Только что Снейп предложил ей помощь в том, что долгое время считалось невозможным. И хотя она чувствовала себя неуютно, сидя в непосредственной близости от него, в то же время она была тронута его предложением.

Гермиона поерзала на диване, пытаясь сесть поудобнее, и посмотрела ему в глаза.

— Не могли бы вы показать мне? — попросила она. — Возможно, я могла бы помочь вам. Мне всегда нравились зелья, но с тех пор, как я окончила школу, я уделяла им слишком мало времени.

Снейп удивленно приподнял бровь:

— Я и не знал, что вас так увлекает этот предмет.

Гермиона решительно кивнула:

— С первого дня в школе, когда вы говорили о том, что можете научить нас, как заткнуть пробкой смерть. Я всегда находила зельеварение увлекательным.

Снейп опустил голову и принялся теребить пальцами эбеновую палочку. Контраст между его бледной кожей и черной палочкой был невероятно разительным. Не поднимая на нее глаз, он сказал:

— Мне не нужно одобрение Министерства, чтобы сделать это. Я думаю, что с меня хватит служения на несколько жизней вперед.

— Конечно, — немедленно ответила Гермиона, а затем решительно добавила: — Даю вам слово, что ни одной живой душе я не скажу ничего об этом.

Северус поднял голову и посмотрел на нее, одарив первой мягкой улыбкой.

— Не беспокойтесь, я в вас не сомневаюсь. Я наблюдал за вами еще с тех пор, как вы были ребенком, профессор Грейнджер. Я верю, что вы человек слова.

Гермиона широко улыбнулась в ответ на его слова. Насколько она помнила, это был первый настоящий комплимент, который он ей когда-либо делал. Его слова проникли, казалось, под кожу, вызвав озноб. А потом ее лицо внезапно нахмурилось.

— Я вдруг подумала вот о чем, — она принялась объяснять, когда Снейп вопросительно поднял бровь. — Я все время забываю, что вы больше не преподаете зельеварение. Если мы воспользуемся школьной лабораторией, Гораций обязательно поймет, что что-то происходит. Я даже не подумала об этой возможности.

Он встал с кресла и попытался вернуть его на место.

— У меня есть собственная лаборатория здесь, в моих личных покоях, — сказал он, указывая на дверь в левой части комнаты. — Может быть, она не такая большая, как у Горация, но она все равно сможет послужить нашей цели.

Гермиона посмотрела туда, куда указала его рука, и кивнула.

— Когда мы сможем начать?

— Сначала мне нужно провести кое-какие исследования самостоятельно, — ответил Северус. — Я должен поднять все свои старые записи. С тех пор, как я в последний раз их просматривал, прошло уже довольно много времени. — Он сделал паузу и строго посмотрел на нее. — Как часто у вас случаются рецидивы?

Гермиона вновь закусила нижнюю губу.

— В последний раз это случилось два года назад. Нет никаких предпосылок или факторов, с чем я могла бы их связывать, ничего такого.

Снейп кивнул. Когда ответа не последовало, Грейнджер аккуратно сложила плед и положила на диван рядом с собой. Затем, опираясь на руки, она во второй раз за это утро попыталась встать. Какое-то мгновение ее пошатывало. Но Северусу хватило времени пересечь комнату и встать рядом на случай, если она вздумает упасть.

— Я в порядке, — заверила его Гермиона, немного смутившись.

Он ничего не ответил, но пошел рядом с ней, когда она направилась к дальней стене, где, как она помнила, была входная дверь. Ее шаги были медленными и неуверенными. Он замедлил свои шаг, чтобы соответствовать ей. Когда, наконец, Грейнджер добралась до стены, то повернулась лицом к своему молчаливому провожатому. В течение довольно долгого времени она пристально вглядывалась в его лицо, отмечая про себя высокие скулы и жесткую линию его подбородка. Затем, будто опомнившись, быстро отвернулась.

— Еще раз спасибо вам за вашу… помощь. Я… — Гермиона замолчала на какое-то время, а затем твердо посмотрела в лицо Снейпа. — Доброта — это редкость… — она колебалась, — но это не то, что легко забывается.

Северус вновь взглянул на нее сверху вниз. Его высокая фигура уже не казалась ей такой зловещей, как месяц назад. Вполголоса он пробормотал пароль, и с громким треском каменная дверь открылась, выпуская ее в темный коридор. Гермиона повернулась, собираясь выйти, как вдруг услышала:

— Вы совершенно правы, профессор Грейнджер. Это действительно редкость, — тихо сказал Северус.

Она обернулась, чтобы еще раз на него взглянуть, и улыбнулась. Языки пламени от факелов на стенах отбрасывали незатейливые блики, танцующие на ее лице, и мгновение спустя она повернулась и направилась к винтовой лестнице, что вела в главный коридор.

Снейп остался стоять на месте, прислушиваясь к удаляющемуся звуку ее легких шагов. Когда они стихли, он еще несколько секунд стоял на пороге своих комнат, а затем вернулся обратно и запер дверь.

* * *

Гермионе потребовалось всего два дня, чтобы полностью прийти в себя.

Первый день пришелся на воскресенье, и она была рада, что ей не придется идти на занятия до тех пор, пока она хотя бы частично не оправится после рецидива. В понедельник она все еще передвигалась медленнее, чем обычно. На выходе из Большого зала после завтрака Гермиона поймала изучающий взгляд Снейпа. С тех пор, как она покинула его комнаты, он не сказал ей ни слова. Но ее это совершенно не пугало. Она понимала, что совсем не обязательно сидеть рядом друг с другом во время совместных трапез, ведя дружеские беседы, или проводить долгие вечера, обмениваясь историями до поздней ночи только лишь потому, что он предложил ей помощь.

В отношении этого Грейнджер была более реалистична.

В тот же день Кобик прилетел с письмом от Гарри, в котором ее друг подробно рассказывал о свадебных приготовлениях, более вероятно под диктовку Джинни, и краткое изложение того, что происходило в отношении Малфоев.

По-прежнему никаких известий от Малфоев. Обыскали поместье сверху донизу — там все в точности так же, как было. Как будто они исчезли без следа. Бакли хочет, чтобы ты тоже в этом участвовала. Он утверждает, что ты гениальна, или что-то в этом роде. Если в ближайшее время что-нибудь не прояснится, то мне придется забрать тебя на пару выходных.

Далее Поттер интересовался в своем письме, как продвигается ее преподавательская деятельность, и о других обыденных моментах ее жизни. Закончив читать письмо, Гермиона почувствовала странную тоску. Впервые встретившись в одиннадцатилетнем возрасте, они с Гарри так редко расставались, что она уже забыла, каково это так сильно по нему скучать.

Без Гарри и Рона Хогвартс был совсем другим.

Погруженная в свои мысли, она вздрогнула, когда из окна донесся негромкий шум. С тревогой посмотрев в сторону источника шума, она увидела рыжевато-коричневую сову, которая сидела на карнизе за закрытым окном, нетерпеливо ожидая, когда ее впустят внутрь. Когда Гермиона открыла окно, сова немедленно влетела в комнату и приземлилась на спинку ее любимого кресла.

Кобик возмущенно заулюлюкал.

В прилетевшем почтальоне Грейнджер узнала школьную сову из совятни Хогвартса. Птица послушно вытянула вперед лапку, чтобы она смогла забрать свое письмо. Несколько мгновений она возилась, отвязывая послание. Кобик за ее спиной встрепенулся и принялся летать по комнате, наворачивая круги и явно нервничая.

— Да тише, ты, — строго проговорила Гермиона, поворачиваясь к своему черному маленькому филину. — Никто не собирается занимать твое место.

Казалось, Кобик немного успокоился, но сердито заворчал на бедного рыжика, который благоразумно держался на расстоянии.

Гермиона развернула пергамент. Послание состояло всего из двух предложений, написанных безукоризненным почерком, который она узнала, несмотря на то, что прошло уже несколько лет с тех пор, как видела его в последний раз.

Профессор Грейнджер,

сегодня мой последний урок заканчивается в шесть часов вечера. После я хотел бы заняться нашим проектом.

СС

Внезапно, перечитывая короткую записку, Гермиона разволновалась. Прошло уже несколько лет с тех пор, как она вообще занималась зельеварением, кроме тех случаев, когда проходила обучение в аврорате. И, конечно, она никогда не делала ничего, выходящего за рамки теории из учебника. Она даже предостерегала от этого Гарри, когда он следовал указаниям Принца-Полукровки.

Но ее также привлекала перспектива поработать со Снейпом в его стихии. И хотя ни для кого не было секретом, что он страстно увлекался темными искусствами, нельзя было отрицать то, что он был лучшим Мастером Зелий. Несмотря на его грубость и немногословность во время ее обучения, Грейнджер в тайне восхищалась его строгими и жесткими методами преподавания. Именно его критика подтолкнула ее и сделала более решительной на пути к успеху.

Подойдя к своему письменному столу из каштанового дерева, Гермиона достала из верхнего ящика совиное угощение. Часть его она дала рыжей сове, нежно погладив при этом по голове, на что Кобик сердито захлопал крыльями позади нее.

— Спасибо, — сказала она пернатому почтальону, — ответа не будет. Он знает, что я приду.

Маленькая рыжая сова нервно склевала угощение, то и дело поглядывая на черного собрата, а после стремительно вылетела в раскрытое окно.

— Перестань вести себя как ребенок, — укоризненно произнесла Гермиона, подходя к Кобику и отдавая ему остатки угощения. — Ты ведь знаешь, я не собираюсь заводить еще одну сову.

Кобик, подцепив клювом угощение, повернулся спиной к хозяйке, взъерошив перья, на что Гермиона лишь закатила глаза и принялась надевать свою малинового цвета мантию. Погода становилась все более прохладной, и ее вовсе не привлекала перспектива замерзнуть в подземельях до смерти. Грейнджер подхватила свою безразмерную сумку и поспешила на свой последний в этот день урок.

— До свиданья, Ворчун, — бросила она через плечо, выходя из комнаты.

* * *

Уроки чар у седьмых курсов были ее любимыми. Как правило, это были студенты, которые серьезно относились к своей учебе и могли выполнять более сложные заклинания, которыми Гермиона всегда стремилась научить. Но сегодня время тянулось слишком медленно.

Последним был сдвоенный урок у Хаффлпаффа и Равенкло, и пока ученики практиковали невербальное заклинание Конфринго, взрывая и уничтожая предметы вокруг себя направо и налево, профессор Грейнджер то и дело взволнованно поглядывала на часы.

Осталось всего десять минут до того, как я смогу начать варить незарегистрированное зелье с человеком, который, как я думала ранее, ненавидит меня всеми фибрами души.

Ура.

Казалось, десять минут тянулись целую вечность. Но, наконец, урок закончился, и Гермиона, дав всему классу домашнее задание, накинула на плечи мантию и принялась складывать в сумку учебники и пергамент. Как только последний ученик покинул кабинет, она стремительно вышла и направилась к винтовой лестнице, которая вела в подземелья.

Сначала она решила проверить кабинет Снейпа, так как времени было только начало седьмого. К тому же она не знала пароль от его личных комнат, чтобы войти туда без него. Когда она приблизилась к кабинету защиты от темных искусств, то услышала приглушенные голоса. Остановившись на пороге, Гермиона прислушалась.

— Вы мне не верите, профессор? — спросил ученик.

— Я не сомневаюсь в вашей доблести, мистер Бэр, но я бы на вашем месте не был так самоуверен, — ответил Снейп.

Гермиона заглянула в класс и увидела Снейпа, беседующего с тремя студентами Слизерина, одним их которых был Шон Бэр — семикурсник, смутно напоминавший ей Драко Малфоя. У него были такие же светлые волосы, но глаза были невероятно темными для такого светловолосого человека. И хотя до этого момента Шон Бэр не доставлял Гермионе никаких серьезных проблем на ее уроках, она знала, что он придерживается тех же убеждений, что и семья Малфоев — превосходство чистой крови.

— Очевидно, — продолжил Шон Бэр, обращаясь к Снейпу, — за исключением вас, сэр. Я не настолько глуп, чтобы думать, будто смогу обезоружить вас на дуэли, — он сделал паузу и ухмыльнулся своим друзьям, стоявшим чуть поодаль. — Но я готов поставить все свои галеоны на то, что смогу обезоружить любого в Хогвартсе, включая и профессоров.

Губы Снейпа скривились в колючей полуулыбке.

— Вы до безобразия наивны, мистер Бэр. Если вы не будете осторожны, самоуверенность неминуемо приведет вас к краху. Я говорю вам это не для того, чтобы оскорбить ваше юное эго, а чтобы помочь понять, что в мире есть куда больше опасностей, чем вы можете себе вообразить.

— Я говорю вам прямо, сэр, — гнул свое Шон Бэр, — они ничтожны — многие из них. И студенты, и преподаватели. Вы видели, как сегодня я обезоружил Джордана Хэнкса? Он даже не заметил, как это произошло. И я с трудом могу представить, чтобы профессор Трелони могла держать в руках палочку, не говоря уже о том, чтобы оглушить кого-то с ее помощью.

Гермиона улыбнулась и переступила порог кабинета, привлекая внимание всех четырех волшебников, находившихся там.

— Что ж, мистер Бэр, — приветливо сказала она, направляясь в переднюю часть комнаты, ее легкие шаги эхом отдавались в пустом пространстве, — похоже кое-кто готов принять ваш вызов.

Светлая бровь Бэра в замешательстве поднялась.

— Что?

Гермиона подошла к Снейпу, который, казалось, был чем-то крайне раздражен, и положила свою сумку на один из пустых столов, возле которых он стоял.

Вынимая из складок мантии палочку, она невинно спросила:

— Разве я неясно выразилась? Вы сказали, что сможете обезоружить всех в этой школе, включая профессоров, и я рада предложить свою кандидатуру.

Лицо Шона Бэра дрогнуло, но он быстро взял себя в руки.

— Вы готовы сразиться со мной на дуэли, профессор Грейнджер? — он казался взволнованным. — У меня после этого будут неприятности?

Гермиона пожала плечами:

— Не понимаю, почему, так как я явно делаю это в соответствии со своим желанием и это мой собственный выбор.

Снейп, который до этого хранил молчание, подошел к Гермионе и встал так близко, что она попятилась к рабочему столу. Ворвавшись в ее зону комфорта, Северус прошептал:

— Не делайте этого.

Гермиона нахмурилась:

— А почему бы и нет? — прошептала она в ответ, слегка запрокинув голову, чтобы поймать его взгляд. — Этот мальчишка такой же высокомерный, как Малфой, если не больше. Вы же сами говорили… Гордыня — вещь опасная.

Снейп сглотнул и наклонил голову ближе к ней.

— Вы еще не совсем оправились после вашего… приступа. А Шон… на удивление хорошо обращается с палочкой.

Гермиона в замешательстве уставилась на него.

Неужели его действительно беспокоит ее благополучие? Ее лицо вспыхнуло, а внутри что-то сжалось от этой мысли. Странное новое чувство шевельнулось в ней. И все же рациональная сторона ее личности подумала, что его слова прозвучали чертовски снисходительно.

Грейнджер прищурилась:

— Правда, профессор, — ледяным тоном заметила она, — удивительно, что вы вообще согласились принять мою помощь в работе над зельем, поскольку вы явно не верите в то, что я могу обезоружить студента. Должно быть, вы удивлены, что я пережила войну.

Шон Бэр и двое его спутников наблюдали, как двое профессоров сердито перешептывались друг с другом. Лица троих студентов выражали крайнее замешательство.

— Я не сомневаюсь в вашем мастерстве обращения с палочкой, — снова зашептал Снейп. — Я просто считаю неразумным сражаться на дуэли сейчас, когда прошло так мало времени с вашего последнего приступа, которые не могут идентифицировать даже целители из Мунго.

Гермиона посмотрела на него, в ее глазах светились вызов и ярость. Спустя несколько секунд этого безмолвного поединка, она отвернулась.

— Мистер Бэр, вы готовы?

Снейп стоял позади нее и выглядел так же, как в тот раз, когда Гарри бросил в него обезоруживающим заклинанием, которое вышло настолько мощным, что сбило его с ног. В нем поднималась волна гнева.

Шон Бэр отошел в дальний конец комнаты по проходу между столами, в то время как двое его прихвостней направились к противоположным стенам. Гермиона осторожно сняла свой темный плащ, оставшись в длинной мантии малинового цвета. Шон смотрел на нее с противоположного конца кабинета и ухмылялся. Его ухмылка действительно могла соперничать с ухмылкой Драко Малфоя. Крепко сжав в руке палочку, она поклонилась. После довольно продолжительной паузы Шон ответил тем же жестом.

Гермиона мгновенно почувствовала силу надвигающегося на нее заклинания. Оно было выполнено невербально, но она почувствовала магию так же легко, как если бы он произнес слова заклинания вслух. Легким взмахом палочки она блокировала заклинание, выставив щит. Кабинет озарился яркой вспышкой света, когда проклятье с громким звуком отскочило от щита. Не теряя времени, Гермиона развернулась и наслала на противника невербальный Экспеллиармус с силой гораздо большей, чем намеревалась.

Времени на ответные действия у Шона не было. Заклинание ударило его, и палочка из его рук через всю комнату полетела в ожидающую ее руку Гермионы. Силы заклинания было достаточно, чтобы вывести его из равновесия, и он упал на каменный пол недалеко от того места, где стоял.

Двое его сокурсников смотрели во все глаза то на дуэлянтов, то друг на друга, не зная, что делать. Однако Гермиона, не обращая на них внимания, повернулась и посмотрела на Снейпа. На губах ее играла торжествующая улыбка. Хотя он и не ответил на этот жест, в его темных глазах она увидела блеск, который заставил ее улыбку сделаться еще шире. Легкими шагами она пересекла комнату. Не было совершенно никаких признаков, что пару дней назад она не могла сделать и шагу без посторонней помощи.

Затем она подошла к Шону, который все еще лежал на полу. Его лицо выражало крайнюю степень удивления и уязвленной гордости. Ведьма наклонилась к нему и тихо сказала:

— Гордыня — опасная штука, мистер Бэр. Почитайте книги по истории; там есть много рассказов про падения огромных империй.

Одной рукой она протянула ему палочку, а другой потянулась к нему, чтобы помочь подняться на ноги, но жестом руки он остановил ее.

— Не прикасайся ко мне, грязнокровка.

Снейп пересек пространство пустого класса так быстро и бесшумно, что если бы они не были в Хогвартсе, Гермиона решила бы, что он аппарировал. Через мгновение он угрожающе склонился над все еще распростертым телом Шона.

— Если я когда-нибудь еще услышу, как вы называете этим словом профессора Грейнджер или любого другого человека, — он выплевывал каждое слово с такой яростью, что Гермиона сама невольно отшатнулась от него, — я лично прослежу за тем, чтобы вас исключили из школы, а также все рекомендательные письма, написанные от вашего имени будут уничтожены в мгновение ока. Вам ясно?

Шон в замешательстве посмотрел на своего Снейпа с того места, где лежал.

— Но… сэр…

Снейп наклонился ниже и грубо схватил его за плечи. На какое-то мгновение Гермионе показалось, что от ярости он попросту задушит молодого человека.

— Двести очков со Слизерина, — прошипел Снейп.

Двое слизеринцев, стоявшие позади Гермионы, немедленно подали голоса:

— Двести очков! Сэр, это вряд ли…

— Не испытывайте мое терпение, — прорычал он, поворачиваясь к своим студентам. — Или же я удвою эту цифру.

В кабинете повисла гробовая тишина. Наконец, Шон вскочил на ноги, забрал свою палочку у профессора Грейнджер, после чего он и его приятели поспешили прочь, не оборачиваясь даже для того, чтобы собрать свои вещи.

Какое-то время Снейп, нахмурившись, сидел на корточках. Затем, успокоившись и уперев руки в бедра, он легко поднялся на ноги и опустил голову. Из-за густой завесы черных волос Северус внимательно посмотрел на Гермиону.

Она ничего не говорила, но тоже пристально изучала его взглядом. Наконец, он тихо сказал:

— Он не имел права говорить вам это.

Гермиона взглянула на свою палочку, рассеяно покручивая ее пальцами.

— Ничего нового. Я слышала это уже много раз.

Снейп нахмурился. Гермиона не смогла разгадать его эмоций.

Сочувствие? Печаль? Жалость?

— Тем не менее, это не означает, что они правы, — ответил он, наконец, делая неуверенный шаг к ней навстречу.

Гермиона кивнула и отвернулась. К глазам подступили слезы, и будь она проклята, если позволит Снейпу их увидеть. А почему, собственно, это ее так беспокоит? Она не плакала из-за этого оскорбления со второго курса.

В то время Гарри и Рон были рядом, и это, казалось, ее не волновало. В такие моменты она обычно отвлекалась на то, чтобы не дать им проклясть наглеца, посмевшего ее так назвать. Но сейчас с ней рядом не было ни Гарри, ни Рона. Она вдруг почувствовала себя очень одинокой, как несколькими часами ранее, прочитав письмо от Гарри.

Гермиона потерла глаза тыльной стороной ладони и попыталась быстро взять себя в руки. Когда она вновь осмелилась взглянуть на Снейпа, выражение его темных глаз поразило ее до глубины души — в них были печаль и понимание.

В конце концов, возможно, не так уж сильно они и отличались друг от друга.

Он довольно долго гипнотизировал ее своим взглядом, прежде чем тихо сказать:

— Умная и бесстрашная… Опасная комбинация, если можно так смело выразиться.

Спустя мгновение Гермиона улыбнулась ему сияющей улыбкой, а затем снова застенчиво посмотрела на свою палочку. Когда она набралась смелости еще раз взглянуть на него, он улыбнулся ей уголками губ и прошел к столу, на котором лежали ее вещи. Взяв в руки ее сумку, он помог ей надеть плащ и произнес:

— После вас, профессор Грейнджер. Если память мне не изменяет, нас с вами ждет зелье, которое мы должны сварить.

* Возможно, путешествие не может предотвратить фанатизм, но, продемонстрировав, что все люди плачут, смеются, едят, волнуются и умирают, оно может привести к мысли, что, если мы попытаемся понять друг друга, мы даже можем стать друзьями.— Майя Энджелоу

«Once you choose hope, anything’s possible»*— Christopher Reeve

— Толченые змеиные клыки? — спросила Гермиона, приподняв бровь. После ее импровизированной дуэли в кабинете защиты от темных искусств прошел почти месяц. — Вы уверены?

Снейп оторвал взгляд от дымящегося котла с таким выражением лица, которое без дальнейших расспросов убедило Гермиону в том, что конкретно в этом ингредиенте он был уверен.

Она лишь пожала плечами, прежде чем осторожно протянуть ему порошкообразный ингредиент, наблюдая за тем, как он неспешно помешивает в котле жидкость лазурного цвета.

Предыдущие недели были самыми странными в ее жизни и почему-то самыми приятными. Работа со Снейпом почти поглотила ее. Сначала она говорила самой себе, что это только лишь потому, что она так отчаянно хотела найти лекарство, которое помогло бы ей справиться с ее недугом. Но чем больше времени она проводила рядом со Снейпом, тем больше она понимала, что ей очень хочется понять этого человека, склонившегося сейчас над котлом.

Сказать по правде, в своей стихии Снейп был великолепен.

Конечно, Гермиона и так это уже знала, но тем не менее возможность столкнуться с его острым и проницательным умом на равных была похожа на пробуждение ранним весенним утром — обновленной, свежей и такой воодушевленной.

Гарри всегда был довольно посредственным учеником и чаще всего избегал различных научных тем, если только на него никто не оказывал давления. Всякий раз, когда Гермиона спрашивала его мнение о новых теориях в области чар или о статьях, которые ее особенно заинтересовали в «Ежедневном пророке», Гарри закатывал глаза и неумело делал вид, что слушает ее. Она все время спрашивала его мнения, но его ответы ее, мягко говоря, разочаровывали.

— Мерлин, я не знаю, Гермиона, — по обыкновению говорил Гарри, зарываясь пальцами в свои и без того непослушные волосы. — Я даже не понял, о чем ты.

А Рон, ну… это была совсем другая история. Гермиона давно перестала с ним разговаривать на темы, которые имели бы хоть какое-то отношение к науке, даже самое отдаленное.

— Черт возьми, Гермиона, — несколько раз недовольно ворчал Рон, — мы ведь уже закончили школу… Больше об этом думать не нужно!

Но Снейп… С ним Грейнджер, наконец, смогла снять оковы и бросить вызов гравитации; она прекратила себя сдерживать.

В первый день, находясь в его личной лаборатории, она была необычайно тихой и сдержанной. Только подавала ему ингредиенты, которые он просил. Следуя его указаниям, Гермиона достала котел и принялась за подготовку ингредиентов, пока он изучал свои записи. Но дни шли, и она становилась все смелее, ненавязчиво втягивая Северуса в разговор, спрашивала, что он думает о некоторых теориях по зельям как новых, так и старых, вынуждая его пуститься в пространные разъяснения, которые она тем временем внимательно слушала.

— Вы никогда не упоминали о наказаниях на уроках продвинутого зельеварения для несовершеннолетних волшебников и об ограничениях, которые применяются, когда они только достигают совершеннолетия, — сказала как-то раз Гермиона, передавая ему корни валерианы. — Я думала, что у вас на этот счет будет довольно смелое мнение.

Снейп ухмыльнулся, принимая из ее рук ингредиенты, слегка коснувшись ее пальцев своей ладонью.

— Я вообще никак не отношусь к этим санкциям, — сухо ответил он. — Если ребенок бездарен, когда ему шестнадцать, то его совершеннолетие вряд ли изменит эту прискорбную картину.

Гермиона не смогла скрыть широкой улыбки и облокотилась на рабочий стол.

— Скажите мне, что вы на самом деле думаете по этому поводу.

Снейп моргнул и посмотрел на нее поверх кипящего котла. Гермиона была уверена, он знал, что она дразнит его. Но также она готова была поставить все свои галеоны на то, что раньше никто другой не осмелился бы подначивать его таким образом — даже МакГонагалл. И хотя, стоило ей закончить сказанную вслух фразу, Северус несколько мгновений пристально смотрел на нее, ничего не отвечая, тем не менее он ее не осадил в своей любимой саркастичной манере.

По мнению Гермионы, это определенно можно было считать небольшим триумфом.

В начале их общения Снейп был осторожен и избирателен; но, когда Гермиона выразила свою заинтересованность в этом общении, он медленно, но верно стал опускать свои защитные барьеры и подшучивал в ответ на ее иронию без всякого сарказма. Он был все также немногословен и самоуверен, но никогда ее не игнорировал, и вскоре Гермиона обнаружила, что ей бесконечно интересно находиться в его обществе, разговаривать на любые темы без обычных издевок и сарказма. Она с легкостью погружалась в такие моменты, взволнованная открывающимися перспективами. А после испытывала пьянящее чувство удовлетворенности, когда ее разум изо всех сил пытался принять всю ту новую информацию, что удавалось почерпнуть в их беседах и спорах.

Но при выборе тем для разговора Грейнджер всегда была крайне осторожна. Ни слова о Дамблдоре или о его, Северуса, собственном прошлом. Она иногда вскользь упоминала Гарри, все еще убежденная, что для него это до сих пор больная тема. Были моменты, когда она пыталась говорить о Роне, хотя они обычно случались нечасто. Вот уже несколько лет Гермиона почти не общалась с ним, так как раньше. Конечно, она не упомянала об этом в беседах со Снейпом. Но ему это было и не нужно. Его опыт шпиона позволил увидеть то, о чем она тактично умолчала.

— Вы говорите о мистере Уизли так, будто не считаете его больше своим другом, — сказал однажды Снейп Гермионе, которая помешивала в котле густую жидкость палочкой.

Она закончила считать и, пожав плечами, подняла глаза.

— Мы теперь практически не общаемся.

Снейп смерил ее проницательным взглядом и поднял бровь, будто не до конца доверяя услышанному.

— В это трудно поверить.

Несколько долгих мгновений она смотрела на бурлящий котел, прежде чем тихо сказать:

— Я знаю, — отступив от котла, она прислонилась к столу, рассеяно теребя палочку пальцами. — Я поняла, что жизнь редко складывается так, как мы того ожидаем.

Он смотрел на нее, пытаясь понять, была ли в ее словах отсылка к его собственному прошлому. Но прежде чем успел что-либо сказать, Гермиона заговорила снова:

— Я всегда была достаточно наивна, но, уверена, вы и сами об этом догадываетесь. В школьные годы мой взгляд на жизнь был в лучшем случае идеалистическим. Г.А.В.Н.Э., предрассудки и несправедливость проклятого расизма, а также моя мечта о какой-то долгожданной утопии после окончания войны — все это слишком давило на меня.

— Но, думаю, что больше всего на свете, — продолжила Грейнджер, когда поняла, что Северус не собирается комментировать ее слова, оставшись стоять все также тихо и неподвижно, — я хотела, чтобы Гарри и Рон всегда были рядом со мной.

Снейп все так же смотрел на нее внимательным взглядом черных глаз. Обычно их разговоры нельзя было назвать личными даже отдаленно. А сейчас Гермиона приоткрыла ему кусочек своей души. Когда к ней пришло осознание этого, ее глаза стали огромными от ужаса произошедшего.

Она как следует обругала себя мысленно.

Как можно быть такой глупой? Она знала, что Снейп ненавидел Гарри с того момента, как впервые его увидел. Рон тоже не далеко от него ушел в списке самых нелюбимых учеников Снейпа. Но только что она открыла ему ту часть своего сердца, которая принадлежала ее друзьям, и была абсолютно уверена, что Снейпа это не сильно заботит.

Какое она имела право считать себя мученицей? Гермиона догадывалась, что Снейп страдал гораздо больше, чем она даже могла себе представить. И в конце концов, разве он не проиграл? Его любовь и страсть к Лили, любовь, которая навсегда осталась безответной, была бесконечно более травмирующей, чем любая из ее ссор с Роном.

А сейчас он медленно и уверенно двигался в ее сторону. Скорее всего, чтобы отчитать за бестактность. Она опустила голову, ее лицо скрылось за завесой волос. Северус остановился в нескольких футах от нее и тихо спросил:

— Вы все еще переписываетесь с… Поттером?

Фамилию Гарри он произнес так, словно его заставили принять особенно горькую и противную микстуру.

— Я… Что? — спросила Гермиона, и ее глаза цвета выдержанного виски в замешательстве уставились на него.

Казалось, он видит ее насквозь.

— Не нужно притворяться глухой, профессор Грейнджер, — коротко ответил Северус.

Его последние слова застали ее врасплох, и Гермиона попыталась быстро взять себя в руки.

— О, ну да. Мы переписываемся, — она закусила нижнюю губу. — Он… У него скоро свадьба, поэтому сейчас он немного занят.

Грейнджер вдруг почувствовала себя так глупо. Как это произошло? Ведь она всегда была так осторожна в беседах, что они вели со Снейпом. Эти разговоры никогда не переступали границ личного пространства. Только работа и эксперименты. А теперь она чувствовала себя с ним так же неловко, как во время собрания в кабинете директора МакГонагалл еще до начала учебного года.

Это был один шажок вперед и два гигантских шага назад.

— Жизнь, — мрачно сказал Снейп, уставившись в одну точку прямо над ее плечом, — вообще не справедлива.

Гермиона сглотнула, поймав взгляд его черных глаз.

— Я… Я знаю, — тихо ответила она.

Разве это я должна говорить вам, а не наоборот? О, Мерлин, какая же я дура.

Он долго вглядывался в ее глаза, словно пытался что-то в них разглядеть, какую-то черту характера или, возможно, эмоции, предположила Гермиона. Но после довольно продолжительного молчания Снейп отвернулся и вновь принялся за приготовление зелья.

Медленно и осторожно Гермиона направилась к Северусу. Ее мантия бесшумно волочилась по безупречно чистому каменному полу вслед за ней. Она тихо встала рядом с ним, ощущая себя совсем маленькой.

Наконец, будто набравшись храбрости, она негромко произнесла, при этом продолжая внимательно разглядывать подол своей мантии:

— Простите меня.

Он поднял взгляд от котла, на его бледном лице отразилось замешательство.

— Это довольно туманная просьба, профессор Грейнджер, — ответил он в своей обычной саркастичной манере. — Хотя, если вы действительно вознамерились извиниться за все те годы, когда доставали меня на уроках будучи ученицей, то я не смогу удовлетворить вашу просьбу. — Он долго смотрел на нее с совершенно невозмутимым видом, словно и не случилось ничего особенного каких-то несколько минут назад. — Никаких извинений в мире не хватит для этого.

Гермиона неуверенно улыбнулась, обнаружив, что шутка ей понравилась.

— Нет, я, э-э-э, просто хотела извиниться за то, что наговорила лишнего. Иногда я забываюсь… Ну, сказать по правде, это происходит довольно часто, — сказала она, — и я не имела права обсуждать с вами подобные вещи. И вам совсем не обязательно терпеть меня здесь, в вашей лаборатории.

Снейп смотрел на нее, оставаясь все таким же бесстрастным. Осторожным движением он поставил сосуд с драконьей кровью, что держал в руках, на стол и всем корпусом повернулся к Гермионе.

— Профессор Грейнджер, — тихо сказал он, — не будьте так самонадеянны, полагая, что я не забочусь о благополучии своих студентов и коллег-профессоров. Я думаю, что все, что вы обо мне слышали, когда поступили в школу, это подтверждает.

Гермиона посмотрела на него так испуганно, что Снейп позволил себе усмехнуться про себя.

— Неужели то, что я пытаюсь сварить для вас это зелье, не является для вас достаточным доказательством? Или вы склонны думать, что у меня более зловещие планы относительно вас?

— О… Ну, — Грейнджер запнулась, словно ее поймали с поличным, — нет, я никогда не сомневалась в вас, профессор.

— Никогда? — ядовито переспросил он, глядя ей в глаза с неподдельным интересом.

С трудом Гермиона проглотила ком в горле.

Ну, был один инцидент в конце шестого курса, когда я думала, что вы предали нас, сбросив Альбуса Дамблдора с Астрономической башни. А кроме того… я всегда считала вас крайне неприятным человеком.

— Никогда.

Северус ухмыльнулся.

— Ложь вам не к лицу, профессор Грейнджер.

Ее глаза вновь стали огромными, и она тут же опустила голову, внимательно изучая пол под ногами, слишком смущенная, чтобы встречаться со взглядом его темных глаз.

Очевидно, он понял, что нужно сменить тему, и, откашлявшись, произнес:

— Сделайте что-нибудь полезное. Например, передайте мне ту банку с крысиными селезенками.

Гермиона вновь подняла голову, мысленно поблагодарив его за перемену темы разговора, и подошла к большому шкафу, где хранились различные ингредиенты для зелий. Она осторожно взяла нужную банку и поспешила вернуться к котлу, свободной рукой подавляя зевок.

— Вы устали, — заметил Снейп, забирая из ее рук банку. В его голосе, однако, не слышалось и тени сочувствия. — На сегодня можно закончить. Продолжим на выходных.

Гермиона кивнула, а затем ее осенила внезапная мысль.

— О, я совсем забыла. В эти выходные я не смогу. Но я могу прийти в понедельник после занятий.

Снейп нахмурился, но промолчал, продолжая сосредоточенно разглядывать старую этикетку на бутылке с какой-то особенно гадкой на вид жидкостью.

— В субботу утром я должна быть в Лондоне. Меня вызывают в аврорат.

Северус резко развернулся, заглядывая ей в лицо.

— Аврорат? — переспросил он. Вид его из просто хмурого стал угрюмым. — Им следовало бы бросить все свои силы на то, чтобы выследить и поймать оставшихся Упивающихся смертью, а не навязываться профессорам Хогвартса.

Гермиона робко улыбнулась.

— Технически я тоже являюсь частью этого отдела. И они вызывают меня в эти выходные на работу.

С минуту Северус смотрел на нее так, будто она только что прямо на его глазах превратилась в соплохвоста.

— На полставки, — поспешно добавила она, нервно теребя прядь своих волос. — Я, э-э, официально числюсь в рядах авроров совсем недолго… Я имею в виду, то есть, меня приняли совсем недавно… — она замолчала, совершенно не предполагая, как ей реагировать на странное выражение лица Снейпа.

Он смотрел прямо на Грейнджер и молчал. Его обычно флегматичное выражение лица сейчас сменилась на нечто такое, чему она не могла подобрать правильное определение.

Он сейчас сердит?

Не будь глупой. Почему кто-то должен рассердиться только из-за того, что узнал, что я аврор?

Но что означает этот взгляд?

Он внезапно опомнился и вновь вернулся к своим записям, лежащим на столе.

— Я не думал, что ваши интересы лежат в этой конкретной области, — ответил он.

Гермиона лишь пожала плечами.

— Нет, это не совсем так.

Снейп приподнял бровь, показывая, что заинтересован, перебирая свои бумаги.

— Это было давно… — она замолчала, не уверенная в том, как много ему можно рассказать о своей личной жизни. Сегодня она и так уже достаточно оступилась на этом поприще. Она вздохнула и продолжила: — На самом деле это все ради Гарри. Последняя попытка сохранить этот мир таким, каким он был всегда.

Он кивнул, не отводя взгляда от ее лица. На этот раз лицо его выражало сочувствие и понимание. Подойдя к Гермионе совсем-совсем близко, так, что их разделяло всего несколько дюймов, Снейп спросил:

— Это как-то связано с Малфоями?

Гермиона смотрела на него, и в глазах ее светилось беспокойство, выражение ее лица полностью выдавало все ее мысли в этот момент. Она всегда старалась держать свои эмоции закрытыми ото всех, насколько это вообще было возможно, но сейчас они вышли из-под контроля. Поэтому вместо того, чтобы сделать вид, будто она не понимает, о чем говорит Снейп, она просто спросила:

— Вам что-то известно о Малфоях?

На самом деле она не отрицала, что встреча в аврорате будет посвящена именно этой конкретной семье, но и не подтверждала эту теорию. Это было довольно рискованно, но тем не менее, если кто-то ее об этом спросит, то она не солжет.

Как же в ней много от Слизерина.

Снейп вновь окинул ее мрачным взглядом.

— Я знаю о них примерно столько же, сколько и вы. Хотя те, кто считает, что Люциус подчинится правилам и законам нового общества и исправится — идиоты. Это самое глубокое заблуждение, какое может быть в отношении этого человека.

Гермиона кивнула и ответила:

— Я согласна. Его ненависть не так-то легко побороть или скрыть.

Снейп приподнял бровь и скривил губы в ухмылке.

— Профессор Грейнджер, очевидно, вы вовсе не так наивны, как я думал, исходя из нашего предыдущего разговора.

Она улыбнулась.

— Даже не знаю, воспринимать ваши слова как комплимент или нет.

Его лицо вновь сделалось бесстрастной маской.

— Как бы то ни было, но эта семья намного опаснее, чем глупцы из Министерства готовы признать.

Гермиона согласно кивнула и какое-то время молча смотрела, как булькает зелье, кипящее в котле.

— Честно говоря, — она нервно сглотнула, — таких разговоров я пока не слышала.

Северус взглянул на нее ничего не выражающим взглядом.

— Довольно.

Повисла короткая неловкая пауза, прежде чем Гермиона откашлялась и проговорила:

— Мне пора идти. Полагаю, мы увидимся завтра вечером на праздновании Хэллоуина.

Но Снейп покачал головой.

— Нет, назавтра у меня запланированы кое-какие дела. Увидимся в понедельник после уроков, чтобы продолжить наши исследования.

— Хорошо.

Грейнджер развернулась и направилась к выходу, а Снейп бесшумно последовал за ней. Это стало своеобразным ритуалом, который они соблюдали с того самого дня, когда она осталась в его комнатах на ночь. Дойдя до каменной стены, ведущей в коридор, Гермиона повернулась к нему лицом, и губы ее тронула мягкая улыбка.

— Доброй ночи.

Северус сдержанно кивнул, и она, переступив порог, вышла в темный коридор.

— Ах, да, профессор Грейнджер, — окликнул ее Снейп.

Гермиона повернулась и с любопытством на него посмотрела.

— Постарайтесь, чтобы в эти выходные вас не убили. Я и так очень занят, а если Минерва попросит меня взять на себя ваши уроки, то, могу вас заверить, это будет последней каплей в чаше моего терпения.

На этом каменная стена сомкнулась, оставив ее в темноте наедине со своими размышлениями.

Следуя в сторону Гриффиндорской башни, Гермиона тихонько улыбалась своим мыслям.

* * *

Когда Гермиона появилась на пороге своих личных комнат, она чувствовала себя более вымотанной, чем когда-либо за последнее время. Ловкий взмах палочки — и в очаге, потрескивая, ожило и весело заплясало пламя. Крукшанкс, несмотря на свой уже немолодой возраст, ловко прошествовал ближе к теплу. Гермиона широко зевнула, а затем устроилась за письменным столом и принялась просматривать эссе по чарам первогодок. Кобик за ее спиной нетерпеливо улюлюкал. Была ли Хедвиг такой же требовательной? Когда она повернулась, чтобы его поприветствовать, филин тут же спикировал со своего насеста и сел ей на предплечье, грубо цепляясь когтями за нежную кожу.

Гермиона зашипела сквозь стиснутые зубы и осторожным движением переместила его на стол.

— Что я тебе говорила? У тебя слишком острые когти, — пожурила она пернатого друга.

Закатав рукав мантии, она увидела шесть красных отметин на своем предплечье, которые сильно выделялись на фоне ее бледной кожи.

Слегка прищурившись, Грейнджер снова взглянула на Кобика.

— Что же у тебя для меня такого важного, что ты чуть не разодрал мне руку?

Филин послушно вытянул вперед лапку. Под эбеновыми перьями был тщательно спрятан маленький свиток, привязанный к лапке, который она не заметила во время нападения Кобика на ее руку. Она отвязала послание и ласково погладила Кобика по голове, не обращая внимания на боль в руке.

Это было письмо от Гарри. Прочитав его, Гермиона мысленно отвесила себе оплеуху за то, что совершенно забыла о его просьбе.

Гермиона,

Я знаю, что мы увидимся в субботу, но я забыл тебя предупредить, что завтра днем мы с Джинни собираемся в Годрикову впадину. Если ты хочешь, можешь присоединиться к нам. Сообщи о своем решении как можно скорее.

С любовью,

Гарри.

П.С. Мне кажется, что ты не уделяешь Кобику должного внимания. В последний раз, когда он прилетал, то выглядел несколько нервозным.

Гермиона закатила глаза и быстро написала свой короткий ответ.

По традиции, которая появилась еще со времен поисков крестражей, Гермиона сопровождала Гарри в каждый Хэллоуин. Они вместе навещали могилы родителей Гарри в Годриковой впадине. По началу Рон тоже ходил с ними, но всегда чувствовал себя неловко, видя, как плачет его лучший друг. Поэтому вместо него стала приходить Джинни. В первое время для Гермионы это было несколько болезненным, но в дальнейшем она стала понимать желание Гарри почтить память родителей и воздать им должное, поэтому никогда не задавала вопросов по этому поводу.

Встретиться завтра с друзьями в назначенное время не получится. Гермиона и так затягивала с проверкой эссе у младших курсов, потому что все свои вечера проводила с неким высоким темноволосым профессором. Она быстро нацарапала слова извинения на обратной стороне пергамента и нервно закусила губу. Хоть она и не знала чету Поттеров, но тем не менее чувствовала странную глубокую связь с ними. Если завтра она не сможет посетить кладбище, то будет испытывать чувство вины в течение следующих двух недель. Грейнджер это знала точно.

Посмотрев на кусочек пергамента, она написала:

Мне очень жаль, Гарри, но я не смогу пойти с тобой и Джинни. Я совершенно не успеваю с проверкой эссе студентов. Но вечером после празднования Хэллоуина я отправлюсь в Годрикову впадину сама. Не могу дождаться субботы и нашей встречи.

Почувствовав себя немного лучше, она свернула пергамент и привязала его к ноге Кобика.

Кобик вылетел в окно и, не оглядываясь, отправился в путь, а Гермиона, тяжело вздохнув, вернулась к своим непроверенным эссе.

* * *

Хэллоуин прошел почти так же, как и любой другой день, хотя студенты явно были более возбужденными и шумными, чем обычно. Гермиона видела Снейпа за завтраком и обедом. Когда их взгляды мимолетно пересекались, Гермиона обратила внимание на то, что он был более угрюмым, чем в последние недели. И прежде чем домовики успели убрать со стола, Северус поднялся и быстрым шагом покинул Большой зал в облаке развевающейся черной мантии.

Празднование Хэллоуина прошло почти так же, как и всегда, хотя Грейнджер остро чувствовала отсутствие Снейпа, в чем никогда бы себе не призналась. Она заняла место рядом с Оливером, который вновь начал болтать о квиддиче, о том, что команда Гриффиндора продемонстрирует все свое превосходство в матче со Слизерином на следующей неделе. Гермиона, как могла, изображала интерес к разговору, хотя ее терпение таяло на глазах. Наконец, по прошествии некоторого времени, она вежливо извинилась и поспешила в свои комнаты, чтобы захватить дорожную мантию.

Ночной воздух был холодным и пронизывающим, поэтому, выйдя в школьный двор, Гермиона плотнее обернула мантию вокруг своего дрожащего тела. К тому времени, как она добралась до точки аппарации, поднялся сильный ветер, который нещадно трепал ее волосы. Она крутанулась на месте, всем телом чувствуя неприятное давление, и исчезла в ночи.

В Годриковой впадине погода была намного спокойнее.

Вокруг было тихо, если не считать шелеста опавших листьев под ногами Гермионы. Спрятав руки в складках мантии, она пошла по главной улице крошечной деревеньки. Проходя мимо памятника малышу Гарри с родителями, она на мгновение остановилась, и ее охватило странное чувство ностальгии. Но вскоре Гермиона вновь взяла себя в руки и направилась к ржавым воротам маленькой церкви.

Грейнджер остановилась у ворот и краем глаза уловила легкое движение. Следуя своим инстинктам, она вытащила из рукава палочку и затаила дыхание. Присев на корточки как можно ниже к земле, Гермиона выглянула через ворота и увидела высокую фигуру в черном плаще, которая шла в ее направлении. В ушах бешено застучала кровь, а в сознании вспыхнула картинка семилетней давности, когда в доме Батильды Бэгшот на них с Гарри напала Нагини. Однако сейчас она была уверена, что кто бы это ни был, это определенно не Батильда Бэгшот.

Фигура приближалась, и Гермиона тихо спряталась в нише одной из стен старенькой, продуваемой всеми ветрами, церкви. Она знала, что, может быть, ошибается, и никакая опасность здесь ее не подстерегает, но прошлый опыт научил, что лучше быть параноиком, чем мертвым. Фигура стремительно прошла мимо нее в сторону ворот, и Гермиона сжала палочку, с языка уже готово было сорваться проклятье. Но стоило ей увидеть лицо незнакомца, скрытое капюшоном, как сердце ее пустилось вскачь.

Это был никто иной, как Северус Снейп.

Не оглядываясь, Снейп вышел из ворот и быстро зашагал по проторенной тропинке, которая вела к главной улице. Гермиона застыла на месте, сердце ее бешено колотилось в грудной клетке, дыхание стало прерывистым. Когда ей все же удалось стряхнуть с себя оцепенение, ее мысли помчались со скоростью миллион миль в секунду.

Снейп?

А затем, внезапно для нее самой, Грейнджер почувствовала, как сердце ее словно разорвалось на куски. Это была в буквальном смысле колющая боль, резкая и острая, в груди будто жгло огнем. Она оторвала левую руку от грязной земли и прижала ее к грудной клетке, слегка нахмурившись. Она чувствовала себя так, будто из нее разом вышибли весь воздух, и в течение нескольких минут изо всех сил пыталась снова нормально дышать.

Он был здесь из-за Лили.

Вопреки желанию, глаза Гермионы наполнились слезами. Она еще долго сидела на грязной земле возле ворот маленькой деревенской церквушки, пытаясь восстановить хоть какое-то подобие самоконтроля, то и дело украдкой хватаясь за грудь. Она не верила в любовь — она говорила себе это тысячу раз — но как можно было не верить в то, чему она только что стала свидетельницей? Любовь Снейпа к Лили была за гранью жизни и смерти, о такой любви, если она действительно существовала, Гермиона читала в книжках.

Это не может быть реальным, это все не настоящее. Но Снейп…

Он был настоящим.

Кое-как восстановив дыхание после перенесенного эмоционального потрясения, Гермиона с трудом поднялась на ноги. Все что она сейчас чувствовала — это боль, его боль, жгучая мука, которая сжимала ее сердце и отказывалась отпускать. Путь от ворот до могильной плиты ей не запомнился, потому что разум ее был все еще в оцепенении. Неужели и правда человек может любить кого-то настолько глубоко? Без каких-либо условий? Как такое вообще возможно?

Но это все было реальным.

Она знала, что это так, потому что не могла найти другого объяснения сцене, свидетелем которой только что стала. Могла ли и она полюбить так же или нет, Гермиона не была уверена. Но тот факт, что она вообще поверила в существование такого сильного чувства, был подобен новому дню, рассвету после долгой ненастной ночи, лучику света в темном царстве.

Это была надежда.

До места назначения Гермиона добиралась как в трансе и не сразу поняла, что она уже пришла и некоторое время смотрит вниз на надгробие Джеймса и Лили Поттер. Здесь ее всегда охватывало странное неописуемое чувство — благоговение, будто она прикоснулась к чему-то священному. Руки девушки покрылись мурашками, и по коже прошел озноб, отчего она вздрогнула. Прямо под фотографией Лили и Джеймса она увидела одну единственную бордовую розу. Не отдавая себе отчет в своих действиях, Гермиона наклонилась и взяла в руки цветок.

Лепестки были такого глубокого темного цвета, что Гермионе на миг показалось, что роза была черной.

Не было никаких сомнений, что эта роза была от Северуса Снейпа. Шипы ее были острыми и выглядели довольно опасно, но не смотря на это, цветок был невероятно нежным и хрупким. Он был словно зеркальным отражением человека, что возложил его на могилу возлюбленной. Еще немного повертев в руках, Гермиона вернула подарок на его законное место под табличкой с именем Лили. Затем она наколдовала еще две розы и аккуратно положила их на холодный гранит.

Некоторое время Грейнджер стояла и смотрела, как ветер играет с опавшей листвой у ее ног, затем закрыла глаза и благоговейно прошептала, как делала каждый год:

— Спасибо.

* «Как только вы начинаете надеяться, все что угодно становится возможным»— Кристофер Рив.

«Change is the essence of life. Be willing to surrender what you are for what you could become.»— Unknown

— Это не совсем та работа, — сказала Гермиона, входя в кабинет Гарри через открытую дверь, — на которую я подписывалась.

Широко улыбнувшись, Гарри поднял глаза от стопки пергаментов, лежащей перед ним на столе, и вскочил с места, чтобы обнять подругу.

— Гермиона! Рад тебя видеть! — весело сказал он, сгребая ее в охапку. — Но черт возьми, — добавил он, отстранившись и внимательно всматриваясь в ее лицо, — до чего же ты ужасно выглядишь.

Гермиона закатила глаза.

— Боже, Гарри, я тоже рада тебя видеть.

Гарри усмехнулся.

— Нет, я серьезно. У тебя все в порядке? Похоже, ты вообще перестала спать как следует с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Гермиона одарила его легкой улыбкой и села на довольно шаткий стул.

— Не думаю, что в последнее время у меня был нормальный ночной сон. Кого я обманывала, когда думала, что могу преподавать и быть аврором одновременно? Неужели я и правда так самонадеянна?

— Конечно, нет, — улыбнулся Гарри. — Разве когда-нибудь ты давала повод так о себе думать?

Гермиона пихнула его локтем в бок.

— Мерзавец.

Гарри потер ушибленные ребра и облокотился на захламленный стол. Взгляд Гермионы скользнул по тесному кабинету, и она поняла, что тут ничего особо не изменилось с ее последнего визита сюда.

— Ну, — насмешливо сказала Грейнджер, скрестив руки на груди, — похоже, твоя генеральная уборка в самом разгаре. Что ты говорил мне, когда я была здесь в последний раз? Ах, да. Вспомнила. Ты все еще «не успел распаковать вещи», потому что тебя только что перевели в новый кабинет.

Гарри лишь пожал плечами, тихо усмехнувшись.

— Думаю, я не учел того, что ты когда-нибудь снова можешь оказаться здесь.

Она закатила глаза.

— А я думала, ты знаешь меня гораздо лучше и не будешь во мне сомневаться.

Поттер беспомощно улыбнулся и сделал жест руками, который должен был означать «сдаюсь»

— Итак, — деловито заговорила Гермиона, переходя к делу, и посмотрела на Гарри, — на какое время запланировано наше маленькое приключение? Ты просил меня прийти сюда как можно раньше — так что я здесь.

— Как только Департамент оформит твои документы для путешествия в другую страну. Мы должны быть готовы отправиться в течение часа.

— В другую страну? — удивленно спросила Гермиона. — И куда же мы отправляемся?

Гарри ухмыльнулся.

— В Германию.

Глаза ее распахнулись от удивления, и он поспешил добавить:

— Я объясню позже. Но сначала ты мне расскажешь, как идут дела в Хогвартсе.

Грейнджер все еще пребывала в легком оцепенении от мысли, что все выходные ей придется провести в Германии, и потребовалось некоторое время, чтобы она опять начала связно мыслить.

— О… да, в Хогвартсе все отлично. На самом деле, все здорово.

— Как Хагрид? — спросил Гарри, и на его лице отчетливо проступило нетерпение.

— У него все в порядке. Обычно мы видимся только во время общих трапез.

— Общих трапез? — казалось, он был ошарашен ее словами, и взгляд его сделался каким-то странным. — Чем, черт возьми, ты занимаешься целыми днями? В прошлом году во время учебного года ты много времени проводила с Хагридом.

— Не нужно сквернословить, — по привычке ответила Гермиона и тут же нервно закусила губу.

С этого места рассказывать о себе становилось все более сложно.

Она не могла рассказать ему о тех экспериментах, что они проводили со Снейпом — она дала слово, что никому не расскажет, и Снейп ей поверил. К тому же ее совершенно не привлекала перспектива рассказать Гарри о том, что все свои вечера она проводит с этим человеком, да еще при этом наслаждается его обществом. Мерлин, хорошо, что Рон не видит ее сейчас.

— Я работаю над различными… проектами, — туманно ответила Грейнджер. — Большую часть моего свободного времени я занимаюсь именно этим.

Гарри приподнял одну густую бровь, и лицо его сделалось заинтересованным.

— Какого рода проекты?

— Эксперименты.

Он не отрываясь смотрел на Гермиону, внимательно изучая выражение ее лица, в то время как она небрежно сделала в воздухе неопределенный жест рукой.

— Гарри, вероятнее всего, это утомит тебя до чертиков. Помнишь, тот случай, когда я рассказывала тебе новую теорию по чарам и различные аспекты этой теории, ты чуть не заснул прямо в миске с картофельным пюре.

Гарри позволил себе громко рассмеяться.

— О, да. Я и забыл об этом.

Гермиона одарила его одной из своих улыбок из серии: «Я же тебе говорила».

— Что ж, — сказал Гарри примирительным тоном, поднимая руки в знак поражения, — я бы очень хотел, чтобы ты нашла время хотя бы видеться с Хагридом.

Она мрачно кивнула.

— Я тоже. Хотя, месяц назад он показывал мне новорожденного единорога, которого, — добавила она преувеличенно страдальческим голосом, — он назвал очаровательным именем Тор.

Гарри тихонько захихикал.

— Я думаю, имя Норберт подошло бы куда как лучше.

— Согласна.

На какое-то время между ними воцарилось молчание, которое отнюдь не было неловким, скорее наоборот уютным, и дало им время насладиться компанией друг друга. За годы дружбы любые паузы, возникающие в их разговорах, стали комфортными для обоих. Наконец, мягкие, цвета теплого шоколада глаза Гермионы встретились с изумрудными глазами Гарри, и она спросила:

— Так ты собираешься рассказать мне о том, чем мы займемся или предпочитаешь начать с двадцати вопросов?

Поттер улыбнулся, и на его правой щеке появился слабый намек на ямочку.

— Все будет как в старые добрые времена, — ответил он. — Только ты и я.

Бровь ее удивленно поползла вверх.

— Только мы вдвоем?

— Мы с тобой теперь напарники, — весело ответил Гарри. — Мне кажется, Департамент авроров считает, что с твоими мозгами и моим опытом работы в аврорате мы сможем раскрыть это дело в два счета.

Но его слова Грейнджер, похоже, не впечатлили.

— Но почему бы не иметь в своем распоряжении столько авроров, сколько мы сможем? Я хочу сказать, разве не в этом весь смысл? В том, чтобы иметь бесконечное количество ресурсов?

Гарри пожал плечами.

— В теории это звучит прекрасно и грандиозно, Гермиона, но нам совсем не обязательно посылать туда целую армию. Кроме того, это распоряжение Бакли. В Германию отправляемся только ты и я, и он вполне ясно выразился, что хочет, чтобы ты участвовала в этом расследовании.

Гермиона нахмурилась.

— Но почему только мы?

— Мерлин, Гермиона, дай же мне закончить! — с досадой воскликнул Гарри, хотя в конце фразы все же не смог сдержать улыбки. Слишком знакомой ему показалась сцена, где Гермиона Грейнджер задает тысячи вопросов. — Мы будем там только вдвоем, потому что отправляемся туда тайно.

Когда она нетерпеливо сложила руки на груди, друг уточнил:

— Мы нашли… кассету.

Гермиона в замешательстве нахмурила лоб.

— Что за кассету?

— Маггловскую видеокассету. Дэш и Боуэн нашли ее в Германии.

— Какое отношение маггловская видеокассета имеет к кому-либо из Малфоев? И причем здесь Германия, Гарри? Если ты ожидал, что я ухвачусь за эту идею с бешенным энтузиазмом, то мне нужно чуть больше информации, а сейчас ты говоришь очень расплывчато.

— Извини, — проговорил Поттер и глубоко вздохнул. — За последние две недели в Германии произошло четыре убийства магглов.

От этой информации глаза Грейнджер сделались совсем круглыми, но перебивать его она не стала.

— Местные маггловские власти не смогли ничего выяснить — в отчетах о вскрытиях сказано, что они не дали результатов, — он сделал паузу. — Но у всех четырех жертв есть кое-что общее: все они были вполне здоровы, у них не было никаких проблем с сердцем или других заболеваний. Но тем не менее, они все были найдены мертвыми.

Гарри замолчал, ожидая ее реакции, но она была на удивление спокойна, поэтому он продолжил:

— При осмотре телесных повреждений ни у одной из жертв не было. Все четыре убийства произошли примерно в одном и том же районе, что позволяет нам предположить…

— Убийственное проклятье, — прошептала Гермиона, с ужасом осознав все услышанное.

Гарри кивнул.

— Да, мы так и подумали. Определить наверняка не получилось — доступа к телам у нас нет. Но все указывает на это. И еще есть пленка.

Гермиона приподняла брови в ожидании, что он продолжит. Но несколько мгновений Поттер молчал, собираясь с мыслями. Судя по выражению его лица, Гермиона была уверена, что запись на видеокассете была не из приятных, что бы там ни было. Поэтому через минуту она тихо проговорила:

— Так ты расскажешь мне, Гарри? Для того, чтобы чем-то помочь, очевидно, я должна знать, что записано на этой пленке.

Гарри окинул ее напряженным взглядом, таким, какой она уже слишком хорошо знала.

— Гарри, — снова заговорила Гермиона, непроизвольно повысив голос от волнения, — я узнаю этот твой взгляд. И если ты думаешь, будто сможешь таким образом меня защитить, — она практически выплюнула последнее слово, будто с особой неприязнью, — не показывай мне то, что записано на эту пленку, подумай еще раз. Ты хоть представляешь себе, как это выглядит? И это после всего, через что мы вместе прошли?

Лицо Гарри смягчилось, он протянул руку и помог ей подняться со стула, так что они оказались лицом к лицу.

— Гермиона, — негромко произнес он, — я знаю, что ты одна из самых способных и находчивых ведьм Магической Британии. Никогда не сомневайся, что, глядя на тебя, я вижу только это. Но ведь я могу волноваться? Я могу проявить осторожность и осмотрительность в отношении моей лучшей подруги, особенно если знаю, что рассказанное мной напрямую затрагивает и ее? Дело совсем не в том, что я — рыцарь в сверкающих доспехах, Гермиона, и не в том, что ты — девушка, попавшая в беду. Речь идет только о том, что друзья должны заботиться друг о друге, только и всего.

Гермиона некоторое время всматривалась в его напряженные глаза, но не находила в них ничего, кроме искренности.

— Гарри, — начала она с тем воодушевлением, на которое, как думала, и не была способна, — я действительно ценю то, что ты заботишься обо мне. Но мы должны работать над этим вместе. Ведь именно поэтому я здесь, правда? Мне нужно, чтобы ты доверял мне, чтобы знал, с чем я в состоянии справиться, а с чем нет. И кроме того, — добавила она, и на лице ее появилась лукавая улыбка, — если кто и являлся когда-либо девушкой, попавшей в беду, так это ты.

Гарри широко улыбнулся.

— Ну, с этим я поспорить не могу. Я даже сбился со счета, сколько раз тебе приходилось спасать мою жалкую задницу.

— Гораздо больше раз, чем мне хотелось бы вспоминать, — тихо ответила она.

— Хорошо, — так же тихо сказал Гарри, кивнув головой в знак согласия. — Ладно, Гермиона. Ты как всегда права. Пошли.

Затем он мягко взял ее за руку и вывел из своего ужасно захламленного кабинета, они шли по длинному узкому коридору аврората, пока не дошли до потертой двери коричневого цвета в правой его части, сплошь покрытой мелкими трещинами. Поттер ловко извлек свою палочку из складок изумрудной мантии и тихонько постучал ею по дверной ручке. Как только защитные чары, наложенные на дверь, ослабли, пропуская их внутрь, Гермиона достала свою палочку и невербально починила треснувшую поверхность двери.

— О, — произнес Гарри, довольно осматривая только что починенную дверь, — спасибо, Гермиона. Выглядит намного лучше.

Она закатила глаза и вошла в маленькое, темное помещение.

— Ну, правда, Гарри, иногда мне трудно поверить, что ты тоже волшебник.

Гарри смущенно улыбнулся, слегка пожав плечами, и быстро закрыл за ними дверь. Как только дверь закрылась, их окутала темнота. Грейнджер пробормотала «Люмос», после чего на кончике ее палочки тут же появилось мягкое свечение, и осмотрелась. Она сразу же увидела странного вида телевизор прямо у противоположной стены.

— Гарри, — проговорила она, скептически подняв бровь, — с каких это пор в отделе авроров хранятся старые телевизоры? Только не говори мне, что ты приходишь сюда в обеденный перерыв и смотришь фильмы про супергероев.

Лицо его вспыхнуло от смущения, что подруга обнаружила его тайное увлечение — коллекционировать старые маггловские фильмы о супергероях.

— Нет, Гермиона. Я сказал Бакли, что нам нужно что-то для просмотра записи, и он принес это. Честно говоря, я рад, что он где-то достал обычный телевизор. Он ведь чистокровный. Я представляю, что бы у нас было, если бы этим занимался Артур Уизли.

Гермиона захихикала.

— Я думаю, в этом случае тебе грех жаловаться. Артур, скорее всего, принес бы корзину для мусора или что-нибудь в этом роде.

Гарри кивнул в знак согласия и махнул палочкой в сторону телевизора:

— Ты готова?

— Да, Гарри, — с нетерпением в голосе ответила Грейнджер. — Мерлин, удивительно, что ты вообще позволил мне стать аврором.

Он хотел было что-то ответить, но в последний момент передумал, лишь слегка дернув запястьем.

Экран мгновенно вспыхнул и зарябил яркими черно-белыми бликами, которые через какое-то время стали такими размытыми, что трудно было разобрать, что происходит на экране, так как сцена снималась явно в ночное время. Но после секундного колебания камеры изображение на экране пришло в относительную норму и, наконец, сфокусировалось на каком-то объекте, движущимся где-то вдалеке.

Гермиона прищурилась и подошла ближе к экрану телевизора, пытаясь понять, что происходит. Тот человек, что держал камеру, тяжело дышал и сбивчиво бормотал себе под нос что-то бессвязное. От волнения сердце ее пустилось галопом.

Не нужно быть гением, чтобы понять, что тот, кто это снимал, был до смерти напуган.

Изображение начало приближаться, и Гермиона смогла различить очертания деревьев — предположительно, это был лес, какое-то уединенное место в лесу. Продолжая внимательно следить за происходящим, она вскоре увидела фигуру, склонившуюся над чем-то, что лежало на земле в неестественной, неправильной позе. При ближайшем рассмотрении стало ясно, что фигура принадлежала мужчине, который держал в одной руке какой-то продолговатый предмет. Должно быть, в ту ночь светила полная луна, потому что как только мужчина выпрямился, она увидела белокурую шевелюру. Она в ужасе ахнула и попятилась назад.

Гарри ничего не сказал, просто встал ближе к подруге. Лишь напряженная поза выдавала его волнение.

Блондин поднял вверх предмет, который, как вскоре обнаружила Гермиона, оказался лопатой, и начал орудовать ею, погружаясь в сырую землю, как в мягкую плоть. Должно быть, по лицу его текли слезы, потому что даже не смотря на помехи на видеозаписи и очевидное расстояние между двумя людьми, Гермиона услышала пугающий гортанный стон, который вырывался из его рта через разомкнутые губы.

Казалось, блондин совершенно не замечал, что за ним наблюдают, потому что через некоторое время он стал рыдать уже в голос, не опасаясь, что кто-нибудь может его увидеть. Его всхлипы шумным эхом разносились вдоль деревьев в чаще леса. Но вдруг эту сцену прервал резкий звук: под ногами режиссера-любителя предательски хрустнула и сломалась упавшая с ближайшего дерева ветка, выдав его с потрохами.

— Вот черт, — выругался он сквозь зубы, и неожиданно все пришло в движение: на экране яростно замелькали картинки. Деревья, камни, земля и небо — все быстро закружилось перед глазами, как будто они катались на детской карусели, в то время как мужчина с камерой в руках что есть силы бежал по лесу.

Дыхание. Тяжелое судорожное дыхание — вот и все, что можно было разобрать. Гермиона сделала неуверенный шаг в направлении экрана телевизора, ей казалось, будто она как в детстве смотрит вместе с родителями фильм ужасов. И вдруг человек, что какую-то минуту назад вел видеосъемку, начал истошно кричать, не на секунду не замедляя бег.

— Нет! Пожалуйста! Простите… я ничего такого не хотел! Пожалуйста! Не надо! О, черт!

Безумный, срывающийся голос, казалось, отражал весь ужас мужчины. Гермиона содрогнулась всем телом: жуткий истеричный крик словно проникал под кожу, в самые кости. Вдруг камера резко упала на землю, и изображение сфокусировалось на близлежащем сухом листе, сорвавшиеся с дерева. Но крики бегущего человека не смолкали ни на минуту, лишь становились все тише и тише по мере того, как он удалялся все дальше и дальше. Гермиона еще долго смотрела на экран, как будто ожидая чего-то, хотя чего именно она и не знала, а потом наконец повернулась к Гарри, стоявшему чуть поодаль, и внимательно вгляделась в его лицо, отмечая, как меняется его выражение.

— Это еще не конец, — тихо сказал он. — Осталось еще немного и все… закончится.

Бровь Гермионы в немом удивлении поползла вверх, но, ни слова не говоря, она снова повернулась к экрану телевизора и уставилась на маленький, безмолвный, неподвижный листочек, словно перед ней была самая лучшая из живописных картин. Прошло несколько минут, но, наконец, как будто где-то вдалеке Грейнджер различила резкий мучительный крик боли, а затем все внезапно стихло.

Ошарашенно глядя на экран, она пыталась хоть что-то понять из увиденной только что сцены. От переизбытка чувств дыхание ее сбилось и стало прерывистым. Все, что произошло в том злополучном лесу было слишком тяжелым для ее восприятия. Прошло уже несколько лет с тех пор, как она имела дело с чем-то, хоть отдаленно напоминающем выслеживание Упивающихся смертью. В ее голове роилось бесконечное множество всевозможных мыслей — каждая последующая была столь же маловероятна, как и предыдущая.

Она вдруг почувствовала себя крайне неуютно. Казалось, целую вечность спустя, Гарри щелкнул палочкой по экрану, и тот стал черным. А затем зажег на кончике своей палочки люмос и внимательно посмотрел на нее.

— Гермиона? — позвал он, делая шаг ближе.

Она все еще стояла перед телевизором, молчаливая и неподвижная, а потом вдруг резко обернулась и сказала:

— Мне нужно выйти отсюда, из этой комнаты. Мне нужно на воздух.

Гарри кивнул, взял ее за руку и, бережно поддерживая, вывел из комнаты в просторный светлый коридор. Она выглядела слегка дезориентированной, но, как и полагается Гермионе, быстро взяла себя в руки. Глядя в изумрудного цвета глаза Гарри, она прошептала:

— Малфой.

Он кивнул.

— Да. Драко. Я в этом уверен.

— Но… — заикаясь, пролепетала она, — я не понимаю. Что он делает в Германии? Он… плакал, Гарри.

— Это удивительно, что наш маленький хорек тоже что-то чувствует, правда?

— Он что-то закапывал, — продолжила она, не обратив внимание на его комментарий, и глаза ее резко распахнулись. — Или кого-то, — закончила Гермиона, и по ее коже прошел озноб.

— Я склонен думать, что последнее. Только я не понимаю, почему он не использовал для этого палочку.

Гермиона нервно закусила губу — привычка, которая Гарри показалась до боли знакомой.

— Это странно.

По задумчивому выражению ее лица он понял, что в голове у нее происходит сейчас мощный мыслительный процесс. Он уже собирался расспросить ее об этом, но тут к ним подошел Уильям Бакли.

— Доброе утро, Гермиона, — вежливо поприветствовал он. Они неловко обменялись несколькими любезностями, и Бакли протянул Гермионе небольшой бежевый пакет.

— Это тебе. Здесь документы для выезда и несколько нужных мелочей. По возвращении жду от вас отчет.

— Да, сэр.

Бакли кивнул в ответ.

— Хорошо. Мне не терпится узнать, сможете ли вы что-нибудь обнаружить.

С этими словами он развернулся и пошел прочь вдоль длинного коридора.

Какое-то время Гермиона смотрела вслед его удаляющейся фигуры, а потом повернулась к Гарри.

— Не самый легкий в общении человек, правда?

Гарри не смог скрыть усмешку.

— К нему можно привыкнуть. Просто он всегда говорит коротко и по делу. Он «не тратит свое время на завязывание так называемых социальных знакомств», как он сам говорит. Кстати, — добавил он, как будто что-то внезапно вспомнил, — как дела со… Снейпом? Давно хотел спросить.

Гермиона почувствовала, как сердце учащенно забилось в груди, сама не зная почему.

— О, Снейп? Ну, это… я не знаю. Это как бы… трудно объяснить.

Одна бровь Гарри взметнулась вверх, придавая его лицу одновременно удивленное и любопытствующее выражение, и он направился по коридору в ту сторону, откуда они пришли.

— А ты попробуй.

— Ну, — неуверенно начала Гермиона, сделав несколько быстрых шагов, чтобы его догнать, — он по-прежнему держится сам по себе. В основном. Кто-то может сказать, что он вечно мрачен, но я думаю, что он просто задумчив и замкнут, это просто его натура, он много думает, гораздо больше, чем кто-либо может себе представить. Большую часть времени он все также малоприятен в общении, но с тех пор, как он снова занял пост преподавателя, он ни разу не снял баллы с Гриффиндора несправедливо.

— О, Мерлин, — пробормотал Гарри, забирая из кабинета их вещи и запирая дверь. — Наверное, в аду стало холодно.

Гермиона тихо засмеялась и продолжила:

— Это странно, правда. Он не такой пугающий, как раньше — хотя, возможно, это потому, что раньше большую часть времени вы с Роном делали из меня параноика. На самом деле мы с ним… несколько раз довольно приятно побеседовали.

— Приятно побеседовали? — спросил Гарри, когда они подошли к лифту. — О чем? Я имею в виду, не пойми меня неправильно, Гермиона. Я полностью на стороне этого человека; просто я не могу себе представить, что когда-нибудь мы с ним сможем приятно побеседовать — учитывая его прошлое и моих родителей, ну, ты понимаешь.

Гермиона кивнула и вошла в лифт.

— Я тебя поняла, Гарри. Правда, поняла. Но мы в основном говорили только о зельях. Понимаешь, дело в том, что… он действительно гениален. Я имею в виду, талантлив. Наши беседы, они…

— Что?

— Я не знаю, как сказать. Они захватывающие. Его ум — это что-то невероятное.

Гарри рассмеялся.

— Что? Ты имеешь в виду, что мы с Роном для тебя недостаточно умны?

Гермиона смущенно покраснела.

— Нет, Гарри. Это совсем не то, что я хотела сказать. Вы с Роном…

— Тупицы, — перебил он. — Но мне кажется, главный вопрос все-таки в том, — протянул Поттер, пристально глядя ей в глаза и смакуя драму в полном смысле этого слова, — что он умнее, чем ты?

Гермиона ответила мгновенно и без колебаний.

— Конечно.

— Что ж, Гермиона Грейнджер, похоже, вы наконец-то встретили свою вторую половинку.

* * *

Первое впечатление Гермионы о процессе международной регистрации было не из лучших — все проходило так же утомительно, как и в аэропорту магглов. Ее маленький рюкзак со спальниками и всем, необходимым для относительно комфортной ночевки, дважды проверили двумя разными палочками, а ее саму неловко досмотрел волшебник средних лет, которому, казалось, было более неприятно при этом, чем ей. Гарри, похоже, это тоже не понравилось, хотя и по совершенно другим причинам. Три ведьмы, досматривающие его мантию, никак не могли от него оторваться.

— О, Боже! Это же Гарри Поттер! — шептала одна ведьма своей спутнице, хотя все, кто стоял по близости, могли прекрасно расслышать ее слова. — В реальной жизни он выглядит даже лучше, чем на фотографиях в Ежедневном пророке.

Как только друзья вновь встретились после проверки безопасности, Гермиона тут же открыла рот, намереваясь что-то сказать, но Гарри быстро ее перебил, сказав:

— Не смей ничего говорить, Гермиона, иначе я тебя прокляну.

Гермиона улыбнулась обезоруживающей улыбкой.

— Я вообще не собиралась говорить ничего такого. Хотя, знаешь, а она права, в реальной жизни ты выглядишь гораздо лучше.

— Замолчи.

Гермиона звонко рассмеялась, чем заставила его изрядно понервничать.

Наконец они прошли в зоны регистрации отдельно, каждый в свою, и не успела она опомниться, как оказалась в шумном атриуме в Германии рядом с Гарри. Как только администрация проверила их документы и выдала разрешение на пребывание в стране, они вышли из переполненного здания на оживленную улицу. Было так странно и необычно находиться в новой стране, слышать отовсюду другой незнакомый язык. Гермиона слышала обрывки фраз, доносившихся со всех сторон — друзья что-то весело рассказывали друг другу, бизнесмены бурно обсуждали какие-то вопросы, но не могла понять ни слова из услышанного.

Было очевидно, что они находились в маггловском районе, и Гарри поспешил схватить ее за запястье.

— Пошли, нам нужно выбраться отсюда, пока нас никто не заметил.

Гермиона кивнула в знак согласия и быстро пошла за ним.

— Как далеко отсюда находится тот лес, где Дэш и Боуэн нашли видеозапись?

— Довольно далеко. Но Дэш нарисовал мне карту. Как только мы доберемся до изолированного участка, то сможем аппарировать.

Дальше Гермиона просто следовала за Гарри без лишних вопросов, с интересом осматриваясь. Город, в котором они оказались, был невероятно живописным. Он был воплощением классического маленького городка, коих в Европе огромное множество: узкие улочки, деревянные козырьки, украшающие фасады зданий, покатые крыши в форме буквы V. Вся архитектура казалась неподвластной времени. Однако у нее не было времени любоваться восхитительными пейзажами, так как Гарри, продолжая удерживать ее за запястье, быстро тащил ее за собой по маленькой узкой улочке, которая вела к пустынному полю.

— Как только мы пересечем поле, то попадем в небольшую лесную чащу. А там среди деревьев мы аппарируем, — проинформировал Гарри, обходя особенно большой валун, все также держа ее за руку.

— Ладно, — ответила Гермиона, осторожно двигаясь вокруг валуна вслед за ним. — Раз уж у нас выдалась свободная минутка, ты уже придумал, что мы будем делать, если столкнемся с Малфоем или его семьей?

Гарри все также целенаправленно шел вперед, таща ее за собой, как непослушного ребенка.

— Мы решим, что будем делать, если до этого дойдет.

— Если до этого дойдет? — насмешливо повторила Гермиона, с трудом за ним поспевая. — Ты хочешь сказать, что у тебя нет никакого плана на тот случай, если мы вдруг встретим нашего старого доброго друга или его очаровательного отца? Правда, Гарри. Нам необходима какая-то стратегия.

— Я не верю, что до этого дойдет, — ответил Поттер. — По крайней мере в этот раз. Мы просто попытаемся собрать как можно больше информации, а когда вернемся доложим Бакли обо всем, что узнали. Я не думаю, что мы столкнемся здесь с Драко или его старым добрым папочкой. Чтобы их задержание прошло успешно, нам понадобится целый отряд авроров.

— Именно это я и предлагала, когда мы были еще в Министерстве, — не без сарказма заметила она.

Гарри раздраженно закатил глаза, продолжая продвигаться через поле к точке аппарации.

— Гермиона, есть одна деталь, которая никак не дает мне покоя, — начал он, шагая рядом с ней. — Почему Драко Малфой не пользуется своей палочкой?

— И что с того?

— Знаешь, хоть Малфой и был высокомерным придурком в школе, и я ненавижу его всеми фибрами своего существа, у него никогда не было тех качеств, необходимых для того, чтобы стать Упивающимся смертью. Понимаешь, я сам видел это: он был абсолютно не способен убить Дамблдора.

— Да, — согласилась Гермиона, — но как это связано с тем, что сейчас у него нет палочки?

— Дай мне закончить, — продолжил он. — Если он не смог убить Дамблдора, то наверняка вообще не в состоянии лишить жизни кого-либо. Значит, за нападениями на магглов стоит не он, я уверен. Это больше похоже на Люциуса. Долгое время он был правой рукой Волдеморта, и убить нескольких беззащитных магглов для него должно быть сущей забавой. Так что, возможно, это он убивает людей палочкой Драко, чтобы замести следы. Может быть, именно поэтому на видеозаписи у Драко не было палочки.

Гермиона задумчиво смотрела вперед.

— Тебе не кажется эта предосторожность лишней? Ведь несмотря на то, кто именно подозревается в убийствах, допрашивать будут всю его семью, и Люциусу это прекрасно известно. Одной дозы Веритасерума будет достаточно, чтобы правда вышла наружу.

Гарри сосредоточенно нахмурился.

— О, да. Я как-то даже не подумал об этом.

— Но ты определенно на правильном пути, Гарри. Возможно, Драко и был хулиганом и задирой, но преступником он не был. По крайней мере… — проговорила она, — так было семь лет назад, когда война закончилась. За это время он мог измениться. И мы даже не можем представить себе насколько. А Люциус… он давно стал бесчувственной скотиной. Когда меня пытали в его доме, он даже глазом не моргнул.

Гарри вдруг резко остановился и посмотрел на нее.

— Гермиона…

— Нет, Гарри, — она твердым голосом перебила его. — Я не хочу говорить об этом. Но Люциус, — продолжила она, — всегда был чрезвычайно расчетлив и изворотлив. А еще он был трусом во всех отношениях — всегда принимал ту сторону, которая становилась наиболее выгодной для него в определенный момент. Но его знания и опыт в области Темных искусств, а также его служба Волдеморту… Гарри, я ни на секунду не сомневаюсь в том, что именно он способен совершить нечто подобное. Его отвращение к магглам и магглорожденным намного больше бросается в глаза, нежели те угрызения совести, что он пытался изобразить в Министерстве.

— Но самый главный вопрос, — снова заговорила Гермиона после короткой паузы, — это зачем ему понадобилось покидать страну и забирать оттуда свою семью? Это как-то связанно с тем, что он планирует? Он пытается снова воскресить организацию Упивающихся смертью? Чем бы он тут ни занимался, Гарри, это не к добру.

Он кивнул в знак согласия.

— Если он действительно планирует вернуть Упивающимся смертью былую мощь, то, боюсь, это может развязать новую войну.

Гермиона от этих слов нервно поежилась.

— Я просто не понимаю, почему он опустился до убийств простых магглов. Он ведь не мог не знать, что это привлечет внимание авроров.

— Ну, — сказал Гарри, когда они остановились у молодого деревца, — возможно, именно Драко в ответе за эти убийства. А Люциус, отнявший у него палочку, совершил так называемый акт возмездия.

— В этом тоже есть смысл, — ответила Грейнджер, плотнее кутаясь в свою дорожную мантию.

Гарри порылся в карманах своей мантии и достал оттуда самодельную карту, которую нарисовал для него Дэш. Он с минуту внимательно ее изучал, а затем быстро сложил и убрал обратно в карман, взмахнув палочкой.

— Будем аппарировать вместе. Не хочу, чтобы мы разделились.

Гермионе не очень понравилась эта идея, но тем не менее она подошла к нему и остановилась рядом, ловко выхватывая палочку из складок малиновой мантии. Гарри сделал шаг навстречу и одной рукой обнял ее за талию, притягивая ближе к себе.

— Готова?

— Настолько, насколько я вообще могу быть готовой к парной аппарации.

Не говоря больше ни слова, она почувствовала знакомое сжатие в области желудка, а затем рывок, их затянуло в воронку, и они исчезли без следа.

Приземление вышло жестким.

Когда Гарри поднялся на ноги и протянул ей руку, чтобы помочь встать, она осторожно растирала ушибленную спину.

— Извини, — неловко пробормотал Гарри. — Если я точно не знаю конечный пункт аппарации, то приземления обычно не совсем удачные.

— Спасибо за предупреждение, — с досадой ответила Грейнджер и вложила свою ладонь в его протянутую руку.

Расправив мантию, Гермиона огляделась и увидела, что они оказались в густом лесу с высокими деревьями, возвышающимися над ними, словно великаны, сквозь кроны которых проходило ничтожно малое количество дневного света. Здесь было совсем не так, как в Запретном лесу. Гермиона прислушалась: где-то вдалеке перекликались друг с другом птицы, с дерева на дерево перепрыгивали белки, шевеля ветви.

— Ну, Великий Аврор, — сказала Гермиона, насмешливо глядя на Гарри, — и что теперь?

Гарри бросил на нее взгляд, полный немого укора, доставая из кармана еще одну маленькую карту.

— По словам Дэша, видеопленку они нашли примерно здесь. Так что, думаю, мы просто осмотрим эту территорию на предмет чего-нибудь необычного.

— Плащ-невидимка у тебя с собой?

— Конечно. Если понадобится, мы можем поместиться туда вместе.

Гермиона кивнула и стала быстро накладывать чары.

— Что это?

— Хоменум Ревелио. Я просто хотела убедиться, что мы здесь одни, похоже, так и есть. Я не почувствовала присутствия другого человека, когда накладывала чары — кроме тебя.

Несколько часов прошло в поисках.

Тусклое осеннее послеполуденное солнце медленно клонилось к закату, и деревья начали отбрасывать глубокие длинные тени. Разочарованная безуспешными поисками, Гермиона осторожно присела на ствол поваленного дерева, сняла ботинок и мягкими движениями принялась разминать стопу.

— Гарри, это просто смешно. Должно быть, Дэш просто неправильно нарисовал тебе карту, потому что мы обыскали весь этот район и не встретили даже оленя.

Гарри пожал плечами, присаживаясь рядом с ней.

— В любом случае, сделать это было необходимо.

— И этим ты занимаешься целыми днями? — раздраженно спросила она. — Ты хоть представляешь, сколько эссе шестикурсников я могла бы проверить за это время?

Гарри запрокинул голову и рассмеялся.

— Мне жаль тебя разочаровывать, Гермиона, — проговорил он, перестав смеяться, — но работа аврора подразумевает и вот такие дни, как этот — зацепок много, но ни одна из них не дает результата к концу дня.

Гермиона что-то неразборчиво забубнила себе под нос, снова надевая и зашнуровывая ботинок.

— Я думаю, самое время ставить палатку, — предложил он. — Не уверен, что нам стоит бродить по окрестностям в темноте, даже если за целый день мы ни черта не нашли.

— Палатку?

— Ага, — весело ответил Гарри, сверкнув зелёными глазами. — Точно такую же как та, в которой мы жили во время поисков крестражей. Ты даже можешь занять верхнюю койку.

— Как мило с твоей стороны, — отозвалась Гермиона и закатила глаза в притворном раздражении, стараясь тем временем не рассмеяться.

Гарри быстро установил палатку и при свете палочки продолжил изучать карту Дэша. После того, как Гермиона наложила на нее магглоотталкивающие и другие защитные чары, она тоже вошла внутрь и уютно устроилась на куче сложенных одеял.

— Все правильно, мы именно там, где и должны быть, — задумчиво проговорил Гарри, надевая дополнительную пару носков поверх тех, что у него имелись. — Не могу поверить, что нам сегодня так и не удалось отыскать никаких зацепок.

— Ну, сейчас с этим уже ничего не поделаешь, — сказала Грейнджер, широко зевнув, прикрывая рот рукой. — Я сдаюсь. Как ты думаешь, нам стоит дежурить по очереди?

— Нет, — беспечно ответил Гарри, продолжая изучать карту. — Я плохо сплю и просыпаюсь от малейшего шороха — можешь спросить у Джинни. Иди спи. Я еще немного посижу. В любом случае, я пока не закончил.

Гермионе не нужно было повторять дважды, она быстро надела пижаму и поднялась по лестнице к своей кровати, а уже через каких-то пару минут отключилась. Проснулась она через некоторое время от того, что Гарри грубо тряс ее за плечо, пытаясь разбудить, а вокруг была кромешная тьма.

— Что случилось? — прошептала она, чувствуя, как в груди бешено колотится сердце.

— Не двигайся, — также шепотом ответил Гарри. — Там снаружи кто-то есть.

Гермиона нащупала под подушкой свою палочку и осталась на месте, в то время как Гарри тихо спустился по лестнице и на цыпочках пробрался к выходу из палатки. Стараясь не производить лишних звуков, он лег на землю и осторожно отодвинул полог палатки, вглядываясь в темноту снаружи. Повернувшись к Гермионе, он жестом велел ей оставаться на месте, а сам тихонько натянул на себя плащ-невидимку.

Но, к его недовольству, не прошло и пары секунд, как Гермиона также бесшумно спустилась по лестнице и оказалась рядом с ним.

— Что ты делаешь? — резким шепотом спросил Гарри.

— А на что это похоже? Я иду с тобой.

— Нет, ты останешься здесь.

— Черта с два. В мой законный выходной ты тащишь меня через полконтинента в другую страну и говоришь, чтобы я оставалась ждать тебя в палатке? Я думала, что ты знаешь меня лучше. Я никуда не отпущу тебя одного.

— Черт возьми, Гермиона.

Но тихое движение в нескольких метрах от палатки заставило его замолчать. Недолго думая, он тут же накинул на нее плащ и закрыл ей рот своей ладонью. Спиной Гермиона уперлась в его грудную клетку и почувствовала, что его сердце бьется так же быстро, как и ее; в абсолютной тишине этот стук казался предательски громким. Гарри тут же вскочил на ноги и помог подняться Гермионе; следуя друг за другом гуськом, они осторожно вышли из палатки и вдохнули ночной прохладный воздух. Гермиона, одетая лишь в тонкие пижамные штаны и майку, задрожала от холода.

Они внимательно вслушивались в окружавшую их тишину, стараясь ничего не пропустить, и тихо пробирались вдоль небольшой группы деревьев, а затем остановились. Некоторое время они стояли на месте, дрожа от холода, прежде чем Гарри зашептал ей в ухо:

— Холодно, идем. Кто бы это ни был, они уже давно ушли.

Гермиона так продрогла, что от холода у нее зуб на зуб не попадал, поэтому она лишь кивнула. Гарри сделал шаг вперед, двигаясь в направлении палатки, не заметив, что одной ногой она стояла на подоле плаща. Внезапно, потеряв точку опоры, девушка стремительно полетела вперед, ударившись о низко расположенную ветку невысокого дерева, что росло рядом с местом, которое они выбрали в качестве наблюдательного пункта; резкая боль от удара гулко отозвалась во всем черепе.

Из горла уже готов был вырваться крик, но она успела до крови прикусить нижнюю губу. Она догадывалась, что ее падение не могло пройти бесшумно, и в подтверждении этого, Гарри буквально придавил ее к земле своим телом, укрывая их обоих плащом-невидимкой.

— Что случилось? — зашептал он. — Ты в порядке?

Она кивнула, не решаясь заговорить, и оставалась неподвижно лежать на холодной лесной подстилке. Прошло еще несколько минут в полном молчании, прежде чем Гарри поднялся, протянул ей руку, помогая ей встать, и тихо повел ее обратно в палатку, так и не выпустив из рук ее ладонь. Как только они оказались внутри палатки, Гарри тут же наложил на нее заглушающие чары.

— Гермиона, — с беспокойством проговорил он, зажигая небольшой огонек на кончике палочки, — покажи мне свое лицо.

Она медленно повернулась к нему.

— Черт возьми, — выдохнул Гарри, увидев большую царапину, что тянулась вдоль ее левой щеки. Царапина была длиной в пару дюймов, и он был уверен, что она была глубокой. Внезапно выражение его лица стало раздраженным.

— Этого бы не случилось, если бы ты просто осталась в палатке.

Гермиона мгновенно ощетинилась.

— Я думаю, что небольшая царапина на моем лице — это наименьшая и вполне справедливая компенсация за то, что ты не пошел туда один и тебя не схватили, не убили, или что бы там еще не задумали те люди, что ошивались неподалеку от нашей палатки! Кто бы это ни был, они замышляют недоброе. Никто в здравом уме не ходит тайком по ночному лесу, так что не смей ни в чем меня обвинять.

Гарри тут же забыл про свой гнев, хотя по-прежнему не мог отвести взгляда от раны на ее лице, которая продолжала кровоточить.

— Я бы мог ее залечить, — сказал он неуверенно, — но мне плохо удаются подобные чары, и после почти всегда остаются шрамы. Поэтому я бы не хотел применять их к твоему лицу. Как ты думаешь, ты сможешь потерпеть до завтра?

Гермиона с опаской поднесла руку к лицу и поморщилась, осторожно проведя кончиками пальцев по раненой щеке.

— Все будет в порядке. Как ты думаешь, может мне стоит ее обеззаразить и промыть? Я не хочу испачкать кровью подушку.

Гарри с помощью пары заклинаний молча выполнил ее просьбу, убрав с бледной кожи щеки капли крови.

— Я не знаю, Гермиона. Но я точно знаю, что рану нужно исцелить как можно скорее. Думаю, нам пора уходить.

Она рассеяно отмахнулась.

— Со мной все будет хорошо, Гарри. У нас еще много дел, и я не собираюсь разочаровывать Бакли после своего первого настоящего задания. Нам предстоит работать еще целый день.

— Но мы ведь уже сделали свою работу. Мы обследовали место и не нашли никаких зацепок, равно как и следов семейства Малфоев, но кто-то явно рыскает по окрестностям. И это все, что нужно Бакли на данный момент.

— Гарри, не нужно меня опекать, — возразила Гермиона, и ее глаза яростно сверкнули. — Тебе не хуже меня известно, что Бакли будет недоволен, потому что мы так и не узнали, кто это там бродит по округе.

— Тогда ты вернешься одна, — настаивал на своем Гарри, — а я останусь здесь и попробую выяснить что-нибудь еще.

Гермиона покачала головой.

— Нет. Я не оставлю тебя одного здесь, Гарри. Ты сам не так давно мне говорил — мы напарники.

— Гермиона, со мной все будет в порядке, — он попытался убедить ее, по-прежнему не отводя изучающего взгляда изумрудных глаз от ее раненой щеки. — Если ты как можно скорее не обратишься к целителю, то может остаться шрам на всю жизнь.

— Меня не настолько сильно заботит внешность, как Джинни, и я не так тщеславна. Со мной это не сработает.

— Я говорю серьезно, Гермиона, — упрямо повторил он, прищурившись и подавшись вперед, так, что их лица разделяли всего несколько дюймов. — Рана и правда глубокая. Тебе нужен целитель.

Гермиона тяжело вздохнула.

— Если за время моего отсутствия с тобой что-нибудь случится, я никогда не смогу себе этого простить.

Гарри кивнул.

— Я знаю. Но со мной все будет в порядке. Уже почти рассвело. Я еще немного осмотрюсь, поброжу вокруг, а потом вернусь в Англию.

Гермиона неуверенно взглянула на него.

— Гарри, пообещай мне. Обещай мне, что ты еще немного осмотришься, а потом вернешься домой. Я не уйду до тех пор, пока ты мне не пообещаешь. Дай мне слово.

Он серьезно и внимательно посмотрел ей прямо в глаза, его собственные в тот момент светились неподдельной искренностью.

— Я даю слово, Гермиона.

С минуту она внимательно изучала его лицо, пока в отчаянии он не воскликнул:

— Мерлин, ты что хочешь, чтобы я дал непреложный обет? Я останусь здесь лишь на некоторое время. Я обещаю.

Должно быть, выражение ее лица стало более спокойным, потому что Гарри быстро собрал ее вещи, прежде чем она успела возразить. Слишком уставшая даже для того, чтобы переодеться, она просто накинула свою дорожную мантию прямо на пижаму и плотно запахнула ее. Уже через мгновение Гарри стоял перед ней, протягивая ее рюкзак.

— Иди и аппарируй прямо в госпиталь Св. Мунго или в Хогвартс, если думаешь, что мадам Помфри справится с твоей раной лучше.

Грейнджер кивнула, ее лицо болело так сильно, что спорить с ним не было ни сил, ни желания, а потом крепко его обняла.

— Отправь мне сову, как только вернешься в Англию.

— Обязательно.

С этими словами она крутанулась на месте и исчезла, аппарировав обратно в Англию.

* * *

Она не совсем понимала, зачем это делает.

В этом не было совершенно никакой логики. И если бы кто-то спросил ее сейчас, зачем она это делает, она ни за что не смогла бы дать вразумительный ответ. Но тем не менее, она тихо стояла на пороге личных комнат Северуса Снейпа, набираясь храбрости, чтобы постучаться в каменную рельефную четырехугольную дверь. Она размышляла, не повредил ли удар по лицу какую-то часть ее мозга.

«Он исцелил мой палец так, что от ранки не осталось и следа», — рассуждала она мысленно сама с собой. Она была почти уверена, что исцелить ее рану на щеке для него не составит никакого труда.

Но почему она просто не пошла к Поппи?

Ну, возможно, потому что в больничное крыло ведет слишком много чертовых лестниц.

Хотя, бродить по лестницам могут быть гораздо приятнее, чем неловко стоять здесь посреди ночи у личных покоев профессора Снейпа.

Наконец, приняв решение, она тихонько постучала.

Слишком поздно.

Прошло несколько секунд, прежде чем она услышала приглушенные шаги с той стороны двери, за каменной стеной. А через несколько мгновений после этого рельефная стена прогнулась, и Гермиона вдруг оказалась стоящей лицом к лицу с Северусом Снейпом.

Перед тем как постучать, она четыре раза мысленно отрепетировала небольшую, довольно жалкую речь и как раз собиралась ее озвучить, когда выражение лица Снейпа в мгновение ока изменилось с раздраженного на обеспокоенное.

— Что случилось? — требовательно спросил он.

— Я…

Должно быть, она и правда выглядела жалко, стоя тут в одной пижаме, которую прикрывала довольно потрепанного вида дорожная мантия. Она была уверена, что волосы ее, которые вновь превратились в воронье гнездо, тоже выглядят не лучшим образом, а кровь, стекающая по щеке, также вряд ли добавляет ее образу изюминки.

Но тут он взял ее за запястье и буквально втащил в темную комнату. Когда он осторожно помог ей устроиться на уже знакомом диване, Гермиона испытала странное ощущение дежавю. Снейп быстро призвал палочкой кресло и расположился в нем напротив нее, его темные глаза внимательно разглядывали ее с ног до головы, пока, наконец, не остановились на глубокой ране на ее лице.

— Что случилось? — снова спросил он. На этот раз его голос был тихим и мягким, почти нежным, как будто он настолько не доверял сам себе, что боялся говорить вслух.

Под его пристальным взглядом Гермиона вдруг почувствовала себя неловко и, смутившись, повернула голову и посмотрела на него под другим углом, будто стесняясь своей кровоточащей раны на щеке. Но затем она поняла, что ведет себя нелепо, и бесстрашно посмотрела прямо ему в лицо. Разве не она сама пришла к нему, чтобы он исцелил ее рану?

— Ну, я…

Я споткнулась о плащ-невидимку и ударилась лицом о ветку дерева.

— Я услышала какой-то шум… я испугалась… и упала.

Она молча наблюдала за тем, как он подался вперед, дотронулся до ее лица, на некотором расстоянии от раны на щеке, и наклонил голову, не в силах вымолвить ни слова. Ей вдруг стало стыдно от того, что в тот момент, когда его руки нежно обхватили ее голову, на глаза навернулись горячие слезы. Закрыв глаза, она почувствовала на своем лице его дыхание; прохладное и свежее.

Когда Гермиона открыла глаза, он смотрел на нее внимательным взглядом темных глаз, в самой глубине которых шевельнулась какая-то неясная, но вполне реальная, эмоция. Это была огромная перемена, словно кто-то приподнял невидимый занавес, и Гермиона словно впервые увидела настоящего Северуса Снейпа.

Это была перемена.

Северус тяжело сглотнул и перевел взгляд на ее раненную щеку.

— Только здесь? Где-нибудь еще есть травмы?

Гермиона покачала головой под его руками, которые он так и не убрал.

— Нет. Я подумала, что вы сможете… то есть… тогда на площади Гриммо… и мой палец…

Он поднес свою ладонь к ее рту, кончиками пальцев почти касаясь ее губ.

— Шшшш… — мягко прошептал Снейп. — Постарайтесь не двигаться.

Гермиона чуть заметно кивнула головой, и он направил свою палочку из черного дерева на ее лицо, свободной рукой взял за подбородок и тихо пробормотал заклинание, после чего с кончика его палочки сорвалась яркая вспышка лазурного цвета. Рука его все еще поддерживала ее за подбородок, и Гермиона почувствовала теплое покалывание на щеке, там, где была рана, а затем свет от палочки медленно померк.

Возможно, всего этого для нее оказалось слишком много — бессонная ночь, холод, который ее окружал, больно пульсирующая рана на щеке. На мгновение Гермиона прикрыла глаза и почувствовала головокружение. Когда она снова их открыла, комната словно кружилась вокруг нее, и последней сознательной мыслью, перед тем, как темнота полностью ее поглотила, было удивление от того, что Снейп звал ее по имени.

— Гермиона.

* «Перемены — это суть жизни. Будьте готовы отказаться от того, кто вы есть, ради того, кем вы можете стать».— автор неизвестен.

«A ship is safe in harbor, but that's not what ships are for»— William Shedd

Долгое время он неподвижно стоял и смотрел на нее. Он не знал точно, сколько. Но движения ее грудной клетки, когда она делала вдох и выдох — ровные, ритмичные, спокойные — оказывали на него почти гипнотическое действие, успокаивая его. Он внимательно разглядывал ее красивое лицо — столь непохожее на все те другие, что он встречал прежде в своей одинокой жизни. Оно было необыкновенным, поразительно настоящим. Но взгляд его по-прежнему притягивала глубокая рана. Он нахмурился, взглянув на две маленькие повязки, что теперь закрывали порез.

Она сказала, что упала. Но что, во имя Мерлина, она делала? Неужели она искала Малфоев?

Он задумался, морщинка между бровей стала более глубокой. Если девчонка действительно перешла дорогу этой семье, то ей повезло, что она отделалась лишь порезами на лице.

Но было и кое-что другое, что не давало ему покоя уже долгое время и необходимо было решить как можно скорее.

Когда он впервые услышал легкий стук в дверь, то был раздражен и даже рассержен, потому что не ждал совершенно никаких посетителей. Но как только он открыл дверь и увидел Герм… — профессора Грейнджер, стоящую за порогом, похожую на побитую бездомную собаку, которая вдруг набралась смелости и ищет убежища от грозного незнакомца, в его сердце как будто что-то екнуло.

И этот факт беспокоил его куда больше, чем, скажем, новый яркий гардероб Горация Слизнорта.

Он прикрыл глаза и подушечками пальцев помассировал переносицу. Та часть его души, что давно была похоронена, больше никогда не должна была воскреснуть. И дело было вовсе не в угрызениях совести. Для его сердца это было непозволительно. Годы после убийства Лили были пустыми и бессмысленными, и единственное, что заставляло его держаться и не опускать руки, — это обещание, данное Дамблдору.

Он бы не допустил, чтобы смерть ее оказалась напрасной.

Но Гермиона Грейнджер, — этот надоедливый неугомонный ребенок, не дававший ему ни минуты покоя на протяжении шести мучительных для него лет, всколыхнула в нем что-то, чему он не мог ни найти объяснение, ни подобрать название. За месяцы, прошедшие с момента его возвращения к преподаванию, он убедился в том, что из назойливой раздражающей девчонки она превратилась в достаточно интересную и умную женщину; он также с удивлением обнаружил, что ее общество, хотя и посягнуло на его заветное одиночество, но тем не менее оказалось приятным.

Она все так же любила учиться чему-то новому и оставалась все такой же любознательной, какой он ее и запомнил, но теперь в ее характере все чаще проявлялись сдержанность и зрелость. А ее ум, о Мерлин, ее ум. Она была поразительно умна; о такой ученице мечтал каждый профессор. Мечтал, но так и не находил. Она была сосредоточенной и целеустремленной, и теперь могла встретить его взгляд без малейшего намека на испуг в глубине своих янтарных глаз — именно этот факт озадачил его больше, чем все остальное.

Даже Минерва МакГонагалл по-прежнему старалась не смотреть ему в глаза, а когда это происходило, ей трудно было долго удерживать его взгляд, и она спешила отвернуться.

В доме на площади Гриммо Гермиона, так же как и все сторонилась его, едва взглянув в его сторону; но здесь, в Хогвартсе, в его присутствии она чувствовала себя свободно и комфортно, смело встречая его взгляд. Он заметил, что, когда это происходило, она становилась очень заинтересованной.

Он силился понять природу своих необъяснимых чувств, почему он хотел защитить ее. Силился понять, но никак не мог.

Когда он увидел ее у Запретного леса, изнемогающую от боли, то почувствовал с ней какое-то странное сродство, словно порожденное общим несчастьем. Желание облегчить ее муки, уменьшить боль, которую она испытывала, стало таким же непреодолимым, таким же сильным, как пламя, только что разгоревшееся под котлом. Ему уже доводилось испытывать подобные муки — и никто не должен страдать так, как он.

Дуэль, которую она устроила в кабинете защиты, была весьма опрометчивой, что скорее в стиле Поттера. И хотя Северус ни на минуту не сомневался в ее мастерстве владения палочкой, он почувствовал странное давление в груди, когда увидел, как они с Бэром поклонились друг другу. В этот момент Снейп крепко сжал в руке рукоятку своей палочки, готовый вмешаться в любой момент.

А эта багровая отметина на ее лице лишь усилила предыдущие странные ощущения. Его сердце бешено забилось в груди, стоило ему увидеть Гермиону, а в голове стали мелькать картинки того, что могло с ней произойти. И пока она мирно спала на его диване у горящего камина, он тихо ругал себя за то, что не может сделать для нее большего.

Осторожно, Северус. Ты играешь с огнем.

Ее одежда, в которой она сегодня заявилась в подземелья, тоже представляла собой довольно интересное зрелище. Это слишком неформальное одеяние открывало глазу плавные изгибы ее тела, поэтому он осторожно расправил дорожную мантию и запахнул ее на талии Гермионы, так как от увиденного ему становилось все более не по себе.

Плотнее закутавшись в собственную мантию, Снейп подошел ближе к камину, ощущая тепло пламени на своем лице. Вместе они составляли блестящий тандем, решил, в конце концов, он. Но не более того. Он заботился о ней так же, как заботился бы о любом другом человеке, лежащем сейчас на его диване, будь то Минерва или кто угодно. Его долг и обязанность — заботиться о тех, кто находится под его опекой, а она стала ему своего рода подмастерьем — каждую ночь помогала ему варить зелье, постигая новые знания. Это точно было то же самое, если бы перед ним сейчас была Минерва.

Да, определенно. Никакой разницы.

Как только он пришел к этому умозаключению, Гермиона зашевелилась.

* * *

Когда она открыла глаза, у нее появилось стойкое ощущение, что ее несколько раз ударили по голове бладжером. Она осторожно облизала пересохшие и потрескавшиеся губы, сдерживая стон, готовый с них сорваться. Но помимо общего дискомфорта и пульсирующей боли в области раны на лице, ей было на удивление тепло.

Ее мантия была аккуратно запахнута, тщательно скрывая ее тело от холода. Она вновь лежала на удобном черном диване, раскинувшись на подушках и небрежно вытянув ноги. Последнее, что она помнила перед тем, как потеряла сознание, было встревоженное лицо Снейпа, когда он громко звал ее по имени.

По имени.

Невольно на ее губах заиграла легкая улыбка. Она была слишком уставшей, чтобы вникать во все детали произошедшего, а еще не была полностью уверена в том, что это не было галлюцинацией.

Снейп стоял у горящего камина, блики пламени играли на его бледном лице. Казалось, он почувствовал ее настороженность, потому что когда она повернулась в его сторону, тут же в два больших шага пересек комнату и встал возле нее, внимательно оглядывая.

— Выпейте это, — сказал Северус, протягивая ей маленький фиал.

Несколько секунд Гермиона пыталась высвободить руку из складок мантии, а когда, в конце концов, ей это удалось, она без вопросов взяла фиал из его рук и быстро поднесла жидкость к губам.

Он скептически приподнял черную бровь.

— Даже не проверите, что это? Авроры будут в вас очень разочарованны.

Гермиона с трудом пожала плечами, потому что ее движения все еще сковывала мантия, в которую она была завернута.

— Я вам доверяю.

Снейп молча буравил ее взглядом несколько секунд, а затем уселся в уже знакомое ей кресло на расстоянии вытянутой руки.

— В самом деле?

Жидкость была теплой и горько-сладкой на вкус, и вскоре Гермиона почувствовала действие зелья: пульсирующая боль на щеке постепенно начала стихать. Грейнджер неподвижно лежала на диване и внимательно разглядывала своего спасителя: его фигуру, замершую в кресле, сжатую, словно тугая пружина, в напряженном молчании челюсть, завораживающие глаза. А потом она вдруг подумала, что ей необходимо объясниться.

Простите, что я потеряла сознание и заняла ваш диван — снова.

— Я… э-э-э, спасибо, — неуверено начала она, жестами указав на свою щеку. — Я понимаю, что могла бы пойти к Поппи, но…

Но что?

Я просто подумала, что, возможно, вы не откажетесь поболтать со мной перед сном?

По всем правилам она должна была пойти к Поппи. Гермиона это прекрасно знала. Но когда прошлой ночью она, пошатываясь, шла к главным воротам Хогвартса, ее словно тянула какая-то неведомая сила в подземелья — к Снейпу. Это не было осознанным решением. Каким-то непостижимым образом за последние месяцы он стал тихой константой в ее жизни — своеобразным случайным источником стабильности. И несмотря на то, что именно он исцелил царапину на ее пальце, не оставив и следа, в ту ночь на Гриммо, он был единственным, кого искала Гермиона.

На самом деле не было никаких «но».

Поэтому ведьма не была уверена, стоит ли ей продолжать и, если стоит, то как. Но, похоже, Снейп почувствовал ее неловкость и сам задал вопрос, тем самым избавив ее от смущения.

— Что произошло? — тихим голосом спросил он.

Гермиона посмотрела на него с некоторой опаской. Он по-прежнему неподвижно сидел в кресле и все так же смотрел на нее. Вся его поза теперь, казалось, выражала лишь внутреннее спокойствие и расслабленность. Однако сейчас, когда он внимательно вглядывался ее лицо — словно стараясь что-то разглядеть — в глубине его глаз читались напряжение и сосредоточенность. Грейнджер неуверенно колебалась, будто раздумывая, сколько правды стоит рассказывать. Будучи аврором, она давала клятву, что будет хранить в тайне информацию обо всех расследованиях, в которых ей доведется участвовать, без прямого на то разрешения. Но, Мерлин, как же ей хотелось обсудить с ним свое первое настоящее задание, узнать его мнение по этому поводу. Учитывая, что в прошлом он тесно общался с семьей Малфоев, она была уверена, что Снейп в своем расследовании легко опередит их с Гарри на несколько шагов.

Но, вспомнив о своей клятве, данной Департаменту авроров, она продолжала молчать.

Должно быть, Северус снова почувствовал ее неуверенность и догадался, чем именно она была вызвана, потому что он насмешливо приподнял черную бровь и сказал:

— Если я смог довериться вам и рассказать о запрещенном зелье, что варил в подземельях Хогвартса, то почему бы и вам, в свою очередь, не сделать то же самое? Просто доверьтесь мне.

Гермиону крайне удивили его слова.

— Разве не вы пару минут назад говорили мне о доверии, когда пили неизвестное зелье, что я вам дал, даже не спросив, что это?

Она моргнула и смущенно отвела взгляд.

— Конечно, я вам доверяю, — заверила она его. — Просто… Ну… — она снова сделала паузу. — С тех пор, как я узнала о том, что произошло с… с Малфоями, я хотела обсудить это с вами. Это, — она жестом обвела рукой комнату, словно подчеркивая всю серьезность ситуации, — намного серьезнее, чем Гарри и я, или весь аврорат, — она снова сделала паузу и в упор посмотрела ему в глаза. — Это намного серьезнее, чем мы все можем предположить.

Снейп смотрел на нее широко раскрытыми от удивления глазами. На ее памяти это было самое удивленное выражение лица, какое Грейнджер когда-либо у него видела. Но Северус быстро восстановил самообладание, снова прячась за непроницаемой маской безразличия.

— Вы что-то узнали?

И Гермиона рассказала ему все.

Она рассказала ему о своем путешествии в Германию, о страшных кадрах, которые удалось заснять на маггловскую видеокамеру, что она видела в Министерстве, о последствиях, которые эта запись имела, о загадочных смертях магглов, и, наконец, она рассказала ему о том, как какой-то незнакомец бродит ночью в чаще отдаленного леса Германии. Она рассказала ему о предположении Гарри по поводу пропавшей палочки Драко, о своем нежелании верить в то, что Драко стал таким же чудовищем, как и его отец, а также поделилась собственными гипотезами в отношении того, чему она стала свидетелем.

Северус внимательно слушал, ни на минуту не прекращая зрительный контакт, пока она говорила, и обдумывал все услышанное с неподдельным интересом. Когда она закончила свои рассказ и взглянула на него, ожидая ответа, он мрачно улыбнулся ей.

— Боюсь, вы правы в своих предположениях. Это дело более серьезное, чем думают многие. Если Люциус и в самом деле пытается возродить Упивающихся смертью, то нужно немедленно известить Орден Феникса, чтобы в любой момент быть начеку.

Гермиона кивнула в знак согласия, но до сих пор выглядела неуверенной.

— В чем дело? — спросил Снейп.

Она сглотнула и закусила разбитую губу.

— В ту ночь, когда вы исцелили мой палец на Гриммо… в стекле окна на втором этаже была трещина — как будто кто-то пытался взломать его. Но я не понимаю, как такое возможно, только если…

— Кто-то в Ордене предатель, — закончил Снейп за нее. Его глубокий голос отражал всю многозначительность этих слов.

Гермиона кивнула.

— Да.

Снейп нахмурился и, прикрыв глаза, откинулся на спинку кресла и помассировал переносицу двумя пальцами.

— Это должен быть кто-то, кто все это время был членом Ордена… — он прервался и мрачно посмотрел на огонь, полыхающий в камине, — …после смерти Дамблдора.

Несколько мгновений они просидели в тишине, которую нарушало лишь потрескивание огня. Затем Снейп вдруг повернулся и посмотрел на Гермиону, его взгляд непроизвольно задержался на ее щеке.

— Вы говорили об этом с Минервой?

Гермиона покачала головой.

— Нет. Вы первый, кому я рассказала об этом. Если честно… это вообще вылетело у меня из головы, — смущенно закончила она.

Если он и подумал сделать пару ехидных замечаний о ее глупости упускать из виду такие важные моменты, то не подал и виду.

— О собраниях Ордена, — с угрюмым видом снова заговорил Северус, — не может быть и речи, пока мы не найдем предателя. Однако Минерва должна знать о случившемся.

Гермиона вновь неуверенно заколебалась.

— Но если в аврорате узнают, что я проболталась…

Снейп прищурил глаза.

— Вы доверяете мне больше, чем директрисе?

Гермиона так отчаянно затрясла головой, что у нее началось головокружение.

— Нет, конечно, нет. Дело не в этом. Я доверила бы ей свою жизнь. Просто… кажется, что если слишком много людей узнают о какой-нибудь тайне — даже если это хорошие и честные люди — то иногда все выходит наружу… непреднамеренно. — Она сглотнула и неловко зашевелилась под мантией. — Хагрид… может быть хорошим примером этого…

Какое-то время Снейп молча буравил ее взглядом, а потом на его тонких губах появился намек на улыбку.

— Я и не знал, профессор Грейнджер, что вы можете быть еще большим параноиком, чем я сам.

При этих словах Гермиона почувствовала разочарование.

Профессор Грейнджер?

А что же случилось с «Гермионой»?

— Но, могу вас заверить, — продолжил Северус, как ни в чем не бывало, — что Минерва как никто заслуживает вашего доверия, — он приподнял одну бровь и многозначительно на нее посмотрел. — Возможно, даже больше, чем другие люди с такими же благими намерениями. Вам нечего бояться.

Гермиона кивнула, хотя ее все еще переполняло чувство разочарования, в чем она отказывалась признаваться даже самой себе. Она снова посмотрела на Снейпа и увидела, что его внимание сосредоточено на пляшущих языках племени в камине. После короткой паузы он тихо сказал:

— Хоть я и разделяю вашу надежду по поводу Драко, но, боюсь, она может оказаться ложной.

Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, к чему он клонит.

— Но после того, — упрямо настаивала Грейнджер, — что произошло на шестом курсе, разве вы все еще не понимаете, что он не хочет участвовать во всем этом?

И вновь они говорили о Дамблдоре, но при этом не упоминая его имени.

Она чувствовала, как от обдумывания всех этих хитросплетений у нее начинает болеть голова.

Наконец, Снейп отвел от огня взгляд и посмотрел прямо ей в лицо.

— Вполне возможно, что в то время его еще можно было спасти. Но жить столько лет с Люциусом без влияния кого-либо другого может оказаться достаточным, чтобы окончательно погубить его душу, или душу любого другого, кто мог бы оказаться на его месте. Вы ведь прекрасно знаете, что даже в детстве Драко нельзя было назвать безобидным. Эта тьма всегда была внутри него, ожидая, когда он полностью ее примет — или же полностью отвергнет.

Гермиона села и тоже посмотрела на языки племени, которые, словно гипнотизируя, притягивали взгляд.

— Тьма подстерегает каждого, — задумчиво произнесла она скорее самой себе. — Мир не делится только на Упивающихся смертью и героев.

Северус вновь сдержанно ей улыбнулся. Его голос звучал почти нежно, когда он снова заговорил:

— А в этом отношении вы не так уж и наивны.

Грейнджер смотрела на него, смущенно улыбаясь, а затем вдруг словно опомнилась:

— Возможно, я просто не могу понять тех целей, которых они пытаются достичь.

Снейп задумчиво потер подбородок.

— Люциус чем-то похож на свою ненормальную родственницу. Он был истинным приверженцем Темного Лорда. Не из страха — хотя в последствии это тоже сыграло свою роль; но он отдавался служению без остатка. Он был глубоко потрясен, когда узнал истинную принадлежность крови Волдеморта. Его предрассудки слишком глубоко укоренились, и сейчас он скорее всего пытается собрать последователей для того, чтобы организовать тайную группу отмщения. Они займутся тем, что будут избавлять мир от так называемой «нечистой» крови, то есть более чем вероятно, что через какое-то время Министерству придется столкнуться с настоящим восстанием.

— Вы думаете, что дело только в превосходстве крови? Вы не считаете, что это своеобразная дань Волдеморту? — спросила Гермиона и принялась машинальным жестом теребить край бинтовой повязки на щеке.

Снейп кивнул.

— Люциус безумен. Я сомневаюсь, что ему есть дело до его прошлого хозяина, которому он так преданно служил.

Гермиона снова засмотрелась на полыхающий огонь, продолжая теребить край повязки. Но неожиданно Снейп взял ее за руку и опустил на ее колени.

— Не надо, — негромко произнес он. — Я применил столько магии, сколько было возможно для раны настолько глубокой. Повязки должны достаточно хорошо соединить кожу, чтобы свести к минимуму возможные шрамы.

Грейнджер тихонько охнула, вдруг почувствовав себя глупо, и поспешила заметить, не удержав язык за зубами:

— Я никогда особо не заботилась о своей внешности.

Он подарил ей еще одну из своих мягких полуулыбок.

— То же самое можно сказать и обо мне. Хотя, — добавил Снейп, и его взгляд снова стал задумчивым, — некоторые из ваших бывших одноклассников весьма бурно реагировали на этот факт.

Не удержавшись, Гермиона громко рассмеялась.

— Мы с вами неплохая пара, правда?

Некоторое время Снейп молчал и удивленно смотрел на нее. В его глазах, как она невзначай отметила, затаилась улыбка. Она ответила на этот жест искренней сияющей улыбкой во все свои тридцать два зуба, как вдруг застыла на месте, а ее глаза стали до того огромными, что стали походить на два блюдца.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Северус, наклоняясь к ней, чтобы взять за руку, но потом передумал.

— Гарри, — прошептала Гермиона. — Который час?

Снейп взял свою палочку и сделал ей движение против часовой стрелки, после чего ответил:

— Начало четвертого.

— Вечера?! — воскликнула Гермиона. — Пока я была в отключке, прилетала сова? Черная сова? — скороговоркой тараторила она, запинаясь и спотыкаясь о собственные слова.

Снейп снова нахмурился.

— Я не заметил ни одной. Хотя я не покидал своих комнат… — смутившись, он сделал паузу. — Я не был уверен, что вас стоит оставлять без присмотра.

Гермиона принялась выпутываться из мантии, туго затянутой вокруг ее талии, в то же время пытаясь подняться на ноги.

— Что вы делаете? — спросил Северус. — Зелье, что вы выпили, может вызвать головокружение. Вам не следует сейчас вставать.

Но, казалось, Грейнджер не слышала его и продолжила свои попытки подняться с дивана, пока Снейп не схватил ее за голые плечи и осторожно опустил обратно на диван.

— Вы не понимаете, — не унималась Гермиона. — Гарри сказал мне, что отправит сову. Я оставила его там. Бросила его. Кто-то был там в лесу… и если с ним что-то случилось…

— Оставайтесь здесь, — строго сказал Северус. — Я пойду проверю совятню и ваши комнаты. Мне… понадобится ваш пароль, — добавил он, чувствуя подступающую неловкость.

Гермиона покачала головой.

— Без меня на снятие охранных чар уйдет целая вечность. И так уже много времени потеряно.

Взгляд Снейпа сделался суровым.

— Хорошо. Тогда я пойду проверю совятню, а потом встречу вас в ваших комнатах. Ваша сова черная?

Гермиона кивнула.

— Да, это филин черного цвета. Но может быть Гарри воспользовался совой из Министерства. Я не знаю…

Он медленно проводил ее до двери своей комнаты, бережно поддерживая за спину одной рукой.

— Не торопитесь. Если почувствуете хоть малейшее головокружение, сразу остановитесь и присядьте. Я найду вас в гриффиндорской башне.

Гермиона моргнула, а затем кивнула и направилась в сторону винтовой лестницы, которая вела наверх, прочь из подземелий Слизерина, и казалась бесконечной.

Лестница все не заканчивалась, а Снейп, конечно же, оказался прав на счет головокружения. Поэтому через каждые двадцать ступенек ей приходилось садиться прямо на каменную лестницу, чтобы отдышаться. В конце концов, она добралась до своей башни и начала быстро снимать обереги. Когда все было готово, Гермиона взволнованно влетела в открывшуюся дверь и окинула нетерпеливым взглядом свои комнаты.

— Кобик?

Пройдя через арку, ведущую в ее небольшой кабинет, она сразу же посмотрела в сторону кожаного кресла — именно там, на его спинке, любил сидеть ее черный филин. Но сейчас там было пусто, и все, что ей удалось рассмотреть — это пара царапин от когтей на верхней части спинки и несколько перьев, беспорядочно разбросанных по полу.

— Кобик? — снова позвала она. — Ты здесь?

Но вокруг было тихо, и только влажные желтые глаза Крукшанкса следили за ее действиями. С ужасом осознав это, Гермиона быстро прошла в свою спальню, достала из дубового шкафа мантию изумрудного цвета и быстро переоделась. Ловким взмахом палочки она собрала волосы в аккуратный пышный пучок. Схватив дорожный плащ, она прошла в небольшую гостиную и застала там несколько нервозного Северуса Снейпа.

Когда она вошла, Северус поднял на нее взгляд и немного смущенно проговорил:

— Ваша дверь была не заперта…

Гермиона лишь небрежно махнула рукой, застегивая на шее плащ. Когда она взглянула на Снейпа, то увидела, что он с любопытством оглядывается. Заметив, что за ним наблюдают, он слегка покраснел — действительно странное зрелище, — и продолжил:

— В совятне не было черных сов. И никаких других сов, у которых было бы для вас послание, я тоже не заметил. Гермиона почувствовала биение своего сердца где-то в горле и судорожно сглотнула.

О, Гарри. Если с тобой что-то случилось…

Она лишь кивнула, попыталась слабо улыбнуться в знак признательности и быстро прошла мимо него к двери. Она была уже на пороге своих комнат, когда сильная рука мягко, но решительно легла на ее плечо, удерживая на месте.

— Я пойду туда, — тихо сказал Снейп, его глаза стали совсем черными, а взгляд напряженным.

Гермиона покачала головой.

— Нет. Я сама должна идти. Я не знаю точно, где именно мы с Гарри были; и у него осталась наша единственная карта, поэтому я не смогу дать вам точные координаты для аппарации.

Снейп помрачнел.

— Черт бы побрал его и его гриффиндорскую глупость.

Гермиона слабо улыбнулась в ответ на эти слова.

— Ну, именно этим мы и славимся.

Затем она переступила порог своих комнат и принялась спускаться по лестнице. Через несколько ступеней она услышала позади себя его тихие шаги. Пройдя еще несколько ступенек, она повернулась и с любопытством посмотрела на Северуса.

— Я пойду с вами, — сказал он.

Как и в ту ночь в Годриковой впадине, Гермиона почувствовала, как сжимается ее сердце. Для нее это определенно было чем-то новым, только зарождающимся в ее душе. С минуту она смотрела на него со смесью удивления и восхищения.

— Вы и так этой ночью сделали более чем достаточно, — запинаясь произнесла она, — больше, чем можно было ожидать от любого другого человека. Я не могу просить вас пойти со мной.

Он быстро догнал ее, остановившись на одну ступеньку выше, нависая над ней.

— Вы меня не просили. Я иду сам.

Несколько секунд Северус наблюдал за ее реакцией. И тут она ему улыбнулась — по-настоящему, искренне; и в эту минуту Гермиона была так потрясающе красива, что ему едва удалось сохранить равновесие на лестнице. В этот момент в ее искренности он не сомневался.

Его сердце учащенно забилось в груди, без всяких, казалось бы, видимых на то причин.

Они вместе быстро спустились по лестнице и вышли на улицу в ветреный воскресный день. Облака хоть и рассеялись, но ветер неистово трепал их мантии, пока они шли через территорию Хогвартса. Как только они достигли точки аппарации, Гермиона нерешительно посмотрела на Снейпа. Набравшись смелости, она потянулась к нему и взяла его за руку.

— Готовы? — спросила она и подняла голову, чтобы поймать его взгляд.

Как только он кивнул, она крутанулась на месте, и с тихим хлопком они исчезли из виду.

* * *

Воздух в Германии был тяжелым. Сквозь высокие деревья леса Гермиона посмотрела вверх — небо было затянуто темными грозовыми тучами, нависавшими так низко, что, казалось, будто ветви деревьев могут их проткнуть. Ветер здесь был таким же свирепым, как и в Хогвартсе. Когда она повернулась к Снейпу, то увидела, что он уже занялся наложением чар обнаружения. Закончив свою работу, он сразу же подошел к ней.

— Тут поблизости никого нет. Вы уверены, что в прошлый раз вы находились именно здесь?

Гермиона неуверенно огляделась.

— Мы аппарировали именно сюда, но, думаю, что прежде чем разбить лагерь, некоторое время мы шли на юг. Было уже темно, так что… я не совсем уверена.

Снейп посмотрел на юг. Порывы ветра нещадно трепали его черную мантию так, что она грозно развевалась позади него.

— Значит, на юг.

Он устремился в заданном направлении еще до того, как закончил говорить, и Гермионе пришлось перейти на бег, чтобы не отстать. Они шли молча, над ними угрожающе сверкали молнии и пару раз послышались гулкие раскаты гром, гроза могла разразиться в любой момент. Вдруг Гермиона остановилась у небольшого ручья, сбегающего с холмов, раскинувшихся слева от нее.

— Я думаю, мы уже близко, — проговорила она, когда Снейп, прервав свои путь, повернулся посмотреть, почему она остановилась. — Я помню этот ручей.

Заметив впереди небольшую поляну, Гермиона пустилась бегом, увидев край их дорожной палатки. Снейп бежал за ней по пятам, стараясь не отставать. Ей потребовалось все ее самообладание, чтобы громко не позвать Гарри. Это противоречило всем ее инстинктам. Но она знала, что не до конца продумала все детали сложившейся ситуации, и поэтому не хотела рисковать, подвергая друга еще большей опасности.

Она уже приподняла полог палатки, намереваясь войти, когда Снейп схватил ее за плечо и оттолкнул назад.

— Я войду первым.

— Почему? — громким шепотом ответила Гермиона. С неба уже начал нещадно хлестать ливень.

Он не посчитал нужным отвечать, а просто прошел внутрь палатки мимо Гермионы, которая, стараясь не отставать, вошла прямо за ним. Беглый осмотр палатки показал, что Гарри здесь нет. Швырнув подушку Гарри через всю площадь палатки, Гермиона громко выругалась.

— Проклятье! Где он?

Не желая бездействовать, стоя на месте, она вылетела из палатки прямо навстречу бушующему шторму. Северус тут же последовал за ней.

— Что вы делаете? — требовательно спросил он, пытаясь перекричать грохот грома.

— Я должна его найти, — в отчаянии сказала Гермиона. — Это я виновата.

— Не глупите, — прорычал Снейп, хватая ее за руку и удерживая на месте. — Нам нужен план действий. Беготней по лесу в такую погоду мы ничего не добьемся.

Гермиона принялась яростно вырываться из его хватки.

— Я должна сделать хоть что-то, — возразила она. — Я не позволю ему отвечать за мою ошибку.

Снейп схватил ее за плечи и слегка встряхнул. С ее волос и плаща уже ручьем текла вода.

— Перестаньте вести себя по-идиотски, — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Будьте выше этой дурной черты, присущей всем выходцам вашего факультета. Вы ничем не сможете помочь Поттеру, если погибнете сами.

Она попыталась выкрикнуть что-то бессвязное, как вдруг, уловив краем глаза какое-то движение, Снейп одной рукой закрыл ей рот, а другой потянул вниз. В мгновение ока Грейнджер застыла, оказавшись прижатой к холодной земле его телом, и сжала в руке свою палочку с такой силой, что мелкие венки на ее запястье вздулись. Лежа спиной в жидкой от дождя глине, она не могла разобрать, что происходит. Но не прошло и минуты, как Гермиона услышала неподалеку от них чьи-то шаги, те самые, которые ранее заметил Снейп. Медленно, стараясь не производить лишнего шума, она повернула голову на звук для лучшего обзора и увидела пару черных ботинок неподалеку от того места, где они притаились.

Сжимая палочку, Гермиона почувствовала, как Северус еще сильнее прижался к ее телу. Она почувствовала, что он наклонил голову ближе к ней, а затем его губы коснулись ее уха, и Гермиона ощутила его теплое дыхание на своей щеке, когда он приблизился.

— Лежите спокойно, — прошептал он. — Не двигайтесь.

Она едва заметно кивнула, но этого движения оказалось достаточно, чтобы его успокоить. Пара ботинок была уже совсем близко, всего в нескольких ярдах от зарослей, в которых они прятались. Если бы только она могла перехватить свою палочку так, чтобы незаметно оглушить неизвестного. Но любое движение с такого расстояния, даже сквозь дождь и порывистый ветер привлечет внимание, а рука, держащая палочку, сейчас вообще прижата к боку, совершенно противоположному.

Гермиона судорожно сглотнула, с языка было готово сорваться проклятье; и тут прямо перед собой она увидела чей-то силуэт. Она смогла разглядеть толстый слой грязи, покрывающий пару ботинок из черной кожи, развязанные шнурки с потрепанными концами, и, что самое страшное, она слышала неровное дыхание человека, который возвышался прямо над ней.

Снейп все еще сжимал ее своей железной хваткой, хотя она не понимала, чего он ждет. Требовалось всего какое-то мгновение, чтобы выхватить палочку, кроме того у них все еще был элемент неожиданности. Дождь неистово хлестал по ее лицу, сердце бешено колотилось в груди. Сделав над собой усилие, Грейнджер предприняла попытку встать. Снейп, должно быть, почувствовал это, потому что одним быстрым движением он схватил ее за запястье и откатился так, что оказался между ней и фигурой таинственного незнакомца, достал палочку и начал накладывать оглушающее заклинание, но внезапно резко остановился, так и не закончив. Гермиона откинула от лица мокрые волосы, что закрывали весь обзор, и поудобнее перехватила свою палочку, принимая боевую стойку. Но так и замерла, едва открыв рот и стараясь контролировать поток магии, рвавшийся наружу.

Перед ними стоял Гарри Поттер собственной персоной.

— Гарри! — воскликнула она, пытаясь удержать равновесие. Грязь толстым слоем облепила ее плащ и мешала нормально двигаться. Снейп, как ни странно, справился с этой задачей лучше, чем она, и оказался на ногах раньше нее.

— Гарри! Что случилось? Ты в порядке?

Он был словно в каком-то оцепенении, и, к ужасу Гермионы, от линии роста волос по лбу стекала тонкая алая струйка.

— Гермиона? — спросил Гарри. Какое-то время он недоумевающе смотрел на нее, а затем неловко протянул руку, чтобы коснуться ее лица.

— Поттер, — размеренно и четко проговорил Снейп, сделав шаг вперед, — вы понимаете, где сейчас находитесь? Вы слышите, что я говорю?

Еще мгновение Гарри смотрел на них непонимающе, а потом с его изумрудных глаз будто спала пелена.

— Гермиона? — снова спросил он, с трудом сфокусировав взгляд на ее лице. — Я думал, ты ушла домой?

— Он не в себе, — сказал Северус, делая еще пару шагов к Гарри, и неохотно положил руки ему на плечи. — Нам нужно отвести его обратно в палатку.

Он оглянулся через плечо и, прищурившись, обвел глазами местность, словно ожидал обнаружить кого-то из злоумышленников.

Гермиона кивнула и пошла вперед по направлению к палатке, пока Снейп вел Гарри по несколько неровной лесной тропинке. Когда они наконец добрались до входа в палатку, Гермиона ловким взмахом палочки откинула полог и отступила в сторону, пропуская вперед себя Северуса и Гарри. Однако Снейп покачал головой, знаком давая понять, чтобы она прошла первой, что Гермиона и сделала — хотя и несколько неохотно.

Трансфигурировав из подручных средств низенький табурет, Снейп усадил туда Гарри и отошел от него на несколько шагов, чтобы внимательно осмотреть.

— Говорите, Поттер.

Гарри затряс головой, словно прогоняя морок, то и дело удивленно поглядывая то на Снейпа, то на свою Гермиону.

— Гермиона? — в третий раз спросил он, потирая затылок и игнорируя Северуса. — Что ты здесь делаешь? — Его взгляд на минуту задержался на ее щеке. — Я же сказал тебе отправляться обратно в Хогвартс.

Гермиона с вызовом посмотрела на него, скрестив руки на груди.

— И я сказала тебе сделать то же самое, Гарри. Что случилось? Ты должен был уже вернуться в Англию и отправить мне сову.

Гарри выглядел все еще несколько удивленно, вероятно, размышляя, как они трое оказались здесь вместе при таких странных обстоятельствах.

— Я… я как раз собирался отправляться обратно, — начал он, снимая очки и пытаясь отчистить с них грязь подолом своей мантии, которая была еще грязнее, чем очки. — Я услышал, как кто-то ходит возле палатки, поэтому я надел мантию-невидимку и достал палочку. Это заняло у меня всего минуту или около того… а потом я увидел его.

Глаза Гермионы от удивления стали совсем круглыми, но Снейп опередил ее с вопросом.

— Кого вы видели, Поттер?

— Человека в мантии Упивающегося смертью. К тому времени уже вовсю лил дождь; должно быть, он услышал мои шаги… или увидел, как с мантии-невидимки стекают капли воды, потому что он тут же выхватил свою палочку.

С тревогой Гермиона ждала, когда он наконец закончит свой рассказ.

— Кажется, мы оглушили друг друга одновременно. Я помню как произнес заклинание и больше ничего — только темнота. Как только я пришел в себя, то услышал какой-то шум и пошел в сторону, откуда он доносился, а потом увидел вас, лежащих в грязи…

— Ваша палочка все еще у вас? — требовательно спросил Снейп.

Гарри машинально похлопал по карманам мантии.

— Да.

— Вам повезло, — усмехнулся Северус. — Похоже, ваша удача не покинет вас никогда, Поттер.

— А что вы здесь делаете? — сердито спросил Гарри, глядя на Гермиону. — Его вообще не должно быть здесь, Гермиона. Ты хоть понимаешь, что нас обоих могут уволить?

— Гарри, он ничего не расскажет, — заверила Грейнджер, вставая между ними. — А вообще он мог бы даже помочь нам в этом деле.

— Он не имеет отношения к этому делу, — возразил Поттер. — Он не аврор.

— За это, Поттер, — прошипел Снейп, — вы можете благодарить только себя. Если бы вы находились в Англии в назначенное время, то профессор Грейнджер не почувствовала необходимость вернуться за вами, а я спокойно бы сидел у камина в своих комнатах в Хогвартсе.

Одна темная бровь Гарри медленно поползла вверх.

— Какое отношение имеет Гермиона к тому, что вы здесь?

Щеки Гермионы медленно залились румянцем, и она смущенно сказала:

— Это он вылечил мою рану, Гарри. Он… он знает.

Изумрудные глаза Гарри метались между бывшим преподавателем и лучшей подругой, пока он пытался понять, что именно здесь происходит.

— В любом случае, это уже не имеет значения, — быстро закончила Гермиона. — Что сделано — то сделано, и профессор Снейп никому не расскажет.

Зеленые глаза встретились с черными, Гарри смотрел на Снейпа долгим внимательным взглядом, пока тот не кивнул, прикоснувшись ладонью ко лбу. Гермиона подошла к Гарри, с ее мантии ручьем текла вода вперемешку с грязью. Она приподнялась на цыпочки и осторожно запустила пальцы в его темные волосы, ища следы травм. Наконец она нашла небольшой порез, на пальцах остался слой уже запекшейся крови. Достав из складок мантии палочку, она поднесла ее кончик ко лбу Гарри, но в последнюю минуту заколебалась. Словно о чем-то задумавшись, она повернула голову, ища взглядом карамельного цвета глаз Снейпа; он без слов понял, чего она от него хотела.

Северус медленно сделал несколько шагов вперед, его широкая мантия стала тяжелой от воды. Он остановился перед Гарри, хотя взгляд его был устремлен на Гермиону. Наконец он отвернулся он нее, достал свою палочку и направил в сторону смущенного Поттера. Когда палочка из черного дерева приблизилась к его все еще открытой ране, глаза его расширились от страха. Но, бросив ещё один взгляд в сторону Гермионы, Гарри увидел, как она ободряюще кивнула ему, и несколько расслабился.

Через пару секунд помещение палатки озарилось яркой вспышкой света, и лоб Гарри вновь стал обычного цвета, будто там ничего и не было, за исключением шрама в виде молнии. Он поднял руку, пытаясь нащупать рану или ее следы, но, ничего не обнаружив, посмотрел на Снейпа и неловко пробормотал:

— Спасибо.

Северус на это лишь сдержанно кивнул и снова перевел взгляд на Гермиону, которая в это время чему-то задумчиво улыбалась.

— Нам пора идти, — сказал он, чтобы привлечь ее внимание.

Словно очнувшись, Гермиона подняла на него взгляд и молча кивнула в знак согласия. Ей потребовалась лишь пара минут, чтобы уменьшить и спрятать палатку. Гарри взял тяжелый дорожный рюкзак и закинул его на плечо, пока Снейп неразборчиво бормотал себе под нос череду заклинаний, чтобы устранить любые признаки того, что здесь кто-то был.

Не сговариваясь, они аппарировали домой.

* * *

А в это время в самой чаще германского леса, в заброшенном и хорошо скрытом от посторонних глаз маггловском замке, светловолосый молодой человек подошел к массивной деревянной двери и после нерешительной паузы негромко постучал по ее плотной обивке. Какое-то время за дверью стояла тишина, но затем приглушенный голос ответил:

— Входи.

Молодой мужчина покорно вошел, он двигался медленно и, казалось, с большим усилием. В комнате было довольно темно, свет исходил только от двух факелов на соседних стенах, которые отбрасывали жуткие тени. В нос ударил затхлый запах старости — многолетняя пыль проникала все глубже в ноздри с каждым новым вдохом. Прямо перед собой он увидел спинку кресла, по которой струились длинные светлые волосы. Человек, сидевший в этом кресле, слегка повернулся, отчего пряди его длинных волос изменили свой узор на пыльной бархатной обивке.

— Какие новости? — спросил человек, сидящий в кресле.

Вошедший замер на полпути, его сапоги были покрыты свежей грязью.

— Там кто-то… был. И он был не один, у него была подмога.

Последовала небольшая пауза.

— Поттер?

— Возможно. И я сомневаюсь, что он отправился сюда один.

Человек в кресле усмехнулся.

— Грязнокровка, без сомнения.

— Я думаю, да.

Черная трость с громким стуком, от которого по комнате прокатилось эхо, ударилась о каменный пол.

— Думаю, ты справишься.

Молодой мужчина, стоявший в центре комнаты, судорожно сглотнул.

— Конечно, отец.

— Хорошо. — Сидящий мужчина достал что-то из складок своей мантии и протянул через левое плечо. — Возьми. Тебе это понадобится.

Холодные серо-голубые глаза загорелись, как только молодой человек увидел палочку. В три огромных шага он пересек расстояние до кресла и с трепетом взял ее в руки, словно долгожданный подарок. Развернувшись, чтобы покинуть комнату, он вдруг почувствовал, как его запястье до боли сжала рука.

— Не подведи меня, Драко.

Окрыленный вновь обретенной уверенностью в себе, Драко Малфой, сверкнув глазами, решительно зашагал по каменному полу прочь и вышел через массивную деревянную дверь.

«Кораблю безопасно в гавани, но не для этого строят корабли» — Уильям Шедд

«History, despite its pain, cannot be unlived, but if faced with courage, need not be loved again» — Maya Angelou

Северус склонился над кипящим котлом, скрыв лицо за завесой черных волос. Гермиона улыбалась, наблюдая за ним. В последнее время Гермиона все чаще и чаще ловила себя на том, что ей нравится просто стоять и наблюдать за его работой. Губы, сжатые в тонкую линию, сосредоточенный взгляд темных глаз, волосы цвета воронова крыла, закрывающие лицо, когда он склонял голову над котлом, — все это ее странно завораживало. Неожиданно он оторвался от своего занятия, резко поднял на нее взгляд и увидел слабую улыбку на ее губах.

— Я могу поинтересоваться, что же вас так позабавило?

Улыбка Гермионы стала шире.

— Ничего.

— Ничего?

Гермиона качнула головой для пущей убедительности.

— Нет. Я просто наблюдала за вами. И все.

Снейп насмешливо поднял бровь.

— Если вы, Гермиона, так легко отвлекаетесь, то, возможно, нам стоит найти для вас новое увлечение?

Услышав, что он вновь назвал ее по имени, Гермиона снова заулыбалась.

Прошел почти месяц с тех пор, как он впервые оговорился, назвав ее Гермионой вместо привычной для слуха «мисс Грейнджер». Конечно же, это был его промах. Случайность. Ее имя слетело с его губ так же легко, как утренняя роса с наклонившегося листа, а он стоял с широко раскрытыми от удивления глазами, не в силах взять свои слова обратно. Прошел уже почти месяц с того дня, похожего на этот. Сейчас была середина декабря, и преподаватели ждали каникулы с таким же нетерпением, как и студенты. Но Гермиона помнила тот день так ясно, словно это произошло лишь несколько мгновений назад.

В ее сознании до сих пор мелькали зрительные образы, напоминающие о том дне. Она помнила, что на ней было надето, где именно она стояла, шелест мантии Снейпа по каменному полу, когда он двигался. Раньше такие детали были бы для нее мелочью. Но не в тот день. Тот день она запомнила во всех подробностях.

Они достигли некоего прогресса в экспериментах с зельем. Снейп стоял, скрестив руки на груди, и хмуро смотрел на две колбы, стоящие на столе. В одной было зелье красивого лазурного цвета, в другой — малинового. Гермиона внимательно смотрела, как жидкости пузырятся в сосудах, когда услышала голос Снейпа.

— Я не знаю наверняка, что произойдет, если соединить эти две жидкости.

Глаза Гермионы удивленно распахнулись.

— Вы не знаете?

— Как я уже сказал, — продолжил Снейп немного резче, чем хотел, — я бы предпочел, чтобы вы отошли как можно дальше от рабочего стола и встали у стены.

— А как же вы?

— Я пережил достаточно несчастных случаев с зельями.

Гермиона нервно сглотнула, медленно отходя к дальней стене. Снейп на мгновение замер, смотря сверху вниз на две колбы, а потом осторожно поднял их. Его темные глаза заблестели, он поднес колбу с малиновой жидкостью ближе к лицу, чтобы лучше рассмотреть, после чего аккуратно перевернул ее над котлом и вылил туда ее содержимое. Со второй колбой, наполненной жидкостью лазурного цвета, он действовал гораздо осторожнее — отвел ее подальше от себя и слегка наклонил над котлом.

— Подождите! — воскликнула Гермиона, делая шаг вперед. — Я наложу защитные чары — на всякий случай.

— Черт! — выругался Снейп, от неожиданности едва не выронивший флакон из рук. — Что я вам сказал? Отойдите к стене. Думаете, это был рыцарский порыв? Из нас двоих должен остаться хотя бы один человек, который сможет, в случае чего, контролировать процесс, если что-то пойдет не так.

— Тогда позвольте мне смешать эти жидкости, — не унималась Гермиона, делая еще один шаг вперед. — Я так же как и вы смогу сделать это.

Снейп послал ей один из своих убийственных взглядов.

— Я жду, — прошипел он, — когда вы, наконец, сделаете одолжение и отойдете к стене. Имейте в виду — если вы будете испытывать мое терпение, Гермиона, я собственноручно отнесу вас туда.

Сказав это, он вдруг осознал, как двусмысленно прозвучала его последняя фраза. Северус на минуту замер, как лань, что была его патронусом, в свете фар мчащейся на нее машины, совершенно неподвижный и такой же нервный. Тяжело сглотнув, он встретился с ней взглядом.

— Профессор Грейнджер, не окажете любезность…

— Подождите, — раздраженно перебила его Гермиона, подходя ближе. — Почему… вы называете меня так?

Он притворился, что не понимает, о чем идет речь, поэтому она продолжила:

— Всех остальных профессоров вы называете по имени. Чем… чем отличаюсь я?

Снейп поставил колбу обратно на столешницу, но вновь встречаться с ней взглядом не стал.

— Это… привычка.

Теперь она стояла прямо перед ним, с любопытством заглядывая в его лицо, в то время как он все также продолжал игнорировать ее взгляд.

— Вас раздражает мое имя?

Услышав неуверенность в ее голосе, он, наконец, посмотрел ей в глаза и увидел в ее взгляде замешательство.

— С чего вы взяли, что ваше имя должно меня раздражать?

Гермиона скрестила руки на груди.

— А разве нет?

Тяжело вздохнув, он посмотрел на свои руки, а затем снова поднял взгляд на нее.

— Признаться, иногда я забываю, что вы стали… женщиной. Боюсь, что в моем сознании вы навсегда запечатлелись как одиннадцатилетняя школьница. И это… противоречит всем школьным правилам, такое обращение к ней — к вам.

Гермиона нахмурилась и опустила взгляд, нервно переминаясь с ноги на ногу на прохладном каменном полу. После небольшой паузы она спросила:

— Я выгляжу так, будто мне одиннадцать лет?

Против воли в сознании Снейпа всплыли картинки с той ночи, когда он заворачивал ее в свою мантию, и его щеки стали медленно заливаться бледно-розовым румянцем.

— Нет, — неловко откашлявшись, проговорил он и тут же спросил: — А вас не смутит, если я буду обращаться к вам подобным образом?

Гермиона пожала плечами, по-прежнему отказываясь встречаться с ним взглядом.

— А разве сейчас мы не общаемся на равных?

Ему потребовалось чуть больше времени, чтобы собраться с мыслями и ответить. И с каждой секундой их молчания Гермиона все больше нервничала, в ожидании ответа.

— Да, — наконец, тихо ответил Северус. — Полагаю, что да… Гермиона.

Услышав это, она радостно улыбнулась ему одной из своих самых ослепительных улыбок и, наконец, осмелилась посмотреть ему в лицо. Казалось, в этот момент между ними произошло что-то важное, какой-то грандиозный шаг вперед. Это был один из тех моментов, когда кажется, что время остановилось.

Это был день, когда он в последний раз назвал ее профессором Грейнджер.

Задумчиво наблюдая за его действиями с застывшей на губах мечтательной улыбкой, она и не заметила его недоуменного взгляда.

— С таким мечтательным выражением лица ты становишься совершенно на себя непохожей. Скажи, когда будешь готова, и мы продолжим, — его голос звучал немного раздраженно, а глаза прищурились, но тем не менее Гермиона почувствовала в его словах скрытую иронию.

— Прости, — пробормотала она, покачав головой, словно прогоняя морок. — Я задумалась.

— Я вижу.

— На самом деле, — глубоко вздохнув, проговорила Гермиона, — зелье ведь никуда не денется, Северус.

«А к этому, оказывается, еще нужно будет привыкать», — с некоторым волнением подумала Гермиона. Хотя сама она, казалось, полностью одобрила эту идею, что он будет называть ее по имени, ей тем не менее было все еще странно и неловко называть Северусом человека, к которому она долгое время обращалась не иначе, как профессор Снейп. Однако чем больше она пробовала это имя на языке, тем больше открывала для себя тот факт, что оно ей нравится.

Легким кивком головы Северус указал на книжную полку в дальнем углу лаборатории.

— На третьей полке слева должна быть копия книги «Магические напитки и зелья». Нам понадобится информация в сносках.

Гермиона кивнула и пошла за книгой.

— Я тут подумала… — сказала она, легонько касаясь кончиками пальцев корешка толстого фолианта.

— Полагаю, в этом месте мне нужно изобразить удивление?

— Нет, — невозмутимо ответила Грейнджер, возвращаясь к рабочему столу с книгой в руках и протягивая ее Северусу. — О Малфое — э-э Драко…

В течение предыдущего месяца ни Гарри, ни аврорат так и не узнали никакой новой информации о Малфоях. Лес в Германии не таил в себе ничего загадочного, как бесхитростная личность Оливера Вуда. Гарри вместе с небольшой группой авроров посетил то место, где на него напали, но им не удалось обнаружить ничего нового. Лес был тих, неподвижен, молчалив, словно и не собирался раскрывать им свои самые сокровенные тайны. Гермиона много раз обдумывала эту ситуацию, пыталась ее анализировать, но ей так и не удалось ни к чему прийти. Открыто обсуждать этот вопрос с Северусом она пока не рискнула, потому как у нее остались кое-какие сомнения, но тот факт, что он не давил на нее и не задавал лишних вопросов, укреплял ее доверие к нему все больше и больше с каждым днем.

— Чем именно Драко так тебя заинтересовал? — спросил Снейп, задумчиво листая страницы старой книги.

Встав спиной к рабочему столу и скрестив руки на груди, Гермиона закусила нижнюю губу.

— Просто… я не понимаю… Если он действительно повинен в смерти всех этих магглов, то почему он плакал на видеозаписи, которую я смотрела в аврорате? И не просто плакал — рыдал. Получается какая-то бессмыслица.

Некоторое время Северус не отвечал, молча записывая что-то на куске пергамента, указательным пальцем другой руки отмечая нужный ему участок текста.

— Во всем этом гораздо больше смысла, чем ты можешь себе представить, — проговорил Северус и, увидев, что Гермиона заинтересованно приподняла бровь, неохотно продолжил: — Во многих жизненных ситуациях… так легко… стать заложником одного мгновения… поддаться безумному порыву. Но позже почти всегда приходит сожаление.

Внимательный взгляд распахнувшихся от удивления глаз Гермионы был прикован к его лицу.

— Ты хочешь сказать, что Драко слишком увлекся процессом убийства, зверски лишив жизни четырех магглов, а после почувствовал угрызения совести?

Северус перестал чиркать по пергаменту и поднял голову, встречаясь с ней взглядом.

— Открой свое сознание, — прошептал он. — С помощью лишь одного простого заклинания стирается грань между понятиями о жизни и смерти, человек чувствует, будто в его руках сила, способная контролировать весь мир, достаточно лишь одной фразы. Одной простой фразы. Ты даже не представляешь, на что это может вдохновить Упивающегося смертью. Это чувство опьяняет.

Его взгляд стал пронизывающим, глаза сделались совсем темными и заглядывали, казалось, в самую душу. Гермиона смотрела на него со смесью страха и восхищения. У нее возникло стойкое ощущение, что сейчас он говорит не просто как сторонний, пусть и весьма прозорливый, наблюдатель. Сейчас она была почти уверена, что в какой-то мере он говорил о себе и Дамблдоре.

Куда могли завести ее эти мысли можно было только догадываться, потому что Снейп неожиданно продолжил, отвлекая ее тем самым от невеселых дум.

— Но в конце концов, чувство эйфории проходит, и не остается ничего, кроме собственной боли от осознания вины.

Гермиона тяжело сглотнула, но ничего не сказала. После недолгого молчания Северус поднялся со своего места, в три шага пересек комнату и, остановившись перед ней, тихо сказал:

— Ты считаешь меня чудовищем.

Грейнджер покачала головой.

— Нет.

— Считаешь, — с нажимом повторил он. — Я вижу это в твоих глазах.

Она долгое время разглядывала свои руки, не решаясь поднять на него взгляд.

— Нет, я понимаю, что это должно быть чертовски сложно, не поддаваться соблазну. Я знаю, что Волдеморт умело манипулировал своими последователями таким образом, что все его деяния казались для них прекрасными.

После достаточно продолжительного молчания Снейп сказал:

— Да, в твоих словах есть доля истины. Но, как ты знаешь, меня не так легко соблазнить. Я никогда не принадлежал ему всецело. Но я видел, как это происходило с другими… как медленно они погружались в пучину этого безумия. Власть — очень соблазнительный мотив. Но долгое время уже после того, как убийство совершено, все, что они слышали — это крики невинных жертв; все, что они видели, едва закрыв глаза, — страх на их лицах, мольба в их глазах.

Гермиона смотрела на него, пребывая в каком-то оцепенении, не в силах вымолвить ни слова.

— Вот тогда-то и приходит осознание, раскаяние.

На какое-то время в лаборатории снова воцарилось молчание. Тишину нарушал лишь звук потрескивающего под котлом пламени, да бурление жидкости в нем, которая продолжала кипеть. Когда Гермиона, наконец, отважилась встретиться с ним взглядом, по ее правой щеке скатилась одинокая слеза.

— Я… мне очень жаль, — прошептала она. — Я даже представить себе не могу…

Он сделал еще один шаг вперед, встав к ней почти вплотную, словно намеревался обнять, на потом раздумал. Он просто протянул руку к ее лицу и нежно обхватил пальцами подбородок, приподнимая ее голову и заглядывая в глаза.

— Тебе не о чем сожалеть.

— Нет, не правда, — возразила Гермиона, и слезы полились из ее глаз ручьем. — Я всегда думала, что меня лишили детства. Я никогда не могла себе даже представить, что мне когда-либо придется пережить… все это…

Всхлипы ее становились все громче, поэтому на этот раз Северус все-таки ее обнял. Объятие получилось неловким, но тем не менее вскоре она зарылась лицом в его мантию, уткнувшись в грудь. Это было странным — чувствовать в своих руках ее тело, сотрясающееся от рыданий. В последний раз он держал в объятиях девушку уже очень давно, и, конечно же, это была Лили. В ее легких прикосновениях было что-то такое, что мелкой дрожью пробегало по его телу. И снова он почувствовал, как в его груди что-то шевельнулось, как в ту ночь, когда она появилась на пороге его комнат в поисках помощи.

Словно легкое биение чего-то нового.

Что это?

Надежда.

Гермиона отстранилась и смущенно зажмурилась.

— Прости… Обычно я не так эмоциональна. Я просто…

Внятного объяснения произошедшему у нее не было. Но Северус и так все понял, и это стало для него еще более ценным. Они не стали обсуждать то, что только что произошло между ними. Как ни в чем не бывало, Гермиона вернулась к нарезке ингредиентов, а Снейп — к чтению.

А снаружи тихо кружились и падали хлопья снега, укрывая землю словно белой простыней.

* * *

С того дня прошло еще несколько дней. Гермиона снова шла к хижине Хагрида. Под ее ногами хрустел снег. Небо было пасмурным, но, похоже, новой метели в ближайшие дни не ожидается. Плотнее закутавшись в теплую мантию, она тяжело дышала, будто от быстрого бега. При каждом выдохе с губ ее срывалось облачко пара. Хагрид уже ждал ее возле своей хижины, по обыкновению завернувшись в странного вида одежду, которая, несмотря на всю ее нелепость, казалась на удивление теплой.

— Привет, Хагрид, — улыбнувшись, поприветствовала его Гермиона.

— Привет, Гермиона! Ну что, ты готова?

Она кивнула и направилась вслед за ним, аккуратно пробираясь через снежные сугробы в сторону Запретного леса. По мере того, как Хагрид удалялся от нее все дальше и дальше, Гермиона думала о том, что в спринте по таким сугробам он мог бы с легкостью обогнать гепарда.

— Хагрид! — позвала Гермиона, с трудом пытаясь от него не отставать. — Ты не мог бы идти помедленнее? Я не успеваю за тобой.

Хагрид остановился на полпути, повернулся к ней, стоявшей позади него в нескольких метрах, и, смутившись, хрипло пробасил:

— Прости, Гермиона. Просто мои ноги гораздо больше твоих, видишь? Я не подумал, что ты не можешь ходить так же быстро.

Гермиона улыбнулась и поспешила сократить расстояние между ними.

— Не волнуйся, Хагрид. Все в порядке. Я просто не помню точно, как туда добраться. Не хотелось бы заблудиться в лесу в такую погоду.

Хагрид кивнул в знак согласия.

— Ты права, Гермиона.

Какое-то время они шли молча, неторопливо приближаясь к молодым деревцам, растущим у кромки Запретного леса.

— Значит, — хрипло проговорил Хагрид после довольно продолжительного молчания, — правду говорят, что теперь ты проводишь много времени в компании старины Снейпа?

Предвидеть подобного вопроса Гермиона, конечно, не могла, и в ее планы совершенно не входило на него отвечать. Она не сразу нашлась, что ответить, молча смотря на него изумленными глазами. Несмотря на все свои недостатки, Хагрид никогда не ходил вокруг да около. И тем не менее, ее удивило, что он так внезапно заговорил о Северусе.

— Да… — неуверенно начала она, — наверное, да. Хотя я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к нам, — добавила Гермиона, смутившись, — я ведь все еще навещаю тебя как раньше, правда?

Грейнджер была уверена, что Хагрид не сможет понять всю значимость их с Северусом взаимоотношений. Черт, она даже не была уверена, сможет ли сама их как-то объяснить. Но она была искренне убеждена, что все те холодные, полные презрения взгляды, которые Хагрид бросал на Северуса в течение последних двух месяцев, были вызваны тем, что он так и не смог простить этому человеку смерть Дамблдора.

Хагрид ничего не ответил. Он продолжил свой путь, смотря себе под ноги и тяжело дыша. После продолжительного молчания он, наконец, сказал:

— Да, конечно, ты права. Просто мне все еще трудно смириться с тем, что он… ну, ты понимаешь… сделал с Дамблдором.

Гермиона кивнула. Он как нельзя точно озвучил ее собственные размышления.

— Я понимаю, Хагрид. Но ведь Дамблдор сам попросил его сделать это. Он взял с Северуса слово. Ты должен это понимать. Я не думаю, что кто-нибудь хоть раз задумывался когда-либо о том, как… тяжело ему было.

— Я знаю, знаю, — ответил он, подняв в воздух свои большущие руки. — Просто это трудно, вот и все. Дамблдор всегда приходил меня навестить. Великий человек Дамблдор. Великий человек, — он громко шмыгнул и вытер нос огромным рукавом.

Еще немного помолчав, Хагрид продолжил:

— Теперь Снейп кажется не таким ворчливым как раньше, правда?

— Профессор Снейп, — машинально поправила его Гермиона, как она делала это в школьные годы с Гарри и Роном. — Я бы сказала, что он стал гораздо более приятным в общении.

Хагрид ничего на это не ответил, и они продолжили свой путь, пока Гермиона не увидела знакомые заросли впереди, до которых оставалось рукой подать. Дрожащими руками она вытащила из сумки несколько морковок, которые ей удалось прихватить из Большого зала. Как раз в это время Тор решил заявить о своем присутствии, выйдя из-за ветвей. С тех пор, как Гермиона видела его в последний раз, он значительно подрос и был уже выше нее ростом, хотя на задних копытах у него еще сохранился младенческий пушок. Увидеть единорога на белом снегу оказалось достаточно сложно, потому что он умел прекрасно маскироваться. Но его сияющая шерсть, тем не менее, частично его выдавала, блистая намного ярче, чем окружавшее их снежное полотно. Когда он неторопливо приблизился, Гермиона зажмурилась, ослепленная этим сиянием.

— Здравствуй, Тор, — ласково сказала она, когда молодой единорог остановился прямо перед ней. — У меня для тебя кое-что есть.

При виде угощения Тор навострил уши, и как только Гермиона протянула ему морковку, он с удовольствием ее проглотил.

— Он помнит тебя, Гермиона! — восторженно заметил Хагрид. — К весне он вырастет и станет достаточно сильным, и ты сможешь на нем прокатиться!

— Прокатиться? — спросила она с удивлением в голосе, поглаживая единорога по лбу. — Он же волшебное существо, Хагрид, я не знаю…

— Конечно! И он уже тебя полюбил, ты только взгляни! Ты должна найти время, чтобы видеться с ним чаще.

Гермиона кивнула, молча соглашаясь, и снова повернулась к Тору, который в отсутствие внимания нетерпеливо теребил ее за плечо.

Какое великолепное создание.

Ослепительно белый мех, а глаза черные-черные, почти как у Северуса; на лбу уже показался кончик золотого рога, которого еще не было, когда Гермиона видела его впервые, — стоя рядом с этим величественным и прекрасным существом, Гермиона почувствовала себя совсем маленькой. Но Тор, казалось, абсолютно ее не боялся и даже положил голову на ее плечо, пока она гладила его шею.

После нескольких секунд безмолвия и удивительного умиротворения — а это было именно оно — на Гермиону снизошло ощущение спокойствия и безмятежности, причины которых она не могла объяснить. Казалось, этот покой волнами исходил от Тора, и, подобно палочке, внезапно зажигающейся в темной комнате стоит лишь сказать Люмос, его присутствие заглушало боль в сердце. Обида и предательство, которые она испытывала после потери дружбы Рона, чувство тревоги из-за предстоящей свадьбы Гарри и преследующего ее чувства осознания того, что ничего уже не будет как прежде, а также странное волнение, которое она испытывала по отношению к Северусу — страх перед неизвестностью — все это растаяло. Словно тяжелый груз свалился с ее плеч, и в благоговейном трепете Гермиона не отрываясь смотрела на Тора.

В конце концов, в густых ветвях деревьев зашумел ветер, и Гермиона почувствовала, что дрожит от холода.

— Думаю, мне пора возвращаться, Хагрид, — сказала она, и в голосе ее послышалось сожаление. — Скоро стемнеет, а мне еще нужно проверить несколько работ.

Они попрощались с единорогом, хотя Тор еще какое-то время следовал за Гермионой. Он отстал от них, лишь когда деревья начали заметно редеть. Гермиона оглянулась через плечо и увидела его большие черные глаза, которые смотрели ей вслед взглядом, полным ожидания. Дальнейший путь обратно они проделали в тишине. Подойдя к хижине, Хагрид крепко обнял подругу.

— Рад был повидаться, Гермиона. Здорово, что ты пришла.

— Я тоже была рада тебя видеть, Хагрид.

Гермиона направилась по заснеженной территории Хогвартса обратно к замку, а Хагрид взял свой огромный арбалет и пошел назад в лес.

— Хагрид, — окликнула она его, удивленно приподняв бровь, — куда ты собрался? Скоро будет ужин.

Хагрид обернулся, продолжая двигаться в заданном направлении, откуда они только что пришли.

— Снейп спросил, не могу ли я наловить ему светлячков для зелья. А их ведь лучше всего ловить в сумерках, понимаешь? Как раз в это время они просыпаются. Скажи директрисе, что я скорее всего немного задержусь.

Гермиона напрягла все свое воображение, пытаясь представить себе сцену, в которой Северус идет к Хагриду просить его помощи, но ничего не выходило. Она что-то смутно припоминала, как Снейп говорил о светлячках, и предположила, что речь шла о том самом зелье, над которым они работали. Но затем она мысленно вернулась к последней части сказанного Хагридом и снова его окликнула, прежде чем он полностью скрылся из виду в чаще Запретного леса.

— Хагрид, Минерва вместе с Поппи в Лондоне на конференции… Искусство исцелять, или что-то в этом роде! Будет лучше, если ты не станешь опаздывать к ужину, иначе сама я отправлюсь тебя искать!

Хагрид улыбнулся, услышав ее предупреждение, которое должно было звучать угрожающе, и весело помахал рукой, а после развернулся в сторону Запретного леса и, ускорив шаг, вскоре уже скрылся в его темноте.

Скрестив руки на груди, Гермиона пригнула голову, спасаясь от порывов ветра, и направилась обратно к замку. Она прошла уже изрядное расстояние, когда сзади послышались крики. Медленно обернувшись, она увидела двух студенток, бегущих к ней и что есть мочи размахивающих руками.

Сердце Гермионы от волнения бешено заколотилось о ребра. Что бы они ни задумали, это определенно не был светский разговор.

— Профессор! Профессор!

Когда они приблизились, Гермиона узнала в них третьекурсниц с Хаффлпаффа Алису Уильямс и Эмили Барнум. От быстрого бега лица их раскраснелись, а каждый тяжелый выдох оставлял в воздухе большие облачка пара как паровоз.

— Профессор Грейнджер! — еще раз позвала Эмили, остановившись перед Гермионой и складываясь пополам, положив руки на бедра, пытаясь отдышаться.

— Пожалуйста… вы должны… пойти с нами… скорее! — она говорила сбивчиво, делая судорожные вздохи. Ее подруга чувствовала себя не лучше. — Два… первокурсника… в озере…

— Что?! — воскликнула Гермиона, мгновенно взяв себя в руки. — Студенты упали в озеро?

На этот раз кивнула Алиса.

— Слизеринцы. Мы думали, что озеро уже полностью замерзло… они… провалились прямо под лед.

Охваченная паникой, Гермиона посмотрела в сторону леса, туда, где только что среди деревьев скрылся Хагрид. С замиранием сердца она вдруг осознала, что он ушел уже довольно давно, и от испуга ее собственное дыхание сбилось и стало прерывистым и поверхностным. Достав палочку, она повернулась к двум студенткам.

— Слушайте меня, — твердо сказала Грейнджер, схватив за мантию Эмили, чтобы подчеркнуть всю серьезность ситуации. — Бегите обратно в Хогвартс так быстро, как только сможете, и позовите на помощь любого учителя, которого сможете найти. Понятно?

Девочки кивнули и, не медля больше ни минуты, бросились к замку. В их широко распахнутых глазах светился огонек страха. Гермиона же развернулась и побежала в противоположном направлении. Мозг ее лихорадочно работал, и в эту самую минуту в нем проносилось миллион различных мыслей. Как долго студенты находились в воде? Температура сейчас очень низкая и переохлаждение не заставит себя долго ждать, — и это в том случае, если студенты умеют плавать. Внутренне содрогнувшись, Гермиона усилием воли отогнала прочь эту мысль, не позволив своему разуму достаточно времени обдумывать ее.

Запыхавшись и тяжело дыша, Гермиона, наконец, подошла к озеру, и сердце ее на мгновение замерло, как и пейзаж вокруг нее. Казалось, будто чья-то огромная невидимая рука со всей силы безжалостно сжимает ее грудную клетку, не давая сделать вдох. В самом центре озера виднелись силуэты двух человеческих фигур. Даже с такого расстояния было видно, что они прикладывали неимоверные усилия, чтобы оставаться на поверхности воды, но силы постепенно их покидали.

Тусклое зимнее солнце уже скрылось за горами, и, громко выругавшись, Гермиона побежала туда, где замерзшее озеро переходило в заснеженный берег. Лед выглядел совсем непрочным. Там, где озеро не было покрыто снегом, он был совсем прозрачным, и под его поверхностью можно было различить движение воды. Глядя на студентов, которые жалобно звали на помощь, она пришла к выводу, что если лед не выдержал веса двух маленьких первокурсников, то ее не выдержит и подавно. Поэтому она сделала первое, что пришло ей в голову.

— Вингардиум левиоса!

Расстояние было слишком велико, и она это прекрасно осознавала. И все же, чувствуя, как поток магии срывается с ее палочки и устремляется в направлении двух беспомощных студентов, она продолжала надеяться.

Но все ее усилия были тщетными.

Руки продолжали биться о ледяную поверхность, а мольбы о помощи становились все слабее. Не раздумывая больше ни минуты, Гермиона сделала шаг вперед и, затаив дыхание, ступила на лед. Под подошвами ее обуви в разные стороны потянулись трещины. При каждом неуверенном шаге сердце тревожно колотилось. Но она продолжала идти вперед, охваченная страхом, не сводя глаз с двух обессиленных студентов.

Каждый ее шаг был очень медленным и осторожным. Гермиона чувствовала себя так, словно попала в ловушку одного из тех кошмаров, когда пытаешься бежать, но ноги почему-то слишком тяжелы, а расстояние — непомерно велико. Она снова подняла палочку дрожащей рукой, посмотрела на трескающийся под ней лед и воскликнула:

— Вингардиум левиоса!

Фигура ближайшего к ней мальчика поднялась над поверхностью воды и осторожно опустилась на лед в нескольких метрах от полыньи. Его тело коснулось твердой поверхности, и он остался лежать, не шелохнувшись. На мгновение взгляд профессора Грейнджер задержался на его неподвижно застывшем силуэте, а затем вновь обратился к девочке, которая все еще беспомощно барахталась в ледяной воде озера. Она снова подняла палочку, чтобы произнести уже знакомое заклинание, но не успели слова сорваться с ее дрожащих губ, как девочка исчезла под толщей воды.

Вот черт!

От ужаса глаза Гермионы сделались широкими, словно блюдца, а сердце пропустило удар. Казалось, время в эту самую минуту остановилось. Она побежала вперед, не думая о том, что лед под ее ногами трескается и ломается, пока, наконец, не достигла смертоносной полыньи, остановившись только для того, чтобы бросить заклинанием в девчонку. Едва Гермиона успела произнести слова заклинания и опустить студентку на скользкую ледяную поверхность, как услышала под ногами хруст и почувствовала, как лед под ней зашевелился. Она попыталась сделать неуверенный шаг в сторону, ища более устойчивую поверхность, но вдруг раздался еще один громкий хруст, по звуку скорее напоминающий раскат грома, и, потеряв точку опоры, Гермиона скрылась в глубинах ледяных вод Черного озера.

* * *

Северус угрюмо шествовал из подземелий в направлении Большого зала. Только что закончился его последний сдвоенный урок у Гриффиндора и Слизерина, и он чувствовал неимоверное желание что-нибудь с размаху зашвырнуть в стену. Хотя он в течение всего года старался быть справедливым к гриффиндорцам, тем не менее осталось несколько студентов, принадлежащих львиному факультету, которых он бы придушил собственными руками с огромным удовольствием. Там по-прежнему училось слишком много прототипов Джеймса Поттера.

Но сейчас, как это часто случалось в последние несколько недель, его мысли вновь вернулись к Гермионе. Слишком сильная, умная и смелая, она стала его головной болью. Она так напоминала ему Лили, но при этом была по-своему особенной и неповторимой. У них не было абсолютно никакого физического сходства, если не считать того факта, что обе, казалось, не понимали собственной привлекательности. За все время их общения она ни разу не осудила его за его прошлые проступки. А несколько дней назад она даже посочувствовала ему.

Конечно, он не хотел чьей-либо жалости, но это была лучшая альтернатива.

Я не убийца.

Как только Северус собрался в который раз поразмышлять над этим и как следует окунуться в пучину жалости к самому себе, две студентки, буквально повиснув на его мантии, тяжело рухнули на каменный пол.

— Что, во имя…

— Профессор, — жалобно прохрипела Алиса, — пожалуйста…

Его хмурый взгляд в мгновение ока сделался взволнованным, и он присел рядом с Алисой, прежде чем она успела произнести еще хоть слово.

— Что случилось?

Несколько секунд потребовалось девочкам для того, чтобы перевести дух и обрести хоть какое-то подобие самообладания, но, наконец, Эмили выдавила из себя:

— Двое слизеринцев упали в озеро… профессор Грейнджер… она пошла им на помощь.

В этот момент Северус подумал, что студенток накрыла банальная паника и все, что с этим связано — помутнение рассудка, неспособность определить, насколько опасна ситуация, бессвязная речь, которая сопровождает выброс в кровь адреналина. Его же собственный разум, напротив, был кристально ясен и сосредоточен, хотя несколько насущных вопросов тем не менее преследовали его. Как долго дети находились в ледяной воде? Зашло ли уже солнце? Позвала ли Гермиона еще кого-нибудь на помощь?

И вот тут он почувствовал, как сердце его бешено заколотилось от ужаса. Он знал, что с ее проклятой гриффиндорской отвагой она первая спустится вниз, к озеру, а если понадобится — бросится в ледяную воду. Поэтому, наспех проверив, нет ли у хаффлпаффок каких-либо повреждений, он взглянул на дрожащих девочек и четко проговорил:

— Немедленно найдите профессора Спраут. Пусть она убедится, что вашему здоровью ничего не угрожает. Расскажите ей обо всем и сходите за директрисой…

Проклятье.

Он совсем забыл об этой чертовой конференции в Лондоне.

— Обязательно проинформируйте профессора Спраут обо всем.

И не говоря больше ни слова, Северус стремительно бросился вон из замка и скрылся в кромешной тьме.

* * *

Вода была ледяной.

Нет, «ледяная» — это еще мягко сказано.

В первый момент после погружения Гермиона в панике подумала о том, что Круциатус был бы гораздо лучшей альтернативой. Каждый дюйм ее тела отзывался мучительной болью, движения ее стали скованными, а все чувства, наоборот, обострились, тем самым усиливая болевые ощущения. В момент падения в воду она потеряла свою палочку в глубинах озера, но сейчас это было не столь важно. Содрогаясь от холода, она медленно пробиралась к ледяной глади сбоку от нее. Плащ мигом потяжелел и плотно затянулся на шее, делая движения почти невозможными. Онемевшими пальцами Гермиона ощупывала шею, пытаясь ослабить стягивающее горло облачение.

Но в холодной воде пальцы потеряли свою обычную ловкость. Гермиона судорожно шарила по задней части шеи, не находя застежку, в то время как ногами она отчаянно пыталась удержаться на плаву и добраться до ледяной поверхности. Каждая последующая унция приложенных усилий казалась мучительной. Ее руки словно налились свинцом, когда она гребла в ледяной воде, неся на себе вес нескольких слоев одежды. Наверное, прошла целая вечность, прежде чем, наконец, она добралась до ледяной кромки, цепляясь раскрасневшимися пальцами за ее скользкую поверхность, пытаясь выбраться. Но потяжелевший от воды плащ опасно натянулся на шее и не давал свободу движениям. От напряжения руки дрожали, но она пыталась снова и снова, на этот раз помогая себе локтями, взобраться на поверхность льда. Но внезапно руки потеряли точку опоры, и кусок льда, за который она держалась, откололся, и она снова с громким всплеском полностью погрузилась под воду.

Вынырнув на поверхность с посиневшими губами и стучащими друг о друга зубами, Гермиона, что есть силы, принялась снова грести к обледеневшей кромке Черного озера. На этот раз она не пыталась подняться, а просто посмотрела через белую поверхность туда, где двое юных первокурсников дрожа смотрели на нее широко раскрытыми от страха глазами.

— Профессор… — неуверенно произнес мальчик, пытаясь побороть озноб и растерянно озираясь по сторонам.

Гермиона сглотнула и сделала слабую попытку ответить, но это почему-то оказалось неимоверно трудно.

— Идите… в замок…

Девочка, скользя по льду, уже направлялась в сторону берега, но побледневший мальчик замешкался.

— Идите… — снова сказала Гермиона. Она старалась, чтобы ее голос звучал строго, но получился лишь жалкий шепот.

Мальчик не стал больше задерживаться и поспешил вслед за своей однокурсницей по скользкому льду к заснеженному берегу. Гермиона не представляла, сколько времени им понадобится на то, чтобы добраться до замка и позвать на помощь, но она беззвучно молилась, чтобы у студенток с Хаффлпаффа все получилось, и они нашли кого-то, кто придет и вытащит ее из озера. Небо над ней сделалось уже совсем черным, каждый вдох давался с большим трудом и отдавался болью в груди. От каждого нового глотка морозного воздуха ее легкие словно горели огнем. Отколовшийся кусок льда, плавающий рядом с ней, был окрашен красным от того, что во время своей тщетной попытки выбраться на поверхность она порезала руки. Тело ее полностью закоченело, его била сильная дрожь. И это было даже хорошо. Дрожь означала, что тело еще борется за то, чтобы согреться, несмотря на тяжелые условия. Если дрожь прекратится, то это будет означать настоящие проблемы.

Еще немного.

Просто продержаться.

Ее волосы спутались, а на макушке образовались крошечные кристаллики льда.

Как долго я уже нахожусь в воде?

Время стало иллюзорным, как тогда, когда ее пытала Беллатриса. Она могла пробыть в воде пять минут, а могла целый час; почему-то сейчас все это казалось неважным. А потом чудесным образом вода вдруг постепенно стала теплеть. Это ощущение началось с пальцев ног и медленно распространялось по всему телу. И по мере того, как ее тело медленно согревалось, на нее навалилась необъяснимая вселенская усталость. Веки ее потяжелели, и глаза безвольно зажмурились, в то время как тело продолжало наслаждаться теплом. Просто заснуть — это ведь легче легкого. И больше никакого холода, никакой борьбы — только отдых. Сон.

Ее рука ослабила хватку на поверхности льда и бесшумно скользнула под воду, оставив красный след.

* * *

Северус перешел на бег.

Стало совсем темно, но он был уверен, что сможет найти дорогу к озеру даже с завязанными глазами. Сердце отчаянно колотилось в груди, и он вспомнил слова студентки с Хаффлпаффа.

Профессор Грейнджер… она пошла им на помощь.

Черт бы побрал ее и ее гриффиндорскую храбрость.

Когда я ее найду, то сам лично убью.

Он бежал все быстрее и быстрее, мчась вниз по склону, пока чуть не столкнулся с другой парой студентов, уже во второй раз за этот вечер.

— Проф… Профессор… — затараторила Энн Роблес, одна из первокурсниц его факультета.

Он чуть склонился над ними, и на кончике его палочки загорелся огонек, осветив ее и ее спутника, Итана Леджера. Они были насквозь мокрые, с них ручьем текла вода, и они изо всех сил сжимали руки, громко стуча зубами.

— Вы не ранены?

Энн покачала головой.

— Просто… замерзли… сэр.

— Профессор Грейнджер… она упала, — с трудом преодолевая дрожь, проговорил Итан, покачиваясь, — она упала… в озеро… она… все еще там…

Сердце Северуса пропустило удар, а затем пустилось галопом вскачь так, что гулким стуком отдавалось у него в ушах. После мгновения охватившей его паники он взял себя в руки, осторожно коснулся плеча Итана и сказал тоном, не терпящим возражений:

— Вы должны быстро идти в замок и найти профессора Спраут. Что бы ни случилось не останавливайтесь. Вам ясно?

Итан кивнул и решительно зашагал в сторону Хогвартса, Энн немного отстала от него. Северус задержался лишь на секунду, глядя вслед удаляющимся фигурам, а затем повернулся и побежал, обезумев от отчаяния. Он знал, что для того, чтобы наступило переохлаждение, должно пройти какое-то время, и неизвестно, в каком состоянии сейчас могла быть Гермиона, если температура ее тела уже достаточно снизилась. Но вот наконец он оказался у Черного озера. Снейп сделал глубокий вдох, мысленно воздал молитву всем, кого смог вспомнить, и осторожно ступил на лед.

* * *

Гипотермия делает с человеком странные вещи. Казалось, минуту назад Гермиона отчаянно цеплялась за лед, пытаясь спасти свою жизнь, а сейчас она плывет по течению, согретая и дезориентированная, совершенно не понимая, что ее окружает. Она смутно осознавала лишь то, что вокруг было темно. Но мысли ее витали в каком-то непонятном измерении. Если это действительно был конец, и она ожидала своей неминуемой смерти, то ее удивило, что думала она в этот момент о человеке, который был ей непонятен и меньше всего знаком, из всех тех, кто был ей дорог. Если бы ее мозг мог сейчас что-нибудь проанализировать, то она, вероятнее всего, могла бы предположить, что в такой момент скорее подумала бы о Гарри или о своих родителях, может быть, даже о Роне, о том периоде их отношений, когда между ними еще не было неловкости.

Но единственным человеком, который занимал сейчас все ее мысли, был Северус Снейп.

Его завораживающие глаза, нежные прикосновения и безмолвное спокойствие. Ей вдруг очень захотелось рассказать ему об этом. Она захотела рассказать ему, как много он стал значить для нее. Но сейчас это было невозможно. Темнота сгустилась вокруг нее, и Гермиона закрыла глаза.

Северус, если бы у меня был шанс…

Внезапно ее ослепила яркая вспышка белого света, и тепло покинуло ее тело так резко, что Гермионе показалось, будто из нее безжалостно вышибли весь воздух. Все было неправильно. Холод и онемение возвращалось с такой скоростью, что она испугалась. Так не должно было быть. Куда девалась теплая безмятежность? Теперь она чувствовала, что к ней прикасаются чьи-то руки. Прикосновения были торопливыми и немного неуклюжими. Она почувствовала, как ее вытащили из воды и положили на лед, а потом эти же руки запрокинули ее голову, а к ее рту прижались чьи-то теплые мягкие губы, вдыхая в легкие воздух.

Сделав судорожный вдох, Гермиона резко дернула головой в сторону и закашлялась, выплевывая воду из легких. Каждый вдох был болезненным. Но как бы глубоко она ни пыталась вдохнуть, казалось, что воздуха все равно не хватает. Она лежала, извиваясь на ровной ледяной глади, пока ее легкие боролись за каждый новый глоток воздуха. Сильные руки крепко держали ее за спину, поддерживая при каждом вдохе. Наконец, Гермиона открыла глаза. Она видела все размыто, словно сквозь пелену, но почувствовав, что ее тело удерживают в полусидячем положении, попыталась сфокусировать свой взгляд, всматриваясь в ночную темноту, и увидела длинные пряди черных волос.

Северус.

Северус смотрел на Гермиону, и в глазах его застыл леденящий кровь ужас. Когда он вытащил ее из воды, она безжизненно, словно тряпичная кукла, повисла в воздухе. Ее лицо и губы были темно-синего цвета, и когда он положил ее на лед, она оставалась совершенно неподвижной. От холода его руки потеряли всю свою ловкость, сделались неуклюжими и не переставая дрожали, пока он пытался нащупать пульс на сонной артерии. В тот момент, когда он почувствовал закоченевшими пальцами слабое биение жилки чуть ниже левого уха, облегчение, нахлынувшее на него, казалось почти осязаемым. Но когда Снейп наклонил к ней голову таким образом, что его ухо оказалось прямо над ее ртом, он понял, что что-то не так.

Она не дышала.

Запрокинув ее голову так бережно, словно она была маленьким ребенком, он прижался своими губами к ее и вдохнул воздух ей в рот.

Даже несмотря на пронизывающий до костей холодный ветер, ее губы оставались нежными и мягкими. К его огромному облегчению, она, наконец, зашевелилась и закашлялась, судорожно хватая ртом воздух.

Северус поднялся на ноги и невербально наложил высушивающие и согревающие чары, заметив при этом, что Гермиона не переставая содрогалась от холода. Затем он склонился над ней и поднял на руки. Перемещать ее левитацией во время обратного пути до Хогвартса было рискованно — температура ее тела все еще была ниже нормы, и Снейп был уверен, что порывистый холодный ветер не пощадит его, пронизывая насквозь. Поэтому он прижал ее к себе, молясь, чтобы его собственное тело дало ей хоть немного тепла, пока они не доберутся до замка.

— Гермиона, — тихо произнес он, шагая по хрустящему снегу, — мы почти пришли. Держись.

Наконец, он ворвался в двери замка, проклиная и Поппи, и эту идиотскую конференцию по целительству, и направился в сторону винтовой лестницы, ведущей в подземелья. Дрожь Гермионы превратилась в мелкую череду судорожных припадков, спазмов, которые сотрясали ее тело. Увидев это, Северус перешел на бег, приближаясь к гобелену с четырьмя основателями, быстро произнес пароль и, не сбавляя скорости, влетел в свои комнаты. Торопливо ступая по каменному полу, Снейп осторожно положил Гермиону на ковер перед камином. Одним точным и ловким движением палочки Северус зажег в камине весело потрескивающий огонь невербально, с видом человека, который делал это тысячу раз. Тело Гермионы все еще била дрожь, и он резким движением пальцев развязал узел на ее шее и снял плащ.

— Гермиона, — прошептал он, склонившись над ней так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от ее собственного. — Гермиона, открой глаза.

Ее темные ресницы отбрасывали неровные тени на щеки. При звуке его проникновенного шепота они чуть затрепетали.

— Гермиона, тебе нельзя засыпать… прошу тебя.

Но она оставалась неподвижной. Северус снова наложил согревающее заклинание и с тревогой склонился над ней, вглядываясь в ее лицо.

— Гермиона, — снова зашептал он, нежно касаясь руками ее бледного лица, — ты нужна мне, — он судорожно сглотнул.

И тут ее глаза широко распахнулись.

— Мне нужно, чтобы ты не засыпала, — поспешил исправиться он. — Тебе нельзя спать.

В неровном свете пламени Северусу показалось, что она кивнула. Все ее тело при этом содрогалось так сильно, что он не был в этом уверен. С нарастающей тревогой он видел, что дрожать она не перестала ни на миг. Ее зубы стучали с такой силой, что прикуси она ненароком губу, непременно пошла бы кровь.

Он снова наложил согревающие чары, но легче ей от этого не сделалось. Губы Гермионы слегка затрепетали и приоткрылись, и она тихим срывающимся голосом произнесла:

— Холодно…

— Я знаю, — беспомощно ответил Северус, растирая ее руки, чтобы улучшить приток крови и хоть как-то согреть ее. — Я… я уже три раза накладывал согревающие чары. Боюсь, что, если сделать это снова, они могут тебе навредить.

Гермиона посмотрела на него ничего не выражающим взглядом и закрыла глаза. Ее тело затряслось с удвоенной силой. Проклиная себя, Северус увеличил пламя в очаге, создавая попутно теплое свечение по всей комнате. Он провел пальцами по подолу ее мантии, и, хотя одежда ее была уже сухой, он ощутил холод, исходящий от ее кожи. Быстро приняв решение, он наклонился к ее лицу.

— Лежи спокойно. Я ненадолго.

Он правда сдержал свое слово, вернувшись через пару минут, держа в руках толстое пуховое одеяло. Опустившись рядом с ней на колени, он положил одеяло рядом с собой и сглотнул.

— Гермиона… я…

Смутившись, он сделал неловкую паузу. Его обычно суровое лицо сейчас выглядело иначе. Заметив его колебания, Гермиона все поняла без слов и, протянув ослабевшую руку, дотронулась до его ладони.

— Все… в порядке, — тихо проговорила она. — Я знаю… это единственный выход.

Он как-то странно на нее посмотрел, и в черной глубине его глаз что-то шевельнулось. А затем он потянулся рукой к вырезу ее мантии.

— Прости меня.

Руки Снейпа дрожали почти также, как все тело Гермионы, пока он возился с завязками ее мантии и застежками остальной одежды. Наконец, с одеждой было покончено он, стараясь не обращать внимание ни на что другое, кроме женщины, лежащей перед ним в одном нижнем белье, он расправил одеяло и накрыл им ее дрожащее тело. Приподняв голову Гермионы, чтобы завернуть ее плотнее, он краем глаза видел ее бледный упругий живот, будоражащую воображение округлую грудь, прикрытую скромным бюстгальтером. Смутившись в очередной раз, Снейп сосредоточился на одеяле, которое плотно оборачивал вокруг ее обнаженного тела.

Она все еще дрожала, но тем не менее сумела слабо улыбнуться.

Северус строго посмотрел на нее и нерешительно запустил пальцы в ее волосы, убирая особенно буйные пряди за ухо.

— Никогда больше так не делай.

Дрожащая улыбка Гермионы стала шире насколько это вообще было возможно, а веки снова потяжелели.

— Просто… пытаюсь создать… сплоченность учеников с разных факультетов.

Северус тоже слабо улыбнулся на ее замечание.

— Тебе теплее?

Она кивнула.

Дрожь постепенно утихала, а ее лицу возвращался здоровый цвет. Наконец, она открыла глаза и тихо произнесла:

— Спасибо.

Он посмотрел на нее в легком недоумении. В глазах его читалось любопытство.

— Ты оказался рядом.

Его ответ прозвучал мгновенно.

— Конечно.

Ее губы снова тронула мягкая и добрая улыбка, глаза закрылись, а дыхание стало глубоким и ровным. Северус, все еще перебирая пальцами ее растрепанные локоны, прошептал:

— Я всегда буду рядом.

«Несмотря на все боли и горести, прожитую жизнь не изменить. Но, если вдруг придется, то не стоит повторять сначала» — Майя Анжелу

«It hurts to love someone and not be loved in return, but what is the most painful is to love someone and never find the courage to let that person know how you feel»

— Unknown

Драко Малфой осторожно натянул на голову капюшон, скрывая лицо и светлые волосы. В узком переулке было темно. Из-под капюшона, спадавшего на глаза, Драко внимательно наблюдал за происходящим вокруг, крепко сжимая в руке свою палочку и плотнее кутаясь в плащ. Ночной воздух был холодным. Быстро свернув за угол, он столкнулся с человеком в таком же плаще и капюшоне. Он стоял совершенно неподвижно; единственное, что его выдавало, — это дыхание, вырывающееся из его рта небольшими облачками пара.

— Ты опоздал.

Драко зло усмехнулся.

— Ты забыл свое место. Я мог бы проклясть тебя за дерзость, если бы не был уверен, что твои крики будут слышны на много миль вокруг. В этом поганом городишке слишком много магглов, которые могут тебя услышать.

Драко буквально выплюнул слово «магглы» с особенной ненавистью. Мужчина, стоявший рядом с ним, нервно сглотнул и опасливо сделал шаг назад, почти прислонившись спиной к облезлой кирпичной стене.

— Какие новости? — Драко.

— Я нашел Грейбэка.

Драко удивленно приподнял бровь.

— Где?

— Недалеко отсюда. В лесу. С осени он стал все больше походить на свою вторую звериную половину, — ответил мужчина бесстрастным голосом.

— Что у него за цели?

— Он хочет присоединиться к нам.

Драко хищно улыбнулся.

— Мой отец будет доволен. Что еще ты выяснил?

— Каркаров тоже обосновался неподалеку отсюда. Он все еще предан делу.

— Какому делу? — спросил Драко, угрожающе шагнув вперед. — Делу Темного Лорда или идеям моего отца?

— Идеям твоего отца, конечно. Ведь он был так же разочарован, как и все мы, когда узнал об истинной родословной Реддла.

Драко кивнул и огляделся, рассматривая местность вокруг них.

— Что насчет Кэрроу?

— О них до сих пор ничего неизвестно, хотя один из моих источников сообщил мне, что они во Франции.

Серые глаза Драко в темноте, казалось, светились каким-то дьявольским блеском.

— Найди их, Яксли. Найди их, а потом свяжись со мной. Я буду ждать.

Яксли кивнул и достал свою палочку.

— А что с Поттером?

Драко осклабился.

— Оставь его мне.

Яксли смерил Драко оценивающим взглядом и развернулся, намереваясь уйти. Сделав несколько шагов, он остановился.

— Правда ли то, что пишут в «Ежедневном пророке»? Что Снейп жив?

Лицо Драко исказила улыбка, больше напоминающая хищный оскал.

— Мой отец разберется со Снейпом. Тебе не стоит о нем беспокоится.

Яксли кивнул.

— А твой информатор в Ордене?

— Это тоже не твоя забота. Найди Кэрроу, Яксли. Это сейчас твоя первостепенная задача.

Какое-то время Яксли буравил взглядом Драко. Воздух вокруг них похолодел еще больше, он развернулся и скрылся в темноте зимней ночи.

А Драко, так оставшийся стоять позади него, вновь зло улыбнулся.

* * *

Открыв глаза, Гермиона обнаружила, что снова проснулась в личных покоях Северуса Снейпа.

Какая странная ирония судьбы.

Почувствовав спиной тепло, Гермиона повернулась к огню, который все еще пылал в камине. Ее голого плеча коснулось пушистое одеяло, и лицо ее тут же залилось краской, когда она поняла, что на ней ничего нет, кроме нижнего белья.

Прошлой ночью она вполне могла бы раздеться догола и растянуться прямо на каменном полу в подземельях, не испытывая абсолютно никакого стыда. Она замерзла до такой степени, что ничего, кроме адской боли во всем теле, ее не волновало. Но сегодня, лежа на каменном полу, покрытом пушистым ковром, нагая и раскрасневшаяся от жара потрескивающего огня, она чувствовала невероятное смущение и неловкость. Обхватив себя руками, она зажмурилась. Неудивительно, что мысли ее вернулись к Северусу. Обрывки воспоминаний о произошедшем накануне были туманными — странное тепло, которое она ощущала, погружаясь в забытье в ледяной воде озера, непонятный холод, охвативший ее в тот момент, когда Северус пытался вернуть к жизни ее закоченевшее тело, — все это теперь казалось дурным сном.

Нахмурившись, Гермиона попыталась вспомнить выражение лица Северуса в те моменты, когда она обретала некоторое подобие ясности. Он смотрел на нее, а глаза его были полны затаенной тревоги, когда он использовал заклинание за заклинанием, чтобы согреть ее. Мысли ее снова и снова возвращались к тому, что, вероятно, Северусу было тяжело сосредоточиться на чем-либо, кроме ее практически обнаженного тела. Конечно, существовала возможность того, что в результате длительного воздействия холода ее травмированное подсознание играло с ней злую шутку; но она могла поклясться, что видела, как щеки Северуса покрылись бледным румянцем.

И этот человек был Упивающимся смертью?

Но ведь он не был обычным Упивающимся смертью, напомнила себе Гермиона. Этот человек пожертвовал всем ради дела, в которое никогда не верил.

Так почему же ее до глубины души тронуло то, что он чувствовал такую неловкость и смущение, смотря на ее обнаженное тело?

Потому что большинство мужчин воспользовались бы этим, вот почему.

Черт, да Рон именно так бы и поступил.

Кто-то позади нее тихо откашлялся, и Гермиона, повернув голову, увидела Северуса, стоявшего чуть поодаль и смотрящего себе под ноги.

— Как ты себя чувствуешь?

Смутившись, Гермиона натянула одеяло до подбородка.

— Думаю, сейчас все в порядке.

Северус кивнул, продолжая неловко топтаться на месте и не решаясь подойти ближе.

— Я взял на себя смелость попросить домовых эльфов принести тебе одежду из твоих комнат.

Взгляд Гермионы тут же метнулся к дивану, обитому черной кожей, на котором она не раз уже просыпалась, где лежала ее одежда, сложенная в аккуратную стопку. Проследив за ее взглядом, Северус еще раз прочистил горло.

— Я оставлю тебя, чтобы ты могла одеться. Я буду в лаборатории. Когда закончишь, сможешь найти меня там. Я бы хотел осмотреть твою руку.

Гермиона нахмурилась, но прежде чем она успела что-то сказать, Северус быстро вышел из гостиной и скрылся в лаборатории.

Мою руку?

Гермиона вытащила руки из-под одеяла и стала внимательно их рассматривать. К ее удивлению, ее правая рука была бережно и тщательно замотана белой повязкой. Раздражаясь от досады, Гермиона поняла, что совершенно ничего не помнит о том, как ее повредила. Согнув пальцы, она проверила их подвижность. Боли не было, но они, казалось, двигались медленнее, чем обычно, а усилий для этого нужно было приложить гораздо больше. Ощущения были странными и непривычными. Гермиона нахмурилась и поспешно сбросила одеяло, вставая с импровизированного ложа и, пошатываясь, подошла к дивану. Быстро натянув на себя одежду и накинув поверх нее изумрудного цвета мантию, — интересно, он сам попросил именно эту мантию? — левой рукой Гермиона попыталась пригладить свои растрепавшиеся локоны, которые после всех пережитых вчера испытаний сейчас были в полном беспорядке. Она тяжело вздохнула, поняв, что теперь с ними уже ничего не поделаешь, и медленно подошла к двери, ведущей в лабораторию Северуса. Чуть замешкавшись на пороге, она сделала еще один глубокий вздох и, со всей решимостью открыв массивную дубовую дверь, вошла внутрь.

Северус стоял, склонившись над котлом так, что завеса из смоляных волос почти полностью скрывала его бледное лицо. Несколько мгновений Гермиона просто наблюдала за ним, не зная, что сказать или сделать. После непродолжительной паузы Северус, наконец, поднял глаза и взглянул на нее. Медленно он подошел к ней и склонил голову так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от ее лица. Он не сделал попытки заговорить, а просто молча всматривался в обеспокоенное лицо Гермионы, будто искал что-то. Его внимательный взгляд, казалось, подмечал каждую деталь, запоминая каждую черточку, каждую веснушку и каждый шрам. А потом он протянул руку и крепко схватил ее за плечо. В этот момент взгляд его потемнел, а глаза сделались совсем черными, похожими на грозовые тучи.

— Никогда больше не делай ничего подобного.

В замешательстве брови Гермионы взметнулись вверх.

— Что?

— Ты могла погибнуть.

— Те студенты могли бы погибнуть, — возразила Гермиона, внезапно почувствовав раздражение. — Это ведь только первокурсники, Северус. Что по-твоему я должна была сделать? Просто сбежать?

— Почему ты не отлевитировала их вместо того, чтобы самой лезть в ледяное озеро?

Гермиона гневно прищурилась.

— Я пыталась. И если ты намекаешь на то, что заклинание левитации можно выполнить с расстояния от берега до середины озера, то я с удовольствием бы посмотрела, как ты это продемонстрируешь.

Он никак не отреагировал на ее язвительное замечание, заявив:

— Ты не можешь полностью осознать всю серьезность ситуации. Это так по-гриффиндорски, с головой броситься в самый эпицентр опасной для жизни ситуации, не подумав о возможных последствиях.

Гермиона сложила руки на груди.

— Я не ребенок, — сердито отчеканила она по слогам. — Я вполне способна принимать решения самостоятельно. Если бы я стояла и бездействовала, то эти студенты были бы уже мертвы. Ответь мне, Северус, — с вызовом спросила она, делая неопределенный жест рукой в его сторону, — что бы ты сделал на моем месте?

Он молчал, напряженно глядя на нее. Прошло немало времени, прежде чем он прервал паузу и ответил:

— Я… поступил бы так же, как и ты.

— Именно, — ответила Гермиона с едва слышным в голосе триумфом. — Тогда к чему все эти упреки?

Некоторое время он молчал, смотря себе под ноги, затем нервно сглотнул и, словно набравшись храбрости, посмотрел ей в глаза.

— Я просто очень беспокоился за тебя.

Должно быть, выражение ее лица было несколько шокированным, потому что он смущенно отвел взгляд и хотел было вернуться к котлу.

— Подожди, — удалось наконец проговорить потрясенной Гермионе, схватив его за плащ левой рукой. — Прошу тебя.

Он остановился, смотря на нее сверху вниз. На этот раз взгляд его был внимательным и испытующим, словно он опять пытался что-то найти в ее глазах, хотя Гермиона и не была в этом абсолютно уверена. Наконец, он сказал:

— Дай мне осмотреть твою руку.

Не без колебания она протянула ему свою ладонь.

— Я совсем не помню, каким образом повредила ее.

Северус бережно взял ее руку в свою.

— У тебя провалы в памяти?

— Нет. Просто все кажется каким-то смутным и туманным, как сон. Я помню, как левитировала студентов… — она вдруг резко замолчала, широко раскрыв глаза. — С ними все в порядке? Я совсем забыла…

— Они в порядке, — ответил Северус. — Я позвал Поппи вскоре после того, как ты… уснула. Она осмотрела их и провела все необходимые мероприятия, а теперь они спят в слизеринских спальнях. Поппи периодически наведывается к ним, проверить, как они.

Гермиона робко улыбнулась, когда Северус вновь обратил внимание на ее руку.

— Я рада.

Осторожно погладив подушечкой большого пальца ее ладонь, он ответил:

— Не каждый слизеринец рискнул бы жизнью ради гриффиндора так же, как ты.

Гермиона пожала плечами.

— Теперь, когда война закончилась, это соперничество стало еще более ощутимым. Но в нем нет никакого смысла. Не нужно недооценивать свой факультет, Северус. Среди слизеринцев тоже есть много героев — хотя они предпочитают оставаться в тени.

Северус оторвал взгляд от ее руки, понимая скрытый смысл ее слов.

— Я не герой, — мрачно сказал он.

— Разумеется, ты герой, — возразила она. — Как ты можешь думать иначе?

— Ты ничего не знаешь о том, чем я занимался. Ты не знаешь моего прошлого, — ядовито зашипел он, разматывая повязку на ее руке.

— Я знаю об этом достаточно, — не унималась Гермиона. — Все вокруг уже простили тебя, Северус, почему же ты до сих пор не можешь простить самого себя?

Он на секунду замер, а потом снял последний слой повязки с ее кисти, обнажив глубокую рану на ее ладони.

— Это легче сказать, чем сделать.

Гермиона осторожно погладила своей здоровой ладонью щеку Северуса. Он удивленно вскинул бровь, а затем, смутившись, нахмурился.

— Отпусти себя, Северус.

В течение нескольких мгновений его бездонные глаза внимательно изучали ее, и что-то в их глубине неуловимо изменилось. Это было осознание и принятие. Через какое-то время он откашлялся и проговорил хриплым от волнения голосом.

— Я не стал исцелять твою руку при помощи магии. Боюсь, повреждение могло коснуться нервных окончаний. Поэтому здесь потребуется более опытный целитель, чем я.

Гермиона, которая все еще не могла отвести от него внимательного теплого взгляда, в этот момент пожалела, что так и не научилась окклюменции. Она со вздохом отвернулась и сказала:

— Значит, мне лучше пойти к Поппи.

Еще несколько мгновений Северус смотрел на нее, а затем подошел к котлу и, взмахнув палочкой, невербально погасил пламя под ним.

— Я провожу тебя. Мне все равно нужно взять кое-какие зелья для мистера Леджера и мисс Роблз.

Гермиона кивнула и медленно направилась к выходу из лаборатории, а он молча последовал за ней. Они шли в напряженном молчании, и у Гермионы было время осмыслить все, что произошло за последние сутки. Северус, видевший ее практически голой, его неспособность простить самого себя за ошибки, совершенные в юности, ее палочка, которая теперь плавает в озере, где-то среди русалок, и самое неожиданное и тревожное для нее откровение — каждый раз, когда она встречалась взглядом с бывшим профессором в груди ее зарождалось какое-то новое волнительное, но при этом вполне реальное чувство, название которому она пока не знала. Это было удивительно. Мысленно она ругала себя за подобные неуместные чувства, приводя различные аргументы — этот человек почти вдвое старше ее, он был ее преподавателем в школе, и больше вероятности, что она научится получать удовольствие от полетов на метле, чем Северус ответит на ее чувства.

Стоп.

Чувства?

Какие чувства?

Гермиона, глубоко задумавшись, закусила губу, пытаясь как можно быстрее преодолеть очередной лестничный пролет. Любовь для ее сердца — такое же незнакомое понятие, как, например, квиддич. Конечно, она любила Гарри, свою семью, свою работу. Она любила все это отчаянно и глубоко. Но влюбиться? Всего несколько месяцев назад на заседании совета директоров Департамента авроров она говорила о том, что не верит в любовь. Но сейчас, идя вдоль темных коридоров Хогвартса бок о бок с Северусом в обоюдном молчании, она уже не была в этом так уверена. Сила и глубина тех чувств, что она к нему испытывала, были пугающими, но в то же время реальными и вполне ощутимыми. Разве могла она полюбить кого-то так сильно? А он сможет полюбить ее в ответ так же преданно?

Она не смела даже надеяться на что-то столь восхитительное, столь прекрасное. До сегодняшнего дня она была уверена, что такого с ней не случится никогда. Так было у Гарри и Джинни, у Люпина и Тонкс, которых не смогла разлучить даже смерть. Она с трудом могла себе представить, что ее тоже полюбит кто-то с такой силой и страстью. Невольно она вздрогнула.

— Ты замерзла, — заметил Северус, когда они преодолели последнюю ступеньку и свернули в коридор, ведущий в больничное крыло. Он молча направил свою палочку на нее, и Гермиона тут же почувствовала, как тепло распространилось по всему ее телу.

— Спасибо, — сказала Гермиона с застенчивой улыбкой, не подавая виду, что знобило ее вовсе не от холода. — Моя палочка до сих пор плавает где-то в озере, иначе я бы сделала это сама.

Северус удивленно приподнял бровь.

— Я не знал, что ты ее потеряла.

Гермиона кивнула.

— Я думаю, что выронила ее, когда упала в озеро. — Ее брови сосредоточенно сошлись на переносице. — Или, — добавила она, — я потеряла ее уже будучи в воде, когда почувствовала, что вокруг вдруг стало тепло. Возможно… возможно, я просто выпустила ее из рук. Я точно не помню.

Северус резко остановился на полпути и крепко схватил Гермиону за плечи.

— Вокруг стало тепло?

Гермиона в замешательстве уставилась на него.

— Да, — ответила она нерешительно, — я знаю, как это звучит. Это невозможно и не имеет никакого смысла, но… мне стало тепло.

Северус нахмурился, а в глазах его вспыхнуло напряжение. Как раз в тот момент, когда он собирался заговорить, в коридор ворвалась Поппи и сразу же направилась к ним.

— Гермиона! — воскликнула она, едва не сбив ее с ног, и быстро повела ее в больничное крыло. Северус, как послушный пес, последовал за ними. — Дорогая, садись. Вот так, садись, пожалуйста. Я хочу тебя осмотреть.

Гермиона послушно опустилась на аккуратно заправленную двухместную кровать, на которой лежала стопка белых простыней.

— Поппи, я в порядке, правда. Только вот моя рука…

— Вздор, — ответила Поппи, ставя табурет прямо перед Гермионой. — Я чувствую себя ужасно виноватой, что меня не было здесь вчера, и ты не уйдешь, пока я не удостоверюсь, что с тобой все хорошо.

Гермиона бросила взгляд на Северуса, который остался молча стоять чуть поодаль.

— Поппи, я в порядке, и все благодаря Северусу. Правда. Я просто…

— Северус, тебе стоит выйти, пока я не закончу с Гермионой. А ты, дорогуша, открой-ка рот, — принялась давать указания Поппи, зажигая слабый огонек на кончике своей палочки и заглядывая в горло Гермионе. Гермиона, сидя перед ней, закатила глаза как упрямый ребенок.

— Северусу не обязательно выходить. Ему просто нужны кое-какие зелья…

— Ты чувствуешь озноб, холод?

— Нет.

— Онемение конечностей?

— Нет.

— Ты не наблюдала у себя потери памяти?

Гермиона колебалась несколько мгновений, закусив губу, прежде чем ответить.

— Есть несколько моментов, которые я помню немного туманно. Но, я уверена, это все оттого, что я потеряла сознание.

Поппи сосредоточенно нахмурилась, рассматривая Гермиону так внимательно, словно перед ней была картина Джексона Поллока.

— Что случилось до того, как ты потеряла сознание?

Гермиона задумчива покачала головой.

— Я не помню. Я помню только, как все вокруг стало теплым, а потом…

— Теплым? — перебила Поппи. — Святой Мерлин, деточка! Ты же могла умереть!

Увидев в глазах Гермионы замешательство, Поппи продолжила:

— Человеческое тело может достаточно долго выдерживать экстремально низкую температуру, прежде чем начнет отключаться.

Гермиона взглянула на Северуса, который пребывал, казалось, в глубокой задумчивости, слушая Поппи.

— В конце концов все внутренние органы отказывают, и человек погибает от переохлаждения. Но во всех случаях смерти от переохлаждения, о которых я когда-либо читала, люди внезапно начинали чувствовать тепло, — она сделала паузу и внимательно посмотрела на Гермиону. — Ты почувствовала то же самое?

Гермиона какое-то время смотрела на Поппи, прежде чем ее взгляд снова обратился к Северусу, который все также безмолвно стоял у дальней стены и внимательно наблюдал за ней.

— Да, но сейчас я в порядке…

Поппи, однако, не обратила на ее слова никакого внимания. Положив руку на лоб Гермионы, она стала светить зажженной палочкой ей в глаза, пытаясь найти, Мерлин знает, что.

— У тебя были… — Поппи сделала паузу и, прищурившись, посмотрела на Северуса, а потом продолжила уже шепотом, — рецидивы в последнее время?

Гермиона со вздохом ответила:

— Все в порядке, Поппи. Северусу известно… об этом.

Поппи нахмурилась и посмотрела через плечо на Северуса, который так же безмолвно стоял на месте и мрачно взирал на них.

— У меня был рецидив недавно, и Северус, — она сделала паузу, поймав его взгляд, когда назвала его по имени, — он помог мне.

Поппи кивнула, хотя довольной при этом не выглядела.

— Должна признаться, меня удивило, что после всего, через что ты прошла прошлой ночью, у тебя не осталось никаких последствий. Бедная девочка, — ворковала она, — ты так много пережила.

Чувствуя себя маленьким ребенком, Гермиона неловко откашлялась.

— Со мной все в порядке. Я здесь лишь потому, что Северус хотел, чтобы ты осмотрела мою руку.

Еще какое-то время Поппи напряженно хмурилась, вглядываясь в лицо Гермионы, но, наконец, она жестом попросила Гермиону показать руку. Пока Поппи при помощи волшебной палочки осматривала ее поврежденную ладонь, Гермиона посмотрела поверх ее сгорбленной фигуры на Северуса, который до сих пор так ни слова и не сказал, будто прячась в тени комнаты. Наконец ей удалось поймать его взгляд, и она тепло улыбнулась. А увидев, что он не отвел от нее взгляда, Гермионе в голову неожиданно пришла идея. Глядя в его глаза и не смея моргнуть, она мысленно четко произнесла: «Прочитай мои мысли». После непродолжительной паузы на лице Северуса появилось выражение замешательства, и он как можно мягче скользнул в ее сознание. Почувствовав это, Гермиона улыбнулась робкой кривоватой улыбкой, так похожей на улыбку Рона, и подумала: «Если по возвращении с собраний Упивающихся смертью тебе каждый раз приходилось терпеть такие же осмотры, то я тебе очень сочувствую. Правда».

Так же мягко Северус покинул ее сознание, с трудом сдерживая улыбку, хотя глаза его сияли от неподдельного веселья. Наконец, не выдержав, его тонкие губы, привычно сжатые в жесткую линию, дрогнули, и их уголки приподнялись вверх, изобразив на его лице крохотную улыбку, какую она видела только у него. Гермиона тоже в ответ широко улыбнулась, пока Поппи продолжала осматривать ее руку. Наконец она сказала:

— Есть небольшие повреждения нервных волокон, хотя я думаю, что это наименее тяжелая форма нейропраксии. — Быстро подойдя к шкафу, она провела узловатыми пальцами по разноцветным флаконам в поисках нужного. — Тебе нужно будет пить это зелье два раза в день. Оно поможет срастить заново поврежденные нервные волокна. А еще я бы посоветовала тебе поменьше пользоваться волшебной палочкой, так они будут заживать гораздо быстрее.

Гермиона кивнула, когда Поппи снова подошла к ней и принялась перевязывать ее руку.

— Сейчас это не будет проблемой, учитывая тот факт, что моя палочка находится на дне озера.

Наконец, Северус шагнул ближе к ним и прочистил горло.

— Поппи, мне нужны еще те зелья, которые должны принимать мистер Леджер и мисс Роблз. На следующей неделе начинаются каникулы, и…

— О-о-о, конечно, Северус, — поспешно прервала его Поппи, снова возвращаясь к своему шкафу с зельями, — ты же знаешь, что тебе совершенно не нужно ничего объяснять. Возьми сам.

Гермиона не произнесла ни слова, пока Поппи занималась ее рукой. Когда она закончила, Гермиона поднялась с кровати и сказала:

— Спасибо, Поппи.

Помфри кивнула и протянула ей флакон, наполненный ярко-оранжевой жидкостью.

— Это нужно принимать по две капли утром и вечером. Все будет в порядке, дорогая.

С улыбкой поблагодарив ее, Гермиона направилась к выходу и в дверях столкнулась со Снейпом. Выражение его лица по обыкновению было бесстрастным. Увидев, что Поппи внимательно за ними наблюдает с другого конца комнаты, он тихо сказал:

— Тебе лучше вернуться в свою комнату. А я пока поищу твою палочку.

— Ты уверен?

Северус кивнул и, не говоря больше ни слова, направился к Поппи. После того как Гермиона вышла в коридор, тихо прикрыв за собой дверь, он повернулся к ней и сказал:

— Что касается твоих последних зелий, в следующий раз я обязательно зайду в аптеку на Диагон-аллее, и…

— Северус, что на тебя нашло? — нахмурившись, прервала его Поппи. — Я знаю тебя с одиннадцати лет. И ни разу не слышала, чтобы ты выражал признательность мне за что-либо.

В наступившей тишине, Северус неподвижно замер и какое-то время молча буравил ее взглядом. Поппи, наконец, откашлялась и продолжила, будто снова обрела способность говорить:

— Надеюсь, ты понимаешь, что не следует никому рассказывать о состоянии Гермионы. Боюсь, она стала своеобразным феноменом среди целителей из-за аномальной реакции ее организма на круциатус.

Северус тяжело вздохнул и сказал:

— Не волнуйся, от меня никто ничего не узнает, Поппи.

Она кивнула в ответ, тепло улыбнувшись.

— Да, конечно. Если память мне не изменяет, у тебя самого были похожие симптомы, когда ты…

— Я не хочу это обсуждать, — резко прервал ее Северус. — Даю тебе слово, Поппи.

Она снова кивнула.

— Спасибо, что позаботился о детях прошлой ночью, Северус. Я даже представить себе не могу, что было бы, не окажись тебя здесь.

Северус лишь покачал головой.

— Ты ведь прекрасно знаешь, что благодарить нужно не меня, а профессора Грейнджер, — сказав это, он протянул руку, взял два флакона, которые Поппи поставила перед ним, и вышел из больничного крыла.

* * *

Пересекая территорию Хогвартса и медленно направляясь к замерзшему озеру, Северус плотнее закутался в черный плащ, спасаясь от пронизывающего до костей ветра. Снег громко хрустел под его ботинками, и в миллионный раз он подумал о поразительной аномалии, имя которой Гермиона Грейнджер. Он прикрыл глаза, вспоминая сцену в больничном крыле.

Она попросила его прочитать ее мысли.

Это показалось ему очень странным.

Легилименция была его своеобразным оружием, с помощью которого он получал нужную информацию насильно, при этом жертвы его всегда оказывали сопротивление. Это было сродни нападению. Однако Гермиона, глядя ему в глаза, совершенно искренне попросила его прочитать ее мысли. Это был для него странный, слишком интимный поступок. Задумавшись, Северус и не заметил, как оказался на берегу озера. Сделав нужный пас палочкой в направлении озера, он прошептал:

— Акцио палочка Гермионы.

Лед в центре озера громко захрустел и треснул от силы удара летящей со дна озера вверх палочки. Северус вспомнил слова Гермионы о том, что она хотела бы увидеть, как ему удалось бы успешно использовать заклинание левитации с берега озера. Когда палочка без каких-либо дополнительных усилий приземлилась в его раскрытую ладонь, он позволил себе растянуть губы в еле заметной улыбке. Хоть это были и не чары левитации, однако выполнены они были со сноровкой, присущей мастеру.

Не гордись, Северус.

Гордыня легко приведет к краху.

Северус взглянул на палочку Гермионы и, применив высушивающее заклинание, осторожно провел по ней тонкими пальцами. Рукоять палочки была украшена искусно выполненной резьбой и на удивление приятно ощущалась в его руках. С минуту Северус разглядывал палочку, пока неизвестно откуда налетевший ветер не заставил его глаза заслезиться. Осторожно спрятав палочку в складках своей мантии, он развернулся и направился обратно в замок, с трудом шагая против ветра.

Гермиона.

Что же мне с тобой делать?

Он потратил не одну неделю, пытаясь отрицать, что между ними что-то происходит — бессчетное количество часов днем и беспокойные бессонные ночи. Но зачем утверждать, что небо красное, если очевидно, что оно голубое? Северус хмыкнул своим мыслям, перешагивая через большой валун, и подумал о Лили. Даже после своей смерти она все еще оставалась частью его жизни. Остановившись у большого дерева, Северус достал собственную палочку и нахмурился. Проведя мальцами по черному древку, он взмахнул палочкой и прошептал:

— Экспекто патронум

Серебряная лань сорвалась с конца его палочки и грациозно понеслась по снегу, не оставляя за собой никаких следов. Ничего не выражающим взглядом Северус наблюдал за тем, как она рассеялась, оставив после себя лишь облачка клубящегося серебристого тумана.

Кем же я стал?

Со временем любая боль притупляется, и смерть Лили не стала исключением. Большую часть своей жизни он словно находился в оцепенении от случившегося, не позволяя себе роскоши чувствовать что-либо — даже боль. Потому что, несмотря на муки и терзания совести, она была более чем реальной. Чтобы окончательно не сойти с ума он, казалось, похоронил все свои чувства под окклюментные щиты, делая лишь то, что от него требовалось для победы над Волдемортом. Ничего не чувствовать — это хорошо. Он не заслуживал того, чтобы чувствовать. Но иногда, когда он меньше всего этого ожидал, его накрывала острая, пронзительная боль, а вслед за ней приходило и всепоглощающее чувство вины.

Лили была его прошлым. Не было сомнений, что именно благодаря ей он стал тем, кем стал. Все хорошее, что в нем было, все хорошее, что он когда-либо делал было порождением ее доброты. Но она мертва. И он, не меньше Волдеморта, причастен к ее гибели. Что же ему делать теперь, когда война закончилась?

До окончания войны им двигала одна-единственная цель, миссия. И в тот момент казалось, что от нее зависело все — его жизнь, его душа. А теперь война закончилась. Он выжил. Но что ему осталось делать, кроме как смиренно ждать, когда смерть заберет его? Несмотря на всеобщее мнение студентов Хогвартса, Северусу нравилось преподавать. Это чувство пришло с годами, и то, что поначалу вызывало в нем лишь отвращение — некое средство для достижения цели — теперь стало неотъемлемой частью его жизни. Он обнаружил, что умные ученики, хотя встречались они крайне редко, были подобны глине, из которой можно было вылепить все что угодно, умелыми пальцами. И, конечно, Гермиона была мечтой любого профессора настолько необыкновенной и уникальной, что в это едва можно было поверить — почти как наваждение, нечто непостижимое.

Северус сосредоточенно нахмурился, вспоминая воронье гнездо на голове вместо волос у юной Гермионы и нетерпеливое выражение ее лица. Он ни разу не наградил ее баллами, ни разу не похвалил, когда она явно того заслуживала больше других студентов, и все же сейчас она была единственным человеком, с кем он мог общаться открыто. Она принимала его общество без вопросов и не раз защищала его перед студентами.

Добрый взгляд ее теплых карих глаз, полные губы и растрепанные волосы без конца всплывали в его памяти. При виде ее сердце Северуса начинало биться все быстрее. И тогда он понял, что именно Гермиона заполнила его пустое существование. Ее оптимизм, неутолимая жажда знаний и отчаянная преданность были уникальны, присущи только ей. Он не знал ни одной женщины, которую можно было бы сравнить с ней, включая и Лили.

Закрыв глаза и тихо вздохнув, Северус направился к замку. Пройдя через главный вход, он повернул к винтовой лестнице, ведущей в башню Гриффиндора, позволяя мыслям течь в заданном направлении. Чувствуя легкий налет сожаления, он подумал о том, что должен отпустить Лили. Его прошлое медленно разрушало его, воспоминания не отпускали, а все мысленные представления о том, что могло бы быть, не давали двигаться вперед. У него остались воспоминания, и они были более чем хорошими. Он всегда будет любить Лили, она всегда будет в его сердце.

Но что сказала ему Гермиона?

Отпусти.

Зажмурившись, Северус подошел к порогу личных комнат Гермионы. Когда он легко коснулся костяшками пальцев деревянной двери, ему в голову пришла неожиданная мысль, как будто кто-то, откинув за спину его волосы, прошептал ему на ухо.

Лили была твоим прошлым.

Гермиона — твое будущее.

Северус сглотнул, немного помедлил, словно собираясь с мыслями, и тихонько постучал по деревянной поверхности.

* * *

Дэш Блэкуотер быстро шагал по неровной лесной тропинке. Вокруг была непроглядная тьма, и он не мог ничего разглядеть на расстоянии вытянутой руки. Он пустился бегом, но споткнулся о большой камень и, оступившись, выхватил палочку, борясь с непреодолимым желанием произнести «люмос». Его нога пульсировала от боли, но с яростным шипением он продолжал двигаться вперед, проклиная четкие указания, данные ему, не пользоваться чарами Люмоса. С бешено колотящимся в груди сердцем Дэш со всей силы стиснул в руках рукоятку своей палочки так, что побелели костяшки пальцев, и плотнее запахнул мантию, спасаясь от пронизывающего ветра.

Люциус убьет его, если он опоздает.

Наконец он остановился и осмотрелся, хотя в такой темноте едва мог различить силуэты растущих вокруг деревьев. Но какое-то мгновение его пронзил леденящий кровь ужас, когда он подумал, что заблудился. Но не менее ледяной голос, неожиданно раздавшийся у него за спиной, развеял все сомнения и в то же время породил новые страхи.

— Я не люблю, когда меня заставляют ждать.

— Люциус, — залепетал Дэш, — я прошу прощения… было… трудно сориентироваться на местности в темноте и без палочки.

Дэш мысленно проклинал свой дрожащий голос. Слабый лунный свет отбрасывал жуткие блики на и без того пугающее лицо Люциуса. Он неприятно усмехнулся, сделав шаг вперед.

— Как ты жалок.

— Я прошу прощения, — снова заговорил Дэш, заикаясь, — у меня… есть информация…

В мгновение ока палочка Люциуса оказалась приставлена к горлу Дэша, в его бледно-голубых глазах плескалось безумие, делавшее его похожим на дикого зверя.

— Назови мне хоть одну причину, по которой я не должен избавиться от тебя прямо сейчас?

Дэш судорожно сглотнул.

— Поттер… Поттер догадывается, что что-то происходит.

Глаза Люциуса опасно прищурились.

— О чем по-твоему он догадывается?

Дэш немного колебался, прежде чем ответить. Его глаза метались из стороны в сторону, будто в поисках помощи.

— Убийства… магглов — у Департамента авроров есть видеозапись. На ней… Драко… закапывает тела.

Однако ни один мускул на лице Люциуса не дрогнул. Он ленивым движением сделал пас в сторону Дэша и прошептал:

— Круцио.

Эффект был мгновенным. С мучительным криком Дэш упал на землю и скорчился от боли, его тело сотрясалось от судорог и конвульсий, усиливающихся при каждом движении.

— Пожалуйста! Хватит! Прошу тебя! Нет… Я сделаю все, что угодно! Прошу тебя!

Лицо Люциуса, наблюдавшего за ним, выражало что-то среднее между легким весельем и крайним отвращением. Смахнув опавший лист со своего плаща, он опустил палочку.

— Орден Феникса, — произнес Люциус скучающим тоном, — скажи мне, где они собираются?

Дэш, пытаясь отдышаться, дрожащими руками уперся в землю, силясь подняться.

— Я… я не знаю. МакГонагалл должна была найти новое место… Но они не встречались с тех пор, как… вернулся Снейп. Это было… по просьбе той девчонки — Грейнджер.

Люциус нахмурился и задумчиво поднес палочку к губам.

— Эта отвратительная грязнокровка не перестает раздражать. — Его глаза злобно прищурились. — Найди способ, Дэш. Мне все равно, каким образом ты это сделаешь, но мне нужна информация.

Дэш наконец смог принять сидячее положение и, покачиваясь всем телом, достал из кармана мантии кусок пергамента.

— Вот… — Дрожащими руками он протянул его Люциусу.

— Что это?

Дэш прикрыл глаза.

— Имена и вероятное местопребывание членов Ордена Феникса.

Лицо Люциуса расплылось в мерзкой улыбке, больше походившей на оскал.

— Молодец, Дэш. Молодец.

Пока Дэш продолжал сидеть на лесной подстилке, борясь за каждый судорожный вздох, Люциус сложил пергамент и аккуратно спрятал его в складках своей мантии.

— Уничтожение Ордена, — сказал он, выдохнув изо рта облачко пара, — это первый шаг к нашей полной победе. Как только Орден будет повержен, на нашем пути не останется почти никого, кто сможет оказать нам достойное сопротивление. Запятнанная кровь, которой пропитан весь волшебный мир, наконец-то будет уничтожена, — он усмехнулся. — И я войду в историю как бог среди людей за мои заслуги в уничтожении опасной эпидемии, чумы, которой являются грязнокровки и полукровки.

Не зная, что сказать, Дэш поднял глаза и уставился на Люциуса.

— Мы с тобой находимся в привилегированном положении, брат мой, — благоговейно продолжал Люциус. — Наша кровь чиста и благородна. Реддл, — проговорил он, глядя на Дэша, — обманул многих во времена своего недолгого величия. Но будь уверен, я завершу то, что не смог сделать он.

Люциус взмахнул палочкой и развернулся, намереваясь уйти, но, сделав пару шагов, замер и оглянувшись через плечо бросил:

— Больше не опаздывай. — И, взмахнув напоследок палочкой, он прошептал: — Круцио.

* «Это больно любить кого-то и не быть любимым в ответ. Но самое печальное — это любить кого-то и никогда не найти в себе мужество дать понять человеку, что ты чувствуешь»

— Автор неизвестен.

«Life isn't about endings. Rather, it's about a series of moments…»*

— Unknown

Гермиона открыла тяжелую дубовую дверь своих личных комнат и тепло улыбнулась, увидев Северуса, который в нерешительности замер на пороге, не сводя с нее потемневшего пристального взгляда. Гермиона запустила руку во влажные волосы, которые мягкими волнами струились по ее плечам, откинув их за спину.

— Кажется, ты не ожидал увидеть меня здесь, — предположила она, посторонившись, чтобы дать ему войти. — Хотя, учитывая, что ты стоишь перед моей дверью…

— Я нашел твою палочку, — прервал ее Северус, переступив порог.

Гермиона подавила готовый сорваться смешок и закрыла за ним дверь.

— Понятно.

Он смутился, потому что я только что вышла из ванны?

Гермиона, ну повзрослей уже. Он ведь мало того, что взрослый мужчина, но еще и, будучи Упивающимся смертью, наверняка сталкивался с трудностями пострашнее, чем женщина, которая только что приняла ванну.

Гермиона сглотнула и жестом указала в сторону мягкого кресла, обитого махровой тканью и стоявшего рядом с горящим камином. На его спинке красовались отметины от когтей.

— Присаживайся. Ты, наверное, замерз.

Он, пошатываясь, прошел вглубь комнаты и с благодарностью опустился в предложенное кресло. Гермиона подумала, что, возможно, это от усталости. В наступившей тишине, Северус с любопытством огляделся, подмечая каждую деталь в ее маленькой гостиной. Персидский ковер, устилающий каменный пол, массивный письменный стол, заваленный пергаментами, исписанными чернилами, и бесконечное множество черных перьев, разбросанных по полу — все это, казалось, сильно его заинтриговало. Но тут он будто бы опомнился и, смутившись, взглянул на Гермиону.

— Вот, — сказал он и достал из складок своей мантии ее волшебную палочку.

Гермиона тут же метнула восторженный взгляд в сторону артефакта. В два быстрых шага она преодолела расстояние, что их разделяло, оказавшись прямо перед Северусом, нежно сжав его руку в знак благодарности, и бережно взяла драгоценный подарок.

— Спасибо.

Северус коротко кивнул.

— Не за что.

Взяв в руки палочку, Гермиона направила ее кончик на волосы, невербально накладывая высушивающее заклинание. Копна ее густых локонов мгновенно стала сухой, но после применения магии в правой руке она чувствовала легкое покалывание.

— Что случилось? — нахмурившись, спросил Северус.

Гермиона задумчиво покачала головой.

— Ничего. Я просто… — она вздохнула. — Поппи говорила, что из-за повреждения нервных окончаний моя рука может стать слишком чувствительной при использовании магии. — Она пожала плечами. — Кажется, она оказалась права.

Сгибая и разгибая пальцы, она опустилась в кресло напротив него. На какое-то время в комнате снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуками потрескивающих поленьев в пламени камина, что играло бликами на их лицах. Затем Северус перевел взгляд на Гермиону и резко спросил:

— Есть какие-то новости от Поттера?

Очевидно, этот человек привык к таким резким переходам на другую тему.

— О Малфоях — ничего, — ответила Гермиона, поигрывая палочкой левой рукой. — А что касается возможного предателя в Ордене… у него нет абсолютно никаких предположений, кто это может быть.

Северус казался разочарованным, но тем не менее сдержанно кивнул.

— Тем больше причин для нас быть осторожными.

— Да, — согласилась она. — А директриса? Есть ли у нее какие-нибудь соображения о том, кто это может быть?

Северус покачал головой.

— Насколько мне известно, нет.

Гермиона отвела от него взгляд и задумчиво уставилась на огонь. Наконец она спросила, не отрывая взгляда от пламени:

— Северус, где ты скрывался после войны с Волдемортом, после всего, что случилось?

Несколько мгновений Снейп взирал на нее с легким удивлением во взгляде.

— Теперь это неважно, — несколько секунд спустя, тихо ответил он.

Она решительно посмотрела в его глаза.

— Нет, важно. Я хочу знать.

Северус прикрыл глаза, возможно, заново переживая то, что произошло с ним за эти годы, как подумала Гермиона.

— Все думали, что ты погиб, — проговорила она, а затем тихо добавила: — Я думала, что ты погиб.

Северус открыл глаза и вновь посмотрел на нее. В его взгляде промелькнула ничем не прикрытая нежность, и он замер, не зная, что сказать.

— Я видела сны, — продолжила Гермиона, — о тебе. Правда, они были не самые приятные. Кошмары, — добавила она, снова повернувшись к камину, словно обращалась к пляшущим языкам пламени. — Ты звал меня… но я ничего не могла сделать. Я пыталась бороться со змеей — Нагини, но, когда она вонзала свои желтые клыки в твою шею, я всегда просыпалась. Я… я не могла спасти тебя.

Северус, явно озадаченный ее откровением, продолжал молча смотреть на нее.

Гермиона вновь обратила на него взор, в ее глазах отразилась искренняя мольба.

— Что произошло?

Северус нервно сглотнул и прошептал:

— Я сбежал. Просто сбежал. — Он произнес это так тихо, что Гермионе пришлось наклониться вперед и напрячь слух, чтобы расслышать.

— Почему? — спросила она удивленно. — Я не понимаю.

Северус поднялся с кресла и подошел ближе к камину, не отводя взгляда от огня. На его бледном лице отчетливо проступило смущение. Облокотившись на каминную полку, он сказал:

— А кому я был нужен живым?

Гермиона прищурилась.

— Как ты можешь так говорить? После всего, что ты сделал для Ордена…

— Поставь себя на мое место! — резко воскликнул Северус, чем немало напугал Гермиону. — Все, кто были мне дороги и близки, мертвы. Мой единственный друг и наставник погиб от моей собственной руки, и все волшебное сообщество только и ждет, когда представится случай бросить мне это в лицо! Я не мог смотреть в глаза тем, кто с такой готовностью обвинил меня в предательстве, кто не хотел меня понимать, кто считал меня убийцей!

— Но…

— Я должен был исчезнуть, — продолжал Снейп уже более спокойно. — У меня не было совершенно никакого желания возвращаться в общество, я совсем не хотел разбираться со всем этим. В тот момент ничего из этого не имело значения. Я планировал прожить остаток своих дней в одиночестве, — это самое подходящее решение для меня, — с горечью в голосе добавил он.

Гермиона внимательно смотрела на его неподвижно замершую напряженную спину, не зная, что сказать. Медленно повернувшись, Северус посмотрел на нее. Глаза его, казалось, полыхали огнем под стать камину.

— Но потом, — прошептал он, неуверенный, стоил ли продолжать, взгляд его был открытым и искренним, — мне приснился сон.

Сердце Гермионы на мгновение замерло, и она прислушалась к потрескиванию огня в камине. Какое-то время она оставалась неподвижной, как вдруг ее словно осенило, и в голове закружилось много мыслей.

— Тебе… тебе нужна была помощь — ты звала меня, — он сглотнул. — Я видел, как Нагини вонзает свои клыки в твою шею… Я не мог выкинуть этот образ из головы. — Она неверяще смотрела на него. — И поэтому я вернулся.

Гермиона открыла было рот, намереваясь что-то сказать, но потом поняла, что не знает, что сказать. Вместо этого она встала со своего места и сделала несколько маленьких, неуверенных шагов по направлению к нему. Он смотрел на нее сверху вниз. Его облик, казалось, выражал абсолютное спокойствие и силу, которые частично передались и ей.

— Северус, — ее голос понизился до шепота, — я ничего не понимаю. Ты и я, — она сделала неопределенный жест рукой, — мы оба видели один и тот же сон друг о друге? Как такое вообще возможно? Что все это значит?

Он встретился с ней взглядом и ответил:

— Я не знаю.

Глядя ему в глаза, она нервно закусила губу, а потом, словно набравшись храбрости, сделала еще шаг ближе и обхватила его руками за пояс. Осторожно устроив голову у него на груди, она закрыла глаза, вслушиваясь в размеренный стук его сердца.

— Эта война, — пробормотала она, почувствовав, как его руки нерешительно обняли ее в ответ, — посмотри, что она сделала с нами со всеми. Так много боли, так много потерь…

Тут его руки переместились с ее талии на плечи, и он отстранился. Глаза Гермионы, чистые и искренние, пытались вновь поймать его взгляд.

— Ты вернулся.

На его губах заиграла легкая нерешительная улыбка.

— Я вернулся.

Он опустил голову, и прядь черных волос скользнула на его лицо. Приблизив к ней свое лицо, на расстоянии нескольких дюймов Северус неуверенно заколебался. Но Гермиона, поднявшись на цыпочки, сократила оставшуюся между ними дистанцию, и их губы встретились в таком мягком, но в то же время до боли чувственном поцелуе.

Неохотно они отстранились друг от друга, и Гермиона вернулась в исходное положение. Северус нежным движением приподнял ее голову за подбородок и внимательно посмотрел в глаза, потрясенный, взволнованный и растроганный. Гермиона смотрела в ответ так проникновенно, что на минуту ему показалось, будто в ее глазах вспыхнула и тут же погасла какая-то сильная эмоция. Тоска, сдерживаемое желание. Внезапно его губы вновь прижались к ее губам, требуя физического контакта. Гермиона теснее прижалась к нему и обвила руками его шею, запустив пальцы в волосы, со страстью, которая казалась ей чем-то первобытным. На этот раз поцелуй получился жаждущим, отчаянным, неистовым, почти грубым. Но, прежде всего, он был искренним.

Громкий стук у входа в комнаты Гермионы заставил их отпрянуть друг от друга. Гермиона перевела взгляд с Северуса на деревянную дверь, в которую продолжали яростно стучать.

— Гермиона! — послышался приглушенный голос Минервы. — Пожалуйста, открой! Это срочно!

Едва не споткнувшись о край ковра, Гермиона быстро подошла к двери, надавила на ручку и дернула на себя.

— Директриса?

В широко распахнутых глазах МакГонагалл светился явный испуг. Услышав ее напряженный голос, Гермиона почувствовала стук собственного сердца где-то в горле.

— Северус? — удивленно проговорила Минерва, завидев его, когда он пересек тускло освещенную комнату и встал позади Гермионы. Брови ее взметнулись вверх. — Я всюду ищу тебя…

— Он принес мне мою палочку, — неловко перебила Гермиона. — Я… я уронила ее в озеро и…

— О-о-о, конечно, — перебила ее МакГонагалл, небрежно взмахнув рукой в воздухе. — Я хотела проведать тебя, Гермиона. Ты здорово напугала Поппи.

— Директриса, правда…

Минерва вновь от нее отмахнулась.

— Мне нужно немедленно поговорить с вами обоими в моем кабинете. Это крайне важно.

Северус вышел из-за спины Гермионы, сосредоточенно и напряженно глядя на нее. От той нежности, что светилась в его взгляде всего несколько секунд назад, не осталось и следа.

— Что случилось?

Гермиона схватила мантию со спинки кресла и быстрым движением накинула на плечи, прежде чем выбежать вслед за Минервой в коридор, с трудом поспевая за ее быстрым шагом.

— В штаб-квартиру Ордена проникли. Защита взломана.

Гермиона недоуменно уставилась на нее, приподняв бровь.

— Предатель?

Минерва коротко кивнула.

— Я бы предпочла продолжить этот разговор, когда мы окажемся в безопасности в стенах моего кабинета.

Гермиона покорно согласилась, хотя сердце ее продолжало бешено колотиться от всех этих неопределенных мыслей, что в этот момент вертелись у нее в голове, от осознания всех последствий и вопросов, на которые до сих пор нет ответов. В тяжелом молчании они быстро шли дальше, пока наконец не подошли к каменной горгулье. Быстро назвав пароль, Минерва первой ступила на винтовую лестницу, а Северус галантно отошел в сторону, пропуская впереди себя Гермиону. Пока они поднимались, сердце Гермионы стучало все быстрее и быстрее, так, что она отчетливо могла представить, как оно выпрыгивает из ее грудной клетки.

Быстро войдя в кабинет Минервы, она остановилась как вкопанная так внезапно, что шедший позади нее Северус буквально врезался ей в спину. Но Гермиона и глазом не моргнула, потому что в кабинете, прислонившись к кедровому столу, неподвижно стоял Гарри Поттер.

— Гарри? — спросила она, не веря своим глазам, и бросилась в его объятия. — Что произошло? С тобой все в порядке?

Гарри кивнул.

— Да, я в порядке.

Он крепко обнял ее и прикрыл глаза. Когда он снова их открыл, Северус сердито опустил взгляд на пол.

Откашлявшись, он выпустил ее из объятий и повернулся к Минерве.

— Вы им сказали?

Директриса покачала головой.

— Нет. Нам не нужны лишние уши, подслушивающие то, что их совершенно не касается. — Затем она сосредоточенно нахмурила брови: — Я лично пойду в магазин вредилок Джорджа и потребую, чтобы он прекратил продавать эти удлинители ушей.

Гермиона еле заметно улыбнулась, ожидая, что Минерва продолжит. Но она замерла на месте, глядя на каменный пол, и молчала. Тогда слово взял Гарри.

— Ребекка Брэндон была найдена убитой сегодня днем. — Он многозначительно посмотрел на Северуса. — Убийственное проклятье.

Гермиона поднесла руку ко рту, подавляя всхлип, готовый сорваться с ее губ. Она знала, что Ребекка Брэндон была блестящим аврором. Она также присутствовала на собрании Ордена на Гриммо в тот вечер, когда вернулся Снейп. И хотя Гермиона не была с ней близко знакома, но от других членов Ордена она слышала, что Ребекка была невероятно умна, дружелюбна, и Гарри часто работал в паре с ней во время аврорских вылазок.

Северус сделал шаг вперед, выходя из тени кабинета, его лицо выражало такую крайнюю степень презрения, что температура в комнате, казалось, снизилась на пару градусов.

— Где ее нашли?

Зеленые глаза Гарри неохотно встретились с глазами Северуса.

— В ее доме.

— Но, — заикаясь, произнесла Гермиона, — все, кто состоит в Ордене… их дома находятся под чарами Фиделиуса. Как…

И тут она вдруг замолкла, ее глаза распахнулись, и в их карамельной глубине засветился огонек ужаса.

— Предатель передает информацию?

Минерва уверенно кивнула.

— Мы полагаем, что так.

— Есть доказательства того, что ее пытали, — гневно добавил Гарри, — и потом, всем известно, что она была магглорожденной.

Гермиона резко вскинула голову, а в темных глазах Северуса сверкнуло леденящее душу презрение, когда он вновь посмотрел на Гарри. С отвращением в голосе он прошипел:

— Кому это нужно?

Минерва вздохнула.

— Чистокровные верховоды всегда были безумцами с извращенными понятиями о морали. Но здесь определенно прослеживается закономерность — убийства магглов, смерть Ребекки, — удрученно проговорила она.

Гарри сглотнул.

— Малфои, — прошептал он, внимательно оглядывая каждого из присутствующих по очереди, — это они, я уверен.

Гермиона кивнула в знак согласия и, сделав глубокий вдох, прошептала:

— Наверняка так и есть.

Северус прикрыл глаза и двумя пальцами помассировал переносицу.

— Это определенно наводит на кое-какие размышления, но тем не менее у нас нет неоспоримых доказательств, поэтому вашей уверенности здесь недостаточно для окончательных выводов. В любом случае, мы должны быть готовы к тому, что это не просто озлобленная семья, презирающая магглорожденных. Предатель в Ордене, который, как я предполагаю, является информатором, убийства магглов и аврора — все это тщательно спланировано. Это гораздо больше, чем просто сборище из четырех человек. Думаю, они действуют не в одиночку.

— Но кто еще? — спросила Минерва, устало скрестив руки на груди.

Гермиона нахмурилась, глядя в зеленые глаза Поттера.

— Нужно поднять архивы, Гарри. Все известные нам Упивающиеся смертью. Все те, кто считаются пропавшими — есть большая вероятность, что они примкнули к Люциусу и помогают ему в осуществлении его безумного плана. Может быть, удастся найти что-нибудь. — Она потерла затылок и слегка поморщилась. — Кто из авроров следил за мэнором в день исчезновения Малфоев? Это тоже стоит выяснить. Возможно, кто-то помог им исчезнуть.

Северус кивнул.

— Пока предатель не будет пойман, собрания Ордена проводить крайне опасно.

— Да, — согласилась Минерва. — Думаю, что теперь Орден Феникса будет состоять только из нас четверых. Больше никто не должен знать.

Гермиона нахмурилась.

— Но не вызовет ли это подозрений у других членов Ордена? Если Орден полностью распадется, то предатель, кем бы он ни был, таким образом будет знать, что мы в курсе о его существовании.

— Я не сомневаюсь, что он что-то заподозрит, — сказал Северус, мрачно сверкнув глазами. — Но это наша единственная возможность, которой мы должны воспользоваться. Ни одно подозрение не стоит чьей-либо жизни.

Гермиона взглянула на Северуса, и ее губы тронула теплая улыбка.

Как кто-то мог сомневаться в верности этого человека?

— Гарри, — серьезно спросила Минерва, — чем мы можем тебе помочь?

Гарри несколько нервозным движением взъерошил на затылке свои непокорные волосы и вздохнул.

— Похоже, проверять архивы Министерства придется мне самому. Ни у кого, кроме Гермионы, нет туда доступа, а она не сможет покинуть Хогвартс, пока не закончился учебный год. — Тут на его лице промелькнуло подобие надежды, он повернулся к Гермионе и со странной ноткой раскаяния в голосе продолжил, обращаясь к ней: — Может быть, как только закончатся занятия, ты могла бы вернуться в Германию и…

— Об этом не может быть и речи, — резко прервал его Северус с едва сдерживаемой яростью в голосе.

Когда Гарри воззрился на него, удивленно приподняв одну бровь, он гневно продолжил:

— Вы отправляете ее в логово Упивающихся смертью, заранее зная, что они прекрасно осведомлены о ее связи с вами? — Гарри был поражен настолько, что ему казалось, будто его только что ударили по лицу. — Не говоря уже о том, — продолжал Северус свою гневную тираду, — что она магглорожденная, а кое-кто с таким же статусом крови, как нам уже известно, только что был найден мертвым в безопасности собственного дома?

— Я совсем не имел в виду, что она отправится туда одна! — отрывисто выпалил Гарри, словно внезапно выходя из оцепенения. — Я бы никогда не отправил ее одну туда!

— Вы вообще не должны даже думать о том, чтобы ее туда отправлять, — угрожающе прошипел Северус.

— Эй, — вмешалась Гермиона, решительно вставая между двумя мужчинами. — Хватит. Не вам это решать.

Затем она повернулась к Снейпу и внимательно посмотрела на него своими бездонными глазами, в глубине которых отчетливо виделось напряжение.

— Послушай, — сказала она, шагнув ближе к нему и пытаясь сохранять спокойствие в голосе, насколько это было возможным, — если Гарри нужно, чтобы я отправилась в тот лес, то…

— Полагаю, если бы Поттеру было нужно, чтобы ты закрыла его собой от летящего в упор непростительного, ты бы, не задумываясь, это сделала.

— Если бы ему было нужно — ты, наверное, шутишь? — Чувствуя некий странный эмоциональный подъем, Гермиона протянула руку и в успокаивающем жесте положила на его грудь, заметив, как на мгновение на его лице мелькнула тень сожаления от сказанной ранее фразы.

Обстановка в комнате стала еще на градус прохладнее. Гарри в замешательстве нахмурился, а затем, уставившись в каменный пол, неловко откашлялся. Гермиона тут же спрятала свою маленькую ладошку в складках мантии.

— Я лишь хотел предложить, — наконец проговорил Гарри, глядя на Гермиону со странным блеском в глазах, — чтобы ты отправилась в Германию вместе с профессором Снейпом. — Он рассеяно развел руками. — Я не знаю, что еще мы можем сейчас сделать. Наши возможности практически исчерпаны до тех пор, пока мы не найдем предателя.

Северус открыл было рот, намереваясь возразить, но Минерва бесцеремонно его перебила, окинув при этом суровым взглядом.

— Мы сделаем все, что от нас потребуется. — Прекрасно понимая, как ее взгляд подействовал на Северуса, она повернулась лицом к Гарри и, положив свою морщинистую руку ему на плечо, провела его к высокому готическому окну, за которым тихо падал снег. — Что касается архивов Министерства, у меня есть несколько идей, как можно значительно сократить время…

Пока Гарри и Минерва тихо разговаривали возле окна, Гермиона смотрела на Северуса и чувствовала необъяснимую робость. Она тяжело вздохнула и, подняв глаза, попыталась поймать его взгляд, но лицо его, как и всегда, не выражало ни единой эмоции.

В любовных романах никогда не упоминается о таких вот моментах, с горечью подумала Гермиона. Что нужно говорить друг другу после такого страстного обмена любезностями? Очевидно, что отношения между ними изменились, и наступило неловкое молчание…

Северус выглядел довольно безучастным ко всему, что происходило вокруг. Он окинул ее быстрым внимательным взглядом, отметив ее нервозные вздохи и дрожащие пальцы. В конце концов, он бросил через плечо взгляд на Минерву и несколько раздраженно спросил:

— Мы закончили?

Директриса и Гарри одновременно подняли глаза, взгляд Гарри при этом был устремлен в сторону Гермионы; в его глазах все еще светился огонек любопытства и незаданных вопросов, которые волной обрушились на нее, и Гермиона поспешила отвернуться, почувствовав себя вдруг странно виноватой.

— Вы можете идти, — сказала Минерва, небрежно махнув рукой. — Мы вернемся к разговору о Германии, когда закончится семестр. Осталась всего неделя.

Северус слегка склонил голову в знак согласия и направился в сторону винтовой лестницы, лишь краем глаза глянув в сторону Гермионы, проверить, последует ли она за ним. Несколько робко Гермиона пересекла кабинет и торопливо обняла Гарри. Он наклонился и зашептал ей прямо в ухо:

— Нам нужно поговорить.

Она сделала глубокий вдох, в глазах ее при этом отразилось беспокойство. Затем она, улыбнувшись слабой улыбкой, повернулась к Минерве:

— Спокойной ночи директриса, — после чего направилась вслед за Северусом.

Они шли по тускло освещенным коридорам замка в полном молчании; ноги Гермионы едва поспевали за широкой тяжелой поступью Снейпа. Слушая тихий звук собственных шагов по каменному полу, Гермиона обдумывала все, что произошло с ней за последнее время. Вся эта кутерьма с Малфоями, ее собственный опыт близкой смерти накануне вечером, ее внезапный поцелуй с Северусом, да еще Гарри определенно что-то подозревает — она чувствовала себя подавленной всем этим. Гермиона вынырнула из задумчивости, когда, в буквальном смысле слова, столкнулась с Северусом, который остановился перед деревянной дверью, ведущей в ее комнаты.

— Извини, — пробормотала она, смущенно глядя себе под ноги.

Он приподнял темную бровь, окинув ее пытливым взглядом.

— Ты в порядке?

Она удивленно посмотрела на него.

— Конечно.

И тут он улыбнулся ей усталой улыбкой, которая была настолько нехарактерной для него и трогательной, что Гермионе стоило приложить неимоверные усилия, чтобы не броситься ему на шею.

— Я позвал тебя по имени три раза.

— О-о-о, — неуверенно произнесла она. — Я просто, э-э-э, задумалась.

— Понятно. — Снейп откашлялся. — О том, что произошло ранее…

Глаза Гермионы метнулись к его лицу, выражая крайнюю обеспокоенность.

— В мои намерения не входило принижать твои умения и способности перед директрисой или… Поттером. Это было скорее… искреннее беспокойство.

Гермиона, все еще находясь под впечатлением событий, произошедших не так давно, удивленно моргнула и подумала о том, насколько плохо она на самом деле знала Северуса. Сможет ли она когда-нибудь привыкнуть к этой его стороне? Сейчас он был настолько искренним и открытым, что это ошеломило ее в прямом смысле. Слишком долго она видела в нем лишь Мастера зелий, страдающего от предрассудков и с непомерно высокими требованиями к окружающим. Она смотрела на него и пыталась навсегда запечатлеть в памяти этот момент — черные волосы, невероятные бездонные глаза, высокие скулы.

— Я знаю, — тихо сказала она, — что ты не это имел в виду. Просто… — Гермиона вздохнула и потерла глаза своими маленькими ладошками, — у меня уже есть два брата. Гарри только сейчас свыкся с мыслью, что я могу пойти куда-то одна, не опасаясь засады. А Рон… ну, Рон всегда был чрезмерно заботливым. — Она наконец поймала его взгляд. — Мне не нужен еще один старший брат.

В течение достаточно долгих мгновений Северус молчал, но проницательный взгляд его изменился, совсем неуловимо.

— А что тебе нужно?

Гермиону очень удивил его смелый вопрос, но она не стала зацикливаться на этом, а в пару шагов пересекла то небольшое расстояние, что было между ними, для того, чтобы тут же оказаться в его объятиях. Их губы встретились в пылком поцелуе.

Спустя какое-то время — секунды, минуты, часы — Гермиона не могла точно сказать, она почувствовала, словно тело ее источает жар там, где Снейп ее касался, и собрав в кулак весь свой самоконтроль, который у нее еще остался, она отстранилась от него.

— Северус, я…

Но ее прервал звук торопливых шагов, который стремительно приближался в тускло освещенном коридоре. Гермиона тут же сделала шаг назад от Северуса и начала нервно заламывать пальцы, которые внезапно стали липкими от пота. Минерва МакГонагалл резво завернула за угол и зашагала по направлению к ним в свете одного единственного факела, расположенного на стене. Ее глаза за стеклами маленьких очков окинули их внимательным взглядом.

— Северус, — сказала она, убирая выбившуюся прядь волос в тщательно уложенный пучок. — Прошу прощения, что помешала, но Альбус просил разыскать тебя. Он хочет поговорить с тобой наедине.

Гермиона в замешательстве уставилась на нее, пока к ней не пришло понимание, что Минерва имеет в виду портрет Дамблдора. Северус сделал тяжелый вздох.

— Конечно, директриса. — Затем он повернулся к Гермионе: — Спокойной ночи, профессор Грейнджер. Я посмотрю тот отрывок, о котором вы говорили, в другой раз.

И прежде чем Гермиона успела сыграть свою роль, Северус поспешно развернулся и последовал за директрисой в кромешную темноту, которая поглотила их обоих. Вскоре их удаляющиеся шаги затихли, и Гермиона, улыбнувшись своим мыслям, тихо прошептала пароль и скрылась в своих комнатах.

* * *

Идя вслед за Минервой в ее кабинет по темным коридорам Хогвартса, Северус отчаянно пытался успокоить свое колотящееся сердце. Как можно быть таким глупцом? Забыться в страстном объятии с Гермионой прямо в школьном коридоре, где нас могли увидеть и студенты, и профессора. Мысленно он дал себе затрещину, продолжая идти, не нарушая тягостного молчания, — он был сильно раздосадован тем, что, кажется, впервые в жизнь чуть не выдал себя.

Они дошли до каменной горгульи, и Минерва повернулась к Северусу, сверля его взглядом, полным любопытства.

— Мне нужно увидеть Помону и Оливера, — сказала она голосом, который, впрочем, никак не выдавал ее эмоций. — Кабинет в твоем распоряжении. — Нахмурившись, она назвала пароль и поспешила двинуться прочь.

— Вы чем-то расстроены, — заметил Северус.

Она на миг остановилась, но головы не повернула.

— Северус, — проговорила она, глубоко вздохнув, — эта война должна была закончится много лет назад. Я слишком стара для этого.

С минуту Северус разглядывал свои руки, а затем вернулся к созерцанию ее затылка.

— Альбус не раз говорил мне об этом, — сказал он. И когда она повернулась к нему лицом, продолжил: — Несмотря на наши былые разногласия, я не сомневаюсь, что вы укажете нам направление, в котором мы должны двигаться.

Серые глаза Минервы заблестели, и она позволила себе легкую улыбку.

— Знаешь, Северус, я не могу поверить, что когда-то сомневалась в тебе.

И, прикрыв глаза морщинистой рукой, она снова улыбнулась, а затем поспешила исчезнуть в темноте старого замка. Северус выдохнул и ступил на винтовую лестницу, которая тут же пришла в движение. Он попытался вспомнить, сколько раз он входил в этот кабинет, но сдался, поняв, что счет идет на тысячи. Издав последний протяжный стон, лестница замерла у конечного пункта назначения, и Снейп переступил порог, вновь оказавшись в тускло освещенном директорском кабинете.

— А-а Северус, — раздался знакомый голос, от которого все внутренности покрылись льдом. — Как я рад тебя видеть.

Северус повернулся к портрету Альбуса и вместо приветствия лишь кивнул, все еще продолжая сжимать в руке волшебную палочку.

— Директор.

Дамблдор добродушно улыбнулся в своей излюбленной манере, борода по-прежнему скрывала добрую половину его лица, а сам он сидел, уютно расположившись на роскошном диване, также нарисованном на портрете.

— Прошло слишком много времени, не так ли, мой мальчик?

Северус моргнул, словно отгоняя непрошенные воспоминания.

— Это было достаточно долго.

— О, да ладно, Северус, — сказал Дамблдор, сверкнув глазами. Северус удивленно приподнял бровь. Разве портреты могут сверкать глазами? — Сколько можно злиться на меня? Ты же прекрасно знаешь, что я горжусь тобой. Все что ты сделал для нашей победы — все мои поручения, включая и мою смерть — не многим бы я доверил эту важнейшую миссию.

На миг Северус взглянул на свою палочку, покрутил ее в пальцах, а затем снова посмотрел на портрет.

— Вы хотели видеть меня, директор?

Дамблдор сокрушенно вздохнул.

— Я вижу, ты так и не простил мне всего того, о чем я тебя просил. Более того, ты до сих пор не простил самого себя.

— Это не просто сделать.

— Я, — начал Дамблдор, поднимаясь с дивана, — не могу с тобой согласиться. Окружающие, похоже, тебя простили. Среди портретов ходят разные слухи.

Северус шумно выдохнул.

— Мне не важно, что думают другие. Вы должны знать меня достаточно хорошо, чтобы это понимать.

Дамблдор подошел к краю рамы и направил свой внимательный взгляд сквозь очки-полумесяцы на Снейпа.

— А разве не ты этим вечером говорил мисс Грейнджер, что после войны не мог оставаться в привычном для тебя окружении, боясь быть осужденным?

Северус вскинулся, прищурив глаза.

— Откуда вам это известно? Откуда вы могли об этом узнать?

Дамблдор лишь неопределенно пожал плечами.

— Ну правда, Северус. Нам, портретам, бывает очень одиноко и совершенно нечем заняться, и все, что остается, — это слушать, что происходит в Хогвартсе. Тебе, конечно, это известно.

Северус мысленно отвесил себе оплеуху, пытаясь вернуть самообладание.

— Что же случилось такого важного, что вам всенепременно понадобилось со мной поговорить?

Дамблдор радостно закивал.

— Малфои, — просто сказал он. — Я глубоко обеспокоен. Бедняжка Минерва, у нее сейчас настоящее нервное истощение от всех этих переживаний. И я боюсь, что ты — лучший кандидат для этой работы.

— Действительно, — Северус нахмурился. — И сколько раз вы использовали эту фразу в отношении меня, директор?

Дамблдор снова пожал плечами.

— Достаточно много. Но ты знаешь, что сейчас я прав, Северус.

Снейп кивнул.

— Да. Я не позволю Люциусу уничтожить то, над защитой чего мы так долго работали.

Дамблдор поправил очки на переносице.

— Каждый из нас — герой, — тепло произнес он, сцепив руки в замок перед собой. — Мне всегда было интересно, почему ты так ненавидел Джеймса Поттера, когда явно…

— Директор, — прервал его Снейп, — у вас есть какое-то конкретное ко мне дело из тех, что я еще не делал для вас? Я планирую отправиться в Германию и попытаться найти…

— Да, я знаю, что ты планируешь сделать, — несколько резко перебил его Дамблдор. — И я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понимать, что ты не собираешься брать с собой мисс Грейнджер.

Северус замер.

— Она будет лишь мешать. Ее можно использовать как приманку…

— Ты недооцениваешь ее, Северус.

— Вовсе нет, — возразил Снейп. — Я просто хочу…

— Защитить ее? — прямо спросил Дамблдор, с любопытством приподняв бровь.

На несколько секунд в сумрачном кабинете воцарилась тишина, а потом Северус еле заметно кивнул.

— Да.

— И почему же? — снова спросил Дамблдор, казалось, он был искренне заинтригован.

Черные глаза Северуса встретились с голубыми глазами Альбуса, которые мерцали, несмотря на то, что он был портретом, черт бы его побрал.

— Вы достаточно хорошо меня знаете, директор, поэтому я не буду отвечать на этот вопрос.

Дамблдор принялся расчесывать пальцами свою бороду.

— Тогда почему ты стыдишься, мальчик мой? Гермиона Грейнджер — прекрасная молодая женщина, ее интеллект соответствует твоему собственному. Я не понимаю, почему ты скрываешь свои чувства.

— Она почти вдвое моложе меня.

В который раз Дамблдор пожал плечами.

— Это никогда не было преградой для многих ведьм и волшебников.

— Она была моей ученицей.

— Но она уже давно не ученица. И я не вижу ничего неуместного в этой ситуации.

Северус прикрыл глаза и помассировал себе переносицу, словно пытаясь избавиться от сильнейшей мигрени.

— Тебя беспокоит, что она не отвечает взаимностью на твои чувства?

Северус вспомнил коридор, который он покинул всего несколько минут назад. Мягкие губы Гермионы, тянущиеся к его губам, ее маленькие пальцы, запутавшиеся в его волосах, жар, исходивший от ее тела, прижимающегося к нему.

— Это не то…

— Тогда что? — с нажимом спросил Альбус.

Северус не ответил, продолжая молча смотреть в окно, и Дамблдор предположил:

— Лили Поттер?

Снейп медленно покачал головой.

— Нет. Не Лили. Долгое время — да. Это была только она. Но… держаться за Лили — это то же самое, что держаться за сон, когда просыпаешься по утрам. Это как недостижимая мечта. — Он сделал паузу и перевел задумчивый взгляд на свою палочку, которую все еще крепко сжимал пальцами. — Но иногда, проснувшись, ты видишь все великолепие нового дня и понимаешь, что больше не желаешь жить во сне.

— Это очень трогательно, Северус, — сказал Дамблдор, улыбнувшись. — Но я все еще не понимаю твоей нерешительности.

— Она заслуживает кого-то лучше, чем я.

Дамблдор усмехнулся, и Снейп резко поднял голову.

— Вам это кажется смешным?

— О, нет, мой мальчик, — поспешил заверить его Альбус, примирительно взмахнув рукой в воздухе. — Однако я не согласен с тобой и считаю, что вы оба вполне достойны друг друга. — Ухмыльнувшись, он добавил: — За всю свою жизнь я не встречал двух более упрямых и сильных духом людей.

Северус в замешательстве уставился на Дамблдора, нахмурившись, отчего складка между бровей стала более глубокой. А Альбус тем временем продолжил:

— Отправляйся в Германию, Северус. Отправляйся туда и останови Люциуса, что бы он ни пытался сделать. Возьми с собой мисс Грейнджер. Ее незаурядный ум и умение обращаться с палочкой придутся там очень кстати.

Поняв, что разговор окончен, Северус развернулся, намереваясь покинуть директорский кабинет, но, словно что-то вспомнив, он резко остановился на пороге и спросил:

— У меня… есть вопрос по поводу одного интересного случая.

Дамблдор заинтересованно приподнял брови.

— Да?

Северус набрал в легкие побольше воздуха и на выдохе произнес:

— Возможно ли… чтобы два человека видели один и тот же сон? Не просто один и тот же, а сон, в котором каждый из двух человек видит другого в одной и той же ситуации?

Дамблдор нахмурился в замешательстве.

— Я полагаю, что да, Северус. Хотя я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.

Северус вновь на какое-то время прикрыл глаза и ущипнул себя за переносицу.

— Почти как связь между Темным Ло… — он неловко откашлялся, — Волдемортом и Поттером, но без вложения части души одного в другого?

И тут глаза Дамблдора снова задорно блеснули.

— Для этого всегда нужен крестраж, Северус. Откуда ты знаешь, возможно, часть ее души уже живет в тебе?

Черные глаза Снейпа удивленно распахнулись, и он непроизвольно сделал шаг назад.

— Я не имел в виду…

Но Дамблдор лишь широко улыбнулся, а затем, изобразив, что зевает, свернулся калачиком на своем диване и закрыл голубые глаза. Северус лишь хмыкнул на замечание директора и шагнул на движущуюся лестницу. Задумчиво глядя черными глазами прямо перед собой, он вновь вспомнил их поцелуй, почувствовал прикосновение губ Гермионы к своим, его тело охватило дрожью, и он поспешил отогнать это воспоминание.

* «Жизнь ведь не заканчивается. Скорее, это серия моментов…» — автор неизвестен

«It is one of the blessings of old friends that you can afford to be stupid with them» — Ralph Waldo Emerson

— Знаешь, самое забавное, когда тот, кого знаешь лучше, чем самого себя, — проговорил Гарри, непринужденно прислонившись к пустой парте в опустевшей учебной комнате, — преподносит тебе удивительные сюрпризы время от времени. — В пустом кабинете его голос звучал необычайно гулко.

Гермиона сделала глубокий вздох и без видимой охоты встретила его взгляд. Сейчас она была похожа на ребенка, отказывающегося принимать противное лекарство. Ее желудок сжался в предвкушении дальнейших расспросов, и она поняла, что это еще далеко не самое худшее.

Неделя началась не слишком радужно, что было неудивительно. И если с близкой погибелью в ледяных водах Черного озера еще можно было как-то смириться, то весть о том, что соратник по Ордену был зверски убит, находясь в безопасности, в стенах своего дома, конечно, была более чем тревожным сигналом. Тем не менее Гермиона по-детски надеялась на то, что все само собой изменится в лучшую сторону.

«Как же я была наивна», с горечью подумала она, продолжая неотрывно смотреть на помрачневшее лицо Гарри. Молчание, — это лучше, чем бессвязный лепет.

Сразу же после последнего собрания Ордена, которое проходило в кабинете Минервы, Гарри прислал ей письмо, в котором была написана одна единственная фраза, та самая, которую он шепнул ей на ухо, перед тем как она покинула директорский кабинет вслед за Северусом: «Нам нужно поговорить». Сначала она подумала о том, чтобы проигнорировать это письмо, но отбросила эту мысль, получив еще три записки с точно таким же содержанием, которые доставили три министерские совы вслед за Кобиком. Гермионе казалось, что в тот момент он должно быть почувствовал себя преданным, словно он был пешкой в чьей-то непонятной игре. Но в то же время она не понимала, как объяснить ему все, что она чувствовала, все, что было у нее на сердце. Именно поэтому он был сейчас здесь в Хогвартсе, уверенный, что, что бы не происходило в запутанных нитях ее души, он должен знать об этом. Это был один из тех редких незапланированных визитов — тревожное вторжение в ее личную жизнь, Гермиона это понимала, но не могла винить его за это. Если бы ситуация была обратной, она, с большой долей вероятности, уже со всех сил колотила бы в дверь его кабинета в Министерстве, а потом, схватив за грудки, потребовала рассказать ей, что происходит.

Но как мне объяснить ему то, что я сама до конца не понимаю?

За исключением формальных любезностей, которые принято называть «соблюдением надлежащих норм этикета», Гермиона не разговаривала с Северусом с тех пор, как он оставил ее у дверей в ее комнаты. Сожалел ли он о том, что произошло между ними? Она дважды ловила на себе его взгляд за преподавательским столом во время общих трапез, и каждый раз его глаза будили в ней нечто такое, от чего у нее потели ладони. Если он действительно сожалел о произошедшем, то рассказывать обо всем Гарри означало бы сыпать соль на рану.

Это ни к чему хорошему не приведет.

Гермиону настолько захватили мысли о том, как поступить в данной ситуации, что когда Гарри внезапно посмотрел на нее одним из самых мрачных и опасных взглядов, вид у нее был такой, словно ее застали врасплох.

— Гермиона, ты вообще слышала хоть слово из того, что я сейчас сказал?

Она лишь беспомощно посмотрела на него и проговорила:

— Прости, Гарри. Я просто… не знаю, что ты хочешь от меня услышать.

— Я хочу услышать от тебя правду, — с раздражением сказал он, пересек пустой кабинет и остановился прямо перед ней. — Что с тобой происходит? Что-то явно не так, — подчеркнул он. — И что это, черт возьми, было там, в кабинете МакГонагалл со Снейпом? Ты дотронулась до него, — заговорил Гарри, тыча в нее пальцем обвиняющим жестом.

— Профессор Снейп, Гарри.

— Проклятье, Гермиона! — воскликнул Гарри, отчаянно жестикулируя руками в воздухе. — Ладно! Значит, профессор Снейп! Что это было? И не смей мне говорить, что это ничего не значит.

Он окинул ее внимательным взглядом изумрудных глаз, которые были проницательны, как всегда, ожидая, что Гермиона развеет его подозрения, которые казались до жути оправданными. Гермиона шумно выдохнула и провела дрожащими пальцами по краю рукава.

— Гарри, честно говоря, я сама не до конца это понимаю.

Он приподнял густые темные брови в ожидании более развернутого ответа.

— Что именно ты не понимаешь?

Он внимательно наблюдал за тем, как меняется выражение ее лица. Он видел, как она подумала о том, чтобы отмахнуться от его расспросов, как от чего-то пустякового, или ответить, что она не понимает, о чем речь. А после он увидел желание дать отпор, возразить, оспорить. Еще через мгновение на ее бледном лице проступило выражение смирения и решительности, Гермиона посмотрела на него своим самым открытым и искренним взглядом, на какой была способна, и тихо прошептала:

— Это касается профессора Снейпа.

На лице Гарри проступило недоумевающее выражение, но он быстро взял себя в руки.

— А что с ним?

Всегда умеющая четко и внятно выразить свои мысли, сейчас Гермиона, казалось, с трудом подбирает слова. Ее нежелание говорить заставило сердце Гарри биться быстрее.

— Мне кажется… — она вздохнула и опустила голову, не отрывая взгляда от своих стоп. — Я думаю, у меня к нему есть чувства.

Гермиона ожидала немедленной реакции, которая непременно последует за этими словами, и мысленно подготовилась. Но неожиданно в комнате воцарилась тишина, и она обеспокоенно посмотрела на Гарри.

— Гарри?

Поттер застыл на месте, сосредоточенно сдвинув на переносице брови. Он пытался обдумать все услышанное, попутно задаваясь вопросом, мог ли за такой короткий промежуток времени мир сойти с ума окончательно и бесповоротно. Когда спустя некоторое время Гарри не сдвинулся с места, продолжая смотреть в никуда, Гермиона сделала неуверенный шаг в его сторону и положила руку на его предплечье.

— Гарри?

Это прикосновение, казалось, привело его в чувство. Он сделал шаг назад, выдергивая свою руку из ее пальцев. Выражение его лица говорило о том, что в этот момент он чувствовал себя преданным.

— Чувства? — неверяще произнес он. — Сначала ты порвала с Роном, а теперь говоришь мне, что у тебя появились какие-то чувства к Снейпу? Это что, какая-то извращенная шутка?

Глаза Гермионы распахнулись от пережитого только что шока, а затем прищурились, выдавая все ее негодование. Она явно разозлилась.

— Не впутывай в это Рона, Гарри. Он не имеет к этому никакого отношения.

И тут грянул гром.

— Он имеет к этому самое непосредственное отношение! — воскликнул Гарри, надвигаясь на нее и заставляя отступить к учительскому столу. — Ты говорила мне, что не веришь в любовь. Черт, ты сказала об этом всему аврорату! А теперь ты говоришь мне, что все это было ложью! Все, что ты когда-либо мне говорила, было ложью?

Гермиона выглядела так, словно он неожиданно ударил ее по лицу.

— Ты правда так думаешь? — укоризненно спросила она. — После того, через что мы вместе прошли, ты думаешь, что я только и делала, что лгала тебе?

Но Гарри, казалось, не особо вслушивался в ее слова, задыхаясь от неистовой ярости, которая лишь разгоралась в нем все больше и больше, выплескиваясь наружу обидными, жестокими фразами.

— А что еще я должен думать? — спросил он, в голосе его звучало обвинение. — Сказать что-то, а потом поступить с точностью наоборот… я бы сказал, что это довольно точное определение, — язвительно заключил он.

Вдруг Гермиона сделала движение рукой так быстро, что Гарри среагировал только тогда, когда почувствовал, как маленький указательный палец ее руки с удивительной силой уперся в его грудь. Расстояние между ними было всего в несколько дюймов, и Гермиона угрожающе зашипела:

— Я никогда не говорила, что люблю его, Гарри. — А затем громкость ее голоса усилилась до тревожного крещендо. Это было настолько неожиданно, что Гарри опасливо попятился назад. — Как ты смеешь обвинять меня в чем-либо, когда ты даже не догадываешься, через что мне пришлось пройти?! Ты приходишь ко мне со своим праведным гневом, — это ведь тебе необходимо было поговорить со мной и все выяснить, а не наоборот. Так что ты, черт возьми, от меня хочешь?

Глаза Гарри зло прищурились.

— Через что тебе пришлось пройти? — передразнил он, махнув рукой в ее сторону. — Что, во имя Мерлина, это значит? Поставь себя на мое место хотя бы на несколько секунд. Ты говоришь мне, что у тебя чувства к мужчине, который всю жизнь любил мою мать! И ты обвиняешь меня в том, что я нахожу это ненормальным? Гермиона, этот мужчина вдвое старше тебя!

— О, Гарри, прошу. Не изображай из себя жертву, — неожиданно резко произнесла Гермиона. — Ты совсем не понимаешь, о чем я пытаюсь тебе сказать, да? У тебя есть твое «долго и счастливо». Ты живешь дальше. А я? — Она жестом указала на себя, и в комнате на какое-то время снова воцарилась тишина, будто кто-то щелкнул переключателем громкости. — Я все еще не могу двигаться дальше. Я топчусь на месте, — шепотом закончила она.

Мгновение спустя, яростный огонь в глазах Гарри почти померк, взгляд сделался мягче, но в нем проскальзывали искорки недоверия.

— Так вот в чем дело? — неуверенно спросил он. — В нас с Джинни?

Гермиона колебалась, воспользовавшись возникшей паузой, чтобы взять себя в руки и успокоиться.

— Это… включая тебя и Джинни. Но… здесь все гораздо сложнее. — Она сделала глубокий вдох и шумно выдохнула, потирая висок указательным и средним пальцами. — Я рассказываю тебе кое-что настолько личное, что не рассказывала никому больше, Гарри, и ожидаю, что ты отнесешься ко мне серьезно.

Гарри продемонстрировал в ответ лучшую из своих вежливых усмешек.

— Поверь мне, Гермиона, я правда стараюсь. Но когда ты говоришь мне, что бегаешь за Снейпом словно какая-то влюбленная школьница…

Гарри понял, что зашел слишком далеко, как только последние, сказанные им слова, сорвались с его губ. Его взгляд наполнился сожалением, и он смущенно придвинулся к Гермионе, попытавшись взять ее за руку, но она сделала шаг назад и резко отдернула от него свою руку.

— Ты правда так думаешь? — спросила она, пытаясь сдержать всхлип, который отчаянно рвался наружу. — Ты думаешь, что я пытаюсь соблазнить мужчину, который был влюблен в твою мать?

— Гермиона, ты искажаешь мои слова, — громко произнес он. — Это не то, что я имел в виду.

— Тогда как это понимать? — спросила она, яростно сверкнув глазами.

Гарри растерянно смотрел на нее, впервые за все время знакомства не зная, как ее успокоить.

— Рон все еще спрашивает о тебе. Я не думаю, что он когда-либо действительно…

— Перестань, Гарри, — резко перебила его Гермиона, вскинув руки вверх и покачав головой. — Хватит. Ты вообще слышал хоть слово из того, что я тебе сказала? О Роне речи не было.

— А почему нет? — все еще недоумевая, спросил Гарри. — У вас есть совместное уникальное прошлое, которому нет равных. У вас есть общие воспоминания и, в конце концов, вы какое-то время состояли в отношениях. Почему бы вам не попробовать все сначала? Наверняка на этот раз у вас все получится.

Гермиона невесело рассмеялась.

— Ты сам себя слышишь? Это ведь даже звучит нелепо. Значит, — она уперла руки в бока, — если следовать твоей логике, у нас и с тобой могут сложиться романтические отношения, потому что, как ты сказал, у нас есть общие воспоминания и уникальное совместное прошлое.

Он нахмурился, проигнорировав ее комментарий, и продолжил:

— Когда он вернется с соревнований по квиддичу…

— Гарри, скажи, что именно тебе непонятно? — сердито спросила Гермиона. — Я здесь не для того, чтобы говорить о Роне. Я знаю, что тебе было трудно в это поверить и смириться, но между нами все кончено.

— И поэтому твоя дальнейшая цель — Снейп? Ты думаешь, что это лучшая альтернатива для тебя?

Звонкий звук от пощечины разнесся эхом по пустому кабинету, и Гермиона в ужасе посмотрела на Гарри. Тяжело дыша, она закусила нижнюю губу, которая уже начала мелко дрожать от сдерживаемых рыданий, а в глазах ее стояли не выплаканные слезы. Обида и страдание сквозили в каждом ее движении, что потрясло Гарри до глубины души. Он ожидал от нее криков о том, что он ей отвратителен, или что она будет громко доказывать свою правоту, приводя различные доводы, да чего угодно. Но Гермиона лишь смотрела на него широко раскрытыми глазами, тяжело дыша, и не проронила ни слова.

Наконец она отвернулась от него и влажными от пота, подрагивающими пальцами потянулась к ручке двери кабинета.

— Подожди! — воскликнул Гарри и протянул руку, пытаясь остановить ее. — Гермиона, стой!

Он крепко схватил ее за запястье, но она вырвалась и, повернувшись к нему лицом, вновь посмотрела на него. По ее бледному лицу, усыпанному веснушками, струились слезы.

— Оставь меня в покое, Гарри.

Он снова попытался взять ее за руку, но она испуганно отшатнулась и посмотрела на него таким взглядом, будто боялась, что он может причинить ей боль.

— Гермиона, — умоляюще повторил Гарри, — прошу тебя. Я не уйду, пока мы с тобой не помиримся.

— Значит, ты останешься в Хогвартсе надолго. Не забудь отправить Джинни сову, чтобы она не волновалась, — ядовито бросила она.

Он снова протянул к ней свою руку, но, после ее замечания, рука замерла в воздухе, а затем медленно опустилась. Гарри снова начал злиться.

— А чего ты, собственно, ожидала, Гермиона? Что я дам тебе свое благословение? Ты же сама не раз говорила, что этот человек — мерзавец…

— Ты знаешь, что все было совсем не так, как казалось, — с упреком в голосе ответила Грейнджер. — Это несправедливо.

— Ты, наверное, ожидаешь, что прошлое будет забыто, — возразил он, — но его патронус… он все еще такой же, как у моей мамы.

Гермиона прикрыла глаза и издала сдавленный смешок.

— Значит, сначала ты говоришь мне, что невозможно, чтобы у меня были чувства к нему, а теперь ты утверждаешь ровно противоположное. Для того, кто с легкостью назвал меня лгуньей…

— Почему Снейп? — перебил Поттер.

Гермиона, удивленная его внезапным вопросом, приподняла бровь.

— Почему Джинни?

Казалось, он не ожидал подобного вопроса и выглядел слегка обескураженным, будто ответ на него был самой очевидной вещью в жизни.

— Это нечестно…

— Тогда объясни мне разницу, Гарри.

Он внимательно вглядывался в ее лицо и выглядел при этом совершенно потерянным, словно только что он открыл мириады новых граней, мириады новых возможностей, о существовании которых и не подозревал доселе у Гермионы, которую, как он думал, знал как свои пять пальцев. Его глаза смотрели умоляюще — они, казалось, просили ее пересмотреть намерения и чувства, вернуться к чему-то знакомому и привычному, с чем он мог бы справиться. Но она, не моргнув и глазом, развернулась и крепко ухватилась за ручку двери во второй раз.

— Прощай, Гарри, — сделав над собой усилие, прошептала Гермиона. — Я свяжусь с тобой, когда вернусь из Германии.

Дверь захлопнулась, и резкий, гулкий хлопок разнесся по пустому кабинету, эхом отражаясь от стен. Гарри так и остался стоять, застыв на месте и сосредоточенно сдвинув брови, обдумывая все произошедшее.

— Гермиона, — прошептал он в тишине пустого кабинета, прикрыв глаза, а затем сделал неуверенный шаг к двери, за которой она только что скрылась. Правой рукой Гарри потянулся к ручке, а левой прикоснулся к щеке, которая все еще горела от пощечины, и поморщился.

Чувствуя себя так, словно в его грудь кто-то всадил зазубренный нож, а потом повернул его несколько раз для пущего эффекта, он вышел за дверь и подумал о Снейпе.

* * *

Гермиона, не оглядываясь, бежала к дверям своих комнат. Дорогу она знала так хорошо, что могла бы добраться и с закрытыми глазами — даже смену лестниц запомнила наизусть. Минуя движущиеся лестничные пролеты, она взбиралась все выше и выше, желая быстрее оказаться в гриффиндорской башне. С глаз ее градом катились крупные слезы, которые Гермиона старалась сморгнуть.

Бывают в жизни такие моменты, когда кажется, будто тебе нанес ножевое ранение тот, от кого меньше всего ожидал, рассекая плоть. Сначала жизнь идет по одному пути, а затем вдруг резко, без всяких предупреждений, меняет свое направление. В такие моменты жизнь будто распускается ниточка за ниточкой, все трещит по швам. Все меняется. Сначала это происходит медленно и почти незаметно. А потом, при правильном давлении из вне, в один решающий момент все рушится.

Гермиона все бежала и бежала, задыхаясь от еле сдерживаемых рыданий, и думала о том, что это был как раз один из таких моментов.

Как я могла быть такой глупой?

Это ее откровение, должно быть, стало непомерно тяжелым для Гарри. Могла ли она винить его за такую реакцию? Разве можно было ожидать от него, что он благословит ее на отношения с человеком, который в течение двадцати лет любил его мать, а, возможно, любит и до сих пор? Это уже что-то из ряда вон, такое можно увидеть разве что в вечерних маггловских ток-шоу.

Для Гарри все произошло слишком быстро, прошло еще слишком мало времени, чтобы он успел свыкнуться с этой мыслью.

Но понимание этого не могло отменить тот факт, что Гермиона чувствовала себя теперь крайне уязвленной, столкнувшись именно с такой реакцией Гарри. В глубине души она ожидала от него слов утешения или поддержки, но никак не этого.

Почти преодолев последний лестничный пролет, она облегченно выдохнула. Она знала, что нельзя было ожидать от Гарри большего, чем он мог ей дать, и теперь мысленно корила себя за эту оплошность. После войны и падения Волдеморта волшебный мир вознес Гарри на золотой пьедестал, с которого уже вряд ли когда-нибудь спустит. Он априори должен был делать или говорить то, чего от него ожидала широкая публика. Все, что делал или говорил Гарри становилось всеобщим достоянием общественности и не могло противоречить образу, навязанному ему. Истории, наводнившие «Ежедневный пророк» после окончания войны, порой были весьма занимательными. И они должны были такими и оставаться. Учитывая количество потерь и смертей, эти статьи были как раз тем, что помогало Гермионе справляться со своими страхами и психологическими травмами, даже несмотря на саму абсурдность всего этого. Гермиона и Джинни безудержно хохотали, читая очередной опус, посвященный подвигам Гарри, к его вящему недовольству.

— О, он просто настоящий мужчина, — в один из таких вечеров взволнованно сказала Джинни Гермионе, которая сидела в кресле и просматривала толстый фолиант, что держала в руках. Услышав это, она ухмыльнулась. Тем временем Джинни прочистила горло и принялась цитировать: — Сьюзен Финчли, студентка четвертого курса Хаффлпаффа утверждает, что была свидетельницей того, как Гарри Поттер поднял большой валун, упавший на одного из студентов младшекурсников, который пытался убежать. По словам Финчли, «он с трудом справлялся с весом валуна, руки его напряглись и дрожали, но в конце концов он поднял его над головой, одновременно бросив оглушающее заклинание в стоящего рядом Упивающегося смертью».

Они залились веселым смехом, а Гарри досадливо выругался.

— Черт, неужели люди действительно покупаются на эту чушь? И почему я не мог просто левитировать этот валун, вместо того, чтобы тащить его вручную?

Гермиона пожала плечами и ответила с намеком в голосе:

— Очевидно, они хотели видеть твои подтянутые напряженные руки.

Гарри отмахивался от мнимого геройства всегда, когда это было возможно. Он не хотел всего этого ложного культа, поэтому, сталкиваясь с такими проявлениями фанатизма, испытывал противоречивые эмоции — злость и смущение. Большинство людей и не задумывалось, что Гарри был вполне обычным, заурядным парнем, коих много в Британии. «И, — с горечью подумала Гермиона, сворачивая за угол, — я тоже попалась на эту удочку».

Гермиона знала Гарри лучше, чем кого бы то ни было. Его характер, темперамент, его предпочтения и антипатии — все. Часто она могла заранее предугадать его реакцию на ту или иную ситуацию. На секунду она отвлеклась от своих мыслей, вспомнив, что произошло всего несколько минут назад. А затем она подумала о той летней ночи перед их седьмым курсом, когда она вместе с другими членами Ордена отправилась на Тисовую улицу, чтобы участвовать в операции «Семь Поттеров». Гермиона была единственной, кто знал, что Гарри не согласится на это добровольно.

И она гордилась этим.

Так, о чем, черт возьми, я думала сегодня вечером?

Она как раз подошла к деревянной двери, ведущей в ее комнаты, и открыла рот, чтобы произнести пароль, как из-за угла неожиданно показался Оливер Вуд и, заметив ее, приветливо улыбнулся во весь рот и вприпрыжку помчался к ней, продолжая сверкать раздражающе ровными и ослепительно белыми зубами.

— Гермиона, привет! — воскликнул он, остановившись прямо перед ней и пытаясь отдышаться. — Радуешься предстоящим каникулам, когда у нас будет две недели тишины и покоя? Отсутствие бегающих вокруг студентов может стать приятным бонусом. — И тут он нахмурился, заметив ее покрасневшие заплаканные глаза и следы слез на щеках. — Эй, все в порядке?

Но Гермиона не расслышала его последних слов. Мысленно она окунулась в тот день, когда студенты выбегали из замка, со скоростью ядра, вылетающего из пушки, таща за собой тяжелые сундуки, сжимая в руках клетки с фамильярами и впопыхах набрасывая на шею шарфы, боясь опоздать на поезд. Гермиона впервые в жизни испытала облегчение от перспективы получить несколько недель отдыха и одиночества, чтобы обдумать более насущные вопросы.

Спустя пару мгновений, Гермиона словно очнулась от своих мыслей и поспешила ответить:

— Я в порядке, Оливер. Просто я ударилась локтем. — Схватившись за локоть, она изо всех сил пыталась изобразить, что морщится от боли. — Боль дьявольская.

Оливер участливо кивнул.

— Давай, я посмотрю.

От удивления Гермиона уставилась на него, не зная, что ответить. Оливер протянул к ней руку и бережно закатал рукав ее мантии выше локтя, чего она никак не ожидала от него. Сосредоточенно сдвинув брови, он какое-то время недоуменно смотрел на совершенно здоровый локтевой сустав, а потом одарил ее обезоруживающей улыбкой.

— Выглядит целым и невредимым.

Она неуверенно кивнула, взгляд ее переместился с его руки, мягко касающейся ее локтя, на его лицо. Она откашлялась и отдернула руку, освобождаясь от его хватки.

— Э-э-э… спасибо. Но мне пора идти.

Оливер кивнул, а затем немного нерешительно спросил:

— Чем ты будешь заниматься на каникулах?

Гермиона задумалась. Ее родители, конечно, хотели бы, чтобы она приехала к ним, и они вместе провели рождественские праздники. Ее отец в своем письме, которое она получила совсем недавно, сообщал, что они запланировали прекрасную прогулку на лыжах, если она сможет к ним выбраться. Это казалось замечательным. И даже почти нормальным. И с каких это пор моя жизнь стала хоть чем-то походить на нормальную?

Был еще Орден — или его отсутствие, а также возможное возвращение в Германию, где ей, вероятно, придется столкнуться с Упивающимися смертью, которые ненавидели само ее существование по причинам, не имеющим абсолютно никакого смысла; и, конечно же, еще была ее личная драма, главным действующим лицом которой был Северус Снейп.

Хм, сложный выбор.

— Я еще не совсем уверена, Оливер. У меня появилось несколько вариантов. Мне просто нужно выпить бокал сливочного пива, разобраться в себе, а потом решить, чем я хочу заняться на каникулах.

Оливер казался окрыленным надеждой.

— Я собираюсь в Испанию на грандиозный квиддичный матч команды Бойцы. У них играет загонщица, которая просто невероятна. У меня… есть лишний билет, если тебе это интересно.

Гермиона какое-то время молча слушала его, пораженная иронией всего происходящего.

Оливер Вуд был одним из тех мальчиков, которые раньше никогда не смотрели в ее сторону. Конечно, он был старше нее на несколько лет, но, чтобы восходящая звезда квиддича, да еще и красавец, пригласил ее на свидание? Это был один из тех моментов, когда ей казалось, что земля уходит из-под ног, и чтобы не потерять равновесие ей пришлось поспешно взять себя в руки. Разумеется, она была польщена. Всякий раз, когда мужчины обращали на нее внимание, она не могла не улыбаться.

Но в этот момент Гермиона четко видела перед собой лишь черные бездонные глаза, длинные волосы цвета воронова крыла и тонкие, но удивительно чувственные губы.

— Оливер, прости… Я правда не люблю квиддич. — Она почувствовала себя глупо, повторяя это уже, наверное, в сотый раз, но, очевидно, это нужно было сказать еще раз, чтобы информация дошла наконец до сознания Оливера. — Я уверена, что ты найдешь кого-то, кто с радостью составит тебе компанию.

Он грустно улыбнулся и ответил:

— В том-то и дело, Гермиона, я не хочу, чтобы это был кто-то другой.

Ох.

Ну, что ж, это было довольно неожиданно.

Проклятье.

— Оливер…

Но Гермиону прервал звук легких шагов позади нее. Удивленно обернувшись, она увидела Северуса. Он стоял, опершись на каменную стену и сложив руки на груди, всем своим видом излучая гнев, который, казалось, пробирал до костей. С присущей ему кошачьей грацией, он неспешно направился к ним, его немигающий взгляд был устремлен на Оливера. Гермиона видела всю ярость, что полыхала в его глазах, видела, его напряженную позу, когда он остановился совсем рядом с ними, и с замиранием сердца поняла, что Снейп, должно быть, слышал весь их разговор с Оливером. Она глазами поискала его палочку, тело ее бросило в дрожь, и Гермиона напряглась, готовая вмешаться в любой момент, если только Снейп потянется за ней.

Но Северус лишь склонил голову, оценивающе посмотрев на Оливера, и произнес, растягивая гласные на обычный манер:

— Вуд.

Оливер нервно сглотнул и сделал несколько шагов назад, пытаясь увеличить между ними расстояние.

— Профессор Снейп.

Гермионе на миг показалось, что она увидела мимолетный намек на улыбку на губах Северуса. Очевидно, для него это была слишком легкая жертва.

— Думаю, на сегодня с вас достаточно позора? Мне нужно обсудить кое-какие дела с профессором Грейнджер, которые не требуют присутствия отвергнутых ухажеров.

— Да, конечно, я уже… э-э-э… ухожу, — заикаясь, пролепетал Оливер, заливаясь от смущения краской.

Северус скептически приподнял бровь.

— Надежда умирает последней.

Оливер развернулся и поспешил скрыться за ближайшим поворотом, не оглядываясь.

Гермиона повернулась к Северусу.

— Это действительно было так уж прям необходимо?

Снейп равнодушно пожал плечами.

— Вот ты мне и скажи. Очевидно, в его тупой голове не укладывается тот факт, что ты не интересуешься этим идиотским видом спорта. Конечно, если ты предпочитаешь, чтобы через несколько дней все повторилось вновь по тому же сценарию, я могу оставить тебя в покое.

Гермиона позволила легкой улыбке тронуть уголки ее губ, втайне благодарная ему за это своевременное вмешательство. Но затем ее лицо вновь стало серьезным.

— Я думала, что ты со мной не разговариваешь.

Он нерешительно смотрел на нее какое-то время, будто не зная, что сказать.

— Я… боюсь, я должен извиниться перед тобой… — Но бросив еще один взгляд на ее заплаканное лицо и напряженную позу, он прервал свою заранее заготовленную и столько раз отрепетированную речь. Взгляд черных глаз в миг стал внимательным и сосредоточенным, когда он пытался более детально ее рассмотреть. В ней что-то странно изменилось, и это казалось неправильным. — Что случилось?

Гермиона подняла взгляд к его лицу. Почему, черт возьми, он так наблюдателен?

«Вероятно, шпионская деятельность в течение двадцати лет, все же оставила свой отпечаток», напомнила она себе.

Гермиона тяжело вздохнула, потерла рукой затылок и, пробормотав пароль, открыла дверь в свои личные комнаты.

— Входи.

Снейп тут же последовал за ней и, пройдя мимо широкого дивана, уселся в кресло, то самое, которое уже когда-то занимал, и принялся молча наблюдать за ней в ожидании ее рассказа. Гермиона тем временем с помощью магии затопила камин, отчего в комнате сразу же послышалось веселое потрескивание поленьев. Наконец она тоже опустилась в кресло напротив него и положила голову на сложенные на подлокотнике руки.

— Здесь был Гарри, — проговорила она, не отрывая задумчивого взгляда от полыхавшего в камине пламени.

Северус выглядел слегка взволнованным.

— Есть какие-то новости по поводу Упивающихся смертью?

Гермиона лишь удрученно покачала головой.

— Нет. Ничего такого. Он… он хотел поговорить о тебе.

Северус ничего не ответил, уставившись в одну точку.

— Он… кое-что заметил. Что между нами что-то происходит, — продолжила Гермиона после недолгой паузы.

Северус хмуро глянул на нее и процедил сквозь стиснутые зубы:

— Снова Поттер взялся за старое и сует свой нос куда не следует.

Гермиона никак не отреагировала на эту вспышку раздражения. Закрыв глаза, она легкими круговыми движениями массировала виски, словно пыталась облегчить ужасную головную боль. А потом вдруг почувствовала, как сильные, крепкие руки накрыли ее собственные, а его длинные пальцы нежно обхватили ее голову, заставив посмотреть на него. Она открыла глаза, пораженная — не самим действием, а скорее этой его внезапной близостью. Он внимательно вглядывался в ее лицо, в его темных глазах застыло беспокойство, когда он разглядел следы слез на ее щеках.

— Ты плакала.

Гермиона моргнула.

— Да. — Он терпеливо ждал, что она продолжит, все еще удерживая ее голову пальцами. — Мы с Гарри повздорили. — Снейп выгнул бровь, выражая заинтересованность, и ждал. — Из-за тебя.

— Из-за меня? — тихо переспросил он.

— Да.

— И что ж во мне такого, что вы с Поттером разругались до слез?

— Он ничего не понимает, — произнесла наконец Грейнджер.

Северус чуть не усмехнулся.

— Хоть я и не удивлен, что существуют явления, выходящие за рамки умственных способностей Поттера, однако я подозреваю, что ты имеешь в виду что-то другое.

В наступившем тягостном молчании, Гермиона неловко заерзала в его объятиях, а потом, словно набравшись смелости, посмотрела в его глаза.

— Он не понимает, как получилось, что у меня есть к тебе чувства.

Она, не отрываясь, следила за выражением его лица, внимательно, стараясь не пропустить ни одной эмоции, которая на нем отразится даже мельком, и ждала его реакции. Как ни странно, он оставался совершенно неподвижен. Гермиона поставила бы сейчас все свои галеоны на то, что ее сердце отбивало ритм более ста ударов в минуту. Медленно и сосредоточенно Северус переместил свои пальцы к ее лицу и принялся осторожно обводить его контуры.

— Сказать по правде, — неуверенно начал он, — я и сам до конца этого не понимаю.

Гермиона нахмурилась.

— Почему? — Она шумно выдохнула и вырвалась из его бережных объятий. — Разве это действительно так сложно понять?

— Да, — незамедлительно ответил Северус.

— Ну, — сказала Гермиона, отвернувшись от него, чтобы вновь посмотреть на огонь, — я бы предположила, что все наоборот.

Северус смотрел на нее, искренне пораженный.

— Я видела ее на фотографиях, — продолжила Гермиона, нервно перебирая палочку пальцами. На ее лице играли блики огня, и она сосредоточила взгляд на горящих углях. — Она — Лили — была очень красива.

И тут Северуса осенило, на что она намекала, так внезапно, что он почувствовал себя так, будто из него разом вышибли весь воздух. Мерлин, неужели она действительно ничего не понимает?

Конечно, общаясь по большей части с такими тупицами, как Поттер и Уизли, это и не мудрено. Они бы не отличили красивую женщину, даже если бы она подошла и поцеловала их по очереди.

— Гермиона…

— Мы с тобой совсем не общались на этой неделе, — перебила Гермиона, снова посмотрев ему в глаза. — Ты… сожалеешь о том, что между нами произошло?

Черт бы побрал ее гриффиндорскую деликатность.

— Нет.

На ее лице отразилось искреннее беспокойство.

— Тогда в чем же дело?

Северус сделал глубокий вдох и поднялся со своего места, его черная мантия проследовала за ним по пятам как тень. Он отвернулся от нее, не в силах встречаться с ней взглядом. Обсуждение чувств определенно не было его сильной стороной. Это было частью проблемы его взаимоотношений с Лили — слишком много скрытых чувств, которые копились и подавлялись слишком долго, так и не найдя выхода.

Опустив голову, он прикрыл глаза и прошептал:

— Я тебя не достоин.

Не веря своим ушам, Гермиона уставилась на его спину, стоило лишь этим словам сорваться с его губ.

Что?

В замешательстве она посмотрела на Северуса, затем тоже поднялась с кресла, подошла к нему и заглянула в его лицо. Он все еще стоял с опущенной головой, отчего его длинные волосы частично скрывали часть его лица, оставляя ее в тени. Она взяла его большую руку в свои маленькие и легонько сжала.

— Как ты можешь так говорить?

Он посмотрел на огонь, все еще не рискуя встречаться с ней взглядом.

— Ты не понимаешь, сколько зла я совершил.

От волнения ее сердце, казалось, затрепетало.

— Что сделано, то сделано, — прошептала Гермиона. — Я не настолько наивна, чтобы этого не понимать.

— Скажи это семьям, которые я погубил, — резко выплюнул он.

Брови Грейнджер вновь хмуро сошлись на переносице.

Ты все еще видишь их лица, закрывая глаза? Они снятся тебе ночами в кошмарах?

— Пожалуйста, пойми, — осторожно, тихо продолжила Гермиона, — я знаю, каким было твое прошлое и почему. Я не виню тебя за это. Нам всем… выпали разные карты в той войне, и мы играли как могли. — Она глубоко вздохнула и потянулась пальцами к его лицу, чтобы заставить его посмотреть ей в глаза. — Поверь, я достаточно взрослая, чтобы самостоятельно принимать решения. И я прекрасно понимаю, во что ввязываюсь, несмотря на то, что ты считаешь, будто знаешь, что для меня лучше.

Северус смотрел на нее, не отводя взгляда, внимательно следил за выражением ее лица, выискивая признаки сомнения или неуверенности. Надежда и безотчетная радость, так не похожие ни на одно из тех чувств, что он когда-либо испытывал, распирали его грудь, как воздушный шар. Он облегченно выдохнул.

— А как же Поттер?

Тут выражение ее лица изменилось — оно вновь стало печальным и виноватым.

— Думаю, в конце концов, он придет в себя, — сказала Гермиона. — Он очень восхищается тобой… ему просто нужно время. Это все для него слишком неожиданно.

Его черные глубокие глаза с нежностью смотрели на нее, в них отражалось мерцание огня. Снейп протянув руку, привлек ее к себе — хватка хоть и была твердой, но нисколько не приносила дискомфорт. Он положил подбородок ей на голову, закрыл глаза и вдохнул ее аромат. Полевые цветы. Пропустив ее густые волосы сквозь пальцы, он наклонился и легко поцеловал ее в макушку, словно хотел убедиться, что она настоящая.

— Глупышка, — прошептал он, когда она подняла голову и встретила его взгляд. — Твоя вера в других просто непостижима.

Гермиона сладко улыбнулась.

— А мне всегда нравилось бросать вызов.

Он с нежностью смотрел на нее, заправляя за уши выбившиеся непослушные локона.

— Верно.

Затем он вновь наклонился к ее лицу и прильнул к ее губам, на миг отбросив все свои сомнения и пугающие мысли о неизвестности завтрашнего дня. Сердце его колотилось так, что, казалось, еще немного и оно выпрыгнет из груди. Он притягивал ее к себе все ближе и с каждой секундой чувствовал себя все более свободным.

* «Одно из благословений старых друзей в том, что вы можете позволить себе вести себя с ними глупо» — Ральф Уолдо Эмерсон

«True love comes quietly, without banners or flashing lights. If you hear bells, get your ears checked»— Erich Segal *

Дэш Блэкуотер оперся спиной о каменную стену, пытаясь отдышаться. Сердце его бешено колотилось где-то в горле. Он слегка повернул голову, чтобы бросить короткий взгляд на массивное препятствие за спиной, а затем снова посмотрел большими от страха глазами на бледное лицо, на котором отчетливо проступили все признаки безумия.

— Нет, — умоляюще прошептал Дэш. — Пожалуйста. Я сделал все, о чем ты меня просил. Но, пожалуйста, только не это.

Казалось, вся эта ситуация Люциуса крайне забавляла. Он, склонив голову на бок, рассматривал человека перед собой с тем же интересом, с каким птица рассматривает насекомое, словно он был его добычей.

На некоторое время воцарилась тишина, а затем Люциус решительно шагнул вперед. В ответ на это Дэш попытался отступить назад, но каменная стена за его спиной создавала надежное препятствие к этому и удерживала его на месте.

— Мне казалось, — тихо и мрачно произнес Люциус, — что мы не ведем переговоры.

Вытянув шею, Дэш пытался заглянуть за спину Люциуса в поисках выхода, любого пути отступления, чтобы можно было скрыться. Что угодно. Но он знал, что это было бесполезно. Хотя у Дэша все еще оставалась его палочка, Люциус мог уничтожить его, не прилагая особых усилий. И для этого вовсе не обязательно его убивать. Он судорожно сглотнул, пытаясь привести в порядок метавшиеся мысли.

— Пожалуйста.

Люциус недобро ухмыльнулся.

— Это последнее задание, брат. И если ты выполнишь его для меня, то твоя семья останется в безопасности.

Дэш шумно выдохнул.

— Моя семья?

Люциус вновь ухмыльнулся, ухмылка вышла похожей на оскал.

— О, да. Неужели ты забыл о нашем маленьком уговоре? Я обещаю, как и раньше, что мы не причиним вреда твоей семье, если ты продолжишь наше дело. — Медленно он поднес палочку с набалдашником в форме змеиной головы, к его подбородку, приподняв его лицо и заставив посмотреть в глаза. — Насколько мне известно, у тебя двое маленьких детей — две девочки, не так ли?

Дэш затряс головой, и из глаз его полились слезы.

— Пожалуйста, не надо.

Люциус ехидно выгнул бровь.

— Все, о чем ты должен сейчас беспокоиться, — это наше общее дело, и тогда они останутся в безопасности. — И вдруг его лицо исказила гримаса отвращения. — Несмотря на, — добавил он, — грязную кровь, которую они унаследовали от своей матери.

Дэш, не мигая, смотрел в его лицо, и ему казалось, что его жизнь рушится у него на глазах. С его губ сорвался приглушенный всхлип, а когда он, наконец, взял себя в руки, то прошептал:

— Да.

Лицо Люциуса было нечитаемым. По нему нельзя было сказать доволен он сейчас или же нет. Тем не менее с преувеличенной театральностью он убрал палочку от лица Дэша.

— Мне кажется, ты недооцениваешь мое милосердие, Блэкуотер. — Он развернулся и прошел в глубь помещения к шкафу, где хранилось огромное количество огневиски. — В своем благородном стремлении очистить этот мир от скверны я дал тебе обещание, что пощажу твою жалкую семью. — Он вновь повернулся и, сверкнув холодными глазами, устремил свой взгляд на Дэша. — Ну, разве я не великодушен?

Дэш зажмурился, отчего несколько не пролитых слез упало на его щеки, и подумал о своих дочерях, о своей жене.

— Да, — повторил он.

— Тогда приведи ко мне грязнокровку Поттера. — Резкий голос Люциуса в полупустой комнате с каменными стенами звучал необычайно гулко.

С глухим стуком закрылась тяжелая дверь, и Дэш, открыв глаза, понял, что комната пуста, лишь пляшущие языки пламени в камине отбрасывали неровные блики на его лицо. Сделав несколько глубоких вздохов в попытке взять себя в руки, он прикрыл глаза и аппарировал.

* * *

Жизнь не стоит на месте.

Гермиона безучастно уставилась на свитки пергаментов, лежавшие огромной кучей на письменном столе. Они словно дразнили ее своим молчаливым присутствием, она была в этом уверена. Рассеяно помассировав виски двумя пальцами, она вдруг в полной мере прочувствовала навалившуюся на нее усталость. Проверка эссе казалась до боли странным, но в то же время совершенно нормальным занятием.

«Как странно, — подумала она, — что когда-то оценки были так важны».

И тем не менее заниматься таким обыденным делом — чем-то настолько привычным, чем-то, что ей обычно так нравилось, — несомненно, если оно не приносило желаемого успокоения, то хотя бы немного отвлекало от насущных проблем.

Орден был полностью расформирован. Эта новость в некотором смысле была слишком суровой, чтобы с ней можно было окончательно смириться. Гермиона сразу же принялась анализировать все последствия этого события, которые могут коснуться ее, Гарри, Северуса и Минервы. Но по мере того, как ее разум, петляя, заводил ее в самые дебри, показывая все новые и новые двери, о которых она раньше и не задумывалась, истина, открывшаяся ей, показалась ей просто ужасающей. Тут же сработал инстинкт самосохранения. Она должна защитить свое сознание от того, куда непременно заведут ее подобные размышления.

Но как они вчетвером могут что-либо изменить?

Из пепла Волдеморта возродилась новая раса Упивающихся смертью, полная решимости завершить то, что осталось недоделанным. А Гермиона, выдающийся профессор чар, лишь невозмутимо сидела за своим столом, бесстрастно проверяя эссе студентов второго курса, не в силах что-либо сделать, чтобы это остановить.

Задача была сложной, если не сказать большего.

Должно быть, я что-то упускаю.

Глубокий вдох. Спокойствие. Это главное. Обдумать все. Нужно рассуждать здраво.

Она записала имена всех членов Ордена, критически анализируя каждого в тщетной надежде, что имя предателя чудесным образом соскочит с пергамента, подобно озарению. Но снова и снова изучая глазами список имен, она склонялась к тому, что ни один из них не может быть прототипом Бенедикта Арнольда⁽¹⁾.

Невилл Лонгботтом.

Ее взгляд ни на секунду не задержался на имени бывшего однокурсника. Нахмурившись, она снова окинула список сосредоточенным взглядом и задумалась. Она не могла сопоставить ни одно из этих имен с именем предателя.

«Думай, Гермиона, включай мозги, — с легким раздражением проговорила про себя она. — Джеймс Поттер, наверное, тоже никогда бы не подумал, что Питер Петтигрю — предатель, а теперь по его вине гниет в могиле».

Задумчиво почесывая пером затылок, Гермиона не сводила внимательного взгляда со списка имен.

С каких это пор я стала так туго соображать?

Но был ли у нее еще вариант, другой способ узнать? Здесь явно чего-то не хватает. Какой-то детали. Вновь и вновь вчитываясь в строки, написанные собственноручно, Гермиона пыталась собрать воедино все, что ей известно. Трещина в окне дома на площади Гриммо. Да. Это должен быть тот, кто вступил в Орден после смерти Дамблдора. Снова взглянув на список имен, она глубоко вздохнула и зажмурилась.

Флер Делакур-Уизли, Ли Джордан, Боуэн Китч, Молли Уизли… Однако в этом списке словно не хватало чего-то или кого-то. Гермионе было неприятно это признавать, но внутренне она восхищалась тем, насколько далеко удалось зайти предателю, не вызвав ни у кого подозрения. «Северус, — попросила она, мысленно представив его перед собой, — что ты думаешь обо всем этом? Помоги мне соединить все части головоломки». И тут же, словно наяву, она увидела, как с флегматичного выражение его лица меняется на насмешливое, и он с обычным сарказмом отвечает ей: «Как же докатилась гриффиндорская Всезнайка до того, что спрашивает совета у ненавистного профессора?». Утомленная и встревоженная, Гермиона вновь мысленно вернулась к Снейпу. Он вместе с Гарри сейчас находился в Министерстве, проверяя и перепроверяя всю информацию, какая у них имелась к настоящему времени — к большому неудовольствию всех работников аврората. Но у Гарри было определенное влияние и авторитет в тех сферах, в которых другие его не имели. Гермиона полагала, что для человека, победившего одного из величайших темных волшебников, не имеющего души, это в порядке вещей.

Мысль о том, что Гарри и Северус сейчас работают бок о бок, казалась сюрреалистичной во всех смыслах. С одной стороны, это было необходимостью, сейчас в отсутствие возможностей Ордена обеспечить сплоченность их маленькой группы просто жизненно важно. Все еще оставалось слишком много вопросов без ответов, слишком много теорий и предположений. С другой стороны, Гермиона тревожно задавалась вопросом, смогут ли Гарри и Северус прожить хотя бы один день и не поругаться — не говоря уже о том, что все еще существовала возможность того, что они набросятся друг на друга, швыряя направо и налево непростительными.

«Отчаянные времена, с горечью подумала Гермиона, требуют отчаянных мер».

Она тяжело вздохнула, села в кресло и потерла глаза, с каждой минутой раздражаясь на себя все больше и больше. Разве не ее называли самой яркой ведьмой своего поколения? Самой талантливой ученицей Хогвартса за последние полвека? Как же так получается, что теперь она не может найти разгадку, которая, возможно, лежит прямо на поверхности? Какая-то ошибка, промах, несоответствие?

Перед тем как уйти в министерство, Северус поцеловал ее в макушку и внимательно вгляделся в ее лицо серьезным взглядом.

— Ради Мерлина, — сказал он, — пожалуйста, пока я не вернусь, не делай ничего необдуманного, никаких гриффиндорских глупостей.

Она демонстративно вскинула бровь; это было похоже на вызов.

— Разве это не есть моя сущность?

— Как скажешь.

Она улыбнулась.

— Быть безрассудной, импульсивной и храброй сверх всякой меры?

Он не ответил, лишь уголки его губ приподнялись в легком намеке на улыбку.

— Ты вернешься до рождества?

Северус нахмурился.

— Я подумал, что ты проведешь каникулы с родителями.

— Я собиралась увидеться с ними в канун рождества, — сказала она. — Рождественский завтрак я проведу здесь, ведь есть вещи более важные, чем подарки, гоголь—моголь и прочие рождественские атрибуты.

Он ласково смотрел на нее, взгляд его черных глаз потеплел.

— Гермиона, — тихо произнес Снейп, — я хочу, чтобы ты наконец поняла, что это не твоя война. Позволь на этот раз сражаться другим.

Она резко вскинула голову и посмотрела ему в глаза. Что это? Еще одно проявление высокопарного рыцарского покровительства?

— Только не говори мне, что ты сам в это веришь, — довольно резко ответила она и, шумно выдохнув, принялась массировать переносицу двумя пальцами.

— Не верю, но у меня все еще есть неоплаченные долги и вина, которую я должен искупить.

Гермиона прищурилась, словно не веря своим ушам.

— О, неужели ты все еще зациклен на этом? — со злостью спросила она. — Ты ведь прекрасно понимаешь, что выплатил все свои долги перед обществом в десятикратном размере. Я не хочу ничего об этом слышать.

Северус прикрыл глаза, и в этот момент Гермиона подумала о том, что сейчас он похож на человека, которого ведут на казнь без права на помилование, человека, который готов пройти этот путь в один конец, человека, который уже смирился с этим.

— Я и не жду от тебя, что ты сможешь когда-нибудь это понять, — он говорил очень тихо. — Знаю, это звучит странно. — Он судорожно сглотнул, и адамово яблоко на миг приподнялось и опустилось обратно. — Я не хочу играть роль мученика, но… я должен сделать то, что от меня требуется.

В течение нескольких секунд, показавшихся вечностью, Гермиона не спускала с него взгляда, глядя ему прямо в глаза. Они стояли рядом с точкой аппарации у ворот Хогвартса. Почувствовав неизвестно откуда взявшееся легкое головокружение, она медленно втянула через нос морозный зимний воздух, чтобы немного его унять. Легкие, казалось, обожгло холодом.

Наконец она тихо продолжила:

— Я тоже должна делать то, что от меня требуется. Ты говоришь, что это не моя война. Но этот не так. Гарри и Минерва — единственные, кто знает, с чем мы столкнулись на самом деле, помимо нас с тобой. И я не собираюсь сидеть в сторонке и делать вид, что меня это не касается, когда вокруг гибнут люди.

Взгляд Северуса оставался нечитаемым, но через мгновение он сделал шаг вперед, оказавшись прямо перед ней, и, притянув ее к себе, прошептал ей на ухо:

— Глупая, храбрая девочка.

А затем, наклонившись к ее лицу, жадно поцеловал, запустив пальцы в ее густую каштановую копну волос, которую нещадно трепал налетевший на них ветер. Прижавшись к нему вплотную, она обвила руками его шею и потонула в водовороте чувственности, потрясшей ее до глубины души.

— Ты правда должен уйти? — с тревогой спросила Гермиона, отстраняясь от него ровно на столько, чтобы заглянуть в его глаза.

Его лицо смягчилось, когда Снейп увидел неподдельную тоску в ее глазах.

— Твоя вера в Поттера и его всесильность бесконечно больше, чем моя, — проворчал он. — Поэтому будет лучше, если я отправлюсь вместе с ним.

Услышав очередную порцию сарказма в адрес Гарри, Гермиона закатила глаза. Как бы по-детски это не выглядело, но сейчас она ничего не могла с собой поделать.

— Прошу тебя, будь осторожен.

Северус не ответил. Он внимательно изучал ее бледное лицо, полные губы и теплые глаза, светящиеся нежностью, словно старался запомнить, а потом пропустил прядь ее волос через длинные тонкие пальцы.

Она еще так молода, так невинна и полна новых надежд.

Наконец он нехотя отпустил ее и, отстранившись, сделал шаг в сторону. Глубоко вздохнув, Гермиона развернулась и пошла обратно в сторону замка, тяжело ступая по хрустящему снегу. Все еще чувствуя его взгляд спиной, она услышала негромкий хлопок, возвестивший о его уходе.

С того момента прошло почти двадцать четыре часа.

А теперь Гермиона сидела в своей гостиной, совершенно растерянная и запутавшаяся, пытаясь найти хотя бы одну единственную ниточку, которая привела бы ее к предателю. Под списком всех орденцев, что она держала в руках, лежала огромная стопка пергаментов с непроверенными домашними заданиями студентов, которые все еще предстояло проверить, и зудела, словно комариный укус. Она беспокойно заерзала в кресле, пытаясь устроиться поудобнее, и со вздохом потерла уставшие глаза. Сегодня был канун рождества, и она уже час назад должна была отбыть из Хогвартса в родительский дом.

Брови Гермионы хмуро сошлись на переносице. Они, должно быть, волнуются.

Бросив в последний раз взгляд на список всех членов Ордена, она ловким движением палочки в считанные секунды навела порядок на рабочем столе и подошла к вешалке, чтобы взять дорожный плащ и сумку для путешествий.

— Присмотри за моими вещами, Крукс, пока я буду отсутствовать, — сказала Гермиона своему старому коту, уютно свернувшемуся в клубок возле камина. — Я вернусь завтра. И не вздумай открывать подарки до утра.

Услышав свое имя, рыжий котяра приоткрыл один глаз и лениво скользнул снисходительным взглядом по своей хозяйке.

Накинув плащ и бросив последний взгляд через плечо на свои уютные апартаменты, Гермиона вышла наружу, притворив за собой дверь, и направилась к пункту аппарации.

* * *

Сделав глубокий вдох и шумно выдохнув сквозь плотно стиснутые зубы, Северус мысленно считал до десяти, чтобы удержаться от убийства Поттера. В руке его была крепко зажата рукоять палочки из черного дерева с такой силой, что и без того бледные костяшки пальцев приобрели оттенок падающего снаружи снега.

«Это было бы так просто, — думал он. — Одно маленькое заклинание. Одна короткая фраза — и мир будет избавлен от еще одного высокомерного, бездарного, наглого и раздражающего одним своим присутствием Поттера».

Сверкнув зелеными глазами, Гарри бросил взгляд в сторону Северуса, будто почувствовав его настрой, поверх пергамента, который держал в руках и сосредоточенно изучал.

«Да это же просто смешно, — продолжил он мысленный диалог с самим собой, хотя этот момент его и поразил. — Этот мальчишка имеет такие же способности к легилименции, как Лонгботтом — к зельеварению».

— Поттер, — голос Снейпа был ледяным, — передайте мне записи Бакли.

Гарри оторвался от пергамента и раздраженно уставился на него.

— Я еще не закончил, — резко ответил он.

— Вы уже закончили, — не остался в долгу Снейп. — Передайте их мне немедленно.

Гарри швырнул папку с бумагами на другую половину стола, который они делили с Северусом, и откинулся на спинку кресла с такой силой, что деревянные ножки заскрежетали по каменному полу.

— Ну, что ж, — проговорил он, стараясь сдобрить интонации своего голоса приличной порцией сарказма, — может, вы мне объясните, какого черта я здесь делаю, профессор Снейп? Я здесь просто для того, чтобы составить вам компанию? Тогда, может, выпьем по чашке чая за приятельской беседой?

Северус осклабился.

— Цинизм никогда не был одной из ваших сильных сторон, мистер Поттер. Но, если вы действительно предлагаете, чашка чая была бы кстати.

Хмуро скрестив руки на груди, Гарри сейчас больше походил на капризного пятилетнего ребенка, чем на победителя одного из сильнейших темных магов. Северус поднял на него взгляд, явно довольный тем, что в очередной раз смог вывести его из себя.

— Дуться вам совершенно не к лицу, мистер Поттер. Если вы ищете кого-то, кто будет с вами нянчиться, то могу заверить, что я последний человек на земле, который согласится это делать.

Стиснув руки в кулаки, Гарри пробормотал себе под нос несколько красочных ругательств, решительно поднялся с места и направился к огромной стопке пергаментов и папок, лежащей на соседнем столе. Пролетев мимо Снейпа, взметнувшейся за его спиной мантией, Гарри взъерошил ему волосы, и чуткий слух уловил упоминание имени Гермионы сквозь яростно стиснутые челюсти.

— Не нужно, — угрожающе зашипел Северус, оторвавшись от изучения исписанного чернилами пергамента и поднимая на него злобный взгляд, — совать свой нос в дела, которые вас не касаются, Поттер.

Гарри резко обернулся, в зеленых глазах полыхнула былая ненависть, которая, впрочем, тут же скрылась за мрачным раздражением.

— Если это касается Гермионы, значит, касается и меня.

Северус зло усмехнулся и поднялся со своего места, встав лицом к Гарри таким образом, чтобы казаться выше него на целую голову.

— Что вам известно о ней, мистер Поттер? Я хочу сказать, что вы по-настоящему о ней знаете? Она ведь ваша лучшая подруга. Разве не вы оставили ее в слезах после вашего последнего разговора?

Лицо Гарри на мгновение дрогнуло, и это не осталось незамеченным.

— Не смейте… — повторил Северус угрожающим шепотом, — вмешиваться в чужие дела.

— Она моя лучшая подруга.

— Правда? — сказал Северус, насмешливо выгнув бровь. Но тут его внимательный взгляд выхватил какую-то заинтересовавшую его информацию, написанную на том куске пергамента, который он все еще держал в руках. — Разговор окончен.

Затем он вновь склонился над письменным столом в маленьком, тускло освещенном кабинете Гарри и, подняв заинтересовавший его предмет в воздух, в свете настольной лампы принялся внимательно изучать чернила.

— Что вы нашли? — с любопытством поинтересовался Гарри и, отодвинув с дороги кресло, в котором недавно сидел, подошел к Снейпу.

Северус сосредоточенно нахмурился и ответил:

— Это список всех членов Ордена.

Гарри невесело усмехнулся и снова уселся в свое кресло, откидываясь на спинку и заложив руки за голову.

— Надеюсь, ваше чутье на предателей лучше моего. Сложно вспомнить, сколько раз я читал и перечитывал этот проклятый список.

Северус не удостоил его ответом. Он совершенно не двигался, только глаза его внимательно изучали имя за именем. Артур Уизли, Ли Джордан, Луна Лавгуд, Симус Финниган… И тут его осенила внезапная мысль.

— Мне нужно знать статус крови каждого члена Ордена.

Гарри удивленно изогнул густую темную бровь.

— Что?

— Я не припоминаю, чтобы вы когда-либо страдали от тугоухости, мистер Поттер, — выплюнул Северус, швырнув список имен на колени Гарри. Гарри так резко дернулся, спеша защитить наиболее чувствительную область, что едва не упал на пол.

— Зачем? — возмущенно спросил он.

Северус наконец посмотрел ему в лицо, его суровый взгляд, казалось, говорил за него.

— Просто сделайте это.

— Нет, — процедил Гарри, вскочив на ноги и бросив пергамент в центр письменного стола. — Нет, пока вы не расскажете мне, что происходит. Я не испуганный первокурсник и не стану слепо следовать за вами.

Северус снова прикрыл глаза, размеренно считая до десяти и сдерживая ярость, рвавшуюся наружу.

Черт бы побрал это его гриффиндорское упрямство.

— У меня есть два варианта, — сдался он наконец, потирая переносицу двумя пальцами. — Первый — предателем должен быть чистокровный маг, входящий в Орден Феникса, который тайно участвовал в культе превосходства крови еще до первого падения Волдеморта, или…

— Вы думаете, что все дело в крови? — перебил Гарри.

— Да, я так думаю, — холодно отрезал Снейп. — Вы, помнится, хотели, чтобы с вами не обращались как с первокурсником, — добавил он. — Не перебивайте.

Лицо Гарри стало пунцовым как у маленького ребенка, которого отругали за провинность, и он кивнул бывшему профессору, чтобы тот продолжил.

— Другой вариант — это чистокровный волшебник, создавший семью с магглорожденной или полукровкой.

Гарри задумчиво сморщил лоб.

— Я не понимаю, почему это должен быть именно чистокровный? И какое отношение имеет смешанный брак к этому?

— Если Люциус действительно является новым предводителем шайки Упивающихся смертью, то он не станет связываться с теми, кто, по его мнению, имеет менее чистую кровь, чем его собственная, — ответил Северус.

— Но ведь кровь Волдеморта, ваша кровь…

— Люциус узнал о моем истинном происхождении только после… событий на Астрономической башне. В тот момент, — тихо продолжил Северус, — я уже был в ближнем круге и пользовался достаточным уважением со стороны Темного Лорда и остальных Упивающихся, чтобы он мог вести со мной открытую вражду. И, конечно, на тот момент ему ничего не было известно о магловском наследии Волдеморта.

Гарри кивнул и в течение нескольких минут молча думал о чем-то.

— А что насчет смешанного брака?

Северус потер заднюю сторону шеи ладонью и ответил:

— Манипуляция.

Гарри приподнял в удивлении бровь.

— Вы хотите сказать, что он им угрожает?

Северус кивнул.

— Подумайте, мистер Поттер. Достаточно было одной маленькой случайной ошибки, одного промаха и Люциус по сути получил в личное пользование одного из членов Ордена, вставшего перед ним на колени. Для этого нужно всего лишь пригрозить его нечистокровным родственникам.

Гарри прищурился.

— Поэтому он заключил сделку. Сделку, что его семья останется в безопасности, но при этом погибнут другие, кто не принадлежит чистокровным семьям.

Северус склонил голову.

— Эту часть сделки Люциус никогда бы не выполнил.

Гарри кивнул в знак того, что понял, о чем только что говорил ему Снейп, и в воздухе повисла гнетущая тишина.

— Мне нужны эти сведения, касающиеся чистоты крови, Поттер, — спустя минуту, произнес Северус, нарушив воцарившуюся тишину. — И мы с вами оба понимаем, что министерство никогда не предоставит их непосредственно мне.

Гарри вновь уставился на Снейпа, не мигая.

— Я посмотрю, что можно сделать. Перекрестная проверка будет сущим кошмаром, но это лучше, чем ничего. И нам нужно будет подключить к этому Гермиону, она мастерски справляется со скучной работой.

Северус напоследок приподнял уголки губ, что должно было означать призрак улыбки, и, развернувшись, двинулся в сторону выхода из кабинета Гарри.

— Э-э-э… профессор, — неловко позвал Гарри, не зная, как обратиться к бывшему преподавателю, но уверенный в том, что не стоит разбрасываться именами. — Я… — он опустил голову, смутившись, и принялся с интересом разглядывать нервно подрагивающие пальцы, а потом, будто осмелев, вновь поднял взгляд и продолжил уже более уверенно: — Я — не мой отец.

Северус какое-то время холодно взирал на Гарри, ничего не отвечая. В конце концов, он тяжело вздохнул и, переступив порог маленького захламленного кабинета, тихо проговорил:

— Я знаю.

* * *

Гермиона аппарировала на пустырь в двух кварталах от родительского дома, чтобы не напугать соседей, и сняла с головы капюшон. Сейчас был только ранний вечер, но из-за зимнего солнцестояния улицы были уже темными. Поправив сумку, висящую на плече, и крепко схватив пакет с яркими цветными свертками, Гермиона мелкими осторожными шагами ступала по тонкому слою снежной насыпи, начавшую покрываться ледяной корочкой. В тихом спальном квартале маленького района в Лондоне как нигде ощущался дух рождества. Мигающие разными цветами огоньки, украшающие столбы, чистый морозный воздух, хрустящий под ногами снег, аромат имбирных пряников, доносившийся, казалось, со всех сторон. На Гермиону нахлынула мощная волна ностальгии по прошлым рождественским праздникам, и она постепенно замедлила шаг, а потом и вовсе замерла на месте. Ее закрутило в вихре воспоминаний: не о рождестве, проведенном вместе с Гарри и Роном в большом промозглом замке, продуваемом шотландскими ветрами, а о растопленном камине; о рождественских чулках, набитых не шоколадом и конфетами, а зубной нитью и щетками; об отце, одетом в какой-то огромный нелепый свитер, и о мамином горячем какао. На мгновение, стоя там и слушая, как вдалеке люди пели рождественские гимны, Гермиона прикрыла глаза и забыла о том, что война еще не закончилась. Всего на мгновение.

Простояв так с минуту, она вновь открыла глаза; в груди разлилось тепло от счастливых воспоминаний из детства. Но едва она сделала шаг вперед, как позади нее неожиданно раздался шепот заклинания, и в следующую секунду Гермиона уже не контролировала свое тело, а, застыв на месте, неловко упала на землю, как поваленное грозой дерево. Почувствовав, как чьи-то крепкие руки подхватили ее и поставили в вертикальное положение, удерживая на месте, чтобы она не качалась, Гермиона услышала голос:

— Мне очень жаль, — тихий мужской шепот раздался прямо возле ее уха, и Гермиона напрягла слух в попытке его узнать. — Но у меня нет выбора.

Гермиона изо всех сил пыталась разглядеть похитителя, но оглушающее заклинание крепко удерживало ее на месте, а мужчина стоял у нее за спиной. Внезапная волна паники накрыла ее, реальная и яркая, еще до того, как мозг успел осмыслить происходящее. В голову потоком ворвалось осознание.

Трещина в оконной раме в доме на Гриммо.

Предатель.

О, Мерлин.

Северус, если бы у меня был шанс…

А потом руки, поддерживающие ее сзади, крепко обхватили ее за талию, и все, что она почувствовала, — это сжатие во время аппарации, а в следующий момент они исчезли. Громкий треск парной аппарации заглушили звуки рождественских песнопений.

* «Настоящая любовь приходит тихо, без знамен и мигающих огней. Если вы слышите колокольчики, проверьте уши»

— Эрих Сигал

---

1) Генерал-майор, участник войны за независимость США, прославился в боях на стороне американских повстанцев, но позже перешёл на сторону Великобритании. Долгое время его имя было синонимом предательства, среди видных представителей американской исторической науки было немыслимо рассматривать его фигуру в сколь-нибудь позитивном свете.

Вернуться к тексту

«I must lose myself in action, lest I wither in despair»— Alfred Lord Tennyson

«Она у них».

Северусу показалось, что вся кровь застыла в его жилах.

Этого не может быть.

Слова Гарри не укладывались у него в голове. Звуковой раздражитель, который улавливался ухом и посылался в головной мозг, не обрабатывался, словно информация, которую он нес, вызвала короткое замыкание. А потом страх — леденящий душу ужас, так не похожий ни на что из того, что Северус когда-либо испытывал прежде, ужас, по сравнению с которым последняя битва выглядела как безобидная поездка в Хогсмид на выходные, пронзил все фибры его существа.

— Со мной связались ее родители, — продолжил, между тем, Гарри, видя, что Северус невидящим взглядом уставился в никуда. — Она должна была быть у них уже несколько часов назад. Они собирались встречать рождество вместе в их доме. Когда в назначенное время она не появилась, ее отец забеспокоился и решил пройтись по окрестностям. — Он нервно сглотнул, прежде чем продолжить: — Недалеко от их дома в пустом проулке он нашел это.

При этих словах очень осторожно, словно укладывал спать новорожденного ребенка, Гарри положил два ярко-красных свертка на гладкую, чистую поверхность стола прямо перед Северусом. Медленно, словно находясь в каком-то тумане, он протянул руку и коснулся лазурной открытки с именем, приклеенной к свертку, что находился к нему ближе, мгновенно узнав безупречный почерк Гермионы — тот почерк, который он читал годами.

Кому: Маме

Счастливого Рождества!

С Любовью, Гермиона.

И вдруг, словно собственноручно воткнув кинжал в колотящееся сердце Северуса и повернув его там для большего эффекта — жестокая ирония, которой, казалось, была до краев наполнена его жизнь, — Гарри достал из складок мантии изящное древко из виноградной лозы. Печальным и потерянным взглядом он посмотрел на палочку Гермионы, а затем положил ее на стол рядом с подарочными свертками, сказав:

— Это было найдено рядом с подарками.

Северус несколько мгновений стоял совершенно неподвижно, его глаза отказывались признать, что эта палочка действительно принадлежала Гермионе, а теперь лежала перед ним как насмешка судьбы. Но его память — его проклятая фотографическая память — услужливо предоставила ему картинки тех моментов, когда он сам держал в руках ее палочку, и, узнав замысловатый узор, что украшал ее рукоятку, Северус с болью в сердце понял, что палочка действительно принадлежит Гермионе. Дрожащей рукой Северус потянулся к палочке, осторожно взял ее двумя пальцами и с еле скрываемым трепетом повертел ее, словно стараясь получше разглядеть, пока длинные пальцы поглаживали ее по всей длине.

Он крепко зажмурился и сделал два глубоких вдоха, пытаясь унять колотящееся сердце и прогнать красочные картинки того, что могли сделать с Гермионой по приказу Люциуса, которые то и дело всплывали в его сознании.

С момента ее похищения прошло уже несколько часов.

Она может быть… уже мертва.

Невольно перед глазами Северуса предстала картина: далекое темное подземелье и Гермиона, стоящая перед Люциусом или любым другим Упивающимся смертью. Голова ее высоко поднята, а подбородок гордо вздернут, словно бросая вызов магам, пленившим ее, руки ее дрожат от напряжения, но тем не менее она даже под пытками не выдает информацию об Ордене и его членах.

Снейп снова зажмурился, почувствовав слабость.

— Прошло уже несколько часов с тех пор, как ее похитили, — сказал Гарри, в точности повторяя мысли Северуса, и в голосе его отчетливо слышалось отчаяние.

Северус открыл глаза и кивнул, бросая все свои внутренние возможности на то, чтобы держать себя в руках посредством глубоких ровных вздохов. Он обводил пространство своих комнат внимательным взглядом, но при этом его черные глаза, казалось, не видели ничего вокруг. Гарри в это время нервно теребил свою палочку и шаркал ногами, неуверенно топчась на месте.

— Я еще не успел рассказать обо всем Минерве… Я пришел прямо к вам сразу же, как узнал. — Он шумно выдохнул и продолжил: — Я… я даже не знаю, с чего начинать поиски.

Словно очнувшись, Северус одним ловким движением спрятал палочку Гермионы в кармане своей широкой мантии и достал собственную, крепко сжимая ее рукоять.

— Германия, — голос его понизился до шепота, будто ком, стоящий в горле, мешал ему говорить. — Мы начнем поиски с Германии.

Гарри согласно кивнул.

— Я пойду и расскажу Минерве о случившемся.

Быстрым твердым шагом Гарри пронесся мимо Снейпа, его зеленые глаза светились беспокойством, переходящим в панику, и спустя пару секунд дверь за ним закрылась с оглушительным грохотом, эхо которого еще какое-то время отражалось от каменных стен. Оставшись один, державшийся из последних сил Северус упал на колени, опершись дрожащими руками о каменный пол гостиной, в наступившей тишине его шумный выдох был подобен взрыву. Прикрыв глаза, он сделал то, чего не делал никогда в жизни — он взмолился, чтобы те небесные силы, что, возможно, слышали его в этот момент, уберегли Гермиону.

Гермиона.

Несколько мгновений спустя, он вновь открыл глаза, еще раз судорожно вздохнув.

Не теряй надежды.

Уперев все еще подрагивающую руку в бедро, Северус медленно поднялся на ноги, постепенно выравнивая дыхание. Сжав в руке свою палочку так крепко, что побелели костяшки пальцев, усилием воли он заставил сердце, галопом скачущее в грудной клетке, замедлись ритм, взгляд его темных глаз сделался твердым, непроницаемым, лицо превратилось в застывшую маску без эмоций, без чувств, и он переступил порог своих комнат, готовый начать охоту на Упивающихся смертью.

* * *

Холодно.

Холод — это было первое, что она почувствовала, осматривая свое местопребывания, когда туман в голове медленно рассеялся, и первой ее осознанной мыслью. Но вокруг была непроглядная тьма. Подняв руку на уровень глаз, она едва различила, как дрожали ее пальцы, которые она осторожно сгибала и разгибала. В первые минуты после пробуждения она пыталась сориентироваться, где она и вспомнить, что с ней случилось.

Где я, черт возьми, нахожусь?

Что произошло?

А потом, словно столкнувшись с летящим на большой скорости бладжером, она будто вернулась назад.

Аппарация из Хогвартса…

Прогулка по заснеженному кварталу в Лондоне…

Нападение и невозможность двигаться… и голос…

Голос…

Гермиона задрожала, ощупывая руками холодный каменный пол, глаза ее с трудом привыкли к полумраку. Пол был неровным и шероховатым, то и дело она натыкалась пальцами на расщелины и застойные лужицы, а пару раз ей удалось нащупать что-то, что было похоже на солому, жесткую и ломкую. Дыхание ее сбилось, а сердце колотилось где-то в горле так громко, что, казалось, его стук эхом отражался от стен темницы. При каждом вдохе она чувствовала затхлый запах сырости, пропитанный чем-то приторным, мускусным. Но она продолжала наощупь двигаться вперед, не поднимаясь на ноги и помогая себе руками, пока наконец не коснулась стены. Опираясь на нее, она медленно поднялась на ноги и повернулась к ней спиной, продолжая держаться за нее как за единственную опору.

Как я могла быть такой глупой?

Неужели я так ничему и не научилась у Грозного Глаза Грюма?

Постоянная бдительность.

Тяжело вздохнув, Гермиона обхватила дрожащими пальцами голову, стараясь подавить слезы, потоком рвущиеся наружу. Ее острый аналитический ум пытался обуздать эмоции, которые разрывали ее в этот момент, чтобы понять, где она находится и есть ли у нее надежда на спасение. В окружающей ее кромешной тьме все чувства Гермионы обострились, пытались компенсировать отсутствие зрения. Она продолжала вдыхать промозглый воздух с запахом сырости, старого закрытого помещения, которое долгое время не содержали должным образом. Гермиона сползла по стене на холодный пол и, неподвижно замерев, прислушалась. Все сильнее и сильнее напрягая слух, она наконец услышала звук капающей воды. Он был почти неразличим за стуком ее собственного сердца, но тем не менее по мере того, как она вся превратилась в слух, звук становился все отчетливее. Что это значит для нее в нынешней ситуации, Гермиона не знала.

Она снова тяжело вздохнула и уже хотела было встать, чтобы исследовать окружающую ее обстановку, как вдруг до нее донесся звук тяжелых шагов, что эхом отражался от стен пустой темницы, сбивая с толку. Не видя ничего перед собой, она вскинула левую руку, словно приготовилась защищаться, а правой подтянула колени к груди, делая рваные вдохи и пытаясь не обращать внимание на то, как гулко колотилось ее сердце в предвкушении неизвестности. Дверь резко и шумно открылась и быстро закрылась, впустив кого-то внутрь.

— Я вижу, — послышался до боли знакомый голос, — что твои глаза уже достаточно привыкли к темноте.

Зрачки Гермионы расширились до такой степени, что было почти не различить радужку. Опустив руку, она изо всех сил вжалась в стену за ее спиной, пока не стукнулась затылком, пытаясь спрятаться от этого вкрадчивого голоса.

Дыхание ее стало поверхностным и дрожащим.

— Малфой?

После мгновенной паузы раздалось «Люмос», произнесенной тихим шепотом, и с кончика его палочки сорвался яркий луч света, отбрасывая блики на лицо Драко Малфоя, делая его почти жутким в неясной игре света и тени. Гермиона моргнула. Она не видела его со времен битвы за Хогвартс, семь лет назад. С ужасом она вглядывалась в его лицо, ставшее еще более жестоким, стараясь слиться с каменной стеной за ее спиной, и молча благодарила небеса за то, что за все эти семь лет ей удалось ни разу не встретиться с врагом ее детства.

Взгляд его некогда стальных глаз в ярком свете казался мертвым, странно отрешенным и не выражал абсолютно никаких эмоций. В течение мгновения, показавшего обоим вечностью, никто из них не двинулся с места. Гермиона подумала о том, сколько еще ударов осилит ее бедное, не замирающее ни на секунду сердце, прежде чем разорвется от непрерывного перенапряжения. Малфой же, наоборот, казался совершенно невозмутимым. Он окинул ее внимательным взглядом, но губы его не изогнулись при этом в привычной мерзкой ухмылке, а на лице его не было и следа триумфа. И это напугало Гермиону больше, чем если бы он принялся ее оскорблять как раньше, потому что такое поведение было столь знакомым и похожим на Малфоя, что казалось почти успокаивающим.

Прошло еще несколько долгих мгновений и бесчисленное количество ударов сердца, прежде чем он произнес:

— Грейнджер.

Тон его был спокойным, бесцветным. Никакого сарказма. Никакого презрения. Насколько могла судить Гермиона, это был первый раз, когда он заговорил с ней без обычной злобы, заносчивости, высокомерия.

Мысли ее заметались с удвоенной скоростью.

Главный враг ее детства? Да.

Ненавистник магглорожденных? Определенно.

Высокомерный засранец? В точку.

Но тут Гермиона вспомнила запись, которую смотрела в той мрачной захламленной комнате Министерства магии вместе с Гарри — нечеловеческий гортанный стон, который вырывался из его горла, пока он погружал лопату во влажную землю с той же легкостью, словно это была человеческая плоть. Сделав еще один дрожащий вдох, она вспомнила события на Астрономической башне. Она вспомнила Дамблдора.

Прикрыв глаза, Гермиона на секунду подумала, что, может быть, он сможет вытащить ее отсюда, только на секунду.

— Где мы? — спросила она, чувствуя себя неуверенно под его тяжелым взглядом.

Драко отошел в сторону, подняв палочку и с любопытством разглядывая ее маленькую каморку, будто видел ее впервые. Бросив взгляд в сторону света, Гермиона увидела, что находится в маленькой комнатке с низким потолком и каменными стенами.

— Это не имеет значения.

Она сглотнула подступивший к горлу ком и попыталась снова.

— Что тебе от меня нужно?

Он ухмыльнулся — первое проявление настоящих эмоций с момента его появления здесь.

— Ну же, Грейнджер. Мы с тобой оба знаем, что тебе известно, зачем ты здесь.

Глядя на свои дрожащие ладони, она прошептала, словно самой себе, а не ему:

— Рычаг давления.

— Самая выдающаяся ведьма своего поколения, — отчеканил Драко.

— Почему?

Его бровь удивленно взметнулась вверх.

— Мне кажется, это очевидно. Ты — подруга Поттера.

Гермиона покачала головой.

— Нет, я не об этом. — Она обвела взглядом свою маленькую темницу и сделала неопределенный жест рукой в воздухе. — Почему именно сейчас? Во время последней битвы…

— Не надо, — неожиданно резко выплюнул Малфой, склонившись над сгорбленной фигуркой Гермионы, сидящей на каменном полу. — Не смей воображать себе, будто знаешь меня.

— Но я тебя знаю, — возразила Гермиона, выпрямляя спину. Казалось, вместе с этим движением в сознании ее воцарилось полное спокойствие, и она бесстрашно посмотрела в его лицо. — Ты ведь так и не смог убить Дамблдора. Я видела тебя в Малфой-мэноре, видела твое лицо. Ты не выдал Гарри, хоть и узнал его на самом деле…

Малфой наклонился и грубо схватил ее за вырез мантии, рывком поднимая ее вверх за ворот. Оторвав ее на несколько дюймов от пола, он впился взглядом в ее лицо.

— Ты не знаешь меня, — угрожающим шепотом повторил он. Внезапно взгляд его стал более осмысленным, и в нем стали пробиваться отголоски каких-то эмоций, чего прежде не наблюдалось в его, казавшихся безжизненными, глазах. Когда Гермиона наконец начала задыхаться, пытаясь схватиться руками за горло и ослабить ворот мантии, он резко отпустил ее на холодный пол.

Кашляя и пытаясь отдышаться, она сморгнула застывшие в глазах слезы и с вызовом проговорила:

— Тогда сделай это. Будь мужчиной. Убей меня и покончи с этим. Докажи, что твоя кровь лучше моей.

Малфой резко выпрямился, и по его лицу пробежало легкое изумление, но исчезло оно так же быстро, как и появилось.

— Очевидно, — процедил он ровным, ничего не выражающим голосом, — твое представление о термине «рычаг давления» несколько искажено.

И тут свет внезапно погас, Гермиона слышала, как резко открылась и закрылась дверь, она снова оказалась в кромешной тьме совсем одна и смогла, наконец, дать волю слезам.

* * *

Бездействие по истине казалось мукой.

Северус нервно мерил шагами регистрационную станцию Международной аппарации в Германии, словно дикий лев в клетке. Женщина-администратор проверяла их документы в темпе, причиняющем почти физическую боль. Она уже в десятый раз постукивала своими длинными накрашенными ногтями по эмали своих передних зубов. Звук, издаваемый при этом, был похож на звук метронома: такой же ритмичный и жутко раздражающий. Если бы это постукивание продолжилось, то Северус без колебаний перепрыгнул через стойку и связал бы ей руки чем-нибудь, вроде маггловских веревок.

— Какова причина вашего пребывания здесь? — спросила она с сильным немецким акцентом.

— Департамент авроров… — начал было Гарри, но был грубо прерван резким звуком, раздавшимся в непосредственной близости от него. Северус, в конце концов, не вытерпел и с силой хлопнул ладонями по стойке, за которой стояла администратор, тут же приковав к себе внимание всех присутствующих. Она прекратила отбивать когтями чечетку, а Северус, угрожающе смерив ее взглядом, яростно процедил:

— Мне кажется, — его голос понизился до шепота и стал похожим на змеиное шипение, — что выяснение цели нашего здесь пребывания, — это именно то, о чем мы говорили последние пятнадцать минут. Юрисдикция департамента авроров при Министерстве магии не нуждается в каких-либо еще объяснениях. — Он задыхался от еле сдерживаемого гнева и раздражения, копившегося в течение последних нескольких часов. — А теперь проштампуйте эти чертовы бланки и уйдите с дороги, или, клянусь Мерлином…

— Э-э-э… Если вы просто поставите печать на бланках, — вмешался Гарри, схватив Снейпа за рукав мантии и с силой потянув назад, — то мы уйдем отсюда без лишней суеты.

Женщина испуганно посмотрела на Гарри и нервно кивнула, затем ее глаза метнулись к фигуре Снейпа в черных одеждах, который, крадучись, пытался вновь пробраться к стойке, словно большая кошка, сверля ее немигающим взглядом черных глаз. Порывистым движением руки она поставила на бланках печати.

— Криками мы ничего не добьемся, — сказал Гарри Северусу, когда они вышли из оживленного терминала и окунулись в холодный утренний воздух.

— Я не согласен, — возразил Северус, с каждым словом из его рта вырывалось облачко пара. — Я больше не наблюдаю эту идиотку в поле зрения — следовательно, успех.

Гарри попытался сдержанно улыбнуться, но в тот момент, когда его губы уже растягивались в привычной ухмылке, он вспомнил о Гермионе, и лицо его вновь стало суровым, а сердце забилось быстрее.

— Мы начнем с того места в лесу, где на вас напали, — сказал Снейп, сосредоточенно глядя прямо перед собой. Они быстро прошли через небольшую толпу людей и по узкому переулку направились к месту аппарации.

— Директриса — это наш запасной план.

Гарри кивнул, неуклюже поскользнувшись на заледеневшей луже.

— Если мы не явимся в течение двенадцати часов…

— Весь аврорат заполонит лес прежде, чем Люциус успеет поднять свою палочку. С Минервой во главе, я сомневаюсь, что им понадобится много времени, чтобы отыскать наши тела.

Гарри резко остановился на полпути, застигнутый врасплох последними словами Снейпа.

— Наши тела?

— Не будьте так наивны, Поттер, — жестко произнес он, когда они достигли железных ворот, обозначавших место аппарации. — По всей вероятности, Гермиона мертва, и мы с вами в скором времени отправимся следом, если в этом деле действительно замешано столько Упивающихся смертью, сколько говорят.

Гарри дотронулся ладонью до металла ворот и ощутил пронизывающий холод, исходящий от них.

— На самом деле вы не верите в это.

Северус шумно выдохнул и посмотрел на свои руки, отметив, что пальцы его нервно подрагивали, что было совсем неудивительным.

— Возможно, так будет даже лучше, — прошептал он.

Гарри нахмурил брови.

— Будет лучше, если она окажется мертва?

Северус прикрыл глаза и вобрал в легкие побольше обжигающе холодного воздуха.

— По крайней мере… тогда… для нее все будет кончено. Она больше ничего не почувствует.

Гарри открыл рот, чтобы ответить, но тут же закрыл его, не в силах произнести что-либо связное. Через несколько мгновений он снова попытался словами выразить свои мысли.

— Вы имеете в виду, что они будут ее пытать. — В его зеленых глазах сверкнула ярость. — Сделают больно ей, чтобы таким образом добраться до меня.

Северус опустил голову так низко, что его подбородок почти касался груди. Сказать по правде, он был удивлен, что Поттеру потребовалось столько времени, чтобы прийти к столь ужасному, душераздирающему выводу. Но он был уверен: лучшая подруга мальчика, убившего Волдеморта — Гарри Поттера — мальчика, вокруг которого война разворачивалась с самого его рождения, — стоящая за все, чему противостояли Упивающиеся смертью, Гермиона стала бы лучшей наградой среди всех возможных наград.

К тому же она магглорожденная.

Северус открыл глаза и снова посмотрел на свои подрагивающие ладони. Возможно, он сейчас казался обезумевшим, его всклокоченные черные волосы разметались на пронизывающем ветру, а в глазах полыхала жгучая ярость, дыхание сделалось частым и поверхностным. Не оборачиваясь к Гарри, он крепко сжал в руке свою палочку, бросив лишь:

— Мы потеряли достаточно времени.

И, крутанувшись на месте, исчез с негромким хлопком.

* * *

Гермиона сидела в своей темнице, забившись в угол.

Было очень холодно. Если бы она могла разглядеть свои пальцы, то увидела, что они были бледно-голубого цвета, такие же, как и губы. Прошло какое-то время после ухода Малфоя, как ее зубы начали стучать от холода. Интересно, сколько прошло времени? Несколько часов? Дней? В кромешной темноте Гермионе трудно было определить, сколько времени прошло на самом деле. Да это было и неважно. Ожидание, томительное ожидание того, что, как она знала, неминуемо должно произойти, было хуже всего.

Этого было достаточно, чтобы сойти с ума.

Тогда во время войны их без предупреждения схватили и притащили в Малфой-мэнор. Ее пытали без всяких предисловий. Но теперь, сидя здесь и дрожа от холода и страха в темноте своей одиночной камеры, у нее не было ничего, кроме ее живого воображения, которое то и дело подбрасывало ей картинки того, что с ней могут сделать, основываясь на том, что было ей известно, и на сущих догадках. Круциатус? Это было само собой разумеющимся. Она повидала достаточно на той проклятой войне, чтобы знать, что за этим последует. От этой мысли дыхание у Гермионы стало частым, рваным; всхлипы, которые должны быть предвестниками отчаянных рыданий, были задавлены гриффиндорской гордостью, от которой сейчас не было абсолютно никакого толку.

Ты сделала это однажды, сказала она себе. Значит, сможешь пережить снова.

И прежде чем ее мысли потонули в пучине отчаяния, в ее сознании появилось лицо Северуса. Она подтянула колени к груди и обхватила их руками, пытаясь хоть как-то согреться.

Знает ли он, что ее похитили? Ищет ли он ее? Известно ли ему вообще что-либо о ее судьбе или он все еще спорит по мелочам с Гарри в Министерстве?

От одного лишь воспоминания о нем в груди ее тоскливо защемило.

Гермиона закрыла глаза — не то чтобы это имело большое значение — и горько вздохнула. Внезапно она услышала странный шум, доносящийся из-за стены, звук чьих-то быстро приближающихся шагов и приглушенные голоса, звучащие им в такт. Она вся превратилась в слух, стараясь как можно лучше расслышать, о чем говорят снаружи, как вдруг почувствовала ударную волну заклинания — магическое поле вокруг нее потрескивало и искрилось в воздухе. Казалось, что входная дверь вот-вот… взорвется.

Дверь с грохотом приземлилась на каменный пол, пыль и солома взметнулись в воздух, и через порог с зажженной палочкой переступил Люциус Малфой.

— Мисс Грейнджер, — произнес он скучающим тоном, насмешливо изогнув бровь. Опустив палочку, он с деланным интересом стал разглядывать темницу. Гермиона напряженно смотрела перед собой. Если по началу она думала, что глаза Драко были лишены какого-либо выражения, то теперь, посмотрев в глаза его отцу, поняла, что в сравнении с ними они были переполнены сиянием эмоций. Взгляд бледных глаз Люциуса был холодным, потухшим, мертвым, без каких-либо чувств и эмоций. Свет, который когда-то излучала его душа, давно погас. Тяжелый и жесткий, подумала Гермиона. Такой же жесткий, как его очерствевшее сердце.

Обострившийся слух Гермионы уловил звук еще чьих-то шагов совсем рядом с ее тюрьмой, и ее взгляд тут же метнулся за спину Люциуса, туда, где только что была дверь, и она увидела Дэша Блэкуотера, с видимой неохотой входящего вслед за ним, переступая через сломанный порог.

В мгновение ока она вскочила на ноги.

— Ты! — воскликнула она, указывая на него пальцем. — Это был ты?

Дэш облокотился о сломанный дверной косяк, стараясь оставаться в тени, пока Люциус не направил свет от своей волшебной палочки в его сторону.

— Ах, да! — восхищенно провозгласил он, явно довольный собой. — Вы оба знакомы друг с другом, не так ли? Даже больше, чем просто знакомы, я прав? — ехидно спросил он, подтолкнув вперед себя явно сбитого с толку Дэша, так что тот оказался лицом к лицу с Гермионой. — Вы оба являетесь членами некоего сообщества, насколько мне известно.

Гермиона уже готова была броситься на Дэша с голыми руками, как вдруг Люциус, небрежно взмахнув палочкой в ее сторону, полностью обездвижил ее. Однако его цепкий взгляд был все так же неотрывно направлен на предателя.

— Ты понимаешь, как много она значит для Ордена, — мрачно произнес он. — Одно то, что она у нас, гарантированно приведет к нам Поттера. Но, — он сделал многозначительную паузу, — я начинаю терять терпение.

Дэш вздрогнул, и его глаза метнулись от застывшей на месте Гермионы к пугающему лицу Люциуса.

Затем Люциус сделал шаг назад и с улыбкой сущего безумца жестом указал на Гермиону.

— Ты знаешь, что нужно сделать.

Дэш замотал головой.

— Нет. Ты говорил… Ты говорил, что как только она будет здесь, моя миссия будет выполнена, и моя семья будет в безопасности.

Ни один мускул на бледном лице Люциуса не дрогнул.

— Это твое последнее задание.

Взгляд Дэша беспокойно метался по комнатушке.

— Я… я не буду применять Непростительное.

Люциус моргнул, выражение его лица было абсолютно равнодушным.

— Друг мой, — прошелестел он шепотом, от которого по коже пробежал холодок, — не могу не согласиться. — Одним небрежным взмахом заклинание с Гермионы было снято, а Люциус вновь повернулся к своему спутнику, направляя на него палочку. — Империо.

Глаза Дэша вмиг остекленели, словно их затянуло какой-то поволокой.

— За последние несколько лет я провел несколько экспериментов, — снова заговорил Люциус, обращая взгляд к Гермионе. — Для науки, если вам будет угодно. — Гермиона сглотнула подступивший к горлу ком, оглянувшись через плечо на стену. — Ведь так это называется у магглов? Наука? — Гермиона ничего не ответила, и он продолжил: — Это довольно специфическая вариация Круциатуса. — Глаза Гермионы расширились от ужаса и понимания. — И судя по тому, что я слышал от моих милых добровольцев, это действительно очень необычно. — Он сделал шаг вперед и остановился прямо перед ней на расстоянии фута. — Вы знакомы с Круциатусом. Я видел, как моя дражайшая невестка применяла к вам это заклинание. Но, возможно, — пробормотал он, задумчиво почесывая подбородок кончиком своей палочки, — вы скажите мне, какое заклинание предпочитаете вы сами.

И тут глупая гриффиндорская храбрость вновь вернулась, грозно вскинув свою голову.

— Да пошел ты к черту.

Люциус осклабился.

— Надеюсь, что так и будет.

С быстротой, превышающей скорость атакующей кобры, Люциус поднял свою палочку и пробормотал заклинание, которое заставило палочку Дэша извергнуть багровый луч. И сразу же боль от Круциатуса сконцентрировалась не на всем теле Гермионы, а исключительно в области ее правого коленного сустава. Было ощущение, что чьи-то стальные когти впились в ее коленную чашечку. Ноги ее подкосились, и она рухнула на каменный пол. Боль была такой острой и такой внезапной, что она не могла даже закричать. Она вытянула руки перед собой и втянула носом воздух, желая хоть как-то облегчить болевые ощущения, но ничего не помогало. Сквозь собственное шумное дыхание она услышала его голос, который казался едва слышным шепотом.

— Проклятье сконцентрировано в определенной точке вашего тела, я думаю, теперь вы и сами это знаете. Это потрясающе, не правда ли? Сила такого мощного заклинания в сочетании с максимальной концентрацией. Гениально, вы не находите?

У Гермионы голова шла кругом. Она чувствовала, что достаточно близка к потере сознания. Но вдруг боль прекратилась так же внезапно, как началась, когда Люциус отменил заклинание. От облегчения Гермиона обессиленно распласталась прямо на полу. Весь инцидент, вероятно, занял не более десяти секунд. Люциус окинул ее холодным взглядом. На его безумном лице появился намек на улыбку.

— Я хочу знать все, что можно знать об Ордене.

* «Я должен потерять себя в деятельности, иначе я иссохну от отчаяния»

Альфред Теннисон. Как перестать беспокоиться и начать жить.

«It is always darkest before the dawn»— Unknown *

Впервые за долгое время Северус Снейп думал, что может сойти с ума, и это отнюдь не было связано с глупыми, бестолковыми студентами. Хотя сейчас он находился в компании одного из своих бывших студентов, высмеять и раскритиковать довольно посредственные способности которого никогда не упускал случая, но даже он теперь знал, что Мальчик-который-выжил был кем угодно, но только не посредственностью. Наглым и несносным — да, но посредственным — нет.

— Здесь ничего нет, — разочарованно произнес Гарри Поттер, наклонив голову, чтобы пройти под веткой дерева, занесенной снегом. — Это то самое место. Я узнаю ручей.

Немигающим взглядом Северус обвел окружавшую их местность. Ручей, о котором говорил Поттер, теперь замерз. Ему не давало покоя беспокойное ощущение того, что они стоят прямо на пороге чего-то, какой-то подсказки, еще немного и они найдут последний кусочек головоломки, чтобы пазл сошелся. Отправляясь в чащу леса, он подумал о том, чтобы не накладывать на себя и Поттера дезиллюминационные чары. Какая-то его часть — большая часть — хотела быть пойманным. Упивающиеся смертью, рассуждал он, приведут его и Поттера прямо к Гермионе. Хотя он и не знал, что именно сможет для нее сделать, будучи таким же заложником без палочки как она.

Не раздумывая больше ни минуты, они наложили чары и скрыли свои следы.

Так прошел почти целый день. Близился вечер, и леденящий порывистый ветер пробирал Северуса до костей. Несмотря на всплеск адреналина, который он неоднократно испытывал в течение последних нескольких часов, его тело ломило от усталости.

Словно прочитав его мысли — Северус уже начал подозревать в этом умении одного из своих самых нерадивых бывших студентов — Гарри сказал:

— Думаю, нам нужно отдохнуть.

— Хм, — хмыкнул Снейп, жмурясь в лучах заходящего солнца. — А я думаю, нет. Мы и так потеряли кучу времени.

— Мы не принесем Гермионе никакой пользы, если не сможем стоять на ногах, настаивал на своем Гарри, счищая снег со ствола поваленного дерева. — Минут двадцать — тридцать, не больше.

Снейп от досады скрипнул зубами. Какого черта Гарри Поттер вдруг стал таким рациональным? Разве это утверждение, сорвавшееся с его губ, не звучит сюрреалистично? Памятуя обо всех его выходках в Хогвартсе, Снейп знал Поттера как безрассудного, импульсивного и крайне раздражающего гриффиндорца. Неужели мир окончательно сошел с ума? Двумя пальцами Северус сжал переносицу и прикрыл глаза. Он вдруг почувствовал слабость. Он был уверен, что где-то здесь, неподалеку Гермиона находится в заточении, и одному лишь Мерлину известно, что с ней происходит. От этих мыслей он вздрогнул и взглянул на свои ладони, отвлекаясь и не позволяя им увлечь себя дальше по пути отчаяния.

Откинув от лица прядь черных волос, упавшую на глаза, он посмотрел вперед на белую снежную гладь.

— Двадцать минут.

* * *

Очнувшись, Гермиона подняла голову и чуть не закричала от пульсирующей боли, что охватила ее колено. Ей казалось, что внутри сустава кто-то установил маггловскую взрывчатку с часовым механизмом, которая срабатывала с определенной периодичностью. Потирая щеки, она почувствовала на них засохшие разводы от пролитых слез и вспомнила, как до последнего пыталась с ними бороться, но этот бой она определенно проиграла. Лежа на холодном каменном полу и тяжело дыша, она задумалась, сможет ли теперь когда-нибудь ходить.

Вокруг стало совсем темно, и, попытавшись сесть, Гермиона услышала легкий шорох совсем рядом с ней, и ее сердце от волнения бешено забилось где-то в горле. Она поняла, что была не одна.

— Гермиона? — послышался тихий и неуверенный голос.

В нем она узнала Дэша.

— Какого черта тебе от меня нужно? — выплюнула она охрипшим от продолжительного молчания голосом.

— Я… ты не понимаешь, как я сожалею.

— Я в этом уверена, — ответила она совершенно бесстрастно, пытаясь повернуться и отстраниться от него как можно дальше. Но ее мышцы сковало болезненной судорогой, намного превосходящей ее обычные приступы от последствий круциатуса, и они болели в таких местах, о существовании которых она до этого момента даже не подозревала. Определенно шевелиться было не лучшей ее идеей. Точнее очень плохой идеей. Главное не спешить. Именно так неспешно она и двигалась, цепляясь пальцами за неровности и щели каменного пола под ней. Главное не спешить.

— Люциус угрожал моей семье, — тем временем отчаянно продолжил Дэш в темноте комнатушки. — Он сказал, что, если я откажусь ему помочь… он убьет мою жену и девочек. Моих маленьких девочек, Гермиона. Ты это понимаешь? Знаешь, что еще он мне сказал? Знаешь, что он собирался сделать с моей женой? — Голос Дэша сорвался на крик, внезапно его начали душить рыдания, которые он был не в силах сдерживать. — Он сказал, что разденет ее донага и будет хлестать маггловской плетью до тех пор, пока она не испустит дух, часами. Часами! Она будет умирать медленно и мучительно, а когда умрет, он повесит ее на одном из деревьев рядом с нашим домом как пример другим.

Гермиона замерла. Возможно, все было не черно-белым, как казалось вначале.

— Что еще мне оставалось делать? — спросил он, судорожно всхлипывая. — Моя жена… мои маленькие девочки. У меня… у меня не было выбора. Ты же знаешь, я никогда и никому не причинил бы вреда намеренно. Чистота крови? — горько усмехнулся он. — Неужели ты всерьез полагаешь, что это имеет для меня значение, учитывая, что моя собственная жена магглорожденная? Все, чего я хотел, — это защитить свою семью. Я никому не хотел причинить вреда!

Гермиона тяжело дышала, в ее голове никак не укладывались слова Дэша. Был ли в них какой-нибудь подтекст? Пытался ли он ее обмануть? Хотел ли он таким образом выпытать у нее информацию, которую сразу же смог бы доложить Люциусу? Но с другой стороны, что она знала такого, чего не знал он? Они оба были членами Ордена, и единственное, что она скрывала от других его членов, это то, что среди них есть предатель. Она изо всех сил пыталась упорядочить свои мысли, бросившиеся вскачь, пыталась думать логически, но болезненная пульсация в коленной чашечке, казалось, напрочь отбивала у мозга способность соображать. Нет, решила она наконец. Рассказ Дэша был слишком… реалистичным, слишком отчаянным.

Доверившись этому странному чувству внутри себя, Гермиона убедила себя в том, что Дэш сказал ей правду.

— Я никогда и никому не хотел причинить вреда, — снова заговорил Дэш. — А теперь… теперь я так же, как и ты, застрял здесь, в то время как это чудовище охотится за моей семьей! Их никто не предупредит… Я не… — он громко всхлипнул, — я ничего им не говорил… Я думал, что так будет безопаснее…

И тут он окончательно потерял над собой контроль и разразился рыданиями, перемежающимися с его тяжелым дыханием и каким-то бульканьем, периодически раздававшимся из его горла. В течение нескольких минут Гермиона молчала, морщась от пульсации в колене, пока Дэш не начал медленно приходить в себя, кашляя и громко шмыгая носом в темноте.

— Дэш, — нерешительно позвала она.

Он не ответил, но всхлипывать перестал, что Гермиона восприняла как хороший знак.

— Меня наверняка ищут, — рискнула продолжить она. — Если… нас успеют найти… вовремя, Орден сможет защитить твою семью. Их спрячут, и Люциус не сможет им навредить.

Гермиона знала, что это звучало в лучшем случае наивно, но она также понимала, что единственное, что сейчас может успокоить мужчину, снова начавшего всхлипывать рядом с ней, — это надежда, какой бы наивной она не была.

Она изо всех сил пыталась придумать, что ему сказать такого, чтобы он понял. Это какая-то злая ирония, думала она, пытаться помочь человеку, который предал ее и весь Орден. О, словно в маггловском фильме, мысли ее то и дело возвращались к тому, как Люциус с помощью Империуса заставил Дэша ее пытать. Она не могла сосредоточиться ни на чем другом. Как бы это ни было странно, но она не испытывала к нему никаких эмоций — ни ужаса, ни отвращения. Ничего.

— Никто нас не найдет, — в отчаянии сказал Дэш, возвращая Гермиону в реальность. — Этот замок спрятан очень хорошо. Помимо магглоотталкивающих чар здесь навешано столько всего, что нас безуспешно могут искать годами.

— Замок?

— Да, — прохрипел Дэш, с каждой минутой все больше успокаиваясь и собираясь с мыслями. — Это старый маггловский замок. Люциус говорил, что он идеально подходит для штаба. Среди магглов ходит легенда, что здесь водятся привидения. А у волшебников до сих пор не было причин прогуливаться посреди леса в Германии.

Гермиона кивнула, на секунду забыв, что в темноте Дэш не может этого увидеть, и на несколько мгновений стало тихо.

— Так кто, ты говоришь, будет тебя искать?

Гермиона вздохнула.

— Сколько прошло времени с тех пор, как я оказалась здесь?

Послышался шорох. Дэш встал с места, подошел к дальней стене и, опершись о нее, опустился на каменный пол.

— Почти два дня. Ты была… в отключке.

Два дня?

Ее родители наверняка уже связались с Гарри. Она должна была прийти к ним на ужин в канун рождества. Если с тех пор прошло уже два дня, значит, сегодня день подарков? У Гарри и Джинни были мобильные телефоны, так, на всякий случай. Скорее всего ее родители уже звонили им. Если Гарри уже обо всем знает, значит, Минерва и Северус тоже. Тяжело вздохнув, Гермиона прикрыла глаза.

Северус.

Интересно, ищет ли он ее? Или их с Гарри тоже схватили? От этой леденящей душу мысли она нахмурилась и покачала головой, словно в попытке ее прогнать. Нет. Если бы их схватили, то, скорее всего, тоже бросили сюда, в этот Богом забытый подвал, к ней; а она, скорее всего, была бы уже мертва, так как не было больше смысла оставлять ее в живых — свою миссию она выполнила.

— Северус, — дрожащим голосом пробормотала Гермиона, — Северус Снейп и Гарри Поттер. Если они живы… они придут.

— Да, — тихо сказал Дэш и кивнул в пустоту. Очевидно, его вера в то, что Гарри и Снейп смогут вытащить их из заточения, была такой же шаткой и слабой, как надежда на то, что его семья не пострадает от рук злоумышленников.

— Ты, — начал он нерешительно, спустя несколько мгновений, — в порядке? Круциатус и так невыносим, но эксперименты Люциуса — это… самая страшная боль.

— Он пытал тебя таким образом? — тихо спросила Гермиона.

— Да. Он повредил мне руку.

Гермиона моргнула и заколебалась, раздумывая, стоит ли задавать следующий вопрос, который теперь очень ее волновал.

— Ты все еще можешь ею пользоваться?

Вновь молчание.

— Немного.

По крайней мере, он был с ней честен. Гермиона вспомнила то состояние безысходности, когда острая боль пронзила ее колено, и свои мысли насчет того, сможет ли она ходить после такого. А потом ее вернул к реальности звук стремительно приближающихся шагов за дверью, который эхом отражался от каменных стен в пустых подземельях. Он раздался так неожиданно и был похож на ведро ледяной воды, что без предупреждения вылили ей на голову, и она почувствовала, как у нее начинается паника. Покачиваясь из стороны в сторону и жалобно скуля, когда ее колено сдвигалось хоть на градус, Гермиона сделала жалкую попытку как можно дальше отстраниться от этого звука, спрятаться. Она не знала, что ей это даст, но все, о чем она могла думать, — это бегство. Дверь в подвал резко распахнулась, и небрежным движением переступил порог Люциус. Не останавливаясь, он взмахнул палочкой в сторону Дэша, обездвижив его, и направился прямо к Гермионе, которая успела доползти до угла и притаилась. Он присел радом с ней на корточки и в течение нескольких долгих мгновений его стальные глаза внимательно изучали ее тело.

— Расскажи мне все, что ты знаешь о Гарри Поттере. — Его голос не был требовательным или угрожающим, удивительно, но он был почти вежливым.

Гермиона, до этого смотревшая прямо перед собой, подняла глаза, в которых застыли не пролитые слезы, к его лицу, но ничего не ответила.

Меньше, чем через секунду в и без того пульсирующем колене Гермионы вновь вспыхнула боль. Она извивалась на каменном полу, словно рыба, пойманная на крючок, и думала, что когда-нибудь возможности ее тела закончатся и она сдастся. Люциус отвернулся от нее и взглянул на Дэша.

— Я хочу, чтобы ты это видел.

Затем он вновь посмотрел на Гермиону. Когда он заговорил с ней, его голос почти ласкал:

— Расскажи мне все, что ты знаешь о Гарри Поттере.

Гермиона открыла рот, но из горла не вырвалось ни звука. Он кивнул, будто именно этого и ожидал.

«Борись!» — в отчаянии подумала она. — «Ты не слабая, сопротивляйся!».

Он схватил ее ладонь и стиснул в своей.

— Ты уже все знаешь, — лишь сумела выдохнуть Гермиона.

Он кивнул, словно не слышал ее. Его лицо не выражало ничего. Оно было мертвым. Давно мертвым. Он поднял ее лицо за подбородок, заставив посмотреть на себя, и приблизился к ней, равнодушно наблюдая за тем, как она сжалась от ужаса, словно это было его самым обычным повседневным делом. Ненадолго она почувствовала, что боль в колене несколько уменьшилась и испытала приятное облегчение, но спустя мгновение он с силой отшвырнул ее от себя. Она вновь распласталась на полу, больно ударившись ребрами при падении. Зрение Гермионы начало затуманиваться, и она подумала, что это конец.

Северус, если бы у меня был шанс…

Снова присев на корточки возле нее, он навис над ее телом, не потрудившись на этот раз посмотреть в ее лицо.

— Расскажи мне все, что ты знаешь о Гарри Поттере, — повторил он и, театрально выдержав паузу и неприятно осклабившись, добавил: — И о моем старом друге Снейпе.

Она почувствовала, как на глаза снова навернулись слезы и, не в силах больше сдерживаться, позволила нескольким соленым каплям упасть на щеки. Она вновь повторила, что он уже все знает об Ордене через Дэша, и ей нечего больше добавить. Но он снова взмахнул палочкой, и ее колено опять полыхнуло огнем. Она попыталась встать, сопротивляясь натиску боли. Словно в агонии она металась по каменному полу. На мгновение он опустил палочку, но потом боль нахлынула с новой силой, становясь все более интенсивной с каждым мгновением.

А где-то наверху, на высоте нескольких этажей, в одной из комнат замка с толстыми каменными стенами и горящим камином Драко Малфой закрывал уши дрожащими бледными руками, пытаясь заглушить самый ужасный звук, который в течение нескольких месяцев преследовал его в кошмарных снах — крик Гермионы Грейнджер.

* * *

Неожиданно Северус проснулся. Его ладони были мокрыми от пота, рубашка прилипла к телу. Он тяжело дышал и вглядывался в темноту. Бледная луна пробивалась сквозь нависшие черные тучи, словно одинокий маяк. Услышав где-то совсем рядом храп Поттера, он вскочил.

Как, черт возьми, он мог заснуть?

И что еще важнее, подумал Северус, быстро поднимаясь на ноги и смахивая с плаща снег, что это был за ужасный сон, который он только что видел?

Гермиону пытали, жестоко и ужасно. Ее крик все еще эхом звучал в его голове. Паника нарастала. Был ли это его собственный скрытый страх, плотно засевший в его мыслях и пробравшийся в сны, или это было что-то другое, пророческое видение? Он уже видел ее во сне — месяцы, годы назад. Видел, как она звала на помощь. И она тоже видела похожий сон про него. И он вернулся. Как только она оказалась рядом, сны — или, скорее, кошмары — прекратились.

Дамблдор, этот старый дурак, предполагал, что для того, чтобы разделить свою душу не нужно создавать крестраж.

— Поттер, — резко сказал Северус. — Вставайте. Нам нужно идти.

Гарри зашевелился, пытаясь сориентироваться, где он.

— Который час?

Северус огляделся вокруг, недовольно прищурившись.

— Мы проспали гораздо дольше, чем следовало, — процедил он и ядовито добавил: — Мы попросту теряем здесь время. Нам нужно продолжать поиски. Пошли.

Он услышал, как Гарри поднялся и поправил мантию и плащ.

— В какую сторону?

Северус не ответил, а просто развернулся и стремительно зашагал в противоположную от Гарри сторону так быстро, что Гарри пришлось бежать за ним, чтобы догнать.

— Откуда вы знаете, что нам нужно двигаться в этом направлении? — спросил он, следуя за Снейпом по пятам и стараясь не отстать.

— Я не знаю, нужно ли нам именно сюда! — зарычал Снейп, внезапно остановившись и развернувшись всем корпусом так, что от неожиданности Гарри налетел прямо на него. Он был на целую голову выше своего бывшего ученика, а от его резкого, зловещего рыка, который раздался в тишине заснеженного леса, Гарри опасливо попятился назад. — Я знаю лишь то, что мы и так потеряли катастрофически много драгоценного времени, что Гермиону пытают, и что нам нужно двигаться в каком-нибудь направлении!

В лесу было тихо, не было слышно ни стрекота сверчков, ни каких-либо других животных. Все живое давно уже впало в спячку. В окружавшей их тишине тяжелое дыхание Гарри казалось совсем громким. В тихом недоумении он таращился на Снейпа, а через какое-то время неуверенно проговорил:

— Хорошо. Хорошо, пойдем.

Снейп вновь развернулся и зашагал по рыхлому снегу, Гарри последовал за ним, не отставая ни на шаг. Долгое время они шли молча, Северус шел впереди, а Гарри заклинанием скрывал их следы. Вокруг было тихо, если не считать их тяжелого частого дыхания и хруста снега под ногами. Внезапно холод пробрал их до костей, а грудь сдавило так, что стало тяжело дышать. Должно быть, это было каким-то знаком. Но они все так же продолжали молча идти вперед до тех пор, пока Снейп резко не остановился как вкопанный. Гарри, который в этот момент отвернулся назад, чтобы замести следы, с тревогой посмотрел на него и спросил:

— Что случилось?

Луна скрылась за темным облаком, и ночь стала бледно-серой. Северус прищурился, пытаясь приспособиться к наступившей тьме. Стоило ему слегка сместить взгляд, как прямо перед ним возник странный силуэт. В темноте казалось, что он перемещается и изменяется. Северус затаил дыхание. Было трудно что-либо разобрать, но на мгновение он увидел ее. Или ему показалось, что он увидел. Он моргнул и снова посмотрел на то же место: силуэт вновь изменился.

— Поттер, — громко прошептал Северус, — смотрите вперед. Что вы видите?

Гарри поправил на носу очки, удобнее перехватил палочку, принимая боевую стойку и вглядываясь в темноту. И вдруг, словно в результате великого сдвига парадигмы, он увидел это.

Магическая энергия.

Сердце Снейпа бешено колотилось где-то в горле. Он посмотрел на Гарри и увидел, что на его лице промелькнула тень узнавания. Как бы невероятно это ни звучало, но магическую энергию обнаружить не так уж и сложно. На самом деле это даже довольно просто. В школе — в «обычных» условиях — ученики видят и чувствуют ее каждый день. Но пересекая незнакомый и чужой лес в поисках чего-то неизвестного… Снейп был очень удивлен, что ему удалось ее уловить.

Долгое время не было слышно ни звука. В голове Снейпа гурьбой проносились мысли, каким должен быть их следующий шаг. Было совершенно очевидно, что за этими мощными чарами скрыто какое-то гигантское строение. Снейп был уверен, что в эту самую минуту Поттер мысленно штудировал все заученные инструкции аврората, какими бы нелепыми они ни были. Луна полностью скрылась за облаками. Возможно, Гермиона находилась за пределами магической маскировки. Возможно, она была всего в нескольких футах от них, и не составит особого труда, чтобы ее найти. Северус открыл рот, чтобы поделиться с Гарри своими соображениями, как вдруг услышал ее истошный, полный боли крик.

* * *

Гермиона не знала точно, в какой момент она потеряла сознание. Но когда она открыла глаза, то сразу же мысленно поблагодарила Бога или любую другую сущность, что присматривала с неба за ней, за эту милость. Правой ногой она шевелить не решалась. Колено словно разорвалось на куски. Во рту было совершенно сухо, и она сглотнула, пытаясь слюной немного увлажнить пересохшее горло.

— Д-дэш? — нерешительно проговорила она в темноту. Ее собственный голос звучал странно, будто не принадлежал ей вовсе. Она ожидала услышать рядом с собой какой-нибудь шорох, движение, но все было тихо.

— Дэш? — попыталась она снова, облизывая пересохшие губы таким же сухим языком.

Тишина.

Гермиона задумалась, стоит ли двигаться, чтобы узнать, был ли он все еще здесь, с ней. Возможно, он просто спал. А может быть, Люциус забрал его, и она снова осталась одна. Эта мысль, как ни странно, ее испугала. Хотя он пробыл с ней в подвале совсем не долго, само присутствие здесь кого-то еще успокаивало. Она набрала в легкие воздуха и позвала снова:

— Дэш?

— Он тебе не ответит, — послышался такой знакомый, леденящий душу голос, от которого сердце Гермионы бешено заколотилось о грудную клетку. От звука этого голоса она дернулась, встряхнув разбитое колено, и в следующее мгновение замерла на месте, потому что от вновь давшей о себе знать боли ее голова не в состоянии была сформулировать ни одну связную мысль, пылая, словно в агонии.

Через несколько мгновений, когда голова наконец перестала кружиться, Гермиона прошептала в темноту:

— Малфой?

С кончика его палочки сорвался яркий луч света, и Драко Малфой кивнул.

— Да.

Проведя по губам кончиком языка, Гермиона с трудом перевернулась на бок и увидела фигуру Дэша Блэкуотера, неподвижно лежащую на холодном каменном полу на расстоянии вытянутой руки от нее.

— Дэш?

— Он тебе не ответит, — повторил Малфой.

Гермиона зажмурилась.

— Он… мертв?

Ничего не ответив, Малфой, не отрываясь, смотрел прямо перед собой.

— О, Боже, — пролепетала она, вновь теряя контроль над собой и окунаясь в состояние паники. Однако Малфой казался совершенно невозмутимым.

— Малфой, — прошептала она через несколько мгновений, — пожалуйста… просто покончи с этим.

Он изогнул одну светлую бровь, словно искренне удивившись.

— Я… я не могу больше терпеть. Просто прекрати все это. Пожалуйста.

Малфой прикрыл глаза, сделав глубокий вдох.

— Я не собираюсь тебя убивать, Грейнджер, — проговорил он наконец сквозь стиснутые зубы.

Слезы заструились по ее щекам, капая на каменный пол.

— Пожалуйста, Малфой, — захлебываясь рыданиями, простонала она, — я прошу тебя. Будь милосердным. П-пожалуйста.

Он тяжело вздохнул и направился к ней. Сейчас она представляла собой довольно жалкое зрелище. Ее волосы — волосы, которые, по мнению Малфоя, всегда были сущим кошмаром, — разметались по полу спутанной, беспорядочной копной. На лице и руках красовалось несколько порезов и ссадин — багровые следы от них выделялись на фоне ее слишком бледной кожи. На лбу проступила испарина — следствие чрезмерного напряжения и стресса. Наклонившись над ней, он снова тяжело вздохнул.

— Я не собираюсь тебя убивать, — еще раз сказал он, на этот раз голос его звучал намного тише.

От холода ее тело покрылось мурашками и дрожало. От рвавшихся наружу рыданий ее искусанные губы скривились в гримасе боли.

— Пожалуйста, — взмолилась она.

Он опустился рядом с ней на корточки, положил ладонь ей на шею и ответил:

— Я постараюсь не причинить тебе вреда.

От его слов она растерялась, а на ее измученном лице отразился животный страх. Драко просунул правую руку ей под колени и осторожно поднял на руки. Гермиона чуть не вскрикнула от резкой боли, пронзившей ее колено, но вовремя успела ладонью зажать рот.

— Прости, — прошептал он, — но нам нужно спешить.

— Спешить? — переспросила Гермиона, когда обрела наконец некое подобие контроля. — Куда ты меня несешь?

Он шел довольно быстро, и ей казалось, что с каждым его шагом через ее колено проходит электрический импульс в тысячу вольт.

— Я собираюсь увести тебя отсюда.

Увести отсюда?

Гермиона попыталась вникнуть в смысл его слов.

— Но… Я не понимаю.

— А тебе не нужно ничего понимать, — резко ответил Драко, переступая порог и поднимаясь по крутой винтовой лестнице. Каждый его шаг был для нее агонией, каждое непроизвольное движение коленного сустава, когда он нес ее наверх, — пыткой. Ее тело окоченело от холода, руки безвольно свесились вниз, — всем своим видом она была похожа на покойника. Немного придя в себя, Гермиона изо всех сил стиснула зубы и зажмурилась, желая, чтобы он развернулся и вернул ее назад в темницу, туда, где нашел.

— Мне придется оставить тебя в лесу, — сказал Драко, его голос звучал так отстраненно, насколько это вообще было возможно. — Я не могу доставить тебя обратно в Лондон. Мне нельзя так рисковать.

— В лесу? — тихо спросила Гермиона, силясь осознать происходящее. — Я отправлю Снейпу сообщение. Он придет и найдет тебя.

До крови закусив нижнюю губу, Гермиона спросила:

— Зачем, Драко? Зачем ты это делаешь?

Испустив тяжелый вздох, он резко остановился, отчего ее колено запульсировало с новой силой. Закрыв рот ладонью, она подавила болезненный вскрик.

— Черт возьми, ну почему ты всегда задаешь так много вопросов? — Вопрос был риторическим, Гермиона это поняла. Она в любом случае не смогла бы ничего ответить, даже если бы захотела. — Твоя кровь ничем не отличается от моей. Так же, как и кровь любого маггла. Я понял это, когда мне впервые пришлось убить по приказу моего отца. — Карамельные глаза Гермионы распахнулись в немом удивлении и, казалось, только сейчас она впервые увидела настоящего Драко Малфоя. — Мы совершенно одинаковые, — продолжил он и снова начал взбираться по лестнице, на этот раз почти бегом. — Я никогда не хотел этого. Я ненавидел тебя, да. Но убийцей я никогда не был. Мой отец… Мой отец превратил меня в чудовище. Думаешь, я хотел жить, скрываясь ото всех до конца моих дней? Думаешь, я хотел жить как какой-то преступник? Я хотел жить в роскошном поместье, которое смог бы оставить своим наследникам, Грейнджер. Я хотел балы, пиры, деньги, статус. Но я никогда не хотел убивать.

У Гермионы голова пошла кругом — как от боли в колене, так и от слов Драко.

— Ты все еще можешь остановить это безумие.

— Я? — тихо спросила Гермиона дрожащим голосом.

Драко подошел к небольшому возвышению, посмотрел по сторонам и продолжил свой путь по подземному проходу.

— Да, — прошептал он. — Расскажи Ордену обо всем, что ты узнала. Ты была внутри замка, поэтому сможешь увидеть его сквозь скрывающие чары, если снова окажешься здесь. Северо-восточный квадрант леса — это все, что тебе нужно знать.

— Но, — прошептала она, — они узнают, что ты помог мне бежать.

Малфой улыбнулся так искренне, что Гермиона опешила, и поспешил дальше к выходу из подземелья.

— Что, Грейнджер, теперь ты за меня волнуешься? Наверное, ад и правда замерз.

— Могу сказать то же самое, — сухо ответила Гермиона, — учитывая, что ты помогаешь мне сбежать.

Улыбка задержалась на его губах еще на мгновение, а потом он ответил:

— Мой отец ни в чем меня не заподозрит.

— Почему?

Драко поудобнее перехватил ее в своих объятиях, и она снова зажала рот ладонью, чтобы не закричать.

— Дэш, — ответил он коротко.

Дэш?

И тут Гермиона поняла. Так же отчетливо, как понимала, что солнце встает на востоке и садится на западе.

— Это ты убил Дэша? — взволнованно прошептала она.

— Да, — ответил Драко, и в голосе его не послышалось ни колебаний, ни раскаяния. Гермиона ничего не ответила, и он добавил: — Это было проявление сострадания, о котором ты так меня просила несколькими минутами ранее, для того чтобы прекратить его страдания.

Убийство Дэша было отвлекающим маневром. Наверняка Люциус подумает, что именно Дэш помог Гермионе бежать, а Драко был вынужден убить его, правда, потеряв при этом самую крупную добычу. Несмотря на всю жестокость, план был исполнен блестяще.

— Твой отец пытал его?

— Да, — ответил Драко. — Но у него были еще более ужасные планы на вас двоих. Я просто избавил его от страданий. А ты теперь сможешь спасти его семью.

Гермиона тихо обмякла в его руках.

— Ты со мной не согласна, — произнес он, обогнув поворот, освещенный несколькими факелами.

— Я… я, честно говоря, даже не знаю.

Драко кивнул.

— Мир не делится только на черное и белое, Гермиона.

Услышав, как легко с его губ сорвалось ее имя, Гермиона подняла на него удивленный взгляд.

— Я знаю.

Он снова ускорил шаг, и снова каждое его движение отдавалось в ее травмированном колене пульсирующей болью. Она тихо скулила, словно раненый зверек, пока он шел вперед. Наконец они дошли до огромных дубовых двустворчатых дверей, и Драко дернул их на себя, срывая с петель.

Холодный воздух обрушился на Гермиону как тонна кирпичей, сдавив грудную клетку на какое-то мгновение так, что невозможно было сделать вдох.

— Я отправлю Снейпу сообщение, как только оставлю тебя. Это не займет много времени, — снова зашептал он ей на ухо.

Он пошел вперед по рыхлому снегу, обходя большую сосну.

— Спасибо, — пролепетала Гермиона, не зная, что еще сказать.

Драко кивнул и уже собирался усадить Гермиону рядом с толстым стволом дерева, как вдруг его ослепило вспышкой света — неподалеку на кончиках двух палочек загорелись огоньки.

Очертания фигур Гарри Поттера и Северуса Снейпа показались из темноты, словно крадущиеся дикие звери.

Стоило только Снейпу увидеть какое-то движение рядом с тем местом, где стояли они с Гарри, он сорвался и как безумный бросился вперед, не различая дороги. А когда он увидел Драко Малфоя, усаживающего Гермиону Грейнджер возле большой сосны, его сердце на миг замерло, чтобы потом стартовать с новой силой. Какое-то мгновение он стоял в оцепенении, не в силах ни пошевелиться, ни что-то вымолвить. В его руках она была совершенно неподвижна, и он не был уверен жива она или нет.

Но вдруг, несмотря на тьму, окружавшую их, его зоркий глаз уловил колебания ее грудной клетки, которое создавалось ее поверхностным дыханием, и легкое подрагивание кончиков пальцев. Волна облегчения захлестнула его с такой силой, что ему показалось, будто он падает — падает в глубокое и узкое ущелье. Когда мерцающий свет их с Гарри палочек заиграл на ее лице, она слегка поморщилась, и ему вновь показалось, что его сердце остановилось. С первого взгляда на нее можно было понять, что она прошла через тяжелое испытание: осунувшееся лицо, бисеринки пота на лбу, слабые дрожащие руки. Но стоило только их глазам встретиться, как она мгновенно его узнала, и на лице ее отразилась вся боль, которую она чувствовала в этот момент. Казалось, что она вот-вот зарыдает. Северус сделал шаг вперед, намереваясь заключить ее в свои объятия, когда услышал голос Гарри.

— Что ты здесь делаешь, Малфой?

Драко кивнул в знак приветствия.

— Поттер.

— Отпусти ее, — процедил Гарри сквозь зубы, и глаза его яростно сверкнули.

— Ты как всегда наблюдателен, Поттер, — усмехнулся Драко. — Как раз именно этим я и занимался.

Малфой принялся искать взглядом Снейпа, а когда нашел, проговорил, пристально глядя в его черные радужки:

— Вы должны уйти отсюда.

Но Снейп уже ринулся к Малфою, протягивая руки.

— Давай ее мне.

Малфой молча кивнул, передавая Снейпу Гермиону.

— Она не может идти, — сказал Драко, разминая затекшие руки. — Ее правое колено сильно повреждено.

Гермиона приглушенно всхлипнула, когда почувствовала, что Снейп крепко обхватил ладонями ее тело. Он обнял ее и держал так крепко, как только мог, стараясь не причинить ей вреда. Он прикрыл глаза и сделал глубокий вдох через нос, чувствуя ставший уже родным запах Гермионы. Она уткнулась в его грудь лицом и разразилась рыданиями. Снейп не смог сдержать облегченного вздоха, когда она цеплялась непослушными пальцами за плотную ткань его мантии.

Она в безопасности.

Слава Богу, она в безопасности.

Как? — недоумевал он, глядя в небо, где сквозь облака можно было увидеть россыпь звезд. — Может ли она действительно быть в безопасности? Могло ли быть это все реальным или это чья-то очередная жестокая шутка?

Ему было все равно. Она была в его объятиях, и сейчас это было главным.

Она была реальной.

— Какого черта ты с ней сделал, Малфой? — гневно спросил Гарри.

Малфой поднял руки вверх.

— Я спас ей жизнь, Поттер, вот что я сделал. А теперь опусти свою палочку и уведи ее отсюда. Не аппарируй, пока не дойдешь до ручья, иначе мой отец будет в курсе, что ты был здесь.

— Это что, какая-то шутка? — спросил Гарри, с беспокойством оглядываясь вокруг. — Где сейчас Люциус?

Малфой пожал плечами.

— Его здесь нет.

— Я на это не куплюсь.

— Тогда можешь оставаться здесь, пусть тебя убьют. Они, в любом случае, охотятся за тобой, — сказал Малфой, разворачиваясь обратно к замку.

— Почему? — крикнул Гарри ему вслед. — Почему ты помогаешь нам?

— Спроси Грейнджер, — бросил Драко через плечо и скрылся в ночной тьме.

Снейп, сжимающий тело Гермионы в своих объятиях и на какое-то время застывший на месте, внезапно начал действовать. Со всей осторожностью, на какую только он был способен, он убрал свою палочку — будь он проклят, если когда-нибудь отпустит ее, — а затем аккуратно расположил ее тело так, что голова ее оказалась на его плече.

— Гермиона, — тихо позвал он, с трудом веря, что в состоянии вымолвить хоть слово. После того, как ее рыдания стихли, она обмякла в его руках и больше не прижималась к его груди. — Тебе нужно оставаться в сознании, — прошептал он. — Прошу тебя, постарайся не спать.

Она смотрела на него не мигая. Ее влажные глаза искали его в темноте, пытаясь поймать и удержать его взгляд.

— Ты пришел, — пробормотала она и всхлипнула.

Снейп вконец потерял контроль над эмоциями, и по щеке его скатилась одна единственная крупная слеза. Он отвернулся от Гарри и ответил:

— Конечно, я пришел.

Она попыталась улыбнуться, уткнувшись головой в его плечо.

— Ей нужен целитель, — уже гораздо громче произнес Снейп, стараясь придать своему голосу властные интонации. — Мы должны спешить.

Гарри кивнул.

— Может быть, я ее понесу?

— Нет, — отрезал Снейп, уверенно прокладывая себе путь по хрустящему снегу. При каждом его шаге с губ Гермионы срывался тихий стон, от которого сердце его готово было разорваться на части.

— Держись, Гермиона, — сказал Гарри, с трудом поспевая за Снейпом. — Мы уже почти пришли.

По мере того, как Снейп уходил от замка все дальше и дальше, его руки дрожали от напряжения, когда он пытался держать Гермиону максимально неподвижно. Постепенно ее стоны начали затихать. Но это, как вскоре обнаружил Снейп, было еще хуже, чем, когда она вскрикивала при каждом его шаге. Потому что так он по крайней мере знал, что она все еще в сознании, хотя ему было крайне неприятно осознавать, что она испытывает боль.

— Гермиона? — позвал он, когда они дошли до ручья. — Ты должна оставаться в сознании. Ты слышишь меня? Скажи мне что-нибудь.

Не открывая глаз, она забормотала себе под нос что-то неразборчивое, чтобы успокоить его. Дважды он чуть не оступился, потому что не мог оторвать взгляда от ее бледного лица.

— Наложите на нее согревающие чары, Поттер, — сказал Северус, когда ее зубы начали отбивать барабанную дробь от холода.

Гарри покорно выполнил распоряжение Снейпа, с беспокойством поглядывая на Гермиону.

— Куда нам следует ее переправить в госпиталь Святого Мунго или в Хогвартс?

— В Хогвартс, — не задумываясь ответил Снейп. — На данный момент там более безопасно, особенно учитывая ее побег. В Мунго у Люциуса могут быть шпионы.

Гарри кивнул и обогнал их, убирая с дороги низко растущие ветви деревьев. Когда в нескольких футах от них Гарри остановился и оглянулся, то увидел, как Снейп смотрит вниз на неподвижно застывшую Гермиону.

— Гермиона? — Ее веки затрепетали и поднялись. — Останься со мной. Пожалуйста.

Она разомкнула губы, пытаясь что-то ответить, но глаза ее закатились, и вокруг нее сгустилась темнота.

* «Темнее всего перед рассветом»— Автор неизвестен.

«If you lose hope, somehow you lose the vitality that keeps life moving, you lose that courage to be, that quality that helps you go on in spite of it all. And so today I still have a dream»— Dr. Martin Luther King, Jr.

Ты слишком долго была сильной.

Северус держал Гермиону за руку, когда наконец веки ее затрепетали, и она медленно открыла глаза. Он позвал Поппи, которая сразу же заявила, что это «хороший знак» с видом опытного знатока. Гермиона была в отключке три дня. Три долгих дня. Когда в больничное крыло наведывался Поттер с его идиотской свитой, Северус предпочитал прятаться в тени и ждать, когда эта компания кудахчущих куриц уйдет восвояси. Но в те моменты, когда в больничном крыле оставались только он и Поппи, Северус садился у ее кровати и не выпускал ее ладонь из своей.

Поппи связалась со специалистом из Св. Мунго, стоило только им с Поттером ворваться в двери больничного крыла, едва не сорвав их с петель, неся на руках Гермиону, которая на тот момент уже окончательно потеряла сознание. Тяжело дыша, они громко потребовали, чтобы их драгоценному грузу немедленно была оказана всевозможная помощь. По словам Поппи, этот специалист был своего рода ортопедом для волшебников, сродни маггловскому врачу.

Что бы это, черт возьми, не означало.

Выслушав Поппи, Поттер неопределенно кивнул, но понял ли он смысл того, о чем она говорила, Северус не знал. Да и, в конце концов, ему было плевать. Единственное, о чем он мог думать, пока этот худощавого телосложения мужчина тыкал в ее колено своей палочкой, так это о том, что если он своими действиями нанесет Гермионе какой-нибудь непоправимый вред, то он собственноручно убьет этого клоуна-ортопеда на месте. А когда целитель положил свои тонкие, длинные пальцы, похожие на лапки паука, на нижнюю часть бедра Гермионы, чтобы проверить наличие там повреждений, Северус чуть не лишился чувств.

— Когда закончите ее ощупывать, не будете ли вы так любезны сообщить нам диагноз? — огрызнулся Северус, и в его темных глазах вспыхнула ярость.

— Северус, перестань, — неодобрительно шикнула на него Поппи, прищелкнув языком.

Новости были не очень хорошими, но Северус уже мысленно успел подготовить себя к наихудшему, так что после его собственных накрученных мыслей это казалось почти что облегчением. Когда цепкие пальцы целителя ослабили свою хватку на травмированном колене Гермионы, он лишь покачал головой, а глубокие морщины, которые перечеркивали весь его лоб, стали еще глубже.

От этого молчаливого жеста Северусу показалось, что его сердце выпрыгнет из груди.

— Есть некоторые необратимые повреждения, — начал целитель, повернувшись к небольшой группе людей, состоящей из Северуса, Гарри и Поппи. При этих словах Северус неловко поежился. — Я сделал все, что смог, без замены коленной чашечки. Я могу с уверенностью заявить, что ходить она сможет, хотя, боюсь, что она теперь всегда будет хромать.

Хромота.

По сравнению с другими ужасающими альтернативами, что рисовало Снейпу его воображение, это было наименьшим из зол, и он мог бы даже рассмеяться от радости.

С того момента прошло три дня. Три бесконечно долгих дня, в течение которых он то и дело цеплялся за ее влажную от пота руку, в то время как Поппи возилась с простынями. И в этот самый момент Гермиона медленно, с трудом открыла глаза.

— Гермиона? — он тяжело дышал, словно каждый вздох стоил ему неимоверных усилий, чувствуя на себе пристальный взгляд Поппи.

Несколько мгновений Гермиона рассеяно моргала, очевидно, пытаясь понять, где она находится, пока взгляд ее, наконец, не остановился на Снейпе.

— Воды, — прохрипела она.

Северус собирался достать свою палочку, но Поппи опередила его, наколдовав высокий стакан с водой. Свободной рукой Гермиона хотела потянуться к стакану, но ей удалось поднять ее лишь на несколько дюймов над кроватью, при этом ее пальцы била мелкая дрожь, обусловленная общим истощением организма. Увидев это, Северус отпустил ее ладонь, повернулся к Поппи, забрав у нее стакан, и с большей осторожностью, чем можно было себе представить, просунул руку под голову Гермионы, мягко приподнимая ее и помогая ей принять полусидячее положение, пока ее потрескавшиеся губы не обхватили край стакана.

Когда прохладная жидкость полилась ей в горло, Гермиона поперхнулась и закашлялась, отплевываясь от лишней воды и одновременно пытаясь заглотить побольше воздуха для глубокого вдоха. Со второй попытки ей удалось все-таки сделать пару мелких, но таких жадных глотков. Северус передал стакан обратно Поппи, выглядя при этом заметно обеспокоенным.

— Гермиона? — снова нерешительно позвал он, с тревогой вглядываясь в ее лицо своими обсидиановыми глазами.

Наконец, когда ему удалось поймать мягкий взгляд ее усталых глаз, она улыбнулась ему слабой, вымученной улыбкой, и ему показалось, что он сейчас расплачется.

— Северус, — прошептала она.

Она потянулась к нему насколько хватило сил ее ослабленному организму, а когда руки Северуса обхватили ее тело, она так отчаянно вцепилась в ткань его черной мантии, словно черпала в ней силу. Поппи продолжала назойливо маячить рядом и не сводила с них глаз. Дыхание Гермионы сбилось, он чувствовал, что она пытается подавить рвущиеся наружу рыдания. Спустя мгновение он понял, что эту битву она проиграла. Северус продолжал сжимать ее в своих крепких, но удивительно нежных объятиях, безмолвно желая, чтобы Поппи наконец вспомнила о приличиях и оставила их наедине. Через несколько минут судорожных рыданий и всхлипов Гермиона почувствовала, как по задней стенке глотки поднимается желчь и, замолчав, поднесла ладонь ко рту. Решив, что и так дала паре достаточно времени, Поппи сделала шаг вперед и откашлялась, привлекая к себе внимание.

— Гермиона, дорогая, мне нужно, чтобы ты ответила на несколько вопросов. Как ты себя чувствуешь? Ты понимаешь, где ты сейчас находишься? Тебе все еще больно?

Нахмурившись, Гермиона кивнула.

— Х-холодно, — только и сумела прошептать она.

Северус тут же попытался сотворить согревающее заклинание, но пальцы Поппи железной хваткой сомкнулись вокруг его предплечья, удерживая его от необдуманных поступков.

— Нет, — резко сказала она. — У нее жар.

— И ты ждешь, что она, сидя здесь, замерзнет до смерти? — прорычал Северус.

— Она уже столько пережила, — проговорила Поппи, сердито поджав губы, — что сможет выдержать немного холода, Северус, уверяю тебя. А теперь будь любезен, позволь мне делать мою работу.

— Конечно, если есть что-то, что ты можешь для нее сделать…

Не обращая больше внимания на бывшего школьного зельевара, Поппи вновь повернулась к своей пациентке.

— Гермиона, — позвала она мягким голосом, хотя в этот момент Гермионе казалось, что тон ее голоса звучит снисходительно, будто она увещевает пятилетнего ребенка. — Озноб скоро пройдет. А теперь скажи мне, чувствуешь ли ты дискомфорт где-нибудь еще, кроме колена?

Гермиона задумалась, прислушиваясь к своим ощущениям. Ее колено сейчас, как это ни странно, не болело, лишь немело и покалывало, чего совсем нельзя было сказать об остальных частях ее тела, которые словно пережили набег стада кентавров.

— Я чувствую себя точно также как в прошлый раз, Поппи, — тихо ответила Гермиона.

Северус, внимательно следивший за каждым ее движением, побледнел. Его глаза внимательно следили за тем, как мелко дрожали ее руки, учащенным дыханием и вздрагиванием ее тела под простыней, покрытого испариной.

В его сознании поднималась паника.

— Поппи, ей становится хуже, — проговорил Северус, не выпуская из рук холодную ладонь Гермионы. — Ты должна что-нибудь сделать.

— Северус, — неожиданно резко процедила сквозь зубы Поппи, — если ты будешь мешать мне заниматься моим пациентом, то я буду вынуждена немедленно удалить тебя из больничного крыла. Уверяю тебя, я вполне способна сама позаботиться о мисс Грейнджер. Более того, Мерлин знает, сколько раз мне приходилось вытаскивать тебя из таких состояний, так что мне кажется, моя квалификация в данном вопросе более чем достаточная, — обвиняющим тоном закончила она.

И тут Северус почувствовал, как тонкие пальчики слабо сжали его ладонь.

— Все будет хорошо, — успокаивающе прошептала Гермиона. — Я в порядке.

Северус сглотнул подступающий к горлу ком и в который раз внимательно осмотрел изможденные черты лица Гермионы.

— Северус, — сказала Поппи, снова положив свою руку на его предплечье, — мне нужно, чтобы ты отошел от кровати. Я хочу произвести полный осмотр.

С большой неохотой, но все же он повиновался, наблюдая за тем, как целительница делает пасы волшебной палочкой, останавливаясь через различные промежутки времени и бормоча что-то себе под нос. Наконец, покачав головой, она быстро ринулась к шкафу и достала оттуда два небольших флакона.

— Ты здорово нас напугала, Гермиона, — хмуро проговорила Поппи, возвращаясь к кровати и откупоривая один из флаконов. — Выпей это, дорогая. Должно помочь от озноба. — Затем, многозначительно посмотрев на Северуса, она сказала, обращаясь уже к нему: — Если что-то понадобится, я буду в своем кабинете. Постарайся не волновать ее слишком сильно, Северус. Ей нужно отдыхать.

Поппи собрала несколько белых уже использованных простыней с соседней кровати и быстрым шагом вышла, остановившись у дверей лишь для того, чтобы бросить на них хмурый взгляд через плечо. Когда ее шаги стихли, Северус повернулся к Гермионе, которая не отрываясь смотрела на него.

— Гермиона, — прошептал он, до сих пор не веря в то, что она пришла в себя.

От внезапно начавшегося головокружения Гермиона зажмурилась, и в уголках ее глаз вновь блеснули предательские слезы. А потом она вдруг почувствовала прикосновение ладоней к своим щекам, его большие пальцы мягко коснулись ее скул, а дыхание защекотало лицо, когда он заговорил:

— Мне очень, очень жаль.

Она открыла глаза, и на ее бледном лице отразилось замешательство.

— Тебе не за что извиняться, — тихо ответила она, превозмогая снова подкативший к горлу ком.

— Нет, есть, — мрачно ответил он, убирая руки от ее лица. — Я должен был быть там.

Жесткие нотки, сквозившие в его голосе, удивили ее.

— Это произошло по моей вине, — с досадой ответила Гермиона. — Я утратила бдительность. И теперь в голове я постоянно слышу голос Грюма.

На ее замечание Северус коротко улыбнулся уголками губ и снова посерьезнел.

— Что, — осторожно произнес он, а затем покачал головой, будто передумал. То ли ему было трудно подобрать слова, то ли правда, которую он собирался ей поведать, была слишком суровой, Гермиона не знала.

— Что с тобой произошло в том лесу? — наконец тихо спросил он, словно решившись. Челюсть его была плотно сжата, а сам он, казалось, подготовился к чему-то ужасному.

Гермиона сделала глубокий вдох, шумно выдохнула и закрыла глаза.

— Л-люциус, — заикаясь, произнесла она вполголоса через несколько мгновений тишины.

Брови Северуса резко сошлись на переносице, желваки заработали, а на виске забилась синяя жилка. Но тем не менее он терпеливо ждал, когда она продолжит, не желая на нее давить.

Прошло немало времени, прежде чем Гермиона открыла глаза, а когда это произошло она увидела перед собой лицо явно разгневанного Северуса. Ее взгляд потеплел, стоило ей увидеть его.

— Я не знала, увижу ли тебя еще когда-нибудь. — Он вопросительно изогнул черную бровь, и на его лице отразилось замешательство. — Я не… — Гермиона попыталась объяснить, но слова будто застревали у нее в горле, не желая озвучивать ее мысли. — Я не знала… — Она сделала глубокий вдох и попыталась начать снова: — Я была уверена, что Люциус убьет меня. Я… я не ожидала помощи от Драко.

Северус одарил ее мрачной улыбкой.

— Я тоже. — А затем добавил, словно не смог удержаться: — Удивленное выражение лица Поттера можно было бы назвать комичным, если бы не ситуация.

Гермиона грустно рассмеялась, и несмотря ни на что, ее смех был ангельской музыкой для его ушей.

— Я не сомневаюсь, — сказала она, стараясь не разрывать зрительный контакт. Ей казалось, что когда она смотрит в одну точку, то головокружение почти проходит, и ей становится лучше. — Я бы отдала свой единственный экземпляр Истории Хогвартса, чтобы увидеть вас вместе в тот момент.

Северус усмехнулся и провел мозолистой рукой по своим черным волосам.

— Не было никакого способа найти тебя. Я, в отличие от некоторых, не ограничен гриффиндорской гордыней.

— Нет, — согласилась Гермиона. — У тебя просто слизеринское упрямство.

Северус еще раз усмехнулся и в глубине его черных глаз появился легкий блеск. Очевидно, он был рад, что с ее чувством юмора ничего не случилось.

Голова его пульсировала, а сердце колотилось с бешеной силой, что, наверное, отразилось на его лице, потому что Гермиона смотрела на него с тихим удивлением.

— Как ты себя чувствуешь? — неуверенно спросил Северус. — Тебе сильно… больно?

Она вновь посмотрела в его темные глаза, которые он старался спрятать за темными прядями волос, обрамляющими его лицо, и удивилась тому, насколько нежным может быть этот суровый мужчина.

Как я раньше могла тебя бояться?

Гермиона не ответила сразу, прислушиваясь к своему телу.

— Я чувствую себя… нормально. Но мое колено… — она запнулась, а затем покачала головой. — Люциус… он, он сделал со мной что-то такое, о чем я никогда не слышала раньше и не видела ничего подобного.

Северус резко вскинул голову и внимательно посмотрел на нее мрачным взглядом, вмиг его спокойствие словно улетучилось.

— Что он с тобой сделал?

Гермиона от его неожиданной реакции и ярости в его голосе вздрогнула и отстранилась от него, но потом, будто опомнившись, поняла, что он злился не на нее.

— Это какая-то странная форма круциатуса. Я… я никогда… — она попыталась сглотнуть слюну, но ее рот словно высох в одно мгновение. — Это было… бесконечно хуже, чем настоящее непростительное, — призналась она.

Северус, не мигая, смотрел на нее, вена на его виске снова вздулась, и усилием воли он пытался взять себя в руки.

— Я думаю, что это концентрированная форма проклятья, — поспешно добавила Гермиона, внезапно почувствовав себя неуютно под его взглядом. — Похоже, что оно фокусируется на одной точке. И вся сила заклинания сосредоточена в одном месте. — Она опустила взгляд на свои дрожание руки и сжала их в кулаки. — Мое… мое колено.

Северус едва заметно кивнул, все еще не совсем взяв под контроль свои эмоции.

— Волдеморт… экспериментировал с чем-то подобным, прежде чем Поттер его уничтожил. Очевидно, Люциус научился этой технике у своего прошлого хозяина, — гневно прорычал он. — Твое колено осматривал целитель из Св. Мунго, пока ты была без сознания, — тихо сказал он минуту спустя. — Он сказал, что ты должна полностью поправиться… но…

Он замолчал и неуверенно посмотрел на белую простыню на кровати Гермионы.

— Что? — спросила она, стараясь придать своему голосу как можно больше спокойствия.

Северус вновь посмотрел на нее глубоким, изучающим взглядом.

— Он сказал… — Северус взял ее маленькую руку в свою, — что скорее всего ты теперь будешь хромать.

Хромать?

Она кивнула, словно на автомате, сердце ее замерло, и она была бесконечно рада, что это всего лишь хромота, а не что-то более серьезное.

— О-о-о, — простонала она дрожащим голосом.

— Гермиона…

— Все в порядке, — небрежно отмахнулась она. — Я не так тщеславна, чтобы быть настолько обеспокоенной этим. Я понимаю, что мне повезло, если это, правда, единственное последствие тех адских пыток, с которыми мне придется столкнуться.

Разумеется, ночные кошмары не в счет.

Северус лишь молча кивнул, хотя что-то в его взгляде подсказывало ей, что он не совсем верит ее последним словам.

— Авроры? — спросила Гермиона, прочистив горло. — В замке что-нибудь нашли?

На мгновение взгляд Северуса задержался на ее лице, словно прожигая его.

— Поттер возвращался туда дважды, с ним было две команды авроров. К сожалению, они не смогли обнаружить это место.

Гермиона нахмурилась, слегка пошевелив коленом, отчего в темных глазах Северуса заплясал огонек беспокойства.

— Но как это может быть? Гарри ведь был там. И ты тоже. Разве ты не смог отыскать это место еще раз?

Северус неловко поерзал на стуле возле ее кровати, засмотревшись на нитку, свисавшую с подушки Гермионы так, словно ничего важнее для него в эту минуту не было.

— Я… не покидал Хогвартс с тех пор, как мы вернули тебя обратно.

— Ох-х-х, — пробормотала она, не зная, что еще сказать.

Он оставался с ней все это время? Тепло, распространившееся в груди при этой мысли, ошеломило ее, тронуло до глубины души.

— Северус, я…

Но он вдруг резко подался вперед, так что его лицо оказалось в паре дюймов от ее, наклонил голову и нежно поцеловал ее в лоб, на мгновение прижавшись к ней своими тонкими мягкими губами.

— Гермиона, — в его голосе было столько боли, — ты единственная, кто может привести авроров в замок. Ты… единственная, кто бывал внутри него, за границами маскировочных и охранных чар. — Он тяжело вздохнул и покачал головой. — Никто другой не сможет найти точное место расположения замка.

Сердце Гермионы ухнуло куда-то вниз от этой мысли. Она больше не хотела приближаться к этому лесу — черт, да у нее вообще не было никакого желания снова отправляться в Германию. Что, если Люциус вновь увидит ее? Он, конечно, захочет завершить то, что начал в подвале, и Гермиона была совершенно уверена, что не сможет выдержать еще одну встречу с ним. Но в глубине души ее мучило чувство долга. Если она приведет авроров к логову Упивающихся смертью, война будет закончена. Больше не будет ни одной унесенной жизни. Больше не будет ни одной невинной жертвы.

Она могла положить этому конец.

Облизав губы кончиком языка, Гермиона хмуро свела брови на переносице и посмотрела на Северуса.

— Ты пойдешь со мной?

Северус выглядел немного обескураженным ее вопросом, но ответил сразу же:

— Я бы ни за что не отпустил тебя одну. — Он посмотрел в высокое готическое окно, не в силах встречаться с ней взглядом. — Я бы вообще не отпустил тебя… если бы не крайняя необходимость. Я не оставлю тебя, обещаю.

Гермиона кивнула и слабо улыбнулась.

— Но сначала ты должна выздороветь, — сказал Северус, поворачиваясь к ней и вновь встречаясь с ней взглядом. — А авроры тем временем продолжат свои поиски. Возможно, тебе вообще не придется никуда отправляться.

— Да, — ответила Гермиона, не особо веря в его слова.

— Гермиона, — прошептал Северус, и в его глазах отразилось все напряжение последних нескольких дней. — Я… я хотел сказать тебе…

— Гермиона? — воскликнул с порога Гарри, не веря своим глазам. — Гермиона! Мадам Помфри не говорила мне, что ты пришла в себя!

Гарри быстрыми шагами пересек пустую больничную палату, подошел к ней с противоположной от Снейпа стороны и радостно поцеловал в щеку.

— Мерлин, Гермиона, — произнес Гарри уже более серьезным тоном, — мы не отходили от тебя ни на шаг. Как ты себя чувствуешь?

Гермиона попыталась как можно более жизнерадостно улыбнуться ему, в то время как лицо Снейпа превратилось в зловещий оскал.

— Со мной все будет в порядке, Гарри. А как ты? Северус говорил, что ты возвращался в Германию.

Гарри кивнул.

— Да, но мы не смогли ничего найти. Я просил Сне… э-э-э, профессора Снейпа к нам присоединиться и помочь, — сказал он, кивнув в сторону Северуса, неподвижно замершего на своем месте, — но он практически не покидал больничное крыло с тех пор, как ты оказалась здесь.

Гермиона посмотрела на Северуса с нежной улыбкой на губах, хотя он этого и не видел, потому что, покраснев от смущения, поспешил отвернуться.

— Как только я смогу выйти отсюда, думаю, я вернусь туда вместе с вами.

Гарри кивнул, слегка нахмурившись.

— Джинни тоже заходила раз или два. Она хотела убедиться, что, когда ты проснешься, тебя будет ждать большая стопка книг. — Для подтверждения правдивости своих слов он поднял со стула для посетителей большую сумку и потряс ею в воздухе, ухмыльнувшись. — Здесь есть даже несколько выпусков журнала «Трансфигурация сегодня», она сказала, что тебе должно понравиться.

Гермиона негромко рассмеялась.

— Джинни слишком хорошо меня знает. Передай ей мою благодарность.

Гарри усмехнулся.

— Передам.

— Поттер, — резко проговорил Северус, прерывая наступившую тишину, — мне нужно с вами поговорить.

Гарри выглядел немного испуганным, но уже через несколько секунд восстановил свое самообладание и ответил:

— Конечно. — А затем, повернувшись к Гермионе, сказал: — Я скоро зайду еще. Кстати, Рон тоже вчера был здесь. Скорее всего, он зайдет еще завтра. Мы все очень волновались.

Он наклонился к ней и еще раз поцеловал в щеку. Гермиона улыбнулась.

— Спасибо, Гарри. Пока.

Северус посмотрел на Гермиону долгим взглядом, а потом поднялся со стула и вышел в коридор Хогвартса вслед за Гарри.

— Никаких новостей? — спросил Северус, как только Гарри закрыл за ними деревянные двери больничной палаты.

Гарри покачал головой и нахмурился.

— Нет. Но мы должны быть начеку. На снегу повсюду остались наши следы. — Почесав затылок, он добавил: — Странно, что ни один из этих ублюдков нам не попался. Очевидно, они видят нас.

Северус кивнул, глядя на мерцающий факел поверх головы Гарри.

— Люциус затаился и ждет. К несчастью для нас, он не глуп. Он точно знает, что делает.

Гарри снова потер затылок.

— Значит, вы уже рассказали Гермионе? О том, что ей нужно вернуться в Германию?

Северус хмуро глянул на него.

— Ей еще нужно как следует восстановиться. Пусть авроры пока прочесывают местность. Не нужно заставлять ее возвращаться туда так скоро, когда воспоминания еще слишком свежи в ее памяти. Она… через многое прошла.

Гарри кивнул.

— Я знаю. Ее колено… она что-нибудь об этом говорила?

Северус моргнул.

— Она… сказала, что будет рада, если это единственные последствия, с которыми ей придется столкнуться. Но я думаю, что для нее это гораздо важнее, чем она хочет показать.

— В этом вся Гермиона, — вздохнул Гарри, слегка качнув головой.

— Действительно, — согласился Северус.

— Я думаю, вы понимаете, — сказал Гарри, приподняв одну черную бровь, — что только что у нас с вами впервые состоялся цивилизованный разговор.

— Не испытывайте судьбу, Поттер.

Гарри улыбнулся.

— Хорошо, не буду. — Он повернулся, намереваясь уйти, но остановился на полпути, словно о чем-то вспомнив, и обернулся. — Профессор, я… я хотел поблагодарить вас. Гермиона… — он сделал паузу и с деланным интересом стал разглядывать носы своих аврорских ботинок. — Она в течение долгого времени была одинока. Теперь я вижу… что вы сможете о ней позаботиться.

Если Северус и был поражен последней фразой Гарри, то ни словом, ни жестом виду не показал. Вместо ответа он просто кивнул, слегка склонив голову на бок, и открыл дверь, намереваясь вернуться в больничное крыло. Он обогнул угол, за которым скрывался кабинет Поппи и увидел Гермиону, стоящую возле огромного окна, за которым тихо падал снег, и наблюдающую за ним в отражении.

— Кажется, вы с Гарри смогли поладить, — заметила она, не поворачивая головы.

Северус снова сел на тот же жесткий стул, стоящий у ее кровати.

— В последнем выпуске «Ежедневного пророка» со дня на день появится информация, что ад действительно замерз.

Она отвернулась от окна и, посмотрев на Северуса, улыбнулась мягкой улыбкой. Подойдя к нему, она протянула руку и взяла его огрубевшую ладонь в свою.

— Я знала, что ты придешь за мной.

Северус нервно сглотнул и кивнул.

Гермиона опустила взгляд и посмотрела на их переплетенные руки. Казалось, его длинные тонкие пальцы поглотили ее маленькую ладонь, но каким-то странным образом она идеально вписывалась в его ладонь.

Ее большой палец коснулся подушечки его указательного пальца как раз в тот момент, когда двери в больничное крыло в очередной раз с шумом распахнулись.

Северус раздраженно скрипнул зубами, разворачиваясь на стуле.

— Поппи, если ты так настаиваешь на… — начал он, но увидев вновь вошедшего тут же осекся.

В дверях больничного крыла стоял главный аврор Уильям Бакли в компании темнокожего мужчины, который Северусу не был знаком.

— Северус Снейп, — вежливо поприветствовал его Бакли и кивнул в знак признательности. — Должен признаться, что я удивлен видеть вас здесь.

— И почему же, Бакли? — спросил Северус, едва сумев сдержать саркастичные интонации, норовившие сдобрить ядом его вопрос.

Бакли неопределенно пожал плечами и прошел вперед, второй мужчина последовал за ним.

— Это ведь вы нашли Гермиону, не так ли?

— Да, — резко ответил Северус, выдергивая свою руку из хватки Гермионы, когда Бакли и его спутник подошли ближе.

Бакли задумчиво кивнул.

— Да. Поттер рассказывал, что вы были практически незаменимы.

Мужчина справа от него хрюкнул.

— Неужели вы здесь только для того, чтобы петь мне дифирамбы, Бакли? — процедил Северус, поднимаясь на ноги.

— Я, конечно, всегда хвалю там, где похвала необходима и заслуженна, но нет. Причина моего визита не в этом. — Его взгляд метнулся к больничной койке. — Я пришел поговорить с Гермионой.

— Она еще не совсем оправилась, — прорычал Снейп.

— Тогда, возможно, вам следует помочь ей побыстрее прийти в себя, — мрачно проговорил другой мужчина, что до этого предпочитал молчать.

— Возможно, мне следует поставить вас на место, — опасно тихо прошипел Снейп, сверкнув глазами и покрепче сжимая свою палочку.

— В этом нет необходимости, — спокойно ответил Бакли. — Нам просто нужно поговорить с Гермионой и выяснить все обстоятельства ее похищения, чтобы мы смогли продолжить дальнейшее расследование. Сейчас это крайне важно.

Северус нахмурился, раздраженный тем, насколько сильно отношение этого человека напоминало ему Дамблдора.

— Поскольку этим делом занимается аврорат, то я вынужден просить вас уйти, Снейп, — сказал темнокожий мужчина, так и не представившийся, неприятно ухмыльнувшись.

Резкий ответ уже готов был сорваться с языка Северуса, как вдруг Гермиона, устраиваясь на своей кровати, быстро заговорила:

— Со мной все будет в порядке, Северус. Я уверена, что им хватит пары минут. — Она многозначительно посмотрела на Бакли. — Я… очень устала.

Бакли кивнул.

— Разумеется.

Северус с минуту сверлил взглядом, полным ненависти, Бакли и его напарника, словно они были гриффиндорскими первокурсниками, но потом взгляд его переместился на Гермиону и потеплел. Гермиона, не отрываясь, смотрела в его глаза.

Все хорошо, мысленно твердила она. Со мной все будет хорошо.

Еще несколько мгновений он смотрел на нее, прежде чем неохотно кивнуть, а затем, развернувшись на пятках, вышел из больничного крыла в вихре развивающейся за его спиной черной мантии.

— Гермиона, — мягко начал Бакли, глядя вслед Снейпу, — мы все так волновались за тебя. Я очень рад, что ты снова с нами.

Гермиона отвела взгляд от дверного проема, за которым только что скрылся Снейп.

— Спасибо, сэр.

Бакли опустился на стул, который еще недавно занимал Северус, а темнокожий волшебник остался стоять позади него, скрестив руки на груди.

— Я не хочу показаться неблагодарным или грубым, но мне нужно знать обо всем, что ты видела и что пережила во время своего плена.

Гермиона медленно кивнула в знак того, что понимает, о чем идет речь, хотя в животе у нее завязался тугой узел при упоминании о ее заточении. Сама мысль о том, чтобы пересказывать кому-то все то, что заставил ее пережить Люциус, казалась ей ужасной.

— Каким образом им удалось тебя схватить? — спросил Бакли, пока его спутник доставал перо и пергамент. — За тобой следили?

Гермиона качнула головой, пытаясь правильно сформулировать свои мысли.

— Это был Дэш. Дэш Блэкуотер. — В какой-то момент в ее голове мелькнула мысль рассказать о том, что она, Гарри, Северус и Минерва подозревали, что в Ордене Феникса есть предатель, но, услышав два тяжелых вздоха при упоминании имени Дэша, решила отказаться от этой идеи. Нет смысла рассказывать им о прошлых подозрениях, которые теперь в любом случае стали явью.

— Он оказался предателем, — осторожно подбирая слова, продолжила Гермиона, — хотя, на самом деле, это была не его вина.

— То есть, он не виноват? — недоверчиво спросил стоявший волшебник. — Как, черт возьми, он может быть не виноват?

Гермиона нахмурилась и с яростно горящими глазами выплюнула:

— Его жена магглорожденная, и Люциус угрожал убить ее и его детей, если он не станет им помогать. А теперь скажите мне, — она угрожающе наклонилась вперед, прищурившись и глядя на темнокожего мага, — вы бы поступили по-другому?

— Я бы проинформировал…

— Достаточно, — твердо сказал Бакли, подняв руку. — Не мешай, пожалуйста, Келик.

Мужчина крепко стиснул челюсти и кивнул.

— Пожалуйста, Гермиона, продолжай.

Гермиона сделала глубокий вдох и продолжила:

— Как я уже говорила, его шантажировали. После того, как он привел меня к Люциусу, его пытали и… он рассказал мне все, что произошло. Я слышала столько отчаяния и сожаления в его голосе. Я знаю, что он говорил правду.

— Это будет решать Министерство, — твердо заявил Келик.

— Решайте, что хотите, — ответила Гермиона, прежде чем Бакли снова успел вмешаться. — Дэш мертв.

На лице Келика отразилось удивление, о чем говорила приподнятая бровь, которую тот, впрочем, быстро опустил, взяв себя в руки.

— Как мертв? — спросил Бакли, записывая что-то на куске пергамента.

Гермиона уже открыла рот, намереваясь рассказать обо всем, что было ей известно, но вдруг перед ее глазами возник образ Драко Малфоя.

— Я… я не совсем уверена. Я только видела его тело. Это все, что я знаю.

Бакли кивнул, не переставая строчить пером по пергаменту.

— Его семье нужна защита. Люциус угрожал им расправой и будет преследовать их, пока не убьет. Единственная причина, по которой он их так долго не трогал, была в получении информации от Дэша. Их нужно немедленно спрятать.

Бакли кивнул и взмахнул своей палочкой, которая, словно по волшебству, в мгновение ока оказалась у него в руках. С ее кончика сорвался ослепительно белый луч света, который, увеличиваясь в размерах, постепенно приобретал очертания маленького, но довольно мощного медведя. Прослушав сообщение, что бормотал ему Бакли, он исчез сквозь стенку больничного крыла.

— Мы защитим их, — заверил он Гермиону.

— Отправьте их в Австралию, если понадобится, — пробормотала она, вспомнив о своих собственных родителях.

Бакли кивнул, и на его обветренном морщинистом лице появилась мимолетная улыбка.

— Есть ли что-нибудь еще, Гермиона? Какие-то другие детали, которые аврорату необходимо знать?

Гермиона закусила потрескавшуюся нижнюю губу и откинула голову на подушки.

— Единственными людьми, которых я видела, были Люциус и… Драко — хотя я не уверена, что Драко настолько опасен, как это может показаться аврорату. Всей этой безумной операцией определенно руководит Люциус. Полагаю, остальные Упивающиеся смертью приходят в замок лишь тогда, когда он их вызывает.

Бакли снова кивнул, делая пометки в своем пергаменте.

— Хорошо. Думаю, на этом пока все, Гермиона. Спасибо. Отдохни немного, а когда ты пойдешь на поправку, я, конечно же, потребую полный подробный отчет обо всем, что произошло. Пока что нашим приоритетом будет семья Дэша. — Он поднялся со стула и направился к выходу, а Келлик, как послушная собака, последовал за ним. — Мы рады, что ты снова с нами, — повторил он перед тем, как дернуть на себя дверную ручку.

Гермиона смотрела им вслед, прищурившись, и думала о том, что Келлик был абсолютно невыносимым человеком. Как только дверь за ними закрылась, она снова откинула голову на подушки и закрыла глаза, чувствуя, что болезненная пульсация в колене начала усиливаться. Она сделала глубокий вдох, ожидая, когда сон сморит ее. Проспав три дня подряд, она с удивлением обнаружила, что вымоталась за каких-то несколько часов бодрствования. Должно быть, в следующую минуту она уже крепко спала. И поэтому не слышала, как снова тихо открылась и закрылась дверь. Она уже не слышала скрип стула по каменному полу и не видела, как на него опустился человек. Она не почувствовала, как длинные тонкие пальцы аккуратно заправили выбившуюся прядь волос ей за ухо, а тонкие губы прижались к ее лбу в нежном поцелуе. И, конечно же, она не услышала, как глубокий, бархатный голос прошептал в темноту:

— Я не могу без тебя, Гермиона. Я… я тебя люблю.

«Если вы теряете надежду, вы теряете жизненную силу, которая заставляет жизнь двигаться, вы теряете смелость быть, то качество, которое помогает вам идти вперед, несмотря ни на что. И поэтому сегодня у меня все еще есть мечта».

— Доктор Мартин Лютер Кинг-мл.

«Love the moment. Flowers grow out of dark moments. Therefore, each moment is vital. It affects the whole. Life is a succession of such moments and to live each, is to succeed» *— Corita Kent *

— Нет. — Глядя на инвалидное кресло злобно прищуренными глазами, Гермиона энергично затрясла головой. — Мое категорическое «нет». Я не инвалид.

С сочувствием в глазах Гарри посмотрел на подругу и сел рядом с ней на маленькую одноместную койку, отчего матрац под ним прогнулся.

— Гермиона, все не так уж и плохо…

— Да, Гарри, — резко огрызнулась Гермиона. — Я просто отказываюсь, чтобы меня катили в этой штуковине через всю школу, в то время как я вполне способна ходить самостоятельно.

Гарри устало вздохнул и задумчиво почесал затылок.

— Профессор Снейп, кажется, думает, что так будет лучше. После того, как ты… упала вчера… — Он посмотрел на нее, осторожно скосив глаза. — Я думал, ты прислушаешься к нему.

Скрестив руки на груди, Гермиона нахмурилась, и на ее лице появилось крайне неприязненное выражение.

Прошло уже две недели с тех пор, как она пришла в себя в больничном крыле. Ее мышцы еще не совсем окрепли, но после того, как она перечитала весь запас книг, что оставила для нее Джинни, скука вынудила ее заняться реабилитацией самостоятельно. Вчера вечером она впервые попыталась встать на ноги и сделать хотя бы несколько шагов без посторонней помощи, но, как любезно напомнил Гарри, она упала. При воспоминании о том, чем закончились все ее потуги, лицо залилось алым румянцем от стыда и уязвленной гордости, которые причиняли почти физическую боль, по силе равную боли в ее раненом колене, которое она при падении снова ушибла о каменный пол. Гарри и Северус подоспели как раз вовремя, чтобы стать свидетелями ее позора.

— Гарри, — твердо заявила Гермиона, — пусть мне придется упасть еще тысячу раз, но я все равно не сяду в эту штуку.

Гарри снова вздохнул и пробормотал:

— Снейп будет недоволен.

— Мне плевать, — отрезала она. — Как, черт возьми, я должна вернуться в тот лес, если я даже ходить не могу? Ты и другие авроры планировали катить меня в инвалидном кресле через снежные сугробы? Или, может быть, поднимать и перетаскивать через поваленные стволы деревьев? По-твоему, это звучит заманчиво?

— Мерлин, Гермиона, не будь такой жестокой.

— Я не жестока.

Гарри промолчал и медленно поднялся с места, чтобы откатить кресло к дальней стене больничного крыла. Когда он снова повернулся лицом к Гермионе, она наконец заметила, что темные круги под его уставшими глазами сегодня выделялись на его бледном, осунувшемся лице как никогда раньше.

— Ты совсем не спишь, — заметила она, и голос ее потеплел, на что Гарри лишь пожал плечами. — Пусть другие авроры отправляются искать Люциуса. Ты совсем себя измотаешь.

— Это ведь моя работа, Гермиона, — ответил он. — Я был там. Я должен отыскать способ обойти чары и обереги. И кроме того, — добавил он, и голос его стал жестким, — я тот, кто нужен Люциусу.

— Тогда тебе тем более нужно держаться подальше от этого леса, — заметила Гермиона, рассеяно теребя пальцами подол мантии. — Это ведь еще хуже, ты так не думаешь? Я имею в виду, ждать чего-то, что, как мы знаем, должно произойти.

— Да, — согласился Гарри. — Как бы я хотел, чтобы мы покончили со всем этим еще той ночью, когда нашли тебя. — Он задумчиво смотрел на свои руки, пытаясь выковырять из-под ногтя застрявшую глину. — Интересно, что задумал Малфой?

Гермиона вопросительно вздернула бровь.

— Драко?

Гарри кивнул.

— Я не знаю, — ответила она. — Я… я надеюсь, что с ним все в порядке.

— Гермиона! — неверяще воскликнул Гарри, и выражение его лица стало таким, будто его предали.

— Он спас мне жизнь, — твердо сказала Гермиона. — В этом нет никакого смысла, я знаю. Но он спас меня, хотя и не должен был.

— Не думай, что я не благодарен ему за это. Я просто… я просто не понимаю его мотивов, и это наводит меня на мысль, что здесь есть что-то такое, о чем мы, возможно, даже не догадываемся.

— С этим я согласна, — с этими словами Гермиона уперлась руками в матрац по обе стороны от своих бедер, готовясь подняться на ноги.

— Что ты делаешь? — запаниковал Гарри, вскакивая с кровати и хватая ее за плечи в попытке удержать на месте.

Гермиона раздраженно вздохнула.

— А на что это похоже, как ты думаешь? Тебя ведь вырастили магглы, поэтому ты должен знать: «Если что-то не получилось с первой попытки… — Гарри непонимающе уставился на нее, — нужно попытаться еще раз», — закончила Гермиона, на что тот лишь пожал плечами. — Мерлин, иногда ты так же туго соображаешь, как Рон.

— Ты как никто другой знаешь, что магглы, которые меня воспитывали были ненормальными.

Гермиона, конечно, знала, хотя и не обращала на это внимания. Опираясь исключительно на руки, она медленно поднялась на ноги и вцепилась в предплечья друга, чтобы не упасть.

— Гермиона, — зашипел Гарри, — если профессор Снейп увидит, что ты снова пытаешься ходить, он убьет меня!

— А как же тогда он планирует закончить эту войну, если единственный человек, который сможет пройти через обереги замка — это я? — резко спросила она, раскрасневшись от переизбытка чувств. — Очевидно, мне придется отправиться туда самостоятельно.

— Гермиона, — послышался шелковистый голос у входа в больничное крыло, от которого по рукам Гермионы пробежали мурашки. Ей не нужно было видеть испуганное лицо друга, чтобы понять, кому принадлежал этот голос.

В комнату вошел Северус Снейп, и каждая черточка его лица, казалось, источала неодобрение. Когда взгляд его упал на Гарри, лицо сделалось жестким.

— Я же сказал вам…

— Вы пытаетесь ее вразумить, — перебил он Снейпа, все еще поддерживая подругу за руки, чтобы та не оступилась, — но поймите, я пытался годами это сделать.

На этот намек Гермиона лишь закатила глаза, а потом серьезным взглядом посмотрела на Северуса.

— Я просто решила попытаться снова, вот и все.

Северус вздохнул, и взгляд его снова метнулся к Гарри.

— Дальше я сам, Поттер.

Гарри кивнул, подождал, пока Северус встанет рядом с ним, чтобы Гермионе было на кого опереться, а затем стремительно направился к выходу. Дойдя до дверей, он оглянулся через плечо, бросив последний взгляд на подругу, и вышел в пустынный коридор Хогвартса, плотно закрыв за собой двойные двери.

Северус немигающим взглядом смотрел на Гермиону. Выражение его лица при этом было нечитаемым и напоминало скорее восковую маску.

— Сядь, — сказал он голосом, не терпящим возражений.

— Нет.

Он нахмурился.

— Ты только навредишь себе еще больше, если будешь изматывать себя день за днем, что сделает процесс твоего выздоровления длительным и, возможно, безуспешным.

Гермиона нервно сглотнула и зажмурилась, пытаясь сдержать вспышку ярости, которых за прошедшие две недели было больше, чем за всю ее жизнь.

— Умирают люди, и я могу это прекратить. Я не позволю проклятому колену встать у меня на пути. — Она открыла глаза, бесстрашно встретив взгляд Снейпа, и твердо произнесла: — Я смогу это сделать.

— Гермиона, — тихо сказал Северус спустя мгновение, подавляя разочарованный вздох, — я уверен, что сейчас ты не сможешь сделать многого. И ты должна понимать причины. Если травма усугубится, то это только помешает тебе вновь вернуться в Германию с аврорами. Это не разумно.

Гермиона покачала головой и осторожно опустила правую ногу на каменный пол, только сейчас осознав, что все это время стояла на одной ноге.

— Просто позволь мне сделать это.

— Гермиона, прошу тебя будь разумной, — помрачнев, проговорил Северус. — Ты всегда мыслила рационально. Хоть немного подумай о последствиях, не позволяй гордыни навредить тебе.

— Дело не в гордыни, — возразила она. — Я могу сделать это. Я знаю, что могу. А теперь либо помоги мне, либо уйди с дороги.

Северус стиснул челюсть с такой силой, что на скулах заиграли желваки.

— Не заставляй меня удерживать тебя силой, — процедил он, чеканя каждое слово.

Гермиона зыркнула на него злобно прищуренными глазами.

— Ты не посмеешь.

— Еще как посмею, — твердо парировал он.

Скрипнув зубами, Гермиона отдернула от него руки, освобождая от своей хватки, и сделала два больших уверенных шага вправо, туда, где, по ее мнению, он не смог бы ее достать, при этом морщась от боли.

— Смотри.

— Будь прокляты эти твои гриффиндорские гордыня и упрямство! — прорычал Северус и вытянул руку, намереваясь схватить ее и вернуть в кровать.

Но Гермиона и не собиралась повиноваться. Она попятилась от него, шипя каждый раз, когда травмированная нога задевала каменный пол. Северус догнал ее в два шага, крепко схватил за плечи и хорошенько встряхнул, жалея о том, что не может вытрясти из нее все упрямство.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

— Хожу, — рассержено зашипела Гермиона. — И как ты сам только что убедился, могу делать это просто отлично.

— Правда? — обманчиво спокойным тоном спросил Северус. — А твое шипение вперемешку с одышкой — должно быть, ты делала это для усиления драматического эффекта?

— Отпусти меня.

— С удовольствием, — рыкнул он и, подняв Гермиону на руки, понес обратно. Грубо швырнув ее на кровать, отчего она повалилась спиной на белую простыню, он встал возле и сложил руки на груди.

— Ты ведешь себя как ребенок.

— Как ребенок? — переспросила она. — Как ты можешь желание помочь поскорее закончить эту войну называть ребячеством?

Северус угрожающе навис над ней, но Гермиона и не думала его бояться.

— Ты отказываешься от возможности как следует встать на ноги, вместо этого собираешься бежать сломя голову навстречу опасности, в то время как сама буквально не можешь сделать и шагу без посторонней помощи. Если своими необдуманными действиями ты подвергаешь еще большей опасности себя и других людей, то я считаю это ребячеством.

— А как же мое право самостоятельно принимать решения? Помнишь, я говорила тебе, что мне не нужны старшие браться, которые будут меня опекать? Ты хоть понимаешь, насколько это унизительно? — Казалось, она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

Северус смерил ее мрачным взглядом.

— Ты сама напросилась.

Гермиона в отчаянии закусила губу вместо того, чтобы вскочить и закричать, ее грудная клетка то и дело вздымалась от слишком частых и глубоких вдохов, которые она делала в попытке обрести хоть какой-то контроль над эмоциями. После минутного молчания, во время которого она считала до десяти — пятнадцати, постоянно сбиваясь со счета и начиная сначала, Гермиона сложила руки на коленях и отрешенно посмотрела на непонятное светлое пятно на белой простыне.

— Оставь меня.

Северус на это только фыркнул.

— К несчастью для тебя, я не настолько необременен интеллектом, как мистер Уизли. Так что тебе стоит поработать над своим тактом.

Гермиона стиснула руки в кулаки, громко щелкнув костяшками пальцев.

— Уходи. Сейчас же. Я хочу побыть одна.

В глазах Северуса промелькнул и тут же погас странный огонек, а в сердце остался неприятный осадок, ощущение, будто его предали, но он приложил все свои усилия, чтобы быстро восстановить контроль над своими эмоциями.

— Я не оставлю тебя только потому, что тогда ты до потери сознания будешь слоняться по этой комнате. Ты можешь сколько угодно ненавидеть меня, но это ради твоего собственного благополучия.

— Я не ненавижу тебя, — выдавила Гермиона. — Но сейчас я хочу, чтобы ты ушел.

Северус какое-то мгновение молчал, слушая стук собственного сердца у себя в ушах и делая судорожные вздохи.

— Только если ты пообещаешь больше не ходить.

— Нет.

Будь она проклята и будь проклято мое глупое сердце.

— Значит, я не уйду.

Гермиона поднесла ко рту ладонь, чтобы не зарыдать в голос, и, больше не обращая на Снейпа внимания, порывистым движением уселась на кровати, повернувшись лицом к высокому окну.

Почему он так контролирует ее? Разве не он первый спросил, вернется ли она в лес, чтобы покончить со всем этим? А теперь он хочет, чтобы она сидела в больничном крыле и гнила? Он хоть немного представляет, как это ужасно, когда во всем приходится полагаться лишь на других? Иметь поврежденное колено, которое все будут замечать до конца ее жизни? Понимал ли он, как это несправедливо? Что в первую очередь она лишь пыталась помочь?

Но кто сказал, что жизнь справедлива? — не преминул напомнить знакомый голос в ее голове.

Гермиона закрыла глаза, чувствуя, как подступают горячие слезы, и была рада тому, что Северус не видел ее лица. Она больше не могла сдерживаться, это было выше ее сил, поэтому слезы тонкими ручейками заструились по щекам, и вскоре все тело сотрясалось от рыданий. Услышав приближающиеся шаги Северуса, она отодвинулась от него так далеко, как только позволяла ее крошечная кровать.

— Гермиона, — позвал он неожиданно мягким и тихим голосом.

— Уходи. Пожалуйста, уходи, — всхлипывая, пролепетала она. — Я не буду больше вставать с кровати, только оставь меня в покое.

Она чувствовала его присутствие в комнате, он тихо стоял у нее за спиной и часто дышал, но ничего не говорил.

— Что? Ты хочешь, чтобы я дала тебе нерушимую клятву? Я сказала, что не буду ходить! — воскликнула она срывающимся голосом.

Она слышала его шаги, мягкие и тихие, которые становились все дальше по мере того, как Снейп направлялся к выходу, слышала, как тихо открылись и закрылись двойные двери. Оставшись одна, Гермиона зарыдала еще сильнее, сжимая подушку так, словно это был спасательный круг, от которого зависело ее спасение.

* * *

— Как все прошло? — набив полный рот картошкой, спросил Поттер у Снейпа, когда тот влетел в большой зал как разъяренный цербер. Каждый его целенаправленный шаг гулким эхом отдавался в пустом пространстве. Домовой эльф, сидевший рядом с Поттером, испуганно пискнул и исчез, едва завидев профессора защиты от темных искусств и ощутив его ярость, что волной распространялась вокруг. — Удачно, да? — добавил он, не сдержав смешок и спрятавшись за огромным кубком тыквенного сока. — Мерлин, я и забыл, какая здесь замечательная еда.

— Она всегда была такой упрямой? — резко без предисловий спросил Снейп, хотя, судя по интонации, вопрос он задал скорее саму себе.

— Да. — Гарри кивнул и усмехнулся. — И несмотря на это, она не раз спасала мою задницу.

Северусу было не до смеха.

— Она ведь одна из самых умных ведьм своего поколения. Почему она не видит, что ее поступки совершенно безумны?

Гарри пожал плечами.

— Возможно, она этого просто не понимает.

Северус прищурился, усаживаясь рядом с ним на длинную деревянную скамью.

— Объяснитесь.

Гарри вытер рукавом рот.

— Вы же сами сказали, что Гермиона не глупа. Ее поведение…

— Иррационально, — быстро перебил Снейп.

Поттер вновь пожал плечами.

— Может быть. Но сейчас это не важно. Важно то, что Гермиона не выносит чувство собственной беспомощности. Именно возможность внести свой вклад в общее дело и дает ей ощущение собственной значимости, цель.

Снейп устало прикрыл глаза и двумя пальцами помассировал переносицу.

— Не могу поверить, что веду этот разговор с вами.

Поттер самодовольно улыбнулся.

— Взаимно, профессор. — Сделав еще один глоток тыквенного сока, он поставил кубок на стол и повернулся к Снейпу. — Гермионе нужна какая-то цель. Это то, что помогает ей жить дальше.

Отпустив переносицу, Снейп вновь задумчиво нахмурился.

— Она внесла в это дело больший вклад, чем многие другие. Она же знает это.

Гарри кивнул.

— Я понимаю. Но когда мы с Гермионой были еще детьми… — он на мгновение замолчал, словно подбирая нужные слова, — она всегда пыталась доказать, что принадлежит этому миру, а Малфой и его прихвостни каждый день издевались над статусом ее крови, — продолжил Гарри с горечью в голосе и нахмурился. — Я думаю, это и есть отчасти та причина, по которой она так упорно добивалась своего. Она хотела вписаться в общество и знать столько же, сколько остальные, — он снова замолчал, словно обдумывая, стоит ли продолжать, и тихо проговорил: — Я лишь могу себе представить, каково… было моей маме.

В глубине черных глаз Снейпа сверкнул и тут же погас огонек, и он с любопытством посмотрел на Гарри, удивленный его внезапным откровением.

— Прошу прощения, — тут же опомнился тот. — Я не должен был… это меня не касается.

Но Снейп просто смотрел на него долгим изучающим взглядом, прежде чем спокойно произнести:

— Если это кого-то и касается, Поттер, то я полагаю, что именно вас, — он сглотнул. — Она была вашей матерью.

Гарри ничего не ответил, а лишь кивнул, не веря в то, что ведет подобные разговоры ни с кем иным, как с Северусом Снейпом.

Возможно, ему снится какой-то фантастический сон.

— Поттер, — позвал Снейп необычайно мягким голосом, возвращая его к реальности, — я… не хотел бы говорить о… ней. По крайней мере, не сейчас.

— Конечно, — сразу же согласился Гарри, смотря на Снейпа таким взглядом, словно видел его впервые.

— Я… беспокоюсь о Гермионе, — проговорил Снейп, быстро меняя тему разговора и стараясь не встречаться с Гарри взглядом. — Вы ее самый близкий друг, Поттер. Возможно, вы могли бы…

Гарри покачал головой, останавливая его на полуслове.

— Если Гермиона приняла решение, ее уже не переубедить. Если она решила, что встанет и уйдет отсюда, значит, она это сделает.

Северус опустил голову и пробормотал себе под нос:

— Чертовы гриффиндорцы.

Гарри усмехнулся.

— Вините в этом только себя, профессор. Вы знали о наших характерных чертах еще до того, как началась вся эта неразбериха.

— Действительно, — пробурчал он, глубоко вздохнул и задумался. — Вы… могли бы присмотреть за ней сегодня вечером?

Гарри перестал улыбаться и серьезно посмотрел на бывшего профессора.

— Куда вы собрались?

Северус невозмутимо ответил:

— В Германию.

— Но мы же ничего не нашли…

— Ей нельзя туда возвращаться, — прервал его Северус, и лицо его помрачнело. — Я должен хотя бы попытаться.

Гарри кивнул домовому эльфу, который забрал его пустые тарелки.

— Хотя бы возьмите с собой кого-нибудь. Никто из нас не ходил туда в одиночку.

Северус покачал головой.

— Нет. Во всем Министерстве нет ни одного аврора, который добровольно отправился бы со мной.

Гарри собирался было возразить, но Северус предостерегающе поднял руку.

— Не спорьте, Поттер, вы знаете, что это правда. Во всем Министерстве нет никого, кто рискнул бы отправиться со мной вместе на верную смерть. — Его губы изогнулись в едва уловимой полуулыбке, и он сухо добавил: — Я — зловещий Упивающийся смертью.

Гарри на мгновение помрачнел и поднял глаза к зачарованному потолку, с которого медленно падали хлопья снега.

— Они вас совсем не знают.

Северус приподнял бровь.

— И хвала Мерлину за это. Мне совершенно не нужны никакие новые знакомства.

Гарри с упреком посмотрел на него.

— Вы прекрасно поняли, что я имел в виду.

Северус поднялся из-за стола.

— Да, Поттер, понимаю. Как вы думаете, какая польза мне от этих знакомых? — Он затянул потуже плащ на шее. — Неужели вы думаете, что мне нужна жалость от тех, кто все эти годы меня осуждал? Что мне нужна их компания или дружба?

Гарри смотрел себе под ноги, все больше ощущая неловкость.

— Ну… наверное, нет.

— Не тратьте на меня ваши силы и время. — Он похлопал ладонями по карманам мантии, пытаясь нащупать палочку. — Присмотрите за Гермионой. Я вернусь до утра.

Гарри сосредоточено следил за тем, как Снейп стремительно шел в сторону выхода из Большого зала. Его мантия развевалась за спиной, словно жила собственной жизнью. Когда он скрылся из виду, Гарри тяжело вздохнул, уронил голову на сложенные на столе руки и прикрыл глаза. От всей души он безмолвно пожелал, чтобы наконец настало время, когда жизнь его не будет такой сложной.

* * *

Гермиона услышала, как открылись и закрылись двустворчатые двери больничного крыла. Она находилась спиной к двери, поэтому не могла разглядеть человека, тихо шедшего к ней, хотя и легко догадалась, кто это. Стул заскрежетал по полу, подошедший человек сел, и комната вновь погрузилась в тишину. Гермиона глубоко вздохнула и закрыла глаза, не двигаясь.

Гарри оставался с ней и раньше. Последние несколько ночей ее мучила бессонница, ей нестерпимо хотелось действовать. В такие моменты Гарри оставался с ней; время от времени он ерошил свои непослушные волосы, отбивал палочкой по подлокотнику незатейливый ритм и тихо насвистывал себе под нос. Он сидел и наблюдал за ней, прекрасно зная, что она не спит.

Он молчал, за что Гермиона была ему благодарна. Она не нуждалась в его сочувствии и уж точно не хотела обсуждать размолвку с Северусом. Он знал Гермиону достаточно хорошо, чтобы понимать, когда нужно оставить ее в покое. Так они и сидели в полной тишине. Несколько раз Гермионе удавалось задремать. Когда она пробудилась после очередной такой дремы, то поняла, что осталась одна; в тишине комнаты не было слышно ровного и глубокого дыхания Гарри.

Не открывая глаз, Гермиона сглотнула и вдруг почувствовала присутствие Северуса. Он стоял позади нее безмолвный и совершенно неподвижный. Единственным звуком было его тихое дыхание. Долгое время никто из них не решался нарушить молчание. Северус сел на стул и уставился в пустоту, а Гермиона лежала с закрытыми глазами и делала вид, что спит.

Который сейчас час? Должно быть, близится утро, хотя зарево рассвета еще не пробивалось через большие окна Хогвартса.

— Прости меня, — прошептала наконец Гермиона, прервав затянувшееся молчание. Голос ее был хриплым.

Казалось, прошло достаточно много времени, прежде чем Северус ей ответил:

— Это я должен просить прощение. Я вел себя… жестоко по отношению к тебе.

Гермиона покачала головой.

— Нет, ты был прав. Я вела себя… как ребенок. — Она набрала в грудь побольше воздуха. — Я просто очень хочу, чтобы это все побыстрее закончилось.

Гермиона почувствовала нежное прикосновение пальцев к своей щеке, аккуратно убирающих волосы с ее лица.

— Я знаю.

Она повернулась к нему и привстала навстречу. Но стоило ее глазам сфокусироваться на его лице, как у нее перехватило дыхание.

— Что случилось? — спросила она, выпрямившись и внимательно разглядывая рану, которая тянулась вдоль лба по линии волос. Кончиками пальцев она легонько коснулась краев раны.

— Ничего.

— Где ты был?

Северус неопределенно пожал плечами.

— Со мной все в порядке.

Гермиона немного отодвинулась от него и с сомнением посмотрела ему в лицо.

— Ты возвращался в Германию.

Это не было вопросом.

Взгляд черных глаз Северуса снова стал нечитаемым. Он не спешил подтверждать ее догадку, как, впрочем, и опровергать.

— Тебя осматривала Поппи?

— Нет.

— Ты ранен где-нибудь еще?

— Нет.

Гермиона вздохнула.

— Ты можешь дать мне немного больше информации, чем односложные ответы?

Северус замялся.

— Мне нечего тебе рассказать. Я просто пришел тебя проведать.

Гермиона на мгновение задумалась, а потом спросила:

— Ты что-то нашел в Германии?

Северус какое-то время сидел совершенно неподвижно, а затем с шумом выдохнул.

— Нет. Ничего такого, чего Поттер и другие авроры еще не видели. Эта… царапина — всего лишь результат… неудачной аппарации.

Гермиона пребывала в явном замешательстве и лишь рассеяно кивнула. Северус снова вздохнул и, обняв, прижал ее к своей груди.

— Мне очень жаль, Гермиона, что ты оказалась в таком несправедливом положении. Если бы я мог тебе как-то помочь, я бы обязательно это сделал.

— Я знаю, — прошептала Гермиона. — Просто… — она сделала паузу и зажмурилась, чувствуя щекой, как сердце Северуса отбивает ритм. — Я хочу помочь. Хочу. Но Люциус… — она задрожала, и Северус еще крепче прижал ее к себе. — Если я его вновь увижу… не знаю, смогу ли я… — Она покачала головой, прогоняя пугающие воспоминания. — Ему нужна я. Я знаю это. Он будет нарочно искать меня. И если не в Германии, то… когда-нибудь… где-нибудь. Я магглорожденная. Он не остановится.

— Я не позволю ему даже пальцем к тебе прикоснуться.

Гермиона медленно подняла на него глаза, удивленная той яростью, что звучала в голосе Северуса.

— Я тебе обещаю.

Она сделала глубокий вдох, не отводя взгляда от его лица. Первые утренние солнечные лучи медленно пробирались в комнату через окно, сообщая о том, что наступил рассвет. Но Гермиона как завороженная смотрела лишь в черные глубины глаз Северуса, в которых словно мерцали искорки. Медленно она подняла руку, коснулась ладонью его щеки, скользнула ниже и обхватила за шею притягивая к себе, пока их губы не соприкоснулись.

Все его движения были осторожными, мягкими и неторопливыми, но лишь до тех пор, пока Гермиона легонько не прикусила его нижнюю губу. Он переместил ладони с ее талии на затылок, запутывая пальцы в копне непослушных волос, притягивая ее к себе все ближе и ближе. Рассвет разгорался все ярче и ярче, разгоняя сумеречные тени вглубь больничного крыла, но Гермиона и Северус ничего не замечали вокруг себя, всецело поглощенные поцелуем и друг другом. Северус отстранился первым, понимая, что если они продолжат в том же духе, то, в конце концов, не сможет остановиться.

— Я хочу кое-что тебе показать, — тихо сказал он, отмечая, как в глазах Гермионы играют солнечные блики.

— Что? — спросила она, пытаясь отдышаться.

Северус кивнул, неохотно отводя от нее взгляд, достал из рукава мантии свою палочку и направил ее в сторону противоположной стены комнаты. Гермиона нахмурилась.

— Это заклинание?

Северус вздохнул и вымученно улыбнулся ей.

— В каком-то смысле. — Затем он сделал пас палочкой. — Экспекто Патронум.

Гермиона поднесла руку к глазам, ослепленная ярким сиянием Патронуса. Она часто моргала, пока ее глаза не приспособились к яркости серебристого сияния, что словно окружило ее. Когда ей удалось, наконец, рассмотреть фигуру, которую приняла за лань, она воскликнула:

— Что? Но… как?

Перед ней, навострив уши, во всем своем великолепии сидело животное, нетерпеливо и настороженно, готовое выполнить любой приказ своего хозяина. Прикрыв ладонью рот, Гермиона уставилась на него, не в силах отвести взгляд.

Волк.

— Я не понимаю… Я думала, что лань… Лили… Я думала, что это часть тебя, — прошептала Гермиона, пораженно оглядывая большого волка.

— Это… было так, — осторожно начал Северус, глядя на Гермиону. — И до сих пор является… в некотором смысле. Но она больше не имеет надо мной власти, как когда-то.

Гермиона хмуро взглянула на Северуса.

— Что изменилось?

Северус опустил голову и сглотнул, разглядывая свои ботинки. Подняв глаза, он вновь встретился взглядом с Гермионой и ответил:

— Я думаю, что это очевидно. В моей жизни… появилась ты.

— Я? — Казалось, Гермиона была потрясена до глубины души. — Но как? Я же ничего не сделала. Как он мог поменяться?

Северус сдержанно улыбнулся уголками губ.

— Я так не думаю. И мой Патронус, очевидно, тоже.

Гермиона неверяще покачала головой.

— Когда ты об этом узнал? Я имею в виду, что он изменился?

— Сегодня вечером, — ответил он. — Мне нужно было отправить сообщение… Поттеру. Я впервые за долгое время вызывал Патронуса.

Гермиона снова повернула лицо к серебристому свечению.

— Волк, — произнесла она неторопливо, словно пробуя слово на вкус. — Он тебе подходит.

Северус удивленно вскинул бровь.

— Иногда… одиночка, иногда со стаей, — осторожно пояснила Гермиона, снова нежно касаясь его лица и заглядывая в глубины черных глаз. — Но всегда пылкий и преданный. Всегда готовый сделать то, что лучше. То, что правильно.

— Звучит как описание маггловских бойскаутов, — проворчал Снейп.