Панк-Дозор (джен)

Примечания:

Сказочнице Натазя, раздраконила меня... На этот опус)

Сейчас

— Михаилу бы понравился сериал, — с непрошибаемой уверенностью заявляет Князь очередной акуле пера, затыкая тем самым рвущийся наружу град обвинений. Действительно, как можно спорить со свято уверенным в своей правоте человеком? К тому же таким упрямцем, да ещё и… Давно не человеком.

Только вот об этом, да и о том, откуда в нём эта незыблемая уверенность, большинству знать не дано. Достаточно и того, что все эти вопросы в самом деле ковыряют незаживающий гнойник, который не вылечить никакой авиценной.

Потому что ни разу ещё Андрей Князев, которого некоторые считали за такие высказывания сумасшедшим, не покривил душой. Да — общаются… Ничего не закончилось. Правда, первое время назвать это общением было сложно, хоть и почти каждый день были рядом… И жизнь походила на кошмар.

Только вот его мрачное пророчество не сбылось. С годами всё же стало лучше. Но ненамного.

Рвано вдыхая морозный воздух и придерживаясь ладонью за шершавую стену очередной радиостудии, Князь вспоминал, как дошёл до жизни такой.

* * *

Тогда

Впервые его мир раскололся в Голубково. Погостил у бабули, называется. Нет, Князев знал и раньше, что место то необыкновенное, но чтоб настолько… Знал бы — никогда Мишку за собой не потащил. Но все мы крепки лишь задним умом.

Позже, сидя в кабинете у главы Ночного Дозора, а по совместительству и бати Горшка, Андрей чувствовал, как нити реальности в очередной раз ускользают у него из пальцев.

Спросите, что это за частное охранное предприятие такое? А вот, бл*дь… Мир оказался полон чудес. Только вот сказка больно жуткой оказалась, а рыцари света безобразны и порочны. Но об этом потом… По порядку же идти надо, да?

Повёл Горшка в лес, но не на прокорм тварям лесным, разумеется. Показать хотел. Больно место там было… Силы, как шутил до того, как вошёл туда сам Мишка. А как ощутил — так замолчал сразу, рот приоткрыв.

— Это ведь аномалия сумерочная! — возбуждено крикнул он.

— Какая-какая? — приподнял бровь Князь.

Мишка выглядел так, словно собирался с силами перед прыжком в бездну. Совершенно непохожее на него смятение.

— Эй, — легонько потряс его за плечо Андрей, тревожась.

— Скажи, — треснуто проскрежетал Горшенёв. — Тебя бы проклятие бесконечных лет не напугало? Сила? А вместе с ней и бездна желающих использовать тебя и твой редкий талант?

— О чём ты? — Андрей по-настоящему испугался, прикладывая ладонь к его лбу — нет, холодный совсем… Так чего бредит?

Мишка тяжко вздохнул, перехватил его ладонь и снова серьёзно спросил, глядя в глаза сурово:

— Что, если вампиры, оборотни, ведьмы и колдуны — все реальны? Только вот далеки от твоих фантазий?

— Мишка, ты чего, грибов без меня попробовал? — схватился за голову Князь. — Нельзя было! Тут часть такие токсичные — можно до апостола Андрея допробоваться! — отчаянно засверкал он глазами. — Пошли — надо скорую вызвать тебе! А пока… — потянул свои лапы к нему с явным намерением вызвать рвоту.

Горшок чертыхнулся:

— Ты не понимаешь, Андро… Что ж, сейчас поймешь! Может, мне и раньше стоило, но… Мне никто роскоши остаться человеком не предоставил, а ты… Ты ведь меня не бросишь? — лицо его приобрело детское, просящее выражение.

— Нет, конечно! — Князь, изловчившись, перехватил его за шею, пытаясь теперь разжать челюсть… — Щас только отраву с тебя выведем! И обязательно — куда хочешь пойдем!

— Тогда идём в Сумрак! — рявкнул Горшок и утащил его… Прямо в их изогнутую тень… Мир изменился в первый раз.

Так Андрей Князев прошёл инициацию. Но и не только… После Мишка долго, взахлёб, рассказывал ему о мире Иных, о Тёмных и Светлых — разделении этом глупом, о грызне многовековой… О скрытии от людей — вместо помощи.

После того, как Княже узрел изнанку бытия, то попритих и попыток устроить Мишане детоксикацию не предпринимал. Смирно лежал на полянке с земляникой и слушал, не перебивая.

Оказалось, Горшочек из семьи Иных… На себе прочухал, каково это, когда отец твой Договором одним и давней игрой руководствуется. Уродился он тоже Светлым, но стал разочарованием для Юрия Михайловича, от службы в Дозоре, хоть и был силен, отказался. Завидовал Лёшке, что человеком был рожден. А тот, напротив, ему. В результате обратили брата его в оборотня — ворона. И то, хоть и низший Темный, но для отца меньшим разочарованием стал.

— Ты ведь знаешь… Он так обрадовался, когда тебя рядом увидал, — горько улыбнулся Мишка. — Я же себя Тёмными окружил — группа-то наша… А ты потенциально Светлый — сильный… Но я запретил тебя инициировать, пообещал в противном случае вообще от него отречься. Послушался. А теперь… — Горшочек опустил глаза. — Сам тебя того… Просто не мог уже скрывать… И потенциал твой рвался, и поделиться с тобой хотелось, чтобы мы одними глазами могли на этот мир взглянуть…

— Это ты правильно сделал, — тихо ответил Князь, правда, позже он не раз пожалеет, но пока… Сказка оказалась реальностью! И никакие «но» и мрачные характеристики друга его не могли в этом переубедить…

— Да! Скоро ты поймешь, как они заблуждаются! Нет бы перед людьми раскрыться, топор войны зарыть да тайны мира все постичь, развить науку с помощью магии — болезни, бл*дь, победить — эти сволочи воюют меж собой, в поддавки играют!

Князев пока молча слушал — таким чудным это всё казалось… Но сам он ведь возможности убедиться не имел, верно. Как вдруг, он почувствовал, как в глубине леса что-то заискрило… Горшенёв тоже весь натянулся, как струна.

В Сумрак за собой его утянул, шепнув: «Давай посмотрим…» Ага, посмотрели на свою голову. Так посмотрели на разборки Тьмы со Светом, что едва их же и не лишились… Хорошо, на Горшочке его сигнализация Пресветлым батькой была поставлена… Спас обоих — да обматерил знатно.

Мишка, фыркнув, ушёл, когда Юрий Михайлович попросил оставить их одних, заявив, что вот сейчас его будут агитировать… Примкнуть к Дозору. Но тот вместо этого, потупившись, попросил пройти обучение в Дозоре, чтоб подобных ситуаций не повторилось… И если уж снова утянет дурная голова Горшочка на встречу приключением, то хоть защититься оба могли.

В этот же раз Князь только мешался Мишке. Подумав, он согласился, хоть и не доволен дружочек его был… Ну дак, сам он был обучен, а Андрею что? Предлагал его Горшок сам выучить, но быть Иным — это вам не на гитаре играть… Потому и залегла между ними первая трещинка раздора.

Хотя по-прежнему согласен Князев был, что сила света, сила дня — одинакова фигня… Но мысли Горшочка его, всё более и более безумные, от которых его пока удерживало только недостаточное количество паствы и отсутствие всемирной славы… Начали пугать его. Мишка делился планами — так явить людям мир Иных, что ни одно заклинание, даже Высшего уровня не исправит. Большие надежды он на интернет и прямые трансляции возлагал. Всё ждал, когда сильнее это дело разовьётся. И потихоньку и среди Иных искал сторонников, чтобы Дозоры не мешались…

Нет, Андрея тоже текущий порядок не вполне устраивал, но… Это был порядок, не хаос. Да, несовершенный, но он был, и мир был относительно спокоен. Иные по-прежнему проводили свои эксперименты, низшие Иные питались, а все остальные… Тоже питались, но не кровью и плотью, а энергией.

Но если провести тот разворот — это будет война. Людей и Иных, Темных против Светлых… И кто бы ни победил — крови будет много. Что Темные, что Светлые — расчетливые сволочи, да и люди — несовершенны. Никто из них к Анархии готов не был. Договор, который хотел Мишка ниспослать в бездну, был нужен…

Но вот втолковать ему это не получалось. Юрий Михайлович с болью за этим наблюдал, пока у него получалось сына непутевого прикрывать, но… Возможности у него были не бесконечны.

Однажды к Андрею пришли. Так впервые он ощутил присутствие инквизиторов — Светлые тени с налётом Тьмы, Темные с отблеском Света… Стражи равновесия. И договора. Они предложили сделку.

И если первый порыв был послать их в бездну, то второй… Те стелили гладко. Примеры приводили точные. Сам Сумрак стремился к Равновесию — Зеркала и рождения Абсолютных Иных тому явное подтверждение. А Свет и Тьма по природе своей стремились к победе… Когда в дело вступал Сумрак — жертв становилось больше. Регуляция же силами самих Иных была менее кровавой. Хотя и не идеальной — предателей и подонков и среди них хватало.

Но Князю предложили то, отчего сложно было отказаться. Его служба — песнями своими толкание людей в ту или иную сторону, в зависимости от баланса сил, шпионаж за Иными многочисленными на сцене их — всё это… Как и мелкие услуги не слабого совсем Иного под маской Инквизитора в обмен на то единственное, на что он согласился бы обмениваться. Жизнь Мишки — этого Иного-Анархиста, что едва ли не изошёлся в рукоплесканиях публичных в отношении Кости Саушкина…

Оставалось лишь радоваться, что Фауран утерян… Иначе точно бы повторил подвиг, доведя дело до конца.

Так Андрей стал лгать. Прятать собственную серость. И глаза от друга. После 2003 у них разладилось, недомолвки ширились… Горшок, в свою очередь, чувствовал, что Князев далек от декабристов, обижался, злился, но следовать за ним в Восстании не заставлял всё же. Хотя видно было, что это его уязвляло и на меньшее, чем полное доверие и ступание к черту в пасть — он был не согласен, но терять совсем не хотел… Вот и жили, чёрт возьми. Не в разладе, но и не в согласии.

Пока приготовления Миши к свержению договора — сначала никем всерьез не воспринимаемые — неожиданно не показались руководству серьёзными. Князю было поручено нарушить его планы, либо же того ликвидируют.

Как Андрей не крутил ситуацию, а выход был только один… Отвлечь анархиста-революционера своим уходом. Этим он наступал себе на горло, уменьшал возможности своего влияние на людей, да и на Горшочка… Но пришло время идти ва-банк.

Предательство действительно отвлекло Мишу. Ещё два года ему купило. Но он недооценил его сторонников… Фанатичных, преданных… Они аппетиты уменьшили — пока решили действовать лишь в пределах их страны. Захватить столичные Дозоры и отделение Инквизиции, людям пока не раскрываться — так можно было избежать международного участия. В конце концов, те уже привыкли, что здесь черт-те что творится. Пока лишь избранных просвятить да объединить усилия людей и Иных, убрав систему Договора, низшим Иным предполагалось перейти на паёк из животных…

Уже никакие давние обещания Инквизитору первого уровня не могли удержать жернова. Юрий Михайлович больше не мог сделать ничего. Кроме как самому избавить сына от казни. И развоплотиться. Баланс бы тогда неминуемо качнулся в сторону Тёмных… И Андрей принимает, пожалуй, самое сложное решение. Он является к нему на дачу под покровом ночи, скользит тенью неслышной…

По счастью, находит одного, без сторонников. Мишка его до последнего не чует, а когда, наконец, замечает, то смотрит доверчиво, по-детски так… Даже, кажется, рад видеть, Князь ненавидит себя, когда сначала вырубает его подло навешанным заклинанием, а затем защелкивает на его шее инквизиторские оковы-блокаторы силы… Не отгрызет же он ту, в отличие от руки или ноги, бл*дь.

Бесполезно дергает… ошейник — тот туг, наверняка, будет причинять физические страдания, но… Те ничто по сравнению с моральными. Князь кусает губы в кровь, он себя ненавидит, хоть выбора не было. Взваливает безвольную тушу Мишки себе на плечи и прокладывает артефактом портал до… не мрачного замка, конечно, всего-то квартирка, о которой не знала Агата. С такой звукоизоляцией, что убивать будешь — никто не услышит… Окна зачарованные — не разобьешь, не откроешь… И без разрешения владельца её не покинешь. Долго Андрей эту темницу, пусть и наполненную дневным светом и уютно обставленную, зачаровывал.

Ещё дольше решался. Но вот путь назад ему был заказан. Он сам стал инквизитором и палачом своему другу. К заточению приговорил, а себя его тюремщиком назначил… Знал прекрасно, что раскроют его и отец Мишки, и босс, но… Препятствовать не станут. Напротив, следы замести помогут, а с организацией его разберутся. Наверняка без жалости совсем…

А много ли жалости в приговоре, что Андрей единолично вынес. Он опустил Горшочка своего на диван, сам присел рядом и закрыл трясущимися руками лицо…

— Ты! — вырвал его из терзаний очухавшийся Мишка, что бешено дёргался, царапая свою шею когтями. — Сними это, Андрей! Не смешно, бл*дь! Что за БДСМ?!

— Там стоп-слово есть, — невидящим взором уперся в него Князь, медленно проговаривая. — А ты, Миш, чашу терпения Дозоров и Инквизиции исчерпал… Я должен был это сделать ради мира, ради тебя. Это был единственный способ.

— Ты ох*ел?! — Горшок впился ему в плечи, встряхивая. — Андро, ты чё? Ты… Ну не разделяешь мои идеи — хер с тобой, но это слишком, бл*дь, похищение, блокировка сил — ты не остановишь Анархию, не я, так кто-то ещё!

— И его остановим… — тихо ответил Князь. — Не готов пока к этому мир, Миш. И ты будешь заключен здесь, пока не угомонишься! Пока не осознаешь всё! — голос дрожал, он сам себе не верил, но… Лучше бы Горшенёв его ударил, но тот медленно отпустил его плечи, словно брезговал теперь.

— Значит, ты Инквизитор, палач… — проговорил тот, глядя волчонком, а потом рванул на себе футболку оголяя грудь. — Лучше убей, коли занёс меч — убей, давай, Андрей, не оставляй меня в этом склепе!

— Не могу, — булькая, выдавил Князь. Он сжал кулаки. — Прости, Мих… Я… Я тебя не брошу — больше никогда — всё че хочешь принесу сюда — гитары, книги, игры…

— Слабак! Трус! — ревел Горшок, хватая себя за волосы и царапая ошейник. — В жопу иди, Андро! Я тебе не комнатная зверюшка! Ты меня куском послаще не купишь! Выпусти меня или убей!

— Прости… — Князев фактически сбежал из квартиры, медленно сползая по закрытой двери… Там внутри всё было безопасно. Ножи, вилки — он убрал. Окна законопатил. У имеющихся электроприборов не хватит мощности его поджарить… Повеситься, как и утопиться — не выйдет — браслет сигнализирует — Андрей примчится. А наглотаться там нечем… Вот такой он мудак и хреновый друг.

* * *

Сейчас

Вот так и вышло, что от людей он скрыл, пусть и не в подвале, но своё ужасное творение… Знали б, кто Горшка пленил да у них украл звезду, растерзали бы на части. И вину не искупить, и боль не унять… И Миха его не простит никогда. Но зато живой — да.

Князь с очередного вью медленно побрёл в ночи, но не домой, а в темницу… За эти годы он, хоть и был Иным, но, кажется, постарел. Первое время Мишка общался с ним исключительно матом, легче не становилось. Он его ненавидел, по крайней мере, так казалось, но… Со временем… Особо выбора собеседников у него не было.

О том, что Мишка жив, знали немногие. Юрий Михайлович его навещал, но отношение к нему было у пленника было немногим лучше, если не хуже… Не материл он отца — подчеркнуто игнорировал. С Лёхой парой слов перекидывался, но тоже волком взирал. Только у матери молча на коленях лежал… Но Татьяну Ивановну, да и Ягоду одних никогда к нему не пускали… Опасались, что слабину дадут да выпустят бунтовщика. Тянули это бремя Андрей с Юрием вдвоем, пуд ненависти приняв.

Очень-очень много лет потребовалось Мишке, чтобы чуточку оттаять. Но и этому Князев был, признаться, несказанно рад… Чем чёрт не шутит, жизнь длинная, может, и успокоится тот, и пламя борьбы и анархизма в нем несколько погаснет… И можно будет начать всё сначала где-нибудь подальше от родного Питера. А пока… Он тихонько проскользнул в квартиру.

Горшок его что-то строчил с диким выражением лица на форуме фанатском — пускай, всё равно никто не поверит. Князь тихонько откашлялся. Тот на него обернулся недовольно:

— О, тюремщик мой пожаловал. Прогулки будут, а? — с деланым отсутствием интереса поинтересовался.

— Будут, — тихо ответил Андрей. — Собирайся.

Да, он рисковал каждый раз, но… И отказать в этом ни ему, ни себе не мог. Юрий Михайлович тоже среди ночи Мишку выводил. Хотя оба лгали друг другу, что это не так. Только вот сегодня возбуждение в глазах у Горшенёва было каким-то странным. Списав это на то, что им последнее время было дюже некогда, вот и засиделся страдалец их, вышли из дома.

А когда в середине прогулки ему внезапно прилетело из Сумрака по башке, то запоздало подумалось Андрею, что очень зря они столько послаблений с Юрием Михайловичем сделали, думая, что переловлены по камерам да развеяны все его сторонники… А может, новых нашёл?! В любом случае — только и наблюдал бессильно подёрнутым кровавой пеленой взглядом Князь, как Мишка останавливает готового его прибить… А не разглядеть кого, но чует он силу Высшего Иного, Тёмного, кажется.

— Бывай, Андро, — переворачивает его половчее Горшочек, сверкая торжествующе тёмными очами. — Ты ещё обо мне услышишь! — и на его глазах оковы пали… А эти двое исчезли, шагнув в Сумрак.

Князь внутренне застонал. Ну, не дурак ли, а? Или так было предрешено — не удержать птицы в клетке. Не отвратить с пути, вбитого однажды в лоб. Что ж, теперь лишь ждать вестей и осталось.

— Ушёл? — печально спросил, помогая подняться, появившийся слишком поздно Юрий Михайлович.

— Ушёл, — подтвердил Андрей, опуская взгляд.