Рандеву со Смертью (гет)

Примечания:

Глава содержит сцены сексуального характера, без особых подробностей, но все же. Возможно это лютый ООС, но мне так нравится.

Северус Снейп аппарировал со своей законной женой к воротам Хогвартса. Другого дома у него теперь просто не было. Он мог бы переместиться сразу в замок, но ему захотелось пройтись, чтобы проветрить мозги и избавиться от удушающей смеси запахов разнообразных духов, заполнявших банкетный зал министерства.

Туфли и длинный шлейф платья Беллатрисы, однако не располагали к прогулкам, и ему уже через пару шагов пришлось подхватить ее на руки, чтобы она не упала.

Однако Белла не была пушинкой и Снейп, без зазрения совести, помог себе невербальными чарами.

Перешагнув порог замка, Северус опустил Беллу на пол, а потом вызвал домовика и тот перенес их обоих в уже знакомую обстановку бывших покоев Слизнорта.

— Располагайтесь, миссис Снейп, будьте как дома, — не без издевки проговорил Северус своей спутнице.

— Не волнуйся, дорогой, дорогу в супружескую спальню я найду, — не осталась в долгу Белла.

Не сговариваясь они стаскивали с себя непривычное и неудобное облачение, чуждое

их вкусам и их привычкам. Чтобы через несколько минут оказаться в таком родном и дорогом сердцу — черном. Снейп тут же убежал в лабораторию, а Белла, устав от шума и каблуков, сбросив туфли, — растянулась на диване с книгой.

* * *

Люциус Малфой имел достаточно недвижимости, как на Британских островах, так и за их пределами. Ему безумно хотелось домой, в Малфой-Мэнор, но это отныне был не его дом. И хотя обряд сохранил ему его фамилию, сделав ее двойной: Уизли-Малфой, он все же не имел больше права претендовать на проживание в доме своих предков.

Незадолго до церемонии Люциус снова переговорил с Молли Уизли и совместными усилиями они смогли прийти к компромиссу. Для своей новой семьи Люциус приобрел роскошный дом в Баллатере, неподалеку от резиденции Королевы — Бал-Морал.

Дом имел два крыла с отдельными входами. Обширный сад, спускался к реке с одной его стороны, а с противоположной громоздились лесистые холмы и поля, поросшие вереском.

В одном крыле он поселил всех выживших Уизли, забрав их из Хогвартса накануне, а во второе сегодня привел молодую жену.

Убранство дома, существенно уступало роскоши Малфой-мэнора, и все же дом был достаточно большим, и по-своему уютным.

На крыльце уже толпилось рыжее семейство в полном составе, и Джинни тут же бросилась в объятия матери, заливаясь слезами.

Но Молли, выросшая среди чистокровных Прюэттов, быстро взяла себя в руки.

И довольно строго сказала:

— Джиневра Уизли, ты теперь замужняя дама, веди себя так, как подобает.

Немедленно прекрати рыдать, не позорь нас. Свадьба — это не конец света. У тебя есть прекрасный новый дом, твой муж скоро станет Министром Магии, а ты ревешь в три ручья. Соберись, детка, и пригласи уже, наконец, своего супруга в дом, он теперь один из нас. Он теперь Уизли. Остальные Уизли молча смотрели на мать, не веря в то, что видели и слышали. Но выяснять отношения в присутствии пожирателя смерти — не рискнули.

— Джинни, утерев слезы, как-то совершенно по-новому посмотрела на Люциуса Малфоя все еще стоявшего возле крыльца. А потом медленно подошла к нему и явно робея, произнесла:

— Идемте в дом мистер Уизли, — И Люциус последовал за своей юной женой в их новый дом, в котором он больше не был ни Лордом, ни Малфоем.

* * *

Вид брачного ритуала выбирал сам Темный Лорд, и не случайно.

Магия проведенных обрядов не допускала пренебрежения клятвами. Она затуманивала разум и порабощала чувства, вызывая в молодоженах сильнейшую тягу друг к другу. И как бы сильно они не сопротивлялись этому — с восходом Луны сопротивляться зову плоти становилось совершенно невозможно. Первая брачная ночь должна была состояться не смотря ни на что, в противном случае с рассветом следующего дня новобрачных ждала смерть.

Северус Снейп не хотел трахаться с Беллатрисой, ни в эту ночь, ни в какую либо еще. Он не был к этому готов. И даже заранее выпил зелье, подавляющее мужскую похоть в надежде, что зелье сможет избавить его от этого сомнительного "удовольствия".

Но это слабо помогло и с наступлением ночи возбуждение стало нарастать, заставляя Снейпа шипеть себе под нос ругательства в лучших традициях подворотен Коукворта.

Беллатриса, судя по ее лихорадочному румянцу и неприкрытой злости во взгляде испытывала похожие чувства.

Отбой давно наступил. Они стояли друг напротив друга в полутемной спальне, полностью одетые, и собранные, как будто им предстоял бой не на жизнь, а на смерть.

С восходом Луны нестерпимый жар начал опалять тело Снейпа, ему хотелось не просто раздеться, но буквально содрать с себя кожу. Ко всему прочему эрекция вернулась снова и стала болезненной.

Он уходил в душ и стоял под холодными струями в тщетной надежде избавить себя от этой пытки. И в тот момент, когда, как ему казалось, он смог побороть эту напасть. Снейп вышел из душа и его глазам предстала умопомрачительная картина:

Белла, совершенно голая, извивалась на его постели, лаская себя рукой и тихо постанывая. Лунный свет падая на ее влажную кожу, лишь подчеркивал все изгибы ее стройного тела. И весь хваленый самоконтроль Снейпа полетел к чертям! Он набросился на нее, как страдающий от жажды путник набрасывается на обнаруженный в пустыне прохладный источник.

В их безудержном совокуплении не было ни грамма нежности, и ни капли любви.

Белла царапалась и кусалась, словно дикая кошка, а он брал ее с такой силой, будто в тайне надеялся, что она умрет от этого, избавив его разом от всех обязательств...

Эта смертельная пляска длилась и длилась, почти до рассвета. И когда Снейпу, наконец, удалось кончить в нее, Белла уже почти никак не отреагировала на это.

Пережив за эту ночь минимум четыре оргазма, она мгновенно уснула. А Северус был так утомлен что вырубился прямо на ней, не в силах пошевелиться.

* * *

Джинни Уизли не была ханжой. Она встречалась с парнями и даже целовалась кое с кем. Но, не смотря на сплетни, гулявшие по школе, Джинни все еще была невинна.

И, страшно сказать, даже голого мужчину никогда не видела, хоть и росла в окружении множества братьев. Мать слишком берегла ее.

Люциус Малфой был красив, ухожен и элегантен. Впервые она близко увидела его тогда, в книжном. Он вызвал у нее смесь страха, восхищения и любопытства. Но вместе с тем Джинни испытывала жгучий стыд от того, что ее родной отец выглядел на фоне Малфоя нищим оборванцем.

И вот теперь, она — вела его в их новый дом, как мужа. Там, на церемонии, она жутко боялась, что теперь станет рабыней, игрушкой в лапах этого пожирателя...

И даже думала о смерти, как о возможном избавлении, если страхи эти оправдаются.

Но мама сказала, что он теперь Уизли. И означать это могло только одно — в этом союзе она главная.

— Скажите честно, мистер Малфой, — спросила Джинни, когда они расположились в креслах у незажженного камина в гостиной, — Вас таким способом наказали? Ну, женив на мне. Вряд ли это было ваше желание...

— Люциус какое-то время молчал, поигрывая тростью с головой змеи, и кажется тщательно подбирал слова, прежде чем ответить.

— Могу я называть вас по имени? — Джинни кивнула, и Люциус со вздохом продолжил, — На самом деле, Джинни, это с какой стороны посмотреть. С одной стороны, конечно же, наказали. Ибо я не желал этого брака и не был к нему готов, также как и ты. А с другой стороны Темный Лорд явно считал это поощрением, наградой... Представив это, будто он вручает мне тебя, как трофей.

— Что-то тут не вяжется, мистер Малфой, — выслушав его, заметила Джинни.

— Люциус, — поправил ее блондин.

— Хорошо, Люциус, — проговорила Джинни, несколько смутившись от необходимости звать его по имени, — Но если я — трофей, то почему вы теперь Уизли? Это не логично.

— Проклятие одного ребенка, — опустив взгляд в пол проговорил аристократ, — Можешь расспросить об этом свою мать. Темный Лорд узнал как его снять и загорелся этой идеей, а я хоть и был против такого варианта решения проблемы, но не мог ослушаться приказа, — Люциус поерзал на кресле. За окнами стремительно темнело и магия брачного обряда уже вступала в свои права. Брюки внезапно стали ему тесны.

— А зачем это вашему... начальнику? — удивилась Джинни, которой тоже внезапно стало неудобно сидеть.

— Все предельно просто, Джиневра, ему захотелось жениться на Нарциссе, а брак со мной — мешал ему это сделать.

— Вот ведь... — оскорблять Волдеморта в присутствии его правой руки, — девушка не осмелилась, но недосказанное считывалось вполне однозначно.

— Согласен, — холодно ответил Люциус. Дискомфорт, который он испытывал постепенно нарастал, мешая ему сосредоточиться. Наконец, поняв что к чему, Люциус принял для себя какое-то решение и снова обратился к жене:

— Скажите, Джинни, вы тоже чувствуете себя странно?

— Да, — выдохнула она, и ее щеки порозовели.

— Нам нужно поторопиться. Обряд, которым скрепляли наш брак, требует консумации независимо от моих и ваших желаний. И чем дольше бы будем бороться с этой магией, тем выше риск, что к утру я вас просто изнасилую, — Люциус положил ногу на ногу, пытаясь скрыть уже видимую эрекцию.

— Что вы предлагаете, Люциус? — спросила девушка, кое-что смыслившая в любовной магии, пусть эти знания и были в основном теоретическими.

— Давайте вы выпьете немного вина, а потом мы пройдем в спальню и я постараюсь быть максимально деликатным, потому что я очень не хочу, чтобы наша супружеская жизнь превратилась в ад, если мы оба сегодня слетим с катушек и сделаем то, о чем будем жалеть, — Джинни задумалась.

— У вас уже были мужчины прежде? — спросил он и Джинни покраснев, отрицательно покачала головой.

— Тогда я думаю, что мой план — единственно возможный. Если мы мы не займемся любовью этой ночью, то вполне возможно умрем на рассвете, причем весьма мучительной смертью, — Джинни побледнела и редкие веснушки отчетливо проступили на ее лице. — Идемте в спальню, дорогая, пока у нас еще есть шанс решить эту проблему цивилизованным способом.

Джиневра, внутри которой уже полыхал настоящий пожар, — поражалась выдержке Малфоя. И как бы ее разум не противился этому, она внутренне соглашалась с его доводами. Быть изнасилованной ей не хотелось.

Хозяйская спальня в новом доме показалась Джинни огромной и невероятно роскошной. Окна ее выходили на лесистые холмы, а не в сторону сада. Но девушке совсем не было дела до рассматривания пейзажа или интерьера. Все, что ее сейчас волновало — разгоравшееся все сильнее пламя внутри нее и нестерпимый зуд во вполне определенных местах. Она попыталась расстегнуть застежку своего платья, чтобы наконец избавиться от него, но застежка не поддавалась.

— Позвольте мне, — сказал Люциус, видя ее затруднения. Когда он подошел сзади и его горячее дыхание коснулось ее шеи, Джинни с ужасом поняла, что хочет большего.

— Выскользнув из платья и оставшись в одном белье, она развернулась лицом к своему мужу. Лицо его, порозовевшее и напряженное, с горящим взглядом голубых как льдинки глаз, полных страсти, — больше не вызывало в ней отторжения.

— Поцелуй меня, Люциус, — еле слышно прошептала Джинни, поражаясь собственной дерзости. Но дважды повторять ей не пришлось. Люциус наклонился и слегка коснулся своими губами ее губ, тут же отстраняясь.

— Еще... — выдохнула она, качнувшись в его сторону. Дыхание девушки стало чаще. И тогда Люциус поцеловал ее уже по-настоящему, а она сделала то, что хотела сделать наверное половина женского населения магической Англии, — запустила пальцы в его роскошные светлые волосы, слегка царапая кожу на затылке и плавно спускаясь к шее.

Из горла мужчины вырвался полурык полустон и он, прервав поцелуй, начал быстро расстегивать многочисленные пуговицы, запонки, пряжки и ремешки, чтобы через минуту предстать перед юной женой во всем своем мужском великолепии.

Теперь на нем осталась только наполовину расстегнутая светло серая рубашка и летние брюки на пару тонов темнее.

В глазах Джинни теперь отражалась ничем не прикрытая страсть. Ей нравилось то, что она видела и ее охватил какой-то детский восторг от осознания, что этот мужчина теперь безраздельно принадлежит ей. Ей одной.

Решительно взяв Люциуса за руку — она настойчиво потянула его в сторону кровати, а потом опрокинула навзничь, и стянув с себя трусики — забралась на него сверху, раздумывая — что же делать дальше?

Он не предпринимал никаких попыток встать или высвободиться из под нее. Но он все еще был в брюках, которые явно ему мешали.

А Джинни чувствовала себя так, как будто снова наступило Рождество и ей наконец разрешили развернуть все подарки.

Жар внутри усилился, заставляя ее забыть про робость. Брюки быстро утратили актуальность и полетели на пол вслед за ее трусиками. Но и этого девушке было мало, потому что вскоре к брюкам присоединились и его трусы, оставив Люциуса совершенно нагим под ее изучающим взглядом.

Увиденная картина поразила Джинни до глубины души. Без всей этой дорогой мишуры в виде эксклюзивных мантий, запонок, пряжек и перчаток, Люциус выглядел уязвимым, и даже беззащитным, но от этого не менее привлекательным.

Удостоверившись, что он не намерен ей мешать, девушка принялась изучать его тело более предметно. Ее тонкие пальцы проводили дорожки от его груди к пупку и обратно, потом от шеи к локтю, а когда эти пальчики прошлись по внутренней стороне его бедра — он не выдержал:

— Сделай уже это, черт возьми, или я за себя не ручаюсь! — простонал он, его дыхание было рваным и прерывистым, пальцы подрагивали, а глаза в обрамлении густых светлых ресниц, — были плотно закрыты.

Джинни, пользуясь тем, что он не смотрит, еще раз взглянула на его член. Он казался ей очень большим и она была не уверена, что у нее вообще получится впихнуть в себя такую штуку. Но ее собственное возбуждение уже срывало всякие тормоза.

И, набравшись смелости, она привстала и передвинулась чуть выше, плотнее сжав его бока коленями. Положив ладони ему на плечи, она склонилась и поцеловала его в губы, медленным, тягучим поцелуем. Руки Люциуса легли ей на бедра, удерживая их. И прежде чем она успела прервать поцелуй, он резким движением вошел в нее.

От неожиданной вспышки боли, Джинни вскрикнула и по неосторожности прокусила ему губу. Но Люциус продолжал удерживать ее на месте, дожидаясь пока она привыкнет к новым ощущениям.

Ловко перекатившись на кровати, он, оказался сверху и начал медленно двигаться. С одной стороны боль, которую испытывала Джинни, все еще была ощутимой, а с другой пожар внутри нее начал угасать, сменяясь новыми, приятными ощущениями. И, вопреки всему, ей не хотелось, чтобы он останавливался.

Постепенно его темп нарастал, а под ее закрытыми веками будто бы вспыхивали фейерверки. Приятное тепло окутало ее, унося на своих волнах к вершинам блаженства.

И Джинни уже совсем не смущали ни ее собственные крики, ни его стоны. Ей просто было хорошо. За эту ночь они повторили это трижды, а на рассвете уснули в обнимку, уже ни на йоту не сомневаясь в правильности происходящего.

* * *

Нарцисса пришла в себя, когда уже почти стемнело. Она была одета все в тоже светло-голубое платье, которое было на ней во время церемонии. Отсутствовали только туфли, но и те вскоре нашлись, неподалеку от кровати, лежа на которой она очнулась.

В комнате царил полумрак, но судя по размеру ложа, — это была хозяйская спальня. Рядом никого не оказалось. Дверь в коридор была приоткрыта и там горел свет.

Нарцисса попыталась встать, но получилось у нее это далеко не сразу.

Странные ощущения внизу живота доставляли женщине существенный дискомфорт. И дурой она не была, приблизительно догадываясь об их природе.

Но годы неудовлетворенности и воздержания — научили ее довольно неплохо справляться с подобными неудобствами. Пользуясь отсутствием Волдеморта, она решила осмотреть незнакомый ей дом. Ей хотелось верить, что она здесь гостья, а не пленница и убедиться в этом можно было лишь одним способом — попытаться из него выйти.

Волшебная палочка была при ней и наколдовав Гоменум Ревелио, Нарцисса лишь подтвердила свои догадки — в доме она была совершенно одна.

Особняк этот, конечно, был существенно меньше Малфой-мэнора. А еще, судя по мебели и некоторым деталям интерьера, — раньше здесь жили магглы, но было это достаточно давно, чтобы все эти вещи успели окончательно выйти из моды.

Тем не менее в доме было чисто, кое-где были заметны свежие следы ремонта, который явно делался руками домовиков. Это значило, что где-то поблизости был магический источник, в противном случае домовики не смогли бы обитать здесь.

Обойдя весь второй этаж и не найдя ничего интересного, Нарцисса спустилась на первый, осмотрела гостиную, кухню, заглянула в пару кладовых.

Выводы она смогла сделать неутешительные:

Если этот дом с недавних пор и принадлежал волшебнику, то хозяин явно в нем постоянно не проживал, а лишь наведывался изредка.

Оставалось понять почему Темный Лорд привел ее именно сюда. И где он сам?

Не то чтобы ей сильно хотелось видеть нового супруга, но она чувствовала какую-то тревогу оттого, что не знала где он, когда появится, и что вообще все это значит?

Входная дверь оказалась незапертой, и Нарцисса вышла в сад. Ночной воздух приятно холодил уже начавшую гореть кожу. Очертания деревьев тонули во мраке. Где-то ухнула сова.

Не рискнув бродить по саду ночью, женщина вернулась в дом и найдя какую-то книгу, обустроилась на кухне. В шкафчиках нашлись чай, кофе, мед и какие-то специи. Не долго думая, Нарцисса вскипятила воды и налила себе чаю с медом, тщетно пытаясь переключиться с физических ощущений на чтение. И ей это даже почти удалось, когда она услыхала шаги на крыльце.

Входная дверь чуть слышно скрипнула и через мгновение в кухню вошел молодой рослый брюнет одетый по-маггловски.

— Ой, прошу прощения, мэм, — смутился он, заметив, что в кухне кто-то есть. Думал, что это я забыл погасить свет, вот и зашел.

Юноша очаровательно и немного смущенно улыбнулся ей, отчего на его щеках появились милые ямочки. — Я Мартин, садовник, и по совместительству ночной сторож. Мистер Мракс любезно позволил мне ночевать в доме, так как домик прежнего садовника сгорел до тла несколько лет назад.

Мартин по-хозяйски налил себе чаю и уселся напротив Нарциссы.

— А вы мадам, вы миссис Мракс, как я полагаю? — Нарцисса только кивнула, не желая вдаваться в подробности.

— Мартин, а мистер Мракс случайно не говорил, когда он вернется? — спросила Нарцисса, когда молчание стало тяготить ее. О том кто такой мистер Мракс — догадаться было не сложно.

— Отчего же, говорил конечно, — любезно ответил Мартин, — Мистер Мракс вернется послезавтра к обеду. Странно только, что он не предупредил, что вы останетесь в доме. Наверное очень торопился, как обычно, — парень небрежно закинул ногу на ногу и теперь сидел к ней в вполоборота. Нарцисса невольно залюбовалась им.

Теперь ей казалось, что Мартину от силы лет двадцать пять, если не меньше.

Его повадки, жесты и удивительно живое лицо, — все в нем было таким естественным. Без пафоса, манерности и показной холодности, свойственной мужчинам ее круга.

В серо-голубых глазах парня вообще можно было утонуть, как в горном озере. Нациссе внезапно стало нестерпимо жарко. Вся ее хваленая выдержка трещала по швам, столило только ее взгляду упасть на Мартина.

Его руки, его чертовы руки, поглаживавшие край кофейной чашки. Она просто не могла не думать о том, что еще он мог делать этими руками. Неужели ее мордредов восставший из могилы супруг решил свести ее с ума?

Или ему просто хотелось довести ее до той грани возбуждения, когда бы она сама, как течная сучка, начала бы скулить у его ног, умаляя себя трахнуть...

"Что ж — это вполне в его духе." — мысленно признала она.

Но Нарцисса не готова была унижаться, даже перед великим и ужасным Темным Лордом.

"Что там грозит за измену? Смерть? Я скорее предпочту смерть в объятиях садовника-маггла, чем буду ждать, когда до меня снизойдет этот чертов змеемордый упырь, по нелепости именующий себя мужем. Хоть оторвусь напоследок" — думала она, все более откровенно поглядывая на задумавшегося о чем-то своем Мартина.

Провернуть спектакль с якобы подвернутой на лестнице ногой, — было делом пары минут, и вот уже услужливый паренек, практически тащит ее на себе в сторону хозяйской спальни.

Дальше оказалось совсем просто. Юноша оказался так молод и горяч, что стоило ему увидеть ее ноги, — все запреты и нормы морали — полетели в топку, уступая место лишь низменным желаниям.

Полностью отдавшись позывам плоти, Нарцисса ни о чем не жалела и ни о чем не думала. Если ей предстоит умереть на рассвете, она хотя бы умрет счастливой. Ведь такого потрясающего секса у нее не было еще никогда. Не говоря уже о девяти годах его полного отсутствия.

Но рассвет, вопреки ожиданиям, не принес с собой смерть. Лишь усталость и приятную негу, разлитую по телу. Судя по звуку, доносившемуся снаружи, Мартин уже стриг газон этой жуткой маггловской косилкой.

А Нарцисса еще долго позволяла себе валяться в постели, размышляя о том, что хоронить себя она явно поторопилась. Сейчас, как никогда прежде, ей хотелось жить и жить на всю катушку.