Рандеву со Смертью (гет)

— Гарри Поттер, — пафосно растягивая слова, Том Реддл, более известный миру, как Лорд Волдеморт, — презрительно взглянул на надоедливого подростка, неловко топтавшегося в нескольких метрах от него в зарослях какого-то низкого кустарника.

— Мальчик-который-выжил, пришел, чтобы умереть! — Том обернулся к своим сторонникам, явно довольный собственным остроумием. Сторонники его шутку оценили, но еще в их глазах он увидел ожидание...

— Авада Кедавра! — выкрикнул Том, резким разворотом направив кончик легендарной волшебной палочки прямо в грудь ненавистному мальчишке.

В следующую секунду острая боль пронзила сердце темного мага. Ноги его подкосились, а окружающий мир будто бы скрылся за пеленой непроглядной тьмы, и последним, что успел увидеть Лорд Волдеморт, как синхронно с ним, замертво, падает на землю Гарри Поттер...

* * *

— Ну здравствуй, Том, — послышался в кромешной тьме глубокий женский голос...

— Прекрати трястись и открой наконец глаза, — снова произнес голос и Том подчинился ему.

— Поздно бояться смерти, когда ты уже умер, с иронией произнесла неведомая магу сущность.

— Умер? Почему? — опешил Том, и предательские слезы подкатили так близко, что комом теперь стояли в его горле, грозя ему то ли банальной истерикой, то ли полноценной панической атакой.

— Это я у тебя хотела спросить, "Почему?", но видимо заигравшись в Бога ты упустил какие-то детали своих... экспериментов, — теперь в голосе сущности сквозила неприкрытая брезгливость, граничившая с омерзением...

"Какой дурацкий сон!" — подумал Том Реддл с досадой обнаружив себя снова тщедушным мальчишкой, одетым невесть во что, и сидящим теперь на собственной койке в тесной приютской комнатушке, служившей когда-то ему спальней.

— Наивный глупец! — усмехнулась неведомая гостья, и спина Тома покрылась мурашками от этого ее возгласа, — Ты правда думаешь, что это всего лишь сон? Разве перед тем, как очутиться здесь, ты ложился спать? — женщина присела на край его узкой койки с видавшим лучшие дни тонким матрасом, и Том зажмурился от ужаса, понимая, что кровать не прогнулась от ее веса...

Поняв, что ничего ужасного с ним не происходит, Том робко открыл глаза, наконец осмелившись взглянуть на свою собеседницу.

Подле него, занимая почти все пространство узкого помещения, — возвышалась женская фигура, одетая во что-то красное отдаленно напоминавшее то ли средневековую монашескую рясу, то ли одежду палача. Ростом она, по прикидкам Реддла, была значительно выше Хагрида, а это о чем-то да говорило.

Ее белые, как снег, волосы, спадали водопадом до самого пояса, и будто светились изнутри, каким-то синеватым, похожим на лунный, светом. И эти белоснежные пряди, колыхавшиеся как паутина от малейшего колебания воздуха — резко контрастировали с ее совсем еще юным лицом. Шаперон* кроваво-красного цвета скрывал глаза собеседницы и Том мог видеть только кончик ее носа, четко очерченный овал лица, будто бы вырезанный из мрамора, и губы... Ярко алые на бледной, почти прозрачной коже.

Отчего-то ему было до дрожи страшно смотреть на нее. Быть рядом с ней... Чувствовать ее присутствие рядом. И это чувство было в сто раз хуже, чем то, что чувствуют обыкновенно маги, находясь в близком контакте с дементорами...

Сейчас Тому казалось, что вся тяжесть мира легла внезапно на его плечи и вот-вот раздавит его, как мелкую букашку, а холод вонзившийся когтистыми лапами в его сердце, по ощущениям мог превратить его как минимум в ледяную статую...

— Ты Смерть? — с трепетом озвучил свою догадку мальчик, в теле которого семидесятиоднолетний Том Реддл ощущал себя очень непривычно, неуверенно и неуютно.

— Фи, как вульгарно, — скривила ярко алые губы дама напротив, и Том с ужасом заметил, что ее рот полон острых треугольных, как у акулы, зубов.

— Совсем вы смертные одичали! — негодовала тем временем Смерть, — Даже имен наших больше не знаете...

— Как твое имя? — спросил Том, с каждым мгновением чувствуя себя все более глупо.

— У меня много имен, но мне больше всего нравится Мара**...

— Чего ты хочешь от меня, Мара? — спросил Реддл, начиная раздражаться от невозможности прервать странное и пугающее видение.

— Я? От тебя? — Смерть расхохоталась и Тому показалось, что он сейчас провалится сквозь землю от страха, и ощущения собственной ничтожности.

— Правда в том, смертный, что судьба твоя уже почти решена, осталось уточнить детали...

— Юноша убитый тобой, миг назад, — вернул мне все три Дара, и когда я спросила чего он хочет взамен, он ответил: "Справедливости!"

Справедливого возмездия для тебя жаждал и тот, другой, которого чуть раньше убила твоя змея... Они все требуют этого уже давно, Том! И я не вправе им отказать.

Даже не знаю, почему они все так снисходительны к своему убийце? Была б моя воля, — я бы скормила тебя адским гончим, но твои жертвы вряд ли сочли бы такую судьбу для твоей души — справедливой.

За минувшие века люди стали существенно мягче нравом, эмпатичнее, и что греха таить, — слабее...

— Более трех десятков душ ты привел ко мне раньше срока, Том... И это не считая тех, что убили, запытали и замучили твои слуги, — наконец сказала она, не скрывая своего отвращения, и отвернулась.

— Реддл всматривался в силуэт и улавливал малейшие движения Мары, пытаясь угадать, чем может грозить ему теперь эта встреча? Но лицо богини, когда она снова взглянула на него, оставалось насмешливо бесстрастным.

— Смертные всегда убивали себе подобных. В этом ты не уникален. Такими уж вы были созданы, — снисходительно продолжила Смерть.

Войны, революции, эпидемии, стихийные бедствия... Бесконечный круговорот смертей и рождений — вот что такое Жизнь.

Но то, что сотворил ты со своей бессмертной душой — это совершенно немыслимо и недопустимо!

— Душа, Том, — величайший Дар! Земные существа прошли долгий путь от истоков мироздания, прежде чем соткать из нитей бытия свои бессмертные Души. А ты так бездумно разорвал бесценное полотно, обменяв вечность на восемь жалких подобий одного единственного воплощения...

— Восемь? — удивился Том, — Но я создал только семь...

— Нет, Том, — настойчиво поправила его Смерть, — Если разорвать что-то семь раз, то частей будет восемь, причем каждая следующая часть будет существенно меньше любой из предыдущих.

В первый раз ты оторвал от своей Души сразу половину... Во второй, — ты от оставшейся половины оторвал еще половину, и в твоем теле оставалась уже только четверть. Таким образом к седьмому акту вандализма (Извини, но иначе эти действия я назвать не могу!) от твоей бессмертной Души осталась 1/128 -я часть... И ты еще удивляешься, что ты умер?!

— Я же не знал... — прошептал Том, но Мара его услышала.

— Ты и не хотел знать, Том, — гордыня обуяла тебя...

Однако, Души, чей земной путь ты оборвал, — просили для тебя справедливости. И ты получишь справедливое наказание за свои поступки.

Но, как говорили мудрые: ломать — не строить.

Вернуть целостность даже твоей несчастной Душе — возможно, но... — Мара сделала паузу и взглянула на сжавшегося в комок Реддла, — Путь твоего искупления не будет ни быстрым, ни легким...

— А если я откажусь? — промямлил Том, задыхаясь от страха, пополам с ожиданием неизбежного...

— Ну, начнем с того, — воскликнула Мара, — Что твое мнение по данному вопросу меня нисколько не интересует. Но если уж ты так хочешь знать, то не будь за твоей душой посмертной воли твоих жертв, — был бы ты низшим духом до скончания времен. Вы их, кажется, теперь зовете полтергейстами...

— Как Пивз? — уточнил Реддл, припоминая единственного духа, подходящего под определение полтергейста.

— Ах, нет! — запротестовала Мара, — Герпий имел лишь один разрыв на своей Душе и потому сохранил даже в виде духа и речь, и даже какой-то видимый образ. Тебе же с твоими семью разрывами даже это было бы недоступно. Ты стал бы невидим, не осязаем... Не помнил бы своего имени... Просто ветер, не более...

— Тома передернуло, когда он представил себе такое существование, — Я согласен на... искупление, — наконец сказал он, и решительно взглянул туда, где по его мнению должны находиться глаза Мары, скрытые от него этим странным подобием капюшона.

— Что ж, это вдохновляет, — без особого энтузиазма констатировала Смерть, — Но ты же должен хотя бы приблизительно знать на что соглашаешься, иначе какая же это справедливость?

— Я читал, что требуется искреннее раскаяние, — пробормотал Том, плохо представляя себе, что вообще означают эти слова. Ведь покопавшись в собственной памяти, Том не мог припомнить ни одного раза, чтобы он сожалел о содеянном. Поэтому раскаяние оставалось для него величиной неведомой и эфемерной.

— Разумеется, в ваших книжках написано, что для исцеления души достаточно искреннего раскаяния в содеянном, — сказала Мара, — Однако, это утверждение — не более чем догадка. Предположение... И предположение это в корне ошибочно. Ведь книги пишут живые, а Душа в сути своей вечна. И постигнуть ее свойства, оставаясь живым, — невозможно, — заключила Мара.

— Значит они все ошибались? Все-все? — не поверил Том.

— Начнем с того, что таких глупцов, слава Богам, — были единицы, а уж твой случай... — Мара тяжело вздохнула, понимая, что хуже глупца — лишь упрямый глупец, и Том Реддл был лучшей иллюстрацией этому утверждению.

— Скажи мне, Том, что является противоположностью смерти? — задала ему встречный вопрос Мара, не желая тратить время на бесполезные споры.

— Жизнь, — не задумываясь ответил мальчик.

— А что ты делал, чтобы разорвать свою бесценную Душу на те лохмотья, которые именуете вы крестражами?

— Я убивал людей, — признался Том без тени раскаяния.

— Да, Том, ты отнимал жизни..., — перефразировала его ответ Мара, явно подводя его к какой-то конкретной мысли.

— Так что же, по-твоему, нужно сделать, чтобы исцелить Душу и прирастить к ней оторванный лоскут?

— Нужно... — Том задумался, — Нужно вернуть жизнь? — наконец спросил он.

— Вернуть жизнь, смертный, могу только я, да и то, если есть куда ее возвращать. Как говорят некоторые люди, специфических профессий: Нет тела — нет дела. А такие как ты, — могут либо отнять жизнь, либо подарить ее.

— Подарить? — удивился Том.

— Да, смертный, — согласилась Мара, — тела твоих жертв давно истлели по воле Танатоса. И им понадобятся новые тела, чтобы воплотиться в подлунном мире...

— А сколько жизней нужно подарить, чтобы вернуть себе целостную Душу? — спросил Том, что-то прикидывая в уме.

— Рождение седьмого сына дарует тебе исцеление, Том. Это единственный, возможный для тебя путь, только не думай, что ты сумеешь обмануть меня, оказавшись снова в мире живых, — предупредила его богиня.

— Отлынивать от наказания у тебя не выйдет, — я об этом позабочусь... Лично.

— Считаешь ли ты такое наказание справедливым, Том Реддл? — после паузы спросила она, — Или мне стоит развеять тебя по ветру, лишив перерождения?

— Да, — ответил поспешно Том, — считаю справедливым!

— Согласен ли ты, Том Реддл, вернуться в мир живых на неопределенный срок, чтобы искупить свой отвратительный поступок и вернуть своей Душе ее первозданный вид? — серьезно спросила Смерть, поднимаясь во весь свой немалый рост.

— Согласен! — завопил Том, что было силы, боясь, что она сейчас уйдет, лишив его последней надежды.

— Ты точно уверен? Назад дороги не будет, учти это, — но мальчик только яростно закивал,

не очень понимая в чем собственно заключается его "страшное" наказание?

«Разве наплодить десяток наследников такая архисложная задача?» — думал он. И не догадывался, как сильно ошибается в своих выводах.

— Да будет так! — громогласно провозгласила Мара, а затем приподняла свой шаперон и Тома пронзил взгляд двух ярких, как молния в ночном небе, глаз...

Их свет на миг ослепил его и все вокруг закружилось, заполняясь этим мертвым светом...

— Ох уж эта свобода воли, — вздохнула Мара, — В прежние времена запихнула бы его в тело какой-нибудь крестьянки, без разговоров, и не тратила бы времени на такое ничтожество... Рожал бы по расписанию, пока все долги не отработает... "Повелитель Смерти", чумы на него нет! — проворчала она в пустоту прежде чем скрыться во мраке небытия...

* * *

Том, конечно же, этого эмоционального спича Мары уже не услышал, ибо очнулся снова на грешной земле в незнакомом месте и в незнакомом теле...

*Шаперон — это головной убор, который люди носили в Средние века.

Он выглядел как капюшон с колпаком и перелиной.

** Мара — в славянской мифологии она связана с сезонными ритуалами умирания и воскресения природы, а также с ритуалами вызывания дождя. Также Мара — богиня жатвы, плодородия и смерти, покровительница колдовства и справедливости.

Её символы — Чёрная Луна, груды разбитых черепов и серп, которым она подрезает нити жизни.

Открыв глаза, Том Реддл судорожно втянул воздух в легкие...

Воздух этот был затхлым влажным и холодным. А все пространство вокруг него было погружено во мрак, хоть этот мрак и отличался от той посмертной тьмы, что так напугала его.

Первое, что почувствовал Том, снова оказавшись в мире живых, — это облегчение. От воспоминаний о своем недавнем рандеву со Смертью Реддла пробирала крупная дрожь.

Не веривший ни в Бога, ни в дьявола, — атеист Том был напуган.

Все его убеждения относительно посмертия были разрушены одним только фактом существования такой сущности, как Мара. И что теперь делать со своим открытием — Том не знал. Ведь это значит, что есть и другие...

Чувствительность в его тело возвращалась омерзительно медленно. Лежа в полной темноте — маг только и мог сейчас, что дышать и прислушиваться к своим ощущениям. Ощущения недвусмысленно намекали ему на последствия заклятия Петрификус Тоталус. Неприятного, но относительно безвредного. А это значило, что не позднее чем через пару часов он сможет наконец двигаться и тогда он разберется с теми, кто посмел поднять руку на своего господина...

"Они дорого заплатят!" — пообещал себе маг, не сомневаясь, что магию против него использовал кто-то из его свиты. И скорее всего, кто-то из новичков, еще не имевших Метки... Ведь магия метки не позволила бы навредить своему господину.

Кожу по всему телу неприятно покалывало, будто сотней холодных иголок, и эти ощущения доводили Реддла до белого каления, но ничего поделать с ними он сейчас не мог...

Где-то в отдалении от него послышались гулкие шаги. Шаги эти принадлежали как минимум двоим взрослым, и, судя по звуку, — эти двое направлялись в его сторону...

— Люмос, — услышал он чей-то приглушенный голос, дверь, лязгнув затворами и скрипнув петлями, — отворилась. В следующий миг все вокруг озарилось мерцающим тусклым светом...

Огонек парящего под потолком люмоса выхватывал из мрака рельефы грубой кладки из дикого камня. Темница в котором находился обездвиженный и дезориентированный волшебник была совсем крохотной, не имела ни окна, ни даже вентиляционной решетки, какие, как он знал, были в камерах Азкабана.

Свет затрепетал неровными бликами на широких железных браслетах, соединенных толстой цепью, тянущейся к его, Тома, шее...

"Кандалы? Почему на мне антимагичнские кандалы?!" — успел подумать Том, прежде чем чья-то рука грубо схватив его за плечо, привалила к стене, придавая его безвольному и беспомощному телу подобие сидячего положения... Том, основательно приложившись затылком о каменную стену, — недовольно зашипел.

В маге, проделавшем это, Реддл с негодованием узнал Рудольфуса Лестрейнжа...

Ярость захлестнула его быстрее, чем он успел взглянуть на второго вошедшего, а когда его взгляд все же выхватил из полумрака лицо вошедшего, — разум отказался воспринимать увиденное всерьез. Ведь Том узнал во втором визитере себя самого...

— Оставь меня, Руди, мне нужно побеседовать с пленницей наедине... — свистящий шепот заставлял кровь стыть в жилах.

— Конечно, мой Лорд, — отозвался маг, и с поклоном вышел.

Как только дверь темницы захлопнулась, образ Волдеморта стал расплываться и терять четкость, превращаясь в облако черного дыма. И вот уже перед Томом снова предстала Мара, еще более величественная, чем в недавнем его видении. Он почувствовал на себе ее пронизывающий взгляд, хотя глаза ее снова были скрыты спадающей на лицо тканью...

Тому захотелось спрятаться, убежать, скрыться от этого взгляда, но он не мог даже пошевелиться. В правой руке Мара сжимала добытую им с таким трудом бузинную палочку...

Взмахнув ею, она создала из воздуха некое подобие стула с мягкой пурпурной обивкой и грациозно села напротив него. Еще один пасс и свет в темнице стал чуть ярче...

— Надеюсь, смертный, ты не решил, что наша с тобой беседа была лишь грезой?

Как ты помнишь, я говорила, что лично прослежу за исполнением твоего наказания, Том Реддл.

Там, между мирами, ты сделал поспешные и неверные выводы. Очень многое из нашей беседы ты вовсе не понял, или понял превратно. Я не виню тебя. Смертные всегда отличались отсутствием гибкости ума. Людям не дано понимать суть вещей, как бы они того ни хотели. Обычно вы слышите лишь то, что хотите услышать. И видите то, что готовы видеть.

Том хотел задать тысячу вопросов богине, но язык его будто прирос к небу и он вынужден был внимать ей молча.

— Посмотри на себя, Том, — Реддл с трепетом перевел взгляд на свои, закованные в железо руки. Они принадлежали не ему. Не смотря на царапины и грязь под ногтями — руки эти принадлежали кому-то очень юному...

На внутренней стороне левого предплечья, Реддл заметил вырезанные на коже мелкие неровные буквы. Раны от порезов уже затянулись и теперь тонкие шрамы складывались в слово, смысл которого не желал доходить до его сознания... "Грязнокровка" — было высечено лезвием на его руке...

Негодование, — вот что он почувствовал, неверяще глядя то на мерзкое слово, то на Мару, терпеливо взирающую на него сверху вниз. Вторым неожиданным открытием была едва заметная из-за худобы женская грудь, на которую его взгляд наткнулся будто бы случайно.

И только тогда до Тома Реддла начала доходить вся абсурдность ситуации. Он больше не был самим собой... Хуже того, он был кем-то другим. Он был женщиной!

— Первый мой дар тебе — это время, Том, — мягко произнесла Мара, — Теперь у тебя его будет достаточно. Твое прежнее тело, пока послужит мне, если ты не возражаешь... — и, опешивший от такого поворота событий, Реддл не нашелся, что на это ответить.

— Мой второй дар тебе — это женское тело, ведь лишь оно способно дарить жизнь, постигая ее истинную суть и ценность. Увы, смертный, мужское тело не способно на подобный опыт, а следовательно, — не могло бы послужить достижению твоей цели.

Как я уже говорила, — я помогу тебе, чем смогу. Так что можешь на время забыть свой главный страх. Ты не умрешь, пока не пройдешь путь Искупления до конца... А если попытаешься умереть намеренно, то я опять же, — смогу вернуть тебя назад. И поверь, тебе этот процесс не понравится.

О третьем даре ты узнаешь позже, и он также облегчит твою задачу, насколько это возможно. И за этот последний дар ты должен будешь благодарить не меня, но того мальчика, чья смерть была недавним делом твоих рук. И ту девочку, которую замучил до смерти один из твоих "друзей", кажется его зовут Рабастан. Девочка согласилась дать тебе это тело в пользование, взамен на кое-какую услугу с моей стороны...

Увы, Том, мне пришлось вмешаться в поток времени и кое-что изменить в настоящем, чтобы твое будущее было таким, каким должно быть... И придется вмешаться еще не единожды, чтобы исправить то, что ты натворил здесь.

Не пытайся противостоять мне, Том... У тебя не получится ни обмануть меня, ни скрыться от моего гнева.

И если ты снова разочаруешь меня, то отправишься туда, куда моя нога не ступала уже много веков и где молят о смерти, почитая ее за избавление... — Мара сделала пасс рукой и Том вдруг почувствовал, что может двигаться и говорить.

— Задавай свои вопросы, смертный, пока твой мозг из ушей не вытек от напряжения... — усмехнулась богиня, наблюдая как юная девушка неловко поднимается на ноги, гремя тяжелыми цепями...

— Кто она? — спросил Том, хотя на самом деле его волновала лишь надпись на руке, не желавшая стираться из его памяти и с его кожи...

— О, весьма достойная юная ведьма, чье имя никогда не произносили так, как следовало бы его произносить, — Гармония...

Береги это тело, смертный! Этот дивный сосуд содержал в себе выдающийся разум и чистую душу. Справедливую, непоколебимую, преданную и любящую.

Названная в честь богини, дочери Ареса и Афродиты, — Гармония ни делом, ни помыслом не запятнала это светлое имя.

И теперь пребудет в чертогах Вальхаллы, одесную Героя, с которым разделила судьбу при жизни, — после столь прочувствованной речи Мары, Том не осмелился задавать свой вопрос относительно чистоты крови этой самой... Гармонии...

— Я вижу, что в твоей голове клубится еще сотня вопросов, но ответы на них ты получишь в ближайшее время, если конечно научишься, наконец слушать и слышать, а не спорить и отрицать.

Что ж, — Мара поднялась со своего трона и жестом заставила его исчезнуть, — Наш провожатый, что стоит за дверью уже заскучал и сгорает от любопытства, — Мара подошла вплотную к Тому и положила руку на его макушку, непривычно покрытую пышной шевелюрой. Картинки и воспоминания из жизни прежней обладательницы тела проносились перед мысленным взором Реддла, сливаясь с его, Тома воспоминаниями...

Адская боль прошила его сердце, казалось, что его мозг раскалился и вот вот закипит прямо в черепной коробке от этой немыслимой боли. Оглушительный крик, переходящий в визг, заполнил собой все пространство камеры, и Том не сразу осознал, что это кричит он сам, стоя на коленях у ног Мары, и судорожно цепляясь за подол ее одеяния. Не в силах выносить эти муки, Том, наконец сдался и сознание покинуло его, даруя избавление от страданий.

Это Мара, силой божественной воли, заставила части его души на миг собраться воедино, чтобы вернуть ему память о прожитом. А затем его Душа снова расползлась на фрагменты, будто гнилой кусок старой тряпки... Ибо никакая сила не могла удержать их вместе.

— Да, Том, Душа тоже может болеть, но тебе нужно было почувствовать эту боль в полной мере, чтобы осознать весь ужас содеянного... — произнесла Мара в пустоту, вновь принимая облик Лорда Волдеморта.

Подхватив левитацией обмякшее тело девушки, — Мара, теперь уже в новой своей роли, — распахнула дверь темницы. Маг, стоявший в темном коридоре, резко отшатнулся, едва не потеряв равновесие, — Мой Лорд?

— Приведи ко мне Малфоев, Лестрейндж. Всех троих. Я буду ждать их в бывшем кабинете декана Слизнорта.

Спешно изобразив поклон, Рудольфус Лестрейнж поспешил исполнить приказ, торопливо скрываясь в глубине узкого мрачного коридора.

Едва маг скрылся из виду, Мара, щелкнув пальцами, мгновенно очутилась в упомянутом ею кабинете. Еще пара щелчков и светильники ярко осветили каждый уголок богато обставленного помещения.

Тело Гермионы Грейнджер, ставшее теперь обиталищем последней части души Тома Реддла — было бережно опущено на ковер в центре комнаты.

— Малфои, в сопровождении уставшего и раздраженного чем-то Рудольфуса, — появились на пороге кабинета спустя всего четверть часа.

— Можешь быть свободен на сегодня, Рудольфус, — прошелестел Волдеморт с кривоватым подобием улыбки на сером безгубом лице.

Правильно поняв приказ, — сопровождающий визитеров маг ретировался, оставив одиозную семейку аристократов наедине с их Господином. Волдеморт, тем временем, незаметным жестом, заставил Тома в теле Гермионы прийти в сознание. И теперь распростертый на ковре маг мог слышать каждое прозвучавшее в этих стенах слово. Стараясь ничем себя не выдать — он весь обратился в слух.

— Я вижу, что никто из вас троих серьезно не пострадал. Это хорошо. Присаживайтесь, располагайтесь, разговор нам предстоит долгий, — дождавшись, пока маги рассядутся на вычурном диване, возле камина, — Волдеморт продолжил.

— Пожалуй стоит начать с тебя, Драко... — Малфой младший неосознанно придвинулся ближе к матери и вжался в сидение. Внимание Лорда не сулило ему ничего хорошего и он был явно напуган.

— В свете событий последнего года, ты показал себя с хорошей стороны и был весьма мне полезен, не смотря на некоторые твои промахи, которые я склонен списать на твою юность и отсутствие опыта. Ну да опыт дело наживное, — парень, услыхав похвалу, выдохнул и слегка расслабился.

Сам Том вовсе не считал Малфоя младшего полезным, и уж тем более заслужившим похвалы, но теперь это было не ему решать.

— Прежде чем я убил Гарри Поттера, Драко, — я из чистого любопытства залез в его лохматую голову, и знаешь что я там обнаружил, Драко? — Малфой снова съежился на сидении, ожидая худшего.

— Я обнаружил, что не далее как вчера, в самый разгар сражения — ты выследил Поттера и хотел сам привести его ко мне, вместе со своими друзьями. Это похвальное желание. Однако твой друг был неосторожен с огнем и в результате вы едва не погибли в Адском Пламени, — Нарцисса сдавленно вскрикнула и дернулась в сторону сына, услыхав это, но быстро совладала с собой и отстранилась.

— Гарри Поттер, вместе со своим рыжим приятелем, — спасли вас с Гойлом, усадив пассажирами на свои метлы, — все так и было, Драко? — Малфой младший на это кивнул,

— Да, Господин, все так и было.

— А не напомнишь ли ты мне, Драко, кто именно первым выразил желание спасти ваши с Гойлом жизни?

— Гермиона Грейнджер, — сдавленно ответил парень, пряча пылавшее лицо в ладонях. Ему было стыдно, что его спасла от верной смерти какая-то грязнокровка, и тем более неприятно, что это была подружка Поттера.

— Это она? — спросил Волдеморт, кивая на неподвижно лежавшее посреди гостиной тело девушки. — Подойди и убедись, если сомневаешься, — Малфой неловко поднялся с дивана и обошел вокруг девушки. Наклонившись, он отстранил густые пряди волос с бледного худого лица и подтвердил, — Да, мой Лорд, это она.

— Люциус, ты подтверждаешь, что согласно нашим традициям у твоего сына теперь Долг Жизни перед этой волшебницей? И, что хуже всего, перед родом Поттер, коль скоро сам спаситель твоего сына уже мертв.

— Да, мой Лорд, подтверждаю. — отозвался Люциус, хотя по его лицу явственно читались все его чувства к Грейнджер, и чувства эти далеки были от благодарности за спасение наследника. — Волдеморт удовлетворенно хмыкнул.

— К твоему счастью, Драко, девчонка за время своих скитаний по горам и лесам, нашла время, чтобы выйти замуж за Поттера, консумировать этот брак и даже понести от него.

Кто-то из егерей, вероятно, снял с нее кольцо, но это ничего не меняет. И скажу больше — у нее будет мальчик.

— Нарцисса, скажи-ка мне, кто наследует роду Блэк?

— Последним живым наследником был Сириус Блэк, господин... — всхлипнув ответила женщина и скорбно потупилась.

— А кто наследует Сириусу Блэку?

— Я не знаю, мой Лорд, у него не было наследников, — тихо отозвалась Нарцисса избегая смотреть на темного мага, внушавшего ей смесь страха и отвращения.

— Зато я знаю, леди Малфой, — бодро сообщил ей Волдеморт, — Сириус Блэк завещал свой дом и титул своему крестнику, — Гарри Поттеру, — Нарцисса услыхав это судорожно втянула носом воздух. Такой неожиданный поворот никак не укладывался в ее голове.

— Более того, Леди Малфой, — продолжил вещать он, — Мальчишка вступил в права наследования по всем правилам и старинный дом Блэков принял его.

А это значит, что младенец в чреве этой ведьмы, как законной жены Гарри Поттера, — наследует обоим родам: Поттерам и Блэкам.

— Что ты думаешь по этому поводу, Люциус?

— Вы как всегда совершенно правы, Мой Повелитель, — ответил Люциус, бросая ненавидящие взгляды на девушку, лежавшую поблизости.

— Наследник Малфой!

— Да, мой Господин! — подскочил с дивана Драко от неожиданного окрика.

— Согласен ли ты стать Регентом родов Блэк и Поттер и взять на себя заботу о будущем наследнике этих древних родов? В счет погашения твоих Долгов, разумеется.

— Как вам будет угодно, мой Лорд, — склонился в поклоне Драко, еще не до конца понимая всю серьезность возложенных на него обязательств.

— Теперь займемся твоими делами, Люциус... — Малфой старший весь подобрался, выпрямился и нацепил на лицо маску решительного смирения.

— Скажи мне, верно ли то, что за твоей семьей вот уже несколько столетий тянется проклятие одного ребенка?

— Это так, мой Господин, — ответил аристократ и его лицо покрылось красноватыми пятнами, все же вопрос был слишком личными болезненным для его мужского эго.

— Ты знаешь что послужило причиной этого проклятия? — Малфой раздраженно кивнул, — Давняя магическая дуэль между моим предком и предком Уизли. Они получили печать предателей крови, а мы... — Люциус умолк на полуслове, а Нарцисса одарила мужа нечитаемым взглядом.

— Ответь мне, Люциус, знаешь ли ты как снять это проклятие с рода Малфой? — снова кивок. И снова острый как бритва взгляд Нарциссы.

— К твоему несчастью, Люциус, я тоже это знаю, — ухмыльнулся Волдеморт с предвкушением, а затем обратился к Нарциссе:

— Скажите мне, Леди Малфой, ваш брачный обет допускает расторжение союза?

— Допускает, мой Лорд, — в голосе женщины сквозила плохо скрываемая обреченность. Теперь уже Люциус зыркнул на жену так, что иной бы не выдержал тяжести этого взгляда.

— Значит решено! — хлопнул в ладоши Волдеморт и Нарцисса вздрогнула от этого звука.

— Люциус, я приказываю тебе незамедлительно освободить леди Малфой от всех обетов, ибо дальнейшее ее нахождение в этом браке не имеет никакого смысла.

Второй мой приказ касается непосредственно вас, Лорд Малфой, и он обязует вас незамедлительно жениться на девице Уизли.

Она уже достигла брачного возраста, вполне здорова, магически сильна и, надеюсь, плодовита, как все потомки Прюэттов.

Таким образом ты снимешь довлеющее над твоей семьей проклятие и сможешь заполучить чистокровное, магически одаренное потомство уже в скором времени. — Малфой склонился в подобие поклона, тщетно пытаясь скрыть всю ту бурю эмоций, которая бушевала в его душе, в связи с новым приказом. Ведь больше всего на свете он ненавидел Уизли, а еще он любил свою жену, но Волдеморта это не волновало.

— Вам же, Нарцисса я предлагаю в качестве супруга рассмотреть мою кандидатуру, — Нарцисса застыла, будто мраморное изваяние, но протестовать не осмелилась. — Как вам известно, я наследую роду Гонт и... — Волдеморт сделал театральную паузу, — ...Слизерин, — глаза женщины расширились. Она прилагала сейчас титанические усилия, чтобы не убежать отсюда в слезах, ибо перспектива брака с Темным Лордом казалась ей хуже самой изощренной пытки.

Расторгнув брак с лордом Малфоем и вступив в брак со мной, вы Нарцисса, вполне сможете подарить мне наследников, чему бы я был несказанно рад. — продолжал разглагольствовать темный маг, не глядя на женщину, — Ведь проклятие рода Малфой больше не будет влиять на вас.

— Да, мой Лорд, почту за честь… — едва слышно отозвалась женщина, чье сердце, казалось вот вот разорвется от ужаса.

— Также, Леди, уведомите вашу сестру, что я ее жду завтра, здесь, в это же время, вместе с супругом. А теперь все свободны! — Драко, не забудь позаботиться о миссис Поттер так, как подобает Регенту.

— Эннервейт, — произнес Волдеморт, взмахнув бузинной палочкой и Гермиона Поттер, наконец обрела подвижность и смогла подняться с холодного пола.

— Пойдем, Грейнджер, — вяло пробормотал Драко, все еще оглушенный новостями, связанными с его семьей, — Отныне ты мой трофей и в твоих интересах не делать глупостей. И девушка неуверенно последовала за ним, позвякивая кандалами, но прежде чем покинуть помещение, она оглянулась на владыку своей судьбы...

Одобрительный кивок Мары, на миг представшей в истинном облике, — вот и все, чего удостоился Том, прежде чем сделать свой первый шаг на пути Искупления...

Оставшись в одиночестве, Мара, в своем истинном облике древней богини, вновь щелкнула пальцами, чтобы переместиться туда, где ее ждала очередная сломанная Реддлом судьба, — в Визжащую хижину...

Появившись подле успевшего закоченеть тела профессора Снейпа, Мара глубоко вздохнула...

— Северус! — позвала она, хлопнув в ладоши и напротив нее тут же соткался из тумана полупрозрачный призрак вышеупомянутого волшебника.

— Посмотри, Северус, — грустно обратилась к нему Мара, — Вот твое тело, — призрачный Снейп резко обернулся и попятился в страхе, взирая на самого себя, бледного, перемазанного в крови и пыли, всеми брошенного.

— Тебе нечего бояться, Северус, — с нежностью в голосе произнесла богиня, — Ты был храбрым воином, оставался до конца верен себе и своим обетам. Я ценю такие качества. Не твоя вина, что твоя жизнь оборвалась так рано и так нелепо. Мой дар — Бузинная палочка, — косвенно повинен в том. Ну и еще один несносный мальчишка, возомнивший себя Повелителем Смерти...

— Я знаю, что ты уже успел шагнуть за грань, но ты еще нужен здесь.

Без тебя справедливость не восторжествует... — Снейп смиренно молчал, продолжая невидящим взглядом смотреть на свое растерзанное тело...

— Вы желаете, чтобы я остался? — после затянувшегося молчания спросил призрак.

— Я не вправе требовать от тебя этого, — ответила Мара, — Но если ты согласишься, — я щедро отблагодарю тебя.

— Вы сможете вернуть Лили? — ухватился Северус за единственную мысль, которая все еще как бабочка трепетала в его сознании, не давая его душе обрести покой.

— Только ее душу, Северус. Прежнее тело Лили Поттер давно поглотил Танатос...

— Я готов. Что от меня требуется? — тут же согласился Снейп.

— Лорда Волдеморта больше нет, Северус. Но чтобы исправить все его ошибки мне пришлось вмешаться и временно занять его тело, — Мара повела рукой, меняя облик в подтверждение своих слов... а через мгновение снова стала собой.

— Ты не должен как либо мстить Волдеморту или препятствовать его воле. Отныне он — это я.

— Как вам будет угодно, Госпожа.

— Все, что я скажу другим, касаемо тебя, отныне будет для тебя единственно верным толкованием событий, даже если ты помнишь их иначе. Мои методы могут показаться тебе жестокими, но моя цель спасти те души, что еще можно спасти. Очистить их от всей той грязи, в которой изваляло их служение недостойному... — Снейп кивнул.

— Для твоей умершей возлюбленной нужно будет новое тело, но освободится оно не скоро. Наберись терпения. Возможно, потребуется не один год, чтобы я смогла подготовить почву для ее вселения...

— Да, Миледи...

— Взамен ты останешься в Хогвартсе, как Директор, и будешь беспрекословно выполнять все мои поручения, ибо я пришла в подлунный мир, как судья, а не как палач.

— Я все понял, Госпожа, — пробормотал призрак, — И готов служить вам столько, сколько потребуется. — Мара улыбнулась ему теплой, почти материнской улыбкой.

Приготовься, Северус Снейп, — Будет больно... — Северус обреченно вздохнул.

— Боль есть неотъемлемая часть жизни. Всегда помни об этом, — сказав это, Мара приблизилась к призраку Снейпа вплотную и, подобно дементору, начала медленно всасывать его бестелесную Душу в себя.

Призрак затрепетал, задергался, пытаясь вырваться из жуткой зубастой пасти, но спустя несколько ужасно долгих мгновений — был целиком поглощен Марой.

Склонившись над телом зельевара, — Богиня зимы и смерти — слилась в поцелуе с его мертвыми губами, выдыхая только что проглоченную ею Душу назад, в прежнюю оболочку.

Затем она положила обе руки на область его сердца, — Повелеваю тебе, Живи! — произнесла Мара и сердце Снейпа забилось под ее руками, будто запертая в клетке птичка.

— Вулнера Санентур, — Мара повела палочкой над телом Снейпа и вся кровь, окружавшая его темной, успевшей подсохнуть, лужей — снова стала алой, живой и горячей. Втягиваясь назад в рваную рану оставленную пастью змеи, кровь эта постепенно возвращала телу его естественный прижизненный цвет.

— Прости, Северус, другого пути нет, — прошептала богиня, снова направляя бузинную палочку на сердце мага, — Эннервейт!

— Снейп судорожно вдохнул, открывая глаза, а потом закричал так страшно и так отчаянно, что крик этот, казалось, могли услышать даже боги Олимпа...

— Мара, скрепя сердце, наложила на него Силенцио... — Прости меня за эти муки, но если ты потеряешь сознание, — твоя Душа опять уйдет за грань, и придется повторять всю процедуру заново. Мы ведь не хотим этого, верно?

— Снейп, лишенный голоса заходился в беззвучном крике, бешено вращая глазами, и не обращая никакого внимания на утешительные слова Мары. Ни одна боль, испытываемая им прежде не могла сравниться с той, которую он чувствовал сейчас. Все внутри него горело огнем, будто он варился живьем в кипящей лаве.

Его то сжимало в тисках, то разрывало на части... Он даже забыл о своих ранах, настолько сильна была эта боль возвращенной насильно в тело Души.

К боли примешивался также первобытный ужас, испытываемый любым, кто соприкасался с самой Смертью в истинном ее облике.

— Завтра на рассвете я дарую тебе забвение, мой самоотверженный слуга, но прежде придется потерпеть. Такова цена жизни, — сказав это все еще мечущемуся в агонии Снейпу, — Мара легко подхватила его одной рукой и с щелчком переместилась в личные апартаменты профессора Слизнорта.

Бережно уложив свою ношу на сияющие белизной простыни, богиня лишила мага всей одежды разом, затем донага разделась сама и легла рядом с обезумевшим от боли зельеваром...

Укрыв их обоих клетчатым пледом — Мара уснула, крепко обнимая поперек торса своего Воскрешенного, третьего, со времен Лазаря, кто удостоился подобной чести.

Этот ритуал был сейчас жизненно необходим Снейпу, ибо только близкое дыхание Смерти заставляет Душу воскрешенного цепляться за свое смертное тело.

Едва первые рассветные лучи коснулись лица измученного волшебника, Мара закрыла своей рукой его глаза и Северус, наконец лишился чувств, падая в долгожданную тьму...

— Ну вот, теперь ты точно останешься в живых столько, сколько тебе изначально Богами отведено было, — прошептала Мара запечатлев невесомый поцелуй на лбу Снейпа, прежде чем покинуть его и заняться другими делами.

* * *

— Приняв снова облик Волдеморта, богиня призвала к себе на ковер одного из пожирателей, — Приведи ко мне школьную целительницу, Помфри.

Пусть возьмет с собой противоядия и полный набор лечебных снадобий для оказания первой помощи. Если их в больничном крыле нет, спуститесь в покои Снейпа и возьмите все необходимое из его личных запасов.

— Слушаюсь, мой Лорд, — кивнул польщенный таким вниманием молодой волшебник, тут же поспешивший исполнить поручение.

Помфри, спешно освобожденная из камеры в подземельях Хогвартса, предстала пред Волдемортом только через час. Она была растрепана, худа и лишена волшебной палочки, но в ее дрожащих от волнения руках, как того и требовали, был поднос со всем необходимым. Войдя в помещение и увидев к кому ее привели, она от страха, казалось, забыла как дышать.

— Если вы справитесь с возложенной на вас задачей, Мадам, то я рассмотрю вопрос о вашем освобождении, — без предисловий обратился к волшебнице Волдеморт.

Сейчас он находился к медсестре так близко, что его дыхание заставляло трепетать выбившиеся из ее прически седые волоски.

Лорд Волдеморт был выше Поппи Помфри на целую голову и вздымался над ней как скала над морем. Повидавшая многое в жизни, немолодая уже ведьма, — впервые видела так близко Темного Лорда и отдала бы многое, чтобы никогда больше его не видеть, ни вблизи, ни издалека.

С трудом уняв дрожь в коленях, она судорожно кивнула ожидавшему ответа Волдеморту и он, подхватив ее под руку, будто на буксир, — отвел в спальню к Северусу Снейпу, все еще находившемуся без сознания.

— Вот ваш пациент, мадам Помфри. И помните, он все еще Директор Хогвартса, а вы — его подчиненная. Посмеете навредить ему — получите откат, а если откат не убьет вас, то это сделаю я, вам все ясно?

— Да, сэр, — срывающимся от страха голосом просипела ведьма, опуская свой поднос с зельями и бинтами на прикроватную тумбочку. Но моя палочка...

— Яксли! — крикнул Волдеморт топчущемуся у дверей пожирателю.

— Найди и верни палочку этой ведьме, живо! — Помфри с трудом верила собственным глазам и ушам, но предпочла сделать вид, что ничего необычного не происходит, благодаря Мерлина за отточенную годами врачебную выдержку.

— Если вам что-то понадобится можете смело обращаться ко мне или к любому из моих соратников, — снова обратился к ней Волдеморт уже более спокойным тоном.

— Однако не советую вам покидать этих комнат. Пациенту требуется круглосуточное наблюдение. Обед я распоряжусь принести сюда. Ванная также в вашем распоряжении. Если вам потребуется помощь коллег из Мунго, — незамедлительно сообщите мне и помощь вам окажут.

— Слушаюсь, сэр, — уже увереннее ответила ведьма, понимая, что убивать ее никто не собирается.

Подобный бесстрастный деловой подход был для Помфри вполне привычным, однако она никак не ожидала подобного от... В общем не ожидала и все!

Менее чем через пять минут Яксли вернулся с ее палочкой, которую Лорд Волдеморт собственноручно ей вручил, многозначительно взглянув на пожирателя. Яксли намек понял и едва заметно кивнул своему господину.

Сосредоточившись на поставленной задаче, Помфри постаралась выкинуть из головы на время все сомнения. Раны, украшавшие шею бывшего преподавателя, — Помфри уже видела прежде. Ее вызывали к Артуру Уизли, по личной просьбе Дамблдора, после инцидента в Министерстве. И именно Снейп, насколько она могла судить, варил тогда противоядие для него...

Так что Поппи в общих чертах представляла, что ей делать с такими повреждениями, а потому чувствовала себя вполне уверенно. Единственное, что ее смущало, так это расположение ран.

Ее врачебная интуиция подсказывала ей, что Снейп должен был истечь кровью и умереть в считанные минуты, не дождавшись помощи. Если только его сразу же не подлатали на скорую руку возможные свидетели нападения.

Атаковала ли змея по приказу Волдеморта или поддавшись своим охотничьим инстинктам, — для нее, как целителя, — не имело никакого значения.

У нее была четко поставленная цель. И ни о чем другом она старалась не думать.

* * *

Тем временем после полудня, в бывший кабинет декана Слизерина, а ныне обиталище Лорда Волдеморта, — явились оба Лестрейнджа — Рабастан и Рудольфус в сопровождении Беллатрисы...

— Мой Лорд, вы хотели нас видеть? — с придыханием воскликнула ведьма, ловя его взгляд.

— Только тебя и твоего мужа, Белла...

— Стой, Рабастан... — окликнул Волдеморт собравшегося уйти волшебника.

— Раз уж ты все равно здесь, — организуй погребение всех погибших, как подобает:

У кого есть фамильные склепы — значит туда. У кого их нет — кладбище Хогсмида в твоем распоряжении. Помощников найдешь себе сам. И никаких погребений на территории школы!

Саркофаг Дамблдора, как освободитесь, необходимо перенести в Годрикову Впадину и прикопать рядом с родней. А то еще паломничество начнется к его мощам... — Рабастан понимающе кивнул, — Списки погибших с обеих сторон завтра должны быть на первой полосе "Ежедневного Пророка", вопросы есть?

— А что делать с погибшими оборотнями, кентаврами и прочими? — спросил он, уже взявшись за ручку входной двери.

— Закопайте их подальше в лесу в общей могиле, — отмахнулся Лорд, переключая свое внимание на двух других визитеров, смиренно ожидавших окончания его диалога с родственником.

— Ну что ж, дорогие мои друзья, — ласково начал Волдеморт, извлекая откуда-то из под стола бутылку первосортного красного вина и откупоривая ее. Разлив вино по трем бокалам он отлевитировал два из них своим гостям:

— Давайте отметим нашу победу! — Лорд поднял бокал в воздух, — Мы долго шли к нашей цели и многим жертвовали все эти годы. Я благодарен вам, друзья за вашу преданность нашим идеалам. Однако, война окончена. Пришло время собирать камни! — в заключении провозгласил Волдеморт, опустошая наполовину свой бокал.

Едва пригубившая вино Белла завороженно ловила каждое слово своего господина и глаза ее сияли восторгом.

— Скажи мне Рудольфус, планируешь ли ты обзавестись наследником в ближайшее время?

— Я бы с радостью, мой Лорд, но... — маг потупился и протянув руку — сжал в своих пальцах холодную ладонь Беллы, понимая, что затронутая тема для нее особенно болезненна.

— Прискорбно, друзья, — промолвил Лорд, опустошая свой бокал до дна. — Но я собрал вас здесь чтобы сообщить вам одну новость.

Пару месяцев назад я поручил Снейпу вплотную заняться вашим вопросом, в тайне разумеется, чтобы не обнадеживать вас заранее. И он, на днях, предоставил мне результаты своих исследований.

Беллатриса затаила дыхание, ожидая вердикта, как если бы от следующих слов зависела ее жизнь.

— Вы банально несовместимы друг с другом по группе крови. Поэтому совместного ребенка завести никак не сможете. Но! — прервал Лорд, уже начавшую было всхлипывать от досады Беллу, — Расторгнув этот брак и вступив в новый союз, с подходящими вам партнерами, — вы вполне сможете еще наверстать упущенные возможности. Решать вам, конечно, я не настаиваю... — снисходительно поднял ладони Волдеморт, прежде чем его соратники успели что-то ответить.

— А эти самые, подходящие партнеры, — они в природе-то существуют? — нерешительно спросила Беллатрикс, высвобождая свою ладонь из рук мужа.

— Да, существуют. И я даже не буду скрывать от вас их имен. Тебе, Руди, идеально подходит Луна Лавгуд, с шестого курса Рэйвенкло. Твоему брату, Лестрейндж, мы тоже подходящую партию уже нашли.

А тебе, Белла, как ни странно, подходит по всем параметрам сам Северус, который между прочим в скором времени вступит в права наследника и примет титул Лорда Принц, ибо Лорд Октавиус Принц — покинул этот мир минувшей зимой, а Северус Снейп — его единственный внук, и вообще единственный оставшийся родственник.

— Он же полукровка! — взвилась было Лестрейнж, но под суровым взглядом своего господина — сбавила обороты...

— Старый Лорд Принц — завещал титул именно ему, и не нам оспаривать его последнюю волю, Белла!

Я все понимаю, — смягчился Волдеморт, — Для Блэков чистота крови всегда стояла на первом месте, но на твоем здоровье неблагоприятно сказался Азкабан.

К тому же, — продолжил Темный Лорд, — На тебе еще откат за убийство твоего кузена — Сириуса, а ведь он был на тот момент главой рода Блэк.

Смерть твоей племянницы, насколько я помню, — тоже твоих рук дело, а ведь ее сын теперь остался круглым сиротой...

— Мерзкое порождение оборотня! Позор нашей семьи! Я бы сама придушила этого младенца, если бы добралась до него! — снова разгорячилась Беллатриса.

— И схлопотала бы клеймо предательницы крови, — усмехнулся Волдеморт, и Беллатрикс сразу сдулась.

— Погибший на днях Римус Люпин, к твоему сведенью, — был чистокровным магом. Он укушенный, а не урожденный оборотень, если ты, конечно, знаешь разницу? А за его ликантропию, можешь лично поблагодарить Фенрира Сивого, который таким мерзким способом отомстил Люпину старшему.

— Урожденные оборотни не имеют магического дара, — насупившись ответила Белла, понимая, что сморозила глупость, поддавшись на эмоции. И показав себя не в самом лучшем свете и перед законным мужем и перед Господином.

— А что до сомнительной кандидатуры Снейпа, — вернулся к основной теме разговора Лорд, — Ты уже не так молода и не так здорова, как хотелось бы, да и та история с Лонгботтомами не прошла без последствий...

— Господин прав, Белла, — внезапно подал голос Рудольфус, — ты не в том положении, чтобы упускать возможно последний свой шанс... Тем более Снейп мастер зельеварения, он сможет проследить за твоим самочувствием, если ты сможешь зачать от него. Подумай, милая, тебе уже не 20 и даже не 40, другого шанса у тебя может и не быть.

— А ты, Руди, ты отпустишь меня, ты дашь мне развод? — с надеждой в голосе прошептала женщина, избегая взглянуть в глаза человеку, с которым прошла и огонь, и воду, и Азкабан...

Их союз длился вот уже почти тридцать лет, но отсутствие детей ежедневно омрачало совместную жизнь год за годом, а любовь давно уступила свое место смирению.

— Конечно, дорогая, я дам тебе развод, как только он тебе потребуется, — ответил мужчина и взяв ее лицо в ладони он наклонился и нежно поцеловал ее в лоб, вдыхая знакомый запах ее смоляных, с редкой проседью, волос. А потом вздохнул и отстранился.

— Ну, раз так, то я распоряжусь насчет свадьбы, когда придет время, — воодушевился темный маг, — К сожалению, Белла, Северус серьезно пострадал в ходе недавних событий, и ему требуется минимум еще пара недель, чтобы залечить свои раны. Лицо, руки и другие жизненно важные органы не пострадали, так что на дальнейшей жизни эти травмы никак не отразятся.

— А что с ним случилось, мой Лорд? — спросила Беллатриса, так как теперь от судьбы Снейпа напрямую зависело ее будущее возможное материнство.

— Я поручил ему ответственное задание, — он должен был заманить Поттера в запретный лес, желательно одного, без друзей.

— И ему это удалось? — не поверил Рудольфус.

— Как видишь.

— Но как? Это же Поттер! Мальчишка всегда ненавидел Снейпа, — не поверила Белла, — Драко говорил, что они постоянно ругались на уроках.

— О, этот гениальный план придумал сам Снейп! Он с помощью зелья спровоцировал нападение Нагайны на себя, когда мальчишка был поблизости. А затем, истекая кровью передал ему фальшивое воспоминание, в котором Альбус Дамблдор утверждал, что я окончательно умру только если снова попытаюсь применить Аваду против Поттера...

— И он что же сам подставил свой лоб под Аваду, уверенный в том, что умрете вы, а не он?

— Все куда интереснее, ведь Поттер думал, что умрем мы оба, одновременно.

— Он что идиот? — спросил Рудольфус, озадаченно чеша затылок.

— Нет, Руди, просто Гриффиндор — это диагноз, — усмехнулась Белла. — И что же Снейп, он ведь заранее принял противоядие?

— Принял, разумеется, — подтвердил Волдеморт, — а еще он выпил Напиток живой смерти, чтобы все выглядело достаточно убедительно. На тот случай, если девчонка Грейнджер надумает его спасать.

— Но ведь это зелье усиливает действие любых ядов! — вскрикнула Белла, и подскочив с дивана, она начала расхаживать взад-вперед по комнате, выдавая свою взвинченность.

— И еще напиток живой смерти препятствует действию противоядий, — подтвердил Волдеморт. — Я непременно выскажу Снейпу все, что думаю о его самоуверенном безрассудстве, как только он поправится.

Лорд поднялся из за стола и, приобняв накрутившую себя женщину за плечи, осторожно подвел ее к дверям спальни. Приоткрыв дверь, — темный маг указал ей жестом на постель, подле которой в кресле дремала утомленная Мадам Помфри.

— Видишь? Здесь твой Снейп, живой, хоть и слегка пожеванный, местами. Через пару недель очухается и будет готов вести тебя к алтарю. До свадьбы все заживет, поверь мне.

— Беллатриса облегченно выдохнула, расслабилась и вернулась к мужу. На этой вдохновляющей ноте, — Лестрейнджи покинули кабинет своего лидера.

* * *

Проводив гостей, Мара вернулась в спальню, чтобы проверить состояние своего подопечного.

Раны на шее зельевара были обработаны целебными мазями, и покрыты свежими повязками, а сам он крепко спал под действием зелий собственного изготовления...

Удовлетворившись увиденным, богиня привычным способом перенеслась в пространстве, очутившись в небольшой светлой и чистой комнате, где Драко Малфой поселил вверенную его заботам "миссис Поттер".

Покинув Хогвартс вместе с Малфоями, Том Реддл испытывал смешанные чувства.

С одной стороны, он оказался в знакомом ему вдоль и поперек Малфой-мэноре с волшебниками, которых, как он думал, он хорошо знал. Это вселяло в Тома хоть какую-то уверенность.

С другой стороны, об отношении Люциуса к грязнокровкам он тоже прекрасно знал, ибо сам во многом способствовал взращиванию в Лорде Малфое подобных убеждений. И это вселяло в Реддла неподдельный страх. С Люциуса станется запереть попавшую в его дом грязнокровку в самом темном и холодном подвале и снабжать лишь самым минимумом воды и пищи, чтобы она не подохла раньше времени.

Как заложница она уже была никому не интересна. Потому как единственный, кто за нее мог предложить выкуп — был Поттер. Но Поттер был мертв, а Уизли слишком беден. Как шлюхой Малфой старший ею побрезгует (Насчет младшего Малфоя Том в этом плане так уверен не был и это его беспокоило). Пытать ее, учитывая беременность ценным наследником вряд ли будут, но ничего более определенного относительно своей дальнейшей судьбы Том Реддл сказать не мог.

И ему пришлось признать, что в таком уязвимом и зависимом от чужой воли положении он не был еще никогда в жизни.

Чего Том Реддл точно не ожидал, так это того, что Малфой младший посмеет пойти против отца ради грязнокровки. И когда Люциус начнет, по привычке, давить на сына авторитетом, — Драко хладнокровно, как опытный юрист, разложит ему по полочкам все свои аргументы, согласно которым миссис Поттер должна быть размещена в гостевых комнатах со всем, необходимым в ее положении, комфортом. И все свои аргументы Драко подкрепит ссылками на положение о Регентстве и кодексы родов Малфой и Блэк, так, что Люциусу останется только скрипнуть зубами, но согласиться с сыном.

Оказавшись в небольшой, но вполне уютной комнате, наедине с Драко Малфоем, Том напрягся. Но случилось совсем не то, чего он ожидал.

— Прости, Грейнджер, — сказал он, — но выражать тебе соболезнования по поводу Поттера я не стану. Хоть и не скрою, — рад, что ты жива.

— Дикси! — позвал Малфой, и в комнате с хлопком появилась опрятная пожилая домовушка.

— Что угодно молодому господину? — пропищала она, склоняясь в поклоне.

— С этого дня, Дикси, я поручаю твоим заботам миссис Поттер.

Ей запрещено покидать пока эту комнату и пользоваться волшебной палочкой, но у нее всегда должна быть хорошая еда, по ее вкусу, чистая одежда и постель, средства ухода. Если ей понадобятся книги — сообщишь мне, я распоряжусь.

А сейчас, Дикси принеси из отцовского сейфа антимагический браслет тети Беллы, — распорядился Малфой. Домовушка исчезла и через минуту вернулась с изящным серебряным браслетом, собранным из нескольких переплетенных тонких цепочек.

— Релашио, — произнес Драко и тяжелые кандалы, в которые была закована девушка, — с грохотом упали на пол, освобождая уже порядком стертые железом конечности Тома.

Через мгновение на правом запястье миссис Поттер уже красовался семейный артефакт Блэков, имевший схожие с кандалами свойства, но при этом намного более легкий и удобный в ношении.

А теперь, Дикси приготовь ванну для миссис и переодень ее. Когда закончишь с этим — принесешь ей поесть. Я зайду вечером и проверю как твои дела, Грейнджер.

Отца тебе опасаться нечего, ему пока не до тебя, а потом он может и вовсе забудет о твоем существовании. Матушка может зайти, из любопытства, но она тебе вредить не станет. И постарайся без глупостей.

Без ведома Лорда Малфоя покинуть этот дом не сможет никто, даже я. Так что сбежать у тебя не выйдет. Если что-то будет нужно — зови Дикси, она мне передаст. Сказав это Малфой младший ушел, оставив Тома, вернее "Гермиону" на попечение эльфийки.

Том пока еще не очень свыкся со своей женской ипостасью и думать о себе, как о какой-то Гермионе ему претило. Он предпочитал думать об этом, как о жизни под оборотным зельем. Так было проще.

Пока домовушка готовила ему ванну, Реддл осмотрелся. В этой комнате ему бывать прежде не приходилось. Как и все комнаты в доме Малфоев, — эта небольшая гостевая спальня кричала о достатке владельцев дома. Но отделана она была в нейтральных кремово-бежевых тонах, а обстановка могла удовлетворить потребности как мужчины, так и женщины. Здесь помимо кровати с торшером и тумбочкой имелся комод, платяной шкаф, изящная полка с небольшим количеством книг и секретер с письменными принадлежностями.

В прилегающей ванной комнате Том заметил также туалетный столик с зеркалом, который бы оценила по достоинству любая девушка, а возле умывальника нашелся шкафчик с косметическими и базовыми лечебными составами, что тоже было очень кстати. Потому что ссадины на лодыжках, запястьях и шее доставляли ощутимые неудобства и нуждались в обработке.

После тщательного мытья и расчесывания (которое Тому показалось чем-то вроде пытки, учитывая густоту шевелюры девушки), Дикси облачила его весьма истощенное долгими скитаниями по лесам тело в длинное кремовое домашнее платье свободного кроя. Принесла ему что-то вроде стандартного Хогвартского завтрака, в виде омлета, чая и нескольких тостов с маслом, и на этом от него отстала. Хотя Том не сомневался — эльфийка комнату не покидала и следит теперь за каждым его телодвижением, согласно приказу хозяина.

Оставшись наконец наедине с собой, Том позволил себе задуматься всерьез обо всем, что из себя теперь представляла его жизнь.

Внимательно рассмотрев во время водных процедур тело девицы, в которое его вселила Мара, Том Реддл с ужасом заметил, что несмотря на общую худобу, признаки беременности уже были заметны невооруженным глазом. И осознание этого факта далось Тому непросто.

А мысль о родах, как естественном исходе подобного состояния — теперь пугала Реддла до полуобморочного состояния. Ведь в своей прежней жизни страх смерти он приобрел именно тогда, когда узнал о печальной судьбе своей матери.

Но в те годы он успокаивал себя тем, что раз он мужчина, то такая унизительная для волшебника смерть ему априори не грозит, а потом в Британию пришла Война и перспектива умереть молодым снова замаячила вместе в призывом в армию сразу после школы. Но, к счастью, незадолго до его выпускного — немцы сдались и все закончилось.

И вот теперь этот старый страх заиграл в нем с новой силой, обрастая в его голове все более чудовищными подробностями и вариациями этой самой смерти.

И хотя Мара обещала ему, что он не умрет, пока не выполнит все, на что сам подписался (идиот!). Однако Тому отчего-то было от этого еще страшнее. Ведь его знания человеческой и особенно женской физиологии были поразительно скудны для его возраста. А неизвестность пугала его немногим меньше, чем смерть.

В Хогвартсе их ничему подобному не учили, а в Приюте не считали нужным учить сирот чему либо, кроме чтения, письма и арифметики.

Привыкший все в своей жизни контролировать, Реддл был банально не готов к таким внезапным и разительным переменам в своей судьбе.

Не находя в себе больше сил сражаться с эмоциями — Том банально разрыдался, уткнувшись в подушку, чтобы хоть как-то приглушить собственные всхлипы, потому что стыдился их.

Но плакал Том не потому, что сожалел о своей прежней, приведшей его к такому печальному итогу жизни, вовсе нет!

Это были лишь злые слезы досады от утраты контроля над собственной судьбой и неизменная жалость к себе, куда ж без нее?

Вдоволь наревевшись, Том Реддл наконец уснул, чтобы спустя несколько часов проснуться от легкого, как перышко, осторожного касания к своим волосам, изящной руки Драко Малфоя.

— Просыпайся, Грейнджер, — разговор есть, — уже более требовательно проговорил Малфой, как только понял, что девушка не спит, — Том, недовольно щурясь, принял сидячее положение.

Малфой призвал к себе стул и уселся напротив своей трофейной грязнокровки.

— Я тут кое-что уточнил в библиотеке и хочу ввести тебя сразу в курс дела.

— Темный Лорд назначил меня Регентом родов Блэк и Поттер. Не знаю, известно ли тебе об этом хоть что-то, но если что — спросишь.

В общем, согласно закону от хрен его упомнишь какого года, Регент рода имеет почти все права главы рода до совершеннолетия вверенного его заботам наследника.

Также Регент обязан заботиться о матери наследника, но тут есть нюансы.

Закон очень старый. И он предписывает вдовам носить траур по мужу в течение 3-х лет, а следовательно в течение этого времени жениться я на тебе не смогу. А может и вовсе никогда не смогу, если отец решит досрочно передать мне титул Лорда.

У нас в кодексе прописано детально на ком может или не может жениться Лорд. Тут, думаю пояснять не надо.

Пристраивать тебя замуж за кого-то еще учитывая, что ты грязнокровка, я даже пытаться не стану.

Если все оставить как есть, то после родов наследник перейдет под мою опеку, а ты пойдешь куда глаза глядят без палочки и денег, ибо родни у тебя в волшебном мире нет.

И поверь мне Грейнджер — тебя ждут в этом случае либо притоны Лютного и скорая смерть, либо возвращение в маггловский мир опять же без гроша в кармане и даже школьного аттестата. А это значит, что ты, с большой долей вероятности, и там вскоре окажешься на самом дне, не получив работу.

— Твои родители хоть в курсе, что ты жива? — спросил Драко, явно о чем-то размышляя.

— Мои родители теперь даже не в курсе, что я их дочь, — покопавшись в памяти ответил Реддл, параллельно поражаясь находчивости девицы, — Я на них чары забвения использовала и отправила на континент.

— Это печально, хоть и не лишено практического смысла, — искренне посочувствовал Малфой. — Значит выбор у тебя не велик: Если ты хочешь остаться здесь и хотя бы изредка видеть своего ребенка, мне придется заключить с тобой договор на вынашивание.

— А тебе в этом какой интерес? — напрямую спросил Том, ибо мотивация парня была ему не ясна.

— В ближайшие лет десять я жениться не планирую, но обстоятельства требуют от меня обзавестись наследником в очень сжатые сроки. Договор на вынашивание при таком раскладе — идеальный вариант для нас обоих.

Тебе он даст право находиться в этом доме столько, сколько я сочту нужным, ну и нехилое финансовое содержание...

— Да, а еще мне придется рожать от тебя, кретин! — не сдержался и перебил парня Том, но Малфоя такой всплеск эмоций со стороны девушки, кажется, только раззадорил.

— Вот теперь узнаю прежнюю нахальную гриффиндорку, а то уж думал ты совсем сдалась и скисла, — с какой-то непонятной радостью воскликнул Драко, — А тебе не все ли равно от кого рожать, Грейнджер? Ну рожала бы ты от Поттера, или от нищеброда Уизли, — рассуждал Малфой, без намека на иронию, — Причем от Уизли бы ты гарантированно рожала каждый год, — ему контрацептивное зелье не по карману. И на твое здоровье ему тоже было бы начхать.

Хотя учитывая твое нынешнее положение и статус крови, — скажи еще спасибо, что от меня, а не от Фенрира Сивого и всей его стаи.

Второй раз предлагать не буду, Грейнджер, — наконец заключил Малфой и теперь явно дожидался ответа.

— Я могу подумать? — выкрутился из положения Том, хотя плохо себе представлял что изменится, если он отложит решение этого вопроса на потом.

— Хорошо, миссис Поттер, — на фамилии Драко недовольно скривился, а в его голосе сквозила неприкрытая ревность, — Я дам тебе на раздумье три дня. Но учти, если мой отец прознает об этом раньше времени и, как глава рода, запретит мне, то я уже ничем не смогу помочь тебе, Гермиона...

Включи свои хваленые мозги и пойми, наконец, что я предлагаю тебе лучший вариант из возможных. Никто другой тебе этого не предложит.

— А почему ты мне это предложил, Драко? — полюбопытствовал Том, прищурившись. В предложении Малфоя он тщетно силился найти двойное дно, какой-то подвох, и не находил его...

— Потому что я люблю тебя с первого курса, дура ты набитая! — сорвался на крик парень, но в его голосе чувствовалась отчаянная решимость, — Будь ты чистокровной ведьмой, — женился бы не раздумывая. Но я — чертов будущий Лорд, а ты всегда будешь грязнокровкой! И ни ты, ни я изменить этого не можем. Так что смирись и делай, что говорят, зла я тебе не желаю, — уже успокаиваясь закончил он.

— Я все сказал. Через три дня я приведу поверенного. Он принесет договор. В твоих интересах подписать его, — на этом Малфой с грохотом придвинул стул к секретеру, и вышел вон, хлопнув дверью громче, чем следовало бы.

Том с шумом выдохнул, пытаясь совладать с эмоциями. Но тем не менее ему пришлось признать, что план мальчишки не лишен изящества и продуман до мелочей.

Единственное, что Реддлу в этом плане категорически не нравилось, так это его собственная роль.

Вечер прошел в метаниях и раздумьях. Уснул Том поздно, а утром следующего дня, сразу после завтрака, как и предполагал Драко, к нему явилась Леди Малфой.

— Драко ввел меня в курс дела, относительно дальнейших планов на вас, миссис Поттер, — по лицу Нарциссы было видно, что большого энтузиазма по поводу решений сына она не испытывает. Но и явного протеста она также не высказывала и Том замер в ожидании ибо до сего времени не утруждал себя как следует узнать жену Люциуса. И во многом она оставалась для него величиной неизвестной.

— Как я вижу, Драко разместил вас со всеми возможными удобствами. Цените это, миссис Поттер, — Нарцисса избегала смотреть на девушку, говоря это, но тон ее оставался нейтрально бесстрастным.

— Драко немного поторопился, предлагая вам договор на вынашивание. Дело в том, что подобный договор традиционно заключается с замужней, либо овдовевшей здоровой ведьмой, уже имеющей рожденных здоровыми и магически одаренных детей. Но ваш ребенок еще не родился, да и ваше состояние здоровья, по моему мнению, не отвечает требованиям.

Препятствовать сыну я не стану, но если что-то пойдет не так, знайте, что если вы родите сквиба, либо целитель не будет полностью уверен, что вы сможете родить еще, то договор будет немедленно расторгнут не смотря ни на какие устные договоренности.

— Вам это ясно?

— Да мадам, — глухо отозвался Том, рассматривая собственные руки.

— Целителя я приглашу на днях. Он осмотрит вас и даст свое заключение. Возможно выпишет вам какие-то зелья. В ваших интересах следовать его рекомендациям неукоснительно. Любая попытка саботажа с вашей стороны — сделает подписание договора невозможным.

Также, мне следует уведомить вас, что подобный договор, одновременно является подтверждением вашего отказа от родительских прав на рожденного ребенка. И вы не будете участвовать в его или ее воспитании.

Что касается ребенка, которого вы носите сейчас, то согласно закону — Регент рода имеет больше прав на наследника, чем вдова-иждивенка.

И тем не менее препятствовать вашему общению с ребенком Драко не намерен, но тут все будет зависеть исключительно от вашего собственного поведения. Поэтому я настоятельно рекомендую вам, миссис Поттер, смирить ваш буйный темперамент и проявить благоразумие. Всего доброго, — кивнула Нарцисса и не дожидаясь ответа — покинула помещение.

— И тебе не хворать, Цисси! — пробубнил Том себе под нос.

Ему хотелось орать, топать ногами и кидаться проклятиями во всех, кто подвернется. Он чувствовал себя униженным, растоптанным и беспомощным, но поделать с этим ничего не мог.

Умом Том понимал, что предложение подобного договора грязнокровке — уже немыслимая для Малфоев щедрость. И наверняка значительную роль сыграло требование "Волдеморта" расторгнуть брак старших Малфоев. Им сейчас банально не до сына с его новой игрушкой.

Но уязвленное эго темного мага — отказывалось мириться с таким положением вещей.

После года обитания в затылке Квирелла, тело молодой ведьмы было еще вполне неплохим вариантом, если бы только эта ведьма не была беременной грязнокровкой, без мужа, семьи и денег.

— Блядь! — выругался Том со злостью, — Что же мне делать?

— Расслабиться, Том, — мягко отозвалась соткавшаяся из воздуха Мара. Том от неожиданности попятился и плюхнулся на кровать.

— Расслабиться?! — взвился он, подскакивая, — Как я могу расслабиться, если мне предлагают, предлагают... — Том задохнулся от избытка переполнявших его эмоций.

— Поработать инкубатором? — подсказала ему Мара с легкой усмешкой.

— Да, именно. Это унизительно, и... и... Неправильно! — наконец подобрал нужное слово Том, со вздохом скрыв лицо в ладонях.

— Ой ли? — Мара создала для себя из воздуха удобный стул и уселась напротив Реддла. Еще взмах и между ними возник небольшой журнальный столик темного дерева, накрытый белоснежной кружевной салфеткой.

— Дикси, подай нам чаю с имбирными кексами и шоколадным печеньем, и три ложечки сахара для миссис Поттер, — распорядилась Мара, и домовушка не сказав ни единого слова — исполнила ее пожелание в тот же миг.

— Откуда вы знаете? — удивился Том, когда на столе перед ним возникли самые любимые им со времен школы сладости.

— Я все о тебе знаю, Том. И даже то, чего ты сам о себе не знаешь, — ответила Мара, отхлебнув из своей чашки.

— Видишь ли Том, твое положение, хоть и отличается разительно от того, к чему ты привык в прошлой жизни, но оно не настолько бедственное, как тебе может показаться. Все же ты мой потомок, хоть и очень дальний. И я была к тебе чуть более снисходительна, чем обычно.

— Потомок? — обомлел Том.

— Да, Том. Братья Певереллы были моими внуками по отцу. И знаменитые Дары Смерти они просто получили в наследство от меня.

— Но зачем вам потомки? Вы же...

— Бессмертная Богиня?

— Да, — кивнул Том.

— Именно потому мне и нужны потомки, здесь на Земле, Том Реддл.

Потому что если ничто не будет связывать меня с миром живых, то я утрачу всякую материальность и больше не смогу выполнять свою работу.

— То есть вы утратите тело?

— Почти угадал, Том, — тело, личность, видимый смертным облик. Я стану просто энергией и вольюсь в общий поток. Быть частью этого потока, конечно, приятно, но очень непрактично.

Именно по этой причине все боги время от времени вынуждены спускаться в мир живых и оставлять здесь свидетельства своего пребывания.

Кажется только Будда все сделал наоборот.

— Но мы отвлеклись, Том, — Мара допила чай и поставила перед собой пустую чашку. Мы говорили о тебе...

Я вижу, что ты очень недоволен своим нынешним положением, но известно ли тебе какая участь постигла, к примеру, убежденных нацистов после их смерти? — спросила Мара и не дожидаясь ответа продолжила, — А я тебе скажу: Они были отправлены в тела свиней. И будут снова и снова воплощаться в телах свиней, пока не осознают всю мерзость своих убеждений и поступков, — Тома заметно передернуло, а его спина вмиг покрылась холодным потом.

— Тебе же всего лишь нужно прожить одну жизнь, в обществе, которое создавал ты сам. И все эти законы во многом продвигал ты сам. Тогда тебе не казалось это несправедливым или неправильным, верно? — Том снова кивнул.

Я могла бы запихнуть тебя в тело крестьянки века так 16-го, где-нибудь в восточной Европе. И тебе бы пришлось тяжело работать от рассвета до заката, жить впроголодь и каждый год рожать, а потом хоронить одного за другим своих детей, надеясь, что хоть кто-то из них выживет. А лет в 40 ты бы мучительно подох от какой-нибудь хвори, или последствий изнурительной работы... И о магии ты бы знать не знал, а скорее всего даже читать бы не умел. А что? Десятки миллионов людей жили так многие сотни лет. И ничего необычного в такой жизни не было, — Том опустил голову избегая смотреть на богиню.

— Ты хоть когда-нибудь был доволен тем, что имел, Том? — Нет! Тебе всегда хотелось большего. И даже когда у тебя была возможность сделать блестящую карьеру, разбогатеть или удачно жениться, — тебе этого казалось мало! Тебе нужно было унизить всех остальных, чтобы возвыситься самому! Ты ни разу в своей жизни не проявил благодарности за то, что тебе было дано, — отчитывала Реддла Мара.

— Когда декан Слизнорт предложил тебе должность школьного лаборанта, — ты проигнорировал его предложение, и тем самым лишил себя шанса стать преподавателем и деканом, после него. Когда он же — рекомендовал тебя Октавиусу Принцу, как хорошую партию для его дочери Эйлин, что ты сделал Том? — Реддл пристыженно молчал.

— А я напомню тебе! Ты применил магию, когда повел Эйлин Принц на "экскурсию" по Лондону и заставил порядочную девушку выйти замуж за первого встречного маггла! Она даже школу закончить не успела. Но ты мечтал о замужней Вальпурге Блэк. А на Эйлин тебе было наплевать. Этот мерзкий поступок лишил тебя возможности стать Лордом. Настоящим Лордом, а не самопровозглашенным, Том. А ведь и Северус мог быть твоим сыном...

— Ты отказался от места клерка в Министерстве, устроившись в лавку Горбина с единственной целью — украсть медальон Салазара. Не поступи ты так — был бы уже заместителем Министра к этому времени.

— Ты презирал и ненавидел свою мать за то, что она выскочила замуж за маггла, но если бы она не сбежала с ним, а вышла за своего родного брата — Морфина, как хотел того их безумный отец, то ты бы родился слабоумным горбатым сквибом и не дожил бы даже до 20 лет... — припечатывала Мара готового уже провалиться сквозь землю Тома.

И даже теперь, оказавшись в хорошей, лояльной твоим взглядам, обеспеченной семье, семье своего покойного друга Абраксаса, которая как ни одна другая волшебная семья в Британии, ценит и бережет свое потомство. Получив от них немыслимо щедрое предложение и гарантии безопасности, ты, Том все равно продолжаешь роптать на судьбу и жалеть себя.

Но если ты так недоволен, я ведь могу вмешаться и изменить свое решение. Могу сделать тебя племенной кобылой в конюшнях Люциуса, ты же знаешь, что он увлекается скачками. — Том в ужасе замотал головой.

— Нет? Тогда будь умницей и не забывай, зачем ты здесь, Том.

Твоя искалеченная душа держится в этом теле только благодаря моей воле.

Этого жалкого ошметка едва ли хватило бы даже на то, чтобы поддерживать жизнь в теле таракана... И пока ты не исправишь то, что сделал с ней, таракан — лучшее на что ты можешь рассчитывать в случае смерти.

Закончив свой монолог Мара растворилась в воздухе. И только столик с двумя пустыми чашками напоминал теперь о ее визите.

Тем временем маховик событий, запущенных нападением на Хогвартс Тома Реддла — продолжал раскручиваться.

Министерство магии было полностью марионеточным и требовало ручного управления даже в мелочах.

Северус Снейп — оставался в вегетативном состоянии, а Минерва МакГонагалл, считавшаяся его заместителем, — продолжала сидеть в подземельях с другими членами сопротивления. Хогвартс был частично разрушен и практически обезглавлен.

Домовые эльфы перестали выполнять свои обязанности так, как от них требовалось, ибо в возникшем хаосе весь их привычный распорядок оказался сломан, а новых приказов от учителей и директора, по понятным причинам, — не поступало.

Пожиратели Смерти вовсю хозяйничали в замке, а ученики Слизерина возомнили себя чем-то наподобие Гитлерюгенда и теперь активно изображали из себя надзирателей за пленными врагами...

Магический мир Британских островов стремительно катился в бездну анархии и полного разоблачения перед магглами и остановить это падение даже силами самой богини смерти — было задачей архисложной.

Что бы там ни утверждали мифы и религиозные трактаты — боги не были всесильными в человеческом понимании этого слова. У каждого из богов была весьма ограниченная область взаимодействия с миром, и все это подчинялось строгой внутренней иерархии.

В противном случае наступил бы первозданный хаос.

Поэтому даже Мара не всегда могла контролировать все везде и сразу.

В подлунном мире ее работу выполняли тысячи жнецов. Кто-то в качестве наказания, а кто-то и по доброй воле.

Именно жнецы сопровождали в иной мир души недавно умерших людей. Иногда такие провожатые требовались и домашним животным, что слишком сильно привязывались к своим хозяевам и не желали их оставлять. Работы всегда было много.

А теперь из-за одного единственного горе-колдуна, — Маре приходилось решать сотни сложных и непривычных задач одновременно.

Судьбы волшебников этого мира должны были пойти совершенно иным путем, но "возрождение" Волдеморта — спутало Мойрам все нити. И теперь Маре предстояло исправлять то, что наворотил ее неразумный потомок, как когда-то ей пришлось разбираться с проделками Герпия Злостного...

О чем Мара сообщать Реддлу не собиралась, так это о том, что создать крестражи мог только ее, Мары, потомок. Ибо все они имели ярко выраженную врожденную склонность к некромантии. Для любого другого подобные эксперименты закончились бы смертью.

Разумеется уничтожить все письменные упоминания о крестражах для Мары не составляло особого труда, что впрочем не исключало их повторного изобретения в будущем.

Все же мысль о бессмертии и воскресении после гибели — слишком глубоко пронизывала историю и культуру людей. На этом основывалась их вера, их религии, их мораль...

И вычеркнув эту, казалось бы, незначительную погрешность в истории человечества, боги бы лишь усугубили ситуацию в мире смертных. Получив на выходе еще более жестоких и примитивных существ.

Когда-то попытка исправить парадокс веры в бессмертие — привела к появлению расы гоблинов. Они-то как раз в бессмертие не верили и не стремились к нему, но жажда обогащения и накопления богатств — возросла в них многократно, а еще добавилась жестокость, кровожадность и мстительность.

О том как появились домовые эльфы — лучше было вообще не вспоминать. Это был полный провал по всем параметрам, если конечно учитывать изначальный замысел богов.

И то, что эти мелкие паразиты вошли в симбиоз с магами было еще не самым худшим вариантом развития событий.

В худшем варианте эти порождения Велеса и Гекаты могли бы поработить целые галактики, истребляя на своем пути все живое...

Но даже на фоне таких катастроф нынешняя ситуация простой Маре вовсе не казалась.

Любая мелочь могла пошатнуть хрупкое равновесие этого мира в сторону непоправимого. И убедиться богине пришлось в этом в тот же час, когда она покинула Тома Реддла после очередного сеанса промывания мозгов...

Вернувшись в Хогвартс уже в привычном для местных обитателей виде, Мара почувствовала, что в замке кто-то умер, пока она отсутствовала...

Этим кем-то оказался престарелый декан Слизерина — Гораций Слизнорт. Отправленная на осмотр тела Помфри — доложила потом, что смерть Слизнорта произошла в результате резкого прекращения приема регенерирующих и омолаживающих составов на которых тот плотно сидел последние полвека...

Мало кто догадывался но Слизнорт был ровесником Армандо Диппета и самому Дамблдору в отцы годился. Вот уж кто действительно пытался закупорить смерть в одной из пробирок с зельями. И ведь ему почти удалось!

* * *

В этот же день — на ковер снова были вызваны Малфои. Но если состояние отца и сына, в свете недавних распоряжений, — было вполне соответствующим ситуации, то вот душевное состояние Нарциссы — внушало богине серьезные опасения:

Суицидальные мысли посещали леди Малфой с завидной регулярностью и были, что называется, — на лбу у нее написаны. Необходимо было срочно ее чем-то занять или отвлечь...

— Когда вы планируете расторжение вашего брака, Люциус? — спросил "Волдеморт" краем глаза следя за реакцией его жены.

— На будущей неделе, мой Лорд, — ответил блондин с едва заметным намеком на поклон.

— Нужно ускорить, друг мой, — Волдеморт поморщился, будто бы совсем не был рад такому развитию событий, — Наш глубокоуважаемый Декан и профессор — Гораций Слизнорт почил этим утром... — Люциус поднял глаза на своего лидера, не вполне понимая к чему тот клонит. Нарцисса же оставалась безучастной и смотрела в пол прямо перед собой.

— Ему потребуется замена, — пояснил Темный Лорд, но Люциус все еще не до конца понимал как одно событие связано с другим.

— Я хочу чтобы Леди Малфой временно заняла эту должность до тех пор пока Директор Снейп не вернется к своим обязанностям, — наконец пояснил Темный Лорд, видя растерянность соратника. — Но, насколько мне известно, — продолжил он, — кодекс вашей семьи запрещает супруге Лорда работать где либо, кроме как на предприятиях принадлежащих ее мужу...

— Я все понял, мой господин, — тихо отозвался Малфой, — завтра же я освобожу свою супругу от всех обетов. И она сможет приступить к работе.

— А вы что думаете, Леди Малфой? — усмехнулся Волдеморт, поняв, что Нарцисса задумалась и, кажется, пропустила добрую половину разговора, — Вы согласны возглавить Слизерин в качестве Декана?

— Да, Мой Лорд, — встрепенулась она, — Благодарю за оказанную честь и доверие... — щеки Нарциссы порозовели от смущения, но в глазах снова зажегся огонек жизни. Одной проблемой для Мары пока стало меньше.

— Как себя чувствует миссис Поттер, Драко? — обратился темный маг к младшему из присутствующих.

— Думаю, она вполне здорова, Мой господин, — но сегодня целитель осмотрит ее, чтобы мы могли быть уверены в этом наверняка, — бодро отрапортовал Малфой младший.

— Что ж, — Волдеморт встал из-за массивного стола и прошелся вдоль книжных полок, — Я много наслышан об этой ведьме. И даже немного жаль, что такие таланты достались волшебнице столь низкого происхождения. Именно ее ум и хитрость позволяли Поттеру так долго избегать фатальной встречи со мной. Тебе не стоит недооценивать ее способности, Драко.

А чтобы юная миссис Поттер даже не помышляла о побеге и не создавала вам проблем, друзья мои — у меня есть для нее небольшой подарок, — говоря это Волдеморт извлек с книжной полки небольшую тетрадь в черной кожаной обложке.

Тетрадь выглядела новой, но судя по взгляду, — Люциус все равно узнал ее. На его лице промелькнуло удивление, которое вскоре сменилось страхом, но лишь на миг, а потом лицо лорда снова стало бесстрастным. Люциус успокоил себя тем, что это, наверняка, просто похожая тетрадь, а не та самая. Ведь ту самую, как он хорошо помнил, — уничтожил Поттер.

Драко с осторожностью принял из рук Темного Лорда тетрадь, не вполне понимая что именно ему следует с ней делать.

— Подари эту вещь грязнокровке и ее мысли будут путаться каждый раз, когда она будет замышлять что-то дурное... Юные леди любят вести дневники, а уж оказавшись взаперти, в изоляции, — она рано или поздно соблазнится этой вещью.

Но ты, Драко, не должен пытаться прочитать ее записи. Я тебя предупредил. Ни ей, ни будущему наследнику эта вещь не навредит, поверь мне... Но эта ведьма не так глупа, чтобы доверять бумаге свои тайны, зная, что любой может сунуть в них свой нос. Она скорее откажется от ведения записей, чем позволит кому-то их прочесть. Поэтому дневник выполнен по всем правилам, и снабжен кровной защитой.

Будет лучше, Драко, если ты оставишь эту вещь в ее комнате, незаметно, а не вручишь из рук в руки. Тогда она сама сделает все остальное, если у нее будет перо и чернила... — Драко внимательно рассматривал толстую тетрадь. Он и раньше видел похожие у своих сокурсников.

Такими пользовались многие: в них записывали рецепты зелий или домашние задания. Маркус Флинт в такой же вел учет успехов квиддичной команды Слизерина, а близнецы Уизли записывали в такую тетрадь ставки подпольного школьного тотализатора.

Страницы тетради были девственно чисты и приятно пахли новым пергаментом, а на заднем форзаце стояла печать магазина Флориш и Блоттс. По ощущениям это была обычная тетрадь, без всякой дополнительной магии.

— Я непременно сделаю так, как вы хотите, мой лорд, — поклонился Драко, но внутри его грыз червячок сомнений: "А что если тетрадь опасна?"

Ослушаться Темного Лорда напрямую он не мог, но и отдавать "подарок" Грейнджер ему не хотелось. Если бы он только мог ее предупредить...

Но в планы Драко, как всегда, вмешался его величество — Случай.

Из-за того, что безносый поторопил его родителей с разводом они не успели вернуться в Мэнор к назначенному ранее визиту целителя. И сопровождать колдомедика к его пациентке пришлось самому Драко.

Тетрадь он предусмотрительно взял с собой, чтобы после осмотра вручить его Грейнджер с соответствующими ситуации пояснениями.

Возникшую от присутствия парня неловкость несколько сгладила наколдованная ширма и заглушающие чары. Когда осмотр Гермионы подошел к концу, — Драко уже места себе не находил, ведь на самом деле девушка вовсе не казалась ему здоровой.

Парню пришлось признаться самому себе, что Гермиона Грейнджер действительно не безразлична ему, и что он искренне обеспокоен ее здоровьем.

А вот ребенок Поттера интересовал Драко намного меньше, чем должен был, учитывая его новый статус Регента.

Целитель посетовал на чрезмерную худобу девушки. Настоятельно просил избавить ее от антимагического браслета, так как тот мог навредить ребенку. Выписал целый список укрепляющих зелий. Советовал чаще бывать на свежем воздухе и больше ходить. И, наконец, попросил у Драко выдать девушке блокнот для записей, чтобы в нем она фиксировала все изменения своего самочувствия. И в следующий визит могла более уверенно ответить на его вопросы.

Драко, воспользовавшись случаем, — передал Гермионе тот самый блокнот, который получил этим утром из рук Волдеморта, хоть и не планировал этого делать.

По прогнозам врача — родить миссис Поттер должна будет где-то в конце сентября. Беременность протекает без осложнений и ожидается появление мальчика.

Сделав несколько пометок в своей записной книжке и оставив на столе бланки с рецептами, — эскулап откланялся и покинул Малфой-мэнор как раз перед тем, как вернулись хозяева дома.

* * *

Развод родителей совсем не означал, что его мать больше не могла жить в их доме и видеться с сыном. Однако теперь ей предстояло ночевать не в хозяйских, а в гостевых апартаментах и эльфы уже вовсю суетились — перемещая вещи бывшей хозяйки в выбранную для нее спальню.

В глубине души Драко Малфой больше переживал о том, как изменится их жизнь после того как его родители снова вступят в брак.

О перспективе лицезреть младшую Уизли в качестве мачехи, а Темного Лорда в роли отчима — Драко старался не думать вовсе. Потому что так и рехнуться не долго.

Единственное, что его немного примиряло с действительностью — это скорое совершеннолетие и роль Регента, дававшая ему чуть больше свободы и прав распоряжаться своей жизнью и жизнью Грейнджер.

Если же отец досрочно передаст ему титул Лорда, то будет совсем хорошо, хоть и хлопотно.

Додумать эту мысль до конца, Драко не успел, потому как Люциус пригласил его в свой кабинет для серьезного разговора, едва огонь от дымолетного пороха успел погаснуть.

В прежние времена Драко бы испугался подобного тона и был бы уверен, что его ждет очередная взбучка от родителя за какую-то шалость. Но теперь парень шел в кабинет отца с чувством предвкушения и, что скрывать, любопытства.

Поправив на плечах и так идеально сидящую мантию, Драко выдохнул и постучал в дверь...

* * *

Лорд Малфой сидел за рабочим столом с невозмутимым видом, но едва заметная дрожь в руках выдавала его нервозность.

— Присаживайся, сын, — обратился он к Драко и тут же отвел взгляд. Драко понял, что разговор этот отцу неприятен. Не торопясь, он расположился в кресле с максимальным удобством, давая время Люциусу собраться с мыслями.

— Ты знаешь, Драко, что в нашей семье грядут серьезные изменения... — Люциус тщательно подбирал каждое слово, будто бы разговаривал сейчас не с сыном, а с самим Министром магии.

— Это мне известно. Как и то, что наши счета похудели вдвое за время проживания твоего босса в этом доме, — холодно ответил парень.

— Он теперь и твой босс... — заметил Люциус и это была его ошибка.

— Я не хотел этого, отец, и ты это знаешь! — чуть резче чем следовало бы ответил юноша, — мне было всего 16!

— А мне 14! И я вообще не имел понятия во что ввязываюсь... — так же резко ответил Люциус и замолк, понимая что так они ни к чему не придут.

— Что за проклятие, папа, и при чем тут Уизли? — спросил Драко в лоб, без привычных в их кругу словесных реверансов.

— Давняя история, — попытался отмахнуться маг, но под взглядом сына все же продолжил:

— Когда-то давно наша семья была почти так же плодовита, как Прюэтты или Розье. Но род наш еще не нажил таких богатств как сейчас и найти подходящую партию всем детям было не так-то просто.

Мой предок выбрал в невесты своему старшему сыну Синрику — единственную дочь тогда еще всеми уважаемых Уизли. Заключили помолвку.

Однако у Уизли, помимо красавицы-дочери, — был еще и сын — Брутус.

И Брутус Уизли вызвал жениха своей сестры — Синрика Малфоя — на магическую дуэль обвинив того прилюдно в нетрадиционных наклонностях. Проще говоря в мужеложестве.

В то время это было серьезное обвинение и в случае, если бы оно подтвердилось, — помолвку между Агнессой Уизли и Синриком Малфоем пришлось бы расторгнуть. Заплатить Уизли нехилые отступные. Более того ни одна приличная девушка уже бы в сторону Синрика даже не посмотрела.

Но дуэль была лишь предлогом. На самом деле Брутус и Синрик вступили в сговор так как были любовниками, а помолвка Малфоя с Агнессой им сильно мешала. В результате поединка погибла Агнесса Уизли, сопровождавшая в тот день своего жениха, а Синрик и Брутус сбежали во Францию вместе, взяв себе фамилию Малфуа.

Кто именно из них двоих ее убил — неизвестно. Старший Уизли не вытерпев позора нашел и попытался убить опозорившего семью сына уже во Франции, но погиб сам, а семья Уизли схлопотала клеймо предателей крови.

Похоронившая дочь и мужа — миссис Уизли прокляла обоих беглецов, сгоряча. Но Брутус Уизли потомков не оставил и проклятие умерло вместе с ним.

А вот нашей семье повезло куда меньше, потому как британская ветвь Малфоев вскоре пресеклась, а мы все так или иначе потомки Синрика Малфуа, вернее его бастарда, нажитого от служанки, — Люциус замолк, и с трудом поднявшись, прошел к бару, чтобы плеснуть себе немного коньяка.

История эта была настолько грязной и мерзкой, что Люциусу было невыносимо тяжело пересказывать ее, тем более почти уже взрослому сыну.

— Если верить семейным легендам Синрик Малфуа, узнав о проклятии и не думал его снимать. Зная, что ребенок у него мог быть всего один, — он пустился во все тяжкие, и до конца дней буквально не вылезал из борделей, пока не скончался от сифилиса в возрасте 62 лет...

— Какой кошмар, — выдохнул Драко, отчаянно пытаясь скрыть в ладонях порозовевшие от смущения щеки, — А что вообще нужно, чтобы его снять?

— Я должен буду отказаться от титула и войти в род Уизли, вступив в брак как младший супруг, — таким было условие Кэрол Уизли...

— И ты пойдешь на это? — не поверил Драко.

— Темный Лорд не оставил мне выбора. Да и шанс действительно выпал редкий. Дело в том, что в семье Уизли девочки не рождались почти сотню лет...

Но тебе не стоит беспокоиться о своем статусе — ты останешься единственным наследником рода Малфой. Все мои последующие дети, если таковые будут, так или иначе войдут в род Уизли.

Если очень повезет, то они получат двойную фамилию и станут боковой ветвью обоих родов. Но рассчитывать на это не приходится. Это значит, что дальнейшая судьба рода, сын, будет зависеть только от тебя... Я намерен уступить тебе титул Лорда до заключения брака с Джиневрой Уизли.

— Если это проклятие так долго висит над нашей семьей, как дамоклов меч, то почему же ты не заключил помолвку между Уизли и мной, ведь мы ровесники и это было бы...

— Проще? — спросил Люциус, понимая к чему клонит сын.

— Вам с мамой бы не пришлось разводиться!

— Дело в том, что я действительно хотел сосватать девочку тебе, но Артур уперся, как баран и ни в какую не желал заключать помолвку. Тебе тогда было от силы лет пять. Мы тогда здорово поссорились...

— А что же миссис Уизли?

— О, она-то как раз ничего против брака своей дочери с тобой не имела. Понимала, что это намного лучше, чем та жизнь которую пришлось вести ей самой.

Не забывай, что Прюэтты никогда не нуждались в деньгах и Молли привыкла к совсем другому уровню жизни, чем тот, что мог ей предложить Артур.

Это все Дамблдор. Он их поженил еще на шестом курсе из-за беременности Молли. Скандал был знатный, я помню. Лорд Прюэтт чуть не задушил Альбуса прямо на заседании Визенгамота.

— Весело, — усмехнулся Драко, и залпом допил остатки Виски из рюмки отца. Люциус это вопиющее нарушение этикета проигнорировал.

— А как твоя грязнокровка? — попытался сменить тему Лорд Малфой, хотя девчонка его сейчас волновала меньше всего.

— Целитель сказал, что она здорова. Я предложил ей договор на вынашивание, — Люциус поперхнулся алкоголем, который только что снова себе налил.

— Ты что?! — переспросил он, вытирая платком рот.

— После того как она родит ребенка от Поттера, — она будет носить моего.

— Но она же... — Люциус брезгливо сморщился.

— Я знаю кто она, отец. Но еще я знаю что она чрезвычайно умна и если не держать ее на коротком поводке, связанную договором, — она вполне может организовать новое сопротивление, а может и поднять Революцию.

К тому же, отец, — продолжил Драко, — у меня перед ней Долг жизни, если ты не забыл. А еще я регент рода Поттер... Так что выбор у меня на самом деле не слишком большой.

Если я отпущу ее на свободу — она либо погибнет и я получу откат, либо возглавит оппозицию. Жениться я на ней не смогу и ты это знаешь...

— Остается только договор, — закончил за сына Люциус. — Иногда я забываю, что ты уже вырос, Драко. И, что скрывать, — я горжусь тобой. Я-то в твои годы был импульсивным избалованным кретином, если честно. И никто бы мне роль регента не доверил.

Меня женить-то боялись на самом деле, — признался аристократ, — Матушка была уверена, что получив чуть больше свободы я непременно начну пить, играть на скачках и проматывать капитал в борделях.

— Ну насчет скачек бабуля была права, — заметил Драко и тут же схлопотал шуточный подзатыльник от отца.

— Поступай так, как считаешь нужным, сын. Хочешь договор — заключай договор. Дети все равно войдут в род Малфой. А если тебя беспокоит статус крови этой Грейнджер — закажи полную проверку у гоблинов. Они поднимут архивные документы по сквибам и может статься что твоя грязнокровка не такая уж магглорожденная.

— Ты это сейчас серьезно, пап?

— Вполне, сын. Помнится я уже где-то встречал эту фамилию прежде, жаль не припомню где именно.

— А если она и вправду окажется магглокровкой на 100%

— Магглокровных на 100% ведьм в природе не существует, насколько я знаю. Но если Грейнджер окажется исключением, — тогда ты можешь соврать, что это не так. Всему-то тебя надо учить, — усмехнулся Люциус, — ты же Слизеринец в конце концов. Разве кто-то придет в твой дом и будет проверять? Или ты думаешь те же Блэки ни разу не обновляли кровь? — Драко задумался.

— А почему же тогда тетю Меду выжгли с гобелена за брак с магглорожденным?

— Ну, во-первых, потому что она действовала в лоб, нарушив прямой запрет родителей.

А во-вторых, потому что Сигнус Блэк никогда не отличался выдержкой и благоразумием. Скорее всего он сделал это на эмоциях. И неоднократно об этом жалел.

— А если бы она не вышла замуж за Тонкса, то что... Какие варианты?

— Ну наняла бы его управляющим или садовником, вышла замуж за кого надо, а там кому какое дело что происходит за закрытыми дверьми? Заключила бы Андромеда с Тонксом аналогичный договор "На обновление крови", если я правильно помню. Никто бы и слова сказать не посмел, даже муж. Незнание законов, конечно, от ответственности не освобождает, а вот их знание иногда бывает весьма полезным... — Драко присвистнул.

— Значит ли это, что мне тоже следует жениться "на ком надо" прежде чем Грейнджер приступит к выполнению договора?

— Это было бы весьма желательно, чтобы никто никогда не сомневался в происхождении твоих наследников, и... хм... в твоей ориентации.

— И кого бы ты посоветовал мне в качестве официальной супруги? За исключением Паркинсон, конечно же...

— Достала она тебя, я смотрю, — рассмеялся Люциус, — Нет, Паркинсон предлагать не буду. Ее папаша уж очень жаждет запустить руку в твой личный сейф. Сестры Гринграсс — неплохая партия, Булстроуд, Смит, МакДуглас, О'Нил...

— Тогда вышли предложение о помолвке на имя Астории Гринграсс, — наконец сказал Драко.

— Хороший выбор, сынок. Очень хороший, — отозвался Люциус.

Настроение его существенно улучшилось и от официального тона не осталось и следа.

Формальный деловой разговор Лорда с наследником давно перетек в доверительную беседу отца с сыном. И оба Малфоя были весьма довольны итогом этой беседы.

Визит целителя оставил Тома Реддла в состоянии полного душевного раздрая и смятения.

Доктор Тернер был ему ранее не знаком.

Что, впрочем, не было удивительно, учитывая специфику работы конкретно этого врача.

"Да и он полукровка, скорее всего." — думал Том, смерив мужчину оценивающим взглядом. Чистокровные считали Мунго не более чем объектом для благотворительности, но никак не приемлемым местом для построения карьеры.

Присутствие Драко Малфоя за ширмой нисколько не смущало Тома, чего нельзя было сказать о самом Тернере. Это был огромный, как медведь, немолодой мужчина с лысеющей головой и добродушной улыбкой.

В иное время Том даже не взглянул бы на него, а если бы и взглянул, то лишь для того, чтобы показать свое презрение. И тогда бояться бы стоило самому Тернеру.

Но теперь все изменилось.

И находясь в этом тщедушном женском теле, с антимагическим браслетом на руке — Том испугался. А следом за страхом пришел и гнев. Кровь ударила ему в голову, придавая щекам лихорадочный румянец, прежде чем он сумел снова взять под контроль разбушевавшиеся эмоции.

Целитель, впрочем, истолковал порозовевшие вмиг щеки девушки по-своему...

— Прошу прощения, миссис Поттер, что смутил вас, — извиняющимся тоном проговорил врач, — Все колдоведьмы сейчас заняты ранеными. Мунго все еще сильно загружен после недавних событий. — Вам, должно быть, непривычно видеть целителя-мужчину в столь специфической роли, но поверьте мне, — я не менее компетентен, чем любая акушерка из Мунго. И все, что мы здесь и сейчас озвучим — не покинет стен этого дома.

Сказав это, Тернер, произнес стандартную клятву о непричинении вреда.

К этому времени Реддл уже взял себя в руки и ему удалось нацепить на лицо привычную маску расслабленного безразличия, с каким он обычно выслушивал доклады мелкой шушеры из своего окружения.

Дальше следовала стандартная диагностика и еще несколько незнакомых Реддлу медицинских заклинаний, видимо направленных на ребенка.

Лицо целителя было сосредоточенным и спокойным.

Как будто бы ничего необычного он перед собой не видел.

"Посмотрите, что они со мной сделали!!! Во что превратили?!" — хотелось закричать Реддлу, но он молчал. Какой смысл орать, если ты — больше не ты и твое тело — тебе не принадлежит?

— Когда у вас была последняя менструация? — наконец, спросил Тернер, что-то помечая в своем блокноте.

Том замялся. Он не понимал вопроса. И, не зная, что сказать, — лишь качнул головой, пытаясь выудить хоть какие-то крохи информации из оставленных ему в наследство воспоминаний Грейнджер. Но то ли эта информация была ему не доступна, то ли он сам был слишком рассеян, чтобы найти ее в данный момент.

— Вы не помните, или у вас не было регул длительное время? — уточнил Тернер, по-своему поняв ее кивок.

— Второе, — глухо отозвался Том. Пытаясь прикинуть в голове, чем ему может грозить неправильный ответ.

— Аменорея, — так и запишем, — бурчал целитель себе под нос, продолжая что-то царапать пером в своем блокноте. И этот звук действовал Тому на нервы.

— В том, что у вас прекратились эти дни виноват голод. Так бывает, — уведомил его врач, — Тем удивительнее, что вы смогли быстро зачать, и что ваш организм продолжает довольно хорошо справляться со своей задачей, — целитель ободряюще улыбнулся.

— Раздевайтесь, мадам, мне нужно вас осмотреть, — совершенно буднично потребовал врач. Краска снова залила щеки Тома.

И тем не менее Реддл подчинился. После того, что ему приходилось терпеть, пока он находился в теле гомункула, на попечении Барти младшего и Хвоста — осмотр целителя вряд ли будет хуже.

Уложив пациентку на спину, Тернер аккуратно ощупал ее живот, осмотрел грудь, зачем-то замерил пальцами расстояние между выступающими косточками таза, покачал головой, вздохнул. Снова что-то черкнул в блокнот и позволил девушке одеться.

— Таз узковат, конечно, но я пришлю к вам самую опытную акушерку,- участливо проговорил врач, — когда придет время. У миссис Бланшет, знаете, — золотые руки, уж поверьте моему опыту. С ней вам совершенно не стоит ничего бояться. Так что и с вами, и с вашим малышом все будет хорошо! — ободряюще заверил пациентку целитель, но Тому этот его успокаивающий тон совершенно не понравился. "Не надо врать, Тернер! — Так все целители обычно говорят, когда бояться действительно стоит!" — мысленно парировал Том.

— Вас не мучает тошнота, головокружение, озноб? — снова начал сыпать вопросами колдомедик, когда Том уже полностью одетый сидел на краешке своей, чуть смятой постели.

— Озноб. Головокружение — редко. Тошноты нет, — честно ответил Реддл не видя смысла врать о своем самочувствии.

— Очень хорошо. Я выпишу вам кроветворное и укрепляющее. Советую есть больше красного мяса, не нервничать, не переутомляться и побольше гулять.

Я попрошу мистера Малфоя, чтобы с вас сняли антимагический браслет, но если он откажется, — постараюсь сделать все возможное, чтобы минимизировать риски для ребенка.

К сожалению, если вы будете носить это "украшение" всю беременность — велик риск, что после родов вы сильно потеряете в магической силе или останетесь сквибом. Если браслет все же снимут, постарайтесь не колдовать без острой необходимости как минимум пока ваш вес не вернется к норме.

— Любая лишняя нагрузка при вашей степени истощения — противопоказана. Поберегите себя, Гермиона, — врач участливо положил свою огромную руку на плечо девушки и легонько сжал его.

Том застыл, борясь с желанием немедленно вырваться, сбежать от этого непрошенного и неприятного ему прикосновения. "Он меня сейчас что, пожалеть решил?!" — и эта мысль отказывалась укладываться в картину мира Тома Реддла.

Том не привык, чтобы его жалели, и не знал как на это реагировать, — потому лишь кивнул. В глубине души он и сам понимал, что это тело сейчас не в самой лучшей форме, но отсутствие возможности колдовать было для него равноценно потере сразу обеих рук. Таким беспомощным он себя временами чувствовал.

— Я попрошу чтобы мистер Малфой выдал вам блокнот. И настоятельно рекомендую, миссис Поттер, — тщательно записывать все изменения вашего самочувствия. Если появятся тревожные симптомы: боль, кровотечение, сильная отечность или головная боль, — сразу отправляйте ко мне вашего домовика. Дикси знает где меня найти.

— Том молча переваривал услышанное. Ему прежде и в голову не приходило, что помимо самих родов ему стоит опасаться чего-то еще. "Кровотечение? Отечность? Серьезно?!" — ему отчаянно захотелось прекратить все это. Прямо сейчас! Он не готов был снова терпеть собственную немощь...

— А когда?... — выкрикнул Том, понимая что целитель закончил осмотр и вот-вот уйдет. Последнее слово он произнести не смог — оно застряло в его горле, так и не вырвавшись из его рта...

— Когда рожать? — переспросил врач, но Реддл лишь отрывисто кивнул, не в силах произнести ни звука. То, как буднично Тернер произнес это — было равносильно вынесению приговора. Его следующие слова прозвучали как лязг сорвавшейся гильотины, уже летящей к его, Тома шее...

— Думаю, что в конце сентября. Но я еще навещу вас прежде и мы уточним сроки, ближе к осени. — на этом эскулап скрылся за ширмой, оставляя Тома в полнейшем душевном раздрае. Через четверть часа, впрочем, Тернер появился снова, чтобы вручить своей подопечной новенький черный блокнот.

— Всего доброго, миссис Поттер и не забывайте про записи, — напутствовал врач прежде чем окончательно уйти.

— Том в бешенстве швырнул черную тетрадку на пол.

В этот день, после обеда, Тома впервые вырвало. То ли от того, что он с детства ненавидел рыбу, то ли потому, что он сам накрутил себя после визита целителя почти до состояния истерики. Дикси, разумеется тут же все прибрала и налила ему специальный отвар, который помогал успокоить желудок. Но ощущение загнанности и беспомощности только усилилось.

"Была ли эта банальная паническая атака или мне действительно стоит быть готовым к чему-то подобному?" — размышлял Том, умывая лицо под краном, ледяной водой. Подняв взгляд к зеркалу — он еще раз вгляделся в черты девушки. И его разум все еще отказывался воспринимать это отражение, как часть своего Я... Это был не он! Это была чертова грязнокровка Грейнджер — жена, а теперь вдова, чертова Гарри Поттера!

За окном уже было совершенно темно, а Том никак не мог уснуть. Он мерил шагами комнату: семь шагов вправо до окна, поворот — и снова семь шагов до двери... И снова поворот. От бесконечного наматывания кругов его отвлекла черная тетрадь, лежавшая на полу. И то только потому, что он наступил на нее, не заметив.

Плюхнувшись на кровать, Том открыл блокнот и обомлел — по кипенно белому листу тут же побежали строчки обращенного к нему текста:

— Я уж думала, что извечное любопытство покинуло твою буйную голову, Том... Что нового? Мара. — Реддл смотрел, как текст постепенно таял, не оставляя на бумаге никаких следов. Эта магия была ему хорошо знакома. Порывшись в ящиках секретера, он нашел, наконец, изящную серебряную чернильницу и не менее роскошную перьевую ручку, которую можно было заправлять чернилами впрок.

— Сегодня приходил целитель, — написал Том первое, что пришло на ум.

— Что сказал? — откликнулась Мара, через мгновение. А затем строчки снова начали исчезать.

— Что у меня была какая-то аменорея из-за голода, что колдовать мне нельзя. А еще, что антимагический браслет вреден. Просил вести записи.

— Если будут вопросы — смело задавай их мне. Будет время — отвечу. И не беспокойся — эти записи сможешь видеть только ты.

— Что значит узкий таз? — спросил Том только для того, чтобы не прерывать нить разговора.

— Это значит только то, смертный, что возни с тобой будет немного больше, чем хотелось бы. И у меня и у миссис Бланшет, и у целителя.

— Советую тебе не пренебрегать рекомендациями Тернера, — после небольшой паузы дописала Мара.

— Я не хочу чтобы меня рвало каждый день. И это головокружение уже бесит.

— Ничем не могу помочь. Это обычные симптомы нормально протекающей беременности, — написала Мара чуть более прерывистым почерком, выдававшим ее раздражение.

— Мне тоже не очень хочется быть здесь, разгребать те "Авгиевы конюшни", что ты тут наворотил. А еще приходится терпеть твое ослиное упрямство пополам с непомерной гордыней. Будешь плохо себя вести — организую тебе постельный режим до конца сентября.

— Не надо, — с ужасом нацарапал Том.

— Тогда съешь, наконец, свой ужин и ложись спать. Будет совсем скучно, — попроси у Малфоя книги. Только думай что именно просишь. И напомни ему о прогулках, а то он может забыть. Я пока навестить тебя не могу. Дел много. Доброй ночи, Том.

Когда написанные строчки исчезли, Реддл отложил тетрадь в сторону, поставив на нее чернильницу и тяжело поднявшись — подошел к окну.

Еще час назад он всерьез размышлял над тем, что мог бы легко сбежать от Малфоев, если с него снимут эти кандалы, блокирующие магию, но как сбежать от Мары? Как сбежать от всего этого? — взгляд Тома скользнул в сторону уже выпиравшего живота.

Ему была отвратительна мысль, что внутри него есть что-то ему неподвластное, живущее своей жизнью. Он вовсе не разделял радости целителя по поводу того, что с ребенком все в порядке. Том бы предпочел, чтобы никакого ребенка вовсе не было. Чтобы тот исчез, умер, и никогда не рождался...

"Умер?.. " — эта мысль была заманчивой, если бы не Мара.

Отчего то Том Реддл был уверен, что богиня не позволит ему избавиться от плода, что рос внутри. А гневить Мару ему не хотелось... Она и в мирном расположении духа — пугала его до смерти.

"Смерть пугала до смерти... " — повторил он мысленно, и с его губ сорвался нервный смешок — так нелепо это звучало даже в его голове.

Кое-как впихнув в себя принесенный сонной домовушкой поздний ужин, — Том не раздеваясь улегся поверх атласного покрывала, с трудом находя для себя удобную позу. Живот мешал, при каждом удобном случае напоминая Реддлу, что его жизнь теперь принадлежит не ему.

Мара знала о нем куда больше, чем ему хотелось бы. Она знала фамилию акушерки, и целителя, знала что Том не съел вовремя свой ужин, она знала все, о чем он думал и чего боялся.

С одной стороны, такая осведомленность до жути пугала его, а с другой...

"Ведь если что-то пойдет не так, она сразу узнает, верно?" — эта мысль показалась ему такой непривычной и чуждой. Она вызывала в нем новые, незнакомые ему эмоции.

В горле противно защекотало. Это новое чувство называлось верой. Как наивная детская вера в Санту. Или вера магглов в их христианского Бога. Но это оказалось так заманчиво — верить, что есть кто-то, кто всегда услышит и придет на помощь...

Не знавший родительского тепла, Том никогда ни в ком не искал защиты, не ждал ни от кого помощи. Он всегда надеялся только на себя, свои мозги и свою магию. И даже ближний круг верных ему соратников, — был лишь данью его самолюбию. Символом его власти!

Реддл никогда полностью не доверял им. С меткой или без — он всегда считал их угрозой для себя. И чем больше был его страх перед этими гордыми, богатыми и чистокровными снобами, способными его унизить, растоптать, узнай они о его происхождении, — тем сильнее ему хотелось их контролировать.

Тотальный контроль за каждым их шагом, — вот единственное, что создавало в его душе призрачную иллюзию собственной безопасности.

Но теперь он не мог контролировать даже собственное тело. Его мысли были для Мары открытой книгой, и хорошо, если только для нее...

Страх. Он всегда толкал Тома к действиям. Страх перед наказанием в приюте, страх перед отчислением в Хогвартсе, страх перед лицом войны, которая бушевала в мире магглов, пока он учился. И, наконец, страх перед пророчеством, в котором шла речь о нерожденном ребенке...

В этом сложно было признаться даже самому себе, но его непомерное эго, вся эта тяга к власти, могуществу, бессмертию — были лишь ширмой, за которой Том Реддл пытался спрятать свою отчаянную трусость.

Он так старательно пугал других, чтобы ни за что не показать — как боится сам...

Даже стихийная магия в его детстве была лишь порождением его страхов.

А потом, бояться стали уже его. Сначала потому, что не понимали природы его способностей, а после...

После он сам тщательно подпитывал все эти нелепые страхи, распуская нужные ему сплетни в нужных ему кругах... И пока они боялись его, — он был в относительной, как ему казалось, — безопасности.

И со временем они стали бояться уже одного только его имени, одной его тени...

Но страх, поселившийся в нем, от этого никуда не исчез.

Когда его единственный друг — Абраксас Малфой мучительно умирал от драконьей оспы в своей богато убранной постели, — Том испытал новый, прежде неведомый ему страх.

Страх боли, болезни и смерти...

Хотя более всего его пугала собственная немощь.

Он не хотел... Даже в мыслях не допускал, что будет вот так же лежать и корчиться в агонии дни напролет... Не хотел есть с ложечки и гадить под себя. Не хотел смотреть круглые сутки на белый потолок и мычать, не в силах сказать что ему нужно...

Том навестил своего друга всего лишь раз, за пару дней до его смерти. И это воспоминание долгие годы было худшим из его кошмаров.

Конечно, к тому времени у него уже были крестражи и смерть перестала быть его фобией. Он был почти бессмертен! И это успокаивало его ровно до того момента, пока он не увидел мечущегося в своей постели, покрытого страшными гнойными язвами Абраксаса Малфоя.

В тот день на нем было заклятие головного пузыря и его уверили, что это посещение совершенно безопасно, но что если он заболеет тоже?

Абраксас заразился этой болезнью от Флимонта Поттера, всего лишь пожав ему при встрече руку...

Что если он, Том, заболеет, а крестражи не позволят ему сразу умереть? И его мучения будут длиться день за днем, год за годом... Вечность! О это было бы куда страшнее смерти!

С того дня Том Реддл больше не посещал борделей Лютного, не пожимал чужих рук при встрече, и вообще всячески избегал прикосновений. Свои мужские потребности и естественную в его возрасте похоть он подавлял при помощи зелий, пока однажды не получил легкое отравление от плохо сваренного снадобья.

Именно тогда Реддл понял, что ему позарез нужен собственный зельевар, а лучше мастер зельеварения. И вскоре в его окружении появился Снейп... — Мысли Тома какое-то время еще блуждали вокруг фигуры мрачного зельевара, прежде чем он окончательно уснул.

Отчаянно зевающая Дикси, с помощью магии, — переодела его в пижаму и, взбив подушки, — уложила как подобает, но Том спал крепко и не почувствовал ее заботы.

Тем временем Северус Снейп, продираясь сквозь боль, слабость и онемение в затекших конечностях — понемногу приходил в себя...

Сознание то возвращалось к нему, то снова уплывало во мрак...

Первое, что почувствовал Снейп, когда осознал себя живым — была боль. Все его тело будто бы представляло из себя один сплошной синяк.

Приходилось прилагать немалые усилия для того чтобы просто дышать.

С трудом разлепив веки, Северус попытался было понять где он находится.

Но, судя по всему, сейчас стояла глубокая ночь и он отложил осмотр помещения до рассвета, сосредоточившись на оценке своего физического состояния.

Ему не впервой было приходить в сознание сильно потрепанным и непонятно где.

И не важно — было ли то после попойки с Пожирателями, стычки с Мародерами, или порции круциатусов от Волдеморта.

Алгоритм действий Снейпа был всегда примерно одинаков: не подавать признаков жизни пока не оценишь собственное состояние и степень угрозы извне. А потом, улучив момент, — собрать волю в кулак и аппарировать в заранее подготовленное убежище.

Руки, ноги и голова были на месте и он их чувствовал, — это было хорошо. Шея болела адски, но на ней ощущались какие-то повязки или компрессы — значит, возможно, кто-то уже пытался его подлечить. Это тоже было неплохо.

Плохо было то, что он был совершенно без одежды, без палочки и, следовательно, — без экстренного порт-ключа замаскированного под пуговицу на манжете. Это значило, что эвакуироваться в убежище в ближайшее время у него не получится.

В любой другой ситуации он бы непременно попытался аппарировать прочь и без палочки, однако его нынешнее состояние не позволяло ему даже надеяться на подобный способ побега...

Отбросив пока мысли о собственном бегстве, Северус сосредоточился на событиях, что предшествовали его пробуждению.

Вспомнить удалось немногое, а то, что всплывало в памяти — отказывалось укладываться в его голове:

Северус помнил, как он умер. Помнил детально и последовательно. Все те жуткие мгновения после нападения змеи, когда жизнь покидала его тело, вместе с обильно вытекающей из его ран кровью...

Он помнил как холод окутывал его, и как сердце, сделав последний болезненный толчок — остановилось. Помнил как свет померк перед его распахнутыми в ужасе глазами... Сил на то, чтобы их закрыть — он в себе не нашел.

А потом... Потом его начало вытягивать куда-то вверх, будто бы он больше не имел никакого веса. И вот он уже видит себя со стороны, и не узнает в этом изможденном бледном человеке себя. Разве он был таким?...

Отпрянув, он поднялся еще выше и крыша визжащей хижины вскоре скрыла от него это жуткое зрелище. Это уже было не важно. Все было не важно.

В последний раз взглянув на громаду Хогвартса — он покинул мир живых вместе с первыми рассветными лучами.

Там, где он очутился, — ему было хорошо и спокойно. Вот только — там не было ее... Там не было Лили. И сколько бы он не искал и не звал ее там — все было бесполезно.

Сколько он пробыл там? День или год? — Северус не смог бы сказать наверняка, но спустя время он почувствовал зов, которому не смог противиться. И его душа, вдруг снова став тяжелой, — сорвалась вниз, подобно сбитой в полете птице...

Тогда он увидел ЕЕ... Он знал кто ОНА, и что именно ОНА призвала его.

И от этого Снейпу было и радостно и страшно. Это была сама Смерть и он говорил с ней! Видел ее, осязал всем своим существом ее близость! Она хотела вернуть его в мир живых. Зачем? — Северус не знал. — Справедливость? Нет никакой справедливости! — думал он. Но если это было его наказание — он готов был принять его... Он заслужил.

А потом разверзся ад на земле и поглотил его, измалывая в прах каждую косточку, каждый нерв, каждую клеточку его тела... И Смерть дышала ему в затылок своим ледяным дыханием... И это мучение казалось ему вечностью, но потом наступил рассвет и все закончилось.

Был ли это сон? Или жуткое порождение умирающего разума? В одном Северус Снейп был совершенно уверен — все пережитое им не было реальностью. Просто не могло ею быть! Он бы скорее поверил, что это был очередной кошмар, или галлюцинация, вызванная приемом зелий... А может быть последствие ментальной атаки Темного Лорда? Или какое-то незнакомое ему проклятие? — Эти видения могли быть вызваны чем угодно!

Смерть в облике странной женщины, разделившей с ним постель, боль исчезнувшая с рассветом... Собственный труп, на который он смотрел со стороны...

Бледный, уродливый, уже покрытый сизыми пятнами и коркой подсохшей бурой крови... Разве могло все это быть настоящим?!

Смерть принявшая облик Волдеморта. Обещавшая вернуть ему Лили...

Лили. Даже в этом жутком видении она не пришла к нему. Может оно и к лучшему, ведь теперь, если Гарри Поттер мертв, то как он посмотрит Лили в глаза?!

Даже во сне. Ведь он обещал, поклялся защитить ее сына... И сам же отправил мальчика на верную гибель. Нет, Лили бы никогда не простила ему этого, будь она жива. Да и сам он вряд ли когда-нибудь сможет себя простить... Но какая теперь разница? Одной виной больше — одной меньше...

"Но почему же, черт возьми, мне так больно?!" — едва слышный стон сорвался с губ Снейпа, когда он всего на мгновение потерял самообладание, слишком глубоко погрузившись в свои мысли. Звук собственного голоса — напугал его. И заставил вновь взять себя в руки.

"Боль — это ничего. Боль — это нормально. Значит я еще жив. Жив..."

— сосредоточившись на этой мысли, Северус не заметил, как снова погрузился в тяжелый беспокойный сон, чтобы утром проснуться, напугав своим внезапным пробуждением Поппи Помфри, начавшую обычные утренние процедуры.

* * *

Вид суетящийся вокруг него Мадам Помфри был чем-то столь обыденным и привычным, что Северус позволил себе, наконец, расслабиться. Он был в Хогвартсе. И никуда бежать ему больше не нужно.

Меняя повязки, вливая в него зелья, поправляя его постель, — Помфри едва слышным шепотом вводила его в курс дела. И, по мере ее рассказа, Снейпа охватывало все большее недоумение. Что-то в ее версии событий не сходилось. Но что именно? — Снейп понять не мог.

Решив разобраться с этим позже, директор Хогвартса сосредоточился на более насущных задачах. Однако первые же его неудачные попытки подняться с кровати — сразу же остудили его пыл. Болело примерно все! И болело сильно. Пока он не шевелился эта боль казалась ему вполне терпимой, но стоило ему попытаться встать...

Помфри, впрочем, довольно быстро смогла минимизировать болевые ощущения с помощью его зелий, мазей и примочек. И к обеду Снейп уже мог хотя бы двигать руками, не испытывая при этом желания выпить яду.

Однако, школьная целительница выразила крайнее удивление, потому что, по ее мнению, — такой сильной боли он испытывать не должен был. Для такой боли просто нет и не было объективных причин. Самого Снейпа тревожили эти необъяснимые ни логикой, ни магией симптомы.

Ни проклятий, ни травм, кроме следов нападения змеи, — на его теле не было. Да и раны от укуса Нагайны уже начали заживать, без особых осложнений.

Физиологические показатели Снейпа тоже были практически в норме.

Говорить Северус пока не мог — Помфри велела молчать, ссылаясь на поврежденные связки, но писать ему руки позволяли.

И первое, что он сделал — потребовал вызвать старшего домовика Хогвартса.

Отправив, с помощью записок и Помфри, группу домовиков — оценить состояние пленников, студентов, и масштаб повреждений замка, Снейп сосредоточился на более приземленных вещах.

Он страшно хотел есть. Но его горло болело даже сейчас, в состоянии покоя. Ему зелье-то проглотить было сложно, хотя для этого требовалось сделать всего один глоток. А уж полноценно поесть... Этот квест, кажется, был почти невыполним!

Но терпение Помфри, голод и выпитое предварительно обезболивающее зелье — сделали свое дело. Поесть ему все же удалось. Но к концу трапезы Северус уже чувствовал такую усталость, будто всю ночь вагоны с углем разгружал...

И, едва его тарелка показала дно, — он уснул, чтобы проспать еще почти целые сутки.

* * *

Следующее пробуждение было внезапным, и каким-то странным. Будто что-то силой выдернуло его из сна. Открыв глаза — Северус обомлел: прямо перед ним, в ночном сумраке спальни, — стояла ОНА... Та, которую Северус накануне счел лишь плодом своей больной фантазии:

Смерть, облаченная в пурпурный балахон, — возвышалась над ним, как памятник над могилой... Ледяные лапы страха сжали сердце мужчины, бросая его в дрожь. В какой-то момент, Северус даже услыхал, как от ужаса стучат его зубы, но ничего поделать с собой он не мог, продолжая молча смотреть на высокую и величественную фигуру женщины в красном, чье лицо наполовину скрывал капюшон.

— Рада снова видеть тебя в мире живых, Северус Снейп, — глубоким мелодичным голосом поприветствовала его Смерть. В этом голосе не было угрозы, но страх, первобытный животный ужас, — все еще не желал отпускать сердце Снейпа. — Ты ведь знаешь кто я, правда, Северус? — еще более ласково проговорила она, бесшумно усаживаясь на край его постели.

— С... с..смерть? — с трудом выдавил из себя маг, удивляясь тому как тускло и слабо прозвучал его голос.

— Зови меня Мара, смертный, — с легким укором поправила она, — Раз уж теперь вы совсем позабыли, как чтить своих богов...

Я знаю, что в твоей голове много вопросов, смертный, и на некоторые из них я сейчас отвечу. На другие ты сам найдешь ответ. А некоторые вопросы лучше никогда не задавать... — Мара многозначительно вздохнула, будто не зная с чего начать, а потом продолжила:

Все, что ты помнишь — реально, но эта память не то, чем следует делиться. Считай, что это наш с тобой секрет, — Снейп кивнул, понимая, что вряд ли бы вообще когда либо осмелился вернуться мысленно в те воспоминания.

— Боль, что мучает тебя, — скоро пройдет, — не тревожься из-за нее. Это плата за воскрешение. Цена жизни. Когда ты рождался — ты тоже испытывал эту боль, но дети быстро забывают ее, как и их матери. Прими это, как данность. — Мара снова сделала паузу и обратила свой скрытый капюшоном взгляд прямо на Снейпа. И зельевар не сомневался — она прекрасно видит его, не смотря на плотную ткань. Видит его насквозь!

— Помнишь ты это или нет, но ты пообещал верно служить мне, прежде чем я воскресила тебя. Не забывай об этом обещании, Северус Снейп. Многие мои решения вызовут твой гнев, а какие-то даже могут заставить усомниться в верности принятого решения.

И когда сомнения очередной раз посетят тебя, — помни, что и я обещала тебе Награду.

Ту награду, что ты сам попросил у меня. Верь мне, Северус. И по вере твоей воздастся тебе... Я всегда выполняю обещания, но ты уже знаешь какова цена жизни...

В этой реальности Гарри Поттер мертв. Волдеморта же ждет участь куда хуже смерти. Его ждет справедливое наказание. И он уже ступил на путь искупления. Но если он исчезнет прямо сейчас — ваш мир погрузится в хаос. Слишком много силы этот маг сконцентрировал в одних руках, слишком много власти.

Чтобы вернуть равновесие — мне придется какое-то время действовать от его лица. И ты будешь рядом со своим Господином столько, сколько нужно. Твои соратники уверены, что именно ты заманил Гарри Поттера в ловушку, и сам подставился под клыки Нагайны, чтобы он поверил тебе. Не разубеждай их.

Когда придет время — ты женишься на Беллатрисе Лестрейнж, потому что Волдеморт прикажет тебе это, и ты сделаешь все от тебя зависящее, чтобы она родила от тебя.

— Я проверял ее, она бесплодна. Ничего нельзя сделать, — прошептал Снейп, стараясь отогнать от себя мысли о возможной женитьбе на этой психопатке.

Беллатрису Снейп органически не переваривал! Не выносил просто! Ни одна женщина в мире не бесила его также сильно, как Бэлла! И ему придется с ней жить? Есть за одним столом? Спать?! Боги, за что ему это?!

— Ты все еще не доверяешь мне, Снейп! — рассердилась Мара, — Будет так, как я сказала, потому что так должно быть! И не "За что?!", а "Для чего?" — стоило бы спросить...

Но Снейп ничего не спрашивал, предоставив Маре самой объяснить мотивацию своих, столь странных, решений...

— Пару дней назад, Северус, ты был мертв. Мертв совершенно точно! Мертв уже больше суток... Но вот ты снова жив. И все же вера твоя слаба. А что до твоей ненависти к Беллатрисе, — считай это испытанием. И для нее, и для тебя.

Всю свою жизнь, Снейп, — ты пестовал свою ненависть и свои обиды. Хотя, в большинстве случаев, для этой ненависти не было никаких весомых причин. Перестань ненавидеть себя и тогда, быть может, ты перестанешь ненавидеть всех вокруг...

Что до твоей "любви" к Лили Поттер, — усмехнулась богиня, — Открою тебе маленький секрет — ты любишь вовсе не ее. Ты любишь страдать из-за нее. Это разные вещи. Перестань наказывать себя, смертный, и тогда жизнь повернется к тебе лицом.

Если бы я вернула тебе Лили прямо сейчас, то что бы ты сказал ей? Что бы смог ей предложить, кроме бесконечных сожалений? Ты еще не готов! Подумай об этом, — Мара осторожно поднялась с кровати, и прежде чем Снейп успел что либо сказать, — исчезла, превратившись в облачко черного дыма...

За окнами его спальни — уже разгонял сумрак ночи, едва зарождающийся, новый день.

Поппи Помфри мирно спала неподалеку на трансфигурированном из кресла топчане, прикрывшись пледом. Ночной разговор Снейпа и Мары ничуть не потревожил ее. А Северус Снейп еще долго лежал без сна, блуждая взглядом по комнате и думая, думая, думая...

Нарцисса Малфой лежала без сна в гостевой спальне Мэнора.

Это была небольшая уютная спальня, отделанная в лавандово-пастельных тонах, с минимумом блестящих поверхностей: плюш, бархат, велюр — все здесь было подчеркнуто мягким и лишенным острых углов.

Раньше она уходила сюда лишь в том случае, если была обижена на мужа.

Хотя случалось это не очень часто.

Он больше любил четкие линии, гладкие блестящие поверхности, насыщенные цвета, металл и кожу. В этом их вкусы никогда не сходились и она выбрала эту спальню во многом назло ему. Но теперь все это не имело смысла.

Люциус Малфой больше не был ее мужем.

Любила ли она его? Когда-то очень давно, наверное, любила... Когда Драко был еще совсем крохой. Затем место любви заняла привычка, пополам с дружбой, а после...

То, что было после сложно было описать словами, ибо нет таких слов. Не существует!

Он был рядом, был как прежде вежлив и галантен, но больше не принадлежал ей. Она все еще тревожилась за него, помогала ему в делах, если могла помочь. Соблюдала все требования и обычаи их семьи. Терпела выходки его соратников и самодурство его Темного Лорда, но Люциус будто бы не видел ее усилий.

Он привык. Привык к утонченной и изысканной Леди рядом с собой. Привык настолько, что воспринимал теперь так же равнодушно, как дорогой предмет интерьера, примелькавшийся взору. Он давно пресытился ею и все чаще находил утешение в компании друзей, за бренди, покером и обсуждением лошадей на ближайших скачках.

Пока Драко был совсем маленьким — Нарцисса часто засиживалась в детской, наблюдая за сыном. Он скрашивал ее одиночество своими играми и звонким смехом.

Драко был так сильно похож на Люциуса, что иногда, глядя на него, ей хотелось плакать. Не от горя, нет! От тоски по тому Люциусу Малфою, в которого она когда-то влюбилась.

Кажется, ей было лет 14, а может и того меньше. Андромеда сообщила ей, по секрету, о ее скорой помолвке, но из вредности не назвала имя жениха, которого для Нарциссы выбрал отец. И с 11 лет влюбленная по уши в красавца Люциуса она рыдала ночи напролет, справедливо полагая, что теперь ей придется навсегда забыть о нем, чтобы уделять внимание тому, другому, неизвестному ей жениху.

О том, что ее жених и есть Люциус — она узнала только в день помолвки. Летом после третьего курса. С одной стороны в тот день Нарцисса была совершенно счастлива, а с другой ей хотелось проклясть Андромеду чем-то заковыристым за то, что та ей ничего не сказала.

Ранние браки были нормой в высшем свете Британии, а уж в семье Блэков...

С самого детства Нарцисса только и слышала, что ей нужно быть хорошей женой, матерью и хозяйкой, чтить мужа, хорошо выглядеть и далее еще длинный список всевозможных требований.

Только поступив в Хогвартс она стала задумываться о том, есть ли вообще какие-то альтернативы? Ведь та же МакГонагалл, кажется, вовсе никогда не была замужем.

А Роланда Трюк вообще пришла в Хогвартс только завершив спортивную карьеру капитана и вратаря Холихедских Гарпий.

Но помолвка быстро обрубила крылья робким мечтам Нарциссы.

И Цисси Блэк, а теперь уже Леди Малфой — смирилась. Чего нельзя было сказать о ее сестрах.

Андромеда хоть и вышла замуж, но показала характер и сама выбрала себе мужа, вопреки воле родителей. Бэлла тоже вскоре вышла за Лестрейнджа, выбранного для нее отцом, но никогда по настоящему не подчинилась ему.

Она просто делала в доме мужа что хотела, посылая мягкотелого Рудольфуса куда подальше, при случае.

И несмотря на то, что Цисси искренне любила Люциуса, — этот брак был для нее клеткой. Золотой, просторной, но все же клеткой. С того момента как Драко впервые уехал в Хогвартс она потеряла последнюю радость в жизни.

Ни светские рауты, ни рукоделия, ни садоводство — ничто не могло заткнуть в ее душе эту пустоту. Одиночество стало ее неизменным спутником.

И чем чаще она видела Люциуса — тем горше ощущала эту его холодную отстраненность. Она все еще любила его. Но он не позволял ей выразить свою любовь так, как бы ей этого хотелось. Страсть давно покинула их супружеское ложе и Нарцисса даже не могла теперь вспомнить когда в последний раз прикасалась к Люциусу Малфою, как к мужчине. Любимому мужчине!

Он находил миллион отговорок и сотню "очень важных" дел, чтобы ночевать где угодно, но не рядом с ней. А ведь она так хотела его, хотела быть с ним, прикасаться... целовать... И делать все то, что ей, как Леди, запрещалось делать на людях.

Но Люциус лишил ее и этого.

О, это была настоящая пытка! Видеть его! Сидеть с ним за одним столом... Даже танцевать на каком-нибудь очередном балу или светском приеме с ним, а потом...

Потом смотреть, как он уходит в собственный кабинет, пожелав ей спокойной ночи... Перед этим он всегда целовал ее в лоб, как будто бы был обязан сделать это. В лоб!!!

И Нарцисса шла в свою спальню — дожидаться мужа в холодной постели. И не дожидалась. Потом она выбрала себе другую спальню в Мэноре и стала уходить в нее, но и этого ее супруг предпочитал не замечать.

Была ли она счастлива в этом браке? Какое-то время да. В тот год, когда родился Драко — Люциус уделял ей и сыну столько внимания, что казалось бы вообще забыл обо всех своих делах...

Драко... Он родился маленьким и слабым на исходе 7 месяца. И первое время отказывался есть из-за чего ослабел еще больше. Только благодаря Северусу с его зельями Драко все таки выжил.

В тот год Люциус носил ее на руках, исполнял любой каприз и всячески проявлял заботу. Казалось сын затмил собой все богатства, важные встречи, скачки и политические игры... Люциус буквально не отходил от него ни днем, ни ночью. И даже отгонял домовиков, не позволяя им прикасаться к ребенку.

О проклятии рода Малфой она не знала. Проявлял бы Люциус столько же внимания, если бы знал, что у них могли быть еще дети? — об этом Нарцисса старалась не думать.

Но боги! Как же ей хотелось родить еще и девочку. Особенно сильным это желание стало тогда, когда Драко получил свое письмо из Хогвартса.

Но даже те редкие ночи, которыми награждал ее муж, примерно пару раз в году, — не давали никакого результата.

Она пила зелье плодородия, ходила тайно к целителям из Мунго, обращалась к Снейпу, но все было напрасно. Почему он, черт возьми, не сказал ей?!

Столько сил, времени, нервов и галеонов было спущено на то, чего в принципе не могло случиться. Это было жестоко! Жестоко по отношению к ней.

Нарцисса теперь вспомнила, как впервые увидела Молли Уизли со всем ее рыжим выводком. Это было на платформе, когда они с Люциусом впервые провожали Драко в школу. Конечно, саму Молли она встречала регулярно, то здесь, то там, но это был первый раз, когда она увидела эту ведьму в окружении ее детей...

И в тот день Нарцисса Малфой испытала новое для себя чувство — жгучую зависть!

И хотя светские кумушки утверждали, что это Молли, наверняка, завидует богатствам семьи Малфой, но никто, никто из них даже предположить не мог с какой радостью Леди Малфой променяла бы свой Мэнор и сад с павлинами на неказистую избушку с именем "Нора" если бы ей только был дарован шанс иметь такую большую и дружную семью, какая была у Молли Уизли.

Когда она узнала о проклятии — ей захотелось придушить Люциуса собственными руками! И расторжение брака даже бы обрадовало ее, если бы не Волдеморт, пожелавший заполучить ее для себя, в качестве жены.

Она ненавидела и боялась его. Этот... маг уже даже человеком не был, учитывая каким мерзким способом ему удалось получить свое нынешнее тело.

И за то, что Волдеморт вообще обратил на нее свой взор, — она должна опять же "благодарить" Люциуса. Ведь это он предложил кровожадному личу свой Мэнор в качестве резиденции. И Лорду Малфою даже в голову не пришло, что ей, Нарциссе, такое соседство будет совсем не по душе.

Да что там говорить?! Их дом превратился в филиал Азкабана, с пытками, казнями и пленниками, запертыми в бывших винных погребах...

Но самым невыносимым для нее было смотреть на унижения и пытки мужа.

Смотреть и ничего не предпринимать. Слышать его крики под очередным круцио и делать вид, что она оглохла. Сколько ран на его теле ей пришлось залечить? Сколько нервных срывов и истерик наблюдать?

В минувшие пару лет она увидела Люциуса совсем другим, таким, каким бы предпочла никогда не видеть: слабым, отчаявшимся, сломленным...

Когда вся его гордость и спесь слетели с него, как позолота, то что осталось? Избалованный подросток, неспособный отвечать за свои поступки?..

Истеричный мужчина, чье болезненное эго прикрывало лишь его собственную никчемность и слабость?

В год возвращения Волдеморта, Нарцисса впервые поняла, что Люциус не сможет защитить ни ее, ни сына. Он и себя-то защитить был не способен на самом деле...

Тогда она впервые рискнула действовать самостоятельно, без оглядки на мнение мужа. Хорошо еще что Белла поддержала ее. А Снейп не развернул с порога и не доложил своему Лорду о ее визите.

Отправляясь в Коукворт Нарцисса лишь хотела заручиться поддержкой Северуса, как старого друга. И ей бы хватило его честного слова, но Бэлла потребовала с зельевара непреложный обет...

Как же Нарцисса боялась, что Снейп в тот же миг прогонит их прочь, вызовет Лорда и тогда им всем придет конец. И ей, и ее сестре, и Драко с Люциусом.

Волдеморт в гневе мог стереть в порошок всех, кто попадал ему под горячую руку и Нарцисса быстро это усвоила, наблюдая как тела несчастных поутру выносят в сад с черного хода их Мэнора.

Но Снейп согласился. И даже исполнил все, что пообещал!

Неужели нищий полукровка Снейп оказался благороднее ее чистокровного богатого мужа?

Северус всегда заботился о своем крестнике, хоть и старался не показывать Драко своей искренней привязанности. Как же она была рада узнать, что он жив!

Волдеморт хотел, чтобы она стала деканом Слизерина. Деканом? Она?!

Даже если бы ей кто-то сказал, что она может стать Деканом, — она бы не поверила. Ни за что бы не поверила! Но как же ей хотелось снова почувствовать себя настоящей ведьмой! Чтобы магия вновь кипела в ней! Настоящая сильная магия, а не те жалкие крохи, которые ей, как Леди Малфой, оставались на мелкие бытовые нужды, вроде сервировки стола и подгонки платья.

В тот день, когда Волдеморт озвучил ей впервые свои матримониальные планы, Нарциссе захотелось умереть. Умереть, но никогда не приближаться к этому жуткому существу.

Теперь же у нее будет Хогвартс, и рядом с ней будет ее верный друг и директор — Северус Снейп. А рядом со Снейпом ей уже будет не так страшно.

В крайнем случае она сможет инсценировать свою смерть при помощи зелья и сбежать во Францию, в то поместье, что Люциус оставил ей в качестве отступных при разводе.

Решено. Она не будет убивать себя. Она будет работать. И если она будет хорошо работать, то возможно Волдеморт откажется от своей идеи и оставит ее Деканом, как когда-то оставили попытки все те, кто желал себе в жены заполучить непокорную Минерву МакГонагалл.

В таких раздумьях прошла вся ночь Леди Малфой, вернее теперь уже снова Леди Блэк. А утром, спустившись в гостиную, она нашла там сонного Драко, пьющего крепкий кофе в гордом одиночестве.

— Доброе утро, мам, — поприветствовал ее сын, но его взгляд блуждал сейчас по вершинам кипарисов, что росли под окнами, а весь вид парня показывал, что он о чем-то очень напряженно думает.

— Доброе утро, Драко, — ответила она, пока домовик размещал на столе тарелки с привычным ей скромным завтраком. — О чем задумался?

— Обо всем, — уклончиво ответил сын и запустил пятерню в свои отросшие немного волосы, взлохмачивая их. Он всегда так делал, когда нервничал.

— Расскажешь? — предложила ему Нарцисса стараясь не давить, поэтому ее интонация была почти безразличной. Оставляя Драко возможность не отвечать.

— Я решил жениться на Гринграсс, мама, — ответил парень, теребя пуговицу на манжете своей любимой рубашки.

— На старшей или на младшей? — уточнила мать, пытаясь вспомнить как выглядели сестры Гринграсс при их последней встрече.

— На Астории Гринграсс, мама. Она вроде старшая? Не помню... — Драко ходил по гостиной, наворачивая круги вокруг стола, будто загнанный в клетку зверь.

— Ты сомневаешься в своем выборе? — после затянувшегося молчания уточнила Нарцисса.

— Не то чтобы сомневаюсь. Но ведь Астория не любит меня, и... — Драко плюхнулся обратно на стул и вздохнул, не решаясь озвучить все то, что подразумевалось по этим "и..."

— А ты? Ты ее любишь? — Драко лишь угрюмо покачал головой и склонился еще ниже, пряча лицо в ладонях.

— Есть ли девушка, которую ты действительно любишь, Драко? — Нарцисса была обеспокоена и прекрасно понимала сына. Брак без любви мог быть тяжелым испытанием. А она хотела, чтоб ее мальчик был счастлив.

— Есть, мама... Есть! Но беда в том, что жениться на ней я не смогу. Ни сейчас, ни тем более, когда стану Лордом вместо отца... — Драко умолк, а Нарцисса продолжала ждать. И ее терпение было вознаграждено, как и всегда. Она слишком хорошо знала своего сына.

— Это Грейнджер, тьфу, то есть теперь уже Поттер, — Драко поднялся из-за стола и подошел к окну. Только его напряженная спина выдавала как сильно он боялся сейчас получить отповедь от матери за свои неподобающие статусу чувства. Но отповеди так и не последовало. Гром не грянул и небо на землю не рухнуло.

— Но ведь она уже здесь, с тобой. И ты вроде собирался заключить с ней договор, разве нет? — Нарцисса старалась говорить с ним мягко, понимая, что стоит надавить сильнее и Драко закроется. Уйдет в себя и больше ничего ей не скажет.

— А если она откажется?! — с каким-то непередаваемым отчаянием сказал он и вернулся за стол, выпивая залпом остатки холодного уже кофе.

— Послушай, сынок, — начала издалека Нарцисса, положив свою ладонь на руку сына, — Я понимаю, что тебе очень хочется держать ее в золотой клетке. Ты боишься, что она убежит. Это понятно. Но ты должен посмотреть на все это ее глазами, оценить происходящее с ее стороны. Она в плену. Ее муж мертв. Ее родители?

— Она им память о себе стерла. Сама мне сказала, — перебил ее Драко и спина Нарциссы покрылась холодными мурашками от осознания и ужаса... Взяв себя в руки она продолжила:

— Значит она, к тому же, сирота. И она беременна. Ты для нее пока еще враг, Драко. Ей нет причин доверять тебе. А без доверия любовь невозможна.

— Ты думаешь она может полюбить меня? — с робкой надеждой спросил он и впервые за утро посмотрел прямо в глаза матери. — Нарцисса кивнула, сжав его холодные пальцы в своей ладони.

— Подпиши договор сейчас, не жди пока ребенок родится. Я знаю, что прежде говорила тебе другое, и что это не по правилам. Но поверь моему опыту, — когда у нее на руках будет сын Поттера, — она уже не захочет связывать себя новыми обязательствами.

Это не очень честно, но тебе придется воспользоваться ее уязвимостью именно сейчас. Потому что после родов она с большой вероятностью проклянет тебя, но договор ты ее подписать уже не заставишь.

— Почему? — искренне недоумевал Драко.

— Ты еще слишком молод, сынок, — вздохнула она, — И ты очень плохо знаешь женщин. — Драко смотрел на мать так, будто бы впервые в жизни понял, что она помимо всего прочего еще и женщина.

— Я была безусловно счастлива, когда ты наконец родился, как и твой отец.

Но если бы хоть кто-то спросил меня в тот первый год, — хочу ли я еще детей? — то я бы прокляла этого человека. Потому что дети даются нелегко, Драко, и это не тот опыт, который хочется повторить. По крайней мере, не сразу...

Да, через пару-тройку лет я была бы вполне рада узнать о новой беременности. Но в первый год — ни за что! — Драко не знал что на это сказать, как реагировать на эту внезапную откровенность матери. Одно он понял четко — если он хочет заполучить Грейнджер, то нужно действовать прямо сейчас, пусть и против правил.

Видимо что-то такое отразилось на его лице, потому что Нарцисса добавила:

— Если что-то пойдет не так ты всегда сможешь расторгнуть договор. Только предупреди свою невесту о существовании Грейнджер и о договоре. Желательно до заключения брака.

— Но я хотел... — начал было парень, но мать жестом заставила его замолчать.

— Я знаю, что ты бы очень хотел скрыть это от своей будущей жены, сын, но подобной лжи она тебе не простит. Помни, что любовь без доверия существовать не может.

Да, ты рискуешь тем, что Астория может расторгнуть помолвку, когда ты скажешь о договоре на вынашивание с другой ведьмой. Но если этот факт вскроется уже после свадьбы, а он рано или поздно вскроется, — твоя жизнь может превратиться в филиал ада на земле. И что тогда станет с Грейнджер — одному Мерлину известно.

Гринграссы ведь еще не ответили на предложение помолвки?

— Еще нет.

— Тогда напиши письмо мисс Гринграсс сразу же, как только договор с Грейнджер будет подписан. Твоя честность смягчит для нее эту новость. И, скорее всего, она от помолвки не откажется.

— А если от договора откажется Грейнджер?

— Пообещай ей "сладкий пряник", потому что "кнут" показать ты всегда успеешь.

— Какой еще пряник? — не понял Драко.

— Ты говорил, что она всезнайка и все время, пока была в Хогвартсе, — торчала в библиотеке. Но весь прошлый год она не посещала школу, так? — Нарцисса хитро ухмыльнулась включая в себе слизеринку.

— Так, — согласился Драко, — Ты думаешь я смогу подкупить ее книгами?

— Не только. Включи голову, сын. Она сидит в запертой комнате 24 часа в сутки, одна. На ней антимагический браслет, она лишена возможности пользоваться своей магией... Она не может выйти из дома или даже просто прогуляться по нему. — Приручи ее, тогда тебе не понадобится больше ни кнут, ни короткий поводок, ни строгий ошейник. Она сама будет есть с твоих рук, стоит тебе проявить свои лучшие качества.

— Спасибо, мам, — Драко обошел стол и порывисто обнял мать, вдыхая такой родной, знакомый с детства запах легкого цветочного парфюма, исходивший от ее волос.

Тревога покинула его, уступая место выверенному плану действий, созревшему в его голове этим утром.

И проводив Нарциссу в Хогвартс, Драко Малфой бросил в камин дымолетного пороха, чтобы четко назвав адрес "Гринготтс! " — на весь день покинуть Малфой Мэнор.

Люциус Малфой всегда гордился своей предусмотрительностью и изворотливостью.

Его предприятия приносили стабильный доход при любой власти, а его статус, за редким исключением, всегда оставался высоким.

И, до недавнего времени, Лорд Малфой был уверен, что никто и ничто не способно застать его врасплох. Но теперь, подготавливая все необходимое для передачи сейфов и титула сыну, Люциус был вынужден признать, что ошибался.

Казалось бы, он предусмотрел решительно все!

Даже в том случае, если бы мальчишка Поттер каким-то чудом смог победить Темного Лорда, — Люциус бы ничего не потерял, кроме, разве что, должности в министерстве. Победа Темного Лорда тем паче не сулила Малфою никаких серьезных проблем.

Разумеется, он давным-давно понял, что Лорд Волдеморт — величина непредсказуемая, но управлять им все же было возможно:

Импульсивность и вспыльчивость — делали темного мага уязвимым для манипуляций.

Его относительно легко можно было отвлечь очередным "виновником" очередного "провала" или промедления. Главное самому при этом не попасть под раздачу.

И пока Темный Лорд карал "виновных" в свое удовольствие, — Лорд Малфой успевал провернуть все свои дела, не привлекая к себе внимания. Но так было ровно до того момента, пока не погиб чертов Поттер.

О том, что Волдеморт потерял сознание в момент смерти Гарри Поттера — ему сообщил в тот день Рудольфус Лестрейндж. Это было странно, но Люциус списал этот момент на взятую Волдемортом для собственного возрождения кровь мальчишки.

И хотя в бессознательном состоянии их Господин пробыл буквально пару минут, с этого дня, в поведении Волдеморта что-то неуловимо изменилось.

Согласно многолетним наблюдениям Люциуса, эйфория от победы над давним врагом должна была снизить бдительность Господина и вылиться в грандиозную пирушку, длящуюся от пары дней до недели.

Но все пошло не по плану: пирушки, считай, не было вовсе, а повышенная бдительность Темного Лорда, граничащая с паранойей, — никуда не делась. Более того, казалось, со смертью Поттера к Лорду Волдеморту внезапно вернулось его здравомыслие и не дюжий ум. Но история с Проклятием...

Люциус был вынужден признать, что осведомленность Волдеморта относительно внутренних дел его семьи — буквально выбила у него почву из под ног. Этого он не предусмотрел, не предотвратил, и даже не учел подобной вероятности. Это было фиаско!

Но Люциус Малфой не был бы Люциусом Малфоем, если бы не припрятал пару козырей в рукаве. Одним из таких козырей стало тело Гарри Поттера, которое он, под чарами стазиса, вынес с территории Хогвартса прямо под носом у дотошного Рабастана Лестрейнджа, ведущего подсчет жертвам после боя.

Вместо Поттера был похоронен муляж, трансфигурированный Люциусом из какой-то подобранной щепки. Настоящий же труп Гарри Поттера Лорд Малфой передал гоблинам Гринготтса, в качестве трофея, в обмен на соразмерную услугу в будущем.

За какой нуждой Поттеру с дружками понадобилось грабить Банк, — Люциусу было безразлично. Оборачиваясь назад, он даже подумал, что битва на территории Хогвартса не понадобилась бы вовсе, если бы Темный Лорд читал газеты.

После громкого ограбления Гринготтса 1 мая этого года, за жизни Поттера и его друзей никто не дал бы и ломанного кната. Гоблины убили бы мальчишку сами, стоило только немного подождать.

И хотя в уцелевшей части банка висели ориентировки с объявлением крупной награды за головы троих грабителей, но Люциус прекрасно знал, что гоблины расставаться с золотом чертовски не любили.

Поэтому, вероятнее всего, сами уже отправили головорезов по следу знаменитой троицы. И никакой награды никому постороннему, разумеется, не светит. Кровожадность, скупость и мстительность коротышек не знали себе равных.

Единственной проблемой могла стать Грейнджер, ярмом повешенная на шею его единственного сына, — думал Люциус. Согласно своим традициям, гоблины принципиально не воевали с женщинами, что не мешало им перепоручить грязную работу наемникам-магам. А на детей-волшебников мужского пола их и без того скудный гуманизм, — вовсе никогда не распространялся.

Это значило, что Драко, как регент рода Поттер, сильно рискует.

Если гоблины доберутся до грязнокровки или ее младенца, а они рано или поздно доберутся, — Драко ждет смерть от магического отката за неисполнение взятых на себя обязательств. И теперь Люциус уже всерьез сожалел, что настоял на узаконивании его Регентства по всем правилам.

Однако, выход из этой паршивой ситуации все же был: нужно было предложить коротышкам что-то ценное, взамен на жизни грязнокровки и нерожденного еще ею ребенка.

Беллатриса на днях проболталась, что воры проникли именно в ее сейф, но что именно было украдено — еще не выяснила. И в ближайшее время она собиралась подать официальный судебный иск на выявление и возмещение нанесенного ей материального ущерба.

Шестеренки в голове Люциуса завертелись активнее. И, после пары часов раздумий в его голове созрел план...

* * *

Уговорить Беллатрису написать письменный отказ от претензий к Банку — было сложно. Пришлось частично вводить ее в курс дела, прекрасно зная про ее нелюбовь конкретно к Грейнджер.

Но то ли звезды были в этот день на стороне Малфоя, то ли Белла была в хорошем расположении духа... То ли риск того, что род Блэк навсегда прервется по ее вине — перевесил? Но Белла сдалась, написав все, что нужно, буквально под диктовку Люциуса. И заверила документ печатью своего мужа для пущей убедительности.

Теперь оставалось дело за малым — выдать гоблинам кого-то из Уизли.

Поняв, что подставляться перед родней своей будущей жены — было бы несказанной глупостью, Лорд Малфой, прихватив своего поверенного, — трансгрессировал в Хогвартс.

Чары защиты замка все еще не были восстановлены и беспрепятственно пропустили внутрь и его и гоблина в полном боевом облачении. Надо сказать, что выглядел гоблин так устрашающе, что вряд ли кто-то заподозрил бы в нем простого банковского управляющего.

Скрыв себя чарами, Люциус наблюдал за тем, как гоблин зачитывает пленным Уизли официальное обвинение в грабеже и похищении дракона. На Молли в этот момент было страшно смотреть, а сам Рональд Уизли, казалось, от страха вот-вот грохнется в обморок.

Грязные, лишенные палочек, замурованные в тесном каменном мешке, — Уизли выглядели откровенно жалкими. Пересчитав их по головам, Люциус пришел к выводу, что в плену были далеко не все представители этого семейства. В камере не хватало минимум троих.

Хуже всех выглядел Артур Уизли — прислоненный к стене как огромная потрепанная временем кукла. Кажется он подвергся какому-то темному проклятию в ходе боя, а возможно и сразу нескольким.

Именно поэтому Молли Уизли самостоятельно вела переговоры с гоблином, к его великому неудовольствию, и именно она примет фатальное для кого-то решение.

Молли, молча выслушав гоблина, попросила дать им время на раздумье, что было разумно и уместно с ее стороны, но на снисхождение со стороны гоблинов рассчитывать не приходилось. Снисхождение было им неведомо, они признавали только торг. Но нищим Уизли предложить за себя было совершенно нечего. Даже обещанный в качестве виры молодой дракон ничуть не смягчил гоблина. Кровь за кровь — таков был его вердикт. Молли могла только выбрать — кто из ее семьи заплатит высокую цену.

— Завтра на рассвете сообщите ваше решение Лорду Малфою, — проскрипел гоблин и Люциус похолодел. Коротышка здорово подставлял его, одной только этой фразой, но буквально через минуту в голове Люциуса уже нашлось решение и для этой маленькой проблемы: завтра утром Лордом Малфоем будет уже не он. Оставалось найти Драко.

* * *

К большой удаче Люциуса сын нашелся в Гринготтсе.

Он дожидался их поверенного за каким-то своим личным делом.

И вернувшийся из Хогвартса, в компании искомого гоблина, Люциус едва не столкнулся с ним в вестибюле возле единственного работающего камина.

— Отец? — удивился Драко, явно не ожидавший встретить родителя в банке, — Я думал ты в Министерстве...

— Доброе утро, Драко. Я как раз искал тебя. Это срочно, — не сбавляя шага проговорил Люциус, — Гнархат, подготовь для нас переговорную, — обратился он к гоблину и тот мгновенно свернул в какой-то малоприметный боковой коридор, чтобы через пару минут встретить обоих Малфоев уже в обычной банковской ливрее у входа в переговорную.

"Слава Мерлину эта часть банка при ограблении не пострадала"- подумал Люциус.

Переговорная комната, к которой успел за годы привыкнуть Люциус, — мало чем уступала в роскоши интерьерам Малфой-мэнора, разве что низкие потолки и отсутствие окон выдавало в ней творение гоблинов. Кожаные диваны, роскошный стол, отделанный малахитом, и шитые золотом гобелены с батальными сценами средневековья — все здесь буквально кричало о богатстве.

— В чем дело, отец? — спросил встревоженно Драко, едва дверь переговорной за ними закрылась. Люциус жестом предложил ему сесть и только после этого ответил:

— Ты видимо тоже не читаешь газет, сын, — констатировал Люциус. Дело в том, Драко, что примерно неделю назад вверенная твоим заботам грязнокровка — ограбила банк. И не просто ограбила, а причинила серьезный ущерб:

В ходе ограбления погибло несколько гоблинов и был нанесен значительный урон репутации банка, потому что все трое, вместе с награбленным, смогли скрыться, угнав дракона, охранявшего нижние ярусы, — Драко присвистнул. Газеты он, разумеется читал, но неделю назад, во время битвы, его мало волновала светская хроника.

Разумеется сегодня утром он видел ориентировки на входе, но подобными листовками последние года два пестрел каждый столб в магической части Лондона, и он не придал этому особого значения. А что до погрома в банке, то парня это мало волновало, — слишком уж много разрушений пришлось ему наблюдать в минувшие дни, как в Хогвартсе, так и за его пределами.

— Они убьют ее? — с дрожью спросил он.

— Сами побрезгуют, разве что наемников могут нанять, но вот ее ребенок — их законная цель, — ответил Люциус.

— Почему именно ребенок? — удивился Драко.

— Потому что Гарри Поттер умер не от рук гоблина, — видя недоумение на лице сына, Люциус пояснил:

— Месть гоблинов распространяется на самого виновного или на его родственников мужского пола, независимо от возраста — кровь за кровь. На женщин они распространяют свою месть только в случае, если не нашли в живых ни одного подходящего для мести мужчины.

Женщин они не убивают, по крайней мере собственными руками — слишком много чести! Для гоблина убить женщину — значит признать ее социальный статус равным статусу воина. Что никак не мешает им нанимать убийц для устранения оскорбившей или обокравшей их особы.

Голову Поттера я им уже предоставил. Уизли должны к утру принять окончательное решение и выдать банку того, кто ответит по счетам.

Кажется, Молли сегодня обмолвилась, что Чарли согласен возместить Гринготтсу утраченного дракона в обмен на освобождение Билла. Но это не отменяет вины Рональда.

— Ты сказал, что Уизли будут думать до утра, — перебил Драко, — Значит ли это, что у них есть какой-то выбор?

— Да, выбор есть. Вместо Рональда принять вину может любой мужчина из этой семьи, — согласился Люциус, — Взявшего вину на себя — гоблины обезглавят, а содержимое его сейфа заберут в качестве виры.

— Если бы я только нашел родственников Грейнджер... — вздохнул Драко. Едва эти слова сорвались с губ сына, — в голове Люциуса тут же возникла гениальная в своей простоте идея...

— Гнархат! — позвал Люциус и поверенный тут же появился в дверях, будто бы только и ждал, когда его впустят.

— Гнархат, у тебя готовы бумаги на передачу титула и сейфов наследнику Малфой? — деловито спросил Люциус.

— Все готово, Лорд Малфой, — проскрипел гоблин, с явным предвкушением.

— Мне нужна полная проверка статуса крови миссис Поттер, — гоблин оскалился и зашипел, не хуже змеи, что выдавало его крайнее раздражение вызванное названным именем, — Если вы найдете ее родственников мужского пола, — можете убить их, при условии, что жизнь миссис Поттер и наследника рода Поттер останется неприкосновенной.

— Только если все сейфы рода Поттер перейдут банку в качестве виры, — снова прошипел гоблин.

— Только личный счет покойного Гарри Поттера! — не уступил Люциус, ткнув в лицо гоблину бумагу, написанную Беллатрисой.

— Идет, наконец выдавил Гнархат, пробежав взглядом по листу.

— Договор, скрепляем кровью, — тут же предложил Люциус, — гоблин недовольно заворчал.

— Если мы не найдем главу ее клана, то за нее ответит кто-то из ее сыновей, — не унимался гоблин, но Люциус на это лишь кивнул, не смотря на явные протесты Драко, ощутимо наступившего ему на ногу в этот момент.

Подмигнув сыну, Люциус придвинул Гнархату чернильницу и пергамент.

Еще через час трехсторонний договор между Лордом Малфоем, регентом рода Поттер — Драко Малфоем и Банком Гринготтс, в лице гоблина Гнархата, был заключен с небольшими уточнениями и скреплен кровью.

Согласно документу, гоблины берутся, за определенную плату, — разыскать всех кровных родственников миссис Поттер (в девичестве Грейнджер) живых или мертвых, до седьмого колена включительно, будь они маги, магглы или сквибы. И составить максимально полное восходящее генеалогическое древо для вышеуказанной ведьмы.

Если у миссис Поттер найдутся родственники — маги или сквибы, то гоблины предоставят ей статус полукровки, и доступ к сейфам ее рода, если таковые имеются, где бы они ни находились.

Предварительно из сейфов будет изъята сумма причиненного банку ущерба.

Если суммы на счетах ее рода окажется недостаточно для возмещения нанесенного вреда, то Лорд Малфой обязуется погасить задолженность банку из собственного сейфа.

Однако гоблины оставляют за собой право убить любого мага, маггла или сквиба из числа обнаруженных у миссис Поттер родственников-мужчин, если же таковых у миссис Поттер не найдется — головой заплатит любой из ее потомков мужского пола, принадлежащий к ее клану, но не являющийся единственным наследником.

С момента подписания договора, гоблины обязуются: не причинять вреда лично миссис Поттер и наследнику рода Поттер, ни сейчас, ни в будущем, ни прямо, ни косвенно, — так звучала итоговая формулировка составленного впопыхах договора.

Зная коварство коротышек, Люциус Малфой все же решил перестраховаться и в качестве обещанной за голову Поттера услуги — потребовал у Гнархата оформить еще один договор задним числом, за отдельную плату.

Согласно ему гоблины банка Гриннготтс сами наняли убийцу для ликвидации Гарри Поттера 1 мая 1998 года, а он, Люциус Малфой, взял на себя роль посредника между анонимным наемником и банком Гринготтс за оговоренный процент с выполненного "заказа", и, как посредник, передал гоблинам тело Гарри Поттера 2 мая 1998 года, в качестве трофея. О том, что анонимным наемником был никто иной как Лорд Волдеморт — Люциус тактично умолчал.

Взяв с гоблина всего один галеон за оплату услуг "посредника" — Люциус тем самым навсегда закрыл вопрос кровной мести в отношении Поттера. Потому что если Поттера убили по заказу гоблинов, то месть считается уже свершившейся. И то, что оформлен этот договор был после его смерти, — гоблинов не особо коробило. Формально все их традиции были соблюдены. А то, что наемник не собирается приходить за вознаграждением, ибо не догадывается о своей роли, — было для коротышек дополнительным приятным бонусом.

* * *

Титул Лорда в тот же день был передан Драко вместе с фамильным перстнем и всеми сейфами. Люциус пока оставил за собой только роль управляющего семейными предприятиями. Драко был в этом слишком неопытен.

Отныне Люциус мог именоваться только мистером Малфоем и должен был подчиняться воле сына, по крайней мере до вступления в новый брак.

— Министерство Магии! — скомандовал Драко, когда они, изрядно утомленные переговорами, вдвоем шагнули в камин.

Дойдя до рабочего кабинета отца, Драко тут же потребовал у его сонной секретарши кофе. Секретарша отца была неприятной на вид полноватой ведьмой в толстых очках, по имени Мэрион.

Но едва она вышла, парень обрушил на родителя весь свой гнев:

— Ты понимаешь, что ты обменял сына Поттера на моего, отец?! — в голосе Драко звенела ярость и Люциус даже залюбовался им.

— Остынь, сынок, мы нагрели коротышек по полной! И твоему сыну, которого, кстати, еще даже в планах нет, — месть гоблинов никак не грозит. Я же не идиот и все продумал, — Драко выдохнул и, наконец, сел, — Объясни... — потребовал он, мгновенно растеряв весь свой запал.

— В договоре сказано, что за Грейнджер отвечает любой мужчина, принадлежащий ЕЕ КЛАНУ. То есть тот из детей, кто унаследует ее род, если, конечно они не найдут кого-то из ее дальней родни. А если ты заключишь с ней договор... — Люциус сделал паузу, позволяя сыну самому сделать выводы.

— То ее ребенок не будет принадлежать ее "клану"? — предположил Драко.

— Верно мыслите, Лорд Малфой, верно! — улыбнулся Люциус, — А теперь пойдем к Генри Стабсу — он подготовит договор. Тянуть с этим не стоит.

— Опять какой-то договор, — простонал Драко у которого уже голова шла кругом от всей этой бюрократии. Но Люциус проигнорировал его стенания и деловито кивнул в сторону двери.

— И не "какой-то договор", Драко, а тот самый за которым ты направился этим утром в Гринготтс, или я не прав? — усмехнулся Люциус, передразнив сына.

— Прав, конечно, — сдался парень, — Но почему же мы тогда идем к мистеру Стабсу, не проще было все сделать в банке?

— Чтобы гоблины сразу поняли где и в чем именно ты их нагрел? Хотел бы я на это посмотреть, да только не в твоем исполнении, — Люциус вздохнул поправляя застежку на изрядно помятой мантии сына.

— Иногда я думаю, что мы с твоей матерью слишком тебя разбаловали. Были бы мы чуть строже — тебе бы пришлось пораньше научиться хитрости, чтоб получать желаемое, как когда-то пришлось научиться мне, — пожурил сына Люциус.

* * *

Отмахнувшись от Мэрион с ее кофе, оба Малфоя проследовали к лифту и Драко теперь шел на полшага впереди отца, как и подобало Лорду.

Договор на вынашивание составленный министерским юристом имел немало различий со стандартным. И тому была масса причин.

Во-первых, расторгнуть его мог теперь только сам Драко, а желание вынашивающей ведьмы учитывалось только в момент подписания.

Второе изменение коснулось сроков действия договора:

Вместо стандартных трех лет в соответствующей графе теперь красовалась надпись "бессрочно". Перечитав документ, Люциус только удивленно приподнял бровь, дойдя до этого пункта.

В-третьих, договор переводил подписавшую его ведьму едва ли не в статус личной собственности Лорда Малфоя, лишая ее юридической дееспособности на время действия договора. Пункт этот считался давно устаревшим, но из обихода формально выведен не был.

Взамен ей гарантировалась защита от внешних угроз, личный домовой эльф, просторные апартаменты в доме Лорда Малфоя, либо отдельный дом.

Хорошее питание, медицинское обслуживание, по необходимости, и возможность общаться с детьми в статусе их няни (последнее Драко придумал сам).

Матерью детей официально и юридически будет считаться действующая супруга Лорда Малфоя, независимо от количества заключенных им браков.

Договор вступал в силу с момента подписания обеими сторонами, но дополнительной строкой шла приписка, что указанные в договоре обязательства ведьма будет обязана взять на себя только с января будущего года.

Драко предположил, что трех месяцев на отдых от первых родов будет Гермионе вполне достаточно. Времени и сил на то, чтобы привлекать к этому вопросу еще и целителя у парня уже не было. Грейнджер со своим ограблением и так здорово потрепала ему нервы.

Именно поэтому, наверное, новоиспеченный Лорд Малфой настоял на том, чтобы в случае нарушения договора Гермиону ждал не крупный штраф с тремя нулями, а десятилетний срок в Азкабане с пожизненным лишением права на ношение палочки. Правда в самом договоре этот пункт был написан в самом конце, мелким шрифтом и выглядел вполне безобидно: "штрафные санкции (см. приложение)"

Мистер Стабс был опытным юристом, настоящим профессионалом, и в чужие дела никогда не лез. Желание клиента было для него в приоритете, тем более если клиент этот носит фамилию Малфой. Составленный договор формально не нарушал ни одного действующего закона.

Единственный вопрос, который интересовал Генри Стабса, — где они найдут такую дуру, которая это подпишет?

Все же фамилия потенциальной суррогатной мамочки нигде в договоре не фигурировала и вписывалась в него уже перед подписанием. А учитывая все дополнительные пункты, Лорд Малфой явно подгонял документ под какую-то конкретную, реально существующую, ведьму. Это было любопытно.

Выписав юристу чек на круглую сумму, и забрав все необходимые бумаги — Драко, еле передвигая ноги, — дополз до кабинета отца.

Залпом выпив успевший уже остыть сладкий кофе, он устало откинулся в кресле.

Этот день вымотал Драко по полной, он даже обед пропустил со всей этой беготней по кабинетам.

— Завтра утром ты нужен будешь мне в Хогвартсе, сын, — проговорил не менее утомленный, но все еще бодрый Люциус.

— Зачееем? — страдальчески простонал Драко.

— Ты теперь Лорд Малфой, а Гнархат сообщил Уизли, что принятое ими решение они должны озвучить Лорду Малфою...

— Он что, хотел тебя подставить, гад? — оживился Драко.

— Хотел, — согласился Люциус.

— И какой ему в этом резон?

— Гоблины, Драко, не заинтересованы в процветании волшебников. Они будут пополнять сейфы, в силу своей природной жадности, но в остальном...

— Если наш род угаснет — золото останется им? — предположил Драко, только сейчас осознавая насколько дорого может обойтись невнимательность на уроках истории.

— Верно, — подтвердил Люциус, — Тебе нужна будет помощь с этой грязнокровкой?

— Давай сегодня я попробую сам, а если не выйдет, — будь готов завтра после обеда, — побеседуем вместе.

Можешь прихватить с собой Гнархата и тот договор с банком, для убедительности.

А сейчас извини, я все же предпочитаю обедать дома, — Драко поднялся и по привычке кивнув отцу, — покинул кабинет.

Только ввалившись в гостиную собственного дома, Драко вспомнил, что сегодня он даже толком не завтракал, а время обеда давно прошло, если верить изящным старинным часам, украшавшим стену в столовой.

Прежде он и подумать не мог, что одна несносная девица может создать ему столько проблем одним своим существованием.

Вернувшись из Гринготтса чертовски уставшим, Драко хотел было уже приказать домовикам подать ужин, но его мать еще не вернулась из Хогвартса. А отец, возможно, вообще не планировал ночевать дома. Ужинать в полном одиночестве за огромным столом Драко не любил с детства.

Ужин в одиночестве всегда ассоциировался у него с чем-то плохим. Ссорой родителей, чьей-то смертью или арестом отца...

Окинув взглядом пустую и, как всегда, кристально чистую столовую — Драко Малфой решительно повернул в сторону лестницы, ведущей в юго-восточное крыло.

Планировка Малфой-мэнора была не вполне типичной для аристократических домов:

В большинстве домов гостевые спальни располагались на разных этажах и в разных уголках особняка, тогда как в доме Малфоев все жилые помещения располагались в одном крыле, а все кабинеты, лаборатория, библиотека и тренировочный зал — в противоположном.

Отец утверждал, — это потому, что один из их давних предков страдал хронической бессонницей и работал всегда по ночам, а еще терпеть не мог, когда его отвлекали от работы.

Поэтому спальня миссис Поттер тоже располагалась в жилом крыле и Драко Малфой направлялся именно туда.

* * *

Том Реддл с самого утра чувствовал себя совершенно отвратительно.

Тошнота, впервые появившаяся в день визита целителя, — теперь повторялась регулярно, обычно по утрам, но иногда и в обед тоже. Многие блюда вызывали отвращение одним своим видом. А голод тем не менее никуда не девался.

Ко всему этому добавлялся озноб, слабость и отвратительное настроение.

Попытки разговорить Мару с помощью блокнота, ожидаемо, — ни к чему не привели.

Она лишь посоветовала ему записать все свои симптомы, как просил целитель, и попробовать сменить меню.

На вопросы о Хогвартсе Мара принципиально не отвечала, как и на вопросы о судьбе тех или иных, известных ему магов. Поэтому в этот день, ближе к вечеру, настроение Тома стремилось к отметке ниже нуля...

Он сидел на кровати, поджав ноги и гипнотизировал взглядом книжную полку. Ничего стоящего на ней, как он успел убедиться за эти дни, не было.

Стук в дверь заставил Тома напрячься, но, вместе с тем, обрадовал его. Все же полное одиночество угнетало Реддла, да и отсутствие какой либо информации о происходящем в мире — не радовало.

— Войдите, — нехотя сказал Том, снова удивляясь звуку собственного голоса.

На пороге появился Малфой. Драко Малфой.

Том отметил, что парень был изрядно помят и чем-то озадачен, а потому несколько рассеян и не слишком заморачивался с этикетом. У Люциуса тоже была такая черта, но она проявлялась только в крайней степени усталости, либо когда сиятельный лорд был мертвецки пьян.

— Миссис Поттер, — кивнул он, — Том на приветствие никак не отреагировал, продолжая буравить взглядом безымянный корешок какой-то книги.

Устало шмякнув пачку бумаг на секретер, Драко снял с себя мантию, и небрежно бросил ее на спинку стула.

— Дикси, — позвал он, и перед ним тут же склонилась услужливая домовушка, — Чего изволите, Лорд Малфой? — спросила она и сознание Тома внезапно зацепилось за это слово "Лорд"... "Неужели с Люциусом что-то случилось?" — промелькнула в его голове мысль, а взгляд вдруг стал более заинтересованным, переместившись с книжной полки непосредственно на Драко Малфоя.

— Ужин на двоих, мне как обычно. А ты, что будешь, Грейнджер? — спросил он, но Том сбившись с мысли ничего не ответил...

— Ау, Грейнджер! Ты что будешь есть на ужин, спрашиваю?... — переспросил парень с толикой нетерпения.

— Ничего, — пробормотал Том, которого начинало мутить от одного упоминания еды.

— Ну уж нет, так дело не пойдет, — Драко подошел и бесцеремонно сел на кровать, рядом с девушкой, так близко, что его лицо теперь оказалось прямо напротив ее лица.

— Ты объявила голодовку, или ты не хочешь есть за одним столом со мной? — как-то по-детски обиженно уточнил он, отстраняясь, — Так ведь я могу уйти.

— Том только помотал головой и отвернулся, избегая лишний раз говорить с младшим Малфоем. Но в кремовых обоях с растительным узором не было ничего интересного и, буквально через минуту, вниманием Реддла снова завладел Драко Малфой.

— Дикси, — снова обратился он к домовушке, когда та закончила расставлять тарелки с его любимым печеным картофелем и мясным рагу. — Домовушка вся подобралась, и снова почтенно склонилась, ожидая новых поручений.

— Скажи мне Дикси, миссис Поттер сегодня ела?

— Да, Лорд Малфой, ела, — отчеканила эльфийка, — Но потом миссис Поттер вырвало и Дикси дала ей отвар.

— А что именно ела миссис Поттер?

— Говяжьи котлеты с овощами и луковый суп по-французски, — покорно ответила Дикси, преданно глядя в глаза новому главе рода.

— Фу, — скривился Драко. Меня бы тоже вырвало, наверное... — сказал парень, внимательно следя за реакцией Гермионы.

— Подай горячее какао, рисовый пудинг с ягодами и взбитыми сливками, кусочек яблочного штруделя с корицей. И пару бисквитов с цукатами, — распорядился Малфой с предвкушающей улыбкой. Да, новый Лорд Малфой, в отличие от отца — был сладкоежкой. В этом их с Томом вкусы совпадали, с той лишь разницей, что детство Реддла не изобиловало сладостями, а потому он был менее искушен и избирателен в выборе блюд.

— Пусть сама ест свой луковый суп, с детства терпеть его не мог! — обратился он к Гермионе, когда домовушка скрылась с глаз.

Том все еще молчал, но соизволил спустить ноги с кровати и сесть за стол как подобает, неловко поправляя задравшееся выше колена темно-синее домашнее платье.

Он плохо понимал, чего собственно добивается младший Малфой? Но лишний раз вступать в диалог с парнем не спешил, опасаясь, что Драко, учившийся много лет на одном курсе с Грейнджер, — вполне может распознать подмену. А чем Тому грозит такое разоблачение — догадаться было не трудно.

— А почему ты не ужинаешь с семьей? — попробовал прощупать почву Том, пока Дикси суетилась с тарелками.

— Потому что никого из них дома нет, а один я ужинать не люблю, — вполне честно ответил парень, приступая к своей порции картофеля с мясом.

Том, придирчиво осмотрев принесенные кушанья, все же подцепил ложечкой небольшой кусочек рисового пудинга. Пудинг был чертовски вкусным. И, отбросив прочь все сомнения, Реддл набросился на еду, буквально за пару минут опустошив тарелки, под насмешливым взглядом блондина.

Тот ел неторопливо и аккуратно, как и следовало аристократу. Поэтому Тому пришлось еще какое-то время наблюдать за трапезой Малфоя, параллельно прислушиваясь к своим ощущениям.

Больше всего Реддл боялся, что его желудок снова устроит бунт и тогда выведать что-то еще у Малфоя точно сегодня уже не выйдет. Но никаких признаков недомогания не было и Том позволил себе немного расслабиться.

Когда тарелки опустели, на стол легли те самые бумаги, которые Малфой принес с собой.

— Ты наверное гадаешь, Грейнджер, с чего это я решил тебя навестить? У тебя этот вопрос крупным шрифтом на лице написан, — усмехнулся Драко. Но прежде я задам тебе свой вопрос:

— Какого лешего вы решили ограбить банк?!

— Гермиона закашлялась и отставила недопитый какао в сторону.

Шестеренки в голове Реддла закрутились с невероятной скоростью, подсовывая нужные воспоминания, в числе которых было и ограбление, и полет на драконе, и уничтожение чаши Хаффлпафф клыком василиска... Драко терпеливо дожидался ответа, но Гермиона, вместо ответа, только еще больше побледнела, а глаза ее округлились.

— Думала, что я не узнаю? — по-своему истолковал Драко ее испуг. — Ну так об этом теперь вся Британия знает — спасибо, Скиттер. — Так что вам понадобилось в банке?

— Там был меч... — сочинял на ходу Том.

— Не надо мне заливать, Грейнджер, — меч, настоящий меч, был у вас еще тогда, когда вас поймали егеря, а в банке, как выяснилось, — была копия! И ты это знаешь! — в голосе Драко слышалось раздражение и какая-то скрытая обида.

— Не хочешь говорить, — не надо! — наконец не выдержал он. — Надеюсь, оно хотя бы того стоило! — между ними повисла почти осязаемая пауза, а потом парень, взяв себя в руки, продолжил:

— Теперь гоблины жаждут твоей крови! И, поверь мне, они не успокоятся пока не отомстят каждому из вас: они даже мертвому Поттеру не поленились голову открутить. И, не приведи Мерлин, если они возьмутся мстить еще и его наследнику! — Драко выразительно кивнул на живот девушки, чтобы она понимала о каком именно наследнике идет речь.

— А я, как регент, не могу этого допустить, иначе сам поплачусь головой... — вздохнул аристократ, запуская пятерню в свои светлые волосы. — Это такая подстава, Грейнджер! — Малфой встал и начал расхаживать по комнате...

— И что ты предлагаешь? — уточнил Том, наблюдая его метания. Реддл подозревал, что у Драко есть какой-то план, иначе вся эта вступительная речь не имела бы никакого смысла.

— Отцу удалось подкупить гоблинов, это позволит избавить от преследований твоего будущего сына — наследника Поттеров и Блэков, но не тебя... — наконец проговорил Малфой бесцветным голосом, усаживаясь обратно за стол.

— Поэтому сейчас ты внимательно прочтешь этот договор, — перешел он на вкрадчивый шепот, склоняясь ближе к лицу собеседницы, — А потом, без истерик и скандалов, — подпишешь его.

— Да, — предвосхитил он возможные вопросы, — Условия договора тебе не понравятся, но ты не оставила мне выбора, Гермиона... И ты его подпишешь! По-хорошему, или по-плохому, — решай сама!

Я же, со своей стороны, постараюсь сделать все возможное и невозможное, чтобы гоблины оставили тебя в покое... Но гарантий никаких прямо сейчас дать не могу, — сказав это Драко, с обреченным видом, придвинул бумаги ближе к девушке.

Драко Малфой отнюдь не лукавил, несмотря на то, что сам подписывал мирное соглашение с гоблинами этим утром, якобы гарантировавшее безопасность миссис Поттер.

Гоблины крайне избирательно соблюдали свои соглашения с волшебниками, если те не касались денег, и, при любом удобном случае, пользовались всевозможными юридическими лазейками, трактуя тексты документов так, как им было выгодно. А еще гоблины любили действовать чужими руками, через подкуп или шантаж.

Так что высказывая свои опасения относительно коротышек — Драко искренне верил в то, что говорил.

Том Реддл углубился в чтение. И чем дальше он читал, тем сильнее злость охватывала его. Это была настоящая кабала, рабство! Пожизненное рабство и полное поражение в правах. Да, статус личного имущества Лорда Малфоя мог спасти его жизнь, в свете открывшихся обстоятельств, но нужна ли была Тому такая жизнь?

"Бессрочный договор на вынашивание?! Потеря дееспособности?!" — Том Реддл даже упоминания о таком никогда не встречал, хотя перечитал сотни всевозможных, в том числе юридических, трудов, пока искал способы сместить Дамблдора.

К концу чтения ярость сменилась отчаянием.

И, не смотря на все попытки сохранить лицо, предательские слезы все же прочертили свои дорожки на впалых бледных щеках девушки. То ли виной было женское тело, то ли беременность? — Том не знал, но контролировать свои реакции ему теперь удавалось далеко не всегда.

Том Реддл ощущал жгучий стыд из-за собственной неуместной плаксивости, но от этого поток слез только усилился, превращаясь в полноценные рыдания.

— Эй, кончай сырость разводить, Грейнджер, — Драко неловко похлопал ее по плечу, но это мало помогло.

— Если бы был иной выход, я бы тебе подобный договор никогда не подсунул, но у меня тоже нет выбора. Даже если бы мир перевернулся с ног на голову, и я на тебе женился, — гоблинов бы это все равно не остановило...

Стук в дверь отвлек их обоих.

— Ты здесь, Драко? — в комнату заглянула Нарцисса Малфой. Оценив обстановку, — она вопросительно приподняла бровь, глядя на сына. Тот устало кивнул на лежавший перед ревущей в три ручья Грейнджер договор. Нарцисса взяла в руки бумаги и быстро пробежав по ним взглядом, кивнула Драко в сторону двери.

— Ты что творишь?! — возмутилась Леди Малфой, едва Драко наложил заглушающие чары на закрывшуюся дверь. — Ты серьезно считаешь, что кто-то это подпишет в здравом рассудке?! — Драко стоял в полумраке коридора, потупив взгляд. Ему было действительно стыдно, но и выбора, вместе с тем, не было.

— Мам, начал он... Послушай... — Нарцисса стояла над ним, сложив руки на груди, чем до боли напоминала Драко профессора Снейпа, когда тот злился.

— Они с Поттером и Уизли банк ограбили, там были жертвы среди гоблинов... — тихо пробормотал Драко извиняющимся тоном, стараясь не смотреть на мать. — Нарцисса цветасто выругалась. Драко, впервые в жизни услыхавший подобные выражения от своей матери, открыл в изумлении рот.

— Так, жди здесь...- строго сказала ему мать, — Я сама с ней поговорю. И она сегодня же все подпишет, или я не Нарцисса Блэк!

С этими словами, Леди Малфой решительно вошла в апартаменты миссис Поттер...

Драко медленно сполз по стене, молясь всем Богам, чтобы этот день наконец-то закончился. Он какое-то время пытался прислушиваться к тому, что происходило там, за закрытой дверью. Но до него не доносилось ни единого звука.

* * *

Том Реддл кое-как попытался взять себя в руки, пока мать с сыном отсутствовали, но получалось плохо.

Когда же Нарцисса вернулась без Драко — он насторожился. Вид Леди Малфой не предвещал ничего хорошего. Она грациозно села за стол, положив договор на его середину.

— Итак, миссис Поттер, — начала она и в ее голосе звенела сталь, — Вы имели безрассудство ограбить банк Гринготтс.

— Том кивнул.

— Какие бы нелепые цели не привели вас к этому решению, заверю вас, что это в любом случае было равноценно самоубийству... — она вздохнула, — Ты труп! И твой приятель — Уизли труп! И Гарри Поттер, твой муж, — дважды труп, потому что если бы его не убил Темный Лорд, то это бы сделали гоблины.

А гоблины, между прочим никогда не используют Аваду...

Им больше по душе холодное оружие, — по спине Тома пробежали холодные мурашки.

— Так что, девочка, вариантов у тебя только два, либо ты подписываешь этот договор, либо на другой день после рождения ребенка, — твоя голова украсит вестибюль Гринготтса...

Рядом с головой Поттера и Уизли, которые УЖЕ там висят, если ты не в курсе! — Нарцисса сознательно сгущала краски, понимая, что теперь на кону стоит не род Блэк, а жизнь ее единственного сына.

— Том исподлобья зыркнул на Нарциссу, но понял, что вариантов действительно у него нет.

— Условия договора неприятны и унизительны, — смягчилась Нарцисса, — Я женщина и вполне могу тебя понять. Если ты его подпишешь, — я постараюсь сделать твое пребывание в этом доме комфортным, насколько это возможно в нынешних обстоятельствах. Ты сможешь гулять, читать, общаться с ребенком. Возможно даже, тебе позволят закончить обучение, заочно... — Леди Малфой сделала выразительную паузу в своем монологе, чтобы добиться большего эффекта.

— Но если ты откажешься , — продолжила она, — Никто уже не сможет тебя защитить! Ни я, ни Драко, ни сам Мерлин... Гоблины тебя из под земли достанут! А если не смогут добраться до тебя, — возьмутся за твоих детей... — припечатала она, хлопнув ладонью по столу, от чего Том даже подпрыгнул, — Подписывай! — Нарцисса пододвинула бумаги ближе к Гермионе, и призвала с секретера чернильницу с пером.

Растеряв всякую решимость, под неожиданным напором Леди Малфой, — Том, сдавшись на волю судьбы, — поставил размашистую подпись в соответствующей графе... А потом, под бдительным оком Нарциссы, аккуратно внес все свои данные в отведенные для этого строки документа.

— Дикси, позови Драко, — уже более мягким тоном приказала женщина и через мгновение в комнату вошел явно встревоженный блондин.

— Теперь подпиши его сам, а я заверю, как свидетель, — Нарцисса уступила место за столом сыну и указала нужную графу. — Печать Лорда не забудь... — наставляла она.

Когда с формальностями было покончено, Леди Малфой отослала сына прочь, вместе с бумагами, и снова осталась наедине с Гермионой.

Приказав домовику подать сладкий чай и печенье с шоколадной крошкой, она села на кровать, рядом с девушкой и, почти по-матерински, обняла ее за плечи.

— Послушай, девочка, — голос Нарциссы теперь был на удивление нежным, — Я знаю, что никто из нас не выбирал кем родиться. И не ты начала эту войну. И в том что ты оказалась в такой ситуации нет твоей вины. Но ты, каким-то чудом, выжила в этой мясорубке, а это уже, поверь мне, — очень существенное достижение, — Нарцисса ободряюще улыбнулась, приподнимая заплаканное лицо девушки за подбородок, так чтобы их взгляды встретились. — Том инстинктивно закрыл сознание, хотя и знал, что легиллименцией женщина, сидевшая рядом, — совершенно не владеет.

— Возможно, ты не очень рада своему нынешнему положению, — Нарцисса кивнула в сторону едва заметного живота девушки, — Рожать ребенка не имея ни мужа, ни дома, ни семьи за своей спиной, — тяжелое испытание. Я понимаю, что ты никому не доверяешь, что тебе страшно.

Что вручать свою судьбу и судьбу своего ребенка в руки врага — это шаг отчаянный и даже безрассудный.

— Этот дом, возможно, запомнился тебе лишь как место заточения, место, где тебе причиняли боль и подвергали унижению, — проговорила Нарцисса отводя взгляд, а в сознание Тома непрошенно врывались воспоминания о сыром подвале, пытках и издевательствах в исполнении Беллатрисы Лестрейндж... И как бы он не пытался затолкать их в глубины памяти — они становились, кажется, только ярче и отчетливее от его усилий.

— Я тоже не выбирала этого, — тем временем продолжила Леди Малфой, — И не испытывала никакой радости, наблюдая как домовики пытаются отмыть чью-то кровь с паркета в гостиной. — Нарцисса прикоснулась тонкими пальцами к предплечью девушки в том месте, где красовалась надпись вырезанная Беллой — "Грязнокровка" — Надеюсь ты сможешь простить нас за это? Когда-нибудь...

Драко сделал все, чтобы вас не раскрыли и не опознали в тот день. Он так сильно любит тебя, что врал в лицо Беллатрисе, а это кое-что да значит. Даже я, еще ни разу в жизни, не рискнула пойти против сестры, зная ее характер, а Драко смог... ради тебя, не ради Поттера!

— Я очень бы хотела, чтобы всего этого никогда не случилось, — Нарцисса провела пальцем по вырезанным на полупрозрачной коже буквам, — но я не смогла помешать... даже когда Белла пытала Люциуса. Потому что я трусиха! И я никогда бы не осмелилась ограбить банк... А ты справилась, — в голосе Нарциссы проскользнуло что-то отдаленно напоминающее то ли возмущение, то ли восхищение, то ли все сразу.

— И с этим справишься, — Нарцисса осторожно прикоснулась к животу девушки. И провела другой рукой по ее волосам. — Тебе здесь не желают зла. Но если сюда придет Белла или сам Темный Лорд, — держись от них как можно дальше. Попроси Дикси спрятать тебя. Она знает куда. — На этом Леди Малфой грациозно поднялась и, пожелав девушке доброй ночи, — покинула ее комнаты.

К чаю никто из них так и не притронулся.

Чтобы хоть как-то успокоить нервы Том попросил Дикси наполнить ему ванну.

Лежа в теплой, приятно пахнущей травами воде, он пытался переварить все, что на него сегодня свалилось:

То, что бывшая обладательница его костлявой тушки умудрилась обнести Гринготтс и добраться до крестража, более того, — уничтожить его... — Это отказывалось помещаться в голове Реддла! Он никогда не считал женщин хоть сколько-нибудь близкими по уму мужчинам. А уж чтобы какая-то соплячка-шестикурсница смогла переиграть его самого на его же поле? — это было совершенно невозможно!

Копнув память Гермионы на тему крестражей, Том был еще более поражен. Девчонка была буквально координатором всех действий Поттера, и действия эти почти не давали осечек именно благодаря ей.

Трое школьников-недоучек уничтожили все его якоря, за исключением кольца и змеи. Как такое могло произойти?

При воспоминании о Нагайне что-то внутри болезненно сжалось. Ее тоже уже не было в мире живых, Том это чувствовал, и осознание этого факта причиняло ему боль. Теперь-то он понял, почему умер тогда вместе с Поттером... Все его крестражи были уничтожены к тому роковому моменту. Дамблдор все же сумел переиграть его, но что это теперь меняло?

Нарцисса и Драко тоже были полны сюрпризов. Нарцисса Блэк сочувствовала грязнокровке?! Драко Малфой сокрушался, что не может на ней жениться?! Казалось, все представления Тома о мире рассыпались, как карточный домик. Он думал, что хорошо знает Малфоев, а оказалось, что он не знал о них практически ничего. Это следовало обдумать. В свете его нынешнего положения, вполне может быть, это не так уж плохо, как кажется на первый взгляд.

Неожиданная ласка со стороны Нарциссы всколыхнула в нем что-то, чего Том Реддл никогда прежде не чувствовал. Это было похоже на благодарность, но Том не знал такого слова. Ему хотелось то ли обнять женщину в ответ, то ли оттолкнуть ее от себя как можно дальше. Но он так и не определился, позволив событиям развиваться своим чередом. Списав непонятные ему эмоции на причуды женской природы, Том лег спать, надеясь, что не пожалеет о своем выборе. Если это вообще можно было назвать выбором?

* * *

Ранним утром Драко Малфой отправился в Хогвартс вместе с матерью.

Поздоровавшись с уже выздоравливающим крестным, Драко направился вместе с прибывшим из банка гоблином в самые нижние подземелья замка. В полном боевом доспехе и при оружии — Драко не сразу узнал в этом гоблине их поверенного — Гнархата. Тем не менее, — это был именно он.

Они спускались все ниже и ниже, петляя по незнакомым Малфою ответвлениям лестниц. Чем ниже они спускались — тем холоднее становился воздух вокруг. К концу пути изо рта парня при дыхании уже вырывались белесые облачка пара. Они вошли в жуткого вида узкие катакомбы, даже близко не напоминавшие обитаемые этажи Хогвартса. Такие подземелья он видел разве что в глубинах Гринготтса, но никак не ожидал увидеть что-то подобное в школе.

Дойдя до нужной двери, Драко застыл в ожидании.

Внутрь вошли сначала сопровождавший их пожиратель, по фамилии Трэверс, затем, следом, — Гнархат, а уже за ними протиснулся сам Драко.

— Время вышло, — проскрипел гоблин, — Назовите имя взявшего вину, — говоря это Гнархат нехорошо прищурился, глядя в упор на Рона Уизли, отчего тот попятился ближе к стене.

Вперед вышла осунувшаяся и постаревшая лет на двадцать Молли Уизли, заслонив собой Рона и Джорджа, хоть тот и был на голову выше матери.

— Артур Уизли, — сиплым, простуженным голосом прошептала она, но ее слова прозвучали вполне отчетливо.

— Повторите пожалуйста, вас не слышно, — издевательски потребовал гоблин с кровожадной усмешкой на злорадном лице.

— Артур Уизли — уже громче сказала Молли и, посмотрев на лежавшего без сознания мужа, прошептала одними губами "Прости".

Драко, наблюдавшего за этой душераздирающей сценой, внезапно начало мутить. Он плохо понимал зачем он нужен здесь? Почему именно он?

— Вы свидетельствуете, Лорд Малфой, вырвал его из раздумий голос гоблина.

— Свидетельствую! — выдохнул Драко, мечтая оказаться как можно дальше отсюда, и как можно скорее.

А гоблин, в полном боевом облачении, сделав заковыристый пасс длиннопалой когтистой лапой, поднял в воздух тело Артура Уизли. В полумраке темницы его бледное неподвижное лицо — казалось лицом мертвеца... Отлевитировав его в центр небольшого свободного пятачка, отделявшего визитеров от пленников, гоблин в мгновение ока выхватил из ножен короткий изогнутый меч и, одним резким движением, — обезглавил зависшего перед ним волшебника. Кровь мистера Уизли брызнула во все стороны — окропив алым дождем лица почти всех присутствующих. Но гоблин, казалось, был в восторге от наблюдаемого им зрелища. Ловко подцепив голову старшего Уизли за волосы, — Гнархат прорычал: Кровь за кровь! И, даже не глянув на грохнувшегося в обморок Рона, — вышел из темницы как победитель со своим кровавым трофеем.

Тело Артура Уизли не церемонясь выволок в коридор заклинанием Трэверс.

— Идем, — гаркнул пожиратель, но Драко никак не мог заставить себя отвести взгляд от кровавой лужи, растекавшейся по каменному полу.

— Экскуро, — с трудом проговорил он, взмахнув палочкой и пятно на полу исчезло без следа.

Когда Драко вышел из темницы у него дрожали колени, а к горлу подступила желчь.

Одно дело читать о кровожадности гоблинов в учебнике истории, и совсем другое видеть ее воочию.

Тем более, в исполнении собственного поверенного, с которым он столько раз оставался наедине, даже будучи совсем еще ребенком.

Прежде чем отправиться домой Драко хотел еще раз навестить директора Снейпа, присутствие которого всегда вселяло в парня уверенность, но услыхав издалека голоса Волдеморта и тети Беллы, Малфой резко сменил направление на противоположное.

Видеть Темного Лорда сейчас ему совершенно не хотелось. Да и тетя Белла была не самой любимой из его родственниц. Одно дело слать ей открытки на Рождество в Азкабан, и разглядывать с матушкой старые колдографии из их школьной юности, и совсем другое — видеть как эта мразь пытает твоего отца, друга или одноклассника в гостиной твоего дома.

В общем, мнение Драко о дражайшей родственнице за последние пару лет поменялось далеко не в лучшую сторону.

Вернувшись домой, Драко засел за написание письма Астории Гринграсс, но получилось у него это далеко не с первой попытки.

Потому как объяснить своей невесте в письме присутствие Грейнджер в его доме и в его жизни — было в тысячу раз сложнее, чем объяснить присутствие в нем Волдеморта с пожирателями смерти в полном составе... По крайней мере Драко так казалось.

Но тот факт, что Грейнджер теперь безраздельно принадлежала ему, — наполнял сердце парня предвкушающим трепетом и восторгом. Мнение на этот счет Астории Гринграсс его волновало в последнюю очередь...

Нарцисса Малфой отправлялась в Хогвартс с смесью надежды и предвкушения. Ей очень хотелось узнать как там Северус. А еще ей было страшно от того нового статуса, который свалился на нее так неожиданно.

О степени повреждения замка ей, в общих чертах, было известно и удручающий вид Хогвартса нисколько не удивлял Леди Блэк. Более того, она успела отметить для себя, что состояние это даже немного улучшилось с ее последнего визита.

Северус Снейп ждал ее там же, где она была в прошлый раз, — в кабинете Слизнорта.

Это были одни из самых просторных и роскошных учительских апартаментов в замке.

В прежние времена, говаривали, что там проживала профессор Вилкост. За какие именно заслуги ей пожаловали такие апартаменты — история умалчивала. Но после нее в этих комнатах обитал сам Альбус Дамблдор, и одному Мерлину известно, почему он, внезапно, уступил свои комнаты декану Слизерина.

Снейп все еще выглядел больным, но уже деловито что-то писал, склонившись над столом. Верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты — обнажая повязки, закрывавшие его шею до самого подбородка. Вместо сюртука поверх рубашки был надет темно серый вязаный жилет. Все же в замке было довольно прохладно почти круглый год.

Никого другого в кабинете, помимо директора, не оказалось.

— Здравствуй, Северус. Я так рада тебя видеть, — улыбнулась Нарцисса обняв вставшего ей навстречу друга, — Молчи, молчи. Я знаю, что тебе трудно говорить, — остановила она мужчину, уже открывшего рот для встречных любезностей. — Уверена, что ты уже подготовил все распоряжения в письменном виде. Люциус рассказал мне о твоих злоключениях. Сочувствую. Но вижу, что ты уже идешь на поправку? — ласково проговорила Нарцисса.

Снейп на это неловко кивнул и пошел к столу за бумагами. Выудив нужный лист, Северус протянул его своей гостье и, с недавних пор, — коллеге.

— Это подождет. Я все сделаю, не волнуйся. Но мне нужно с тобой поговорить, желательно без лишних ушей. Сказав это Леди Блэк ловким движением палочки наложила запирающее на двери и заглушающее следом.

Снейп переместился на диван, жестом предложив женщине сесть там же. И застыл в ожидании.

— Не знаю даже с чего начать... В общем мы с Люциусом развелись по приказу Лорда. Титул он досрочно передал Драко. — Лицо Снейпа выражало крайнюю степень удивления, пополам с заинтересованностью, а Нарцисса продолжила:

— Теперь Люциус женится на девице Уизли, подробности выясняй у него, если хочешь. Это его секреты, я не в праве... — Снейп, видя нервозность собеседницы, протянул руку и взял ладонь Леди Малфой в свою, легонько ее сжав.

Этот жест придал Нарциссе уверенности и она, вздохнув, заговорила снова:

— Лорд хочет жениться на мне САМ... — предательские слезы уже блестели в глазах женщины.

Снейп, наплевав на запреты Помфри, прошептал почти одними губами, — Женят на Белле...

— Кого, тебя?! — не поверила Нарцисса и Северус кивнул.

— Что же нам делать? — Снейп вздохнул и устало потер покрытый легкой щетиной подбородок.

— Потом... — просипел он, закашлявшись, и одним движением снял чары с входных дверей.

Через минуту, пританцовывающей походкой в комнату вплыла Беллатриса, не к ночи будь она помянута...

— О, здравствуй, Цисси! — проворковала она, — Поздравляю с назначением на должность. Только учти, сестрица, Северус теперь мой жених и я надеюсь, что ты не будешь давать мне поводов ревновать его. Ты ведь теперь дама свободная, — говоря это, Белла зашла за спину успевшего снова сесть за рабочий стол Снейпа, и довольно фамильярно, даже собственнически попыталась обнять его за плечи.

Лицо самого зельевара в этот момент не выражало ничего, кроме желания убивать. Особенно после того, как Белла в порыве нежностей задела рукой его повязки. Убивать ее Снейп, конечно же не рискнул, но невербальное жалящее явно достигло цели, судя по недовольному возгласу ведьмы:

— Какой же ты гад все-таки, — обиженно проговорила она и снова переключилась на сестру.

Но Нарцисса, сославшись на срочное поручение, — быстро ретировалась, понимая, что перемывать кости окружающим Беллатрикс может до самого вечера. А пергамент с инструкциями Снейпа она еще даже не прочла, хотя время близилось к полудню.

Выйдя из апартаментов директора, леди Блэк уединилась в одном из пустующих кабинетов чтобы наверстать это упущение.

Дел ей предстояло действительно много. И одним из них было — найти и привести к Снейпу МакГонагалл. Ибо только она одна способна была в царящем хаосе заняться подготовкой к экзаменам у старших курсов, а заодно проинструктировать саму Нарциссу относительно обязанностей декана.

Конечно, Снейп мог просто выдать ей должностную инструкцию и трудовой договор с контрактом, чтобы она разбиралась сама, но были нюансы, никак в этих бумагах не отраженные.

* * *

Найти Минерву МакГонагалл оказалось не так-то просто. Никаких списков узников у дежуривших в замке пожирателей не имелось, а нижние ярусы подземелий Хогвартса представляли из себя темный тесный лабиринт из одинаковых лестниц, коридоров и дверей.

И все же, примерно через час бесполезных блужданий с Алекто Кэрроу, им попался на глаза Рабастан Лестрейнж, к счастью, точно знавший в какой камере кто находится. Идти пришлось довольно далеко, спотыкаясь о неровно уложенные плиты пола, и пугая мышей и крыс изобиловавших тут.

Минерва содержалась в одной камере с Трелони, Спраут и Хуч. Бодрее всех выглядела Хуч, что было удивительно, учитывая ее солидный возраст.

МакГонагалл Нарцисса с трудом опознала в спящей в углу на куче какого-то тряпья фигуре.

Из-за холода подземелий и отсутствия даже намека на постель, — спали узницы по-очереди, на сложенных в кучу мантиях, снятых с себя. В одном углу камеры стояло ведро, видимо заменявшее всем четверым туалет. А в другом — деревянная бочка с водой с пристегнутой к ней цепью кружкой. Освещения, помимо, зажженного кем-то Люмоса в помещении не предусматривалось.

Сама камера была лишена окон и никак не проветривалась.

К тому же, она была настолько тесной, что если бы пленницы решили поспать все разом, — им бы не удалось лечь одновременно. Не хватило бы места.

На Кэрроу и Лестрейнджа дамы поглядывали с нескрываемым страхом, но при виде Нарциссы на лицах Спраут и Хуч промелькнула тень надежды.

Трелони — ни на что не реагировала, что-то монотонно бормоча себе под нос, и на вошедших даже не взглянула. А МакГонагалл лежала лицом к стене и не подавала признаков жизни, пока нетерпеливая Кэрроу не пнула ее грубо в бок.

Сиплый стон, перешедший в надсадный кашель, были ей ответом. Нарцисса намерений пожирательницы не разгадала и помешать ей не успела.

Однако, подниматься с импровизированного ложа пожилая ведьма не спешила.

— Вставай, кому велено?! — неприятным визгливым голосом прокричала Алекто.

— Она не сможет, — констатировала Спраут. У нее выбито колено и сломана лодыжка после визита вашего брата, мисс Кэрроу.

Лестрейнджу, топтавшемуся у входа, кажется, надоело все это представление. И, отогнав Алекто, он одним движением наложил на МакГонагалл связывающие чары и чары облегчения веса, какие применяют чаще к багажу, чем к людям.

А затем, ловко подхватил лежавшую на полу женщину, и, перебросив ее через плечо, как куль с мукой, обратился к Нарциссе:

— Куда ее?

— Для начала в лазарет, где бы он сейчас ни находился, — отозвалась Нарцисса, — Помфри там?

— Там, — буркнул Рабастан. И поскольку леди Блэк дорогу до камеры успела благополучно забыть, то она молча пошла следом за мужчиной, то и дело поглядывая на повисшую безвольной куклой МакГонагалл. Шли назад они довольно долго, и Нарцисса с трудом успевала за быстрым размашистым шагом Пожирателя. Алекто Кэрроу отстала от них где-то по пути, очевидно, вернувшись к своим делам.

Лазарет во время битвы почти не пострадал и находился там же, где ему и полагалось быть. Там же, где и всегда. Помфри находилась под присмотром кого-то из мелких пожирательских сошек, но при палочке, что весьма обнадеживало.

Сбросив свою ношу на ближайшую койку, Рабастан пробурчав что-то вроде "беспомощные бабы" — удалился прочь, чеканя шаг...

Мадам Помфри и Нарцисса переглянулись.

А потом закипела работа. В две палочки справились быстро. И вскоре Минерва была уже переодета, вымыта, накормлена и подлечена, насколько это возможно. А что самое главное — в сознании. С момента финальной битвы прошло почти две недели и переломы залечить простым заклинанием не вышло, да и костерост был почти бесполезен.

Минерве предстояло провести в лазарете минимум пару дней.

— Как вы себя чувствуете, профессор МакГонагалл? — спросила Нарцисса, когда со срочными процедурами было почти покончено.

— Приемлемо, — глухо отозвалась ведьма, без особого энтузиазма, — Вам что-то от меня нужно, леди Малфой?

— Блэк. Леди Блэк, — поправила Нарцисса, но ни один мускул на лице пожилой волшебницы не дрогнул, — Я буду новым деканом Слизерина, так решило руководство.

— Лучше вы, чем кто-то из этих... — ответила МакГонагалл, не уточняя кого именно она назвала "этими".

— Директор Снейп выдал мне список распоряжений, но я совершенно не представляю с чего начать, и... — Нарцисса протянула декану Гриффиндора слегка помятый листок, на котором мелким угловатым почерком Северуса было написано все, что ей предстояло сделать.

— Директор Снейп жив? — с плохо скрываемой неприязнью спросила пожилая ведьма.

— Жив, слава Мерлину, но пока не вполне здоров. Без него тут бы творилось черт знает что. А так хоть домовики при деле, — услышав о болезни Снейпа МакГонагалл чуть смягчилась, признавая, что Хогвартс без директора полностью бы вышел из под контроля.

— Насчет экзаменов и всего прочего. Все бумаги были подготовлены и находились в сейфе, в моем кабинете, если он, конечно, не пострадал. И я займусь этим сама, если мне позволят, как только смогу нормально ходить.

Должностные инструкции лежат в третьем шкафчике справа, в кабинете Директора. Пароль для входа "Феникс", по крайней мере был таковым, когда я была там в последний раз.

И мне вскоре понадобится актуальный список студентов и преподавателей... — МакГонагалл замолчала, но ее взгляд был красноречивее слов, и он говорил: "тех, кто уцелел", но она отказывалась это озвучивать, будто бы до последнего сопротивляясь неизбежному. Ведь о жертвах она догадывалась, хоть и не знала пока всех имен.

— Хорошо, я передам все это Директору Снейпу, — уловив настроение женщины, сменила тему Нарцисса, — Уверена, что он и сам захочет вас навестить, тем более что он, наверняка, все еще вынужден посещать лазарет, так ведь, Мадам Помфри?

— Все верно, милочка! — отозвалась гремевшая склянками в шкафу Помфри. И, не обернувшись, добавила:

— Он приходит каждое утро, перед завтраком, чтобы сделать перевязку. Так что Минерва, хотите вы того или нет, но пересекаться вам с Северусом придется в самое ближайшее время.

— И нечего так на меня смотреть, Минерва, — сказала, наконец, вернувшаяся к постели ведьмы целительница. — Ваше решение укрыть в замке Поттера, и прикрывать подпольный очаг сопротивления, — было худшим решением из всех возможных!

— Вы что же считаете, мадам Помфри, что нам следовало сдаться без боя?! — взбеленилась тут же МакГонагалл, привстав на кровати.

— Да, именно так я и считаю! — не сдавалась целительница, с каким-то остервенением укладывая пустые склянки из под зелий в ячеистый деревянный ящик. Тук, тук, звяк — звенели донышки склянок по дереву.

— У вас и вашего импровизированного гриффиндорского воинства не было ни единого шанса! И нужно быть непроходимой дурой, чтобы этого не понимать... — Помфри смотрела прямо в глаза МакГонагалл с такой яростью, какую сложно было ожидать от этой маленькой хрупкой женщины.

— Но Альбус бы никогда... — начала было Минерва, но ее тут же перебили. Упоминание Дамблдора сработало на Помфри, как красная тряпка на быка:

— Что никогда, Минерва? — звенящим от ярости шепотом начала Помфри, — Что никогда?!!

Никогда не притащил бы в школу оборотня, цербера, тролля?

Никогда не позволил бы первогодке играть в квиддич или несовершеннолетнему участвовать в опаснейшем состязании? Никогда бы не подверг опасности учеников?! — слова из Помфри лились как из рога изобилия. Злые, жестокие, но от этого не менее правдивые.

— А я вам скажу, чего бы никогда не сделал ваш дражайший Альбус... — продолжила она после паузы, — Он бы никогда не признал поражения. Самоуверенный старый дурак!

— Вы думаете, Минерва, что Снейп убил вашего непогрешимого Дамблдора, но вы ошибаетесь. Это был не более, чем акт милосердия. Эвтаназия.

Потому что ваш дражайший директор еще летом 1996-го подцепил где-то в своих странствиях темно магическую гадость, которая его медленно убивала. И даже обращался ко мне с этим, но я ему прямо сказала, что шансы его стремятся к нулю, и ему стоит обращаться в Мунго. Но в Мунго он не пошел, а пошел к Снейпу.

И хотя Северус, как всегда, держал язык за зубами, но как вы думаете, кто доставал ему редкие ингредиенты для сложнейших лекарственных зелий? — вопрос Помфри повис между ними, как готовая сорваться вниз гильотина. Минерва молчала, поджав губы, будто бы все сказанное Помфри ее лично вообще никак не касалось.

— Снейп приложил немало усилий, чтобы спасти жизнь профессору Дамблдору. Он эти зелья ночами варил, как и все зелья для лазарета, если вы не в курсе! И продлил жизнь Альбуса настолько, насколько смог.

А вот декан Слизнорт пальцем о палец не ударил, чтобы помочь своему другу, или, хотя бы, снабдить больничное крыло самым необходимым. Нет, ему посиделки с учениками были важнее, такой вот из него был друг. Хотя о нем вы отзывались весьма комплиментарно, насколько я знаю.

И, если вы помните, Минерва, на директора в тот год было совершено несколько покушений. Ожерелье, яд, помните? Вы еще отчитали Поттера за неуместные, на ваш взгляд, подозрения. А что если подозрения эти были не беспочвенны? Я не слепая, и могу сложить два и два. Ваш Альбус умер бы в любом случае, потому что на него была объявлена охота! Это был вопрос времени. И назначение Снейпа директором — было одним из немногих его правильных решений.

Да, формально, Снейпа назначил директором Тот-кого-нельзя-называть, но это решение было очевидным и предсказуемым. И Снейп отлично справлялся со своей ролью, в текущих условиях. Хоть вы и портили ему кровь ежедневно, подбивая других преподавателей саботировать его приказы.

Вы, кажется, забыли Минерва, что это школа. И дети приезжают сюда, чтобы учиться.

И они учились, пока Снейп был директором, и жертв можно было бы избежать, если бы вы не сместили его с должности, и не устроили тут черт знает что! — Минерва на это только беззвучно открывала и закрывала рот, не находя, похоже цензурных слов в ответ на эту отповедь. Наконец, она собралась с мыслями и выложила последний козырь:

— Но как же Гарри Поттер? Его мне, по вашему, нужно было собственноручно отдать на растерзание врагу?! — во взгляде Помфри промелькнуло недоверие пополам с разочарованием.

— Неужели, Минерва, вы правда считаете, что дело было исключительно в Поттере?! А не в том, что вы всем преподавательским составом напали на законного директора, выгнали его из школы и учинили бунт? Вы настолько глупы, или Альбус так капитально промыл вам мозги своим "всеобщим благом", что они перестали соображать? — МакГонагалл предпочла не отвечать на этот спич. А Помфри не сбавляла оборотов:

— Замок огромен. Поттера можно было спрятать на время, пока шум не уляжется, но вам же приспичило поднять его на знамя в тот же день, и идти в лобовую атаку, не задумываясь о последствиях. Пятьдесят шесть человек, Минерва... включая Гарри Поттера и учеников младших курсов, — снова припечатала Помфри, — Мы потеряли пятьдесят шесть человек под вашим чутким руководством. Тогда как под управлением Директора Снейпа, храни его Мерлин, — не потеряли за год ни одного!

Вы можете сколько угодно считать его убийцей, коллаборантом и пожирателем, но вы его превзошли по всем статьям. И смерть Поттера на вашей совести! — приложила напоследок Помфри и, развернувшись на каблуках, быстро удалилась в подсобку.

Нарцисса, молча наблюдавшая за этим диалогом, — включила слизеринку и старалась не привлекать к себе ненужного внимания. А когда Помфри ушла — робко попрощалась с Минервой и вышла, по пути наверх переваривая все увиденное и услышанное сегодня в стенах лазарета.

* * *

Благодаря Нарциссе в этот день до сведенья Директора была доведена подробная информация о недопустимом варварстве в отношении побежденной стороны, а также о самоуправстве Кэрроу.

Конечно, Снейп еще в первый день распорядился о том, чтобы домовые эльфы следили за чистотой темниц и питанием пленных, но этого было недостаточно.

Пока Волдеморт отлучался по делам в министерство, все педагоги Хогвартса стараниями Снейпа были переведены в лазарет, охрана которого была усилена.

Тем не менее смерть Слизнорта, Вектор, Чарити Бербидж и бегство Хагрида — здорово сократили педагогический состав школы. С этим срочно нужно было что-то делать, желательно при этом не разозлив своими действиями Лорда.

Студенты согнанные и запертые в гостиных своих факультетов, кроме слизеринцев шестых и седьмых курсов, также требовали пристального внимания.

Следовало еще решить судьбу оставшихся Уизли и тех немногих членов ополчения, кто сумел выжить в минувшем сражении.

На удачу Снейпа пришел Люциус и потребовал предоставить ему место для переговоров с Молли.

Миссис Уизли смотрела на Снейпа волком, но попыток сопротивления не предпринимала. И Снейп отконвоировал Люциуса с его спутницей в бывший кабинет травологии, оставив снаружи соглядатая, на всякий случай.

Палочки у Молли не было, поэтому Люциус сам позаботился о том, чтобы их не подслушали, пообещав Снейпу, что вернет Уизли туда же, откуда взял, когда закончит.

* * *

Люциус Малфой боялся этого разговора, кажется, больше чем приватной беседы с Волдемортом.

Но Молли была не так глупа и упряма, как ее покойный супруг и надежда на положительный исход беседы все же теплилась в душе аристократа.

Сидевшая напротив Малфоя женщина выглядела откровенно говоря плохо и значительно старше, чем он ее помнил по прошлым встречам. Сложно было поверить, что этой ведьме не исполнилось еще и пятидесяти!

А ведь она была всего на пять лет старше Люциуса и когда-то, в Хогвартсе, слыла первой красоткой школы, во что поверить теперь было крайне сложно.

— Я вас внимательно слушаю, Мистер Малфой, — выдернул Люциуса из размышлений ее простуженный голос. И это ее "мистер" сказало ему больше, чем он хотел бы знать.

— Мне поступил приказ... — Люциус сделал паузу, чтобы собраться с мыслями, — В общем, мне надлежит в ближайшее время жениться на вашей дочери и войти в род Уизли, чтобы снять проклятие с рода Малфой. Ну да вам эта история, как я помню, известна.

— Ты же ей в отцы годишься, — фыркнула Молли и Люциус вздохнул. Это он понимал сам. И эта инициатива Лорда не вызывала у него ни грамма энтузиазма, но ослушаться прямого приказа он не мог...

— Будь у меня выбор, я бы предпочел взять в жены вас, а не вашу дочь, но выбора мне не дали, — Люциус сам не понял зачем сказал это, но его слова на мгновение растопили лед и губы женщины тронула тень улыбки:

— Меня? Вы мне льстите, Лорд Малфой. Сочту это за комплимент, однако, насколько я вас поняла, весь наш разговор лишен всякого практического смысла.

Ваш начальник дал вам поручение, которое вы обязаны выполнить. И даже если я скажу "нет", то это ничего не изменит, я права? — Люциус кивнул.

— Я не буду препятствовать вам, мистер Малфой, но и помощи от меня не ждите. И я не буду ничего заранее говорить Джиневре, чтобы она не накручивала себя раньше времени. Она сейчас не в том состоянии, чтобы переварить такие новости. У нее на глазах убили отца. Она в шоке и не разговаривает со мной уже несколько дней.

Единственная у меня к вам просьба, — Молли явно смущала необходимость просить о чем-то Малфоя, но она пересилила себя и продолжила:

— Наш дом сгорел до тла еще в прошлом году. Куда нас определят дальше — не знаю. Но я бы не хотела разлучаться со своими детьми. И если у вас есть хоть какое-то влияние на Него, — замолвите за нас словечко, — сказав это женщина поднялась, давая понять собеседнику, что разговор окончен.

Обратный путь до подземелий прошел в тишине, но прежде чем миссис Уизли вернули в камеру к ее детям, она обернулась к Люциусу и, глядя с мольбой в глазах прошептала одними губами:

— Прошу, не обижай ее... — лязгнули замки и тяжелая дверь снова закрылась за Молли Уизли.

На душе у Люциуса давно не было так паршиво, как после этого короткого разговора. Все предыдущие дни он тщательно старался не думать о предстоящей свадьбе.

Но время неумолимо. И сегодня он окончательно осознал, что ему действительно предстоит вступить в брак с девочкой, которая на год младше его сына.

На что будет похож этот брак, с разницей в тридцать с лишним лет? — сложно было представить. Что бы он там ни говорил самой Молли, но брак с вдовой Уизли не снял бы с него проклятия. Род ее мужа наследовали только их дети, поэтому выбора у Люциуса действительно не было.

Размышляя о превратностях судьбы, Люциус поднялся в бывший кабинет Слизнорта, надеясь обнаружить там Снейпа. Но директора там не оказалось.

Зато там был Темный Лорд собственной персоной.

— Как идут твои дела, Люциус? — с порога начал он, — Как подготовка к свадьбе? Уже назначили дату?

— Еще нет, Милорд, — глухо отозвался Люциус, отчаянно жалея, что вообще сунулся в эту дверь.

— Ну что ж, я облегчу тебе задачу: Северус женится на Беллатрисе тридцатого июня. Как ты смотришь на то, чтобы объединить два торжества в одно?

— Как вам будет угодно, господин, — поклонился Люциус. А что будет с остальными Уизли?

— Решай сам, — отмахнулся Лорд, — В конце концов, это теперь почти уже и твоя семья тоже. Однако ты мне срочно нужен в министерстве, так что отложи другие свои дела на потом.

— В каком качестве я нужен вам, мой Лорд? — уточнил Люциус.

— В качестве министра всеобщей магии, разумеется, — Лорд расплылся в самодовольной улыбке, — В моем окружении не так много опытных политиков, Малфой. И я никак не могу допустить, чтобы кресло министра узурпировал кто-то наподобие этой карьеристки Амбридж, или кто-то столь же никчемный и трусливый, как покойный Корнелиус Фадж, а таких как он там много.

Выборы назначены на первое июля и твоя свадьба сыграет нам на руку.

— Люциус молча внимал этому потоку энтузиазма, который сам разделить был сейчас не готов. Кому как ни ему было знать, что министерство, после захвата, превратилось в тухлое болото, расшевелить которое будет крайне сложно.

А уж провести выборы в такой обстановке — вообще немыслимо. Проще устроить в Азкабане день открытых дверей, чем выборы в нынешнем министерстве.

В череде этих невеселых мыслей, Люциус даже не сразу обратил внимание на то, что Снейп женится на Беллатрисе.

"То ли Волдеморт окончательно сошел с ума, то ли таким изощренным способом решил нас всех осчастливить разом" — подумал блондин и второй вариант пугал его намного сильнее, чем первый.

Более или менее встав на ноги после ранения, Северус Снейп с головой погрузился в работу. Он всегда глушил своих внутренних демонов, сознательно заваливая себя работой сверх всякой меры. Это позволяло ему не думать о будущем и не вспоминать о прошлом.

Последние несколько лет он жил в постоянном напряжении. Ибо Темный Лорд совсем слетел с катушек, желая заполучить Поттера. Нынешнее же затишье пугало Северуса куда больше, чем это перманентное ожидание битвы.

Сейчас, когда все немного улеглось, Снейп не мог заставить себя успокоиться, ослабить хватку, утратить бдительность. Директору казалось, что это лишь краткая передышка перед чем-то еще более страшным, хотя что может быть страшнее собственной смерти?

"Женитьба на Беллатрисе Блэк" — подсказал ему внутренний голос и Снейп был вынужден признать его правоту. Конечно, Северус Снейп был еще не стар и мысли о семье иногда, в редкие часы меланхолии, посещали его. Но он отбрасывал их прочь, говоря себе, что сейчас не время и не место для таких размышлений.

Да, в глубине души он все еще любил Лили Эванс, берег память о ней в самых потаенных глубинах разума. Но мертвых не вернуть. По крайней мере, до недавнего времени он был в этом абсолютно уверен.

И иногда он поглядывал то на Розмерту в Хогсмиде, то на других женщин своего возраста, с мыслью о том, что когда-нибудь, возможно, у него мог бы быть шанс обрести покой у домашнего очага с женой и, чем черт не шутит, детьми? Пару лет назад он даже позволил себе мимолетный роман с Чарити Бербидж, чья смерть до сих пор не давала ему спокойно спать ночами.

Но никогда, и ни при каких обстоятельствах, в его мысли не проникала идея, рассматривать Беллатрису Лестрейндж как потенциальную партнершу, спутницу или жену. И дело было даже не в том, что Белла была старше его почти на десяток лет, и не в том, что она была давно замужем.

Придя в Хогвартс преподавать Снейп был так непозволительно молод и так одинок, что, грешным делом, поглядывал с интересом даже на своих коллег, включая МакГонагалл, а уж она его была старше лет на тридцать. Благо, старая кошка ни о чем таком никогда не догадывалась.

Но Белла, она просто его бесила. Ее вспыльчивость, фамильярность, назойливость и грубость, очень сильно напоминали Северусу поведение его отца, когда тот был подшофе и заводился на ровном месте.

Вторая ассоциация, крепко засевшая у Снейпа в голове и связанная с Беллой — Сириус Блэк. Белла имела с ним какое-то неуловимое семейное сходство, как во внешности, так и в манере двигаться. А Блэка Снейп ненавидел люто, едва ли не с первой встречи. И гриффиндорец отвечал ему тем же.

Не удивительно, что перспектива жениться на Беллатрисе — выбила Снейпа из колеи. Впервые услыхав от Мары о таком варианте своего будущего, Снейп не поверил, и тайно питал надежды на то, что помешанная на чистокровности Белла никогда не согласится на подобный мезальянс. Для нее Снейп не более чем нищий полукровка из трущоб, недостойный даже взгляда, о чем она ему неоднократно напоминала. Особенно после того их визита с сестрой в Коукворт.

Но после его пробуждения что-то в поведении Беллы изменилось. Она то и дело, как ей казалось, ненавязчиво пыталась с ним сблизиться, но это вызывало в душе мужчины лишь глухое раздражение, и что скрывать, — временами, даже отвращение.

Единственное место, где Беллатриса оставляла его в покое — была лаборатория.

Темный Лорд накрепко вбил в головы своим людям, что лаборатория — не проходной двор. И если зельевар отвлечется и сварит бурду вместо требуемого зелья — наказанию подвергнутся все, кто имел неосторожность заглянуть в лабораторию во время варки этой бурды.

Вот и этой ночью, борясь с бессонницей, и спасаясь от навязчивых ухаживаний ведьмы, Снейп варил зелья для больничного крыла, восполняя израсходованные почти до нуля запасы.

Связки ему удалось уже полностью восстановить, благодаря собственным разработкам. Зелье для их восстановления готовилось долго, хранилось считанные часы, но его эффективность была неоспорима. Так что он теперь хотя бы разговаривать мог без боли.

Помфри, как всегда, брюзжала, что ему следует отдыхать больше, но изо дня в день, исправно выдавала ему список того, что требуется лазарету, и ящик с опустевшими склянками.

Она давно знала, что бороться с его ночным образом жизни — совершенно бесполезное дело. Вот и теперь, когда в раннем предрассветном сумраке он принес ей ящик заполненный свежесваренными зельями, Поппи лишь покачала головой.

В отличие от него она была типичным жаворонком. И Снейп знал, что в эти ранние часы, когда она уже встала, а он еще не ложился в постель — они смогут найти время для того, чтобы обсудить дела за чашечкой кофе в ее крохотном кабинете.

Мадам Помфри уже ждала его и даже заранее вскипятила чайник, зная, как он всегда торопился.

Обитатели лазарета еще спали. Снейп бесшумно прошелся вдоль коек, разделенных белыми ширмами. В синем предрассветном полумраке он различал лишь силуэты спящих, и едва слышный звук их дыхания, но тем не менее безошибочно узнавал каждого.

Поппи жестом поманила его в кабинет. Желтоватый мерцающий свет керосинки, стоявшей на столе, заливал маленькое помещение, делая его почти по-домашнему уютным. При ярком дневном свете этот уют куда-то бесследно исчезал, уступая место рабочей суете.

Пар, поднимавшийся над его чашкой распространял в кабинете кофейный аромат, причудливо смешивавшийся с запахом отглаженного белья и лечебных трав.

Но прежде чем насладиться утренним кофе им предстояло пережить очередную перевязку. Процедура была рутинная и уже привычная для обоих, а потому не мешала им тихо переговариваться в процессе.

— Ты опять не спишь, — констатировала Помфри, разматывая заклинанием бинты с его шеи.

— Как видишь, — так же тихо отозвался Снейп, убирая рукой волосы, чтобы они не мешали делу.

— А как твои подопечные, скоро будут в строю? — спросил Снейп, имея в виду своих коллег, переведенных сюда из подземелий, по его приказу, вчера вечером.

— Не знаю, уж каким чудом тебе это удалось, но кое-кому ты спас если не жизнь, то здоровье так точно.

— Работа у нас такая, ты же знаешь... — Снейп искренне улыбнулся Помфри и она ответила ему тем же.

Их отношения давно перешли из стадии рабочих в дружеские, а иногда в почти родственные: У Поппи Помфри, как и у него, не было семьи. Замужем она была давно и недолго, похоронив мужа еще в 1976-м, а детьми обзавестись они не успели.

Поэтому всю свою нерастраченную материнскую заботу Помфри изливала на неприкаянного и рано осиротевшего Снейпа. А он, хоть и ершился временами, но тоже тянулся к ней, как к единственному человеку, кому искренне было не наплевать на него.

Покончив с перевязкой, Помфри заботливо поправила воротничок его рубашки, чарами привела в порядок его волосы и пригласила к столу.

Потягивая кофе, они разговаривали обо всем и ни о чем, наслаждаясь этой утренней передышкой перед суетными серыми буднями.

— Я так и не спросила, как тебе удалось выжить? Тебя ведь кто-то подлатал, иначе... — Мадам Помфри замолчала, но он понял, что она имела в виду.

— Сам не знаю, — уклончиво ответил Снейп, — Думаю, что это заслуга Малфоя, но тот не сознается, а других версий у меня нет. Он один знал где меня искать, да и у него был должок передо мной.

— Люциус всегда был скрытным, хоть на вид и не скажешь. Балагур, староста, ловелас, каких поискать, а все же никогда не знаешь, что у него там внутри за этой ширмой.

— Ты даже не сомневаешься, что это он? — удивился Северус, — Почему не Драко? Я ведь не называл имени, — поинтересовался Снейп, глядя на Помфри поверх чашки.

— Драко в такой ситуации скорее бы растерялся, запаниковал, и побежал искать помощи у старших. Ему недостает хладнокровия и решительности. Он характером больше в мать пошел.

— Нарцисса сильно изменилась за эти годы. Теперь она в плане хладнокровия даст фору и Люциусу и даже мне. Да и принимать решения, вопреки всему, она научилась давно и быстро.

— Мы все изменились, Северус... Если бы мы не изменились, то вряд ли бы выжили, — между ними повисла на мгновение пауза, и каждый подумал о своем, прежде чем разговор перетек к насущному.

— Мне нужна Минерва, скоро экзамены. Я не знаю за что хвататься, — вздохнул Северус, но его перманентную усталость Помфри видела и без всяких слов. Глаз у нее был наметан.

— Она почти здорова, но еще истощена и ее колено... В общем, дай мне еще дня два, максимум три, — ответила целительница. Будь ее воля она бы и самого Снейпа не выпускала из лазарета еще минимум неделю, а может и две. Зная его привычку работать на износ.

— А остальные как? — допив свой кофе и отставив чашку спросил Снейп.

— Синистра с сотрясением и... В общем... — Помфри отвела взгляд.

— Я этому Кэрроу яйца оторву! — прошипел он, правильно поняв заминку Помфри.

— Насчет Трелони не уверена, но она тоже не в себе, хотя диагностика не показала ничего серьезного.

— Она и до этого была не в себе,- отмахнулся Снейп, — Так что может ее и не тронули. Просто стресс.

— Надеюсь.

— Спраут получила пару неприятных проклятий, но держится молодцом. Я их уже устранила, но пару дней пусть побудет.

— Хуч поймала несколько кратковременных круциатусов, — продолжила перечислять целительница, — Ну и еще у нее множественные ушибы по всему телу. Мне кажется, она с кем-то дралась, в рукопашную, по-маггловски.

— Боевая старушка. Теперь понятно откуда у Амикуса фингал в пол лица.

— Флитвик цел, но у него магическое истощение. Да и физически он вымотан сильно. Как и все остальные. Про моральное состояние даже говорить не буду — сам знаешь. Но угрозы для жизни нет.

— Знаю. Тогда пусть все остаются здесь, до выходных. Мне так будет спокойнее. А там посмотрим. Спустись сегодня вниз, проверь как там Уизли, Бруствер, и кто еще там остался?

Если кому-то требуется лечение, поднимай в лазарет, скажешь добро я дал. Только смотри, чтобы они тут снова не учинили переворот, особенно Минерва, — Помфри на это только кивнула, понимая его опасения.

Снейп вышел из кабинета целительницы молча, боясь потревожить сон пациентов, но через минуту его лицо снова показалось в приоткрытую дверь. Он мотнул головой, и Мадам Помфри поспешила за ним, опасаясь, что кому-то могло стать хуже.

Но картина представшая перед ней была так удивительна и абсурдна, что они со Снейпом лишь переглянулись, не зная, как на это реагировать: Хуч и МакГонагалл спали в обнимку на одной кровати, под одним одеялом, тогда как Помфри точно помнила, что клала Роланду отдельно, через три койки от Минервы.

— У тебя дефицит койкомест? — одними губами спросил Снейп, с нескрываемой иронией.

— Скорее у кого-то здесь дефицит мозгов, или совести, — уже в полный голос ответила Помфри с гневом.

— Снейп ухмыляясь лишь похлопал целительницу по плечу.

— Ну, тут ты сама разберешься. Мне пора. А то скоро Нарцисса придет. Спасибо за кофе.

— Не за что, — отозвалась Помфри, проводив Снейпа взглядом, пока дверь за ним не захлопнулась.

Едва это произошло, Поппи, наколдовав купол тишины, — рявкнула уже не стесняясь:

— Роланда, какого черта ты творишь?! — ее возглас разбудил разом и МакГонагалл и Хуч. И теперь они обе, сонные, взирали на медведьму с недоумением.

Поняв что именно увидела Помфри, Минерва покраснела, как пойманная со шпаргалкой школьница.

— Значит так, дамы, — обратилась к ним Помфри, — То что между вами неуставные отношения — меня не касается. Но неужели при нынешнем руководстве вам стоило так рисковать? Вы и меня и себя подставляете...

Обе женщины пристыженно молчали, что, впрочем не мешало Хуч продолжать собственнически обнимать Минерву.

— Чтоб я больше этого в больничном крыле не видела! — гневно проговорила Помфри, — Выпишу вас к субботе — делайте там дальше что хотите!

Хорошо еще, что вас заметил директор Снейп, а не кто-то из пожирателей, вроде Мальсибера, Лестрейнджа или этих утырков Кэрроу.

При упоминании Снейпа Минерва поджала губы, а когда Помфри назвала фамилию Кэрроу, — на лице Хуч отразилась ничем не прикрытая ярость.

— Хуч, марш на свою кровать, живо! — скомандовала Помфри, глядя прямо в желтоватые глаза преподавательницы полетов. Та довольно оперативно подорвалась, и прихватив свою подушку, продефилировала, шлепая босыми ступнями, в сторону дальней ширмы.

— Ни стыда ни совести у вас нет, — покачала головой Помфри, и, сняв заглушку, ушла в свой кабинет.

* * *

Снейп шел пустыми полутемными коридорами назад, в свой кабинет, и размышлял о том, что именно он сейчас увидел?

Думать о МакГонагалл в таком ключе ему еще не приходилось, хотя о Хуч и раньше ходили всякие разговоры среди студентов.

То, что он, будучи директором уже почти год, — упустил подобное из виду...

Скорее всего, все дело было в репутации МакГонагалл.

В Хогвартсе все всегда были уверены, что она безответно влюблена в Альбуса и считали, что никакой личной жизни у Минервы нет именно поэтому.

А оказалось, что показалось...

Нарцисса сегодня задерживалась, но Снейп не переживал из-за этого. Восстановить учебный процесс, пока весь педагогический состав отлеживается в лазарете, — все равно не выйдет. А придумывать для леди Малфой (Снейп еще не привык, что она снова Блэк) какие-то мелкие поручения, лишь бы ее занять чем-то, это было не в его характере.

Она появилась во вспышке зеленого пламени только ближе к полудню.

— Добрый день, директор Снейп, — едва ступив на ковер начала тараторить Нарцисса, — Прошу простить за опоздание, я...

— Не оправдывайся, Цисси, тебе не идет, — остановил ее, явно заготовленную, речь Снейп, — Хотя мне и правда любопытно, что могло заставить опоздать тебя, учитывая твою пунктуальность.

— Да эта девица, вечно с ней какие-то проблемы, — отмахнулась леди Блэк.

— Что еще за девица? — не понял Снейп.

— Ах, да, ты же не знаешь... — очистив мантию и обувь от сажи, Нарцисса прошла вглубь кабинета и села на стул, прямо напротив Снейпа. Сам он что-то неотрывно писал, периодически макая перо в чернильницу, — В общем, подружка Поттера, которая везде за ним таскалась, вместе с Уизли.

— Удивлен, что она вообще жива. И еще больше удивлен, что она в твоем доме. Что она там забыла? — спросил Снейп продолжая писать.

— Долгая история.

— Я не тороплюсь, расскажи.

— Она была женой Поттера, а тот наследует моему кузену, Сириусу, — Снейп поморщился при упоминании Блэка. А Нарцисса продолжила, — Темный Лорд назначил Драко регентом родов Блэк и Поттер.

— А она тут при чем, она же магглорожденная, — не понял Снейп.

— Она да, а вот ее ребенок, который родится в сентябре — нет.

— Ушлая девица, все успела. И какого рода проблемы с ней на этот раз? Опять гриффиндорская отвага победила разум в неравном бою? — Северус хорошо помнил мисс Грейнджер и еще лучше — ее способность находить приключения на свою лохматую голову. В этом умении они с Поттером могли соревноваться на равных.

— Вся ее отвага, похоже, похоронена вместе с Поттером. Все намного прозаичнее. Она плохо переносит беременность и потеряла сознание во время прогулки. Пришлось вызвать целителя.

— Я подберу несколько зелий, заберешь перед уходом, — безэмоционально ответил Снейп.

— Не стоило. Я бы все купила в Косом переулке через домовика, — смутилась Нарцисса.

— И подсунули бы тебе третьесортную дрянь с истекающим сроком хранения, а то ты не знаешь? К тому же львиную долю готовых зелий они все равно заказывают у меня, только цену удваивают, — бормотал себе под нос Снейп, но женщина прекрасно его слышала.

— Знаю, Но не хотела нагружать тебя своими проблемами. У тебя их и так сейчас выше крыши, — ответила леди Блэк.

— С недавних пор твои проблемы — это и мои проблемы. И я заинтересован, чтобы их у тебя стало меньше. Обилие проблем не способствует продуктивной работе, — Снейп наконец закончил писать и отложив пергамент, посмотрел прямо в глаза своей собеседнице.

— Ты настоящий друг, Северус, — улыбнулась она, — Что у меня сегодня по плану?

— Обойди гостиные факультетов и раздай им вопросы к экзаменам и списки литературы. Пусть готовятся пока самостоятельно. Потом иди в библиотеку выдашь им материалы по списку. Заменишь временно Пинс.

Домовик поможет найти нужные книги. Выдавай не больше четырех томов в одни руки и сразу отправляй назад в гостиные. Не хватало еще стычек в библиотеке. Старосты пусть проследят. Библиотекаря ты заменяешь до конца недели.

В субботу Помфри обещала выпустить из лазарета остальных учителей и там уже согласуем кто чем займется в ближайшее время.

Ремонт замка, надеюсь, успеем закончить к началу семестра, — Снейп вручил Нарциссе папку с аккуратно сложенными листами пергамента, исписанного его рукой.

— Как у тебя тут все отлажено, — похвалила его Нарцисса, убедившись, что легко разберется в том, кому и что следует отдавать.

— Это только кажется, на фоне остального бардака, — ответил Директор, и придвинув к себе чистый лист, снова взялся что-то писать.

Леди Блэк, взяв папку с нужными ей списками, вскоре покинула Снейпа, оставив того разгребать остальные срочные дела в одиночестве.

В это же самое время, в успевшей уже изрядно надоесть, комнате — Том Реддл в теле Гермионы Поттер, — приходил в себя.

Его день, начавшийся так хорошо, снова показал ему глубину той ямы, в которую он угодил по собственной глупости.

А всему виной был антимагический браслет, который с него сняли этим утром, перед прогулкой. Эта прогулка была уже третьей за последние несколько дней.

Леди Блэк сдержала свое обещание и после подписания договора, в распоряжении Тома были и книги, и личный домовик. Ему теперь позволялось гулять, а также выходить из комнаты, когда это не мешало другим обитателям дома.

Но самое главное, антимагический браслет наконец-то был снят.

Поддавшись минутному импульсу, Том решил применить невербальное беспалочковое Акцио, к волшебной палочке Драко, так удобно торчавшей из кармана его мантии. Драко решил составить Гермионе компанию на прогулке этим утром.

Проблема была в том, что Гермиона, в теле которой Том был заперт, как в темнице, — невербальной и уж тем более беспалочковой магией не владела. И ее магический потенциал, в сравнении с его, Реддла, привычным уровнем, — был совсем крохотным.

Кончился его эксперимент весьма печально:

Потерей сознания, визитом колдомедика и постельным режимом на всю следующую неделю, а еще слабостью, головокружением и усилившейся тошнотой.

— Ну и зачем тебе понадобилось это делать? — раздраженно спросила у Реддла соткавшаяся из воздуха Мара.

— Ну и зачем тебе понадобилось это делать? — раздраженно спросила у Реддла соткавшаяся из воздуха Мара.

— Том уже успел подзабыть — какой неконтролируемый страх испытывал рядом с ней. Гнев богини он, кажется, физически ощущал всем своим существом, всем телом.

И не находил в себе смелости, чтобы хоть что-то ей ответить.

Тем временем Мара не собиралась уходить. Она ждала. Ждала его ответа.

— Я... я просто хотел убедиться, что могу, — Том вздохнул, пытаясь побороть дрожь внутри себя, — что все еще могу колдовать...

— Кому. Ты. Врешь?! — пророкотала Мара и Том съёжился от этого, сотрясающего стены, голоса. — Помнится, — теперь ее голос стал обманчиво мягким и даже ласковым, — ты, создавая свои безделушки, совсем не задумывался о таких мелочах, как способность творить магию.

Тебя интересовало лишь выживание, и ничего больше. Причем ты даже не задумался о том, какого рода "жизнь" ждала бы тебя после...

Теперь ты жив, и даже обладаешь телом, так что еще тебе нужно? Ты ведь хотел жить, не так ли? — Мара ехидно ухмылялась, восседая на импровизированном золотом троне на высоких ножках, и взирая на Реддла сверху вниз. Она видела его насквозь, — Том был уверен в этом.

Ты пытался украсть волшебную палочку Лорда Малфоя, чтобы с ее помощью сбежать из этого дома, верно? — Том пристыженно молчал, избегая смотреть на Мару.

— Но что бы ты сделал,если бы заполучил ее? — продолжала она, — Трансгрессировал? Или, быть может, попытался применить навыки из своей прошлой жизни? Полеты без метлы и все такое?

Ты видимо плохо слушал Тернера в прошлый раз. Тебе, в твоем положении и физическом состоянии, всего этого делать нельзя. Рискуешь! И ради чего? Куда ты пойдешь, к кому и зачем?

— Не знаю, — буркнул себе под нос Том.

Мара протянула руку и достала прямо из воздуха какую-то брошюрку в тонкой зеленой обложке, небрежно швырнув ее прямо в лицо "Гермионе" — Страница восемь, пункт три, читай. Вслух. — Том зашелестел страницами и вскоре нашел указанный текст.

— Трансгрессия во время беременности допустима только до 12 недель. На более поздних сроках риск расщепления возрастает с 3 до 78%. Риск прерывания беременности до 24%... Рекомендуется использовать альтернативные способы передвижения: порт-ключ, камин, или воспользоваться услугами эльфа-домовика... — дрожащим голосом зачитал Том. Закрыв брошюрку, он взглянул на титульный лист: "Техника безопасности при трансгрессии. Пособие для учащихся, 5 курс" Нортон Эдельман.

— Кажется, слухи о твоих выдающихся академических познаниях и высоких баллах — не соответствуют действительности, — снова съязвила Мара, одним щелчком испарив брошюру, прямо в руках Тома. Надеюсь, лекцию о расщеплении при трансгрессии мне для тебя читать не придется? — Том мотнул головой. О расщеплении он знал достаточно, как на чужом примере, так и на собственном опыте. Повторять этот опыт ему не хотелось.

— Кстати, та палочка, которую ты пытался стащить у Драко, — продолжила Мара, — она не настоящая. Он проверял тебя, а ты эту проверку не прошел. Так что думаю, он захочет это обсудить.

— Я смогу колдовать когда-нибудь? — робко спросил Том и в его голосе сквозило отчаяние.

— Хмм, дай подумать? В ближайшие пару месяцев точно нет, а там посмотрим.

Если после родов часть твоей души приживется быстро, то возможно, через полгода ты сможешь наколдовать Люмос, а если повезет, то даже Левиосу осилишь, без риска внезапной кончины.

— Но почему? — плаксивым голосом проскулил Том, для которого магия была так же важна, как воздух.

— Потому что, дорогой мой, если тебе дать в руки оружие в виде волшебной палочки, — ты снова устроишь локальный Армагеддон, а мне опять разгребать. Пришлось подстраховаться, знаешь ли.

К тому же, воздержание от колдовства пойдет тебе лишь на пользу. Твоя магия будет постепенно исцелять тебя. Нейтрализовать последствия твоих экспериментов.

Да и рождение детей потребляет много ресурсов, как физических, так и магических. Поэтому стоит поберечь их.

— Мне плевать на детей. Я их терпеть не могу! — взбеленился Реддл, — Почему я должен отказываться от магии ради них? Другие размножаются, как кролики и ничего, колдуют себе в удовольствие.

— Другие, как ты выразился, антимагических браслетов не носили, душу в клочья не рвали, в новое тело не переселялись, — парировала Мара, — И вообще, ты вроде всегда считал себя особенным, лорд-от-смерти-полет, разве нет? — сказав это Мара расхохоталась и смех этот звенел льдом и сталью. А потом она просто растаяла без следа.

* * *

Разговор с Малфоем младшим был странным. Парень искренне переживал по поводу состояния девушки, и совершенно не был удивлен ее попытке украсть палочку.

"Я бы тоже попытался сделать это, будь я на твоем месте" — признался он. Еще он рассказал о состоявшейся помолвке с Гринграсс, как будто бы Тому было до этого хоть какое-то дело.

Целитель Тернер еще дважды продлевал миссис Поттер постельный режим.

И сколько бы Реддл не бесился, эльфы Малфой-мэнора были бдительны и спуску ему не давали. А потому в постели он провел весь июнь, скрашивая скуку чтением и редкой перепиской с Марой через блокнот.

Доктор Тернер во время очередного визита искренне порадовался тому, что Гермиона, наконец, набрала вес. Тошнота сошла на нет, и слабость почти прекратилась. А ребенок внутри начал ощутимо двигаться. И с ним тоже все было хорошо.

Но чем больше радовался целитель, тем сильнее раздражался Том, так и не привыкший к новому телу, которое, к тому же, постоянно менялось. Реддлу это изменившееся тело казалось теперь уродливым, неповоротливым и тяжелым.

Газет в его комнату не носили, поэтому о грандиозном торжестве по случаю сразу трех бракосочетаний он ничего не знал.

* * *

Но не для всех участников торжество это было радостным и желанным.

Джинни Уизли накрыла апатия. Ей не хотелось ни говорить, ни думать, ни дышать. Замужество стало для нее полнейшей неожиданностью.

Просто, в один из дней, ее одели в дорогое атласное платье цвета слоновой кости, сделали прическу и выведя за территорию школы, — трансгрессировали с ней в неизвестном направлении.

Своего жениха она увидела лишь у самого алтаря, и только тогда до нее дошло, что ее будут выдавать замуж. И судя по всему ее мужем станет Люциус Малфой.

Сюрреализм происходящего настолько выбил девушку из колеи, что она не сопротивлялась, а шла туда, куда ее вели, как под Империо.

Обряд был древним и каким-то странным. Он не предполагал ее согласия. Она монотонно отвечала на вопросы, но тот самый вопрос так и не прозвучал.

* * *

Северус Снейп пребывал в похожем состоянии. И хотя о предстоящей свадьбе он знал заранее, но морально совершенно не был готов увидеть Беллатрису Блэк в белом и у алтаря рядом с ним.

Ему хотелось бежать прочь и не оглядываться, но что-то мешало ему это сделать. Быть может обещание, данное древней богине, а может магия самого обряда — он не мог сказать наверняка.

Нарцисса Блэк шла к алтарю, как Мария-Антуанетта на эшафот.

О своем бракосочетании с Темным Лордом она узнала лишь за три дня до церемонии.

Ее жених был все так же отвратительно уродлив, не смотря на дорогой костюм и парадную мантию. Он не вызывал в ней ничего, кроме страха и отвращения. Она старалась смотреть на Люциуса и на сестру, представляя, что это ее первая свадьба, но получалось плохо.

На церемонии из гостей были только репортеры из "Ежедневного Пророка".

Старый седой маг, которого прежде Нарцисса никогда не видела, монотонно зачитывал текст брачных обетов, а участники этого вертепа безвольно повторяли за ним слова клятв, будто бы не в силах противиться чьей-то могучей воле.

По окончании официальной части, их ждало пышное празднование в недрах Министерства Магии.

Это был огромный, богато украшенный зал для балов и приемов. Но все эти лица, музыка, угощения — все это прошло как в тумане, Нарцисса по привычке искала в толпе Драко и не находила его.

Когда торжественная часть подошла к концу — их проводили на площадку для трансгрессии.

Пара хлопков и вот уже Нарцисса стоит, вместе с Темным Лордом на крыльце двухэтажного особняка в викторианском стиле.

— Добро пожаловать в мой дом, леди Мракс, — прошептал Волдеморт, глядя своими страшными безумными глазами, казалось, в саму ее душу. Реальность происходящего, наконец, обрушилась на Нарциссу всей своей тяжестью, и сознание покинуло ее.

Примечания:

Глава содержит сцены сексуального характера, без особых подробностей, но все же. Возможно это лютый ООС, но мне так нравится.

Северус Снейп аппарировал со своей законной женой к воротам Хогвартса. Другого дома у него теперь просто не было. Он мог бы переместиться сразу в замок, но ему захотелось пройтись, чтобы проветрить мозги и избавиться от удушающей смеси запахов разнообразных духов, заполнявших банкетный зал министерства.

Туфли и длинный шлейф платья Беллатрисы, однако не располагали к прогулкам, и ему уже через пару шагов пришлось подхватить ее на руки, чтобы она не упала.

Однако Белла не была пушинкой и Снейп, без зазрения совести, помог себе невербальными чарами.

Перешагнув порог замка, Северус опустил Беллу на пол, а потом вызвал домовика и тот перенес их обоих в уже знакомую обстановку бывших покоев Слизнорта.

— Располагайтесь, миссис Снейп, будьте как дома, — не без издевки проговорил Северус своей спутнице.

— Не волнуйся, дорогой, дорогу в супружескую спальню я найду, — не осталась в долгу Белла.

Не сговариваясь они стаскивали с себя непривычное и неудобное облачение, чуждое

их вкусам и их привычкам. Чтобы через несколько минут оказаться в таком родном и дорогом сердцу — черном. Снейп тут же убежал в лабораторию, а Белла, устав от шума и каблуков, сбросив туфли, — растянулась на диване с книгой.

* * *

Люциус Малфой имел достаточно недвижимости, как на Британских островах, так и за их пределами. Ему безумно хотелось домой, в Малфой-Мэнор, но это отныне был не его дом. И хотя обряд сохранил ему его фамилию, сделав ее двойной: Уизли-Малфой, он все же не имел больше права претендовать на проживание в доме своих предков.

Незадолго до церемонии Люциус снова переговорил с Молли Уизли и совместными усилиями они смогли прийти к компромиссу. Для своей новой семьи Люциус приобрел роскошный дом в Баллатере, неподалеку от резиденции Королевы — Бал-Морал.

Дом имел два крыла с отдельными входами. Обширный сад, спускался к реке с одной его стороны, а с противоположной громоздились лесистые холмы и поля, поросшие вереском.

В одном крыле он поселил всех выживших Уизли, забрав их из Хогвартса накануне, а во второе сегодня привел молодую жену.

Убранство дома, существенно уступало роскоши Малфой-мэнора, и все же дом был достаточно большим, и по-своему уютным.

На крыльце уже толпилось рыжее семейство в полном составе, и Джинни тут же бросилась в объятия матери, заливаясь слезами.

Но Молли, выросшая среди чистокровных Прюэттов, быстро взяла себя в руки.

И довольно строго сказала:

— Джиневра Уизли, ты теперь замужняя дама, веди себя так, как подобает.

Немедленно прекрати рыдать, не позорь нас. Свадьба — это не конец света. У тебя есть прекрасный новый дом, твой муж скоро станет Министром Магии, а ты ревешь в три ручья. Соберись, детка, и пригласи уже, наконец, своего супруга в дом, он теперь один из нас. Он теперь Уизли. Остальные Уизли молча смотрели на мать, не веря в то, что видели и слышали. Но выяснять отношения в присутствии пожирателя смерти — не рискнули.

— Джинни, утерев слезы, как-то совершенно по-новому посмотрела на Люциуса Малфоя все еще стоявшего возле крыльца. А потом медленно подошла к нему и явно робея, произнесла:

— Идемте в дом мистер Уизли, — И Люциус последовал за своей юной женой в их новый дом, в котором он больше не был ни Лордом, ни Малфоем.

* * *

Вид брачного ритуала выбирал сам Темный Лорд, и не случайно.

Магия проведенных обрядов не допускала пренебрежения клятвами. Она затуманивала разум и порабощала чувства, вызывая в молодоженах сильнейшую тягу друг к другу. И как бы сильно они не сопротивлялись этому — с восходом Луны сопротивляться зову плоти становилось совершенно невозможно. Первая брачная ночь должна была состояться не смотря ни на что, в противном случае с рассветом следующего дня новобрачных ждала смерть.

Северус Снейп не хотел трахаться с Беллатрисой, ни в эту ночь, ни в какую либо еще. Он не был к этому готов. И даже заранее выпил зелье, подавляющее мужскую похоть в надежде, что зелье сможет избавить его от этого сомнительного "удовольствия".

Но это слабо помогло и с наступлением ночи возбуждение стало нарастать, заставляя Снейпа шипеть себе под нос ругательства в лучших традициях подворотен Коукворта.

Беллатриса, судя по ее лихорадочному румянцу и неприкрытой злости во взгляде испытывала похожие чувства.

Отбой давно наступил. Они стояли друг напротив друга в полутемной спальне, полностью одетые, и собранные, как будто им предстоял бой не на жизнь, а на смерть.

С восходом Луны нестерпимый жар начал опалять тело Снейпа, ему хотелось не просто раздеться, но буквально содрать с себя кожу. Ко всему прочему эрекция вернулась снова и стала болезненной.

Он уходил в душ и стоял под холодными струями в тщетной надежде избавить себя от этой пытки. И в тот момент, когда, как ему казалось, он смог побороть эту напасть. Снейп вышел из душа и его глазам предстала умопомрачительная картина:

Белла, совершенно голая, извивалась на его постели, лаская себя рукой и тихо постанывая. Лунный свет падая на ее влажную кожу, лишь подчеркивал все изгибы ее стройного тела. И весь хваленый самоконтроль Снейпа полетел к чертям! Он набросился на нее, как страдающий от жажды путник набрасывается на обнаруженный в пустыне прохладный источник.

В их безудержном совокуплении не было ни грамма нежности, и ни капли любви.

Белла царапалась и кусалась, словно дикая кошка, а он брал ее с такой силой, будто в тайне надеялся, что она умрет от этого, избавив его разом от всех обязательств...

Эта смертельная пляска длилась и длилась, почти до рассвета. И когда Снейпу, наконец, удалось кончить в нее, Белла уже почти никак не отреагировала на это.

Пережив за эту ночь минимум четыре оргазма, она мгновенно уснула. А Северус был так утомлен что вырубился прямо на ней, не в силах пошевелиться.

* * *

Джинни Уизли не была ханжой. Она встречалась с парнями и даже целовалась кое с кем. Но, не смотря на сплетни, гулявшие по школе, Джинни все еще была невинна.

И, страшно сказать, даже голого мужчину никогда не видела, хоть и росла в окружении множества братьев. Мать слишком берегла ее.

Люциус Малфой был красив, ухожен и элегантен. Впервые она близко увидела его тогда, в книжном. Он вызвал у нее смесь страха, восхищения и любопытства. Но вместе с тем Джинни испытывала жгучий стыд от того, что ее родной отец выглядел на фоне Малфоя нищим оборванцем.

И вот теперь, она — вела его в их новый дом, как мужа. Там, на церемонии, она жутко боялась, что теперь станет рабыней, игрушкой в лапах этого пожирателя...

И даже думала о смерти, как о возможном избавлении, если страхи эти оправдаются.

Но мама сказала, что он теперь Уизли. И означать это могло только одно — в этом союзе она главная.

— Скажите честно, мистер Малфой, — спросила Джинни, когда они расположились в креслах у незажженного камина в гостиной, — Вас таким способом наказали? Ну, женив на мне. Вряд ли это было ваше желание...

— Люциус какое-то время молчал, поигрывая тростью с головой змеи, и кажется тщательно подбирал слова, прежде чем ответить.

— Могу я называть вас по имени? — Джинни кивнула, и Люциус со вздохом продолжил, — На самом деле, Джинни, это с какой стороны посмотреть. С одной стороны, конечно же, наказали. Ибо я не желал этого брака и не был к нему готов, также как и ты. А с другой стороны Темный Лорд явно считал это поощрением, наградой... Представив это, будто он вручает мне тебя, как трофей.

— Что-то тут не вяжется, мистер Малфой, — выслушав его, заметила Джинни.

— Люциус, — поправил ее блондин.

— Хорошо, Люциус, — проговорила Джинни, несколько смутившись от необходимости звать его по имени, — Но если я — трофей, то почему вы теперь Уизли? Это не логично.

— Проклятие одного ребенка, — опустив взгляд в пол проговорил аристократ, — Можешь расспросить об этом свою мать. Темный Лорд узнал как его снять и загорелся этой идеей, а я хоть и был против такого варианта решения проблемы, но не мог ослушаться приказа, — Люциус поерзал на кресле. За окнами стремительно темнело и магия брачного обряда уже вступала в свои права. Брюки внезапно стали ему тесны.

— А зачем это вашему... начальнику? — удивилась Джинни, которой тоже внезапно стало неудобно сидеть.

— Все предельно просто, Джиневра, ему захотелось жениться на Нарциссе, а брак со мной — мешал ему это сделать.

— Вот ведь... — оскорблять Волдеморта в присутствии его правой руки, — девушка не осмелилась, но недосказанное считывалось вполне однозначно.

— Согласен, — холодно ответил Люциус. Дискомфорт, который он испытывал постепенно нарастал, мешая ему сосредоточиться. Наконец, поняв что к чему, Люциус принял для себя какое-то решение и снова обратился к жене:

— Скажите, Джинни, вы тоже чувствуете себя странно?

— Да, — выдохнула она, и ее щеки порозовели.

— Нам нужно поторопиться. Обряд, которым скрепляли наш брак, требует консумации независимо от моих и ваших желаний. И чем дольше бы будем бороться с этой магией, тем выше риск, что к утру я вас просто изнасилую, — Люциус положил ногу на ногу, пытаясь скрыть уже видимую эрекцию.

— Что вы предлагаете, Люциус? — спросила девушка, кое-что смыслившая в любовной магии, пусть эти знания и были в основном теоретическими.

— Давайте вы выпьете немного вина, а потом мы пройдем в спальню и я постараюсь быть максимально деликатным, потому что я очень не хочу, чтобы наша супружеская жизнь превратилась в ад, если мы оба сегодня слетим с катушек и сделаем то, о чем будем жалеть, — Джинни задумалась.

— У вас уже были мужчины прежде? — спросил он и Джинни покраснев, отрицательно покачала головой.

— Тогда я думаю, что мой план — единственно возможный. Если мы не займемся любовью этой ночью, то вполне возможно умрем на рассвете, причем весьма мучительной смертью, — Джинни побледнела и редкие веснушки отчетливо проступили на ее лице. — Идемте в спальню, дорогая, пока у нас еще есть шанс решить эту проблему цивилизованным способом.

Джиневра, внутри которой уже полыхал настоящий пожар, — поражалась выдержке Малфоя. И как бы ее разум не противился этому, она внутренне соглашалась с его доводами. Быть изнасилованной ей не хотелось.

Хозяйская спальня в новом доме показалась Джинни огромной и невероятно роскошной. Окна ее выходили на лесистые холмы, а не в сторону сада. Но девушке совсем не было дела до рассматривания пейзажа или интерьера. Все, что ее сейчас волновало — разгоравшееся все сильнее пламя внутри нее и нестерпимый зуд во вполне определенных местах. Она попыталась расстегнуть застежку своего платья, чтобы наконец избавиться от него, но застежка не поддавалась.

— Позвольте мне, — сказал Люциус, видя ее затруднения. Когда он подошел сзади и его горячее дыхание коснулось ее шеи, Джинни с ужасом поняла, что хочет большего.

— Выскользнув из платья и оставшись в одном белье, она развернулась лицом к своему мужу. Лицо его, порозовевшее и напряженное, с горящим взглядом голубых как льдинки глаз, полных страсти, — больше не вызывало в ней отторжения.

— Поцелуй меня, Люциус, — еле слышно прошептала Джинни, поражаясь собственной дерзости. Но дважды повторять ей не пришлось. Люциус наклонился и слегка коснулся своими губами ее губ, тут же отстраняясь.

— Еще... — выдохнула она, качнувшись в его сторону. Дыхание девушки стало чаще. И тогда Люциус поцеловал ее уже по-настоящему, а она сделала то, что хотела сделать наверное половина женского населения магической Англии, — запустила пальцы в его роскошные светлые волосы, слегка царапая кожу на затылке и плавно спускаясь к шее.

Из горла мужчины вырвался полурык полустон и он, прервав поцелуй, начал быстро расстегивать многочисленные пуговицы, запонки, пряжки и ремешки, чтобы через минуту предстать перед юной женой во всем своем мужском великолепии.

Теперь на нем осталась только наполовину расстегнутая светло серая рубашка и летние брюки на пару тонов темнее.

В глазах Джинни отражалась ничем не прикрытая страсть. Ей нравилось то, что она видела и ее охватил какой-то детский восторг от осознания, что этот мужчина теперь безраздельно принадлежит ей. Ей одной.

Решительно взяв Люциуса за руку — она настойчиво потянула его в сторону кровати, а потом опрокинула навзничь, и стянув с себя трусики — забралась на него сверху, раздумывая — что же делать дальше?

Он не предпринимал никаких попыток встать или высвободиться из под нее. Но он все еще был в брюках, которые явно ему мешали.

А Джинни чувствовала себя так, как будто снова наступило Рождество и ей наконец разрешили развернуть все подарки.

Жар внутри усилился, заставляя ее забыть про робость. Брюки быстро утратили актуальность и полетели на пол вслед за ее трусиками. Но и этого девушке было мало, потому что вскоре к брюкам присоединились и его трусы, оставив Люциуса совершенно нагим под ее изучающим взглядом.

Увиденная картина поразила Джинни до глубины души. Без всей этой дорогой мишуры в виде эксклюзивных мантий, запонок, пряжек и перчаток, Люциус выглядел уязвимым, и даже беззащитным, но от этого не менее привлекательным.

Удостоверившись, что он не намерен ей мешать, девушка принялась изучать его тело более предметно. Ее тонкие пальцы проводили дорожки от его груди к пупку и обратно, потом от шеи к локтю, а когда эти пальчики прошлись по внутренней стороне его бедра — он не выдержал:

— Сделай уже это, черт возьми, или я за себя не ручаюсь! — простонал он, его дыхание было рваным и прерывистым, пальцы подрагивали, а глаза в обрамлении густых светлых ресниц, — были плотно закрыты.

Джинни, пользуясь тем, что он не смотрит, еще раз взглянула на его член. Он казался ей очень большим и она была не уверена, что у нее вообще получится впихнуть в себя такую штуку. Но ее собственное возбуждение уже срывало всякие тормоза.

И, набравшись смелости, она привстала и передвинулась чуть выше, плотнее сжав его бока коленями. Положив ладони ему на плечи, она склонилась и поцеловала его в губы, медленным, тягучим поцелуем. Руки Люциуса легли ей на бедра, удерживая их. И прежде чем она успела прервать поцелуй, он резким движением вошел в нее.

От неожиданной вспышки боли, Джинни вскрикнула и по неосторожности прокусила ему губу. Но Люциус продолжал удерживать ее на месте, дожидаясь пока она привыкнет к новым ощущениям.

Ловко перекатившись на кровати, он, оказался сверху и начал медленно двигаться. С одной стороны боль, которую испытывала Джинни, все еще была ощутимой, а с другой пожар внутри нее начал угасать, сменяясь новыми, приятными ощущениями. И, вопреки всему, ей не хотелось, чтобы он останавливался.

Постепенно его темп нарастал, а под ее закрытыми веками будто бы вспыхивали фейерверки. Приятное тепло окутало ее, унося на своих волнах к вершинам блаженства.

И Джинни уже совсем не смущали ни ее собственные крики, ни его стоны. Ей просто было хорошо. За эту ночь они повторили это трижды, а на рассвете уснули в обнимку, уже ни на йоту не сомневаясь в правильности происходящего.

* * *

Нарцисса пришла в себя, когда уже почти стемнело. Она была одета все в тоже светло-голубое платье, которое было на ней во время церемонии. Отсутствовали только туфли, но и те вскоре нашлись, неподалеку от кровати, лежа на которой она очнулась.

В комнате царил полумрак, но судя по размеру ложа, — это была хозяйская спальня. Рядом никого не оказалось. Дверь в коридор была приоткрыта и там горел свет.

Нарцисса попыталась встать, но получилось у нее это далеко не сразу.

Странные ощущения внизу живота доставляли женщине существенный дискомфорт. И дурой она не была, приблизительно догадываясь об их природе.

Но годы неудовлетворенности и воздержания — научили ее довольно неплохо справляться с подобными неудобствами. Пользуясь отсутствием Волдеморта, она решила осмотреть незнакомый ей дом. Ей хотелось верить, что она здесь гостья, а не пленница и убедиться в этом можно было лишь одним способом — попытаться из него выйти.

Волшебная палочка была при ней и наколдовав Гоменум Ревелио, Нарцисса лишь подтвердила свои догадки — в доме она была совершенно одна.

Особняк этот, конечно, был существенно меньше Малфой-мэнора. А еще, судя по мебели и некоторым деталям интерьера, — раньше здесь жили магглы, но было это достаточно давно, чтобы все эти вещи успели окончательно выйти из моды.

Тем не менее в доме было чисто, кое-где были заметны свежие следы ремонта, который явно делался руками домовиков. Это значило, что где-то поблизости был магический источник, в противном случае домовики не смогли бы обитать здесь.

Обойдя весь второй этаж и не найдя ничего интересного, Нарцисса спустилась на первый, осмотрела гостиную, кухню, заглянула в пару кладовых.

Выводы она смогла сделать неутешительные:

Если этот дом с недавних пор и принадлежал волшебнику, то хозяин явно в нем постоянно не проживал, а лишь наведывался изредка.

Оставалось понять почему Темный Лорд привел ее именно сюда. И где он сам?

Не то чтобы ей сильно хотелось видеть нового супруга, но она чувствовала какую-то тревогу оттого, что не знала где он, когда появится, и что вообще все это значит?

Входная дверь оказалась незапертой, и Нарцисса вышла в сад. Ночной воздух приятно холодил уже начавшую гореть кожу. Очертания деревьев тонули во мраке. Где-то ухнула сова.

Не рискнув бродить по саду ночью, женщина вернулась в дом и найдя какую-то книгу, обустроилась на кухне. В шкафчиках нашлись чай, кофе, мед и какие-то специи. Не долго думая, Нарцисса вскипятила воды и налила себе чаю с медом, тщетно пытаясь переключиться с физических ощущений на чтение. И ей это даже почти удалось, когда она услыхала шаги на крыльце.

Входная дверь чуть слышно скрипнула и через мгновение в кухню вошел молодой рослый брюнет одетый по-маггловски.

— Ой, прошу прощения, мэм, — смутился он, заметив, что в кухне кто-то есть. Думал, что это я забыл погасить свет, вот и зашел.

Юноша очаровательно и немного смущенно улыбнулся ей, отчего на его щеках появились милые ямочки. — Я Мартин, садовник, и по совместительству ночной сторож. Мистер Мракс любезно позволил мне ночевать в доме, так как домик прежнего садовника сгорел до тла несколько лет назад.

Мартин по-хозяйски налил себе чаю и уселся напротив Нарциссы.

— А вы мадам, вы миссис Мракс, как я полагаю? — Нарцисса только кивнула, не желая вдаваться в подробности.

— Мартин, а мистер Мракс случайно не говорил, когда он вернется? — спросила Нарцисса, когда молчание стало тяготить ее. О том кто такой мистер Мракс — догадаться было не сложно.

— Отчего же, говорил конечно, — любезно ответил Мартин, — Мистер Мракс вернется послезавтра к обеду. Странно только, что он не предупредил, что вы останетесь в доме. Наверное очень торопился, как обычно, — парень небрежно закинул ногу на ногу и теперь сидел к ней в вполоборота. Нарцисса невольно залюбовалась им.

Теперь ей казалось, что Мартину от силы лет двадцать пять, если не меньше.

Его повадки, жесты и удивительно живое лицо, — все в нем было таким естественным. Без пафоса, манерности и показной холодности, свойственной мужчинам ее круга.

В серо-голубых глазах парня вообще можно было утонуть, как в горном озере. Нациссе внезапно стало нестерпимо жарко. Вся ее хваленая выдержка трещала по швам, стоило только ее взгляду упасть на Мартина.

Его руки, его чертовы руки, поглаживавшие край кофейной чашки. Она просто не могла не думать о том, что еще он мог делать этими руками. Неужели ее мордредов восставший из могилы супруг решил свести ее с ума?

Или ему просто хотелось довести ее до той грани возбуждения, когда бы она сама, как течная сучка, начала бы скулить у его ног, умаляя себя трахнуть...

"Что ж — это вполне в его духе." — мысленно признала она.

Но Нарцисса не готова была унижаться, даже перед великим и ужасным Темным Лордом.

"Что там грозит за измену? Смерть? Я скорее предпочту смерть в объятиях садовника-маггла, чем буду ждать, когда до меня снизойдет этот чертов змеемордый упырь, по нелепости именующий себя мужем. Хоть оторвусь напоследок" — думала она, все более откровенно поглядывая на задумавшегося о чем-то своем Мартина.

Провернуть спектакль с якобы подвернутой на лестнице ногой, — было делом пары минут, и вот уже услужливый паренек, практически тащит ее на себе в сторону хозяйской спальни.

Дальше оказалось совсем просто. Юноша оказался так молод и горяч, что стоило ему увидеть ее ноги, — все запреты и нормы морали — полетели в топку, уступая место лишь низменным желаниям.

Полностью отдавшись позывам плоти, Нарцисса ни о чем не жалела и ни о чем не думала. Если ей предстоит умереть на рассвете, она хотя бы умрет счастливой. Ведь такого потрясающего секса у нее не было еще никогда. Не говоря уже о девяти годах его полного отсутствия.

Но рассвет, вопреки ожиданиям, не принес с собой смерть. Лишь усталость и приятную негу, разлитую по телу. Судя по звуку, доносившемуся снаружи, Мартин уже стриг газон этой жуткой маггловской косилкой.

А Нарцисса еще долго позволяла себе валяться в постели, размышляя о том, что хоронить себя она явно поторопилась. Сейчас, как никогда прежде, ей хотелось жить и жить на всю катушку.

Драко встретил ее случайно, по пути из Хогвартса в Хогсмид.

Андромеда Тонкс — шла откуда-то со стороны кладбища, у нее на руках, судя по всему, был конверт с младенцем. Погруженная в свои мысли, она прошла мимо него и пошла куда-то вперед в сторону станции.

— Миссис Тонкс! — окликнул ее Драко, но женщина не обернувшись, ускорила шаг.

— Тетя Меда! — не сдался он, догоняя успевшую уйти немного вперед женщину. Она нехотя остановилась, и смотрела теперь на него, и будто сквозь него.

Будто бы меньше всего на свете она желала сейчас видеть перед собой Драко Малфоя.

Драко смотрел на тетку и не верил, что эта изнуренная женщина с уже заметной проседью в каштановых волосах — моложе его матери. На его неискушенный взгляд она выглядела лет на двадцать старше своих сестер.

— Что вам нужно, мистер Малфой? — наконец не выдержала она. Голос ее был тусклым и бесцветным, и тем не менее в нем читалась настороженность, страх и готовность защищаться. Драко убрал палочку и примирительно поднял раскрытые ладони.

— Я не собирался на вас нападать, тетя Меда, я лишь хотел поговорить с вами.

— Нам не о чем... — хотела было отрезать Андромеда, но Драко не дал ей этого сделать:

— Пожалуйста, тетя, — с мольбой в голосе проговорил он, — Я знаю, что вы потеряли в этой войне всю семью. И вы вправе презирать меня за слабость и бесхребетность.

Но я их не убивал! Я вообще никого не убивал, по правде говоря, — добавил Малфой, видя что Андромеда не торопится бежать прочь от него, — У меня кишка тонка если честно.

— И о чем же вы хотели со мной поговорить, мистер Малфой? — шепотом поинтересовалась Андромеда, чтобы не разбудить уснувшего наконец внука.

— Лорд Малфой, — поправил Драко, но я хотел поговорить с вами не как Лорд, а как регент родов Блэк и Поттер.

— Сложно быть регентом рода, который пресекся, тебе не кажется? — горькая ирония сквозила в словах женщины.

— Нет, еще не пресекся.

— Хорошо, давай поговорим, но не здесь, — наконец сказала Андромеда, — Тедди скоро проснется и его нужно будет накормить. Мне пора.

Завтра в полдень я открою тебе камин. И мы поговорим. Адрес: "Тонкс-хаус". Не придешь вовремя — пеняй на себя. Можешь считать, что на этом наш разговор окончен. Сказав это она, не оглядываясь и не прощаясь, поспешила вперед, оставив растерянного Драко Малфоя смотреть себе вслед.

Наколдовав Темпус, Драко понял, что опаздывает и тоже ускорился.

На сегодня у него было намечено свидание с Асторией Гринграсс в кафе мадам Паддифут.

Сам Малфой это заведение не особо любил, но таково было пожелание мисс Гринграсс.

Войдя в Кафе Драко выдохнул с облегчением. Астория еще не пришла.

Пока ее не было Драко заказал себе кофе.

В это время дня посетителей тут было немного и слизеринца это вполне устраивало.

С недавних пор его распорядок дня перестал напоминать хаос и обрел хоть какие-то внятные очертания.

С утра он выгуливал Гермиону в парке, потом завтракал с ней, затем отправлялся в Хогвартс, чтобы навестить мать и взять задание для самостоятельной подготовки:

В этом году он планировал все сдать ЖАБА и получить аттестат выпускника.

Негоже быть почти женатым Лордом не окончившим даже школу. Тем более, если твоя мать — декан, а крестный — директор этой школы.

В Малфой-мэноре его родители теперь появлялись крайне редко и почти никогда не оставались там ночевать. Поэтому с отцом он пересекался лишь в министерстве и в банке, а с матерью — в школе.

Днем он периодически встречался с Асторией, и они вместе обедали.

После полудня Драко разбирал дома прессу, просматривал финансовые отчеты и готовился к предстоящим экзаменам.

Вечером он пил чай с Грейнджер, которая с каждым днем все больше напоминала формами бладжер, снова выгуливал ее в парке, а потом отправлял отдыхать. Сам же Драко дотемна карпел над учебниками в отцовском кабинете, чтобы на другой день все повторилось сначала.

Но Астория отчего-то задерживалась и Драко начал нервничать. Наконец к нему подошел официант и, извинившись, вручил ему конверт, очевидно, переданный с домовиком.

На конверте красовалась темно синяя сургучная печать с гербом Гринграссов.

Драко, дождавшись, когда официант уйдет, сломал печать и развернул послание.

"Уважаемый Лорд Малфой, спешу сообщить вам, что с вашей невестой произошел несчастный случай во время конной прогулки этим утром.

Она госпитализирована в Св.Мунго. Целители уверяют, что опасности для жизни нет.

И вечером ее уже отпустят домой. Но ей рекомендовали поберечь себя и воздержаться от прогулок на какое-то время.

Если у вас были какие-то договоренности по поводу встреч на этой неделе, прошу вас отменить их.

Как только Астория будет здорова, — она сама вам обо всем напишет.

С уважением, Лорд Гринграсс"

Драко вздохнул. В письме Лорда Гринграсса ничего не говорилось о том, стоит ли ему навестить девушку пока она больна?

Допив кофе, Драко наконец придумал как выйти из сложившейся ситуации, не ударив в грязь лицом.

Подойдя к стойке он заказал несколько самых популярных и изысканных пирожных на вынос. Оплатил подарочную упаковку. Снабдил все это миленькой именной открыткой с пожеланием скорейшего выздоровления. И отослал все это со своим домовиком.

Потом он заказал примерно такой же набор пирожных и уже с ним отправился домой.

Ему хотелось чем-то порадовать Гермиону, которая в последнее время была сама не своя и все чаще хандрила.

По крайней мере с ней все было намного проще. Без лишних формальностей, условностей и всей этой свистопляски с этикетом. С ней он мог быть самим собой.

И хотя Гермиона даже близко не любила его, но и открытой враждебности больше не проявляла. Драко хотелось верить, что эта едва ощутимая оттепель в их отношениях, может со временем перерасти во что-то большее.

Астория, не смотря на все их встречи, ни капли не заинтересовала его.

Она была мила, привлекательна, местами остроумна, но до невозможности предсказуема.

Казалось, что Драко наперед знал каждый ее жест, каждое слово. Каждую ее улыбку, поворот головы, взгляд из под опущенных ресниц...

Будто бы мисс Гринграсс была не живым человеком, а бесчувственной куклой, иллюстрировавшей пособие по этикету для юных леди.

Иногда ему хотелось взять и хорошенько ее встряхнуть, чтобы вызвать у нее на лице хоть одну живую эмоцию. Поэтому чем чаще он встречался с Гринграсс, тем сильнее его тянуло к Грейнджер.

К той самой злючке-заучке Грейнджер, которая на третьем курсе сломала ему нос. Которая, если верить крестному, на втором курсе варила оборотное в женском туалете.

Помогла сбежать из под стражи Сириусу Блэку. Ограбила Гринготтс, улетев оттуда верхом на драконе, и наконец вышла замуж за чертова Гарри Поттера.

Чтобы вместе с ним спасти ему, Драко Малфою, его никчемную жизнь.

Держать взаперти такую ведьму, на взгляд Драко, было настоящим преступлением.

Ему хотелось схватить ее в охапку и рвануть вдвоем на лазурные берега Франции, в Грецию или на Гавайи.

Ему хотелось дарить ей бриллианты и посещать вместе с ней балы. Ему хотелось бросить к ее ногам весь мир. Но она была грязнокровкой. А он — чертовым Лордом Малфоем. И его мечты о справедливости и свободе — были похоронены, очевидно, где-то рядом с Гарри Поттером.

Драко мысленно клял себя последними словами за то, что заставил Гермиону подписать тот договор. Тогда ему это решение казалось единственно правильным, но теперь наблюдая как беременность вытягивает из хрупкой девушки все соки и все силы, превращая ее в бледную тень самой себя, — Драко осознал, что ошибся.

Первое время он опасался, что роды превратят Гермиону в кого-то наподобие Молли Уизли, — рано постаревшую, толстую и неопрятную крикливую бабу в засаленном переднике.

Теперь же он боялся, что Гермиона умрет, рожая ему очередного наследника. Доктор Тернер, узнав о договоре, больше не считал нужным скрывать от Драко хоть что-то.

И здоровье девушки вызывало у целителя серьезные опасения. Хотя при ней он, разумеется ничего подобного не упомянал, чтобы лишний раз ее не нервировать.

В какой-то момент Драко даже хотел разорвать договор в одностороннем порядке. Но быстро убедился, что одного его желания для этого будет недостаточно. Для расторжения соглашения такого рода — требовались вполне определенные причины, а у него формально их не было.

* * *

На другой день, ровно в полдень, Драко шагнул в камин, чтобы очутиться в доме своей тетушки, где он прежде никогда не был.

Андромеда не любезничала с ним, не предлагала ему чай и вообще говорила мало. Она была вымотана бессонными ночами, вынужденная в одиночку воспитывать внука.

Хуже всего, дела у Андромеды были с финансами. Оставить Тедди ей было не с кем, да и она была уже не молода, и, к тому же, никогда и нигде не работала.

Драко не подавал виду, но тень нищеты уже незримой паутиной легла на прежде уютный дом Тонксов. Это было видно в мелочах:

В поношенном платье Андромеды, пятна на котором уже не выводились никакой магией. В застиранных распашонках малыша Тедди и в болезненной худобе самой тети Меды, превратившей ее в старуху раньше времени.

Поняв, что тетушка слишком горда, чтобы просить его помощи, Драко исхитрился и повернул все так, будто бы ему в скором времени потребуется опытная гувернантка для воспитания наследника рода Блэк. Разумеется с проживанием и приличным жалованием.

А поскольку Андромеда ему не чужая и опыт соответствующий у нее имеется, то лучшей кандидатуры и сыскать нельзя. Но пока наследник еще не родился — тетя Меда могла бы проследить за ходом ремонта в доме на Гриммо. Ведь дом стоило подготовить к появлению там малыша.

Выслушав племянника Андромеда довольно быстро распознала все его маневры в попытке сделать вид, что это не благотворительность, а вполне себе официальный заработок. Но выбора у нее особо не было.

Долги росли как снежный ком, а способов заработка с младенцем на руках ей так и не подвернулось. Даже бордели Лютного уже воротили нос, дав понять, что она старовата для шлюхи.

Поэтому, наступив на горло своей гордости, — Андромеда Тонкс согласилась принять предложение Драко, но выдвинула свои условия:

Первое, — Тедди Люпин остается с ней. А второе, — никто из длинного списка родни, кроме самого Драко, Гермионы Поттер и ее ребенка — не будет посещать дом на Гриммо.

Помня о том, что именно тетя Белла убила Нимфадору Тонкс и кузена Андромеды — Сириуса Блэка, Драко счел эти требования вполне уместными.

* * *

Старинный особняк Блэков находился в удручающем состоянии и формально пока не имел владельца. Однако Драко, как регент Блэк вполне мог в какой-то мере распоряжаться этим имуществом. Отремонтировать, сдать в аренду, подключать или отключать от каминной сети. Единственное чего он сделать не мог — это продать его.

С детства усвоив от отца как именно следует вести дела, Драко уже на следующий день перераспределил собственных домовиков так, чтобы часть из них занялись ремонтом и обслуживанием дома Блэков.

Правда для этого ему пришлось законсервировать до лучших времен часть помещений Малфой-мэнора, чтобы не перегружать оставшихся эльфов ненужной уборкой.

Затем он отправился в Гринготтс, где с Гнархатом составил очень хитрый договор. Согласно которому он сдает дом по адресу Гриммо-12 в длительную аренду миссис Тонкс за символическую плату в один галеон в месяц.

Также он составил трудовой договор, согласно которому миссис Тонкс нанята им в качестве экономки и гувернантки. С жалованием 500 галеонов в месяц из которого будет удерживаться стоимость аренды дома в 1 галеон ежемесячно.

Дополнительно к этому, Драко открыл ученический счет на имя Эдварда Люпина, который должен регулярно пополняться не менее чем на тысячу галеонов в год. И распорядился отдельно, чтобы эти деньги были вложены в ценные бумаги с максимально возможными дивидендами.

После этого он снова наведался к тетушке Андромеде, чтобы уладить с ней все формальности и узнать — не нужна ли ей помощь с переездом? Для переезда, впрочем, хватило одного дня и пары домовиков.

Конечно, для Андромеды дом на Гриммо 12 не был родным домом. Но это был дом ее родной тетки, в котором она гостила в юности довольно часто. И все же дом с магическим источником позволял содержать эльфов, что в Тонкс-хаусе было попросту невозможно.

* * *

К тому моменту, когда от Астории Гринграсс пришло первое письмо, Драко Малфой уже решил все вопросы с тетушкой и даже сдал все экзамены, окончательно попрощавшись с Хогвартсом.

Ему хотелось отдыхать, наслаждаться жизнью, радоваться теплой июльской погоде, а не строить из себя благовоспитанного, одетого с иголочки Лорда, сидя в душных кафе с такой же разодетой и манерной до пафоса невестой.

Но этикет требовал минимум полгода ухаживаний, прежде чем от помолвки можно будет перейти к выбору даты для свадьбы. Это правило не распространялось лишь на те пары, где хотя бы один из будущих супругов был прежде разведен.

Но Драко в эту группу счастливчиков не входил и "окучивать" Гринграсс ему предстояло, примерно до Рождества.

Дарить ей подарки, посылать цветы и сладости, говорить комплименты и все это строго по расписанию. Никакой импровизации даже в плане выбора цветов и подарков не предполагалось. Не удивительно, что вскоре вся эта показная "романтика" превратилась для Лорда Малфоя в обыденную рутину.

* * *

Когда до родов оставался еще примерно месяц, Гермиона начала все чаще отказываться от прогулок, ссылаясь на невыносимую жару, боль в ногах и спине, усталость и тому подобное. Целитель Тернер уверял Драко, что это вполне нормальное поведения на таком большом сроке. И что все женщины в этот период стремятся экономить силы.

И тем не менее тревога не покидала Драко. Он стал хуже спать и чаще заглядывал к Гермионе, чтобы убедиться, что с той все в порядке. Вызывая этим лишь ее неизменное раздражение. Временами он и сам не мог понять мотивацию своих действий. Ведь ему был безразличен ребенок Поттера, однако при мысли о том, что с Гермионой может что-то случится, Драко покрывался холодным потом.

* * *

Роман Нарциссы и Мартина не сбавлял оборотов. А Темный Лорд то ли прикидывался слепым, то ли подобное положение вещей его вполне устраивало.

Никаких попыток залезть в постель к миссис Мракс ее законный супруг так и не предпринял.

В конце концов, мистер Мракс (а он просил называть его в этом доме только так и всегда пользовался оборотным зельем) устал от того, что жена начинает трястись от одного его появления, ожидая понятно чего. И признался что, в силу возраста, давно утратил всякий интерес к женщинам. Ведь ему было уже за семьдесят.

В новом облике полноватого лысеющего маггла средних лет, Волдеморт почти не вызывал у Нарциссы омерзения. Да и бояться его она стала существенно меньше.

Больше всего она боялась, что он узнает об их с Мартином отношениях и убьет парня.

Но эти страхи оказались беспочвенными.

Потому что после одного из кратковременных визитов мужа в Литтл Хэнглтон, леди Мракс нашла на своей прикроватной тумбочке договор, заключенный между Томасом Мраксом и его племянником — Мартином Мраксом незадолго до свадьбы с Нарциссой.

И это был договор на обновление крови. Прочтя его Нарцисса, с одной стороны, — почувствовала себя обманутой, а с другой — чего еще ждать от потомков Слизерина?

Избавившись, наконец, от страха, что ее роман с садовником раскроется, Нарцисса перестала вздрагивать от каждого шороха. И их отношения с Мартином Мраксом вышли на новый уровень, ведь теперь им не нужно было так тщательно скрывать их от хозяина дома на холме.

* * *

Джинни Уизли умудрилась забеременеть в первую брачную ночь, и теперь Люциус носился с ней, как с хрустальной вазой, разрываясь между домом и министерством.

Он не позволял девушке поднимать ничего тяжелее ложки. И купил на радостях сразу дюжину домовиков, половину которых позже передал в пользование Молли.

Впрочем даже Молли столько не требовалось, потому как все ее дети уже были совершеннолетними и разъехались по своим домам. А внуки еще не успели появиться на свет. И она, с позволения зятя, перенаправила лишних домовиков в дома к остальным Уизли.

Так что, можно сказать, что у Молли Уизли был декрет наоборот: она отдыхала от детей, возможно впервые за последнюю четверть века. Но привычки, нарабатываемые десятилетиями, сложно перебороть в один миг, поэтому Молли всерьез занялась садом, постепенно превращая его в огород.

Однако, Люциусу было совершенно без разницы чем занимается его теща, пока она не лезет в его дела. И не читает ему морали.

* * *

Белла изводила Снейпа дни напролет, пытаясь выяснить почему же она все еще не беременна?

Она требовала от него исполнять супружеский долг в строго определенные дни, варить всевозможные зелья сомнительной эффективности, якобы помогающие зачатию.

А когда не получала от них мгновенного результата — страшно злилась или закатывала истерику со слезами, соплями и нытьем о несправедливости бытия.

В итоге Снейп не выдержал и укатил на две недели во Францию на международную конференцию зельеваров, не взяв с собой Беллу.

А по возвращении всучил ей склянку с какой-то желтоватой жижей, запах которой буквально мог сбить с ног лошадь.

Жидкость предполагалось пить каплями по какой-то хитровыдуманной схеме, которую запомнить было просто нереально и приходилось постоянно сверяться с таблицей.

По уверению Снейпа, сей чудодейственный эликсир всенепременно должен был помочь Белле с ее проблемой. Однако, чтобы средство подействовало, — нужно было выпить всю склянку ни разу не нарушив схему приема. В привезенной Снейпом емкости был примерно литр данной субстанции. И по его рассчетам Беллатрисе этой дряни должно хватить года на два.

По правде говоря, никаких чудесных свойств у данной жидкости не было.

Она даже полноценным зельем не являлась. Это было маггловское средство, общеукрепляющего действия, но вся прелесть его была в том, что оно было абсолютно безвредно.

И Северус мог не бояться, что Белла в пылу очередной истерики выпьет всю склянку и отравится. Мерзкий вкус и отвратительный запах "чудо-лекарства" ко всему прочему существенно снижал вероятность такого поворота событий.

А пока жена занята этим "важным делом" ему еще нужно найти новых учителей на освободившиеся вакансии, провести с ними собеседования, составить учебные планы, завершить ремонт, сдать отчеты за прошлый год в министерство и подготовить школу к новому учебному году. И это далеко не весь его список дел на лето. Чего точно в планах Снейпа не было, так это нянчиться с Беллой.

Положа руку на сердце, Снейп был даже рад тому что Белла не беременна. Ей было почти 48 лет и как бы она не изображала из себя молодую ретивую кобылку, но наколдовав диагностические чары можно было без труда разглядеть, за всем этим фасадом, — насквозь больную старую клячу, едва таскающую саму себя безо всякой беременности. И виной этому был Азкабан.

* * *

Конечно, Снейп обещал Маре постараться и сделать все возможное, чтобы чудо свершилось, но в глубине души он не верил, что это в принципе возможно. По крайней мере не для них двоих. Хотя он исправно навещал Беллу в супружеской спальне раз или два в месяц, но не потому, что действительно хотел детей, а только для того, чтобы дорогая женушка не трахала ему мозги круглосуточно.

Ему и одной Беллатрисы было вполне достаточно. Без детей. А то еще, не приведи Мерлин, эти дети возьмут от обоих своих родителей все самое "лучшее".

* * *

Его коллеги-учителя, первое время вполне обоснованно боявшиеся пересекаться с Беллой в полутемных хогвартских коридорах, и обходившие ее по широкой дуге, спустя месяц лишь закатывали глаза к потолку при ее приближении.

Слух о том, что миссис Снейп волнуют лишь вопросы деторождения — быстро облетел всю школу, превратив бывшую узницу Азкабана из всеобщего пугала во всеобщую головную боль. Проще говоря, — Белла достала всех.

Единственным человеком, которому удавалось ее ненадолго угомонить и чем-то отвлечь, — была ее сестра Нарцисса.

— Может ты займешь ее чем-нибудь? — наконец не выдержала она после очередной утренней планерки. У тебя вроде как вакансии были?

— Были, — согласился Снейп, — но ты уверена, что...

— Что ей можно доверить детей, ты ведь это хотел сказать? — закончила за него Нарцисса.

— Да, именно это я и хотел сказать, — подтвердил директор.

— Пусть потренируется на чужих, пока своих не родила. С этими проще — они не маленькие.

— Поверю тебе на слово, Цисси, но ты за нее головой отвечаешь, — устало ответил Снейп. Головняк с наймом новых сотрудников не давал ему покоя уже несколько недель. — Вакансий у меня полным-полно: древние руны, арифмантика с нумерологией, защита от темных искусств, зелья, история магии, уход за магическими существами, маггловеденье, — на любой вкус, только выбирай.

— На уход ты можешь пока поставить Граббли-Дерг, — робко предложила декан Слизерина.

— Она уже отказалась, — вздохнул Снейп.

— Пересмотри программу, прибавь ей жалование раза в два и она согласится.

— Еще предложения будут?

— История магии, например, — уже смелее начала предлагать Нарцисса, — Возьми Риту Скиттер, она недавно ушла из Пророка и пока нигде не работает.

— Ты с ума сошла, Цисси? — она же чертова папарацци! — попытался возразить директор.

— Зато она умна, трудоспособна, умеет работать с информацией и на ее уроках точно никто не будет спать.

— Уговорила, пошлю ей завтра сову.

— Зелья?

— Это даже не смешно, я всех перебрал, — никто не годится, — отмахнулся Снейп, придется опять самому, еще бы время на это найти.

— Попробуй взять Джорджа Уизли, — не сдавалась Нарцисса, — Про его разработки не говорит в школе только ленивый. И, насколько я знаю, ты сам поставил ему "Превосходно" за ЖАБА по этому предмету пару лет назад.

— Он слишком молод и у него даже звания подмастерья нет, — сопротивлялся Снейп.

— Так возьми его пока ассистентом, если он потянет ученичество, то через пару лет все это у него будет, можешь не сомневаться.

— Может ты и по остальным вакансиям пройдешься, раз уж взялась?

— Легко. Я могу взять маггловеденье, — улыбнулась Нарцисса.

— Это что-то новенькое, — удивился Снейп. Но возражать не стал.

— Древние руны мог бы взять Билл Уизли. После ограбления ему не очень рады в Гринготтсе, — продолжила Нарцисса, — он работал разрушителем проклятий. Руны по его части.

— Я вот только понять не могу — откуда ты все про всех знаешь? — спросил Снейп, — Про тех же Уизли, про Скиттер? Ты же в школе торчишь почти весь день, также как и я.

— Просто умею слушать, — спокойно ответила Нарцисса, — В большом зале за ужином мои дорогие коллеги успевают перемыть кости половине британских магов, жаль, что ты редко бываешь на ужинах.

— Мне в последнее время не до ужинов, если ты заметила? — буркнул Снейп

— Поэтому я и пытаюсь тебе помочь, — и не думала обижаться леди Мракс, — Нумерологию можешь дать в нагрузку Трелони, этот предмет тесно связан с предсказаниями. А то она от безделья снова начнет прикладываться к бутылке с Хересом. У нее очень мало часов в неделю.

— Еще арифмантика, — сверился со списком зельевар.

— Может Флитвик? Гоблины помешаны на цифрах, — рассуждала Нарцисса вслух.

— Он не гоблин, — заступился за коллегу Снейп.

— Но это никак не отменяет его с ними близкого родства.

— У него чары, все семь курсов, между прочим. Я не смогу впихнуть в его график еще один предмет.

— Может тогда Синистра? У нее же вроде только астрономия у первых двух курсов, верно?

— Она не в себе. И скорее всего откажется, — с грустью в голосе проговорил мужчина.

— Не предложишь — не узнаешь, — ответила ему подруга.

— Осталась только защита от темных искусств.

— Вот и предложи этот предмет Белле.

— Ты точно с ума сошла, Цисси, — уперся он, — И чему она их будет учить, непростительным?

— Можешь сколько угодно критиковать Беллатрису, Снейп, — вступилась за сестру женщина, вмиг став серьезной, — но это не отменяет того факта, что она единственная кого не смог победить в бою ни ты, ни Аластор Грюм, ни даже оба Лестрейнджа разом. И это, заметь, без серьезных ранений. Потому что ей нет равных как в боевых, так и в защитных чарах. Наш отец сам учил ее, и учил на совесть.

— Я подумаю, Нарцисса, — ответил Снейп, — Я обязательно над этим подумаю.

Над предложением Нарциссы Снейп думал не долго.

Почти все кандидаты, предложенные ею, — согласились занять соответствующие должности. Исключением стала Граббли-Дерг, которая захотела вести арифмантику, а не уход.

Но во время собеседования с Биллом Уизли, тот попросил устроить своего брата Чарли как раз на эту вакансию. Так что в итоге весь штат оказался укомплектован в срок. И Снейп даже успел написать об этом в отчете.

Ни одну из кандидатур совет попечителей отклонить или оспорить не пытался, видимо Люциус подсуетился, пользуясь старыми связями и новыми возможностями.

Отдельного упоминания заслуживало собеседование с Ритой Скиттер, больше похожее на интервью, причем интервьюером был явно не Снейп. И он даже думал о том, чтобы отказать ей, ведь у него все еще был в наличии Бинс и он вполне мог продолжать бубнить про гоблинские войны еще примерно вечность.

Но после того, как его супруга бросилась на шею Скиттер — отказывать журналистке он передумал. Присутствие в замке лучшей подруги Беллатрисы — могло избавить его от многих проблем. И Скиттер была нанята.

Сама Белла новость о своем назначении восприняла скептически и без особого восторга. "Женщины дома Блэк — никогда не опускались до работы по найму!" — заявила она. Однако, после разговора с сестрой ее мнение изменилось, и Белла взялась за подготовку к новому учебному году с завидным энтузиазмом, наконец оставив в покое мужа. По крайней мере пока.

Делом теперь заняты были все, а Северус Снейп, заполучив в свои лапы полноценного ученика и ассистента, — гонял того в хвост и в гриву по школьной программе и сверх нее, желая убедиться, что его любимые зелья не окажутся в руках дилетанта.

Но и Джорджу такая нагрузка пошла скорее на пользу. Под бдительным руководством Снейпа, — на хандру из-за смерти близнеца у парня просто не оставалось ни времени, ни сил.

Бывшая хижина Хагрида была восстановлена и отдана в пожизненное пользование Аргусу Филчу, пожелавшему уйти на покой.

Единственная обязанность, которую закрепили за бывшим завхозом — это патрулирование территории между замком и запретным лесом, на случай если кто-то из студентов решит туда прогуляться после отбоя. А чтобы Филч мог своевременно сообщать о нарушителях, за ним закрепили одного из домовых эльфов Хогвартса.

* * *

Свидание Астории и Драко, первое после ее болезни, — как-то сразу пошло не по плану. Астория была бледна, молчалива, а от ее кокетства и следа не осталось.

Отбросив все попытки как-то взбодрить девушку социально допустимыми способами, Драко решил сделать то, что обычно помогало ему в общении с Гермионой, а именно — задать вопрос прямо, без всяких намеков и недомолвок.

— Может все-таки расскажешь, что случилось, Тори? На тебе же лица нет! — участливо спросил Драко. Но девушка после этих его слов просто-напросто разрыдалась. Дав ей платок и дождавшись пока поток слез пойдет на убыль, Драко наложил вокруг их столика купол тишины и приготовился слушать.

— Мой отец не хотел, чтобы я сегодня приходила сюда, — сбивчиво начала Астория. — Он хотел, чтобы я нашла подходящий предлог и разорвала помолвку. Сама.

— Но почему? — удивился Малфой, — Я чем-то обидел тебя, или твой отец нашел для тебя партию получше?

— Нет-нет, что ты! — испугалась Астория, — Ты все сделал как нужно. И никакой лучшей партии просто быть не может, ты же знаешь. Но то падение с лошади... Я не просто упала с нее, Драко, — слова явно давались девушке непросто, — Подпруга лопнула, когда моя лошадь, Джой, перешла в галоп...

Я свалилась прямо под копыта своей кобылы. Обычно лошади не наступают на упавших наездников, но все произошло слишком быстро и Джой, по неосторожности, наступила на меня. Меня доставили в Мунго так быстро, как только смогли, но Джой наступила мне на живот. Произошел разрыв матки. Мою жизнь удалось спасти, но детей я иметь никогда не смогу.*

А тебе будут нужны наследники и мой отец решил, что разорвать помолвку было бы наилучшим выходом, — закончив свой монолог, Астория снова залилась слезами.

Драко какое-то время молчал, а потом решил нырнуть сразу в омут с головой.

— Пожалуйста выслушай меня, Астория. И постарайся не перебивать, — девушка кивнула, утирая платком слезы.

— Я не собираюсь разрывать помолвку с тобой. Все что случилось — ужасно, но в этом нет твоей вины. Дело в том, что и я не был до конца честен с тобой.

Все искал подходящий повод, чтобы рассказать, но не находил его.

Помнишь, я писал тебе, что в моем доме живет Гермиона Поттер. Я писал тебе, что я теперь регент рода Поттер и мне поручили заботу о ней, — Астория снова кивнула, а Малфой продолжал:

— Я не обманывал тебя, это правда, но не вся... — Драко на мгновение умолк, собирая в кулак всю свою решимость, — У меня перед ней долг жизни.

И чтобы ее не казнили гоблины за участие в ограблении банка, — мне пришлось заключить с ней договор на вынашивание. Бессрочный договор.

По условию договора, если она родит от меня, то ее ребенок будет записан на мою жену... Никто даже не узнает, что он не твой, понимаешь? — Астория молчала достаточно долго, прежде чем озвучить свои мысли по этому поводу.

— Все это так странно, Драко. И мне наверное следует все хорошенько обдумать.

Я не испытываю неприязни к Грейнджер или как ее там? — проговорила Гринграсс,

Но даже если бы я сейчас устроила сцену, сделав вид, что оскорблена в своих лучших чувствах, то это бы никак не изменило того факта, что договор уже заключен.

И что она, возможно, мой единственный шанс иметь полноценную семью.

Поэтому давай оставим все как есть. Ты не разрываешь помолвку, а я сделаю все возможное, чтобы смириться с тем, что у тебя есть еще кто-то кроме меня.

Я даже обвинять тебя не вправе. Ты был обязан сделать все возможное для ее спасения, как регент. В былые времена регенты часто женились на вдовах, чтобы уберечь и их, и наследников, от возможных врагов. Сейчас, слава Мерлину, это уже не обязательно.

— Я рад, что ты понимаешь это, — выдохнул, наконец, Драко. Тугой узел напряжения, многие дни не дававший ему расслабиться, — наконец исчез. Больше между ними не было никакой лжи, недомолвок и... к черту все условности!

— А давай в следующий раз сходим в маггловский ресторан? — осмелел Драко, — У них отменная кухня. Мой отец пару раз водил туда нас с мамой, было здорово. К тому же, все возможные заведения, принадлежащие волшебникам мы давно обошли.

— Я не против, давай сходим, — ответила Астория и, впервые за этот день, — улыбнулась ему. А Драко Малфой внезапно понял, что такая Астория ему очень даже нравится. Тем более что она чем-то неуловимо напоминала ему Грейнджер, пусть даже из похожего у них был лишь цвет волос и глаз.

* * *

Тем временем вышеупомянутая Гермиона Поттер, а точнее Том Реддл, вынужденный жить под ее личиной, — изнывал от жары, несварения и очередного приступа меланхолии.

Все мало-мальски интересные книги в малфой-мэноре он прочел еще в прошлой жизни, бессовестно пользуясь библиотекой Люциуса, как своей. А то, что приносил Тому Драко — не было ни интересным, ни полезным в данной ситуации.

Пару раз Тому удавалось умыкнуть не очень свежую газету, но все, что он оттуда узнал нового, так это то, что все его прошлые планы летели коту под хвост со скоростью Чистомёта**.

Все было не так, как он себе представлял и это касалось не только обстановки в магическом мире, но и жизни в целом.

В какой-то момент Том Реддл осознал, что теперь бежать ему действительно некуда. Каким-то чудом выживший Снейп вовсю рулил школой. Люциус засел в кресле министра. А остальные его слуги потихоньку возвращались к мирной жизни:

Женились, разводились, заключали сделки и помолвки, открывали бизнес и думать не думали ни о каком мировом господстве. И о магглах они не думали. Они просто жили своей обычной жизнью, даже не заметив подмены.

И это последнее особенно задевало Реддла. Неужели его оказалось так легко заменить, подделать? — думал он бродя по коридорам особняка Малфоев.

Идти в парк в такую жару совсем не хотелось.

В прежние времена он бы просто наколдовал охлаждающие чары, но теперь это было не в его силах, а просить эльфов ему не хотелось.

Подумать только, охлаждающие чары в сентябре? Обычно в это время года вовсю льет дождь, а этот год выдался на удивление теплым.

Сидеть в комнате отчего-то было совсем тяжко. И Том бродил по коридору туда-сюда, под тихое брюзжание изредко попадавшихся здесь портретов.

Огромный живот не позволял ему ни лежать, ни сидеть, чтобы не испытывать при этом дискомфорта. Если он лежал — болела спина, а если сидел, то начинали отекать и неметь ноги.

И если полгода назад Том думал о наступлении сентября с ужасом, то теперь ему было уже почти все равно, лишь бы все это поскорее закончилось. Ко всем прочим неудобствам сегодня добавились еще и проблемы с пищеварением.

Вероятно, виноваты во всем были сливы, съеденные им сегодня утром.

А может быть дело было не в сливах, а в их количестве? — думал Том, когда у него снова начало крутить живот.

Развернувшись он поплелся назад в свою комнату, в надежде, что среди прочих лечебных зелий в шкафчике найдется что-то подходящее. Но когда он дошел до комнаты — боль уже прошла и искать зелье не пришлось.

В комнате Дикси уже вовсю накрывала стол к обеду. Драко Малфоя дома не было, поэтому Том сегодня обедал один. Впрочем, обедал один он довольно часто и это его всегда устраивало. Но сегодня он почему-то подумал, что с младшим Малфоем ему было бы спокойнее. Хотя с чего бы?

Дикси снова подала на обед луковый суп, а на второе было картофельное пюре, горошек и ароматная мясная подлива. Суп Том почти не ел, сразу взявшись за второе.

Но когда эльфийка начала убирать тарелки, чтобы подать чай — у Тома снова скрутило живот. "Чертовы сливы!" — со злостью подумал он, добравшись наконец до шкафчика с зельями. Перебрав все флаконы, он нашел у дальней стенки то, что искал, и, вздохнув с облегчением, — выпил.

Зелье подействовало сразу. Но вместе с тем накатила какая-то усталость, ему захотелось лечь в постель. Сказав домовушке, что десерт он съест позже, Том лег. Он еще помнил, как в детстве объелся сливами, когда они с приютскими мальчишками залезли в чей-то сад.

Конечно же их ждал нагоняй от миссис Коул, а потом дня два Том лежал пластом, то и дело бегая в уборную. Сливы были еще зеленые. А слопали они их очень много, потому что он наловчился сдергивать их с верхних веток при помощи своей магии. Кажется ему было тогда лет восемь.

"Ничему тебя жизнь не учит, Томми!" — сказала тогда миссис Коул, и сегодня Том впервые готов был с ней согласиться.

Его слегка потряхивало и бил озноб. Но понемногу согревшись под одеялом он вскоре заснул. Но спать ему долго не пришлось. Меньше чем через час ему снова приспичило в туалет, голова немного кружилась, и когда Том добрался до уборной его, к тому же, вырвало.

Дикси нерешительно топталась позади него, а когда он обратил на нее внимание, — обеспокоенно затараторила, — Миссис следует вернуться в постель, а Дикси следует позвать доктора Тернера. Сейчас.

— Не надо никакого Тернера! — рявкнул Том, у которого любое недомогание всегда вызывало страх, а страх провоцировал вспышки гнева.

И чем хуже чувствовал себя Реддл, тем злее он становился. Единственным человеком, который догадывался об этой его особенности был Северус Снейп, и то только потому, что сам вел себя точно также.

Однако, в одном он все таки был согласен с Дикси, — ему следовало вернуться в постель.

Примечания:

* — случай взят из реальной жизни.

** — самая быстрая метла во времена юности Тома Реддла, разумеется позже появились и более быстрые, но Реддл не фанат квиддича и за новинками не следил.

Примечания:

Внимание, в главе присутствует описание родов. Я предупредила!

После разговора с Асторией Драко Малфой навестил своего отца в министерстве, где тот сообщил ему радостную новость о скором пополнении в семействе Уизли.

— Почему я даже не удивлен? — улыбаясь спросил Драко.

— Наверное потому что прозвучала фамилия Уизли? — вопросом на вопрос ответил Люциус и они одновременно рассмеялись.

Драко с радостью бы поболтал с отцом. Ему о многом хотелось ему рассказать, но должность министра магии оставляла Люциусу очень мало времени на подобные посиделки.

Из министерства Драко отправился на Гриммо 12, чтобы проверить как продвигается ремонт.

Тетя Андромеда теперь относилась к нему куда теплее и даже предложила составить ей компанию за ужином. Отношения с тетушкой портить не хотелось и Малфой согласился.

За ужином Драко рассказал Андромеде о помолвке, умолчав о несчастном случае. Говорил о Гермионе, не упоминая про заключенный с ней договор, и вообще старательно избегал неудобных и болезненных тем. И эта обоюдная недосказанность в данном случае была скорее во благо, чем во вред.

Домой Драко вернулся сильно позже, чем обычно. У камина его уже поджидала чем-то сильно обеспокоенная домовушка, нервно дергавшая себя за ухо.

— В чем дело Дикси? — спросил он, машинально очищая себя от сажи и пепла.

— Миссис плохо! — причитала она, — но миссис не разрешает звать доктора. Хозяин сказал Дикси слушаться миссис. Но Дикси нужно позвать доктора...- эльфийка почти плакала и выкручивала себе пальцы.

— Блядь! — тихо выругался Драко, понимая, что сам дал эльфу два противоречащих друг другу приказа.

— Так Дикси, успокойся, — строго начал Драко, — Перенеси меня к миссис Поттер, а сама живо за доктором, поняла? — вместо ответа эльфийка просто взяла его за руку и через миг он был уже в комнате Гермионы.

Девушка нашлась возле кровати. Она стояла на коленях, уткнувшись лицом в подушку и тихо поскуливала. Появления Драко она не заметила, а когда он прокашлялся — подняла на него взгляд заплаканных покрасневших глаз, в которых не смотря на это полыхала ярость:

— Убирайся к черту, Малфой!!! — прорычала она, — Без тебя тошно! — она бы продолжила поливать его ругательствами, но со стоном сползла на пол, хватаясь за живот.

— Ну уж нет, Грейнджер! Пока что в этом доме я хозяин. И до прихода доктора я никуда не уйду, — на самом деле голос Малфоя звучал намного увереннее, чем сам он себя чувствовал.

Он стоял посреди комнаты, пытаясь унять дрожь в коленях и засунуть подальше подступающую панику. Не в силах бездействовать, Драко подошел к Гермионе и заставил ее перелечь с пола на кровать.

— Давно началось? — спросил он, когда Гермиона немного успокоилась.

— С обеда, — едва слышно выдавила она сквозь зубы, понимая, что он не отстанет.

— И какого же хера ты не позвала Тернера, твою мать?! — выругался блондин, накручивая круги по комнате.

— Это просто несварение. Само пройдет, — пробормотал Реддл, мечтая о том, чтобы Малфой свалил в ебеня как можно скорее.

— Какое еще нахрен несварение, ты в своем уме?! Ты рожаешь! — Драко не знал злится он больше на Гермиону или на себя за то, что оставил ее надолго без присмотра.

Но его размышления прервал хлопок и в комнате появился целитель Тернер в сопровождении пожилой худощавой женщины в светло желтой униформе госпиталя.

— А вот и я, миссис Поттер! — радостно пробасил Ричард Тернер, — И со мной миссис Бланшет, как я вам и обещал. Она вам поможет, все подскажет и все объяснит.

А мы с мистером Малфоем пока выпьем по кофейку и обсудим дела, — говоря это Тернер, приобняв Драко за плечи, настойчиво повел его прочь из комнаты.

Когда они вышли, доктор мгновенно стал серьезным и собранным, как аврор при исполнении.

— Почему так поздно сообщили? — спросил он с упреком.

— Меня не было дома, а эльфу она запретила вас вызывать.

— Ясно. Вы не спрашивали как давно у нее начались боли?

— Говорит с обеда, — ответил Драко, — А это нормально? Это всегда так... долго? — с беспокойством спросил он.

— Когда как, но с первым обычно дольше, — деловито сказал Тернер, — К утру, надеюсь уже родит.

А вам мистер Малфой следует выпить умиротворяющий бальзам и занять себя чем-то на это время. Когда ребенок родится — Дикси вам сообщит.

— А мне нельзя быть там? — сам не зная зачем спросил Драко.

— Никто не причинит ей вреда, Драко. И хотя ваше желание защитить миссис Поттер вполне понятно, но при всем уважении, вы ей не муж и вы ее только заставите нервничать еще больше. А нам ведь это не надо? — Тернер снова говорил ласковым успокаивающим тоном и Драко понял, что сморозил глупость.

Вручив Малфою пузырек с успокоительным, целитель, наконец, спровадил его прочь, а сам вернулся в комнату с пациенткой.

В комнате творился настоящий цирк, потому что Гермиона ни в какую не позволяла миссис Бланшет себя осмотреть или даже приблизиться, не подпуская к себе акушерку ближе чем на метр.

— А ну стоять! — рявкнул во всю глотку Тернер, и обе женщины от неожиданности замерли на месте.

— Легла в койку и чтоб никакой беготни по палате! Встанешь если я разрешу. А сейчас миссис Бланшет тебя осмотрит, пока ты не угробила и себя и ребенка! — Тернер работал целителем не первый год и всегда точно знал с кем срабатывает ласка, а с кем работает только страх и авторитет.

Все роженицы вели себя по-разному и ничего необычного в поведении миссис Поттер на его взгляд не было. "У нее хотя бы палочки при себе нет, проклятиями кидаться не будет", — подумал он. Потому что в его практике и такое бывало.

* * *

Том Реддл довольно быстро понял, что сливы были ни при чем. Характер боли не был похож на боль при несварении. Хотя бы потому что при несварении спина обычно не болит. А у него уже битый час ломило поясницу, причем так, что искры из глаз сыпались. И все же он не осознавал что это и есть роды, пока явившийся позже обычного Малфой прямым текстом не сказал ему об этом.

В этот момент Том действительно запаниковал. Появление незнакомой медведьмы и Тернера нисколько его не успокаивало, даже наоборот. Он не знал как именно происходят роды, но был уверен, что ничего хорошего ему от них ждать не стоит.

Почему-то ему казалось, что чем дольше он затягивает с осмотром — тем дольше ему удастся избегать чего-то уж совсем болезненного и неприятного. Но очередная схватка застала его как раз после окрика вернувшегося Тернера и сил спорить с ним у Тома уже не осталось. Он вообще на мгновение забыл как дышать, настолько сильной была боль на этот раз.

Когда немного отпустило, он все же лег и позволил старой грымзе залезть ему под юбку.

— Пока все идет как надо, но раскрытие едва наметилось, и до финала еще далеко, — проговорила ведьма, глядя на врача, закончив осмотр. Ничего кроме пары прикосновений в интимных местах Том не почувствовал и немного успокоился.

— Постарайтесь отдохнуть, милая. Поспать, если получится, — теперь Бланшет обращалась явно к нему.

— Спать?!!! — не поверил своим ушам Том, — Я сейчас от боли сдохну, а вы мне предлагаете поспать?!

— Сдохнуть мы тебе не позволим, ишь что удумала? — пробасил снисходительно Ричард Тернер, — Но отдохнуть все же стоит.

— Дейзи, дай ей немного валерианы, а то она с перепугу сейчас по потолку бегать начнет. Тернер обращался к Бланшет так, как будто говорил о погоде.

Он с комфортом уселся за стол и выудил из чемоданчика свежую газету, и погрузился в чтение. Его помощница тут же накапала каких-то капель в принесенный домовушкой сладкий чай и подошла с кружкой к постели пациентки.

— С чего вы взяли, что я боюсь?! — разозлился Том, — Не надо мне никаких капель!

— Первый раз все боятся, дорогая, а что тебе пить и что не пить — давай будет решать доктор. Он здесь как раз для этого.

— Поняв, что спорить бесполезно, Том выпил чай с валериановыми каплями. Правда эффекта от них не было совсем никакого.

— Что вы сидите, сделайте что-нибудь, мне же больно! — вызверился Том, когда очередная схватка пошла на спад.

— Жаль вас огорчать, миссис Поттер, но стандартные обезболивающие нельзя применять при родах, а специальных средств еще не разработали. Придется потерпеть, — Говоря это доктор Тернер немного лукавил. Средство у него было, но длительность его действия была весьма недолгой и он разумно полагал, что этот козырь лучше оставить в рукаве до финала.

На взгляд Тернера при таком слабом раскрытии схватки шли слишком часто, хоть и были совсем короткими.

— Если вы не хотите спать, Гермиона, то можете походить по комнате, это несколько ускорит процесс, я думаю, — примерно через час проговорила миссис Бланшет после очередного осмотра.

Но к тому времени Том уже не думал о ходьбе. Он вообще не мог думать ни о чем, кроме того, чтобы все это прекратилось. Он извивался от боли уже минимум часов шесть и конца этой пытке не предвиделось. Но Бланшет и Тернер все же заставили его встать. Сделав пару шагов, Том понял что боль возвращается и схватился за секретер, боясь упасть. Дыхание перехватило, а потом что-то словно порвалось и какая-то жидкость потекла на пол.

— Не волнуйся, милая, так и должно быть, — тут же прощебетала Бланшет, а Дикси в мгновение ока очистила пол.

— На этот раз боль была невыносимой и длилась, казалось, целую вечность, — Том взвыл, не в силах сдерживаться. А когда его отпустило — разрыдался от собственной беспомощности:

— Остановите это, я не хочу... Я больше не могу, пожалуйста... — хныкал он уткнувшись в плечо спокойной как удав Бланшет.

— Ну-ну-ну, — шептала она, ласково поглаживая подопечную по голове, — Теперь уже скоро... Подумай о малыше, ему тоже сейчас трудно.

Но Тому не хотелось думать ни о каком малыше. Ему хотелось прекратить боль прямо сейчас.

Вопреки словам Бланшет, стремившейся успокоить девушку, целитель Тернер не был так уж уверен в скором родоразрешении. Раскрытие шло вяло, схватки были слишком слабыми и прогресса почти не было.

Ему очень хотелось верить в благополучный исход, но его долгий опыт целительства подсказывал ему, что перед ним очередные затяжные роды, осложненные к тому же тем, что у девушки был узкий таз.

И больше всего Тернер опасался, что к моменту выхода ребенка — сил у пациентки на то чтобы его родить совсем не останется. Приняв во внимание все факты, Тернер спустился вниз и при помощи Малфоевского эльфа переместился к воротам Хогвартса. Отбой в школе был уже давно. Но Тернеру срочно нужен был Снейп.

Поднятый с постели директор был не очень рад его видеть посреди ночи. Но выслушав целителя, — зевая отправился в лабораторию.

Те зелья что нужны были доктору, в запасах у Снейпа отсутствовали. Слава Мерлину, что варились они недолго, хоть и требовали большой внимательности и опыта. Одно из них было из списка запрещенных к продаже.

И если бы Северус не знал так хорошо Тернера — он бы никогда не согласился рискнуть свободой. Но Тернер был надежен как скала. И не раз выручал самого Снейпа, и не ставил на уши все Мунго, оказывая ему помощь на дому после очередного Круцио или иной темной хрени. И поэтому, несмотря на поздний час, отказать Тернеру Снейп не посмел.

Через час, забрав две склянки с еще теплыми зельями, Тернер вернулся в Малфой-мэнор. Возле камина его ждал обеспокоенный сонный хозяин дома.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Пока ничего, мистер Малфой, кроме того, что ваш кошелек, очевидно, похудеет на пару сотен галеонов, чтобы и дальше ничего плохого не случилось...

— Кому? — крикнул блондин уже спешившему наверх Тернеру.

— Снейпу, — крикнул в ответ целитель.

* * *

За минувшие полтора часа никаких изменений в состоянии миссис Поттер не произошло, кроме того, что она едва ли не вырубалась от усталости.

— Ложитесь в постель, Гермиона, я гляну как идут дела, — ласково проговорил Тернер, пропитывая одним из зелий большой ватный тампон.

— Что это? — со страхом спросил Том, заметив в руках целителя какие-то металлические инструменты.

— Ничего особенного, просто зажим и кусок ваты, — ответил врач. — Мне нужно чтобы вы легли. Том бы препирался и дальше, если бы не очередная боль.

Во время схваток ему было вообще плевать на весь остальной мир в целом и на Тернера в частности.

* * *

Когда девица едва не свалилась на пол от очередной схватки, Тернер исхитрился быстро ее уложить и вставить тампон туда, куда собирался. Зелье должно было ускорить раскрытие шейки матки и, при хорошем раскладе, к утру шейка будет готова к тому, чтобы выпустить ребенка наружу.

Прошептав диагностические чары, Тернер оценил результат, как удовлетворительный.

— Что вы в меня засунули, мать вашу?! — простонал Реддл, — печет как раскаленная кочерга, — он поерзал пытаясь приспособиться к новым неприятным ощущениям.

— Да, приятного мало, — согласился врач, — но вы же не хотите лицезреть меня и миссис Бланшет здесь еще сутки?

— Н-нет, — выдохнул Том. Понимая что сутки он точно не протянет. Жжение было неприятным, но на фоне всего остального, вполне терпимым.

* * *

Ближе к рассвету, осмотрев измученную девушку, то и дело засыпавшую между схватками, Бланшет удовлетворенно кивнула доктору, — Пора, — шепнула она.

— Тернер похлопал по плечу Гермиону, — миссис Поттер, просыпайтесь и выпейте это зелье, — Тернер протягивал девушке вторую склянку, добытую у Снейпа этой ночью. То самое зелье, за которое светил Азкабан. На черном рынке Лютного оно называлось абортивным, но Тернер в тяжелых случаях применял его для усиления схваток.

Том проглотил зелье без вопросов. Вопросы у него кончились довольно давно. Ему хотелось, чтобы его оставили уже в покое и дали умереть.

Буквально через пару минут Том сильно пожалел об этом.

Приступы боли стали дольше и чаще. Вместе с тем добавилось неприятное давление внутри. Тому казалось, что все его кости ломают разом и его сейчас разорвет пополам... Между схватками он едва успевал вдохнуть пару раз, хотя Бланшет что-то бубнила про дыхание, раздражая его своим мерзким голосом.

Ему хотелось орать во всю глотку, но воздуха не хватало. В какой-то момент Том понял, что сознание покидает его: очертания комнаты поплыли и стали погружаться во тьму. И эта тьма казалась ему такой манящей. Потому что в ней не было боли.

Запах нашатыря вырвал его из лап тьмы, а ко рту поднесли очередное зелье. И Том его выпил. Стало немного легче. Совсем чуть-чуть, но даже эта маленькая передышка была благословением.

— Мне нужно в туалет, — проговорил Том, но отпускать его никто не спешил.

— Тебе не нужно в туалет, тебе нужно просто потужиться, чтобы ребенок вышел, — все также спокойно проговорила Бланшет, стоя между его раздвинутых ног, которые впрочем были прикрыты простыней. — На счет три, — проговорила Бланшет, дожидаясь очередной схватки, — Раз...

Последующие за этим полчаса прошли для Тома как в тумане. Ведьма считала, он тужился и все было без толку. Боль стала непрерывной, заставляя его орать до сорванных связок. А потом в какой-то момент все прекратилось. Исчезло.

В его груди разлилось какое-то приятное тепло, постепенно распространившееся на все тело. Сначала Том подумал, что он умер, но спустя мгновение послышалось какое-то мяуканье, а следом, голос Тернера известил Тома о том, что ребенок родился и с ним все хорошо.

А когда Том осмелился открыть глаза — ему на грудь положили уродливого красно-синего младенца, который к тому же непрерывно орал.

— Уберите это от меня, сейчас же! Видеть его не могу! — сорванным голосом прохрипел Том.

Младенец вовсе не вызывал у него умиления или радости. Он вызывал у Тома лишь отвращение и страх. И напоминал о пережитом кошмаре и девятнадцати часах мучений.

* * *

— Ну вот ты и вернул одну часть своей души, Том, — прозвучал у него в голове голос Мары. — Осталось еще шесть. Поздравляю с рождением сына. И с тем, что теперь ты знаешь цену жизни...

А потом Том Реддл услыхал, или даже скорее почувствовал ее раскатистый смех и было в нем что-то такое, отчего внутри у Тома все сжалось.

Этот смех не предвещал ему ничего хорошего. Это было только начало. Первый шаг на долгом и изнурительном пути.

Примечания:

Жду комментариев.

Том Реддл чувствовал себя вывернутым наизнанку как морально, так и физически. Униженным, растоптанным. Обманутым. Тугой бандаж стягивал живот до самой груди. Все болело и ощущал он себя так, будто по нему проехался Хогвартс-Экспресс. Про унизительные процедуры, которым его подверг Тернер даже вспоминать не хотелось.

Миф о чистоте и радости материнства рухнул как и все другие. Во всем этом было столько унижения, грязи, боли и стыда, что ни о какой чистоте и тем более радости речи даже близко быть не могло. В материнстве было примерно столько же чистоты, сколько было романтики в пьяной ебле со шлюхами Лютного. Ровно ноль! Зеро!

* * *

Он пытался сопротивляться, но его все же заставили покормить этого ребенка, едва ли не силой, накачав умиротворяющим бальзамом так, что он вообще плохо соображал что происходит.

И теперь, когда действие зелья сошло на нет и он был практически один, Том вернулся к излюбленному занятию последних нескольких недель: погрузился в пучину меланхолии и жалости к себе.

Слезы сами собой текли по щекам, капая на кружевную сорочку из тонкого батиста. Младенец в колыбели непрерывно плакал, хотя был сыт и переодет. Думать о нем не хотелось, но это исчадие ада не позволяло забыть о себе ни на минуту.

Том уже так устал от детского плача, что ему хотелось встать и выкинуть ребенка в окно, чтобы хоть пару минут побыть в тишине.

Снова пришло молоко: грудь начало неприятно распирать и покалывать, а сорочка стала еще более мокрой, теперь уже в области сосков. Но мысли об очередном кормлении ребенка вызывали у Тома буквально физическое отвращение.

Он натянул одеяло к подбородку и отвернулся к стене, в тщетной попытке хоть немного поспать.

И наверное он даже успел задремать, потому что не сразу услыхал вошедшего в комнату Малфоя. А когда услыхал и повернулся на едва различимый звук шагов по мягкому ковру, то ему предстала удивительная картина: Драко Малфой расхаживал по комнате с младенцем на руках и улыбался глупой улыбкой от уха до уха. Но что самое удивительное ребенок на его руках наконец замолчал.

— И как же зовут такого шумного и беспокойного малыша? — сюсюкал Малфой будто бы обращаясь к ребенку, но на самом деле его вопрос был адресован Гермионе.

— Его зовут Томас, — сам не зная зачем ответил Том.

Прежде ненавидевший собственное имя, теперь он мог думать лишь о том, что никто и никогда больше не назовет его настоящим именем.

— Томас? — удивился Драко, — а дальше?

— Дальше придумай сам, — буркнул Реддл, — только не приплетай туда Гарри Поттера, ради Бога!

— Я и не собирался, — ответил Малфой. В семье Блэк принято давать звездные имена. А вот Поттеры предпочитали что-то более простое. Но простое у него уже есть, правда, Томми? — снова обратился он к притихшему младенцу. Значит дадим тебе второе звездное имя. Будешь Томас Альтаир Поттер-Блэк.

— Том на своей кровати возмущенно фыркнул.

— Тебе не нравится? — удивился Драко.

— Прямо как у породистого кобеля в родословной, — усмехнулся Реддл

— Я тоже не в восторге, Грейнджер, но это хотя бы в целом звучит нормально.

Матушка вроде бы хотела назвать меня Антаресом, но отец не дал. Пришлось ей выбрать что-то попроще. Хотя в школе все равно найдут способ, чтобы поддеть. Так что разницы особо никакой.

— Он спит? — недоверчиво спросил Том, радуясь тишине.

— Спит, — ответил Драко, — Ты как? Все в порядке? Вопрос застал Тома врасплох. Никто и никогда не спрашивал у него "как ты?", никто не интересовался им так открыто и так искренне. И он мог бы, как обычно — соврать, выдав привычное "Нормально", но вместо этого ответил совсем другое:

— Ты правда хочешь знать? — взгляд его, обращенный на Малфоя был недоверчивым и каким-то грустным.

— Если бы не хотел знать, то и не спросил бы, — Драко аккуратно вернул ребенка в колыбель и тот продолжил спать.

Сдвинув одеяло, Малфой присел на краешек кровати Гермионы, и легонько сжал ее миниатюрную ладонь в своей. Ладонь девушки была мертвенно холодной.

— Я никак. И ничего не в порядке, — всхлипнув ответила девушка, опуская голову. Меня будто вывернули и выпотрошили. Этот Тернер... Он делал со мной все, что ему вздумается, будто я кукла какая-то! Почему никто не рассказал мне что все это будет так... больно, мерзко и унизительно? — слова давались Тому с трудом.

Но открыться перед Малфоем почему-то было проще, чем перед той же Бланшет, и даже проще чем признаться в слабости самому себе. Ведь для Малфоя он все еще был молодой девицей, а молодым симпатичным женщинам слезы обычно прощают.

Слова лились из Тома сплошном потоком, будто бы пережитое им сломало внутри какой-то незримый барьер и держать все в себе он больше был не способен. Драко Малфой слушал Гермиону молча, не перебивая. А когда поток слов снова сменился потоком слез, Драко просто обнял сидевшую на кровати девушку, и на этот раз она не пыталась оттолкнуть его.

— Ну все, прекращай реветь, а то у меня уже вся жилетка сырая, — наконец не выдержал Малфой. — Все уже позади. У тебя прекрасный здоровый ребенок. Ты тоже жива и скоро придешь в норму. И к ребенку привыкнешь. Я бы тоже наверное был в ужасе, на твоем месте. Эти целители бывают совершенно бесцеремонны. Зато у тебя теперь очень красивая грудь, знаешь? — говоря это Драко покраснел, а Том смутившись снова натянул одеяло повыше, чтобы спрятать вышеупомянутую грудь от глаз парня.

— Когда ты полностью оправишься я перевезу вас с малышом в другой дом. Там тебе будет не так одиноко. Тетя Меда составит тебе компанию, а сейчас спи, пока малыш Том не проснулся. Быстро поцеловав Гермиону в лоб, Драко, стараясь не шуметь, стремительно покинул спальню, потому что боялся — одним поцелуем в лоб он может и не ограничиться.

Молодого лорда терзали противоречивые чувства. Драко всегда думал, что терпеть не может маленьких детей и Поттера. Это была аксиома, не требовавшая доказательств. Дети всегда кричат и пачкают пеленки, а Поттер, ну это просто Поттер — бесячий везунчик, которому все доставалось даром: внимание, друзья, место в команде, и самая красивая девчонка в школе.

Но когда Драко увидел новорожденного, то испытал совсем другие, новые для себя чувства. Наверное это была нежность. Ребенок был таким маленьким и беззащитным и Драко даже думать забыл о том, что это сын ненавистного Поттера. Для него это был в первую очередь ребенок Гермионы.

И первые минуты он действительно не понимал, почему она не радуется его появлению на свет? Но выслушав девушку и мысленно поставив себя на ее место Драко вдруг осознал, что для нее все случившееся было слишком. Слишком много всего произошло с ней за одну ночь. И вряд ли она была к этому готова. Вряд ли к этому вообще можно было подготовиться.

А еще Драко Малфой чувствовал себя полнейшим мудаком, ведь договор на вынашивание подразумевал, что Гермионе придется пройти через это снова, совсем скоро, но уже по его вине.

Только теперь он в полной мере понял опасения своей матери по поводу договора.

Внезапно каждое ее слово обрело свой пугающий смысл, который Драко Малфой предпочел бы никогда не знать. Но он знал. И теперь это меняло все.

Ощущая острую потребность поговорить с ней об этом, он спустился к камину, и бросив горсть летучего пороха назвал адрес: "Хогсмид. Три метлы"

* * *

Пока Драко Малфой прогулочным шагом двигался в сторону замка, наслаждаясь все еще на удивление теплой погодой, в школе Хогвартс вовсю шли уроки.

И Северус Снейп не был бы Северусом Снейпом, если бы не держал руку на пульсе школы в любой момент времени.

Оставив вводную лекцию по зельеварению на откуп Джорджу Уизли, он, скрыв себя чарами, решил посмотреть на то, как с первым уроком справится его неугомонная жена. У нее по плану как раз был первый курс. Сдвоенный урок у комбинированного класса Когтевран-Пуффендуй.

И первым удивлением для него, когда он вошел вслед за детьми, стало отсутствие парт и стульев в кабинете, где проходило занятие. Отсутствовал даже стол учителя и грифельная доска для записей. Присмотревшись, Снейп все же нашел небольшой закуток у книжного шкафа в углу. И прислонившись к шкафу плечом — принялся наблюдать за уроком, чтобы вмешаться, если что-то пойдет не так.

Беллатриса была одета в строгий темно зеленый брючный костюм и черную приталенную мантию. А ее пышные кудри были собраны в объёмный пучок с помощью нескольких шпилек. Выглядела она во всем этом достаточно непривычно.

Ученики столпились у дверей, не зная что делать дальше и со страхом поглядывая на учительницу.

— Добрый день класс! Меня зовут Мадам Блэк и я буду вести у вас защиту от темных искусств, — Белла жестом поманила детей ближе, но сделав пару шагов, они снова встали, опасаясь сокращать дистанцию.

— Сегодня у нас будет ознакомительное занятие, поэтому прежде чем ответить на вопрос вы поднимите руку и назовете свое имя и фамилию.

Сейчас я постараюсь коротко ознакомить вас с основными правилами на моем уроке.

Правило первое, на мой урок вы берете только волшебную палочку и собственные мозги. Поэтому сейчас вы сложите свои сумки в кладовку до конца урока, — Белла указала детям на неприметную дверь за своей спиной. И они нерешительной толпой потянулись в сторону указанной двери. Когда все сумки были благополучно убраны с глаз долой, Беллатриса продолжила занятие.

— Правило второе, вначале урока я провожу выборочный опрос на тему домашнего задания. Поскольку для вас это занятие первое, то спрошу я у вас следующее: Что такое темные искусства?

Светловолосый мальчик с Когтеврана поднял руку, — Белла кивнула ему, дав понять, что он может ответить.

— Это темная магия? — вопросом на вопрос ответил он.

— Сначала представьтесь.

— Эллиот Морган, мэм.

— Нет, мистер Морган, вы неправы. Темные искусства это любая злонамеренная магия, независимо от того темная она по своей природе или светлая. Какой вывод из этого можно сделать, кто скажет?

— Сара Гаррисон. Причинить вред может и светлая магия, и темная?

— Совершенно верно, мисс Гаррисон! — похвалила Белла и дети немного расслабились.

— А теперь нетривиальный вопрос, прошу не стесняться с ответами. Что вам известно обо мне?

Класс мгновенно затих, а дети начали в страхе переглядываться друг с другом, пытаясь выяснить найдутся ли среди них смельчаки. Наконец, первая дрожащая рука поднялась вверх.

— Слушаю.

— Томас Берк. — Вы жена Директора Снейпа.

— Так и есть. Но если у вас будет два учителя с одинаковой фамилией, то это будет слишком скучно. — Еще?

— Гарриет Спенсер. Вы провели в Азкабане 14 лет за применение непростительных заклинаний.

— Смелая девочка, — улыбнулась Белла, — но ты совершенно права, Белла подошла и ласково провела рукой по рыжеватой макушке мисс Спенсер.

— Джейкоб Прискотт. Вы были единственной женщиной в ближнем круге Пожирателей Смерти.

— Какие обширные познания, мистер Прискотт! — в деланном удивлении всплеснула руками Белла, — Наверное за них я должна благодарить свою коллегу мисс Скиттер? Вы ведь прочли это в газете, так? — мальчик слегка покраснел и кивнул, опуская глаза в пол.

— Все выше озвученное, разумеется, правда, дети, но не вся... — Белла сделала театральную паузу, проходя вдоль шеренги притихших первокурсников. Палочка, которой она поигрывала в руках явно нервировала многих из них.

— Правда в том, дорогие мои, что мой отец был темным магом. И когда мне исполнилось пять лет у меня уже было две младших сестры. На появление сына отец надеяться перестал.

А поскольку у меня было шило в заднице и гувернантки, рыдая, увольнялись одна за другой, не в силах со мной совладать, то отец сам взялся учить меня. Всему, что он знал. И уж поверьте мне это было не чистописание с рукоделием, — кто-то из девочек захихикал.

И я тоже буду учить вас всему, что знаю сама. То, что написано в учебниках вы сможете прочесть и без моей помощи. Я же буду проверять только то, как вы усвоили прочитанное. На практике, разумеется.

И первое, что вы должны усвоить раз и навсегда: самую большую угрозу для вас представляют не вампиры, оборотни и красные колпаки, изображениями которых так пестрят ваши учебники, а другие маги! Потому что вы их встречаете ежедневно и у каждого из них есть опасное оружие — волшебная палочка.

Пока еще вы не очень опытны в плане колдовства, — ваша задача научиться уходить от возможного удара.

Умение уклоняться, быстро бегать и хорошо прятаться спасло больше жизней, чем самые хитрые заклинания. И сегодня мы как раз потренируемся уклоняться, — говоря это Белла призвала к себе большую корзину, стоявшую в углу. Корзина была наполнена небольшими мячиками размером с теннисный.

— Эти мячи заколдованы так, чтобы при попадании оставлять на одежде заметный красный отпечаток. Не волнуйтесь, через пару часов эти пятна исчезнут сами собой. Стереть их чарами не получится, можете не пытаться. Я буду бросать в вас мячики, а вы будете делать все возможное, чтобы они в вас не попали. Волшебные палочки сегодня использовать не будем. Тот на ком к концу урока будет меньше всего пятен от мячей — получит пять очков.

— Аманда Хоуп, — подняла руку смуглая темноволосая пуффендуйка, — А если пятен на одежде не будет совсем?

— Хороший вопрос мисс Хоуп. Вероятность такого исхода практически нулевая, но вдруг кому-то повезет? Думаю этот счастливчик получит сразу десять баллов. А теперь приступим.

И Белла начала забрасывать импровизированными снарядами визжащих и смеющихся детей. К концу урока каждый из них, ожидаемо, — окрасом напоминал леопарда. И конечно же десяти баллов не получил никто. Счастливчик, получивший призовые очки имел на мантии всего лишь восемь отпечатков.

Когда со звонком дети покинули класс, Белла развернулась на каблуках и теперь ее насмешливый взгляд был обращен прямо на Снейпа.

— Даже вы, господин директор не заработали на моем уроке десяти баллов. И, осмотрев себя, Северус с досадой заметил пару красных пятен на рукаве и полах мантии.

— Ты заранее знала, что я здесь? — спросил он, снимая с себя маскировку, — но как?

— Женская интуиция подсказала, — усмехнулась она, возвращая чарами все мячи в корзину.

А сейчас она мне подсказывает, что за дверью топчется мой драгоценный племянник и, скорее всего, ищет он здесь не меня.

— Входи, Драко, а то стоишь там, как не родной, — прощебетала она, а затем, изобразив перед Снейпом театральный поклон, — гордо покинула класс, оставляя супруга наедине с его крестником.

Драко Малфой уже достаточно давно хотел повидаться с крестным, однако новые обязанности Лорда, беспокойство за Гермиону и теперь еще Асторию, ремонт в доме на Гриммо, — все это отнимало колоссальное количество времени и сил. А когда Драко, наконец, находил свободное время, то это время было бы, по мнению парня, не вполне удачным для визита к Директору школы.

Но откладывать встречу и дальше — Драко не мог. Он не любил быть в долгу у кого-то, особенно если это касалось денег. А Северусу он должен был за зелья для Гермионы. И хотя пара сотен галеонов не была хоть сколько-нибудь значимой суммой для Лорда Малфоя, однако он не считал возможным тянуть с этим еще хотя бы день.

* * *

Кабинет ЗОТИ очередной раз поменял расположение, в связи с необходимостью ремонта прежнего класса. И Драко пришлось приложить некоторые усилия, чтобы отыскать его. Благо эльфы Хогвартса всегда знали где находится директор.

Чего Драко точно не ожидал, так это того, что встретит там же тетю Беллу, да еще и в качестве учителя этого самого ЗОТИ.

Проводив родственницу недоуменным взглядом, Драко даже завис на пару мгновений.

Но из ступора его быстро вывел голос Снейпа:

— Не стой в дверях, Драко, проходи уже, — домовики уже вовсю трудились, возвращая кабинету его первозданный вид, и Северус указал Драко на стул возле только что возвращенного на место учительского стола.

— Добрый день, директор, — все еще растеряно поздоровался Малфой, озираясь по сторонам. А посмотреть было на что. Все стены класса были перемазаны чем-то красным, подозрительно похожим на кровь. Причем пятна были даже на потолке.

Оценив реакцию парня, Снейп усмехнулся:

— Не обращай внимания это всего лишь красящие чары, — Драко облегченно выдохнул, усаживаясь на предложенное ему место. Снейп сел напротив и тут же заказал у домовика им обоим крепкий кофе.

Пригубив обжигающе горячий напиток, он кажется тоже немного расслабился.

— С чем пожаловал, что-то случилось? — обеспокоенно спросил Северус, видя что Драко опять о чем-то задумался.

— Да, то есть нет. Со мной все в порядке, если ты об этом, я по другому поводу, — сбивчиво ответил блондин.

— Тогда давай ближе к делу, потому что у меня не так много времени, как хотелось бы, — поторопил парня крестный.

Драко выудил из кармана небольшой мешочек с гербом Гринготтс и положил его на середину стола.

— Это за зелья, профессор. Доктор Тернер был у вас на днях, — Северус молча кивнул, забирая деньги.

— Для кого же, позволь спросить, ты заказывал столь специфические средства? — бровь Снейпа вопросительно дернулась вверх, а глаза сузились, дав понять Драко, что лжи он точно не оценит.

— Для Грейнджер, то есть Поттер. Никак не привыкну к ее новой фамилии, — посетовал блондин, — Она родила мальчика.

— Все в порядке? Зелье помогло? — уже более нейтрально спросил Снейп, медленно смакуя свой кофе.

— Да, все нормально. Ребенок здоров. Она вроде тоже, только... — Драко замолчал, пытаясь сформулировать то смутное беспокойство, которое у него вызывало состояние Гермионы.

— Только... что? — договаривай уже. Ты же знаешь, что дальше меня эта информация никуда не пойдет, — нетерпеливо вздохнул Снейп.

— Мне кажется, что она не в себе. К ребенку не подходит. Все время ревет в три ручья, почти не ест и ребенка кормить отказывается. В общем она не похожа на счастливую молодую мать. Хотя вроде бы она всегда любила Поттера, насколько я могу об этом судить, но теперь даже слышать о нем не хочет. Я боюсь, что она может навредить себе или ребенку, — Драко по привычке запустил пальцы в свои волосы, взлохмачивая идеально уложенную до этого шевелюру. И этот неосознанный жест сказал Снейпу куда больше, чем могло показаться. А именно, что Драко Малфой был очень сильно встревожен сложившейся ситуацией.

— Успокойся, так бывает, — сказал Снейп после минутного раздумия, — Твоей вины в этом нет. Женщины сложные существа, Драко. Для нас, мужчин, их способность рожать детей кажется чем-то естественным, даже обычным. Но эта их способность базируется на очень тонко отлаженном биологическом механизме. И как любой сложный механизм — он может иногда ломаться. То, что ты описываешь очень похоже на послеродовой психоз.

— Но почему, там же был Тернер? И он наблюдал за ней всю беременность. У нее были все самое лучшее, — воскликнул с каким-то отчаянием Драко. Он чувствовал себя виноватым. Ему казалось, что он что-то упустил, раз такое произошло с Гермионой в его доме.

— Прекрати накручивать себя и послушай, — осадил его Снейп, — ты здесь совершенно не при чем! Всему виной тяжелые роды, я думаю. И зелья тут тоже сыграли свою роль. В обычной ситуации память блокирует самые неприятные и болезненные моменты. И женщина переключает все свое внимание целиком на ребенка и заботу о нем. Это природный защитный механизм. Но в ситуации Грейнджер все с самого начала пошло не так. Иначе бы Тернер не поднял меня с постели, верно? — Драко кивнул, а Северус продолжил, — Это все еще можно исправить. Я свяжусь с Тернером. Скорее всего Грейнджер придется пропить курс восстанавливающих зелий. Твоя задача сейчас, сделать все, чтобы она не оставалась одна с ребенком. Приставь к ней эльфа. Двух, трех, если нужно. Но лучше чтобы рядом с ней был другой человек, которому она сможет доверять.

— Откуда ты все это только знаешь, крестный? — удивился Драко, — Ты же вроде не целитель и в Мунго не работал. Про то, что у Снейпа нет собственных детей, — Драко упоминать не стал. Северус самодовольно усмехнулся.

— Открою тебе секрет: у твоей матери с тобой было точно так же. И Люциусу пришлось самому возиться с тобой первые месяца три точно, пока она не пришла в норму. Сейчас она может даже не помнить об этом. Мне же тогда пришлось перелопатить кучу книг, чтобы понять что вообще происходит с Нарциссой. Повезло, что как раз тогда я увлекся ментальной магией.

— Значит все дело только в голове? — удивился Драко.

— И да, и нет. Ты же знаешь, что от Круциатуса можно сойти с ума? — Драко передернуло от неприятных воспоминаний.

— В данном случае, — продолжил Снейп, — разум работает примерно так же: вместо того, чтобы заблокировать воспоминания о пережитой боли, он начинает зацикливаться на них, снова и снова прокручивая, искажая, дополняя выдуманными подробностями.

Вследствие чего возникает неконтролируемый страх. И дальше все зависит от того что именно разум сочтет источником боли. При Круцио это может быть волшебная палочка или конкретный маг, применивший заклинание. А в случае Грейнджер — это ребенок.

— Ты хочешь сказать, что она боится своего собственного ребенка? — не поверил блондин.

— Именно это я и сказал. Он для нее сейчас сродни боггарту. Поэтому она и не хочет его кормить, приближаться к нему и хоть как-то взаимодействовать. Это и есть основные симптомы послеродового психоза.

— И часто такое бывает?

— Чаще чем принято думать, — ответил Северус. — Если это все, что тебя беспокоило, то надеюсь, что я помог тебе прояснить ситуацию, — Снейп отставил от себя пустую чашку и поднялся, давая понять, что разговор пора заканчивать, — У меня урок через пятнадцать минут. Так что прошу меня извинить, Лорд Малфой, но дела не ждут.

— Спасибо огромное, крестный, — Драко встал, и прежде чем Снейп успел что-то понять, — порывисто обнял его, еще раз шепнув "Спасибо", затем чинно пожал мужчине руку, поправил мантию и откланялся. Тем не менее покидать Хогвартс Лорд Малфой не спешил. В свете открывшихся ему фактов, Драко собирался поговорить еще и со своей Матерью.

Нарцисса нашлась в учительской, которая располагалась неподалеку от Большого Зала. Настроение у нее было прекрасное. И, выслушав Драко, она пообещала, что сегодня же вечером прибудет камином, чтобы оценить обстановку и пообщаться с девушкой лично. Но, как и Снейп, посоветовала не оставлять девушку в одиночестве.

Поэтому Драко Малфой, отложив прочие свои дела — поспешил домой, к Гермионе.

* * *

Том Реддл о послеродовом психозе ничего не знал. Но чувствовал он себя совершенно ужасно. Передать всю гамму противоречивых чувств, что бушевали внутри, — он не мог, но в двух словах — ему хотелось сдохнуть. Что было странно, учитывая, как яростно он цеплялся за жизнь в бытность свою Волдемортом.

Теперь же ему казалось, что его жизнь кончена. И что дальнейшее его существование лишено всякого смысла. Кто он? Зачем ему ребенок? Что ему делать с ребенком? — вопросы роились в его голове, жужжа, как растревоженный улей. Они вызывали только головную боль. Но никаких ответов на них Том не находил.

Если он все еще Том Марволо Реддл, лорд Волдеморт, то что он забыл здесь, запертый в комнате с орущим младенцем?

А если он — это Гермиона Поттер, родившая сына от Гарри, чертова, Поттера, то почему он не испытывает никакой радости и счастья по этому поводу? Почему ему настолько безразличен этот ребенок? Неужели именно так попадали в приют все те, с кем он провел свое далеко не счастливое детство? Неужели именно так ощущали себя матери, бросившие своих детей?

В голове Тома вырисовывалась странная мысль: Гермиона — плохая мать, потому что она — не она. Ему думалось, что не реши Мара вселить его в это тело, то Грейнджер, вероятно, знала бы что делать с ребенком. Знала бы как быть ему хорошей матерью. Потому что она — женщина. И тут же разум подбрасывал ему другую мысль, что если бы Мара не вселила его, Тома Реддла, в тело девушки, то никакого бы ребенка вовсе не было. Он был умер вместе со своей матерью, еще тогда, в мае...

— Невеселые мысли? — спросила его, внезапно, как всегда, возникшая прямо в изножье его постели, Мара, — Том не ответил. Ему нечего было сказать Маре, сверх того, что она знала о нем и так.

— Когда у тебя появилась Нагайна ты не особо заморачивался по поводу ваших взаимоотношений, Том, — сказала она.

— При чем здесь Нагайна?! — раздраженно и с какой-то досадой прошептал Том.

— При том, что маленькие дети — они почти как домашние питомцы. Им нужно не так уж много. Чистота, пища и немного внимания.

Ни одна женщина не любит рожденного ею младенца по умолчанию. До любви, Том, еще нужно дорасти. И до материнства тоже. От тебя требуется не так уж много. Твоя задача проста. Ребенок не должен умереть. Относись к этому как к работе, если тебе так легче.

Еда, чистота, капля внимания и наблюдение за состоянием здоровья. Это все. Сейчас маленькому Томасу Альтаиру Поттеру больше ничего не требуется.

Помнится, Том, ты был достаточно дисциплинированным студентом, и даже старостой. Разве накормить младенца вовремя — сложнее, чем сдать эссе? Подумай об этом. Чем быстрее ты научишься выполнять эту несложную работу, тем комфортнее будет вам обоим. Малыш Томми не будет кричать часами напролет, а ты не будешь страдать от мигрени из-за его крика. — Мара, говоря это, прикоснулась своей бледной рукой ко лбу девушки и головная боль, изводившая Реддла почти сутки — сошла на нет.

— Спасибо, — еле слышно пробормотал он, не поднимая глаз на фигуру в алом. Она все еще пугала его до дрожи. И Том стыдился этого своего страха.

— Да неужели? Ты научился благодарить? Прогресс. Вот что значит вернуть себе часть души. Все что с тобой происходит — не уникально, Том. Через это проходят многие.

— Но я не могу быть ему матерью, я же мужчина?! — не выдержал он, срываясь почти на крик.

— Ну так представь себя отцом, если тебе так проще, — почти равнодушно продолжила Мара, никак не отреагировав на его эмоции. — Ты сам взял для своего возрождения кровь Гарри Поттера. "Кровь врага, взятая силой" — помнишь? — Реддл раздраженно мотнул головой.

— Так что этот ребенок в каком-то смысле действительно кровь от крови твоей. Не было бы его — и это тело не смогло бы принять твою искалеченную душу. Я бы могла вселить тебя в самого Поттера, но с твоим характером ты быстро бы оказался в Азкабане, или в Мунго, рядом с четой Лонгботтом.

Можно было бы, конечно, вселить тебя в тело этого ребенка, но тогда ты бы утратил все свои воспоминания и личность, а твоя разорванная душа сказалась бы на этом маленьком теле крайне неблагоприятным образом. Ты бы стал инвалидом и сквибом, если бы не умер почти сразу после рождения. так что в этом не было бы никакого смысла. Научись принимать реальность такой, какая она есть. И всегда помни о том, что все могло обернуться намного хуже.

А теперь прекрати себя накручивать и займись, наконец, ребенком, потому что кроме тебя никто этого не сделает. Отныне ты не один. У тебя есть родной человек. Сейчас он нуждается в тебе, но будут и дни, когда ты будешь нуждаться в нем. Что посеешь сейчас, то и пожнешь в будущем. — сказав это Мара истаяла так же внезапно, как и появилась.

* * *

Но перейти даже от мысленного согласия с ее доводами к конкретным действиям было сложно. Том испытывал какой-то иррациональный страх при взгляде на ребенка. Разве существо, способное причинить ТАКУЮ боль может быть безобидным? Разве после всех пережитых мучений он еще что-то должен, обязан делать на благо своего мучителя?

И хотя умом Том понимал, что его страхи беспочвенны, но эмоции захлестывали его с такой силой, что совладать с ними не представлялось возможным. Руки дрожали, колени подгибались, а горло сжимало спазмом. В результате Дикси снова напоила его успокоительным, прежде чем принести ребенка для очередного кормления.

Том больше не сопротивлялся этому процессу физически, но все его существо протестовало что есть силы. Он отворачивался, закрывал глаза, лишь бы только не смотреть на присосавшуюся к нему тварь.

Вопросами чистоты Дикси занималась сама, брюзжа себе под нос что-то про нерадивых молодых мамаш, которым самим еще нянька нужна. Под это брюзжание Том Реддл уснул. Чтобы через два часа быть разбуженным для очередного кормления.

* * *

Драко Малфой по возвращении домой сразу же направился к Грейнджер, но девушка спала. Ее лицо наконец-то было безмятежным и умиротворенным. И Драко не стал ее будить. Осведомившись у домовушки о состоянии молодой мамы и новорожденного.

Нарцисса прибыла в Мэнор почти сразу после ужина в Хогвартсе.

И оставив Драко разбираться с бумагами в кабинете, Леди Мракс направилась прямиком в апартаменты миссис Поттер.

Гермиона явно не ожидала подобного визита и заметно смутилась из-за своего помятого заспанного вида. Выглядела девушка действительно неважно.

Нарцисса с порога перешла на мягкий, неформальный тон беседы, пытаясь расположить девушку к себе и вывести ее на откровенность.

— Добрый вечер, Гермиона, как вы? — спросила Нарцисса, расположившись на стуле у секретера. — Гермиона лишь молча пожала плечами, отводя взгляд.

— Вы думаете я не понимаю что вы чувствуете? Думаете я всегда такая холодная, строгая, с иголочки одетая дама и в груди у меня вместо сердца кусок льда? — с улыбкой заметила женщина. — Не удивляйтесь. Я прекрасно знаю что обо мне думают окружающие. Но это не более чем маска.

— Когда родился Драко, — после паузы продолжил Нарцисса, поняв что девушка не спешит с ней откровенничать, — я была еще совсем молода и ничего не знала ни о детях, ни о том как именно они появляются на этот свет. И, честно говоря, я была в ужасе. Все произошло так стремительно. И так несвоевременно. Я боялась потерять его, боялась навредить.

Я была полна страхов. Почти не спала, но и к ребенку прикоснуться боялась. Мне казалось, что я все испорчу. Потому что уже подвела его, уже не справилась. Ведь он родился раньше срока. Совсем крошечный и беззащитный. У меня было полно молока, но он не мог есть сам. А я чувствовала себя такой бесполезной и никчемной, что мне хотелось умереть. И еще я была почти уверена, что Драко не выживет...

Том внимательно слушал Нарциссу, хоть и не подавал виду в своей заинтересованности. Все, что она говорила было для него откровением. Но все же, опыт этой женщины каким-то неведомым образом откликался в его душе.

— А потом это прошло? — спросил он, когда Нарцисса замолчала.

— Не сразу. Но да, прошло. Мне помогали. Люциус взял на себя заботу о сыне, а Северус, профессор Снейп, — он варил какие-то зелья.

Я пила их не задумываясь. И со временем меня отпустило. Страх ушел. Хотя, по правде сказать, все матери всегда боятся за своих детей, боятся потерять их. Как если бы часть твоего сердца, твоей души вдруг начала жить своей отдельной жизнью. И этот страх никуда не денется. Он просто будет существовать фоном, где-то на задворках сознания. Но к этому можно привыкнуть. Все наладится, Гермиона, но тебе нужно время. Вам обоим, — сказав это она бесшумно подошла к колыбели со спящим мальчиком, — Какой упитанный, — улыбнулась она. — Ты умница и все делаешь правильно.

— Как ты себя чувствуешь? Драко сказал, что роды были сложными. Хотя простыми они, на мой взгляд, вообще никогда не бывают. Особенно первые.

— Том смутился, но решил, что ничего особо не потеряет, если скажет как есть.

— Тело как чужое, — пробормотал он, — Грудь постоянно ноет и чешется, внизу все тоже болит. Бандаж мешает спать.

— Насколько сильные боли от одного до десяти? — спросила Нарцисса, опасаясь худшего, — температуры нет?

— Вроде нет. От трех до пяти, но во время кормления хуже. Начинает еще живот болеть.

— Значит все более или менее нормально. То, что ты описываешь — это нормально. Но я закажу Снейпу мазь для тебя — она должна помочь, — улыбнулась Нарцисса, присаживаясь на краешек кровати рядом с Гермионой. — А теперь давай снимем этот ужасный бандаж, раз он тебе спать мешает. Он нужен только в первые сутки, чтобы твои органы встали на свои места и не было осложнений. Давай, не стесняйся, сними его.

Том, помявшись начал расстегивать мелкие пуговки на своей сорочке. А потом, не без помощи женщины — смог избавиться и от стягивающего живот бандажа. Кожа на животе выглядела ужасно. Покрытая уродливыми складками и мелкими морщинками — она свисала как пустой бурдюк, — смутившись, Том попытался тут же прикрыть это непотребство халатом.

— Тебе нечего стесняться, Гермиона. У тебя прекрасная фигура. Ты почти не набрала за время беременности, а живот скоро придет в норму. Через полгода ты себя не узнаешь, — сообщила Нарцисса, с уверенностью.

— Дикси, — позвала она, и домовушка тут же явилась с поклоном.

— Слушаю вас, леди Мракс, — произнесла она, а Том вздрогнул, услыхав знакомую фамилию.

— Леди Мракс?! — вырвалось у него, прежде чем он успел прикусить язык.

— Да, милая, я теперь замужем за тем-кого-нельзя-называть, — констатировала Нарцисса, поморщившись. И это не было моим выбором. Была б моя воля... — женщина умолкла, понимая, что продолжать эту мысль не следует. — К счастью, я почти не вижу своего нового мужа. Я весь день в Хогвартсе, а где он меня не особо заботит. — Том пытался переварить то, что он услышал, но факты отказывались укладываться в его картину мира.

— Дикси, принеси из западной кладовой мои платья, только из левого гардероба. Должны подойти, — распорядилась Нарцисса и эльфийка исчезла.

— Но почему вы развелись с Люциусом? — не выдержал Том, — Вы ведь были женаты так долго.

— Это, конечно, очень личный вопрос. Но я отвечу. Я понимаю почему ты спрашиваешь. Мы ведь всем всегда казались чуть ли не идеальной парой... — женщина замолчала, пытаясь сформулировать свои мысли.

— Это был приказ темного лорда. Но помимо всего прочего. Люциус лгал мне долгие годы об одной очень важной для меня вещи. Да и минувшая война не прошла для нас бесследно. Слишком много взаимных обид накопилось знаешь ли. Так бывает. По правде сказать я думала о разводе и раньше, но это не очень приветствуется в нашем окружении.

И если бы не приказ, то мы бы так и жили, наверное всю жизнь. Каждый сам по себе. И делали вид, что мы образцовая семья, но только на публике. — пока Нарцисса откровенничала, Дикси уже вернулась с ворохом всевозможных платьев, сорочек, туник и мантий. Нарцисса осмотрев вещи, выудила оттуда светло желтую шелковую сорочку, отделанную кружевом. — Вот, примерь это. Мне все это давно уже мало, да и не по возрасту, а портить хорошую ткань чарами подгонки — я не люблю.

Том, взяв в руки сорочку, погладил пальцами приятную, текучую ткань и поняв, что спорить бессмысленно, скрылся за ширмой.

Сорочка села как влитая. И была приятной к телу. Горловина сорочки была на завязках, и небольшой вырез на груди был как будто бы специально сделан для кормления.

— Ну вот, я же говорила, что тебе подойдет! — всплеснула руками Нарцисса, осматривая Гермиону со всех сторон. — Даже по росту подгонять не придется. — Считай, что это мой тебе подарок. Носи на здоровье.

— Дикси, развесь вещи здесь в шкафу, — скомандовала леди Мракс. А потом организуй нам с миссис Поттер чай с меренгами. И пару булочек с корицей, как я люблю.

Однако с чаем пришлось подождать. Малыш Том проснулся и потребовал к себе немедленного внимания.

Нарцисса уверенно подошла к колыбели и взяла младенца на руки, — Какой крепыш, — с восхищением проворковала она, — Хочешь к мамочке? — видя, с какой легкостью Нарцисса берет ребенка, Том почувствовал укол ревности. Это ведь был его ребенок. А к своему он всегда относился очень ревностно.

Поэтому когда леди Мракс вручила ему малыша, — Том, к своему великому удивлению, испытал облегчение. Кормить ребенка грудью при Нарциссе Тому не хотелось. Но леди Мракс быстро поняла в чем дело и прежде чем Том успел открыть рот — набросила ему на плечи широкий шарф из тончайшей белой шерсти, который скрыл столь интимный процесс от посторонних глаз.

hd.kinopoisk.ru

— Шерсть единорога, — проговорила она, — редкая вещица. Хорошо помогает от мелких недомоганий. Помнится я укутывала в нее Драко, когда у него зубы резались. Это проще чем использование мазей или зелий. Так что если Томас будет плохо спать — просто заверни его в эту шаль и он уснет минут через пять.

— Спасибо, — прошептал Том, — такая забота со стороны Нарциссы действительно удивила его. Это было непривычное, но очень приятное чувство защищенности, которое Том прежде никогда не испытывал.

— Думаю, если бы здесь была твоя мать, то она бы лучше могла позаботиться о тебе, Гермиона, но ее здесь нет. А я сегодня же должна вернуться в Хогвартс и не смогу навещать тебя часто. Если что-то будет нужно — говори Дикси. С какими-то интимными вопросами она к Лорду Малфою не побежит, можешь не волноваться. Все же я хорошо ее выдрессировала за эти годы, — Нарцисса подмигнула девушке, — Ну все, мне пора.

Обязанности декана, знаешь ли, оставляют мало свободного времени.

— А вы теперь декан?

— Я так понимаю, что газеты тебе не носят? — вопросом на вопрос ответила Нарцисса, и Том покачал головой.

— Дикси, принеси подшивку Пророка за прошлое полугодие, пожалуйста.

Всего доброго, Гермиона.

— И вам того же, леди Мракс, — ответил Том прежде чем Нарцисса скрылась за дверью. К тому моменту как звук ее шагов окончательно стих, Том Реддл уже выудил первую попавшуюся газету из стопки и погрузился в чтение.

Ребенок наелся и уснул. Но Том был слишком увлечен газетой и даже не обратил внимания на то, что продолжает одной рукой держать сына, прижимая его к себе. Развернутый Пророк лежал на подушке и пестрел громкими заголовками.

Этого чтива Реддлу хватило в аккурат до переезда на площадь Гриммо. Однако картина мира, которая вырисовывалась из обрывочных фактов, почерпнутых из "Пророка" — отказывалась укладываться у Тома в голове. Потому что все было совсем не так, как он думал.

Северус Снейп не был склонен к рефлексии, да и на то чтобы впадать в эскапизм у него банально не было времени. Поэтому, попрощавшись с Драко, он, как обычно, углубился в свои повседневные дела: проинспектировал уроки других учителей, указал им на их ошибки.

Но какая-то мысль не давала ему покоя. Она жужжала над ухом словно комар и не позволяла сосредоточиться. Но Северус Снейп никак не мог за нее ухватиться, потому что она всё время куда-то ускользала, никак не вырисовываясь ни во что конкретное.

Ему казалось что он упустил нечто важное в разговоре с крестником. Но что именно? — никак не мог понять.

Этот день был довольно насыщенным для директора. Он снова сцепился со Скиттер, а предъявить-то ей фактически было нечего. Она шла ровно по программе и выдавала весь нужный материал хоть и в несколько эксцентричной манере. Но как же она его бесила! Одним своим видом, своей манерностью, жеманностью и своей беспримерной наглостью. Она ни капли его не боялась, и скорее всего, даже не уважала — папарацци, что с неё взять?

Нарцисса Малфой смогла его удивить: её познания в бытовых аспектах магловской жизни оказались куда обширнее чем даже у её бывшего мужа — Люциуса Малфоя.

И Снейп даже задал ей этот вопрос — откуда она так много узнала о маглах? На что леди Мракс, то ли в шутку то ли всерьёз, заявила, что своими познаниями обязана своему магловскому любовнику, который каждые выходные таскает её по музеям и библиотекам.

Снайп ей, конечно же, не поверил. Потому что ну где Нарцисса, а где магловские любовники? Да и какие могут быть магловские любовники у жены тёмного Лорда? Хотя шутку он оценил, и они даже вместе над ней посмеялись. Это несколько разрядило обстановку.

Вечером того же дня Снейп собрал всех в учительской и ознакомил их с приказом о промежуточной аттестации. Он не стал упоминать, что подобный опыт был заимствован им в магловской средней школе. Меньше всего Снейпу хотелось наворотить таких же дел в вопросе управления кадрами, каких наворотил Дамблдор с Локонсом, Квирреллом и другими.

Поэтому теперь все учителя обязаны были отчитываться четыре раза в год об успеваемости всех учеников по отдельности, и факультета в целом. Проводить промежуточные контрольные, согласовывать план дополнительных занятий для отстающих, организовывать внеклассную активность для перспективных студентов.

Многим это, разумеется, не понравилось. Все же это дополнительная нагрузка, а о дополнительном вознаграждении речи пока не шло. Многие решения директора Снейпа вызывали подобную реакцию. Он вообще мало кому из коллег нравился и как начальник, и как человек. Но Северус к этому привык. А им всем рано или поздно придётся смириться.

К слову сказать, почти все восприняли эту информацию спокойно, кроме разве что МакГонагалл. Но она просто не могла покинуть кабинет без скандала.

О той самой, засевший в его голове мысли, он вспомнил только тогда когда его голова коснулась подушки, и вместо того чтобы погрузиться в сон, Северус Снейп снова и снова прокручивал в голове утренний разговор с Малфоем. О чём же они говорили? Как всегда о Поттере. Драко Малфой даже будучи студентом очень часто говорил о Поттере. Но если раньше они обсуждали отработки драки стычки и штрафные баллы, то на этот раз они обсуждали сына Поттера, который родился несколько дней назад.

Сын Гарри Поттера. Не Джеймса — поправил себя Снейп, когда в его душе снова по привычке поднялась волна ненависти, обиды, боли и вины. Смертоносный коктейль противоречивых чувств, который он испытывал каждый раз когда смотрел на Гарри, чёртова Поттера!

Каждый раз Снейп мысленно пытался убедить себя в том, что это не Джеймс, каким-то чудом оставшийся молодым, а его сын, который ни в чём не виноват. Но чувства вырывались наружу прежде, чем он успевал их обуздать. Но теперь этот несносный мальчишка мёртв, а чувства никуда не делись.

Но ведь у Снейпа нет совершенно никакого повода чтобы ненавидеть теперь уже внука Джеймса Поттера, ведь так? Это иррационально, нелогично и попахивает какой-то нездоровой одержимостью — все это Северус прекрасно понимал, но это слабо помогало.

— Внука? — Снейп повторил в своей голове это слово несколько раз, и всё же его мозг, отказывался воспринимать тот факт, что Джеймс Поттер стал дедом.

Когда Снейп в последний раз видел его живым — тот был таким же девятнадцатилетним сопляком, как и сам Северус. Джеймс Поттер был самовлюблённым, избалованным задирой, как и его придурошные друзья. И этот его образ, с годами плавно перетёкший и сросшийся с образом Гарри Поттера — всё же никак не стыковался с понятием деда.

На мгновение Снейп почувствовал себя ужасно старым. Он перебрал в голове фамилии своих сверстников, живых и мёртвых, свободных и нет, по ту, и по эту сторону баррикад, и действительно — большинство из них уже имели взрослых детей, а некоторые даже внуков.

Как так получилось? Наверное всё дело в том, что глядя на Гарри Поттера Снейп всегда видел в нём Джеймса, а Джеймс был его ровесником. Поэтому именно рядом с Гарри Поттером грозный профессор зельеварения чувствовал себя неуверенным в себе, обиженным на весь мир мальчишкой. И эта детская обида затмевала собой все рациональные доводы рассудка.

То, что Гарри Поттер успел вырасти, жениться и умереть — вовсе не означало, что он смог стать в глазах профессора Снейпа отдельной личностью. Гарри Поттер всегда был для мастера зелий лишь тенью своего отца. Для Северуса Снейпа Джеймс и Лили навсегда оставались молодыми, хотя сам он теперь почти вдвое старше их.

В голове Снейпа не укладывалось, что если бы Джеймс Поттер был жив, то он бы тоже постарел за эти годы. Обзавёлся бы сединой, может быть облысел, отрастил себе брюшко, и протирал бы штаны в министерском кресле, как и многие другие. И, скорее всего, сегодняшний Джеймс — напоминал бы сейчас Артура Уизли, или своего приятеля Люпина, а вовсе не того безрассудного пацана, каким помнил его Снейп.

И всё же, при мысли о новорожденном ребёнке с фамилией Поттер, Снейпа посетило давно забытое им чувство, а именно зависть. Он завидовал тому, что даже мёртвый Джеймс Поттер в чём-то обскакал его. Снова превзошёл, снова сорвал куш, даже лёжа в могиле.

Ведь у Северуса Снейпа не было собственных детей, и он даже не задумывался об этом до сегодняшнего дня. Что бы там не говорила Мара, когда воскрешала его. Снейпа пугала одна мысль о детях, ведь он видел их каждый день в большом количестве, и никаких позитивных эмоций они у него не вызывали. Его бесила Беллатриса и её одержимость вопросами репродукции. Но и на неё Снейп сегодня впервые посмотрел иначе, ведь сегодняшний урок показал ему женщину совсем с другой стороны.

А если Снейп что-то и уважал в этом мире, то это профессионализм, истинную увлечённость своим делом, последовательность, логичность, и упорство в достижении цели.

И сегодня Беллатриса продемонстрировала ему всё это. А её необычный костюм привлёк его внимание не только как директора, но и как мужчины. Такая Белла нравилась ему куда больше, чем всё что он успел в ней разглядеть до этого.

Снейп знал что завоевать расположение Беллатрисы достаточно просто. Нужно было только выразить свою готовность к созданию полноценной семьи, к которой она так стремилась. И кто он такой чтобы отказывать ей в этом? Тем более сейчас, когда её время, как женщины, почти на исходе. Ещё год-два и родить она не сможет, даже при помощи самых сильных снадобий.

Размышления Снейпа были прерваны её шагами. Белла вплыла в его спальню, безо всякого стеснения. Обычно в это время он еще бдел над котлами, и Белла явно не ожидала, что он изменит своим многолетним привычкам. Она неторопливо раздевалась, совсем не обращая на него внимания. И это зрелище очень понравилось Снейпу.

Она делала это не для него. Она даже не взглянула в его сторону. Беллатриса вообще ничего не делала для других. Только для себя. Всегда для себя. И в его постель она ложилась тоже с конкретной целью. Не от большой любви, и даже не позову страсти. А потому что хотела ребёнка.

Пусть даже профессору Снейпу сложно было представить себе что кто-то может хотеть ребёнка от него. Но ведь его вернули в эту жизнь только для этого. В этом его предназначение. Так зачем же сопротивляться? Что он теряет, кроме собственных сомнений? Поразмыслив и так и эдак, Северус дождался когда Белла скользнёт под его одеяло.

Но вместо того чтобы, как обычно, отвернуться от неё, он протянул руку, и обхватив её за талию притянул к себе. Не потому что она просила или ждала этого, а потому что сегодня он сам хотел её. Хотел дать ей то чего она желала, совершенно искренне. Потому что не было на этом свете вещи которую бы Северус Снейп уступил Джеймсу Поттеру. Живому или мертвому — не важно!

В отличие от своего давнего врага, Снейп снова умирать не собирался. Ему и одного раза вполне хватило. Он собирался Жить, и брать от этой жизни всё. Это был его реванш, его приз, и он не будет от него отказываться. И в отличие от Джеймса Поттера он увидит своих внуков, по крайней мере очень постарается их увидеть. Но начинать нужно было с малого. С детей.

* * *

Ремонт в доме на Гриммо был закончен срок, тем не менее Драко Малфой не торопился переселять Гермиону и юного Томаса Поттера в обновлённый особняк. Это было связано с тем что по рекомендации доктора Тёрнера следовало сначала завершить все процедуры и убедиться что с девушкой всё в порядке. По традиции молодую маму и ребёнка нежелательно переселять куда либо, пока не пройдёт как минимум 40 дней с момента родов.

Зелья и мази, которые Нарцисса заказала у Снейпа для Гермионы, хорошо помогали ей, и девушка стала намного спокойнее: меньше плакала и большую часть свободного времени теперь проводила за чтением, как в старые добрые времена.

Всё свое время Драко старался посвящать Астории. Они посетили несколько маггловских ресторанов, от которых его невеста была в полном восторге. Гуляли по вечернему Лондону, и вся эта идиллия длилась бы достаточно долго если бы отец Астории не поторопил Драко со свадьбой.

Напрямую мистер Гринграсс ничего подобного, конечно же, не говорил, ибо это было бы верхом бестактности с его стороны, но во время одного из совместных ужинов, куда был приглашён его будущий зять, пожилой колдун делал столь многочисленные и столь прозрачные намёки на желательность этой свадьбы причём в ближайшее время, что сомнений у Лорда Малфоя не осталось.

И хотя такое давление со стороны будущего тестя ему не нравилось, Драко не особо сопротивлялся, понимая умом причины подобного поведения. Зная о бесплодии Астории, её отец опасался что Лорд Малфой передумает и найдёт себе более подходящую жену, не желая связывать себя бесперспективными узами.

Результатом этих трепыханий мистера Гринграсса стал тот факт, что свадьба Лорда Малфоя и Астории Гринграсс была назначена не на будущее лето, как изначально планировал Малфой, а на предстоящий Йоль, хоть это и противоречило традициям ухаживания в чистокровных семьях.

Теперь помимо заботы о будущий невесте, о Гермионе с ребёнком и о тёте Андромеде с внуком, на лорда Малфоя свалилась ещё и подготовка к предстоящей свадьбе. Причём в ускоренном режиме, ибо до Йоля оставалось каких-то два с небольшим месяца.

Привлекать к подготовке мероприятия отца или мать лорду Малфою совершенно не хотелось. Потому что в этом случае его свадьба точно бы превратилась в очередной министерский приём на тысячу-другую гостей. А ему хотелось чего-то менее пафосного и более семейного. К тому же Драко не часто прежде выпадал шанс сделать всё по своему вкусу, без оглядки на родителей. И теперь, ощутив на себе все прелести взрослой самостоятельной жизни, он всерьёз вознамерился наверстать упущенное.

Переселить Гермиону и Томаса Альтаира Поттера в особняк на площади Гриммо удалось только во второй половине октября. Увлечённый собственными делами Драко какое-то время не видел мальчика, и теперь с удивлением обнаружил что малыш Томми совсем не похож на Гарри Поттера, но и на свою мать он тоже похож не был: на головке ребёнка пробивался светло-рыжий пушок, а глаза из серо-голубых постепенно становились зеленоватыми, отдавая

немного в бирюзу. И Драко даже подумал ненароком — А точно ли этот малыш сын Поттера? Или всё-таки к его рождению был причастен младший Уизли?

Но сомнения аристократа быстро развеялись, ибо старый эльф Вальпурги — Кикимер — мгновенно признал в младенце наследника древнейшего и благороднейшего семейства Блэк. И даже попытался оспорить у Дикси право ухаживать за ним, оставив эльфийке лишь возможность помогать Гермионе по дому. Два эльфа едва не сцепились в вестибюле, напоминая скорее разозленных котов, чем покорных слуг.

Да и семейный гобелен Блэков не стал бы врать. От имени Сириуса Блэка, которое едва угадывалось в прожжённой на холсте дыре, тянулась тонкая пунктирная линия крестничества к имени Гарри Поттера. Имя самого Поттера было соединено горизонтальной брачной чертой с именем Гермионы Грейнджер и вниз от ее центра шла жирная серебристая черта к имени Томаса Альтаира Поттера.

Над Его именем был заметен силуэт геральдической лилии, которым в старых семьях часто обозначали наследника. Не будь малыш Том наследником Блэков — его имя никогда бы не появилось на этом гобелене, потому как бастардов Блэки не признавали.

Сама Гермиона к переезду отнеслась спокойно, хоть и без особого энтузиазма. Дом сильно преобразился и больше не напоминал тот мрачный склеп каким был ещё полгода назад.

Светлые обои, новая облицовка камина, новая мебель, переоборудованная кухня — всё это полностью меняло облик особняка. Единственное, что осталось неизменным — портрет бывшей хозяйки дома. Но после чистки у мастера проклятий — мадам Блэк предпочитала помалкивать.

Тедди Люпин уже порядочно подрос, и, к удивлению Драко, уже вовсю мог менять цвет своей шевелюры, которая теперь издалека напоминала магловский светофор.

Андромеда Тонкс приняла Гермиону достаточно радушно, да и вообще в последнее время тётя Меда выглядела куда лучше. А настроение её не было уже таким мрачным как в первые дни. Верно говорят — время лечит.

В отличие от Драко Малфоя, Том Реддл ни минуты не сомневался в происхождении собственного ребёнка. И дело было совсем не в том что Мара подтвердила их родство с Поттером, а в том, что Том Реддл прекрасно помнил как выглядела мать Гарри Поттера.

И ничего удивительного в том что внук унаследовал черты своей бабки не видел.

И тем не менее Реддл не мог не думать о том какие подозрения могут возникнуть у несведущих людей, гораздых до сплетен. Ведь все знали что Гермиона проводила время не только с Гарри Поттером но и с Рональдом Уизли. А то что люди будут чесать языками было неоспоримо.

Но, покопавшись в памяти девушки, Том быстро понял что у младшего Уизли не было ни единого шанса. Ничего кроме глухого раздражения он у девушки не вызывал, да и она видимо была не в его вкусе. Рональд Уизли никогда даже не пытался ей понравиться.

Единственное чем ему была интересна Гермиона, так это возможностью списать у неё домашку.

Поттер тоже долгое время не воспринимал их общую подругу как девушку, но бегство Уизли тогда, в лесу, всё изменило. И рыжий недоумок буквально своими руками толкнул Гермиону в объятия своего друга, когда оставил их вдвоём надолго.

В ходе подготовки к свадьбе Драко периодически навещал банк Гринготтс и, в один из таких визитов, поверенный сообщил ему, что проверка крови Гермионы Джин Грейнджер, в замужестве Поттер, выявила её принадлежность к роду Дагворт-Грейнджер, в четвёртом поколении по линии отца. Это означало, что девушка как минимум полукровка, а не магглорожденная.

Как бы между делом, гоблин упомянул что родители девушки погибли в автомобильной аварии в Сиднее, ещё в конце мая. И Драко прекрасно понял что без вмешательства зеленошкурых тут не обошлось, однако сообщать Гермионе о гибели родителей он не рискнул. Ведь по-хорошему он вообще не должен был знать кто они и где находятся.

Ещё неизвестно как отреагирует Грейнджер, узнав о его осведомленности. Не приведи Мерлин — обвинит его в причастности к их смерти. И в чём-то будет даже права, ведь именно он по сути дал добро на поиск её родни, хотя знал, что гоблины жаждут расправы после ограбления.

Теперь это уже не имело никакого значения. Отправиться на поиски родителей у Гермионы возможности нет, и вряд ли появится. А если она узнает об их гибели случайно, то у неё не будет совершенно никаких причин ассоциировать их смерть с действиями Драко. Успокоив себя таким образом, Лорд Малфой выбросил из головы все мысли о Грейнджерах и занялся более насущными делами. И все же чувство вины засело где-то в глубине его сердца и отказывалось исчезать.

Темный лорд, судя по слухам, периодически появлялся в министерстве магии. Чаще всего в отделе тайн. Что он там делал — никто не знал, но все тихо радовались его отсутствию. И в этом чувстве были солидарны, как ни странно, обе стороны, хоть ни один из магов не готов был в этом признаться вслух.

Бывшие пешки Волдеморта, рулившие от его имени под Империо, теперь разбежались как крысы по темным углам, уступив свои места старой аристократии из числа Пожирателей смерти. Оборотни вернулись в свои резервации, получив эксклюзивное право на поставку редких растений и некоторую свободу передвижения. Великаны ушли обратно в горы, не найдя себе места среди волшебников. И вся жизнь магического мира постепенно возвращалась к довоенной рутине.

Были приняты новые законы, относительно маглорожденных. Согласно с новыми правилами таких детей следовало изымать из семей как можно раньше, проверять на родство с уже существующими волшебными семьями, и интегрировать в волшебный мир задолго до поступления в Хогвартс. Формально отныне никаких маглорожденных не было. Все дети так или иначе имели родственников — магов и считались полукровками. Такая политика устраивала практически всех, а кого не устраивала — тем быстро указали на дверь.

Одной из таких несогласных стала и Долорес Амбридж, которой устроили «показательную порку» — отправив в Азкабан. Но нет, не в качестве заключенной, а всего лишь в качестве супруги помощника начальника тюрьмы. В газетах достаточно долго обсуждали громкую свадьбу заместительницы министра — мисс Амбридж и мистера Кэрроу. Так долго, чтобы всем стало понятно — все несогласные будут так или иначе наказаны.

Алекто тоже долго в девках не засиделась. Ее прибрал к рукам министерский палач — Уолден Макнейр. Однако эта вторая свадьба никак не афишировалась в прессе и прошла мимо внимания широких масс. Причем если Амбридж выдали замуж в качестве наказания, то самим брату и сестре Кэрроу все это было преподнесено как вознаграждение за верную службу. А те и рады были стараться.

Мара была довольна. Все шло как нельзя лучше. Магический мир медленно но верно приходил в равновесие. Численность волшебников, через пару десятков лет должна была вернуться к необходимому уровню. Новых конфликтов на старых дрожжах не ожидалось. Дело оставалось за малым — обзавестись новыми потомками, проследить за Реддлом и понемногу увести в тень фигуру Волдеморта.

Убивать его сейчас было никак нельзя. Мойры подсказывали, что та же МакГонагалл, едва почуяв слабину, — тут же поднимет на уши весь свой многочисленный клан, бывших учеников и недобитых членов Ордена Феникса, начав тем самым новый виток конфликта.

И хотя при таком раскладе старая кошка почти сразу нарвется на шальную Аваду, но поднятая ею волна сопротивления — быстро перерастет в полноценную третью магическую, захлестнув на этот раз не только Британские острова, но и Францию, Германию, Италию, а там и до мировой недалеко.

Избавляться от самой Минервы тоже было нежелательно, ибо ей на линии судьбы было начертано иное — обучить анимагии целую плеяду юных волшебников, сделав это знание в Британии общедоступным, что в будущем заметно поднимет престиж Хогвартса.

А ради этого можно было и темного лорда потерпеть еще какое-то время. Хотя периодическое нахождение в тушке безумного лича — не вызывало у Мары ничего кроме брезгливости.

Примечания:

Небольшое отступление вбок. По моей задумке Долорес Амбридж 1955 г.р. За основу брала внешность Имельды Стонтон в соответствующем возрасте, а она довольно миниатюрна: рост 152 см, вес 55 кг. Это чтобы не было путаницы. (Внимание! Не бечено! Пожалуйста, помогите исправить ошибки.)

Карьера Долорес Амбридж до поры до времени развивалась довольно последовательно. Вырвиглазная Долли, как её прозвали в Министерстве после смерти Аластора Грюма, покоряла вершину за вершиной, не встречая никакого сопротивления.

За свою пока еще не очень долгую жизнь она успела побывать и директором Хогвартса, и заместителем Министра, и председателем Визенгамота, да и других, более мелких должностей, в ее послужном списке было не счесть. Но, как и любому другому сотруднику, ей случалось ошибаться.

Свои ошибки Долли Амбридж разумеется скрывала, тщательно заметая под ковёр все тёмные делишки, а еще лучше, если ответственность за них удавалось переложить на кого-то другого, параллельно избавившись от возможных свидетелей и конкурентов.

И только одного она не учла — если идёшь по головам, поднимаясь по карьерной лестнице, то врагов может оказаться сильно больше чем пройденных ступеней. А вот людей, готовых подать руку, если ты вдруг оступишься, может не оказаться рядом совсем.

И однажды Долорес Амбридж всё же оступилась. Ибо сколь веревочке не виться, а конец будет.

Магглорождённые. Она люто их ненавидела с самого детства, перенося на них всю обиду, злость и презрение, которые не осмеливалась выплеснуть на свою никчемную мать-магглу. Она до сих пор не могла простить Эллен тот стыд, что ей пришлось испытывать все семь лет в Хогвартсе, ведь она распределилась на Слизерин, будучи нищей полукровкой.

Все годы обучения Долли, как могла, скрывала свое отнюдь не благородное происхождение, она врала напропалую, не моргнув глазом, параллельно хватаясь за малейшую возможность поднять свой статус, не всегда честными методами, но с волками жить — по волчьи выть.

До недавнего времени Долорес Амбридж была уверена что её мнение по вопросу чистокровности разделяют практически все её коллеги. Ведь она, как и всегда, ловко переобулась в воздухе. Будучи полукровкой, Долорес до хрипоты кричала с высоких трибун о превосходстве чистокровных магов, о необходимости учета магловских выродков и прочей ереси угодной новому начальству.

И обычно эта тактика срабатывала, но времена менялись. А Долли изменить себя уже не могла. Одно неловкое слово там, пара фраз здесь, и вот уже волшебников, готовых её утопить при первой же возможности, оказалось больше чем возможных союзников.

Многие ещё помнили её громкий провал сначала с судом и попыткой исключения Гарри Поттера, а затем и с её попыткой возглавлять Хогвартс, которая закончилась для неё весьма печально. Хотя кентавры не успели нанести ей никакого физического вреда, но воспоминания об унижениях, насмешках и угрозах навсегда остались в её памяти, порождая страх и ненависть. Доводя ксенофобию Амбридж до абсурда.

Точкой невозврата стало её высказывание а возможной национализации "Гринготтса" и необходимости показать гоблинам их истинное место.

Через время невыразимцы из отдела тайн ей непрозрачно намекнули, что если она хочет остаться в живых, ей придётся согласиться на любые условия, какие спустят сверху. Долли, поняв, от кого именно исходит угроза, здорово перепугалась, заочно согласившись на всё, что ей предложат.

И таким условием, как позже выяснилось, стал её брак с Амикусом Кэрроу. Хотя узнать о собственной помолвке из газеты было весьма неожиданно. Поначалу Долли даже решила, что легко отделалась, а когда буря уляжется, она вернется на свое теплое местечко. Разве что кабинет будет поменьше, а местечко похуже. Но не тут-то было!

И дело было даже не в самом женихе, если этого дегенерата вообще можно было так назвать, а в особенностях брачного обряда, по условиям которого она, подобно домовому эльфу, поступала в полное распоряжение супруга.

Без права распоряжаться своим телом, имуществом, деньгами, покидать дом мужа без его ведома, работать, а также принимать хоть какие-то мало-мальски серьезные решения, даже в отношении общих детей, если таковые будут. И брак этот невозможно было расторгнуть.

Супруг же был волен делать с ней все, что посчитает нужным, даже убить, если она ему наскучит. Где уж они откопали описание столь архаичного обряда? — она старалась не думать.

В действительности дела обстояли ещё хуже, чем ей казалось на первый взгляд. (Хотя куда уж хуже?) По наивности она полагала, что чистокровный Кэрроу, просто запрет её в своём доме и заставит жить как домохозяйка в соответствии со старыми традициями. Дом у Кэрроу располагался в Йоркшире, и был хоть и не очень большой, но вполне соответствующий их статусу.

Однако, Долорес не догадывалась, что незадолго до помолвки, Амикус получил должность помощника начальника тюрьмы Азкабан. Должность же начальника тюрьмы была передана бывшему палачу и пожирателю смерти — Уолдену Макнейру, женившемуся чуть ранее на сестре Амикуса — Алекто.

И, всем четверым надлежало проживать на прилегающей к Азкабану территории практически круглый год, что само по себе было не самое приятное перспективой, А уж после возвращения дементоров и вовсе походило на ссылку.

Если до свадьбы Долорес ещё тешила себя иллюзиями, что сможет перехитрить супруга и загнать его под каблук, то после произнесения всех обетов — её надежды окончательно рухнули. И насколько бы тупым не был Амикус, его сестра глупой никогда не была, и Долорес быстро осознала, что тягаться с Алекто ей будет ой как непросто.

К тому же, за короткое время своего знакомства с этой парочкой, Долорес быстро усвоила, что Амикус Кэрроу никогда не гнушался применять физическую силу в том числе против сестры и других женщин. Ему даже повод особо не был нужен — он просто любил почесать кулаки.

Вопреки домыслам Кэрроу не были слабыми волшебниками. Однако им обоим доставляли удовольствие пытки, побои и другие садистские методы воздействие на противника. Долорес и сама не чуралась подобных методов. Но одно дело кого-то пытать, и совсем другое оказаться тем кого пытают.

О том, что дело запахло жареным — Вырвиглазная Долли догадалась, когда Амикус трансгрессировал вместе с ней на побережье Северного моря. Ей был знаком этот берег и этот пронизывающий до костей ледяной ветер. Она уже бывала здесь однажды, сопровождая министра Фаджа.

Когда на горизонте появилась весьма примечательная лодка, лишенная весел — Долли позорно попыталась сбежать. Но ей это не удалось. Обручальное кольцо мгновенно нагрелось до красна, а горло будто бы сдавило удавкой, едва ее намерение было раскрыто.

Короткий но сильный удар тяжелого кулака опрокинул ее навзничь, следом прилетело оглушающее.

По прибытии в Азкабан, Долорес быстро осознала глубину той западни в которую умудрилась угодить.

Ей была выделена крохотная комнатка без окон, куда едва умещались тюремные нары с набитым соломой матрасом, ржавый рукомойник и рассохшийся отсыревший сундук, заменявший и стол, и шкаф.

Азкабан и в летнее время курортом не был, а уж зимой и вовсе становился мало пригодным для жизни. Камеры с заключенными располагались внутри толстых стен треугольной башни, тогда как жилая зона, предназначенная для сотрудников, кухня, небольшой склад и прочие хозяйственные постройки — располагались прямо в центре внутреннего двора тюрьмы. Высокие стены, окружавшие двор, хорошо защищали обитателей жилой зоны от холодных ветров и штормовых волн, что бушевали снаружи, но практически совсем лишали их солнечного света.

Были ли в Азкабане домовые эльфы? — Долорес не знала, но разумно было предположить, что они были. Иначе кто бы еще разносил еду по камерам, и кто бы ее готовил? Одно Долли помнила точно — в жилой зоне должны были проживать еще волшебники. Потому как штат надзирателей, если ей не изменяла память, составлял от 10 до 20 человек, если только она их сама не сократила. «Как же там было в документах? Один надзиратель на сотню заключенных, или больше?»

Сам Амикус, его сестрица и Макнейер расположились с куда большим комфортом, в расширенных чарами апартаментах начальника и помощника начальника тюрьмы, соответственно. Ей же досталась одна из бывших камер для свиданий заключенных с родственниками. Однако свидания, с ее подачи, Фадж запретил еще несколько лет назад и комнаты теперь пустовали.

Изредка Долорес дозволялось выходить из своей тесной каморки, чтобы прислуживать всем троим за столом. Её попытки сопротивляться такому положению вещей кончились лишь тем, что Амикус оглушил ее, наложил Силенцио и отобрал палочку. Запретив показываться ему на глаза, пока он ей этого вновь не позволит. Однако даже гнев мужа не избавлял Долорес от его ночных визитов. Заклятие немоты продержалось целых 4 дня, а палочку ей больше так и не вернули.

Амикус Кэрроу был высоким крупным мужчиной, лет сорока. С неприятным, покрытым множественными шрамами лицом и злобным взглядом блеклых рыбьих глаз. Непропорционально вытянутый, тяжелый и заостренный подбородок был явным свидетельством вырождения одиозной семейки.

Эта черта присутствовала и у Алекто, хотя какого-то видимого внешнего сходства между братом и сестрой не наблюдалось. Рядом с гориллоподобным Кэрроу низкорослая и щуплая Долорес чувствовала себя крайне неуютно. Впервые она ощутила это неприятное чувство уязвимости там, во время брачной церемонии. Ей хотелось кричать, что она не согласна, топать ногами и сыпать проклятиями, но ноги будто приросли к полу, а язык присох к небу. Ее мнения или согласия для данного обряда вовсе не требовалось.

Вопреки расхожему мнению Долорес Амбридж ещё не была старой. В минувшем августе ей исполнилось всего лишь 43 года. Она была уверена, что с Амикусом и Алекто они должны были пересекаться в Хогвартсе, но никак не могла припомнить, видела она их раньше или нет? А если видела, то где?

Придя на работу в Министерство практически сразу после окончания Хогвартса, Долли быстро осознала что молодость в здешних кругах является скорее недостатком, чем бонусом. Чтобы добавить себе веса во всех смыслах, мисс Амбридж сознательно одевалась и красилась так, чтобы все думали, будто она как минимум на 10-15 лет старше своего настоящего возраста. И, на удивление — это сработало.

Именно это в своё время помогло ей охмурить, а затем незаметно продинамить Фаджа, считавшего, что она его ровесница, умело пользующаяся косметическими чарами.

Спустя время, уже добившаяся определённых высот, Амбридж, так боялась разоблачения, что сознательно не подпускала к себе мужчин, год за годом сживаясь с образом старой девы, коей она и была. К тому же желающих продвинуться по карьерной лестнице через постель чиновницы тоже было предостаточно. Но теперь Долли даже иногда жалела, что не поддалась соблазну в минувшие годы. Было бы хотя бы что вспомнить, с чем сравнить…

Амикус Кэрроу не испытывал никакого трепета по поводу её неопытности, более того — он ей нисколько не поверил, а только рассмеялся в лицо противным каркающим смехом. И в первую же ночь, по прибытии, взял её намеренно грубо, жёстко, без намёка на прелюдию или ласку.

Более того, он даже не удосужился дождаться, пока она отойдет от его оглушающего. Ему доставляло особое удовольствие, когда он видел слёзы, слышал мольбы о пощаде и крики своих жертв. А любые попытки сопротивления ещё больше раззадоривали его, поощряя продолжать пытку дальше.

Утром, с трудом поднявшись с жалкого подобия постели, Долли вынуждена была признаться, хотя бы самой себе, что да, ее изнасиловал собственный муж. Мысли ее тут же перескочили на эпизод из недалекого прошлого, где она с пеной у рта доказывала своим коллегам из Везингамота, что никакого семейного насилия не может быть, по определению, равно как изнасилования в браке. Ведь если люди вступили в брак, значит были на все согласны… А где есть согласие — там не может быть насилия.

Горькая улыбка скользнула по губам женщины, а в глазах сами собой заблестели слезы. Долли тут же стерла их рукавом, но они появились опять. Плакать было непривычно, но держать все эмоции в себе не было никаких сил. Она была унижена, растоптана и лишена всего того, к чему упорно стремилась всю свою жизнь.

Падать с высоты собственных иллюзий оказалось больно. Никчемный во всех смыслах Кэрроу теперь имел над ней куда большую власть, чем она могла бы иметь когда либо, при всех ее должностях. Просто потому, что он был мужчиной, и его семья принадлежала к священным 28-ми… а она? Она стала всего лишь его новой игрушкой. Может трофеем, а может и наказанием, кто знает?

Спустя пару недель Долорес методом проб и ошибок смогла выяснить, что если в присутствии супруга она молчит, не двигается без его приказа, и вообще мало отличается от трупа во время его этих ночных визитов, то Амикус быстро теряет к ней всякий интерес и уходит раньше, чтобы продолжить пить в компании Макнейра.

Трансгрессировать с территории Азкабана было невозможно, каминов подключённых к сети, в тюрьме отродясь не было. А лодка была зачарована так, что не двигалась с места, пока в неё не сядет один из надзирателей. Да и бежать Долорес было некуда.

Её отец умер пару лет назад, а матери и брату стёрли память о ней обливейтеры из аврората, причем по ее же приказу. Сама она до брака жила в ведомственной квартире, а утратив должность потеряла и права на проживание в ней. К тому же, попытайся Долорес сбежать от мужа, она умрёт прежде чем достигнет берега. Таковы были особенности их брачного договора.

Но больше всего ведьма боялась совсем не смерти, и даже не встречи заплутавшим в закоулках Азкабана дементором. Больше всего Долорес Амбридж боялась что ночные визиты Амикуса Кэрроу закончатся для неё вполне закономерным итогом, а именно беременностью, которая в текущих условиях была крайне нежелательной.

Ведь именно Долорес Амбридж, пятью годами ранее, радикально сократила расходы на содержание Азкабана, и одной из статей расходов, попавших под сокращение, стала ставка целителя, постоянно находившегося при тюрьме.

Теперь же никакого целителя в Азкабане не было. А если он требовался по какой-то надобности, то начальник тюрьмы должен был отправить запрос в Министерство, и если этот запрос одобрят, только тогда из госпиталя Святого Мунго будет направлен соответствующий специалист.

И вся эта бюрократическая волокита занимала минимум 3 дня, при хорошей погоде. Но была одна маленькая деталь, о которой Долорес умолчала в своих отчетах — в Азкабане отсутствовали почтовые совы, а экстренный порт-ключ по инструкции мог иметь только штатный целитель и начальник тюрьмы. Но штатного целителя теперь не было, а попытаться выудить порт-ключ у Уолдена Макнейра — самоубийц не нашлось. Министерство же отправляло сюда своих сов едва ли раз в месяц — за квартальным отчетом и чтобы забрать заявку на закупки продовольствия.

С одной стороны такое положение вещей позволяло скрывать внезапные смерти, частенько происходившие в тюрьме, своевременно заметать следы, если кто-то из сотрудников превышал свои полномочия, а с другой…

Сидя в тёплом министерском кабинете Долорес получала с этого неплохие барыши, совершенно не задумываясь о том, что когда-нибудь окажется по другую сторону стола — на месте тех заключённых, что так и не дождались прихода целителя или известий из дома.

Долли, боясь заболеть, пыталась отслеживать малейшие изменения своего физического состояния, но удавалось ей это плохо. Хронический недосып, скудное питание и постоянный страх за собственную жизнь плохо сказывались на её когнитивных навыках. Ещё хуже дела обстояли с личной гигиеной. Рукомойник не мог обеспечить достаточно воды, да и мыться в ледяной воде было рискованной затеей. Не хватало ей еще пневмонии для полного счастья.

Макнейр как-то высказался в присутствии Кэрроу что его жена уже похожа на замарашку. Только тогда Алекто согласилась уступить ей на время свою ванну. В тот день Долорес Амбридж впервые увидела себя в зеркале с момента переезда в Азкабан. Если верить календарю — прошло всего полтора месяца. Но ей казалось, что с тех пор минула целая вечность. Она сильно похудела, осунулась, а её волосы отросли почти до плеч, свисая унылыми сосульками. Некогда дорогая одежда — превратилась в замызганные тряпки.

Теперь, без своей привычной высокомерной маски, без розовых кофточек и бантов, Долли выглядела как невзрачная серая мышь, но, при этом, существенно моложе, чем всегда.

На вид ей едва ли можно было дать лет 35-40. Воспользовавшись случаем, она обшарила все полочки и все шкафчики в ванной комнате Алекто.

Однако ни лечебных зелий, ни мазей, ни даже простых трав в арсенале Пожирательницы не оказалось. То ли этой семейке не приходило в голову заботиться о собственном здоровье, то ли всё это хранилось не здесь.

Увидев Долорес после банных процедур, Алекто усмехнулась — Ого, а если тебя хорошенько отмыть, ты еще вполне ничего. Не красотка конечно, но и на жабу почти не похожа. Так и быть, разрешу тебе пользоваться ванной раз в неделю, но только если будешь хорошо себя вести, усекла? — Долли на это лишь кивнула, не смея поверить своему счастью.

Постепенно стараниями золовки, миссис Кэрроу удалось отвоевать для себя и другие блага цивилизации. Например смену постельного белья дважды в месяц и прогулки во внутреннем дворе тюрьмы вместе с Алекто, потому что одной гулять миссис Макнейр было скучно.

Амикус позволял сестре командовать в мелочах, но стоило ей надавить на него чуть сильнее и тот мгновенно вскипал, пуская в ход свой грязный язык и тяжёлые кулаки. Пару раз под горячую руку попадала и сама Долорес, не успевшая среагировать достаточно быстро.

Наблюдавший за этим Макнейр только посмеивался в бороду, не видя в подобном поведении своего собутыльника ничего предосудительного. Несмотря на отвратительные условия жизни, постоянный стресс и скудное питание, то чего Долли так боялась, всё же произошло. Первые симптомы надвигающейся катастрофы она заметила в начале декабря, Но не спешила сообщать благую весть своему супругу, в тайне надеясь, что сможет избавиться от проблемы самостоятельно, прежде чем это успеют заметить.

И дело было вовсе не в том, что Долорес ненавидела детей. В глубине души она просто завидовала тем, кому удалось удачно выйти замуж и родить, не растеряв ни здоровья, ни красоты. Вот только её нынешний брак никак нельзя было назвать удачным, а уж рожать детей в подобной обстановке было верхом безрассудства, по мнению женщины.

Не Приведи Мерлин, этот ребёнок окажется сквибом как и её родной брат, тогда ей точно несдобровать. Ведь Кэрроу и Макнейр придерживались тех радикальных течений и взглядов, согласно которым сквибов надлежало убивать ещё в детстве, а не отправлять к магглам, как это делали многие другие.

Однако Долли не рассчитывала, что о её положении станет известно практически сразу, благодаря обручальному кольцу, цвет которого изменился с медного на серебристый. Кольца были парными, и о свойствах данного артефакта Долорес ничего толком не было известно, ведь это был семейный артефакт Кэрроу.

Реакция Амикуса была странной. Он смотрел на жену со смесью недоверия и брезгливости. Но плюсы от этой ситуации всё же были. Не гнушавшийся ничем в постели, Амикус, от чего-то испытывал стойкое отвращение к беременным женщинам. И с этого дня больше не посещал Долорес ночью, да и днём всячески избегал её. А когда они всё же пересекались он старался смотреть куда угодно но только не на неё.

И Долли наконец смогла немного расслабиться. Если уж на то пошло, то при таком раскладе она была готова побыть «беременной» ещё какое-то время. Тем более что на её самочувствии это пока никак не отражалось, хотя мысленно она уже почти убедила себя в том, что артефакт ошибся и никакой беременности нет, а все симптомы списывала на ранний климакс.

Климакс, конечно, тоже штука неприятная, особенно в столь молодом для ведьмы возрасте, но и на это у миссис Кэрроу нашлись внезапно логические доводы. Она всерьез считала, что длительное воздержание способно приближать старость. Именно поэтому, как она думала еще будучи маленькой девочкой, старых дев называли старыми. А она в этих старых девах засиделась подольше многих.

Но невежество мало кого способно уберечь от роковых ошибок. И заблуждения Долорес относительно собственного состояния едва не стоили ей жизни, когда в одну из особенно холодных ночей пьяный в драбадан супруг не ввалился в ее спартанскую каморку. Отвыкшая от его визитов Долли не сразу поняла что происходит, а когда поняла — было уже поздно.

Амикус, одним рывком стащил ее за ноги на пол и навалился сверху. От удара головой об пол Долорес почти мгновенно потеряла сознание.

Сколько времени она находилась в забытьи — в комнате без окон сказать было затруднительно. Но очнулась Долорес далеко не сразу. Судя по симптомам у нее случился выкидыш, и еще было сотрясение. Внушительная лужа крови, растекшаяся под ней — говорила, что дела ее плохи.

Кое-как собрав себя в кучу, Долли доковыляла до умывальника, где ее тут же вырвало. В глазах периодически темнело, голова кружилась, тело то и дело сотрясал озноб, а низ живота болел так сильно, что она сгибалась пополам после каждого шага. Дернув дверь — Долорес убедилась, что она заперта. Значит сейчас была глубокая ночь и звать на помощь было бессмысленно.

Все камеры и комнаты в Азкабане имели на входе выбитые в камне рунные цепочки, обеспечивавшие звукоизоляцию. Так что зови — не зови, ори не ори — никто не услышит. Смирившись с неизбежным Долли Амбридж — с трудом добралась до собственной койки, где она провалялась в лихорадке еще примерно неделю.

В те дни, когда температура поднималась почти до критической отметки — Долли казалось, что прямо над ней завис странный дементор в кроваво красном балахоне с мертвенно бледным лицом, обрамленным седыми прядями… И страх холодной рукой сжимал ей горло, не давая дышать…

— Не бойся, я не за тобой, — почти ласково шептал ей на ухо «дементор», почему-то голосом ее матери. — Кое-кто просто не хочет уходить, — шептала сущность. После этих слов Долли с удивлением обнаружила, что рядом с этим существом стоит совсем маленький мальчик. На вид ему было не больше двух лет.

Мальчик тянул к ней свои маленькие ручки, а сущность грубо одергивала его, повторяя раздраженно — Тебе нельзя к ней прикасаться, кому говорю!?

— Мама! — захныкал малыш, но алый дементор уже потащил ребенка прочь, не обращая внимания на его крики. И миновав дверь обе фигуры просто растворились в воздухе.

А Долорес снова провалилась в спасительную темноту забвения, стараясь не вслушиваться в бормотание Алекто по поводу того, что сиделкой она ей здесь не нанималась.

Умереть ей все же тогда не дали. Но и целителя ни разу не вызвали. Однако, по мере того, как Долорес медленно, но верно шла на поправку — внимание Алекто к ней постепенно ослабевало. А потом все снова вернулось на круги своя.

Кольцо на безымянном пальце ее левой руки из угольно черного, во время болезни, — снова стало медным.

Время в Азкабане ползло ужасно медленно, но все же и здесь не стояло на месте. И цифры на календаре уже вплотную приближались к Рождеству, которое в магическом мире именовалось Йолем.

Переезд на площадь Гриммо дался Тому Реддлу непросто. С одной стороны, он уже бывал в этом доме своей прежней жизни, а с другой он совершенно не представлял как ему вести себя с Андромедой Тонкс?

Из воспоминаний Грейнджер ему удалось понять только то, что женщины были знакомы,но в каких они были отношениях Тому было неизвестно. Стараясь не ступать на совсем уж тонкий лёд, Том всячески избегал разговоров о прошлом, о войне, об Ордене и обо всех общих знакомых, коих могло оказаться достаточно много. Вместо этого он ограничивался лишь короткими вопросами связанными с бытом, детьми, домовыми эльфами, и прочими мелочами.

И еще Том всерьез опасался, что старый эльф Блэков каким-то образом сможет разоблачить его, или догадаться, что перед ним не настоящая Гермиона. Все же Поттер с подружкой бывали в этом доме достаточно часто, чтобы домовик их запомнил. Однако Мара утверждала что этого не случится и опасаться Кикимера ему не стоит. Она навещала Реддла уже дважды с момента переезда, и была чем-то очень довольна.

Иметь в своём распоряжении практически целый дом с библиотекой, кухней и гостиной с камином, особенно зимой, было намного комфортнее чем сидеть сутки напролёт в одной единственной комнате, как это было в Малфой-мэноре.

Первое время Реддла несколько напрягало внешнее сходство Андромеды с Беллатрикс, но присмотревшись он обнаружил что Андромеда каким-то неведомым образом была похожа на обеих своих сестёр, причём ещё не понятно с которой из них было больше сходства:

Льдистые голубые глаза, немногословность, сдержанность и плавность движений роднили Андромеду с Нарциссой. В то же самое время, пышные кудри, овал лица, разрез глаз и фигура миссис Тонкс были точно такими же как у Беллатрикс.

Ещё одной неизвестной величиной стал для Тома Тедди Люпин, который в свои полгода уже вовсю проявлял магический дар и способности метаморфа. Из воспоминаний Гермионы Реддлу удалось выудить достаточно много фрагментов связанных как с Римусом Люпином, так и с Нимфадорой Тонкс.

Единственное чего он не мог понять, так это того каким образом Драко удалось наладить контакт с родственницей, и на каких условиях она проживала в этом доме? Все же они были по разные стороны баррикад в минувшей войне. Да и с семьей Андромеда разорвала все связи много лет тому назад.

Паранойя Тома, нашептывал ему, что Андромеда приставлена к нему, как надзиратель. И первое время он относился к ней с недоверием и опаской. Но вскоре, не найдя никаких подтверждений своим подозрениям, Том смирился с её присутствием и даже нашёл его полезным.

Ведь наблюдая за тем, как миссис Тонкс возится с внуком, он и сам мог многое почерпнуть на будущее. Малыш Томми быстро рос, а Том Реддл, день за днём, всё больше свыкался с ролью родителя.

Как и говорила Мара, уход за детьми не такое архисложное занятие, как может показаться. Намного тяжелее Тому давалось принятие самого факта, что от него целиком зависит чья-то жизнь.

Разумеется, он и раньше обладал достаточным влиянием и властью, чтобы распоряжаться чужими жизнями, но те жизни ничего для него не значили, и он не задумываясь, разменивался и жертвовал ими в угоду своим желаниям.

Но с малышом Томми всё было иначе. Реддл все еще не любил маленького Поттера, но и сказать что младенец был ему совершенно безразличен он уже не мог. Малыш Томми был для него почему-то важен. Но ничего более определённого по этому поводу Том пока сказать не мог.

В особняке на Гриммо он выбрал себе довольно просторную спальню на втором этаже, в пастельно-зеленых тонах, с большим окном выходившим во внутренний двор. Эта комната привлекла внимание Реддла потому, что с одной стороны, была достаточно далеко от комнат которые занимала Андромеда с внуком, а с другой — достаточно близко к библиотеке. Довольно просторная ванная примыкавшая к ней стала приятным дополнением.

Все вещи, подаренные Гермионе Нарциссой были перемещены на новое место жительства, хотя далеко не все они, по мнению Реддла, были пригодны для повседневной носки. Все же Том не привык особо заморачиваться с одеждой.

Дикси теперь считалась личной домовушкой Гермионы, как и полагалось по договору, к великому неудовольствию Кикимера, считавшего, что только он один заслуживает права прикасаться к наследнику дома Блэк. На этой почве эльфы частенько ругались, но до драк пока не доходило.

Драко Малфой стал появляться реже, но миссис Тонкс пояснила, что племянник вовсю готовится к свадьбе с Гринграсс, и после торжества, скорее всего, будет навещать их чаще.

Благодаря Андромеде и маггловской коляске, которую она приобрела,Том наконец-то смог выбираться в город, пользуясь тем, что никакого официального запрета на выход из дома Малфоем озвучено не было. Но в магическую часть Лондона он пока соваться не рискнул.

Тем не менее, Андромеда каким-то образом, умудрилась добыть Гермионе, нелегальную волшебную палочку. Однако Мара предупредила Тома, чтобы он не делал глупостей, и не пытался сразу колдовать энергоёмкие заклинания. Да и Лорду Малфою о палочке лучше пока не знать.

Теперь Том, в редкие минуты досуга, пытался тренировать хотя бы базовые чары. Первое время получалось совсем плохо. Чары криво срабатывали, и контролировать их удавалось с большим трудом. Люмос почти сразу гас, а про что-то более сложное и говорить не приходилось. Более того, эти занятия так сильно выматывали его, как если бы он не колдовал, а занимался тяжелым физическим трудом.

Миссис Тонкс терпеливо разъяснила Гермионе, что все женщины после родов теряют в магической силе. И если чистокровным ведьмам помогает восстановиться магия рода, то таким как она, магглорожденным, помочь может только время.

Обычно на восстановление магического потенциала, — по словам Андромеды, — уходит около года, в редких случаях и до 3 лет. О тех случаях, когда молодые матери, на время становились сквибами, миссис Тонкс решила тактично умолчать, чтобы ещё больше не пугать девушку.

Это была одна из тех причин, по которой многие ведьмы, получившие хорошую работу, предпочитали отказаться от деторождения или отложить рождение наследников на период поближе к завершению карьеры. В качестве примера Андромеда упомянула Макгонагалл, Спраут, Хуч, Боунс и других влиятельных женщин магического мира.

Но Том прекрасно помнил, что та же Молли Уизли палочкой орудовала весьма ловко и вполне могла дать отпор, при случае, даже опытным боевикам. Но когда он заикнулся об этом, Андромеда лишь рассмеялась:

— Ты просто не видела Молли в ее лучшие годы! — сказала миссис Тонкс, — Эта ведьма могла разделать под орех не только мою сестру, Беллу, но и саму Макгонагалл, если бы захотела. А сейчас что?

— Что? — не понял Реддл.

— Зачарованные спицы, зачарованные щетки, зачарованный автомобиль, зачарованное всё, и летучий порох… От Молли осталась лишь тень ее прежней. Она ведь даже трансгрессировать не может. А если попытается, то потом сляжет на неделю с магическим истощением.

Не поверив Андромеде на слово,Том зарылся в библиотеке. Каково же было его удивление, когда он нашёл подтверждение каждому её слову, и даже нашёл упоминание случаев, когда ведьмы, родив детей с сильным магическим потенциалом, навсегда и полностью лишались собственной магии. И Хотя таких случаев были описаны единицы, но риск такого поворота событий всё равно был.

И наоборот, если ребёнок, которого носит ведьма, — сквиб, то её магия никак не пострадает. В относительно новых книгах этот эффект объяснялся тем, что плод в утробе выращивает свое магическое ядро за счёт ядра матери: Если мать до беременности не обладала большим магическим потенциалом, то ребёнок мог забрать себе всю ее магию, без остатка.

В свете открывшейся информации, подписанный Реддлом бессрочный договор на вынашивание с Малфоем — заиграл новыми, совсем не радужными, красками...

Прочитав по данному вопросу все, что смог отыскать, Том задумался. "Почему он, в своей прежней жизни, никогда не слыхал упоминания о чем-то подобном?" Не найдя вразумительного объяснения — он задал этот вопрос Маре, посредством тетради. Она ответила ему не сразу.

«Просто ты никогда не интересовался ни женщинами, ни детьми, если только не желал их смерти» — написала она, спустя несколько часов. И это, к сожалению, было правдой.

* * *

Драко Малфой вовсю готовился к предстоящей свадьбе. Банкетный зал был заказан, меню и доставка из лучших ресторанов Лондона — согласованы и оплачены, приглашения отправлены. Все было именно так, как он и хотел.

Единственное, что напрягало Лорда Малфоя, это необходимость приглашать отца и мать вместе с их новыми супругами.

Однако удача была на стороне Драко и за неделю до мероприятия ему пришло два вежливых отказа — один от Джиневры Уизли, сославшейся на плохое самочувствие и беременность, а второе от матери, которая сообщила, что мистер Мракс сопровождать ее не сможет по причине его срочного отъезда в Польшу.

Такой поворот событий молодого Лорда вполне устраивал. Не хватало ему еще Волдеморта за праздничным столом — хватит, насмотрелся!

За три дня до церемонии, назначенной на 25 декабря, Драко проверил и перепроверил все еще несколько раз. Убедившись, что все в полном порядке, он надел парадную мантию, не слишком официального кроя, сбрызнул себя дорогим парфюмом, поправил прическу и шагнул в камин:

«Бар Пурпурный Единорог» — назвал адрес Драко и исчез во вспышке зеленого огня.

Его ждал традиционный мальчишник в компании старых друзей и сокурсников, которые вызвались сами организовать этот вечер для будущего жениха.

«Пурпурный Единорог» — был широко известен в узких кругах, в основном тем, что там были увеселения на любой вкус и достаток.

А если кошелек был достаточно толстым, то владельцы бара, имевшие связи в министерстве, готовы были закрывать глаза на любые непотребства, только плати… Не зря же у них в штате числился обливиэйтер аврората?

Весь день, с самого утра малыш Томми был беспокойным и капризным. Не то чтобы в другие дни было иначе, но в этот день он превзошел сам себя.

К вечеру Реддл поминал и Мерлина и Моргану, а Дикси уже так издергала свои уши, что те стали ярко малиновыми и опухли.

Андромеда, пришедшая на помощь Гермионе тоже ничего не смогла с этим сделать, предложив вызвать целителя, но Реддл отказался.

И лишь ближе к полуночи он вспомнил про ту самую шаль из шерсти единорога, которую подарила ему Нарцисса, еще в доме Малфоев. Но со всем этим переездом Том совершенно не помнил, куда мог ее положить? Даже эльфийке потребовался почти час, чтобы отыскать среди вещей требуемый предмет. И все же шаль была найдена, а мистер Поттер наконец уснул, вцепившись маленькой ручкой в мягкую шерсть.

Сам Реддл изрядно вымотался от бесконечного детского плача и, пользуясь случаем почти сразу же отправился в постель, мечтая хотя бы о паре часов полноценного сна. В кои-то веки у него самого ничего не болело, и он блаженно вытянулся под одеялом.

Восстановление после родов заняло почти полтора месяца. Все это время Том чувствовал себя не вполне здоровым. И хотя Тернер утверждал, что все в порядке, но Реддл не считал, что постоянные кровотечения можно считать чем-то нормальным.

Стоило только закончится этой напасти — пришла другая. А именно Реддла настигли ежемесячные женские трудности. Благо он ничем не выдал своей неосведомленности по данному вопросу и действовал так же как и первые недели после родов: белье с функцией самоочищения, кроветворное зелье и капли против спазмов.

В библиотеке Том быстро нашел всю нужную информацию, хотя гораздо больше ненужной, а именно об использовании менструальной крови в любовной магии, зельях, ритуалах и прочую ерунду. О том, что со всем этим делать самой женщине не было сказано ни слова. И только в книгах по шитью и рукоделию он нашел рунные цепочки, которые использовались на нижнем белье.

Шить Том никогда раньше не пробовал, поэтому получилось у него далеко не с первого раза. Но и доверить столь интимную вещь кому-то другому он не мог. Регулы, как их называли в старинных трактатах по целительству, длились почти неделю. Все это время Тому перманентно хотелось помыться, выспаться и еще он никак не мог согреться, поэтому пил какао. Литры горячего какао с молоком.

И вот, наконец, эти дни закончились и можно было расслабиться, отмечая в календаре дни до следующего цикла по совету Мары. Календарь в тетради наколдовать ей труда не составило.

Закутавшись в одеяло Том Реддл почти мгновенно уснул.

Что его разбудило — он понял не сразу. В последнее время его сон стал особенно чутким. Прислушавшись, он понял, что ребенок все еще спит. Но стоило ему закрыть глаза, со стороны лестницы послышался какой-то грохот, будто бы что-то упало. О том, что шум разбудит младенца — Реддл не переживал. Колыбель была зачарована так, чтобы посторонний шум не проникал внутрь.

— Дикси, — прошептал он. Домовушка тут же явилась на зов. — Присмотри за ребенком. Если это Кикимер — я ему уши оторву! — прошипел Реддл, кутаясь в халат и шаря ногами по полу в поисках домашних туфель. Никакой ремонт не мог избавить этот дом от сквозняков, особенно зимой.

Старый домовик Блэков долгое время жил в доме один, порядочно одичал и, как подозревал Реддл, частично оглох. Поэтому иногда вел себя шумно. Эльфы были преимущественно ночными существами и особо бурную деятельность разводили как раз после захода солнца.

Шум повторился. И выругавшись себе под нос, Том нехотя поднялся с постели и стремительной походкой вышел за дверь. Палочки при нем не было. В нынешних обстоятельствах она была бы ему бесполезна.

Когда глаза Реддла привыкли к темноте — он двинулся в сторону лестницы, ведущей на первый этаж. Потому что звук исходил именно оттуда.

Тусклый свет одной из ламп, с первого этажа частично освещал лестницу, и это позволило Реддлу рассмотреть, наконец, источник шума.

Это был Малфой. Драко Малфой. В данный момент он, запутавшись в полах своей мантии — растянулся на ступеньках между первым и вторым этажом. Судя по всему парень был мертвецки пьян:

Каждая его попытка подняться, оканчивалась тем, что он снова с грохотом падал, бубня себе под нос что-то нечленораздельное.

— Кикимер! — позвал Реддл. Эльф появился почти мгновенно, хоть и без поклона. У нас есть антипохмельное? Оценив обстановку, домовик молча исчез, чтобы через пару минут появиться с требуемым пузырьком.

— Напои Лорда Малфоя зельем, Кикимер, а то боюсь сам он не справится. Старый эльф ловко извернулся, запрокинув голову блондина и зажав ему нос. Тома обдало перегаром и он поморщился, но не смотря на попытки сопротивления зелье было Лордом проглочено.

— Кикимер, — перенеси его на диван в гостиной и завари кофе, я сейчас спущусь.

— Раскомандовалась тут, грязнокровка... — прошепелявил домовик, прежде чем исчезнуть вместе с ночным визитером.

— Уши откручу! — достаточно громко крикнул Том в сторону гостиной, не сомневаясь, что гадкое создание его прекрасно слышит.

Реддл вернулся в спальню, чтобы одеться, как подобает. Дефилировать перед Малфоем в одном белье и халате ему не хотелось. Скромное платье из тонкой зеленой шерсти, из подаренного Нарциссой, — было как нельзя кстати — длиною в пол, потому что искать чулки Реддлу было откровенно говоря лень. Волосы были наскоро заколоты в хвост.

Глянув на себя в зеркало Том вздохнул. Темные круги под глазами и нездоровая бледность придавали ему сходство с призраком Серой Дамы.

— Какого черта он приперся вообще?! — пробурчал Реддл, спускаясь в гостиную. Аромат свежесваренного кофе несколько сбавил градус его гнева.

— Какого хрена ты меня разбудил, Малфой?! — вызверился Том, сверкая глазами, — Тебе жить надоело?! Ты на часы давно смотрел? Сейчас половина второго ночи!

Драко сидел на диване, обхватив руками голову и, кажется, с трудом пытался сообразить кто он и где находится. Не смотря на выпитое зелье у него кружилась голова и перед глазами все плыло, а слова Грейнджер отдавались каким-то эхом, сливаясь в невнятный гул.

— Блядский кальян! Что же в нем было?... — простонал Драко, откидываясь на спинку дивана и прикрывая глаза. Так он хотя бы не видел испепеляющего взгляда карих глаз. Судя по шагам, Грейнджер села в кресло чуть правее его, не забыв прихватить чашку с кофе.

* * *

Разумеется Том знал что могло быть в кальяне, вот только Гермиона этого знать не могла, как не могла она знать того, какая комбинация зелий нужна для устранения последствий этой дряни.

Каркаров и Долохов в свое время приобщили его и Пожирателей к подобным экзотическим развлечениям, в аккурат после поездки в Марокко. Но откуда Грейнджер могла это знать? Поэтому Реддл решил не вмешиваться, сосредоточившись на кофе, пока тот еще был горячим.

— Где ты вообще умудрился так надраться? И какой пикси тебя покусал, что ты решил будто бы явиться сюда среди ночи в таком состоянии будет отличной идеей? — наконец, допив кофе, спросил Том, видя, что Малфой потихоньку приходит в себя.

— Мальчишник в "Пурпурном Единороге" — устало ответил Драко.

— Избавь меня от подробностей! -фыркнула Гермиона, — Здесь то ты что забыл? — ярость Тома постепенно уступила место обычному раздражению пополам с усталостью.

Драко тем временем, с трудом пытался вспомнить что произошло до того, как он шагнул в камин, назвав адрес: "Гриммо 12"?

И чем больше он вспоминал тем большее отвращение к себе испытывал. Все это усугублялось еще и тем, что помимо алкоголя и кальяна, этим вечером было явно что-то еще... что-то возбуждающее.

Со Стена Шанпайка станется подлить в вино "стрелы амура" или "дикую ведьму". Его шуточки чем-то напоминали проделки близнецов Уизли в школе, разве что были более жестокими и опасными. Молодого пожирателя всегда забавляли попытки чопорных британских аристократов бороться с похотью.

Оба зелья, разумеется были не вполне легальными. "Дикая ведьма" — срывала тормоза, заставляя вожделеть буквально любую особь противоположного пола, независимо от его или ее привлекательности. А "Стрелы амура" — давали стойкую эрекцию, не смотря на количество выпитого. Однако у "стрел" был один побочный эффект — чтобы прекратить действие, нужно было довести партнершу до оргазма и кончить в нее. Ни холодный душ, ни усердная дрочка, ни прочие способы — не помогали. Даже антидота у этой дряни не было, хотя действие и сходило на нет примерно через сутки.

Драко помнил, что сначала все было относительно цивилизованно: обычное представление в духе французских кабаре, плавно перетекающее в стриптиз. Потом были шлюхи, ни одна из которых ему не приглянулась.

А потом Гойл и Флинт притащили откуда-то совсем юных маглянок под Империо, подбивая Малфоя трахнуть одну из них. Но магглянкам было на вид не больше 14-ти и ему стало дурно от происходящего.

Слишком свежи еще были воспоминания его посвящения в пожиратели... Он тогда еще не знал женщин, а под пристальными взглядами Пожирателей и Темного Лорда ему хотелось провалиться сквозь землю. Малолетка-маггла под Империо не вызывала в нем совершенно никаких чувств, но таков был обычай...

От гнева Волдеморта его тогда спасли как раз "стрелы амура" и чье-то Империо. Он до сих пор не знал — кто это сделал, да и не особо хотел знать. Как в замедленной съемке Драко помнил, как трахал ту магглу. Механически, словно робот, пока она не распласталась на полу под ним.

На утро он не испытывал ничего, кроме омерзения к себе и желания хорошенько помыться. Зелье сна без сновидений надолго стало его спасением. И повторять этот опыт ему совершенно не хотелось. Ему хотелось хотя бы раз заняться этим по любви, без посторонних глаз, и поэтому он думал о Грейнджер...

Поэтому он пришел сюда посреди ночи. На что он надеялся, в самом деле?

— Расскажи, Грейнджер, на что был похож твой первый раз? — еле слышно проговорил Драко, и Гермиона вздрогнула от его голоса, кажется, она успела задремать.

Переварив сказанное, она посмотрела на него с возмущением, щеки ее порозовели и Драко невольно залюбовался ею, стараясь не обращать внимание на сильное возбуждение, вызванное чертовым зельем.

— Тебе не кажется, что такие вопросы...

— Нет, не кажется, — перебил ее Малфой, пряча лицо в ладонях, отчего голос его звучал теперь глухо. — Это хотя бы было по любви?

— Гермиона избегала смотреть ему в глаза, но после паузы только кивнула. — Хорошо, — выдохнул он. — Я просто боялся, что тогда, когда вас привели егеря... — он замолчал, оставив ей додумать самой. Мысль о возможном насилии была для Тома неприятной, но ничего такого в памяти девицы не нашлось.

Тема разговора не особо напрягала Реддла. Такие разговоры часто возникали в мальчишеских спальнях у старшекурсников слизерина. Разумеется многие приукрашивали свои амурные подвиги, но ничего особенного в самих этих разговорах не было.

И Тома даже забавляло смущение Малфоя, пока воспоминания Гермионы о сексе с Поттером внезапно не всплыли в его сознании так четко, будто бы все это происходило вчера. Самое странное, что эти воспоминания не вызывали в нем никакого отторжения. Более того, Реддл почувствовал себя как-то странно, его на мгновение бросило в жар.

Пытаясь отвлечь себя от этих новых ощущений, он снова переключился на Малфоя.

— Что ж, раз уж ты сам поднял эту тему, то и я в долгу оставаться не хочу, — предвкушающе ухмыльнулся Том, — Расскажи и ты про свой первый раз... — Драко рвано выдохнул, отворачиваясь. Его пальцы впились в колени. Казалось, он с трудом сдерживает себя от слез.

— Нечего рассказывать, Грейнджер, — сдавленно проговорил он, — Я был под зельем возбуждения и под Империо. И та девица тоже была под Империо и на нас пялился весь ближний круг во главе с Темным Лордом... А потом мне хотелось снять с себя кожу и стереть себе память, чтобы забыть об этом.

— Том как-то по-новому взглянул на Малфоя. Он прекрасно помнил день его посвящения. Но до этого момента считал, что его верные последователи только и ждут момента, чтобы дать волю своей похоти.

Его забавляли подобные зрелища. И он всерьез полагал, что таким образом вознаграждает новичков. А теперь получалось, что это было очередным испытанием? Или даже пыткой?

— Я идиот, Гермиона! — вздохнул Драко, — Я надеялся, что смог бы узнать как это должно быть, с тобой... Потому что Астория... Вы просто немного похожи, — возбуждение вызванное зельем стало нестерпимо болезненным и Драко уже с трудом держал себя в руках, избегая смотреть на Гермиону, чтобы не усугублять ситуацию.

— Пока Драко изливал душу, Том продолжал внимательно рассматривать его с головы до ног, пользуясь тем, что Лорд Малфой старательно избегал зрительного контакта. Что-то в позе парня смущало его.

— О, Мерлин! — простонал Драко, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони, — Я сейчас сдохну, Грейнджер... — по щекам его неконтролируемо потекли злые слезы.

— Тебе ведь что-то подлили в вино? — наконец догадался Том, поняв что для зажатой позы были весьма весомые причины.

— Ты чертовски догадлива, как и всегда, — выдавил он, сгибаясь пополам.

Теперь Тома обуревало любопытство. Он много раз наблюдал и даже однажды испытывал на себе действие этого зелья. Чего Реддл понять совершенно не мог, так это того, почему Малфой пытается бороться с возбуждением, тогда как прямо напротив него сидит молодая женщина, находящаяся в полной его власти, к тому же если он в нее влюблен с первого курса, как он сам утверждал.

— И что ты планируешь с этим делать? — наконец спросил Реддл, когда наблюдать за мучениями парня ему наскучило.

— Ничего, — выдавил Драко сквозь стиснутые зубы.

Том удивленно приподнял брови. Он впервые видел, чтобы кто-то так упрямо сопротивлялся неизбежному.

Наблюдая за парнем Реддл почувствовал что и сам начинает возбуждаться. Разумеется, это происходило совсем не так, как в бытность его мужчиной, но все же спутать эти ощущения с чем-то еще было сложно.

В голове Тома возникла безрассудная идея, "а что если...?" — он медленно поднялся с кресла и пересел на диван так, чтобы его бедро касалось бедра Малфоя.

— Ты что творишь? — прошипел он сквозь зубы, распахивая свои голубые, полные боли глаза.

— Это я у тебя хотела спросить? — промурлыкала Гермиона и ее дыхание обожгло его шею. — Ты хочешь меня, не так ли? — Драко судорожно кивнул, но потом мотнул головой и посмотрев прямо в глаза девушки сказал, — Нет, Гермиона, я не просто хочу тебя. Я тебя люблю! Если ты, конечно, понимаешь разницу? И я не прощу себя никогда, если сейчас возьму тебя силой, пойми ты это, наконец!

Том застыл, пытаясь осознать сказанное блондином. Для самого Реддла любовь и похоть всегда были чем-то тождественным — почти синонимы, отличавшиеся лишь незначительными оттенками смыслов. И, честно говоря, он не верил ни в какую возвышенную любовь. Поэтому в прошлой жизни он так легко перешагивал через чужие чувства.

Для Волдеморта вся любовь начиналась и заканчивалась в постели. Если он и признавал что-то сверх банальной похоти, то разве что жажду власти, желание подчинить, сломить, подмять под себя... О, это он мог понять! А то, о чем говорил Малфой — это было для него чем-то новым. Terra incognita...

Пару мгновений в душе Реддла боролись страх, любопытство и какой-то охотничий азарт, а потом решение было принято. И, нырнув в омут с головой, он прошептал почти в самое ухо Малфою:

— С чего ты взял, что тебе придется брать меня силой? — Том буквально чувствовал как дрожь вожделения сотрясала парня, сидящего рядом.

— Но ты не любишь меня... — с каким-то горьким отчаянием прошептал Драко.

— Нет, не люблю, — согласился Том, глядя на блондина сверху вниз с жалостью и снисхождением.

Он играл с ним и эта игра ему нравилась все больше. — Но это не значит, что я не смогу помочь тебе... — игриво шепнул он, приподнимая голову Драко за подбородок, так, чтобы их глаза встретились.

— Покажи мне как сильно ты меня любишь. Я хочу это почувствовать, — выдохнул Том прежде чем впиться в губы блондина требовательным жестким поцелуем. Этого было достаточно, чтобы натянутые до предела нервы Малфоя не выдержали и он сдался.

Кикимер, повинуясь воле хозяина, перенес их в одну из дальних гостевых спален на втором этаже возле библиотеки. То, что происходило вслед за этим было похоже на битву. Заглушающие, запирающие чары Малфой наложил машинально, прежде чем отбросить свою палочку куда-то на ковер. Следом полетела его рубашка, снятая через голову. Когда они оба наконец выбрались из оков своей одежды, Драко на миг застыл, изучая взглядом обнаженную девушку.

— Ты стала еще прекраснее, — восхищенно пробормотал он, а затем снова поцеловал Гермиону. Нежно, отчаянно, страстно. Его руки уже начали свое путешествие по ее телу, изучая, лаская, запоминая каждый изгиб.

Затем Том перехватил инициативу и когда они рухнули на кровать — он оказался сверху. С одной стороны во всем происходящем не было для него ничего нового, а с другой — новым было совершенно все. Ощущения, эмоции, желания. Все было другим. И это захватывающее чувство новизны заставило его забыть обо всех предрассудках и отдаться этому новому опыту.

В тот момент, когда Малфой, наконец вошел в него, Том уже изнывал от нетерпения. А когда парень начал двигаться и возбуждение стало нарастать, медленно, тягуче медленно, то ему хотелось еще и еще, чтобы это не заканчивалось...

— Не останавливайся, — выдохнула девушка и Драко, воодушевленный этим — начал двигаться еще быстрее, пока наконец она не сжалась вокруг него и не задрожала, от нахлынувших ощущений. Толкнувшись еще пару раз Драко с хриплым рычанием кончил, тут же рухнув на подушки рядом. Он был совершенно опустошен и совершенно счастлив, проваливаясь в долгожданный сон.

Тому Реддлу напротив спать не хотелось. Его переполняла какая-то кипучая энергия. Он готов был горы свернуть, но все чего ему хотелось сейчас — это лежать чувствуя отголоски пережитого блаженства. По телу разливалась приятная нега, а низ живота едва ощутимо пульсировал, будто бы там теперь было еще одно сердце.

Сколько они спали неизвестно, но когда Том открыл глаза за окном было уже почти светло.

— Дикси! — тут же позвал Том, а Драко подскочил от ее возгласа, как ужаленный. Домовушка с хлопком появилась в изножье кровати, вместе с ребенком и Гермиона облегченно выдохнула, прикладывая младенца к налившейся за ночь груди.

Драко смотрел на них пару мгновений с умилением, блаженно улыбаясь, а потом подорвался так быстро, будто за ним черти гнались.

— Что-то случилось? — с удивлением спросил Том, глядя, как Малфой пытается одновременно наколдовать темпус и надеть штаны.

— Да, Грейнджер! Я опаздываю на собственную свадьбу! — услыхав это Том не выдержал и заржал.

— Очень смешно! — передразнил Гермиону Малфой.

— Не бойся, без тебя не начнут, — ответил Реддл, все еще посмеиваясь. Но Малфой уже умчался, и через миг стук его каблуков стих где-то на лестнице.

Отдав накормленного сына все еще топтавшейся в спальне домовушке, Том, наконец, решил встать. Потянувшись, он понял две вещи. Первое, что он давно уже не чувствовал себя так хорошо. А второе, что ему чертовски хочется есть.

Никаких сожалений по поводу вчерашней ночи Реддл не испытывал. И если раньше у него были сомнения и страхи относительно секса с мужчиной, то теперь от них не осталось и следа.

И хотя он все еще плохо представлял себе чем же все таки отличается любовь от похоти? Но он не мог не признать, что чувствовать себя снова молодым, красивым и желанным — было чертовски приятно. И какая к черту разница в каком теле он это смог испытать?

* * *

— Молодец, Том, времени даром не теряешь, — похвалила его Мара, навестившая его в аккурат через две недели после Свадьбы Малфоя. — Но думаю на этот раз стоит пораньше известить Тернера. Да и Лорда Малфоя обрадовать не мешало бы.

— О чем известить? — не понял Реддл, поперхнувшись чаем, который они как обычно пили при встрече.

— Ну как о чем? — Мара растянула рот в белозубой акульей улыбке. — О том, что у Томаса Альтаира скоро появится сестренка... — сказав это Мара растворилась в воздухе, а Том еще минут двадцать практиковался в самой отборнейшей трехэтажной портовой брани.

Он только на днях смог полноценно осилить Акцио и Левиосу, а Люмос держался теперь почти три минуты.

Новая беременность означала лишь то, что все его усилия пропадут даром. Да и Томми Поттеру едва исполнилось четыре месяца, с каждым днем справляться с ним становилось все сложнее.

— Мерлин и Моргана! — обессилено выдохнул Том, исчерпав, наконец, запас своего красноречия, — только не опять!

Свадьба Драко Малфоя и Астории Гринграсс прошла вполне штатно, не смотря на незначительное его опоздание. Никто не придавал значения таким мелочам, тем более, что припозднился не только он. Лорд Гринграсс тоже явился с дочерью на несколько минут позже.

Пресса, в лице неизменной Скиттер, на церемонии также присутствовала, но с недавних пор Рита перестала быть такой ядовитой и острой на язык, в связи с чем популярность ее статей резко пошла на убыль. И они теперь редко попадали на первую полосу.

Новой звездой Ежедневного Пророка стала Пенелопа Кристалл, предпочитавшая писать о законодательных инициативах Министерства, криминальной хронике, ценах на учебники в новом учебном году и других новостях, действительно волновавших публику. А светская хроника и сплетни — теперь были мало кому интересны.

К тому же Скиттер, согласно контракту, обязана была находиться в Хогвартсе практически 10 месяцев в году. И потому уже физически не могла выдавать тот же объём печатного текста, что и прежде. Прытко пишущее перо, конечно, — незаменимая вещь, но у кого она в Хогвартсе возьмет интервью, у Биннса?Сразу после торжества молодожены — Драко и Астория отправились в путешествие по Европе, которое должно было занять минимум недели две. Такой подарок к свадьбе сделали им Люциус и Нарцисса. Лорд Гринграсс со своей стороны отписал им небольшое шале на французском побережье, где они и провели часть медового месяца.

И вернулись они из него как раз в тот момент, когда Том Реддл пребывал в самом отвратительном своем настроении, ропща на превратности судьбы. А именно — на другой день после его судьбоносного разговора с Марой.

Драко, не ожидавший никакого подвоха, вез Гермионе несколько редких книг, дорогой парфюм и другие приятные мелочи (о чем его молодая жена, разумеется не догадывалась), но встречен был мягко говоря без фанфар.

Правда, Андромеда успела предупредить молодого Лорда, едва он вышел из камина, о странном поведении Гермионы. Так что, когда он постучав, но не дождавшись ответа — вошел в ее комнату, просвистевшая рядом с его головой ваза, была отброшена ловким "Протего", а Грейнджер заграбастана в охапку, не смотря на сопротивление и громкий протест, полный отборной портовой брани.Ярость Реддла, до этого момента не находившую выхода, можно было буквально пощупать. Ибо новость о второй беременности стала для него полной неожиданностью.

Обитавший всю прошлую жизнь в кругу чистокровных аристократов, Том привык видеть и слышать о множестве всевозможных проблем в области деторождения: у Бэллы бесплодие, у Малфоя проклятие, у других тоже не все гладко.

В общем и целом Том Реддл был подвержен распространенному заблуждению, что с первого раза ничего подобного случиться не могло в принципе. Однако, его юность и маггловское происхождение, молодость Лорда Малфоя и полнейшее невежество в вопросах женской физиологии — сыграло с бывшим темным лордом злую шутку.

А злые шутки он любил шутить сам, и не был готов к тому, что внезапно станет их объектом.

Мара вовсю наслаждалась его бессильной злобой, тихо посмеиваясь из темного угла. А вот Драко Малфой подобного приема явно не ожидал. Ведь когда он покинул Гермиону в прошлый раз — все было более чем прекрасно.

— Ты что, с цепи сорвалась, Поттер?! — взвился он, перехватывая Левиосой, полетевшую в его голову чернильницу. Но, вырвавшийся из захвата Реддл остыл далеко не сразу, а когда накал его злобы сошел на нет, то его накрыла очередная волна меланхолии и он разрыдался. По правде говоря — ему было страшно. И если первая беременность пугала его неизвестностью, то теперь он точно знал что именно его так пугало.

— Ну-ка прекрати реветь и объясни мне, наконец, в чем дело? — не выдержал Драко, применяя Репаро к множеству разбитых предметов обстановки, и периодически с опаской поглядывая на Гермиону.

Лорд Малфой уже примерно знал, что следует делать в таких ситуациях, закончив уборку, он снова сгреб девушку в крепкие объятия, и ослабил хватку только тогда, когда попытки сопротивления прекратились.

Они сидели на небольшом диванчике в ее комнатах какое-то время молча. Он продолжал обнимать девушку, робко поглаживая ее по волосам, а Грейнджер сотрясалась от беззвучного плача, уткнувшись в его плечо.

— Так в чем дело, Гермиона? — повторил свой вопрос Малфой, не дождавшись ответа в первый раз.

— Ребенок..., — прошептала девушка, неловко размазывая злые слезы по раскрасневшемуся лицу.

— Что-то с Томми? — испугался Драко, мгновенно став серьезным.

— Нет, — покачала головой Грейнджер, — С ним все в порядке. Другой ребенок... будет... Я не хочу! Не сейчас... Опять Тернер... — бормотал Том неразборчиво, а Драко судорожно пытался понять из этого потока несвязанных друг с другом слов хоть что-то.

— Зачем тебе Тернер, ты заболела? — уточнил блондин, на всякий случай немного отстраняясь.

— Нет, я опять беременна, — наконец выдавил из себя Реддл и отвернулся, пытаясь совладать с эмоциями.

Драко сидел, как громом пораженный и пытался осмыслить, уложить в голове новую информацию.

Для него подобный поворот событий не был столь уж невероятным, отец говорил ему о том, что младшая Уизли забеременела после первой брачной ночи.

Но то Уизли и она еще не рожала. А это Гермиона, у которой на руках был совсем крохотный младенец, и которая едва пришла в себя после первых родов.

Драко внимательно посмотрел на сидевшую подле него молодую девушку. И будто бы впервые видел ее. Она была невысокой, бледной, тонкой, как тростиночка, не смотря на небольшой животик, оставшийся после недавней беременности.

Если бы не увеличившаяся в объёме грудь, то на вид Грейнджер едва ли тянула лет на 16-18. То, что она уже мать все еще не укладывалось в голове у Лорда Малфоя, настолько сама она выглядела ребенком.

— Какой же я дурак! — выдохнул Драко, прижимая кудрявую головку девушки к своей груди.

Этот порыв нежности не вызвал у Тома никакого протеста. Прижиматься к Малфою, ощущать тепло, исходившее от него, запах его одежды, его сильные руки на своих плечах — было даже почти приятно, если бы... Если бы за это тепло не пришлось платить такую высокую цену!

— Это не честно! — вздохнул Том, отстраняясь.

— Я знаю, — ответил Драко, — Ты точно уверена? Времени прошло совсем мало, — внезапно спросил он. На что Реддл обреченно кивнул, понимая, что Мара вряд ли стала бы ему в этом лгать. Хотя пока он не чувствовал совершенно никаких изменений в своем теле.

В этот момент Андромеда, в сопровождении Дикси, принесла на кормление маленького Томми Поттера. И все слова, что хотел сказать Драко, так и остались неозвученными.

Мысль о том, что у него, Драко Малфоя, будет собственный ребенок, что это будет их с Гермионой ребенок, — наполняла сердце парня какой-то непередаваемой нежностью.

Астории он решил сообщить эту новость чуть позже, чтобы не искушать судьбу.

А вот тетке сказать придется, причем как можно раньше.

Андромеда Тонкс смотрела на него со смесью удивления и недоверия.

"Наверняка она успела что-то заметить" — думал Драко. Поэтому оставив Гермиону с ребенком и домовиком, Лорд Малфой увлек Андромеду в гостиную и заказал Кикимеру крепкого кофе.

— Как она? — спросила тетя Меда обеспокоенно.

— В бешенстве, если честно, — ответил Драко.

— Но почему? Все же было хорошо. Я не понимаю... — вздохнула Андромеда.

— Вам не понравится то, что я скажу, тетушка, но поверьте выбора у меня было не больше, чем у нее, — Драко взлохматил рукой свои волосы, сделал большой глоток кофе из своей кружки и решился:

— У меня с ней заключен договор на вынашивание, — Андромеда выронила чайную ложечку и та скорбно звякнула о блюдце.

— Мерлин, какое варварство! — процедила она сквозь зубы.

— Или это... — продолжил Драко, — или месть гоблинов за то ограбление в мае...

— Так почему же она тогда злится, если ты, как ты пытаешься меня убедить, спасал ее жизнь этим договором? — недоверчиво прошептала миссис Тонкс, тон которой уже не был столь категоричным, и в ее глазах блеснула та истинно блэковская чертовщинка, которую он так часто видел в глазах тети Бэллы, да и у своей матери временами.

— Все очень просто, тетушка, — горько усмехнулся Малфой, отводя взгляд, — она снова беременна. — Миссис Тонкс поперхнулась своим кофе и закашлялась.

— Ладно, Драко, я не буду спрашивать когда ты успел, — сказала она и щеки ее слегка порозовели, но — Где, черт возьми, была твоя голова? Она не Молли Прюэтт, и не твоя бабуля — Друэлла Розье, за ней чистокровный род не стоит. Да и здоровьем девочка не блещет. Ты решил сделать ее сквибом?!

— Я был пьян и... — пробормотал Драко, пряча лицо в ладонях.

— И это тебя нисколько не оправдывает! — отрезала Тонкс. — Ты Лорд и регент двух родов! — все больше распалялась Андромеда, — переходя почти на крик, — Что будет с наследником Блэк, если Гермиона лишится магии? — слова ее больно били по самолюбию Драко, но все же он понимал, что она права.

— А если она умрет? — едва различимым шепотом спросила Андромеда, наклонившись к самому его лицу, так близко, что ее каштановые кудри коснулись его щеки. А потом она также резко встала из за стола, нервно расхаживая по комнате, как часто делал и сам Драко, и его мать, когда были на взводе.

— Я не допущу, чтобы это случилось, миссис Тонкс, — серьезно сказал Драко.

— А ты у нас кто, сам Мерлин? Господь Бог? Не много ли ты на себя берешь, Дракон? — только тетя Меда называла его так, да и то только в далеком детстве.

— Я люблю ее, — наконец сказал Малфой. — И если с ней что-то случится...- ...Я сама лично тебя прокляну, дорогой племянник, учти это! — закончила за него Андромеда. — А сейчас убирайся с глаз моих, пока я добрая. Мне еще нужно поговорить с Гермионой, как-то успокоить ее. И пришли к ней целителя как можно скорее, — добавила волшебница, — Она не выглядит здоровой.

— Драко на это только кивнул, и не дожидаясь очередного витка взбучки — шагнул в камин: "Малфой-Мэнор!" — четко сказал он и исчез в зеленом пламени.

Дождавшись ухода Драко, миссис Тонкс снова поднялась в комнаты Гермионы Поттер, пользуясь моментом, пока оба ребенка спали под присмотром домовиков.

Но войдя в уютную спальню, отделанную в теплых приглушенных и пастельно-зеленых тонах, миссис Тонкс обнаружила девушку крепко спящей.

— Бедная девочка, — вздохнула миссис Тонкс, укрывая Гермиону пушистым пледом, — Ты сама не поняла на что подписалась... Да и Драко тоже. Куда только родители смотрели? — пробормотала она в пустоту и вышла.

Злость на племянника все еще бурлила в ней, как котел с зельем, и Андромеда решила сделать то, чего не делала уже много-много лет. Она села писать письмо своей сестре — Нарциссе.Тем временем Люциус Малфой наслаждался последними днями небольшого отпуска, который он взял в честь свадьбы сына.

В последнее время он буквально разрывался между домом в Баллатере и Министерством в Лондоне. У него уже голова шла кругом от постоянной трансгрессии и каминных перемещений.

Темный Лорд занялся какими-то фундаментальными исследованиями в недрах отдела тайн и практически не появлялся на публике. Но хуже всего, что и решений никаких Волдеморт больше не принимал, будто бы утратив всякую мотивацию, чтобы и дальше продвигать свои идеи в массы.

Нет, Темный Лорд, как обычно свалил все это на плечи Люциуса, хотя аристократ и не сомневался — если что-то пойдет не так, то мало ему не покажется. Волдеморт и прежде имел неприятное свойство — надолго исчезать из виду, не оставив никаких инструкций, чтобы потом свалиться как снег на голову и устроить грандиозный разнос всем, кто по его мнению делал что-то не то.

Поэтому чем дольше отсутствовал Темный Лорд, тем больше это нервировало Люциуса. И беременная молодая жена не делала его жизнь спокойнее. Скорее наоборот. Благо еще большая часть Уизли разъехались по своим собственным норам и домам, то ли не желая соседствовать с ним, то ли потому что пытались найти свое место в изменившемся мире. Теперь они почти никогда не собирались в полном составе, хотя, надо отдать должное, — каждый из детей Молли регулярно ее навещал.

Джинни расцветала подобно редкому цветку в оранжерее. Беременность ничуть не портила ее яркую внешность, хотя временами она и была капризной. За завтраком, как бы между делом, она призналась, что была по уши влюблена в Гарри Поттера.

— В этом нет ничего удивительного, — ответил ей Люциус, тщательно подбирая каждое слово. — Молодые девушки обычно влюбляются в таких же молодых ребят, своих ровесников или чуть старше. Тем более, что слава Поттера шла впереди него.

— Ему очень не нравилась эта популярность, да и вся эта шумиха вокруг него тоже, — сказала Джинни. — Он выбрал Грейнджер потому что хотел покинуть магический мир после окончания школы, мне Рон говорил.

— Что ж, вздохнул Люциус, понимая, что разговор повернул куда-то совсем не туда куда бы ему хотелось, — В каком-то смысле он именно это и сделал — Покинул этот мир. — Джинни отвернулась и он заметил, что она пытается скрыть навернувшиеся слезы.

— Я не желал ему зла. Этому Гарри Поттеру, но Темный Лорд...

— Почему вы вообще пошли за ним, если он заставлял вас делать такие ужасные вещи? — перебила его девушка, с вызовом взглянув ему в глаза из-за рыжей челки.

— Мой отец дружил с ним еще в школе и был одним из первых, кто принял метку, — начал издалека Люциус. — Думаю, что он считал Тома Реддла перспективным политиком. И наверное так оно и было.

Он был лучшим на курсе, обладал острым умом и потрясающей харизмой. Мне было 14, когда отец впервые представил меня Волдеморту. Тот сумел произвести на меня впечатление. Да и говорил так, что заслушаешься. А потом что-то произошло... — Люциус сделал паузу, будто что-то вспоминая, брови его нахмурились.

— Первый раз он слетел с катушек после смерти моего отца, — наконец продолжил он, — Они были очень близки и я думал, что все дело в этом. Что горе сделало его таким. Но нет. А потом...

Потом он становился все более и более странным. То исчезал, то появлялся. То пытал и убивал, то закатывал грандиозные пиршества и щедро одаривал нас своим вниманием и своими знаниями. Мы жили как на пороховой бочке. По юности этот постоянный адреналин мне даже нравился. Мне нравилось рисковать. Но потом я женился, появился Драко и мне стало страшно. По настоящему страшно.

Однако, имея темную метку уже нельзя просто взять и уйти. Он имел над нами власть... Мог вытягивать из нас магию, призывать к себе в любое время суток, пытать... И все это только благодаря метке. Как бы мы не пытались снять эту гадость — пока Темный Лорд был жив это было невозможно. Были даже те, кто попытался убить его, но не смог даже ранить и умер сам. Метка убила его. Это было ужасно! Мы все там были.

Но потом Лорд исчез и мы испытали даже облегчение от того, что он сгинул. А позже ко мне пришел Снейп и сообщил, будто у Дамблдора есть уверенность, что Темный Лорд вернется. И тогда нам пришлось научиться жить, учитывая эту вероятность. Возвращения Лорда. Хотели мы того или нет, но это случилось и метка...

В общем выбор был невелик. Либо мы поддерживаем Волдеморта, либо... Отступники были убиты. Прямо там, на кладбище, в день его возрождения.

— А сколько человек носят эту метку, — осторожно спросила Джинни, что-то прикидывая в уме.

— Никто не знает. Но я думаю, что не меньше тысячи. И еще примерно столько же тех, кто служит ему без клейма, добровольно.

— Если вас, Люциус, так тяготила эта служба Лорду, то зачем вы привели к нему сына? Позволили и ему принять метку? — не понимала Джинни.

— Потому что он убил бы нас всех, посмей я ослушаться прямого приказа. Думаю, он вполне осознавал, что мы с ним остаемся только из-за метки.

— А как вы пытались ее снять?

— Игорь Каркаров отрубил себе руку, насколько я знаю, потом отрастил ее заново, но это не помогло. Метка никуда не делась... Кажется он покончил с собой, а может метка его убила — сложно сказать. Снейп, насколько я знаю, пытался выжечь ее всевозможными зельями, но тоже не достиг результата. Ни в одной известной мне книге ничего подобного нет. Думаю, что это его, Волдеморта, личное изобретение.

На этом их разговор как бы сам собой сошел на нет и какое-то время Джинни молчала. А когда она отвернулась и занялась своими делами, Люциус, скрепя сердце, наложил на нее невербальный обливиэйт, внушив ей, что они обсуждали квиддич.

Противиться этим ее расспросам он отчего-то не мог. Видимо, ее ведущая роль в этом браке — как-то влияла на него. Но эта информация была слишком опасна. И в первую очередь для самой девушки. Чувствуя себя каким-то мерзким подлецом, Люциус вышел на крыльцо их дома, и закурил.

Это были обычные маггловские сигареты, хоть и достаточно дорогие. На соседнем крыльце сидела Молли и что-то вязала. Она часто проводила время вне дома. В саду или у реки.

— Может прогуляемся? — спросил Люциус свою тещу.

— Отчего бы не пройтись, погода чудесная, — отозвалась Молли, откладывая вязание и тяжело поднимаясь со ступенек. Только сейчас она заметила в руке зятя маггловскую сигарету.

— Был бы ты моим сыном, Люциус, я бы приложила тебя жалящим за такие дела, — неодобрительно покачала головой миссис Уизли.

— Вы слишком снисходительны к детским шалостям, Молли, — ответил блондин, уничтожая окурок при помощи Экскуро. — Поверьте, моя матушка бы жалящим не ограничилась.

— А оно все стоило того? — после довольно долгой паузы внезапно спросила Молли.

— О чем вы, не понимаю? — переспросил аристократ, когда они уже подошли к реке, но та все еще была скована льдом и любоваться там было особо не на что.

— Обо всем, Люциус, обо всем... — горестно вздохнула Молли, — Столько жизней положили, столько страшных проклятий, увечий, разрушений. И все ради чего? Чтобы мы с тобой гуляли сейчас вдоль реки, будто бы и не было этой чертовой войны? — спросила она, но Люциус не ответил.

— Неужели нельзя было все это прекратить раньше? — негодовала Молли, — Быть может тогда мне бы не пришлось хоронить ни мужа, ни сына... — глаза ее заблестели от подступивших слез, но пару раз шмыгнув носом, она смогла взять себя в руки.

— Я прекрасно тебя понимаю, — вздохнул мужчина.

— Неужели? — с горькой иронией отозвалась ведьма.

— Мы чудом выжили в этой мясорубке, — ответил маг серьезно, — Ты можешь мне не верить, Молли, — но я не испытывал никакого восторга от того, что меня пытали. И, отвечая на твой вопрос, — Нет, оно того не стоило. Потому что в итоге мы пришли к тому же с чего начали. Но ни молодость, ни здоровье, ни чертову прорву денег, ни тем более загубленные жизни — ничего уже не вернешь. Когда это началось, ты не помнишь, в 1970-м?

— Да, отозвалась волшебница, примерно тогда...

— Я ведь в те года совершенно не думал, что все это обернется гражданской войной почти на 18 лет. Думал, что Лорд просто припугнет оппонентов, наберет группу поддержки побольше, сядет в кресло министра и на этом все закончится.

— Мы все ошиблись, Люциус. Мы все... И каждый дорого заплатил за свои ошибки, — глухо ответила миссис Уизли, поднимаясь на свое крыльцо. За разговором они успели пройтись до реки и обратно, — Молча подобрав оставленное в корзинке у входа вязание, Молли Уизли, не прощаясь, — скрылась за дверью, а Люциус, отряхнув свою мантию от снега — скрылся за соседней.

Джинни суетилась на кухне, то и дело отгоняя домовика то от теста, то от миски с начинкой.

— Что готовишь, хозяйка? — бодро поинтересовался Люциус, подходя сзади и с любопытством заглядывая ей через плечо.

— Мясной пирог к ужину, — ответила ему жена, не оборачиваясь.

Первое время Люциус не мог понять зачем ей вся эта готовка, уборка и прочие бытовые дела, если их можно поручить эльфам. Но потом, пожив с ней буквально несколько месяцев, до него дошло.

В Джиневре Уизли буквально кипел ураган нерастраченной энергии. И сидеть за каким-нибудь рукоделием, как светские кумушки из высшего света, она смогла бы от силы минут пять, а потом бы испепелила это рукоделие к чертям и умчалась играть в квиддич по примеру братьев.

В этом она была очень похожа на Молли. И даже чем-то напоминала Люциусу Гидеона и Фабиана Прюэттов, которые носились по школе, как два рыжих урагана, сея хаос и сумасбродное веселье вокруг себя. Видимо такой уж был у всех у них темперамент.

Джинни ждала девочку. Целитель сказал ему это вполне определенно. И Люциус был безмерно рад этой новости. Иногда, вечерами, лежа в постели, он пытался себе представить — какой будет его дочь? Будет ли она больше похожа на Малфоев или все же на Уизли?

Его молодая жена отреагировал на эту новость настороженно, похоже она боялась, что он разозлится, узнав о девочке. Но в семье Малфой, как и в семье Уизли — девочки рождались чрезвычайно редко. И Люциус радовался девочке даже больше, чем если бы узнал, что у него появится второй сын. Ждать оставалось примерно до конца марта — начала апреля.

Что удивило аристократа больше всего, так это ненасытность рыжей бестии в постели. Он никогда прежде не слышал, чтобы женщины в период беременности хотели этого. И даже спрашивал у целителя — не навредит ли это ребенку? Но Гиппократ Сметвик на это лишь усмехнулся в усы и покачал головой.

— Если она чувствует себя хорошо, то все в порядке. Пользуйся моментом, — шепнул он Люциусу, хитро подмигивая, — Когда она родит, то не подпустит тебя даже близко минимум месяца три, а может и дольше. Я много раз такое видел в своей практике, — сказал колдомедик, прежде чем уйти.

И Люциус пользовался, вернее сказать это Джинни пользовала его в свое удовольствие, не давая ему спать по ночам. Они делали это так часто, что Люциус впервые в жизни начал мечтать хотя бы о паре дней передышки. Он был уже не так молод, как прежде и хронический недосып грозился сказаться на его работе не самым лучшим образом.

Даже Снейп при встрече, спросил, здоров ли он? А это уже что-то да значило.

В министерстве все шло своим чередом. Страх постепенно покидал сотрудников. Они все больше привыкали к его стилю руководства и даже начали проявлять какую-то инициативу. После того как он сплавил Амбридж с ее идеями куда подальше, его эти инициативы даже перестали пугать. Кое-что даже было внедрено на практике.

Что до Амбридж, то эта грымза никогда ему особо не нравилась. Слишком часто она перетягивала одеяло на себя, слишком сильно старалась угодить руководству. И ладно бы хоть советовалась с кем-то, но нет.

Она сначала делала или говорила, а уже потом уведомляла об этом начальство. Возможно, при мягкотелом тюфяке Фадже — на ее инициативности держалось буквально все. И она действительно была полезна, став своего рода серым кардиналом. Однако сам Люциус личностей подобного рода терпеть не мог.

Ему дела не было зачем она понадобилась Кэрроу, но ее высказывание относительно гоблинов — стало для министра последней каплей. Он только-только наладил с ними контакт и смог утрясти с коротышками финансовые вопросы, а тут эта Долли, не к ночи будь она помянута, со своим чересчур длинным языком...

Возможно, отдавать ее на потеху Амикусу — было слишком жестоко, да и жизнь при Азкабане — сомнительное удовольствие. Но и держать ее в министерстве было слишком опасно.

Сначала Люциус полагал, что избавиться от Долорес будет сложно. Но, как выяснилось, той удалось за годы работы очень многих настроить против себя. А уж разыграть спектакль, будто бы сам Темный Лорд обратил на нее свое пристальное внимание и очень недоволен ею, — было проще простого. Он не раз проделывал этот трюк с Хвостом и прочей мелкой шушарой. А уж напугать Амбридж так, чтоб она тени своей боялась — оказалось проще простого.

Не то чтобы Люциусу сильно нужны были те жалкие несколько сотен галеонов, которые заплатил ему Амикус Кэрроу, ему просто нужно было убрать с дороги Вырвиглазную Долли. А что там дальше с ней станет, — его не волновало. Может Амикус в нее влюблен был, кто ж знает? У него всегда были весьма специфические предпочтения.

Эти Кэрроу вообще были довольно странной парочкой. Чистокровные волшебники из древнего рода — они производили неприятное впечатление каких-то плебеев, поднявшихся с самого дна, как ил во время шторма...

Но они были верны Темному Лорду, хотя тот никак их особо и не выделял. То, что брат с сестрой так легко согласились перебраться поближе к Азкабану — было Люциусу тоже на руку.

"Не хватало еще, чтобы они шпионили за каждым моим шагом и докладывали обо всем Его темнейшеству... Ну уж нет! Меньше знает — крепче спит." — думал Люциус.

Директор Хогвартса Северус Снейп, вместе с супругой также побывал на свадьбе своего крестника и недавней выпускницы. Он бы и рад был отказаться от участия в торжестве, но дело было в Рождественские каникулы и даже формального повода у него не нашлось.

К тому же ему надлежало проследить как за Беллой, так и за Ритой. Но первая, кажется, была просто счастлива впервые за долгое время выйти в свет. А вторая слишком опасалась гнева Темного Лорда, чтобы строчить, как раньше, все что в голову взбредет.

Беллатрикс почти не пила алкоголь и в целом вела себя вполне миролюбиво, беседуя о каких-то мелочах с Лордом Гринграссом. На ней было серебристое атласное платье в пол, с расклешенным низом, и меховое болеро из светлой норки.

Благодаря покрою наряда — женщина напоминала то ли русалку, покрытую чешуей, то ли рыцаря в сверкающих доспехах. Снейпу даже пришлось приобрести себе парадную мантию с серебристой отделкой, чтобы соответствовать.

Рита же была в своем репертуаре — блестки, перья, необычные аксессуары, яркий макияж и идеальная укладка на светлых волосах.

Основное торжество проходило в Малфой Мэноре, в узком, почти семейном кругу. Никаких министерских приемов и балов в духе Люциуса, зато стол и разнообразие блюд — выше всяких похвал. Снейп, разумеется, догадался, что часть кулинарных шедевров Драко заказывал в маггловских ресторанах, но ему было все равно, а остальным гостям подобное просто в голову бы никогда не пришло.

Сами виновники торжества выглядели элегантно и эффектно, но без лишнего пафоса. Светло голубое платье Астории с серебристой вышивкой и белоснежная с голубой отделкой мантия Драко поверх строгого черного костюма — прекрасно смотрелись как во время церемонии, так и на передовице Пророка.

Снейп, по привычке, перед обратной трансгрессией — выпил антипохмельного, а вот Белла была трезва, как стеклышко даже к концу мероприятия.

— Ты что же, даже вина не выпила за здоровье молодых? — удивился Снейп, пока они ждали своей очереди чтобы выйти на площадку для трансгрессии.

— Ты издеваешься, Снейп?! — огрызнулась она в ответ, — Те капли, что ты мне привез. Их нельзя принимать вместе с алкоголем — так в инструкции написано. Ты ее хоть читал?

— Читал, — спокойно ответил Северус, но им пришлось прервать диалог, поскольку их очередь наконец подошла, и подхватив жену под локоть, мужчина шагнул в центр очищенной от снега площадки перед главным входом в Мэнор и трансгрессировал.

О том, что с Беллой что-то не так, Снейп понял буквально сразу. Потому что Беллатрикс сразу же согнулась пополам, едва не упав и ее вырвало, а когда спазмы наконец прекратились — она потеряла сознание.

— Вот только не это, блядь! — выругался себе под нос Северус, подхватывая обмякшее тело женщины на руки.

Боясь усугубить ситуацию, Снейп не рискнул использовать домовиков для перемещения внутри замка. До его подземелий идти было не так далеко, поэтому перехватив Беллу поудобнее, он просто тащил ее на себе до самых апартаментов.

Уложив женщину на диван, Снейп первым делом вложил ей в рот безоар, опасаясь, что ее могли попытаться отравить. Но реакции не последовало и он приступил к наложению диагностических чар, какие обычно применял на себе после очередной неудачной аудиенции у лорда: на травмы, на проклятия, на внутренние повреждения...

Каково же было удивление Снейпа, когда проверка на травмы выявила осколок в позвоночнике, а проверка на внутренние повреждения — целый ряд глубоких проникающих ранений в области груди и живота.

Разумеется Снейп догадался, что все травмы были старыми, поэтому стандартные диагностические чары их ранее не показали, зато теперь они показали кое-что другое — Бэлла была беременна. И срок был около 12 недель, а значит трансгрессировать ей было крайне нежелательно, и даже опасно.

Наложив на жену усыпляющие чары, Снейп аккуратно разрезал ее платье от горловины до колен, а затем и обнаружившийся под ним тугой корсет.

Привычный для Беллатрикс предмет гардероба, которому Северус никогда прежде не придавал особого смысла, теперь обрел вполне практическое значение. Зная о старых травмах ведьмы и их характере, Снейп признал, что наличие подобного аксессуара заиграло для него новыми красками.

Обнажив кожу на животе и груди, он, к своему удивлению, не нашел никаких следов или шрамов. Но как выяснилось через четверть часа — это была лишь маскировка, хоть и очень специфическая. С огромным трудом развеяв эти чары, Северус поразился увиденному:

На Беллатрикс буквально места живого не было. Это было похоже на плохо залеченные последствия Сектумсемпры, если бы не рваные края ран, намекающие на иную их природу.

— Да кто же, мать твою, мог с тобой такое сделать? — рассуждал Северус вслух. Повернув женщину на бок он осмотрел ее спину. От увиденного у него волосы на голове зашевелились, ибо спина выглядела немногим лучше, а небольшая, слегка отечная и воспаленная выпуклость на позвоночнике в области между поясничным и крестцовым отделом — не позволяла усомниться, что это и был тот самый осколок.

Сканирующие чары, которые Снейпу удавались не всегда, с третьего раза все же сработали и показали трехмерную проекцию повреждения. Это был изогнутый обломок чего-то металлического, глубоко засевший внутри последнего поясничного позвонка. И судя по всему извлечь его не представлялось возможным — слишком уж неудачно он располагался.

К тому же за долгие годы с момента травмы — он оброс соединительной тканью, прочно срастаясь с костью. Сейчас убрать его можно было только вместе с позвонком, а это почти наверняка означало паралич и потерю способности ходить.

— Поэтому он все еще там, — констатировал Снейп, устало потирая подбородок.

Закончив обследование, Северус перенес Беллу в их спальню, уложив в постель, починил при помощи Репаро ее корсет и платье, оставив их на диване. А потом вызвал к себе домовика.

— Одень на миссис Снейп ее пижаму, но не разбуди. И вызови ко мне мадам Помфри. Срочно! — эльф услужливо кивнул, исчезнув за дверью спальни.

Мадам Помфри прибыла довольно быстро, хотя вероятно уже спала, поэтому выглядела немного помятой, но тем не менее она как всегда была собрана, сосредоточена и готова к любым неожиданностям.

— Ты цел? — первое, что спросила она, увидев его перед собой.

— Да-да, вполне. Присядь. Кофе? — предложил Северус, указывая ей на диван, где все еще лежало платье Беллатрикс.

— Ну если дело не срочное, то можно и кофе, — зевнула Помфри.

— Срочное оно или нет — сказать сложно, — уклончиво ответил Снейп, пока домовик суетился с кофейником.

Дело в Беллатрикс, — сказал он, и Помфри нахмурилась. Пожирательницу смерти она мягко говоря недолюбливала, и что греха таить, — побаивалась.

— Рассказывай, — вздохнула Поппи, включая в себе хладнокровного беспристрастного медика.

— Она беременна, причем срок уже недель 10-12, не меньше, — безэмоционально сказал Северус.

— Я так понимаю, что поздравлять тебя рано? — взглянув на его озабоченное лицо, спросила Помфри.

— Правильно понимаешь, — глухо ответил Снейп, потирая переносицу. Ей стало плохо во время трансгрессии и я применил расширенную диагностику, которой ты сама меня обучила на стажировке, — Поппи кивнула с явным одобрением.

В общем она применяла маскирующие чары, что-то из арсенала Блэков, еле снял...

— Полагаю, там было что прятать? — предположила ведьма.

— Да. Там было... — ответил Снейп. Пойдем, сама посмотришь. Она под Сомнусом — проснуться не должна.

И они прошли в спальню вместе, чтобы вернуться в гостиную примерно через час.

— Что скажешь? — спросил Северус, видя что Помфри явно озадачена увиденным.

— Это похоже на осколочное от Бомбарды, но не только... Простое осколочное залечить было бы не очень сложно, и следов бы не осталось. Только если...

— Что? — нетерпеливо спросил директор.

— Либо осколки были трансфигурированы перед атакой, либо ее пытали Круциатусом уже после ранения... И, судя по осколку в пояснице, — я больше склоняюсь ко второму варианту, — наконец вынесла свой вердикт Помфри. Что до беременности, то иначе как чудом я это назвать не могу. У нее было проникающее ранение в живот и остался рубец на матке. Отсутствует один яичник и к тому же отрицательный резус.

— У меня тоже отрицательный, — заметил Снейп.

— Вот только поэтому что-то и получилось, но...

— Ты не уверена, что она сможет доносить эту беременность, — констатировал Снейп, озвучивая свои предварительные выводы.

— Да, — ответила Поппи, утешительно похлопав его по плечу, — К тому же я не уверена что ей стоит так рисковать. Тот осколок... Она не сможет носить корсет всю беременность, и использовать обезболивающие, на которых она наверняка сидит уже много лет... А если осколок сдвинется хотя бы на четверть дюйма...

— То у нее отнимутся ноги, — закончил за Помфри Снейп.

— Да. Но все же, Северус, не лишай ее выбора. Это решение она должна принять сама, — с сочувствием в голосе сказала ему Мадам Помфри.

— Она ни за что не пойдет на прерывание... — сказал он, устало.

— Тогда тебе придется держать ее в постели до конца беременности. И хорошо, если тебе удастся создать необходимые условия, потому что в Мунго за это никто не возьмется. И подумай еще вот над чем:

Как только нагрузка на позвоночник вырастет, а она вырастет — тот осколок даст о себе знать. И без обезболивающих она просто с ума сойдет. Так что либо ты что-то придумаешь, либо... При таком раскладе выкидыш очень вероятен.

Поговори с ней когда она проснется. И я бы не стала подслащать эту безусловно горькую пилюлю. Говори как есть, чтобы она понимала что ее ждет. И, мне жаль, Северус, но тут только уповать на милость Магии.

Попрощавшись с целительницей, директор Снейп с трудом заставил себя лечь в постель и хоть немного поспать. Утром ему предстоял непростой разговор с Беллатрикс и он должен был быть к нему готовым. Благо были каникулы и время на то, чтобы разобраться с ситуацией.

* * *

Беллатрикс проснулась раньше мужа. Она чувствовала себя неважно, но вполне выспалась. Первое, что ее удивило, так это то, что она не могла вспомнить как вообще оказалась в этой пижаме и в этой постели. А второе, что Снейп еще спал. Потому что обычно он в это время уже отсутствовал. Но женщина списала эту странность на обилие выпитого им вчера.

Улизнуть незаметно в душ ей, тем не менее, не удалось. Стоило Белле пошевелиться, — Снейп тут же открыл глаза. В его взгляде мелькнуло что-то чего раньше Бэлла никогда прежде за ним не замечала, а именно — тревога.

— Не вставай! — рыкнул он, стоило ей попытаться сесть.

— И тебе доброе утро, дорогой муж, — с обидой процедила она, — Чего это ты раскомандовался с утра пораньше? — женщина снова попыталась встать, но Снейп схватил ее за плечо, и с силой уложил обратно на подушки.

— Если я сказал лежать, значит надо лежать! — рявкнул он в лучших традициях профессора Снейпа, — Не заставляй меня привязывать тебя к кровати, Белла, — сказал он чуть мягче. Я тебе все объясню, но сначала... — он поднялся с кровати сам и обойдя ее начал быстро наколдовывать стандартные диагностические чары на Беллатрикс, пока она не без любопытства изучала взглядом его худощавую фигуру в труселях веселенькой расцветки.

— Это еще зачем? — удивилась ведьма, ухмыляясь, но попыток встать больше не предпринимала.

— Я должен был убедиться, что вчерашняя трансгрессия не сказалась на ребенке... — ответил ей Снейп и глаза Беллы округлились.

— Ребенок? Ты не шутишь?! — с недоверием переспросила она.

— Думаешь я бы стал с этим шутить? — вопросом на вопрос ответил Снейп, одеваясь. Белла взвизгнула и расплылась в блаженной улыбке. Однако, взглянув на мужа она снова увидела на его лице эту едва скрываемую тревогу.

— Что-то не так? — с нехорошим предчувствием спросила она.

— Да, миссис Снейп "что-то не так"- ответил он, присаживаясь на кровать рядом с ней. Беллатрикс напряглась.

— Во-первых, мне бы хотелось знать, какого лешего ты скрывала свои травмы? — Бэлла вздрогнула и запустив руку под одеяло с ужасом поняла, что теперь все ее шрамы отчетливо проступают на коже.

— Это не важно, ты не должен был... — сдавленно выдохнула она и Северус с удивлением заметил, что ее глаза увлажнились. Он никогда не видел, чтобы Беллатрикс плакала и совершенно не ожидал такой реакции.

— Послушай, Белла, — Снейп взял ее ладонь в свою и легонько сжал. — Тот кто это сделал с тобой заслуживает пожизненного в Азкабане. Но в данном случае ты тоже не права.

Женщина посмотрела на него с вызовом, но слез в ее глазах больше не было. — Это очень важно, потому что может повлиять на течение беременности, — как маленькой, терпеливо объяснял ей Снейп, — И скорее всего повлияет, причем не самым лучшим образом, а твоя спина...

— Чертов Лонгботтом, чтоб ему дементоры снились! — выругалась Белла.

— Фрэнк? — переспросил Снейп и ведьма кивнула.

Помфри осмотрела тебя, пока ты спала, — на это Белла лишь возмущенно открыла рот и покраснела. — Она предположила, что это была сначала Бомбарда, а потом Круцио, но мне нужно знать точно. Иначе я не смогу помочь тебе, — не обращая внимание на негодование и смущение жены продолжил Снейп.

— Бомбарда Максима от Грюма и Круцио от Лонгботтома, — подтвердила она, — Они вломились в наш дом посреди ночи... Это было в 1975-м. В Мунго меня переправлять не рискнули — боялись, что я не переживу трансгрессии.

Отец тогда, к счастью, гостил у нас и смог подлатать меня, а потом я еще несколько месяцев лежала пластом в доме тетушки Вальпурги. Рудольфус был в ярости, но ничего сделать не смог. Визенгамот отклонил иск, сославшись на то, что Авроры были в своем праве и у них был ордер.

— Ты принимаешь что-то от боли в спине? — прервал этот экскурс в историю Северус. Он и раньше слышал о сомнительных методах Грюма, но теперь впервые мог наблюдать последствия.

— Да, зелье. Семейный рецепт. У него нет названия, но туда входит Корень Асфоделя, белладонна, вороний глаз и толченый рог единорога. Я варю его сама, сразу на месяц, — честно ответила Беллатрикс.

— Хорошо еще, что не мышьяк, — горько усмехнулся Снейп. — Ты же понимаешь, что все это нельзя принимать во время беременности? — Белла кивнула.

— И про корсет придется забыть, срок уже не позволяет носить его без риска, — продолжал он. — И еще, если осколок в твоем позвоночнике сдвинется — ты потеряешь чувствительность в ногах. Ты осознаешь какой это риск? — спросил Снейп более чем серьезно.

— Даже если бы мне грозила смерть, я бы не отказалась от возможности иметь ребенка, — сказала она без всякого намека на страх.

— Это все, конечно, очень хорошо, что ты так настроена, однако... — Снейп сделал паузу, собираясь с мыслями, — Тебя ждет кое что похуже смерти, я думаю. Полгода кромешного ада. Ты точно готова к этому? — его вопрос повис между ними, но Беллатрикс молчала.

— Я попытаюсь что-то придумать для твоей спины, — продолжил Снейп, — но не уверен, что получится. У тебя уже сто процентная зависимость от анальгетиков. Действовать будет хуже, если вообще подействует. А уж про состав я не говорю. Ты использовала самые сильные ингредиенты, годами... Вряд ли я смогу создать что-то хотя бы вполовину приближенное по эффективности, тем более что многое тебе нельзя.

— Я готова, Северус, — как-то слишком спокойно ответила Беллатрикс.

Хотя на самом деле ее голос был более уверенным, чем она сама. По правде сказать, без этого зелья она буквально готова была на стену лезть. Именно эта постоянная боль, а вовсе не дементоры — сделали ее такой неуравновешенной после Азкабана.

— И еще, — обернулся Снейп, прежде чем уйти, — Осколок в позвонке — ты знаешь что это?

— О, это кусок перемычки оконного витража из нашей спальни, кажется свинец, но я не уверена, — с какой-то грустной улыбкой ответила Белла, и зевнув устроилась поудобнее, намереваясь поспать еще пару часов.

Снейпу же спать не грозило в ближайшие несколько ночей. Ему предстояли десятки, если не сотни экспериментов в лаборатории. Разумеется, он, как мастер зельеварения умел готовить составные зелья по индивидуальному заказу.

Однако выполнить все условия в случае с Беллатрикс оказалось сложной задачей даже для него. А времени было в обрез. Потому что уже на следующую ночь Белла не могла спать из-за болей в спине. И как бы она не храбрилась и не пыталась скрывать тревожные симптомы — поверхностная невербальная легиллименция — показала Снейпу, что все куда хуже, чем он думал.

На постельный режим Беллатрикс почти не жаловалась. Эльфы Хогвартса хорошо делали свою работу. Туалет она посещала самостоятельно, благо он примыкал к спальне и Помфри дала добро.

Помимо всего прочего каникулы уже подходили к концу, а ему срочно нужен был новый учитель по Защите. Впрочем как и всегда.

Нарцисса и Рита периодически навещали Беллу. Но та была раздражительной, плаксивой и не очень-то расположена к светским беседам и дружеским визитам.

Наконец, примерно через две недели, Снейп смог получить два состава: зелье и мазь, которые в сочетании давали хоть какой-то ощутимый результат не причиняя сопутствующего вреда.

В ту ночь и он и Беллатрикс, впервые со дня свадьбы Малфоя, — проспали целую ночь, не просыпаясь она — от боли при малейшем движении, а он — от ее сдавленных стонов в подушку.

Уроки Зоти Северусу пришлось взять на себя, потому как найти педагога в середине учебного года — было практически нереально, о чем ему прямым текстом сказала Минерва, для которой поиск учителя Зоти — стал при Альбусе уже практически новым видом спорта.

Благо хоть его коллеги вопросов по поводу исчезновения Беллатрикс задавать остерегались, довольствуясь сплетнями. Хотя под холодным осуждающим взглядом Нарциссы — прекращались даже они.

Единственное, кто заваливал Снейпа вопросами по поводу жены, так это ее ученики, особенно с младших курсов. И Северус был очень удивлен тому, что они действительно прикипели к ней, и даже вполне искренне интересовались ее здоровьем.

А девочки с Хаффлпаффа даже подошли к нему после урока и поинтересовались, могут ли они навестить Мадам Блэк, если она больна? — Снейп не знал как на это реагировать и пообещал спросить у самой Мадам Блэк — хочет ли она, чтоб ее навещали...

Постепенно жизнь директора Снейпа снова встала на предсказуемые рельсы, с поправкой на постельный режим Беллатрикс. Хотя она, надо отдать ей должное, — почти не жаловалась. Иногда ее навещала Мадам Помфри, проводя диагностику. Составы Снейпа она одобрила, но ее беспокоили рубцы на матке и то, как они могут повести себя на более поздних сроках.

* * *

Получив письмо от Андромеды, Нарцисса была мягко говоря удивлена. Конечно, Драко поступил опрометчиво, но благодаря его безрассудству у Леди Мракс возобновилась переписка с сестрой, так что отчасти Нарцисса даже была ему благодарна.

Хотя взбучку, конечно, он от нее получил, да и не только от нее. Ричард Тернер был в ярости, назвав Драко озабоченным безмозглым идиотом. И напугав его возможным рождением сквиба. Но, тем не менее, Тернер согласился снова взять под патронаж миссис Поттер, назвав ее случай интересным.

Что до Тома Реддла — у него наступила стадия отрицания. Никаких симптомов беременности он все еще не ощущал, а потому попытался убедить себя, что все это какая-то ошибка.

Нелепая шутка Мары, не иначе. И возможно, ему бы даже удалось окончательно убедить себя в этом, если бы не одно маленькое но... Цикл у него так и не возобновился.

Но Том бы мог и дальше прятать голову в песок, если бы не визит доктора Тернера. И не его окончательный вердикт.

А Маре, тем временем пришлось отвлечься от изучения природы и возможностей маховиков времени, которыми она увлеклась в последнее время, и отправиться в Азкабан, ибо Амикус Кэрроу снова едва не отправил свою женушку на встречу с Мерлином. И надо заметить, успела она как раз вовремя.

Как древней могущественной Богине, Маре не нужен был Маховик, чтобы отмотать время немного назад, а вернее увидеть ретроспективу произошедшего. Чем-то это напоминало погружение в омут памяти, с поправкой на отсутствие омута и более широкий обзор.

Очередной конфликт между мистером и миссис Кэрроу начался с того, что Амикус, как обычно — мертвецки пьяный ввалился в ее комнатку с весьма прозрачными намереньями.

Однако Долорес попыталась осторожно его отшить, ввиду тех самых дней, о которых говорить не принято. Ей и так после перенесенного выкидыша этот период давался особенно тяжело, а тут еще Кэрроу со своей неуемной похотью и стойким запахом перегара.

Амикус ее отказ воспринял как вызов и стал напирать еще активнее, как хищник почуявший страх жертвы.

Но и наученная горьким опытом Долли не сдавалась, и предприняла последнюю отчаянную попытку — проскользнув у него под локтем и выскочив в коридор, как была босая и в одной сорочке.

Амикус нагнал ее в два больших прыжка и схватив за волосы поднял в воздух на уровень своих глаз.

— Куда это ты собралась, мерзкая сука? — прорычал он ей в лицо — Я с тобой еще не закончил!

Поняв, что стоит им вернуться в ее каморку — их никто не услышит, — Долорес закричала что было сил. Амикус одним движением швырнул ее обратно в каморку и вошел следом, захлопнув дверь.

— Хули ты тут визжишь, как свинья? Думаешь кто-то придет тебя спасать? Ошибаешься! Никто. Не. Придет!!! — проорал он громко, специально, чтобы показать ей надежность заглушающих рун.

— Раз ты такая никчемная жена, что не хочешь ублажить мужа, то тебя придется наказать, — проговорил он с предвкушением.

И прежде чем Долли успела что-то понять, тяжелый кулак Амикуса впечатался ей в скулу, опрокинув женщину навзничь. Падая она ударилась головой об угол сундука и затихла.

В этот-то момент Мара и почуяла, что ниточка, удерживавшая Долорес в мире живых — опасно истончилась.

* * *

Уолден Макнейр был не самым приятным человеком. И жалости к Амбридж не испытывал. Он-то прекрасно знал кто она такая, знал достаточно хорошо, чтобы закрывать до поры до времени глаза на игры Кэрроу.

Но и Макнейру была свойственна осторожность, а смерть Амбридж могла здорово подпортить ему жизнь. Все эти авроры, разбирательства, допросы... Даже если Амикуса в итоге оправдают — вся эта шумиха в прессе была Уолдену Макнейру не нужна.

Поэтому разбуженный криками Долорес он, на этот раз, решил вмешаться. И успел войти в каморку, где обитала Амбридж как раз в тот момент, когда Кэрроу ударил ее.

Женщина упала на каменный пол и больше признаков жизни не подавала.

— Ты что творишь, драккл тебя задери?! — прорычал Макнейр, разворачивая Амикуса лицом к себе. И хотя Кэрроу был крупнее Уолдена — старого палача он все же опасался, поэтому пыл свой сразу поубавил, опасливо глядя на своего начальника сверху вниз.

— Она моя жена, что хочу то и делаю! — подчеркнуто нагло, с вызовом протянул Амикус, сплюнув на пол.

— А если ты ее сейчас убил? — с яростью спросил палач. Но Амикус на это лишь удовлетворенно хмыкнул, обнажая кривые зубы в подобии ухмылки.

— Ну и пусть подохнет, поганая стерва, — наконец произнес он самодовольно глядя на Макнейра.

— Ее смерть не вернет твою мать, Амикус... — вкрадчиво проговорил пожилой мужчина.

— Она это заслужила! Я поклялся, что отомщу этой мразоте и ты не сможешь помешать мне! — взвился, как ужаленный Кэрроу.

— Да она даже не понимает за что ты ей мстишь, Амикус, — парировал Макнейр. — Она скорее всего даже не помнит твою мамашу...

Амикус взвыл, будто от боли, обхватив голову руками, но потом его взгляд снова стал осмысленным и злым — Значит я ей напомню! — прошипел он, потрясая грязным пальцем перед носом старого Пожирателя, а потом, намеренно задев его плечом, — стремительно вышел, хлопнув дверью.

Уолден Макнейр, снова обратил свой взгляд на Амбридж, которая все еще не двигалась. Под ее головой образовалась небольшая темная лужица, едва различимая в полумраке комнатенки.

Засветив огонек Люмоса, Макнейр осмотрел женщину. Половина ее лица уже представляла из себя сплошной синяк, глаз заплыл, а губа была похоже прокушена.

— Чертов придурок! — выругался палач себе под нос, понимая, что при таком раскладе списать смерть жены его помощника на несчастный случай или болезнь — не получится.

Пожелав самому себе удачи, палач снова взялся колдовать: Вулнера Санентур, Эпискей, Эннервейт... — в его арсенале было не так уж много исцеляющих заклятий, но кое-что он все же умел.

После третьего Эннервейта со стороны миссис Кэрроу послышался слабый стон.

— Слава Мерлину... — выдохнул Макнейр, Левиосой перекладывая Долорес на ее постель. И наложив на нее сигнальные чары, которые должны были среагировать на замедление пульса, — отправился назад в свои комнаты, надеясь, что женщина доживет хотя бы до утра, а там он разберется, что делать с ней и с этим придурком — Кэрроу.

Убийство на рабочем месте ему было совсем не нужно.

Однако, без незримого присутствия Мары, никакой Эннервейт бы Уолдену, разумеется, не помог. Но на Долорес у богини еще были кое-какие планы.

* * *

Конечно, Долорес Джейн Амбридж по своей жестокости мало чем отличалась от своего буйного муженька, да и благородством помыслов никогда не отличалась. Тем интереснее было Маре перекраивать судьбу этой ведьмы по своему разумению.

В отличие от Тома Реддла — Долорес сохранила свою душу неповрежденной, ибо избегала пачкать руки и репутацию физическим устранением врагов. В нескольких смертях она была повинна косвенно, пару раз применяла непростительные, но не более того...

На ней не было ни темной метки, ни семейных проклятий, ни обетов, ни даже долгов. Правда и какого-то недвижимого имущества или накоплений у нее не имелось, не считая небольшой маггловской квартиры, неподалеку от входа в министерство, где прежде жил ее отец — Орфорд Амбридж.

А еще Долорес очень тщательно и скурпулезно следила за собственным здоровьем. И именно это в большой степени помогало ей как-то выживать до этого дня.

Мара поглядывала на приходившую в себя женщину со смесью любопытства и нетерпения. Но жизнь ведьмы все еще была под угрозой, и взвесив все плюсы и минусы, Мара прикоснулась своим бледным и тонким пальцем ко лбу Долли, погрузив Амбридж в целебный сон, больше напоминавший кому. Проспать она должна будет минимум дня три.

Эта мера с одной стороны должна была помочь женщине пережить травму, а с другой — вывести конфликт Макнейра и Кэрроу на новый уровень:

Мара не сомневалась, что отношение старого палача к своему коллеге — будет напрямую зависеть от состояния Амбридж этим утром.

Так и не дождавшись оповещения сигнальных чар, Уолден Макнейр, едва продрав глаза, пихнул в бок Алекто.

— Просыпайся, Эли, твой брат опять делов наворотил! — пробурчал пожилой волшебник, впопыхах натягивая штаны. Алекто, пробормотав что-то вроде "отстань... " в подушку, через мгновение подорвалась, как по тревоге, глядя на мужа испуганными глазами.

— Он ее убил, да? — дрожащим голосом спросила она.

— Не знаю пока, но вчера ночью я ее еле откачал, — буркнул Уолден, — пойди проверь — жива или нет? А я пока найду этого "гладиатора" и вправлю ему мозги, если там есть, что вправлять. Потому что если она всё, то у нас будут большие неприятности.

Алекто торопливо одевалась, понимая, что муж прав. Но прежде чем отправиться в комнату к Долорес, она выдвинула из под кровати небольшой саквояж, и открыв его, подсветила себе Люмосом.

— Она была ранена, Уолли? — звеня склянками и шурша бумажными свертками спросила Алекто.

— Да, на лицо смотреть страшно было, и еще затылком о сундук приложилась, — он поморщился и застегнув видавший виды, побитый молью коричневый сюртук — вышел из спальни.

Так и не решив что стоит брать, а что нет, — Алекто захлопнула саквояж и смахнув пыль — сцапала его целиком, чтобы не тратить время.

— Вечно тут потемки, ничерта не видно! — пробурчала Алекто, коленом толкнув дверь в комнатку Долорес. В одной руке она сжимала палочку с горящим огоньком Люмоса, другую оттягивал саквояж.

Женщина, лежавшая в углу на кровати напоминала труп. Левая щека опухла и была черно фиолетового оттенка, а на полу, возле сундука все еще были заметны следы крови.

Алекто, опустив свою ношу, осторожно пощупала пульс на шее Амбридж, через пару томительных секунд с ее губ сорвался облегченный вздох. — Жива, чертовка!

Поняв, что теперь ее присутствие возле Амбридж имеет хоть какой-то смысл, Алекто не торопясь зажгла свечу, установив ее на придвинутом к кровати сундуке, вытащила несколько склянок, баночек и свертков из саквояжа и принялась накладывать диагностические чары. И уже по их результатам сориентировалась с требуемыми составами: мазь от ушибов, экстракт бадьяна, костерост, кроветворное...

Но пошарив в своих запасах Алекто обнаружила, что из всего перечисленного у нее остался только бадьян и костерост. Кроветворное она извела на Амбридж еще в прошлый раз, мазь от ушибов истратила сама, а пополнить запасы удастся еще не скоро.

Обработав видимые повреждения экстрактом бадьяна, ведьма попыталась привести свою невольную пациентку в чувство, но ей это не удалось ни с первой попытки, ни с пятой.

Как напоить бессознательную Амбридж костеростом — Алекто придумать так и не смогла, поэтому не стала даже пытаться. У нее была мысль приставить к Долорес домовика с тюремной кухни, но правилами Азкабана это было строжайше запрещено.

— Не я придумала эти правила, Долли, — зачем-то вслух сказала Алекто, складывая все свертки и склянки в саквояж. — Придется тебе довольствоваться оповещающими чарами.

Выходя назад в коридор, Алекто чуть не столкнулась с собственным мужем.

— Жива? — спросил он, видимо не особо доверяя чарам.

— Жива, — кивнула женщина, — Только в сознание не приходит...

— Блядство! — выругался Макнейр, — Только бы очухалась. Ты брата своего еще не видела? — спросил Уолден с тревогой.

— Нет, — покачала головой Алекто.

— Еще не лучше! — раздраженно прошипел Макнейр, — И лодки нет!

— Он вернется, — попыталась успокоить мужа ведьма.

— Да знаю я! — отмахнулся он, — Как бы еще чего не начудил, дебила кусок! Тридцать пять лет, а мозгов, как у тролля! — продолжал брюзжать пожилой колдун.

— У нас запасы зелий кончаются, — уведомила мужа миссис Макнейр, когда они вернулись в свои комнаты.

— Я собирался через неделю в Лондон, напишешь список — привезу. Твой братец меня скоро разорит, я уже жалею, что согласился его взять на работу.

* * *

Завтрак прошел в напряженной тишине, а когда, ближе к обеду, в дверь апартаментов начальника тюрьмы постучали, — и сам Уолден, и Алекто — подорвались как на пожар.

За дверью топтался один из молодых надзирателей в поношенной аврорской мантии.

— В чем дело, Шон? — недовольно проскрипел Макнейр, впуская бледного худого парня в свою гостиную.

Заметив Алекто — молодой человек приветственно кивнул.

— Опять чтоль помер кто? — нетерпеливо спросил Уолден.

— Нет... Там это... Ну... — замялся парень.

— Да говори уже, я не кусаюсь! — рыкнул Макнейр и молодой аврор тут же вытянулся по стойке смирно.

— Там мистер Кэрроу привез двух магглов. Какую-то старуху и молодого парня, оба без сознания. Он закрыл их в девятой камере на четвертом уровне. Там дементоров не много, но магглов они выпьют досуха дня за три.

— Нахрена ему магглы? — не понял Макнейр.

— Никак не могу знать, господин начальник, — ответил курсант.

— Иди уже, Гриффитс, Свободен! Так и быть выпишу тебе премию за внимательность, — смягчился старик, выпроваживая подчиненного.

— Если это то, что я думаю, — наконец произнес мужчина задумчиво, — то я твоего братца рядом посажу, в десятую, для профилактики — недельку посидит, может голову включит!

Алекто не посмела протестовать, понимая, что поведение ее брата временами переходило все границы допустимого.

— Ты знаешь, кто эти магглы? — удивилась она.

— Догадываюсь, — ответил ей муж, — Родня Амбридж поди... Отомстить он ей видите ли хочет, мститель хренов!

По аврорату слухи ходили, что Вырвиглазка сама приказала своей родне память подчистить, чтоб они о ней знать не знали и рассказать о ее темных делишках не могли, даже под сывороткой правды. Так что толку от того что он их приволок никакого.

Она проваляется в отключке еще хрен знает сколько. А они, даже если увидят ее — не узнают поди, — Уолден покачал головой. Ты мне одно объясни, Алекто, чего ему спокойно-то не живется? Так и нарывается на отсидку. Только я его вынимать оттуда не стану! Окажется по ту сторону решетки — пусть пеняет на себя! — Алекто на это только устало вздохнула, опускаясь в потертое кресло.

* * *

Как бы ни была лояльна к темной магии нынешняя власть, а судьба Амбридж непрозрачно намекала на то, что перегибать палку все же не стоит.

Да, на пожизненное за убийство магглов теперь вряд ли отправят, но пару лет за решеткой и крупный штраф впаять все еще могли.

Сама Алекто давно смирилась с несправедливостью этого мира. И полагала, что месть за давние обиды ничего не даст.

В свое время, когда они с Амикусом еще были детьми, их мать, оставшись вдовой — устроилась работать в министерство магии. В бухгалтерию отдела международного магического сотрудничества и спорта. И все было хорошо ровно до того момента, пока на стажировку к ней не пришла недавняя выпускница — Долорес Амбридж.

Девушка была исполнительной, аккуратной и внимательной к мелочам. Из-за чего Амбридж затаила злобу на Кэролайн Сэлвин — никто не знал. Может из-за разговоров о ее отце — Орфорде Амбридже, который работал уборщиком:

Тот пару раз приходил на работу не очень трезвым и даже как-то уснул в лифте, над чем потешался весь хозяйственный отдел, а следом и все министерство.

Долорес тогда тоже досталось. Стоило ей зайти в лифт, ей предлагали то наколдовать подушку, то шутили про забытую дома пижаму.

А потом Мадам Сэлвин вызвали на ковер к самому Людо Бэгмену и уволили, обвинив в крупном хищении. Потом был суд, осудивший Кэролайн на год Азкабана с конфискацией и запрет работать на руководящих должностях.

Уже потом, когда через восемь месяцев их мать скоропостижно умерла в Азкабане, аврор сообщивший им о ее смерти — проболтался, что донос на Мадам Сэлвин накатала Амбридж и все ради того, чтобы занять ее должность.

Тогда с Амикусом, которому было всего 9, случился сильнейший магический выброс. А еще он поклялся, что если эта Амбридж попадется ему — он убьет ее голыми руками.

Но лелеять планы мести — одно, а выживать без дома, денег и родителей в магической части Лондона — другое. Мать не записывала их в Хогвартс. Сэлвины традиционно обучали детей на дому. Так что сов с письмами, как другие дети — они не ждали.

Не удивительно, что через полгода после смерти матери они оказались на самом дне подворотен Лютного: Амикус промышлял грабежом и карманными кражами, Алекто просто и незамысловато побиралась.

Потом их случайно заметила хозяйка одного из местных борделей — Миссис Рэд. И хотя Алекто было всего 12, — работа все же нашлась и ей, и ее брату. Потому что за крышу над головой и питание надо было как-то платить. И так бы они и сгинули в небытие, если бы однажды в бордель не зашел Уолден Макнейр.

Подростки показались ему смутно знакомыми, как оказалось он хорошо знал их покойного отца — Диониса Кэрроу. Макнейр выкупил у Миссис Рэд чистокровных сирот и забрал их в свой дом.

Его холостяцкая берлога тоже курортом не была, но к Алекто он не прикасался и вел себя с детьми почти по отечески. Даже учил их магии в меру своих сил.

А когда пришло время — представил их лично Темному Лорду потому что считал, будто тот им сможет дать несоизмеримо больше возможностей, чем какой-то министерский палач.

Алекто была безмерно благодарна ему, и повзрослев ничего против брака со своим наставником не имела. Амикус же мог думать лишь о мести.

Да, брат и сестра Кэрроу — хлебнули лиха в юные годы, но одна ли только Долорес Амбридж была в том виновна? Ведь были еще и судьи Визенгамота, и Людо Бэгмен, и авроры просто бросившие детей на произвол судьбы, и сотни других, равнодушных к их судьбе волшебников и ведьм, просто проходивших мимо день за днем.

Алекто считала одержимость брата местью — просто блажью. Бессмысленной тратой времени. Но Амикус никогда не отличался здравомыслием и редко задумывался о последствиях того, что он делал.

Нет, миссис Макнейр нисколько не было жаль Долорес. Она вызывала у нее не больше сочувствия, чем попавшая в ловушку крыса. Однако ее смерть действительно могла навлечь на них большие неприятности. Все же Амбридж была не мелкой сошкой, а особой достаточно известной. Замять ее смерть без шумихи в прессе едва ли получится.

Потому-то Алекто, наступив на горло личной неприязни, — всеми правдами и неправдами пыталась сохранить жизнь Вырвиглазной Долли. К тому же, жениться на ней, даже ради мести, было по мнению ведьмы — неприемлемо, ведь если она умрет от рук мужа, то их род может покарать сама Магия.

Никакая месть не стоит того, чтобы обзаводиться печатью Предателей крови. А теперь еще и эти магглы. Нет, прав Уолден, — думала Алекто, — братец явно нарывался на неприятности!

Но утихомирить Амикуса Кэрроу, или остановить его, если уж он себе вбил что-то в голову, было практически невозможно.

Поэтому Уолден рискнул только огородить камеру с магглами от дементоров и дать указание домовикам, чтобы за этими сидельцами следили более тщательно.

За время своей отлучки Амикус успел протрезветь, но похмелье сделало его еще более злым и взрывоопасным, и Алекто старалась не подходить к нему близко без особой надобности.

— Знаешь, что это за магглы, Эли? — исполнившись гордости, спросил он у сестры, цедя дешевый эль из грязной кружки. — Не знаешь... А это ведь ее мамаша и брат. Найти их было не сложно, имея кровь этой мерзкой жабы.

— Дались тебе эти магглы, — буркнула Алекто, убирая со стола посуду.

— Пусть полюбуется как они подохнут здесь!

— Твоими стараниями, брат, она скорее полюбуется на Мерлина и Моргану...

— Да мне похуй! — рыкнул он.

— А мне, знаешь ли, не похуй! Не похуй, если тебя посадят за решетку из-за этой курвы, — вызверилась Алекто. — Не похуй, если моего мужа уволят из-за твоих выходок! Ты хоть раз обо мне подумал? Нет!

— Это всего лишь магглы, — сдулся он, — вспомни, сколько мы их перебили по приказу Лорда?

— То было по приказу Лорда! — не сдавалась Алекто, — А сейчас никакого приказа нет!

— Да кому они нужны? — отмахнулся он.

— А если у этого ее братца семья есть? А если они знают про наш мир? Или ты думаешь они не найдут способа сообщить куда следует о похищении?

— Не паникуй, сестренка! Я не собираюсь их убивать.

— Нет? — переспросила женщина.

— Нет! — злобно ухмыльнулся он, — Я хочу, чтобы она сама их убила... — его улыбка превратилась в хищный оскал, а в глазах мелькнула искра безумия, — А если ей выкатят после этого срок, то я буду приходить каждый день к ее камере и смотреть как дементоры вытягивают из нее остатки жизни... Пока эта сука не подохнет!

— И это все равно не вернет нам мать, Амикус... — прошептала Алекто после недолгого молчания.

— Вот значит как ты заговорила, сестренка? Защищаешь ее? Эту мразь?!

— Нет, я пытаюсь защитить тебя! — спокойно ответила Алекто и не дождавшись его ответа — вышла в коридор. Ее душили слезы. Они уже давно не были детьми и как-то повлиять на брата она теперь не могла.

Взяв себя в руки, Алекто прошла чуть дальше по темному коридору и, вздохнув, толкнула дверь в комнату Долорес. Та все еще была без сознания, но дыхание ее было ровным, будто бы женщина просто крепко спала.

Той же ночью, Алекто разбудила мужа.

— Уолли... Проснись, Уолли! — трясла она его за плечо.

— Чего опять? — пробурчал он сонно.

— Мы должны убрать этих магглов отсюда...

— Тебе надо, ты и убирай, где ключи от камер — знаешь, — пробубнил он недовольно и снова захрапел. Алекто осторожно поднялась с постели.

То, что она собиралась сделать — было нарушением всех мыслимых и немыслимых правил Азкабана. Но формально разрешение начальника тюрьмы у нее было и ведьма решила рискнуть.

Тихо одевшись, она выскользнула из комнаты. И, стараясь не шуметь, прошла в рабочий кабинет мужа. Он там бывал редко и кабинет давно зарос пылью и паутиной. В одном из ящиков стола — после долгих поисков она отыскала нужный ключ, на бирке которого красовались цифры 4/9.

Пустующие камеры Азкабана обычно легко открывались, но стоило кому-то оказаться внутри — дверца захлопывалась автоматически и открыть ее без ключа было невозможно.

Набросив на плечи зимнюю мантию, Алекто быстрым шагом преодолела коридор, затем внутренний двор тюрьмы.

В казарме, где обитали надзиратели — кое-где еще горел свет. Войдя внутрь она на цыпочках прошла до нужной двери и тихо постучала.

— Шон! Это Алекто... — Немного сонный курсант школы авроров, чуть повозившись с замком — открыл дверь.

— Пойдем, Шон, нужно убрать отсюда этих магглов, а то нам всем пиздец! Уолден дал добро, — торопливым шепотом проговорила ведьма. И Аврор на это лишь кивнул.

— Ключ у тебя?

— Да...

Дальше они шли молча. Из Аврорской казармы через темный коридор перехода в саму тюрьму. Первый уровень, второй, третий и, наконец, четвертый. В коридорах тюрьмы стояла гнетущая, почти осязаемая тишина. Дементоров поблизости не было.

— Вот они, — наконец выдохнул Гриффитс, давай ключ... — Алекто сунула ему в руку тяжелый ключ. Лязгнул замок. Зажегся огонек Люмоса.

— Выходите, — скомандовал аврор жавшимся друг к другу в попытке согреться магглам. Те нерешительно завозились и вскоре молодой мужчина и цеплявшаяся за его рукав старуха — вышли на освященный люмосом участок.

Старуха бессмысленно улыбалась, глядя в никуда своими мутноватыми голубыми глазами. Казалось, она вообще не понимала где она находится и что происходит.

— Назовите ваше имя, — по инструкции скомандовал аврор.

— Оливер Амбридж — осиплым простуженным голосом проговорил мужчина. Старуха продолжала молча улыбаться, — А ее зовут Эллен Амбридж-Кракнелл, она моя мать.

— Она не разговаривает? — спросил Гриффитс.

— Не слышит. Уже давно, — отозвался парень.

— Идите за мной, — строго скомандовал аврор, и странная процессия двинулась в обратный до казармы путь. Старуха что-то невнятно бубнила себе под нос и спотыкалась.

— Что теперь? — шепотом спросил у Алекто Гриффитс.

— Бери лодку и вези их на берег. Там перемести их в ближайший населенный пункт и не забудь память подтереть... А я пока трансфигурирую из чего-нибудь тела... И верну их на место, — Гриффитс кивнул.

— Только постарайся вернуться до утра, крикнула ему вслед Алекто.

Найдя подходящие для трансфигурации предметы, Алекто снова проделала путь до камеры, где содержались пленники, и обратно.

Трансфигурация должна была продержаться минимум сутки. Дальше дело было за малым. Шон Гриффитс дураком не был и прекрасно понял ее план.

* * *

Утром Уолдена Макнейра разбудил стук в дверь. Стараясь не разбудить жену, он нехотя поднялся с постели.

— Чего опять, Гриффитс? — увидав аврора спросил Пожиратель.

— Те магглы, которых приволок ваш помощник... Они того этого, померли...

— Блять! — выругался Макнейр, спешно просовывая руки в рукава пыльной рабочей мантии. Шон Гриффитс проследовал за начальником в его кабинет, где Уолден Макнейр, с минуту пошарив в ящике, — наконец выудил ключ от камеры 4/9 и вручил его аврору.

— В отчете ничего о них не пиши. Не было никаких магглов, ничего не знаешь, ничего не видел! — строго приказал Макнейр, — С Кэрроу я сам разберусь, но если спросит — так и скажи, что померли магглы, ясно?

— Как скажете, господин начальник! — Гриффитс взял под козырек. — А что с телами делать?

— Трансфигурируй в пару булыжников и за борт их! — только от причала подальше отплыви, чтоб не всплыли тут потом, — распорядился палач.

Шон Гриффитс демонстративно сделал все, как ему было велено, прекрасно понимая, что за борт отправилась кучка куриных костей, оставшаяся со вчерашнего ужина.

А вот Амикуса Кэрроу постигло жестокое разочарование. Смерть магглов спутала все его планы.

Макнейр потирал руки — история с магглами была неплохим компроматом и при должном умении могла стать хорошим инструментом для шантажа. И если Амикус станет ему досаждать... Десятая камера может стать хорошим решением.

* * *

Долорес Амбридж пришла в себя только к вечеру следующего дня, не подозревая о том, какие страсти разгорались вокруг нее и ее родственников. Алекто с недовольным видом, утром выдала ей дозу костероста.

— Последние запасы на тебя истратила... — буркнула она, уходя.

Нарцисса Малфой беспокоилась за сестру, чье состояние постепенно ухудшалось, не смотря на все старания Северуса и мадам Помфри.

Беллатрикс все время проводила в постели, обложенная подушками, как хрустальная ваза. И все равно не могла найти себе места, чтобы не испытывать постоянной боли и дискомфорта.

Шел уже пятый месяц ее беременности и стремительно растущий живот сильно увеличил нагрузку на позвоночник, тянул старые шрамы, а отсутствие привычной брони в виде тугого корсета, казалось, лишило Беллу и уверенности в собственных силах.

Она все чаще хандрила, не подпуская к себе никого, кроме Снейпа и сестры, совсем перестала следить за своей внешностью, волосами и, к немалому удивлению Нарциссы, призналась, что боится того, что с ней и ребенком будет дальше.

Снейп, не смотря на всю свою природную холодность и закрытость — выглядел сильно обеспокоенным, хоть и пытался это скрыть. Впрочем, он всегда взваливал на себя больше, чем мог унести.

Его перфекционизм и хладнокровие, конечно, сильно помогали ему в работе, позволяя не паниковать по пустякам и не распыляться на мелкие, незначительные дела, правильно расставляя приоритеты. Но Беллатрикс сейчас было нужно совсем не это.

Она остро нуждалась в моральной поддержке, человеческом общении и душевном тепле, однако Северус, погруженный всецело в решение растущих, как снежный ком, проблем — ей этого, в силу характера дать не мог.

Поэтому именно Нарциссе приходилось теперь дневать и ночевать подле сестры все свободное от работы время.

К концу февраля миссис Мракс сама уже едва справлялась со всем этим. Она не видела Мартина с самого Рождества и всерьез опасалась, что его чувства к ней за время вынужденной разлуки могут охладеть.

Но, увы, она своими переживаниями ни с кем, по понятным причинам, поделиться не могла. Даже с Беллой. Особенно с Беллой!

В рождественские каникулы у них с Мартином было не так уж много времени, чтобы побыть вместе. Но парень все же сумел ее удивить, устроив ей незабываемую экскурсию в музей естественной истории, в Оксфорде.

Это во многом перевернуло взгляды Нарциссы не только на историю магглов, но и на мир вообще. Ей теперь очень хотелось поделиться с кем-то своими открытиями, обсудить увиденное. Но...

Сидя подле сестры и слушая ее привычное раздраженное бормотание, Нарцисса впервые в жизни осознала насколько тесен и скуден их маленький мирок.

Хогвартс, несколько крохотных магических деревушек, пара десятков не слишком многочисленных семей — вот, в общем-то и все, что было им доступно на протяжении всей жизни. В то время как в одном только Лондоне жили и работали минимум пара миллионов магглов.

Они развивались куда стремительней волшебников, не связанные ни статутом секретности, ни консервативными взглядами правительства, ни архаичными традициями.

Магглы обменивались опытом и достижениями со всем миром, тогда как волшебники любое открытие стремились запрятать поглубже и подальше даже от глаз соседей. Все новое быстро оседало в пыльных семейных библиотеках, забывалось, утрачивалось и не приносило никакой пользы никому, кроме разве что самого изобретателя и, если очень повезет, — его семьи.

Эти размышления натолкнули миссис Мракс на одну безумную, на первый взгляд, идею: А что если маггловская медицина шагнула намного дальше, чем магическая? Что если маггловские врачи смогли бы помочь ее сестре? Ведь по сути ее недуг не был связан напрямую с магией...

Эта мысль так поразила Нарциссу, что она даже прослушала часть той увлекательной истории, которую ей рассказывала Беллатрикс.

— ...Ты меня совсем не слушала, да? — обиженно насупилась Белла.

— Просто задумалась, извини, — рассеяно пробормотала Нарцисса, — Так о чем мы говорили?

— Ты не важно выглядишь, Цисси, — сменила тему Белла, — Думаю, тебе следует больше отдыхать.

— И оставить тебя страдать здесь одну? — удивилась Нарцисса, убирая со лба Беллы непослушные черные кудряшки.

— Я теперь никогда не одна, устало улыбнулась женщина, положив руку на живот. Вот в Азкабане я действительно сидела в одиночной камере почти все время... — на мгновение на ее лицо легла тень, которая впрочем тут же исчезла. — Не волнуйся за меня, Цветочек, — прошептала Белла, — я справлюсь. Тут полно домовиков, и если мне что-то понадобится — они горы свернут, прежде чем я рот открою. Все же я жена директора и ко мне у них особое отношение. — Иди отдохни! — уже более настойчиво сказала Беллатрикс, — Я тоже собиралась немного вздремнуть.

— Ладно, уговорила, — согласилась Нарцисса, поднимаясь с жесткого стула на котором просидела неподвижно минимум пару часов. В чем-то Белла была права — она действительно чертовски устала за эти месяцы.

Покинув сестру, леди Мракс, тем не менее отправилась вовсе не отдыхать. Ей нужно было поговорить со Снейпом.

Тот неизменно обнаружился в лаборатории — давал указания Джорджу Уизли по поводу проверки качества студенческих зелий. Но, увидев Нарциссу, которая редко беспокоила его по пустякам, — он встревожился:

— Все в порядке? — спросил он Нарциссу, на миг растеряв все свое хладнокровие, что не укрылось от глаз внимательного к мелочам Уизли.

— Да, не беспокойтесь, директор. Она захотела отдохнуть, — Снейп выдохнул с явным облегчением. — Но я хотела поговорить с вами, с глазу на глаз, — Северус едва заметно кивнул и, вручив Джорджу кипу пергаментов, которую до этого держал в руках, — стремительно покинул подземелья.

К удивлению Нарциссы он вел ее вовсе не в бывшие апартаменты Слизнорта и даже не в свой бывший рабочий кабинет. Впервые за долгое время, они пришли в кабинет Директора, тот, что за каменной горгульей.

— Здесь меня точно никто искать не будет, — пояснил свои действия Снейп, машинально накладывая невербальное заглушающее на портреты. — Так о чем ты хотела поговорить?

— Только не смейся, ладно? — Бровь Снейпа поползла вверх, но он промолчал, — Я так понимаю, ты испробовал уже все средства, чтобы помочь моей сестре, так?

— Так, — нехотя признал мужчина, нервно постукивая по столу карандашом. Он избегал смотреть на Нарциссу — не так часто ему приходилось признаваться кому-то в собственном бессилии.

— Я тут подумала... — Нарцисса мялась как школьница, в глубине души уже считая свою идею ужасно глупой, и растеряв всякую уверенность в том, стоит ли вообще ее озвучивать? Но все же рискнула:

— Как ты думаешь, может маггловские врачи могут что-то с этим сделать? — воцарилась тишина. Директор Снейп, кажется, о чем-то серьезно задумался. Нет, он не смеялся над ее предложением, но выглядел теперь озадаченным.

— Знаешь, а ведь эта мысль мне в голову ни разу не приходила, — задумчиво пробормотал он после долгой паузы. — Конечно, придется поискать специалиста.... И статут... — рассуждал он вслух, — но я попробую связаться кое с кем. А ты пока подумай вот над чем. Маггловское лечение обычно занимает намного больше времени, чем магическое. И далеко не всё, как ты понимаешь, возможно сделать просто притащив врача сюда. Может понадобиться госпитализация. И если я найду врача, то как мы убедим Беллу, что ей это необходимо? — Об этом леди Мракс, по правде говоря, совсем не подумала. А ведь задача была совсем не тривиальная.

— Да, извини. Глупость сморозила, — вздохнула Нарцисса, поднимаясь и намереваясь уйти.

— Неправда. Ничего это не глупость, Нарцисса! — воскликнул он и, порывисто вскочив, сделал шаг к ней и тихо сказал. — Ты права. Магглы могут нам помочь.

— Ты правда веришь, что это может сработать? — засомневалась женщина.

— Почему нет? Магглы очень сильно продвинулись в этом направлении, особенно после второй мировой войны.

— Хорошо. Но если что-то узнаешь, сообщи мне сразу, ладно? Не могу смотреть как она мучается.

— Конечно, — едва заметно одними уголками губ улыбнулся Северус, — И да, возьми на завтра выходной и выспись как следует, а то скоро тебя с Серой Дамой путать начнут.

— Северус!.. — фыркнула Нарцисса, впрочем без злобы.

— А лучше сходи-ка ты к Помфри, — посоветовал он, — Выглядишь и правда бледнее обычного.

— Я просто устала, — ответила леди Мракс, перед уходом.

* * *

К Помфри она, вопреки совету директора, идти сегодня не собиралась, но на ловца и зверь бежит:

Не успела декан Слизерина дойти до своих комнат и рухнуть в постель, — навстречу ей со стороны большого зала вышла сама Поппи.

— Добрый вечер, леди Мракс, — поздоровалась медсестра, — Не составите мне компанию до больничного крыла? Хотела отдать вам списки тех, кто пропустил занятия по болезни в этом месяце.

— Да, конечно, — обречённо вздохнула Нарцисса и поплелась за Помфри в противоположную от своих апартаментов сторону.

— Медсестра, не смотря на свой небольшой рост, семенила по школе в достаточно быстром темпе. В какой-то момент Нарцисса поняла, что с трудом успевает за ней, а в следующее мгновение очертания коридора поплыли перед ее глазами и все погрузилось во мрак.

Когда женщина в следующий раз открыла глаза, то увидела над собой высокие потолки больничного крыла. Судя по всему было уже утро — за окнами, похоже, уже занимался рассвет.

Помфри появилась почти сразу, как всегда неся перед собой поднос со всевозможными склянками и пузырьками. Нарцисса даже успела подумать, что Поппи сейчас очень похожа на официантку, но вслух она этого, конечно же не сказала.

— Доброе утро, миссис Мракс! Ну и напугали же вы меня вчера, — покачала головой медсестра, выставляя на тумбочку несколько флаконов с зельями.

— Доброе, мадам Помфри. Скорее всего я просто переутомилась, — Нарцисса привстала, но потом вспомнила, что у нее сегодня выходной и опустилась обратно на подушки. В любом случае было еще совсем рано и вряд ли ее кто-то хватится до завтрака.

— Переутомилась она...- брюзжала себе под нос Поппи, хлопая дверцами многочисленных шкафчиков — Как будто мне Северуса не хватает с его вечными ночными бдениями над котлом... — Я была уверена, что вы поведёте себя более сознательно, чем все эти мужчины. Все же в вашем возрасте и в вашем положении...

— В каком еще положении? — не поняла Нарцисса.

— Ой, — смутилась Поппи, — Я была уверена, что вы знаете... Простите, ради Мерлина! Совсем я с вашей сестрой закрутилась.

Помфри перестала суетиться и присела на пустую койку, рядом с кроватью Нарциссы.

— Вы вчера вечером потеряли сознание по пути сюда. Я проверила вас стандартными диагностическими чарами, и да, переутомление там имело место, но не только оно... Вот, смотрите сами, — сказав это Поппи взмахнула палочкой, произнося стандартную формулу.

Над головой Нарциссы засветились вполне отчётливые символы, ошибиться в которых было невозможно. Чары показывали беременность. Но как? Она была уверена, что выпила зелье вовремя.

И хотя контрацептивное было достаточно дорогим, но Нарцисса могла себе это позволить. Ей совсем не хотелось подводить Северуса и оставлять работу в то время, когда она только-только освоилась в качестве преподавателя и декана.

"Что же теперь делать?" — думала она, пытаясь параллельно вспомнить, где и когда она так облажалась. Судя по результатам диагностики срок был около двух месяцев, а значит это было в Рождество?

Из раздумий ее вырвала мадам Помфри, протягивавшая ей стакан воды и флакон укрепляющего, — Нарцисса без разговоров выпила лекарство и снова откинулась на подушки.

— Вам следует поесть. Сахар низкий, гемоглобин вообще никуда не годится! Вы вообще вчера ужинали? — с возмущением спросила медсестра.

— Не помню. Наверное нет, — ответила Нарцисса.

— И за обедом я вас тоже не видела, — в голосе Помфри забота и беспокойство странным образом сочетались с гневом и осуждением.

— Поппи, где ты? — со стороны дверей палаты послышался голос и почти бесшумные шаги Снейпа. Помфри обернулась.

— Я принес тебе партию бодроперцового, как ты и просила, — уже спокойно сказал директор, войдя в палату.

— Извини, Северус, я была немного занята с миссис Мракс.

Заметив Нарциссу в больничной пижаме Снейп нахмурился и вопросительно посмотрел на Поппи.

— Пусть сама рассказывает, у меня еще дел полно! — отмахнулась медсестра, забирая принесенный зельеваром ящичек со снадобьем от простуды. И поспешно скрылась в своем кабинете, закрыв за собой дверь.

— Раз Помфри так стремительно нас покинула, значит тебе есть что рассказывать. И это что-то скорее личное, чем опасное для жизни. И это то, что ты в любом случае обязана мне сообщить, иначе Помфри бы слова не сказала... — Нарцисса на это опустила глаза и кивнула.

— Я думаю, что в следующем году тебе понадобится новый декан... — прошептала она, чувствуя себя школьницей, провалившей экзамен.

— Хочешь взять отпуск? — невозмутимо предположил Снейп.

— Придётся, — вздохнула Нарцисса.

— В каком смысле? — не понял мужчина.

— В смысле декретный.

— Ты с ума сошла?! — теперь Снейп был явно напуган. Он присел на краешек ближайшей кровати и забормотал. — Он же... Ты же понимаешь, что он даже не вполне человек и... Я не думал что он вообще способен...

— Северус... — Нарцисса первый раз видела его таким растерянным.

— Скажи что это неправда! Шутка! Розыгрыш! — простонал он.

— Северус! — наконец он снова взглянул на Нарциссу. Она взяла с тумбочки палочку и быстро наложила вокруг них купол тишины.

— Не волнуйся об этом. Ребенок не его... — едва различимым шепотом проговорила она.

— Он тебя прикончит, если узнает, ты это понимаешь? — с болью в голосе ответил ей друг.

— Это вряд ли. Он заключил договор на обновление крови со своим племянником. Потому что в одном ты прав — он, похоже, действительно не способен иметь детей.

— Никогда не слышал ни о каком племяннике Лорда... — скептически буркнул Снейп, с некоторой обидой, подозревая, что Нарцисса просто пытается его успокоить.

— Конечно ты о нем не слышал — он же маггл! — усмехнулась женщина. Я бы не стала тебя обманывать, Северус. У тебя и без этого забот хватает.

— Если он маггл, то как он может быть племянником Лорда? Лорд же...

— ...Полукровка, как и ты — перебила его Нарцисса. — Хотя это странно. Потому что Мартин... Ну он Мракс, а не Реддл.

— А ты уверена, что он не сквиб?

— Нет. Маггл. Самый обыкновенный.

— Я думал, что ты пошутила, когда говорила про любовника, — Снейп усмехнулся. Сколько хоть лет этому ловеласу?

— Двадцать семь, — ответила Нарцисса и Снейп присвистнул, — Тогда понятно.

А Драко ты что скажешь? И Белле?

— Что-нибудь придумаю. Только пока ничего не говори.

— Я ещё жить хочу! — с иронией воскликнул Снейп, — Но график твой придется пересмотреть, — уже вполне серьезно сказал он, — Не хочу чтобы ты снова свалилась без сил. — Нарцисса благодарно улыбнулась, — Побереги себя. Если ты тоже сляжешь — я точно с этой школой один не справлюсь.

— А как же Минерва? Она же все еще твой зам, разве нет?

— Она в последнее время какая-то рассеянная, все забывает, да и Хуч не лучше — отказались от дежурств обе, в большом зале почти не появляются, даже на последнюю планёрку опоздали. И ведь с них даже баллы не снимешь, что обидно! — сетовал Снейп. — И уволить я их не могу, как ты понимаешь...

— Понимаю, — сочувственно кивнула Нарцисса.

— Ладно, пора возвращаться к работе, будь она неладна, — вздохнул Снейп, — А ты отдыхай пока время есть.

— Только Белле не говори, что я здесь.

— Не скажу, — ответил Северус прежде чем покинуть больничное крыло.

Отлёживаясь в больничном крыле, леди Мракс от нечего делать снова и снова прокручивала в голове те рождественские каникулы, которые она прекрасно провела вместе с Мартином, переместившись в Литтл-Хэнглтон сразу после торжеств по поводу свадьбы сына.

Тёмный Лорд, не к ночи будь он помянут, всё же посетил их в тот день с визитом и даже впервые остался ночевать в доме, сославшись на необходимость разобраться с делами в тишине.

Конечно, Волдеморт в обличии маггла больше не пугал её так, как прежде, но в тот вечер он засиделся в кабинете допоздна, и когда Нарцисса наткнулась на него в полутёмном коридоре, выходя из ванной, действие оборотного зелья давно закончилось.

Лорд Волдеморт предстал перед ней в том облике, который леди Мракс старательно пыталась забыть: лысый безносый череп, обтянутый сизой, как у несвежего покойника кожей, алые светящиеся в полумраке подобно углям глаза...

От неожиданности она, кажется, даже тихо вскрикнула, столкнувшись с ним в темноте, потом быстро извинилась и скрылась за дверью спальни. И последнее, что она помнила — была его самодовольная ухмылка от которой у леди Мракс холодок по спине пробежал. Тогда она лишь шмыгнула под одеяло к Мартину, укрывшись с головой и дрожа всем телом, чем невольно разбудила его.

— В чём дело, Нарси? — нежно прошептал он, обнимая её и собственнически притягивая к себе, — Ты будто привидение увидала?

— Мышь! — соврала Нарцисса, — Выскочила из под ванной...

— Завтра же поставлю там мышеловку, — успокоил её Мартин. — На улице похолодало, вот грызуны и устремились в тепло.

Простыми объятиями парень, как всегда, не ограничился, а пережитый страх и адреналин связанный с присутствием в доме "мистера Мракса" сделали своё дело — в ту ночь Нарцисса в коридор больше выходить не рискнула, а потому и зелье приняла только утром, когда её ужасный супруг уже покинул их, убравшись камином ещё до завтрака.

И тут леди Мракс осенило — привыкнув пить контрацептивное с вечера, она совершенно забыла, что если зелье принимать "после", то дозу следовало удвоить, чего она по собственной рассеянности не сделала.

Следующие несколько дней её мучали странные сны, больше похожие на кошмары: в них Темный Лорд в своём истинном облике, но почему-то в красном балахоне, врывался в их с Мартином спальню и зависал под потолком, будто большая кровавая клякса, шипя оттуда, чтобы они продолжали и не останавливались, потому что он хочет посмотреть...

В этих снах Мартин был тоже сам не свой — он брал её до боли грубо сзади, с силой ухватив за волосы, чего в реальности, разумеется, никогда не было... А когда он, кончив, разжимал пальцы и она поворачивалась к нему лицом — то обнаруживала позади себя вовсе не Мартина, а Волдеморта, и глаза его светились теперь не красным, а каким-то потусторонним мёртвым синим светом.

На этом кошмар обычно прерывался, и она просыпалась с криками. Мартин терпеливо успокаивал её и они снова засыпали в обнимку. Однако когда миссис Мракс вернулась в Хогвартс, сны эти прекратились так же внезапно, как и начались.

Несмотря на ту спокойную уверенность, которую она транслировала Снейпу с утра, сама Нарцисса не была уверена в том, что "мистер Мракс" отнесётся к её положению снисходительно. Всё, что она успела понять, за то время, что Тёмный Лорд жил под крышей Малфой Мэнора, — что он непредсказуем! И что греха таить,- не вполне адекватен. А потому опасен, как бешеное животное, сорвавшееся с цепи.

Показное спокойствие и даже благодушие, которое Волдеморт частенько демонстрировал своим соратникам, — могло обмануть разве что новичков.

Но Нарцисса варилась в этом дерьме вместе с Люциусом достаточно долго, чтобы хорошо изучить повадки их лидера. Настроение у тёмного мага могло меняться быстрее, чем погода в Ирландии. Вот он спокоен и расслаблен, а через минуту вспыхивает яростью, бросаясь проклятиями налево и направо.

Нет, говорить мужу о беременности Нарцисса не собиралась. По крайней мере пока. А это значило, что и Мартина придётся оставить в блаженном неведении. Леди Мракс до сих пор не до конца разобралась какие отношения были между родственниками, усвоив лишь то, что Мартин похоже был не в курсе с кем имеет дело. Потому что дядю своего парень совершенно не боялся и даже иногда позволял себе при встрече шуточки, за которые иной Пожиратель уже лишился бы языка, а то и жизни.

Обдумав свою ситуацию, Нарцисса приняла для себя единственно верное решение — не покидать Хогвартс как можно дольше. Замок был большим и спрятаться в нём от любопытных глаз было куда проще. А ближе к лету она что-нибудь придумает. Можно просто взять отпуск и уехать во Францию...

Скрыть беременность от любопытных глаз хоть и было сложно, но не невозможно. Чары такие были, но вот обманут ли они Волдеморта? — Нарцисса сильно в этом сомневалась.

* * *

Тем временем Северус Снейп всерьёз задумался над идеей своей коллеги. И как бы ни была трудна задача — затащить Беллатрикс к маггловским эскулапам, — но попытаться всё же стоило.

Нет, Снейп по прежнему не любил Беллу, но ребёнок, которого она носила — был его, а значит он нёс ответственность за них обоих. Северус мысленно успокоил себя тем, что когда она родит он вполне сможет и дальше плеваться ядом и игнорировать её присутствие в своей жизни, а пока...

Пока ему не хотелось испытывать терпение самой богини Смерти, раз уж та снова явила себя в этом мире. На что она способна он прекрасно помнил. И теперь его собственное желание или нежелание помогать Беллатрикс — не имело большого значения. Чего стоят его желания в сравнении с божественной волей?

То, что Мара не являлась ему с той самой ночи в больничном крыле, а Волдеморт вообще в последнее время исчез с радаров — скорее успокаивало Снейпа, чем наоборот.

И директор, не смотря на всю свою загруженность всё же постарался выкроить время для приватной беседы с Ричардом Тёрнером.

Их связывала не только давняя, хоть и не очень близкая дружба, но и взаимные клятвы о неразглашении секретов. Клятвы и обеты были в среде его сверстников весьма популярны, чего нельзя было сказать про старшее поколение магов. Кто-то связывал это с деятельностью Гриндевальда, кто-то с политическими амбициями, но факт оставался фактом: любой волшебник моложе пятидесяти лет был обвешан клятвами, обетами и обязательствами, как рождественская ёлка, тогда как Волдеморт, Дамблдор и иже с ними — избегали клятв, как чумы.

Поговаривали, что Альбус даже стандартную клятву перед вступлением в должность директора проигнорировал. Что до Тёмного Лорда, то он вообще не клялся никому, ни в чем и никогда, не давал обетов и письменных договоров тоже избегал. На этом в своё время юный Снейп и прокололся, поверив двум сильнейшим чародеям на слово, тогда как они обвешать его клятвами не поленились.

Именно поэтому Северус предпочёл обращаться не к престарелому Сметвику и не к консервативному Тики, а к Тёрнеру. Тем более, что вопросы деторождения были именно по его части.

Оба волшебника были людьми чрезвычайно занятыми, а потому встретиться смогли только ближе к полуночи в доме Снейпа, в Коукворте.

— О, узнаю твою родную берлогу! — пророкотал Тёрнер, выходя из камина и протягивая Снейпу руку для рукопожатия, — Ремонт делать не планируешь? — усмехнулся целитель, опускаясь в видавшее виды протёртое кресло, которое жалобно скрипнуло под его весом.

— Не вижу смысла, — пожал плечами Снейп по-хозяйски разливая виски в низенькие стаканчики на журнальном столике. На подколки Тёрнера он давно не обижался, ибо знал, что Ричард Тёрнер видывал места и похуже Коукворта.

Выросший в Лютном, Тёрнер приложил колоссальные усилия, сначала чтобы отучиться в Хогвартсе, а затем, чтобы получить стабильный заработок и крышу над головой. На стажировку к Помфри с шестого курса они ходили вместе. А после школы Тёрнер почти сразу устроился санитаром в Мунго, тогда как Снейп к целительству охладел и сосредоточился на зельях. Сколько воды утекло с тех пор?

Однако здесь, наедине, в захламленной и заросшей пылью гостиной в доме Снейпа — сидели не директор школы и уважаемый целитель, а как будто все те же мальчишки из подворотни. Маггловской ли, магической? — Разница невелика!

— Выкладывай Снейп, что ты там задумал, раз уж снова притащил меня в этот склеп?

— Мне нужен маггловский хирург. И мне нужно чтобы он обследовал Беллатрикс.

— Шутишь? Она же его заавадит прежде, чем он к ней прикоснется! — недоверчиво усмехнулся Тёрнер.

— Значит нужно провернуть все так, чтобы она не узнала. Конфундус, Обливиэйт, Империо, — что угодно! — ответил Снейп, морщась от горечи алкоголя.

— С этого места поподробнее, пожалуйста, — отставив пустой стакан спокойно и собранно попросил Тёрнер. — Снейп выложил всё, обстоятельно и подробно, а потом снова наполнил стаканы, дожидаясь вердикта.

Тёрнер какое-то время молчал, потирая пальцами свой покрытый светлой щетиной подбородок. Затем его болотно-зелёные глаза зажглись каким-то огоньком, давая понять Снейпу, что какая-то идея на этот счет у Ричарда появилась.

— В общем так, — наконец заговорил мужчина, — У меня давно уже свой кабинет в Мунго. Будешь приводить Беллу на осмотры раз в две недели. Пусть привыкнет. С маггловскими врачами мне уже приходилось иметь дело — кое-какие связи есть.

Как только я найду нужного тебе врача — усыпим твою строптивую женушку прямо во время осмотра и переместим при помощи эльфа в кабинет этого спеца. Он её спящую осмотрит и сообщит — возьмётся он за это дело или нет.

Если возьмётся, то дальше действуем по той же схеме. Но готовь наличку — тысяч десять фунтов. Такие операции стоят дорого, да и Беллатрикс придется держать в отдельной палате. За течением беременности я прослежу сам, не волнуйся. Эх, угораздило же тебя, Снейп! — крякнул Тёрнер, качая головой.

— Сам в шоке, — вздохнул Северус, — да только с нашим начальником спорить себе дороже.

— И то верно. Ну да, засиделся я, — извиняющимся тоном проговорил Тёрнер, — Извини, но завтра мне еще на работу с утра.

— Мне тоже, — вздохнул Снейп, тяжело поднявшись, чтобы проводить гостя.

— Я сообщу тебе, как что-то выясню, — Тёрнер похлопал по карманам своей мантии и выудил небольшой блокнот и огрызок простого карандаша. Пролистав пару помятых листочков, он чему-то кивнул и сообщил:

— Беллу я запишу на следующий вторник, жду вас после полудня. Вызовешь мою домовушку — она вас доставит.

Снейп на это благодарно кивнул и, проводив гостя, — шагнул в камин следом, чтобы через миг снова оказаться в Хогвартсе.

То, что они с Тёрнером собирались провернуть — было хождением по очень тонкому льду. Колдовать в присутствии магглов запрещалось, однако эти запреты никак не мешали магглам контактировать с заранее заколдованными волшебниками.

С другой стороны, осмотр и манипуляции с больным без его информированного согласия — были незаконны уже в мире магглов. Вот только волшебники, по крайней мере такие как Беллатрикс, для маггловского мира попросту юридически не существовали. А значит, и в суд технически подать не могли. Эти-то лазейки и позволяли делать иногда немыслимые вещи.

Сами магглы оформляли таких пациентов как очередных Джонов или Джейн Доу. А потом избавлялись от них с помощью официального перевода в Госпиталь Мунго. Который, что удивительно, для магглов вполне себе существовал, но только как частная клиника для безнадёжно больных, финансируемая неким благотворительным фондом. И именно этот фонд решал кого и когда возьмёт на свое попечение.

Эту хитрую систему когда-то выстроил предшественник Сметвика. Правда никто не знал зачем ему это понадобилось. Но схема работала, хоть и держалась в секрете от Министерства магии.

* * *

Нарцисса вернулась к работе спустя два дня, так что Белла даже не успела сильно соскучиться. Выписанные Помфри зелья и подправленный Снейпом график, избавивший ведьму от ночных дежурств, сделали её жизнь в замке намного проще.

А старинные чары, найденные в библиотеке Хогвартса, должны были помочь ведьме скрыть свою беременность от посторонних глаз, когда это понадобится.

Конечно, это была всего лишь визуальная иллюзия и сильного мага она, разумеется, обмануть была не способна. Но она хотя бы не снималась простой Финитой. А значит случайно эти чары никто отменить не мог. Да, подпитка иллюзии требовала магических затрат, но не больше, чем простые косметические чары.

* * *

Снейп приготовившийся к очередной перепалке с Беллатрикс, был удивлён тем, что к целителю она отправилась без малейшей попытки сопротивления.

Во время осмотра предусмотрительный Тёрнер предупредил Беллу о необходимости применения к ней Сомнуса, якобы для более точных результатов. Она согласилась и на это. Вердикт целителя, который он озвучил целиком только Снейпу — не слишком утешал.

— Если бы я не был уверен, что ты правда не знал об этих травмах, — нахмурился Тёрнер, — я бы тебе голову открутил собственными руками! Нельзя ей было беременеть. По крайней мере пока в её позвоночнике торчит эта дрянь. То что у неё один яичник — это, похоже, врождённая аномалия, хотя он мог и редуцироваться после травмы из-за тромбоза сосудов. Но все эти шрамы, рубец на матке...

— К чему ты клонишь? — внешне сохранявший спокойствие, Северус уже терял терпение.

— Боюсь, даже если её прооперируют и она каким-то чудом успеет восстановиться до срока — Тёрнер, казалось, подбирал каждое слово, — Она сама не родит. А если и попытается — это русская рулетка. Не хочу тебя пугать раньше времени, но как бы тебе не пришлось выбирать из двух жизней одну.

— А ребёнок? — перевёл тему Снейп.

— О, тут всё на удивление хорошо, — сразу оживился Тёрнер, — Никаких аномалий, крепкая девочка, развивается как надо.

Беллатрикс была в восторге, узнав, что ждёт девочку и что с ребёнком всё в полном порядке. Остальное ей решили пока не сообщать.

* * *

Однако, когда Ричард Тёрнер сумел, наконец, найти нужного им врача и организовать визит Снейпа и Беллатрикс в клинику, вердикт пожилого хирурга был неутешительным. Операцию на данном сроке планировать было поздно. Белла во время обследования пребывала под действием Сомнуса и протеста не выражала. Сам доктор, видимо давно знакомый с Тёрнером, — этому факту совсем не удивился.

Снейп в компетенции мистера МакКензи не сомневался. Им с Тернером уже успели продемонстрировать небольшой стенд с извлеченными из тел пациентов продуктами маггловских технологий: осколками, пулями и прочими странными предметами.

Чего там только не было! А Беллатрикс, тем временем, подвергли тщательному обследованию пока она продолжала спать.

Но ещё Снейпу доходчиво объяснили, что для извлечения осколка позвонок придется ломать, а потом собирать на металлический каркас, чтобы зафиксировать до полного сращения костей. Это обстоятельство предполагало, что какое-то время пациентке придется лежать исключительно на животе. Что для женщины в положении было исключено. Тем не менее доктор сообщил Снейпу, что смещение осколка маловероятно, а боли вызваны самим его расположением и защемлением близлежащих нервов.

Белле было предписано ношение специального бандажа для беременных, который Снейп смог приобрести прямо в клинике, а операция была перенесена на август.

Доктор МакКензи, в тот же день, собрал консилиум из нескольких специалистов, и все они сошлись на том, что рекомендовали пациентке плановое кесарево.

Однако, их доводы касались не только позвоночника. Некоторые всерьез опасались, что множественные проникающие ранения живота и сопутствующие старые травмы — могут повести себя непредсказуемым образом во время естественных родов. Тёрнер был вынужден признать правоту маггловских коллег.

— А ты сам мог бы сделать это самое кесарево без помощи магглов? — спросил Снейп, когда они вернулись в Мунго.

— Теория мне известна, причем достаточно хорошо, но вот делать подобного самому не приходилось, — озадаченно проговорил Тёрнер, — А учитывая сопутствующие проблемы, — я бы и не взялся. Ты только не обижайся, Снейп...

— Чего уж тут обижаться? Сам понимаю, что дело дрянь. А здесь в Мунго такое не практикуют? — с надеждой спросил Снейп.

— Раньше практиковали. Магглорожденные внедрили эту практику ещё в начале века — вздохнул Тёрнер, — Но лет тридцать назад один идиот эту операцию запретил, утверждая, что подобное вмешательство приводит к рождению сквибов.

— А оно приводит?

— Конечно нет. Но ты же знаешь этих старперов из палаты Лордов. У них мозги давно мхом заросли, одни традиции остались. По их мнению, пусть лучше ведьмы умирают родами, как в средние века, но никаких этих маггловских штучек.

— Что же теперь делать? — обречённо вздохнул Снейп, скрывая лицо в ладонях.

— Давай подождём, — помолчав с минуту отозвался Тёрнер, — Пока всё идёт относительно неплохо. А там ближе к сроку — будет видно. В любом случае ты меня позовёшь, так? — Снейп кивнул. Там я уже буду смотреть по ситуации. А пока ещё кое с кем посоветуюсь... Знавал я одного пожилого мага во время обучения, который такие операции делал, ещё до запрета. Да только лет ему уже много и он давно ушёл на заслуженный отдых.

Снейп хотел спросить что-то ещё, но в этот момент перед Тёрнером возникла его домовушка — Мейси, передавшая срочный вызов к жене мистера Малфоя.

Так что на праздные разговоры у Тёрнера времени уже не осталось. Он вежливо попрощался с другом, сообщив ему лишь дату следующего визита. И, прихватив свой чемоданчик, переместился в Баллатер с ожидавшей его домовушкой.

В последние пару недель Люциус находился в состоянии тревожного ожидания. Со дня на день у него должна была родиться дочь, и сохранять деловой настрой на рабочем месте ему удавалось не всегда. Временами он был рассеян и его истинные эмоции то и дело прорывались сквозь привычную маску бесстрастного, холодного самодовольства.

Секретарша уже поглядывала на него косо, а прочие сотрудники, шарахались в ужасе, справедливо полагая, что странное поведение Министра магии ничем хорошим им не грозит.

Наконец наступил тот день и час, когда в его кабинете появился патронус в виде лошади, сообщивший голосом Джинни "Люциус, ты нужен дома, срочно!"

— Все встречи отменить, собрания перенести на неделю, меня нет и ближайшие дни не будет! — рявкнул он испуганной секретарше, прежде чем шагнуть в камин и назвать нужный адрес.

Надо сказать, что маги были в семейных делах невероятно консервативны и суеверны. Поэтому знать об интересном положении ведьмы заранее мог лишь весьма ограниченный круг лиц. Обычно это были лишь самые близкие родственники, семейный целитель и будущий отец.

Прибыв в свой уютный дом в Баллатере, Люциус тут же кинулся к жене, ожидая увидеть её растерянной, напуганной или в слезах, как это в своё время было с Нарциссой. Но Джинни встретила его со спокойствием буддийского монаха.

Она сидела в кресле, набросив на плечи шерстяной плед в красно-черную клетку и что-то искала в своей вязанной сумочке, хоть и была немного бледнее обычного, отчего веснушки стали чуть ярче и заметнее.

Но прежде чем Люциус сообразил что же ему собственно следует делать, на пороге появился доктор Тёрнер.

— Добрый день, Люциус, Джиневра... — волшебник привычно пожал руку хозяину дома и тут же переключил всё своё внимание на его жену. Домовушка из Мунго уже освободила стол и подготавливала всё самое необходимое, согласно инструкциям. А Тёрнер тем временем попросил Джинни прилечь на кровать для осмотра.

Да, теперь в их гостиной была ещё одна кровать, ничуть не уступавшая той, что располагалась в спальне наверху, и Люциус настаивал, чтобы Джинни без особой надобности не ходила по лестницам. Первое время жена бурчала, что он "начитался страшилок", но вскоре оценила предмет мебели по достоинству.

— Люциус, — позвала его Джин, держа в руках пузырёк с Умиротворительным бальзамом, — пойди к моей маме и обезвредь её на время, иначе через четверть часа тут будут все Уизли и все Прюэтты во главе с тетушкой Мюриэль. Начнется форменный бедлам, как обычно, а я хочу побыть в тишине без всех этих танцев с бубнами и цирка с конями. Люциус понятливо кивнул, забирая из рук жены стеклянный флакон с бледно-зеленоватой жидкостью.

Джинни не без труда поднялась, бросив плед туда, где только что сидела, и тут Люциус заметил, что она едва заметно поморщилась и сжала пальцами спинку кресла. Кроме этого пока ничто не предвещало грядущих перемен. Тёрнер тоже заметил напряженность позы девушки и взглянув на карманные часы, ободряюще ей кивнул.

Но медлить с "обезвреживанием" тещи не стоило. Не приведи Мерлин, она успела увидеть в окно приближение к дому Ричарда Тёрнера.

— И не забудь закрыть камин и дом запереть, — крикнула ему Джиневра, когда он уже взялся за ручку входной двери. Едва спина мужа исчезла за дверью, Джинни позволила себе чуть расслабиться и пережить схватку, шипя сквозь зубы что-то не вполне цензурное. — Всё идёт прекрасно! — заключил Тёрнер, осмотрев девушку и задав кучу стандартных вопросов. — Вы на удивление хорошо держитесь, — добавил он.

— Скоро? — с надеждой спросила ведьма, завязывая копну рыжих волос в компактный узел на затылке.

— Думаю, к ужину управитесь, — усмехнулся Тёрнер. Ему всегда нравились такие пациентки.

— Но сейчас нет еще и полудня, — расстроенно проговорила она, с обидой в голосе, поднимаясь с достаточно низкой кровати.

— Вы можете походить часик-другой, — посоветовал ей целитель, — это ускорит процесс. Он уже привычно разместился в кресле, доставая из чемоданчика свежую газету и углубляясь в чтение.

— А можно выйти на улицу? Подышать. Тут чертовски душно, — Джинни отчего-то была уверена, что доктор ей запретит, но Тёрнер не увидел в подобном желании никакой проблемы.

— Конечно можно, — отозвался Тернер, — ступайте в сад, возьмите с собой Мейси. Пока у вас не отошли воды это совершенно безопасно. Если станет хуже — она сразу же перенесёт вас обратно.

В это самое время на пороге возник Люциус, утвердительно кивнув на вопросительный взгляд жены — Спит.

— Не раздевайся, дорогой, мы идём гулять... — Люциус застыл в недоумении,

— Гулять? — не поверил сиятельный аристократ. — Да, мистер Малфой, — подтвердил Тёрнер, не отрывая взгляда от газеты, — ваша жена изъявила желание пройтись, что будет совсем не лишним на данном этапе. Мейси вас подстрахует.

Тем временем Джин уже сняла с вешалки теплую мантию, и надев её прямо на длинное домашнее платье оттенка пыльной розы, позволила домовушке помочь ей с обувью.

Буквально на пару мгновений она замешкалась на крыльце, молча пережидая новую волну боли. А когда та ушла — вдохнула полной грудью прохладный весенний воздух, с благодарностью приняла поданную мужем руку и аккуратно спустилась со ступеней.

— Как там наша шалунья? — спросил блондин, имея в виду ещё не родившуюся дочь. — Притихла пока, — ответила девушка.

— А ты, смотрю, настоящий боец, — Люциус посмотрел на Джинни с нескрываемым восхищением, — Нарцисса, помнится, страшно перепугалась...

Джинни с трудом поддерживала диалог, стараясь не сбивать дыхание, но всё же улыбнулась, услыхав похвалу.

Во время схваток она останавливалась, и Люциусу приходилось слегка придерживать её, чтобы девушка не оступилась и не потеряла равновесие. Но в целом она справлялась с болью молча, хотя по её лицу, сбивающемуся дыханию и выступившим на лбу бисеринкам пота Люциус догадывался чего ей это стоило.

Он уже видел нечто подобное, когда кто-то из особенно матерых пожирателей попадал под Круцио Тёмного Лорда. Сам тогда ещё лорд Малфой, к своему стыду, боль переносить не мог совершенно и получая свою порцию непростительных — визжал до сорванных связок, так что у самого уши закладывало.

Во многом именно поэтому Волдеморт откровенно презирал Люциуса и с куда большим пиететом относился к Долохову и Снейпу, которые под пытками умели молчать. Эти воспоминания сами собой всплывали в голове Люциуса, как бы он ни старался от них абстрагироваться.

Особенно больно было ему вспоминать то разочарование и отчаяние в глазах леди Малфой, когда он приползал к ней, словно побитая собака — грязный, униженный и лишённый всякого человеческого достоинства. Джинни не обязательно было об этом знать. "И она не узнает" — пообещал сам себе Люциус.

Погода, надо сказать, действительно была вполне комфортная. Снег уже сошёл, дорожки успели просохнуть, а на газонах пробивалась молодая травка.

Мейси семенила где-то чуть позади и на глаза особо не показывалась.

Они уже трижды обошли вокруг дома, сходили к реке и обратно, когда Джинни, наконец свернула назад в сторону крыльца. Во время последних двух схваток её слегка потряхивало, и она повисала на муже практически всем своим весом.

Стоило им двоим переступить порог, у девушки отошли воды. — О, вы, я смотрю, вовремя! — обрадовался Тёрнер, всплеснув руками. Он ещё раз осмотрел Джинни, а также провёл стандартную диагностику. Люциус всё ещё не очень понимал зачем он тут и что ему делать? Хотя важность момента чувствовал нутром.

С одной стороны он боялся, что жена или целитель его прогонят, как это было во время родов Нарциссы, а с другой — мужчина совершенно не представлял чего ему ожидать, если он останется рядом с юной супругой до конца?

Голова Малфоя была полна махровых стереотипов, и всяких ужасов связанных с родами, но всё что он видел сейчас никак не совпадало с его представлениями об этом таинственном процессе.

Опыт пройденный им когда-то с Нарциссой был совершенно иным. Люциус сам был еще совсем молод, мало знал, мало понимал в жизни и был чертовски напуган, как и все вокруг, ведь Драко родился сильно раньше положенного срока и мог в любой момент умереть. А вместе с его смертью пресекся бы и род Малфоев. Нет, теперь всё было совсем иначе. Было волнение, тревога, ожидание, но не было уже того всепоглощающего страха, который он помнил.

Тёрнер тем временем отложил газету, осмотрел стол, и удовлетворительно кивнул собственным мыслям. — Вам накапать валерианы или сразу выдать Умиротворяющий бальзам? — поинтересовался целитель у будущего отца, заметив явную нервозность Малфоя,

— Обойдусь, — отмахнулся блондин. — Как хотите, — А я бы от чая не отказался. Люциус тут же спохватился и дал распоряжение эльфу подать чай. Это немного его отвлекло от созерцания страданий жены.

Джинни оставалась на кровати с момента осмотра и со стороны казалось, что она спит, если бы не напряженная бледность и закушенная губа. Казалось, что мужчины в доме для неё вовсе перестали существовать.

— Все идёт как надо? — спросил Люциус шепотом, отпивая из своей кружки. — Более чем, — ответил целитель, — У вашей жены, не смотря на её молодость, — стальная выдержка. Вы должны ею гордиться.

— В этот момент со стороны кровати послышался протяжный, полный боли стон. Люциус, даже не заметил, что облился горячим чаем, но через мгновение уже был у постели Джинни.

— Я могу чем-то помочь, что-то сделать? — Люциус убрал со лба девушки влажную прядку рыжих волос.

Прежде чем Тернер успел ответить, Джинни вцепилась в Люциуса мертвой хваткой и, приподнявшись снова застонала.

— Не забывай дышать, девочка! — наставительно прикрикнул целитель. Люциус, не давай ей задерживать дыхание. Напоминай, чтоб дышала ровно.

— Давай, детка, ты почти на финишной прямой! — подбодрил девушку Тёрнер, но она похоже его даже не услышала. Вдвоём с Люциусом они помогли ей принять более удобную для родов позу. Теперь она стояла у края кровати на коленях, обхватив Люциуса за шею и тихо подвывала, сквозь зубы. Её пальцы так крепко вцепились в его плечи, что Малфой не сомневался — там останутся как минимум синяки...

— Может, ей лучше лечь? — спросил Люциус. — Нет, нет! Пусть стоит как ей удобно.

Не смотря на обещанную "финишную прямую" к моменту появления дочери Люциус уже не чувствовал спины. Его ноги давно затекли, а руки дрожали от напряжения, пока он поддерживал Джинни, которая почти два часа провисела на нем.

И в эти два часа Джинни уже не молчала. Она материла Люциуса такими словами, что у всей стаи Сивого бы уши в трубочку свернулись от таких речевых конструкций. И "я тебе яйца оторву, козлина!" — было, пожалуй, самым мягким из всего сказанного.

Он старался не особо вслушиваться, понимая, что сейчас в ней говорит не разум, а боль и усталость.

Тёрнер вообще не обратил на ругань девушки никакого внимания, сосредоточившись на своих прямых обязанностях. Что уж он там делал с ней — Люциус видеть не мог, да и не особо хотел вдаваться в детали.

Всё о чем он мог думать — это о том, что не имеет права расслабляться, пока всё не закончится. Хотя к пяти часам вечера он держался на ногах одним лишь усилием воли. Статичная поза, как выяснилось, выматывала куда сильнее любой пробежки или дуэли.

— Блядь, я щас квоффл высру!!! — наконец прокричала Джинни, задыхаясь. Лицо её было красным от напряжения, а волосы совсем мокрыми от пота. Потом она вдруг обмякла и уткнулась лбом в многострадальное мужнино плечо. А Люциус услыхал тот самый звук, который способен перевернуть мир каждого человека — плач своего новорожденного ребёнка.

Девочка была совсем не похожа на Драко. Она была почти вдвое крупнее его. Ещё она была перепачкана в крови и чем-то белом, но всё же Люциус, по его мнению, не видел ещё ребенка прекраснее.

Джинни сразу же оживилась, едва дождавшись пока Мейси приведёт девочку в порядок, будто бы и не было всех этих томительных часов и нескончаемых мучений.

Она буквально светилась от счастья, прижимая к груди драгоценный сверток, а Люциус смотрел на них обеих, впервые осознав какое это чудо — рождение новой жизни.

— Я испортила своё любимое платье, — вздохнула Джинни, осматривая покрытый пятнами крови подол.

— Купим другое, не переживай, какое пожелаешь... — Люциус нежно поцеловал жену в макушку, распуская тугой пучок её волос и давая им рассыпаться по плечам девушки медными локонами.

— Как мы её назовём? — Джинни приложила дочку к груди и та тут же принялась жадно причмокивать. Люциус ещё раз внимательно посмотрел на младенца. На голове девочки был едва заметный золотистый пушок, не такой яркий, как у Уизли, но и не такой светлый, как у Малфоев. Волосики девочки были похожи на розовое золото.

— Аурелия, — предложил Люциус. — А второе? — Выбери сама. -...Молли — твердо сказала Джинни.

— Пусть будет Молли — улыбнулся Люциус.

Ричард Тёрнер пробыл в Баллатере еще пару часов, чтобы убедиться, что и с мамой, и с новорожденной всё в порядке. Когда он уходил — они обе уже сладко спали под наблюдением счастливых домовиков.

А Люциус шмыгнул к соседнему крыльцу, приводя в чувство "временно нейтрализованную" бабушку, не забыв прихватить бутылку лучшего шампанского.

— Просыпайся, Молли! — радостно провозгласил аристократ, с хлопком откупоривая игристый напиток.

— Люциус? — удивилась миссис Уизли, — мы же вроде чай только что пили? Потом её глаза гневно сверкнули, — Ах ты ж, прохиндей белобрысый! Что ты мне подлил?!

— Полфлакона умиротворяющего бальзама, — усмехнулся Люциус, салютуя Молли бокалом, и протягивая ей второй. Женщина недовольно ворча, приняла бокал, но пить из него не торопилась всё ещё смотря на зятя с недоверием.

Люциус вздохнул и отставил свой недопитый бокал. — Не смотри ты на меня так, ради Мерлина! Это была не моя идея, просто Джинни не хотела портить сюрприз.

— Сюрприз? Какой ещё сюрприз?! — заводилась с пол оборота миссис Уизли.- Пойдем, сама увидишь, — Молли отставила полный бокал в сторону и поспешила за зятем с видом готовой к бою валькирии.

— Только тихо, — Люциус приложил палец к губам, едва они вошли в дом. Миновав кровать со спящей женой, Люциус подвел тёщу к изящной белоснежной колыбели.

— Знакомься, это Аурелия Молли Уизли — твоя внучка.

Глаза Молли увлажнились. Она смотрела на ребёнка, как на восьмое чудо света.

— Как? Когда?...

— Пару часов назад, — улыбнулся Люциус.

Казалось женщину сейчас разорвет от переполнявшей её нежности и умиления, но будить младенца она не рискнула, вместо этого она притянула Малфоя за воротник, к изумлению аристократа, — чмокнула его в щёку, потом отстранилась всмотревшись в серые глаза Малфоя и, наконец, заключила его в крепкие объятия.

Люциус застонал, ощутив острую боль в плече.

Ведьма тут же вынула палочку и наложила на него диагностические чары. И прежде чем успел что-то понять — направила её кончик в его левое плечо и произнесла — Эпискей!

— Оу! — сдавленно выдохнул блондин. Что это было? — Перелом ключицы, судя по всему, — констатировала ведьма, явно догадываясь о природе повреждения, — Как она? — шепотом спросила Молли, поправив одеяло в ногах спящей Джинни.

— Она боец, — честно сказал Люциус. — Спасибо, — выдохнула Молли, — Что был с ней рядом. И пойдём всё же отметим это событие, пока они отдыхают.

Знаешь, Люциус, — после пары бокалов проговорила слегка разомлевшая Молли, — Артуру никогда не хватало духу остаться со мной, пока я рожала. Он всегда "задерживался" на работе, оставляя меня на тётушку Мюриэль. И это то, чего я не смогла ему простить. А когда родились близнецы и он вернулся только на следующее утро, пьяный... В общем я ему нос сломала, запустив в него вазой с цветами! — услыхав это Люциус громко расхохотался, в красках представив себе эту картину.