Тёмная сторона Луны (гет)

Примечания:

Напоминаю! Перед началом этой главы обязательно нужно прочитать отрывок "Новость Розали", хронологически глава идёт после него.

Мой перевод этого отрывка: https://fanfics.me/fic214112

---

Чернота. Пустота. Ничего.

Я смотрел в иллюминатор самолёта на угасающее вечернее небо. Там, где должны были появиться звёзды и луна, не было ничего.

Я — ничего.

Белла ушла, унеся с собой всё, когда прыгнула навстречу своей смерти. Её голос, её образ, её запах… всё, что она мне дала, исчезло вместе с ней в пустоте. Она даже не оставила мне боли. Бескорыстная до самого конца, она отказала мне в наказании за мои грехи.

Ничего.

Не было ни «почему», ни «как она могла». Я никогда не мог предположить, что она покончит с собой, но когда я вообще хоть раз понимал её до конца? Оставалась только одна истина: какими бы ни были её причины — виноват я.

Даже «а если бы» не имело смысла.

Она мертва, Эдвард.

Это единственное, что имеет значение.

И всё же я ничего не чувствовал. Я хотел боли, хотел гореть, страдать… но это дало бы мне повод продолжать своё никчёмное существование. Я более чем готов провести вечность в муках за то, что оставил её на произвол такой ужасной судьбы, но где в этом справедливость? Нет, я заслужил эту пустоту — но не могу её выносить. Если бы я только мог отнять у себя жизнь, как это сделала Белла.

Когда чернота обвила меня своими ледяными пальцами, раскалённый прут коснулся тыльной стороны моей кисти. Я остался неподвижным, пока мысли человека не просочились в моё сознание.

«…холодный. Боже, он вообще жив?» — молодая женщина рядом со мной убрала палец и потянулась к кнопке вызова стюардессы.

— Вам что-то нужно? — спросил я, даже не удосужившись взглянуть на девушку.

Она вздрогнула, выронив наушники.

«Чёрт, он проснулся!»

— Вы… вы не дышали, — сказала она с техасским акцентом, прижав руку к груди. — Я испугалась, вдруг вам плохо.

Я вдохнул, чтобы ответить:

— Всё в порядке.

«Не похоже… ты выглядишь… как мертвец».

— А, ну ладно.

Она вернулась к своей книге, а я вернулся к… ничему.

Почему я продолжил видеть сквозь её мысли — не знаю. Но то, что я увидел, заставило меня повернуть голову. Она читала о Вольтерре, пытаясь принять решение.

Она взглянула на меня, затем снова опустила глаза к странице.

— Вы когда-нибудь были в Италии?

— Нет.

Я знал эту страну только по воспоминаниям Карлайла.

Её разочарование выразилось в тихом вздохе.

— Облом. Я надеялась, что вы поможете мне выбрать, какую экскурсию взять.

«Вольтерра звучит как что-то средневековое, может, туда и поеду…»

— Простите, — сказал я.

Я не отрывал взгляда от её книги, и она восприняла это как проявление интереса.

— Видите ли, я выиграла эту поездку в Интернете, — она подняла брошюру с изображением каменной башни с часами на обложке. — Туроператор посоветовал мне съездить в город под названием Вольтерра, но так как он ещё и отправил меня через Рио, я не уверена, что к нему стоит прислушиваться, — она подняла руку, чтобы прикрыть зевок. — Я подумывала съездить во Флоренцию вместо этого.

— Разрешите? — я поднял руку за буклетом.

Как и ожидалось, на обратной стороне была небольшая карта, на которой была отмечена эта крошечная деревушка, а также указано расстояние до Флоренции и Рима. Мне не потребуется много времени, чтобы пройти эти две сотни миль пешком.

Она указала на листовку:

— Похоже на уютную деревушку, но Флоренция всего чуть дальше от Рима.

У неё в руках появился ещё один буклет.

«И Давид там», — подумала она. Щёки порозовели, когда она сравнила лицо обнажённой статуи с моим.

— Кстати, меня зовут Марси.

Я вернул брошюру на стопку её бумаг — и моё внимание зацепилось за название турфирмы. Venoso Travels⁽¹⁾. Неужели Вольтури настолько прямолинейны?

Рядом с буклетами на откидном столике лежала открытка с фотографией на обложке: двое маленьких мальчиков широко улыбались над надписью небрежным детским почерком: «Скучаем, мамочка».

— Я бы поехал во Флоренцию, будь у меня выбор.

Сейчас у меня нет никакого выбора.

— Подруга сказала, что в Вольтерре есть классный ресторан. Он, представьте себе, находится прямо в тюрьме. Его вроде бы ведут заключённые в рамках какой-то программы реабилитации. Говорят, еда там отличная.

«Интересно, посетителям дают ножи или нет?».

— Не знаю.

Мой интерес к её бумажкам угас, и я вытащил наушники из кармашка на спинке кресла. Сделав вид, что подключаюсь к аудиосистеме самолёта, я снова уставился в чёрное окно.

— Ну, спасибо. Можете попробовать четырнадцатый канал — там в плейлисте Hanson’s Dream Girl.

Её мысли переключились на молодого блондина-певца. Жаркое фантазийное наваждение быстро сменилось уколом вины, когда она начала крутить своё обручальное кольцо.

А в моей голове звучала совсем другая траурная песня.

«Он на похоронах».

Эти пустые слова — всё, что у меня осталось. Произнесённые неизвестным человеком за полмира отсюда, они должны были вызвать хоть какую-то реакцию, хоть какую-то боль. Я прикусил губу, пытаясь заставить эмоции вырваться наружу.

— Хотите что-нибудь выпить, сэр? — раздался другой голос.

— Нет, ничего, — ответил я, отпуская губу.

Порез, который я оставил, но так и не почувствовал, тут же зажил. Отсутствие боли, способной меня наказать, было адом похуже любого вечного пламени.

Женщина рядом переключила внимание на стюардессу, найдя себе собеседницу, чьи музыкальные вкусы были ближе к её собственным.

Я снова повернулся к чёрному окну самолёта и натянул одеяло на плечи. Оно, конечно, не согревало, лишь давало уединение, пока я прятал лицо и делал вид, что сплю. Глаза мои оставались открытыми, отражая ночь, пока я готовил себя к следующему шагу.

Факты просты. Я жив. Она — нет.

Месяцами, стоило мне закрыть глаза, я видел только лицо Беллы. Теперь её больше нет. Осталась лишь чёрная пустота.

Я даже не пытался дышать — потерял всякий интерес к маскараду, в котором жил уже целое столетие. Постоянный гул чужих мыслей звучал где-то далеко, почти неразличимо в той пустоте, в которую превратился мой разум. Моя единственная функция на этой земле — занимать пространство.

Всё оставшееся мне время существования будет посвящено одной задаче: организовать свою смерть. В отличие от Беллы, я вынужден полагаться на других, чтобы сделать то, что не могу сам. Это не должно быть трудно — Вольтури действуют быстро и решительно, когда речь идёт о наказании тех, кто, по их мнению, нарушает законы. А нарушить нужно всего одно правило: храни тайну.

Вариантов множество. Когда самолёт пошёл на снижение, я начал прикидывать, сколькими способами могу добиться своей цели. Следовало купить комикс — там, глядишь, были бы подробные инструкции. Можно обратиться к классике: «Быстрее пули, сильнее локомотива, способен перепрыгивать высотные здания одним прыжком»⁽²⁾. Всё это я могу сделать без труда. Остаётся только одно: обеспечить наличие живой, дышащей, пульсирующей публики.

Но я должен гарантировать, что единственным итогом станет только моя смерть. Никто больше не должен пострадать из-за ошибок, которые совершил я. Уже и так пострадало достаточно.

Хотя самым простым было бы открыто совершить какое-нибудь злодеяние, мне нужно убедиться, что мои действия не приведут к непредвиденным последствиям. Свидетели моего последнего греха должны остаться в безопасности; Вольтури не могут позволить себе массовое уничтожение прямо у себя под носом. Мои способности объяснят как бред одурманенного наркотиками безумца, а я сам исчезну в облаке фиолетового дыма.

Но таланты Вольтури легендарны — куда легендарнее моих, — поэтому я должен предполагать, что они раскроют мою связь с семьёй. Наказан должен быть только я. Никто больше. Я обязан защитить свою семью. Я должен им это.

И, конечно, есть Элис. Она должна знать, где я и что планирую.

Я поморщился, осознавая, что она увидит мою смерть в мельчайших, кристально чётких деталях — а, возможно, уже увидела. Но некоторые вещи невозможно предотвратить.

Я хотел бы, чтобы она осталась в стороне, но я знаю свою ближайшую сестру так же хорошо, как она знает себя. Она следует за мной — в этом нет никаких сомнений. Времени у меня остаётся немного.

Я стиснул зубы. Мне следовало позвонить ей, уговорить держаться подальше, но уже поздно. Телефон исчез вместе с остальными вещами. Всё, что у меня осталось, помещалось в карманах: паспорт, немного наличных, кредитная карта. Но имеет ли это значение? Элис всё равно не стала бы меня слушать. Она пойдёт против собственного ведения, чтобы попытаться помочь — так же, как пыталась помочь Белле.

Но как мне одновременно защитить семью и добиться собственной смерти? Придётся сначала обратиться к Вольтури.

Я зажмурился, заставляя себя вытащить из темноты мыслей воспоминания Карлайла о братьях. Аро, Маркус и Кай — древние, им тысячи лет.

Карлайл провёл большую часть своего времени в Италии в обществе Аро. Способность Аро тоже заключается в чтении мыслей, но только при прямом физическом контакте.

Ясно одно: мне придётся открыть ему свои мысли, показать ему открыто всю любовь, которую я испытываю — испытывал — к Белле и к своей семье. Быть объектом того вторжения, которое я совершал ежедневно, — разве это не должно вызвать хоть какую-то реакцию? Страх, тревогу, предвкушение… что-то?

Ничего.

Мысли растворились, и я замер, прислушиваясь к шёпоту Беллы, надеясь уловить хоть одно воспоминание о её розовых щеках. Но видел только черноту волос Аро.

Вопросы начнутся сразу после того, как я открою себя Аро; допрос — необходимое условие для достижения моей цели. Я глубоко вдохнул, пытаясь подготовить себя к трудному разговору.

Поможет ли мне моя связь с Карлайлом — или, наоборот, навредит? Аро, казалось, уважал Карлайла, но считал его моральные убеждения и образ жизни… неполноценными. Если я попытаюсь скрыть, что знаю о своей семье — если это вообще возможно, — а потом обман раскроется, последствия могут быть катастрофическими. Моя ложь даст им повод охотиться на моих близких, и тогда… Меня бросило в дрожь даже от одной мысли о том, к чему это может привести.

Если я только смогу убедить Аро в том, что я теперь один и моя семья не имеет никакого отношения к моему желанию умереть — тогда они будут в безопасности. Так, если в моей просьбе откажут, я смогу принудить их к решению, не создавая непредвиденных последствий. Особенно Элис — она пострадала бы куда сильнее, чем заслуживает, из-за моего выбора. Я обязан защитить её. И остальных.

Я почти не заметил, как моё небытие переместилось из салона самолёта в безликую суету Рима. Бездумно бежал, не обращая внимания на любопытные взгляды, скользящие в мою сторону. Никто из встречных не узнает меня — да и это не имеет значения.

Городская толкучка сменилась сельской местностью, когда я понёсся на северо-запад. В другое время такая скорость наполнила бы меня восторгом, но теперь, как и всё остальное, она не имела смысла. Я сбавил темп только тогда, когда над головой поднялись ворота в Вольтерру — без всяких эмоций, как зомби.

Скоро наступит покой. Он должен наступить.

Спящий город был украшен флагами и баннерами, наряжен к празднику. Я заставил себя прочесть надписи на итальянском, не в силах оценить иронию. Завтра — День Святого Маркуса, праздник, посвящённый изгнанию вампиров из города.

Достаточно свидетелей, если вдруг понадобится, — подумал я.

Хотя моя смерть гарантирована, я не чувствовал утешения.

Замок возвышался над остальными зданиями — тёмная, зловещая крепость в ночи. Часы на площади пробили час ночи, когда я увидел неприметный вход в обитель Вольтури. За безобидными стеклянными дверьми я уловил десятки вампирских мыслей, но моё внимание привлёк тот, кто находился снаружи здания.

«Chi é questo?» — промелькнула поблизости чья-то мысль.

Серый плащ скользнул вниз с высокой стены замка и приблизился ко мне.

— Buon giorno, il mio amico, — поприветствовал он дружелюбно.

Я понял его слова и совпадающие с ними итальянские мысли, легко переводя и то, и другое.

«Аккуратный, чуть помятый, американец», — предположил он, глядя на меня из-под широкого капюшона. Его взгляд зацепился за мои глаза. — «Мучает жажда. Ищет лёгкую добычу, без сомнений…»

Его реакция застала меня врасплох. Да, я голоден, но это желание, как и всё остальное, исчезло вместе с теми роковыми словами. Когда я в последний раз охотился? Сейчас это уже не имеет никакого значения.

— Signore, — ответил я, не замедляя шага.

У меня остаётся совсем мало времени до того момента, как Элис меня настигнет.

Вампир преградил мне путь, и за моей спиной появился ещё один плащ.

— Кажется, вы знаете, куда направляетесь. Какова ваша цель визита в Вольтерру? — произнёс он по-английски.

По мере того как он говорил, его голос становился всё более властным, и лишь лёгкий итальянский акцент выдавал его происхождение. Он стал оценивать меня иначе, прислушиваясь уже к другой части своих мыслей. При других обстоятельствах я бы заинтересовался, попытался разгадать, в чём, предположительно, заключается его талант, но всякое любопытство теперь поглощено пустотой.

— Я хочу поговорить с Аро, — сказал я, глядя прямо в его тёмно-багровые глаза.

Я здесь не единственный, кого мучает жажда.

Вампир за моей спиной фыркнул.

«Самоуверенный, да?» — пронеслось у него в голове.

Тот, что стоял передо мной, озвучил свои мысли:

— Довольно самонадеянно с вашей стороны. Как вас зовут?

У меня нет времени на это…

— Эдвард Каллен. А вас? — сказал я твёрдо, ожидая его реакции.

Мало кто из вампиров пользуется фамилиями — для них понятия семьи просто не существует. Это первая проверка влияния Карлайла.

Ноздри вампира презрительно раздулись. Возможно, спровоцировать охранника — мой единственный вариант…

— Должен ли я знать тебя, Эдвард Каллен?

Последнее слово он произнёс как проклятие, но оно пробудило в нём воспоминания. Какие-то слухи, которые он слышал… Его глаза расширились, и он быстро глянул на вампира за моей спиной.

«Каллен… не тот ли это любитель животных?.. Неужели истории правдивы?».

Те же мысли промелькнули и в голове второго.

Плащ, загораживавший мне путь, пересмотрел свою грубость.

— Я Деметрий, — сказал он, помедлив, снова оценивая меня. — Возможно, Аро захочет увидеть Каллена. Следуй за мной.

Мы прошли мимо единственного охранника у двери — человеческого мужчины в красном пиджаке — и в полной тишине поднялись на лифте на второй этаж. Кабина открылась в элегантную приёмную, и я увидел ещё одного человека — на этот раз женщину — за роскошной стойкой. Она тоже оценила меня, когда мы прошли, но, в отличие от мужчины внизу, прекрасно знала, кто я такой.

Вольтури создали здесь неплохой фасад, используя людей как часть их прикрытия, но я это отбросил. Для меня имеет значение только одно.

— Добрый вечер, Деметрий, — приятно произнесла девушка за стойкой.

Она ещё раз взглянула на меня, и я услышал в её мыслях желание стать тем, кем был я: красивым и бессмертным.

В памяти мелькнула искра — не те ли это были мысли, что посещали Беллу? Её имя отозвалось в моей пустой голове, не принося ни той радости, ни той тоски, что я ощущал последние четырнадцать месяцев.

«Она мертва, Эдвард».

«Он на похоронах».

— Здравствуй, Джанна, — сказал Деметрий.

Он и его спутник оба опустили капюшоны, замедлив шаг лишь на мгновение.

— Жди здесь, Эдвард, — распорядился Деметрий, затем бросил взгляд на своего напарника, и тот жестом указал мне на один из роскошных диванов в зале.

Я послушно сел на указанное им место и безучастно уставился на цветы на столике перед собой.

Краски размылись, когда я перестал пользоваться зрением и сосредоточился на гуле мыслей в зале за дверью. Я без труда нашёл тех, в чьих руках сейчас находится моя судьба.

Аро и Кай беседовали о серии подозрительных убийств в Мексике. Из присутствующих в разговоре участвовала лишь одна — женщина в плаще цвета тёмного угля.

«Братья» Вольтури были облачены в длинные, чёрные как ночь, мантии — на два тона темнее тёмно-серого плаща Деметрия; другие же носили обычную одежду. Толпа, окружавшая их, состояла из личных телохранителей, ищеек и членов элитной стражи. Никто не говорил, пока к нему первым не обратится один из братьев.

Я узнал одну из элиты по воспоминаниям Карлайла — девочку по имени Джейн. Карлайл знал её лишь по репутации: говорили, что она способна причинять другим физическую боль, пытать их. Её дар делал её самым грозным членом элитной стражи, хотя на момент обращения она была всего лишь ребёнком.

Рядом с ней стоял её брат-близнец Алек, чья способность лишать других чувств была столь же могущественной, как и дар Джейн, хотя и менее болезненной.

Я ненадолго сосредоточился на Кае. Он внимательно анализировал каждое слово Аро, постоянно соотнося полученную информацию с любой потенциальной угрозой раскрытия вампиров. Его дар был для меня неочевиден, хотя я считал маловероятным, что он вовсе лишён необычных способностей. Кай мысленно выстраивал стратегию по устранению угроз в Мексике, вспоминая прошлые беспорядки в этом регионе.

За спинами Аро и Кая тихо стояла группа, охранявшая Маркуса.

Маркус не участвовал в разговоре — он сидел молча в богато обитом кресле в конце зала. Меня удивило то, что я услышал в его мыслях: они были почти пусты. Он смотрел на зал, не обращая внимания на то, что показывали ему глаза.

Зрелище было загадочным… светящиеся нити переплетали вампиров, местами едва заметные, местами — яркие лучи, от синего до красного оттенка. Вся паутина сходилась к Аро и Каю, которых соединял почти осязаемый белый луч прожектора. Синяя связь Маркуса едва связывала его с братьями.

Карлайл знал, что у Маркуса есть дар, хотя он никогда не раскрывался. Я предположил, что огни, которые он видит, отражали некую связь или узы между вампирами, но не стал вникать глубже.

Лишь особый красный свет, соединявший Джейн с Алеком, заставил меня задержать внимание. Тонкие нити, связывавшие младших вампиров с древними, тоже были белыми, с проблесками оранжевого там, где касались близнецов.

Когда я сосредоточился на Маркусе, пустота в его разуме вдруг сменилась глубоким горем, и я невольно задержал дыхание от этой перемены. Синяя нить его связи внезапно засияла ярче. Он страдал мучительно, но причина ускользала от меня. Это ощущение было мне знакомо, но отдалённо.

Я завидовал его горю; я жаждал подобного наказания, но так и не получил его. Пустота лишила меня последнего шанса на искупление — я молился, чтобы она поглотила и остатки меня.

Деметрий вошёл в зал братьев. Стены были задёрнуты красными шторами с золотой отделкой; сложный паркетный пол скрывал под собой камень. Я видел его глазами, что высокий потолок поддерживала запутанная сеть разных балок, придавая залу вид тронного или соборного помещения.

Деметрий с почтением приблизился к троим Вольтури, ожидая, когда его заметят.

Ждать ему долго не пришлось — Кай тут же ответил на его появление.

«Деметрий… Что привело тебя с патруля?» — заинтересовался он, и в его тихих мыслях проскользнула тень тревоги.

Моё внимание переместилось на темноволосого древнего рядом с Каем.

— Да? — спросил Аро, обратившись к новоприбывшему.

В зале мгновенно воцарилась тишина.

Деметрий почтительно склонил голову:

— Повелители. Прибыл новый вампир, который просит аудиенции у Аро. Его имя — Эдвард Каллен.

Братья обменялись взглядами, и хотя в мыслях Аро возникли воспоминания о Карлайле, интерес вызвало именно моё имя.

Чтобы слушать его мысли, мне пришлось сосредоточиться сильнее: в его голове смешивались разные языки, включая древнюю латынь.

— Эдвард Каллен? Интересно, — произнёс Аро, подходя к Деметрию с поднятой рукой.

Он хотел прочитать мысли своего подчинённого, чтобы увидеть мой облик собственными глазами.

Деметрий сделал шаг и тоже поднял руку. Когда их ладони соприкоснулись, я услышал, как разум Аро наполнился картинами и звуками, которые выходили далеко за пределы того, что я сам мог уловить в голове Деметрия.

Я резко вдохнул, осознав, что он получает все мысли Деметрия: все его воспоминания, все идеи, даже фантазии — с самого начала его жизни.

Аро могущественен — куда более, чем даже Карлайл предполагал.

Рефлекторно я наклонился вперёд и сжал пальцами переносицу — мне придётся открыть Аро всё.

Пока я размышлял о последствиях того, что он увидит в моём разуме, Аро закончил чтение Деметрия. Он поднял взгляд, и они оба сделали шаг назад.

В его голосе прозвучало волнение:

— Да, интересно. Наконец-то! Что-то новое. Прошу, проведите нашего нового друга.

Я поднялся, когда Деметрий подошёл за мной. У меня не оставалось выбора — теперь передо мной только один путь.

Он провёл меня через двустворчатые резные деревянные двери в длинный коридор.

Я видел в его мыслях, что он чувствует точное местоположение Аро и что Кай находится рядом с ним. На миг я задумался, не проделал ли он то же самое со мной — не пометил ли как-то своим разумом, — но это уже не имело значения.

Впереди нас ждали две двери, покрытых золотом. Конец близок.

Деметрий гадал, что привело меня сюда; он предполагал, что я хочу присоединиться к этому могущественному клану. Я нахмурился при этой мысли — он был абсолютно не прав.

Мы прошли мимо панели, скрывавшей ещё одну дверь, и он с теплотой вспомнил, как они с товарищами убивали добычу в комнате за ней. Я фыркнул, и он бросил на меня через плечо удивлённый взгляд.

Он открыл одну из позолоченных дверей, впустил меня и обошёл, оставив своего напарника снаружи. Деметрий прошёл вперёд, слегла обернувшись, приглашая меня следовать за ним. Некоторые вампиры в зале проявили ко мне интерес; другие намеренно игнорировали, включая Кая.

Маркус взглянул на меня бегло и без интереса. Ни одна из святящихся нитей, которые он видел, не касалась меня; он различал лишь слабое багровое свечение вокруг.

Взгляд Аро упал на меня, как только я вошёл, и лишь усиливался по мере того, как мы приближались. Когда мы остановились перед ним, все в зале обратили внимание на своего черноволосого хозяина.

— Доброе утро, Эдвард, — мягко произнёс Аро.

Любопытство в его мыслях было настолько явным, что я был удивлён — все в зале прекрасно знали, о чём он думает.

В ответ я слегка склонил голову вперёд. Вопросы Аро заполнили мой разум, и я ждал начала допроса.

— Ты знаком с Карлайлом, верно? Как поживает мой старый друг? — спросил Аро.

Он вглядывался в мои чёрные глаза, разочарованный тем, что не мог определить мою диету.

— Насколько мне известно, Карлайл в порядке.

«Насколько известно?» — переспросил Аро про себя.

— Значит, ты его творение, — предположил он, и я вновь опустил голову в знак согласия. — Скажи, Эдвард, он всё ещё воздерживается от человеческой крови?

«Вряд ли», — мелькнуло в его мыслях.

— Да. Карлайл никогда не питался кровью человека. Я стараюсь следовать его примеру.

По крайне мере, раньше старался…

По залу прокатился негромкий ропот.

Аро умело скрыл своё удивление.

«Три с половиной столетия… Я его недооценивал».

— Интересно. Так что же привело тебя сегодня в наш скромный дом, Эдвард?

— У меня есть просьба.

Я сделал паузу. Упоминания о взглядах Карлайла неожиданно сделало мои следующие слова мучительно трудными. Я знал, насколько бы он не одобрил моего решения покинуть этот мир.

Аро коротко изучил моё лицо.

— Не трать время на слова, Эдвард, есть куда более простой способ. Пожалуйста, подойди ближе, — он поднял руку, приглашая услышать мои мысли.

Напряжённое любопытство буквально витало в воздухе.

— Карлайл, без сомнений, рассказывал тебе о моём даре.

— Да, — ответил я, раздумывая всего мгновение.

Аро увидит всё — мою семью, мою любовь, мою боль. Увидит ли он Беллу? Вытащит ли её образ из той бездны? Мелькнуло нечто… не надежда, но, возможно, предвкушение, коснувшееся краёв моего сознания, когда я сделал шаг вперёд.

Пожалуй, так будет даже лучше — он не сможет не понять, если увидит всё. И хотя могло показаться, что у меня есть выбор, мысли Аро ясно давали понять: он не станет продолжать разговор, если я откажусь. Значит, конец придёт быстрее, подумал я. Моя рука поднялась, чтобы встретить его, повторяя жест Деметрия.

Его прикосновение было настолько лёгким, что я едва ощутил его на своей коже. Аро склонил голову над нашими руками, сосредоточенно вглядываясь, пока моё прошлое разворачивалось перед его глазами. В его разуме я вновь проживал свою жизнь; первые сто лет промелькнули с бешеной скоростью. Моё смутное человеческое существование прошло в одно мгновение, и на смену ему пришли лица моей бессмертной семьи, вспыхивавшие снова и снова в отголосках моих мыслей… а затем появилась она.

Я не видел лица Беллы в своём сознании с того самого злополучного телефонного звонка, и теперь я жадно впитывал её образ. То первое прикосновение на уроке биологии, её невинность на лугу, звук её криков в танцевальной студии, её горечь в лесу — каждое воспоминание мелькало так же быстро, как и остальные, но для меня это было словно в первый раз. Боль охватила меня, когда образы её пронеслись в мыслях Аро… но она снова исчезла при звуке слов, услышанных всего несколько часов назад.

«Он на похоронах».

Всё снова погрузилось во тьму. Всё кончено. Аро отпустил мою руку и уставился на меня, разбирая в уме бесчисленные потоки мыслей. Любопытство в его взгляде сменилось восхищением. Он раскрыл мой дар — и был впечатлён. Но было и нечто другое… его мысли закружились, стараясь скрыть от меня ещё одно своё открытие.

— Ну что ж, Эдвард, ты и правда редкая находка, — сказал он, сделав паузу и пристально глядя мне в глаза.

«Ты и впрямь способен читать мысли на расстоянии?» — подумал он.

— Только то, о чём вы думаете в данный момент, — безразлично ответил я.

Кай рассматривал меня с подозрением.

— Что это значит? — прорычал он, пока Аро тихо усмехался.

— Эдвард обладает исключительным даром, дорогой брат, — сказал Аро. — Он слышит мысли, и для этого ему не нужно физическое прикосновение. Какой замечательный талант, — его голос стал серьёзнее. — Ты можешь считать себя ограниченным, но, напротив, твой дар весьма силён.

— Зачем ты пришёл к нам сегодня, Эдвард? — Кай теперь был гораздо осторожнее.

Аро взглянул на меня с ожиданием, хотя уже знал причину. Он заставлял меня произнести вслух. Я повернулся к Каю:

— Я пришёл, чтобы положить конец своему существованию.

На лице Кая мелькнуло удивление.

— Ты хочешь умереть?

— Да, — ответил я.

Несколько стражей тут же представили, как разделывают меня на части, охотно готовые исполнить просьбу. Может, всё откажется не так уж и сложно.

Кай оставался настороже, хоть и был озадачен. До этого он видел вампиров, просящих смерти, лишь тогда, когда их уже преследовали за какое-то преступление. Джейн пытала таких преступников в момент расчленения, и многие в конце умоляли о смерти. Но тихая, добровольная просьба о смерти звучала здесь впервые.

— Почему? — спросил он.

— Это имеет значение? — спросил я, и мой мрачный голос эхом разнёсся по залу.

Слова показались мне знакомыми, но я не мог вспомнить, откуда они.

Каю не понравилось моё безразличие, и он уже готовил язвительный ответ, но Аро прочистил горло, перебивая его. Его мысли переместились на другую тему.

— Ты испытал la tua cantante… и устоял? — сказал он.

Все взгляды обратились ко мне, заворожённые, пока их повелитель качал головой и продолжал:

— Нет, не просто устоял… ты обнимал её, любил… пробовал на вкус? — в его голосе звучало восхищение, но слова обжигали.

Итальянское выражение, которым он назвал Беллу — мою певицу, — было таким точным: её кровь, её прикосновения, её душа манили меня, как самая прекрасная музыка.

Вскоре толпа зашепталась, не веря услышанному. Мысли Аро последовали в том же направлении — и только они имели для меня значение.

— Да, — ответил я.

Ропот стал громче, и Аро поднял руку. В зале сразу воцарилась тишина.

«Какая трата», — подумал он.

— И даже после того, как ты бросил Беллу на произвол судьбы, ты всё же хочешь покончить с собой, теперь, когда её, возможно, нет.

— Её нет, — сказал я, глядя пристальнее в его туманные глаза.

— И это причина, по которой ты желаешь умереть? — добавил Кай.

«Что ж, пусть умрёт. У нас есть дела поважнее».

— Да.

— Но как же видения Элис? Разве она не видела тебя с Беллой в будущем? Как это возможно, если девушка мертва?

В мысли Аро снова закрались странные образы, и он попытался скрыть их, как прежде. Это было большее, чем любопытство… Желание? Жадность?

Кай прервал мою сосредоточенность:

— Кто такая эта Элис, Аро? — спросил он нетерпеливо, разделяя замешательство присутствующих.

Глаза Аро не отрывались от моих, когда он ответил:

— Элис — ещё один одарённый член семьи Карлайла. Она способна заглядывать в будущее и предвидела смерть Беллы. У неё также было много других видений Беллы — живой, даже ставшей одной из нас, — которые Эдвард видел в её мыслях.

Пока он говорил, в его сознании мелькали образы: Белла в выпускной мантии обнимает меня; Белла с рубиновыми глазами и бледной кожей, под руку с Элис. Эти видения повторялись, подкрепляя его слова. Я поморщился, зная, что им не суждено сбыться. Лёгкие заполнились бесполезным воздухом.

— Видения Элис зависят от выбора. Будущее, которое она видит, меняется с каждым решением.

На данный момент моё будущее — туманное пятно в её разуме, пока Аро не примет решение.

Мысли Аро становились всё более заинтересованными Элис. Кай же начинал проявлять тревожный интерес к Карлайлу, к тому, насколько вырос его клан.

Нет, только не они, речь не о них. Я нахмурился. Это именно то, чего я хотел избежать.

Мысли Аро снова сосредоточились на мне.

— Но ты так и не видел видения, где Белла прыгает со скалы, — сказал он.

— Нет.

К счастью. Мне жаль Элис, которой пришлось пережить столько трагических событий.

— И всё же ты уверен, что Белла мертва?

— Да.

Голос в телефоне это подтвердил. Чарли присутствовал на её похоронах — какие ещё нужны доказательства?

— Значит, ты потерял свою пару и не желаешь продолжать жить, — подвёл итог Кай.

— Да.

«Знакомая история», — подумал Кай, и его взгляд скользнул к Маркусу.

Я понял, что именно смерть пары ввела Маркуса в это оцепенение, в котором он остаётся с тех пор. Я взглянул на тёмную фигуру в кресле, понимая его лучше, чем кто-либо в этой комнате. Он воплощает будущее, которого я отчаянно пытаюсь избежать.

Аро снова изучал моё лицо, медленно качая головой.

— Это беспрецедентно, Эдвард.

Он сделал паузу, и я уловил в его мыслях нечто новое — зависть. Аро хотел мой дар… Он снова попытался увести свои мысли в сторону, когда на моём лице отразилось понимание. Он посмотрел на Кая.

— Нам нужно это обсудить, — сказал Аро, и Кай нахмурился. — Деметрий, проводи Эдварда к городским воротам и жди там с ним. Мы пошлём за вами Феликса, когда примем решение.

Деметрий слегка кивнул и жестом пригласил меня выйти. Когда мы покидали зал, я услышал, как Аро объясняет Каю, что расстояние необходимо, чтобы нейтрализовать мой дар. И снова в его голосе звучало то же томительное желание.

Я продолжал сосредоточенно прислушиваться к мыслям Вольтури, пока мы покидали здание.

«Зачем он вообще спрашивал?» — поинтересовался Кай.

«Эдвард беспокоится о последствиях, если решит всё сам», — объяснил Аро, касаясь руки Маркуса и, игнорируя поток его воспоминаний, считывал его оценку меня. — «Его преданность Карлайлу и своему клану так же сильна, как у большинства узы пары. Он него с ними глубокая связь».

Кай всё ещё не понимал колебаний Аро.

«Они что, поощряют его к этому?».

«Нет, напротив, они бы остановили его, если бы могли. Его клан довольно необычен — Карлайл создал и привлёк разнообразную группу одарённых вампиров», — его мысли вновь скользнули к Элис, размышляя о границах её дара.

Я вздохнул — это совсем не то, чего я хотел. Их мысли становились всё тише, пока мы быстро пересекали город.

«Сколько их в его клане?» — с некоторой тревогой спросил Кай, но Аро поднял руку, отказываясь отвечать.

Я понял, что Кай был готов дать мне покой — он считал меня пустяковым существом, не имеющим значения. Он не видел пользы в том, чтобы добавить ещё одного читающего мысли в гвардию, но моя смерть могла бы послужить полезной тренировкой.

«Ты за то, чтобы удовлетворить его просьбу?» — спросил он.

Их мысли исчезли из моего сознания прежде, чем я услышал ответ Аро. Чёрт.

Луна медленно поднялась над крышами, озаряя город своим светом. Деметрий привёл меня в маленький закуток возле входа, где мы могли стоять и ждать. В этой части города никто из людей уже не бодрствовал, и только любопытство Деметрия мешало моему разуму погрузиться в полную пустоту. У него были свои вопросы, но он их не задал, а я — не ответил. Я сосредоточился на стрекоте сверчков, их ритмичные трели отсчитывали последние минуты моего времени.

Небо уже стало тёмно-синим, когда в зону действия моего дара вошёл Феликс.

— Они решили, — предупредил я Деметрия.

Он посмотрел на меня с сомнением, но тут из-за ближайшего угла вышел Феликс.

— Пора, — сказал он.

Зал заседаний был очищен с моего последнего визита; остались только Аро, Кай и их личная гвардия. Лишь двое древних знали, какова будет моя судьба, остальные вампиры были так же любопытны, как и я. Большинство желали того же жестокого исхода, которого жаждал и я, воспринимая мою смерть как редкое развлечение в их скучной, неподвижной жизни.

— Дорогой Эдвард, добро пожаловать обратно! — с воодушевлением произнёс Аро. — Надеюсь, ожидание не было слишком обременительным?

— Хм, — фыркнул я, заметил презрительную усмешку Кая.

«Надменный мальчишка», — подумал он.

— Боюсь, тебе придётся подождать ещё пару мгновений, — продолжил Аро почти весело. — Есть ещё одно дело, которое я хотел бы обсудить с тобой прежде.

В его мыслях скользнуло предложение присоединиться к Вольтури.

Я не колебался с ответом.

— Нет, спасибо.

— Ты даже не выслушал… — начал Кай, но Аро поднял руку.

Прежде чем брат успел ответить, он легко коснулся пальцами собственного лба.

— Ну конечно, — произнёс Кай, закатив глаза. — Ты ведь уже прочитал вопрос в неконтролируемых мыслях моего брата.

К несчастью, мысли Аро были далеки от неконтролируемых; я всё ещё не мог понять, исполнит ли он мою просьбу.

— Ты должен понимать, какая это честь — получить подобное приглашение. Последними, кого мы приняли так быстро, были Джейн и Алек, — сказал Аро.

Джейн поморщилась от этого сравнения.

«Он предлагает ему место в гвардии? Быть не может…».

— Повелитель?

— Не беспокойся, дорогая, твоё место прочно, — мягко ответил он. — Но такой талант, как у Эдварда, встречается нечасто.

Взгляд Аро не дрогнул.

«Тебе есть чему здесь научиться; мы щедро вознаградим тебя за время».

В его мыслях промелькнул образ архива, собранного в другой части замка, где хранятся произведения искусства, утраченные тексты и бесценные артефакты. Затем в его голове пробежала короткая цепочка незнакомых слогов — я решил, что это был этрусский.

«Я многому могу научить тебя, Эдвард. Тебе даже позволили бы продолжить свои… альтернативные пищевые привычки… если бы того пожелал».

В его воображении я стоял в плаще, таком же чёрном, как у Джейн, на месте, которое он считал высшим — по правую руку от него, — передавая ему мысли всех вокруг.

Он не собирался дать мне ничего, кроме этого.

Мною овладело раздражение.

— У меня нет желания быть чьим-то личным подслушивающим устройством, хотя я понимаю, почему эта мысль кажется вам заманчивой, — я усмехнулся, бросив взгляд на Джейн, намекая, что её мысли стоило бы держать под контролем.

Я получил ровно ту реакцию, на которую рассчитывал.

— Да как ты смеешь… — она шагнула вперёд, готовая подарить мне ту боль, которую я, по её мнению, заслужил.

Она бросила взгляд мне за спину на Феликса, надеясь, что он закончит начатое, как только она насладится процессом.

Я приготовился к концу — но и он был мне отказан.

— Прекратить! — приказал Аро, мгновенно останавливая всех в комнате.

«Хитро», — подумал он.

— Если таково твоё решение, пусть будет по-твоему, — его дружелюбный тон охладел. — Мы отказываем тебе в твоей просьбе. Уничтожить тебя было бы… расточительством, — заключил он. — Ты свободен, Эдвард.

Он ждал ответа, но всё, что увидел, — мою спину, когда я стремительно вышел прочь.

«Я же говорил», — подумал Кай.

Аро попытался в последний раз:

— Ах да, дорогой Эдвард, я знаю, что ты замышляешь. Если осмелишься действовать против нас — получишь желанную участь. Но учти: для этого придётся отказаться от неестественной философии твоей семьи. Если сочтёшь это… неприятным, я буду рад вновь предложить тебе своё приглашение.

За его словами скользнула тихая мысль — будто был и другой вариант, — но он подавил её прежде, чем я успел уловить полный смысл.

— Посмотрим, — бросил я в ответ и захлопнул за собой дверь.

Мысли Вольтури превратились в глухой, далёкий гул в темноте моего сознания, когда я покидал замок. Не сомневался, что вскоре они отправят кого-то следить за мной. Небо светлело, возвещая приближение рассвета, и я держался ближе к зданиям. Город просыпался — я наблюдал, как рабочие чистили улицы и вывозили мусор, готовя их к дневному празднику. Совсем скоро их заполнят ни о чём не подозревающие люди, не ведающие о том, что вокруг них повсюду бродит высший хищник. Они станут свидетелями, которые гарантируют исполнение моей участи.

Я вышел на главную площадь с её огромным фонтаном и башней с часами, отыскав тенистый угол. Инстинктивно я свернулся в комок у подножия каменной стены. Попробовал снова вызвать в памяти лицо Беллы — но образ не приходил. После всего, что я сделал, она, наконец, оставила меня окончательно. Я отвёл взгляд от прошлого и сосредоточился на более насущном: как мне положить конец этому бессмысленному существованию?

Любое проявление сверхчеловеческих способностей привлекло бы достаточно внимания, чтобы Вольтури вынуждены были действовать быстро. Но Аро прав — самый верный способ вынудить их на решительные меры заключается в охоте, в том, чтобы открыть этим невежественным людям глаза на чудовищ, живущих бок о бок с ними. Тогда у стражи не останется выбора. Всего несколько минут — и я обращусь в пепел.

Я попытался подготовить себя к тому ужасу, который причиню. Убивать несложно — я делал это бесчисленное количество раз, давным-давно. В памяти вспыхнули сотни лиц, жертв, которых я видел в мельчайших деталях, когда вспоминал чудовище, каким был восемьдесят лет назад. Я загонял их в угол, одного за другим, вслушивался в их мысли, когда тревога сменялась страхом, а страх — ужасом в тот миг, когда я дотрагивался до них. Их последние мысли почти всегда обращались к раскаянию, пока я высасывал из них жизнь.

Кто-то замирал, кто-то сопротивлялся, кто-то умолял о пощаде — но это ничего не меняло. Все они поддавались мне, а мои зубы без труда прорывали их тёплую плоть. Так много смертей за те несколько лет… Я уже давно не вспоминал этот период своей жизни. Насколько же трудно будет воскресить того убийцу?

«Это не то же самое — и ты знаешь это».

Внутренний голос, та самая совесть, что в конце концов вернула меня к Карлайлу, напомнил, что я охотился не на любых людей. Невинным я не причинял вреда — опасаться меня должны были лишь преступники. Но для достижения своей цели здесь это различие неприменимо. Мне придётся убивать прилюдно, жестоко, безжалостно и без разбора — и в первую очередь убивать именно невинных.

Я закрыл лицо руками, когда в памяти прозвучал голос Карлайла:

«Ты больше, чем то чудовище, Эдвард. Именно это даёт тебе способность любить».

Нет, так и должно быть. Во мне больше нет любви, — сказал я себе.

Солнце поднялось, заливая площадь передо мной яркими полосами света, скользящими по поверхности фонтана. Торговцы начали прибывать на площадь, разворачивая тенты и подметая тротуары. Кто-то выкатывал тележки с сувенирами, готовясь завлечь толпу всяким съедобным мусором и пластиковыми безделушками. Скоро здесь будет кипеть жизнь, а воздух наполнится густым ароматом их крови.

Я смогу это сделать…

Сколько должно умереть? Я попытался представить, как выхожу в центр толпы и начинаю бойню. Вольтури ждут от меня действий — даже сейчас я слышу мысли нескольких стражей, наблюдавших за площадью в ожидании. Возможно, достаточно будет лишь одной-двух жертв…

Но они не могут умереть быстро; простого перелома шеи будет недостаточно. Мне нужно явить себя во всей смертоносной сущности — вцепиться зубами в горло, позволить артериальной крови брызнуть на толпу, прежде чем сделать первый глоток. Крики начнутся сразу, как только люди осознают, что я делаю, и тогда придётся броситься за второй жертвой. Но я всё же закончу с первым — его жизнь будет обречена в ту секунду, как мои губы коснутся его кожи, и нет смысла затягивать его страдания.

Более действенным было бы выбрать женщину или ребёнка, но я не могу даже представить себе такое. Сегодня умрут только взрослые мужчины.

Я поднялся, наблюдая, как мужчина метёт улицу, проходя мимо входа в переулок, где я прятался. Он был бы идеальной жертвой, подумал я, пытаясь представить пульс его крови во рту, приторное облегчение, когда я выпью его жизнь до конца. Он взглянул на меня — моя будущая жертва, — и я услышал, как страх пронёсся сквозь его мысли при одном только виде меня. Я уставился в ответ, судорожно сглатывая, и впервые за долгое время не смог вызвать в себе того прилива яда, который сопровождал охоту.

Он быстро зашагал прочь, думая о семье, напуганный, но озадаченный.

«Ты не чудовище, Эдвард, ты возвысился над жаждой», — укоризненно прозвучал голос Карлайла.

Я снова сполз к стене, подавленный. Отец был прав — я больше не то чудовище. С сожалением я отбросил мысль об убийственной бойне.

Что же ещё я могу сделать?

Я мог бы устроить какой-нибудь трюк в духе Супермена — швырнуть машину в стену или спрыгнуть с крыши, — но это недостаточно по-вампирски. В этот день, в праздник избавления Вольтерры от сверхъестественного, моё представление должно показать именно эту сторону. Я должен дать этим людям понять, что я не человек. Но как?

Пока я мучительно пытался придумать лучший способ положить конец своему существованию, мой разум наполнился новыми словами:

«Помилуй меня, Господи, ибо в беде я; от горя истомились глаза мои, душа моя и тело моё. Жизнь моя истощена скорбями, и годы мои — стенаниями; сила моя истощилась от страданий, и кости мои ослабели… Ибо слышу клевету многих; ужас со всех сторон; сговариваются против меня, умышляют отнять мою жизнь».

Стих из Псалтири… последнее, что я ожидал услышать в центре своих мыслей, и всё же слова эти были до боли уместны. Карлайл был бы горд. Я повторил слова, задаваясь вопросом, как Бог ответит на молитву, произнесённую вампиром.

В ответ на мой немой вопрос образ Беллы вспыхнул в памяти ослепительным светом. Я закрыл глаза и вцепился за него. Она была на нашем лугу, её лицо сияло, а в волосах играли огненные отблески.

«Мой идеальный день», — сказала она с улыбкой. — «Здесь так светло… так просторно».

Конечно, её рай всегда был бы полон света. Она всегда была моим светом, моим солнцем.

Затем боль вернулась, обжигая кожу и обжигая лёгкие. Шёпот посторонних мыслей вокруг меня угас, пока я тщетно пытался вдохнуть сквозь агонию. Я заслужил не меньшее.

— Я так по тебе скучаю, — выдохнул я, едва справляясь с собой. — Мне так жаль… если бы я знал…

«Эдвард», — она медленно и осторожно провела пальцем по моему веку. — «Я не знала, где ты».

Вина пожирала меня, растворяя затвердевшие кости в ядовитой яме с кислотой.

— Но ты же обещала, что будешь в безопасности ради Чарли.

Она нахмурилась.

«Я упала».

Всё так же бескорыстная, Белла пыталась увести разговор от невысказанного вопроса.

— Почему?

«Ты не захочешь это слышать», — она заправила непослушную прядь за ухо. — «Ты — единственное, что мне больно потерять».

Она умерла, веря в ложь, в ту отвратительную выдумку, что я её не любил?

— Я никогда не переставал любить тебя, Белла, — прошептал я.

«Ну, это меняет дело», — ответила она, давая понять, что всё же верила лжи.

Все «что, если» обрушились на меня ледяной лавиной сожалений. Если бы я вернулся, если бы никогда не уходил, если бы не был таким эгоистом… сейчас она была бы жива. Я пытался находить утешение в том, что она обрела свою вечность. Но я мог бы разделить её с ней…

Белла отрицательно покачала головой:

«Слишком поздно».

— Мне…

Жаль? Какой же это абсурд. Я убил её. Несмотря ни на что, я убил её. Одного слова слишком мало, чтобы передать всю глубину моего греха и раскаяния. Глаза жгло, будто в них вонзались безжалостные иглы без слёз. Как я мог даже подумать, что заслуживаю чего-то такого простого, как смерть?

Впервые Белла не стала спорить.

«Звучит разумно».

Среди нежных полевых цветов, блекнущих рядом с её сиянием, она подняла свою идеальную, ангельскую руку, приглашая меня присоединиться к ней. Как будто я мог.

«Покажи мне, что ты имел в виду… насчёт солнца».

Мои руки скользнули с лица, и я осмотрел свою руку, точно так же, как она тогда на лугу. В тот день она восхищалась нечеловеческим блеском моей кожи. В моём воображении Белла мягко кивнула, пока крошечные радужные отблески танцевали на её щеках, безмолвно говоря мне, что я должен сделать. Она вела меня к моему окончательному покою.

Видение сменилось, и я вспомнил наш последний поцелуй — в её день рождения. Мягкость её губ, ощущение её волос под моими пальцами, тяжёлое дыхание и стремительный пульс — всё вернулось с пугающей ясностью. Когда поцелуй завершился, на мои губы сама собой легла новая, почти детская просьба:

— Можешь остаться со мной, Белла, до самого конца?

Я не имел права просить об этом, после того как лишил её жизни, но, что бы ни пережил, я оставался эгоистичным чудовищем.

Белла, как всегда бескорыстная, просто улыбнулась:

«Я никуда не убегу».

---

1) "Venosus" с латинского означает "полный вен, жил, кровеносный" или просто "кровавый".

Вернуться к тексту

2) Слоган, который стал классическим описанием Супермена в его первых комиксах и радиопередачах 1930-40-х годов.

Вернуться к тексту