Тёмная сторона Луны (гет)

На самом деле у Луны нет тёмной стороны. В сущности, она вся тёмная.

Pink Floyd, Eclipse

 

Мы шли по булыжной мостовой в лунном свете, не издавая ни звука. Двух вампиров по обе стороны от меня переполняли вопросы, но ни один из них не произнёс ни единого слова.

«Как он может питаться кровью животных? На кой чёрт ему вообще это нужно?»

«Надеюсь, он будет сопротивляться… Просто убить его скучновато. С виду ничего особенного, может, хоть быстрый?»

Никто из них не знал, какая судьба мне уготована. Вольтури приняли решение без свидетелей, явно желая застать меня врасплох. Очевидно, их власть сопровождалась изрядной дозой гордости и высокомерия.

«Он должен появиться с минуты на минуту, — голос Аро эхом отозвался в ушах Кая. — Полагаю, ты уже в пределах досягаемости, мой юный друг».

Я изучил умы других присутствующих, ища подсказки о своём будущем, но Кай тоже тщательно оберегал свои мысли. Беловолосый древний смотрел на Джейн. «Надо будет дать ей немного поразвлекаться», — подумал он и вспомнил, как корчился и кричал последний вампир, которого она пытала.

Я должен был испытывать страх, ведь мне предстояло столкнуться с юной девочкой-садисткой, но если это приведёт к моей смерти — мне всё равно. Меньшего я не заслуживаю. Белла мертва из-за меня. Любая физическая боль просто растворилась бы в темноте, образовавшейся после её потери.

Для меня имел значение только результат — чтобы я стал кучей дымящегося пепла.

Феликс распахнул передо мной золотую дверь, и я спокойно шагнул навстречу своей судьбе.

---

Примечания:

Доброго времени суток! После долгих раздумий я всё же решила взяться за перевод большого фанфика, который представляет из себя пересказ книги «Новолуние» от лица Эдварда. Это первая фанатская работа, которую я прочитала по Саге, и, честно говоря, в конечном итоге я осталась в таком восторге от неё, что иногда, читая, даже забывала, что это не официальная книга. Надеюсь, вы насладитесь этим так же сильно, как и я. Фанфик будет состоять из 24 глав, которые будут публиковаться по мере готовности.

P.S: ещё хотелось бы отметить, что оригинальная работа публиковалась с 2008 по 2010 год, за 12 лет до выхода «Солнце полуночи», так что некоторые моменты могут не соответствовать канону; например, здесь не упоминается, что Эдвард решил уйти от Беллы сразу после нападения Джеймса.

«Она скоро будет здесь», — подумала Элис и взволнованно подпрыгнула на цыпочках.

В очередной унылый день мы стояли на парковке средней школы Форкса, ожидая не менее унылых уроков. Я не разделял восторга по поводу окончания школы, который испытывали другие старшеклассники, вероятно, потому, что делал это уже дюжину раз. Однако этот год был особенным по одной причине: Белла Свон.

Она перевернула всё моё существование с ног на голову, когда приехала в Форкс, не поддавшись страху, который я внушал другим людям. Вместо того, чтобы кричать и убегать от меня, мифического существа-убийцы, её непостижимым образом потянуло ко мне, к моим ледяным прикосновениям, и она не отпрянула, даже когда узнала, кто я на самом деле. Её спокойная реакция на признание в том, что я вампир, до сих пор ошеломляла меня. В голове всё ещё звучали слова: «Это не имеет значения».

— Привет, Элис, — позвала Анжела Вебер, когда её парень Бен Чейни взял её за руку и повёл к зданиям.

«Сегодня она выглядит счастливой, даже больше, чем обычно», — подумала она и улыбнулась в ответ.

Анжела приняла нас с Элис почти так же легко, как Белла, что только усилило моё восхищение ею. Хотя она и чувствовала опасность, которую мы представляли, Анжела была не из тех, кто судит и порицает. Она была исключительно доброй душой, воплощая в себе все милосердные качества, которые внушало её имя.

«Каллен, похоже, нервничает. Интересно, в чём дело?»

Бен крепче сжал руку Анжелы и неуверенно помахал мне, а я поднял руку в ответ. Его чувство самосохранения было сильнее, чем у Анжелы или Беллы, но меня это не беспокоило. Нас должны бояться.

— Увидимся в классе, Анжела, — почти пропела Элис, совершая передо мной идеальный пируэт. В последние несколько дней она становилась всё более и более нервной, с нетерпением ожидая наступления сегодняшнего дня. Даже Джаспер стал раздражаться на неё, что было, мягко говоря, редкостью. Мне было жаль Беллу — она лишь смутно представляла, на что способна моя сестра.

Мысли Элис бессвязно гудели у меня в голове, пока она перечисляла все свои планы.

— Элис, успокойся. У меня от тебя голова болит.

Я прислонился к машине, пытаясь расслабиться в ожидании приезда своей любви. По правде говоря, я нервничал не меньше Элис, но не из-за волнения, а из-за беспокойства. Белла с ужасом ждала сегодняшнего дня — своего восемнадцатилетия.

Грохот древнего пикапа Беллы наконец прорвался сквозь шум вокруг нас, и я вскинул голову. Никто из студентов-людей ещё не мог его слышать, но Элис услышала. Она с ухмылкой взглянула на меня, зная, что до него ещё не меньше мили.

«Ещё две минуты», — подумала она и хихикнула, вертя в пальцах маленький серебряный квадратик.

Парковка кампуса уже начала заполняться, но никто не пытался припарковаться рядом со мной — все знали, что здесь можно припарковать только одну машину. На мгновение я прислушался к обыденной работе человеческих умов вокруг себя, стараясь не обращать внимания на свою гиперактивную сестру.

«А вот и Майк. Как красиво сегодня выглядят его волосы…»

Мысли Джессики Стэнли, лишённые воображения, первыми проникли в моё сознание.

«В этом году я ни с кем его не видела. Может…»

Она ещё не до конца смирилась с отказом Майка Ньютона, всё ещё жила в своём поверхностном мире отрицания, отчаянно надеясь, что он втайне ждёт идеального момента, чтобы вернуть её. Хотя Майк заслуживал не меньшего, чем самовлюблённая Джессика, её надежды были тщетны.

Как обычно, Ньютон совершенно не замечал её пристальных взглядов.

«Чёрт, неужели задание по лексике нужно сдать сегодня?»

Этот идиот никогда ничего не мог запомнить. Я закатил глаза от его мыслей: так трудно было записать дату сдачи?

Майк Ньютон даже не представлял, как ему повезло, что он остался жив. Сколько раз за последние восемь месяцев я подумывал о том, чтобы избавить его от необходимости дышать? Каждый раз, когда он думал о Белле, моей Белле — о том, как она красива, как мило звучит, как он считает себя выше меня, — у меня возникали фантазии об убийстве. Я представлял, как убиваю его всеми мучительными, жестокими способами, какие только мог придумать, и только благодаря огромному самообладанию не воплощал свои мечты в жизнь. Я предполагал, что после выпускного бала он окончательно выбросит из головы все мысли о Белле, но потом ей пришлось пойти и устроиться на работу в магазин спорттоваров Ньютонов.

И снова все мыслительные процессы Беллы шли наперекосяк.

— Мне нужны деньги на колледж… и бензин. Ты должен знать это, как никто другой, раз уж так ворчишь на мой пикап, — сказала она в попытке оправдать свою работу.

В тот момент я нащупал в кармане зажим для денег, зная, даже не глядя, что в руке у меня больше, чем она заработала бы за дюжину летних каникул у Ньютонов. Её гордость и уверенность в себе не позволяли ей принять от меня ни цента, хотя это был пустяковый жест с моей стороны. Но я всё равно вытащил деньги из кармана, предвкушая милое выражение досады на её лице. И не был разочарован.

— Деньги на бензин — это не веская причина. Сколько тебе нужно?

Я развернул хрустящую сотню и протянул её.

— Даже не пытайся давать мне деньги, я их не возьму, — проворчала она, и я подавил ухмылку.

Я положил наличные в карман, но в голову стали приходить другие способы покончить с нехваткой бензина у Беллы. Однако она видела меня насквозь, в очередной раз удивив своей проницательностью.

— А ещё я не должна выигрывать в лотерею, находить кошелёк, пропавшего ребёнка или что-то ещё за огромное вознаграждение. И не заправляй пикап, пока я сплю.

— Ну что за абсурд. Разве я стал бы так делать?

Она закатила глаза, справедливо не доверяя моему невинному взгляду. Я наклонился и поцеловал её в лоб, надеясь убедить по-другому.

— Что мне делать, пока ты работаешь? — обольстительно сказал я. Когда мои губы коснулись её кожи, в горле заклокотала огненная жажда, но боль была почти приятной. Это означало, что её трепещущее тело было рядом, в безопасности.

Она вздёрнула подбородок и положила руку мне на щёку, отчего по моему телу пробежал новый жар.

— Тебе нужно провести время с семьёй. Уж очень эгоистично я забирала тебя почти на двадцать четыре часа в сутки. Сходи на охоту с Эмметтом — ему понравится.

— Белла… — я попытался возразить, но она подняла руку.

— Ты ведь знаешь, как сильно Чарли этого хочет; он помог мне получить работу, не могу же я на это плюнуть. Это его обрадует и тогда, может быть, он отстанет от тебя.

Чарли. Он и впрямь этого хотел. Он уже некоторое время пытается разлучить меня со своей дочерью. После того, как Белла вернулась из Финикса избитая и по бедро в гипсе, его отношение ко мне было далеко не дружелюбным. Гнев и недоверие с необычной ясностью проносились в его голове всякий раз, когда я оказывался рядом, вместе с его собственными мыслями о насилии. Когда в тот тёплый июльский день он вернулся домой с работы, то с насмешливой улыбкой передал Белле предложение миссис Ньютон о работе на полставки. Мне не нужно было читать его мысли, чтобы понять, что его мечта сбылась: Белла покинет меня и будет вынуждена проводить время с парнем, с которым, как он думал, ей самое место, — с Майком Ньютоном.

На моём лице появилось то же хмурое выражение, что и тогда, когда Чарли сделал своё заявление. Белла погладила меня по щеке, и злиться становилось всё труднее.

— Работа — обычное человеческое занятие, Эдвард, но я всегда готова к переменам, — сказала она, и я вздрогнул. Она не смогла удержаться от того, чтобы не поддеть меня за решимость сохранить биение её сердца. Я отказывался обрекать её на бессмертие, а она отказывалась принимать свою человечность. Этот наш тупик всегда мешал разговору, и она использовала его, чтобы успешно закрыть тему своей работы.

Два дня спустя мы стояли почти на том же месте у неё на кухне.

— Это всего четыре часа, — сказала она, положив голову мне на грудь.

— Целая вечность.

Я сделал глубокий вдох, вдыхая как можно больше её аромата. Четыре часа не повлияют на мою сопротивляемость адской жажде её крови, но боль в её отсутствие перейдёт из горла в грудь. Впрочем, я был не так уж далеко…

— У вас с Эмметтом есть планы, да? — спросила она.

— Да, есть.

Иногда мне казалось, что она читает мои мысли. Я сменил тему, прежде чем она успела спросить, какие именно у нас планы.

— Но я буду здесь, когда ты вернёшься домой.

Я наклонился, запуская руку ей в волосы и касаясь шеи. Тепло было обманчивым, создавая иллюзию силы и мощи в уязвимом теле Беллы, хотя на самом деле она была хрупкой, словно стеклянная статуэтка в моих руках.

— Очень на это надеюсь, — прошептала она и встретилась со мной взглядом. Её зрачки расширились, когда она рассеянно уставилась на меня, и я усмехнулся, наслаждаясь тем, как ослепил её.

Наши губы встретились, и всё моё тело наполнилось чувственным теплом. Я ощущал вкус её аромата на своём языке, едва сдерживая желание провести им по её губам. Когда всплыли более яркие воспоминания о её вкусе, я отстранился.

Я ожидал её реакции, был готов к ней, но она всё равно ошеломила меня. Она прижалась ко мне грудью, и я почувствовал, как каждый мягкий изгиб прильнул ко мне, отделённый всего несколькими слоями раздражающей ткани. На полсекунды мои мысли помутнились, захотелось ощутить её кожу на своей — без одежды, — и эта мысль заставила меня затрепетать. С огромным усилием я оторвал от неё голову, осторожно разрывая объятия, но не зажимая её кости. Она была такой хрупкой, такой человечной… как бы я хотел быть таким же.

— Я люблю тебя, — сказала она, её глаза были словно озёра расплавленного шоколада.

— И я люблю тебя.

Этих слов было совсем недостаточно, но она прекрасно всё понимала.

Я отпустил Беллу, и она, подмигнув мне, села в свой пикап и уехала. Я уже чувствовал себя опустошённым. Следующие часы будут пыткой.

Несколько мгновений спустя джип Эмметта остановился на том же месте на подъездной дорожке. Мой брат потирал руки в предвкушении, когда я забирался внутрь.

— Итак, дружище, чем займёмся? Мне там доложили, что в заповеднике бродит огромный волк…

— Нет, мы едем в город.

Его лицо вытянулось.

«А что в городе? Хотя зачем я спрашиваю…».

— А я здесь при чём?

Мысли Эмметта вернулись к злости и разочарованию. Белла была права, я пренебрегал нашими с ним отношениями.

— Прости, Эмметт. Просто она сегодня начинает работать… у Ньютонов.

Последнее слово прозвучало как рычание, и я удивился, когда он улыбнулся.

— Белла работает в магазине спорттоваров? С Майком Ньютоном? — от его смеха задрожали окна в доме позади меня. — Ну, это всё меняет. Погнали!

Шины завизжали, когда он выехал с подъездной дорожки и развернулся.

— Чему ты так радуешься? — усмехнулся я.

— Твоя подружка проведёт пару часов в окружении бит, мячей, ракеток, раскладных палаток… Жду не дождусь увидеть её рядом с эллиптическим тренажёром.

В его голове пронеслись образы Беллы, разгромившей магазин, опрокинувшей витрины и запутавшейся в сетке. А в центре всего этого был Ньютон, пытавшийся помочь, но получивший в процессе пару шишек и синяков. Эмметт рассмеялся, представив, как Ньютон объясняет свои травмы Карлайлу в отделении скорой помощи.

— Угомонись, всё будет не так уж и плохо, — сказал я, цепляясь за видение Элис, в котором Белла не ударяется ногой об шар для боулинга, который уронит примерно через девяносто минут.

— Так что мы у неё купим? — сказал Эмметт, когда мы въехали в город.

— Мы ничего не купим. Она взяла с меня обещание, что я не приду к ней в магазин сегодня. А вот на тебя это не распространяется.

— И что ты собираешься делать, пока я буду внутри?

Он представил, как я на парковке разбираю машину Ньютона.

Хмм, идея интересная, но даже в крошечном городке Форкс заметили бы, как я снимаю панели с кузова вполне неплохого автомобиля.

— Я буду неподалёку, не волнуйся. Буду слушать, особенно этого болвана, Ньютона.

— Так мне защищать Беллу от неё самой или Майка от тебя? — спросил Эмметт, приподняв брови.

Я одарил его зубастой ухмылкой, от которой мурашки побежали бы по каждому дюйму жирной кожи Ньютона.

— И то, и другое.

— Круто.

Эмметт припарковался за магазином, чтобы меня не было видно из передних витрин.

— Хмм, может, заняться стрельбой из лука?

— Эмметт… — начал я, и он снова рассмеялся.

— Не парься, я позабочусь, чтобы она не пострадала.

Я спрыгнул на крышу и без труда отыскал мысли Ньютона. Он учил Беллу, показывая, где находится лестница, чтобы она могла дотянуться до товаров на верхних полках. У меня щёлкнули зубы, когда он встал совсем рядом с ней, пока она взбиралась по лестнице за коробкой с обувью. Хотя он не прикасался с ней, его мыслей было достаточно, чтобы я вынес ему смертный приговор.

«Она чудесно пахнет. Это её шампунь или она пользуется духами? Она всё ещё встречается с Калленом?».

— Отойди от неё, — сказал я, в основном самому себе. Эмметт услышал меня, когда входил в парадную дверь.

«Не волнуйся, я об этом позабочусь».

Он наблюдал, как Белла нашла нужную коробку и начала выдвигать её из середины высокой стопки. Как раз в тот момент, когда стопка опрокинулась, заговорил Эмметт.

— Белла! Ты здесь работаешь? — громко спросил он, напугав её. Десять обувных коробок посыпались на Майка, когда Белла схватилась за стремянку, чтобы не упасть.

Я не мог удержаться от смеха вместе с Эмметтом, наблюдая, как туристические ботинки отскакивали от черепа Ньютона. Белла покачнулась на лестнице, находясь в паре метров от пола.

— Не дай ей упасть, Эм! — воскликнул я.

В мгновение ока он оказался рядом с Беллой, придержал лестницу и помог ей спуститься. Майк стоял, ошеломлённо глядя на окружающий его беспорядок.

«Она в порядке! Клянусь, ты станешь первым вампиром с сердечным приступом».

Он посмотрел на Беллу, которая была явно расстроена.

— Что ты здесь делаешь? — процедила Белла сквозь зубы.

— Мне нужна новая бейсбольная бита. Сможешь помочь? — ласково спросил Эмметт.

Глазами Эмметта я увидел, как Белла фыркнула и повернулась к Майку.

— Ты в порядке? — спросила она, бросив на моего брата угрожающий взгляд.

— Ага, нормально. Надо убрать всё обратно наверх.

Он взял пустую коробку и начал перебирать обувь, отыскивая ту, что соответствовала ярлыку на картонке.

— Давай я уберу, а ты помоги Эмметту, — сказала она и одарила Эмметта ехидной улыбкой.

— Ну, ладно, если хочешь, — сказал Майк.

«Почему она не хочет ничего продавать ему? Для них деньги как вода. Может, она его боится?».

Я вздохнул. Белла была как всегда упряма, отказываясь брать даже комиссионные с покупки Эмметта. Возможно, то, что Ньютон защищает Беллу, было не так уж и плохо. Для него же лучше не давать ей снова взбираться ту на лестницу…

Эмметт последовал за моим заклятым врагом к стеллажам с бейсбольными битами.

— Предпочитаешь деревянные или алюминиевые? — без энтузиазма спросил Майк.

— Определённо алюминиевые. Деревянные слишком легко ломаются.

Глаза Майка скользнули по массивным бицепсам Эмметта.

«Уж верю, что он может разнести вдребезги биту».

Металлические биты заполнили всё его поле зрения.

«Посмотрим, сколько он готов заплатить».

Он выбрал одну из самых дорогих бит на стойке.

— Эта лучшая из имеющихся у нас, идеально сбалансированная, рассчитанная для максимального эффекта трамплина.

Эмметт взял биту, обхватив пальцами узкую рукоятку, и медленно взмахнул ею… во всяком случае, медленно для него.

— Хмм, кажется хрупкой. У вас есть такая же, но с рукоятью большего диаметра?

Майк осмотрел огромные пальцы Эмметта.

— А как насчёт этой? Она немного дороже, но у неё большая рукоятка из углеродного композита.

«Единственное, что подойдёт для его лапищ, — это фонарный столб. Он может сломать меня напополам, даже не вспотев».

Я фыркнул:

— Майк считает, что ты можешь сломать его напополам, Эм.

Надеюсь, он поймёт, как сильно я хочу, чтобы Ньютона постигла именно такая участь.

Эмметт взял новую биту и угрожающе взмахнул ею, промахнувшись мимо плеча Майка на дюйм. Я наслаждался страхом, который охватил Ньютона, когда он нервно отступил назад.

Эмметт сделал вид, что ничего не заметил.

— Вот эта мне нравится. Похожа на мою старую. Возьму её.

Они направились в начало магазина, по пути встретив Беллу. Она уже почти закончила сортировать обувь и нервно поглядывала на лестницу.

— Я уберу, не волнуйся, — великодушно сказал Майк. По крайней мере, он понимал ограниченные возможности Беллы. — А ты помоги тем дамам выбрать спортивную одежду.

Пока Майк ждал, когда Эмметт снимет деньги с кредитной карты, его мысли устремились в другом направлении.

— А что случилось со старой битой? — спросил он.

«Вот за что ты меня любишь, Эдвард», — подумал Эмметт.

— Ну… ты ведь знаешь моего брата Эдварда, да? — он взял бейсбольный мяч из стопки у прилавка. — О, его я тоже возьму.

Майк вздрогнул при звуке моего имени, а я улыбнулся, понимая, к чему клонит Эмметт.

— Да, мы виделись. Он вроде встречался с Беллой какое-то время.

«Надеюсь, они разбежались, как мы с Джессикой. Может, Белла свободна сегодня вечером».

Я ударил рукой по стоящему рядом кондиционеру, оставив в толстой стали дыру размером с кулак.

— Да, он без ума от неё.

Ключевая фраза «БЕЗ УМА»!

— Ну, на прошлой неделе мы играли в бейсбол, и я заметил, что Белла какая-то, — он понизил голос, — неуклюжая. Ему не понравилось, как я о ней говорю, и он решил обмотать мою алюминиевую биту вокруг дерева.

Он сделал паузу, давая возможность Майку представить меня таким злым, что я могу согнуть металлическую биту.

— Он гораздо сильнее, чем кажется, — добавил Эмметт.

— Ну и ну, — пробормотал Майк.

«Надо бы понаблюдать за ним».

Эмметт ещё не закончил.

— Интересно, в курсе ли он, что Белла работает здесь? Видишь ли, он был не в восторге, когда узнал, что у неё появилась работа, — Эмметт почесал подбородок, оглядываясь на лестницу. — Он очень заботливый с ней.

— Заботливый? — Майк громко сглотнул.

«Скорее собственник».

— Ага. Ты же знаешь, как выглядела Белла после несчастного случая в марте?

Майк кивнул, а я закрыл лицо рукой. Ну и что Эмметт сейчас делает?

— Это ещё ничего по сравнению с тем, как выглядел управляющий отелем, когда Эдвард наведался к нему. Все думали, что управляющий упал с балкона третьего этажа случайно. Перелом черепа повредил его кратковременную память, поэтому он не мог ни на кого настучать…

Чёрт возьми, теперь он из всего этого делает фарс.

— Эмметт, прекращай, — простонал я.

Его склонность к драматизму подорвёт всё доверие к нему, как раз когда Майк начал бояться меня.

«Не мешай работать, братишка. Смотри, как он трясётся!».

Я снова сосредоточился на мыслях Майка, с радостью услышав, как учащённо забилось его сердце, когда он представил, как я сбрасываю человека с крыши.

«Что будет, если Белла здесь поранится?» — в панике подумал он, бросив взгляд на витрину с охотничьими ножами возле двери.

— Прости, что сомневался в тебе, Эм. Теперь он меня боится. Спасибо, — сказал я, смеясь.

Кто бы мог подумать, что Майк настолько доверчивый, насколько и раздражающий.

В этот момент Белла подошла к Эммету сзади, отвлекая меня от ужаса Майка.

— Нашёл, что нужно было? — коротко спросила она.

— Ага, нашёл. Вы с Эдвардом встретитесь после работы?

«Знаешь, она в бешенстве».

Ну, конечно, она в бешенстве. Я посмотрел на Беллу его глазами и увидел возмущение на её лице. Когда она увидела страх на лице Майка, её руки сжались в кулаки.

— Да, встретимся. Что-то ещё? — слова были резкими, но забавными: суровый выговор хрупкой бабочки.

Мой брат едва сдержал смех.

— Не-а, на этом всё.

«Она такая милая, когда злится».

— Передам Розали, что ты так подумал, — сказал я. Он просто дразнил меня, но я был не в том настроении.

«Боже, успокойся, Эдвард».

Майк протянул ему биту, мысленно составляя список самых безопасных мест в магазине для Беллы.

— Спасибо. Я скажу Эдварду, что видел тебя, — сказал Эмметт, и Майк побледнел. Я усмехнулся, довольный тем, что Ньютон больше не будет приставать к моей Белле.

Эмметт повернулся к Белле.

— А тебе лучше держаться подальше от лестниц, Белла, — серьёзно сказал он.

— Спасибо, Эм, — искренне сказал я.

«Не за что, дружище».

Белла указала на него пальцем.

— Я о себе сама могу позаботиться. Иди домой, Эмметт. Скажи Эдварду, что мы увидимся позже.

Она знала, что я рядом, слушаю, и мне придётся терпеть её гнев, когда она придёт с работы. К счастью для меня и Эмметта, гнев Беллы никогда не длился долго, и я знал, что смогу найти способ отвлечь её. Воспоминание о нашем последнем поцелуе вернулось в мгновение ока.

— Хорошо. Пока, Майк! — весело сказал Эмметт и ушёл.

«Ты у меня в большом долгу».

— Знаю, спасибо.

— Нам обязательно торчать здесь ещё три часа?

Эмметт, насвистывая, размахивал новой битой со своей обычной скоростью, пока ждал меня за магазином. Я спрыгнул с крыши, и он бросил мне мяч.

«Да ладно, не будет он лезть к ней — скорее наоборот, изо всех сил обезопасит».

Я снова прислушался к мыслям Майка, и предположение Эмметта оказалось верным. Майк сосредоточился на том, чтобы держать Беллу в секции со спальными мешками и надувными матрасами, где у неё было меньше всего шансов пораниться. Он даже отвёл глаза, когда она наклонилась, чтобы подобрать мусор.

— Ты прав, он безобиден. Ещё раз спасибо.

Эмметт хлопнул меня по спине.

«Разве любовь не прекрасна?».

— Может, поиграем? На востоке облака ещё тёмные.

Его телефон пиликнул, и я прочитал сообщение его глазами.

«Шар для боулинга исчез — с ней всё будет в порядке. Гром прогремит через десять минут. Встретимся на месте».

Мои мысли вернулись в настоящее, когда гром, который я услышал, на самом деле был звуком пикапа Беллы, подъехавшего к школе. Майк даже не поднял головы, когда машина пронеслась мимо него, хотя его мысли обозначили присутствие Беллы. Я встретился с ним взглядом, когда он украдкой посмотрел на меня, но никак не отреагировал. Майк быстро сглотнул, подхватил свой рюкзак и быстро направился в туалет.

Столько хлопот ради того, чтобы Белла заработала жалкие гроши. Из всех человеческих занятий, на которых она могла бы настаивать… а потом так упорно сопротивляться празднованию самого человеческого из всех событий — своего восемнадцатилетия. Всё наоборот. Как обычно.

Когда Белла заехала на парковку, Элис вертела подарок на кончике пальцев, как волчок.

«Как думаешь, ей понравится?».

Вопрос удивил меня: разве Элис не видела реакцию Беллы? Я заглянул в её разум и увидел, как Белла отказывается от подарка. Как обычно.

— Понятия не имею. Ты же знаешь, как Белла относится к подаркам, так что не жди, что она обрадуется, если ты заставишь открыть его.

Каждый раз, когда я дарил ей что-нибудь, даже если просто хороший ужин в ресторане, она дулась и жаловалась, не желая доставлять удовольствие ни себе, ни мне. У неё было так мало материальных благ, а у меня так много, почему она не разрешала разделить с ней часть этого изобилия? Абсурд.

Но я не хотел, чтобы она отказалась от этого человеческого опыта, и Элис с радостью устроила для Беллы вечеринку. Я не помню ни единого своего человеческого дня рождения, и я не позволю ей забыть этот. Она должна отпраздновать… чего бы я только не отдал, чтобы достичь восемнадцатилетия.

Элис едва позволила Белле припарковать пикап, прежде чем пойти к ней навстречу. Удивительно, что это ржавое авто так долго держится в залитом дождями Вашингтоне; оно давно должно было растаять, как кусочек сахара, под непрекращающимися ливнями.

Выскочив из машины, Белла захлопнула дверцу, отчего от автомобиля откололось ещё несколько ржавых кусочков. Я ожидал, что сегодня она будет хмурой… хотя это было совершенно неразумно. Морщинка между её бровями стала глубже, когда она перевела взгляд на простой подарок в руках Элис. Я боролся с желанием оттолкнуть сестру и заключить Беллу в объятия, хотя мои руки умоляли сделать это. Надо дать Элис шанс.

— С днём рождения, Белла! — воскликнула Элис.

— Ш-ш-ш! — Белла пригнулась, как будто хотела спрятаться за воротником своей куртки.

— Хочешь открыть свой подарок сейчас или потом?

«Сейчас, прошу, сейчас…» — мысленно повторяла Элис. Она знала, что Белла не согласится ни на один из вариантов, но на этот раз она надеялась изменить своё видение будущего.

— Никаких подарков, — простонала Белла, и я улыбнулся. Даже Элис не могла переубедить мою упрямую Беллу.

— Ладно, — грустно сказала Элис, — тогда потом. Тебе понравился альбом, который прислала мама? А фотоаппарат от Чарли?

— Да. Они замечательные, — Белла, казалось, сжалась ещё больше.

— Мне кажется, это хорошие подарки. В выпускном классе учишься всего раз в жизни. Лучше запечатлеть этот опыт.

«…в первый раз…» — добавила для меня Элис, вспомнив, как она видела Беллу с горящими красными глазами новорождённого вампира.

— Не сегодня, Элис, — быстро прошептал я.

Её рука была достаточно близко ко мне, чтобы ущипнуть её так быстро, что Белла не успела бы и заметить. Элис вздрогнула, увидев свою будущую травму, и я передумал. Порой угроза лучше, чем реальное наказание.

— Сколько раз вы учились в выпускном классе? — возразила Белла, не подозревая о нашем разговоре.

— Мы — совсем другое дело, — сказала Элис, повернувшись ко мне.

«Доволен?»

Глаза Беллы сузились, и я протянул ей руку, прежде чем она успела ответить. Её лицо смягчилось, когда она повернулась ко мне, одарив своим прекрасным видом.

Хотя я покинул Беллу всего несколько часов назад, мне уже не терпелось увидеть её снова. Время, проведённое вдали от неё, было лишь мгновением в моём существовании, мигом за мои сто с лишним лет, но каждая секунда разлуки ощущалась как год. А когда мы были вместе, часы, казалось, бежали быстрее, чем когда-либо прежде; особенно в этом чистилище, которым была старшая школа. Моё восприятие времени было лишь одним из множества вещей, которые изменила во мне Белла за те восемь коротких месяцев, что я её знал.

Она вложила свою руку в мою, и я не смог удержаться и нежно сжал её. Жар её пальцев впитался в мои, поднимаясь вверх по руке и наполняя меня теплом. Её сердце заколотилось, когда она посмотрела на меня, и я улыбнулся шире. Её карие глаза поглотили мой взгляд, и на мгновение я потерялся в них. Кажется, она не понимает, что ослепляет меня так же часто, как и я её.

«С днём рождения, любовь моя», — подумал я, но не произнёс этих слов вслух.

— Значит, как мы и договаривались, мне запрещено поздравлять тебя с днём рождения, верно? — сказал я, проводя пальцем по её губам и надеясь, что она почувствует то же электрическое наслаждение от моего прикосновения, какое я испытывал от её мягкой, податливой кожи.

— Да, всё верно, — официально ответила она, и её щеки залил восхитительный румянец.

— Просто проверил, может, передумаешь. Кажется, большинству людей нравятся дни рождения и подарки.

Элис рассмеялась:

— Ну, разумеется, нравятся.

Она пыталась заглянуть в будущее Беллы, но видела только меня, пытающегося после школы уговорить свою любовь вылезти из пикапа перед нашим домом. Пока Белла не решила, что будет присутствовать на собственном дне рождения, будущее было загадкой.

— Сегодня все должны быть к тебе добры и потакать твоим желаниям. Что в худшем случае может случиться? — я едва сдержал улыбку. Белла была слишком хорошо знакома с «худшим случаем». С её-то удачей…

— Старение, — проворчала Белла, и я невольно поджал губы. Вот тебе и попытка избежать очень утомительного спора.

Элис была непреклонна.

— Восемнадцать — это не так уж и много. Разве женщины не ждут двадцати девяти, чтобы расстраиваться из-за дней рождения?

— Теперь я старше Эдварда, — печально сказала Белла.

Я шумно выдохнул, желая, чтобы Белла поняла, как сильно я хотел бы остаться старше её — стареть вместе с ней. Как сильно ей повезло стареть.

— Ну, технически всего на один незначительный год.

Белла обдумала слова Элис и немного расслабилась. Может, в конце концов она поймёт, насколько лучше для неё оставаться человеком.

— Во сколько ты будешь у нас дома?

Белла снова напряглась и крепче сжала мою руку.

— Не знала, что планировала там появляться.

В голове Элис прояснилось видение того, как Белла отказывается идти на вечеринку, и я мысленно застонал.

Элис тоже не смирилась с таким будущим и яростно боролась за то, чтобы изменить его.

— О, ну правда, Белла! Ты же не испортишь нам всё веселье, да?

— Я думала, в мой день рождения главное, что я хочу, — огрызнулась Белла.

— Я заберу её от Чарли сразу после школы, — сказал я, надеясь успокоить Элис.

— Мне на работу надо, — самодовольно заявила Белла.

— Вообще-то, не надо, — ответила Элис. Лицо Беллы снова покраснело. — Я уже поговорила с миссис Ньютон — она поменяется с тобой сменой. И просила передать: с днём рождения.

— Я… я всё равно не могу пойти. Я ещё не посмотрела «Ромео и Джульетту» для литературы.

Пока Элис тщетно пыталась убедить Беллу отказаться от просмотра фильма, я видел, как поднимается глубоко запрятанный гнев моей сестры. Наконец он прорвался наружу, и она повернулась ко мне с ледяными нотками в голосе.

— По-плохому или по-хорошему, но в любом случае…

В голове возник неприятный образ Элис, тащившей кричащую Беллу через лес.

— Успокойся, Элис. Если Белла хочет посмотреть фильм — она его посмотрит.

«У неё день рождения».

Элис поджала губы.

— Не смей вставать на её сторону, ты хочешь этого так же сильно, как и я, уж я-то знаю.

— Вот так-то, — сказала Белла. Я был почти уверен, что она покажет ей язык.

— Я привезу её к семи. Так что у тебя будет больше времени на подготовку.

Элис заглянула в будущее и увидела, как мы с Беллой спокойно поднимаемся по ступенькам моего дома, и просияла.

— Звучит неплохо. Увидимся вечером, Белла! Будет весело, вот увидишь.

Она вскочила и легонько поцеловала меня в щёку, прежде чем умчаться в класс.

Белла надулась, потеряв возможность спорить дальше.

— Эдвард, пожалуйста…

Но я нежно закрыл ей рот пальцем, её губы были такими мягкими на моей каменной коже. Достаточно споров.

— Давай позже обсудим. Мы опаздываем на урок.

Примечания:

Привет! Наконец представляю вам 3 главу (на сей раз даже не понадобился месяц…). Надеюсь, эта глава поможет понять Эдварда и его причины покинуть Беллу чуть больше, а также надеюсь, что вы готовы к дальнейшим 20 главам отборной ненависти к себе и самокопаний…

Отдельная благодарность всем, кто оставляет фидбек под главами в любом виде, нет большей мотивации, чем видеть вашу заинтересованность!

P.S. автор оригинала также сообщила, что в прошлой главе была отсылка на Сэма.

---

Этот учебный год отличался от всех предыдущих. Чистилище казалось не таким уж и плохим, когда тебя сопровождал ангел. Большую часть занятий мы проводили вместе, и, поскольку учебный материал был совершенно бесполезным, в основном я занимался исследованием Беллы. В классе её реакции были чуть более нормальными, более предсказуемыми, но она всё равно удивляла меня своими знаниями и уникальной точкой зрения. Каждый день приносил новое понимание её сущности, и в кои-то веки я по-настоящему наслаждался школой.

День пролетел незаметно, и очень скоро я уже провожал Беллу до её пикапа. Остаток дня я потратил на то, чтобы отбиваться от её попыток избежать вечеринки — не самая привлекательная задача. Я надеялся, что видение Элис сохранится и Белла в конце концов согласится прийти на вечеринку цивилизованным путём.

«В семь часов, Эдвард, не забудь».

Мысли Элис пронеслись мимо меня, когда она выезжала на моей машине со школьной парковки. Моя сестра, похоже, считала, что я не в состоянии запомнить вечеринку в честь дня рождения Беллы — событие, которое она планировала целый месяц. Она прекрасно знала, что я запомню; одним из многочисленных проклятий вампира была непогрешимая память. До недавнего времени проклятие было всем, что я когда-либо чувствовал. Больше нет.

Сопротивление началось, когда мы подошли к пикапу Беллы, и я открыл пассажирскую дверь, как делал каждый день.

— Сегодня мой день рождения, можно мне за руль? — потребовала Белла.

Не слишком разумный аргумент с её стороны…

— Я притворяюсь, что у тебя не день рождения, как ты и хотела.

— Раз сегодня не мой день рождения, мне необязательно идти к тебе домой…

И Элис расчленила бы меня.

— Хорошо.

Я предпочёл бы терпеть медленную езду Беллы, чем гнев Элис, поэтому обошёл машину и открыл водительскую дверь.

— С днём рождения.

Её лицо исказилось, как будто от боли.

— Т-с-с, — слабо прошипела она, прежде чем сесть в машину.

Я посмотрел на Беллу; она сосредоточенно прищурила глаза, когда сдавала назад в образовавшуюся очередь из машин. Когда она склонила голову набок, её полные розовые губы скривились в недовольной усмешке. Она была красива и в то же время несчастна, и от этого зрелища у меня в горле стало ещё жарче.

Пришло время исполнить роль, которую я должен был сыграть ради Эмметта. Я повозился с её древним радиоприёмником, не удивившись, когда не смог добиться от него ничего, кроме помех. Я покачал головой, выражая своё недовольство.

— У твоего радио ужасный приём.

Когда я заметил, что радио в её пикапе не работает, она так разозлилась, будто сейчас откусит мне голову.

— Хочешь хорошую стереосистему? Езжай на своей машине.

Её слова так редко звучали резко в мой адрес, что я был застигнут врасплох и чуть не рассмеялся вслух. Такая жестокость со стороны такого нежного, альтруистичного существа была оксюмороном, и я едва сдержался.

Она продолжала тушеваться, пока я приходил в себя от силы её реакции, и моё веселье сменилось разочарованием из-за её упрямства. Мы подъехали к её дому, и я решил, что пришло время применить более сильную форму принуждения, чтобы развеять гневное настроение.

Я взял её лицо в ладони, едва касаясь шелковистой кожи. В салоне машины её аромат пропитал всё моё существо, разжигая пламя в горле, пока оно, казалось, не охватило всё моё тело. Ощущение, хотя и основанное на боли, сменилось удовольствием, когда оно достигло кончиков моих пальцев. Воспоминание о её вкусе и эйфория, которая сопровождала его, витали на грани моего восприятия, всегда искушая, когда мы были вместе. Но это было другое искушение, которому я поддался, когда взял в руки её нежное личико и наклонился ближе.

— Сегодня ты должна быть в хорошем настроении, — мягко сказал я, намеренно обдавая своим дыханием.

Эффект был мгновенным, пульс и дыхание Беллы участились.

— А если я не хочу быть в хорошем настроении? — слабо спросила она.

Улыбка появилась на моих губах, когда я пожирал её глазами. Её глаза расширились, и, хотя это я пытался очаровать её, именно у меня перехватило дыхание.

— Очень жаль, — прошептал я.

Медленно наклонившись, я нежно прижался губами к её губам. Её тепло всегда было первым ощущением, которое я испытывал, когда мы целовались. За ним следовало острое, но приятное покалывание электрического возбуждения, которое проносилось сквозь меня. Моё дыхание снова участилось, и парадокс наслаждения и агонии наполнил меня вместе с ароматом фрезии и лаванды, который смешивался с ароматом её восхитительной крови.

Как бы я ни был осторожен, Белла, как обычно, не последовала моему примеру. Едва пламя, исходившее от её губ, начало проникать в меня, как её руки обвились вокруг моей шеи, притягивая меня ближе. Она глубоко вдохнула, и её рот начал двигаться навстречу моему, её язык молил о проникновении в мои губы. Её запах усилился, когда она крепко прижалась ко мне, и я улыбнулся, всегда удивляясь, что могу вызвать у неё такую страстную реакцию.

Она продолжала искушать меня, притягивая к себе со всей силой, на которую была способна. Я вздрогнул, представив, какой разряд испытал бы, если б мог исследовать её рот так, как она умоляла насладиться моим. Белла понятия не имеет, как тяжело быть так близко, но останавливаться, зная, что ещё большее удовольствие всего в нескольких миллиметрах. Она доверяет моему самообладанию — и часто испытывает его, — не подозревая, что разжигает во мне огонь, который, как я думал, давно погас. Я всегда считал людей слабыми, поверхностными существами по сравнению с вампирами, но человеческие чувства, которые Белла пробудила во мне, были сильнее, чем всё, с чем я когда-либо сталкивался. Сильнее даже самого сильного вампирского чувства — жажды.

Она тоже была сильной, раз могла так влиять на меня. Как же мне хотелось ответить на её страсть с такой же силой, показать ей, что именно она заставляет меня чувствовать, но это было невозможно. Она была такой хрупкой, такой уязвимой, и я не могу позволить себе даже малейшей потери контроля из-за страха ранить её, убить или, что ещё хуже, отравить.

Когда я убрал её руки со своего тела, я почувствовал, как сильно бьётся её пульс в моих руках.

— Пожалуйста, веди себя хорошо, — вздохнул я.

Она сидела совершенно неподвижно, и я нежно поцеловал её. Её сердце громко билось, и, когда я отпустил её, она приложила руку к груди.

— Как думаешь, у меня когда-нибудь станет получаться лучше? — спросила она, не глядя на меня. — Когда-нибудь моё сердце перестанет выпрыгивать из груди всякий раз, когда ты прикасаешься ко мне?

— Очень надеюсь, что нет, — хихикнул я.

Её сердце было не только основой её человечности, но и одним из немногих окон, через которые я мог проникнуть в её мысли. То, как её пульс реагировал на мою близость, мои прикосновения, даже на мои слова, было тем, что следовало беречь почти так же сильно, как её жизнь.

Не желая больше препираться, она закатила глаза и открыла дверцу машины.

— Пойдём смотреть, как Капулетти и Монтекки рубят друг друга, хорошо?

— Твоё желание — мой приказ.

Оказавшись в доме, я устроился на старом диване перед телевизором, наслаждаясь долгим вкусом её поцелуя. Она запустила кассету, и я нежно притянул её к себе, затаив дыхание, когда она прижалась мягкой, тёплой спиной к моей груди.

Когда я накрыл её пледом с дивана, любопытство взяло надо мной верх.

— Знаешь, я всегда терпеть не мог Ромео.

Я видел «Ромео и Джульетту» в самых разных версиях и на множестве языков, но мне всегда было интересно, почему она обожает эту пьесу.

— Что не так с Ромео? — спросила она, явно расстроенная.

Ромео был таким импульсивным, таким необдуманным в своих поступках, и я вообще не мог найти с ним точки соприкосновения. Белла, казалось, обиделась на мою критику, и моя неспособность прочесть её мысли раздражала меня в тысячный раз. Чем мог привлечь Ромео умную, вдумчивую женщину, которую я любил?

— Ну, во-первых, он сначала влюблён в эту Розалину — разве это не делает его слегка непостоянным? А потом, всего через несколько минут после свадьбы, он убивает кузена Джульетты. Не слишком-то разумно.

Она ведь должна видеть все очевидные недостатки Ромео.

— Ошибка за ошибкой. Мог ли он разрушить своё счастье более основательно?

Титры закончились, и Белла вздохнула.

— Хочешь, чтобы я одна смотрела?

Значит, это должно было стать наказанием за моё мнение? Что ж, в эту игру можно играть вдвоём…

— Нет, в основном я буду смотреть на тебя.

Нежная мягкость её руки стала центром моего внимания. От моего прикосновения на её кремовой коже побежали мурашки, и я проклял холодную температуру своего тела.

— Будешь плакать? — спросил я, вспоминая сладкий вкус её слёз.

— Наверное, если буду внимательно смотреть, — сказала она, не отрывая глаз от экрана.

— Тогда не буду отвлекать.

Голосом, по крайней мере.

Каждый раз, когда я прикасался к Белле, будь то руками или губами, её сердце реагировало, иногда ускоряясь, иногда пропуская удар. Дразнить её было приятно, но когда она потёрла глаза, стараясь сосредоточиться на фильме, я понял, что, если не дам ей сконцентрироваться, нам придётся смотреть его во второй раз.

Когда Ромео признался в своём обожании Джульетты, я обнаружил, что нахожу новый смысл в его словах, и начал повторять их вместе с актёром.

Белла задрожала в моих объятиях, когда я шептал ей на ухо, тихонько повторяя слова, доносившиеся из телевизора:

«Вот подпёрла рукой прекрасной щёку.

О, если бы я был её перчаткой,

Чтобы коснуться мне её щеки…»

Я продолжал произносить реплики Ромео, наслаждаясь тем, как Белла прижималась ко мне с каждым монологом. Наконец мы дошли до ключевого момента, когда Джульетта находит свою любовь мёртвой.

Белла не произносила реплики Джульетты вслух, но её губы двигались синхронно с губами актрисы:

«Что он в руке сжимает? Это склянка.

Он, значит, отравился? Ах, злодей,

Всё выпил сам, а мне и не оставил!

Но, верно, яд есть на его губах.

Тогда его я в губы поцелую

И в этом подкрепленье смерть найду».

Когда Джульетта поцеловала Ромео, надеясь умереть вместе с ним, по щекам Беллы потекли слёзы. Мои губы нашли её волосы, желая развеять её печаль, пусть даже воображаемую. Плач Беллы не утихал, и я попробовал отвлечь её другим способом.

— Признаться, я ему даже завидую, — сказал я, вспомнив, как Ромео опрокинул яд в рот и через несколько секунд скончался. Мой рот всегда полон яда, и всё же я сижу здесь, невредимый.

Я нежно смахнул её слёзы прядью каштановых волос.

— Она очень хорошенькая, — кислым тоном произнесла Белла.

Я чуть не задохнулся от её слов. Она думала, что я нахожу эту актрису привлекательной, когда держу в своих объятиях совершенство?

— Я завидую не из-за девушки, а из-за той лёгкости, с которой он совершает самоубийство.

Не задумываясь, я продолжил:

— Вам, людям, так просто! Достаточно опрокинуть крошечный флакон с растительными экстрактами…

— Что?! — воскликнула Белла, прерывая меня.

Она и правда не понимала глубины моих чувств. Моя жизнь неразрывно связана с её жизнью; я могу существовать только при условии, что существует она. Я попытался привести в порядок свои мысли, чтобы донести до неё эту связь.

— Однажды мне пришлось задуматься об этом, и я знал по опыту Карлайла, что это будет непросто. Даже не уверен, сколько раз Карлайл пытался покончить с собой в начале… после того, как осознал, кем стал…

Я сделал паузу. Может быть, я смогу отбить у неё желание стать бессмертной, если она поймёт, насколько неотвратимо наше проклятие.

Взглянув на её профиль, я увидел огорчённое выражение лица и смягчил тон:

— И, как видишь, он до сих пор в отличном состоянии.

С моей стороны было неправильно раскрывать свой замысел, теперь я это понял.

Она заёрзала в моих объятиях, встречаясь со мной взглядом.

— О чём ты говоришь? Что значит «однажды тебе пришлось задуматься об этом»? — гнев окрасил её слова, и моё сожаление усилилось.

— Прошлой весной, когда тебя чуть не… убили…

Я мысленно вернулся к тому моменту, когда увидел её, лежащую изувеченной в луже собственной крови. В горле встал ком, на долю секунды лишивший меня дара речи. Я собрался с силами, чтобы продолжить:

— Конечно, я пытался сосредоточиться на том, что найду тебя живой, но часть моего сознания строила запасные планы…

Я вспомнил ту ужасную гонку по Финиксу, муки от незнания, жива ли она ещё, и как я понял, что моя жизнь закончится вместе с её.

— Как я уже сказал, для меня это не так просто, как для человека.

Я видел, как воспоминания отражаются на лице Беллы так ясно, словно мог читать её мысли, и мне стало больно оттого, что я снова причинил ей такую боль. Она машинально коснулась шрама, который Джеймс оставил на её ладони. Я наблюдал, как выражение её лица менялось от страха к боли и обратно к гневу, пока она обдумывала мои слова.

— Запасные планы? — решительно повторила она.

— Ну, я не собирался жить без тебя, — сказал я, немного раздражённый тем, что мне нужно было так прямо это сказать. Она должна была понять это сразу. — Я знал, что Эмметт и Джаспер ни за что не помогут… Поэтому подумал: может быть, я поеду в Италию и сделаю что-то, что спровоцирует Вольтури.

У Вольтури было более чем достаточно сил, чтобы быстро покончить с моим существованием. Карлайл воочию убедился в их превосходстве столетия назад, и с тех пор их мощь только росла. Я был бы всего лишь досадной помехой, которую погасили бы так же легко, как свечу.

Белла громко прервала мои размышления.

— Что такое Вольтури? — почти закричала она.

— Вольтури — это семья.

Ковен — было бы более точным описанием, ведь у них не было эмоциональных связей, как у нашей семьи, но слово «семья» ей будет понятнее.

— Очень древняя, могущественная семья нашего вида. Можно сказать, что это самое близкое к королевской семье в нашем мире. В юности Карлайл недолго жил с ними в Италии, прежде чем обосноваться в Америке. Помнишь эту историю?

— Конечно, помню, — огрызнулась она.

Её взгляд скользнул к моему плечу, несомненно, вспоминая урок, который я преподал ей в кабинете Карлайла.

— В любом случае, не стоит раздражать Вольтури. Только если не хочешь умереть… или что с нами там случается.

Смерть — не совсем верный термин, но, опять же, для неё он был вполне подходящим. Я мог только надеяться, что конец принесёт мне хоть какой-то покой.

Её взгляд вернулся к моему, и выражение гнева сменилось ужасом. Она обхватила моё лицо руками и заговорила, явно желая, чтобы я её услышал:

— Ты никогда, никогда, никогда больше не должен думать ни о чём подобном! — отчитала она.

Такая заботливая. Очень смутное, старое воспоминание шевельнулось в моей памяти. Так похоже на мою человеческую мать.

— Что бы ни случилось со мной, ты не имеешь права причинять себе вред.

И всё же понимание по-прежнему ускользало от неё…

— Я больше никогда не подвергну тебя опасности, так что это спорный вопрос, — это обещание я дал ей и самому себе.

— Не подвергнешь меня опасности?! Я думала, мы уже договорились, что во всех неудачах виновата я сама? Как ты смеешь даже думать так?! — её голос стал пронзительным.

Конечно, я подверг её опасности. В тот день, когда я решил пойти по эгоистичному пути, по пути слабого, чтобы разделить с ней свой мир, я привлёк к её порогу больше опасностей, чем она могла себе представить. Возможно, её склонность к притягиванию неприятностей и стала началом этого процесса, но я сам способствовал ему своим решением. Я с самого начала знал, что правильным было бы оставить её наедине с человеческой жизнью, но не мог найти в себе силы для такого расставания. Кроме того, она нуждалась в моей защите — ведь она была магнитом для всего опасного.

Неужели она не может взглянуть на это с моей точки зрения?

— Что бы ты сделала, если бы ситуация была обратной?

— Это не одно и то же, — быстро ответила она.

Я подождал, пока её мозг сообразит, что она говорит. Когда она снова заговорила, её лицо побледнело.

— А если бы с тобой что-то случилось? Ты бы хотел, чтобы я покончила с собой?

В одно мгновение образ безжизненного тела Ромео сменился моим собственным, а Белла рыдала надо мной. Такой сценарий я не рассматривал. Моя воображаемая Белла занесла кинжал над своей грудью, и я вздрогнул, быстро стирая эту сцену из своего сознания. Это не то же самое. Когда-нибудь она всё равно умрёт. Её человеческий разум найдёт способ двигаться дальше, в отличие от моего с его безупречной памятью, и через несколько десятилетий она найдёт свой покой, мирно погрузившись в рай. Она не будет приговорена к аду вечного одиночества, бесконечности без всякого смысла.

Но я чувствовал ту же боль, которую она испытывала при мысли о том, что переживёт меня, даже если это было совершенно нереально.

— Думаю, я понимаю твою точку зрения… Немного. Но что бы я делал без тебя?

В моём воображении Ромео склонился над своей мёртвой Джульеттой, точно так же, как я стоял на коленях над окровавленным телом Беллы в Аризоне. Я затаил дыхание, как и тогда, ожог опалил не только моё горло, но и всё в моей груди.

— То же, что ты делал до того, как появилась я и усложнила твоё существование, — сказала она так, словно это было очевидно.

Я вздохнул, зная наверняка, что она не может понять, что именно её жизнь, её любовь были единственной целью моего существования. Раньше я просто искал её. Как только её не станет, искать будет нечего.

— В твоих устах это звучит так просто, — сказал я, потерпев поражение. Она не могла понять.

— Так и должно быть. Не такая уж я и интересная.

Какая же упрямая… Всё ещё, спустя столько времени, она не может смириться с тем, насколько желанной была для всех, но гораздо больше — для меня. Это желание не имело никакого отношения к её запаху или вкусу.

Я начал было спорить, но вспомнил, что сегодня должен был быть праздничный день.

— Спорный вопрос.

Больше я это обсуждать не стану.

Прежде чем она успела сформулировать ответ, я услышал затуманенные мысли Чарли и пересадил Беллу так, чтобы мы не соприкасались. Объяснять что-либо сейчас не было необходимости.

— Чарли? — спросила она, и я улыбнулся, радуясь смене темы.

Белла взяла меня за руку и бросила вызывающий взгляд, когда её отец вошёл с ужином.

Как обычно, мысли Чарли были мутными, скрытыми в густом тумане. Я мог только сказать, что он был доволен, лишь слегка огорчён тем, что его дочь ближе к тому дню, когда она покинет его, став взрослой. Они ели в тишине, Чарли время от времени поглядывал на дочь, отмечая, как она похожа на свою мать. Осознание этого принесло ему одновременно радость и печаль, хотя причина последнего была неясна.

После ужина и спасения камеры Беллы от катастрофического столкновения с полом мы с ней отправились ко мне домой на обещанное празднование дня рождения. На этот раз я был за рулём, и, к счастью, Белла не стала возражать.

Мы мучительно пробирались сквозь сумерки на скорости, намного ниже той, которую я мог бы выдержать на своей машине. Жаль, что Розали так не переносила присутствие Беллы; она бы с удовольствием добавила мощности этому устаревшему авто. Я вдавил педаль газа чуть глубже в пол.

— Полегче, — сказала Белла.

Она так защищала этот кусок хлама. Я не смог удержаться от поддёвки.

— Знаешь, что бы тебе понравилось? Милое, компактное «Ауди». Очень тихое, мощное…

— Меня и мой пикап устраивает, — сказала она, выпячивая подбородок в мою сторону.

Я невольно улыбнулся. Так защищает всё, что ей дорого. Котёнок, который стремится стать тигром.

— И раз уж мы заговорили о дорогих излишествах, надеюсь, ты не потратил денег на подарок, если тебе жизнь дорога.

Как бы мне ни хотелось купить ей что-нибудь крупное, например, «Ауди», я уступил её желанию и удержался от этого искушения.

— Ни цента, — с гордостью сказал я.

— Хорошо.

Я закатил глаза, сворачивая на подъездную дорожку, но она не заметила моего разочарования. Мы приближались к моменту, когда ей нужно было решить: уступить ли и позволить нам отметить её особенный день.

— Можешь сделать для меня одолжение? — попытался я.

— Зависит от того, какое именно, — с подозрением ответила она.

Разумеется. Я повернулся к ней, надеясь, что она не станет спорить.

— Белла, последний настоящий день рождения у кого-то из нас был у Эмметта в 1935-м. Прояви понимание и постарайся не упрямиться сегодня вечером. Они все очень взволнованы.

Ну, почти все…

Выражение лица Беллы смягчилось, сменившись удивлением. Чего она от меня ждала?

— Ладно, я буду паинькой…

Но это ещё не всё.

— Мне, наверное, стоит тебя предупредить…

Удивительно, но её поведение не изменилось.

— Я вся во внимании.

— Когда я говорю, что они все взволнованы… я имею в виду абсолютно всех.

В этот раз реакция Беллы была именно такой, как я и ожидал. Её лицо исказилось от страха, когда она заговорила:

— Всех? — её голос дрогнул на этом слове, и было очевидно, что она думала о встрече с Розали.

— Эмметт захотел приехать.

Надеюсь, она сосредоточится на нём — она любит моего брата и его грубоватое чувство юмора.

— Но… Розали?

— Знаю, Белла. Не переживай, она будет вести себя как положено.

Если Розали хоть немного выйдет за рамки, я лично уничтожу все её драгоценные наборы инструментов голыми руками, а потом слеплю из них бюст с великолепным лицом моей любимой и вмонтирую в капот её «БМВ».

Белла молча сидела, пока мы с грохотом ехали к дому. Моя семья уже слышала нас — Эмметт громко смеялся над рёвом двигателя, а Элис с восторгом показывала мне своё последнее видение. Я увидел, как смеюсь, провожая свою любовь в дом. Как мы перейдём от текущего момента к этому будущему, я не понимал, но всё же попытался разрядить обстановку.

— Раз ты не позволяешь мне подарить тебе «Ауди», может, есть что-то, чего бы ты хотела на день рождения?

Как только эти слова сорвались с моих губ, я тут же пожалел, что заговорил.

— Ты знаешь, чего я хочу, — тихо ответила она, и её слова будто ножом пронзили моё сердце.

Её день рождения стал переломным моментом в нашем тупике: для неё он означал течение времени, для меня — его остановку. Всё лето Белла просила, умоляла, требовала, чтобы я сделал с ней то же, что однажды сделали со мной — забрал её душу и превратил в вампира. Её довод был прост: она хотела быть со мной вечно. Она игнорировала все мучительные аспекты моего существования: одиночество, неутолимую жажду, скуку — не говоря уже о вечном проклятии, — настаивая на том, что наша любовь компенсирует любую боль, которую она испытает. Она не могла понять, что ей нет места в этом аду.

Но её было не переубедить, и я устал от этого спора.

— Не сегодня, Белла. Пожалуйста.

— Ну, может быть, Элис даст мне то, чего я хочу, — небрежно бросила она.

Её слова вызвали у меня сердитое рычание. Бедная Элис, если она когда-нибудь подумает о таком. Однако изобретательность Беллы придётся обойти, и я обязательно обсужу этот вопрос с Элис — и с Карлайлом тоже, — когда представится возможность.

— Это не будет твой последний день рождения, Белла.

— Это нечестно! — по-детски воскликнула она.

Мои зубы со стуком сжались, не дав мне выпалить столь же детский ответ. Это не её вина, что не может понять, напомнил я себе, пытаясь усмирить раздражение.

Когда мы приближались к дому, я сосредоточился на мыслях остальных, ожидавших нашего прибытия. Все были счастливы и взволнованны — все, кроме Розали, что лишь усиливало моё раздражение. Её ненависть к Белле ощущалась особенно сильно, ведь Эмметт заставил её принять участие в сегодняшнем празднике.

«Это просто нелепо», — подумала она.

Джаспер поморщился от противоречивых эмоций, которые ощущал, пока они ждали, желая, как почти каждый день, избавиться от дара, который считал проклятием. Мы обогнули последний поворот, и дом оказался в поле зрения.

— Не-е-ет, — простонала Белла, увидев чрезмерно украшенные ступени.

Элис, как всегда, перестаралась, и теперь Белла расстроилась ещё сильнее. Я попытался успокоиться, выбросив из головы нашу перепалку. Единственная надежда уговорить Беллу войти со мной в дом — снова ослепить её, поэтому я сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь обрести спокойствие, которое поможет мне переубедить её.

Я остановил пикап и повернулся к Белле. Она тоже пыталась контролировать своё дыхание.

— Это всего лишь вечеринка. Постарайся повеселиться, — сказал я ровным тоном.

— Конечно, — пробормотала она, и я быстро обошёл машину и открыл ей дверцу.

Когда она взяла меня за руку, между её бровей появилась знакомая складка.

— У меня есть вопрос, — сказала она.

Я приготовился к её расспросам, но ничего не сказал.

— Если я проявлю эту плёнку, ты появишься на снимке?

Как обычно, Белла придумала что-то совершенно неожиданное. Неужели она не понимала, что все мифы — это всего лишь мифы? Мысль о том, что буду невидим для плёнки или зеркал, раз уж на то пошло, была совершенно уморительной, и я расхохотался. Смех прокатился по дому, поднимая настроение всем, кроме Розали. Она сильно пихнула Эмметта локтем, заставив его замолчать с тихим «Ай».

На этой ноте я провёл Беллу по ступенькам и через дверь, где её встретили с громким «С днём рождения!».

Целуя её в макушку, я добавил своё собственное молчаливое пожелание. С днём рождения, Белла, любовь моя. Пусть у тебя их будет ещё много.

Белла была в центре мыслей почти всех, в разной степени, но как только я закрыл за нами дверь, внимание мгновенно переключилось. Запах Беллы, разнесённый движем двери, наполнил комнату, заставив каждого сосредоточиться на самоконтроле. Но меня особенно привлекла реакция Джаспера.

Он крепко схватился за перила, когда его атаковала нестерпимая жажда шести других вампиров. Я поймал его взгляд, и он покачал головой.

«Всё нормально. Просто трудно сразу справиться с этим. Я подготовился, Эдвард», — в его мыслях скользнуло раздражение, когда он заметил взгляды остальных членов семьи.

Мой брат широко раскрыл глаза в знак вызова, чтобы все увидели светло-янтарные глаза сыто накормленного бессмертного. Он выглядел спокойным, но всё же…

«Всё будет хорошо, не дави на Джаспера», — подумала Элис, показывая мне смех, который вскоре раздастся, когда Белла начнёт открывать подарки.

С неохотой я отпустил Беллу, чтобы Эсме могла осторожно обнять мою любимую. Её мысли были наполнены той же любовью, которую она испытывала ко всем своим детям, — она приняла Беллу как свою дочь. Как бы мне хотелось, чтобы это было так… Когда она поцеловала Беллу в лоб, я был ошеломлён. Ни одной хищной мысли не проскользнуло в голове у моей матери — она словно целовала одного из нас. Видимо, моя привязанность была не единственной, способной победить жажду.

Белла поморщилась, оглядев изобилие розового, заполнившее комнату. Элис купила все розовые розы и свечи отсюда и до Сиэтла, и они были повсюду. Если бы Беллы здесь не было, в комнате воняло бы воском и дымом; лишь слабый запах длинных стеблей роз ощущался бы в воздухе. С ней рядом я не чувствовал ничего из этого.

— Прости за это, — тихо произнёс Карлайл, обращаясь к Белле.

Прикосновение к ней не доставляло Карлайлу таких трудностей, как Эсме, и он ласково сжал её плечи:

— Мы не смогли обуздать Элис.

Следующими подошли Розали и Эмметт, и моей сестре удалось сохранить невозмутимое выражение лица. Эмметт же сиял от счастья.

— Ты совсем не изменилась, — сказал он, поддразнивая. — Я ожидал заметных изменений, но вот ты — раскрасневшаяся, как всегда.

На самом деле Эмметт заметил каждое изменение. Волосы Беллы подросли, и скоро их нужно будет подстричь. Её фигура стала более выразительной, что подчёркивалось облегающими джинсами. Следы последней попытки Элис привести её в порядок ещё оставались на ногтях Беллы — они были гладкими и аккуратно закруглёнными. Она не стала выше, но чувствовала себя увереннее в кругу моей семьи, держалась более прямо, хотя на мгновение всё же застыла перед моим братом-гигантом. Он возвышался над ней, с трудом подавляя желание потрепать её по голове, словно питомца.

«И она всё ещё человек…» — добавил он специально для меня. Братья…

Белла покраснела ещё сильнее.

— Огромное тебе спасибо, Эмметт.

Он рассмеялся:

— Мне нужно на минутку отлучиться. Не делай ничего смешного, пока меня не будет.

«Жаль, я не увижу её лицо, когда она откроет коробку», — тихо захихикал он, выходя через парадную дверь.

— Постараюсь, — сказала Белла, закатив глаза.

Она бросила взгляд на Джаспера и, когда он не последовал за Элис, осторожно ему улыбнулась. Во мне мелькнула надежда, что инстинкт самосохранения Беллы всё же не утратился. Возможно, она тоже чувствовала, как тяжело ему приходится.

— Пора открывать подарки! — объявила Элис, подводя Беллу к длинному столу, который стоял рядом с моим пианино.

В центре стола возвышался огромный розовый торт. По одну сторону от него стояла ещё одна ваза с розами, а по другую — аккуратно сложенная стопка безупречно упакованных подарков в серебряной обёртке. Чёрное дерево пианино резко контрастировало с ярко-розовым тортом.

За подарками скрывалась высокая стопка стеклянных тарелок, и я с трудом подавил стон. Надеюсь, Элис не рассчитывала, что мы будем есть торт. Массовая рвота обычно не входила в программу традиционных празднований дня рождения.

Лицо Беллы помрачнело, но в её выражении было что-то неестественное. Неужели она действительно собиралась принять подарки без возражений?

— Элис, я же говорила, что мне ничего не нужно…

— Но я не послушала, — перебила Элис, сияя, так как тоже заметила малейший проблеск волнения в глазах Беллы. — Открывай! — приказала она, протягивая ей самый большой из трёх пакетов.

Я знал, как Белла отреагирует — она не станет без раздумий рвать бумагу, торопясь узнать, что внутри. Она осторожно взяла коробку, явно удивлённая её лёгкостью. Сначала прочитала надпись на бирке, затем повертела коробку из стороны в сторону, ища место, где можно разорвать упаковку, но одновременно заметила, что внутри ничего не издаёт звука.

Её взгляд метнулся к нам, прежде чем она начала разрывать бумагу с угла, открывая этикетки на коробке. Всё ещё сбитая с толку, она прищурилась, разглядывая надпись, а я поджал губы, когда она нашла верхнюю часть коробки и открыла её. Она заглянула внутрь, и её глаза расширились, обнаружив, что она пуста.

«Она вообще не понимает, что это!» — громко подумала Розали, впервые улыбнувшись.

— Эм… Спасибо? — сказала Белла, но это прозвучало скорее как вопрос, а не как утверждение.

Джаспер рассмеялся громче всех, заглушив мой смешок:

— Это стереосистема для твоего пикапа. Эмметт уже устанавливает её, так что вернуть не получится.

Белла вздохнула, глядя на Элис, но затем тепло улыбнулась.

— Спасибо, Джаспер, Розали.

Потом посмотрела на меня. Её губы поджались, но улыбка не исчезла — так легко она дала понять, что помнит, как я раньше насмехался над её пикапом. Однако в её взгляде было только счастье, и этот момент согрел меня так же, как мог бы только солнечный свет.

— Спасибо, Эмметт! — чуть громче позвала Белла и присоединилась к его громкому смеху своим тихим хихиканьем.

«Она и правда удивительная, Эдвард», — подумал Карлайл, отметив, что Белла уже привыкла к тому, что Эмметт её слышит даже без крика.

— Следующим открой наш с Эдвардом! — почти прокричала Элис.

Она всё ещё не видела реакции Беллы на подарок — будущее было таинственно затуманено. Неужели Белла откажется открыть мой подарок?

В ответ она посмотрела на меня с напряжённым выражением лица.

— Ты обещал, — мрачно произнесла она.

В этот момент в комнату ворвался Эмметт, завершив свою задачу.

— Как раз вовремя! — прорычал он, и все его смертоносные зубы сверкнули в ярком свете.

Взгляд Беллы не отрывался от моего лица.

— Я не потратил ни цента, — поклялся я, подняв руку. Ей ведь понравилась стереосистема, так, может, только мои подарки её беспокоят?

Прядь волос упала на лицо Беллы, слегка скрывая её глаза, и я аккуратно убрал её за ухо. Сердце Беллы пропустило удар, и Эсме сжала руку Карлайла, услышав это.

«Он так нежен с ней… Это восхитительно, Эдвард».

Белла глубоко вздохнула, по-прежнему не улыбаясь.

— Давай сюда, — сказала она, смирившись.

Эмметт засмеялся.

«Она действительно ничего не возьмёт от тебя, да?»

Я бросил на него взгляд и закатил глаза. Похоже, да.

Белла взяла упаковку, но не стала тратить время на то, чтобы разобраться, что внутри. Форма и размер должны были подсказать ей, что это, но, не раздумывая, она резко засунула палец под край упаковки.

Прежде чем Белла успела разорвать бумагу, кожа на её пальце поддалась неожиданно острому краю. К своему ужасу, я увидел, как выступает крошечная капля крови, и время замедлилось до предела. Один лишь взгляд на этот маленький, но растущий алый след вызвал в горле жгучую боль, а в животе всё сжалось в предвкушении нового глотка её совершенной крови.

К моменту, когда великолепный аромат крови Беллы разлился в воздухе, охотник во мне, чудовище, пробудился, быстро выбирая, какие артерии дадут мне самое насыщенное питание и максимально продлят удовольствие. Моё зрение на мгновение помутнело, когда запах превратился во вкус — ошеломляющий, блаженный, пробуждая воспоминание о том, как её кровь в последний раз касалась моих губ.

— Чёрт, — сказала Белла всего через секунду после того, как почувствовала порез, и, как и прежде, звук её голоса вырвал меня из фантазии.

Я перестал дышать — это не принесло облегчения, но помогло удержать хрупкий контроль над собой. Мысли моей семьи захлестнули меня — они все боролись, чтобы сохранить самообладание, один за другим отказываясь от дыхания. Их жажда была ничем по сравнению с моей, но их мысли только сильнее раздирали жгучую боль в моём горле.

Я снова загнал монстра внутрь. Я не мог причинить вред Белле. Я не причиню ей вред.

Моя любовь не замечала борьбы, разворачивающейся вокруг неё, и медленно повернула порез с единственной каплей крови к своему лицу. В этот момент в моём разуме наложились друг на друга два образа: от Элис — вид Джаспера, бросающегося на Беллу; от Джаспера — тёмно-каштановые пряди волос Беллы всего в нескольких сантиметрах от его глаз, когда его губы касаются её горла.

В следующую миллисекунду Джаспер напрягся для прыжка, и я среагировал инстинктивно.

На последнем издыхании я закричал: «НЕТ!» и молниеносно двинулся наперерез обезумевшему от жажды брату. Он был слишком быстр, и единственное, что я успел сделать, — это оттолкнуть Беллу, став между её хрупким телом и его острыми, как бритва, зубами. Джаспер с силой врезался в меня, его разум был полностью охвачен жаждой крови, не имея ни малейшего ограничения. Наши руки сцепились, и с яростью, равной его жажде, я удерживал его.

«Она… Я должен её получить! Убирайся с дороги!» — кричали его мысли. Казалось, Джаспер снова превратился в новорождённого вампира — всем его существом теперь двигало лишь одно слово: кровь. Он набросился на меня, отчаянно пытаясь вырваться и добраться до Беллы.

Как только я крепче сжал его, послышался грохот, и его сопротивление стало ещё яростнее.

Его мысли метались, пока он смотрел на Беллу, лежащую в куче разбитого стекла, её рука была покрыта осколками.

Я видел эту картину его глазами, и огонь в горле вспыхнул с новой силой, охватывая меня полностью.

Запах её крови был настолько густым, что я буквально ощущал её вкус через мысли Джаспера, хотя он лишь смутно представлял себе истинное наслаждение, которое дарила эта тёплая, алая жидкость.

С каждым новым ударом пульса поток крови разливался… настолько заманчивый…

И в мыслях остальных членов семьи тоже вспыхнуло искушение.

Я не смог сдержать рык, сорвавшийся с губ, — мой внутренний демон был не только жаждущим, но и собственническим.

«Кровь… Трата… Моя…»

Джаспер больше не мог мыслить связно — вся его сущность сосредоточилась на крови, растекающейся вокруг Беллы.

Из его груди вырвалось глубокое, звериное рычание, зубы сверкнули в яростном порыве, когда он снова и снова пытался прорваться через меня к своей цели.

Его защита рухнула, когда его поглотило испепеляющее желание, и я увидел свой шанс — вцепиться ему в горло, чтобы покончить с угрозой для моей любви, моего желания.

«НЕТ, ЭДВАРД, НЕ НАДО!» — закричала Элис в своих мыслях.

В её видении будущего я увидел не только её горе, но и ужас Беллы при виде отрубленной головы Джаспера, катящейся по полу.

Этот образ отвлёк меня ровно настолько, чтобы я заметил, как Эмметт, охваченный жаждой, приближается сзади к нашему обезумевшему брату.

Он собирался помочь мне или Джасперу?

— Она моя, — тихо прорычал я, втискивая тело Джаспера между Беллой и Эмметтом, пока тот продолжал бессмысленно метаться в моей хватке.

Я перебирал мысли вокруг себя, ища других нападающих, но никто больше не двигался.

Эмметт обхватил Джаспера, оттаскивая его назад и разделяя нас.

Позади меня лежала Белла, истекая кровью, и, защищая её от Джаспера, я одновременно сражался с самим собой.

Яд почти вырвался из моих губ, я едва сдержал желание напасть на неё.

Я увидел лицо любимой глазами Элис и понял, что она вся в крови не из-за Джаспера, а из-за того, что я неосторожно бросил её на стол, полный стекла.

Что я натворил?

«Я держу его, Эдвард. Спокойно».

В мыслях Эмметта звучала уверенность — он справлялся со своей жаждой. Я оставался на месте, не рискуя доверять никому вокруг.

— Эмметт, Роуз, выведите Джаспера наружу, — приказал Карлайл.

Эмметт кивнул в знак согласия.

— Пойдём, Джаспер, — выдавил он, из последних сил таща нашего брата к двери.

Джаспер продолжал сопротивляться, переключив свои атаки на того, кто его удерживал. Его мысли были совершенно бессвязными, просто мешанина бурных, первобытных реакций.

Я зарычал, на этот раз громче, оглядываясь вокруг, готовясь защищать Беллу от остальной своей обезумевшей от жажды семьи, одновременно сражаясь с собственным желанием завладеть ею. К счастью, никто не осмелился приблизиться ко мне.

«Может, теперь-то ты поймёшь, что ей здесь не место, Эдвард», — подумала Розали, помогая Эмметту вытащить озверевшего Джаспера на улицу. Я оскалил зубы в её сторону, но она не отреагировала.

«Мне лучше уйти, запах такой сильный…»

Эсме начала паниковать, её мысли начали путаться, как у Джаспера, и она быстро последовала за Розали.

— Прости меня, Белла, — всхлипнула она, закрывая лицо рукой.

Теперь остались только Элис и Карлайл, и Белла вздохнула у меня за спиной.

Медленно Карлайл сделал шаг к Белле, держа руки ладонями вверх.

— Дай мне пройти, Эдвард, — сказал он. Его жажда была под контролем, но всё ещё сильной.

«Ей нужна медицинская помощь», — подумал он.

Элис тяжело сглотнула, а затем показала мне ближайшее будущее: Карлайл зашивает рану Белле на кухне. Уверенность Элис в этом видении усмирила её жажду, и я расслабился, позволив Карлайлу подойти. Единственной оставшейся угрозой для Беллы был я.

Желание защитить затмило жажду, но теперь, когда опасность миновала, почти ничего не отвлекало меня от ощущения жжения в горле. Я стиснул зубы, пытаясь сосредоточиться на том, чтобы помочь своей возлюбленной, а не лишить её жизни.

«Её жизненные показатели в норме… Признаков шока нет… Кости целы…»

Карлайл внимательно осмотрел Беллу, пока я стоял в стороне и наблюдал. Ужас на её лице читался безошибочно, но она быстро попыталась скрыть его, когда я опустился на колени рядом с ней. Её отвага вызывала восхищение, хоть и была безрассудной. Она должна быть в ужасе. Ведь самый страшный монстр всё ещё находился рядом с ней… я.

— Держи, Карлайл, — сказала Элис, протягивая ему кухонное полотенце, сумев сделать гораздо больше, чем мог бы я сейчас.

Я понимал, что этого мало — травмы Беллы были слишком серьёзными для обычной первой помощи.

Он покачал головой, отклонив её предложение:

— Слишком много осколков в ране.

«Ей нужно будет наложить швы, но она поправится, Эдвард. Это всего лишь глубокий порез. Ты в порядке?»

Я не ответил; не собирался тратить оставшийся воздух в лёгких на такой бессмысленный вопрос. Конечно, я не был в порядке — он должен был это знать. Снова Белла была серьёзно ранена, и всё, что я мог сделать, — это просто стоять здесь, задержав дыхание. Карлайл перевязал её руку кусочком скатерти, остановив кровотечение. По крайней мере, теперь она не умрёт от потери крови.

Лицо Беллы побледнело, и я пытался не думать о запахе, от которого у неё, без сомнений, кружилась голова.

Безграничное сострадание моего отца отражалось в его мягком голосе:

— Белла, ты хочешь, чтобы я отвёз тебя в больницу или мне оказать помощь здесь?

Он знал её ответ так же хорошо, как и я, даже без видения Элис.

— Здесь, пожалуйста, — всхлипнула она.

«Наедине», — мысленно добавил я. Она думает, что скрывает свою слабость от окружающих и, вероятно, от своего отца, но на самом деле лишь подвергает себя ещё большей опасности, оставаясь здесь. Я прислушался к происходящему снаружи… Джаспер постепенно обретал контроль над собой, но всё ещё боролся с Эмметтом. Моя потребность защитить её снова усилилась.

— Я принесу твою сумку, — предложила Элис, держась на расстоянии от Беллы. Её самообладание было крепким, но она знала свои пределы.

На этот раз Карлайл кивнул.

— Нужно отнести её на кухонный стол, — сказал он, взглянув на меня.

«Ты можешь уйти, я о ней позабочусь».

В ответ я шагнул вперёд и аккуратно поднял Беллу. Она была такой смелой; я тоже не собирался показывать свою слабость.

— Как ты себя чувствуешь, Белла? — спросил Карлайл, пока мы шли.

— Нормально, — машинально ответила она, но в её голосе всё ещё слышалась нотка страха. И это было правильно.

Её тепло, её пульс ощущались сквозь мои руки, искушая меня. Крик с улицы стал желанным отвлечением — Джаспер всё ещё пытался вырваться из рук Эмметта. Он умолял отпустить его, сбежать. Его стыд затмевал жажду, которую он испытывал ранее.

Элис с грустью смотрела в окно кухни, вслушиваясь в его страдания. Её возлюбленный хотя бы не пострадал, — подумал я с мрачной злобой. Я мог бы это исправить…

Она метнула в меня грозный взгляд, увидев все возможные исходы ближайшего будущего Джаспера.

«Даже не думай об этом», — предостерегла она, пока я усаживал Беллу.

Белла старалась не морщиться, пока мы укладывали её руку на стол, оставаясь такой же храброй, как всегда.

«Белла, мне так жаль…» — подумала Элис.

Я стоял рядом с любимой, подавляя все эмоции, чувства и мысли, кроме одной… Я нужен ей. Как бы тяжело мне ни было, это ей было больно, и я должен быть здесь, с ней. Жжение внутри усилилось, когда я увидел, как ещё одна капля крови упала на стол.

— Просто уйди, Эдвард, — сказала Белла, ставя мои потребности выше своих… снова.

— Я справлюсь, — сказал я, почти исчерпав весь оставшийся воздух в лёгких.

— Не храбрись. Карлайл справится и без твоей помощи. Подыши свежим воздухом.

Карлайл сделал ей инъекцию местного анестетика, и Белла застонала от боли, вдыхая через зубы. Её настоящий страх был не убийца, сидящий рядом, а шприцы.

— Я останусь, — сказал я, выпуская последний вдох. С пустыми лёгкими я буду молча страдать вместе с ней.

— Почему ты такой мазохист? — пробормотала она, но я не смог ничего ответить.

Она проводит почти всё своё время с существом, которое может убить её за долю секунды, которое жаждет этого с каждым своим вдохом и которому это не раз почти удавалось… И она называет меня мазохистом?

Карлайл встал на сторону Беллы.

— Эдвард, тебе лучше пойти и найти Джаспера, пока он ничего не натворил. Я уверен, он очень расстроен, и сомневаюсь, что сейчас послушает кого-то, кроме тебя.

Нет, Джасперу нужна Элис, а не я.

— Да, иди и найди Джаспера, — добавила Белла, снова обретая силы. Она просто проявляет бескорыстие или действительно отталкивает меня?

— Может, сделаешь хоть что-то полезное, — сказала Элис, поддержав Беллу.

«Скажи Джаззу, что я подойду через минуту».

Они все знали, что я не могу ответить, что у меня закончился воздух. Я подумывал вдохнуть, но огонь внутри меня разгорелся сильнее, предвкушая вкус крови из открытой раны Беллы, который должен был обжигать моё горло. Ладно. Мне и правда было что сказать брату. Я кивнул своей возлюбленной, прежде чем уйти. Мгновения спустя я уже был на траве среди деревьев.

Первое, что я ощутил от Джаспера, — было его чувство вины.

«Я мог убить Беллу. Она так испугалась».

Её страх едва запомнился ему — всего лишь слабый укол по сравнению с неистовой жаждой, которой он поддался в тот момент. Когда его мысли снова сосредоточились на себе, моя ярость усилилась.

Эсме переживала — за Беллу, за Джаспера и за меня.

Как обычно, всё внимание Эмметта было сосредоточено на Розали, но и он не забывал о Белле. Сочувствие моей семьи должно было утешить меня, но оно лишь усилило моё собственное чувство вины. Я должен быть рядом с ней, а не пытаться успокоить совесть брата.

— Может, нам стоит его отпустить, дать фору, чтобы было честно? Эдвард готов разорвать тебя, Джаспер.

— Прекрати, Розали, ты неисправима, — отчитала её Эсме.

В голове Розали не было ни капли тревоги; единственной её мыслью было чувство торжества. Но даже она наслаждалась этой ситуацией слишком сильно, а Эмметт нехарактерно для себя хихикал в ответ. Они не осознавали, что их эмоции были не совсем их собственными.

Они собрались в нескольких милях отсюда, на берегу реки. Пока Джаспер сожалел, он также строил планы, пытаясь спрятаться не только от стыда, но и от страха — страха передо мной. Он надеялся, что Розали отвлечёт Эмметта достаточно, чтобы он смог вырваться. Моя поверхностная сестра не осознавала, что он манипулирует её эмоциями, меняя свою стратегию с юмора на что-то другое.

Волна вожделения охватила Розали, и она обвила руками плечи Эмметта.

— Сейчас можно заняться кое-чем более интересным, — сказала она соблазнительно.

На этот раз Эмметт ответил без помощи Джаспера, и его хватка ослабла. В мгновение ока Джаспер исчез.

— Джаспер! — закричала Эсме, но было уже слишком поздно.

Он бросился в лес, уворачиваясь от деревьев и поваленных брёвен. Я уже мчался, когда Эмметт потерял контроль над ситуацией, и был лишь размытым пятном, пролетая между Эсме и Розали.

— Ты не сможешь убежать от меня, Джаспер, — пригрозил я.

Вся сдержанность, весь контроль, который я удерживал над собой, исчезли, рассыпавшись, как листья перед товарным поездом. Прохладный воздух очищал меня, сглаживая жжение и усиливая мою скорость… и мою ярость. Через две секунды я уже видел Джаспера, через три — сбил его с ног, резко повалив на землю.

— Ублюдок, — прорычал я.

Меня переполнило раскаяние, исходившее от моего брата, и он швырнул меня со своей спины. Перевернувшись в воздухе, я приземлился на корточки, настроенный на атаку.

Джаспер вскочил на ноги, готовый к моему нападению.

— Ты же знаешь, как мне жаль, Эдвард. Я пытался, правда пытался.

Я снова бросился на него, предвидя его реакцию, и схватил за плечи.

— Ты пытался?

Мне было не понять, зачем он вообще утруждал себя. Эта жизнь была не для него. Он был только охотником — и всегда им останется.

«Как она, Эдвард? С ней всё в порядке?».

Джаспер снова попытался отвлечь меня, обрушив на меня свой стыд, свою ненависть к себе за слабость. На этот раз уловка не сработала — наоборот, это было всё равно что плеснуть бензин в бушующий огонь. Всё перед глазами окрасилось в ярко-красный.

— Ты едва не убил её! Ты хоть представляешь, каково мне? — закричал я, яростно тряся его.

Стыд Джаспера сливался с моей собственной болью — агонией, страхом, мучением, которые преследовали меня каждый раз, когда Белла оказывалась на грани смерти. Под машиной в Форксе… Лежащая на полу балетной студии… И всего несколько минут назад, когда Джаспер чуть не набросился на неё. Всё моё бессилие перед этой невозможной ситуацией вылилось наружу. Я был так силён, но не мог защитить самое дорогое. Я хотел любить её, но не меньше желал убить. Я ежедневно боролся с будущим, которое навязывали мне и Белла, и Элис. Всё это разом захлестнуло меня.

Сила моих эмоций ошеломила Джаспера, и он уставился на меня широко раскрытыми золотыми глазами, пока я швырял его на валун, вжимая в его гладкую поверхность.

— ЭТО НЕЧЕСТНО! — взревел я, вдавливая его плечи ещё глубже в камень.

Его руки опустились с моих.

«Прости, Эдвард, за всё. Я понимаю, правда понимаю».

Его разум заполнили воспоминания о далёком прошлом — о том, как его подруга, в каком-то смысле мать, Мария выследила его.

Я попытался проигнорировать его очередную попытку избежать моего гнева, но он схватил меня за рубашку, притягивая моё лицо ближе к своему, и продолжил вспоминать. Мария вынудила его убить человека, надеясь вернуть его к себе и оторвать от нас. В какой-то момент она пригрозила убить Элис, и я ощутил его страх и отчаяние — осознание того, что из-за своей сущности он сам поставил под угрозу жизнь той, кого любил.

— Я чуть не потерял её, — хрипло сказал он, и его страх смешался с моим.

— Эдвард, отпусти его, — приказала Эсме, но я её проигнорировал.

— Это совсем другое, и ты это знаешь. Я не пытался убить Элис. Ей не угрожает опасность от твоих братьев. Ты не можешь этого понять.

Джаспер упрямо упёрся мне в грудь.

— А ты не можешь понять, что чувствую я. Ты слышишь жажду других, видишь, как они страдают, но я испытываю это на себе. Моё горло горит так же сильно, как и твоё, когда ты рядом с ней, а с моей собственной жаждой — ещё сильнее. А теперь представь, что в комнате ещё пятеро вампиров — и это становится невыносимо. Это всё равно что снова пережить обращение, Эдвард, — ты же помнишь, как это было.

— Если ты это знал, то вообще не должен был там находиться, — прошипел я сквозь зубы.

— Это моя вина, а не его, — сказал тихий голос позади меня. — Отпусти его.

Мягкий тон Элис только усилил её приказ.

«Я должна была предвидеть это. Если бы я была готова, всё сложилось бы иначе».

Я ещё пять секунд сверлил Джаспера взглядом.

— Больше не убегай, — предупредил я, оставив его выбираться из гранита.

— Не убежит, — твёрдо сказала Элис.

— А это ты видишь? — презрительно сказал я, проходя мимо.

Она не подняла на меня глаз.

«Прости. Карлайл, наверное, уже почти закончил».

Мой гнев постепенно угасал, уступая место неутолимой тяге к Белле. Мне нужно было вернуться к ней. Но зачем? Чтобы защитить или…

Без лишних слов я направился к дому.

Розали фыркнула, когда я проходил мимо.

— Что, избил Джаспера — и сразу полегчало? — насмешливо бросила она.

— Роуз, — предостерёг Эмметт, правильно уловив, как слабо я держу себя в руках.

Он обхватил жену рукой, словно защищая, но я просто проигнорировал её.

— Можешь свалить вину на Джаспера, если хочешь, но на самом деле это твоя ошибка, — продолжила она.

Я шёл дальше, пытаясь не слушать её раздражающий голос.

— Это ты притащил её сюда, вынудив нас подыгрывать в твою человеческую возню. Теперь убедился? Это обречено.

Я резко развернулся, но Эмметт тут же оказался передо мной.

— Эдвард, повернись и иди дальше, — предупредил он. — Ты нужен Белле.

«Иди ухаживай за своим питомцем», — добавила Розали, потянув Эмметта к остальным.

«Вот же сука», — подумал я, но благоразумно промолчал. Лишь немногие могли вывести меня настолько, чтобы я позволил себе грубость, и Розали удавалось это как никому другому. Это слово особенно раздражало Эмметта. Прежде чем я успел двинуться к ней, Эсме взяла меня за руку.

— Можно я с тобой пойду? — она улыбнулась, но я видел, что на самом деле она просто пыталась не дать мне наброситься на ещё одного члена семьи. — Мне нужно прибраться в гостиной.

Она жестом направила меня к дому, явно надеясь, что я уступлю.

Я кивнул, бросив на Розали ещё один предостерегающий взгляд. Её слова были не просто раздражающими — в них была больная правда. Мой гнев обратился внутрь, туда, где ему и место.

Эсме молчала, сосредоточенно обдумывая новый реставрационный проект, но я не стал долго прислушиваться.

Образ крови Беллы, заливающей белый пол, резко вернул меня к реальности. Она страдала, а я оказался слишком слаб, чтобы просто остаться рядом. Я даже не мог утешить её словами… Стоило мне вдохнуть воздух, пропитанный запахом крови, и я бы набросился на неё — в этом у меня не было ни малейших сомнений.

Сквозь всю мою ненависть к себе пробивался один вопрос. Почему? Почему я позволил хищнику внутри себя вырваться наружу? Я не обращал внимания на деревья вокруг себя, сосредоточенно ища ответ.

С болезненной ясностью я вспомнил столь же жуткую сцену в Аризоне. Тогда жажда была невыносимой, но я держал себя в руках — все мои мысли были заняты лишь тем, чтобы спасти Беллу. Я потерял контроль только в тот момент, когда её кровь коснулась моих губ… но Белла вернула меня обратно. Я вздрогнул, вспомнив блаженство её вкуса, и Эсме сжала мою руку.

«С ней всё будет в порядке», — подумала она, лишь догадываясь о том, что творилось у меня в голове. Не было смысла её поправлять.

Тогда у меня было время подготовиться — это наконец дошло до меня. Часы до прибытия я провёл, мысленно прокручивая, как Джеймс нападёт на Беллу, как будет её мучить. Когда я узнал, что он заманил её прямо к себе, моя жажда превратилась в яростное стремление спасти её. Даже когда мои губы коснулись её мягкой кожи и я пытался выпить из неё жизнь, я всё ещё оставался её защитником. Только её слабый голос удерживал хищника от того, чтобы окончательно поглотить меня… и её.

В этот раз всё произошло внезапно — без предупреждения, без возможности подготовиться. Пока Белле что-то угрожало, мой инстинкт защитника держал меня в узде. Но как только опасность со стороны исчезла, угрозой стал я сам. И так будет всегда, как бы сильно я ни убеждал себя в своём контроле.

Я должен был найти способ предотвратить это раз и навсегда. Как-то, любой ценой, мне нужно было обрести силу, чтобы поступить правильно… Силу, чтобы освободить Беллу от этого мира, который я обрушил на неё, словно стальную клетку. Я сам создал эту клетку, выковал её из своих эгоистичных желаний. И только я мог её разрушить. Только я мог забрать её у Беллы навсегда.

Когда мы подошли к дому, я переключил внимание на состояние Беллы. Остановившись на краю леса, я пошатнулся от тумана её запаха, заполнявшего мысли Карлайла.

— Должно хватить… — сказал он, и я выдохнул, осознав, что невольно задержал дыхание от мысли о её аромате.

— Я быстро приберусь, — сказала Эсме.

— Нет, это я должен…

Всё-таки Белла была моей ответственностью.

Она снова сжала мою руку, не давая мне возразить.

— Я сама, дорогой. Ты и так был таким сильным, позволь мне позаботиться об этом.

Не дожидаясь ответа, она пошла через лужайку.

Я пытался заставить себя пойти за ней, остановить её, сказать, как сильно она ошибается… но не смог. Огонь в горле уже рисовал отвратительные картины того, как я найду Беллу, коснусь её, поцелую, почувствую её вкус… Мне нужно было вернуть контроль, прежде чем я увижу её. Но что потом? Снова довести её до грани смерти?

Ложная логика, которой я пытался себя убедить — будто я какой-то извращённый ангел-хранитель, — больше не могла меня обманывать. Я был недостаточно силён, чтобы защитить её своим присутствием, это стало очевидно. Но хватит ли мне сил устранить угрозу, уйти самому?

Эсме задержалась у стеклянных дверей, делая последний глубокий вдох свежего воздуха.

«Я в порядке», — подумала она, убеждая в этом не только меня, но и саму себя, когда вошла в дом.

Даже моя мать представляла угрозу. Этому нужно положить конец.

Моё внимание переключилось на мысли Карлайла и голос Беллы, пока я боролся с самим собой.

— Остальные так не думают?

Звук её голоса мгновенно успокоил меня. Она и правда была в порядке.

Карлайл подошёл к раковине, обдумывая ответ.

— В каком-то смысле Эдвард разделяет мою точку зрения. Он верит в Бога, в рай… и в ад. Но он не считает, что для нас есть загробная жизнь.

«Сколько раз я пытался убедить его в обратном?»

— Понимаешь, он считает, что мы утратили души.

Конечно, так и есть. Но это давний спор. Что побудило Беллу поднять эту тему?

— Когда я смотрю на своего… сына — на его силу, доброту, свет, что исходит от него, — моя вера и надежда лишь крепнут.

Насколько искажён его взгляд… Он так отчаянно пытается увидеть хоть какую-то добродетель, которой во мне нет.

— Неужели для такого, как Эдвард, не может существовать чего-то большего?

Белла энергично кивнула, а я сжал переносицу пальцами. Он идеализировал меня, подпитывая её иллюзорное представление о нас, обо мне.

— Но если бы я разделял его веру…

Его взгляд скользнул к ней.

«Ты такая прекрасная, хрупкая, доверчивая. Он так сильно любит тебя…»

И он поправил свою мысль:

— А если бы ты верила так же, как он? Смогла бы забрать его душу?

Я застыл в тени, ошеломлённый.

Логика моего отца, в отличие от моей, была безупречна. Даже Белла не смогла бы найти изъян в его доводах.

Поддавшись любопытству, я посмотрел на неё глазами Карлайла. Какой неожиданный ответ она придумает на этот вопрос?

Я увидел, как Белла открыла рот, затем закрыла, пытаясь найти ответ. Карлайл смог чётко сформулировать то, что я безуспешно пытался донести до неё с самого начала её стремления стать вампиром. Он был тем, кем мне никогда не стать.

Озадаченная, она нахмурилась от раздражения, и я с трудом удержался от улыбки. Считывать выражения лица Беллы, пытаться разгадать её мысли — всё это было роскошью, которую я больше не мог себе позволить.

— Видишь, в чём проблема, — сказал Карлайл. В его голосе не было ни капли удовлетворения, лишь терпение.

«А её любовь к Эдварду гораздо глубже, чем он способен представить».

Белла не отступила и решительно покачала головой.

— Это мой выбор.

— Это и его выбор, ведь он несёт ответственность за то, что может с тобой сделать.

В мыслях Карлайла мелькнули образы каждого из его детей, задержавшись на мне на мгновение, а затем переключившись на Розали. Не существовало слов, способных выразить его сожаление о том, что он обрёк её на эту жизнь.

— Он не единственный, кто может это сделать.

Она с надеждой посмотрела на моего отца, и я едва не подавился, сдерживая смех. Розали должна была остаться последним человеком, которого Карлайл обратил; она ненавидела эту жизнь с самой первой секунды после пробуждения. Когда она принесла умирающего Эмметта домой, ей пришлось умолять Карлайла обратить его, безжалостно давя на его чувство вины за её собственные страдания, чтобы добиться своего. Он никогда не поддастся на наивные просьбы Беллы.

Карлайл всё же усмехнулся.

— О, нет! Этот вопрос вам с ним предстоит решить самим.

Его мысли снова вернулись к сожалениям, но вместе с тем и к воспоминанию о счастливом выражении лица Эмметта, когда он очнулся в объятиях Розали. В тот момент отец почувствовал, что, возможно, поступил правильно, но сомнения никогда не оставляли его.

— Это единственное, в чём я никогда не смогу быть уверен. В остальном, думаю, я сделал всё, что мог, в рамках своих возможностей. Но имел ли я право обрекать других на эту судьбу? Я так и не нашёл ответа. Именно мать Эдварда помогла мне принять это решение.

Во второй раз за день мне напомнили о моей человеческой матери.

Я направился к дому, зная, что Эсме уже завершила первый этап уборки, и слушая, как Карлайл рассказывает историю моего обращения. Хотя я видел свою мать в его воспоминаниях множество раз, её образ в его мыслях всё равно заставил меня затаить дыхание. В моей памяти она оставалась размытым сочетанием бледной кожи, каштановых волос и зелёных глаз. Но больше всего я помнил звук её голоса, напевающего мне, пока я боролся с лихорадкой.

Воспоминание Карлайла было безупречным — каждую деталь её лица можно было разглядеть с полной ясностью. Во многом, глядя на мою мать, я словно смотрел в зеркало. Верхняя часть её лица — глаза, брови, волосы — была точно копией моей. Разница заключалась, конечно, в цвете глаз: её зелёные глаза сияли, переполненные жизнью, даже когда она находилась на грани смерти. Они были такими… человеческими.

Остальные черты её мягкого лица не были похожи на мои; краткая встреча Карлайла с моим без сознания лежащим отцом подтвердила, что форма менее выраженных черт лица досталась мне от человека, в честь которого я был назван. Воспоминания о нём были ещё более расплывчатыми — лишь обрывки прошлого, стёртые огнём моего превращения, моего падения…

Белла была заворожена рассказом — на её лице отражались шок, тревога и сочувствие, пока он говорил. К своему сожалению, я понял, что те же эмоции она показывала во время фильма сегодня днём. Карлайл преподнёс ей захватывающую историю о трагедии и чудесном спасении, скрыв за красивыми словами горькую правду — отчаянную ошибку любящей матери и доброе, но роковое вмешательство друга. Белла воспринимала моё превращение как избавление от боли и смерти, а не как приговор к вечной тьме.

Я не винил ни Карлайла, ни свою мать за то, что они обрекли меня на такое существование; это судьба сыграла со мной жестокую шутку.

— После всех этих лет сомнений я просто поступил по велению момента, — с иронией произнёс Карлайл, тем самым подтверждая мою уверенность в том, что я всегда был обречён на эту… жизнь. Но не она, не Белла. Я не повторю прежних ошибок… Её судьба не может и не должна стать моей. Теперь я знал, как этому помешать.

Карлайл рассказывал, что он со мной сделал, и его сердце сжималось от боли. Я давно простил его за нанесённые раны, считая их необходимыми для обращения, но он всё ещё сожалел, что тогда не знал — в них не было нужды. Однако та лишняя боль, которую, как он думал, я испытал, была ничем по сравнению с тем, что мне предстояло пережить. Когда я скользнул в дом, отголосок той муки пронзил меня, как только меня накрыл сладкий аромат Беллы. Хлорка, которой Эсме всё оттирала, не могла этого скрыть.

— Но я не жалел об этом. Я никогда не жалел, что спас Эдварда, — произнёс Карлайл, не замечая моего присутствия.

Он покачал головой. «Особенно теперь». Он посмотрел на Беллу, отмечая, как у неё слипаются глаза. «Ей нужен отдых».

— Думаю, мне пора отвезти тебя домой.

— Я сам, — спокойно сказал я.

Белле не нужны новые сказки по дороге домой. Этот мир не для неё, и так или иначе мне предстоит отдалить её от него… Отдалить от себя. Так будет правильно.

Она посмотрела на меня, пытаясь прочитать выражение моего лица так же, как я множество раз читал её, но я стёр с него любые эмоции. Я не мог позволить ей увидеть мою борьбу — как любовь к ней сражалась с монстром-убийцей внутри. Не мог дать ей понять, что любовь может победить только ценой потери… ценой потери её.

Это последний раз, когда она находилась здесь, окружённая такой опасностью. Увести её отсюда легко. А вот исчезнуть из её жизни — почти невозможно. Однако теперь у меня не оставалось иного выбора.

— Карлайл может отвезти меня, — сказала Белла, глядя мне в глаза.

Не найдя в них ничего, её лицо помрачнело, и взгляд опустился на блузку — разорванную, испачканную кровью и глазурью. Ещё одно наглядное напоминание о том, в какой кошмар превратился её день рождения.

— Я в порядке, — сказал я, заметив тревогу на её лице. Мне нужно взять себя в руки, чтобы она не беспокоилась. — Тебе всё равно нужно переодеться. В таком виде ты напугаешь Чарли до сердечного приступа. Я попрошу Элис принести тебе что-нибудь.

Я ушёл, не дав ей начать новый спор. Чем меньше разговоров, тем лучше. Я не успел убежать далеко, как услышал мысли Элис.

«Я уже возвращаюсь. У Эсме есть подходящая рубашка», — подумала Элис, а затем посмотрела в будущее, чтобы я убедился в этом. Там я отвёз Беллу домой и припарковался рядом. Когда Элис попыталась заглянуть дальше, там не было ничего. Моя решимость колебалась, и она это чувствовала.

— Что ты пытаешься решить? — спросила она, остановившись рядом.

Будущее снова закружилось в её мыслях, но оно было окутано тёмным туманом. Она не могла переубедить меня не уходить, но эта неопределённость означала, что моей решимости пока не хватало, чтобы осуществить задуманное.

— Эдвард, тебе суждено быть с ней, — догадалась она.

Я ответил тем, что сорвался с места и побежал, стараясь убежать от надежды, звучавшей в словах Элис. Судьба была слишком жестока, чтобы даровать мне такое будущее.

Голос Беллы прорезал тишину ночи:

— Эсме, давай я уберу.

Эсме сглотнула, заметив, как покраснела Белла.

— Я уже закончила. Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке, — машинально ответила Белла. К несчастью, ей слишком часто приходилось говорить эту фразу в моём присутствии. — Карлайл зашивает быстрее, чем любой врач, к которому я попадала.

Они обе легко рассмеялись, не осознавая, что причиной этого смеха стала травма Беллы.

Мы вошли внутрь, и Элис взяла всё в свои руки.

— Пойдём, я подберу тебе что-нибудь менее мрачное, — сказала она, увлекая Беллу наверх.

Мы все понимали, что Белла будет расспрашивать Элис, и хотя Карлайл хотел услышать ответы не меньше, чем она, он решил отвлечь меня.

— Ты в порядке, Эдвард? — спросил он.

Они с Эсме пытались прочитать моё лицо, и на этот раз быть сделанным из живого камня оказалось как нельзя кстати.

— Нет, — ответил я честно.

Эсме собралась обнять меня, но, встретив мой ледяной взгляд, передумала.

— Как Джаспер? — спросил Карлайл.

— Как Джаспер? — повторила Белла наверху.

Типично для неё — снова ставить себя на последнее место.

— Он в порядке, — сказал я, подражая мантре Беллы.

Он нахмурился:

— Это не твоя вина. Произошла ошибка…

— Не утруждайся, Карлайл, — прервал я его. — Слова здесь не помогут.

Нет, нужно действовать. И я должен действовать. Я не обратил внимания на тревогу Карлайла.

Белла снова проявила свою самоотверженность, прощая Джаспера за его природу.

— Это не его вина. Ты передашь ему, что я на него совсем не злюсь, правда?

— Конечно.

Элис была права, как и Розали. Белла не оказалась бы здесь, если бы не моё упрямство.

Карлайл задумчиво наблюдал за моим неподвижным поведением, выпрямляя стол, но больше ничего не сказал.

Эсме закончила уборку и аккуратно сложила нераспакованные подарки обратно на стол, размышляя, сможет ли Белла всё же порадоваться им.

Наконец, Белла вышла, а я стоял у входной двери, одновременно желая, чтобы она поторопилась, и чтобы время остановилось. Я не мог вынести мысли о том, что она в опасности, но и не представлял жизни без неё.

— Забери подарки! — воскликнула Элис, когда Белла повернулась к выходу. — Поблагодаришь меня позже, когда откроешь их.

«Узнает ли она вообще, что внутри?» — подумала она с недовольным ворчанием. Её видение ещё не прояснилось.

Эсме и Карлайл пожелали спокойной ночи. Все наблюдали за мной, пока я провожал Беллу к двери, но я игнорировал их взгляды.

«Что ты пытаешься решить, Эдвард?» — подумала Элис, когда я отвернулся. Её неспособность видеть моё будущее только усиливала мои опасения… Это могло означать только одно — я ещё недостаточно силён, чтобы воплотить свои намерения. Сколько ещё Белла будет страдать из-за моей слабости?

Белла почти выбежала из дома — возможно, ужас произошедшего наконец начал доходить до неё. Нет, конечно же, нет, но я отказался зацикливаться на её неестественных реакциях.

Я молча открыл ей дверцу, и она забралась в пикап. Когда мы отъехали от дома, я сосредоточился на предстоящей задаче: отвезти её домой — и оставить там. Одну.

Примечания:

Привет! Спасибо всем, кто следит за обновлениями и оставляет отзывы — я это очень ценю. Эта глава получилась, наверное, самой длинной из всех вышедших, но оно и неудивительно (ох уж эта многословность Эдварда...). К слову, Робин рекомендует к прочтению этой главы две песни, которые ей помогли настроиться на написание: «Let Me Go» от 3 Doors Down и «Cold As Ice» от Foreigner. Забавно, что в 2008 году вторую песню она назвала "слишком старой для некоторых", интересно, что бы она сказала, узнав, что она и спустя ещё 17 лет вполне себе заходит :) Приятного чтения!

---

Деревья мелькали мимо, пока я мчался по подъездной дорожке, выжимая из пикапа Беллы максимум. Будто бы поспешное прощание с ней могло сделать всё легче.

— Скажи что-нибудь, — отчаянно попросила она.

Я не смог скрыть раздражения, отвечая:

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?

Что я ненавижу себя за то, что чуть не убил тебя… снова?

Краем глаза я заметил, как она сжалась у дверцы пикапа, и выругал себя.

— Скажи, что прощаешь меня.

Её голос был тихим, но эти слова пронзили меня до глубины души.

— Прощаю тебя? За что?

Неужели она всерьёз пыталась взять на себя вину за эту ужасную ситуацию? Нелепо.

— Если бы я была осторожнее, ничего бы не случилось, — сказала она.

Она никак не могла взвалить всё на себя — это я затащил её сюда, заставил терпеть вечеринку, которая ей была не нужна, в окружении кровожадных монстров.

— Белла, ты просто порезалась бумагой — вряд ли это заслуживает смертного приговора.

Если бы она была где-то в другом месте, это не стало бы проблемой. Вдруг в голове вспыхнул образ той вечеринки, которая должна была быть у Беллы…

— Всё равно это моя вина, — настояла она.

Её настойчивость заставила мою вину вспыхнуть с новой силой, и слова вырвались сами собой:

— Твоя вина? Если бы ты порезалась у Майка Ньютона дома, в компании Джессики, Анжелы и других твоих обычных друзей, что могло бы случиться в худшем случае? Разве что они не сразу бы нашли пластырь. Если бы ты споткнулась и сбила стопку стеклянных тарелок сама — без того, чтобы тебя в них швырнули, — даже тогда что самое страшное? Ты бы испачкала сиденье кровью, пока тебя везли в больницу? Майк Ньютон мог бы держать тебя за руку, пока тебе накладывали швы, — и при этом ему не пришлось бы бороться с желанием убить тебя. Не пытайся взвалить всё на себя, Белла. Это только заставит меня ещё больше презирать себя.

Руль заскрипел под натиском моего захвата, и я едва не раздавил его в руках.

— С какого чёрта Майк Ньютон вообще оказался в этом разговоре? — возмущённо выпалила она.

— С того чёрта, что Майк Ньютон был бы для тебя куда более безопасным выбором, — рявкнул я.

Майк Ньютон был невежественным мальчишкой, едва осознавшим мир вокруг… Но он всё равно был для Беллы бесконечно лучшим вариантом. Он никогда бы не оказался на грани того, чтобы причинить ей вред — убить её. Как бы мне ни было противно представлять его рядом с ней, именно такие, как Майк Ньютон, должны быть в её жизни. Не я.

— Я лучше умру, чем буду с Майком Ньютоном! Я лучше умру, чем буду с кем-то, кроме тебя.

Хочешь, чтобы я убил тебя?

Видение Элис, в котором была моя Белла с кроваво-красными глазами новорождённой вампирши, показало мне ужасающий ответ.

— Не драматизируй, пожалуйста, — сказал я, стараясь удержать гнев, направленный на самого себя.

Мне нужно было подавить эти чувства, запереть их вместе с любовью и жаждой, которые я испытывал к ней. Мы уже подъезжали к её дому, мне предстояло прощание.

— Тогда не веди себя нелепо, — отрезала она.

Я не нашёл, что ответить. Когда пикап притормозил у её дома, я продолжал смотреть в лобовое стекло, пытаясь заставить себя сказать эти слова. Слова, которые разорвут мне сердце. «Прощай, Белла».

Но единственное, на что я был способен, — это молчание.

— Ты останешься на ночь? — робко спросила она.

Её простой вопрос лишил меня последних сил.

Я застыл как вкопанный, отводя взгляд.

«Нет, не останусь», — попытался сказать я, но сердце предало меня.

— Мне нужно идти домой.

И никогда не возвращаться. Так будет правильно.

— Ради моего дня рождения, — взмолилась она, и я понял, что проиграл.

Всего несколькими словами она разрушила мой план, притягивая меня — и ту опасность, что я представлял, — когда должна была оттолкнуть. Но было ясно, что я не могу её оставить… пока не могу. Часть меня ликовала, желая обнять её и прижать к себе. Другая испытывала стыд. Со временем, клянусь, я защищу её.

— Ты либо хочешь, чтобы все игнорировали твой день рождения, либо нет. Одно из двух.

Этот довод был так же слаб, как и моя решимость. Почему я не могу просто сказать «нет»?!

— Ладно.

Она услышала мой покорный тон, и облегчение в её голосе разрушило остатки моей воли.

— Я решила, что не хочу, чтобы ты игнорировал мой день рождения. Увидимся наверху.

Своей здоровой рукой она открыла дверь и спрыгнула. Я не двинулся с места, делая последнюю слабую попытку вычеркнуть себя из её жизни. Она обернулась и неуклюже собрала свои подарки.

— Можешь их не брать, — сказал я, наконец посмотрев на неё.

То, что внутри, не понадобится ей, когда я уйду.

— Я хочу забрать, — выпалила она, а потом замерла, внимательно вглядываясь в моё лицо.

— Нет, не хочешь. Карлайл и Эсме потратили деньги.

А второй подарок — от меня… Она уже дала понять, что мои подарки для неё менее всего желанны.

— Переживу.

На её губах мелькнула слабая улыбка, и она захлопнула дверь, не давая мне возразить.

Она полностью владела мной. Если бы только она сказала мне уйти, всё было бы намного проще. Но это говорила моя слабость — ответственность за эту ситуацию лежала не на ней, а на мне.

Я вышел из пикапа и выхватил ношу из рук Беллы.

— Позволь мне хотя бы донести их, — сдался я.

Возможно, сегодня мне стоит просто признать свою слабость и попытаться снова завтра.

— Я буду в твоей комнате.

— Спасибо, — сказала она с ослепительной улыбкой.

— С днём рождения, — вздохнул я.

Был ли другой выход?

Я наклонился, не в силах удержаться от того, чтобы коснуться её губ. Когда она потянулась за мной, пытаясь продлить мгновение, на моём лице расцвела искренняя улыбка, отражая всю любовь, которую я испытывал к своему совершенному ангелу.

Но затем я убежал, зная, чего эта любовь требует от меня.

Не успела она открыть входную дверь, как я уже был в её комнате — забрался через окно и сел на кровать. Ожидая её прихода, я снова засомневался в своём решении. Если бы Карлайл отвёз Беллу домой, я бы сейчас здесь не сидел. Я мог бы просто исчезнуть в ночи, раствориться без следа. Завтра в школе она бы заметила моё отсутствие и, возможно, растерялась, но вспомнила бы, как я исчезал в прошлый раз. Стала бы она ждать, надеясь, что я вернусь? Или начала бы искать? Куда бы она отправилась… на Аляску?

Нет, сбегать, словно трус, — это неправильно. Она заслуживает покоя, завершённости. Я не могу просто исчезнуть — мне нужно освободить её от себя. Разорвать нашу связь, заставить её понять, что это прощание другое, что оно навсегда. Мне предстоит сделать невозможное.

Её голос плыл вверх по лестнице, наполняя меня ощущением целостности, которого мне будет не хватать каждый день до конца времён. Я позволил себе мгновение слабости, вспоминая то же чувство, когда она впервые произнесла во сне, что любит меня. Я осознал, что для меня это было таким же сном, как и для неё, и этот сон подходил к концу. Если бы только он мог угаснуть в моей памяти так же, как однажды исчезнет из её.

Я услышал, как Белла нервно пожелала Чарли спокойной ночи, почти бегом направляясь к лестнице. В голове её отца зародился вопрос, и я бы не узнал его точного содержания, если бы он не озвучил его вслух.

— Что с рукой? — спросил Чарли.

— Споткнулась. Ничего страшного.

Умение Беллы врать не стало лучше, но Чарли был слишком увлечён телевизором.

— Белла, — вздохнул он.

— Спокойной ночи, пап, — сказала она и поспешила вверх по лестнице.

Дверь в ванную громко закрылась, зашумела вода. Я взял подарок Карлайла для Беллы и провёл пальцами по острым сгибам, стараясь не думать о прекрасной девушке, переодевающейся всего в нескольких шагах… и о том, что я слишком слаб, чтобы по-настоящему обезопасить её. Я любил её больше всего на свете — но это не отменяло того, насколько я жалок.

Спустя несколько мгновений она вошла, не замечая моего настроения.

— Привет, — пробормотал я.

— Привет, — ответила она, отодвинула подарки и устроилась у меня на коленях.

Тепло её щеки, прижатой к моей груди, пронзило меня разрядом, и я не смог удержаться — обнял её. Снова она взяла надо мной верх, заставляя все мои внутренние противоречия исчезнуть.

— Теперь мне можно открыть подарки?

— Откуда столько энтузиазма? — спросил я, уже не в силах дальше сопротивляться сегодня.

— Ты меня заинтриговал.

Она почти с восторгом взяла подарок от Карлайла и Эсме, и я почувствовал лёгкий проблеск счастья. В конце концов, это всё ещё был её день рождения, и если она смогла найти в этом хоть каплю радости, я не собирался мешать этому.

Я забрал у неё подарок.

— Позволь мне.

Сегодня больше не прольётся ни капли крови.

Я аккуратно развернул упаковку и сразу выбросил обёрточную бумагу в мусорную корзину рядом с её крошечным столом, затем вернул узкую коробку в её изящные пальцы.

— Ты уверен, что мне по силам поднять крышку? — саркастично произнесла она.

Коробка легко открылась, и Белла достала из неё белые карточки, поднеся их к свету. Она прищурилась, её лоб нахмурился в замешательстве. Несколько секунд она молча читала, затем её выражение смягчилось… а вскоре озарилось радостью. Это было завораживающее зрелище.

— Мы едем в Джексонвилл? — почти взвизгнула она.

— Таков был план.

Но нет, мы не поедем.

— Не могу поверить! Рене будет в восторге! Но ты же не против, да? Там солнечно, тебе придётся весь день сидеть в доме.

Её радость была прекрасна. Я не мог сказать ей правду — что она поедет одна. Не сегодня, не в её день рождения.

Вместо этого я ответил:

— Думаю, я справлюсь.

Значит, только мои подарки она отвергала сразу. Я нахмурился.

— Если бы я знал, что ты способна так правильно отреагировать на подарок, я бы заставил тебя открыть его при Карлайле и Эсме. Я был уверен, что ты начнёшь жаловаться.

Даже после стольких проведённых вместе дней я по-прежнему не могу предугадать её реакцию.

— Ну, конечно, это слишком. Но зато я могу взять тебя с собой!

Её восторг был заразителен, и я даже рассмеялся.

— Теперь жалею, что не потратил деньги на подарок. Я и не подозревал, что ты способна быть разумной.

Она потянулась за последним подарком — тем самым, который чуть не стал роковым, — но я выхватил его. Я не позволю ей снова дотронуться до этой упаковки.

Развернув подарок, я передал ей самодельный компакт-диск. Серебристая поверхность сверкнула в тусклом свете.

— Что это? — спросила она, искренне недоумевая.

В ответ я взял проигрыватель с её прикроватного столика и вставил диск. Оценит ли она этот подарок или сочтёт детским по сравнению с авиабилетами, лежащими на кровати? Я нажал «воспроизвести» и внимательно посмотрел на неё.

Музыка наполнила комнату, и она замерла. Даже без ясного видения Элис уверяла меня, что этот подарок Белле понравится, но её реакция была любопытной. Я вспомнил, как она услышала эту мелодию впервые, сидя у моего пианино. Тогда на её лице отразилось то же самое выражение, и она так же потеряла дар речи. Но теперь этот образ навсегда был испорчен воспоминанием о ярко-красном пятне на ковре рядом с инструментом.

Когда она вышла из оцепенения, то провела рукой по лицу. И только когда я заметил слёзы, навернувшиеся на её глаза, моё сердце сжалось — неужели музыка напомнила ей о пережитом час назад кошмаре? О том, как я беспечно причинил ей боль?

Я бросил взгляд на её руку, на жёлтое пятно антибиотика вокруг белых повязок. Обезболивающее, должно быть, начинало действовать слабее — наверняка именно из-за этого у неё на глазах появились слёзы. И снова я причиняю ей боль.

— Рука болит?

Я знал, где лежит тайленол, но мне следовало взять что-то посильнее, пока я был с Карлайлом.

— Нет, дело не в руке. Это прекрасно, Эдвард. Ты не мог подарить мне ничего, что я полюбила бы больше. Не могу в это поверить.

Она крепко сжала губы и наклонилась чуть ближе к проигрывателю.

Ещё одна неожиданная реакция от моей любимой… Моя музыка довела её до слёз. Она слышала эту мелодию множество раз из моих уст, но именно эта запись тронула её сердце. Возможно, потому, что она могла остаться с ней, даже когда меня не будет рядом. Будет ли она слушать её и плакать после моего ухода?

Теперь я понимал, что уйти будет гораздо сложнее, чем просто раствориться в ночи…

Но сейчас важна была она, а не я.

— Я подумал, что ты не разрешишь мне поставить здесь пианино, чтобы я мог играть для тебя.

— Ты прав.

Она аккуратно коснулась повязки, вероятно, даже не замечая этого.

— Как рука?

— Всё в порядке, — как и следовало ожидать, сказала она, но я видел, как её лицо порозовело от напряжения и боли.

— Я принесу тебе тайленол.

Утром я попрошу у Карлайла рецепт на что-то посильнее. В этой мысли было что-то неправильное, но когда Белла снова поморщилась, всё остальное перестало иметь значение. Ей было больно.

— Мне ничего не нужно, — заскулила она, но не смогла скрыть боль в глазах, когда я бережно усадил её на кровать рядом с собой.

Таблетки были в ванной, и ей понадобится вода.

Когда я дошёл до двери, она прошипела:

— Чарли.

И мне пришлось подавить смех. Я мог бы спокойно спуститься по лестнице и выйти через парадную дверь, так и не попавшись ему на глаза… Можно сказать, что, крадучись здесь, я словно вообще находился в другом штате.

— Он меня не поймает.

Спустя два удара её сердца я уже был рядом, протягивая таблетки. К счастью, она не стала спорить — видимо, рука действительно болела.

Это должно быть в последний раз…

— Уже поздно, — сказал я.

Музыка всё ещё играла, и я осторожно поднял Беллу с покрывала, укладывая под него. Глупо, но я тоже лёг рядом.

«Только в последний раз», — напомнил я себе.

Она прижалась ко мне, устроив голову у меня на плече, и тихо, с довольным вздохом, расслабилась. А я желал, чтобы этот момент длился вечно.

— Ещё раз спасибо, — прошептала она.

После всего, что произошло, она всё равно была благодарна.

— Всегда пожалуйста.

Она так идеально подходила мне, словно была создана специально для меня. Так, как будто иначе и быть не могло.

Нет. Это было неправильно, это было эгоистично. Отнять у неё эту тёплую, яркую жизнь и запятнать её моей тьмой — величайший грех. Но разве исчезнуть — значит поступить правильно? Уход защитит её от физической боли, которую я снова и снова причиняю… Но что насчёт душевной раны? Она без сомнения любит меня, и мой уход разобьёт ей сердце. Как это может быть правильным? А что насчёт моего собственного сердца?

Диск на мгновение замолчал, а затем зазвучала мелодия Эсме. Я вспомнил, как моя мать безоговорочно приняла Беллу в нашу семью. Поначалу для неё имели значение лишь мои чувства — то, как Белла изменила мою жизнь, как сделала меня счастливее. Но со временем она начала заботиться о Белле, как о любом из нас. Я надеялся, что Эсме поймёт: мои чувства больше не имеют значения. Даже само размышление о том, что я почувствую, покидая её, было неправильным.

Когда-то я сказал Белле, что, если мой уход обеспечит её безопасность, я готов причинить себе боль. Тогда это звучало благородно… Но смогу ли я выполнить это обещание?

— О чём ты думаешь? — спросила она сквозь музыку.

— Вообще-то, о правильном и неправильном, — ответил я.

И о том, насколько я слаб… Зная, какой путь правильный, но не в силах заставить себя следовать ему.

Под тонким одеялом её тело напряглось.

— Помнишь, я решила, что не хочу, чтобы ты игнорировал мой день рождения?

Что она задумала?

— Помню.

— Знаешь, я подумала… Раз уж мой день рождения ещё не закончился, я бы хотела, чтобы ты снова целовал меня.

Моё застывшее сердце дрогнуло в ответ.

Я не должен…

— Ты сегодня жадная, — сказал я, скорее нам обоим.

— Да, жадная. Но, пожалуйста, не делай ничего против своей воли, — в её голосе прозвучало раздражение.

Я рассмеялся. Её попытка применить обратную психологию была такой же неубедительной, как и её ложь.

Конечно, я хотел поцеловать её. Я никогда не хотел прекращать целовать её. Это отстраняться мне было невыносимо. Но у меня не было выбора. Я вздохнул.

— Боже упаси меня делать что-то против своей воли.

Я мягко коснулся её подбородка и притянул ближе.

Её губы были тёплыми и, как всегда, нетерпеливыми. Жар её желания столкнулся с огнём моей жажды, разгораясь ещё сильнее от её сладкого вкуса, который пронизывал меня даже сквозь плотно сжатые губы.

И вдруг та самая сила, которую я искал, взметнулась во мне, и сердце подскочило к горлу — я понял, что этот поцелуй должен стать последним.

Я притянул её ближе, стараясь вложить в это последнее объятие всю любовь, которую испытывал.

Когда её тело прижалось ко мне, внутри что-то разорвалось, и я осознал, что разбитое сердце — это не просто метафора.

Оно действительно развалилось на части…

Боль была такой, что я не мог дышать, а глаза тщетно пытались заплакать.

Нет. Я не могу этого сделать.

Не могу уйти.

Она и есть моя жизнь.

Тихий голос в моей голове придал этой силе слова, их простота пронзила боль, словно лезвие: «Позволь ей жить».

Как-то я сумел оттолкнуть свою Беллу, и вместе с ней оторвался первый осколок моего сердца.

Она лежала на подушке, тяжело дыша, как и я, но моё дыхание было попыткой подавить свою печаль, а не удержать желание. Я старался загнать эмоции глубже.

Сегодня её день рождения — я не могу навязывать ей эту боль сейчас.

— Прости. Я зашёл слишком далеко.

— Я не против, — выдохнула она.

Когда её глаза открылись, они сверкали жизнью, глядя на меня.

Я так сильно люблю тебя, Белла…

Эти слова уже готовы были сорваться с губ, но я заставил себя прогнать их. Было нечестно давать ей надежду.

— Постарайся уснуть, Белла.

— Нет, я хочу, чтобы ты снова поцеловал меня.

Румянец на её лице был таким прекрасным, что мне пришлось сжать руку в кулак за её головой, лишь бы не коснуться её щеки. Так много причин остаться…

— Ты переоцениваешь мой самоконтроль.

Во многих смыслах…

— Что тебя искушает сильнее — моя кровь или моё тело?

Она пыталась обратить в шутку то, насколько неотвратимо меня тянуло к ней… Буквально как мотылька к пламени.

Я задумался над её вопросом, пытаясь сравнить жгучую боль в горле с ноющей пустотой в груди.

Сначала меня привлекала её кровь, но теперь всё стало куда сложнее. Вспоминая мягкость её губ, я чувствовал не жажду, а совершенно иное волнение — желание. Тепло её тела звало меня, манило прикоснуться к ней… Но в то же время напоминало о невыразимом наслаждении, которое дарил вкус её крови. Каждое искушение, исходившее от сладкой крови, уравновешивалось столь же неотразимым соблазном её тела.

Будто вся её сущность была создана специально, чтобы разжигать мои желания.

— Выбрать невозможно, — сказал я, улыбаясь против воли. — А теперь, может, перестанешь испытывать судьбу и просто уснёшь?

Если бы я только был создан, чтобы любить её, а не разрушать…

Судьба — жестокая ведьма.

— Ладно.

Она снова придвинулась ко мне, положив свою раненую руку мне на плечо. Её дыхание почти сразу замедлилось, мягко касаясь меня своим манящим ароматом.

Ком в горле жёг жаждой, как всегда. Неизменное напоминание о реальности.

Я должен уйти — все мы должны. Только так Белла будет в безопасности, подальше от угрозы, которую я привнёс в её жизнь.

Но как?

Решимость, которую я почувствовал во время её поцелуя, стремительно таяла, пока я держал её в своих объятиях.

Я не могу просто уйти. Она — часть меня, так же как мои ноги, руки или сердце.

Белла глубоко вздохнула и слегка вздрогнула, расслабляясь. Я подтянул одеяло плотнее, стараясь удержать её тепло, чтобы оно не рассеивалось рядом с моей ледяной кожей.

Ещё одна причина, по которой мне нужно держаться от неё подальше.

Но я защищаю её. С ней всё будет хорошо, — отозвалось моё сердце.

На этот раз…

Белла глубоко вздохнула, прерывая мои мысли. Её сердце билось ровно под моей рукой, и я попытался сосредоточиться на его успокаивающем ритме, отгоняя внутренний спор. Мой путь был ясен, и мне оставалось лишь насладиться последними мгновениями рядом с ней.

Осторожно проведя рукой по её волосам, я наслаждался слабым, искусственным ароматом клубники, который ещё оставался на них. Долгое время запах её шампуня терялся за всепоглощающей силой аромата её крови, но теперь я мог различить его как отдельный аромат. Я даже различал собственный запах Беллы — фрезии и лаванды — отдельно от невероятно сладкого, манящего аромата её крови.

Я глубоко вдохнул этот букет и медленно запечатлел в памяти каждую, самую крошечную деталь.

Её волосы были такими шелковистыми, что мои пальцы легко скользили сквозь тёмно-каштановые пряди. При последнем движении один волосок остался у меня на пальцах. Я осторожно убрал его в сторону и поморщился. Даже сейчас, почти не двигаясь рядом с ней, я причинял ей вред.

Я не должен был вторгаться в её жизнь. Это было неправильно.

Это должно закончиться, и существовал только один способ.

Я должен уйти.

Все мои решения сводились к тому, чего хотел я. Я хотел защитить её. Хотел прикасаться к её тёплой коже. Хотел целовать её манящие губы. Хотел устроить ей день рождения, хотя сама она того не желала.

И больше всего — хотел провести с ней всю её жизнь.

Но всё, чего я хотел, было неправильным.

А затем — худшее из зол, самое отвратительное желание, делающее меня чудовищем даже сильнее, чем тот кровожадный убийца, которым я был.

Образ моей Беллы — холодной, мёртвой вампирши — всплыл перед глазами, и эгоист, которым я оказался, нашёптывал: «Она могла бы быть твоей навсегда…».

Нет.

Этот демон не одержит победу и не обречёт её совершенство на вечную ночь. Тот факт, что она сама соглашалась с этой тёмной частью меня, лишь усложнял ситуацию, но я боролся с ними обоими.

Я посмотрел на свою мирно спящую любовь. Став вампиром, она бы лишилась этого уюта — мне самому никогда не было даровано такое умиротворение. Столько всего она потеряет лишь для того, чтобы удовлетворить мою эгоистичную жажду. Сам факт, что я вообще размышлял о том, чтобы обречь её на такую судьбу, был непростительным.

Я должен отпустить её.

Я осторожно перебирал непослушные локоны между пальцами.

Это последний раз, последняя ночь, которую я мог быть с ней. Я никогда больше не подвергну её опасности. Единственное правильное решение — уйти. Забрать свой мир из её жизни, чтобы она могла прожить ту нормальную, человеческую судьбу, которая была ей предназначена. И обрести загробную жизнь, которой она заслуживает. Споров больше не могло быть.

Держа Беллу в последний раз, я позволил себе ощутить всю тяжесть своего решения. Исчезнуть должен не только я — из её жизни нужно стереть всё, что связывало её с моим проклятым миром. Моя семья тоже должна уйти. Только Элис попытается спорить — она обрела с Беллой такую дружбу, какой у неё не было ни с одним человеком. Она цеплялась за свои видения, в которых Белла становилась бессмертной, но со временем они изменятся. Теперь мне не хотелось знать, что готовит будущее.

В любом случае нам уже почти пора было начинать всё заново, так что для Карлайла этот переезд не станет слишком сложным. Я никогда не требовал многого от своей семьи, хотя сам многим ради них пожертвовал. Они пойдут мне навстречу — на самом деле, скорее всего, даже с облегчением примут это решение. Ложь, которой я себя кормил, — откровенная ложь о том, что каким-то образом смогу сделать Беллу счастливой, — затронула и их. Они только вздохнут с облегчением, избавившись от этой обязанности.

Мои лёгкие снова наполнились сладким ароматом Беллы, разжигая жжение в горле, и внизу я услышал, как зашевелился Чарли. По его рассеянным мыслям я понял, что он доволен тем, что только что увидел по телевизору, и смертельно устал. Скоро он отправится спать.

Я выпустил её из рук. Теперь мне нужно выпустить её из сердца.

От одной этой мысли меня накрыло горе. Время пришло. Осторожно, насколько это было возможно, я притянул спящую Беллу ближе и уткнулся лицом в её волосы. Её дыхание оставалось ровным, а рука, обнимая меня, сжалась ещё крепче.

— Я так сильно люблю тебя, Белла. Прошу, прости меня, — едва слышно прошептал я.

— Эдвард… — произнесла она, всё ещё во сне.

Её голос пронзил меня, словно нож, и я задрожал от беззвучных рыданий, которым не суждено было пролиться слезами.

Без неё я уже никогда не буду прежним.

— Белла… — задохнулся я.

Внизу раздались тяжёлые шаги Чарли, и я понял, что пора отпустить её.

Как только я это сделаю, я никогда больше не смогу обнимать её вот так.

— Спокойной ночи, любовь моя, — прошептал я, но слова так и замерли у меня на губах.

Моя грудь дрожала, когда я сделал вдох, а затем я разжал руки.

Аккуратно высвободив руку из-под её хрупкого тела, я почувствовал, как она перекатилась в сторону. Если бы только она так же легко отпустила меня, когда будет в сознании.

Чарли остановился у её двери, и я мгновенно отступил в дальний угол, как можно дальше от Беллы. Свет из коридора на мгновение осветил её, когда он заглянул внутрь, чтобы увидеть моего ангела.

— Спокойной ночи, милая, — тихо сказал он, как делал это каждую ночь.

Он будет заботиться о ней, когда я исчезну. И именно он утешит её, когда я причиню ей боль в последний раз.

Дверь закрылась, и Чарли неторопливо направился в ванную. Белла по-прежнему не двигалась, спокойно спала, отвернувшись от меня. Мои руки умоляли меня обнять её ещё раз, но вместо этого я обхватил ими свою грудь.

Решение принято.

Теперь мне предстояло научиться с ним жить.

Я стоял неподвижно, долго, неспособный сделать последний шаг и выпрыгнуть из её окна. Всё, о чём я мог думать, — это она. О том, как сильно она изменила меня за эти несколько месяцев. О том, как одна хрупкая человеческая девушка сумела отогнать моего внутреннего монстра и обвить себя вокруг моего холодного, безмолвного сердца. Она подарила мне столько счастья, а я в ответ приносил ей лишь страдания. Белла заслуживает намного большего. Я должен дать ей шанс на ту жизнь, которая предназначалась ей с самого начала.

Но я не мог уйти.

В каждом моём мысленном порыве горело нестерпимое желание снова прижать её к себе. Вся моя сущность жаждала её близости, и даже этот крошечный промежуток между нами разрывал меня изнутри.

Как я смогу уйти?

Как я смогу остаться?

К тому времени, как начало подниматься солнце, моё горло саднило от кома, который не отпускал меня всю ночь. Я пытался заставить себя уйти, но не смог. Пока она спала без снов, я убеждал себя, что есть множество дел, которые нужно завершить, прежде чем исчезнуть из её жизни, и что моей семье потребуется время, чтобы переезд прошёл для них как можно легче. Из эгоизма я сказал себе, что буду уходить из жизни Беллы постепенно, но это было лишь жалкое оправдание моей слабости. А вместе с этим трусливым промедлением возрастала вероятность, что я снова причиню ей боль… или даже убью её.

Зелёные цифры на часах показывали 6:30 — время, когда Белле пора вставать. Обычно я держал её в объятиях и будил поцелуем, но не этим утром. Я сделал ещё один вдох, но воздух не принёс облегчения. Медленно опустившись на колени рядом с кроватью, я коснулся её тёплого, обнажённого плеча. В тот же миг по позвоночнику пробежала дрожь. Сколько прикосновений у меня ещё осталось?

— Белла, пора просыпаться, — тихо сказал я.

Ещё один последний раз… Я не останусь с ней этой ночью. Иначе я не смогу уйти навсегда.

Она повернулась ко мне, её прекрасные глаза лениво распахнулись, несколько раз моргнув, пока взгляд не сфокусировался на мне.

— Доброе утро, — прошептала она, одарив меня сонной улыбкой.

Белла протянула руку, чтобы коснуться моей щеки, но поморщилась от боли. «Это я виноват», — напомнил я себе и перехватил её руку, прежде чем она смогла дотронуться до моего лица.

— Осторожнее, Белла, у тебя швы… — тихо сказал я.

Она взглянула на меня настороженно и нахмурилась. Мне нужно уйти. Чем дольше я оставался, тем больше сомневался в своём решении.

— Я дам тебе собраться в школу. Увидимся там.

Она снова поморщилась и потёрла висок другой рукой — было ясно, что у неё болела ещё и голова. Я наклонился, чтобы поцеловать её, и в последний момент избежал её губ, быстро коснувшись губами лба. По-прежнему эгоист. Даже этот невинный поцелуй оставил её аромат на моём языке, а мягкий пульс под кожей отозвался на моих губах. Мне стоило огромных усилий оторваться от её тепла, развернуться и выпрыгнуть в окно.

Моя голова сама по себе повернулась назад, и я на мгновение взглянул на её комнату, прежде чем отправиться домой. Первая нить разорвана.

Пока я бежал, мой разум автоматически начал составлять список дел, необходимых для переезда такого масштаба, надеясь таким образом отвлечься от боли в груди. Розали, Эмметт и Джаспер уже «переехали» — по крайней мере, для окружающих людей, — так что основная часть процесса ляжет на плечи Карлайла. Он проделывал это множество раз, так что для него это не должно стать слишком тяжёлым бременем. Эсме последует за Карлайлом, куда бы он ни пошёл… А затем остаётся Элис.

Колебания минувшей ночи, без сомнения, заставили Элис наблюдать за мной и гадать, что я задумал. Я знал, что она будет против. Её дружба с Беллой, её собственное понимание любви исказило для неё границы между правильным и неправильным. Она была настолько уверена, что Белла должна стать бессмертной, что это даже раздражало. Элис не помнила свою человеческую жизнь, у неё не было отправной точки, чтобы понять, какой ценой это обернётся для Беллы. Для неё мой уход означал, что я отнимаю у неё сестру. Я не горел желанием встретиться с ней лицом к лицу.

Дом был уже близко.

— Элис, ты уверена? Он правда хочет бросить её? — голос Эмметта дрогнул от недоверия.

— Да, уверена. Пока что его решение твёрдое.

В её мыслях мелькнуло видение: я поднимаюсь по ступенькам крыльца.

«Ты идиот, ты хоть понимаешь это?» — подумала моя сестра специально для меня, зная, что я уже рядом.

— Давно пора, — раздражающе довольный голос Розали.

«Нет, Эдвард не может просто так всё разрушить. Бедная Белла, это её опустошит».

Эти последние мысли моей матери ранили сильнее всего. Самым тяжёлым в уходе было осознание, что из-за меня Белле снова придётся страдать. Она, скорее всего, возненавидит меня за то, что я потратил столько времени из её короткой жизни впустую.

Нет, она не станет меня ненавидеть. Белла не умеет держать зла и не злится долго. Я знаю её слишком хорошо, чтобы ожидать другого. Она всегда отпускает обиды — я видел, как она делает это снова и снова. Её короткая человеческая память и природная мягкость помогут ей забыть меня… помогут ей легко найти кого-то другого, кто заставит её снова улыбаться. Я пытался найти надежду в том, что она проживёт нормальную жизнь без меня. Но чувствовал только боль. И ревность к тому, кто займёт моё место.

Я поднялся по ступенькам, и дверь распахнулась.

— Элис, — сказал я, ничуть не удивившись её сердитому взгляду.

— Знаешь, у тебя ничего не выйдет, — бросила она с насмешкой.

В её мыслях вспыхнул кристально ясный образ:

Моя Белла в длинном белом платье.

Я рядом.

Держу её за руку.

Надеваю кольцо на её тонкий палец.

— Перестань, Элис, это всего лишь твоя фантазия.

Она видела это видение всё лето — снова и снова, потому что оно было моей фантазией. Я когда-то позволял себе играть с мыслью о том, чтобы сделать Белле предложение, но так и не решился. Сейчас этот образ только укрепил моё решение. Однажды она выйдет замуж, но за человека. Я стиснул зубы при одной лишь мысли о том, что на моём месте окажется Майк Ньютон.

— Это не моё будущее. И никогда им не было.

— Посмотрим, — дерзко бросила Элис.

Элис закрыла глаза, сосредоточившись на мне. Я напрягся, боясь того, что она увидит.

Первые образы были именно тем, чего я боялся. Я был в школе с Беллой, переходил из класса в класс, бессмысленно уставившись на преподавателей. Сколько дней пройдёт, прежде чем я, наконец, сделаю то, что должен? Сцена сменилась, стала размытой. На земле — скорчившаяся фигура, но невозможно было разглядеть, кто это.

— Ты не так уверен в себе, как хочешь нас убедить, — пробормотала Элис, когда я прошёл мимо неё.

Я зарычал, проходя мимо Элис в гостиную с тяжёлыми шагами. Диваны были заняты — не было только Джаспера. Когда я подошёл к стене с окнами, все взгляды устремились на меня. Сначала я не отвечал на них, пытаясь собраться после натиска Элис.

— Полагаю, Элис уже рассказала вам, что я собираюсь сделать.

Я глубоко вздохнул, а затем повернулся и встретился взглядом с Карлайлом. Все остальные ждали его реакции — они всегда следовали за ним.

Его лицо было напряжённым.

— Да. Ты намерен оставить Беллу. Но тебе не кажется, что исчезнуть из её жизни — слишком радикальный шаг?

Ком в горле вернулся.

— Белла никогда не должна была сталкиваться с нашим миром. Это уже не раз едва не убило её. Она должна прожить ту человеческую жизнь, которая предназначена ей с самого начала, — я говорил ровным, бесстрастным тоном.

— Она делает тебя таким счастливым, Эдвард. Вы оба делаете друг друга счастливыми. Разве нет другого выхода? — мягко спросила Эсме.

Ком в горле стал ещё больше, и я попытался проглотить его, но безуспешно.

— Нет, Эсме, другого выхода нет. Это несправедливо по отношению к Белле — постоянно подвергать её опасности. И несправедливо по отношению к вам — притворяться теми, кем вы не являетесь.

Эсме опустила глаза. Ей было так же трудно, как и всем нам, находиться рядом с Беллой, подавляя жажду.

— Я по-прежнему уверена, что у тебя ничего не выйдет, Эдвард. Ты связан с ней куда глубже, чем сам осознаёшь. Ты не настолько силён, чтобы уйти — я говорила тебе это с самого начала. Я видела будущее, каким оно должно быть.

Элис отказывалась признать разумность моего решения, видя только свои собственные желания. Её упрямство только подталкивало меня по пути, которым я знал, что должен идти.

— Ах да? Весной ты тоже видела для Беллы только два варианта — бессмертие или могилу. Похоже, твои видения уже не так точны, как раньше.

Я не позволил воспоминаниям о том ужасном дне снова нахлынуть.

— Ты вернёшься. Если вообще сумеешь заставить себя уйти, — сказала она с сомнением в голосе.

— Сама увидишь, — прорычал я.

Во многом моя сестра была такой же упрямой, как Белла, и это был только разогрев перед спором, который она затеет.

Карлайл молчал, внимательно наблюдая за нашим обменом репликами, анализируя мои реакции. Он пытался понять, насколько твёрдо я настроен. Он знал меня слишком хорошо.

Я тяжело вздохнул, снова пытаясь опереться на логику.

— Элис, оставь свои видения. Я не могу просто стоять в стороне и смотреть, как Белла снова и снова страдает из-за нас. Я должен её защитить, а сейчас мы — самая большая опасность в её жизни.

Элис посмотрела на меня и сжала челюсти. Я не смогу её убедить. Но всегда можно подойти к этому с другой стороны…

— Как там Джаспер? — тихо спросил я.

Её лицо изменилось, и я услышал, как мысли всех переключились на Джаспера. Он так и не вернулся после того, как вчера едва не убил Беллу, но Элис знала, где он — всё ещё терзающийся стыдом.

— С ним всё в порядке, ему просто нужно время, — пробормотала она.

Но никто не поверил в её ложь.

— Ты должна быть с ним. Может, вам с Джаспером стоит поехать в Денали? Там сейчас хороший сезон для охоты.

Каждый раз, когда Джаспер переживал подобный кризис, требовалось время, Элис и масса отвлекающих факторов, чтобы вернуть его в семью.

Если сейчас Элис уедет, мне будет проще исчезнуть из жизни Беллы — она не захочет лгать Белле и, скорее всего, будет только подталкивать её к тому, чтобы не дать мне уйти. При мысли о том, как Белла умоляет меня остаться, боль снова пронзила грудь.

— Я поеду после школы, — сказала она.

«Белла не позволит тебе это сделать. Она слишком любит тебя… И нас тоже».

— Нет, тебе лучше уехать сейчас. Это касается только нас с Беллой, а твоё присутствие только всё усложнит, — я мрачно посмотрел на неё. — Не усугубляй ситуацию ни для неё, ни для Джаспера.

Глаза Элис расширились.

— Ты хочешь, чтобы мы все ушли, — прошептала она.

Я снова встретился взглядом с Карлайлом.

— Да.

Атмосфера в комнате стала напряжённой. Каждый в семье обдумывал последствия моей просьбы — и тот факт, что я впервые просил их о чём-то значительном. Даже Розали не смогла вспомнить ни одного другого случая.

После моего заявления её настроение стало ликующим. Хотя она и будет скучать по этому дождливому уголку мира с его почти бесконечными днями без солнца, она уже мысленно праздновала возвращение в семью. Ей было радостно избавиться от человека, которого я люблю, даже если для этого пришлось бы переехать.

— Роуз, успокойся, — одёрнул её Эмметт.

«Мне жаль, что так вышло. Она казалась такой идеальной для тебя».

На мгновение он пожалел, что я не позволил Белле обратиться ещё в Аризоне, но знал: если бы это произошло, моя любовь к ней навсегда была бы омрачена сожалением.

Вспомнив, как я её спас, он выпрямился.

«Ты сильнее нас всех, знаешь?».

— Если ты считаешь, что так правильно, Эдвард, я сделаю всё, что ты попросишь.

Лучшего брата нельзя было и пожелать.

Настроение Элис помрачнело — она осознала, что больше не увидит Беллу перед нашим уходом.

— А как же я, Эдвард? Я ведь тоже её люблю, — в её глазах вспыхнула боль предательства.

— Тогда ты лучше других должна понимать, что уйти — единственно правильное решение. Она столько натерпелась из-за нас. Из-за меня.

— Ты просто слишком упрям, чтобы дать ей то, чего она хочет, чтобы по-настоящему обезопасить её, — резко возразила Элис, мысленно представляя Беллу своей бессмертной сестрой.

Я стиснул зубы.

— Тебе так легко забрать у неё человечность — то, чего ты сама даже не помнишь. Белла не осознаёт, от чего отказывается. Как, впрочем, и ты.

Она закатила глаза. Я продолжил:

— А как же Чарли? В самом начале ты сама больше всех переживала за него — что смерть Беллы убьёт и его. Разве что-то изменилось?

Элис замерла, вспомнив тот первый, катастрофический день и свои же слова о том, как Чарли отреагировал бы, если бы Белла исчезла из его жизни. Её выражение лица смягчилось. Она тоже привязалась к отцу Беллы и не хотела причинять боль и ему.

Но, собравшись снова возразить, она не успела — Карлайл вмешался, заставив нас обоих замолчать одним лишь жестом поднятой руки.

— Человечность Беллы здесь ни при чём, — строго сказал Карлайл.

— Наш уход обеспечит её безопасность, — процедил я сквозь зубы.

— Но я даже не смогу попрощаться? — прошептала Элис.

Я нахмурился, видя в её лице только боль.

— Ты же знаешь, что Белла тоже не отпустит тебя, Элис. Так будет легче вам обеим, — тихо сказал я.

Она не понимала, какой подарок я ей делаю — избавляю от необходимости видеть глаза Беллы в тот момент, когда она услышит самое страшное слово… «Прощай».

Выражение лица Элис снова изменилось, и она яростно посмотрела на меня.

— Я думала, ты любишь её. Как ты можешь так с ней поступить?

Гнев захлестнул меня.

— Я люблю её — больше, чем ты можешь себе представить! Почему, по-твоему, я это делаю? Дело не во мне и не в тебе — дело в том, что правильно для Беллы. Это всё, что имеет значение. Правильно, чтобы она жила своей человеческой жизнью. Правильно, чтобы у неё были друзья, которым не приходится бороться с желанием убить её с каждым вздохом. Правильно, чтобы она могла спать, видеть сны, иметь семью. Вот что для неё правильно. Точка! — закричал я.

— Нет, это неправильно! — выкрикнула она в ответ, затем резко развернулась и вышла.

Я знал, что она отправилась искать Джаспера, а мне пора было готовиться к школе.

Элис даже не осознавала, насколько ей повезло — ей не придётся переживать ту боль, которая ждёт меня в ближайшие дни… И до конца моего существования.

Тишину заполнили вопросы в мыслях Эсме и Эмметта, а также торжествующее удовлетворение Розали. Все обратили взгляды на Карлайла, но он лишь смотрел на свои руки. Его мысли были запутанным клубком воспоминаний, сомнений и беспокойства. Он хотел ещё немного времени.

— Карлайл, сколько тебе нужно? — спросил я.

Мой отец печально посмотрел на меня.

«Для переезда?»

Я молча кивнул.

— Мы можем уехать хоть сегодня, если ты этого хочешь, — сказал он.

«Сколько времени нужно тебе?»

Он внимательно изучал моё лицо, пока я пытался подобрать правильные слова.

Но не смог.

— Я хочу немного времени, чтобы попрощаться.

Как наркоман, не желающий признать свою зависимость, я пытался спрятаться за предлогами, чтобы ещё немного продлить свою одержимость.

Карлайл нахмурился, без труда читая слабость в моих глазах.

«Ты всё ещё не уверен, я это вижу».

— Понимаю. Хорошо, двух дней тебе хватит?

— Да.

Мой разум мгновенно высчитал количество часов, минут и секунд, которые эти два дня оставят мне с Беллой. Это было больше, чем я имел право просить.

«Мы поговорим об этом вечером, Эдвард».

Карлайл не был убеждён в моей решимости, и я знал, что это не просьба. Но он поймёт. После того разговора с Беллой он не сможет не согласиться со мной.

Кивнув ещё раз, я направился в свою комнату. Мне нужно было переодеться, подготовиться к встрече с Беллой… И к прощанию.

Примечания:

Пару музыкальных рекомендаций от Робин к главе — «With or Without You» от U2 и «The Reason» от Hoobastank.

---

Я припарковался на том же месте у школы, за рулём того же «Вольво», что и вчера. Всё выглядело точно так же, как и двадцать четыре часа назад. Но на самом деле всё изменилось. Тогда всё было другим. Невинным.

Если бы я только уступил Белле, позволил ей провести спокойный день рождения, как она хотела, то, возможно… Но нет. Рано или поздно это всё равно бы случилось. Мне ещё повезло, что после той роковой вечеринки Белла отделалась несколькими швами, а не надгробием.

Ощущение дежавю продолжилось, когда Белла припарковалась рядом, но сегодня на её лице не было замешательства. Я знал, что она смотрит на меня, пытаясь разгадать моё настроение. Когда её пульс ускорился, я ощутил искушение взглянуть на неё, чтобы понять, какие эмоции отражаются на её лице, но отвернулся. Нет, её чувства и мысли больше не имели для меня значения — теперь для меня важна была только её безопасность.

Открывая дверь, я мельком взглянул на её раненую руку. Скрытое под слоями ткани, для окружающих осталось незаметно то, что я с ней сделал.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, не успев осознать, насколько опасным был этот вопрос.

— Прекрасно, — сказала она, почти выплюнув это слово мне в лицо.

Она захлопнула дверь пикапа, пока я брал её рюкзак. Мы молча направились в класс. Я боялся разговора с Беллой, но её молчание оказалось намного хуже. Раздражение исходило от неё почти осязаемо.

Хотя горло жгло сильнее, чем в аду, меня пробрала дрожь. Впервые за всю мою бессмертную жизнь я ощутил холод. Я заслужил её молчание и не собирался нарушать его, но теперь оно было стеной между нами, давно забытым барьером. Та, первая стена рухнула так легко… Но эту нельзя было сломать. Она должна остаться навсегда, отгораживая меня от её тепла. Я должен быть холодным — так мне и полагалось.

Но я всё равно сопротивлялся истине. Я жаждал снова почувствовать её тепло на себе, зная, что один-единственный поцелуй мог бы развеять её угрюмость.

Я открыл дверь в наш первый класс, и когда она прошла мимо, её тепло окутало меня. Моя рука поднялась, почти касаясь её спины, но я успел остановиться, сжав предательские пальцы в кулак и сунув руку в карман джинсов. Нет. Если она готова отпустить меня, тем лучше.

Настроение Беллы не улучшалось всё утро. Я держал взгляд прямо перед собой, делая вид, что внимательно слушаю любого преподавателя, стоящего перед нами, но на самом деле всё моё внимание было сосредоточено на периферическом зрении. Я обманывал себя, думая, что игнорирую её, и, похоже, она это понимала. Белла каждые несколько минут поёрзывала, то проверяя время, то поправляя рукава. Когда я спросил про её руку, она отмахнулась, так же не желая разговаривать, как и я. Она выглядела рассеянной, столь же отстранённой от лекции, как и я.

Прекрати пытаться читать её…

Провожая её на физкультуру, я молча протянул ей записку. В ней я подделал оправдание от урока, тщательно скопировав почерк Карлайла.

— Вот, — сказал я, не глядя на неё.

Белла молча взяла записку, стараясь не коснуться моей кожи. Мы замкнули круг, понял я, вспомнив наше первое прикосновение в кабинете биологии год назад. Тогда я избегал её прикосновений, теперь их избегала она. Она всегда была проницательной… Догадывалась ли она, что я постепенно прощаюсь?

Наш самый долгий разговор за весь день произошёл за обедом, когда Белла спросила, где Элис. Услышав, что она уехала, Белла резко сменилась в лице — в её выражении смешались стыд и боль. Моя решимость снова пошатнулась — мне так хотелось обнять её, утешить, сказать, что всё будет хорошо… Но, конечно, я не стал этого делать. Я не мог позволить себе прикоснуться к ней — если бы я обнял её сейчас, то не захотел бы отпускать. Она должна жить своей жизнью, в безопасности, подальше от меня. Это единственно правильное решение.

Последний урок в этот день оказался самым тяжёлым — это был один из немногих предметов, которые я не посещал вместе с Беллой. Весь час я пытался подобрать слова, которые скажу ей, составлял прощальную речь. Но всякий раз, когда я представлял, как ухожу навсегда, в эту агонию вплеталась новая мысль.

Что я буду делать, когда уйду?

Куда отправлюсь?

Подальше…

Мой разум снова потянулся к классу Беллы, надеясь уловить её образ чужими глазами, и я снова одёрнул себя. Как бы далеко я ни ушёл, она всегда останется центром моего мира, бесконечно притягивая меня обратно. Что могло бы заставить меня перестать думать о ней?

Наконец прозвенел звонок, положив конец этой пытке.

Я встретил Беллу у её класса, и мы молча направились к пикапу. Её настроение изменилось — возможно, она была разочарована? Не спросив, я этого не узнаю.

Я почти ожидал, что она упрекнёт меня, вспомнив смутное обещание, которое я дал ей когда-то давно…

«…предупреди меня заранее, если снова решишь игнорировать меня ради моего же блага…»

Тогда её просьба показалась мне забавной — я даже обрадовался, что ей не нравилось отсутствие внимания с моей стороны. Но это лишь одно из множества обещаний, которые я нарушил… и которые ещё нарушу.

Хотя я никогда не обещал остаться навсегда. Я сказал: я буду рядом, пока ты во мне нуждаешься. Очевидно, ей больше не нужно, чтобы я причинял ей боль. Не нужно, чтобы я убил её.

Когда мы подошли к пикапу, именно она первой нарушила молчание.

— Ты придёшь попозже вечером? — спросила она уверенно.

Я должен был догадаться, почему она не ждала, что я, как обычно, поеду за ней домой, но не мог понять, что изменилось в её привычном распорядке. Что она собиралась делать сегодня после школы одна? Я пытался вспомнить, чем этот день был особенным, хотя это не должно было иметь для меня значения.

— Попозже?

— Мне нужно на работу. Мне пришлось поменяться сменой с миссис Ньютон, чтобы взять выходной вчера.

Она, казалось, была довольна тем, что застала меня врасплох.

— О, — только и смог я ответить.

Я планировал провести вечер за её кухонным столом, делая домашнее задание, которое лишь зря тратило бумагу и графит. А потом, до ужина, я бы ушёл, сделав ещё один шаг в своём затянувшемся прощании. Сегодня ночью она будет спать одна.

То, что Белле нужно на работу, — лишь незначительное отклонение от моего плана. Адаптация — ещё одна из сильных сторон моего вида, так что я должен справиться с таким пустяковым изменением и попрощаться уже сейчас, а не позже. Но при этой мысли дышать стало невозможно.

— Так ты придёшь, когда я вернусь домой, да?

«Нет, увидимся завтра». Так я и должен сказать. Что изменят эти несколько часов? Но времени осталось так мало… Как я могу отказаться даже от одного часа?

Мне стало интересно, услышала ли она слабость в моём ответе:

— Если хочешь, чтобы я пришёл.

— Я всегда хочу, — сказала она с такой уверенностью, что мне пришлось постараться, чтобы сохранить на лице бесстрастное выражение.

И я всегда буду этого хотеть.

— Тогда ладно, — ровно ответил я и помог ей забраться в пикап.

Как и при прошлом прощании, желание поцеловать её накрыло меня с новой силой, но, как и утром, я избежал её губ. Её лоб был тёплым, а тонкие пряди волос образовали занавесу между её кожей и моими губами. Глаза сами собой закрылись, отгораживая меня от остального мира, пока я впитывал этот краткий момент близости. На удивление, жажда исчезла — единственное, что согрелось от этого поцелуя, были мои губы.

Я отошёл к своей машине, изо всех сил стараясь смотреть только вперёд, не позволяя себе провожать её взглядом. Но игнорировать звук её пикапа было невозможно — я услышал, как заскрипели тормоза, когда она готовилась выехать с парковки.

Мысли, витавшие вокруг меня, растворились в далёком гуле её двигателя, пока она въезжала в город.

Я опёрся руками на крышу машины, слушая, как звук пикапа постепенно растворяется в тишине.

«Эдвард выглядит ещё хуже, чем за обедом. Интересно, что случилось? Он словно потерял кого-то дорогого».

Добросердечное сочувствие Анжелы Вебер было куда ближе к истине, чем она могла себе представить.

Она тепло улыбнулась, проходя мимо, и я едва заметно кивнул ей, прежде чем скрыться в своей машине.

Только вот сейчас потерял я не Беллу. Потерял себя.

Стоянка почти опустела, но я не тронулся с места. Куда мне ехать? Мне было бы невыносимо просто сидеть возле магазина Ньютонов и слушать мысли того, кто, скорее всего, заменит меня в её жизни, но при этом мои уши жаждали снова услышать голос Беллы.

Я включил стереосистему, надеясь отвлечься хоть ненадолго. Машину заполнила музыка, которую я схватил утром наспех, — «Реквием» Моцарта.

Если я не могу вынести даже этих нескольких часов вдали от Беллы, как же я переживу дни, недели, десятилетия без неё? Грудь сдавило тяжёлым камнем, когда я задумался о будущем. Должно же быть хоть что-то, что хоть ненадолго облегчит эту ношу.

Я настолько погрузился в свои мысли, что, когда открылась пассажирская дверь, вздрогнул.

— Ничего себе, я напугал Эдварда! Надо было сфоткать! — рассмеялся Эмметт, опускаясь на сиденье рядом со мной.

— Что ты здесь делаешь?

Эмметт был последним, кто стал бы приставать ко мне, и я даже удивился, что Розали вообще его отпустила.

— Ну брось, раньше мы всегда коротали время вместе, пока Белла на работе.

Он с теплотой вспомнил наши прежние встречи и с нетерпением ждал возможности проводить со мной больше времени. Но перспектива веселья ничуть не уменьшала моего беспокойства.

— Ну уж извини, это ты пропадал всё это время. Я удивлён, что Розали ещё не загрузила тебя планами на следующую поездку, — мои слова прозвучали резче, чем я хотел.

«Прости, что меня не было рядом, Эдвард. Я правда скучал».

Его сожаление было искренним, и это вызвало у меня собственное чувство вины.

— Нет, это мне стоит извиниться. Меня всегда раздражало, как Розали вертит тобой, но, думаю, теперь я могу это понять.

Моим миром тоже правит одна женщина.

«Опасности любви», — подумал он, и я отвернулся, ощущая, как тяжесть в груди становится невыносимой.

— Так чего ты тут сидишь, слушаешь этот похоронный марш? Давай найдём, чем заняться, пока я ещё здесь.

Значит, это всего лишь короткая передышка, прежде чем Розали снова украдёт моего брата.

— Куда вы на этот раз? Опять в Африку? — я пытался вложить в этот вопрос хоть немного энтузиазма.

— Нет, в Нью-Йорк, кажется. Мы останемся с вами и поможем обустроить новый дом. Розали помогает Эсме выбирать цвета… для постельного белья, штор, полотенец или чего-то там ещё.

«Как будто кому-то есть дело до того, будут ли стены кремовыми, молочно-белыми или цвета ванили».

— Ты такой бестактный увалень, Эм. Разве ты не знаешь, что любимый цвет Эсме — светлый миндаль?

Моя попытка пошутить не произвела должного впечатления.

«Мне больно видеть тебя таким подавленным, братец. Может, я чем-то могу помочь?»

Я тяжело вздохнул, выдохнув холодный воздух на руль.

— Нет, думаю, ничем. Без неё для меня не осталось радости. Я даже не знаю, что буду делать, когда уйду.

«Я буду рядом, Эдвард, обещаю. Мы найдём, чем тебя занять, чтобы ты перестал думать о ней».

Ошеломлённый, я поднял глаза на брата.

— Ты не пытаешься уговорить меня остаться?

Он хмыкнул.

— Я же сказал, что поддержу твоё решение, разве нет? Я понимаю тебя, брат, правда. Ты пытаешься защитить Беллу так, как считаешь правильным. Я бы поступил так же ради Розали, что бы ни говорили Элис, Эсме или даже ты. Я поехал в Африку не по своей воле — ты это знаешь. Но я живу ради неё, я живу благодаря ей. Мне просто хочется, чтобы и ты мог испытать такое же счастье.

— Ты не думаешь, что я должен обратить Беллу?

— Было бы чертовски проще, если бы ты это сделал… Но не всё ли равно, что думаю я?

Я не смог ничего ответить. Эмметт действительно понял, и на один короткий миг тяжесть внутри ослабла.

Эмметт поёрзал на месте и принялся нажимать на кнопки радио, пытаясь разрядить обстановку.

«Хотя охота в Африке была потрясающей. Тебе бы понравился леопард. Их отследить не так-то просто».

Из динамиков хлынул рэп, и я тяжело вздохнул.

— Это не помогает, Эмметт.

Невнятные слова и грохочущий бас могли вызвать головную боль даже у бессмертного.

Эмметт ухмыльнулся, обнажая все свои ослепительно белые зубы.

— Готов поспорить, сейчас ты о ней не думаешь, — почти пропел он, потянувшись к регулятору громкости.

Я шлёпнул его по руке и выключил музыку.

— Не смей…

«И что ты мне сделаешь?» — он скрестил руки на груди, ухмыляясь.

Его попытка отвлечь меня почти удалась, и я вынужден был признать, что не всё в вампирском существовании было проклятием. Если бы Карлайл не сделал меня бессмертным, у меня бы никогда не было брата. Тем более такого верного, как Эмметт.

— Я ценю то, что ты пытаешься сделать, Эм… Спасибо. Но, боюсь, я не самая лучшая компания.

Ему не нужно возиться со мной.

«Даже ненадолго? Мы улетаем через пару часов…»

— Нет, ты иди, повеселись. Со мной всё будет в порядке, — соврал я.

Его лицо помрачнело, и он открыл дверь.

«Нет, Эдвард, не думаю, что будет. Надеюсь, мы ещё увидимся».

В его мыслях было ясно: он не был уверен, что увидит меня снова… возможно, никогда.

Несмотря на своё вечное веселье, в некоторые моменты Эмметт смотрел на вещи предельно ясно.

— Пока, Эм, — тихо сказал я.

Он был прав: вряд ли в ближайшее время — если вообще когда-либо — я смогу наслаждаться его обществом.

Я завёл машину, не зная, куда еду, мысленно прокручивая слова Эмметта. Может, Африка и правда хорошее место для начала — она находилась как можно дальше от Форкса. Хотя я сомневался, что выслеживать леопарда для меня окажется такой уж сложной задачей.

Выслеживать… Это слово всколыхнуло неприятные воспоминания о другом охотнике. Последний из тех ищеек, с которыми я сталкивался, пытался забрать у меня Беллу, и я до сих пор жалел, что не я сорвал его голову с плеч. Остальные его спутники разбежались — Лоран ещё до начала схватки, Виктория после её окончания. Она оставалась верна Джеймсу до самого конца. Такая же жестокая, как и он.

Виктория всё ещё была где-то там, охотясь на людей. Вряд ли она вернётся в эту часть страны в ближайшие годы — кочевники избегают лишнего внимания, почти не утруждая себя сокрытием своих убийств. Осознание того, что эта территория принадлежит нашей семье, само по себе было бы достаточной причиной для одиночки вроде Виктории держаться подальше. Но она найдёт других жертв, и я знал из её воспоминаний, насколько жестоко она с ними обращалась.

Когда я осознал, что припарковался на обочине перед домом Беллы, то понял, что нашёл для себя отвлечение. Охота на Викторию могла бы стать тем единственным занятием, которое отвлекало бы мои мысли от Беллы. Может быть…

Глядя на этот крохотный дом и старые кружевные занавески в одном из окон, все остальные мысли улетучились. Я помнил каждый раз, когда взбирался по стене и открывал это окно, проникая в единственный известный мне рай.

Я снова включил диск, надеясь найти хоть какое-то спасение от собственных мыслей.

К счастью, Чарли вернулся домой рано и пригласил меня войти.

— Белла скоро придёт, — сказал он, взглянув на часы. — Голоден?

Я лишь пожал плечами и последовал за ним в дом.

Мы перебросились парой фраз о моих занятиях и о том, как спокойно сегодня было у него в участке. Но всё это время меня осаждали воспоминания и соблазны прошлого. Дом впитал в себя запах Беллы — он был в стенах, в полу, во всём вокруг, и, как всегда, этот аромат обжигал моё горло.

Мы сели на кухне — в том самом месте, где я столько раз наблюдал за её жизнью.

Я вспомнил, как её лицо озарялось удовольствием, когда она пробовала свою стряпню; как на её щеках вспыхивал румянец, когда наши руки случайно соприкасались, пока мы мыли посуду; и ту безграничную радость, которую я чувствовал каждый раз, когда она встречала меня у задней двери, её карие глаза полные обожания.

Мне не следовало быть здесь, ждать её, но это был ещё один кусочек моей любви, с которым я должен попрощаться сегодня. Она больше не увидит меня в этом доме. Её жизнь будет принадлежать только ей, свободная от той тьмы, которую я носил, словно вторую кожу.

Чарли не замечал моего внутреннего смятения и, пока мы ждали Беллу, достал оставшуюся с ужина пиццу. Когда он посмотрел на меня с любопытством, мне даже пришлось заставить себя проглотить пару кусочков.

Раньше я никогда не ужинал с ним наедине, и, похоже, его удивило моё равнодушие к еде. Но я не мог сказать наверняка, а неясность его мыслей снова напомнила мне о загадке сознания Беллы. В этом доме всё сводилось к ней…

К счастью, ужин не затянулся, и мы переместились в гостиную. Проходя мимо лестницы, ведущей в комнату Беллы, я не смог удержаться от нахлынувших воспоминаний. В мыслях я снова видел, как она сбегает вниз, потрясающе выглядя в моей любимой тёмно-синей блузке, и буквально падает в мои объятия, словно пёрышко. Я отогнал этот образ, прежде чем он смог зайти дальше…

Я сел в кресло — на место, где обычно видел Чарли, — но он ничего не сказал. Белла должна вернуться с минуты на минуту, а если бы я сел на диван, она бы устроилась рядом, снова испытывая мою решимость.

Чарли включил SportsCenter и погрузился в спокойное изучение счётов матчей, мелькающих на экране.

Он как раз рассуждал о питчерах «Марисенс», когда я впервые услышал звук пикапа. Белла вернулась.

Она перебежала через двор, её шаги мягко стучали по дорожке. Дверь с глухим стуком ударилась о стену, когда она вошла.

— Пап? Эдвард? — позвала она взволнованно.

Я прикусил внутреннюю сторону губы, услышав её тон. Но теперь забота о ней была обязанностью Чарли — я больше не мог выполнять эту роль.

— Мы здесь, — отозвался Чарли, никак не отреагировав на её тревогу.

Она появилась в дверном проёме, оглядывая комнату с беспокойством в глазах. Увидев меня, она немного успокоилась, но я не поднял на неё взгляд.

— Привет, — неуверенно сказала она.

Я не сдвинулся с места, боясь, что, если отвечу, проиграю битву с собственным телом, которое рвалось вскочить и обнять её.

В мыслях Чарли мелькнуло лёгкое недоумение, но он даже не взглянул на меня.

— Привет, Белла. Мы тут доедали холодную пиццу. Кажется, там на столе ещё осталось.

— Ладно, — ответила она, но я чувствовал, что её взгляд всё ещё был прикован ко мне.

Она не двигалась, ожидая, что я тоже поздороваюсь. Я посмотрел на неё и заставил себя улыбнуться, вспоминая о хороших манерах.

— Я скоро подойду, — сказал я, а затем отвернулся.

Ещё одна ложь — я не собирался вставать с этого кресла, пока не направлюсь к входной двери.

Она уловила фальшь в моих словах и застыла, не сводя с меня взгляд. В конце концов, она резко развернулась и бросилась на кухню, унося с собой ещё один осколок моего сердца.

Стул заскрипел по линолеуму, когда она отодвинула его от стола и села. Я не видел её, но слышал каждое движение. Чарли задал мне какой-то вопрос про футбольную статистику на экране, и я ответил автоматически, почти не вникая в суть.

Белла просто сидела на кухне. Я не слышал, чтобы открылась коробка с пиццей, и запах жирного пепперони не усилился. Её дыхание было сбивчивым, сердце билось быстрее. О чём она думала?

Я несколько раз скрестил и раскрестил ноги, сдерживая порыв пойти к ней, и, к счастью, она успокоилась. Что бы её ни тревожило, это, похоже, разрешилось само собой. Она сильная, она справится.

Я услышал, как на кухне что-то зашуршало, и надеялся, что она наконец решила поесть.

Снова устраиваясь в кресле и желая обладать такой же способностью восстанавливаться, я внезапно уловил резкий скачок её пульса. Я напрягся, но в следующий момент она стремительно взбежала по лестнице в свою комнату.

Я успел поймать лишь мимолётный взгляд на её лицо, и в нём была только решимость.

Следующие звуки, которые я услышал, должны были удивить меня, но щелчки фотоаппарата оказались как раз той непредсказуемой реакцией, какой я уже привык ожидать от Беллы. По крайней мере, хоть что-то хорошее вышло из её подарков на день рождения.

Я уже начал беспокоиться, что мне придётся подняться наверх, чтобы попрощаться с ней, когда она наконец спустилась. На этот раз куда медленнее, чем взбежала туда.

Первым в поле зрения появился фотоаппарат — Белла сделала ещё один снимок.

Я никак не отреагировал, но она полностью завладела моим вниманием.

Она настояла, чтобы я сфотографировался с её отцом, и мне это начало казаться подозрительным. Белла никогда не была сентиментальной, так с чего вдруг это внезапное желание сохранить момент?

Чарли вызвался сфотографировать нас вдвоём, и я осторожно положил руку ей на плечо, позируя для фото. Но Белла крепко обняла меня, и я невольно задумался — не узнала ли она о моём решении уйти? Может, Элис приходила к ней на работу?

Я заставил себя изобразить пустую улыбку, когда вспыхнула камера. К счастью, Чарли быстро положил конец фотосессии, и я снова опустился в кресло. Ещё всего несколько минут — и я уйду. Я сосредоточил взгляд на экране телевизора, стараясь не смотреть на лестницу, что была всего в нескольких футах.

Она села рядом со мной, прямо на пол, дыша неровно, прерывисто. Запаха слёз не было, значит, она не плакала. Тогда что её так расстроило? Разумеется, я. Будь то страх, злость или просто раздражение, именно моё присутствие было причиной её дискомфорта.

Я встал, собираясь уйти. Вид её, свернувшейся в клубок на полу, раздавил меня. Она казалась такой маленькой, такой уязвимой… и она дрожала. Зачем я заставляю её проходить через это?

— Мне пора домой, — сказал я, надеясь, что она почувствует облегчение.

— Увидимся, — рассеянно откликнулся Чарли.

Белла медленно разогнулась, опираясь на диван, чтобы сохранить равновесие. Желание помочь ей подняться было нестерпимым, но я подавил его и, как только она встала на ноги, вышел через парадную дверь. Я быстрым шагом направился к машине, а она бросилась следом, пытаясь не отставать.

— Ты останешься? — спросила она, но в её подавленном голосе уже звучал ответ, которого она ждала.

Как бы я ни надеялся, что она хочет, чтобы я ушёл, очевидно, всё было наоборот.

Но на этот раз я не струшу.

— Не сегодня.

И больше никогда.

С первыми каплями дождя, упавшими вслед за моими словами, небо пролило те слёзы, которых я не мог пролить сам.

Белла не пыталась прикоснуться ко мне, лишь стояла, скрестив руки на груди. Она сдерживала все свои эмоции так же, как и я, просто наблюдая, как я сел в машину и уехал.

Я пытался не смотреть в зеркала, но не смог удержаться. Белла стояла неподвижно под дождём, пока я не скрылся из виду, безмолвно умоляя меня вернуться. Лишь немногие ночи я провёл вдали от неё — только когда уходил на охоту. Мысль о том, что мне придётся провести эту ночь в одиночестве, без успокаивающего звука её сердцебиения, снова сжала горло.

Так и должно было быть — её безопасность превыше всего.

Белла не отпустит меня так просто, и, если я хочу убедить её продолжать жить без меня, мне придётся скрыть от неё всё, что я чувствую. Но это — забота завтрашнего дня, а сегодня мне предстояло встретиться с отцом.

Примечания:

Музыкальное сопровождение от Робин к разговору Эдварда и Карлайла — «Who Wants to Live Forever?» группы Queen.

---

Когда я подъезжал к дому, единственные мысли, которые я улавливал, принадлежали Карлайлу. Элис, видимо, всё ещё была с Джаспером, а Эсме возвращалась после того, как отвезла Эмметта и Розали в аэропорт Си-Так.

Карлайл просматривал один из своих любимых медицинских трактатов, пока я парковался. Он отметил моё появление, но не отвлёкся от чтения, пока я не остановился у его двери.

«Входи».

В его мыслях звучало спокойствие. Карлайл редко выходил из себя, и я не ждал, что сегодня его характер даст о себе знать.

«Садись».

Я также не ждал услышать его голос — когда нас никто не слышал, он предпочитал общаться со мной мысленно. Мне нужно привыкать к тишине, ведь звуки Беллы скоро навсегда исчезнут из моей жизни.

Карлайл внимательно изучил меня и, пропустив заготовленное вступление, перешёл сразу к сути.

«Ты выглядишь ужасно, Эдвард. Этот план не пошёл тебе на пользу».

— Нет, не пошёл. Но моё благополучие здесь не имеет значения, Карлайл, и ты это знаешь.

Я твёрдо встретил его взгляд.

«Почему ты считаешь, что единственный выход — вырвать себя из жизни Беллы? Лечить одну рану, нанося другую, — не решение».

В его мыслях вспыхнул образ Беллы, осознающей, что я её покидаю, её слёзы — такие реальные, будто я видел их перед собой.

Мои зубы с треском сомкнулись.

— Пожалуйста, избавь меня от этих картин.

Я медленно вдохнул. Злиться было бесполезно.

— Чем ближе я к Белле, тем больше вреда ей причиняю. Ты сам был свидетелем наглядных тому примеров. В последний раз угрозой был даже не кто-то посторонний — её едва не убил мой собственный брат, и в значительной степени это случилось из-за моей ненасытной жажды. А в своей жалкой попытке защитить я сам изувечил её. Наверняка и этот образ тебе представить не составит труда.

Карлайл отвёл взгляд, но не смог сдержать воспоминания: как я отшвырнул Беллу на стол, как она лежала среди хаоса разбитого стекла, глазури и её собственной сладкой крови. Я сжал челюсти, наблюдая, как он невольно поморщился от этого образа.

«И ты даже не рассматриваешь другие варианты?»

В его мыслях эхом прозвучал голос Элис:

«Она станет одной из нас, и очень скоро. Это видение не оставит меня, Карлайл — оно одно из самых ярких, что я когда-либо видела».

«Если бы ты остался ещё всего на год, вы могли бы быть вместе вечно. Я даже согласился бы помочь тебе, Эдвард».

Я опустил глаза, потрясённый предложением Карлайла.

Никогда прежде в моём присутствии он даже не допускал мысли о том, чтобы обратить Беллу. Он твёрдо решил, что Эмметт будет последним. Лишь однажды я всерьёз позволил себе помечтать о том, чтобы попросить его, но по-настоящему я никогда не рассматривал этот вариант. Тот факт, что он сам предложил изменить Беллу, ошеломил меня — особенно учитывая её физическое здоровье.

— Ты готов обречь её душу на ад ради меня? — мой выбор слов был намеренным, и Карлайл это понял.

«Ты знаешь моё отношение к этому вопросу. И, честно говоря, мне самому было бы непросто сделать это».

Карлайл тяжело вздохнул. Это предложение не было поспешным — очевидно, он много ночей размышлял об этом, пока я был с Беллой.

«Но ясно одно: ей суждено быть с тобой, сынок. И, похоже, ей суждено стать бессмертной. Она не понимает, от чего ей придётся отказаться, и именно поэтому ей нужно время с тобой. Возможно, ты сможешь переубедить её, но для этого ты должен быть рядом».

Я вспомнил, как Белла всего сутки назад прямо попросила Карлайла обратить её.

— Почему же ты не предложил ей это вчера?

«Как я уже сказал ей, это решение должны принять вы двое. Но если вы с Беллой решите, что её судьба — стать бессмертной, я помогу вам, если потребуется. Ты же знаешь, что я сделаю для тебя всё, что угодно».

В голове смешались любовь Карлайла ко мне и образы Беллы с алыми глазами, что я видел в видениях Элис. Искушение было слишком велико… Я закрыл лицо руками.

Нет, я не вправе даже думать об этом. Она не заслуживает страданий в этом бессонном аду, к которому был приговорён я.

— Я не могу обречь её на своё пустое существование, Карлайл. Она заслуживает жизни, а не мучений от вечной жажды, не сражений с чудовищем внутри каждую секунду каждой бесконечной ночи. Она заслуживает рая, который я не могу ей дать.

Если бы я мог плакать, мои глаза наполнились бы слезами. Мысль о том, что её душа может быть закрыта от рая, пронзала моё сердце, как кол.

«Ты больше, чем просто чудовище, Эдвард. Твоя способность любить делает тебя другим. Если бы это было не так, она давно бы погибла».

Взгляд Карлайла смягчился.

«То, что она жива и любит тебя, доказывает, что ты не чудовище, Эдвард. Ты смог возвыситься над жаждой».

— Возможно. Но, осознавая это, я понял и другое: важны не моя жизнь, не мои желания и не моя безопасность. Любовь к ней обязывает меня сделать всё, что в моих силах, чтобы дать ей то, чего она заслуживает, и чтобы защитить её.

Наступила тишина — Карлайл обдумывал, что сказать дальше.

Но прежде чем он успел заговорить, мне пришла в голову ещё одна мысль, и я нарушил паузу.

— Карлайл, глядя на свою семью… Если бы у тебя была возможность вернуть нас к человеческой жизни, к той, которая предназначалась нам по праву, — ты бы сделал это?

Карлайл отвёл взгляд, сосредоточившись на картинах за моей спиной, и нахмурился.

Его мысли стремительно перебирали возможные ответы моих братьев и сестёр, если бы у них появился шанс снова стать людьми.

Розали ухватилась бы за него, не раздумывая, а Эмметт последовал бы за ней без колебаний.

Путь Джаспера был не таким очевидным. Он готов был на многое, лишь бы избавиться от мучений, которые приносил его дар, но вряд ли захотел бы расстаться с силой и скоростью, позволяющими ему защищать Элис.

Элис всегда задавалась вопросом, что значит быть человеком, но её решение зависело бы от Джаспера.

Эсме осталась бы с Карлайлом — будь то в человеческом обличье или бессмертном.

Затем он посмотрел на меня, уже зная, что мой выбор был бы таким же простым, как у Розали.

«Ты бы выбрал смертную жизнь вместе с ней».

Я ответил без колебаний:

— Да.

Передо мной промелькнуло будущее, которому не суждено было сбыться.

Я обнимаю Беллу руками, которые не могли бы её раздавить.

Целую её, не тая в себе смертельного яда.

Сплю — вижу сны — и во всех них только она.

Старею вместе с ней.

Что бы я только ни отдал за такое будущее.

Те же мысли промелькнули в сознании Карлайла.

«Если бы я только мог даровать тебе такой подарок».

Он должен был понять, что Белла заслуживает этой человеческой жизни.

— Уходя, я дарую ей такой подарок. Она сможет прожить ту жизнь, которая должна была быть у нас всех, — сказал я.

Лицо Карлайла омрачилось покорной неизбежностью, и я понял, что разговор окончен.

«Хорошо. Мы сделаем так, как ты просишь. Эсме нашла подходящий дом в Итаке и уже начала необходимые приготовления. Тебе нужно что-нибудь ещё?»

— Можешь поговорить с Элис? Она цепляется за будущее, которому не суждено сбыться. Ей нужно оставить её так же, как и мне. Пожалуйста, попроси её отпустить Беллу.

«Почему бы тебе не сказать ей это самому?»

— Скажу, если она вернётся до вашего отъезда.

Я отвёл взгляд, предугадывая его следующий вопрос.

«Ты не поедешь с нами?»

— Нет.

Шок отразился в мыслях Карлайла.

«Ты не можешь изолировать себя, Эдвард, так будет только труднее. Поезжай с нами, чтобы мы могли помочь тебе справиться».

— Я нагоню вас позже, — пробормотал я без особой уверенности.

«Я хочу, чтобы ты дал мне слово», — твёрдо подумал он.

— У меня есть несколько дел, но как только я их закончу, найду вас.

К тому времени, возможно, моя рана затянется… хотя я в этом сомневался.

Одна лишь мысль о том, что мне придётся быть рядом с семьёй, слышать их радость, видеть, как они дополняют друг друга, зная, что мне никогда не испытать этого счастья, заставляла грудь сжиматься от боли.

Нет, я никогда не вернусь.

Но Карлайлу об этом знать не обязательно.

Я повернулся, чтобы уйти.

Он заметил, что в моих словах не было твёрдого обещания, и нахмурился, но решил оставить этот разговор на потом.

«Чем займёшься ночью? Твоя мать скоро вернётся».

Я остановился у двери и крепко зажмурился, представляя, как мне придётся встретиться с Эсме.

Не оборачиваясь, я ответил:

— Пойду побегаю.

Тревога Карлайла наполняла его мысли, пока я уходил.

Мысли Эсме замелькали на границе моего сознания, когда я покинул дом и бросился прочь — прочь от единственной семьи, что у меня была.

Лес утопал во тьме под угасающей луной. Лишь тонкий луч света пробивался сквозь густую листву, пока сияние луны постепенно исчезало в тени Земли. Как символично — я сам собирался оттолкнуть себя от единственного света, который знал.

Белла, как всегда, не покидала моих мыслей, и я заставил себя отогнать воспоминание о том, как нёс её невесомое тело на спине, мчась вперёд.

Я был один. И останусь один до конца моих дней.

Я сосредоточился на единственном деле, которое ещё предстояло выполнить, — на единственной вещи, способной хоть ненадолго отвлечь меня. На Виктории.

Как бы мне ни было неприятно это признавать, для начала поисков мне понадобится помощь Элис. Она могла бы показать мне, куда направляется Виктория, дать отправную точку. Затем я сам выйду на след кочевницы. Она не будет знать, что я иду за ней, а значит, долго скрываться у неё не получится.

Погружаясь в мысли о поисках, я на мгновение обрёл покой — впервые за долгое время ослабло это невыносимое притяжение к Белле.

Пока я не осознал, куда забрёл.

Свет впереди заставил меня резко остановиться. Я замер на границе деревьев, глядя на крохотный дом с припаркованной на подъездной дорожке полицейской машиной.

Как мотылёк, привлечённый пламенем, даже когда убегал, я бежал к ней.

Это так неправильно…

Я пытался развернуться, уйти, но ноги не слушались. Я слышал её дыхание, её пульс даже отсюда — и эти звуки удерживали меня на месте, словно приковали цепями к земле.

Я не смог удержаться от того, чтобы поднять глаза к её окну — к проходу в мой потерянный рай.

Это должен быть последний раз, когда я прихожу сюда, — я обязан отказаться от этого искушения. Быть здесь слишком неправильно.

«Только ещё одну ночь», — умоляло сердце.

«Нет, этому пора положить конец», — возражал разум.

Я наконец смог сдвинуться с места и уже собирался вновь раствориться в тени леса, когда услышал её.

— Эдвард, не надо… — пробормотала она во сне. — Скажи мне… пожалуйста.

Мне показалось, что сердце разорвётся, и я уже сделал шаг во двор, прежде чем заставил себя остановиться.

— Я люблю тебя, Эдвард, — вздохнула она в темноте.

Боль была такой острой, что зрение помутилось.

Всего доля секунды — и я снова был бы рядом, ощущал бы её тепло, наблюдал бы за её умиротворённым лицом, вдыхал бы её аромат.

Она металась во сне, снова и снова шепча моё имя. Я должен был уйти.

Сколько бы я ни пытался, я не мог заставить себя убежать. Это было всё равно что оторвать собственную руку — невыносимо, невозможно.

Дрожа, я заставил себя сделать шаг назад, скрыться среди деревьев, но не дальше. Я опустился на мокрую траву, подтянув колени к груди.

Я не приближусь к ней, не пересеку ту последнюю границу. Я просто буду слушать.

Каждый удар её сердца напоминал мне, что я должен уйти. Но этот же ритм умолял остаться. Любить её. Защищать её хрупкое тело.

Спустя 27 630 ударов её сердца тьма начала рассеиваться, уступая место бледно-розовому рассвету.

Я поднялся вместе с солнцем, испытывая горькую гордость — я не поддался искушению, даже когда она проснулась в слезах. Боль, которую я ей причинял, должна была прекратиться.

Я никогда больше сюда не вернусь.

Разворачиваясь и уносясь прочь, я позволил этой последней нити, связывавшей меня с ней, оборваться. Осталась всего одна ночь.

Зайдя домой, я не проронил ни слова, а Эсме лишь молча наблюдала, как я поднимаюсь наверх. Карлайл уже поговорил с ней о том, что моё решение нужно уважать, и я слышал, как он тихо напомнил ей об этом, когда я вошёл.

Она старалась не думать обо мне, отвлекаясь сбором вещей, но её мысли всё равно регулярно возвращались ко мне. Перед её внутренним взором то и дело всплывал образ Беллы — девушки, которая могла бы стать её дочерью. Эсме оплакивала её потерю.

Я переоделся, одновременно пытаясь убедить себя не идти в школу, избежать встречи с Беллой. Мне удалось провести без неё всю ночь… но это лишь усилило желание увидеть её вновь.

Карлайлу требовался ещё день, чтобы завершить подготовку к отъезду, а я не уеду, пока не буду уверен, что моя семья покинула это место.

«Просто проведи с ней этот последний день», — настаивало моё эгоистичное сердце…

И я сел в машину.

В школе я не смог удержаться от того, чтобы встретить Беллу у её пикапа. Когда она приехала, всё моё существо взорвалось от тоски по ней. Отсутствие прошлой ночью сделало меня ещё более восприимчивым к каждому её движению, каждому её вдоху.

Жажда вспыхнула с новой силой, сильнее, чем я помнил за последнее время, и я с трудом поглотил яд, мгновенно наполнивший рот, когда она подошла ближе.

Её кровь — самое сильное из всех моих желаний, напомнил я себе.

Она — моя естественная добыча.

Мне удалось почти весь день не смотреть на Беллу и сказать ей не больше десятка слов. Но внутри бушевала буря — радость от её присутствия, отчаяние от предстоящей разлуки и мрачное предчувствие окончательного прощания, которое неумолимо приближалось.

Единственное взаимодействие между нами произошло на уроке английского, когда Белла так задумалась, что не услышала своего имени даже со второго раза. Я тихо подсказал ей ответ, не желая, чтобы её отчитали за невнимательность. Она повторила его вслух, избегая лишних вопросов со стороны учителя, а я вновь отгородился, стараясь держаться подальше.

Зачем я вообще здесь нахожусь?

Мне давно пора было уйти…

Я лишь затягиваю её мучения.

Но я обязан сказать ей последнее «прощай»…

За обедом Белла достала из рюкзака фотоаппарат и передала его Джессике. Очень скоро плёнка заполнилась глупыми снимками её друзей — подростков, толпившихся вокруг.

Каждая вспышка камеры напоминала мне о том, что мне нужно стереть все следы своего существования в жизни Беллы. С горечью я осознал, что мне придётся в последний раз заглянуть в её комнату. И это было последнее, чего мне хотелось.

Школьный день подошёл к концу, и я снова проводил Беллу, почти не проронив ни слова и не оставив прощального поцелуя. К счастью, она не спросила, приду ли я к ней сегодня вечером — её бы не обрадовал мой ответ.

Я покинул территорию школы и отправился к дальнему входу в национальный парк. Мне нужно было как-то убить время, и я знал, как это сделать. Я рванул в лес на охоту. Мне потребуется вся моя сила, чтобы окончательно расстаться с Беллой.

Эта охота была лишь рутиной, и я не испытывал от неё никакого удовлетворения. Оленей было слишком легко найти, слишком легко убить, и слишком быстро всё закончилось. Во мне так и не пробудился зверь, охота превратилась в механическое действие, исполненное с холодной точностью.

Так себе попытка отвлечься.

Я подумал о том, чтобы углубиться дальше в парк и поискать более крупную добычу, но знал, что это ничего не изменит. Насытившись оленьей кровью, я отправился домой.

Ещё до того, как дом появился в поле зрения, я уже знал, кто меня ждёт.

Элис и Эсме о чём-то разговаривали, а когда я приблизился, Элис начала нарочно прокручивать в мыслях свои видения о Белле, зная, что я их увижу.

К моему удивлению, с ними был и Джаспер, молча пытавшийся читать. Он нервничал, предвкушая моё появление. Однако беспокоился не за себя, а за Элис.

Что она собиралась мне сказать?

Я замедлился… и всерьёз задумался, не развернуть ли машину обратно.

«Даже не думай, Эдвард. Когда бы ты ни вернулся, я всё равно буду здесь», — пригрозила Элис.

Глазами Джаспера я увидел, как она нахмурилась, а мысли Карлайла отвлеклись от газеты, которую он читал, и переключились на неё.

— Элис… — предостерёг он, пока я парковался.

Я вошёл через кухню и не остановился, направляясь прямо в свою комнату.

Мятежные мысли Элис не утихали, и вскоре она дала им голос:

— Ты хоть представляешь, что это сделает с ней, Эдвард? — процедила она, прежде чем я успел подняться по лестнице.

Её разум наполнился образом Беллы, свернувшейся в клубок и рыдающей в темноте. Невозможно было понять, где она находится — её окружала лишь кромешная тьма.

— Прекрати, Элис. Ты думаешь, я не понимаю, что она снова будет страдать из-за меня? — резко бросил я и начал подниматься по лестнице.

Этот образ был невыносим — видеть Беллу такой одинокой, такой опустошённой… из-за меня.

Но, по крайней мере, это будет в последний раз, когда она плачет по моей вине.

— А как же твоё будущее, Эдвард? — повысила голос Элис.

В её мыслях возникло новое видение — на этот раз я лежал, свернувшись в клубок. Но я и без неё знал, каково это чувство.

— И тебе от этого не станет легче, — бросила она.

Боль пронзила мою грудь, и я сжал перила так крепко, что на прочном дубе остался отпечаток моей ладони.

Медленно я развернулся к сестре.

— Хватит следить за мной. Если уж тебе так хочется заглядывать в будущее, покажи, куда мне идти, — прорычал я.

На миг в мыслях мелькнул образ рыжеволосой вампирши, и я стиснул зубы.

— Ты же знаешь, это не так работает. Я не могу просто отключиться от тебя. Думаешь, я не пыталась? — её голос стал обвиняющим. — Ты ведёшь себя так, будто ты сам по себе, будто твоя жизнь ничего не значит — ни для кого, даже для нас. Перестань играть мученика, Эдвард.

Пока Элис давала волю чувствам, Джаспер напрягся, а Эсме с Карлайлом приготовились вмешаться — но она не остановилась.

— Мне кажется, ты вообще не знаешь, как это — быть счастливым. Ты нашёл свою идеальную пару — и просто выбрасываешь её любовь, будто это мусор.

От её слов я сделал шаг вперёд, сжимая кулаки.

Карлайл встал между нами в тот момент, как Джаспер метнулся вперёд, заслоняя Элис.

— Элис, довольно, — спокойно, но твёрдо произнёс Карлайл.

«Успокойся, Эдвард», — прозвучало в его мыслях.

«Не смей пугать её, Эдвард», — яростно подумал Джаспер.

— Я думал, ты её подруга! — взревел я в ответ. — Это я с ней обращался, как с мусором?

Я метнул гневный взгляд в сторону Джаспера, и Карлайл положил руки мне на плечи.

— Это ты готова выбросить её человечность, будто она ничего не значит! «Всего один укус, Эдвард, и дело с концом», — так ты сказала. Будто она бутылка бренди⁽¹⁾. И после этого ты ещё смеешь назвать её своей сестрой?

— ХВАТИТ, ХВАТИТ, ХВАТИТ! — закричала Эсме во весь голос.

Её крик — пронзительный, наполненный страхом и отчаянием — заставил всех нас замереть.

— Я больше этого не вынесу.

Она метнулась мимо меня наверх по лестнице и с грохотом захлопнула дверь своей комнаты.

Я закрыл лицо рукой, слушая, как бурлят её мысли.

«Наша семья рушится на глазах. Почему? Что я сделала не так? Все мои дети страдают… а я ничего не могу с этим поделать. Они не заслуживают этого…».

Мысли Эсме пронеслись в голове с такой силой, будто она всё ещё кричала прямо у меня за спиной.

Они заглушили всё остальное — тревоги остальных померкли перед её болью.

Она плакала без слёз, и её отчаяние лишь усиливало ту муку, которую я уже испытывал.

В этом всём была только моя вина. Я продолжаю причинять боль.

Теперь и моя мать страдала из-за меня. Мне нужно уйти. Уйти от всех.

— Простите. Карлайл, тебе лучше пойти к ней. Пожалуйста, скажи ей, как мне жаль, что я причинил боль и ей тоже, — тихо сказал я и снова повернулся к лестнице.

— Эдвард, прошу тебя, так нельзя… — взмолилась Элис.

Карлайл замер, не зная, придётся ли ему снова вмешиваться.

— Что бы ты ни думала, Элис, — это моё решение. Мне нужно, чтобы ты пообещала держаться подальше от Беллы.

— Но… — начала она.

Карлайл обернулся к Элис и Джасперу и впервые за много лет повысил голос:

— Больше никаких споров.

Элис сглотнула, почувствовав раздражение в его тоне, и замолчала.

Карлайл продолжил уже спокойнее:

— Ты можешь с ним не соглашаться, Элис, но решение принято. Ты собираешься его уважать или пойдёшь наперекор желанию Эдварда?

Он посмотрел на неё пристально, с надеждой, что она откажется от своей борьбы, хотя сам он считал, что она права.

Джаспер обнял её и прошептал ей что-то так тихо, что ни я, ни Карлайл не смогли разобрать. Она кивнула.

— Мы обещаем выполнить просьбу Эдварда и держаться подальше от Беллы, — торжественно произнёс Джаспер.

— Элис? — спросил я, прекрасно зная, что она отчаянно ищет лазейку, способ обойти запрет и найти возможность связаться с Беллой.

Но в итоге она сдалась.

— Обещаю, — произнесла она вслух.

«Но я буду прямо за тобой, когда ты вернёшься».

В мыслях Элис всплыла другая картина: Белла обнимает меня, а мы оба одеты в выпускные мантии с золотыми цветами старшей школы Форкса.

Нужно было положить конец этим намёкам.

— И прекрати смотреть в её будущее. Мы уже причинили достаточно вреда. Меня сейчас интересует только одно, — сказал я, игнорируя её мысли.

Она уже знала, что я собирался делать, и могла, если захочет, указать мне отправную точку для поисков.

Элис резко развернулась и подняла чемодан, стоявший у двери.

В её разуме вспыхнул образ: Виктория крадётся к палатке в дикой местности. Рыжеволосая распарывает укрытие и набрасывается на спящего внутри. Рядом с жертвой лежала карта, и заголовок был виден отчётливо.

— Спасибо, — бросил я, прежде чем взлететь по лестнице в свою комнату.

Я закрыл за собой дверь, но всё равно слышал, как внизу продолжается разговор.

— Карлайл, хочешь, я пойду к Эсме? — спросил Джаспер. Он был готов успокоить её, если потребуется.

— Нет. Просто встреть нас дома, — ответил Карлайл, положив руку ему на плечо.

«Может, если все остальные будут рядом, ей станет хоть немного легче», — подумал он.

Джаспер молча кивнул — его план снова погрузиться в одиночество пришлось отложить.

Элис на мгновение подумала о нашей матери — ей хотелось попрощаться, но вместо этого она взяла Джаспера за руку.

Единственное будущее, которое она сейчас видела, — Эсме, рыдающая в объятиях Карлайла.

— Увидимся на месте, — тихо сказала она.

И, направляясь в гараж, не удержалась от последнего укола:

«Всё это окажется напрасным…».

Я пытался заглушить звуки и мысли, пока Карлайл утешал Эсме, но не смог — и страдал вместе с ними.

В конце концов он уговорил её пройтись, и они тоже покинули дом.

Я остался один.

Сколько боли я причинил. Оставалось лишь надеяться, что, когда меня не станет, для всех наступит покой.

До школы осталось всего несколько часов — а значит, и до этого момента, когда придётся навсегда попрощаться с Беллой.

Мои ноги задрожали, будто готовы были подогнуться под тяжестью мысли о вечности без неё.

Я глубоко вздохнул — хотя в этом не было нужды — и попытался взять себя в руки.

«Она должна быть в безопасности», — напомнил я себе.

Наконец, ноги снова начали меня слушаться, и я подошёл к компьютеру.

Быстрый поиск вывел меня на тот район, который я видел в видении Элис, — а также, вероятно, на одну из прошлых жертв Виктории.

Мне не потребуется много времени, чтобы добраться туда. Она больше не будет отбирать человеческие жизни.

Пробежав глазами несколько статей о похожих убийствах в том же регионе, я определился с пунктом назначения.

Экран компьютера погас, и я направился к своему шкафу.

Я потянулся в самый дальний угол шкафа и достал большую чёрную кожаную сумку. Прошло уже много лет с тех пор, как я в последний раз пользовался чем-то подобным — такие вещи я брал только в долгие поездки.

Почти такая же сумка висела у меня на плече в тот день, когда я покинул Карлайла и Эсме почти восемьдесят лет назад, решив поддаться чудовищу внутри себя. Тогда Эсме тоже плакала.

Ком в горле вновь поднялся, но я надеялся, что теперь ей будет легче.

С тех пор её семья сильно выросла, и все остальные дети останутся рядом. Они смогут снова сделать её счастливой.

Наугад выбрав несколько комплектов одежды, я сложил их в сумку, затем достал небольшую коробку с документами и деньгами.

Перебрав пачку паспортов, кредитных карт и водительских удостоверений, я выбрал несколько нужных и положил их на дно сумки вместе с пачкой наличных.

Затем я снял с вешалки свою чёрную кожаную куртку и собрался выйти из шкафа.

На полке стояла ещё одна коробка — та, в которой хранились несколько безделушек, больше всего напоминавших мне о Белле.

Мысль забрать её исчезла так же быстро, как и появилась. Последнее, что мне нужно было сейчас, — ещё напоминания о ней.

Я и так видел её лицо каждый раз, когда закрывал глаза.

Я вышел из шкафа и ещё раз оглядел свою жалкую комнату, пытаясь понять, есть ли здесь ещё что-нибудь, что стоит взять с собой.

Полки с дисками и несколькими книгами смотрели на меня в ответ — но в них уже не было смысла.

Теперь всё, ради чего я буду существовать, — это охота.

И когда я найду свою цель, мне останется только ждать.

Я погасил свет и закрыл дверь в свою комнату.

В груди осталась пустота.

Моя жизнь — той, которой она была, — скоро закончится.

---

1) В оригинале фраза "a quick nip" имеет двойное значение — быстрый укус/быстрый глоток [алкоголя], отсюда и сравнение с бутылкой бренди.

Вернуться к тексту

Примечания:

Привет! Прошу прощения за долгое отсутствие обновлений — на работе был полный завал, но зато публикую в этот раз сразу две главы, которые закончила переводить за две бессонные ночи :P

Музыкальное сопровождение к главе:

Hinder — "Better Than Me" (для сцены Эдварда в комнате Беллы)

Linkin Park — "What I've Done" (Робин писала, что эта песня для неё всегда будет голосом Эдварда из «Новолуния»)

---

После такой тяжёлой ночи было почти облегчением въехать на парковку школы. Сегодня был последний день — последний день, когда я увижу её, последний день того, что я мог назвать своей жизнью. Но она проживёт гораздо более долгую и счастливую жизнь — без меня. Любая боль, которую мне предстояло пережить, была бы ничтожной платой, если бы это дало ей шанс на человеческую жизнь, которой она по-настоящему заслуживает.

Её пикап подъехал, и я не смог сдержать первую реакцию. Я улыбнулся при мысли о её появлении, предвкушая первые ноты её аромата, электричество от её прикосновения. Затем быстро опустил взгляд, чтобы она не заметила. За последние дни мне удалось отдалиться от неё — я не мог позволить себе подобные мысли, не сегодня. Я приготовился к натиску чувств, который обрушится на меня, когда она припаркуется.

Когда я поднял взгляд, мои глаза снова были пусты. Белла обошла мою машину, лицо её было напряжённым. Она чувствовала надвигающиеся перемены — я видел это — но боролась с ними.

Часть меня хотела, чтобы она сопротивлялась, чтобы не дала мне уйти… но я тщательно запер эти эгоистичные мысли внутри.

Она заслуживает лучшего, чем я.

— Доброе утро, — безжизненно произнесла Белла.

Я снял рюкзак с её плеча и сразу сунул другую руку в карман, не позволяя ей обхватить своими хрупкими пальцами мою ладонь.

Горло внезапно жгло с невыносимой силой — дни, проведённые вдали от Беллы, ослабили то выработанное сопротивление её восхитительному аромату.

В памяти всплыли образы того самого первого, рокового дня… но, к удивлению, чудовище внутри меня оставалось на цепи.

Я сглотнул и кивнул, не осмелившись встретиться с ней взглядом.

Она вздохнула, и мы пошли на урок.

Сегодня в её лице появилась новая решимость, и, как бы я ни пытался не замечать выражения её глаз, удержаться не смог. Всё занятие я украдкой поглядывал на неё, выискивая хоть какие-то намёки на её мысли. Я оправдывал своё любопытство тем, что мне нужно было подготовиться к разговору после школы.

Даже сейчас, сидя рядом, я видел, как в её голове крутятся мысли, как она старается понять, что происходит.

Она пыталась читать мои мысли с такой же настойчивостью, с какой я пытался читать её.

Между нами по-прежнему царила тишина, и я сожалел, что не могу услышать её голос в этот последний день. Каждая секунда, проведённая рядом, была пыткой — ведь их оставалось так мало, — но в то же время и блаженством, которого я не заслуживал.

Наконец, я проводил её до последнего урока, на который мы не ходили вместе.

— Мы увидимся после школы? — спросила она, и я возненавидел себя за страх, мелькнувший в её глазах.

Она должна меня бояться, напомнил я себе.

— Конечно, — небрежно ответил я.

Она нахмурилась и, не сказав больше ни слова, повернулась и вошла в здание. Я тяжело вздохнул, глядя, как она исчезает за дверью.

Оставшаяся часть дня должна была пройти за двумя самыми болезненными задачами: собрать все следы своего присутствия в жизни Беллы… и попрощаться.

Пока по всей школе начались уроки, я свернул в лес. Не задумываясь, пошёл по знакомой тропе — к дому Беллы. Хотя день был хорош для пробежки, в этом пути не было ни капли радости. Больше ничто не принесёт мне счастья. Не без неё.

Горло сжалось, когда я приблизился к её дому.

Вместо того чтобы подойти к окну, я потянулся за ключом под карнизом. Слишком много воспоминаний всплывало при виде этого простого оконного стекла, и я не мог себе позволить увязнуть в них сейчас.

Я стремительно поднялся по лестнице и решил, что чем быстрей я всё сделаю и вернусь, тем лучше. Но стоило переступить порог её комнаты — и я остановился.

Казалось, прошло так много времени с тех пор, как я в последний раз был здесь, хотя на самом деле — всего несколько дней. Всё было на своих местах, всё оставалось прежним — и от этого становилось только больнее.

«За дело!» — приказал я себе.

Я пришёл сюда только с одной целью — стереть себя из её жизни. Чем меньше у неё останется воспоминаний обо мне, тем лучше.

Наверное, в её настойчивом отказе принимать мои подарки действительно была доля мудрости… В комнате почти не осталось ничего, что нужно было бы забрать. В то немногое входили подарки на её день рождения.

Я без труда нашёл билеты и вынул диск из проигрывателя. На мгновение задумался, не стоит ли снять радио из её пикапа, но тут же отбросил эту мысль. В конце концов, это было не от меня, а оставлять дыру в панели означало только прибавить ей хлопот. То же касалось и одежды, которой Элис наполнила её шкаф, — это не имело отношения ко мне.

Удалить нужно только моё присутствие, чтобы она не стала искать меня. За остальными она не пойдёт.

Я снова огляделся и заметил на полу её фотоальбом. Снимки, которые она сделала вчера…

Глубоко вздохнув, я постарался не думать о кровати, на которой сидел. О тех ночах, когда держал её в объятиях… Не думай…

Осторожно я поднял альбом, открыл его — и меня встретил первый снимок, который она сделала. Я уставился на фотографию, не сразу узнав лицо — своё собственное, — улыбающееся мне с бумаги. Это было «до» — когда я ещё мог быть наивно счастлив. Я выдернул фотографию и перевернул страницу.

Рассматривая школьные снимки, я заметил себя на фоне большинства из них и решил забрать все. Она без труда сделает новые. Затем я перевернул на последнюю страницу.

Моя глупенькая Белла… Я не смог сдержать эту мысль, глядя на сложенную фотографию. Снова передо мной оказалось моё собственное лицо — застывшее, мёртвое. Я вытащил и перевернул снимок, открыв её. Вот она, сторона, которая имеет значение.

Я провёл пальцем по изображению, желая, чтобы у меня был хоть какой-то способ остаться. На секунду даже задумался забрать фотографию с собой, но, раз уж я исчезаю из её жизни, мне нужно стереть её из своей. Такие воспоминания будут только соблазнять меня вернуться.

На страницах осталась только её надпись — моё имя, выведенное под пустой рамкой. Я не мог стереть его, и, хотя подумывал зачеркнуть слова, в итоге решил оставить всё как есть. Это единственное, что я оставлю. Эгоистично, но, скорее всего, она сама потом вырвет эту страницу.

Я положил пустой альбом обратно на пол и приготовился уходить. Собрав всё, что я собирался забрать, я ещё раз окинул комнату взглядом, подбирая плёнки, лежащие на её столе.

Здесь больше нечего искать, нечего забирать. Что мне теперь делать с этими напоминаниями?

Я не могу избавиться от них — в конце концов, они всё ещё принадлежат Белле. Но и взять их с собой тоже не могу… Когда я поднялся, пол подо мной скрипнул, и я опустил взгляд.

Шаткую половицу удалось поднять без труда — под ней оказалась небольшая щель между балками. Почему-то мысль о том, что я оставлю эти воспоминания здесь, рядом с ней, приносила облегчение. Она никогда об этом не узнает. Но я буду знать. Последний акт эгоизма…

Когда доска встала на место, я понял, что моё сердце тоже запечатано здесь. Я больше никогда не буду целым. Поднявшись, я ещё раз огляделся и выбежал из дома.

«Прощай», — подумал я и приготовился к концу.

Уроки почти закончились, и я решил пересидеть оставшиеся минуты в машине на парковке. Я открыл бардачок и начал перебирать лежащие там диски. Один за другим я медленно доставал их, читая каждое слово на обложках. Ни один из них не заинтересовал меня, но, занимаясь этим неспешно, я всё же смог скоротать несколько оставшихся минут до звонка.

Мне оставалось провести с ней считанные мгновения, поэтому я пошёл встретить её у выхода из класса. Стараясь смотреть только вперёд, мы направились к её пикапу. Но я не смог удержаться и украдкой взглянул на неё — на её лице начала появляться решимость. Она готовилась к бою. Как же я её любил…

Но я должен это прекратить.

— Не против, если я зайду сегодня? — спросил я, стараясь сохранить отстранённость. Она удивлённо посмотрела на меня.

— Разумеется, нет.

— Сейчас? — спросил я слишком поспешно, открывая ей дверь пикапа.

Белла насторожилась.

— Конечно. Я только собиралась закинуть письмо для Рене в почтовый ящик по дороге. Встретимся у меня.

Я бросил взгляд на конверт, лежащий на сиденье, — такой переполненный, что едва держался закрытым. Она распечатала каждую фотографию в двух экземплярах. В одно мгновение я схватил письмо.

— Я сам его отвезу — и всё равно окажусь у тебя раньше, — сказал я, выдавив улыбку, но она на неё не ответила.

— Ладно, — сказала Белла, и я закрыл за ней дверь.

Письмо тяжело лежало в моей руке, пока я шёл к своей машине, не оглядываясь назад. Мне нужно действовать быстро, чтобы успеть спрятать его вместе с другими воспоминаниями до её приезда. К счастью, весь поток машин был позади меня, и я помчался к дому Беллы.

Времени почти не оставалось, поэтому я сделал то, чего не смог сделать раньше, — запрыгнул через её окно. Аккуратно раскрыв конверт, я достал фотографии и быстро спрятал их под полом.

Теперь меня манил сам клапан конверта. Он раскрылся довольно легко — Белла плохо его запечатала, — и всё, что мне оставалось, — это просто снова облизать клеевую полоску. Я закрыл глаза, поднося клапан к губам.

В последний раз я позволил себе почувствовать её вкус… и провёл языком по бумаге. В этот миг я вспомнил её поцелуй, но привкус был таким сильным, что вернул гораздо больше. Мой разум заполнился вкусом её крови — тем ужасным воспоминанием из Финикса, когда она лежала, разрываемая между смертью и обращением. Экстаз, который приносила мне её кровь, и чудовище, которое она пробудила во мне, вспыхнули снова. Я и есть это чудовище, и именно поэтому я должен уйти.

Время почти вышло; Белла должна приехать с минуты на минуту. Я закончил запечатывать письмо и укладывать доску пола на место — и на этот раз даже не оглянулся. Скользнув в машину, я спрятал письмо под дорожной сумкой на пассажирском сиденье и включил радио. Прикрыв глаза рукой, я попытался сосредоточиться на том, что должно произойти в эти последние минуты.

Белла вовсе не глупа. Очевидно, она волновалась, чувствуя, что что-то серьёзно не так, но мои истинные намерения, похоже, оставались для неё загадкой. Ясно, что она будет сопротивляться. Она не поймёт, что это единственный правильный путь — единственный способ уберечь её. Мои слова причинят ей боль, и сама мысль о её печали — словно нож в моём сердце.

Как я это сделаю? Где я это сделаю? В своём страхе я даже не задумался о том, где именно мы будем находиться, когда я нанесу этот последний удар. Я предполагал, что это произойдёт здесь, у её дома, но, представив нас на её крыльце, на кухне, возле пикапа, — ни одно из этих мест не казалось правильным. Как я могу осквернить её дом такими отвратительными воспоминаниями? Я хотел стереть все следы своего присутствия, а не оставить несмываемое пятно, мимо которого ей придётся проходить каждый день.

Мой взгляд поднялся и скользнул через лужайку к узкой тропинке, что терялась у края леса. Белла не ходила туда с тех пор, как я предупредил её о скрывающихся в лесу опасностях… и, насколько я знаю, у неё не было никаких хороших воспоминаний, связанных с этим местом. Значит, именно там всё и должно закончиться — у самого начала тропы. Возможно, моё прощание отобьёт у неё охоту когда-либо заходить туда снова, удерживая её ещё чуть дальше от таящихся в лесу угроз.

Я потянулся вниз и выключил радио. Музыка не принесла облегчения — она лишь напоминала о том, от чего я собирался отказаться. Я понял, что даже моё единственное убежище больше не принесёт мне покоя. Боль в груди усилилась, но мои чувства ничего не значили. Имела значение только она — её безопасность. Я попытался сделать вдох, когда услышал, как подъезжает её пикап.

Белла выглядела встревоженной, припарковываясь у обочины. Подходя к ней, я не смог удержаться от того, чтобы запомнить каждую деталь нашей последней встречи. То, как её волосы колыхнулись, когда она повернулась ко мне, очертания её фигуры, гладкость её кожи, тепло её глубоких карих глаз — всё это навсегда отпечаталось в моей памяти.

Её аромат донёсся до меня, и огонь в горле вспыхнул теплее. На этот раз я не стал отгонять жажду крови. Я принял её, напоминая себе, кто я есть на самом деле — почему я здесь и что должен сделать. Этот монстр, как и все ему подобные, должен навсегда исчезнуть из жизни Беллы. Именно этот образ я держал перед глазами, протягивая руку к любви всего своего существования.

Когда я взял у Беллы её рюкзак, она на мгновение расслабилась. Но стоило мне обойти её и закинуть сумку обратно в пикап, как напряжение вернулось. Она такая наблюдательная, такая умная, такая красивая…

«Нет, не смей», — одёрнул я себя. И без того будет непросто, чтобы ещё потакать своим чувствам. Я — чудовище, и она умрёт, если я останусь.

— Пойдём прогуляемся, — сказал я, вдруг вспомнив тот самый первый день, когда жажда крови едва не взяла верх.

Сидя тогда в классе, охваченный небывалой жаждой, я перебрал в голове тысячу способов убить Беллу. Увести её в лес было одной из первых мыслей — какая ирония в том, что именно так я закончу собственную жизнь. Краткий миг жизни, который я обрёл рядом с ней…

Тепло её руки обволакивало мою, пока я вёл её к деревьям. Её сердце билось учащённо, в такт с неровным дыханием. Я сразу узнал эту реакцию — рефлекс бегства. Даже она видела рядом с собой демона. В центре груди медленно начала образовываться трещина, пока мы замедляли шаг, скрываясь под сенью деревьев.

Я остановился, всё ещё в пределах видимости дома, и отпустил её руку, разрывая ещё одну связь между нами. Белла встревоженно нахмурилась, когда я посмотрел на неё, на мгновение отвлекаясь. В голове замелькали заученные фразы, которые я планировал сказать.

— Ладно, давай поговорим, — уверенно сказала она. Она даже не представляла, что я собирался с ней сделать.

Я вздохнул и начал:

— Белла, мы уезжаем.

Она тоже сделала вдох, но её лицо немного расслабилось, и моё сердце сжалось. Всё это будет невыносимо тяжело.

— Почему сейчас? Ещё год… — начала она.

— Пора, Белла. Как долго мы ещё можем оставаться в Форксе? Карлайл и так с трудом выглядит на тридцать, а сейчас приходится говорить всем, что ему тридцать три. В любом случае нам скоро придётся начинать всё с начала, — сказал я, наблюдая, как она нахмурилась.

Я смотрел на неё, давая время осознать, к чему всё идёт… и как сильно я собирался причинить ей боль.

Её взгляд изменился, лицо побледнело.

— Когда ты сказал «мы»… — прошептала она и замерла.

«Нет, не надо, должен быть другой способ», — блажило моё сердце, но я не позволил себе поддаться.

— Я имел в виду себя и свою семью, — безжизненно произнёс я.

Она покачала головой, готовясь к спору, которого я ожидал. Белла молчала, пока мои слова проникали в её существо. К моему удивлению, на её лице появилось облегчение.

— Хорошо, я поеду с вами.

И вот спор начался. С каждым её словом часть меня жаждала остаться или увезти её — быть с ней, только вдвоём. Но именно моё присутствие ставило под удар, раз за разом подвергало опасности — сколько раз она уже едва не погибла? Где бы она ни была, я должен быть где-то далеко.

— Ты не можешь, Белла. Туда, куда мы едем — куда я еду, — тебе не место.

— Моё место — там, где ты, — упрямо ответила она. Как же заставить её понять? Как заставить отпустить меня?

— Я не подхожу тебе, Белла, — сказал я твёрдо.

— Не говори глупостей. Ты — лучшее, что есть в моей жизни.

Нет, всё не так… Она — лучшее. Она — вся моя жизнь. Она всегда всё видела наоборот. В глубине сознания зашевелилось что-то тёмное, лживое.

— Мой мир не для тебя.

И никогда не будет, что бы там ни видела Элис.

— То, что произошло с Джаспером, — это пустяк, Эдвард! Пустяк!

— Ты права, — сказал я. Наконец она увидела то, что было на самом деле. — Именно этого и следовало ожидать.

И это повторится снова, когда её кровь прольётся у меня на глазах. Я содрогнулся от мысли о своих губах на её горле, о том, как не смогу остановиться, если она снова пострадает.

Белла не сдавалась, и даже её гнев, окрасивший щёки румянцем, был не менее притягателен, чем её доводы.

— Ты же обещал! — вскрикнула она. — В Финиксе ты обещал, что останешься!

— Пока для тебя так будет лучше, — напомнил я. Но моё присутствие приносило ей только тревоги и боль.

Она вздрогнула, резко махнув раненой рукой.

— Нет! Это из-за моей души, да?! — крикнула она. — Карлайл мне всё рассказал, и мне всё равно, Эдвард. Всё равно! Забери мою душу, если хочешь. Она не нужна мне без тебя — она уже твоя!

Я оторвал от неё взгляд, опустив голову, но ничего перед собой не видел. Как же она ошибалась — я никогда не смогу забрать её душу, не смогу разрушить такой прекрасный, чистый дух. Если бы я мог отдать ей свою взамен — может быть. Но моя душа давно уже отправилась в ад. И я никогда не позволю её душе присоединиться к моей там, как бы она ни умоляла. Это хуже, чем смотреть, как она умирает.

И снова её логика не поддавалась никакому объяснению. Она готова пожертвовать самым ценным ради меня — ради того… существа… которому нечего предложить взамен. Если бы только она могла увидеть всё таким, какое оно есть на самом деле… но нет. А что, если перевернуть довод, подстроить его под её логику?

Мрак в моих мыслях обрёл форму — превратился в ту самую ложь, которую невозможно выдать даже такой доверчивой, как Белла. «Я не подхожу тебе, Белла», — говорил я, но она не смогла принять этот факт. А вот обратное… невыносимо даже подумать. Ты не подходишь мне…

Но как она вообще могла бы в это поверить? Она была свидетелем моего перерождения — того, как я превратился из замкнутого, одинокого существа в того, кто стремился проводить с ней каждую возможную секунду. Доказательства были не только эмоциональными, но и физическими. Эсме, Карлайл и даже Розали замечали перемены во мне — тот свет, который Белла зажгла в моём лице. Нет, она отвергнет эту ложь ещё до того, как она успеет слететь с моих губ.

Но какой у меня выбор? Спорить с ней, пока она не устанет настолько, что просто уснёт? От одной мысли о том, что её глаза — полные доверия, спокойные — снова закроются рядом со мной, у меня заныли руки от желания обнять её. Даже просто слышать её гневный голос, её крик было невыносимо — уже несколько дней она не говорила со мной так много. Но я должен уйти. Она должна быть свободна, чтобы жить.

Каким-то образом я должен убедить Беллу, что не люблю её. Она видела насквозь всё, её сверхъестественная проницательность не давала мне ни шанса. Как мне продать ей такую ложь? Но что, если перевернуть всё наоборот? Что, если она увидит, что именно я — не тот, кто ей нужен, что она заслуживает гораздо большего? А если не поверит? Что тогда?

Я уставился в землю, собирая каждое чувство, каждую истину, что Белла вложила в меня, и запирая их внутри. Дыра в груди распахнулась, и я позволил всему, что она дала мне, исчезнуть в ней, осознав, что больше ничего не осталось. Меня больше не было — всё, что было Эдвардом Калленом, исчезло вместе с ней; осталась лишь проклятая каменная оболочка.

Пустыми глазами я поднял взгляд на неё и произнёс чудовищные слова — величайшую ложь:

— Белла, — её имя пронзило меня, — я не хочу, чтобы ты шла со мной.

Я посмотрел на её лицо, но не на глаза. Я не смогу вынести того гнева, который, должно быть, в них был.

Но она не пошевелилась. Просто стояла и смотрела на меня пустым взглядом. Её лоб нахмурился, словно она пыталась осмыслить такое простое заявление. Наверное, подбирает следующий аргумент — ведь она знает, что я живу ради неё. Сколько раз за эти месяцы я признавался ей в любви? Мы почти ни на час не расставались. С того момента, как мы вернулись из Финикса, я не отходил от неё не дольше, чем на несколько минут. Как убедить её, что всё это ничего не значило — хотя на самом деле это единственное, что придавало смысл моей жизни?

Её губы дрогнули.

— Ты… не… хочешь, чтобы я была с тобой? — её голос был растерянным — и это ошеломило меня.

— Нет, — только это я и смог сказать.

Я продолжал смотреть на неё, не мигая, пряча все свои мысли. Она должна распознать эту ложь — как она может поверить в такой вымысел? Но её выражение изменилось лишь чуть-чуть, и не к тому гневному недоверию, которого я ожидал.

— Что ж, это меняет дело, — ровно сказала она.

Моё спрятанное от неё сердце разорвалось на части, и я отвёл взгляд. Белла поверила мне, и это ранило куда сильнее. Как легко приняла она ложь о том, что я могу просто отвергнуть её любовь. Казалось, теперь уже она покидает меня.

Заготовленный аргумент немного изменился, и из моих уст полилась другая версия тех же слов:

— …я позволил всему этому затянуться слишком надолго. Мне жаль, — закончил я, вставив в ложь крупицу правды. Я был бесстыдным лжецом и бессердечно уставился на неё.

— Не надо, — прошептала она. — Не делай этого.

Каждое слово пронзало меня. «Нет, не делай этого!» — кричало моё сердце в унисон. Но я оттолкнул эти мысли. Она должна жить.

— Ты не подходишь мне, Белла, — снова солгал я.

Её лицо померкло, она приняла мои слова как истину. Как ты можешь верить мне — без тебя я ничто? Никто никогда не подходил мне больше, чем ты, любовь моя.

«Она должна жить», — твердил я себе.

Она снова попыталась что-то сказать, но запнулась. Я ждал, едва выдерживая эту пытку. Её мысли навсегда останутся для меня тайной, и осознание этого едва не сломило мою решимость.

— Если… если ты этого хочешь… — тихо сказала она.

«То, чего я хочу, не имеет значения… Она должна жить».

Я смог только кивнуть в ответ — боль была невыносимой. Её выражение снова изменилось, стало отстранённым. Руки бессильно повисли вдоль тела, и страх охватил меня: вдруг она упадёт в обморок? Осталось лишь одно, и тогда я уйду.

— Но я хочу попросить об одном одолжении, если это не слишком, — произнёс я.

Её лицо смягчилось, и на мгновение я ясно увидел: она сделает для меня всё. Она по-прежнему так сильно меня любит. Каждая клеточка моего тела молила меня в последний раз остановиться, заключить Беллу в объятия и больше никогда её не отпускать. Всё это — ложь!

Грудную клетку сжало болью, и каждый вдох давался с трудом. Но я продолжал прятать правду от своей единственной любви.

— Что угодно, — ответила она, и в этих словах прозвучала слабая, но ощутимая решимость.

Я уже не мог скрыть свои чувства, произнося последнюю просьбу. Я посмотрел ей прямо в глаза, стараясь, чтобы она увидела, как сильно я её люблю, насколько она дорога мне. Глядя в эти совершенные, тёплые, карие глаза, я едва не забыл, что должен говорить.

— Не делай ничего глупого или безрассудного. Понимаешь, о чём я? — сказал я почти приказом.

Она слабо кивнула, и я понял — она всё поняла. Осторожно я попытался вновь спрятать в себе всю любовь, всё беспокойство, всю свою жизнь. Запереть это внутри. Оттолкнуть.

Без неё я — ничто.

Но она будет жить.

Я усилил ложь:

— Я думаю о Чарли, конечно. Ты ему нужна. Заботься о себе — ради него.

И ради меня.

— Конечно, — прошептала она, снова кивнув.

Я должен дать ей клятву в ответ, хоть она и звучала пусто, смешиваясь со всеми остальными ложными словами:

— И я тоже пообещаю тебе кое-что. Обещаю, что это последний раз, когда ты меня видишь. Я не вернусь. Больше тебе не придётся проходить через подобное. Ты сможешь продолжить свою жизнь без моего вмешательства. Будет так, будто меня никогда и не было.

Произнося эти слова, я пытался выжечь их у себя в сердце. Она заслуживала от меня не меньшего.

Белла покачнулась передо мной. Я снова испугался, что она упадёт в обморок — и, если бы мне пришлось нести её к дому, вряд ли бы моя сила воли выдержала. Мои слова были мягкими, успокаивающими — по крайней мере для неё:

— Не переживай. Ты человек — ваша память не лучше решета. Время лечит все раны для таких, как ты.

Но не для меня…

Словно прочитав мои мысли, она спросила:

— А твои воспоминания?

— Что ж… — начал я.

Как же мне хотелось сказать ей, что я буду помнить каждую её интимную деталь: её запах, её прикосновения, каждое слово, которое она когда-либо сказала мне, каждый взгляд, каждую улыбку, каждую слезу… даже её невыразимо манящий вкус навсегда отпечатался в моей памяти и будет преследовать меня до конца моих дней. Я даже не могу соврать ей — она бы мгновенно поняла.

— …я не забуду. Но такие, как я… мы легко отвлекаемся, — сказал я, пытаясь улыбнуться — убедить её и себя в правдивости этих слов.

В этот момент я не мог представить, как вообще смогу не думать о ней, не возвращаться мыслями к этой минуте. «Виктория», — шепнуло сознание, но имя тут же исчезло, унесённое ветром.

Белла поверила мне. Поверила чудовищной лжи. Всё было кончено. Пришло время уходить. Если бы я задержался ещё хоть немного, я бы уже никогда не смог уйти. Я сделал шаг назад, ощущая, как боль — единственное, что осталось в моей груди — наполняет меня. Боль, с которой мне предстояло жить до конца моего существования.

— Кажется, это всё. Мы больше не побеспокоим тебя.

Я уже собирался повернуться, когда заметил, как её лицо вдруг изменилось — на нём отразилось удивление, и это на мгновение выбило меня из равновесия.

— Элис не вернётся?

Мне снова пришлось продолжить пытку — и для неё, и для себя.

— Нет. Все уехали. Я остался только для того, чтобы попрощаться.

Теперь её лицо стало пустым — совершенно пустым, как и мой дух.

— Элис уехала?..

— Она хотела проститься, но я убедил её, что для тебя будет лучше, если всё обойдётся без лишних прощаний.

Я с трудом удерживал на краю сознания образы из видений Элис, где мы с Беллой были вместе и счастливы. Этому будущему не суждено сбыться.

Белла снова закачалась, лицо побледнело, глаза потухли. Она сделала вдох. Как же мне хотелось обнять её.

Пора… позволить ей жить.

— Прощай, Белла, — тихо сказал я, в последний раз задержав взгляд на её прекрасном лице.

Но прежде чем я успел отступить, она сделала шаг вперёд.

— Подожди! — выдохнула она и протянула руки ко мне.

Я перехватил её руки, аккуратно не давая дотронуться до меня, но, прежде чем успел себя остановить, глупо коснулся губами её лба. Электричество, которое я всегда ощущал при прикосновении к её коже, никуда не исчезло за эти мучительные дни — оно пронзило меня, как удар молнии, в ту краткую секунду, что длился поцелуй. Я жадно впитывал её тепло, её запах, ощущение её пульса под своими руками и губами, и ещё одно мгновение слушал биение её сердца. Все мои чувства были заполнены ею, и моё сердце вновь завопило: «Не уходи! Останься с ней навсегда… она нуждается в тебе, она ЛЮБИТ ТЕБЯ».

С трудом подавляя каждый инстинкт, я отпустил её.

— Береги себя, — прошептал я и отвернулся, прежде чем она открыла глаза.

Она будет жить… Но эти слова звучали пусто, потому что я знал: моя жизнь окончена. Без неё я буду лишь существовать, пока однажды не настанет день её смерти. Тогда исчезну и я — и, возможно, обрету покой. Должен быть покой…

Не оглядываясь, я бросился бежать так быстро, как только мог. Каждый шаг рвал мою плоть, отрывая от сердца ещё один маленький кусочек и оставляя его позади. Спустя три удара её сердца я уже стоял возле своей машины.

Я вслушался, ожидая, что услышу, как её шаги удаляются по лужайке, но вместо этого уловил куда более тревожный звук — шорох листьев, постепенно затихающий вдали. Она пыталась пойти за мной.

«Белла, не ищи меня…»

Мой взгляд вновь метнулся к деревьям, ноги молили меня броситься к ней, но, собрав всю свою волю, я повернулся в другую сторону и рванул в дом. Я нашёл лист бумаги и быстро нацарапал записку, подражая её почерку: несколько слов для Чарли, чтобы он знал, где её искать, если она вдруг заблудится. Бросив взгляд на часы, я поставил записку у телефона. Чарли должен вернуться домой с минуты на минуту, чтобы посмотреть ранний матч; Белла не успеет отойти далеко. Он проследит, чтобы с ней всё было в порядке.

Когда я вернулся к машине, я снова услышал её — она всё ещё шла сквозь заросли. Внутри меня больше ничего не осталось, кроме боли, и с каждым её шагом она лишь усиливалась. Если бы я задержался ещё хоть на секунду — я бы вернулся к ней. А обняв её, уже никогда бы не отпустил.

Я поспешно забрался за руль, почти не видя дороги перед собой, и уехал прочь — в последний раз. Её аромат, впитавшийся в салон «Вольво», словно ожил, вызывая передо мной призрачный образ Беллы на соседнем сиденье, умоляющий меня вернуться. Едва осознав, куда еду, я выехал за пределы города. Мысли водителей вокруг гудели где-то на краю сознания, и я свернул с основной дороги в лес. Не отдавая себе отчёта, где именно нахожусь, я остановился — больше не мог выносить эту пытку.

Последний взгляд на её лицо, с нежно сомкнутыми веками, навсегда отпечатался на внутренней стороне моих глаз — каждый раз, когда я моргал, он возникал передо мной. Нет муки страшнее этой…

«Но могла бы быть», — напомнил я себе. В памяти вспыхнул другой образ — кровь, переплетённая с роскошными волосами Беллы, окружавшая её сломанное тело. Это был не кошмар, а воспоминание. Слишком много раз её жизнь оказывалась под угрозой из-за меня, из-за того, что я впустил её в свой мир. И рано или поздно случилось бы неизбежное — новая опасность, новое ранение… скорее всего, смертельное. Тогда она исчезла бы навсегда. И в этом была бы только моя вина.

Боль от этой мысли заставила меня закрыть лицо руками, пока в груди словно не разрезалась рана, забравшая всё, что у меня было внутри. Если разлука с ней оставила меня пустым, то сама мысль о её смерти полностью стирала моё существование. Я заставил себя дышать, попытался успокоиться, но это чувство стало неотъемлемой частью меня. По крайней мере, без меня она будет жить. Она проживёт человеческую жизнь, и однажды её путь завершится естественной человеческой смертью. И тогда она обретёт рай, который мне никогда не будет доступен.

«Она забудет меня», — подумал я, и боль только усилилась. Взгляд её глаз, лёгкое принятие моего отказа снова разорвали меня на части. Как она могла поверить, что я способен просто уйти от неё? Я был так готов к её борьбе, к её мольбам, к тому, что она сделает мой уход невозможным, что был потрясён, когда она этого не сделала. Её любовь изменила меня бесчисленными способами; я думал, что и для неё всё было так же. Неужели я ошибался всё это время?

Я попытался вдохнуть, но не смог. Каждая мысль, мелькавшая в голове, приносила только новую боль. Даже когда я пытался убедить себя в том, как будет лучше для Беллы без угрозы, которую представлял мой мир, я не находил в этом утешения. Пока она будет жить своей жизнью, моя остановилась. Теперь для меня не существовало ничего, ничего…

Тишину этой мучительной пытки нарушила вибрация телефона, лежавшего в подстаканнике. Я опустил руку и взял его, пытаясь решить, станет ли это отвлечением или только усилит боль. Наконец я посмотрел на экран, ожидая увидеть имя Элис. Я был слегка удивлён, увидев другое имя.

— Да, Карлайл, — тихо ответил я. Голос дрожал: мне едва удавалось набрать воздуха, чтобы говорить.

— Ты уже поговорил с ней, — так же тихо сказал он. Затем замолчал, ожидая.

— Да, — всхлипнул я без слёз.

Как могло одно маленькое слово нести в себе столько печали. Горло сжалось, и я больше не смог произнести ни звука. Я не мог дышать, не мог думать, не мог больше видеть.

— Оставайся на месте, — сказал Карлайл, и связь прервалась.

Элис сказала ему, где я нахожусь. Рука потянулась к ключу зажигания, но я всё ещё не мог прийти в себя. Часть меня жаждала остаться рядом с отцом хотя бы ненадолго, но моя боль была только моей — ему не следовало её разделять.

Я медленно перевёл дыхание. Он заслуживает настоящего прощания. Я выпрямился и провёл ладонями по лицу, стараясь стереть с него хотя бы часть печали. Больше я не мог спрятать свои чувства — Белла забрала с собой единственную часть меня, что позволяла это сделать, — моё сердце.

«Пожалуйста, дождись, Эдвард, мы почти на месте», — прозвучали в голове мысли Карлайла.

«Прошу тебя, Эдвард…» — и мысли Эсме.

Я опустил голову на руль при одной мысли о том, что придётся взглянуть в глаза своей матери — прощание с ней будет почти так же невыносимо, как с Беллой.

Снова я потянулся к ключу, пытаясь найти в себе силы сбежать от них, но в этот момент за моей машиной остановился знакомый чёрный автомобиль. Я заставил себя сделать ещё один неровный вдох, затем схватил стоявшую рядом чёрную кожаную сумку и нарочито спокойно открыл дверцу. Призрак Беллы, словно улыбаясь мне, остался на сиденье рядом с письмом, которое я обещал отправить. Видение не исчезло, даже когда я вышел из машины. Я встал, уставившись в землю.

Первой ко мне подошла Эсме, не дав мне сделать ни шага. Она обхватила меня руками и прижала голову к моей груди.

«Прости, Эдвард… Мы любим тебя… Пожалуйста, не уезжай…» — снова и снова звучало в её мыслях, пока она крепко обнимала меня. Я так сильно любил её — свою мать — и обнял в ответ, прижавшись щекой к её волосам.

— Ты же знаешь, что я должен уехать. Я буду на связи, обещаю, — пошептал я.

Она покачала головой и не двинулась с места.

Наконец я отпустил руки, но она не отпускала, и я испугался, что придётся пережить всё заново — как с Беллой. К счастью, вмешался Карлайл.

— Эсме, мы должны позволить Эдварду выбрать свой путь, — мягко сказал он, разжимая её объятия.

Его мысли полностью совпадали с его словами, хотя… в них было нечто большее.

Эсме наконец отпустила меня, но тут же притянула моё лицо к себе и поцеловала в щёку.

— Помни, что мы тоже любим тебя. Пожалуйста, возвращайся домой как можно скорее, — умоляла она.

— Я люблю тебя, мам, — хрипло сказал я.

На мгновение я заглянул в её глаза, но, почувствовав, как предательски дрогнула губа, отвернулся, уставившись в сгущающуюся тьму между деревьями.

Она отступила назад, и Карлайл обнял её, стараясь утешить, не выдав собственной печали. Эсме медленно пошла к машине, а я с неохотой перевёл взгляд на отца.

«Я должен спросить тебя в последний раз — это действительно единственный путь?» — внимательно изучая моё лицо, подумал он, больше не в силах скрывать свою грусть.

Я попытался проглотить ком в горле. Он произнёс это лишь как подтверждение, но слова ударили в самое сердце, снова искушая меня. Ещё один шанс вернуться назад…

— Да, единственный, — твёрдо сказал я и вновь отвёл взгляд.

Соблазн усилился, когда Карлайл вспомнил, как Элис описывала теперь уже исчезнувшее видение, и в моей памяти всплыл образ, увиденный в её мыслях: я обнимаю Беллу, одетую в белое, наклоняюсь, чтобы поцеловать её. Будущее, в которое Элис всё ещё верит.

В моём воображении белое платье превратилось в мягкий ковёр в комнате, что когда-то был моим домом, а алые губы — в кровавую лужу, обрамлявшую её бледную кожу. Я сжал челюсти при этом видении. Будущее, которое видела Элис, было далеко от совершенства, и я не могу позволить больше ни одной ошибки.

— За это время может случиться многое, — рявкнул я, поднимая глаза. Почти сразу меня охватило сожаление. — Прости, Карлайл. По-другому нельзя. Я слишком её люблю, а опасность слишком велика.

«Пойми меня, умоляю», — добавил я мысленно.

Я снова вдохнул, но воздух не наполнил меня. Вдруг я вспомнил, что моя рука не пуста.

— Но кое-что ты всё-таки можешь сделать для меня, — я протянул ключи. — Можешь отправить открытку, которая лежит на переднем сиденье? Это письмо Беллы… для её матери.

Её имя вспороло мне горло, и я едва выговорил его. Карлайл бережно взял ключи и кивнул. Его взгляд, полный тревоги, встретился с моим.

«Куда ты направишься? Без тебя наша семья — неполная, Эдвард».

Теперь его печаль отражала мою, и это пронзило грудь новой болью. Я не могу остаться и причинять страдания им тоже.

— Я собираюсь убить Викторию.

Это имя сразу же преобразило часть печали в ненависть — я увидел, как лицо рыжеволосой всплыло в мыслях моей матери. Она слушала меня со всем вниманием.

— Она не должна больше представлять угрозу никому. Тем более — Белле.

Карлайл всмотрелся в моё лицо и на мгновение подумывал предложить пойти со мной. Но прежде чем я успел возразить, он подумал об Эсме — и передумал. Он положил руки мне на плечи.

«Будь осторожен, сынок. Я люблю тебя», — подумал он, обняв меня на прощание.

Он отступил назад, а я, не оглядываясь, бросился в лес. В мыслях Карлайла и Эсме звучали только печаль и любовь, пока они наблюдали, как я исчезаю из виду.

Холодный, сырой воздух хлестал по волосам, пока я мчался вперёд, но не приносил ни малейшего утешения. Он лишь напоминал о пустой пропасти в моей груди. Я не мог ни плакать, ни заснуть, ни забыть — теперь я понял, что действительно проклят.

Только одна мысль могла отвлечь меня, и, когда деревья слились в сплошную зелёную пелену, перед моими глазами на мгновение всплыл не образ Беллы, а слова, увиденные на экране компьютера:

«Турист найден разорванным на тропе рядом с Биллингсом» — гласил заголовок. Виктория вышла на охоту…

Примечания:

Музыка для главы:

Pink Floyd — "Run Like Hell"

---

С каждым шагом, уводившим меня от неё, двигаться становилось всё труднее. Казалось, я бегу сквозь мокрый бетон, который с каждым метром густеет. Как же я хотел вернуться — забраться в её спальню и молить о прощении. До неё было недалеко, и я знал: если бы я направился обратно, время бы больше ничего не значило. Я жаждал услышать её голос — даже её крики ярости. Такое наказание было бы блаженством, если бы я снова мог быть рядом с ней.

Но моё наказание было ничто по сравнению с тем, через что пришлось пройти ей за последние восемь месяцев. Нет, я должен идти дальше. Прочь… отпусти её… ещё один шаг…

Впереди замерцали огни города, но я даже не знал, где нахожусь. Слабый шум машин говорил о каком-то подобии цивилизации, и я оцепенело повернул в ту сторону. Теперь она будет в безопасности… я далеко. Что мне делать без неё?

Сознание прояснилось — я вспомнил о своей добровольно принятой миссии. Охота… найти и убить Викторию. Её имя и образ с огненно-рыжими волосами освободили крошечный уголок моего разума от мучительной тоски. У меня есть цель — пусть и пустая, — и я нашёл в ней, если не утешение, то хотя бы отвлечение. Виктория…

Последнее видение Элис указало путь в глухие леса штата Монтана. Эта охота уведёт меня ещё дальше и, возможно, притупит острую боль, которую оставило в груди отсутствие Беллы.

Впереди показалась автострада, зелёные и белые указатели возвещали о приближении к Олимпии. Бежать сюда заняло куда больше времени, чем обычно — солнце уже давно зашло, и тёмная, безлунная ночь опустилась на город. Самолёты до Биллингса уже давно улетели. Придётся проявить больше изобретательности в вопросе транспорта.

Бежать было слишком долго; мне нужна была машина. Я двинулся вдоль дороги в сторону города, какое-то время держась деревьев у обочины, но потом свернул на север — я узнал эти улицы. Где-то поблизости был автосалон — летом мы с Джаспером приезжали сюда посмотреть новые «Мустанги». Интересно, появился ли у них новый «Салин»? Он, конечно, не был бы так точно отрегулирован, как мой «Вольво», но и не пах бы так же… как она.

Этот аромат, такой сладкий… У меня подкосились колени, но я успел опереться на фонарный столб. Транспорт… охота… Виктория. Я заставил ноги двигаться вперёд.

Огни автосалона придавали рядам машин неестественный голубоватый оттенок под флуоресцентным светом. Я зашёл прямо в выставочный зал и сразу заметил чёрную машину, которая станет моей. С гоночными полосами и прорезным капотом она источала мощь и скорость. Полная противоположность незаметной — эта машина кричала о себе… и память снова предала меня.

«Мы стараемся не выделяться», — сказал я тогда.

«У вас плохо получается», — её голос всплыл в мыслях, дразня двойным смыслом этих слов.

«Я обязательно справлюсь», — молча поклялся я себе. — «Она будет в безопасности и в конечном счёте — счастлива».

Броскость машины уже не имела значения. Чтобы выследить Викторию, мне придётся пойти по её следу. Кочевники почти всегда передвигаются по ночам, прячась днём. В темноте эта машина не так бросается в глаза, а скорость мне необходима. Моя последняя поблажка.

Сегодня в автосалоне было тихо, и продавцы сгрудились у стойки администратора, мысленно раздевая её хозяйку. Девушка была ничем не примечательной по сравнению с моей Беллой. Мысли вновь унесли меня к её каштановым волосам и шоколадным глазам, но я вовремя одёрнул себя.

Виктория. Нужно. Найти. Викторию.

— Кхм. Могу я поговорить с менеджером? — спросил я, прерывая фантазии этих мужчин.

Все трое перестали пялиться на девушку и повернулись ко мне. Самый высокий, примерно ростом со мной, обменялся взглядами с остальными.

«Что нужно этому мальчишке?» — эта мысль эхом отозвалась и в головах его коллег.

Благодарная за вмешательство, женщина улыбнулась мне:

— Сейчас позову.

Высокий поднял руку, прерывая её. Из смешков остальных я выудил его имя — Стэн.

— Он занят клиентом. Что тебе нужно?

«Стакан молока? Мамочку?»

— Мне нужно вот это, — сказал я, указывая на высокопроизводительный автомобиль рядом.

— Конечно. У тебя как раз между учебниками завалялось шестьдесят штук, — Стэн метнул взглядом на друзей, и те дружно расхохотались.

Мне было не до этого идиотизма.

— Пожалуйста, позовите менеджера и покажите ему мою карту, — сказал я девушке за стойкой, игнорируя Стэна.

Её взгляд затуманился, и она кивнула, протягивая ко мне вялую руку.

«Тебе действительно не стоит так поступать с людьми», — прошептало воспоминание голосом Беллы.

Я вытащил из заднего кармана чёрную кредитную карту и начал протягивать её девушке мучительно медленно, по-человечески неторопливым движением. С огромным усилием я позволил болтуну выхватить её у меня из пальцев.

«Это ещё что за хрень? Папочкина кредитка? Да ты у нас тут сегодня главный альфа, да?»

— Что это вообще? — он взглянул на карту. — Чёрная American Express? Ты, похоже, совсем не врубаешься. Это из чего, из банки из-под газировки сделано?

«Где он её взял — в магазине приколов?»

«О, ЧЁРТ!» — его приятели поняли, что к чему: один вырвал карту у него из рук и понёсся в сторону офиса. Другой толкнул Стэна локтем в рёбра.

— Думаю, тебе стоит сбавить обороты.

Он поправил галстук, расправил плечи и уже в полной деловой готовности спросил:

— Хотите пройти на тест-драйв, сэр?

Стэн фыркнул:

— Ты из-за этой фигни пустишь его в машину? — он кивнул большим пальцем в сторону мужчины, скрывшегося в коридоре.

— Безусловно. Владельцы премиальных карт у нас в «Олимпик Форде» пользуются высочайшим уважением. Я, кстати, Эндрю.

Он протянул мне руку, но я её проигнорировал. Слегка смутившись, он жестом указал на машину:

— Перед вами новенький Saleen S281 Extreme 2006 года. Оснащён стандартной шестиступенчатой механикой…

— Премиальных карт, ну конечно, — фыркнул Стэн. — Тебе сколько, парень, восемнадцать? Девятнадцать? Не смеши.

«Заткнись, Стэн», — подумал Эндрю.

В это время в офисе как раз допечатался мой кредитный отчёт, и менеджер собирал челюсть с пола. Возможно, теперь дело пойдёт быстрее.

Я снова сосредоточился на Эндрю:

— Я прекрасно знаком с характеристиками «Салина». Эта модель со спутниковым радио, верно?

Это объясняет чёрный бугорок на крышке багажника.

— Да, конечно, сэр. Мы установили его вчера, — ответил Эндрю.

Стэн рассмеялся, думая, что я просто возомнил о себе чересчур много. Но тут за его спиной появился ещё один мужчина в костюме с моей картой в руке.

— Прошу прощения за грубое обращение, мистер Николлс. Я — Фред Хатчинс, директор по продажам. Эта машина вас интересует?

Стэн уставился на начальника:

— Вы это серьёзно?..

Но Фред заставил его замолчать одним поднятым пальцем.

«Уволить его при клиенте или нет?» — пронеслось у него в голове.

— Да. Я спешу, так что хочу, чтобы машину заправили и подготовили как можно скорее.

Фред ухмыльнулся, зная, что его секретарша в это время бешено печатает в офисе.

— Я уже начал оформление, мистер Николлс. Сорок пять минут вас устроит? Вы можете подождать у меня в кабинете, если, конечно, не хотите осмотреть машину ещё раз. Состояние — безупречное, уверяю вас.

— Ваш кабинет подойдёт.

Я скользнул взглядом по Стэну, у которого отвисла челюсть, и усмехнулся. Через тридцать секунд он пополнит ряды безработных.

— Вот сюда, пожалуйста. Хотите что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо.

Девушка за стойкой администратора проводила меня взглядом, отметив, как сидят на мне брюки. Эндрю надеялся, что я похвалю его за внимательность.

— Сейчас вернусь, — сказал менеджер, пятясь к выходу и закрывая за собой дверь.

Прежде чем подойти к секретарше и поторопить её, он уволил Стэна и повысил оклад двум другим продавцам.

Мысли людей не могли меня отвлечь. А когда девушка за стойкой начала рассеянно рисовать на листке, её рука в моём воображении превратилась в руку Беллы, петляя и кружась по бумаге. Завтра Белла будет сидеть на занятиях, рисовать те же круги и ромбы, так же скучая, как и я, по обыденным предметам. Желание присоединиться к ней заставило меня вскочить на ноги.

Я заламывал руки, расхаживая по комнате, пытаясь стереть из памяти ощущение её тёплой кожи, прижатой к моей. Вспомни, как легко рвётся её бумажная кожа, как свободно течёт её восхитительная кровь…

Передо мной всплыло лицо Джеймса — он знал, как кровь Беллы взывает к каждому из нашего вида. Я с наслаждением вспомнил звук, с которым его голову отрывали от тела, жалея лишь о том, что не мои руки покончили с ним, а руки Джаспера. Все трое кочевников жаждали крови моей возлюбленной… и я всё ещё не рассчитался с Викторией за это. Её злобное лицо с алыми глазами улыбалось мне, заслоняя образ Беллы.

Пока часы на столе Фреда отстукивали мучительные минуты, я изо всех сил пытался удержать в мыслях её скорую смерть как нечто первостепенное.

* * *

Спустя тридцать восемь минут я уже сидел за рулём своей новой машины. Фред предложил провести «знакомство с транспортным средством», как он это назвал, но я отмахнулся, сунув ему стодолларовую купюру и уехал.

Я выехал на шоссе, вдавил педаль в пол, и, когда стрелка спидометра перевалила за 150, даже улыбнулся. Скорость была последней из дозволенных мне слабостей, и эта машина не подвела. Как только я покинул пределы города, я выключил фары и выжал из автомобиля всё, на что он был способен. С таким темпом я без труда доберусь до каньона Бигхорн ещё до рассвета.

Когда я обгонял редкие машины на дороге, я улавливал шок в мыслях водителей — если они вообще успевали меня заметить, когда я пролетал мимо на скорости вдвое выше их.

«Сбавь скорость», — мелькнула мысль у водителя фуры, и в моей памяти всплыли страхи Беллы, когда она ехала со мной в машине.

«Он водит как сумасшедший». Каждая мысль, каждое движение возвращали меня к ней, дразнили.

«Не надо», — прошептала она в моей голове, умоляя вернуться.

Рана в груди переместилась в спину — словно когти впивались в меня, разрывали плоть, пытаясь притянуть обратно к ней. Нет… Я сильнее этого. Она будет в безопасности. В безопасности от Виктории.

Нервы немного успокоились, когда я сосредоточился на карте местности вокруг Биллингса, которую изучал ранее, но Белла всё равно шептала в моей голове. Мне нужно найти способ заглушить её голос, сохранить сосредоточенность на слежке — иначе я бы приполз к ней на коленях уже через неделю.

Я посмотрел на радио, едва светившееся на панели, и в уме перебрал список станций. Музыка только усилит воспоминания о ней… Но, может, послушать что-то другое? Спорт? Нет, не в это время суток. Радио-шоу? Нет — это всё равно что слушать ту же чепуху, которую я и так постоянно слышу из человеческих мыслей. Кантри? Боже, слишком много песен о том, как ты теряешь свою девушку. И тут я вспомнил про подходящую станцию. Спасибо, Эмметт.

Я включил радио, убавив звук, и пролистал до канала 43. Рэп. Терпеть не мог эту музыку, но, как однажды наглядно продемонстрировал мой брат, она отлично заполняла ту пустоту в моей голове, которую пыталась занять Белла. Да, сосредоточиться на Виктории под это непросто, но зато меня больше не тянуло развернуться и поехать на запад… обратно к моей любви.

Виктория… Её багровые глаза всплыли передо мной, пока я мчался по тёмному, пустынному шоссе. Я мысленно вернулся к прошлой весне, ограничившись тем единственным личным столкновением, что у меня с ней было.

Её мысли были изощрёнными и первобытными; другие люди и вампиры её не интересовали — лишь постольку, поскольку могли её развлечь. Когда она вместе с Джеймсом и Лораном появилась на нашей бейсбольной игре, я понял: этот вид спорта далёк от её представлений о развлечениях.

«Зачем вообще разыскивать кучку вампиров? Нам от них никакой пользы. Вряд ли кто-то из них сравнится с Джеймсом», — думала она тогда.

Виктория жила ради погони, наслаждалась тем, что могла быть и добычей, и охотником — в тех играх, что затевала со своими спутниками. После того как она оправилась от первого шока, вампирша начала оценивать нас через призму Джеймса — он был для неё мерилом всего.

«Восемь… в одном месте? Постоянное поселение? Что это за вампиры такие? И глаза у них… Неважно», — мысли Виктории повторяли размышления её спутников, когда она отбросила удивление и принялась оценивать наши силы. — «Мужчины и женщины в равных количествах, скорее всего — пары. Может, это и правда будет любопытно».

Она сразу же исключила всех женщин как потенциальных бойцов, считая, что её опыт обеспечит ей победу над любой из них.

Беллу она сочла самой слабой — ещё до того, как узнала, что та человек. Страх в глазах Беллы в ту ночь был настолько очевиден… Дорога передо мной расплылась, когда перед внутренним взором всплыли её распахнутые, испуганные глаза. А потом её веки опустились — и я увидел тот последний момент…

— Нет, я не вернусь! — крикнул я на себя.

Не прошло и двадцати четырёх часов. Возьми себя в руки!

Басовитый ритм радио сменился, вырвав меня из плена эмоций, и мысли Виктории вновь всплыли в сознании. Её слабостью была самоуверенность — так я решил, хотя она и обладала острым чутьём на окружающих. Она внимательно оценила каждого из мужчин Калленов. Сила Эмметта бросалась в глаза, как и лидерство Карлайла.

«Смотрите-ка, как они стоят, будто мы для них ничто, — с презрением подумала она. — А этот высокий блондин… он настоящий боец. Держится прямо, но взгляд и шрамы говорят больше любых слов. Он опасен».

Наконец она обратила внимание на меня:

«Он и эта слабая — они вместе. Шрамов нет, но в нём что-то есть. Жилистый, возможно, быстрый».

Она мысленно пробежалась по маршруту, по которому они добрались до нашего бейсбольного поля, намечая путь отступления на случай, если он ей понадобится.

Когда ветер выдал истинную, хрупкую природу Беллы, Виктория пришла в такой же восторг, как и Джеймс. Но дальше я перестал слушать её. Без единого слова Джеймс уже знал: она пойдёт за остальными из моей семьи, пока он будет преследовать Беллу. Эту стратегию они использовали не впервые: Джеймс — острие копья, она — заграждение. Он ценил её как охотницу и получал удовольствие, наблюдая, как она предаётся жестокости — почти такое же, какое испытывал, когда творил её сам.

Как изменится её поведение теперь, когда она осталась одна? Она без труда разведала Форкс — очевидно, умеет действовать среди людей, не выдавая себя. Будет ли по-прежнему искать сложную добычу или переключится на лёгкие цели? Джеймс был ищейкой — в охоте она подчинялась ему. Судя по видению Элис, следующая жертва Виктории будет лёгкой. Значит, скорее всего, она выберет простой путь.

Мои собственные годы кочевой жизни нахлынули внезапно, когда я попытался поставить себя на её место. Риск быть раскрытым всегда существовал, но даже в современном мире найти «одноразового» человека не составляло труда. Здесь, в глуши, её основной добычей станут охотники и туристы, но задерживаться на одном месте она не станет. Останется ли она на севере, охотясь на окраинах городов? Или двинется на юг — в более населённые, бедные районы?

В годы, когда я был палачом, я охотился вблизи крупных городов, предпочитая север — там я редко сталкивался с другими бессмертными. Города притягивали преступников, тех, кого я не просто убивал, а наказывал. Каждый из них заслуживал свою участь, но даже оправданное убийство — всё равно убийство. Белла заслуживает гораздо большего, чем я.

«Это не имеет значения…» — укоризненно прозвучал её голос в моей памяти.

Виктория.

Со временем воспоминания о Белле, должно быть, притупятся… Хватит…

Виктория. Охота. Сосредоточься.

Виктория не была так разборчива в выборе жертв, как я. Первая сцена убийства, которую я намеревался посетить, по сообщениям, отличалась особой жестокостью. Турист, молодой человек, был жестоко избит и растерзан. Виктории приходилось маскировать свою охоту, но я знал: она наслаждалась пыткой не меньше, чем пиршеством. Оставалась надежда, что на месте ещё сохранился её запах — тогда я бы смог подтвердить свою теорию. Если мне удастся подтвердить её охотничий почерк, то отследить её и предугадать действия будет просто.

Тело нашли у одного из лагерей неделю назад, но дождей и снега не было, так что шанс уловить её след всё ещё оставался. До рассвета оставался всего час — тянуть было нельзя.

Подъехав к лагерю, я припарковался сразу за пределами оцепленной зоны. Согласно объявлению у ворот, центральную часть кемпинга планировали открыть к выходным. Следов крови я не обнаружил — природа умеет быстро избавляться от остатков. Я пошёл по следам, которые, без сомнения, оставили человеческие следователи, и вскоре вышел к нужному месту. Криминальной ленты не было — с точки зрения людей здесь не произошло преступления. В центре небольшого оврага в землю был воткнут один-единственный жёлтый колышек — он и обозначал место, где нашли тело.

Я попытался представить себя на месте Виктории: как она находит человека, играет с ним, причиняет боль. Бросила его о дерево? Я обошёл колышек, ища улики — и нашёл: в коре тополя застряли человеческие волосы. Глубоко вдохнув, я уловил её слабый запах, смешанный с запахом жертвы. Осторожно осмотрев дерево ещё раз, я заметил единственную каплю яда рядом с волосами. Она, должно быть, дразнила свою жертву, раздувая страх до предела, прежде чем нанести смертельный удар.

У меня скрутило желудок от мысли о такой необузданной жестокости. Я читал, что жертва недавно женился. Он не заслуживал такой ужасной судьбы. Она ответит за это преступление — так же, как и за всё, что сделала Белле.

Гнев удерживал меня от погружения в прошлое, пока я делал ещё один круг по окрестностям. Её лёгкий запах исчез; только сила её яда оставила хоть какой-то след. Но я уже знал, куда она направилась, кого собиралась выслеживать дальше. Бросившись обратно к машине, я также понял, что не успею спасти беззащитную туристку.

К счастью, небо было затянуто редкими облаками, которые смягчали рассвет. Я оказался одной из немногих машин, выезжающих из лагеря так рано утром, тогда как на въезд выстроилась приличная очередь. Если бы солнце светило ярко и без помех сквозь моё незатемнённое лобовое стекло, зрелище было бы таким, что его надолго запомнили бы все.

Чем дальше на восток я ехал, тем плотнее становилась облачность, избавляя меня от необходимости сидеть взаперти в машине до наступления ночи. Найти последнюю жертву будет сложнее, но у меня уже было представление, с чего начать — благодаря видению Элис… и гугловским спутниковым картам.

Всю вторую половину дня я бегом прочёсывал заросшую местность, следуя вдоль притоков рек, в поисках того самого места — с изорванной палаткой и мёртвым телом. Людей поблизости было немного, в основном охотники, и я обходил их стороной. Когда я петлял в обход, где-то вдалеке раздался душераздирающий крик.

Пока мили стремительно уносились под моими ногами, во мне росло новое, острое чувство нетерпения. Возможно, к человеку я уже опоздал — но Виктория может поджидать за следующим подъёмом.

«Нет, Гленда, нет…».

Я взбежал на холм и остановился. Эти мысли принадлежали не Виктории, а человеку — спутнику той женщины, чью смерть я видел в видении Элис. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь его всхлипываниями… моя цель уже давно покинула это место. Я осматривал границы их лагеря, слушая, как он скорбит.

«О, Гленда, прости меня… Мне не следовало оставлять тебя одну… Господи, за что? Она заслуживала жизни, почему ты не забрал меня? Что мне теперь делать… Я должен был остаться, я смог бы тебя защитить… Теперь у меня больше ничего не осталось…».

Он не имел ни малейшего представления о том, что оборвало жизнь его жены, и не знал, что, останься он с ней, лежал бы рядом — таким же мёртвым. Но его слова проникали в меня, как лёд, подпитывая боль в сердце.

А что, если Белла пострадает теперь, когда меня нет рядом? А что, если я смог бы её спасти? Она ведь такая хрупкая…

— А что, если я убью её? — прорычал я себе под нос, вспоминая вкус её крови на своих губах.

Это казалось невозможным — я так сильно люблю её. Но я помню свою первую реакцию, когда она порезала палец. Это был не порыв защитить… а инстинкт напасть. Я такое же чудовище, как и Виктория, — а может, и хуже, потому что умею мастерски прятать свою хищную суть.

Виктория. Сосредоточься на охоте.

Как же я хотел найти эту кочевницу — убить её было бы равносильно убить худшую часть меня самого. Я дал волю зверю внутри, её запах вёл меня, как маяк. С момента, как она была здесь, прошло всего несколько часов — она не могла уйти далеко. Ноги несли меня сквозь лес, туда, где я мог бы выплеснуть всю эту ненависть, которую питал к самому себе.

Пространство между деревьями увеличилось, и запах Виктории начал затухать. Она двигалась по прямой, избегая зарослей, где листва могла задержать её аромат. Я уловил последний яркий след, проходя через уединённую рощицу молодых клёнов. И вдруг в мою сосредоточенность ворвались отдалённые обрывки человеческого сознания.

Звук рации отразился в его мыслях.

«…в южной части ручья Твентимайл, сразу к востоку от границы НЗО. Судмедэксперт в пути».

«Танго ромео пять-девять, принято. Время прибытия — восемь минут», — ответил человек как раз в тот момент, когда солнце прорвалось сквозь облака.

Резко затормозив, я оставил в затвердевшей земле борозду и юркнул обратно под покров последних деревьев. Сознание, которое я услышал, принадлежало пилоту — он летел в эту сторону. Рефлекторно я вскинул голову, выискивая вертолёт в небе.

«Что это было?» — спросил второй пилот, и я понял, что он меня заметил.

«Не знаю, что-то мелькнуло. Это по пути, смотри в оба».

Чёрт побери. Я затаился среди молодых деревьев, проклиная себя за неосторожность. Оба мужчины внимательно осматривали землю под собой, пролетая надо мной, но ничего не увидели. Мысли пилота вернулись к их заданию — осмотреть местность последнего убийства Виктории.

«Отметь эту точку на GPS, вернёмся сюда после осмотра места с трупом».

Вертолёт развернулся в ту сторону, откуда я только что пришёл, и я окинул взглядом свою ситуацию.

Для многих это было бы завораживающее зрелище. Впереди буквально — ничего. Ни деревьев, почти никакой травы — просто ровная, бесплодная равнина, залитая ярким солнцем до самого горизонта. Для меня же это был лишь невыразительный конец следа — и суровое напоминание о пустоте моего существования.

Когда Виктория пересекала эту местность, небо было затянуто, и ничего не мешало ей двигаться дальше. Но теперь, когда солнце вышло, эта голая, лишённая запахов земля передо мной казалась непреодолимой стеной.

Мои глаза скользили по коричневой земле, выискивая хоть какой-то след, отблеск, намёк на то, куда она могла пойти — но ничего. Только коричневое безмолвие.

«Коричневый — тёплый цвет», — сказала Белла в моей памяти.

Сжав кулаки, будто мог выбить из головы это воспоминание ударом, я повернул назад, следуя по собственному запаху в лес. Осторожно перебираясь от дерева к дереву, я двигался, пока кроны не скрыли меня от солнечного света. Затем свернул на север, оставляя вертолёту поисково-спасательной службы и наземной группе достаточно пространства.

Виктория проживёт ещё один день. Моя охота будет не такой простой, как я надеялся, но, по крайней мере, она займёт меня ещё на какое-то время. Без помощи видений Элис мне предстояло полагаться на чтение и собственное расследование — хоть какая-то надежда на отвлечение… надеюсь.

Бегом возвращаясь к машине, я всё ещё слышал в голове горе того человека. Я пытался оттолкнуть его рыдания, но они становились всё громче, искажаясь, превращаясь… в мои собственные. В моём воображении я скорбел над безжизненным телом Беллы, и эта гипотетическая боль была почти невыносима. Но её затмевало чувство вины. Я видел ярко-красный полумесяц на её шее, знал, что это я отнял у неё жизнь. В одно мгновение я стал и убийцей, и жертвой.

Вылетая с парковки, я выплеснул ярость на дорогу, срываясь на скорости — ярость на своё чудовищное существование. В конце концов, это уже не имело значения: я больше никогда не окажусь рядом с Беллой. Петляя между машинами, я пытался уйти от этой ужасной правды. Белла проживёт долгую, счастливую жизнь и уйдёт в вечность, полную света, не зная больше ни малейшего вмешательства с моей стороны. Я больше никогда не почувствую её тепла, не услышу её смеха, не увижу её румянца. Никогда. Я заслужил не меньшее наказание.

Я лишь молился, чтобы и для меня рано или поздно наступил покой. Прах к праху, в конце концов…