Акцио, счастье! (гет)

Разогнавшись так, как будто собирался побить мировой рекорд по скоростной ходьбе, Гарри заставил себя притормозить прямо перед гробницей из белого мрамора, в которой лежал Альбус Дамлдор. Невольно перед глазами юноши стали пробегать воспоминания о том, как он вместе с друзьями осторожно вкладывал Бузинную палочку в ледяные пальцы прежнего хозяина.

Гарри провел рукой по холодному белому мрамору и вздохнул. Он хотел что-то сказать, но чувствовал себя неловко из-за всех этих посторонних людей, которые приходили сюда. Вот и сейчас вокруг этого надгробия скопилось по меньшей мере пять учеников. Они перешептывались между собой, иногда повышая голос. Гарри хотелось прикрикнуть на них, сказать, что они не имеют права вести себя так на могиле Дамблдора, но он продолжал молчать. Мысли в голове накапливались как снежный ком, обрастали в предложения, в большой, связный текст, но так и не выходили наружу.

Гарри даже не мог понять, что чувствовал в этот момент. С одной стороны, он хотел быть единственным учеником, который имеет право приходить сюда. Ведь это у него были индивидуальные уроки с директором, он — тот единственный, которому Дамблдор доверил свои знания. С другой — Гарри осознавал, почему профессор делал это. Возможно, он не был самым любимым учеником Дамблдора и, если бы не то пророчество, даже не знал бы его по имени.

Решив подумать об этом чуть позже, Гарри развернулся и оказался лицом к лицу с другой гробницей, в которой покоился Северус Снейп. В отличие от предыдущей, вокруг этой никого не было, за исключением одной девушки в мантии Слизерина, Гарри знал ее по совместным урокам зельеварения, но не запомнил имени. Девушка сидела на коленях и тихо плакала, уткнув лицо в серебристо-зеленый шарф своего факультета.

Сначала Гарри решил не обращать на нее внимания, а просто постоять здесь и поразмышлять о том, кем же на самом деле был этот человек и для него, и для всего магического мира. Но эти всхлипывания, хоть и тихие, совершенно мешали думать.

— Эй, — Гарри окликнул девушку, усаживаясь на колени на противоположной стороне гробницы, — не помешаю?

— Нет, — продолжала всхлипывать девушка.

— Как тебя зовут? — поинтересовался Гарри.

Девушка подняла голову и, осознав, кто перед ней, сощурила глаза.

— Знаменитый Гарри Поттер даже не прилагает усилий, чтобы запомнить имена своих новых одноклассников, не так ли? — спросила она надменным тоном, точно их на Слизерине этому специально учили.

— Нет, я просто… — начал Гарри, но так и не смог придумать правдоподобной отговорки.

— Все в порядке, — оборвала его слизеринка. — Нас почему-то все остальные до сих пор избегают, даже ты. Как будто каждый студент Слизерина — родственник Пожирателя смерти. Ну это же просто смешно! Мы не виноваты, что Распределяющая шляпа назвала этот факультет! — закончила она, уже более теплым тоном.

— Да, смешно, — Гарри издал вымученный смешок. — Ты так и не сказала, как тебя зовут.

— Твоя подружка Джинни должна знать меня. Я Патти.

— Очень приятно, Патти, — сказал Гарри и, не найдя больше что сказать, начал смотреть по сторонам.

— Послушай, Поттер… вернее, Гарри. Я хотела сказать, что… хотела поблагодарить тебя за все это.

— За что? — Гарри нахмурил брови и снова посмотрел на девушку.

— Ой, не притворяйся, будто не знаешь! За победу, за что еще. Знаю, многие среди слизеринцев не очень рады, что их родители в бегах, но есть те, которые считают тебя героем. Ты помог победить Темного Лорда, теперь мы можем жить в мире.

— Не за что, — отозвался Гарри каким-то отсутствующим голосом, словно вспоминал что-то.

— Патти, — он вспомнил, чем привлекла его эта слизеринка, — ответь мне на один вопрос.

— Постараюсь.

— Минуту назад ты плакала. Почему?

— О, — щеки девушки покрылись румянцем, а лицо вновь скривилось из-за подступающих рыданий, — это так несправедливо. Я имею в виду то, что профессор Снейп на самом деле был очень хорошим, но никто так и не узнал об этом.

— Это точно, — промямлил Гарри, в очередной раз вспоминая все то, что увидел в Омуте памяти в кабинете Директора.

— Да тебе-то откуда знать! — огрызнулась Патти. — У нас по гостиной легенды ходили о том, как он с тобой обращался. И ты, между прочим, всегда отвечал ему взаимностью.

— Ну, ладно-ладно, — Гарри занял оборонительную позицию. Он не собирался в подробностях рассказывать о том, что заставило его изменить мнение об учителе. — Но что он сделал тебе, что ты его так защищаешь теперь?

— Это личное.

— Я никому не расскажу.

Около минуты Патти внимательно изучала его лицо, стараясь найти тень усмешки или какой-то подвох в намерениях Гарри.

— Ну, хорошо, — выдохнула она, — только не смейся.

— Что ты, — отозвался Гарри, хотя уже был полностью настроен на предстоящий рассказ.

— Как-то на пятом курсе он оставил меня после уроков, потому что я не сделала домашнее задание. Не то чтобы я кое-как выучила урок по Защите, я вообще не открывала книгу. Он заставил меня тогда чистить все использованные пробирки в его старом кабинете зельеварения. Я была жутко расстроена и расплакалась прямо во время отработки наказания. Конечно, профессору было все равно: все знают, что он не проявляет сочувствия к ученикам. Но мне было просто обидно, ведь я неплохо учусь и всегда справляюсь с домашними заданиями. И после одного из моих всхлипов он не выдержал и попросил меня прекратить. А потом я сказала, что не могу, потому что слишком расстроена. — Патти перевела дыхание. — Ну, и тогда профессор Снейп в своей специфической манере спросил, уж не расстроило ли меня это смехотворное задание. Я ответила, что нет и что я не сделала домашнюю работу не потому, что не хотела или не поняла ее, а потому что накануне увидела своего лучшего друга на школьном дворе. Он целовался с какой-то гриффиндоркой. Я точно не помню, что случилось потом, кажется, профессор как-то странно изменился в лице, а потом, чего я даже представить не могла, очень тихо и быстро сказал «извините» и вышел из кабинета. И тогда я поняла, что он не такой бесчувственный, каким хотел казаться. Возможно, он тоже испытывал к кому-то безответные чувства. И сейчас я плачу потому, что никто так этого не узнает.

Гарри слушал очень внимательно, жадно ловил каждое слово. Сначала он не понимал, к чему ведет эта девушка, но потом, когда в своем рассказе она дошла до лучшего друга и другой девчонки, все встало на свои места. Снейп вспомнил себя и Лили. Ему тогда, наверное, стало очень плохо, и он поспешил выйти из кабинета, чтобы ученица ни в коем случае не увидела эмоций на его лице.

Прошло то время, когда Гарри винил себя во всем, что происходило между ним и Снейпом. Конечно, он доставлял тому немало страданий своим вызывающим поведением и бесконечными упоминаниями о храбрости своего отца, но ведь Снейп и сам не жаловал Гарри. Он мог бы относиться к нему нейтрально, как будто его вообще не существовало. Вместо этого профессор использовал каждую возможность, чтобы досадить Гарри, унизить его перед всеми, обозвать его отца трусом.

С другой стороны, Гарри никогда не забудет, что Снейп сделал для него. На какие жертвы шел и как рисковал собой, когда помогал ему, послав меч Гриффиндора. Нет, Гарри не мог ненавидеть Снейпа после всего, что случилось. Он стал относиться к нему с теплом. Может быть, он не забыл всех произошедших между ними конфликтов, а может, к нему до сих пор не пришло сознание того, что Снейп умер, но он больше не чувствовал, что вот-вот заплачет при одном только упоминании его имени. Тем не менее, Гарри бы почувствовал огромное облегчение, если бы у него была хоть малейшая возможность просто извиниться. Сказать одно слово и снять огромный груз со своей груди.

— Я бы очень хотела с ним поговорить, — продолжала Патти. — Возможно, он бы мог рассказать о себе чуть больше, чем мы все знали. Но вряд ли кого-то пустят в кабинет Директора, просто чтобы побеседовать с портретом. Да и кого я обманываю? Профессор Снейп даже после смерти не захочет разговаривать.

Гарри почувствовал, как кровь резко прилила к его щекам.

— Что ты сейчас сказала? — тихо переспросил он, стараясь не спугнуть тот маленький шанс, который у него появился. — Про портрет?

— Ходят слухи, что это ты просил Макгонагалл повесить портрет Снейпа в кабинете Директора. Ну, так теперь он там висит. Эй, ты куда?

— Прости, Патти! — на бегу говорил Гарри. — Спасибо за идею!

Кабинет Директора! Как он мог забыть?

Гарри бежал по траве, внутреннему дворику, а затем и по замку, не обращая внимания на учеников, которых сбивал с ног. В другой ситуации он непременно бы остановился, чтобы извиниться, но сейчас в его голове было слишком много мыслей. Вопросы вспыхивали один быстрее другого, он с трудом успевал проговаривать их про себя.

Казалось, что Гарри так быстро никогда не бегал. С поразительной скоростью он добрался до горгульи перед кабинетом Директора, но только чтобы осознать, что он не знает пароля.

— Дамблдор! — выкрикнул он наугад, но изваяние не шевельнулось.

Ну конечно, кто будет использовать один и тот же пароль два года подряд?

Гарри задумался. Если в то время, когда Альбус Дамблдор был директором школы, пароли выбирались исходя из его предпочтений в сладостях, то Макгонагалл наверняка установила что-то схожее с ее интересами. Но чем она интересовалась?

— Трансфигурация! — снова попытал счастья Гарри, и на этот раз ничего не произошло.

— Трансфигурация сегодня, современная трансфигурация, основы трансфигурации, Гриффиндор, квиддич, кубок школы, соревнование факультетов…

— Орден Мерлина, — твердо произнес голос, принадлежащий директору Макгонагалл, и горгулья отпрыгнула в сторону.

— Д-добрый день, профессор, — запинаясь от неожиданности, пролепетал Гарри.

— Добрый день, Поттер, ¬— в своем обычном равнодушном тоне ответила Макгонагалл. — Полагаю, раз вы пытались подобрать пароль к моему кабинету, вам что-то там нужно?

— Простите, мэм, я не хотел так вламываться, просто…

— Нет-нет, это мой недочет, — Макгонагалл изобразила что-то, отдаленно напоминающее улыбку, — все учителя школы знают мой пароль. Теперь и вы о нем осведомлены. И все же, могу я узнать, что вам нужно в моем кабинете, прежде чем мы войдем?

— Профессор, я бы хотел поговорить с профессором Дамблдором и профессором Снейпом, если вы…

— Распорядилась повесить его портрет? Конечно же, вы ведь так просили. Да и потом, после рассказов о нем, я уверена в том, что Северус был на нашей стороне.

— Так оно и было, — подтвердил Гарри и кивнул головой для убедительности. — Так мне можно войти?

— Разумеется, Поттер. Пойдемте.

— Мне бы только хотелось… поговорить с ними наедине, мэм, — выпалил Гарри на одном дыхании, как будто от скорости его речи зависела величина гнева Макгонагалл.

— Хорошо, я позволю вам это сделать, — спокойно ответила она, и Гарри выдохнул, — только если это не займет много времени. Мне нужно заняться корреспонденцией. Будучи директором и его заместителем одновременно, это, знаете ли, непросто.

— Я понял, профессор! — Бодро ответил Гарри. — Спасибо вам!

— Не за что. Постойте, Гарри. Вы же знаете, что можете ко мне обратиться с любым вопросом? — Минерва сощурила глаза, как будто ожидала немедленных откровений от Поттера.

— Да-да, конечно, спасибо еще раз, — буркнул Гарри, становясь на крайнюю ступень движущейся лестницы. — Я скоро! — напомнил он, когда лестница уже подвозила его к порогу директорского кабинета.

Юноша уже не мог вспомнить о том, что еще пару секунд назад говорила ему профессор Макгонагалл: все мысли его были заняты предстоящей беседой с директорами Хогвартса. Он с трудом обратил внимание на небольшую перестановку в кабинете, на отсутствие большинства колб и приборов, которые стояли во времена Дамблдора. Не было также и Омута Памяти. Зато письменный стол увеличился в размерах, и на нем громоздились гораздо более высокие стопки пергаментных свитков различной толщины, всевозможных журналов и книг.

Как только они почувствовали присутствие постороннего человека, то сразу поспешили привести себя в порядок: журналы закрывались и складывались в алфавитном порядке, книги оставались открытыми, но выравнивали свои переплеты, чтобы лежать параллельно краю стола, перья прекращали подписывать какие-то бумаги и по очереди опускались в чернильницу. Все это, безусловно, удивило бы Гарри, вызвав немало любопытства, но в другой ситуации. Сейчас его глаза были прикованы к дремлющему Альбусу Дамблдору на портрете и к пустому полотну рядом с ним.

— Профессор Дамблдор, — негромко позвал Гарри, но старик на портрете никак не отреагировал. — Профессор Дамблдор, сэр!

На этот раз бывший Директор Хогвартса встрепенулся, открыл глаза и несколько секунд смотрел прямо перед собой, пытаясь понять, что происходит.

— Простите, что разбудил, — спешно добавил Гарри.

— Гарри, мальчик мой! — воскликнул Дамблдор. — Рад тебя видеть. Честно признаться, я ожидал, что ты заглянешь гораздо раньше. По крайней мере для того, чтобы выслушать мои поздравления с новой должностью.

— Откуда вы…

— Откуда я знаю? О, я сам рекомендовал тебя профессору Макгонагалл. Я теперь часто даю ей советы. Так непросто поначалу быть директором такой большой школы.

— Спасибо, сэр, — отчеканил Гарри и замолчал.

— Прости мне эту торопливость. Ты, верно, хотел поговорить со мной?

— Да, профессор, — начал Гарри. — Речь о том, что я сегодня побывал в мемориале, первый раз после прощальной церемонии.

— Да, Минерва много мне о нем рассказывала. Жаль, что я не могу посмотреть на него своими глазами. Любопытное, должно быть, зрелище.

—Но речь не об этом, — перебил Гарри. — Я встретил там студентку Слизерина, и она подала мне идею… В общем, я бы хотел поговорить с профессором Снейпом, но сначала посоветоваться с вами. Кстати, где он? Ни на одном другом портрете я его не нахожу, — Гарри обвел взглядом стены кабинета в поисках картины, где, возможно, сейчас шло чаепитие с участием Снейпа.

— Гарри, я должен тебе кое-что объяснить, — Дамблдор поудобнее уселся в кресле и отправил в рот какое-то угощение. — Должно быть, ты хочешь поговорить о том, что увидел в Омуте памяти. Но если бы не отчаянное положение, профессор Снейп никогда бы не открыл тебе свои воспоминания. Он бы рассказал только то, чего хотел я. Все то, что ты увидел, должно было остаться тайной, глубочайшей тайной профессора Снейпа. Да, я был не согласен с этим, хотел, чтобы весь мир увидел его настоящее лицо, лицо человека, который любил и страдал, который служил на благо добра и ненавидел зло. Но я также уважал его выбор. Поэтому прошу и тебя об этом же.

— Я не стану его осуждать или порицать! Мне достаточно извиниться перед ним.

Дамблдор вздохнул.

— Гарри, как бы я хорошо ни относился к профессору Снейпу, тебе не стоит забывать, с каким предубеждением относился он к тебе все семь лет. И это было неправильно. Так что тебе не зачем извиняться за свое поведение.

— Но, возможно, если бы мы просто могли поговорить…

— Как только портрет Северуса появился в этом кабинете рядом с моим, он тут же навестил меня и изъявил желание иметь еще один. Я передал эту просьбу профессору Макгонагалл, которая распорядилась повесить дубликат в секретном месте, так чтобы никто не смог его найти. Он не хочет, чтобы ты искал с ним встречи. И я вынужден просить тебя об том же, Гарри. Прими то, что случилось, и отпусти. Ты ни в чем не виноват перед профессором Снейпом, так же как и он ни в чем не виноват перед тобой. Я не беру сейчас во внимание ваше отношение друг к другу. Помни его как благороднейшего человека и хорошего, ответственного учителя.

С минуту Гарри молчал, тупо уставившись на черный холст, на котором должен был быть изображен Северус Снейп.

— Хорошо, профессор, — наконец произнес он. — Только когда он появится, обещайте мне, что передадите мои извинения.

— Разумеется, — согласился Дамблдор. — И, прежде чем ты уйдешь, Гарри, я хочу, чтобы ты знал: ты всегда можешь прийти сюда побеседовать со мной. Порой, общество стариков изрядно надоедает.

— Обещаю, сэр, — ухмыльнулся Гарри. — Простите, но я должен идти. Профессор Макгонагалл и так пожертвовала для меня своим свободным временем.

— До встречи, — довольно сказал Дамблдор и, прежде чем Гарри успел ему ответить, снова погрузился в глубокий сон.