[disturbed] zero (джен)

Ночевал я, в качестве разнообразия, дома. Правда, именно что ночевал — после нескольких часов в гибернации сна ни в одном глазу, так что ночное время трачу на связь с «чёрными», конкретные планы акций в ближайшие дни и подробную координацию действий: для тех, кто покидает город-крепость и для тех, кто остаётся.

И не зря: эта ночь приносит много новостей, главную из которых я, увлекшись тем, что делаю, едва не упустил. К счастью, сообщает об этом далеко не одна «тройка», и к тому времени, как за окном начинает светлеть — картинка вырисовывается полностью: о предстоящей войне уже сейчас знает намного больше людей, чем я предполагал. Кажется, совсем не в курсе только живущие в голубом и сером секторах: во всех остальных отдельные семьи собирают вещи, ставят «на консервацию» дома и квартиры и порой навещают родственников — после чего всё повторяется. Кто бы ни был первым «проговорившимся» — может, какой-то перетрусивший чинуша не из последних в Департаменте — он явно не учёл скорости распространения слухов. Ничего уже не скрыть. Такими темпами через три-пять дней будет в курсе весь Эдо-3…

Есть и странный момент: те, кто пытались продать недвижимость или вывести свои активы из предприятий, берутся за это очень активно, но… Всего через пару часов или того меньше — предложения отзываются, а информация о них исчезает из публичного и корпоративных сегментов Сети. Собственно, вариантов не много: или сами люди запоздало соображают, чем грозит, пусть и косвенное, разглашение «закрытых» сведений, или — что скорее — это «Стратеги» Департамента заботятся о секретности. Информация-то исчезает именно вся, включая запросы, отсылки и резервные клон-записи, причём вплоть до кэшированных данных. Рядовому пользователю Сети такое не под силу. Дважды это произошло, можно сказать, прямо у меня на глазах.

Но самой интересной «находкой» оказываются сведения о местах сбора для раннего выезда из города-крепости, а ещё — контакты тех, кто его организовывает и может, судя по ряду информационных следов, обеспечить включение в списки. За очень существенное вознаграждение или по требованию «сверху», понятно — но сам факт, что это не просто инициатива отдельных людей на основе слухов, а упорядоченная деятельность, чем-то настораживает. Понять бы ещё, чем…

Впрочем, я не был бы Эстом, если б, даже не понимая до конца, не использовал эту ситуацию в своих целях: к позднему утру банковские счета и хранилища нашей банды немного теряют, а в списках оказываются наиболее ценные «чёрные» и их близкие родственники… а ещё приёмная семья Аски и она сама, причём вот они — раньше других. Задачу облегчило, что у её приемного отца есть какие-никакие, а родственные связи в Департаменте — знакомая фамилия успокоила «продавцов масла», как эти «организаторы» себя называют.

Так что семья Ёсида и их приёмная дочь Сорью Аска покинут Эдо-3 уже сегодня ранним вечером — вторыми по приоритету на выезд. Мои «чёрные» — сразу за ними, третьими. Поставил бы и первыми, но там уже одними деньгами и ценными материалами не обойтись, пришлось бы ломать соответствующие базы — а это риск, совсем не нужный сейчас. Нет уж, так спокойнее.

Чуть позже «городской элиты», чтоб они пропали все — но Аска совершенно точно уедет и будет в безопасности. Жаль, что теперь не удастся встретиться до окончания войны, но созвониться и помириться — успеем, надеюсь, а там, может, в эвакуации встретимся: думаю, теперь и это можно устроить.

Проверяю ещё раз готовность нашей «базы» к активации режима «руж», отключаюсь от Сети, оставив только фоновые процессы, и отправляюсь в ванную, а после на кухню — завтракать.

Совсем скоро, выйдя из дому, дожидаюсь состава монорегулы и усаживаюсь в головной вагон. Дорога в Белый сектор занимает минут тридцать — по пути некоторые вагоны подсоединяются с соседних веток или уходят на них же. Никогда не понимал, что мешает делать это прямо на ходу — но, видно, опять традиции, чтоб их…

В детстве я очень любил первые сиденья: на огромный вогнутый экран, закрывающий кабину оператора, проецируется изображение с камер в головной части — если сидеть близко, кажется, будто это ты стремительно несёшься вперёд над тёмной полосой регулы, а вокруг мелькают дома, дороги, парки и люди. В непогоду это ещё красивее — мощные сенсоры «дополняют» изображение, делая картинку почти нереально, режуще отчётливой: кажется, на краю зрения можно различить каждую капельку. Система подсвечивает их синим, зелёным и алым: обычный дождь превращается в феерическое зрелище, когда яркие разноцветные полосы огня летят навстречу и разбиваются о невидимую преграду, обращаясь сотнями сверкающих искр…

Грустно усмехаюсь сам себе — сейчас бросил на экран только краткий взгляд, тут же вернувшись к личному интерфейсу… но занял переднее сиденье. Отчего-то.

Только воспоминания детства не помогут мне пробиться в Институт. Это будет непросто, знаю — Мисато-сан сказала достаточно, чтобы сделать выводы: там что-то затевается, что-то очень серьёзное, а в таких случаях посторонние на территории нужны, как ангелу жабры⁽¹⁾...

Но я должен попасть туда. Там мама. Там Рей. Пусть до начала войны ещё больше полутора недель, судя по маминым словам — я не хочу, чтобы они оставались здесь. Не хочу рисковать ими. По комму мне никто ничего не скажет — ясное дело, но в разговоре наедине я должен убедить маму уехать хотя бы в ближайшие дни, раз уж такая возможность появилась. И забрать с собой Рей: не верю, что Мисато-сан случайно оговорилась насчёт неё — что-то здесь явно не так, она пыталась намекнуть мне на это… и только моим пришибленным состоянием после встречи с доном Маркони можно объяснить, что я услышал это, но отложил «на потом», занявшись другими заботами. Но сейчас-то всё иначе! Я могу вывезти их отсюда!

Станция у Заградительного Парка странно пустует. Ладно рано утром — у сотрудников Института свой график, а многие и вовсе живут там же, но ближе к полудню здесь обычно довольно людно: кто рано едет на обед, чтобы поработать допоздна, кто, наоборот, возвращается домой, пробыв внутри всю ночь, а то и несколько суток напролёт. И это не говоря о постоянных грузовых поставках — сопровождение и охрана обязательны, просто так на территорию Белого сектора ничего не провезёшь, здесь даже полёты запрещены. Вот зевак и бездельников на станции почти не бывает — наслушался я в своё время вдоволь от одноклассников и сокурсников страшных историй про здешние меры безопасности. Оно конечно, от истины не так уж далеко, но не для станции общего транспорта же! А послушать их, так арестовывают даже за случайный взгляд в окно, когда мимо проезжаешь…

Первые отличия я замечаю в самом Парке. Нет, даже не замечаю, а — чувствую, что ли. Внешне всё как прежде, но… витает что-то такое в воздухе. Что-то, из-за чего я стараюсь не пропадать даже из зон восприятия открыто размещённых камер и сенсоров движения…

Словно весь Парк вдруг превратился в огромную ловушку с узкими безопасными тропами, которые хранит давно привыкшая к этому месту память. И не важно, что так было всегда — вот это ощущение висящей над головой опасности у меня здесь впервые. Во всяком случае, выйдя за ровную, словно циркулем очерченную дуговую линию деревьев, ловлю себя на том, что перестаю сдерживать дыхание и расслабляю плечи.

Корпуса Института тоже выглядят ровно как прежде: ни видимых следствий мер повышенной безопасности, на которые прозрачно намекала Мисато-сан, ни заметной охраны… Хотя о чём это я? С их системой защиты во внешних проявлениях смысла нет: для всех случайных и неслучайных угроз есть Парк на земле, всё, что под ней и ещё нечто — хоть я и не знаю, что — наверняка в воздушном пространстве над всем сектором. А если кто-то или что-то это всё преодолеет — охрана и защитные турели на открытом пространстве так и так не помогут. Основная защита — она внутри, и вот что там, я не представляю даже примерно… но они ангела изловили! Охренеть же, ангела!

Непроглядно-чёрная у земли стена центрального корпуса сейчас знакомо поприветствует меня энергоразрядом… но руку останавливаю в считанных дюймах. Хоть убейте, точно знаю: мне не стоит сейчас этого делать. Вот никак.

Озадаченно перекапываю собственные мысли, пытаясь вытащить из подкорки хоть одну причину для этого — ну мало ли… Нет. Глухо. Ещё раз протягиваю руку, но теперь уже останавливаю себя сам. Вашу ж… ну не просто же так это всё!

Только и внутрь я должен попасть. А как прикажете это сделать, если… стоп! Сделать. Не обязательно входить самому, если меня могут впустить!

Почему-то волнуясь, достаю комм, в три движения, разобрав корпус, отсоединяю связи блока шифрования и убираю сам блок в карман, завернув в экранирующую плёнку — просто на всякий случай. Собрать комм обратно, врубить функцию скрытия — поможет максимум на несколько секунд, но больше и не надо — и по памяти набрать номер, которого я не должен знать.

— Добрый день, — произносит знакомый голос с незнакомой интонацией «ленивой секретарши». — Вы дозвонились в компанию «Over the Rainbow». К сожалению, сейчас никого нет на месте. Пожалуйста, оставьте…

— Привет, Мисато-сан, — перебиваю я, не дослушав до конца. Монолог обрывается, и тотчас, без паузы — всё-таки мыслит она во много раз быстрее человека — слышу строгое:

— Не хочешь объяснить, откуда тебе известен этот номер, Синдзи-кун?

— Извини, но нет.

На этот раз пауза всё-таки слышна — совсем крошечная.

— Ты зря пришёл, — говорит она предупреждающим тоном. — Я не могу пропустить тебя.

«Да, в соображалке Мисато-сан не откажешь. Как всегда».

— Ненадолго, — прошу я. — Мне только поговорить с мамой!

— Извини, Синдзи-кун. Твоё и моё счастье, что Фуюцки-сенсей полностью переключится на… другое, и не наблюдает за внешней территорией. Мы же договорились, что ты ждёшь звонка!

— Пожалуйста, Мисато-сан.

— Нет, и даже не проси. — В голосе звучит искреннее сожаление. — Хорошо хоть, ты не стал запрашивать доступ, как обычно! Влетело бы нам обоим! Удумаешь ещё такое — хоть предупреждай.

На секунду чувствую себя тем же ребёнком, за которым ей приходилось присматривать когда-то — фраза точь-в-точь, которую слышал, в очередной раз забредя куда не надо или тронув чего не следует. «Только вот не хватает шутливого «я помогу» в конце. И «когда-то» — было очень давно».

— А если я расскажу об уязвимости? Благодаря которой узнал этот номер?

— Ты что, торгуешься со мной?.. — с искренним удивлением переспрашивает она, но тут же спохватывается: — Быть не может. Я бы нашла! Его тебе кто-то сказал!

— Уязвимость существует. А служебное расследование результатов не даст, гарантирую. — «Самое смешное, что я даже не лгу. Она должна это слышать». — Ни в этом, ни в остальном.

Некоторое время она молчит, а модернизированный после предыдущего разговора с ней комм пищит о появлении дублирующего сигнала — Мисато-сан уже в нём. Игры в неприкосновенность личной информации закончились, если даже начинались когда-то. Только вот не найдёт она там ничего, кроме контактов и звонков Икари Синдзи, а мой личный интерфейс от комма отрезан и заблокирован.

— Что ещё тебе известно? — задаёт она самый верный вопрос. Да, это в её духе: прямо и честно, никаких уловок.

— Достаточно много, Мисато-сан, — а вот я поступаю не слишком честно. Несправедливо по отношению к ней — и мы оба знаем это.

Она не пытается вызнать, достаточно много для чего — незачем. Я сейчас рискую нашей дружбой. Но мне очень нужно вытащить маму. И Рей.

По связи не слышно дыхания — ей незачем имитировать этот звук. Лёгкий ветерок шумит листьями деревьев Парка. Я проникаюсь, казалось, давно угасшим в прошлом чувством стыда.

Она молчит.

— Пожалуйста, Мисато-сан…

— Я ожидала этого. Однажды. Понимаешь?

В горле словно застывает ком — столько в её голосе печали.

— Понимаю… — шепчу в ответ. — Прости меня, пожалуйста. Если сможешь. Но…

— Но ты всё равно сделаешь это, если потребуется, — это не вопрос. От такого мне ещё хуже.

— Да.

Она не спрашивает, каково это — почти что шантажировать друга раскрытием секретной информации, которую она не уберегла. Я не спрашиваю, каково ожидать предательства от того, кого знаешь с рождения. Нам это уже не поможет. Дальше либо будет хуже, либо останется как есть.

— Сколько тебе нужно времени? — её голос звучит холодно, почти официально. «Почти» — и только поэтому ещё нельзя сказать: теперь мы чужие друг другу.

— Час, — мне не хватает наглости просить больше. — Час и доступ в «чёрный» ареал.

— Её там нет, — чуть мягче сообщает Мисато-сан. Или мне только кажется?.. Хочет казаться?

— Тогда…

— Я проведу тебя. Но не сегодня.

— Мисато-са…

— Ты будешь слушать или нет! Сегодня никак, ясно?!

— Завтра?.. — да, я уже повёл себя, как полный ублюдок, но даже после такого — спокойно ставить условия… нет. Не могу.

— Завтра. Вечером. Профессор Фуюцки будет достаточно занят, чтобы ему стало совсем не до того.

— А вре…

— Я сообщу, — она словно выплёвывает фразы. — А сейчас — убирайся с территории Института. Ты и так достаточно наследил! Хорошо хоть хватило ума не светиться совсем! О чём ты думал вообще, вот так заявившись сюда?! — на секунду в голосе прорывается ярость.

А я не знаю, что ей ответить. «Прости, я не хотел тебя заставлять»? «Прости, я виноват, что не нашёл другого способа»?

— Мисато-сан, я…

— Ты мог просто попросить, Синдзи, — с совсем уже горькой печалью произносит она. — Почему ты даже не подумал об этом?! Что с тобой стало?.. Когда ты стал таким? Ты мог — просто — попросить! А, к дьяволу!

Связь обрывается совсем — щелчок полного отключения от Сети раздаётся отчётливо и резко. Кроме него, кажется, я не слышу вообще ничего, оглушённый её словами и тем, что за ними стоит. Тем, о чём я только сейчас — слишком поздно — спрашиваю себя.

«Почему?..»

* * *

То ли меня вконец достало ошибаться вот так, то ли просто разом сказалось всё, что пришлось сделать за последние дни — но выход находится очень быстро, и он не нов.

Будем считать, что у меня нет времени на переживания — даже свои собственные. Будем верить, что у меня нет ни шанса чего-то добиться, если тратить силы на сожаления. Вот когда всё закончу да уеду отсюда и увезу всех, кто мне дорог, когда «чёрные» будут во всеоружии, чтобы пережить войну, когда, а не если я сделаю всё это — тогда и буду задумываться о том, как и почему я успел стать такой тварью. А до того нужно запихнуть эту тухлую ненависть к себе куда-нибудь поглубже и действовать. Я ж недавно убеждал себя, что справился? Что так нужно? Ну вот и нехер жалеть!

Никого, и себя — в первую очередь. Ожесточение — плохая идея, только сейчас — самое то. Лучше, чем свалиться в депрессняк.

А перед всеми я потом извинюсь. Если они вообще захотят слушать…

Так, собрались. Поехали, то есть пошли. Обратно. Жалко, нельзя для прояснения мозгов нырнуть вот в этот прохладный прудик — он заминирован… и дерево рядом… а с этим кустиком тоже какая-то хрень, наверняка — слишком он красивый. У тех, кто всё это придумывал, явно очень извращённый дизайнерский вкус. «Понюхай цветочек — укрась окрестные ветки своими чуть подгорелыми кишками!» Или не у них, получается?..

О, ками. Да меня же просто несёт. Нет уж, вот эта развесёлая циничность — тоже не ко двору. Не сейчас. Прямо сейчас мне бы не помешало встретить Аску или Рей — первая просто дала бы по морде, приведя в чувство, а второй хватило бы одного взгляда, чтобы вся злость, даже на самого себя, сникла и ушла, как энергозапас в поединке.

Вот только по волшебству они не появятся рядом, да и нет никакого волшебства — даже все те до безумия нереальные вещи, память о которых сохранила история ангельских войн, уверен, имели под собой логику, расчёт и знание следствий. Другой вопрос — чью логику…

И снова мысли уходят куда-то в сторону. М-да. Синдзи, не расползаемся. Некогда. Рей я увижу завтра, а заявиться в таком самочувствии к Аске — плюс пятьдесят очков к тому, чтобы невольно выдать ей, почему и как её опекуны вдруг смогли покинуть город-крепость раньше других. У самих Ёсида такого вопроса не возникнет, уж об этом я позаботился, но она — слишком хорошо меня знает. И мою привычку мириться не только на словах — тоже.

Итак, что там следующее в ближайших планах? Или лучше спросить, чем вообще могу сейчас заняться, не рискуя из-за того же ожесточения и злости завалить всё дело. «Чем-то относительно ненапряжным, пока не успокоюсь. Не особо важным. Но именно?..»

Уже в вагоне монорегулы, перебирая варианты, с удивлением понимаю — да нет такого. То есть вообще дела, конечно, есть, и немало, но либо требующие хорошего сосредоточения и холодного рассудка, а это точно сейчас не про меня! — либо обычные акции «чёрных». Но ими ведь занимаются... Конечно, я могу «напроситься» на любую, только потом мои же или подумают, что явился контролировать и начнутся сомнения в собственных силах и друзьях, или решат, будто ожидаются серьёзные проблемы, перенервничают и всё слетит с катушек.

Потому что «чёрные» давно все знают: Эст не занимается лёгкими, да и простыми — тоже, делами лично. Эст тащит на себе всё действительно требующее особого подхода и никогда не перехватывает управление акцией по другим причинам, включая даже огромную выгоду — и личную, и для всех. Когда-то я завёл это негласное правило совершенно осознанно, убив двух птиц одним камнем — приучил всех, что могу вмешаться, если нужно и показал, что не такой, как некоторые лидеры других банд, у своих хлеб не отбираю. «Кто бы знал, что оно может вот так обернуться против меня». Криво усмехаюсь этому соображению, так кто сидящий напротив пацан резко отводит глаза и утыкается в журнал — ну и нечего пялиться, раз самому расширенный личный интерфейс ещё по возрасту или умениям не положен! — и, не прекращая копаться в схемах и записях, выхожу на станции.

Вот только не на своей. Проводив взглядом отъезжающий состав и осмотревшись, понимаю, что какого-то тэнгу меня занесло аж на самую окраину Старого сектора. В добрых трёх часах ходу до дома — если по поверхности. И что я здесь делаю, а?

Больше машинально, чем пытаясь найти ответ, проглядываю вытащенные последними данные и негромко смеюсь. Получить очередной «привет» от подсознания, конечно, забавно, но иногда и почти пугает. Я как-то надеялся, что они будут менее… решающими.

Поверх схем в левом верхнем «углу» интерфейса мерцает одна, выделяющаяся цветом — полосами фиолетового и зелёного. Мой личный проект. Не Икари Синдзи, студента колледжа, не Эста, лидера «чёрных», а просто мой. Без привязки к именам, обликам и ролям. Причём — как раз сейчас, судя по уведомлению, завершилась очередная промежуточная стадия. Не помню, чтобы я это уведомление заметил — сознательно, но вышел же там, где до места — рукой подать… Раздумываю в итоге недолго: раз и вправду заняться больше ничем не выйдет, то — почему бы и нет?

Дорога сильно заросла травой — с этой стороны путей никто не живёт, а чтобы попасть на другую, надо к вон тому пешеходному мостику в каком-то десятке ярдов по платформе. Когда-то, решая остановиться именно на этом месте, хотя можно было бы и попытаться перетащить оборудование, и вообще работать удалённо, я это учёл. Собственно, условия показались идеальными: пусто, тихо, даже увидеть, если кто пойдёт именно сюда — сложно, потому что линия монорегулы тянется по высокой насыпи, а заброшенная дорога сразу ныряет вниз и дальше под уклон. От жилых домов с той стороны — они тоже в низине — её не разглядеть, проверял.

Если пройти совсем дальше — будут те кварталы с домами «на снос», где мы порой встречаемся с парнями из первой «тройки», чтобы точно без лишних глаз и ушей. Но сейчас мне туда не нужно, и совсем вскоре я сворачиваю в сторону, едва завидев покосившиеся и облезлые знаки «Биологическая опасность» «Прохода нет».

Вокруг степь, как степь — эта трава горит от жары то там, то здесь, но на следующий год вырастает ещё выше. Хаара, помню, вообще боится в неё заходить, у него на родине в таких зарослях сотнями живут змеи, а Стэна, наоборот, только сюда и тянет. Кенске просто шутит в своём духе, что тут можно танковый батальон спрятать — никто не заметит.

Так что когда несколько лет назад я в прямейшем смысле наткнулся здесь на подземный бункер — удивился, конечно, но решил, что он давно заброшен да, скорее всего, разграблен. И тем сильнее меня ошарашило, когда оказалось, что это охренеть, как неверно…

Ведь именно здесь я обрёл «ангельский» контактник.

Каменная крышка увязла в земле по самый край — не рассади я в кровь руки о неровный, словно чем-то здорово покоцанный и выщербленный верх, запнувшись об неё — решил бы, что это просто кусок бетона, остатки старой постройки, может, или пересохший колодец.

Но камень оказался не бетоном, не гранитом и не скальным основанием города-крепости — а вообще непонятно чем. Хотя бы потому, что минералов ярко-фиолетового цвета в Империи не водится. А когда я заметил, что в паре мест из-под него выглядывает густо-изумрудного цвета металл…

Два месяца ушло только на то, чтобы взломать первичную защиту — сначала очистив крышку. Стохастические алгоритмы, по которым был закрыт и зашифрован замок, больше напоминали безумный бред, чем хоть сколько-нибудь вменяемую систему. Наверное, я так бы и плюнул на это, потому что вообще не видел закономерностей, если бы не пришло в голову, пока приложения работали, посильнее откопать крышку.

Она оказалась не круглой. Масс-комм захлебнулся, пытаясь определить количество граней, а затем оказалось, что оно меняется по высоте: первые дюйма два от верха ровно тысяча двести, следующий участок — больше девятнадцати тысяч, а на следующем за ним о точности определения можно было только мечтать. Но около трети миллиона — на это разрешающей способности видеосенсоров хватило. Каким значением всё это заканчивалось и главное, для чего было сделано — понятия не имею. Но именно пропорции этих чисел хватило, чтобы открыть замок…

Хотя думаю, мне просто повезло. Фантастически так повезло — год спустя любопытства ради заказал одному исследовательскому центру в столице расчёт системы с примерно той же сложностью и её экспериментальный взлом. Первое вроде удалось, а со вторым они возятся до сих пор.

Люк теперь спрятан в яме, сверху — укреплённый щит, засыпанный землёй и заросший той же травой. Если не знать, где, не найдёшь, а пройдя сверху — не поймёшь, что под ногами что-то есть. Строительных роботов для этого пришлось покупать через третьи руки, а потом уничтожать — на всякий случай; системы контроля пространства на наблюдательной станции — временно «усыплять», и это не считая расчёта «окон» и слепых зон доброй дюжины спутников. Дорого обошлось во всех смыслах — и по деньгам, и по силам, и по времени, не говоря уже о нервах: ведь когда занимался маскировкой, второй, внутренний, люк, ещё так и не был вскрыт.

Подобной системы я ещё не видел. Это было похоже на ночное небо зимой на Севере, о котором рассказывала Силь, когда воздух холодный настолько, что от дыхания идёт пар, и сквозь него острые огоньки звёзд кажутся окружёнными радужным ореолом. Вот только эти — проявлялись в воздухе на расстоянии вытянутой руки, стоило спуститься вниз, были одного цвета, но разных размеров и форм. А ещё их можно было потрогать да переместить — и, похоже, так защита и снималась.

Недели три спустя моё самообладание, и так неважное от постоянных жалоб отцу на прогулы в колледже и вопросов друзей, куда я пропадаю, иссякло. В «колодец» тоннеля был загнан робот с командой «расхерачить эту дверь». Вот только я забыл, что он тоже подключён к масс-комму, а тот продолжал попытки подбора комбинаций. И в процессе «расхерачивания» приказал роботу собрать данные, а у того оказалась куча занятных приборов да анализаторов…

Когда масс-комм запищал, пытаясь перекрыть доносящийся снизу шум, он сделал это так, что я подпрыгнул на месте, прямо как кот, спящий на сдёрнутом ковре, и чуть не оглох. Для ни в чём не повинной машины это могло закончится очень плохо — если бы не результат. Те «звёзды» оказались не просто разной формы — многие символы и сочетания повторялись, но и это не всё: детекторы ясно показали, что у них отличается масса. И пока робот бесполезно клевал люк, как потом оказалось, даже его не поцарапав, масс-комм создал «наборы вариантов» с использованием наработок по первому замку. Совсем немного по сравнению с ним же — всего чуть больше сотни. А после издевательски, как мне показалось, предложил прекратить портить дорогостоящую технику и «поработать руками». Еле дождавшись, пока робот выползет наружу, я метнулся на его место — и чуть там не задохнулся. Поливать люк кислотой было явно лишним…

Внутри не так много места — бункер или что это вообще такое, сравнительно невелик. Четыре отдельных помещения: что-то вроде тамбура-шлюза при входе, только большого, а из него ведут три причудливо изгибающихся и пересекающихся узких коридора-тоннеля…

Когда люк открылся, изнутри потянуло… нет, не «затхлым воздухом подземелий» и не «пылью веков». Вообще ничем — воздух как воздух. Или мне так казалось после испарений кислоты… да какая разница.

Но там было холодно, очень и очень холодно. И темно. Второе меня не удивило, а вот первое — очень. Может, оттого я и не сунулся внутрь без оглядки…

И очень хорошо, что не сунулся. Потому что тот же робот, пущенный вперёд, доложил, что «очень холодно» всего через десяток ярдов превратилось в «зверски холодно», а когда открылись гермоворота в коридоры — с простым механическим замком, кстати — уже в «смертельно холодно». В самом буквальном смысле.

…и каждый из коридоров, заметно понижаясь, ведёт в свой, отдельный зал. «Зал» — пожалуй, самое точное слово: несмотря на скромную площадь, впечатление именно такое. Есть там в очертаниях стен, изгибе потолка, узорах на полу что-то такое… хочется понизить голос и вообще вести себя «достойно». Или аккуратно, хотя бы. А ровно в центре каждого из трёх залов…

Вот так, роботом, я облазил коридоры, потыкался в закрытые двери в конце — основательно закрытые, по той же системе, что и внутренний люк — и вернулся в тамбур. После полного осмотра у одной из стен обнаружился пульт, в котором масс-комм с натяжкой опознал имперский военный образец — но непонятной давности сборки и с нестандартными усовершенствованиями. А в нём — систему аварийного ручного пуска и гнёзда для подключения модулей питания, да таких и в таком количестве, что энергии, похоже, жрал просто немерено. С пульта, кстати, и удалось получить ключи доступа к закрытым помещениям.

Помню, уже потом я думал, как глупо было эти модули питания красть — если мог просто купить. Хотя, кто знает — одно дело, когда некто неизвестный тихо обчищает армейские склады, а это обнаруживают хорошо, если полгода спустя, при плановой проверке, когда уже и след простыл; и другое, когда «покупаешь» армейское имущество, дав на лапу кому следует, а они потом тебя же сдают или вымогают дополнительные взятки за молчание. Риск есть риск. Да и о риске я тогда не думал — был как одержимый.

…возвышается нечто, внешне точь-в-точь похожее на архаичные вычислительные массивы — более чем двадцатилетней давности создания, если верить информ-базам свободного доступа. Давно устаревший хлам — так я думал, пока не запустил их и не прогнал диагностику.

Эти «шкафы», выглядящие как соединённые в основании дольки «раскрытого» мандарина без шкурки, почти упиравшиеся в потолок, шумевшие, как самая настоящая древность, с доисторическим воздушным охлаждением — выдавали такое быстродействие и скорости обмена данными, что даже AI бы обзавидовались.

Но совсем «весело» стало, когда оказалось, что все эти годы они стабильно получали питание — непонятно откуда — и обрабатывали какие-то данные. Чтобы понять, какие — ушла почти треть года…

…а в ту минуту было просто до смерти жутко. Очень уж ярко представилось, как срабатывает «спящая» система безопасности, и я остаюсь здесь — при свете единственного налобного фонаря защитного полускафандра, среди леденящего холода и без малейшего шанса выбраться наружу. Умирать от голода и жажды. Чего мне стоило в ту минуту не ломануться к выходу — уже не помню…

Зато помню, как, может, в ответ на обнаружение этих полуспящих процессов система сама по себе вышла на режим, врубила освещение и климатическую систему — притом вывесив в локальной сети отчёт за все прошедшие годы: в двух… символьных системах.

Определить во второй из них — дикой и на первый, и на второй взгляд мешанине звездообразных символов — язык тех самых ангелов удалось спустя много дней. Уже после того, как я впервые «надел» контактник.

Да — этот самый. И если кто-то думает, что он хранился где-то в бункере, как в синематографе показывают — чуть ли не в витрине с подсветкой — то этот кто-то может обломиться.

Контактник просто валялся на полу у стены самого дальнего зала, но самое интересное — к этой стене вели чьи-то следы, сохранившиеся в пыли. У меня, как их увидел, морозом продрало по коже — дважды. Когда разглядел, что это, и когда понял: обратных нет. Точно тот, кто их оставил, просто растворился в воздухе.

Когда малость успокоился, конечно, проверил стену — глухо, как в танке, никаких пустот. А ещё у контактника защита и идентификация «пользователя» оказались начисто стёрты… если и были вообще. Я ж ничего о них не знаю! То есть думаю, должны были быть — всякое оружие защищают от несанкционированного доступа, но то ли у ангелов это не принято, то ли бывший владелец всё подчистил… перед тем, как исчезнуть.

Кто это был — я не знаю до сих пор. Куда он делся, зачем бросил такую вещь — тоже. Сплошные непонятки. Но зато…

…но зато, убив кучу времени и нервов, я продрался сквозь дикую архитектуру базы данных бункера и разобрался, какой на самом деле совокупной мощностью обладала система этих вычислительных массивов — кстати, с уникальными обозначениями и разными «предпочтениями» в работе. «Мельхиор» отдавал приоритет сухим фактам и железобетонным аргументам, не иначе, как подтверждённым экспериментально; «Каспар» ставил больше всего вопросов, причём чаще всего с двойным дном — будь он человеком, я назвал бы это чисто женским любопытством; ну а «Бальтазар» вёл себя, словно строгая мать двух неразумных чад, всё время грызущихся между собой. И порой начинал разговаривать исключительно коанами⁽²⁾.

При этом каждый из них по-отдельности, несмотря на запредельную мощность — AI не был. Да даже до «второго слоя» не дотягивал — ни единого проблеска самосознания. А вот вместе бы, может… а вместе они только работали.

Но именно они сообщили, над чем именно система трудилась всё это время. Так вот — поставившие такую задачу, кто бы они ни были, настоящие психи. Совершенно больные на голову.

Настолько, что я офигел от размаха идеи и решил ничего не менять, а потом даже разобрал накопившееся, на основании достигнутого подкорректировал, как мог, программу тестов, и оставил работать дальше. Уже считая «своим».

Потому что система разрабатывала проект создания экспериментального организма — гибридного существа, объединяющего в себе человека, ангела и AI. И к моменту, когда в бункер влез я — несмотря на полуспящий режим — уже несколько лет как перешла к построению моделей полноценных органов и того, как им нужно работать, чтобы не конфликтовать с другими. Кстати, почему эти трое не работали на полную всё это время — ответа я так и не добился. Они, казалось, не замечали вопроса.

Конечно, я колебался — был огромный соблазн затереть всё почти в ноль и использовать эту троицу в своих целях. Вот только не было этих целей! Я до сих пор не знаю, на что можно пустить всю чудовищную мощность этих троих и одновременно не засветиться так, что и бункер, и меня найдут в два счёта.

Только остановило меня, если честно, не только это. Ладно, вообще не это.

У существа, которое должно было появиться, уже был облик — не знаю, кто его придумал, следов не осталось… но он совершенно точно был настоящим творцом. А ещё, словно мало того, насколько прекрасна она — да, именно она — оказалась, у неё уже было имя. Странное, как по мне, но её необычному, ощутимо нездешнему, облику и задуманной сущности подходящее в совершенстве.

«EVE.01». Ив.

Ева.⁽³⁾

Зарываюсь в «проект» я так увлечённо, что не замечаю почти ничего, кроме бешеного потока информации: предположений, идей, теорий, схем и опровержений — которые отстранённо выдвигает на обсуждение Мельхиор, тут же ехидно ставит под сомнение или уточняет Каспар, пытаюсь комментировать я, а затем, когда страсти уже кипят, приходит и вставляет своё веское слово Бальтазар, затыкая всех — да, меня тоже — и принимая окончательное решение, соглашаясь с кем-то одним. Или ни с кем, и тогда всё начинается по новой.

Эта троица прислушивается и замечает всё: меня пару раз хвалят за некоторые идеи, ругают за «кретинскую тупость» (Каспар) и «бескрылие мысли» (Мельхиор) — но когда дело доходит до окончательного выбора, советуются они только между собой. Как это поменять, я пока не нашёл. А если найду, ещё подумаю, нужно ли — у них и так неплохо получается.

Где-то там, за пределами бункера, идёт втихую эвакуация тех, кто заплатил или договорился; носятся по делам, бредут на работу или с неё другие, кто не в курсе; проворачивают махинации дзайбацу, банды города-крепости и мафия; живут своими обычными жизнями простые обыватели, которых никогда или почти никогда это всё не коснётся.

Где-то тут, совсем рядом, в который раз звонит и жужжит комм — до меня вновь пытается зачем-то достучаться учебная часть колледжа и шлёт головоломно зашифрованные сообщения Марк из девятнадцатой «тройки», видно, уже придумавший сто первый способ использовать добытый сиэн и сгорающий от нетерпения…

Где-то на краях поля зрения в личном интерфейсе вспыхивают и через доли секунды пропадают окна-уведомления — это от контактника, напрямую подключившегося к местной локальной сети и что-то из неё качающего и заливающего в базу данных…

Я не знаю даже, сколько часов проходит, мне не до того — здесь я словно в другой реальности, где есть только постоянно изменяющиеся массивы данных, безумно интересные или просто безумные идеи и трое эффекторов вычислительных комплексов, слишком похожие на людей — сложнее всякой игры, затягивает не хуже наркоты и любимых развлечений…

…и возвращаюсь в действительную реальность я рывком, насильно. Когда эти трое резко прекращают обмен данными и транслируют по всем внутренним каналам бункера: от света и звука до стимуляции нервной системы — сигнал опасности, слепящий глаза ало-фиолетовыми вспышками и оглушающий ввинчивающимся в уши, отдающимся дрожью где-то в кончиках пальцев и позвоночнике жгучим, отчаянным воплем перепуганной машины. Зажмурившись, отсекаю хаотичный поток панических сообщений, «выстреливающих» от разбросанных по Сети программных шпионов, напрямую, не таясь, вылетаю на официальную информ-линию Департамента и, пробежав глазами сообщение для всего Эдо-3, да нет же — для всей Империи! — не помня себя, спотыкаясь, бегом выбираюсь наружу, на воздух, где стою, глядя в закатное небо, так обманчиво мирное и пустое… если не считать густых клубов дыма, поднимающихся вдали — там, над Базой военных.

Во вмиг опустевшей, как после вакуумного взрыва, голове мечется лишь: «Не может быть!.. Слишком рано!.. Почему так рано?!»

Только Макросистема NSE⁽⁴⁾ не проводит «учебных тревог» и не ошибается.

Четвёртая ангельская война уже не просто началась. Она в самом разгаре.

1) Достаточно распространённый в Империи насмешливый намёк на условия жизни в родном мире ангелов по ту сторону Великого Потока. Об их родине мы знаем очень мало, но что в Супреме найти воду в жидком виде в естественных условиях почти невозможно — общеизвестный факт.

Вернуться к тексту

2) Коан — короткое повествование, вопрос, диалог, обычно не имеющий логической подоплёки, зачастую содержащий алогизмы и парадоксы, доступные скорее интуитивному пониманию. Характерны для дзен-буддизма.

Вернуться к тексту

3) «Eve» — может читаться и произноситься, как «Ив». Но имя «Ева» — в том числе в изначальном значении — может быть записано и записывается в разных языках как «Eve», так и «Eva» без потери смысла. Кому будет интересно — прошу сюда: https://en.wikipedia.org/wiki/Eve_(name)

Вернуться к тексту

4) Макросистема NSE — независимая глобальная система раннего предупреждения о нападении. Вопреки расплывчатому определению, направлена именно на обнаружение атаки из Супрема. Принцип действия и всё, связанное с работой системы — строжайше засекречены. Название является аббревиатурой выражения «nulla spes est» — «нет никакой надежды» (лат.) и подчёркивает отсутствие самой возможности ошибки.

Вернуться к тексту