Обман (джен)

Дождь не прекращался уже несколько часов, и Дриссу, переделавшему все дела по дому, ничего другого не оставалось, кроме как любоваться непогодой за окном. Улицы превратились в небольшие бурные речонки с каменным дном и завораживающими дух водоворотами у стоков; однако редкая «рыба» проплывала здесь, будто вверх по течению кто-то поставил огромную сеть. В какой-то мере это было так, вот только не сеть, а центр города манил редких горожан и кареты; там, казалось, даже в такой ливень жизнь била ключом и собирались все сливки общества, несмотря на страх раствориться в бурном потоке воды.

Вдруг за спиной послышался мышиный писк. Пони резко обернулся, готовый в прямом смысле слова кинуться на грызуна, но того не оказалось.

— Проклятие! — гаркнул Дрисс, отходя от окна.

Он внимательно осмотрел деревянный пол, заглянул под кухонный стол, посмотрел за старыми полками, в которых хранилась посуда, — обошёл все места, где, по его мнению, могла прятаться мышь, но её и след простыл.

«Отдать столько бит и получить старый деревянный дом с мышами! Ох, попадись мне этот пегас, я бы ему все зубы выбил!.. Благо, его превосходительство их ещё не заметил, иначе…» — рассуждения пони прервали знакомые, но всё же неразборчивые голоса, больше похожие на брань; они быстро приближались, спускаясь со второго этажа по поскрипывающей лестнице.

— К чему эти жеребячьи выходки? — донёсся раздражённый голос Тарика.

— Я купил этот дом, чтобы избавиться от одного надоедливого грифона, но взамен получил не менее назойливого кристального пони! — раздался упрёк Сомбры.

Мгновение спустя оба зашли на кухню, где сидел Дрисс. Будто не видя ничего и никого вокруг себя, Сомбра подошёл к окну и несколько секунд молча смотрел на улицу.

— Одному Создателю известно, когда закончится этот проклятый дождь! — проворчал он.

— Скажи хоть ты ему, — попросил Тарик, смотря на Дрисса.

— А с чего ты взял, что я прислушаюсь к мнению бывшего слуги? — усмехнулся Сомбра, не отводя взгляд от улицы.

«Вы правы, ваше высокопревосходительство, к чему вам мнение прислуги?.. А ты, вояка, и сам знаешь, что он меня не послушает. Зачем тогда просишь? Дураком хочешь меня выставить?.. Ну-ну, посмотрим, кто ещё будет смеяться последним!» — подумал Дрисс, с трудом удержав себя от желания ехидно улыбнуться.

— Ты не прав, Тарик, — сказал он тихо.

— Что? — изумился тот.

— Вот видишь, даже он разделяет мои взгляды! — воскликнул Сомбра.

— Но…

— Я водил армии в снежные бураны, так разве преграда для меня какой-то дождик! — продолжил он, направляясь к выходу.

Тарик до последнего стоял у него на пути, но в конце концов, точно признав собственное бессилие, пропустил его, смиренно склонив голову.

— То-то же, — прошептал Дрисс, делая вид, что смотрит куда-то на бледно-голубую стену, хотя на самом деле любовался поверженным пони. Однако недолго длился его триумф. Поблекшее оранжевое тело и потускневшая тёмно-синяя грива, словно заходящее солнце в пасмурный день, напомнили о минувших днях счастливой жизни в Кристальной Империи. Пусть у него не было ни золотой короны, ни горы богатств, он никогда не жаловался на несправедливость судьбы и честно выполнял свою работу. А что теперь? Изгнанник, вынужденный жить в чуждой ему стране; месте, которое не только убивает память о родине, но и превращает его в одного из своих подданных.

— Мог бы и поддержать, — упрекнул Тарик, но сделал это как будто с неохотой.

Он медленно подошёл к окну и, облокотившись о подоконник, пробубнил себе под нос какую-то невнятную фразу.

— Вольному воля.

— Какие умные мысли, — усмехнулся тот с грустью и еле слышно произнёс: — Эта кобылка вскружила ему голову. Помяни моё слово, ни к чему хорошему это не приведёт.

— Расскажи ему об этом, открой глаза, так сказать, — с охотой поддержал разговор Дрисс, стремясь любым способом прогнать печальные мысли.

— Думаешь, я не пытался? — Пони стукнул копытом по подоконнику. — В последнее время он не считается с моим мнением, будто меня вовсе не существует, словно я раб, живое орудие труда.

«Он хоть понимает, что жалуется пони, который всю жизнь только и делал, что прислуживал другим? — размышлял пони, не спеша направляясь к выходу. — А ты в последнее время стал много себе позволять: оспариваешь решения его высокопревосходительства, идёшь против его воли. И после всего этого ты ещё смеешь называть себя преданным общему делу?»

Сомбра уже надевал плащ-накидку, когда Дрисс появился в коридоре. В этом мрачном помещении, служащим только для вытирания копыт и хранения уличной одежды, серый единорог, потерявший всякое внешнее сходство с кристальными пони, превратился в одну из теней, что властвовали городом по ночам.

— Подождите, ваше высокопревосходительство…

— Я же просил не называть меня так!

— Прошу прощения, Сомбра… разрешите мне отправиться с вами, — выпалил пони неожиданно даже для самого себя.

— Со мной? — переспросил тот удивлённо.

— Мне нужно на рынок за продуктами, а это как раз по пути, — пояснил он.

Дверь медленно отворилась, однако на крыльцо лишь звонко падали капли дождя, слегка притихшего за последнее время. Тёмная фигура заслонила дневной свет, обтекающий её контуры подобно воде, огибающей непреодолимое препятствие.

— Я спешу, — повелительным тоном ответил Сомбра, закрыв за собой дверь.

* * *

«Сколько ещё должно пройти времени, чтобы эти двое смирились со своей судьбой? Что Дрисс, который никак не поймёт, что я больше для него не хозяин, что Тарик, которого не покидает мечта о возвращении в империю. И пусть мечтали бы себе в сторонке, в укромном уголке, где об этом никто не узнает, так нет! Неужели им не хватает ума понять, что своими выходками они подвергают опасности всех нас?.. Верно говорил отец: друзей нужно выбирать с умом. Друзья… несколько месяцев назад я бы усмехнулся, услышав от кого-нибудь, что эти двое станут для меня кем-то большим, чем трибун и слуга, — размышлял Сомбра, когда вдруг услышал за спиной всплеск воды. — Странно, шагов я прежде не слышал. Обернуться… нет! Если таким образом мои уши решили надо мной подшутить, то ничего страшного, в противном же случае лучше не подавать виду».

Дождь притих, и теперь лишь морось тихо постукивала по плащу. На улицы вышли жеребята и пустились в весёлый пляс по лужицам, пуская бумажные кораблики и, казалось, пропуская все упрёки родителей мимо ушей. Однако Сомбре было не до веселья. Иногда звучащий за спиной всплеск воды и отсутствие его источника, как заключил он из нечётких отражений в витринах, не давали ему покоя. «Кто же ты? Чего тебе от меня надо? — не покидали Сомбру вопросы. — На улицах только жеребята — остановит ли это тебя?..»

Время шло. До дома Фламит оставалось всего десять минут ходьбы. Неизвестный перестал как-либо себя проявлять, однако интуиция подсказывала Сомбре, что это лишь затишье перед бурей. «Он отстал или догадался, что много шумит? И почему сейчас, когда я почти пришёл?.. Не значит ли это, что его целью являюсь вовсе не я, а… а кто же тогда? Фламит? Хоуп? Но какой в этом смысл? — спрашивал он про себя, замедляя шаг. — Впрочем, не стоит рисковать и подвергать её жизнь опасности!» Сомбра бегло окинул взглядом улицу, ища поворот или на крайний случай переулок.

Внезапно за спиной вновь раздались чьи-то шаги, однако на этот раз неизвестный не ограничился единичным звуком; он, словно злая собака, сорвавшаяся с цепи, более не гнушался попытками подкрасться и с бешеной скоростью ринулся вперёд. Сомбра отреагировал единственно верным способом: резко развернулся, уклоняясь от возможной атаки и подготавливая магический ответ. Всего несколько мгновений видел он искажённую, точно отражение в неспокойной речной глади, фигуру призрака — частицу улицы, с её домами, лужами и пони. В следующий миг тускло сверкнула сталь. И вот острый клинок, вестник смерти, свистит возле шеи, лишь чудом её не задевая. Сомбра наконец становится на твёрдую опору и обрушивает на врага заклинание. Острый кристалл вырывается прямо под нападавшим, однако тот, словно читая мысли своего противника, отскакивает в сторону. В итоге оба терпят неудачу. Сомбра, не имея возможности оценить ситуацию, использует то же самое заклинание. Но и на этот раз неизвестный уклоняется от атаки и успевает ответить на удар, бросая меч в противника. Сомбре не удаётся вовремя отреагировать, и холодная сталь вонзается ему в плечо. Агония заставляет его закричать и сжать зубы, выводя из боя на несколько секунд. Этих мгновений хватает призраку на ещё одну атаку. Теперь он бросается на раненого с кинжалом в зубах. К счастью, ему не хватает всего сантиметра, чтобы завершить начатое — ярко-красный кристалл вырывается из земли и попадает пони по голове, и тот больше не встаёт.

Сомбра, сжимая зубы, аккуратно извлекает меч и сразу прижимает кровоточащую рану копытом. Адская боль и быстрота событий не позволяют ему моментально оценить ситуацию. Он, потеряв счёт времени, смотрит на поверженного врага. Капюшон слетел при падении, и окровавленная голова превращает ручеёк в багровую речонку. «Мне кажется, или он дышит?» — спрашивает про себя Сомбра и, чуть не упав, проверяет пульс нападавшего: сердце продолжает тяжело биться. «Выходит, он без сознания», — заключает Сомбра и замахивается вражеским мечом над кристальным пони. Но неведомое чувство останавливает его, заставляя задуматься: «Как пленный он мог бы принести больше пользы. Так стоит ли убивать его прямо сейчас? — Сомбра краем глаза смотрит на ошарашенного жеребёнка, сидящего на крупе с раскрытым ртом. — Нет». Он бросает меч и, несмотря на опасность, телепортируется вместе с призраком домой.