Вниз по спирали (гет)

Шушукавшиеся ребята притихли, отступили к перилам, пропуская меня. Я инстинктивно прижала плотнее платок к шее, дёрнула застёжку куртки вверх, прикрывая горло от морозного ветра.

Земля под подошвами ботинок казалась непривычно твёрдой. Оставшиеся кое-где лужи были схвачены ледком, тонкие стебельки травы серебрились инеем. Гладкое, без единого облачка, небо полыхало холодным заревом.

Я заставила себя не оглядываться через плечо, сворачивая на тропинку. Мне нет дела до того, о чём шепчутся курсанты за моей спиной — пусть даже они и смолкают всякий раз, как я прохожу мимо.

Тим, бедный мой Тим, ты бы сейчас хохотал надо мной. Ты напомнил бы мне о здравом смысле, как делал не раз. С какой радости курсантам обсуждать свои дела при преподах? Кому из инструкторов пришло бы в голову говорить о личном, если рядом Немат и прочее начальство?

А мне всё видится в лицах моих подопечных смущение пополам с издевкой. Смотрю на них и пытаюсь угадать: видели они тот снимок или нет? Кому ещё Ранхил успел разболтать?

Стоит только припомнить его слова, и в нос будто снова бьёт остро-сладкий запах пионов Аллирада, сплетающийся с терпким ароматом туалетной воды, нетерпеливые руки прижимают меня к шершавой стене. Мои щёки обдаёт жаром. Хватит! Туда я больше не вернусь, хоть оклейте все стены Академии этими снимками.

В Сети я так и не нашла ни одного. Может, Ранхил и вовсе блефует?

Мои курсанты дружно выстраиваются в шеренгу, приветствуя меня. Я вижу удивлённое лицо Джеффа, переспрашивающего что-то у Ранхила. Встряхиваю головой, отбрасывая ненужные мысли:

— Вольно, ребята. Сегодня, насколько я помню, у вас была запланирована стрельба по движущимся мишеням.

Несколько человек кивает, и я позволяю себе лёгкую улыбку:

— Я передумала. Лучшая тренировка — та, которая больше всего похожа на настоящий бой, не так ли? Вам пора на своей шкуре узнать, что такое стрелковая дуэль.

Восхищённый вздох смешивается со вздохом досады: не все горят желанием носиться по полигону, прятаться и палить из засады.

— Как вам должно быть известно, тактика стрелковой дуэли имеет огромное значение в условиях уличного боя и при разведывательных операциях. Не всегда можно вперёд пустить робота: где-то он просто сломается, а где-то не сможет собрать нужные данные.

Оглядев шеренгу, я добавила:

— К сожалению, не все сегодня присутствуют. Но без пары не останется никто: каждый из вас по очереди будет состязаться со мной.

— С вами? — Джефф восхищённо присвистнул.

— Именно так. И если кто-то из вас сможет меня победить, он получает автоматом зачёт по стрельбе.

— Чур, я первый! — он, сияя, шагнул вперёд.

— Я буду вызывать по списку. Курсант Адон, пожалуйста.

Вихрастый парень неуверенно подошёл ко мне, сжимая лазерник. Я щёлкнула по таймеру:

— Выберите позицию. По сигналу мы начинаем.

Краем глаза я видела, как он пытается укрыться за поваленными брёвнами. Место так себе. Я могла бы снять его одним выстрелом, не дожидаясь, пока он решится атаковать. А впрочем, почему бы не дать человеку шанс?

…Уже после второго луча, ударившего перед носком ботинка, Адон растерялся и про свой лазерник забыл совершенно. Очумело оглядываясь, он бросался то в одну сторону, то в другую, и за его спиной слышались смешки. Наконец, споткнувшись, он растянулся на траве, и белый луч коснулся-таки его лопаток.

— Спасибо, курсант Адон, — я опустила оружие. — Я что-то не пойму: откуда такое веселье? Вас так радуют ошибки вашего товарища?

— Да он тыкался, как котёнок слепой, — хмыкнул Джефф. — Разве так дерутся офицеры Конфедерации?

— До звания офицера у вас у всех ещё долгий путь. А первый бой, пусть даже учебный, это всегда растерянность и страх. Курсант Белли, пожалуйста.

Чёрненькая, как мушка, девочка, подруга Эды, бесшабашно улыбнулась, оправляя форменный пояс.

— У вас двадцать секунд, курсант.

Белли пыталась петлять, уворачивалась, прижимаясь к стволам деревьев. Пару раз она даже пальнула в мою сторону. Подпустив её достаточно близко, я выстрелила из-за бугра.

— Молодец. Чуть-чуть побыстрее надо выцеливать. Курсант Валевски, прошу вас.

…Вот так. И ещё. И ещё. Неплохая попытка увернуться, но она не поможет. Очередной противник поднимается с земли, его место занимает другой.

Попробуй, Джефф, попробуй, ты же так рвался в бой. Не-ет, к мостику тебе не пройти, и за забором прятаться ни к чему. Иди-ка сюда, побегаем.

В который раз приникнув к корявому стволу, Джефф смахнул со лба слипшиеся пряди, оглянулся вокруг загнанным, невидящим взглядом. Ухватившись за ветку, он подтянулся и пополз наверх. Курсанты грохнули хохотом, и довольней всех смеялся отдышавшийся Адон.

— Слезайте, Джефф, слезайте, — я махнула рукой. — Дуб вам не поможет.

— Картина маслом: инструктор загнал курсанта на дерево, — иронически раздалось у меня за спиной. — Не знал, что вы любитель избивать младенцев, капитан Грат.

Повернувшись вполоборота, я приложила ладонь к виску.

— Они должны знать, как против них будут сражаться — и к чему нужно стремиться им самим.

Боковым зрением приметив блеск лазерника, я пальнула в затаившуюся на дереве фигурку.

— И нет, курсант Сегер, я всё прекрасно вижу.

Иннард слегка наклонил голову:

— Разве вам не надоело драться с новичками? По мне, лёгкие победы приносят мало удовольствия.

Я пожала плечами:

— А что вы предлагаете?

Не спеша расстегнув китель, Иннард спустил его с плеч и аккуратно повесил на дубовую ветку.

— Я предлагаю показать вашим подопечным, что такое настоящая драка.

— Хотите проверить, смогу ли я и вас загнать на дерево? Идея заманчивая.

— Значит, вы согласны?

Я взглянула ему в глаза:

— Согласна.

Вынув из-за пояса лазерник, Иннард перещёлкнул его в учебный режим.

— Десять, — начал он считать, — девять, восемь, семь…

Я не спеша направилась за изгородь. Посмотрим, разучились ли вы за семь лет стрелять, господин комендант.

Словно в насмешку, он подошёл к тому самому дубу, с которого только-только слез Джефф.

Ещё секунда, ещё… Пора.

Ни он, ни я не торопимся. Лёгкие, быстрые, гибкие движения: выманить, стрельнуть — и снова в укрытие. Ждать, приникнув к мёрзлой земле. Слушать гул крови в висках, сливающийся с пульсацией в пальцах, обхвативших ствол.

Короткие перебежки: сбить с толку, зайти за спину. Следить, не шелохнулась ли позади трава.

Искать Иннарда — всё равно что охотиться за собственной тенью, бесшумной и неуловимой.

Я вновь привстаю на колено, осматриваюсь — и равно что-то толкает меня под лопатки. В следующий миг над головой свистит белый луч.

Теперь я знаю, знаю, где ты! Перекатившись за крохотный бугорок, я торопливо прицеливаюсь и вдавливаю кнопку. Ай, мимо, только мелькнула в кустах черноволосая макушка.

Дыхание шумно рвётся с пересохших губ, ствол будто прирос к онемевшей ладони. Вот, вот сейчас… Снова промах, и я едва успеваю прижать колени к груди, откатиться из-под выстрела.

Мы уже совсем близко, нас разделяет, может, расстояние протянутых рук. Я слышу внизу, в траве, жадные рваные вдохи. Вот сейчас он высунется из-за уступа — и я пальну почти в упор. Если успею. Или выгляну я — и, если опережу его на полсекунды, одолею его.

Ветер остужает мои горящие щёки, я удобнее перехватываю лазерник. Хватит с меня пряток. Я не боюсь.

Земля словно пружинит подо мной. Я выпрямляюсь и сталкиваюсь с изумлённым взглядом Иннарда, тоже не пожелавшего ждать. Мой луч врезается ему под рёбра, над пряжкой имперского ремня, и я чувствую, как обжигает чужой выстрел мою шею.

Иннард не отводит глаз от моего лица, его рука опускает лазерник.

— Наповал, — хрипловато срывается с порозовевших жёстких губ. — Похоже, никто не победил, капитан.

Я киваю, машинально прижимая к шее ладонь:

— Ничья.

Тишина, сковавшая полигон, прорывается грохотом аплодисментов. Я растерянно поворачиваюсь к курсантам.

— Круто!

— Вот это да! Я такое только в боевиках видел.

Сияющий Джефф подходит ко мне.

— Ух, капитан Грат, я бы смотрел ещё и ещё. А мы тоже так научимся?

— Старайтесь, — я устало улыбаюсь, — всё в ваших руках.

Кто-то из девчонок подаёт Иннарду китель, и он набрасывает его, стирает со лба прозрачные капельки. Ветер треплет разметавшиеся чёрные волосы.

— Вы и впрямь изменились, капитан, — негромко говорит он. — Прежней Рите Грат ни за что бы не удалось меня застрелить.

Моих губ касается невольная улыбка:

— Уверены?

— Если бы у неё был хоть один шанс, я бы здесь сейчас не стоял, — криво усмехается он.

Я молча смотрю на него, пытаясь отдышаться. Ветер холодит взмокшую спину — не поёжиться трудно.

— Замёрзли?

С вопросительным взглядом он тянет руку к вороту кителя, и я качаю головой.

— Спасибо, не нужно.

— Капитан Грат! Капитан, вас адмирал Немат к себе зовёт.

Я оборачиваюсь к девчонке, с любопытством косящейся на моё раскрасневшееся лицо.

Смотри, сколько хочешь. Мне не хочется больше тратить время и силы на то, чтобы что-то скрывать.

— Спасибо, курсант. Я иду.

— Мне пришёл ответ из Главного управления межгалактической полиции, — Немат слегка наклонился вперёд, сложил руки на столешнице. — Они не собираются возбуждать дело. Уверены, что с Тимом Кэтро произошёл несчастный случай.

— Кто бы сомневался, — невесело хмыкнула я. — Они небось рады-радёхоньки, что от него избавились. Столько Тим им крови попил…

— Да уж, хвост за ним тянется солидный. Скажите, капитан, вы полностью убеждены, что крушение шаттла — не случайность?

Я провела ладонью по лбу.

— В том-то и дело, что не уверена, адмирал. Тим вечно лихачил. Как-то он показывал мне жуткие шрамы на плечах. Говорил, после той аварии его по кусочкам сшивали.

— То есть выйти из тюрьмы под залог и тут же угнать приглянувшийся шаттл — это в его духе? — Немат с любопытством взглянул на меня.

— Более чем. Он вообще не понимал, что такое благоразумие. Но судите сами, адмирал, — я придвинулась ближе, — два раза он пытался рассказать мне о предателе — и дважды ему не давали это сделать.

— К сожалению, третьей попытки уже не будет, — заскорузлые пальцы побарабанили по столу. — Пожалуйста, капитан, припомните разговоры с ним. Припомните тщательно. Возможно, ваш друг обмолвился, произнёс что-то, что могло бы дать нам подсказку.

Я развела руками:

— Вы же видели нашу переписку. А в тот раз по телефону у нас оказалось совсем мало времени.

Поднявшись, Немат подошёл к окну, обхватил за спиной локоть сквозь плотную ткань мундира.

— Не верю я, что матёрый контрабандист не чуял за собой слежку. Скажите, а не было у вас никакого шифра, каким он сейчас мог бы воспользоваться? Я слышал, в имперских лагерях часто пользовались тайными знаками, чуть ли не новые языки придумывали.

Я глубоко вдохнула.

— Возможно, какой-то тайный код и существует, но я не знаю его. Меня не отправили в лагерь — я была любовницей командующего фортом.

— И попортили ему немало крови, верно? — Немат одобрительно улыбнулся. — Я читал ваше досье. Там почти ничего нет о годах вашего плена, но абы кому орден Доблести не дадут.

У меня вырвался тихий смешок:

— Можно сказать, я устроила своё небольшое контрнаступление в тылу врага.

— Рад, что оно не стоило вам головы, — серьёзно кивнул он. — Так вот, что касается шифров…

Боги, и этого я боялась? Шарахалась от расспросов Эды, кляла на чём свет стоит любопытство Эйси, пряталась от всех старых знакомых. Да меня в пот шибануло, когда Ранхил про эту голографию брякнул! В голове сразу завертелось: огласка, шепотки за спиной, насмешки… Отставка, быть может.

Да Немат сто раз уже, небось, обо всём догадался — и слова мне худого не сказал.

Откинувшись на спинку кресла, я удобнее вытянула ноги. От плеч к ладоням, от коленей к ступням разливалось блаженное тепло.

Не надо больше притворяться: когда лжёшь другим, так легко обмануть и саму себя. Я — это я. Я не стану больше бегать от собственной тени.

Вот только Иннард…

Нет. Ни к чему думать об Иннарде сейчас. Я свободна от него, я больше не пленница своих воспоминаний и страхов.

— …На всякий случай я ещё раз загляну в вашу переписку с Тимом Кэтро — если вы не возражаете, капитан.

— Разумеется, глядите, — легко сорвалось у меня с языка. — Вдруг я и впрямь что-то упустила.

— Тогда вы пока можете быть свободны. Приходите, если вдруг что-то потребуется.

Поднявшись, я отдала честь. На губах моих дрогнула улыбка.

— Всего вам доброго, адмирал.

— И вам, капитан, — он задумчиво кивнул. — Берегите здоровье, это самое главное по нынешним временам.

Оконное стекло я едва-едва приспустила, чтобы оно пропускало тонюсенькую струйку воздуха. На широком подоконнике можно было удобно устроиться, и я с удовольствием вытянула ноги, упёрлась лопатками в прохладную пластиковую раму.

Ох, сколько раз дома мама отгоняла меня от окна. «Рита, ты опять? Свалиться хочешь?» Что поделаешь, меня так и тянуло свернуться у окошка с книгой или с журналом — а то и просто глазеть во двор с высоты.

Пруд уже тронуло ледком, слегка присыпало снежной крупой. Вдоль серебристой глади прохаживалась стайка девчонок, поджидающих кого-то: то одна, то другая доставала зеркальце, начинала поправлять сбившиеся на ветру пряди, разглаживать воротник форменной курточки. По ступенькам мостика спускались парень с девушкой: он, худой, высоченный, чуть ли не ежесекундно нагибался к ней, размахивал руками, пытаясь что-то доказать. Она шла неторопливо, пальцы в кожаной перчатке скользили по перилам, собирая снежный пух.

Наконец тонкие плечи слегка приподнялись, она повернулась к нему, энергично мотнула головой. С невольным любопытством я вытянула шею, приникла щекой к стеклу.

Так я и думала — Эда Кавани. Её легкий, пружинистый шаг нипочём не спутаешь с чьей-то ещё походкой. А этот костлявый, в съехавшем на лоб капюшоне, очевидно, Ранхил. Оставил бы в покое девчонку — нет же, вечно у него к ней какие-то претензии.

Пальцы Эды стиснули поясной ремень, она отступила на шаг, неодобрительно поджав губы. Ранхил бросил в ответ, видимо, что-то резкое и решительно зашагал к дверям инструкторского общежития.

Интересно, что он тут забыл? Хотя к Иннарду он, наверное, частенько ходит. Вот уж действительно — два сапога пара.

Потянувшись к тумбочке, я взяла интерфон. Отчего бы не прогуляться по морозцу, пока есть время до вечерней лекции? Эйси наверняка составит мне компанию в налёте на столовую. Возьмём по куску пирога, согреемся за чашечкой чая-апельсинника…

Эйси не отвечает. Странно: обычно интерфон у неё всегда под рукой. Позвать Эду? Эх, всё-таки я её командир, не стоит окончательно размывать границы.

От двери донёсся негромкий перезвон. Я закинула руки за голову, потягиваясь:

— Кто?

Вот бы Эйси. Она как раз говорила, что освободится после пяти.

— Курсант Ранхил, — глуховато раздалось за дверью. — Я по личному вопросу, капитан.

Ещё только его не хватало. Может, послать?

Я нерешительно побарабанила пальцами по колену.

— Входите, не заперто.

Он застыл на пороге, вытянувшись в струнку: плечи развёрнуты, руки по швам, на вздёрнутом подбородке тает снежинка.

Уперев ладонь за спиной, я подтянула колено к груди, удобнее вытянула другое. Может, он ждал от меня каких-то расспросов, но я просто смотрела на его бледное, напряжённо застывшее лицо.

Наконец тонкие губы шевельнулись:

— Капитан Грат, я приношу свои извинения за всё, что сказал тогда, в лазарете.

— С чего бы? — хмыкнула я. — Вы же сказали то, что думали. Не разочаровывайте меня окончательно, курсант Ранхил: неужели вы так боитесь отчисления из Академии?

— Я не боюсь, — слабая усмешка скривила его губы. — Отчисляться мне не впервой. Но я хотел бы объяснить свой поступок.

Я пожала плечами:

— Попытайтесь.

— Видите ли, капитан, — Ранхил убрал руки за спину, — до самого дня, когда меня одурманили и бросили в ангаре, я собирал сведения в архивах — всё, что можно было найти о форте Надар. Мне хотелось понять, почему один из наиболее мощно укреплённых рубежей Империи в итоге был сдан.

«Потому что нечего зариться на чужое», — чуть не сорвалось у меня с губ. Глубже вдохнув, я заставила себя промолчать.

— Я знал, что вы офицер терранской армии. Я был убеждён, что с самого начала войны вы служили в ополчении. И тут… представьте себе, я открываю голографию, а там вы так мирно, непринуждённо беседуете с хадартом Иннардом и с имперскими министрами. У меня голова кругом пошла. Что должен делать офицер в окружении своих врагов? Уж никак не потягивать коктейли.

— Вон оно что, — протянула я. — Вы решили, что я изменила присяге.

Ранхил резко кивнул.

— Я всё думал: если вы предали своих один раз, что мешает вам сделать это снова? Открыть ворота корсарам, например… или вколоть мне снотворное.

— Серьёзно? Вы подозревали меня?

Он с силой провёл ладонью по лбу.

— Не знаю, капитан. Я был как пьяный, в голове у меня всё путалось, а адмирал Немат никак не хотел понять, что не я ударил Тореса по голове. Вместо того, чтобы попытаться убедить его, я наговорил кучу всякой чепухи и проболтался вам о голографии.

— Да уж, я немало удивилась вашей осведомлённости, — со смешком заметила я. — Но потом-то вы пошли к адмиралу?

Гладко стриженая голова качнулась:

— Я решил сперва перепроверить факты. На всякий случай… на случай, если со мной что-то случится, я написал записку Кавани.

Переступив с ноги на ногу, он беззвучно вздохнул.

— А потом оказалось, что вы были в плену — мало того, вы были гражданским лицом. Дурак я: мне и в голову не приходило, что вы попали в форт не по своей воле.

Запнувшись, он сглотнул, не отводя от моего лица блестящих глаз.

— Я не люблю терран, ни военных, ни гражданских. И, мне кажется, нет ничего хуже, чем сотрудничать с врагом — каким бы то ни было способом. Но говорить о вашем плене было просто бессовестно. Я прошу вас простить меня, капитан Грат.

Сойдя с подоконника, я наклонилась, потёрла затекшее колено. Вот, значит, как. Передо мной извиняются за бестактность и тут же недвусмысленно заявляют, что я должна была героически протянуть ноги в лагере. Так-то, милочка, это тебе не коктейли пить!

Он всё стоял в дверях, глядел на меня. Почему у имперцев такой взгляд, что под ним всякий раз тянет поёжиться?

Ладно, зря стараешься. Меня Иннард не запугал — где уж тебе-то?

— Курсант Ранхил…

Меня перебила звучная трель интерфона. Ранхил вопросительно покосился на дверь, я махнула рукой: оставайся, чего уж там.

— Грат слушает.

— Рита, это ты?

Я с трудом узнала голос Эйси — непривычно высокий, надтреснутый.

— Кто ж ещё. Эйси, ты что, номер поменяла?

— Нет, я звоню из лазарета, — сквозь какие-то шорохи и звяканье до меня донёсся надрывный всхлип. — Я больна, Рита. Кажется, у меня… это самое.

Острые коготки шкрябнули меня под рёбрами.

— Ты уверена?

Эйси шмыгнула носом.

— Леон только что проверил анализы. Он говорит, что мы все уже заражены — вопрос только в том, кто дольше сможет бороться.