Вниз по спирали (гет)

Сквозь сизые тучи трудно было разглядеть хоть какой-нибудь просвет. Крупные дождевые капли скользили по ветвям, пригибали к земле порыжелую траву. Мокрые комья чернозема скользили под каблуками — зря я, наверное, решила пойти прямиком вместо крюка по дороге. Но пальцы уже онемели от холода и сырости, ветер трепал волосы, пытаясь сбросить с моей головы просторный капюшон.

Напрасно я оделась в гражданское, в форме теплее было бы. Да кто же знал, что придётся возвращаться?

Это высокое здание со стеклянным куполом, просторный парк, неопрятный и голый без листвы, туман, клубящийся в низинах, под холмами я уже оставила позади. Зачем я снова здесь?

Кивнув на входе дежурному, я скинула капюшон, провела ладонью по влажным прядям. Доложиться Немату или сначала вещи разобрать?

— Вы бы зашли в столовую, чаю выпили — участливо произнёс молоденький сержант, удобнее перехватывая лазерник. — Сейчас лучше не простуживаться, лазарет и так набит.

Вообще-то, на посту болтать не положено. Наверное, где-то внутри я до сих пор просто Рита, беззаботная космическая путешественница: мне совсем не хочется одергивать парня.

Возвращаться к роли инструктора Грат будет трудновато.

— Чай вряд ли поможет, — хмыкнула я, разглядывая в настенном зеркале собственное усталое, сонное лицо. — Тут не мешало бы что-то покрепче.

— Адмирал Немат предлагает ввести на время карантина сухой закон, — сержант слегка поднял брови.

— Горюете?

— Отчего же, не мне осуждать командование. Капитан Грат, а вы опять у нас будете занятия вести?

Я пожала плечами:

— Это как командование прикажет. Не представляю, чем я буду заниматься, если мне больше не нужно будет учить вас уму-разуму.

— Джефф Сегер сегодня говорил…

Что говорил Джефф, услышать мне так и не пришлось: встрёпанный, босой, по лестнице промчался курсант. Где-то он попадался мне на глаза совсем недавно… но тогда он, уж конечно, не вертел головой так затравленно, и зрачки его не горели диким блеском.

Дежурный явно удивился не меньше меня:

— Эй, Рич, ты чего?

Сирена под потолком гневно, надрывно взвыла.

— Тревога. Тревога. Заблокировать двери корпуса, — сипло донеслось из динамика. Дежурный озадаченно потянулся к пульту — и Рич кинулся на него звериным прыжком.

Худые дрожащие руки придавили дежурного к полу, костлявые пальцы, иссеченные багровыми полосами, сомкнулись у него на горле. Парень даже крикнуть не мог, лишь полузадушено хрипел.

Я машинально сняла с пояса лазерник:

— Прекратить сейчас же!

Ещё прежде, чем я успела произнести приказ, до меня дошло: он бесполезен. Тот, кто снизу, и рад бы прекратить, да не может, а верхний меня попросту не услышит. Он никого не услышит.

Я вдавила кнопку, и тонкий белый луч врезался промеж сведенных острых лопаток. Бессильно обмякнув, нападающий уронил голову на плечо своей жертвы. Дежурный даже не пытался выбраться, лишь шумно глотал воздух.

И что теперь? Вызывать безопасников — или всё же начать с врачей?

Я шагнула к пульту дежурного и спешно обернулась, расслышав позади шаги. Слава Изначальным, звать никого не понадобится: по ступенькам сбегали ребята в серой полевой форме, за ними пытались поспеть несколько человек в медицинских накидках.

— Оперативно сработали, капитан.

Веснушчатый Тиллан, напарник Леона, хлопнул меня по локтю. Его помощница наклонилась со сканером над лежащими.

— Ну что там, Виола?

— Несколько ушибов, и, похоже, растяжение локтевых связок, — она протянула дежурному руку, помогая подняться. — А вот курсант Вальдо…

— С ним я сам разберусь, — вздохнул Тиллан. — Займись лучше нашим пострадавшим.

Виола отвела прихрамывающего парня к скамейке, достала из аптечки регенерационный бинт. Узкая ладонь Тиллана в прозрачной перчатке осторожно тронула оглушённого Рича за плечо. Лохматые светлые пряди мазнули его по лбу, и я потерянно шагнула назад.

Неужели… это же…

— Правильно, держитесь от него подальше, — одобрительно буркнул Тиллан. — Одни боги знают, как эта зараза передаётся.

— Он же вчера к Леону приходил, — пробормотала я. — На сыпь жаловался, на красные полосы. Но он был вполне… в себе.

— Он и сегодня с утра был в себе, — Тиллан философски пожал плечами, колдуя с каким-то приборчиком. — После завтрака заговариваться начал, твердил что-то про розовую флейту. А потом как сиганякнет на подоконник! Окно открыто было, но силовые щиты, ясное дело, никто не снимал. Этого бедолагу отбросило, он вскочил и ринулся к дверям. Троих на пол повалил — сильный, собака, — он потёр плечо. — Вовремя вы его оглушили.

— Мне повезло, что он не обратил на меня внимание.

Отвернув ворот больничной рубахи Рича, Тиллан прижал к костлявому плечу иглу инъектора.

— Леон всё твердит про нейролептики — а на кой они нам? — бурчал он себе под нос. — Надо как-то подавлять размножение вируса, но вот как… Кто догадается, тому можно смело орден Сириуса давать за заслуги перед обществом.

— Вирус, значит, поражает нервную систему? — негромко спросила я. — Провоцирует агрессию?

Тиллан извлёк из чемоданчика гравитационную пластину, аккуратно разложил её на полу. Приподняв курсанта за плечи, он перетащил его на тонкую пластиковую поверхность и повернул рычажок. Пластина с недвижным Ричем неспешно взмыла в воздух, готовая нести его туда, куда поведёт врач.

— Всё так, капитан Грат, — его губы искривила усмешка. — Проще всего сказать, что от него сходят с ума — окончательно и бесповоротно.

Я сглотнула.

— Погодите, но ведь майор Рут…

— Для майора Рут и двоих её товарищей по несчастью уже готова палата с мягкими стенами и койки с ремнями. Пока они лишь несут всякую чушь, на нас не бросаются. Но, судя по результатам анализов, это лишь вопрос времени.

Взявшись за ручку пластины, он направился к лифту.

— Погодите! — вырвалось у меня. — А что с профилактикой? Вы уже выяснили, как уберечься?

— Пореже высовывать нос из своей комнаты, капитан. Пока это всё, что я вам могу посоветовать.

Его широкая спина исчезла за поворотом коридора. Постояв, я зашагала к лестнице. Влажная ткань брюк облепила ноги, в свитере и в расстёгнутой куртке уже было нестерпимо жарко.

Интересно, а действует ли ещё мой ключ или комнату кому-то другому успели отдать?

Замок негромко щёлкнул, впуская меня.

Ничего с утра не изменилось: пустой стол, голые полки шкафа, небрежно застеленная кровать. На неё-то я и опустилась, скинув рюкзак. Оперлась локтями о колени, уткнула в ладони подбородок.

Что может изменить один день, а, капитан Грат?

Ещё сожалений мне только не хватало. И без того выть хочется.

Знать бы хоть, как передаётся вирус.

Инстинктивно бросив взгляд на ладони — белые, чистые — я упала спиной на покрывало. Великие боги, я удрала от имперцев, я прошла войну — неужели с болячкой не справлюсь?

Может, всё, что мне сейчас надо — закрыть глаза. Закрыть и на пару часов забыть, что и комната моя, и корпус, и вся территория Академии, и сама планета — огромная ловушка, из которой нет выхода.

Потерев пальцами виски, Немат оторвал взгляд от экрана. Седоволосая голова слегка наклонилась:

— Я сожалею о том, что вам не удалось выполнить приказ вашего командования, капитан Грат. Разумеется, в этом нет вашей вины. Полковник Оверт только что связался со мной. Он полагает, что в свете нынешних обстоятельств вам лучше всего вновь занять должность инструктора, и у меня нет никаких возражений.

— Я согласна, адмирал.

— Вот и хорошо, — тень улыбки коснулась узких губ. — Мне удалось убедить командование, что отменять занятия в Академии нет смысла. Нам всё равно некуда деваться с Кулона — так хоть не без пользы время потратим.

— Вы не знаете, долго ли продлится карантин?

У адмирала вырвался хриплый смешок.

— Надо полагать, пока лекарство не найдём. Или не вымрем все к ядрёной матрёне.

— Ну что ж, — я подавила вздох, — по крайней мере, теперь мы не одни.

— Это как сказать, — он прищёлкнул языком. — Когда мы пропали с радаров, они все рвались к нам, пытались помочь. Теперь же… В столице могут сколько угодно петь про благородство и взаимовыручку, но хотят они на деле только одного: избавиться от проблемы, то бишь, от нас.

— Вы так полагаете? — озадаченно произнесла я.

— Они все боятся заразы. И корсаров. И неизвестности. Если пираты так хотят добраться до нас, проще всего нами пожертвовать.

Тяжело отвалившись на спинку кресла, Немат побарабанил пальцами по столу.

— Дурак я, конечно. Надо было догадаться, что спутник начинён такими вот сюрпризами.

— Спутник? Тот, что сбила орбитальная охрана?

— Первыми побежали с сыпью к врачам как раз те, кто вытаскивал из озера обломки. Я видел их, — рот адмирала сжался. — Несчастные существа… они на людей уже не похожи. Смотрю на них через стекло, и жмёт как-то вот здесь, — он приложил пальцы к животу. — А что, думаю, если я следующий?

Я мотнула головой:

— Этого не должно случиться.

— Не должно, — он невесело усмехнулся. — Но кто нас с вами спрашивать станет?

Повернувшись в кресле, он вновь уткнулся в компьютер.

— Так или иначе, мы здесь для того, чтобы учить военному делу новобранцев. Прочее нас не касается. Делайте всё возможное, чтобы не допустить паники среди курсантов, капитан. Внушайте, увещевайте, наказывайте. Пока мы боремся, у нас есть хоть какой-то шанс.

— Слушаюсь, — я поднесла ладонь ребром к виску.

— Идите. Я на вас надеюсь.

У имперцев сплошь светлые глаза, прозрачные, как замерзшая вода. Человек тебе улыбается, смеётся, говорит о чём-то с жаром, а вокруг зрачка — льдинка.

Вот только глаза Даны ещё не тронуты ледяной коркой, из-под ресниц незамерзающим ключом брызжет озорное любопытство:

— А что это значит — карантин?

— Никому нельзя прилетать к нам на планету и улетать с неё. Это чтобы болезнь не разносилась.

— Никому-никому? — острый носик озадаченно хмурится. — Даже тебе?

— Даже мне. Прости, у меня пока не получится побывать у тебя.

— Ну и ну…

Взобравшись голыми коленками на стул, Дана почти прижимается щекой к экрану.

— Значит, ты не можешь ко мне приехать, потому что у вас на планете все болеют?

— Пока, слава Изначальным, не все, — коротко усмехаюсь я. — Но в общем и целом ты правильно говоришь.

— Погоди, я что-то не пойму, — она трясёт головой, и чёрная косичка падает ей на плечо. — Если этой болезнью так легко заразиться, вам как раз и надо убегать на другие планеты, пока вы ещё здоровы!

Мне не удаётся сдержать смешок.

— Ох, Дана, Дана, ты бы знала, как я хочу убежать. Все хотят. Но нам нельзя.

Она серьёзно кивает:

— Воспитательница никогда не разрешает нам залазить на забор. Но один раз за Нитой и Тедом погналась собака, и они забрались наверх, не спрашивая разрешения.

— Молодцы, — я заставляю себя улыбнуться. — Посмотрим, что можно сделать с нашим забором.

Ладошка Даны упирается в экран, словно она хочет дотронуться до меня. Я вижу на тонких бледных пальцах красные пятнышки — и меня шибает в пот.

— Дана, — с усилием выговариваю я, — а что у тебя с руками?

Только не смей сказать мне, что это аллергия. Или ты что-то не то съела. Не смей.

— Ох, — она смущённо разглядывает свои руки, — это я плохо вымыла после урока. Мы рисовали любовь.

— Любовь? — я выдыхаю, словно с плеч моих свалилась многоступенчатая ракета. — Ну, и что же у тебя получилось?

— Рябина, — пухлые губы потешно улыбаются. Ох, сгрести бы её сейчас в охапку, расцеловать… — Помнишь, мы с тобой кормили птиц в парке?

Киваю:

— Мы туда как-нибудь обязательно ещё соберёмся.

— Рита, — заляпанные краской пальцы неуверенно теребят кончик носа, — а можно спросить? Это насчёт любви.

— Конечно, можно, — пытаюсь сдержать улыбку. Интересно, кто же похитил девичье сердце? Какой-нибудь прекрасный принц из старшей группы?

— Я ведь почти ничего не знаю про маму с папой, — Дана тихонько вздыхает. — Они любили друг друга?

Ох…

Я машинально провожу ладонью по щеке, пытаясь найти вразумительный ответ.

— Не знаю, Дана. Честно. Не знаю.

Она молчит, неотрывно глядя на меня, и я спешно добавляю:

— Но что я точно могу сказать — твоя мама очень любила тебя. Она… Она и сейчас смотрит на тебя и радуется, что у неё такая замечательная дочка.

— Я тоже её люблю, — шепчет Дана. — Сильно-сильно.

Таймер тихонько попискивает, напоминая: пора на полигон. Она неуклюже слазит со стула, отступает от экрана:

— Тебе, наверное, идти надо?

— Надо.

— И я побегу на урок. Ешь побольше фруктов, — подумав, добавляет она. — Воспитательница говорит, что они помогают не заболеть.

— Хорошо, — я улыбаюсь. — Не грусти, ребёнок. Скоро всё кончится, и я приеду.

Дана серьёзно наклоняет гладко причесанную голову:

— Я буду ждать.

— Амалия говорит, что застрелится, если заболеет, — Эда ворошит носками ботинок палую листву. — А по мне, пока ты жив, надо жить. Может, ещё лекарство найдут.

— Правильно рассуждаешь, курсант Кавани, — я протягиваю руку, ощупью сжимаю её прохладные пальцы. — Мы с тобой положим корсаров на обе лопатки.

Она задумчиво кивает, густой хвост тёмных волос скользит по её груди.

— Капитан, а почему они не хотят штурмовать Кулон? Зачем все эти игры: с глушилкой, со спутником, с вирусом?

Пожимаю плечами:

— Вероятно, для штурма у них маловато сил.

— Думаете? — карие глаза тревожно блестят в свете фонаря. — А мне почему-то кажется, что это им доставляет удовольствие. Наш страх. Наши метания, попытки понять, что происходит.

Поддев ногой кучу листьев, она складывает руки под грудью.

— Адмирал Немат говорит, что корсары хотят поставить Конфедерацию на колени. Может, не Конфедерацию — нас?

— А зачем? Здесь же не тюремная планета, не военная база, а всего-навсего Академия.

— Но почти все инструкторы раньше служили на военных кораблях, — резонно замечает Эда. — Месть — странная штука, капитан. Иногда она просто не поддаётся рассудку.

И ведь не поспоришь.

Мы заворачиваем за ремонтный ангар, и Эда уже собирается отдать мне честь и идти к себе в казарму — вон она, светится… но слабый глуховатый звук заставляет нас замереть.

— Что это? — чуть слышно шепчет Эда.

— Вроде стонал кто-то, — я провожу рукой по затылку. — А может, просто птица кричит?

Звук не повторяется, а топтаться на месте холодно. Я делаю шаг к развилке.

— Ну, Эда, завтра я жду от вас доклад о новейших модификациях…

— Аланте, аланте инно! — доносится до меня сквозь шум ветра. Эда вздрагивает, я тяну руку к кобуре.

— Это ведь не птица?

— Не птица, — я обхожу ангар, отыскивая дверь. — Кто-то зовёт на помощь, причём на языке Аллирада.

Эда тоже снимает с пояса лазерник. Учебный, маломощный — а всё ж таки подспорье.

— Кас те алер? — окликаю я темноту. «Тут кто-нибудь есть?»

В ответ снова еле слышный стон.

Я делаю знак Эде отойти вбок, прижаться к стене. Еле что, она меня прикроет.

Переведя излучение на максимум, я стреляю в железную дверь, выжигаю отверстие, достаточное, чтобы можно было протиснуться. Нагнув голову, пролезаю внутрь. Эда держится за моей спиной.

Бледный луч фонарика скользит по пыльному полу, по стенам. Я едва не спотыкаюсь о какую-то железяку.

— Кас те алер? — снова повторяю, оглядываясь. Никакого ответа.

Уж не дурачит ли нас кто-то снаружи?

Я машинально оглядываюсь через плечо, и пальцы Эды трогают меня за рукав.

— Капитан…

Тусклый свет прыгает со стены на пол, и я вижу в самом углу неподвижную худую фигуру. Эда подбегает к лежащему, опускается рядом с ним на корточки. Узкая ладонь хлопает его по щеке.

Мужчина с усилием поворачивает голову, щурится от света. Я изумлённо подхожу ближе:

— Курсант Ранхил?

Пустой взгляд скользит по моему лицу, не узнавая.

— Что с тобой? Ты ранен? — взволнованный голос Эды эхом отдаётся от стен.

С усилием приподняв голову, Ранхил вглядывается в её черты.

— Ты пришла… за мной… — хрипло вырывается из пересохшей глотки, и он без сил падает затылком на каменные плиты.

Эда едва успевает подставить ладони.