Black Velvet (гет)

Звуки превращались в сплошной гам. Кто-то говорил, тащил и перекладывал, охал и шипел. Рядом мелькали незнакомые лица, а знакомые, как назло, стояли за окном и о чем-то тихо разговаривали.

— Эванс, — голос Одли ярко выделился на фоне остальных звуков.

Петунья подняла взгляд на мужчину, что возвышался над ней, маленькой магглой, сидящей в низком кресле, раненой и шокированной.

— Лед помог? — в руках Тони еще один сверток с сухим льдом.

— Что решили?

— Тебе не за чем стирать память. Эванс, как оказалась, семья необычная.

Тони вроде как улыбался, но сочувствие в его глазах читалось слишком отчетливо. И потому он старался спрятать взгляд, понимая, что жалость совершенно не то, чего хочет Петунья.

— Говорила мне Лил-с, что ты и в газетенке встрянешь, а я, дурак, не верил, — Поттер буквально ворвался в тихую обстановку, что окружала мага и девушку. — Нет, Петунья у тебя примерная и скромная девушка, не станет лезть к самому Волан-де-Морту…

— Поттер! — зашипел на него какой-то маг, осматривающий тело Марка.

— А она прямо по ловушкам, как по бульвару!

— Не ее это вина, — тихо изрек Тони, полностью разворачиваясь к Джеймсу лицом.

— А ты вообще кто, а? Герой, умудрившийся аппарировать в помеченный дом за пару секунд? Молодец, ничего не скажешь. Только откуда про нападения узнал? Я лично тебя первый раз вижу и, вполне возможно, что ты один из прихвостней этого красноглазого…

— Поттер! — ударил его в спину голос Грюма, отчего Джим покривился и выпрямился.

Он тут же умолк, недовольно поправляя очки в круглой оправе, а затем быстро протянул руку Петуньи, испепеляя взглядом Одли.

— Не удивлюсь, если он шпион, — фыркнул скорее из вредности Джеймс, почувствовав пальцы Эванс в своей руке.

— Одли не шпион, — беспрестанно вращающийся глаз Грюма замер на Тони. — Он — наш человек и друг Дамблдора. И твоего отца, кстати говоря.

— И что-то я ни разу не слышал…

— Мал еще, — отрезал Аластор, взгляд которого теперь был прикован к замершей от удивления Петуньи. — Отведи магглу домой и возвращайся.

Джим кивнул, тут же направившись с Эванс к выходу. Тунья бросила прощальный взгляд на Тони, и тот слабо кивнул.

— Ты уже рассказал Лили? — оказавшись на улице, Тунья заметила, как вдалеке темная струйка дыма поднималась в небо.

Свежий воздух чуть отрезвил и успокоил и ее, и мага, и теперь они замерли в конце улицы, оба наблюдая за пожаром.

— Нет.

Джеймс знал, о чем его попросят. И потому долго хранил молчание. Они на такси доехали до общежития Эванс, пожилой индус косился на странную парочку на заднем сидении.

Аппарацию Поттер не применял, боялся. У входа в небольшое построение, где вокруг смеялись, бегали и просто сидели молодые люди, маг замер, вспоминая Хогвартс. Тут, конечно, уже не дети обитали, но атмосфера в целом была дружелюбная, и войны в этом мире не было очень давно.

— Не рассказывай, — тихо шепнула ему Петунья, хватая за край пиджака.

Джеймс поморщился. Какой-то знакомый момент в его жизни шелохнулся, воспоминания рябью прошлись перед глазами.

Вот Римус, его тихий долгий стон после полуночи, Джим тогда все еще оставался в ипостаси оленя, и просьба: не рассказывай, что я оборотень.

Вот Сириус, медленно сползающий по стене его дома и оседающий на пол, всклокоченный и заплаканный: не рассказывай, что я ушел из дома.

Вот Питер, замерший у края поляны, сжавшийся и испуганный: не рассказывай, что я убил кошку Марлин, я не хотел, просто это заклинание, его использовал…

Джим моргнул.

— Не рассказывай, что я была на месте трагедии. Лили с ума сойдет, родители так вообще…

— Хорошо, если пообещаешь не соваться туда и в прочие похожие места.

Петунья чуть приоткрыла рот в удивлении, но затем кивнула. Слезы давно высохли на ее щеках, кровь запеклась, но Джим незаметно успел убрать огромные пятна крови на одежде.

— Спасибо, — уже в спину Поттера шепнула Петунья, и в следующую секунду парень аппарировал.

Уже вечером к ней в окно постучалась сова. Благо, соседки не было дома, и потому странная птица осталась незамеченной. Эта была первая сова, но Петунья все равно не хотела, чтобы кто-нибудь заметил, как на второй этаж общежития периодически летают совы с почтой. Было бы странно все это объяснять.

В коротком письме указывалось, что она и мистер Гринберг попали в автомобильную аварию, исход который закончился для мужчины летально. Петунья получила пару синяков и трехдневный отпуск.

Без подписи, но не узнать корявый почерк Тони было невозможно. Тем самым три дня спокойствия ей были обеспечены.

Ближе к ночи вернулась ее соседка, миниатюрная Лиззи, бойкая умная девушка, но с Петуньей они решительно не могли найти общий язык. И дело не в том, что у них были какие-то конфликты, просто общих точек соприкосновения, кроме одной комнаты, у них не было.

— Как делишки? — Лиззи закинула небольшую сумку на свою кровать и прошла к шкафу.

— Нормально, дали выходные.

— Ого, что-то случилось?

— В аварию попала, — ровно выдала ложь Тунья, тут же оказываясь под пристальным взглядом соседки.

— Все ведь нормально?

— Ага…

— Ты просила квартирку тебе найти, — тут же перевела тему Лиззи, вытаскивая из сумочки небольшой клочок бумаги. — Сейчас неподходящее время, но знакомый сдает ее и хочет девушку подселить.

— Отлично.

— Поправишься, может? Я скажу ему попридержать, ну, чтобы ты от аварии оправилась и все такое.

— Да нет, не стоит, — Петунья рассматривала цифры. — Позвоню.

* * *

— Я считаю, что тебе нужно остаться в общежитии, — Вернон поднял коробку, на лбу у него выступила жилка, и лицо приобрело странный багряный оттенок. — Все равно скоро переедешь ко мне.

— Мы не женаты.

— Ты моя невеста, Петунья, — Дурсль поднимался крайне медленно, и это на первый этаж.

— Но не жена.

— Дату свадьбы мы так и не назначили. Мама хочет ближе к Рождеству, так будет меньше затрат…

— Я хочу весной, — коротко кинула Эванс, распахивая дверь пошире.

Небольшая квартирка на первом этаже представляла собой не Бог весть что, зато собственное и с ванной. Одна комната, кухня и санузел — все, в чем нуждалась мисс Эванс, но в дополнении еще шли милые соседи сверху, с которыми она познакомилась в первый же день.

Вернон дружелюбия не проявлял, лишь кряхтел да сетовал на тяжелые коробки. К вечеру он, сдобренный ужином, покинул свою невесту, на прощание поцеловав ее в щеку.

Следующим утром девушка, отсидев положенные часы в колледже, направилась на работу. Дорога была быстрая, светофоры горели зеленым, и прохожие словно расступались, что, конечно, было вымыслом.

Эванс замерла у порога своего офиса, увидев небольшую фотографию Марка Гринберга, удивительно молодого и улыбающегося, а под ним пару незажженных свеч и гвоздик.

Вздрогнув всем телом, Петунья быстро прошла к своему месту и замерла, вспоминая, что стол делит с магом. Но Тони на месте не оказалось, а вот Вольперт, будто поджидавший ее, оказался рядом.

Петунья с удивлением слушала Джейми, его искренние соболезнования и вопросы о здоровье. Он сетовал на инфраструктуру и докторов, но вдруг резко замолчал, и взгляд стал сосредоточенный и цепкий.

— Его похоронили в закрытом гробу.

Эванс кивнула, ноги почему-то перестали ее держать, и она тяжело села на кресло. Да, она была у церквушки и даже выразила соболезнования его дочери (или племяннице), но не более. Ей было не жалко Гринберга, скорее, ей просто было страшно.

— Он, правда, не справился с управлением? — Джейми присел рядом с Туньей, заглядывая в лицо. — Я знал Марка и много лет ездил с ним, он был отличным водителем.

— Он не справился в этот раз. Алкоголь его подвел, Вольперт, и ты это знаешь, — тут же холодно отозвалась Эванс, непроизвольно вжимаясь в кресло.

Глаза Джейми имели какое-то неприятно гипнотическое свойство. Он поджал губы, медленно соглашаясь с девушкой, и совсем невесомо коснулся ее ладони пальцами.

— Знаешь, все тайное рано или поздно становится явным. Вот и алкоголизм и трясущиеся руки Гринберга стали явью, — Вольперт поднялся и прошествовал к своему месту, оставляя Петунью в одиночестве.

Девушка продолжала сидеть, глядя в пустоту и вспоминая ту вспышку, цветом напоминающую хвою. И потом такой яркий запах, как после дождя. Ее замутило.

Петунья прошла в туалет, глядя на свое отражение. Мешки под глазами налились синевой, она заметно исхудала и побледнела, и руки ее чуть дрожали то ли от недосыпа, то ли от скребущегося чувства на уровне груди.

Когда она снова заняла свое место, ее коллега был уже в офисе, а чашка с кофе стояла на их столе. Тони молчал, утыкаясь в материал своего дела. Он что-то писал или делал вид, но упорно не обращал на Эванс никакого внимания.

Спустя час Петунью вызвал мистер Буш. Он предложил чай или что крепче, но Эванс отказалась и молча выслушивала соболезнования.

— Мы потеряли хорошего парня, — вздохнул мужчина, отхлебывая что-то крепкое из фляжки. — Мне нравился Гринберг, с ним можно было задушевно поговорить.

Эванс молчала. Она только кивнула, явно не понимая, куда клонит ее босс.

— Я тут подумал, — мужчина заерзал на стуле, как-то странно крякнув, — у нас ведь вакансия освободилась. А Одли ни раз предлагал тебя в качестве начинающего журналиста. Будешь вести колонку Гринберга?

Пару секунд Петунья не осознавала смысл сказанного, просто глядя на босса. Постепенно она поняла, почему сидит в кресле и выслушивает весь этот бред.

— Мистер Буш, это очень заманчивое предложение, но, боюсь…

— Первое время тебе, конечно, будут помогать. Колонка не из простых, но, думаю, ты справишься. Подписываться можешь не своим именем, решать тебе, — мужчина встал со своего места и обошел стол, доставая из шкафа какую-то папку.

На коленях Эванс оказалось личное дело Гринберга, его награды и статьи.

— Напиши о нем в некрологе. Твое вступительное задание. Справишься — я возьму тебя на ставку полноценного члена нашей команды. Да и с зарплатой помогу.

Девушка сжала папку так, что пальцы побелели. Странное чувства триумфа и ужаса попеременно накатывали на нее, но Эванс не показывала это, только тихо согласилась.

— Спасибо, мистер Буш. Я… — Тунья замолчала, сталкиваясь взглядом с боссом, — не подведу вас.

Она вышла. В офисе было душно, солнце жарило даже сквозь жалюзи. Звук печатных машинок и переговоров дарили умиротворяющее чувство, но Эванс поспешила к выходу, даже не положив папку на стол.

Выйдя на сухую улицу, довольно пустынную в это время, Петунья столкнулась с курящим Одли на углу. Не торопясь, она подошла к нему, закуривая. Дым ударил в ноздри, Тони только следил, едва заметно улыбаясь, завидев папку, зажатую в подмышке у девушки.

— Все же Буш разглядел тебя, — подытожил маг, выпуская струйку дыма изо рта.

— Мне нужно написать некролог о Гринберге.

Тони нахмурился. Протянув руку, он взял папку и перечитал дело товарища, под конец недвусмысленно хмыкнув.

— Этот свин не заслуживает дифирамб. Ты звонила Поттеру?

Неожиданный вопрос привел Петунью в крайнее замешательство. Тони, видимо, смутился еще больше и тут же пустился в объяснения, глядя на то, как сигарета вдруг выпала из ослабевших женских рук.

— Это болезнь такая?

— Отец Поттера уже преклонного возраста, но человек выдающийся. Всегда им восхищался. А Драконья оспа, да, страшная болезнь. На самом деле, в детстве ее еще можно пережить, правда, какое-то время ты ходишь, как будто на тебя блеванул тролль, но и это проходит.

— Разве нельзя от нее, ну…

— Можно, — тихо заключил Одли. — Но чем старше ты становишься, тем тяжелее это переносится. Вполне возможно, что Флимонт…

Одли не договорил. Эванс вдруг ощутила неприятный укол. Ведь Джеймс был с ними, когда мать попала в больницу. Это ее долг, хотя бы узнать, как держится Джим и Лили. И Сириус. Как-то он обмолвился, насколько сильно дорожил родителями Поттера.

— Я узнаю, — сама себе пообещала Петунья.

— Петунья, — голос Тони вдруг резко изменился.

Да и сам мужчина стал мрачнее тучи. Его глаза потемнели, он снял очки, глядя на девушку прямым холодным взглядом.

— Не стоит магглам ввязываться в дела волшебников. Это заканчивается плачевно.

— Не тебе решать, — тут же огрызнулась Эванс, уже разворачиваясь.

Тунья вдруг почувствовала, как ее кисть сжали, и непроизвольно девушка развернулась к оппоненту. Тони стоял гораздо ближе, девушка несильно впечаталась в него, но, кажется, маг даже не заметил. Он сверлил ее странным взглядом, нахмурив брови. У Эванс невольно пересохло в горле.

Такой взгляд она уже встречала. Там, в другой жизни, где лето дышало жаром, и вода в их речке была теплой.

— Я применю Империус, если ты не угомонишься.

— Тебя за это осудят.

— Зато ты и твои близкие скажут спасибо.

Петунья выдернула руку, с вызовом глядя на мужчину.

— Не решай за меня, Тони.

Эванс развернулась. Она еще чувствовала взгляд мага на себе, но не боялась повернуться к нему спиной. Зайдя в редакцию, девушка кинула папку на стол, принимаясь печатать душещипательную историю прекрасного и талантливого журналиста Марка Гринберга.

* * *

Номер Поттеров у нее был. Сидя в темной квартире одна, она долго разглядывала быстро нацарапанные цифры Джеймсом и его приговор «звони в любое время».

Было где-то одиннадцать вечера. Петунья знала, что это крайне некрасиво, звонить в такое время, но быстро набрав номер, она стала ждать гудков.

Один-второй…

Они бесконечно тянулись, заставляя девушку нервничать. На третьем в телефоне что-то щелкнуло, и знакомый голос произнес простое и обычное «да?».

Петунья поперхнулась воздухом. Она не ожидала услышать именно этот голос. Тишина затягивалась, а простое «да» колокольчиком полыхало в ушах Эванс, пока на том конце телефона покорно ждали продолжения.

— Если это какая-то шутка, мудак, то она неудачная…

— Сириус, — Петунья скорее подавилась его именем, чем назвала его.

Тишина теперь была с другой стороны. Долгая, неприятная, девушка даже закрыла глаза, чтобы лучше слышать тихое дыхание в трубке.

— Привет, Петунья, — его голос был на удивление дружелюбным и теплым. — Что-то случилось?

— У меня? — девушка мысленно стукнула себя. — Нет, все нормально. Я слышала, что отец Джима заболел.

— Да, это правда.

И снова тишина. Тихое дыхание Сириуса было успокаивающим, и Эванс облокотилась на спинку кресла, сжимая телефонную трубку сильнее.

— И как он?

— Плохо, — честно отозвался Блэк. — Врачи дают ему пару недель. Но…

Петунья кивнула. Закрыла глаза, чтобы представить сейчас Сириуса, его растрепанную прическу и тот-самый взгляд из-под челки.

— Откуда ты узнала про мистера Поттера? — голос Сириуса был уже уставшим, говорить об отце Джеймса для Сириуса было тяжелее, чем думала девушка.

— Рассказал знакомый волшебник.

— Знакомый волшебник? Связалась с плохой компанией? — Блэк улыбался, Эванс это чувствовала.

— Я связалась с плохой компанией, как только ты перешагнул порог моего дома, — фыркнула девушка.

— Ты сама меня привела.

— Я понятия не имела, кто ты такой.

— А сейчас?

Эванс замерла. И сейчас. Она закрыла глаза, слушая тихий смех Сириуса.

— И сейчас не знаю.

Больно, но честно. Улыбка Сириуса, видимо, прервалась, и он тяжело вздохнул.

— Я передам Лили и Джеймсу, что ты звонила, — голос Сириуса снова был ровным, без смешинок.

— Спасибо, — коротко бросила Эванс.

На секунду ей стало страшно, что это их последний разговор. Она замешкалась, не зная, что спросить, и потому непроизвольно задала первый же пришедший на ум вопрос. И Сириус, судя по всему, ждал его.

— Как ты?

На секунду Эванс показалось, что Блэк положил трубку, но его дыхание было резким, свистящим, и девушка вздохнула.

— Нормально, — слишком медленно ответил Сириус. — Пока мы все нормально, но…

— Если вам будет нужна помощь, хоть какая-нибудь, я…

— Ты — маггла и ничем не можешь помочь, — это было сказано не с целью обидеть, но Петунью укололо это чувство, и она замерла, — но спасибо. Я сообщу тебе, если что-нибудь случится.

Короткие гудки. Петунья еще долго сидела с телефоном в руке, вслушиваясь в эти гудки. Ей казалось, что там она может расслышать голос Сириуса.

Ты — маггла.

Девушка закрыла глаза, и слезы покатились по ее щекам.