Black Velvet (гет)

— Он опять опаздывает? — поинтересовалась официантка, предлагая горячий чай за счет заведения.

— Он очень занят.

Петунья допила давно остывший чай одним глотком, не сводя взгляда с улицы. Машины ездили, люди ходили, ветер дул… Петунья смотрела исключительно в конец улицы, сидя на открытой террасе одного из немногочисленных кафе, где они с Верноном должны были встретиться.

Но он как всегда опаздывал. И в этот раз уже на сорок минут.

Петунья посмотрела в чашку, на дне которой плавали чаинки, и улыбнулась. Оставила купюру на столе и забрала сумочку, глядя на серое небо. Скоро будет дождь. В мае грозы самые страшные, но сейчас начало июня, и где-то в глубине души Петунья даже ждала его.

Она шла до остановки специально медленно, потому что домой возвращаться просто не хочется. Там Лили. И если свою сестру Петунья могла как-то стерпеть, то знакомство с ее женихом-магом было выше ее сил.

Петунья хорошо помнит, как впервые Лили рассказала ей о Джеймсе. Мол, знаешь, Туни, есть один человек, и он меня до безумия раздражает. Прямо как я тебя.

Тогда Петунья лишь улыбнулась, не представляя, что через год Лили намекнет, что выйдет замуж очень и очень скоро. Петуньи бы радоваться, но старшая мисс Эванс только скалится зеркалу, потому что ее золотая сестра даже в этом преуспела.

Автобус пришел с первыми каплями дождя, и Петунья заняла место возле окна, бесцельно оглядывая дома и людей, мелькающих мимо. Город небольшой, серый и пыльный. Маленькие дома теснились к обочине: у каких-то домов были заколочены окна, у других же прохудилась крыша. Люди же выглядели уставшими и злыми, спешащими укрыться от стихии.

Петунья закрыла глаза, слушая, как дождь перерос в ливень и теперь барабанит по стеклу. Ее остановка практически конечная, и мисс Эванс успеет потренироваться над спокойной улыбкой перед Лили и семьей. Отец и мать пока поглощены младшей дочерью, поэтому особой разницы не почувствуют. Иногда Петунья чувствует себя лишней.

Автобус притормозил, и Петунья вышла прямо под проливной дождь. Тучи простерлись до самого горизонта, наверняка и ночью будет идти ливень. Дороги размоет, выход в город будет затруднителен…

Петунья вздохнула и поспешила к дому, понимая, что простуда ей обеспечена. Дождь особенно сильно решил пролиться именно в этот момент, и Петунья почувствовала, как застучали ее зубы от холода. Она быстро забежала под старое, но еще цветущее дерево, в надежде, что оно хоть ненадолго, но станет ее укрытием.

Она скрутила края платья, ставшего неожиданно тяжелым от воды. Выжала как можно сильнее, готовясь к очередному забегу. Сорочка под платьем тоже промокла и стала неприятно липнуть к телу. Петунья даже подумывала скинуть платье и добежать до дома в сорочке, да только теперь там обитали посторонние.

Выжав подол платья еще раз, последний, как сама себе пообещала Петунья, она приготовилась бежать, как услышала позади себя тихий кашель.

Обернувшись, девушка замерла на пару секунд. Она стояла, раскрыв рот, не в силах что-либо сказать молодому человеку, видимо, так же как и она, укрывавшемуся от дождя под деревом. Он улыбался, а взгляд его был устремлен на открытые женские ноги.

Петунья тут же опустила платье и залилась румянцем настолько, насколько смогла. Во-первых, это может скомпрометировать ее честь. Во-вторых, молодой человек даже не подал знака ей, а просто пялился, отчего Петунья немного злилась на него. Но еще он был красив, а это больше всего пугало юную мисс Эванс.

Парень прикрывался кожаным ранцем, но дождь не пощадил его, и он также, как и Петунья, промок. С черных волос, торчащих во все стороны, стекали капельки воды, безупречно белая рубашка липла к плечам и животу. Петунья невольно посмотрела на него еще раз, когда он подошел ближе, все еще продолжая улыбаться.

— Извините, — обратился он к ней, и мисс Эванс в ту же секунду захотела отвернуться, потому что парень подошел слишком близко. — Я не хотел подсматривать.

— Но подсматривали, — Петунья выпрямилась, беззастенчиво глядя на него.

Он улыбнулся шире, отчего в уголках его глаз собрались крошечные морщинки. Петунья лишь фыркнула, отмечая про себя, что еще никогда не встречала таких мужчин.

— Но вы тоже смотрели, — раздалось над самым ухом мисс Эванс, отчего она подпрыгнула.

— О чем вы?

— О вас, — в темных глазах ее собеседника горел странный огонек. — Вы смотрели на меня.

— Конечно, вы ведь кашлянули.

— Я про другое.

Петунья фыркнула, скрестив руки на груди.

Она всегда чувствовала себя самой высокой, что в классе, где она училась, что дома. Женщины семейства Эванс были миниатюрными, а Петунья явно пошла в отца. Этот парень был выше ее, отчего смотрел сверху вниз и это, пожалуй, нравилось Петуньи ничуть не меньше, чем лукавая улыбка на его лице.

— Я не понимаю, о чем вы, — предательский румянец не покидал щек Петуньи, отчего ей казалось, что она буквально светится.

— Мне льстит, — почти шепотом проговорил незнакомец, и Петуньи резко захотелось оказаться за много миль от него.

Она вышла прямо под ливень и пошла в сторону дома, чувствуя на себе каждую капельку дождя. Он бил по плечам и шее, но Петуньи было все равно. Главное добраться до родного крыльца, а дальше горячий чай и душ…

Петунья почувствовала, как вода перестала затекать в глаза и с удивлением обернулась. Незнакомец прикрыл ее голову ранцем, хотя это мало помогло, но все же.

— Я обидел вас, — начал говорить он, но Петунья лишь покачала головой.

— Идемте, вам надо согреться.

Они побежали, и все это время молодой человек прикрывал девушку от дождя. Петунье, конечно, это льстило. Она даже на секунду представила лицо своих родителей и Лили, если бы такой мужчина вдруг стал бы ее мужем. Красивый, богатый, успешный и совершенно нормальный…

Конечно, она не знала, богат он или беден, но она знала наверняка, что он скорее влюбится в солнечную Лили, чем в земную Петунью…

Крыша ее дома уже показалась вдалеке, и Петунья ускорила шаг. Когда они оказались на крыльце, то пару секунд переводили дух, глядя на ливень.

— Всегда любил дождь, — отдышавшись, проговорил незнакомец.

— Я тоже, — согласилась Петунья. — Но сегодня он не вовремя.

— Да, как и в любой другой день. Все любят дождь, но все боятся промокнуть.

Петунья улыбнулась, переводя взгляд обратно на парня. Он вальяжно расположился на ступенях, не обращая на нее никого внимания.

— Я вынесу вам полотенце и дам зонт. Потом вернете, — предупредила Петунья, и парень поднял на нее взгляд и широко улыбнулся.

— Я хорошо вас отблагодарю, — заговорщицки подмигнул он, и мисс Эванс тут же вспыхнула.

— О чем это вы? — возмущенно произнесла девушка, уперев руки в бока.

— Ни о чем. О шоколаде. Вы любите шоколад?

— У меня на него аллергия.

Улыбка парня поугасла и он сжал губы, задумываясь.

— Цветы?

— Аллергия.

— Про клубнику, думаю, спрашивать бесполезно.

— Верно, — усмехнулась Петунья, открывая дверь.

— Я что-нибудь придумаю, — пообещал парень и странно улыбнулся. — Кстати, мисс, мне потребуется еще одна услуга.

— И почему я не удивлена, — выдохнула Петунья и немного приподняла бровь.

— Не укажите мне, где дом Эвансов?

— Дом Эвансов? — глупо переспросила Петунья, но позади вдруг раздались шаги.

На пороге появилась Лили, а позади нее маячил какой-то очкастый паренек. Петунья снова перевела взгляд на своего нового незнакомца, который встал и широко улыбнулся.

— Бродяга, я думал, тебя ливнем смело, — очкастый парень заключил друга в объятия и тут же поморщился. — Да ты мокрый.

— Смени очки, Cохатый, на улице нынче потоп.

Лили и Петунья стояли в проеме, наблюдая за развернувшейся картиной. Петунья, кажется, даже выдохнула имя господа. Не может же быть, что…

— Лили, — Сириус обнял рыжеволосую девушку, стряхивая на нее несколько капель воды. — Ну и глухомань.

— Не привередничай, Сириус, — выдохнул очкастый паренек, улыбаясь.

— Давайте пройдем, родители вас заждались, — Лили коснулась руки Петуньи, которая с ужасом и удивлением наблюдала, как темноволосый молодой человек достает волшебную палочку. — Петунья?

— Кто он? — она тыкнула пальцем в сторону парня, который сейчас, кажется, колдовал. — Что происходит, Лили?

— Я все объясню, — тихо начала младшая Эванс. — Это Сириус, и я очень рада, что вы уже познакомились…

— Он маг, как ты?

— Петунья…

— Господи, — Петунья оттолкнула сестренку от двери, проносясь мимо гостиной.

Мать с отцом как раз направлялись к выходу, и Петунья столкнулась с ними лоб в лоб.

— Туни, где ты была? — начала, было, мать, но Петунья ее перебила.

— С каких пор наш дом начал напоминать Хогвартс?

— О чем ты? — отец сурово сдвинул брови к переносице.

— О дружках Лили, — презрительно выпалила Петунья, потому что сказать слова «маги» было выше ее сил.

— Это не дружок Лили, а ее жених, — тихо начала миссис Эванс, но в дом вошли трое друзей и все внимание родителей тут же переключилось на них.

— Мам, пап, позвольте познакомить вас с моим хорошим другом, — Лили отошла в сторону, представив взору родителей Сириуса.

Парень был в сухой одежде и с сухими волосами, в темном пиджаке и с цветами в левой руке. Он пожал руку сначала мистеру Эвансу, затем протянул цветы миссис Эванс, а под конец посмотрел прямо на Петунью, наблюдавшую все это представление с лестницы.

— Позвольте представиться, — он смотрел на мисс Эванс с легкой улыбкой на губах, — мое имя Сириус Блэк Третий. К вашим услугам.

Петунья закатила истерику в тот же вечер.

Родители пытались успокоить старшую дочь наверху, а внизу Лили, Джеймс и Сириус выслушивали речи, доносившиеся со второго этажа, о том, что дом Эвансов не приют для парней, а уж тем более для магов. В конце концов Сириус с Джеймсом вышли на крыльцо, чтобы вдохнуть свежий воздух, а Лили осталась на кухне, полагая, что все же разрешить Блэку погостить у них было не самой хорошей идеей.

Родители Джеймса уехали на всё лето в командировку в Америку, а в его доме сейчас живут кузина с младенцем и ее мужем. Там уж они точно будут лишние. А родители Лили восприняли новость о том, что Поттер и его лучший друг поселятся с ними довольно спокойно, даже благосклонно.

Конечно, Джеймс будет жить в комнате Лили, вместе с Сириусом, а сама Лили переедет к Петунии. И Лили вроде даже выдохнула спокойно, совсем забыв о ненависти Петунии ко всему магическому.

Родители после разговора с Петуньей уверили, что она смирится, и все они подружатся. Лили же твердо знала, что в доме объявлена холодная война.

Петунья легла на свою постель, бросив косой взгляд в сторону кровати Лили. В детстве они уже жили в одной комнате, Петунья хорошо помнит первые шаги Лили на волшебном поприще. Тогда старый и засохший цветок Петуньи расцвел дивными цветами в руках Лили. Тогда Петунья восхищалась ее даром и всячески защищала младшую сестру от родителей и докторов.

Тогда магия не была проблемой ни для Лили, ни для Петуньи.

А потом, через несколько лет, когда Лили приезжала на каникулы в родной дом, каждодневные скандалы сестер приводили родителей в ужас, и им пришлось переселить Лили в отдельную комнату. И теперь опять, снова, по второму кругу.

Петунья думала, что это самая худшая новость. Потом самой худшей новостью стало то, что в комнату Лили заселяется ее жених-маг. Но теперь плохой новостью номер один, безусловно, стал Сириус-Блэк-Третий-К-Вашим-Услугам.

Старшая Эванс закрыла глаза, но перед ней все еще стоял образ Блэка, его кривая улыбка и прожигающий взгляд. Петунья закрыла лицо подушкой, предчувствуя худшее лето в жизни.

— Он невозможен, Джослин, — жаловалась Петунья, допивая остывший кофе.

— Поэтому ты устраиваешься к нам на работу? — блондинка ухмыльнулась, облокачиваясь на стойку локтями. — Просто чтобы сбежать?

— Ты не знаешь этого парня. Он… просто…

— Ужас ужаснейший, летящий на крыльях ночи? Да, я поняла…

— Очень смешно, — фыркнула старшая Эванс, глядя на то, как ее подруга мило улыбается клиенту.

Джослин, одна из самых красивых женщин в городе, всегда купалась во внимании мужчин. И, так получилось, что они с Петуньей начали дружить еще с начальных классов, потому что эта дружба была выгодна каждой. Петунья делала за Джослин домашнюю работу, а Джослин в свою очередь знакомила Тунью с молодыми людьми. Именно она познакомила Эванс и Вернона Дурсля в один из солнечных майских дней.

— По-моему, зря ты так строга с ним, — Джослин снова обратила внимание на подругу.

— Строга? Вчера он на два часа закрылся в душе, с утра, Джоззи, с утра! Как назло. Позавчера они с его дружком Поттером прикатили на ужаснейшем, — Петунья осеклась, чуть не сказав летающем, — мотоцикле. Полночи гремел мотор. Постоянно пропадают мои вещи, я уже не помню, когда в последний раз видела свою расческу. А сегодня этот бродяга съел мой любимый малиновый йогурт! Малина — единственная ягода, на которую у меня нет аллергии.

Джослин вздохнула, наклоняясь к Петуньи ближе, и заговорщицки улыбнулась.

— Он тебе случаем не нравится?

— Ты его просто не знаешь! — вспыхнула мисс Эванс.

— Кого не знает? — раздался откуда-то сбоку до боли знакомый голос.

Поттер и Блэк присели рядом с Петуньей, и Блэк тут же включил свое обаяние. Он улыбнулся Джослин, окидывая ее оценивающим взглядом, а потом повернулся к Джеймсу и чуть выгнул бровь. Развлечение ему обеспечено.

— Познакомь нас со своей подругой, Петунья, — обратился Сириус к Эванс, не отводя глаз от милой улыбки Джослин.

— Я Джослин Майер, — девушка протянула руку, и Сириус легко пожал маленькую ладонь.

— Сириус Блэк Третий…

— …к твоим услугам, — передразнила Сириуса Петунья, немного скривив губы.

Блэк усмехнулся, и его взгляд тут же сфокусировался на мисс Эванс. Он улыбнулся, отчего в темных глазах заплясали бесенята. Петунья на этот раз пересилила себя и смотрела точно на него, искренне надеясь, что парень первым отведет взор. Увы, она проиграла.

— Так вы живете у Эвансов? — спросила Джослин, буквально поедая Сириуса взглядом.

— Да, решили погостить у них, — ответил Джеймс за Сириуса, все еще испепеляющего взглядом старшую Эванс.

— А вы, наверно, жених Лили? Она ничего о вас не рассказывала, не то, чтобы мы с ней так общались, но все же…

Джеймс улыбнулся, показывая очаровательные ямочки на щеках.

— Джеймс Поттер, приятно познакомиться, — вежливо ответил он официантке. — Можно кофе, пожалуйста?

Девушка хотела еще что-то спросить, но потом лишь кивнула и удалилась.

— Ты помнишь, куда мы сегодня собирались, Бродяга? — Поттер толкнул друга в плечо и тот автоматически кивнул.

— У меня изменились планы.

— Не мечтай, она тебе не по зубам, — тихо высказала свое мнение Петунья, но тут же замолчала. Очень зря она вообще заговорила с ними.

— Ты так заботишься о своей подруге или это просто ревность? — Сириус усмехнулся, глядя на то, как вспыхнули щеки мисс Эванс.

— Ревность? Скорее, я просто хорошо ее знаю.

— Ну да, про ревность отрицать бессмысленно, — согласился Блэк, тщательно скрывая улыбку.

Петунья лишь закатила глаза. Быстро распрощавшись с Джослин и предупредив ее, чтобы она ни в коем случае не соглашалась на свидание с Блэком, Эванс покинула заведение, по дороге встречая Лили. Высказав сестре всё, что она думает о самовлюбленном и премерзком Блэке, Петунья со спокойной душой отправилась домой, наслаждаться одиночеством.

— Ты ведь в курсе, что должен хотя бы постараться не бесить ее? — Поттер проводил взглядом стремительно уходящую Петунью.

— Я ей нравлюсь, — уверенно заявил Сириус, поправляя волосы.

— А, по-моему, тут твой радар дал сбой, — вздохнул Джеймс, отпивая совсем несладкий кофе.

Судя по скривившемуся Блэку, только что отхлебнувшего кофе, весь сахар достался именно ему.

— Что, ты все-таки решился сделать предложение? — усмехнулся Сириус, когда Поттер вздрогнул от вопроса друга.

— Я люблю ее.

— Знаю, — кивнул Блэк. — Но жениться, когда только-только окончил школу…

— Это тебя трудно остепенить, — усмехнулся Джеймс, кидая в Сириуса скомканной салфеткой. — Влюбишься — поймешь.

— Бедная моя женушка, — засмеялся Сириус, вставая из-за стола и одергивая свой пиджак. — Лучше ей не знать, как я проводил время до нее.

— Вот бродяга, — засмеялся Джеймс, когда Блэк заговорил с той самой Джослин.

В дверях появилась Лили. Щеки ее горели румянцем, а бледно-зеленые глаза бегали в поисках знакомых лиц. Она улыбнулась, увидев Джеймса, и прошла к нему, не забыв убрать упавшую на лоб рыжую прядь.

— Он опять за старое? — Лили села рядом, чмокнув парня, и посмотрела в сторону Сириуса.

— Ему скучно.

— Ну, поблизости нет парка аттракционов, — усмехнулась Лили, удобно устраиваясь в объятиях Джеймса.

— Он их создаст, — они оба посмотрели на открыто флиртующего Блэка. — Надеюсь, без последствий.

Следующее утро было первым рабочим утром в жизни Петуньи Эванс. Она проснулась пораньше, чтобы никакие маги (особенно черноволосые и по фамилии Блэк) не заняли ванную. Приведя себя в порядок, она вышла из дома и направилась в город, вдыхая свежий запах после дождя.

На улице было солнечно, а до открытия кафе оставалось еще около получаса, поэтому Петунья решила зайти к Джослин, чтобы затем вместе пойти с ней на работу.

Постучав в знакомую дверь, Петунья стала ждать, когда мисс Майер соизволит открыть ей. Но, к глубокому ее удивлению, дверь открыл Сириус. Белая рубашка была наброшена на плечи и не застегнута, темные штаны едва висели на бедрах, а в руках он держал куртку. Судя по всему, Сириус пробудился недавно, потому и выглядел крайне недовольным и сонным.

— Доброе утро, Петунья, — тихо поприветствовал ее Блэк, закрывая за собой дверь.

Петунья просто стояла, открыв рот, мысленно уверяя себя, что это просто мираж. Но мираж быстро застегнул рубашку и накинул поверх нее кожаную черную куртку, широко зевнул и отошел от двери на пару шагов.

— Не хочешь кофе? Я вот бы не отказался…

Он прошел мимо Петуньи, но когда понял, что за ним никто не следует, остановился.

— Ну, так как насчет кофе?

Петунья обернулась, и Сириус впервые увидел странный огонек ненависти в серых глазах. Она просто покачала головой и обошла его, не сказав ни слова. Сириус удивленно посмотрел ей вслед, и странное чувство, похожее на чувство вины, кольнуло его.

Блэк выдохнул. Никакого ему халявного кофе.

Джеймс слишком хорошо помнил тот волнительный день. День знакомства с мистером и миссис Эванс.

Он помнил, как отглаживал рубашку, брюки и даже носки. Сириус смеялся над ним очень долго. Как ходил из угла в угол, прикидывая, какие цветы лучше купить.

— Лилии, наверно нужны лилии, — причитал Поттер. — Они ведь любят лилии…

— Покупай лилии, но это банально, — хмыкнул Сириус, закуривая сигарету.

— Это хороший выбор, Сохатый, — кивнул Римус и закашлял, когда Сириус выпустил в него струйку дыма.

— Даже Лунатик соглашается со мной.

— Не кури у меня в доме, — Джеймс подошел к зеркалу, внимательно вглядываясь в отражение. — Наверно, волосы стоит зачесать.

Римус и Сириус молча переглянулись, пожимая плечами. Они никогда не видели друга таким… Неуверенным? Обеспокоенным? Паникующим?

Римус встал и подошел к зеркалу рядом с Джеймсом, внимательно наблюдая за другом.

— Не думаю, что родители Лили кусаются. Или что они будут смотреть на твои отглаженные носки. Это всего лишь…

— К черту, я думал о Лили с четвертого курса…

— Ага, и выглядел полным оленем, — хмыкнул Сириус, за что получил подушкой по голове.

— Сейчас я хочу, чтобы все прошло идеально, — выдохнул Джеймс. — Где твой гель для волос, Бродяга?

— Серьезно? Боже, Джеймс, ты ведешь себя как девчонка, — возмутился Блэк, но тут же замолчал. Римус одними губами шептал ему «Тащи чертов гель».

Через несколько минут волосы Джеймса выглядели иначе. Точнее сказать, выглядело это зрелище устрашающе. Волосы зачесаны набок, волосок к волоску, отсюда и создается впечатление, что волос на голове практически нет.

— Мерлинова борода, я сейчас сдохну от смеха, Лунатик, — хохотал Сириус, держась за живот.

— Может, лучше смыть? — сквозь смех спросил Люпин, но Джеймс упорно смотрел на себя в зеркало и кривил рожи.

— Идеально. Родителям нравятся примерные мальчики. Ставлю десять галеонов, что им бы понравился Нюниус.

В дверь постучали, и Джеймс с ужасом взглянул на часы. Он опаздывал. На двадцать минут.

— Кому-то светит Круциатус, — присвистнул Блэк, наблюдая за побледневшем Поттером.

— Скорее Авада, — усмехнулся Римус, внимательно следя, как друг идет к двери.

— Прости, я потерял счет времени, — быстро начал тараторить Джеймс, пока Лили, стоящая на пороге, не разразилась на него проклятиями. — Я уже закончил, так что можем…

Девушка стояла, округлив глаза, и молчала, даже когда Поттер закончил говорить и с опаской смотрел на нее.

— Лили? — тихо начал говорить Джеймс. — Я, конечно, виноват, но, может, ты что-нибудь скажешь?

Лили перевела взгляд куда-то за спину Джеймса, замечая веселящихся Римуса и Сириуса.

— Это они с тобой сделали? — как можно спокойнее проговорила Эванс, на что Джеймс только неопределенно повел плечами.

— В свою защиту скажу, что я был изначально против, — сразу же капитулировал Блэк.

— Он кажется…, — Римус запнулся, потому что говорить ему мешал смех, — взрослее.

— Так гораздо лучше, скажи же, Лили? — Джеймс повернулся к своей девушке, которая уже откровенно смеялась.

— У нас около получаса, — взяв себя в руки, проговорила Лили. — Смой, пожалуйста, это.

— Но, Лили…

Она обняла его, но тут же отшатнулась. Гель специфично пах, отчего Лили начинала чихать.

— Не надо казаться кем-то другим, — сказала ему Лили, когда они уже подходили к дому ее родителей.

Джеймс, конечно же, все смыл, купил охапку лилий и был готов очаровывать и поражать, но ему все еще было не по себе. Он сжал маленькую ладонь Лили сильнее, когда они трансгрессировали около дома Эвансов. Джеймс бесконечно поправлял воротник своей белой рубашки и указательным пальцем задвигал очки обратно на нос, отчего выглядел дерганым и неуверенным.

Не только поэтому Лили остановилась возле крыльца и поцеловала его, Джеймс был уверен, что она давно этого хотела, ведь он неотразим. Но когда Лили проговорила фразу, заглядывая в глаза, Поттер понял, что сможет все. Что он уже смог невозможное: добился ее любви. Теперь он точно готов был в лепешку расшибиться, но добиться уважения мистера и миссис Эванс.

И у него это вполне вышло.

Мистер Эванс воспринял его довольно холодно, если говорить откровенно, то мистер Эванс вышел на крыльцо в тот самый момент, когда Джеймс еще раз поцеловал Лили. И мистер Эванс держал в руках ружье. Первое впечатление уже было испорчено.

— Я думал воры, — скупо улыбнулся мужчина, пожимая руку Джеймса.

На секунду Поттеру показалось, что мистер Эванс оторвет ее или сломает, настолько крепким было это рукопожатие.

Джеймс смог очаровать миссис Эванс, не переставая удивляться, насколько похожи мать и дочь. Миссис Эванс была невысокой, миниатюрной и очень подвижной, совсем как Лили. Такие же рыжие волосы, только у миссис Эванс они казались чуть светлее, и едва заметные веснушки на носу. Правда, глаза Лили были ярко-зеленые, как у отца, обрамленные пушистыми светлыми ресницами.

Джеймс был и правда рад познакомиться с ними. За ужином говорили в основном миссис Эванс и Лили, а мужчины старались отмалчиваться и наслаждаться ужином. Джеймс с интересом выслушал романтичную историю знакомства родителей Лили. Как выяснилось, поначалу они тоже друг другу очень досаждали, миссис Эванс и вовсе питала неприязнь к будущему мужу. Но, в конечном итоге, любовь победила.

Они тихо посидели, и женщины прошли на кухню, оставив мужчин одних. Перед уходом Лили едва заметно коснулась рукой ладони Джеймса, как бы приободряя его, успокаивая.

Мистер Эванс был настроен не столь дружелюбно, он просто сидел в большом кресле и буравил Поттера неодобрительным взглядом. Потом закурил толстую сигару, и, выпуская сизый дым изо рта, задал тот_самый_важный_вопрос.

— Любишь ее?

— Да, — не колеблясь ни секунды, ответил Джеймс.

— Обидишь ее, и никакая магия тебя не спасет, усек?

— Да, сэр.

— А теперь держи, — он протянул Джеймсу обычную сигарету, едва заметно усмехаясь. — Не хочу, чтоб тебя сейчас сердечный приступ хватил.

Джеймс помнил каждый взгляд, каждое прикосновение. И сейчас, лежа на кровати Лили, он бы окутан ароматом ее духов и думал, что абсолютно счастлив. Что смог завоевать ее не тем ужасным голосом, не сарказмом и постоянными насмешками в ее сторону, и, конечно же, не позерством. Он смог, потому что был собой.

Он смог, потому что был честен с ней.

Сказать по правде, Петунья не хотела никуда идти и ни с кем встречаться.

Она уже как неделю работала официанткой в придорожном кафе под забавным названием «Уютное Гнездышко», и уже неделю как приходила домой жутко уставшей. Она просыпалась с восходом солнца, когда в доме все еще мирно спали, а приходила поздно ночью, не в силах даже перехватить поздний ужин. Поэтому Лили оставляла на прикроватной тумбе свежую выпечку и ее любимый яблочный сок. Петунья была ей искренне благодарна.

Сегодня же у нее был первый выходной, который она провела за чтением и уборкой. Лили и ее дружки куда-то укатили, отец с матерью отправились на речку, и Петунья была предоставлена самой себе.

После обеда позвонил Вернон, вернувшийся в город после непродолжительной командировки, и предложил встретиться. Скучала ли она по нему? Петунья могла точно сказать, что скучала только по крепкому сну и маминому грибному супу. Но она согласилась, как и подобает благовоспитанной нормальной девушке.

Лили, Джеймс и Сириус вернулись как раз вовремя, чтобы застать забавную картину: на подъездной дорожке припарковался черный автомобиль, и Петунья как раз спускалась с крыльца. Возле машины ждал невысокий и крупный мужчина, старше ее лет на десять как минимум. Круглолицый и розовощекий, идеально выбрит и подстрижен, легкая светло-голубая рубашка была также идеально выглажена и облегала его далеко не стройную фигуру.

Петунья заметила троицу, уже стоя на последней ступени. Гордо расправив плечи, она прошла к Вернону, который был чуть ниже ее, и улыбнулась. Он открыл перед ней дверцу, как подобает джентльмену, и обошел машину, кидая неодобрительные взгляды на подростков.

Машина слегка затормозила рядом с ними, и Лили помахала Петуньи на прощание. Туни улыбнулась сестре, но ее взгляд зацепился за Блэка, скептически выгнувшего бровь. Он дернул уголком губ, и, видимо, хотел что-то сказать, но машина тронулась, оставляя троицу позади.

— Я слышал, ты устроилась на работу? — Вернон отпил вина, внимательно глядя на Петунью.

— Официанткой, — улыбнулась она.

— Ты тратишь свой потенциал. А потенциал — главное, что есть в человеке. Моего потенциала хватило бы на нескольких, но начальник этого не видит.

— Он слеп, Вернон.

— Я работаю не покладая рук…

Петунья улыбалась, глядя на него. Небольшой и единственный ресторанчик в окрестностях особых изысков не предлагал, но тихую и уютную атмосферу обеспечивал. Люди в возрасте приходили сюда выпить вина или отметить годовщину свадеб, поэтому здесь было все обставлено в классическом стиле, без излишеств.

Вернон продолжал говорить о своей работе, подливая вина, отчего его щеки стали пурпурными. Петунья же кивала, изредка вставляя нужные комментарии, и практически его не слушала. Его разговоры всегда об одном и том же, его действия всегда одни и те же.

На земле нет более предсказуемого человека, чем Вернон Дурсль. Он делал все правильно, все идеально. Он человек с твердой жизненной позицией, знающий, чего хочет. Он совсем не умеет мечтать, и Петунья иногда задается вопросом, были ли у него когда-нибудь желания.

— Петунья, дорогая, то, что я желаю, я беру. Не надо мечтать о невозможном, нужно мечтать о земном.

Она лишь улыбалась его высказываниям и думала, что более правильного человека не встретит. Он — идеальная кандидатура в мужья. Правда сейчас Петунья совсем не хотела выходить замуж.

Они еще немного посидели, и Вернон повез ее домой. Немного алкоголя придало ему смелости, и он поехал чуть быстрее, неустанно приговаривая, что Петунья дает ему сил, и он чувствует себя моложе. Петунья знала, что сил ему придает вино.

Вернон рассказал ей о дрелях, о новом бизнесе, которым собирается заняться в ближайшее время.

— Так ты все же мечтаешь, Вернон? — хихикнула Петунья, но, глядя на то, что Вернон опять сдвинул светлые брови к переносице, замолчала.

— Я не мечтаю. Я четко ставлю цель и добиваюсь ее. И добьюсь.

Они молчали остаток пути. Вернон скинул скорость, и Петуньи казалось, что они еле-еле тащатся. Когда они все же доехали, Петунья поторопилась выйти, но Вернон попросил остаться.

— Петунья, — начал говорить он и развернулся к ней полубоком, — я долго не решался это сделать…

Петунья отчасти понимала, что хочет попросить Вернон, но ужасно этого боялась. Вернон не первый парень, с которым встречалась Петунья, и она прекрасно знала, что после долгой разлуки и романтического свидания должен последовать поцелуй. Но торопиться она не хотела.

— Вернон, — ее голос дрогнул. — Может, не будем торопить события и…

— Я хотел, чтобы ты кое-что мне переписала, — все же закончил Вернон, и Петунья облегченно выдохнула.

— Конечно.

Вернон протянул ей несколько листов печатного текста, осыпая комплиментами ее почерк. Дурсль не раз говорил, что у Петунии самый красивый почерк, который он когда-либо видел. И, конечно, ей это льстило.

Он поцеловал ее руку на прощание, и Эванс поскорее вышла из машины, глотая свежий воздух. Было около девяти вечера, и, конечно, никто не спал. Родители сразу же обратились с претензиями по поводу позднего возвращения дочери и неизвестного им местопребывания, на что та лишь ухмыльнулась и напомнила, что дружок Лили живет с ними под одной крышей.

Лили с Джеймсом нигде не было, и мама сказала, что они гуляют у реки и вернуться через полчаса. На кухне Петунья столкнулась с Сириусом, протирающим тарелки. Не обратив на это никакого внимания, Петунья прошла к холодильнику и достала брикет пломбира.

— На столе, — тихо подсказал Сириус, и Петунья перевела взгляд на стол.

Небольшая хрустальная вазочка, доверху набитая малиной.

— Мы с Лили весь вечер собирали. Ни грамма магии, все своими руками, — заверил Сириус, устраиваясь за столом и закидывая в рот ягоду.

— Какая щедрость, — вяло отозвалась Петунья, хватая ложку и устремляясь к выходу.

Ей нужно было время и одиночество. Ей нужен был покой, а Сириус не тот собеседник, что подарит ей такую роскошь. Петунья села на кровать, открывая пломбир, и отправила первую ложку в рот. Слишком приторный, как по ней.

Она доела его, не чувствуя вкуса, и села переписывать текст для Вернона. Почерк у нее и правда был красив, но после третьей страницы рука начала затекать и ныть. Петунья хотела сделать все быстрее, чтобы отдать Вернону и чтобы он гордился ей. И, когда в следующий раз Петунья посмотрела на часы, то стрелка доходила до двух.

Петунья покосилась на мирно сопящую сестру, подложившую ладонь под щеку, и прикрыла глаза. Немного подумав, Петунья вытащила из-под матраса кое-что очень важное для нее и вышла в коридор.

Поднялась на крышу Петунья довольно быстро. Вид открывался красивый, и Петуньи всегда нравилось заниматься этим именно здесь. Звезды казались ближе, ярче, земля огромной, а тени создавали причудливые узоры.

Петунья облегченно выдохнула, впервые за пару месяцев делая это. Она пыталась бросить, завязать, выкинуть, но каждый раз покупала новые и ругала саму себя за вредную и дурную привычку, совершенно не свойственную леди.

Но сигареты постоянно оказывались в ее сумочке, а сизый дым и запах табака действовали успокаивающе. Она затянулась, и голова приятно закружилась, а в легкие поступил скребущий никотин. Петунья не закашляла, слишком привыкла к этому ощущению.

Она сделала еще затяжку, наблюдая за падающей звездой. Желания она не загадывала, банально не верила в это, но мысленно все же кое о чем попросила.

Рядом мелькнула тень, и в следующую секунду возле Петуньи присел Сириус. Он тоже закурил, глядя на звезды.

Они не спешили заводить беседу. Да и о чем? Они разные, совершенно разные. Петунья обыкновенная, серая, ничем не примечательная. Она хочет такой быть, нормальной. Сириус полная противоположность. Всегда яркий, всегда в центре внимания. Он привык жить так, на полную катушку, и не понимал, как можно в самый расцвет молодости забиваться в угол и причитать по поводу безопасности.

Поэтому они молчали. Сириус наблюдал за стремительно падающими звездами, а Петунья смотрела на яркий полумесяц, неподвижно висящий в небе и прогоняющий полнейший мрак с земли.

— Ты загадываешь желания, когда падает звезда? — неожиданно для обоих нарушила тишину Эванс.

— Нет.

Петунья нахмурилась. Разве волшебники не должны верить в волшебное исполнение желаний?

— Звезды падают не для того, чтобы мы загадывали желания, — продолжил после долгой паузы Сириус.

— А для чего? — Петунья думала, что ее собеседник больше беседу не продолжит.

— Чтобы мы четко знали, о чем мечтаем.

Петунья взглянула на Блэка, внимательно наблюдающего за звездами. Сейчас он выглядел не таким самоуверенным засранцем, просто парнем, стряхивающим пепел с тлеющей сигареты.

— Там же Сириус, верно? — Петунья указала на звезду, и Блэк кивнул.

— Знаешь астрономию?

— Отец учил.

Сириус дернул уголком рта. Они продолжили сидеть на крыше, изредка переговариваясь. Сириус спрашивал, что там, за холмами, а Петунья интересовалась созвездиями.

Они не говорили на личные темы, нет. И в душу друг другу заглянуть не пытались. Сириус спрашивал, далеко ли до Лондона, Петунья рассказывала о Веге и созвездии Лиры. Сириус интересовался магловскими книгами, а Петунья цитировала Шекспира. Как оказалось, Сириус предпочитал Уайльда.

Они выкурили пачку сигарет Петуньи, и поначалу Сириус кашлял и морщился от них. Позже привык, конечно. Как и к голосу старшей Эванс. Она не спрашивала его ни о семье, ни о магии, только о звездах, в которых, как ни странно, но Бродяга разбирался, и спорила о том, является ли Дориан Грей положительным героем.

Сириусу было так проще. Когда фамилия не мешает общаться с обычным человеком, точнее, когда человек не знает, что стоит за фамилией собеседника.

Петунья пошла спать с рассветом, не пожелав ему спокойной ночи. Они не настолько друзья, да и он все еще ей не нравится. Сириус остался наблюдать за восходом солнца.

На одном они с Эванс сошлись: самое темное время суток — перед рассветом.

юнь прошел довольно тихо, без каких-либо громких выходок и неоднозначных ситуаций.

Лили с Джеймсом пропадали целыми днями на реке, и лишь под вечер возвращались домой счастливыми и уставшими. Сириус, конечно, не мешал им и пропадал неизвестно где. Родители ухаживали за садом и не могли нарадоваться счастью Лили. Петунья старалась всеми силами избегать влюбленную парочку, поэтому ночью все чаще выходила на крышу и все чаще встречала там Блэка.

На работе все попривыкли к довольно грубому обслуживанию, но Петунья старалась не хамить и быть дружелюбной. И у нее это получилось примерно до трех часов дня, пока на пороге не звякал громкий колокольчик и в помещение не входил Блэк.

Он неизменно садился за стойку, заказывал обычный кофе, иногда чизкейк, и завязывал неторопливую беседу с хозяйкой кафе. Миссис Марч была от него в восторге, да и многие официантки записывали свои номера на салфетках, в надежде, что обаятельный молодой человек обязательно им перезвонит.

Петунья старалась избегать Сириуса при свете дня, но когда все же приходилось обслуживать клиента, она делала вид, что совсем-совсем его не знает. В ответ Блэк подшучивал над ней (иногда не без помощи магии), но оставлял щедрые чаевые, из-за чего Петунья бесилась еще больше. Она не нуждалась в подачках.

Свободные дни Петунья старалась проводить вне дома, с Верноном, который специально заглядывал к ней на работу. Они ездили в тот же ресторанчик, заказывали ту же еду и вино, а потом Дурсль провожал ее домой, целуя на прощания руку.

— Тебе самой-то не тошно? — лишь однажды поинтересовался Сириус, встретив ее на кухне.

— Не твоего ума дело.

Больше они о личном не говорили.

Очередной выходной выпал на воскресенье, и все остались дома. На улице было слишком жарко, поэтому родители укрылись в гостиной, включив кондиционер на полную мощность. С утра Петунья приготовила завтрак на всех по просьбе родителей, а после трапезы Лили и ее дружки начали собираться на реку.

В комнате Лили включила свой новенький магнитофон, и в доме разлились первые аккорды знаменитых песен The Beatles. Back in the USSR заполнила комнаты, и Петунья, тихо напевая задорный мотив, начала немного пританцовывать. Им с Лили любовь к Битлам привили родители, так что устоять Тунья не могла.

На секунды Петунья выглянула из кухни, чтобы посмотреть, как родители отжигали под знакомый бит. Папа кружил маму по комнате, а она, в свою очередь, пела во весь голос, идеально попадая в такт. На лестнице появилась неугомонная троица, и Лили с Джеймсом тоже присоединились к танцу. Судя по всему, они каким-то магическим образом усилили звук, так, что все вещи в комнате буквально ходили ходуном.

В этот раз Петунья не была против магии. Она стояла и смотрела, как родители и Лили счастливо улыбались, как отец притягивает маму ближе, зарываясь в рыжие волосы, как Джим кружит Лили и делает сложные па. Как Лили заливисто смеется, оборачиваясь к ней, и протягивает руку.

Петунья не хотела быть вовлеченной во все это, но сестренка и слышать не желала. Они танцевали довольно слаженно, вспоминая, как были совсем еще маленькими и как мама с папой учили их двигаться точно в такт. И сейчас это получалось очень синхронно и без особого труда. Лили неожиданно поднял на руки Поттер, и она вскрикнула, обнимая парня за шею. Перед Петуньей появился Блэк, протягивая руку. Сначала, конечно, она покачала головой, но озорная улыбка на губах парня и его взгляд заставили принять приглашение и через несколько секунд Сириус умело закружил партнершу в танце, так, что вся прическа Туньи тут же распалась.

Девушка засмеялась, а Сириус резко отпустил ее, отчего Петунья чуть не упала, но тут же подхватил. Невероятно как, но она чувствовала все, что он собирается сделать, и умело подстраивалась под дальнейшие действия. Сириус хорошо вел, и в последнюю секунду, когда мелодия доигрывала, он закружил Петунью и резко потянул на себя. Мелодия оборвалась, и Петунья, счастливая и довольная, неожиданно поняла, что прижата к Блэку и, более того, Сириус улыбался ни как обычно, самодовольно и с иронией, а по настоящему, широко и искренне. Они смотрели друг другу в глаза, в которых читалось одинаковое выражение: радость и легкость, без последствий, без раздумий. Они наслаждались моментом, и Петунья была крайне счастлива, осознавая это.

Она покраснела и сделала громадный шаг назад, в надежде, что он все же этого не заметит. Родители весело смеялись, хваля дочерей и их партнеров.

— В молодости мы так отжигали, что ноги потом отнимались, помнишь, дорогая?

— Трудно забыть, — засмеялась миссис Эванс, обнимая мужа.

— Я два года приглашал вашу маму на танцы, — обращаясь к дочерям, улыбнулся мистер Эванс. — И лишь через два года она дала согласие. Я тогда был счастлив, как слон.

— Хорошо вас понимаю, — засмеялся Джеймс, на что Лили хмыкнула, но потом тоже рассмеялась.

На следующий день Петунья вышла на работу, и почему-то настроение у нее было лучше некуда. Она напевала себе под нос только известную ей мелодию, и постояльцы тут же с хитрющим видом стали задавать вопросы, не влюбилась ли мисс Эванс.

— В кого? — засмеялась Петунья, глядя на Джослин.

— А то так трудно догадаться? Жить под одной крышей с Сириусом Блэком, наверно, совсем тяжко…

— Это ты тайно влюблена в него, Джо, а не я.

— Конечно-конечно. Поэтому ты полдня поёшь и светишься от счастья?

— Причем тут Блэк? Может, я по Вернону скучаю.

— Может и по нему, — засмеялась Джо и отправилась к своему столику, где ожидали заказ.

— Это тот черноволосый красавец, что приходит сюда через день? — поинтересовалась миссис Лух, сверкая своими маленькими глазками. — А я сразу говорила, что мужчинам нельзя жить с женщинами под одной крышей, если они не женаты или у них нет кровной связи. Обязательно будут распутства и прочие непотребства…

— Миссис Лух, вам еще чая? — устало спросила Петунья. Она каждый день выслушивала о нынешней молодежи, совсем забывшей о рамках приличия.

Петунья старалась не слушать, лишь подливала новую порцию кофе или чая или разносила на подносах еду, не забывая искренне улыбаться. Чаевых стало как минимум в два раза больше. Но и слухов, судя по всему, тоже.

После шести хлынул поток трудяг, уставших после тяжелой работы и жутко голодных. Работы прибавилось, и Петунья совсем забыла, что сегодня за ней должен был заехать Вернон. Он расположился за столиком у окна, и, увидев его, Петунья поспешила доделать другой заказ.

— Как на работе? — вместо приветствия спросила Петунья и улыбнулась, отчего Вернон странно нахмурился.

— Все в порядке. Скоро отправляют в командировку.

— Правда? Замечательно, — Петунья заулыбалась еще больше, и Вернон странно взглянул на нее.

— Что это с тобой? Ты какая-то… не такая…

Петунья уже хотела возмутиться, как увидела за окном Блэка и миссис Марч. Женщина вышла покурить, а Сириус ей рассказывал, судя по всему, новость плохую. Он поднял взгляд и заметил Петунью. На секунду его лицо приобрело странное выражение, будто он ей сочувствовал.

Петунья резко развернулась и пошла к выходу, но прямо в дверях столкнулась с Сириусом.

— Собирайся, нам надо ехать, — четко и холодно произнес Блэк.

В его глазах застыло странное выражение, и Петунья, неприятно поморщившись, все же спорить не стала. Сняв фартук и схватив сумку, Петунья вышла, но на улице ее догнал Вернон.

— Что стряслось? Кто это? — Вернон указал на Сириуса, восседающего на своем мотоцикле.

— Я… объясню… — Эванс переводила взгляды с Сириуса на Вернона и обратно, мысли не желали складываться в предложения, и девушке оставалось только беспомощно хлопать глазами. Случилось что-то страшное, и Петунья это точно знала. Видела во взгляде Блэка.

— Кто этот парень и куда он тебя везет? — требовательно произнес Дурсль, выводя ее из некоего подобия транса.

— Это друг жениха моей сестры…

— Скорее, Петунья, — голос Сириуса казался каким-то неправильным, сухим и холодным.

— Вы не увезете мою девушку…

— Увезу, — не дав договорить Вернону, Сириус посмотрел на Петунью и в его взгляде зажегся огонек сочувствия. — Твоя мама в больнице. Едем со мной, по дороге я все расскажу.

Петунья тяжело сглотнула и, словно во сне, села позади Блэка. Она слышала возмущенный голос Вернона, слышала, как Сириус отвечает слишком грубо и дерзко, как заводит мотор и как ветер гудит у нее в ушах. Она слышала, что Сириус говорит о матери, о том, что та упала в обморок посреди зала, как ее повезли в больницу. Как установили диагноз. Карцинома.

Сириус сказал, что мистер Эванс давно знал о проблеме, что они боролись с ней больше двух лет и не говорили дочерям, чтобы тех не расстраивать.

Они домчались до больницы за считанные минуты, и Петунья тут же вбежала в приемную. Медсестра указала на палату номер 58, и Эванс помчалась туда, чувствуя позади себя легкие шаги Сириуса. Она остановилась напротив нужной палаты, почему-то остолбенев и не решаясь войти.

— Давай я первый?

Петунья кивнула и подвинулась, пропуская Блэка. В комнате было три человека, и еще один, измученно-бледный, неподвижно лежал на койке. Эванс даже не сразу узнала свою семью, а в особенности мать.

Лили сидела рядом с матерью, нежно держа ее за руку, отец по другую сторону бережно гладил ладонь любимой жены. Джеймс стоял за спиной Лили, точно хотел уберечь от всего, и нежно касался ее плеч и волос, внушая девушке уверенность.

— Туни, — тихо прошептала Лили, вставая с кресла.

Она хотела обнять сестру, но Петунья не дала ей этого сделать. Она аккуратно поцеловала мать в щеку, рассматривая лицо. Маленькие морщинки испещрили бледную кожу, рыжие волосы разметались по подушке. Темные ресницы чуть подрагивали, и Петунья впервые за многие годы заметила, как сильно постарела и исхудала мама. Она никогда не выглядела больной или уставшей, но теперь, видя ее в таком состоянии, Петунья невольно вспоминала некоторые моменты, до этого казавшиеся ей незначительными. До чего же она была слепа…

— Сколько? — Петунья обращалась к отцу, но тот будто ее не слышал.

— Пара месяцев, — вместо мистера Эванса ответил Джеймс, сжимая Лили в объятиях. — Врач сказал, что опухоль сильно разрослась и они бессильны.

— Скоро она вернется домой, — словно в бреду, произнес мистер Эванс. — Скоро моя Роза поправится, и мы будет счастливы… все мы…

Петунья молчала все то время, что они провели в больнице. Отец остался переночевать с матерью, Лили с Петуньей тоже хотели, но папа попросил их отправляться домой и приготовить сюрприз к их возвращению. Сириус и Джеймс понимающе кивнули и вывели девушек из палаты.

На машине они добрались довольно быстро, хотя Бродяга решил, что примчится в дом на своем мотоцикле. Петунья знала эту дорогу и легко вела автомобиль, стараясь не смотреть на Лили, сжимающую ладонь Джима.

Как только они переступили порог родного дома, Петунья тут же поинтересовалась о волшебных методах лечения.

— Их нет, Туни, — сокрушенно проговорила Лили, но, посмотрев в глаза Петуньи, содрогнулась.

— То есть, ты просто будешь сидеть и ждать, пока наша мама умрет? Так, Лил-с?

— А что мы можем? — голос Лили тоже стал громче, они стояли друг напротив друга, прожигая взглядом. — Я не собираюсь стоять, но магия бессильна против многих болезней, включая рак. Врач же сказал, метастазы распространились по всему телу.

— Ты ведь хотела быть целителем. Какой из тебя целитель, если ты свою мать спасти не можешь! — Петунья чувствовала небывалую злость и бессилие.

Она только и могла кричать и злиться, а Лили, стоявшая в другом конце комнаты, смотреть на нее этим своим фирменным взглядом. Петунья бесилась, потому что не понимала. Не понимала, почему там, где бессильна медицина, не может помочь магия? Разве не в это верит большинство обычных людей? В чудесное спасение? И что есть магия, если не настоящее чудо?

— Я не всесильна, — холодно выдала Лили, сжимая руки в кулаки.

— Но всегда казалась именно такой, — Петунья хотела замолчать, хотела развернуться и уйти в свою комнату, но что-то в душе прорвало, чаша переполнилась и теперь слова сами лились из ее уст. — Ты всегда была лучше меня, лучше всех нас… А теперь, хоть раз, докажи это.

— Да как ты смеешь, Петунья? Ты думаешь, я меньше тебя люблю наших родителей? Маму? Я бы отдала свою жизнь, и ты знаешь это.

— Я знаю только то, что ты приезжала на каникулы, вся такая хорошая, прилежная, волшебная любимая дочь. А я жила с ними все года, пока училась в школе. Я смотрела, как отец уходит из дома поздно ночью после очередной ссоры, слушала их ругательства, утирала слезы матери, пока папа пропадал неизвестно где. Видела, как они были счастливы вместе и как ссорились. Для тебя наши родители святые, потому что ты не знаешь и половины того, чего знаю я!

— Да что ты говоришь? Думаешь, я бы не хотела жить в доме? Жить вместе с родителями? Вместе с тобой?

— Ты была любимой дочкой, Лили, — Петунья почти шипела, выплевывая эти слова. — Они так гордились тобой, а что в итоге? Твоя магия не способна вылечить нашу мать. Твоя магия способна только калечить и рушить жизни, она ничего не создает, только все портит. Из-за нее ты стала такой… уродкой.

Лили хотела что-то сказать, но резко захлопнула рот. Она просто стояла и смотрела на сестру, не в силах осознать услышанное. Последнее слово набатом било в ушах и оглушало ее, возвращая к воспоминаниям о раннем детстве.

Уродка… уродка… уродка…

Лили отступила, в ее зеленых глазах впервые зажглась истинная злость. Она хотела сказать, выкрикнуть Петуньи все, что думает о ней. Прокричать в лицо, что устала от постоянной зависти со стороны родного человека, что видя каждый раз презрительную гримасу и перекошенные тонкие губы, ее саму передергивает. Что Петунья постоянно цепляется, буквально искрясь ненавистью, и Лили тут бессильна.

Лили просто стояла и смотрела, а в глазах сестры Петунья увидела пустоту. Ей стало все равно. Лили кивнула, развернулась и ушла в свою комнату, оставив Петунью совершенно одну.

Джеймс одарил ее презрительным взглядом и направился за Лили. Старшая Эванс стояла посреди комнаты, бегая взглядом из угла в угол. На диване валялся плед, на столе были открыты книги и стоял недопитый стакан сока.

И все это казалось таким маленьким и пустым, что Петунья приложила ладонь ко рту, чтобы не закричать и не расплакаться. Она быстро прошла в ванную, включила воду и только тогда дала волю слезам.

Она не могла сдаться, просто не могла. Петунья всхлипнула, опускаясь на холодный кафель и прислоняясь спиной к двери. Она найдет лечение, ее мать не уйдет без боя. Петунья никак не могла понять, почему в глазах отца читалась та смиренность перед кончиной близкого человека? Почему это же выражение было и в глазах Лили?

Петунья выдохнула, нужно было убрать дом и что-нибудь приготовить поесть. Но у нее было такое чувство, что ее переехал поезд и последняя капля сил куда-то растворилась. Послышались тихие шаги в коридоре, кто-то замер перед дверью, не решаясь постучать.

— Эванс, — голос Сириуса был тихим, и Петунья едва расслышала, что он говорил. — Ложись спать. Мы с Джеймсом сами управимся. Слышишь?

— Слышу, — всхлипнула Петунья.

Она закрыла глаза. Веселое и безоблачное время закончилось.

Лили стояла одна на огромной зеленой лужайке, усыпанной разноцветными магическими цветами. Легкий ветер колыхал траву и спутывал рыжие волосы девушки, вдалеке слышался задорный смех Джеймса и Сириуса. Кажется, эти двое опять устроили какую-то шалость.

Еще Лили заметила Петунью и отца. Они стояли на пороге дома, глядя туда, где веселились мальчишки, а отец, кажется, улыбался.

Лили стало так хорошо и легко, что она закружилась, быстро-быстро, так, что все слилось в одно непрекращающееся цветное пятно. Отец, Петунья, Джеймс, веселый смех, сочная трава, рев мотора мотоцикла, алые цветы, прозрачная речка…

Лили засмеялась и упала, но нежные руки матери подхватили ее, и вот уже маленькая Лили, глядя на маму, радостно смеется, морща носик. Мама поднимает ее на руки, и рыжая девочка восторженно хохочет, а мама целует ее щеки и нос. Лили чувствует себя в полной безопасности и абсолютно счастливой.

Но потом что-то произошло, что-то, что заставило маму грустно улыбнуться и сделать шаг назад, а потом еще один и еще, а вместо слез по лицу женщины струилась густая кровь. Лили бежала долго и упорно, но никак не могла нагнать ее. Никак не могла докричаться, сказать, как сильно любит.

Маленькая Лили снова превратилась во взрослую девушку, но это не помогало. Она бежала и бежала, пока не сорвалась в обрыв и не закричала, а сильные руки не сжали ее в стальных объятиях.

— Эй, солнышко, что с тобой такое? — спросил знакомый голос, и Лили, всхлипывая, быстро пересказала сон.

— Я плохая дочь, Джеймс, я плохой человек, — запинаясь, выговорила Лили. — Я не знаю, как еще помочь…

— Эй, милая, — Джеймс укачивал ее, словно ребенка, а его губы замерли где-то на уровне ее виска. — Ты делаешь всё, что можешь. Я вижу, как ты ищешь заклинания, видел сову, которую ты послала Слизнорту. И я знаю, что ты недавно встречалась с Вуд, и вы вместе ходили в больницу Святого Мунго.

— Откуда…

— Я не идиот, Лили, — по-доброму улыбнулся Джеймс, прижимая девушку крепче. — Я буду рядом и помогу всем, чем смогу.

— Я знаю, Джеймс, — Лили невольно всхлипнула, наслаждаясь такой трогательной и нежной заботой. — Поэтому я и люблю тебя.

В воздухе витал аромат утра: аромат пробуждения и свежести, чего-то легкого и совершенного. Лили нравилось вдыхать этот воздух, предвещающий начало нового дня.

Мальчики уехали в город, сказав лишь, что по срочным и неотложным делам. Петунья также ушла на работу, и в доме остались только Лили и ее родители. Отец, грустно и устало улыбаясь, поплелся в гараж вытаскивать инструменты для покраски дома. Мама, завернувшись в тонкое одеяло, сидела в удобном кресле-качалке на террасе, наблюдая за хитрыми играми ветра, подбрасывающим упавшие листья и обратно их опускающим.

Лили протянула миссис Эванс кружку с горячим ромашковым чаем и уселась подле нее, также, как и мать, наблюдая за ветром.

— Лили, — голос Розы был тихим и уставшим, былая живость и резкость пропали без следа, — пообещай мне кое-что.

Лили с интересом взглянула на мать. Она знала, что та попросит. И не была готова дать такое важное обещание.

— Ты прекратишь…

— Нет, не прекращу, — не дав досказать, сразу же возразила младшая Эванс. — Ты будешь жить, увидишь наших с Туньей детей и умрешь в один день с отцом самой счастливой и любящей женщиной на земле в окружении большой и дружной семьи.

Лили вдохнула стремительно нагревающийся от жаркого солнца воздух, стараясь взять себя в руки и не расплакаться.

— Ах, милая, — в голосе миссис Эванс слышалась тягучая тоска и нежность, какую может только подарить мать, — ты всегда была упрямицей, вся в отца. Я знаю, что вы с Петуньей не сдались, я вижу это. Но пообещай мне, что не будешь сидеть в четырех стенах за толстыми фолиантами и разучивать заклинания для моего выздоровления. Я знаю, цветочек. Не перебивай. Ты должна жить, даже если меня не станет. — Роза аккуратно коснулась огненно-рыжих волос дочери. — И должна напоминать отцу и сестре о том же. Жизнь гораздо важнее смерти.

Лили почувствовала влагу на своих щеках и, не выдержав, прижалась к коленям матери. Она плакала, как ребенок, а мама гладила ее по голове и шептала успокаивающие слова. Всё как в детстве. Жаль, что проблемы стали совсем уж взрослыми.

* * *

Петунья тяжело выдохнула, откидывая подальше очередной буклет. Больница обещала, что пациент умрет в достатке внимания и заботы, окруженный лучшими специалистами. Не шла речь о том, что они этого самого пациента вылечат.

За стеной разговаривали Лили и Джеймс. Ее сестра что-то недовольно и быстро бормотала Поттеру, на что тот лишь смеялся. Забавно. Тунья взглянула на стену, увешенную различными рисунками, и провела рукой по одному из них.

Очередной шедевр Лили. На нем была изображена семья Эванс. Отец, читавший газету, мать, ласково улыбающаяся ему, и сама Петунья, сидевшая на диване и что-то рисующая. Рисунок был выполнен с любовью и передавал атмосферу того вечера. Тунья помнила его.

Тогда Лили, забравшись на подоконник с ногами, упорно рисовала каждую деталь, точно перенося их на бумагу. Спокойствие, надежность, теплота… Лили, безусловно, умела запечатлеть самые светлые моменты жизни, отчего ее рисунки искрились радостью и простотой, точностью и невероятным легким настроением. Из Лили получилась бы прекрасная художница. Поэтому Петунья перестала рисовать, когда впервые увидела наброски сестры. Куда лучше и проще, чем у нее, с ее вечно черно-белыми тонами. Лили была лучше даже в таких маггловских вещах, как рисование.

Младшая Эванс тут же появилась в комнате, встречаясь с Петуньей холодным острым взглядом. Они так и не помирились. Лили встала перед зеркалом, наблюдая краем глаза, как Тунья готовится ко сну. Спустя пару минут старшая Эванс легла под одеяло, и младшая стала спокойно расчесывать свои длинные рыжие кудри, гадая, стоит ли сестре говорить. В конечном итоге, завтра она и так узнает.

— Петунья?

Со стороны кровати старшей сестры было подозрительно тихо, и Лили насторожилась. Молчание длилось очень долго, и Лили уже думала, что ответа не последует, как послышалось знакомое “чего тебе?”.

— Завтра я, Джеймс и Сириус уезжаем на все выходные. Я знаю, что ты завтра не работаешь, так вот, если хочешь, то можешь поехать с нами на фестиваль. Там весело, много сахарной ваты и музыки…

— Ты серьезно? — недоверчиво спросила Петунья, сверля сестру недобрым темным взглядом.

— Как хочешь, — пожала плечами Лили. — Я думаю, тебе там понравится.

Петунья ничего не ответила. Демонстративно повернувшись спиной к сестре, она закрыла глаза и постаралась уснуть. Зная, что Лили, переступив через свою гордость, пригласила ее на какой-то там фестиваль, Петунья поморщилась от собственных мыслей. Они все уедут на выходные, и Петунья останется дома один на один со стремительно сгорающей от болезни матерью и пытающимся выглядеть счастливым отцом.

И все бы ничего, но даже общее горе не может сблизить сестер Эванс.

Петунья закрыла глаза и провалилась в беспокойный сон уже под утро, так и не услышав, как захлопнулась дверь за Лили.

Тунья проснулась перед обедом, сонно моргая и удивленно озираясь по сторонам. В воздухе уже разлилась полуденная духота, а еще в комнате витал запах самых сладких духов Лили. Петунья с досадой осознала, что сестра и ее двое верноподданных покинули родную обитель.

Спустившись вниз, Петунья застала отца, аккуратно поправляющего подушку матери и рассказывающего ей о Поттере и Блэке.

— Мальчики пообещали докрасить дом, как вернуться.

— Они молодцы, — выдохнула Роза, сжимая ладонь мужа сильнее. — Лили повезло с Джеймсом. Они отличная пара.

— Но если он ее обидит…

Роза хрипло засмеялась, а затем громко закашляла. Петунья так и продолжала стоять на лестнице, не смея двигаться. Кажется, что каждый вдох приносил ей острую боль в груди.

— Не обидит, — отмахнулась от предложенного стакана миссис Эванс, продолжая разговор. — Он любит ее, это видно.

— Ты права, — согласно кивнул Майкл, улыбаясь. — И она его. Неужели я это говорю?

Роза рассмеялась, как раньше, звонко и искренне, и Майкл нежно поцеловал ладонь жены.

— Меня больше беспокоит Тунья, — мягко проговорила Роза, и в глазах заплескалась странная тоска. — Мы с ней очень даже похожи.

— Да, я помню, как ты до последнего убеждала себя, что не любишь меня. Чуть даже не вышла замуж за этого, как его, пончик на ножках…

Роза засмеялась все также звонко, и Петунья, не выдержав, тихо спустилась вниз и прошла на задний двор. В груди поселилось странное чувство, словно воздуха резко перестало хватать. Девушка села на ступени, вдыхая пряный аромат пахучих цветов и бойкой травы. Даже отсюда она слышала звонкий смех матери и преследующий его кашель, и от этого сердце сжималась еще сильней.

С ароматом травы смешался запах краски, и Петунья, осторожно принюхиваясь, встала и обошла задний двор. На крыльце, развалившись, отдыхал Сириус, его рубашка валялась где-то в стороне, а сам он, перемазанный нежно-голубой краской, курил крепкие сигареты и морщился то ли от дыма, то ли от солнца.

Петунья на секунду замерла, не решаясь отвлекать его от столь важного дела, как покраска стен в ее же доме. Но Блэк, словно почуяв ее, открыл глаза и сощурился, тряхнув копной своих черных, словно вороного крыло, волос.

— Сигаретку? — нагло улыбнулся он, но Петунья отрицательно покачала головой, стараясь смотреть только в его глаза.

Сириус встал, сладко потянувшись, схватил кисточку и, макнув кончик в банку, продолжил красить стену, совсем не смущенный тем, что стоит без рубашки перед юной леди. Петунья уже привыкла к выходкам Блэка, его намекам и пошлым шуточкам, и, взяв еще одну кисть, начала помогать юному волшебнику.

Работа проходила в тишине, и вскоре уже половина дома была выкрашена в нежно-бирюзовый оттенок, напоминающий цвет морской волны.

— Почему ты не поехала с Лили и Джеймсом? — все же нарушил тишину Блэк, кидая на Эванс быстрый взгляд.

Девушка поморщилась, и Сириус заметил, что светло-розовое платье стало прилипать к стройной фигурке, а с шеи и висков спускались тонкие струйки пота.

— А ты? — вопросом на вопрос ответила ему Петунья, не замечая беглого взгляда юноши.

— У меня свои дела.

— Красить наш дом?

— Нет, — улыбнулся он, но, подумав, немного нахмурился. — Не только. На фестиваль я поеду только завтра, но сегодня у меня тоже есть дела.

— Вечно занятной Сириус Блэк, — немного усмехнулась Тунья, кидая кисточку на место.

— Вечно недовольная Петунья Эванс, — парировал юноша, и, не дождавшись ответа, скрылся в прохладе дома.

Петунья не хотела заходить, поэтому неожиданное появление совы заставило ее удивленно покоситься по сторонам и тихо проскулить, когда огромная бурая птица остановилась возле нее. В клюве она несла письмо, и, судя по всему, адресатом была именно Эванс. Забрав письмо и, не удержавшись, погладив птицу по маленькой, словно нахмуренной и недовольной, головке, Петунья обратила внимание на печать.

В это время небольшая сова, явно недовольная недостатком внимания, тяпнула магглу за палец, отчего девушка зашипела и поджала тонкие губы. Премерзкие птицы. Вдруг Тунья заметила на лапке закрепленную записку, и, с опаской косясь на сову, отвязала небольшой кусочек пергамента. Сова ухнула, полностью освобожденная от своих обязанностей, и взлетела ввысь, расправляя свои широкие сильные крылья.

— Премерзкие птицы, — уже вслух проговорила Петунья, разворачивая пергамент.

Если честно, ее не заботило, кому адресовалась эта записка. В конечном итоге, все они живут под одной крышей и надо быть готовым ко всему. Лишь на секунду Петунья замерла, задаваясь вопросом, а вдруг это послание Поттеру? Или Блэку? Или, что самое важное и возможное, Лили, и читать это просто непозволительно?

Отмахнувшись от всех вопросов, Петунья развернула записку и… села на ступеньки. Записка адресовалась ей, а знакомый крючковатый почерк больно врезался в сетчатку глаз. Казалось, буквы летают, как магический снитч Поттера, и плавятся перед глазами, но на самом деле все было просто и обычно, на белом листке четко читались острые и важные слова.

Петунья тяжело сглотнула, вчитываясь в очередной раз, но явно упуская суть. Почему она? Почему он? Что происходит, черт побери?

В записке, плавно и доходчиво объяснялось, что профессор Альбус Дамблдор просит ее, Петунью Эванс, доставить лично в руки Лили Эванс и каких-то Мародеров жизненно важную информацию, находившуюся в письме. Так же профессор просит отнестись к этому благоразумно, ведь на кону жизнь не только ее сестры, но и покой и безопасность магглов.

«Ваша помощь, мисс Эванс, будет неоценимой. А капля Вашей крови поможет открыть письмо и спасти многие жизни», — витиевато говорил директор Хогвартса.

Петунья перечитывала последние две строчки раз за разом, словно они вот-вот пропадут и она так и не узнает самую важную тайну в ее жизни. Петунья не знала, сколько так просидела, вчитываясь и копаясь в себе и своих мыслях, пока Блэк снова не вышел на улицу, на этот раз в белой футболке, и не завел мотор своего по-настоящему огромного мотоцикла.

Эванс сонно моргнула и, вскочив со ступеней, устремилась прямо к Блэку, который внимательно оценивал свою работу по покраске стен.

— Я хорош даже в этом, — кивнул на дом Сириус, когда Петунья приблизилась. — Разве я не идеален?

Блэк замолк, увидев, как руки старшей Эванс трясутся, а взгляд мечется из стороны в сторону.

— Сириус, — тихо позвала она его и протянула конверт, а следом записку.

Блэк внимательно прочитал записку, потом аккуратно пытался вскрыть конверт, но у него не вышло. Он снова взглянул на Эванс, нахмуренную, но уже успокоившуюся. Девушка смотрела вдаль, а ветер швырял ей в лицо ее же темно-пепельного оттенка волосы. Она стояла ровно, словно ожидала приговора от него, от Сириуса, но Блэк лишь молчал, гадая, зачем Дамблдору такие сложности с обычным на вид письмом. И почему именно Петунья?

— Я еду с тобой, — тихо проговорила Петунья, встречаясь с озадаченным взглядом Блэка.

— Плохая мысль…

— Мне плевать, — уже громче и решительнее проговорила девушка. — На кону жизнь моей сестры. Подожди, я соберу вещи.

Петунья умчалась в дом, а Сириус продолжал пытаться вскрыть конверт. Наверно, сильно пытаться не стоит. Раз наложена такая магия, да еще на маггловской крови, значит конверт может дать сдачи. Грубо говоря, сейчас в руках Сириус держал бомбу замедленного действия.

Блэк аккуратно положил конверт в карман своей кожаной куртки, которую он предварительно надел, садясь на своего верного железного коня. Его охватила странная тревога, словно вот-вот должен был взорваться Лондон. Сириус сжал губы, отменить встречу с дядей Альфардом он не мог, но письмо доставить все же придется. Да и ответственность в лице магглы никто не отменял.

Мерлин, за что ему? Он вообще на этот фестиваль не спешил. Тем более там будет Марлин, а после школы они расстались не очень хорошо…

— Едем? — раздался над ухом высокий голос Петуньи, и Сириус автоматически кивнул.

Его взгляд задержался на ногах старшей Эванс. Он впервые видел ее в простых джинсах и свободной рубашке. В этом наряде мисс Эванс выглядела гораздо моложе, и, может быть, не такой заносчивой и высокомерной, а больше похожей на свою сестру. И правда, если представить рыжие волосы и зеленые глаза, Петунья будет почти что копией Лили. Тот же нос, та же нижняя пухлая губа и тонкие черты лица, только Тунья была высокой и слишком худой, в отличии от невысокой и спортивной Лил-с. Приподняв бровь, парень странно улыбнулся своим мыслям.

— Петунья, — со всей серьезностью начал Сириус, чувствуя, как девушка позади него напрягается всем телом, — пообещай мне перед тем, как мы поедем.

— Чего тебе, Блэк? — скорее устало, нежели разозлено, спросила Эванс.

Сириус чуть повернулся, так, чтобы видеть лицо своей попутчицы. Петунья выглядела серьезной и здорово озабоченной, и Блэк ее в этом понимал.

— Ты полностью слушаешься меня, — проговорил убийственно холодным тоном Сириус, — беспрекословно выполняешь любые мои указания и никуда, слышишь, никуда не ходишь без меня. Я увожу тебя и я тебя привожу. Тебе ясно?

Петунья удивленно открыла рот, кивнув, как китайский болванчик. Вмиг вся серьезность и холодность Блэка слетела, и он, взяв обе руки Петуньи и обхватив себя ими за талию, завел мотор и прокричал держаться за него как можно крепче. Эванс, конечно же, послушалась.

Она уже ездила с ним на этом гигантском мотоцикле, похожим на могучего и грозного зверя. Они резко поехали, и Петунья начала отчаянно вспоминать все о поездке тогда, в больницу. Спустя пару секунд и один выдох Эванс мотоцикл плавно оторвался от земли, и они начали набирать высоту.

— О, Боже, он летает! — крикнула Петунья, крепче вжимаясь в спину Блэка.

— Ты даже не представляешь, как! — засмеялся парень и, кажется, прибавил газу.

Петунья хотела было закричать и зажмуриться, но пейзаж, раскинувшийся внизу, и странное спокойствие рядом с уверенным в себе Блэком не давали сделать ни того, ни другого. Эванс с восхищением смотрела вниз, на широкие луга и зеленые поляны, на лес, раскинувшийся вдоль горизонта, на маленькие холмики домов и точки желтых окон. Это было потрясающе. Магически, волшебно, пугающе-прекрасно…

Петунья засмеялась, и ветер удушливо ударил ей в лицо, путаясь в ее же темных волосах. Девушка смотрела вниз не отрываясь, и, кажется, впервые чувствовала себя такой свободной и легкой.

Письмо, ссоры, болезни, вся боль и раздражительность — все это осталось далеко внизу, под их ногами. Петунья с восторгом смотрела на пролетающих мимо птиц и ползущий по рельсам черным поезд, напоминающий гусеницу. Она улыбнулась шире, завидев очень и очень далеко блеск моря. Сириус усмехнулся, когда Петунья указала на него, сравнив с таким же голубым и стремительно темнеющим небом.

— После заката будем на месте, — пообещал Сириус и прибавил газ, услышав позади себя самый искренний смех, который он когда-либо слышал.

Он, правда, не ожидал такого детского, невинного восторга. Сириус не ожидал, что Петунья будет смеяться, а не кричать, когда он будет делать затейливый поворот. Что она не будет цепляться за него, как за последнюю надежду, а расправит руки в стороны, ловя губами вечерний ветер. Сириус хотел бы посмотреть на ее лицо, в темные глаза, горящие огнем беззаветной и искренней радостью.

Сириус впервые понял, что маггл, да еще и женщина, его удивил. Что Петунья Эванс, самая невозможная заноза в заднице, так напоминающая ему его мать, может так звонко смеяться. Этого точно не умела Вальбурга, но это точно умел он.

— Я немного спущусь, а ты попробуй встать, — прокричал Сириус, не удержавшись от такой веселой затеи.

Джеймс всегда называл его чокнутым и смеялся именно из-за этого трюка. Про Римуса и Питера Сириус вообще молчал.

Он почувствовал, как Петунья аккуратно держится за его плечи, ставя ноги на сидение, а потом медленно, но уверенно выпрямляется, удерживая хрупкое равновесие.

— Боже мой, Сириус, посмотри! — крикнула она, наслаждаясь ощущением полета.

Блэк достал палочку и, проговорив про себя заклинание, начал подниматься вслед за Петуньей. Высота была небольшая, так что если один из них не удержится, то, по крайней мере, не убьется сразу.

— Как он ездит? — удивилась Эванс, когда Сириус выпрямился перед ней и расправил руки.

— Я отличный волшебник, дорогая, тебе нечего боятся.

— Ты отличный выпендрежник, Блэк, — хихикнула Петунья, но Сириус ее услышал и наигранно удивленно поднял бровь.

— Мисс, вы разбиваете мне сердце! — Сириус засмеялся, а Петунья перевела взгляд в небо.

Первая звезда зажглась на небосклоне, хотя солнце еще окончательно не растворилось за горизонтом. Петунья чувствовала себя отлично, умело удерживая равновесие и чувствуя взгляд Блэка. Он улыбался, и на секунду Петунье показалось, что он любовался ею.

Сириус резко спрыгнул обратно на свое место, сообщая о скором прибытии, прибавил газ и взлетел на новую умопомрачительную высоту.

Мотор громко тарахтел, когда они осветили фарой темный проулок и быстро промчались вдоль него. Блэк затормозил уже на переполненной людьми улице. Сириус почувствовал, как Петунья вжимается в него сильнее, словно боится всех этих людей.

Добравшись до нужной ему стоянки, Блэк припарковал мотоцикл, ласково погладив трубу руля, и пошел по узкой дороге, слыша позади себя тихие шаги Эванс.

Кинув на девушку быстрый взгляд, он цокнул языком, скрещивая руки на груди и останавливаясь.

— Ну, что не так? — скривилась Эванс, поправляя джинсы.

— Без особого труда видно, что ты маггл.

— Я и есть маггл, — недовольно пробормотала Петунья, обходя Сириуса.

— А как же слушаться меня во всем?

— В моде ты не разбираешься…

Сириус наставил на Петунью палочку, отчего девушка вздрогнула и сделала огромный шаг назад. В ее глазах отразился ужас, и Сириус, быстро прикинув, что к чему, убрал палочку.

— Ты не боишься пространственное маневрирование, но боишься, что кто-то наставляет на тебя палочку?

— От сложного пилотажа я умру быстро, — не думая, выпалила Эванс.

Блэк незаметно улыбнулся и, вежливо попросив кофту Петуньи, стал колдовать. Через пару секунд на Петунье была серебристая мантия, расшитая дорогими серебряными нитями.

— Так ты меньше будешь бросаться в глаза, — пояснил Сириус, одергивая кожаную куртку.

— А ты? — Петунья красноречиво взглянула на чисто маггловский наряд Блэка.

— А я люблю бросаться в глаза, дорогая, — и, театрально сделав грациозный поклон, предложил даме руку. — Добро пожаловать в новый магический мир, Петунья. Для тебя он будет незабываемо волшебным.

— Не сомневаюсь, — без особого энтузиазма отозвалась девушка, но ладонь Сириуса все же сжала.

Они вышли на ярко освещенную, кипящую жизнью и волшебством улицу.

Деревья, растущие по обочине длинной аллеи с обеих сторон, мягко переливались тусклым светом, освещая мощеную булыжником дорогу. Вдалеке сверкали окна золотистым блеском, манили усталых путников подойти ближе, окунуться в уютный свет.

Сириус Блэк шел вперед, гордо распрямив плечи. По его надменному и холодному выражению лица мало что можно было понять. На его тонкие черты лица налетали тени, когда он проходил мимо фонарей, а его одежды были непривычны для глаз усталых магов, попадавшихся на его пути. Они проходили мимо и старались не оборачиваться, но этот юноша приковывал к себе заинтересованные взгляды, выделяясь на улице также сильно, как если бы волка поместили в псарню.

Но Блэку было все равно. Он привык ловить на себе самые разные взгляды: осуждающие, томительные, мечтательные, яростные, презрительные, жаждущие. Он привык быть в центре маленького урагана имени самого себя, он привык выдерживать абсолютно всё, кроме, пожалуй, безразличия.

Перед глазами всплыл образ его маменьки. Вальбурга Блэк обладала тонкими аристократичными чертами лица и хладнокровием, граничащим с психологическим расстройством. Если бы Сириусу сказали описать мать одним словом, это было бы «холодная». Холодная, как Ледовитый океан, холодная, как вьюга в феврале, холодная, как могильный камень.

Она не была бесчувственной, к большому сожалению Сириуса. Она отлично улавливала малейший перепад настроения своего старшего сына, она чувствовала, когда этот мальчишка врал, когда думал о побеге, а когда мечтал. Она одаривала его холодным взглядом, прежде чем задать вопрос. И если ответ миссис Блэк не нравился, то тогда глаза ее, до этого безжизненно-холодные, вспыхивали ледяным огнем, а в следующую секунду Сириуса разрывало от боли.

Блэк закрыл глаза, избавляясь от этого образа. Холодная темная королева, презирающая всех магглов, презирающая Хогвартс и своего сына. Да будет так.

— Сириус, — послышалось откуда-то сбоку, и Блэк тут же повернулся.

— Дядя!

Дядя Альфард одиноко восседал на скамье, укромно расположившейся под могучим старым дубом. Его темная мантия была небрежно накинута на плечи, а черные волосы, тронутые серебристыми нитями седины, были туго затянуты на макушке.

Сириус мягко улыбнулся и обнял любимого дядюшку, от которого всегда пахло свежими чернилами и земляникой.

— Ты в маггловских вещах? — Альфард чуть вздернул свои лохматые черные брови.

— Да, дядя, я думал…

— Тебе идет, — засмеялся мужчина, хлопнув племянника по спине. — В твоем возрасте я тоже любил их одежды. Они очень удобные.

— Да, — Сириус чуть нахмурился, когда дядя, в очередной раз засмеявшись, стал глухо кашлять. — Что с тобой случилось? К чему такая срочность?

Сириус смотрел в потускневшие глаза Альфарда и плохое предчувствие окатило юношу с ног до головы. Дядя поднялся, отряхиваясь, и кивком позвал следовать за ним.

Над городом вспыхивали звезды, рассыпаясь сверкающим бисером. Сириус шел молча, слушая забавные рассказы своего дяди, и думал, как сильно постарел его близкий человек. Дядя Альфард всегда питал к племяннику самые теплые чувства, и Сириус отвечал ему взаимностью сполна. Единственный Блэк, который не осудил его за побег из дома, единственный Блэк, кто до сих пор смотрит на него с надеждой, с пониманием и искренней нежностью. У самого Альфарда детей не было, и только Сириуса он считал своим преемником.

— Твоя мать недавно прислала мне сову.

Сириус резко поднял взгляд на дядю, идущего чуть впереди. В уголках губ Альфарда всегда таилась плутоватая улыбка, которую перенял со временем и Сириус, но сейчас, глядя на племянника, в серых глазах мужчины отражалась лишь тоска.

— Она сказала, что лишила тебя наследства.

— Я знаю, — немного облегченно выдохнул юноша. — Она давно выжгла нас из родословной, ты знал? Я могу понять, почему матушка выжгла меня, но тебя? Это абсурд.

— Твоя мать — женщина суровая и знающая, чего хочет. Она хочет, чтобы ты вернулся домой и вступил в ряды…

Альфард замолчал. Что-то темное мелькнуло в глубине его глаз, и он быстро взглянул на Сириуса.

— Пожирателей Смерти, — докончил Сириус и громко фыркнул. — Она сказала, что я умер для нее. Так тому и быть.

— Она просила меня вернуть тебя домой.

— И ты поэтому позвал меня? Уговорить?

— Нет, мальчик мой, конечно нет, — Альфард остановился напротив небольшого здания, недавно выкрашенного в белый цвет. — Я хотел кое-что тебе передать.

— Ты и так мне помог, когда я ушел из дома.

Альфард слабо улыбнулся и постучал в дверь. Спустя всего пару секунд она открылась, и на пороге предстал домовик. Он поклонился обоим Блэкам, приглашая зайти внутрь.

В небольшой прихожей было темно и пыльно, пахло чем-то затхлым и, кажется, Сириус учуял запах пергамента. Домовик прошел вглубь комнаты, и Альфард устремился следом. Чуть постояв возле двери в нерешительности, Сириус сделал шаг вперед, и взору его предстал большой светлый кабинет, в центре которого восседал мужчина средних лет.

— Здравствуй, Альфард, — незнакомец чуть склонил голову и указал на два кресла напротив стола. — Я рад, что ты, наконец, привел своего племянника.

— Не обольщайся, он пока не знает, — Альфард устроился в одном из кресел, тогда как Сириус продолжил стоять у входа.

— Присаживайтесь, мистер Блэк, — мужчина слабо улыбнулся, отчего на его бледном веснушчатом лице появились морщинки.

Сириус почувствовал на себе чужой взгляд и обернулся, но никого не увидел. Позади лишь белая стена, а впереди на него выжидающе глядели две пары глаз. Юноша продолжил стоять, упрямо вздернув подбородок.

— Ох, Блэки, вы всегда такие сложные?

— О чем он, дядя? И что мы здесь делаем?

— Сириус, мальчик мой, — голос дяди чуть дрогнул, — меня скоро не станет, и я хотел, чтобы мои накопления достались именно тебе.

Сириус словно остолбенел. Он смотрел в серые глаза, наполненные нежной тоской, и думал, что это неправильно. Что неправильно вот так просто говорить о своей собственной смерти, что неправильно умирать так обреченно. Смерть должна быть внезапной, подобной вспышке, чтобы в один день, проснувшись, люди помнили и скорбели, а не готовились к этому долгими неделями.

— С чего ты взял, что это произойдет очень скоро?

— Проклятье, — просто пожал плечами Альфард, снимая кожаную перчатку и показывая Сириусу правую ладонь.

— Отчего? Как…

Сириусу казалось все дурным сном, но дядя лишь улыбался. Он подошел к нему и обнял за плечи, говоря очень тихо, чтобы никто из посторонних не услышал.

— Волан-де-Морт решил, что это будет достойным наказанием за то, что я не вступил в его ряды.

Дальше юноша уже ничего не понимал. Он еле сел, подписал какие-то бумаги, кивнул и, кажется, сказал дяде, что сочувствует.

— Мальчик мой, жизнь на этом не останавливается, — весело улыбнулся Альфард, и то лукавство, что так любил Сириус, снова загорелось стальным блеском в его глазах. — Ты продолжаешь жить и бороться.

— Да, дядя, — механически ответил Сириус, глядя строго перед собой.

Проклятье за то, что не вступил…

Смерть за то, что пошел против.

Теперь Сириус твердо решил, что ему прямая дорога в Авроры и Орден Феникса. Он и так хотел там служить, но теперь это желание стало наваждением, целью всей жизни.

— Сириус, пообещай мне только кое-что, — Альфард встал напротив племянника, когда они вышли из светлого дома и пошли гулять по аллеи. — Пообещай, что будешь защищать то, что тебе дорого, то, что ты считаешь ценным, но не прибегая к помощи темной магии. Ты и так силен, сильнее, чем я был в твои годы. И если Волан-де-Морт захочет тебя переманить…

— Никогда, — тихо и зло выплюнул Сириус. В черных глазах юноши зажегся огонек ненависти, и Альфард, глядя сейчас на племянника, видел всю древнюю силу Блэков. — Никогда не преклоню колени перед этим выродком. Я отомщу за тебя, дядя, я отомщу за всех тех, кого он погубил. Обещаю тебе.

* * *

Петунья наблюдала через небольшое пыльное окно за оживленной улицей. Она уже сидела в номере пару часов, и все минуты проклинала Блэка. Куда он запропастился? Он ведь сказал, что отлучится всего лишь на час, а уже прошло два с половиной…

Эванс не находила себе места, но старалась переключиться на странных людей, неспешно бредущих по улице. Когда стрелки часов начали показывать третий час ее пребывания в мире магов, Петунья не вынесла больше одиночества и спустилась вниз, проклиная сквозь зубы Блэка. Если он появится, она самолично убьет его. Но мысль, “а что если Сириус в беде и не придет” заставляла Петунью нервничать еще больше.

Хозяин таверны, огромный пузатый мужчина с пышными усами и густыми бровями, обустроил второй этаж своего дома под гостиницу, поселяя в номера своих старых знакомых. Сириус Блэк как раз таки приходился Тайвину таким вот старым знакомым, и за дополнительную плату Тайвин любезно согласился не только сдать номер, но и проследить, чтобы спутница молодого Блэка его не покидала. Правда стряпня любимой женушки сыграла с Тайвином злую шутку, и мужчина уже третий час мучился от боли в животе, закрывшись в туалете.

Петунья вышла на свежий воздух, вдыхая ночную прохладу волшебного городка. Пахло сладкой ватой, хмельным пивом и костром, и Эванс на секунду позабыла, где находится. Эти люди, облаченные в самые разные мантии с самыми невероятными расцветками, также улыбались и шептались, дурачились или шли с низко опущенной головой, как и жители родного города Петуньи. Они совсем ничем не отличались от магглов, пока Эванс не увидела, как один из них избивает маленькое морщинистое существо с большими ушами и тонкими ручками и ножками.

Существо это пыталось защититься от ударов длинной тонкой тростью, прикрывалось руками, но маг, высокий светловолосый юноша, бил его по бокам и ногам, не целясь в морду. В конце концов, маленькое создание упало на колени, прося своего хозяина остановиться.

Голос существа был тонким и ломким, оно плакало, и Петунья видела, как крупные слезы выходят сначала из слишком больших для его лица глаз, катятся по морщинистым щекам, а потом падают на серый асфальт. Но мужчина оставался непреклонен. Его идеально-белую мантию украшали бурые капли, и мисс Эванс осознала, что это маленькое, хрупкое существо разбило бутылку вина, которое и испачкало длинноволосого юношу.

Парень продолжал гневно тыкать тростью в создание с большими ушами, крича на него самыми разномастными ругательствами. Тунью удивляло то, что маги, такие благочестивые, могущественные и величественные, проходили мимо, не придавая этой сценке никакого значения, тогда как сама Петунья находилась в огромном шоке.

Сама не зная, что творит, девушка пересекла дорогу, оказавшись возле мифического маленького существа, которое больше не всхлипывало, а лишь терпело издевательства своего хозяина.

Юноша замахнулся еще раз, последний, как он сам себе пообещал, но почувствовал лишний вес на своей руке. Удивленно глядя на девушку, остановившую его, парень одернул камзол и, пару раз моргнув и сбросив с себя остаток гнева, надел удобную ему маску холодного презрения.

— Вы что-то хотели, мисс?

Петунья удивленно посмотрела в его голубые, отливающие стальным блеском, глаза и гордо вскинула подбородок.

— Вы не в праве так обращаться с этим существом.

Эванс сама себе не верила, но жалость одолела ее, а чувство долга всегда было отлично развито у всего ее семейства. Вот и вылилось это к тому, что просьба Сириуса сидеть тише воды ниже травы была успешно проигнорирована.

— Простите, я, кажется, ослышался, — тон парня был холоден, но в нем явно отдавались нотки смеха.

Он смеялся над ней. Петунья увидела это в голубых глазах и в каждой черте его правильного лица. Юноша был красив, но обладал красотой холодного мрамора. Правильный тонкий нос, правильный изгиб губ, правильные высокие скулы… Его белые, словно седые, волосы были рассыпаны по узким плечам, а сам он будто выпрямился, и теперь, словно айсберг, возвышался над юной девушкой.

— Никто не вправе так обращаться с живым существом. Это бесчеловечно, — тихо проговорила Эванс, отчего глаза юноши на секунду расширились.

— Грязнокровка, — выплюнул он, и его красивые черты лица искривила гримаса настоящего презрения. — Как я сразу не догадался. Пошли, Добби…

— Да, хозяин, — пропищало существо, на секунду кидая нерешительный взгляд в сторону девушки.

— Грязнокровки и сюда добрались, — глаза юноши чуть сузились, а потом, словно вспышка, и взгляд его потемнел. — Или ты маггла?

— Не твоего ума дело, — Петунья сама не понимала, откуда эта презрительная усмешка появилась на ее лице.

— И как же простую магглу занесло сюда? — в руках парня появилась волшебная палочка.

Петунья начала отступать назад. Она смутно подозревала, что даже если сейчас этот франт начнет избивать ее старым маггловским методом, никто из горожан не вмешается. Потому что она тут чужая, лишняя, совершенно не…

— Оставь в покое девушку, Люциус, — раздался мужской голос, и Петунья неожиданно для себя облегченно выдохнула.

— Теперь ты общаешься еще и с магглами? Куда скатишься дальше, Блэк? Будешь трахать троллей? — на устах парня засияла холодная усмешка.

— Лучше я вставлю огромной жирной троллихе, чем пожму тебе руку, Малфой, — улыбка Блэка была легкой и насмешливой, но в темных глазах кипела настоящая буря. Незаметно для врага, Сириус уже вытащил палочку, готовый атаковать.

Лицо Малфоя исказила странная гримаса, но юноша убрал палочку и, развернувшись, подозвал домовика.

— Полегче на поворотах, Сириус, — Люциус вдруг улыбнулся также легко и насмешливо, окидывая магглу беглым взглядом. — Ты лишился статуса и наследства. И, судя по всему, лишился чести…

Что-то вспыхнуло прямо перед носом Петуньи. Серебряная вспышка пронеслась в сторону седовласого парня, но растворилась в нескольких сантиметрах от него. Люциус улыбнулся, посылая новое заклятье в сторону Сириуса.

— Прекратите!

Сириус легко отбил его атаку, переводя взгляд на Тайвина. Мужчина прямо таки пылал от гнева, его усы будто стали еще пышнее, а лицо приобрело пурпурный оттенок.

— В дом, оба, — Тайвин сверлил взглядом магглу и Блэка, уперев руки в бока.

На губах Сириуса заиграла легкая улыбка и он кивнул Петуньи, остолбеневшей у стены. Девушка отмерла и быстрым шагом прошла в таверну, не оборачиваясь назад. Взгляд Блэка вновь сфокусировался на Малфое.

— Знаешь, Люциус, ты считаешь, что я потерял честь, но я бы никогда не стал лизать зад злобному монстру. Наверно, быть его верной зверушкой гораздо престижней, чем жить свободно.

Блэк ушел, чувствуя на себе долгий и холодный взгляд Малфоя. Единственное, что он жалел, это свою кузину Нарциссу, которая вскоре выйдет замуж за этого хорька.

* * *

Сириус пронесся мимо Петуньи сразу на второй этаж, не удосужившись даже объясниться. Таверна уже была заполнена веселящимися людьми, и Тайвин встал за стойку, ловко наливая огневиски. Не зная, куда себя деть, Петунья села возле бара, положив локти на стол и вцепившись руками в волосы.

О, Боже, это было ужасно. Петунья чувствовала себя виноватой, глупой и взбалмошной девицей. Но с другой стороны, неужели кто-то стал бы просто стоять и смотреть, как избивают слабого? Это несправедливо.

— Держи.

Перед лицом Петуньи оказался стакан, наполненный коричнево-красной жидкостью. Тайвин стоял напротив, сверля магглу тяжелым взглядом.

— Вот зачем полезла, а? Еще и на Малфоя…

— Я не… — Петунья замолчала, отпивая напиток.

Алкоголь обжег рот, и девушка сильно поморщилась. Она чувствовала вкус виски и жгучего перца, но было что-то еще, что щекотало нёбо и приятно обволакивало гортань.

— Еще?

— Нет, спасибо, — качнула головой Петунья, но ей показалось, что качнулся весь мир. — Что значит, Сириус потерял статус?

Тайвин нахмурился, протирая стакан еще усерднее. Его глаза сузились, словно он обдумывал что-то жизненно-важное, но потом он выдохнул, признавая поражение самому себе.

— Сириус из рода Блэков, как ты догадалась. Это древний и могущественный род чистокровных волшебников и они презирают таких, как ты или тех, кто рожден от таких, как ты, но с волшебными силами, — Тайвин говорил медленно, словно изъяснялся умственно-отсталому попугайчику.

— Магглорожденные, — улыбнулась Петунья, старательно сдерживая порыв закатить глаза. — Я маггл, а не идиотка. Можно разговаривать со мной нормально.

— Ну, насколько я слышал, — Тайвин перевел дыхание, неловко пожимая плечами, — его мать выжгла его из семейного родового древа и оставила без наследства из-за того, что несколько лет назад Сириус сбежал из дома.

— Это на него похоже.

— Их род давно присоединился ну, знаешь, к нему…

— К кому? — нахмурилась Эванс, глядя на перепуганное лицо трактирщика.

— К Нему, — настойчиво и пугающе тихо произнес Тайвин, в глазах которого плескался благоговейный ужас.

— Я тебя не понимаю, — в тон ему ответила Петунья, наклоняясь ближе.

Тайвин выглядел напуганным, словно одно имя неизвестного способно пробудить всю тьму ночи. Петунья откровенно потешалась над ним, но в ее душу скользнуло что-то ледяное и неприятное, словно дальнейшая история предназначалась не для ушей магглов.

— Его зовут, — Тайвин шептал, постоянно озираясь по сторонам, и от этого жутко вспотел. — Волан…

— Тайвин, — голос Сириуса раздался прямо над ухом Петуньи, отчего девушка подпрыгнула на стуле. — Налей мне тоже огневиски.

— Конечно, — Тайвин поспешил удалиться, оставив один на один Эванс и Блэка.

Сириус даже не смотрел в ее сторону. Он облокотился на стол, внимательно наблюдая за Тайвином, а Петунью снедало чувство вины непонятно за что. Она чувствовала, что обязана извиниться перед Блэком, но совсем не хотела этого делать. Когда Сириус осушил свой стакан с огневиски, Эванс все же решилась прервать их молчаливый вечер.

— Где ты был?

Сириус не удостоил ее и взглядом. Просто пожал плечами, мол, и тут, и там. Эванс вздохнула, переводя взгляд с Сириуса на посетителей. Им повезло, они разговаривают со своими знакомыми и друзьями, общаются, веселятся. Петунья поняла, что ей очень не хватает общения с Блэком. В конце концов, он привез ее в этот балаган, теперь вот пусть и несет ответственность.

— Когда мы уедем? — после пятнадцатиминутного молчания все же спросила Петунья, перешагивая через свою гордость.

— Утром, — ровным голосом ответил ей Блэк.

— Почему не сейчас?

Сириус мельком взглянул на нее, и Эванс поняла, что Блэк отнюдь не обижен или расстроен ее поведением. Нет, он в ярости. В темно-карих глазах бушует пламя, а равнодушие — всего лишь маска. Блэк готов к убийству кого-нибудь, в частности Эванс, и она это четко разглядела.

Петунья встала и пошла в их номер, в надежде скрыться от этих горящих глаз. Но ее преследовало плохое предчувствие, словно это еще не конец, словно ярость должна найти выход. И это пугало девушку.

Странное чувство зашевелилось в ее душе, словно клубок змей, когда следом за ней в комнату практически влетел Сириус. Он тяжело дышал, будто бежал несколько миль, и от него несло алкоголем.

— Как ты только умудрилась, Эванс, — Блэк прижал девушку к двери, больно впившись ногтями в ее плечи. Ему все равно, оставит ли он синяки, главное достучаться до этой пустой головы, изложить всю суть неприятной ситуации.

— Что я… отпусти меня, — Петунья начала вырываться, но Сириус хорошенько ее встряхнул, заставляя смотреть в глаза.

Его лицо было непозволительно близко, и Петунья отчетливо поняла, что так близко они находились впервые. Она чувствовала его тяжелое, опаляющее дыхание, видела гнев, плескающийся в глубине темных глазах, слышала, как быстро стучит его сердце. Сириус сверлил ее долгим яростным взглядом, посылая все проклятья куда-то в ее голову.

— Я ведь сказал сидеть в номере, — сквозь зубы выцедил Блэк. — С Малфоями опасно связываться.

— Я не…

— Я просил тебя, и ты пообещала, Петунья, — вдруг его голос сорвался на шепот.

Сируис приблизился еще ближе, утыкаясь носом в скулу девушки. Петуньи казалось это все нереальным, неправильным и фантастичным, ведь она чувствовала, как Блэк вдохнул глубже, наслаждаясь ароматом ее кожи, как двинулся чуть ниже, к шее, опаляя тяжелым пьяным дыханием, и дальше, к уху. Его губы коснулись мочки ее ушка, и на секунду Петуньи показалось, что она окаменела. Ей бы оттолкнуть нахала, но его жар странным образом заставлял гореть саму Петунью, и если бы не руки Сириуса, Эванс казалось, что она бы давно растаяла.

Его тихий шепот вывел девушку из некоего транса. Он тихо шептал, что доверия к старшей сестре Лили утрачено. Что он разочаровался в ней.

— Спокойной ночи, мисс Эванс, — вкрадчиво прошептал Блэк и, отпустив девушку, вышел за дверь.

Петунья осталась стоять одна в комнате, чувствуя на себе запах Сириуса. Он пах пряностями, кожей и табаком, но так маняще, что это пугало Эванс. Ее пугал его жар, его огонь и холод, и в целом Блэк ее пугал и отталкивал со своими противоречиями и непостоянствами, заставляя себя ненавидеть.

Но он притягивал.

Притягивал огнем в глазах, жаждой чего-то нового, бесстрашием, остроумием и мудростью, которую поначалу Петунья не могла разглядеть. Их разговоры на крыше казались ей куда реальнее долгого ужина с Верноном и куда правильнее. И это тоже пугало мисс Эванс.

Стук в дверь заставил Петунью подскочить на месте. Немного поразмыслив, девушка все же выглянула наружу, с удивлением глядя на пол, где стояла бутылка вина, а рядом лежала записка. Девушка поставила бутылку на небольшой столик в углу комнаты и развернула записку, полагая, что она от Блэка. Но корявым и едва ли понятным почерком там было выведено только два слова:

Спасибо. Добби.

Дорога выдалась долгой и местами жуткой.

Небо заволокли тяжелые облака, словно обтягивая солнце со всех сторон. Волшебники столь же остро реагировали на погоду, как и простые маглы, неустанно жалуясь на боли в коленях и спине.

Кожаная куртка Сириуса теперь была для Туньи личным врагом. Ее черный, надтреснутый цвет действовал на нервы также сильно, как и серые, раздутые тучи. Девушка не пыталась больше раскинуть руки или вздохнуть глубоко, холодность мистера Блэка отбивала всякое желание даже двигаться.

Он выглядел собранным, можно даже сказать, каменным. В темных глазах искрились маленькие льдинки, и Сириус, как джентльмен, все же не бросил мисс Эванс на произвол судьбы, но и лишнего слова не обронил. Они встретились утром, не пожелав доброго утра, и Петунья даже не хотела прикасаться к нему.

— Зацепись, не хочется, чтобы ты сломала себе шею, — выплюнул Сириус, и его мотоцикл зарычал, отчего девушке все-таки пришлось вцепиться в самую ненавистную кожаную куртку на свете.

Городок, в котором проходил фестиваль, в корне отличался от того, где ночевали Блэк и Эванс. Этот город бурлил жизнью и красками, он гудел от смеха и споров, и Петунья даже почувствовала, как плечи Блэка расслабились, когда мотоцикл коснулся земли, а пешеходы с весельем отпрыгнули на обочину.

Блэк даже улыбнулся какой-то дамочке в короткой юбке, перепачканной красной краской, прежде чем затормозил перед небольшой таверной.

Поправив кожаную куртку, Сириус взглянул на пассажирку, рассматривающую город с придирчивостью старого магла. Может быть, Бродяга вчера и перебрал, может быть, он бы за это и извинился утром, но при взгляде на Эванс всё желание у него отпадало. Ее нужно проучить, но так, чтобы потом он не был занесен в «черный список» Лили.

— Ты здесь единорогов ищешь? — хмыкнул юноша и прошел в таверну, слыша позади себя, как слабо и почти вяло огрызнулась Петунья.

Возле окна, сидя за большим круглым столом, расположились Лили и Мародеры.

Рыжие волосы Лили сейчас сверкали красным, словно подсвечивались изнутри мини-солнышком, Джеймс, который сидел по правую руку от любимой, также был измазан переливающейся красной краской, а на белой майке кто-то все же успел нарисовать ему герб Гриффиндора.

Напротив него, улыбаясь, сидел Питер Петтигрю, невысокий и болезненный, сейчас он буквально светился всеми цветами радуги, попивая сливочное пиво, и редко кивал в знак согласия на слова Джеймса.

Рядом с Питером Римус Люпин спорил с Поттером, стараясь доказать ему, что розовый носят не только девчонки. Волосы же Римуса сейчас были нежно-розового оттенка, как закатное солнце, и, увидев это, Сириус замер.

Ровно как и Лили, заметив свою сестру.

— Наконец-то, Бродяга, где тебя носило? — воскликнул Римус, но тут же затих, видя удивление на лицах Джеймса и Лили.

— Сюрприз, — воскликнул Сириус, обнимая Петунью за плечи и чуть подталкивая вперед.

Лили встала, словно захотела что-то сказать сестре, но потом замерла, просто глядя ей в глаза. Петунья начинать диалог тоже не спешила, остро чувствуя на своих плечах пальцы Сириуса.

— Кто-нибудь? — Римус также встал, и за столом сидеть остался только удивленный Питер. — Объясните нам, невежам, что-нибудь.

— Это Петунья, сестра Лили, — незамедлительно проговорил Сириус, и улыбка на его лице стала плотоядной. — Она привезла нам письмо от Дамблдора.

— Что? Директор связался с тобой? — нахмурился Джеймс, и какое-то странное предчувствие сжало его сердце.

Петунья вытащила письмо, бросая на Поттера недовольный взгляд, и протянула его Лили, которая внимательно прочитала сначала записку, адресованную Тунье, а потом взяла письмо.

— Нужна твоя кровь, — Лили виновато взглянула на сестру, и та только гордо распрямила плечи.

— Может, для начала, кто-нибудь ответит на мой вопрос? — Петунья перевела взгляд с Лили на Джеймса, а затем и на неизвестных ей пока молодых людей. — Что еще за магическая война?

Пока Сириус и Джеймс стояли на крыльце таверны, и Блэк жаловался на все невзгоды Поттеру, Лили едва ли могла дышать, слушая Римуса столь же внимательно, что и Тунья.

Ее сестра сейчас казалась на удивление собранной и решительной, практически бесстрашной, особенно когда Римус говорил о похищении обычных людей. Но Лили сразу заметила, как сжались руки Петуньи в кулаки, как выпрямилась ее спина, как остро и чутко она слушала Римуса. Люпин, хоть и старался сгладить ситуацию, в конечном итоге рассказывал про войну и те ужасы, что свалились на них еще в школе и теперь плавно перетекают в мир маглов.

— Но почему вы просто не придумайте какое-нибудь мощное заклятие? Разве Дамблдор не способен на такое? — недоумевала Петунья, чувствуя на себе взгляд Лили и парня напротив, Питера.

— Волан-де-Морт сильнее, чем ты думаешь, — Римус Люпин поерзал в кресле, чувствуя себя чертовски неуютно от взгляда сестры Лили. — Маглы ведь не придумали бомбу, чтобы сбросить на Гитлера, вот и мы не можем.

Петунья кивнула, скорее потому что надо, чем потому что согласна. Паренек чуть поджал губы и виновато и одновременно дружелюбно улыбнулся, отчего девушке стало чуть легче. Римус был хорошим малым, умным и обходительным и, встретив его на улице, Петунья никогда бы не подумала, что этот высокий голубоглазый юноша с растрепанной прической может оказаться магом.

— Здесь написано, что нужна кровь магла, — тихо высказался Питер, до этого молчаливо слушающий Люпина. — Обычно темная магия основывается на крови.

— А тебе откуда знать, малыш Пит? — Сириус приближался к их столу, держа в руках несколько стаканов со сливочным пивом, позади него наблюдался Джеймс, тоже ловко маневрирующий с кружками между столиков.

Питер вспыхнул, его щеки покрылись багровыми пятнами, но молодые люди предпочли не заметить, как изменился цвет глаз Петтигрю, от голубого к серому.

— Хватит всего капли, — успокаивающе начала Лили, но, поглядев на сестру, прикусила язык. — Что ты тут делаешь, Петунья?

Петунья удивленно поглядела на Лили, затем на конверт, и только после опустила взгляд в пол. Она сама не знала, зачем, просто предчувствовала, что обязана находиться тут, рядом со своей рыжеволосой проблемой.

— Не то, чтобы я настаивал, но дамам надо выпить, — очаровательно улыбнулся Блэк, но его слова не возымели должного эффекта.

Лили из-за стола поднялась первой, почти одновременно с ней встала и Тунья. Девушки вышли, оставив парней одних.

На улице уже постепенно опускались сумерки. Народ веселился, кажется, еще усерднее, будто хотел выкрасть у дня последние светлые крупицы жизни. Повсюду помимо красок и множества огней можно было увидеть странных людей, одетых в такие яркие мантии, что поначалу у Петуньи рябило в глазах. Кое-кто из них держал в руках длинные курительные трубки явно с веселящими травами.

Тунья слышала еще с таверны звуки музыки: от народной на флейте до Битлов, под которых как раз таки веселились волшебники с витиеватыми трубками.

— Мы не поехали на Литу, но фестиваль в честь праздника Солнцестояния мы пропустить не могли, — как-то грустно вздохнула Лили, глядя на ярко-синее небо с красными разводами.

Плохое предчувствие скреблось на сердце, но младшая Эванс списала на банальное расстройство и усталость. Она повстречала сегодня слишком много знакомых: от угрюмого Снейпа, которого чуть не подвесил вниз головой Джеймс, до собственной сестры, которая, кстати говоря, должна была ухаживать за родителями.

— Они знают и не были против. Я все же старше тебя, Лил-с, — усмехнулась Петунья, продолжая разглядывать толпу.

— Почему Дамблдор послал письмо сначала тебе? Это слишком нелогично, даже для него.

— Он старый профессор, ему виднее, — вздохнула старшая Эванс, думая о том же самом.

Лили снова посмотрела на небо. Окрашенное в краски заката, сейчас оно выглядело зловещим и нависшим над головами людей, которые не замечали ничего вокруг, кроме веселья и халявного пива. Что-то странное показалось на горизонте, будто черный туман расползся по небу и теперь летит к ним, но когда Лили моргнула, все пропало. И небо больше не казалось ярко-алым, оно все также мягко подсвечивалось заходящим солнцем, приобретая темно-голубой отсвет.

В отличие от сестры, Петунья не чувствовала себя странно. Может, неуютно, все же толпа магов невольно вызывала в ее теле озноб, но никакого плохого предчувствия. Она смотрела в толпу, где люди умудрялись пить и веселиться во времена войны, не думая о завтрашнем дне. Эванс же думала, что будет, если хоть кто-нибудь из них погибнет. Если Лили умрет, родители этого точно не перенесут, но, глядя на сестру, она видела решительность и отвагу.

«Истинная гриффиндорка», — как однажды ее назвал Сириус, хотя Тунья и мало понимала, что это значит.

Толпа гудела и переливалась различными красками: от девушек в коротких мантиях, которые танцевали на машине, до мужчины в возрасте, одетом в длинный белый халат и раздающий воздушные шарики, наполненные не обычным газом, а специальным, красящим в самые нелепые цвета. Одному парню достался цвет рвоты.

Петунья с улыбкой наблюдала за тем беднягой, который пытался отмыться от позорного цвета, пока в толпе не разглядела странного человека, стоящего позади того самого парня. Одет этот человек был в длинную черную мантию, а на лице красовалась странная маска, полностью скрывающая лицо.

Он замер посреди толпы, смотря точно в сторону Лили.

А затем яркая зеленая вспышка пронеслась по площади, и парень, пытающийся отмыться от краски, упал замертво.

Люди еще продолжали гудеть и толпиться, но Петунья видела это. Она видела, как человек в мантии убил паренька и растворился в толпе.

И следующая вспышка проскользнула где-то совсем рядом, и соседнее здание охватило яркое пламя.

В толпе раздался тревожный гул, а через секунду кто-то выкрикнул в толпе имя того, кого нельзя называть. И паника резкой волной охватила всех сразу.

На улицы повыскакивал народ из таверн и баров, но люди тут же замирали, глядя в небо, которое слишком быстро начало заволакивать черными тучами.

Ветер холодно целовал лицо и шею, а вся толпа, что застыла в самом центре площади, была очарована грозовыми тучами с зеленоватым отливом, постепенно обретающие форму огромного черепа.

Петунья и вовсе приросла к месту. Повсюду снова носились странные заклинания, вспышки света и запах горелого смешались с криками и стонами, но она не понимала, что происходит. Она не могла до конца понять, что это война. Что эта такая вот магическая война, без стрельбы, но, тем не менее, смертельна и страшна.

Эванс почувствовала, как Лили тащит ее обратно в таверну, как вдруг что-то ударилось в крышу и здание странно накренилось. Огонь полыхнул со всех сторон, и теперь Лили, удивленно округлив свои зеленые глаза, стояла и смотрела на пламя, пожирающее крышу.

— Лил-с, — Тунья пихнула ее в бок и девушки буквально слетели по ступеням вниз.

— Там Джим, Туни, там Джим, — Лили рванулась к горящему зданию, но не успела и шагу ступить, как прямо перед ними появилась фигура в мантии.

Она была ужасной.

В свете огня, человек, скрывающийся под маской, больше походил на древнего демона, вырвавшегося из ада. Его маска закрывала только половину лица, и Лили, глядя в черные глаза, испытала отвращение вперемешку с ненавистью.

Петунья смотрела, как ее сестра стоит ровно, держа в руках палочку, а ветер трепал ее огненные волосы, и сейчас Лили Эванс больше была похожа на богиню войны, нежели на только что закончившую школу девушку.

Вдруг Лили сделала шаг вперед, и странное заклятье поразило соперника, заставляя отлететь того на добрые десять метров.

Петунья оглянулась, ища глазами Сириуса. Постепенно она осознавала, что там, в горящей таверне, был и он, и тот добрый мальчик Римус, и молчаливый Питер, и, конечно, Джеймс Поттер. И Петунья смотрела, как Лили борется сама с собой, а потом, выкрикнув Петунье приказ спрятаться, рванула к горящему дому.

Старшая Эванс побежала следом за сестрой, но вдруг что-то так сильно ударило ее в бок, что девушка ахнула и упала навзничь. Петунья видела, как Лили обернулась, и заклятье, подобные световому шоу, начали летать прямо над головой Туньи.

Красные, синие, желтые… цвета смешивались на огненном фоне, звуки взрывающихся домов, буйного пламени и криков превратились в сплошную какофонию.

Петунья хотела было зажмуриться и закричать, так, чтобы слиться с общей обстановкой, но сбоку от Лили, всего в каких-то нескольких метрах, темный столб дыма превратился в человека и нацелился палочкой на девушку.

Петунья даже не поняла, как вдруг оказалась на ногах и кричала, кричала со всех сил, чтобы Лил-с бежала. Она не поняла, что первый противник Лили, человек в серебряной маске, нацелился уже на нее, выплевывая презрительно:

— Поганая магла.

И теперь на нее неслось ослепляющая вспышка заклинания, название которого она вряд ли когда-нибудь вспомнит.

Это утро выдалось тихим. Хогвартс позади замер сонной тишиной, а здесь, на небольшой полянке вдали от окон преподавателей, собрались Мародеры.

Джеймс, как обычно, затянулся первым, затем косяк передали Блэку. Римус лежал на траве, глядя на серое, еще не проснувшееся небо, а Питер покорно ждал своей очереди, пощипывая ярко-зеленую траву.

— Я и не знал, что любить — это настолько хорошо, — широко ухмыльнулся Джеймс, и Сириус тут же игриво поднял брови.

— Мисс Недотрога тебе дала?

— Бродяга, ты кретин, — Поттер также растянулся на траве, наблюдая, как его друг вдыхает в себя сладковато-горький дым. — Я не про секс, а про чувства.

— Ты знаешь, что пока я не готов, — важно заявил Сириус, отдавая косяк Петтигрю. — Для меня это неразделимые понятия. Пока что.

— Не думаю, что что-то изменится в тебе, Бродяга, — Римус приподнялся на локтях, отрицательно качнув головой на предложенную травку. — Любовь прекрасна. Когда я ее встречу, не упущу.

— И какая она будет? — Питер смотрел в упор, будто ему действительно было интересно.

Римус задумался. Никогда он не думал об идеале, его не существует. Но зато он точно знал, что его будущая благоверная будет с чувством юмора, ведь только девушка с хорошим юмором сможет принять его с такой «пушистой проблемой».

— Красивой, конечно, — отмахнулся Люпин, ложась обратно на траву. — И от нее будет пахнуть сладкой ватой.

— Ты фетишист, Лунатик, — усмехнулся Блэк, поднимаясь на ноги. — Моя девчонка будет самой сексуальной девушкой Великобритании. С огромными буферами и бесконечно длинными ногами. Это обязательные пункты.

— Романтик в тебе погибает, Сириус, — Питер закашлял, затушив косяк, и теперь, как и остальные, растянулся на траве.

— А твоя девчонка жизни будет похожа на мамочку, — с уверенностью протянул Сириус, но, глядя, как лицо друга потемнело, плюхнулся рядом и обнял друга одной рукой. — Но гораздо красивее и с охренительной фигурой.

Питер усмехнулся, смахивая с себя руку друга, но мысленно представляя красавицу Марлин Маккинон в своих объятиях. Его взгляд невольно зацепился за Сириуса, спокойного и собранного, легкий ветер трепал его темные длинные волосы. Марлин не устояла, Питер знал, пусть пока эти двое держали все в тайне.

— Вы не понимаете, пока, — со знанием изрек Джим, поднимая указательный палец верх. — Она не идеальна, совсем. Но она единственная женщина, в которой я вижу жизнь. Любовь не к идеалу, придурки, а к недостаткам.

— Когда это ты стал философом, Сохатый? — взгляд Римуса был долгим, но они оба усмехнулись, когда Джеймс пожал плечами.

Он просто знает, что Лили — та самая. Вот так просто. Когда-нибудь его друзья поймут, а пока Джеймс закрывает глаза, представляя себе обнаженную Лили.

* * *

Петунья видела лишь, как заклинание разбилось об невидимый барьер и откинуло ее на несколько метров. Боль пронзила локоть и бедро, но сейчас мисс Эванс едва ли что-то ощущала.

Она быстро поднялась, ее взгляд зацепился за рыжие волосы Лили, а затем Тунья поняла, что ее сестренка плачет в чьих-то объятиях.

На фоне разрушения и криков, горящих домой и ослепляющих вспышек, Петунья видела, как Лили сильно прижимает к себе Джеймса, чумазого и взъерошенного, но живого, и он что-то шепчет ей, что-то успокаивающее, потому что плечи Лил-с чуть расслабились и она согласно закивала головой, сливаясь с Джимом в поцелуе.

Петунья облегченно выдохнула, лихорадочно начиная искать в толпе другого молодого человека. Но вместо Сириуса она заметила Римуса, который направлялся к ней.

— Спрячься, — голос его был похож на тонкий трещавший лед.

— Я не уйду без Лили.

— Лили — волшебница, а ты нет. Тебе нужно укрыться, эти люди не жалуют таких, как ты, — его взгляд еще метался по толпе, выискивая кого-то.

— Где Сириус?

Петунья не узнала свой голос. Тихий и скрипучий, на гране нервного срыва. Люпин обернулся, заглядывая в ее глаза, а затем чуть печально улыбнулся, будто понимая все ее чувства.

— Он жив, они с Питером рассредоточились по периметру.

Эванс кивнула, едва ли понимая, что говорят уже подошедшие Лили и Джим. Лил-с крепко держала за руку Джеймса, а он выглядел так, будто готов зарубить любого голыми руками, пусть только подойдет.

— Идем, — Лили слабо улыбнулась сестре, понимая, как той было нелегко.

Неподалеку прогремел взрыв. Волшебники переглянулись, Лили без слов потащила сестру дальше по улице, пробегая мимо горящих домов и вспышек, сыплющихся словно с небес.

Петунья бежала следом за сестрой, маневрируя между обломков кирпичной стен, осколков и странных темных следов. Они забежали в пока еще целый магазинчик, натолкнувшись на нескольких магов, укрывшихся в стенах.

— Что дальше? — Тунья окинула взглядом притихших волшебников.

— Ты останешься тут…

— Помогите, прошу, — раздался голос чуть дальше по комнате, и Лили тут же умчалась в сторону говорившего.

Когда Петунья подошла к сестре, то увидела лежавшего на полу человека, мальчика лет пятнадцати, который держался за бок и тихо стонал. Из его раны толчками выливалась кровь, и девушка на секунду подумала, что ее сейчас стошнит. Рядом с ним, кажется, сидела его мать, и Петунья почему-то с болью поняла, что его мать такая же, как и она сама.

Лили же присела рядом, внимательно оглядывая рану.

— Мне больно, — прохрипел парень, когда Лили достала палочку и начала произносить заклинания, боясь оплошать. Потихоньку кровь остановилась, но парню все еще было больно, и он держался за рану.

— Тебя надо перебинтовать, — зеленые глаза впились в Тунью, девушка кивнула, оглядываясь.

Кто-то протянул рубашку, и Лили наспех перемотала ее, стараясь закрыть рану и дружелюбно улыбаться, не внося панику.

— С тобой все будет хорошо, — заверила девушка, и парнишка просто кивнул, поверив ей. — Послушай, — уже тише обратилась Лили к сестре, — мне нужно на улицу, помочь раненым. Останься тут, хорошо?

— Я могу помочь.

— Я знаю, но ты не можешь защитить себя. Так что стой здесь, я постараюсь приносить раненых сюда, принимай их, хорошо?

Петунья просто кивнула. Да, она знала, что не сможет справиться ни с одним волшебником, но вот помочь сестре так, именно в укрытии, может. Лили выбежала на улицу, с ней пошли несколько волшебников, а Тунья осталась стоять возле окна, беспокойно наблюдая за обстановкой снаружи. Вначале все было тихо, взрывы утихли, но потом, словно из ниоткуда, прогремели новые, гораздо сильнее предыдущих, и девушка вздрогнула всем телом, закрывая глаза.

Как же ей было страшно! Магазинчик чуть встряхнуло, небо на секунду озарилось ярко-алым, а Петунья продолжала стоять, чувствуя себя совершенно беспомощной. Вот она — сила. Обратная сторона волшебства, страшная и необратимая, смертельная. И обычный человек не сможет ей противостоять, только бояться, смотреть, ждать, когда темно-зеленая вспышка долетит до твоего тела.

Прямо напротив укрытия появилась фигура в темном капюшоне. Петунья вздрогнула, как и остальные присутствующие, и отошла подальше от окна, когда фигура начала двигаться в их сторону. Девушка могла разглядеть черную маску, прикрывающую часть лица, и черную потрепанную мантию, но особенно ее взгляд приковала к себе палочка в руках врага. Он уже занес ее над головой и начал читать заклинание, когда вдруг ярко-золотой выстрел заклинания поразил незнакомца.

Завязалась дуэль, Петунья тут же узнала фигуру Сириуса, сражающегося отважно за ее укрытие. Она внимательно наблюдала, как он защищается и снова нападает, после серебристой вспышки незнакомец в капюшоне упал навзничь.

Сириус посмотрел в окно и заметил Петунью, улыбнулся, слишком легко и свободно, будто они были на прогулке, но в это время новый темный маг возник за спиной Блэка и заклятие, что он наслал, Сириуса отразить не успел.

Оранжевый щит появился будто из воздуха, защищая Блэка, и в следующую секунду Риму вступил в бой с неизвестным. Вспышки полетели одна за другой, Петунья слышала странные заклинания для нее, но тут еще один человек в маске аппарировал рядом с Люпином и заклинание, посланное в его сторону, настигло своей цели.

Кажется, Петунья и Сириус вскрикнули вместе, и вот уже Петунья, сама не зная, что ее толкнуло на этот шаг, бежит к Римусу, а Сириус расправляется сразу с двумя противниками.

Эванс не чувствовала почву под собой, она остановилась только возле лежавшего на земле парня. Ее руки тряслись, когда она переворачивала его на спину, но когда она нащупала слабый пульс, что-то отлегло от сердца, и Петунья увидела рану. Кровь лилась ручьем, пачкая розовые волосы Римуса, Тунья прижала руки к ране, пытаясь остановить кровь, но так просто все это не закончится, и девушка это понимала.

— Римус, — она звала его, даже кричала, но парень в чувства не приходил.

Рядом кто-то появился, сначала Петунья даже испугалась, но потом заглянула в лицо незнакомца, и ей чуть стало легче.

— Эй, Лунатик, очнись, — Сириус начал колдовать, рана чуть затянулась, но не сильно.

Блэк встревожено посмотрел в глаза Петуньи, которая все еще сжимала рану.

— Скорее всего задета артерия. Продолжай делать то, что ты делал, но здесь это опасно, — ее голос больше не дрожал, она была уверена, и эта уверенность передалась и Сириусу.

Парень подхватил друга на руки и занес в магазинчик, где их ждали несколько магов. Кто-то просто кивнул Сириусу и сказал не волноваться, о его друге позаботятся.

Мужчина преклонного возраста достал свою палочку и начал колдовать, женщина с двумя детьми все еще сидела у раненого парня, прижимая того к груди.

— Петунья, — Сириус тихо позвал девушку, которая сидела рядом с магом и стремительно бледнеющим Римусом. — Где Лили?

— Я не знаю, она пошла за ранеными.

— Петунья, — девушка на это раз поднялась и взглянула на Блэка, такого же бледного, как сам Люпин. — Есть бинт или что-то вроде…

Она не заметила рану на его руке, уж слишком все быстро началось и закончилось. Девушка замешкалась на секунду, опуская глаза в пол, пока Сириус вцепился пальцами здоровой руки в широкий порез.

Один из детей подбежал к ней и протянул мантию. Толком не разобрав, Петунья порвала ее и быстро замотала руку Сириуса, стараясь сделать все правильно.

— Спасибо, — кивнул Блэк и взглянул на друга. — Присмотри за ним.

— А ты будь осторожен, — уже в спину сказала Петунья, на что Сириус чуть сбавил шаг.

Она не заметила, как он быстро кивнул, только видела, как он исчезает за поворотом, и вот уже гремят новые взрывы.

Через пять минут появилась Лили, а вместе с ней с десяток раненых. Петунья не успевала перематывать раны, ее обычный маггловский метод работал так же, как и волшебный. На раны требовалось слишком много времени и сил, которых у них просто не было.

— Что с Римусом? — Лили была взволнована, но Петунья быстро окинула парня взглядом и кивнула.

— Жить будет, все в порядке.

Петунья перевязала рану девушке, удивляясь, откуда вдруг взялись бинты, но пока вопросы задавать она не хотела. Она хотела, чтобы все скорее кончилось.

— Я выйду еще раз, кажется, бои стихли, — Лили взглянула на улицу.

Петунья и правда долго уже не слышала ни звуков боев, ни взрывов. Она поднялась и посмотрела на улицу, туда же, куда и Лили. Они обе вышли, вдыхая запах пыли, озона и крови. На небе черной меткой висел череп, а змея извивалась из его рта, прорезая темные тучи.

— Они ушли, — тихо выдохнула Лили, и взгляд ее тут же сфокусировался на Джеймсе и Питере, выходящими из-за угла.

Она тут же побежала к ним, обнимая сначала Джима, затем Пита, который хромал и жаловался на головную боль.

— Поправишься, — заверила его Лили, уже оглядывая раны.

— Хвост ноет? — Сириус, словно черт из табакерки, появился рядом с Петуньей, которая вздрогнула и отпрыгнула от него на добрых два метра.

— Не пугай так!

— Прости, — виновато произнес Блэк, приваливаясь к кирпичной стене.

— Как рука? — Петунья не знала, чего хотела больше: заехать ему кулаком за всё, что он с ней сделал или… или что? Она ужасно хотела обнять его, убедиться, что с ним все будет хорошо. Что с ними все будет хорошо.

— Нормально, жить буду, — Сириус улыбнулся, но как-то грустно и неестественно, и Эванс тут же догадалась, почему.

— Сколько?

Блэк опустил голову, челка скрыла его глаза, и он тихо вздохнул, борясь с собственным голосом и с собой.

— Много, очень много. Около сотни, — Сириус взглянул на Петунью, нахмурившись. — Там был автобус полный детей. Эти выродки сожгли его.

По телу Петуньи прошла дрожь, а на глаза навернулись слезы. Она понимала, что это такое. Она понимала, но ничего не могла с собой поделать.

— Неужели вы потом удивляйтесь, что такие, как мы, боимся вас? Посмотри, Сириус, что наделала ваша хваленая магия. Вы могли бы излечить рак, прекратить бедствия, помогать друг другу. Но это все…

— Никто не хочет этого. Война — часть обоих миров, Тунья, — голос Лили показался Петуньи пустым и холодным.

Петунья не знала, сколько времени сестра стояла за ее спиной, но видимо достаточно. Лили, Джеймс и Пит внимательно слушали их, и Сириус, отлепившись от стены, прошел внутрь.

— Мне жаль, что ты стала свидетелем… — начала Лили, но сестра тут же перебила ее.

— Не свидетелем — участником.

Петунья прошла следом за Блэком, снова погружаясь в работу и старательно не замечая внимательных взглядов своей сестренки и Мародеров.

Я хочу сжечь свои воспоминания, но, к сожалению, это невозможно.

Теперь мне снятся цвета: красный, оранжевый, зеленый. Вспышки так и стоят перед глазами, я все еще чувствую запах гари и паленых волос.

Лили и ребята пропали на две недели, теперь приходилось ждать от сестренки пернатую заразу. Филин Поттера непременно кусал за палец, тупая птица.

Они вернулись вчера, сказали, что уладили что-то там с авроратом. Не все, конечно, магическая война расцветает яркими пятнами на наших жизнях. И я участник, свидетель, магл, ввязавшийся в это всё.

Мне страшно. За Лили в первую очередь. Я видела, как вчера она плакала. Первый раз за столько лет мы снова близки, первый раз с момента уезда в Хогвартс Лил-с уснула на моей кровати. Она боится даже больше, чем я.

Сегодня должны приехать все Мародеры. Глупое название их бойз-бэнда. Они установят какие-то защитные чары, но, судя по лилиному выражению лица, эти заклинания мало чем помогут в тяжелый момент.

Родителям мы ничего не сказали. Маме все хуже, болезнь прогрессирует с удивительной скоростью, мне пришлось уйти с работы, чтобы помогать отцу. Папа пока держится, улыбается и заставляет улыбаться маму. Вчера застала его за сигаретой, молча курила рядом, но так, чтоб он не заметил.

Еще вчера в саду мне казалось, что хуже, чем магия, ничего не бывает, а сегодня я увидела, как Лили наколдовала маленьких бабочек из бумажных салфеток. Они окружили маму, и она так счастливо улыбалась, что и я не сдержалась.

Лил-с же не рассказала о письме Дамблдора, обмолвилась, что в каком-то отряде теперь, вроде как медсестра. Мальчишки вообще неизвестно кто, но Лили боится объяснить мне, а я, кажется, уже поняла. Авангард.

Господи боже, или как говорят маги, Мерлин. Я должна это вынести, а потом уехать. Как можно дальше, куда-нибудь в Америку, чтобы больше никогда не видеть магию. Лили обмолвилась, что человека, начавшего эту войну, все называют Волан-де-Мортом. Забавно, не правда ли?

Мысли перескакивают, едва успеваю записывать. Уже вдалеке я, кажется, слышу шум мотора мотоцикла Сириуса. Или мне кажется? После нападения я его не видела, и мне страшно снова посмотреть в его глаза. Страшно подумать, что я последний раз ловлю на себе его взгляд. Чертов Блэк, я боюсь за него и его одновременно. Боюсь даже мысль допустить…

Рядом раздался треск, и Тунья, тут же вскочив с земли, устремила взгляд на дорогу. Она стояла под тем самым дубом, который укрывал ее от дождя в первый день знакомства с Блэком. Теперь же могучая крона сочных листьев укрывали ее от летнего зноя и посторонних взоров.

На пыльной дороге, ведущей прямо к порогу Эвансов, стоял высокий и худощавый Северус Снейп. Поначалу Петунья даже не признала заносчивого носатого дружка Лили, который таскался за ее сестрой и уплетал мамин омлет за обе щеки. Парнишка словно высох, увял, как цветок, его черные патлы отросли и обрамляли бледное осунувшееся лицо.

Северус уже решительным шагом направился в сторону дома, но Петунья, сама толком не понимая своего поведения, окликнула его. Парнишка замер, разворачиваясь к ней лицом, и вот Петунья с какой-то грязной жалостью вглядывается в темные глаза.

— Чего тебе? — хрипло каркнул он, глядя на Петунью с настороженностью, словно та была мантикорой.

— Лили здесь нет.

Уголки губ Северуса едва заметно дернулись, и парень засунул руки в карманы потертой мантии, чуть сужая глаза, когда солнечные лучи лизнули ему лицо.

— И… когда она вернется? — ему, может, и было неловко, но Снейп умело скрывал все свои эмоции, вызывая в собеседниках лишь пустое равнодушие и капельку раздражительности.

— Я не знаю, — Петунья вздохнула, чувствуя, как ложь неприятно горчит где-то в горле.

Северус кивнул и хотел было обернуться на дом Эвансов, но потом передумал. Ветер разметал его черные волосы по плечам, играл с полами темно-синей дорожной мантии, и Снейп показался таким слабым, что Петунья не выдержала и сказала правду.

— Что? — тупо и неестественно тихо переспросил Северус, делая шаг в сторону сестры Лили. — Что ты…

— Джеймс гостит у нас, — еще раз повторила старшая Эванс. — Думаю, Лил-с будет неприятно видеть…

— Ты ничего не знаешь, — апатично прервал ее Снейп, но взгляд его вдруг стал ледяным и страшным. — Ты ничего не знаешь о Лили.

Петунья захотелось отступить, но в последнее время волшебники ассоциировались у нее с дикими волками: покажешь страх — умрешь.

— Я знаю, что она любит Поттера, — отчеканила Тунья, делая шаг вперед, чем вызвала недоумение на лице юноши. — А он любит ее. И третий тут лишний, Снейп. Ты — лишний.

Северус тяжело сглотнул, и в следующую секунду выхватил палочку, наставляя на Эванс. Его рука заметно дрожала, лицо позеленело, и складывалось чувство, что он сейчас сблюет. Поэтому Петунья не боялась, просто смотрела, как он замешкался, а затем, глядя в ее глаза, опустил палочку и обреченно вздохнул. Такой вдох издает висельник за секунду до того, как палач нажмет на рычаг, а петля навеки оставит свой след на шее и оборвет тот самый вдох.

— Я просто хочу защитить ее, а Поттер не сможет.

Сначала Петунья подумала, что ей показалось, что ветер принес слова другого, совершенно незнакомого человека, но глядя на то, как Северус смотрит на ее дом, ей стало неожиданно и до боли жаль его.

Жаль мальчишку, который наколдовывал жаб и подсовывал в сумку маленькой Туньи, жаль мальчишку, который однажды появился на их пороге с рассеченной губой, жаль мальчишку, что всегда делал так, чтобы Петунья наступала в коровий помет. Ей было жаль юношу, безответно влюбленного в Лили, юношу, чей отец на глазах у половины города забил жену до смерти. И теперь он стоял перед Петуньей, на секунду обнажая душу, в которой таились боль и обиды, а он принял это и перестал бороться.

— Передай ей, что вы, Эвансы, должны покинуть Англию.

* * *

В доме было оживленно, как никогда. Поттер явно довольствовался обществом Лил-с, неустанно поглядывая на друзей. Те, в свою очередь, очаровывали мистера и миссис Эванс.

Римус, невозмутимый и спокойный, хвалил сады и петуньи миссис Эванс, старательно не замечая ее болезнь. Этот запах медикаментов и грядущей смерти впитался в женщину до того сильно, что делать это было поначалу трудно, но Люпин не был бы Люпином с его притягательной вежливостью.

Сириус в свою очередь завел старый, прервавшийся разговор с отцом Лили о мотоциклах и их безопасности. Где-то на подсознательном уровне он заметил отсутствие одного из членов семьи Эванс, но особого вида не подал, лишь пожал плечами, когда Лили отрицательно мотнула головой на его вопрос о Петуньи.

Сама девушка явилась в дом через пятнадцать минут после мрачного разговора со Снейпом. Приветливо кивнув, она сжала тетрадь в руке крепче и рванула к лестнице, стоило встретиться взглядом с Блэком. Такие взгляды присуще дешевым мелодрамам, когда все вокруг застывает, звуки и цвета притупляются, и ярким говорящим пятном остаются только непроглядно черные глаза.

Вскоре Лили постучала к ней в дверь. Ее тихую поступь Петунья ощущала всей кожей, пусть и не слышала. Голова болела жутко, перед глазами маячили то черные, уставшие и будто рваные глаза Северуса Снейпа, то прожигающие и пугающие Блэка. И так по кругу, пока в этот черный омут не макнули яркий зеленый.

— Все в порядке? — Лили смотрела с таким беспокойством, что Петуньи стало стыдно.

— Нужно приготовить обед, — кивнула старшая Эванс, засовывая письмо под матрас.

Почему-то ей казалось, что даже если Лили прочитает, то не осудит ее. Поймет, а может и в чем-то посочувствует. Правда, Петуньи сейчас больше нужна была поддержка на кухне, чем постоянные обжимания Лили и Джеймса прямо перед носом.

— Джеймс, — устало выдохнула Тунья, пихая парня в бок, чтобы тот подвинулся.

— А-а-а, — сладко протягивает очкарик, явно мешая Лили готовить.

Лили то заливалась густым румянцем, то злилась на него, но делала это всегда так красиво и трогательно, что вскоре и Петунья, и Джеймс перестали обращать внимание на ее протесты и занялись своими делами.

В кухню, незаметно для Джеймса, вошел Питер Петтигрю и замер, понимая, насколько он лишний в этом доме. Римус и Сириус быстро нашли себе собеседников, а он остался не у дел, подпирая собой все стены эвансовского дома. Надо признать, светлые стены и приятная чистая обстановка ему очень нравились, но запах… Питер не мог долго находиться с больными маглами, их болезни имеют специфичный запах боли и смерти, язв и скисшего молока. И Питер потому стал потихоньку наколдовывать отслеживающие чары, пока все развлекались.

Правда, запах жаренной картошки с мясом заставил отложить срочные дела и протиснуться на кухню, увлеченно следя за готовкой.

— О, Хвостик, — первая его заметила Лили и радостно просияла, отчего Питер смутился и покраснел. — Ты ведь отлично умеешь готовить…

Хвост промямлил что-то согласное и взглянул на старшую сестру Лили, что теперь с любопытством рассматривала его. Питеру не нравилось, когда на него смотрели вот так оценивающе, будто он был тест по ЖАБА.

— Поможешь? — уже более дружелюбно произнесла Петунья, и Питер согласно кивнул, заглядывая в сковороду Эвансов.

В это время Лили и Джеймс вышли под предлогом покурить, правда Лили не курит, а Джим оставил свои сигареты у Сириуса, но никто не обратил на это ни малейшего внимания.

Питер быстро нарезал капусту, и Петунья, кидая на парнишку одобрительные взгляды. Хвост в основном молчал, лишь изредка спрашивал про ингредиенты, предпочитая справляться самому.

— Почему «Хвост»? — все же не выдержала Тунья, но, заметив, как парень стушевался, мысленно стукнула себя по голове: вполне возможно, что у парня реально может быть хвост, он же маг.

— Мы с третьего курса дали друг другу клички, — спустя минут пять ответил ей Питер, отчего девушка даже подпрыгнула. — Я не помню почему. Просто, прижилось, что ли.

— Вот как, — Эванс кивнула.

Питер еще раз отметил про себя различия сестер, не потрудившись найти хоть одну похожую черту.

— Где ты научился готовить? — не унималась Петунья, и Петтигрю, пусть и с неохотой, но все же ответил.

— Дома, мы не всю жизнь проводим в Хогвартсе, — усмехнулся парень.

Петунья улыбнулась в ответ, и разговор между ними завязался куда бодрее, чем раньше. Питер рассказывал о чисто магических блюдах, о предпочтениях в магловской еде и вообще, маглы куда лучшие повара. Петунья поделилась рецептом супа и пирога, пожаловавшись на неумение готовить запеканку. Питер обещал научить.

Джим и Лили вернулись уже к накрытому столу, за которым бурлил спор между главой семейства Эвансов и Сириусом Блэка. Предмет спора выступил мотоцикл, а точнее его двигатель. Мистер Эванс с упоением и громким хохотом оспаривал доводы Блэка, Лили и Джеймс незаметно держались за руки под столом и заговорщицки улыбались, скрывая самую сокровенную тайну, Питер и Римус веселили миссис Эванс смешными байками их Хогвартса. А Петунья, улыбаясь впервые за долгое время открыто и весело, наблюдала за сестрой, которая, заметив взгляд, быстро встала и пошла в кухню.

— Вас с Джеймсом долго не было, — Петунья смотрела, как Лили пытается вытащить горячий яблочный пирог из духовки.

— Мы разговаривали…

— Ага, — старшая сестра взяла запасные варежки и помогла в борьбе с непокорным яблочным пирогом. — А в траву вы упали случайно?

— Тунья! — шикнула Лили, и ее лицо тут же залил румянец.

Петунья не выдержала и засмеялась, стараясь не обидеть Лил-с, которая больше походила на томат. Да, рыжеволосый зеленоглазый томат.

— Ты теперь женщина, Лили, — Петунья положила пирог на большую тарелку, украсив взбитыми сливками и клубникой. — А маленькие…

— Я знаю, Тунья, — вспыхнула младшая, но, вспоминая события двухчасовой давности, неожиданно нежно улыбнулась. — Я люблю его. И хочу подарить всё, что только могу. Отдать и наслаждаться вечность. А затем еще и еще…

— Я поняла, что ты сильно любишь Поттера, — Тунья развернулась к сестре спиной, замирая в нерешительности. — Сегодня я видела Снейпа.

Тишина замерла, Петунья не хотела поворачиваться и смотреть в глаза, наполненные досадой и разочарованием.

— Что ему нужно было?

— Он сказал, что лучше нам уехать.

Лили подхватила пирог и, ни слова не сказав, ушла обратно в гостиную.

Когда ночь полностью окутала туманом городок, молодые люди тихо пробрались в сарай, отпраздновать воссоединение и временное спокойствие.

Лили немного подзабыла о Северусе, но Джим увидел, как у нее упало настроение после разговора с Туньей. Кидая на девушку косые взгляды весь оставшийся вечер, парень так и не решился спросить, что послужило поводом для мрачного настроения его любимой.

Остальные мародеры не замечали или старались не показывать виду. Взяв бутылку огневиски и легкую закуску, они уселись прямо на землю, закуривая и переговариваясь.

Петунья закурила при сестре впервые. Лили нахмурила брови, но ничего не сказала, кутаясь в нежно-зеленую кофту и обнимая Джима. Девушка спрятала улыбку, когда Сириус, видимо, по инерции, дал прикурить Тунье, а та автоматически наклонилась ближе к Сириусу.

На секунду разговоры смолкли, и все смотрели на парочку с легким удивлением и улыбкой.

Петунья смутилась первой, отсев как можно дальше от Блэка, а тот, не растерявшись, перевел стрелки на Питера и его постоянный кашель от косячков.

Тихий вечер перешел в буйный после первой опустошенной бутылки алкоголя. Всех потянуло на речку, в руках Сириуса появилась гитара, в руках остальных Мародеров еда, напитки и много пледов. Костер жгли небольшой, чтобы только согреться, хотя больше помогал алкоголь. Радио, принесенное Римусом, также заиграло, пока Блэк настраивал гитару, а потом, оставив это дело, не ушел купаться.

Хмель дал в голову молодым людям, вода в речке казалась теплой. Джеймс и Лили без стеснения полезли в воду первыми, за ними шаг в шаг вступили Римус и Сириус. Питер и Тунья остались на берегу, приканчивать виски.

— Почему ты не идешь? — Питер, раскрасневшийся и веселый, икнул и начал стягивать с себя футболку.

— Потому что если из вас кто-то начнет тонуть, я порадуюсь, что это не я, — весело рассмеялась Петунья, провожая Петтигрю с бутылкой в руке.

Парень сразу же начал топить Римуса, но Джеймс и Сириус пришли на помощь к другу. Лили, громко смеявшаяся, поманила сестру в воду, но та покачала головой и отпила еще глоток обжигающего напитка.

Стояло ей только повернуться спиной, чтобы прикурить сигарету, как она тут же почувствовала, как ноги отрываются от земли, и кто-то довольно по собственнически несет ее в воду.

— Не смей! — крикнула Тунья, на что только получила шиканье.

— Не бойся, я уроню тебя только в воду, — засмеялся Блэк, закидывая свою ношу на плечо удобнее.

— Мерзавец! Я не умею плавать…

Петунья почувствовала, как ее кидают, как вода окружает ее со всех сторон, проглатывает, словно огромный страшный монстр. Дна она не чувствовала и по ощущениям она будто падала и падала, пока чьи-то руки не подхватили и не вытащили ее под свет ярких ночных звезд.

— Не знал, — Сириус держал ее крепко и легко плыл к берегу.

Почувствовав дно, Тунья фыркнула.

— Ты невыносим! Как можно так издеваться над людьми!

— Мы еще не до конца выплыли. Могу оставить тебя здесь…

— Нет, — Петунья обхватила парня за шею крепче и только сейчас поняла, что происходило.

Его лицо находилось в паре сантиметрах от ее, она чувствовала, как капельки воды стекают по его шее и ее пальцам. Сириус был без рубашки, и Тунья чувствовала через тонкую ткань сарафана его тепло, каждый напрягшийся мускул, каждый вдох.

Видимо, до Сириуса это тоже дошло и он резко остановился. Его взгляд сфокусировался на лице девушке, на влажных волосах, распущенных, окружавших тонкие черты лица подобно жутким теням. Она дышала глубоко, затуманенный алкоголем и страхом взгляд был прикован только к темным глазам Блэка.

Он развернулся, прижимаясь горячим лбом к ее лбу. Петунья вздрогнула, когда руки Сириуса сжали ее крепче, будто он боялся отпустить ее, но и сама Тунья удивилась, зарываясь пальцами в его волосы. Он улыбнулся первым, заметив, как капля замирает на кончиках ее ресниц и затем медленно скатывается по щеке.

Сириус не удержался. Он сумел поймать каплю губами и замер, услышал судорожный вдох.

В голове Петунья пронеслась только одна мысль: они у всех на виду, все их видят, Боже, а она такое позволяет себе с… мужчиной? С Сириусом? С магом?

Эванс резко отстранилась, отталкивая от себя Блэка. Тот от удивления сделал пару шагов назад и выпустил девушку из объятий, глядя вслед.

Петунья быстро уходила, оставив его под светом звезд.

— Я бы не отпускал.

— Заткнись, Хвост, — фыркнул Сириус и, стукнув другу по плечу кулаком, взял неоткрытую бутылку виски и направился и совершенно другое от дома направление.

Укутавшись в плед, Петунья затянулась, чувствуя легкий озноб, прошибающий все тело. Ей было неловко возвращаться обратно на реку, но идти домой она не хотела, потому сад на заднем дворе ее дома послужил временным укрытием.

Спустя две сигареты и кучу обвинений в адрес эгоистичного, ненормального, взбалмошного Блэка, к Эванс тихо подсел Римус Люпин, молча затягиваясь и глядя на звезды.

Петунья бросила на парня короткий взгляд, удивляясь, как он ее вообще нашел.

— Через четыре дня полнолуние, — тихо выдохнул Люпин, вертя в руках сигарету.

— Мне нравится луна, — просто пожала плечами Петунья. — Она освещает мрак, без нее на небе как-то пусто.

— Верно, — усмехнулся Римус, откидываясь на ствол дерева. — Спасибо, кстати.

Тунья нахмурилась, вспоминая, за что маг может ее благодарить. Юноша усмехнулся, напоминая о спасенной во время стычки с Пожирателями жизни.

— Это все Лили, — отмахнулась Эванс, с ужасом вспоминая кровь на полу и раненых магов.

— Ты внесла огромный вклад, Петунья, — Римус говорил тихо, в полтона, внимательно наблюдая за собеседницей. — Медицина магглов непривычна для нас, но, знаешь, по статистике именно ваши доктора открывают новые лекарства чаще, а пациентов выживает больше.

— Магия разве не может вылечить?

Римус затих. Он видел надежду в глазах Петуньи, видел угасающий взгляд миссис Эванс. Он знал, что Лили ищет лекарство, и знал, что его просто нет.

— Магия — не панацея.

Петунья отвернулась, кутаясь в плед еще больше. Краем сознания она понимала, что так и есть. Магия — не мечта, это всего лишь странный дар.

— Впервые я увидел магию еще в раннем детстве, — спустя долгое молчание начал Римус, и взгляд его был прикован к почти полной луне. — Это было прекрасно. Мне было года четыре, я помню, что бегал от мамы, не любил я есть каши, знаешь ли.

Петунья тихо хихикнула, припомнив, как она бегала за Лили на речку, чтобы та, наконец, позавтракала, и тогда родители бы спокойно отпустили их двоих гулять.

— Шел дождь, было холодно, я спрятался под деревом на соседнем участке, ел яблоки. Увидел, как на верхней ветке висит одно, огромное, красное. Мечта любого ребенка. А потом просто яблоко аккуратно оторвалось и замерло прямо возле моего лица. А потом полетело. Просто полетело, и всё. И я бежал за ним, пытался поймать, дождь был не помехой, мне больше не было холодно, я хотел его. И, когда оно оказалось в моих руках, я благополучно стоял посреди кухни.

Римус улыбался воспоминаниям. Он помнил красное яблоко, помнил холод в то утро, тонкую палочку отца и грозную маму с кашей в руках.

— Это прекрасное воспоминание, — тихо шепнула Тунья, наблюдая за парнем.

Он улыбнулся уголками губ, его взгляд был еще расфокусированным, в воспоминаниях, вглядываясь в лицо матери, которой не стало год назад.

— Мои первые воспоминания о магии были менее радостными. Лили разнесла полкухни из-за того, что я забрала ее апельсин, — Петунья усмехнулась. — Так я заработала свой первый перелом.

Римус вздрогнул, пожимая плечами.

— Ну, у каждого знакомство с магией происходило по-разному. Первый раз Сириус увидел магию от матери, которая применяла запрещающие чары на своем домовике.

— Какой ужас, — теперь вздрогнула Петунья, представляя маленького пухленького Сириуса и Добби, который корчился от боли. — Это несправедливо.

— Несправедливости полно в этом мире. Что у магов, что у маглов. Этим мы не отличаемся.

Петунья усмехнулась. Она бы не сказала, сколько они вот так просидели и проговорили о магии, родителях, проделках Мародеров и другой стороне Хогвартса, той, где много неизведанного, где есть косячки, Битлз и секс.

Римус много рассказывал и о Сириусе. О его больной страсти к мотоциклу, огневиски и кожаной куртке.

Когда небо начало светлеть, молодые люди замолчали. Голова Петуньи покоилась на плече Римуса, они были укутаны пледом и медленно курили, разглядывая гаснущие звезды.

— Сириус — самая яркая звезда, — неожиданно для себя произнесла Петунья, почувствовав довольную ухмылку Римуса в волосах.

— О, да. Но знаешь, Тунья, яркая — не значит обжигающая. Так что не бойся.

— О чем ты?

Ветка хрустнула под ногами, и ребята обернулись, натыкаясь взглядом на Джеймса, Лили и Сириуса.

— Питер нажрался и храпит, — беззаботно махнул рукой в сторону дома Джеймс, с опаской поглядывая на Сириуса.

— А я смотрю, вы тут тоже не скучайте, — ухмыльнулся Сириус, падая рядом с Петуньей и чуть перетягивая плед на себя.

Тунья двинулась ближе к Римусу, что с явным удовольствием отметил Блэк.

— Говорим о звездах, Сириус, — Люпин обнял одной рукой девушку, улыбаясь другу. — О самых ярких и тупых планетах на свете.

— Ну ты и гад, Лунатик, — беззлобно улыбнулся Сириус, снимая свою кожаную куртку и накрывая ей свои ноги и Петуньи.

Джеймс и Лили сели напротив, наблюдая за милой сценкой.

— Поэтому вы и дружите, да? — Петунья неожиданно засмеялась, оглядывая каждого парня, сидящего рядом с ней.

— О да, четверо самых невозможных парней, — с удовольствием кивнула Лили, обнимая Джеймса.

— Даже Питер? — Сириус сделал удивленное лицо, глядя на девушек.

— Даже Питер, — хором ответили девушки, и смех поднялся высоко в светлеющее небо.

* * *

Утро нового дня принесло молодым людям головную боль и подшучивание старшего поколения. Лили и Тунья и вовсе боялись посмотреть в глаза родителям, в отличие от парней, скрывшихся под предлогом накладывания чар.

Обед прошел с легкими шутками. Петунья старалась избегать Сириуса, вчерашний инцидент на реке не выходил из головы, от того ей все еще было неловко.

Ближе к вечеру, когда на кухне были только Лили, Петунья и мама, учившая девочек правильно тушить овощи, зазвонил телефон. Лили, первая взявшая трубка, недоуменно замерла, глядя на Петунью. Затем извинилась и подозвала старшую сестру к телефону.

— Да?

— Петунья? Это Вернон, — раздался знакомый голос, и сердце Петуньи невольно вздрогнула в надежде, что он решил просто поинтересоваться, как у нее дела. — Сегодня в ресторане в девять. Тебе удобно?

— Э-э-э, а что случилось?

— Мы ведь встречаемся, — кажется, Вернон удивился. — Я бы хотел тебя видеть.

— Точно, хорошо.

Раздались короткие гудки. Тунья выдохнула, встречаясь взглядом с Лили, которая была почему-то встревожена.

— Мне нужно собираться, у меня ужин с Верноном в девять, — обреченно начала девушка, делая шаг в сторону выхода.

— Ты уверена? — миссис Эванс недовольно поджала губы.

— Пора уже с этим что-нибудь делать, — невесело улыбнулась Тунья, поднимаясь по лестнице.

Вернон Дурсль жил размеренной жизнью, не на широкую ногу, но с амбициями. Он ставил четкие цели, обязательно добиваясь их, имел определенное представление о семье, о людях в целом, о нормальности. О красоте.

Он считал Петунью красивой, мудрой и хозяйственной женщиной. Молодой, конечно, но девочка опыта наберется, вся дурь из ее головы выйдет, а Вернон ей, обязательно, поможет.

Он разглядывал ее слишком долго, слишком внимательно. Сегодня она выглядела по особенному хорошо. Темно-алое платье было удивительно броским, как и алая помада на тонких, четко выделенных губах. Непривычный макияж, чуть ярче, делал ее лицо еще более привлекательным, подчеркивая серость глаз и природную бледность. Девушка будто светилась изнутри, и это, вопреки всем здравым суждениям, льстило Вернону.

Он видел ее влюбленную, улыбчивую. Она рассказывала о каком-то празднике, очень увлеченно, но Дурсль ее не слушал. Просто смотрел, как смотрят на картины, прекрасные, но бесполезные. А Петунья сегодня была самой красивой картиной, какую только видел в жизни Вернон.

Вдруг знакомая фигура пронеслась рядом, и вот за их столиком уже сидела Джослин Майерс с бойфрендом. Она улыбалась, искрящаяся, как молния, и нагло расположилась рядом с Верноном.

— Как твои дела, Ронни? — весело пропела Майерс, стреляя глазами то на своего ухажера, то на Дурсля.

Он таких девушек не любил. Они очаровательны, как стекло, но легко бьются, не переливаются и удивительно однобоки. Единственная ночь, что провел Вернон с Джослин, скреблась неприятным осадком, и мужчина всячески подавлял порывы рассказать Эванс обо всем. Но зачем ей знать? Зачем лишние скандалы? Им и так хорошо живется.

— Отлично, Джослин, — коротко бросил Вернон, кривясь над укороченной версией своего имени.

— А твои? Рассказывай, Петунья, ты так похорошела, — Джослин искренне улыбалась, беря подругу за руку. — Одолжишь помаду?

— Конечно, — Эванс незаметно хмурилась, и Вернон, на удивление, заметил нервную дрожь своей женщины. — А ты как?

— Так я замуж выхожу, — расхохоталась Джослин, кивая в сторону молчаливого, робкого, но симпатичного паренька, на вид не старше девушек.

— Да, за меня, — чуть поправил ее Томми Чаплин, работающий подмастерьем у старого обувщика Пловко.

— Поздравляю, — весело рассмеялась Петунья, и Вернон, в честь этого, заказал всем шампанского.

Дальше он не слушал. С тихим, серым Томми говорить он не хотел, перспективы никакой не было. В пол-уха он слушал женский радостный треп, и предложения Петуньи быть подружкой невесты.

— Конечно, — радостно откликнулась Эванс, кидая на Вернона быстрый взгляд.

— Свадьба в конце августа…

Вернон изредка кивал, отмечая про себя, насколько радостной была Петунья. Значит, время пришло.

Встав из-за стола под предлогом проветриться, Дурсль подозвал официанта, который за дополнительный доллар пообещал сделать все в лучшем виде.

И вот в руках Петуньи шампанское, она смеется вместе с Майерс, а свет в ресторане чуть уменьшают, создавая интимную атмосферу. Это сразу заметили все клиенты, удивленно озираясь.

И Вернон, вставая из-за стола и немного кряхтя, сел на одно колено перед ошарашенной, застывшей Петуньей.

Он видел шок на милом лице девушке, также заметил чуть завистливый взгляд Джослин и самодовольно улыбнулся.

— Петунья Эванс, станете ли вы моей женой?

Этот вопрос был удивительно прост, и коробочка, уже демонстрирующая красивое, не дешевое по мнению Вернона кольцо, готова была перекочевать в тонкие пальцы Эванс.

Дурсль, не дожидаясь утвердительного ответа, надел на безымянный палец кольцо, целомудренно целую руку своей будущей жены. Раздались аплодисменты, поздравление, и, конечно, бесплатная бутылка шампанского. На неудовольствие Вернона, дешевое.

Вернону пожимали руки и поздравляли с помолвкой, Джослин щебетала Петуньи обо всех радостях предсвадебной подготовки и все были счастливы.

Так думал Вернон Дурсль, довольно распивая шампанское и любуясь маленьким бриллиантиком на кольце своей невесты. Он не заметил ее слезы, списав на банальную женскую сентиментальность, он не заметил, что кольцо было не по размеру. Он не услышал тихо выдохнутое «нет» и сочувствующий взгляд доброй половины всех посетителей.

Вернон Дурсль считал себя хорошим женихом. А самое главное — правильным.

— Что это значит?

Сириус щурился, сбрасывая пепел прямо под ноги. Вокруг него собрался круг Мародеров, успешно читающих личное, наполненное тоской, любовью и нежностью письмо.

— Ну, вы же вроде как… — Римус замолчал, делая неопределенный финт рукой.

— Вроде как что?

— Вместе, Бродяга, — фыркнул Поттер, перебрасывая в руках палочку.

Они почти закончили с чарами, остались последние штришки, но кто бы знал, что сова Марлин Маккинон так удачно приземлится на перепуганного до смерти Питера.

— Вас тоже приглашают, кстати, — отстраненно позвал Сириус, убирая письмо в карман куртки. — Девушки странные существа.

— Ага, — просто хором согласились парни, усаживаясь на траву.

В письме Марлин просила Сириуса не обижаться и понять, почему она пойдет на вечеринку к братьям Пруэттам одна. При этом она тонко намекала, что приглашает Сириуса к себе, и Блэк прекрасно знал, зачем.

— Гидеон мне недавно писал по поводу Ордена, — Джеймс выдохнул струйку дыма, привлекая к себе внимание. — Нас тоже звал отпраздновать.

— Орден становится сильнее, — подметил Люпин, вставая и отряхиваясь от травы.

— Значит, и шпионов будет больше, — холодно кинул Блэк, невольно вспоминая лицо Малфоя.

— Война окутала весь мир. Дамблдор впервые проводит столько времени не в школе.

— Сейчас лето, — тихо подметил Питер, но его оставили без внимания.

— Люди боятся. Неудивительно, — Джеймс потер глаза, снимая очки в круглой оправе. — Мы пойдем в Орден и остановим зло. Все ведь уже дали клятву?

Тишина зависла над поляной, один Питер едва заметно кивал. Он подписал сразу же за Джимом, а вот остальные…

— Не знаю, — Римус тяжело выдохнул, его взгляд рассеялся по звездному небу.

— Что значит, не знаю, Лунатик? Ты хочешь в стороне отсидеться? Сириус? — Поттер выразительно посмотрел на друга, но поддержки не встретил.

— Ты прав, — тихо высказался Блэк и встал рядом с Римусом. — Но я не понимаю старика. К чему такая скрытность? Орден существует много лет, но посуди сам, зачем? Дамблдор редко даже собирает членов Ордена.

— В Министерстве шпионы…

— Именно, — Сириус тяжело вздохнул, — Сохатый, идет война, не лучше ли пускать в бой подготовленных бойцов, а не давать им отсиживаться?

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — вспылил Поттер, и на секунду в его глазах зажглась злость.

— Знаю. Я рос с чистокровными волшебниками и знаю такую тактику боя. Змеиную.

— Ну, куда уж нам до чистокровного Блэка, — фыркнул Джеймс, глядя Сириусу в глаза.

Тот чертыхнулся, сплевывая, и зашагал в сторону дома. Иногда Поттер перегибал палку, и Блэк, отчасти, понимал почему. Его родители сейчас борются с Волан-де-Мортом, и, конечно, их сын не собирается тихо стоять в стороне.

Во время их обучения на Хогвартс нападали дважды, погибали ученики, Сириус помнил тот день, когда они нашли маглорожденного Джошуа Гиббса. Война горела ярким пламенем, и Сириус понимал, что в стороне никто сидеть не будет.

Но вот так просто подписывать себе смертный приговор он тоже не собирался. Он доверял Дамблдору, его суждениям и его силе. Он не доверял самому себе. Иногда Блэк думал, что не смог бы поднять палочку против Регулуса, не смог бы навредить Нарциссе, но затем перед его взором вставало холодное лицо матери, сжигающую все письма, которые прислал его дядя Альфард, а затем выжигающую его из семейного древа.

Для него решение было однозначным, но непростым.

— Что это значит?

Голос Лили стал тоньше, выше, громче. Рыжие волосы разметались по плечам огненным водопадом, а сама она ходила из стороны в сторону, уперев руки в бока. Весь ее вид показывал, насколько девушка разочарована и удивлена.

— Это значит, что я выхожу замуж, — едва слышно шепнула Петунья, закрывая глаза и стараясь не слушать тихих шагов Лили.

— Я не понимаю, почему? Ты ведь хотела отказать ему. Что случилось? Он перестал быть свиньей?

— Лили…

— Ты понимаешь, что это кандалы? Что ты обрекаешь себя на вечность с этим… даже не знаю как его назвать. Ты не любишь его, в конце концов.

Петунья резко распахнула глаза, впираясь взглядом в раскрасневшуюся Лили.

— Не люблю? А, по-твоему, все браки по любви случаются? Я живу не в магическом мире, Лил-с. В моем мире главное деньги, а у Вернона они есть.

— То есть, ты продаешь себя?

— Нет! Нашей матери нужны лекарства, нужен дорогостоящий уход. У нас в семье нет таких денег. Мы не заработаем столько.

— Я…

— Я не могу ничем помочь своей семье, я не могу идти на поводу глупых, несуразных чувств, — Петунья уже давно стояла напротив сестры, щеки ее также горели, а дыхание постоянно сбивалось. Она чувствовала себя просто ужасно, голова ее шла кругом, а эмоции, что вдруг вылились в долгий монолог, стали постепенно утихать, выкидывая девушку на берег прагматичной реалии. — Я могу только выйти замуж за Дурсля. Полюбить его и забыть обо всем, включая волшебство.

Лили смотрела куда-то за спину сестры, и Петунья, предчувствуя, кто может так бесцеремонно подслушивать разговор, с опаской повернулась. Сириус слегка улыбался, переводя взгляд с одной сестры на другую, а затем сделал шаг вперед.

— Как много ты слышал?

— Подслушивать нехорошо! — хором выдали девушки, и Лили, запнувшись, замерла.

Она знала Сириуса очень хорошо. Она точно могла сказать, когда он зол, счастлив, когда задумывает очередную проделку или когда просто задумывается о чем-то постороннем. Общая гостиная Гриффиндора научила ее, старосту, подмечать многое. Но сейчас Лили совершенно не представляла, что выкинет Блэк. И, если честно, не хотела находиться где-то между своей сестрой и этим парнем.

— Я слышал достаточно, чтобы поздравить вас, миссис Дурсль, — его голос был ровным, а взгляд направлен исключительно на старшую Эванс.

Петунья стояла ровно, словно проглотила палку, все в том же алом платье и броском макияже. Она до боли сжала кулаки, растягивая губы в уродливую приторную улыбку, изображающую радость.

— Спасибо, — голос девушки чуть дрогнул, но она тут же взяла себя в руки, — за поздравление.

— Я пришлю подарок на свадьбу, — усмехнулся Сириус и, развернувшись на пятках, поспешил выйти.

Лили видела спину сестры, видела, как задрожали плечи. Тунья тяжело опустилась на кровать, и грязные черные разводы тут же украсили ее лицо. Она плакала совершенно беззвучно, уткнувшись в плечо Лили, а сестренка гладила ее по волосам, обещая найти выход.

Петунья видела лишь один. Она, миссис Дурсль, навсегда забывает Сириуса Блэка и волшебство.

* * *

Ближе к обеду небо было затянуто молочно-белыми облаками, и духота застыла на улице сплошной стеной. Обещанного ветра не было, как и дождя, и потому кондиционер в гостиной работал на полную мощность. Правда, зря.

Парни должны были уехать еще до обеда, но миссис Эванс не отпускала молодых людей без хорошего обеда. И если Римус и Питер охотно согласились, то Сириусу не терпелось отбыть как можно скорее.

— Сириус, почему ты не останешься? — уже в третий раз спросила миссис Эванс, подкладывая ему еще кусочек шарлотки.

— Мне нужно уладить кое-какие дела. Ведь в Хогвартс мы в этом году не вернемся, а учиться где-то надо.

Джеймс, сидящий напротив друга, скрыл понимающую улыбку за чашкой чая. Вчера он застал Блэка в крайне плохом настроении и почти всю ночь они катались на его мотоцикле по окрестностям и играли в квиддич. Правда, все это было в абсолютно солидарном молчании. А на утро Лили рассказала, что случилось, и Поттер спокойно отпустил Сириуса к Римусу, который тоже был в курсе, но не лез.

— Миссис Эванс, это великолепно, — уплетая последнюю порцию шарлотки, проворчал Питер, и ласковая улыбка тронула губы женщины.

— Нам пора, — Римус встал из-за стола первым, довольно улыбаясь.

— Приезжайте еще, мальчишки, — мистер Эванс вышел вперед, когда уже на пороге ребята стали прощаться с радушными хозяевами.

— Обязательно, мистер Эванс, — Люпин пожал ему руку, тут же его вниманием завладела миссис Эванс, явно не хотевшая отпускать ребят непонятно куда.

— Ты уж присматривай за ними, — едва слышно выдохнул Сириус Джиму на ухо, когда тот обнял друга.

— Возвращайся, — это была Лили, обнявшая Блэка очень крепко для такой маленькой, хрупкой девушки.

— Ах, пирог! — миссис Эванс заволновалась, и Римус, дабы не тревожить женщину, вызвался сам его взять.

На кухне стоял приятный аромат запеченных яблок, и впервые за многие годы Люпин с досадой уезжал от гостей. Ему здесь нравилось. Он понимал, почему Лили всегда была лучиком в их царстве Гриффиндора, и понимал, почему она так отчаянно ищет лекарства. Здесь, на кухне, совсем не чувствовался этот горьковатый запах.

— Пирог? — позади него стояла Петунья, держа в руках шарлотку.

Римус тонко улыбнулся, принимая подношение.

— Миссис Эванс, кажется, считает, что мы умрем с голоду прежде, чем скажут квиддич, — усмехнулся Люпин, окидывая девушку долгим взглядом.

— Она считает вас несамостоятельными, и правильно делает, — к пирогу Петунья прибавила корзину огромных красных яблок.

— Тебе стоит с ним попрощаться, — едва слышно выдохнул Римус, когда Петунья обнялась его.

— Мы все друг другу сказали, — также тихо проговорила девушка. — Передай мои извинения Питеру. Вам здесь, правда, будут рады.

Люпин кивнул, принимая подарки. Он вышел, оставляя Тунью в свете косых лучей. Она слышала хлопки аппарации, глядя через окно в сад. Ее пробрала дрожь, когда она услышала третий хлопок.

Все закончилось. Ее маленькому волшебному миру придет конец уже очень скоро, как только Вернон назначит свадьбу. Телефонный звонок заставил ее двигаться. Пока еще родители и Лили с Джимом были снаружи, ничего не слышали.

— Петунья! Привет, — голос Джослин заставил девушку убрать микрофон от уха. — Помнишь, мы сегодня собирались по магазинам?

— Я… — где-то в душе шевельнулось воспоминание об обещанном походе. — Не сегодня. Я заболела, извини.

— О, это ужасно. Выздоравливай.

— Спасибо…

— Кстати, Петунья, — голос Джослин вдруг резко стал тихим и ровным, — как поживает Сириус?

Эванс тяжело вздохнула, стискивая трубку в тонких пальцах. Чертов Блэк!

— Он давно уехал, Джо, — Петунья замерла на секунду, осознание того, что он действительно уехал, пришло неожиданно и волнообразно.

Она повесила телефон, поднялась в свою комнату и просто легла на кровать.

Миссис Дурсль. Его голос, отдающий тающей улыбкой, все еще стоял в ее ушах. Он улыбался.

А чего, собственно, ты хотела, Петунья? Чтобы Сириус благородно вступился за тебя, отбил у Вернона и увез? Или хотя бы просто увез?

Петунья закрыла глаза. Сириус Блэк теперь лишь сладкое, лишенное надежд воспоминание. Когда-нибудь Тунья точно о нем забудет, когда-нибудь она перестанет видеть его так четко, как сейчас. Перед глазами плыли обрывки таверны, тяжелых шагов и опаляющего дыхания. Его раны, алое небо, скупая, но улыбка.

Эванс почувствовала, как проваливается в сон. Ей не снился Сириус, только белое пышное платье. Она пыталась его стянуть, но увы. Платье будто вросло в девушку, мешая ей дышать свободно. Оно стискивало грудь, живот и плечи, и, в конце концов, полностью вытеснило хозяйку, поглощая даже ее лицо…

— Ты горишь, — голос Лили вырвал Петунью из кошмара.

— Что?

— У тебя температура, — ее мама тоже сидела рядом, держа дочь за руку. — Тебе надо в больницу, я схожу за отцом…

— Нет, мам, — Тунья сжала пальцы матери чуть сильнее. — Все нормально, это пройдет.

Она слабо улыбнулась матери, затем сестре. Они явно не доверяли ей, но женщины не вмешивались. Вечером, когда солнце совсем село, а звезды тускло загорелись на черничном небе, Лили принесла суп.

Джеймс, оставшийся без друга, проводил время внизу, в компании мистера Эванса, и поднялся наверх только ближе к ночи, не увидев свою девушку ни на кухни, ни в гостиной.

Он застал странную, но понятную картину. Лили сидела на полу, подле кровати сестры, которая, кажется, спала и ей снились кошмары. На лбу Эванс выступили крупные капли пота, и Петунья сейчас выглядела как никогда слабой.

— Лил-с, — голос Джеймса вторгся в тишину, и девушка подняла на него взгляд, слабо улыбаясь.

Он сел рядом, кидая на Петунью быстрый взгляд. Может, у него и не было до Лили серьезных, длительных отношений, но тут не нужно быть гением, чтобы понять, почему все происходит.

— Я могу позвать его назад, — тихо предложил Джим, невольно поправляя сбившееся одеяло Лили.

— Наверно, все же не стоит, — неуверенно пробормотала девушка.

В руках она вертела свою палочку, внимательно разглядывая ее. Поначалу, Лили думала забрать воспоминания сестры, облегчить тем самым ее боль от принятого выбора. Но затем, вспомнив, как ненароком стала свидетелем сцены между Сириусом и Туньей в этой комнате, решила полностью отказаться от этой затеи.

— Что это? — Джим взял книгу, лежавшую на коленях Лили, и девушка тут же вспыхнула.

На потрепанной обложке тускло переливались буквы «Начинающий Зельевар». Джеймс чуть нахмурился, собираясь открыть книгу, но Лили ее тут же выхватила, и через секунду поцеловала его.

От поцелуя Эванс у Поттера всегда сносило крышу. Она умела это делать как никто другой, совершенно не осознавая этого. Она сводила его с ума, а Джим с радостью бы окончательно тронулся, только всегда чувствовать ее мягкие губы на своих.

Но в этот раз он отстранился первым, и его голубые глаза, в полутьме кажущиеся черными, заглянули в искрящуюся зелень глаз напротив. Лили потупила взгляд, сжимая книгу.

— Это его подарок? — тихо спросил Джим и получил утвердительный кивок. — Я не буду злиться из-за книги, Лил-с.

Он нежно обнял девушку, зарываясь в ее рыжие волосы. Они не знали, сколько так просидели, просто наслаждаясь теплом, урывками чего-то только их, только Джеймса и Лили.

Их вывел из подобного транса тихий стон. Лили тут же вскинулась, оказываясь рядом с сестрой. Мертвенная бледность сразу же кинулась в глаза Джиму, ему даже не надо было смотреть на Лили, чтобы понять, что она думала.

— Я возьму машину, а ты собери вещи, — тихо проговорил Джеймс и вышел за дверь.

Ключи от автомобиля мистер Эванса держал в своей комнате на тумбочке. Тихо открыв дверь, Джеймс прошептал «Акцио, ключи» и через секунду уже спускался вниз.

Стоило открыть ему дверь, как Джеймс замер, разглядывая Сириуса на пороге.

— Я щетку забыл, — тихо пробубнил Сириус, держа руки в карманах.

— Твоя щетка бьется в лихорадке.

— Что?

— Помнишь Забини? Она выпила яд, чтобы ты был с ней, — Джеймс отступил, впуская Блэка внутрь. — Тут ситуация непохожая.

Сириус поднялся наверх. Лили также удивленно замерла, увидев удивленного Блэка в дверях.

— Ого, — выдохнул юноша, делая шаг в комнату.

— Ей надо в больницу, — начала говорить Лили, но тут же замолкла.

Джеймс, стоявший позади Сириуса, показывал сначала на ключи, за тем на друга.

— Ты на мотоцикле?

— Я отвезу, — ровно выговорил Блэк и подошел к кровати.

Петунья урывками помнила вечер. Вот рыжие локоны Лили приятно щекочут лицо, вот круглые очки Джеймса отражают слабый свет настольной лампы. Она проваливалась в сон снова и снова.

То же платье, только теперь выкрашенное в черное. Она шла вперед, а по бокам от нее стояли люди и тыкали на нее пальцами.

Уродка, уродка… уродкауродкауродка…

Петунья увидела в конце длинного зала домик и побежала. Домик этот был выкрашен в светло-бежевый, идеально подстриженный газон переливался изумрудным блеском. На пороге она заметила мужчину. Подойдя ближе, Петунья узнала Вернона.

Его багровое лицо странно исказилось, увидев ее в черном платье.

— Петунья, дорогая, — начал говорить он, и впервые девушка увидела в его руках шевелящийся кулек. — Наш сыночек проголодался…

Из кулька на нее глядела уменьшенная до состояния младенца копия Вернона. Девушка вздрогнула, а плач мужчины и младенца стал нарастать все сильнее и сильнее, и, в конце концов, дом вспыхнул алым.

В окнах Петунья увидела родителей. Мама и папа танцевали вальс, не обращая на бушующее пламя никакого внимания. Они улыбались, и словно сквозь толщу воды Петунья уловила знакомые мотивы Битлз.

Она стояла и смотрела, как рушится крыша, но сдвинуться с места или хотя бы прокричать об опасности не могла. Петунья бессильно наблюдала, как горит ее дом и рушится ее жизнь.

А потом чей-то тихий голос вторгся в бушующий рев. Он говорил о чем-то своем, далеком. Голос говорил именно с ней, успокаивая тем самым пламя.

Когда последний столб окончательно доел огонь, Тунья увидела в догорающем пламени Лили. Сестра была в белом платье, а ее рыжие волосы странно переплетались с огнем, делая из нее совершенно невероятное существо.

— Лили… — Петунья вздрогнула.

Ей предстал лес, могучие деревья окружали ее, заслоняя солнце. Неба не было видно из-за могучих крон, и Петунья оставалось только съежиться, кутаясь в черное платье и собственные воспоминания.

Воспоминания подкинули ей приятный убаюкивающий голос и чувство свободы, которое она испытала будучи с Сириусом. Ветер тогда путался в волосах, подхватывая ее смех и разнося высоко в небе. Сейчас же Петунья чувствовала только ветер и жуткую слабость.

Вынырнув из леса, Эванс увидела перед собой бескрайнее небо. Звезды горели ярко и непозволительно близко, отчего девушке пришлось чуть отшатнуться. Позади нее была живая стена, Петунья чувствовала тепло и дыхание, а еще ощущала себя в полной безопасности.

— Сириус, — сладко выдохнула девушка, утыкаясь в кожаную куртку.

— Вы, девушки, непонятные существа, — она услышала знакомый голос и довольно улыбнулась.

* * *

В следующий раз Петунья очнулась в больнице. Она поняла это по запаху хлорки и лекарств, а еще очень неудобной постели. Сквозь легкие занавески пробивались оранжевые лучики солнца. В палате она была не одна.

Завидев сиделку, Эванс усмехнулась, пытаясь подняться с постели. Тут же очнувшись, Джеймс вздрогнул и чуть не упал со стула, очки его уже давно съехали, а сам выглядел так, словно сейчас на него нападали как минимум несколько Темных Лордов.

— О, доброе утро, — поняв обстановку, Поттер заметно расслабился, потирая макушку и зевая во весь рот.

— И тебе. Что произошло? — Петунья оглядывала палату придирчивым взглядом, силясь вспомнить прошлый вечер.

— Сириус привез тебя. У тебя поднялся жар и мы с Лили…

— Где они?

— Лили с родителями, миссис Эванс заодно обследуют.

Петунья слабо кивнула, но продолжала буравить взглядом Поттера. В конце концов, парень сдался.

— Сириус уехал, — Джеймс снял очки и стал их сосредоточено протирать.

— Давно?

— Как только у тебя спал жар, — честно признался Джим, надевая очки обратно.

Петунья улыбнулась, укладываясь обратно на подушки. Поттер все еще зевал, протирая глаза и пытаясь хоть немного отойти от сонного состояния. От раздумий их отвлек стук в окно.

Джеймс удивленно оглянулся, обнаруживая сову родителей. Впустив серую неясыть, Поттер погладил птицу по голове, а та с удовольствием прильнула к его руке и ласково укусила за палец.

— Микки, познакомься с Петуньей, — Джеймс посадил сову на окно, доставая прикрепленное к лапке письмо.

— Вы назвали сову в честь Микки Мауса? — усмехнулась Эванс, глядя на парня.

— В честь моего кузена-сквиба. Может, он и не обладал волшебными силами, но животных понимал волшебно.

Джеймс замер, напряженно вчитываясь в письмо. Петунья притихла, и смогла заговорить только тогда, когда Джеймс тяжело опустился на стул, вертя в руках письмо.

— Что случилось?

— Да так, — тихо проговорил Джеймс, и взгляд его снова упал на сову. — Родители вернулись с задания.

— Поздравляю, разве это не отлично? — Тунья слабо улыбнулась, но, взглянув на помрачневшего Поттера, притихла.

— Со всего отдела вернулись только они.

Петунья взглянула в окно. Солнце ярко светило, неясыть грелась в его лучах, потряхивая перьями, а где-то поблизости война вступала в новый этап.

Петунья не помнила, когда в последний раз была так счастлива. Все искрилось, переливалось, смех заполнял собой все вокруг. Она чувствовала нежные руки матери и крепкие отца, видела счастливую, как и она сама, Лили.

Обед проходил в небольшом, но уютном кафе в самом центре их городка. Повсюду были цветы, запах которых казался сейчас приятным и ненавязчивым, свежее кофе мягко согревало горло, а малиновое пирожное было невероятным на вкус.

— Так что, врачи сами не знают, почему, — весело пропел мистер Эванс, отхлебывая из стакана виски.

Он отсалютовал Джеймсу, который тоже попивал крепкий напиток в знак уважения, правда, не сделал пока ни глотка. Он также улыбался, его растрепанная шевелюра сейчас казалась еще более растрепанной, но парень часто уходил в себя, и Петунья, искоса наблюдая за ним, понимала причины его беспокойства.

— Прекрати, милый, — миссис Эванс похлопала мужа по колену и тот, нежно улыбаясь, отставил стакан. — У нас теперь столько планов!

— Это замечательно, — Лили буквально светилась. — Так что, вы точно не будете против, если мы с Джимом уедем ненадолго?

— Конечно, нет, — кивнул отец, и взгляд его переместился на Поттера. — Вы ведь вернетесь?

— Абсолютно точно, мистер Эванс, — заверил юноша, и яркая улыбка озарила его лицо.

Они еще долго гуляли по главной улице, заходя в разные магазинчики и прикупая забавные вещички. Петунья пока молчала насчет предложения, все же ее ждет еще семейный ужин. Да и надобность в этой свадьбе отпала.

— Когда расскажешь? — Джеймс жонглировал яблоком, поглядывая на Лили, выбирающую вместе с матерью укроп.

— Желательно, никогда, — угрюмо вздохнула Петунья.

Прошло три дня, как ее выписали, наказав больше не простужаться и не купаться в холодной реке. Петунья, конечно, приняла к сведению, но прекрасно осознавала, что срыв был не из-за этого. Во всем виноваты нервы, всегда.

— То есть, я могу написать Мародерам… — тут Джим красноречиво замолк, на что Тунья фыркнула.

— Ничего не изменилось. Я все еще невеста Дурсля.

Джеймс в последний раз перекинул яблоко, и теперь с удовольствием жевал сочный плод.

— Надеюсь, Лили не будет говорить таким тоном обо мне, когда мы все же…

— Ты сделал ей предложение? — удивленно подпрыгнула Петунья.

— Нет, но это пока, — Поттер откусил еще кусок. — Но в скором времени…

Лили оказалась рядом с ними и беседа смолкла. По дороге домой они вели пустой, но веселый разговор, наполненный приятными воспоминаниями и надеждами на светлое будущее.

Ужином занялись девушки, миссис Эванс легла поспать пару часов, легкое недомогание все же тревожило ее, а мужчины ушли в гараж, чинить старый бьюик, который сильно запал Джиму в сердце.

Петунья как могла, откладывала новость, но в конечном итоге призналась. Ответом родителей послужила напряженная тишина.

— Он должен был сначала спросить моего разрешения, — вот и все, что выдал мистер Эванс.

Петунья боялась, что будет хуже, но все обошлось. Ранним утром Джеймс и Лили уехали к Поттерам, и Петунья осталась одна наедине с родителями.

* * *

Август протекал удивительно складно. Они с Джослин мотались по магазинам с раннего утра и до поздней ночи, Вернон звонил не часто, но настойчиво, утверждая, что пора бы Петуньи познакомиться со всеми его родными, ведь с матерью она уже была знакома. Случайно, правда, но видимо миссис Дурсль девочка понравилась.

Лили и Джеймс гостили неделями то у Эвансов, то у Поттеров. Пару раз Лили приезжала одна, и тогда девушки разговаривали до самого рассвета, поедая мороженое и рассказывая истории.

Лишь однажды Лили обмолвилась о Блэке, за что сразу же зацепилась Петунья.

— То есть, его семья на стороне этих Пожирателей?

— Не вся, — Лили заметно смутилась, теребя в руках щетку для волос. — Сириус всегда отличался от них. Я не превозношу его, иногда он меня жутко доставал, но всегда приходил на помощь. Блэки древний род и они не любят таких, как я.

— И, наверно, любят еще меньше таких, как я, — усмехнулась Петунья, поднимаясь с кровати и протягивая газеты Лили.

В левом углу маленькой колонкой значилась пропажа целой семьи и их сгоревший дом.

— И таких семей несколько. Все за последние недели.

— Не ввязывайся в это, Петунья, — на лице Лили тут же отразилась холодная решительность.

— Моя сестра — маг. Мы не по своей воле втянуты.

— Ну, извини.

— Я не про то, — Тунья обошла сестру и встала позади нее, забирая из рук щетку и начиная аккуратно расчесывать рыжие пряди. — Меня стоит иногда посвящать в курс дела, Лил-с. Во-первых, потому что я твоя старшая сестра, во-вторых, потому что я, по возвращению в колледж, устроюсь работать в газету.

— А в-третьих? — улыбнулась Лили, засекая легкую усмешку на губах сестры.

— Я волнуюсь за тебя. За всех вас.

Лили выдохнула, просто качнув головой.

— Совиной почтой ты пользоваться умеешь, — напомнила девушка, на что старшая Эванс скривилась.

— Совы — ужасные птицы. И дело тут не в магии. Они ведь… — Петунья заметила возмущенное лицо сестры и тут же капитулировала. — Можно пользоваться телефонами.

— Да, быстрее.

— И еще, — Петунья отошла от зеркала, но щетку из рук не выпускала, — может, мне стоит взять какое-нибудь оружие?

Лили долго молчала. Ее взгляд скользил по одеялам, а пальцы выплясывали непонятный даже для нее самой мотив. Это опасно, но сейчас война разгорелась, и она ужасно боялась, что ее семья тоже попадет под раздачу.

— Не обязательно магическое, — Петунья поджала губы, когда Лили резко обернулась.

— Пистолет?

— Я думаю, это не такой плохой метод…

Больше на тему оружия они не говорили. Через пять дней Лили получила сову от Министерства. По рекомендации директора Дамблдора, Лили будет обучаться на лекаря.

* * *

Время летело быстро, и вот свадьба Джослин вдруг неожиданно пришла на следующий день. А вечером сама Джо приехала домой к Тунье, чтобы забрать ее к себе. Девушки занимались последними приготовлениями, Джо без умолка трещала о салфетках, бабочках и неумехах-официантах.

— Завтра главное не проспать, — Джослин без сил упала на постель, разглядывая белоснежное свадебное платье, висевшее на шкафу.

— Я разбужу, — заверила Тунья, закрывая глаза.

Платье все еще стояло у нее перед глазами. Прекрасное, пышное, с тонкой вышивкой, оно плотно облегало стройную фигурку Джо. Эванс была рада за подругу, но сама не спешила влезать в точно такой же наряд.

— Петунья, — тихо позвала ее Джослин, когда сон потихоньку начал окутывать их обеих.

— Что?

— Ты ведь любишь его, да?

Эванс повернулась на другой бок, и взгляд ее тут же упал на платье. Сонное марево показало ей саму себя в этом платье, такую красивую и счастливую, идущую к алтарю неспешно и ровно. А там ее ждет мужчина, ее мужчина, он пока стоит спиной, в своей неизменной кожаной куртке, и Петунья знала, что, когда он повернется, он будет улыбаться, и взгляд его станет мягким и таким родным…

— Да, — выдохнула Эванс и плотно зажмурилась, прогоняя слезы.

По всем законам жанра они проспали. В дверь нещадно долбили и оттого девушки подпрыгнули в своих кроватях.

Самый радостный день для Джослин превратился в самый несчастный для Петуньи. На нее сбросили добрую половину всех организационных моментов, которых оказалось слишком много. Ближе к церемонии Эванс и вовсе готова была послать все к чертовой матери, если бы не радостная улыбка Джослин.

— Ты почему еще не одета? — накинулась невеста, как только последние штрихи были доделаны.

— Уже иду, — буркнула Эванс, беря свой наряд в руки.

Атласное платье струилось до колен нежно-голубым водопадом, оттеняя серость глаз подружки невесты. Петунья нравилась себе в зеркале, тетушки Джо поколдовали и над ее прической и макияжем, и девушка выглядела теперь явно отдохнувшей и повеселевшей.

Церемония проходила скромно и мирно, жених и невеста дали друг другу трогательные клятвы, и Тунья, заметив слезы некоторых тетушек с обоих сторон, закатила глаза. Клятвы им писали свидетели.

У Томми свидетелем выступал некий Уильям Файерс, забавный и симпатичный весельчак, нашедший с Петуньей общий язык на удивление просто, чему Вернон, также присутствующий на церемонии, был не рад.

Но в тот момент, когда молодые обменялись кольцами и клятвами про вечную любовь, все дружно зааплодировали, забывая и ужасное утро, и опоздание, и истраченные нервы. Все поздравляли друг друга, пили и смеялись.

Петунья впервые отпустила ситуацию, принимая из рук Уилла бокал шампанского. Пузырьки тут же ударили в голову, и девушка без устали смеялась вместе с теперь уже женой, миссис Чаплин.

Справляли они подальше от городской суеты, у речки. Петунья могла заметить крышу своего дома, если бы захотела, но сейчас она была больше занята гостями, закусками и Верноном, недовольно бухтящим о том, что его невеста с ним даже не сидит.

День постепенно гас, уступая место веселой ночи. На небе горели звезды, когда оркестр сменил веселую ирландскую песнь на спокойный вальс. Алкоголь все лился рекой, некоторые гости разошлись, другие наоборот, высиживали до последнего.

Джо танцевать просто не могла, жалуясь на боль в ногах и головокружение, и потому Уилл взял на себя обязанности ухажера и пригласил Петунью.

— Ты сегодня даже не танцевала, — усмехнулся свидетель, ведя свою партнершу в центр площадки.

— Много дел, — Туньи танцевать не хотелось, но он был прав и сейчас, когда гостям больше ничего не надо, она могла отдохнуть.

Бокал алкоголя давно выветрился, Тунья чувствовала запах вина, исходившего от Уилла, который показался Эванс очень даже приятным.

— Твой жених не будет ревновать?

Тунья скосила глаза в сторону. Вернон был слишком пьян, чтобы заметить ее, его вниманием полностью овладел солидный и зрелый мужчина, явно какой-то преуспевающий предприниматель, который к тому же также сильно надрался.

— Как видишь, — Эванс усмехнулась, покачиваясь в такт песне старины Пресли.

— Значит, следующая свадьба твоя?

Петунья ничего не ответила. Извинилась и, выйдя на открытое пространство, закурила, даже не услышав, что ее партнер по танцам вышел следом. Он сделал то же самое, вслушиваясь в тихую музыку и вглядываясь в бескрайнюю синюю ночь.

— Кажется, комета, — выдохнул Уилл и указал в сторону, туда, где находился дом Эвансов.

Петунья прищурилась, разглядывая яркую вспышку, плывущую удивительно ровно и медленно для кометы. У ее дома вспышка стала снижаться, а затем вовсе пропала.

Дома никого не было: Лили и Джим на свадьбу не приехали, а родители уехали на выходные погостить у старых друзей. Петунья все еще вглядывалась в темную ночь, пытаясь разглядеть крышу дома, или хотя бы какие-нибудь огоньки.

Без толку.

Но странное чувство зародилось в глубине души и тревожно разрасталось. Девушка выдохнула, разворачиваясь и отправляясь на поиски Вернона. Тот рассуждал о прибыли дрелей вместе с тем же мужчиной.

— Вернон, — тихо окликнула его девушка, и Дурсль тут же расплылся в улыбке.

— Тунья, познакомься, мой друг, мистер Грин, он отличный человек, благороднейший…

— Прекрати, Ронни, — икнул мужчина.

— Вернон, мне нужна твоя машина, дай ключи, пожалуйста, — Эванс чувствовала, что должна как можно скорее поехать домой.

Может, это Лили? У них война, вполне возможно, что ее сестра попала в беду. Или это мог быть Поттер. Или Люпин. Или Блэк…

— З-зачем?

— Салфетки закончились, — не моргнув глазом, соврала Тунья и вытянула ладонь.

Тут же сверкнули ключи, и Дурсль попытался поцеловать свою невесту, но промахнулся и чуть не слетел со стула. Петунья этого не заметила. Она затормозила лишь тогда, когда заметила Уилла, все еще затягивающегося сигаретой.

— Ты вернешься?

Тунья не ответила. Конечно, ей придется забрать Вернона, но для начала нужно удостовериться, что в доме никого нет. Она выжимала газ по максимуму, мысленно молясь, чтобы все оказалось напрасно и это просто ее паранойя.

Оставив позади себя облако пыли, Эванс затормозила у порога, вглядываясь в черноту дома. Переборов страх, девушка вышла из машины, вслушиваясь в тишину. Дом так и был заперт, Петунья с опаской обошла все комнаты, включив везде свет, но никаких следов ни взлома, ни нежданных гостей не было.

Фыркнув и скинув все на воображение, девушка собралась возвращаться обратно, но взгляд ее привлек амбар, а точнее странная груда металла у самого входа. Схватив кухонный нож, Тунья направилась в темноту, проклиная то ли свое любопытство, то ли странную надежду на то, что это мотоцикл.

Подойдя ближе, она в этом убедилась. Мотоцикл Сириуса был брошен прямо у входа в амбар, и в это же время оттуда послышался звук воды. Девушка вздрогнула и поспешила внутрь, натыкаясь в темноте на различные предметы.

В самом темном углу, туда, куда лично она давно не заходила, кто-то лежал. Петунья уже чувствовала, знала, и страх настолько сильно затопил ее, что девушка на секунду замерла, хрипло произнося имя.

Фигура пошевелилась. Эванс тут же бросилась к нему. В темноте сложно было разглядеть лицо Сириуса, но Петунья просто это знала. Она чувствовала, как тело его бьет мелкая дрожь, он был невероятно горячим и почему-то мокрым.

— Что случилось? — Петунья пыталась заглянуть в его глаза, но попытки были тщетны.

Сириус попытался подняться, но тут же рухнул. В следующий раз ему помогла Эванс, еле удерживающая Блэка, хотя тот из последних сил и пытался стоять самостоятельно.

— Сириус!

— Вода, мне нужна вода, лучше душ, — тихо выдохнул Сириус, и Эванс едва узнала его голос.

Тащить на себе Блэка оказалось слишком тяжело, в дом так вообще невозможно, и потому девушка вспомнила о душевой на улице. Она была ближе, и у Эванс тем самым появился шанс не уронить Сириуса и, наконец, узнать, какого черта произошло.

Он молчал, Петунья чувствовала, как он дрожит и насколько горячей кажется его кожа. Заталкивая его в душевую, Эванс в голове перебрала все варианты возможных событий. Почему-то ей казалось, что битва происходила исключительно у Блэка и остальные не догадываются ни о чем плохом, именно поэтому он тут. Но, возможно, Петунья ошибалась.

Холодные струи ударили в спину Сириусу и тот поморщился, пытаясь стянуть свою куртку. Петунья ему помогла, но тут же ей в глаза бросился маленький укус у него на запястье.

— Что случилось? — ее шепот казался громким криком, отчего Сириус поморщился.

— Вампир.

— Вампир? Тебя укусил вампир? — Эванс буквально задыхалась собственным ужасом. — Ты теперь станешь таким же?

Она вглядывалась в острые черты лица Блэка, ища хоть капли страха. Но нет, парень вымученно улыбнулся, подставляя голову холодным струям.

— Нет, надо перетерпеть пару часов, — тихо выдохнул Сириус.

Петунью начало трясти, и слезы невольно обожгли глаза. Что было бы, если она не увидела? Он выжил? Скорее всего. Он бы нашел выход, это же он, Сириус Блэк…

Ее пальцы сжали его ладонь, удивительно горячую, и Эванс замерла, умоляя саму себя сдержаться, не расплакаться, не показать…

— Петунья, — голос Сириуса все еще был тихим, но сейчас он смотрел прямо на нее, замечая, как промокает ее платье, прическа и растекается макияж.

Она казалась еще более беззащитной, чем он. Уязвимой перед его прямым взглядом. И Петунья знала это, видела в его глазах, обжигающе черных прямо сейчас.

Сириус чуть сжал ее ладонь и потянул на себя. Аромат, исходивший от Эванс, сейчас чувствовался особенно остро, вампирская кровь была опасным наркотиком, а вампирский укус и вовсе запрещался во всем мире. На пару часов после этого все твои чувства обостряются, ты горишь, сгораешь заживо в собственном котле-теле, и только вода да специфичное зелье, спасибо Дамблдору, способно вытащить тебя из такого состояния.

Блэк замер, и Петунья, глядя на него, на его странную опустошенность, в его глаза, что метали молнии, оставались холодными и такими родными, замереть не смогла.

Холодная вода залила ее плечи, когда пальцы коснулись темных волос, и вот Эванс чуть подается, замирая у губ всего на секунду.

Секунду, что Сириус вдохнул ее знакомый запах, и притянул ее сам. Ее губы были мягкими и податливыми, и еще прохладными, остужавшими его горячку. Она чуть дрожала, Блэк чувствовал, когда просто прижался, не углубляя поцелуй, а замер, наслаждаясь мягким теплом, человеческим.

Он притянул ближе, двигаясь вперед, дальше, углубляя поцелуй, и Петунья легко схватывала его движения, подстраивалась под них. Она чувствовала его жар, и ее лихорадило вместе с ним.

В один момент она пересела к нему на колени, полностью отдаваясь тонким струям воды и Сириусу Блэку. Она целовала его будто в последний раз, потому что знала, что это он и есть. Секундная слабость обоих, обстоятельства, наваждение. Но его ладони, такие горячие, сжали тонкую ткань на подоле, замирая на грани дозволенного.

А потом медленно двинулись верх, оглаживая ноги, талию, прижимая ближе, зарываясь пальцами в волосах. И Петунья Эванс, такая нормальная, правильная девушка, хотела раствориться в нем, с ним, прямо как вода, ласкающая их фигуры.

Его губы скользили по ее, даря горячую волну спокойствия и благодарности, скользнули к шее, принося невыносимый жар внизу живота, двинулись к ключицам, снимая установленные запреты.

Сириус замер, когда ее губы проделали тот же путь, лишая его последних крох самообладания, и жар, в котором он горел, превратился в нечто другое, еще более постыдное и неправильное.

Они потеряли счет времени, исследуя друг друга пальцами и губами, замирая на выдохе. Вода выключилась, оставляя их в тишине. Холод по коже только от прикосновения, нужного, распаляющего следом целую бурю.

Петуньи хотелось, чтобы этот миг не кончался. Чтобы руки Блэка навсегда прижали ее к себе, чтобы его губы всегда были на ее, так правильно и важно, чтобы они дышали одним воздухом, одними мыслями.

И когда рассвет окончательно забрезжил на горизонте, Эванс сильнее прижалась к Блэку, который также сильно обнимал ее, будто боясь отпускать.

— Куда ты потом?

Выдох. Сириус замер, целую девушку в макушку. Действительно, куда потом?

Петунья закрыла глаза. Она так хотела просто уехать, далеко, с ним. И не думать, не видеть, а наслаждаться, жить, чувствовать. Они были бы счастливы, она была бы счастлива.

И голос Лили разлился у нее в ушах: пора жить для себя.

Солнце начало подниматься, касаясь их ступней еще холодными лучами. Петунья хотела прямо сейчас сесть на мотоцикл, цепляясь за ненавистную и любимую кожаную куртку.

Но Сириус молчал.

Петунья не заметила, как убаюканная его теплом уснула у него на руках. Она не слышала, как он тихо позвал с собой.

И как с болью отступил, потому что слышал тогда их разговор с Лили, слышал, какие приоритеты у Петуньи.

Он знал, что лучше оставить ее здесь, дома, забыть ее и жить дальше. Уехать куда-нибудь, покончив предварительно с войной, и путешествовать, наслаждаясь каждым моментом.

Сириус, уже полностью пришедший в себя от укуса, отнес девушку в дом, высушив их одежду, и плотно закрыл за собой дверь.

Накинул на плечи куртку, щурясь от солнечных лучей. Да, так будет лучше. Детство закончилось, лето закончилось, его маленькие мечты закончились тоже.

Он вырос. И теперь впереди война, в которой нет места ни отношениям, ни мечтам. Теперь он член Ордена Феникса, теперь он солдат. А Петунья Эванс останется в последнем детском лете, в последнем воспоминании о свободе.

Блэк взлетел навстречу солнцу, его мотоцикл приятно гудел, и солнечные лучи лизали его лицо и тело. Позади него осталось лето и дом Эвансов.

Солнце ярко освещало путь Сириуса Блэка.

Осеннее солнце старательно пробивалось сквозь жалюзи на окнах маленького трехэтажного здания, стоявшего на отшибе от жилых домов. Люди потихоньку наполняли это здание, спешили на работу, усаживались на неудобные, но любимые рабочие места.

Клавиши печатной машинки начинают одиноко стучать по утру. Кто-то дописывает статьи, кто-то исправляет до боли колкие ошибки, кто-то перепечатывает текст. Публицисты, с кофе в одной руке и неуклюжем кейсе в другой, стекаются почти со всего города, гордо вышагивая сквозь осень.

— Знаешь, на твоем месте я уже опробовался на роль журналистки.

Петунья вздрогнула, недовольно косясь на нарушителя ее спокойствия в столь прекрасное утро.

— Спасибо, я пас, Тони, — девушка снова взглянула на листок, с которого она старательно перепечатывала текст.

Кстати говоря, печатает она его уже в третий раз.

— Наш Буш тебя не ценит, — Тони плюхнулся на соседний стул, ставя перед собой кофе. — А я бы не отказался от милой помощницы. Мы бы ездили по городам…

— Именно поэтому нет, — усмехнулась девушка, принимая протянутый стаканчик с кофе.

— Чем тебя пугают путешествия?

— Твоим присутствием.

Тони улыбнулся, пожимая плечами и доставая из сумки целую стопку бумаг. Петунья в который раз усмехнулась на предложение мужчины. Она кривила душой: дело не в обаятельном Энтони Одли, конечно нет. Дело в том, что в Лондоне ей спокойнее, она знала, что с родителями, сестрой и отчего вдруг неделю назад торнадо пронесся по Шеффилду.

— Как родители? — Тони закусил кончик карандаша, вдумчиво вглядываясь в текст.

— Дай посмотрю, — Эванс по привычке тянет руку, тут же ощущая шершавую бумагу.

Почерк у Тони — глаз выколи. Но она, каким-то чудом, может расшифровать даже те записи, которые не может сам хозяин.

Тони внимательно наблюдал за девушкой с самого первого дня ее пребывания в этих стенах. Изначально не казавшаяся особенно дружелюбной, Тунья смогла неплохо наладить связь со многими публицистами, исправляя ошибки и сам текст грамотно и быстро. Но Энтони, прожженного жизнью мужчины тридцати лет, не так-то и просто обмануть. И внутреннюю драму он чувствует, как охотничий пес раненую лису.

Так за бокалом виски мисс Эванс рассказала пройдохе про свою семью, сестренку, почти женихе, которого она не переваривала и безымянном человеке в ее сердце. Энтони же поделился подробностями о развалившемся браке, удачно растиражированной книге и того, как жена все забрала.

А еще разговаривать с Эванс ему нравилось. Она стойко терпела его колкости, кидая свои в нужный и порой неожиданный момент, умела поднять настроение и грамотно писать. И Одли всерьез подумывал о напарнике.

— Родители в порядке, спасибо, — Петунья хмурилась все солнечное утро.

Больно оно солнечное и теплое, напоминает о лете. Девушка вздохнула, отдавая листок обратно в тот момент, когда на пороге оказался молодой, подающий надежды журналист. Лицо парня раскраснелось, пшеничного оттенка волосы были растрепаны, а сам выглядел так, будто бежал ни один десяток метров.

— Джейми? Что случилось? — Энтони тут же оказался на ногах, помогая своему коллеге сесть.

— Где Буш? — Джейми Вольперт жадно отхлебнул кофе, стирая испарину со лба.

— Еще не пришел, — отозвалась Эванс, разглядывая паренька.

Он был чуть старше самой Туньи, непропорционально высокий, но бойкий и подвижный. Мистер Буш, директор их небольшой информативной газетки, ценил молодого человека, прибывшего к ним из Америки. Темно-карие глаза Вольперта всегда горели живым интересом, что привлекало к нему людей.

— У меня, — выдох, — такой репортаж.

— Я уже понял, старина, — Тони усмехнулся, усаживаясь на край стола и наблюдая за коллегой. — И?

— На Юге Лондона… теракт.

* * *

Мистер Буш, мягко говоря, был недоволен. Он уселся в свое кожаное широкое кресло, расслабил галстук, и только после этого без особого удовольствия начал выслушивать Вольперта.

— Как давно? — скрипучий голос резанул по уху Джейми, но парню было все равно.

— Около часа назад. Это хороший репортаж, мистер Б…

— Да-да, не освятить такое — грех, — мистер Буш поерзал в кресле, выискивая сквозь стеклянные двери кабинета знакомое лицо. — Позови-ка мне, мой мальчик, Одли и Эванс.

Вольперт, на удивление многим, обладал поистине ангельским терпением.

— Одного я послать тебя не могу, — начал мистер Буш, когда все были в сборе. — Энтони, поезжай-ка с Джейми.

— Но…

— Поезжай, поезжай. Напишите сразу две статьи. И если это будет интересно, помещу на вторую полосу…

— Вы собирайтесь поместить одну из самых важных статей в жизни Лондона на вторую полосу? — Джейми поежился от перспектив.

— Людям интереснее читать о жизни звезд или же политиков. Убийства продаются хуже, — мистер Буш криво усмехнулся, тут же поджимая губы. — А вы, мисс Эванс, сходите мне за латте. Не успел взять по дороге.

Петунья пару секунд просто стояла, сверля мужчину недовольным и полным возмущения взглядом. Чертов свин, она ему не секретарша! И как только эти слова собрались вырваться из ее рта, Одли схватил девушку чуть выше локтя и потащил прочь из кабинета.

— Да, я знаю, что ты хочешь сказать, — прошептал мужчина, наблюдая за торопливыми собираниями Вольперта. — Дождись нас, я все расскажу.

— Я хочу с вами, — Петунья шагала следом за Тони, который, в свою очередь, поравнялся с Джейми.

— Нет, это опасно, — вмешался Вольперт. — Мы не знаем, что там и кто это сделал.

Я знаю.

— Я… — Тунья замолчала, одергивая за рукав Джейми, — это важно для меня.

На секунду Эванс видела, как парень колебался. Его высокий лоб все еще блестел от пота, и маленькая складка меж бровей тут же разгладилась, когда девушка убрала руку. Он уже был готов согласиться…

— Мы вернемся, и если там нет ничего страшного, пойдешь в волонтеры. Но сейчас — забудь. Латте Буша само себя не принесет, — Одли сверкнул предупреждающим взглядом.

Они ушли, и Эванс на секунду допустила мысль, что это Он. Тот-кого-нельзя-называть совершил это. Но, к сожалению, она не знала точно. Тем более если людям известно, навряд ли это Он. И мало шансов что там была Лили или Мародеры.

Пока бариста готовил ей латте, Эванс позвонила домой. Отец сообщил, что мама в порядке и Лили им звонила вчера, собираясь в Министерство по каким-то делам.

— Она не говорила, почему?

— Нет, милая, — голос мистера Эванса на секунду дрогнул. — Что случилось?

— Ничего, просто давно с ней не разговаривала, — Петунья поморщилась. — Не волнуйся, пап, и поцелуй маму.

Когда кофе было доставлено, Петунья, скрипя зубами, села за свой стол. Буш отдал ей в распоряжение несколько заметок, но девушка никак не могла сосредоточиться. Она хотела уйти с душного офиса, хотела собственными глазами убедиться, что все в порядке.

Она звонила Лили, но телефон никто не брал. Мистер и миссис Поттер также не было дома, и волнение с каждой минутой только усиливалось.

К большому облегчению Петуньи, в помещении появился Марк Гринберг, ведущий некролога в их газете. Девушка тут же попросила на проверку его заметки.

— Ты чего такая заведенная, Эванс?

— Не слышал о теракте?

— О теракте? — Марк глупо вытаращил свои бледно-голубые глазки. — Чувствую, работы будет много.

Петунью передернуло от довольной улыбки мужчины. Гринберг не был стариком, ему едва исполнилось пятьдесят, но выглядел он на все семьдесят с небольшим, и виной всему были алкоголь и седина неприятного желтоватого оттенка.

— Это не смешно, — девушка просматривала колонку с неизвестными именами.

Неожиданно для самой себя Эванс поняла, что вот уже пару минут читает одни и те же имена.

Простая семья рабочих найдена мертвыми в своем доме. Следов взлома нет. Видимых увечий также не обнаружено. Мистер и миссис Дженкис, а также их двое детей, мальчики семь и десяти лет, найдены в своей гостиной мертвыми.

— Дженкисы, — Петунья едва шевелила языком.

Впервые за пару недель ей удалось увидеть странное объявление о смерти. Первым делом она всегда бралась за некрологи, так что Гринберг уже привык к странным высказываниям девушки.

— Кстати, да, — Марк едва заметно оживился, роясь в своем блокноте. — Полиция очень удивлена была. Самое странное, небо над домом этой семьи сияло. И вот как тут в Бога не поверишь…

— Скажи адрес! Немедленно!

* * *

Дом Дженкисов находился в паре кварталов от места, где был совершен теракт и где сейчас работают Тони и Джейми. Петунья хотелось бы проигнорировать это, хотелось бы списать на утечку газа, на что-то банальное и совершенно нормальное.

Но она уже знала, что это не так.

Крошечный белый домишко обреченно стоял в самом центре домов больше и светлее, выделяющихся на его фоне в выигрышном плане. Петунья внимательно разглядывала дома и небо, но ничего необычного замечено не было.

— Соседей опросили? — Эванс вышла из машины первой, следом хлопнула водительская дверца.

— Ты в детектива хочешь поиграть, девочка? — Гринберг тут же закурил.

Петунья едва слышно фыркнула.

Ленты оплетали входную дверь желтыми змеями, но на улице не было ни одного прохожего. Эванс тут же почувствовала странную пустоту, даже страх.

Зачем она это делает? Ради чего?

— Ты чего творишь? — шипел ей в спину Марк, кидая сигарету и устремляясь следом в тишину дома.

Петунья шла осторожно, половицы едва заметно прогибались под ее весом. В доме было темно и сухо и совсем ничем не пахло. Он был удивительно маленький, но почему-то Тунья чувствовала, как над ним работали и каким уютным он был, когда вся семья собиралась в зале смотреть телевизор.

Зайдя в гостиную, в которой только и были старенький черно-белый телевизор у окна, мягкий синий диван и пару кресел с компактным столиком у дивана, Петунья сразу представила картину, что открылась полиции, когда они прибыли.

Желтые ленты оплетали сам диван и стол. Край стола был отколот, телевизор завешен одеялом.

— Говорят, была утечка газа, — Гринберг позади замер у двери, также глядя на диван.

— А небо?

— Необъяснимое явление.

— Как магия, — тихо шепнула Петунья, делая шаг в комнату.

Интуиция резко взбунтовалась, и девушка инстинктивно обернулась в тот момент, когда прямо на крыльцо аппарировали двое высоких людей в капюшонах.

— Что… — пару секунд они смотрели друг на друга, удивленные внезапными гостями.

Но маги пришли в себя быстрее и палочки тут же мелькнули в их руках.

— Марк, ложись, — Эванс оттолкнула мужчину, врезаясь в стену.

Алая вспышка пронеслась над ее головой, но Петуньи удалось подняться и увернуться от еще одной. Позади она услышала, как Марк падает навзничь, в грудь его ударила ядовито-зеленое заклинание, название которой Петунья вряд ли когда-нибудь забудет.

Девушка успела добежать до кухни, когда полная боевая мощь сразу двух волшебников не ударили в стену, разнося ее в щепки. Петунья взвизгнула, боль обожгла правую сторону лица, и девушка упала, перекатываясь на бок и продолжая ползти.

Страх и боль гремучей смесью били по ней, заставляя двигаться, дышать, слышать. Двое позади медленно приближались к ней, милостиво давая возможность подняться на ноги.

— Эти свиньи смешат меня все больше, — произнес мужчина, играючи вертя палочку в своих длинных пальцах.

— Мы здесь не для развлечений, — осек его второй голос, кажущийся моложе и куда приятнее.

Петунья смогла подняться, держась за кухонный стол. Кровь капала с ее лица и плеча, но боль временно отступила, дав шанс Эванс вытащить запрятанный пистолет в сумке.

Ей понадобилась всего секунда, всего вдох, чтобы схватить крепко рукоятку, сдернуть предохранитель и направить на противников. Всего секунда, чтобы разглядеть высокого мужчину с неправильно перекошенными губами и сединой в волосах и того, другого, совсем молодого парня с удивительно знакомыми чертами лица и темными глазами. Всего секунда, которой у нее не было.

Заднюю дверь вышибли в щепки, и кто-то тут же стал палить разноцветными вспышками по волшебникам.

Молодой парнишка тут же аппарировал, оставляя своего напарника один на один бороться с врагом.

Заклятия сыпались со всех сторон, Эванс тут же упала на колени, выпустив пистолет из рук и прикрывая голову сумкой. Оглушительный звук стих, когда темный маг упал, хватаясь за сердце.

Петунья тут же подняла голову, наблюдая, как ее спаситель направляет палочку на мага, а затем тихо проговаривает какое-то заклятие, вырубая того окончательно.

Неожиданно для Петуньи мужчина взмахнул палочкой, произнося еще одно заклятие, и из его палочки приятным серебристым светом вырвался пес, тут же растворяясь в воздухе.

Словно в замедленном действии, мужчина обернулся к Петуньи, удивленно взирая на нее. Эванс, сумевшая успокоиться и с трудом встать, выпустила из рук сумку. Слезы вдруг выступили у нее на глазах, и первая сорвалась прямо на ее туфли.

— Петунья, поверь…

— Ты маг, Энтони?

На секунду Одли замер, удивления в его глазах стало еще больше.

— Ты знаешь о магии? — догадался мужчина, убирая палочку.

Послышались хлопки апарации, Петунья снова вздрогнула, оборачиваясь.

— Свои, все хорошо, — заверил ее Одли, делая шаг к девушке.

Эванс была не против, когда он загородил ее собой от входящих волшебников. Один за другим они заполняли небольшую кухоньку.

— Одли, твою ведьму, ты ведь видел что там…— высокий светловолосый мужчина замер у входа, глядя на вырубившегося темного мага, — ага.

— Аластор, выслушай, — Энтони вкинул руки, показывая палочку не только свою, но и противника.

— У меня на это нет времени, — тут же оборвал мужчину некий Аластор, и взгляд его упал на Петунью.

Девушка вздрогнула, удивленно глядя на лицо мужчины. Несколько шрамов неправильно легли на когда-то симпатичном лице, искажая его и делая грубым и неестественно ровным. Но самым примечательным были глаза мужчины: один глаз был маленькой чёрной бусинкой, а второй — большой, круглый, словно монета ярко-синего цвета.

— Маггл? Что тут, Мерлин вас побери, делает маггл? — Аластор нахмурился, отчего его шрамы натянулись, еще больше обезображивая лицо.

— Грюм…

Петунье больше всего хотелось бы вжаться в Энтони или даже аппарировать отсюда. Этот мужчина, Аластор Грюм, пугал ее больше, чем темные волшебники, но Эванс старалась это не показывать, храбро глядя магу в глаза. Точнее, в тот глаз, что был человеческим.

— Петунья?

Эванс тут же развернулась, и волна облегчения затопила ее. Старательно сдерживая слезы, девушка криво улыбнулась знакомому лицу.

— Поттер, что ВЫ тут делаете?

Звуки превращались в сплошной гам. Кто-то говорил, тащил и перекладывал, охал и шипел. Рядом мелькали незнакомые лица, а знакомые, как назло, стояли за окном и о чем-то тихо разговаривали.

— Эванс, — голос Одли ярко выделился на фоне остальных звуков.

Петунья подняла взгляд на мужчину, что возвышался над ней, маленькой магглой, сидящей в низком кресле, раненой и шокированной.

— Лед помог? — в руках Тони еще один сверток с сухим льдом.

— Что решили?

— Тебе не за чем стирать память. Эванс, как оказалась, семья необычная.

Тони вроде как улыбался, но сочувствие в его глазах читалось слишком отчетливо. И потому он старался спрятать взгляд, понимая, что жалость совершенно не то, чего хочет Петунья.

— Говорила мне Лил-с, что ты и в газетенке встрянешь, а я, дурак, не верил, — Поттер буквально ворвался в тихую обстановку, что окружала мага и девушку. — Нет, Петунья у тебя примерная и скромная девушка, не станет лезть к самому Волан-де-Морту…

— Поттер! — зашипел на него какой-то маг, осматривающий тело Марка.

— А она прямо по ловушкам, как по бульвару!

— Не ее это вина, — тихо изрек Тони, полностью разворачиваясь к Джеймсу лицом.

— А ты вообще кто, а? Герой, умудрившийся аппарировать в помеченный дом за пару секунд? Молодец, ничего не скажешь. Только откуда про нападения узнал? Я лично тебя первый раз вижу и, вполне возможно, что ты один из прихвостней этого красноглазого…

— Поттер! — ударил его в спину голос Грюма, отчего Джим покривился и выпрямился.

Он тут же умолк, недовольно поправляя очки в круглой оправе, а затем быстро протянул руку Петуньи, испепеляя взглядом Одли.

— Не удивлюсь, если он шпион, — фыркнул скорее из вредности Джеймс, почувствовав пальцы Эванс в своей руке.

— Одли не шпион, — беспрестанно вращающийся глаз Грюма замер на Тони. — Он — наш человек и друг Дамблдора. И твоего отца, кстати говоря.

— И что-то я ни разу не слышал…

— Мал еще, — отрезал Аластор, взгляд которого теперь был прикован к замершей от удивления Петуньи. — Отведи магглу домой и возвращайся.

Джим кивнул, тут же направившись с Эванс к выходу. Тунья бросила прощальный взгляд на Тони, и тот слабо кивнул.

— Ты уже рассказал Лили? — оказавшись на улице, Тунья заметила, как вдалеке темная струйка дыма поднималась в небо.

Свежий воздух чуть отрезвил и успокоил и ее, и мага, и теперь они замерли в конце улицы, оба наблюдая за пожаром.

— Нет.

Джеймс знал, о чем его попросят. И потому долго хранил молчание. Они на такси доехали до общежития Эванс, пожилой индус косился на странную парочку на заднем сидении.

Аппарацию Поттер не применял, боялся. У входа в небольшое построение, где вокруг смеялись, бегали и просто сидели молодые люди, маг замер, вспоминая Хогвартс. Тут, конечно, уже не дети обитали, но атмосфера в целом была дружелюбная, и войны в этом мире не было очень давно.

— Не рассказывай, — тихо шепнула ему Петунья, хватая за край пиджака.

Джеймс поморщился. Какой-то знакомый момент в его жизни шелохнулся, воспоминания рябью прошлись перед глазами.

Вот Римус, его тихий долгий стон после полуночи, Джим тогда все еще оставался в ипостаси оленя, и просьба: не рассказывай, что я оборотень.

Вот Сириус, медленно сползающий по стене его дома и оседающий на пол, всклокоченный и заплаканный: не рассказывай, что я ушел из дома.

Вот Питер, замерший у края поляны, сжавшийся и испуганный: не рассказывай, что я убил кошку Марлин, я не хотел, просто это заклинание, его использовал…

Джим моргнул.

— Не рассказывай, что я была на месте трагедии. Лили с ума сойдет, родители так вообще…

— Хорошо, если пообещаешь не соваться туда и в прочие похожие места.

Петунья чуть приоткрыла рот в удивлении, но затем кивнула. Слезы давно высохли на ее щеках, кровь запеклась, но Джим незаметно успел убрать огромные пятна крови на одежде.

— Спасибо, — уже в спину Поттера шепнула Петунья, и в следующую секунду парень аппарировал.

Уже вечером к ней в окно постучалась сова. Благо, соседки не было дома, и потому странная птица осталась незамеченной. Эта была первая сова, но Петунья все равно не хотела, чтобы кто-нибудь заметил, как на второй этаж общежития периодически летают совы с почтой. Было бы странно все это объяснять.

В коротком письме указывалось, что она и мистер Гринберг попали в автомобильную аварию, исход который закончился для мужчины летально. Петунья получила пару синяков и трехдневный отпуск.

Без подписи, но не узнать корявый почерк Тони было невозможно. Тем самым три дня спокойствия ей были обеспечены.

Ближе к ночи вернулась ее соседка, миниатюрная Лиззи, бойкая умная девушка, но с Петуньей они решительно не могли найти общий язык. И дело не в том, что у них были какие-то конфликты, просто общих точек соприкосновения, кроме одной комнаты, у них не было.

— Как делишки? — Лиззи закинула небольшую сумку на свою кровать и прошла к шкафу.

— Нормально, дали выходные.

— Ого, что-то случилось?

— В аварию попала, — ровно выдала ложь Тунья, тут же оказываясь под пристальным взглядом соседки.

— Все ведь нормально?

— Ага…

— Ты просила квартирку тебе найти, — тут же перевела тему Лиззи, вытаскивая из сумочки небольшой клочок бумаги. — Сейчас неподходящее время, но знакомый сдает ее и хочет девушку подселить.

— Отлично.

— Поправишься, может? Я скажу ему попридержать, ну, чтобы ты от аварии оправилась и все такое.

— Да нет, не стоит, — Петунья рассматривала цифры. — Позвоню.

* * *

— Я считаю, что тебе нужно остаться в общежитии, — Вернон поднял коробку, на лбу у него выступила жилка, и лицо приобрело странный багряный оттенок. — Все равно скоро переедешь ко мне.

— Мы не женаты.

— Ты моя невеста, Петунья, — Дурсль поднимался крайне медленно, и это на первый этаж.

— Но не жена.

— Дату свадьбы мы так и не назначили. Мама хочет ближе к Рождеству, так будет меньше затрат…

— Я хочу весной, — коротко кинула Эванс, распахивая дверь пошире.

Небольшая квартирка на первом этаже представляла собой не Бог весть что, зато собственное и с ванной. Одна комната, кухня и санузел — все, в чем нуждалась мисс Эванс, но в дополнении еще шли милые соседи сверху, с которыми она познакомилась в первый же день.

Вернон дружелюбия не проявлял, лишь кряхтел да сетовал на тяжелые коробки. К вечеру он, сдобренный ужином, покинул свою невесту, на прощание поцеловав ее в щеку.

Следующим утром девушка, отсидев положенные часы в колледже, направилась на работу. Дорога была быстрая, светофоры горели зеленым, и прохожие словно расступались, что, конечно, было вымыслом.

Эванс замерла у порога своего офиса, увидев небольшую фотографию Марка Гринберга, удивительно молодого и улыбающегося, а под ним пару незажженных свеч и гвоздик.

Вздрогнув всем телом, Петунья быстро прошла к своему месту и замерла, вспоминая, что стол делит с магом. Но Тони на месте не оказалось, а вот Вольперт, будто поджидавший ее, оказался рядом.

Петунья с удивлением слушала Джейми, его искренние соболезнования и вопросы о здоровье. Он сетовал на инфраструктуру и докторов, но вдруг резко замолчал, и взгляд стал сосредоточенный и цепкий.

— Его похоронили в закрытом гробу.

Эванс кивнула, ноги почему-то перестали ее держать, и она тяжело села на кресло. Да, она была у церквушки и даже выразила соболезнования его дочери (или племяннице), но не более. Ей было не жалко Гринберга, скорее, ей просто было страшно.

— Он, правда, не справился с управлением? — Джейми присел рядом с Туньей, заглядывая в лицо. — Я знал Марка и много лет ездил с ним, он был отличным водителем.

— Он не справился в этот раз. Алкоголь его подвел, Вольперт, и ты это знаешь, — тут же холодно отозвалась Эванс, непроизвольно вжимаясь в кресло.

Глаза Джейми имели какое-то неприятно гипнотическое свойство. Он поджал губы, медленно соглашаясь с девушкой, и совсем невесомо коснулся ее ладони пальцами.

— Знаешь, все тайное рано или поздно становится явным. Вот и алкоголизм и трясущиеся руки Гринберга стали явью, — Вольперт поднялся и прошествовал к своему месту, оставляя Петунью в одиночестве.

Девушка продолжала сидеть, глядя в пустоту и вспоминая ту вспышку, цветом напоминающую хвою. И потом такой яркий запах, как после дождя. Ее замутило.

Петунья прошла в туалет, глядя на свое отражение. Мешки под глазами налились синевой, она заметно исхудала и побледнела, и руки ее чуть дрожали то ли от недосыпа, то ли от скребущегося чувства на уровне груди.

Когда она снова заняла свое место, ее коллега был уже в офисе, а чашка с кофе стояла на их столе. Тони молчал, утыкаясь в материал своего дела. Он что-то писал или делал вид, но упорно не обращал на Эванс никакого внимания.

Спустя час Петунью вызвал мистер Буш. Он предложил чай или что крепче, но Эванс отказалась и молча выслушивала соболезнования.

— Мы потеряли хорошего парня, — вздохнул мужчина, отхлебывая что-то крепкое из фляжки. — Мне нравился Гринберг, с ним можно было задушевно поговорить.

Эванс молчала. Она только кивнула, явно не понимая, куда клонит ее босс.

— Я тут подумал, — мужчина заерзал на стуле, как-то странно крякнув, — у нас ведь вакансия освободилась. А Одли ни раз предлагал тебя в качестве начинающего журналиста. Будешь вести колонку Гринберга?

Пару секунд Петунья не осознавала смысл сказанного, просто глядя на босса. Постепенно она поняла, почему сидит в кресле и выслушивает весь этот бред.

— Мистер Буш, это очень заманчивое предложение, но, боюсь…

— Первое время тебе, конечно, будут помогать. Колонка не из простых, но, думаю, ты справишься. Подписываться можешь не своим именем, решать тебе, — мужчина встал со своего места и обошел стол, доставая из шкафа какую-то папку.

На коленях Эванс оказалось личное дело Гринберга, его награды и статьи.

— Напиши о нем в некрологе. Твое вступительное задание. Справишься — я возьму тебя на ставку полноценного члена нашей команды. Да и с зарплатой помогу.

Девушка сжала папку так, что пальцы побелели. Странное чувства триумфа и ужаса попеременно накатывали на нее, но Эванс не показывала это, только тихо согласилась.

— Спасибо, мистер Буш. Я… — Тунья замолчала, сталкиваясь взглядом с боссом, — не подведу вас.

Она вышла. В офисе было душно, солнце жарило даже сквозь жалюзи. Звук печатных машинок и переговоров дарили умиротворяющее чувство, но Эванс поспешила к выходу, даже не положив папку на стол.

Выйдя на сухую улицу, довольно пустынную в это время, Петунья столкнулась с курящим Одли на углу. Не торопясь, она подошла к нему, закуривая. Дым ударил в ноздри, Тони только следил, едва заметно улыбаясь, завидев папку, зажатую в подмышке у девушки.

— Все же Буш разглядел тебя, — подытожил маг, выпуская струйку дыма изо рта.

— Мне нужно написать некролог о Гринберге.

Тони нахмурился. Протянув руку, он взял папку и перечитал дело товарища, под конец недвусмысленно хмыкнув.

— Этот свин не заслуживает дифирамб. Ты звонила Поттеру?

Неожиданный вопрос привел Петунью в крайнее замешательство. Тони, видимо, смутился еще больше и тут же пустился в объяснения, глядя на то, как сигарета вдруг выпала из ослабевших женских рук.

— Это болезнь такая?

— Отец Поттера уже преклонного возраста, но человек выдающийся. Всегда им восхищался. А Драконья оспа, да, страшная болезнь. На самом деле, в детстве ее еще можно пережить, правда, какое-то время ты ходишь, как будто на тебя блеванул тролль, но и это проходит.

— Разве нельзя от нее, ну…

— Можно, — тихо заключил Одли. — Но чем старше ты становишься, тем тяжелее это переносится. Вполне возможно, что Флимонт…

Одли не договорил. Эванс вдруг ощутила неприятный укол. Ведь Джеймс был с ними, когда мать попала в больницу. Это ее долг, хотя бы узнать, как держится Джим и Лили. И Сириус. Как-то он обмолвился, насколько сильно дорожил родителями Поттера.

— Я узнаю, — сама себе пообещала Петунья.

— Петунья, — голос Тони вдруг резко изменился.

Да и сам мужчина стал мрачнее тучи. Его глаза потемнели, он снял очки, глядя на девушку прямым холодным взглядом.

— Не стоит магглам ввязываться в дела волшебников. Это заканчивается плачевно.

— Не тебе решать, — тут же огрызнулась Эванс, уже разворачиваясь.

Тунья вдруг почувствовала, как ее кисть сжали, и непроизвольно девушка развернулась к оппоненту. Тони стоял гораздо ближе, девушка несильно впечаталась в него, но, кажется, маг даже не заметил. Он сверлил ее странным взглядом, нахмурив брови. У Эванс невольно пересохло в горле.

Такой взгляд она уже встречала. Там, в другой жизни, где лето дышало жаром, и вода в их речке была теплой.

— Я применю Империус, если ты не угомонишься.

— Тебя за это осудят.

— Зато ты и твои близкие скажут спасибо.

Петунья выдернула руку, с вызовом глядя на мужчину.

— Не решай за меня, Тони.

Эванс развернулась. Она еще чувствовала взгляд мага на себе, но не боялась повернуться к нему спиной. Зайдя в редакцию, девушка кинула папку на стол, принимаясь печатать душещипательную историю прекрасного и талантливого журналиста Марка Гринберга.

* * *

Номер Поттеров у нее был. Сидя в темной квартире одна, она долго разглядывала быстро нацарапанные цифры Джеймсом и его приговор «звони в любое время».

Было где-то одиннадцать вечера. Петунья знала, что это крайне некрасиво, звонить в такое время, но быстро набрав номер, она стала ждать гудков.

Один-второй…

Они бесконечно тянулись, заставляя девушку нервничать. На третьем в телефоне что-то щелкнуло, и знакомый голос произнес простое и обычное «да?».

Петунья поперхнулась воздухом. Она не ожидала услышать именно этот голос. Тишина затягивалась, а простое «да» колокольчиком полыхало в ушах Эванс, пока на том конце телефона покорно ждали продолжения.

— Если это какая-то шутка, мудак, то она неудачная…

— Сириус, — Петунья скорее подавилась его именем, чем назвала его.

Тишина теперь была с другой стороны. Долгая, неприятная, девушка даже закрыла глаза, чтобы лучше слышать тихое дыхание в трубке.

— Привет, Петунья, — его голос был на удивление дружелюбным и теплым. — Что-то случилось?

— У меня? — девушка мысленно стукнула себя. — Нет, все нормально. Я слышала, что отец Джима заболел.

— Да, это правда.

И снова тишина. Тихое дыхание Сириуса было успокаивающим, и Эванс облокотилась на спинку кресла, сжимая телефонную трубку сильнее.

— И как он?

— Плохо, — честно отозвался Блэк. — Врачи дают ему пару недель. Но…

Петунья кивнула. Закрыла глаза, чтобы представить сейчас Сириуса, его растрепанную прическу и тот-самый взгляд из-под челки.

— Откуда ты узнала про мистера Поттера? — голос Сириуса был уже уставшим, говорить об отце Джеймса для Сириуса было тяжелее, чем думала девушка.

— Рассказал знакомый волшебник.

— Знакомый волшебник? Связалась с плохой компанией? — Блэк улыбался, Эванс это чувствовала.

— Я связалась с плохой компанией, как только ты перешагнул порог моего дома, — фыркнула девушка.

— Ты сама меня привела.

— Я понятия не имела, кто ты такой.

— А сейчас?

Эванс замерла. И сейчас. Она закрыла глаза, слушая тихий смех Сириуса.

— И сейчас не знаю.

Больно, но честно. Улыбка Сириуса, видимо, прервалась, и он тяжело вздохнул.

— Я передам Лили и Джеймсу, что ты звонила, — голос Сириуса снова был ровным, без смешинок.

— Спасибо, — коротко бросила Эванс.

На секунду ей стало страшно, что это их последний разговор. Она замешкалась, не зная, что спросить, и потому непроизвольно задала первый же пришедший на ум вопрос. И Сириус, судя по всему, ждал его.

— Как ты?

На секунду Эванс показалось, что Блэк положил трубку, но его дыхание было резким, свистящим, и девушка вздохнула.

— Нормально, — слишком медленно ответил Сириус. — Пока мы все нормально, но…

— Если вам будет нужна помощь, хоть какая-нибудь, я…

— Ты — маггла и ничем не можешь помочь, — это было сказано не с целью обидеть, но Петунью укололо это чувство, и она замерла, — но спасибо. Я сообщу тебе, если что-нибудь случится.

Короткие гудки. Петунья еще долго сидела с телефоном в руке, вслушиваясь в эти гудки. Ей казалось, что там она может расслышать голос Сириуса.

Ты — маггла.

Девушка закрыла глаза, и слезы покатились по ее щекам.

Все произошло в считанные дни.

Вот листья окончательно пожелтели и стали опадать огненным покрывалом под ноги простым людям, вот первые мелкие дожди зарядили заунывную песнь. Вот Вернон, который познакомился с мистером и миссис Эванс. А вот уже сама Петунья и ее жених в ресторане, в ожидании, когда к ним присоединяться Лили и Джеймс.

Как все получилось, Петунья едва ли вспомнит. Она работала, много и часто, не высыпалась, почти не ела, и Вернон, на удивление, помогал ей, приносил в офис контейнеры с едой, а вечером она засыпала в его машине, не в силах дотерпеть до дома. Так он и настоял на встрече с ее отцом и матерью, которые, впрочем, остались вполне довольны. Правда, миссис Эванс сразу же отозвала дочь на кухню, и, тяжело вздыхая, произнесла:

— Мне жаль, цветочек, но он совсем тебе не подходит.

Петунья, чьи мысли были далеко за пределами ее дома, там, где сейчас были Лили и Джеймс, только кивнула. Через пару дней он написал ее сестре, и вот они в маленьком уютном ресторанчике в центре Лондона, заказывают утку по-пекински и Тунья молится, чтобы Лили и Джеймс не приезжали вовсе.

— Опаздывать, дорогая, огромный моветон. Никогда не понимал таких людей…

— Ты и сам этим грешил, Вернон, — Петунья резко посмотрела в сторону, туда, где появились Джеймс и Лили.

Они выглядели вполне счастливыми. Лили в темном платье, которое ей очень шло, и Джеймс в темном пуловере, оттеняющий цвет его глаз, словно спустились со страниц каких-то модных журналов. В них бурлила жизнь и любовь, и на первый взгляд они выглядели абсолютно непринужденной, влюбленной парочкой.

Петунья, как только они подошли, разглядела следы усталости на их лицах. Джим похудел, растрепанная шевелюра отросла, но выбрит он был гладко. Лили улыбалась, но было видно, что девушка тоже устала, но старается быть маленьким солнышком, в котором нуждался Поттер.

— Я рада, что вы все же пришли, — шепнула Петунья, обнимая сестру.

— Ты устало выглядишь, — усмехнулась Лили, чуть поджимая губы.

— Прямо как ты, сестренка.

Нервный кашель со стороны привлек их внимание. Вернон пожал руку Джеймсу, вложив всю силу в рукопожатие. Как-то он читал, что первое впечатление складывается именно от этого. Лили он просто кивнул, отметив, что младшенькая Эванс куда как милее, напоминая яркую лампочку.

— Я рад, что вы, наконец, пришли. Мы тут заказали, ваша очередь, — Вернон даже скривил губы в улыбке.

Петунья бросила на него быстрый взгляд и тихо вздохнула. Вечер полился своим чередом. Им принесли напитки, затем еду. За бокалом полусладкого Вернон начал свой допрос, заставляя Петунью невольно ерзать на месте.

— Значит, вы, Лили, медик? — Дурсль отпил из бокала, наслаждаясь приятным теплом в теле, которое было подарено этим напитком.

— Да, еще учусь, — Лили проявляла чудеса гостеприимства и вежливости.

— И в каком университете? Петунья говорила, — на этом моменте Вернон взял свою невесту за руку, — что вы окончили частную школу.

— Да, верно. Я учусь заграницей, образование там более… полное.

— Ну-у, тут бы я с вами поспорил. Хотя, налоги в нашей стране просто кошмарные. Вот вы, Джеймс, чем занимайтесь?

В отличие от своей девушки, Джим усмехался про себя. Он видел, как Тунья краснела от каждого вопроса этого мужчины, и как она поморщилась, когда он взял ее за руку.

— Я безработный, — честно признался Поттер.

Работы как таковой у него нет, в мракоборцы в этом году он попасть не смог, Отряд Дамблдора затих, а квиддич больше не приносил того удовольствия, что было в школе.

— Хм, ну вы молоды. Все впереди. Хотя я бы на вашем месте занялся карьерой уже сейчас. Я вот с шестнадцати работаю…

Петунья прикрыла глаза, в надежде, что сейчас на них упадет метеорит. Она могла бы попросить Лили заколдовать ее жениха, и они бы посидели втроем, тихо и мирно. Но нет, совесть ей не позволяла, противно шепча, что Вернон заслужил поощрения.

— Я привык жить и не напрягаться, дружище, — Джеймс подмигнул Вернону, отпивая вино.

На секунду ему показалось, что Дурсль странно покраснел, но Джим списал все на вино.

— Вы собирайтесь пожениться? — неожиданно задал вопрос Вернон.

Он явно смутил Лили, а Джеймс только шире усмехнулся, обдумывая ответ.

— Мы не торопим события, — тихо изрек Поттер.

Он заметил, как Лили берет его за руку, умоляя не ерничать. Она просила его об этом весь день и все утро. Поттер, конечно, согласился.

— Я слышал, что вы жили в одном доме. А это, знаете ли, моветон…

— Вернон, милый, не стоит разбрасываться новым выученным словом каждый раз, как представится возможность. Они взрослые люди и сами решат, — Петунья кипела, ее пальцы сильно сжимали ножку бокала, и еще чуть-чуть, и она была уверена, что он треснет.

— Я, как более опытный, даю маленькие советы. Ты бы тоже у меня поучилась, Петунья.

Девушка улыбнулась, старательно пытаясь увести разговор в безопасное русло. Так речь пошла о спорте, о котором Джим знал довольно мало, а Вернон никогда не слышал о квиддиче вовсе. Конечно, Поттер не стал рассказывать, что они летают на метлах, а, в общем, объяснил правила игры, показавшиеся Вернону невероятно грубыми и глупыми. Сам Вернон любил снукер, и хоть Джеймс примерно понимал, что это такое, особо не загорелся.

Когда принесли десерты, Джеймс окончательно устал, и маленькое колдовство полилось из него сначала случайно, а затем все больше и больше. Слушая Вернона, он под столом развязывал и завязывал себе шнурки, водя волшебной палочкой совсем чуть-чуть, чтобы Лили не заметила. Затем он переключился на шнурки Вернона.

Далее десерт, украшенный базиликом, чудесным образом превратился в шоколад, что и заметил Вернон.

— Я же не заказывал шоколад.

— Да? Может, перепутали, — Лили смачно стукнула Поттера под столом, и тот, словно нашкодивший ребенок, сник.

Петунья незаметно улыбнулась. Она скучала по магии, по сестре, по дому. Но новая жизнь отнимала у нее все время и все силы, некрологи сыпались один за другим, она отслеживала странные убийства, тем самым помечая их как магические и публикуя еще с большей охотой. Все это было сплошной круговертью, куда она едва ли впихивала сон.

Позади Вернона и Петуньи висела тонкая прозрачная занавеска, пышная, как безе, и абсолютно бесполезная. Устав от постоянных нотаций Вернона, Джеймс, в конце концов, начал применять магию на ткань, и та щекотала Дурсля совсем невесомо, заставляя того ерзать на стуле.

— Вот же ветер поднялся, — кряхтел Вернон, убирая с плеча расшалившуюся занавеску.

Петунья засмеялась первой, когда ткань начала лезть в лицо Вернона.

— Тебе, дорогая, она не мешает?

— Совсем нет, — усмехнулась старшая Эванс, заметив, что едва ли Лили скрывает улыбку.

Было видно, что Лил-с было неловко, но в то же время она была полностью солидарна с Джимом, и эта шалость, как по ней, удалась.

— Да что ж такое! — Вернон резко встал, бокалы звякнули, и вино пролилось на Петунью.

Огромное красное пятно расцвело прямо на груди, девушка тут же подскочила, пытаясь скрыть его салфетками, Лили встала следом, помогая сестре, а Джим незаметно пробормотал заклинание, и вот желтое платье Петуньи снова чистое.

Вернон пару секунд смотрел на него, хмурясь, а затем сел обратно, но тут же подскочил. На его стуле сидел маленький ёж, сжавшийся и напуганный до смерти. Девушки синхронно вскрикнули, но Вернон перебил их бранью и явным удивлением.

— Что тут происходит, черт возьми? — взвыл мужчина, когда занавеска в очередной раз пощекотала его ухо.

— О чем ты, дорогой? — в руках Петунья держала ежа, который тыкался мокрым носом ей в указательный палец.

— Они… это все они. Это их ёж, — Вернон отшатнулся от Лили и Джеймса, сверля их по-настоящему злым и напуганным взглядом.

Его лицо и шея покраснели, стали вроде как больше. Он выглядел как рыба-фугу, раздувающаяся при опасности.

— Пошли, Петунья, — голос Вернона отдавал холодом и страхом.

Девушка подняла на него взгляд и сначала даже хотела подчиниться, но затем почувствовала, как еж шевелится у нее в руках, и это чувство стало ей понятно.

— Нет, Вернон.

— Что, значит, нет? Я не хочу общаться с этими…

— Ну? — Джеймс встал следом, глаза его угрожающе поблескивали. — С кем?

— С такими сумасшедшими, — выплюнул Вернон и сделал пару шагов назад.

Поттер усмехнулся, поправляя очки. Он пожал плечами, весело улыбнувшись.

— Какие есть.

— Петунья! — прошипел Дурсль, уже делая шаг к невесте и намереваясь схватить ее.

Ёж в руке Петуньи быстро выкрутился и, не успев и пальцем коснуться девушки, Вернон взвыл, прижимая укушенный палец к груди.

— Вы, вы…

— Вернон, тебе лучше уйти, — Петунья нехотя встала, глядя на своего жениха.

— Если я уйду один, свадьбы не будет, — последняя попытка Вернона устрашить вызвала улыбку на лицах остальных.

Петунья сняла кольцо и бросила прямо в руки Дурсля.

— Давно надо было это сделать.

Лили пораженно уставилась на сестру, Джеймс же издал что-то среднее между хмыканьем и смешком, схватив бутылку недопитого вина и, помогая Лили, вышел из-за стола.

— Дамы, нам пора, — гордо произнес парень, потряхивая остатками на дне бутылки.

Когда они вышли, Петунья хорошенько приложилась к бутылке, быстро опустошая ее. Джеймс с Лили понимали, но удивление отчетливо проступило на лицах.

— Я долго к этому шла, — просто объяснила девушка, выкидывая пустую бутылку в урну.

— Предлагаю выпить еще, раз такое дело, — Лили пожала плечами, встречая не менее удивленные взгляды.

— Сестры Эванс, вы меня удивляйте, — Джим чмокнул свою девушку в нос и через пару минут они шли вдоль улицы с двумя бутылками вина и двумя метлами.

Первую бутылку они прикончили на крыше дома Петуньи. Это было странно, и они знали, но какая-то эйфория и легкость завладели ими, и молодые люди просто разговаривали, рассказывая друг другу истории из мира магия и обычных людей.

— Значит, никакого девичника? — с наигранной грустью выдохнул Поттер.

— Только перед вашей свадьбой, — усмехнулась Петунья.

— Сомневаюсь, что кое-кто просто так отпустил бы тебя под венец, — Лили улыбнулась, а затем резко захлопнула рот, понимая, что сказала.

Встретившись с удивленным взглядом сестры, младшенькая Эванс пожала плечиками, чуть улыбаясь.

— Не то, чтобы я что-то знала…

— Но знаю я, — довольно протянул Джеймс. — Всё гораздо сложнее, чем может показаться.

— Вы такие интриганы, — засмеялась Петунья, чувствуя себя абсолютно счастливой.

Неожиданно для всей троицы прямо возле них спикировала сова, ударяя письмом по голове Поттера. Записка явно адресовалась ему.

— Мерлин, глупая птица, — пробурчал Джеймс, открывая конверт.

Лили с интересом заглядывала в конверт, а Петунья просто наблюдала. Холодный ветер прокатился сразу же, как первые строчки впились в глаза Джеймса. Он выдохнул, тяжело, и также тяжело вздохнул.

— Папа умер, — каким-то ровным, загробным голосом произнес он.

Лили тут же взяла его за руку, встревожено глядя в лицо. Это было не похоже на Джима. Он должен был орать, изливать всю свою скорбь и злость, а не молчать, глядя на звезды. Он сжал ее пальцы в ответ, легонько, так, чтобы не было больно.

— Джеймс…

— Нам надо возвращаться, — только и сказал Поттер, поднимаясь на ноги.

— Позвольте, я вам помогу? Лишние руки не помешают…

— Да, конечно, — Джеймс кивнул, снимая с себя очки и с трудом их протирая.

Он не мог сейчас расклеиться. Не мог, пока не увидит сам. Они спустились вниз, взяли метла, которые тащили с самого ресторана, и Лили взяла к себе сестру, а Джим полетел вперед.

* * *

Они летели высоко и быстро, но сейчас было другое ощущение. Петуньи хотелось зарыться куда-нибудь в одеяло и пролежать остаток лет так. Она сильнее ухватилась за древко, глотая холодный осенний воздух.

По дороге Лили объяснила Петуньи всю суть Драконьей оспы, а также рассказала о мистере Поттере, прекрасном волшебнике и отце. Они говорили почти всю дорогу, и почти всю дорогу Лили сдерживала слезы, стараясь как можно более плавно опуститься рядом с домом. Джим уже был внутри, его метла валялась у порога.

Сам дом был большим и чистым, чем-то напоминающий дом Эвансов, только более теплых оттенков. У них не было сада, но была живая изгородь и подъездная дорожка.

Входя внутрь, Тунья почувствовала холод. Дом, если бы он мог, скорбел по хозяину, обволакивая горем сразу и без остатка. В доме уже было много народу, все суетились, пытаясь высказать соболезнование.

— Идем, — Лили взяла сестру за руку, как в детстве.

Когда Лили боялась или радовалась, она крепко сжимала чужую ладонь. Сначала это была Тунья, затем ее сменил Северус, и только потом, спустя многие годы, Джеймс. Они поднялись на второй этаж, где возле дверей застыли Римус и миссис Поттер.

Юфимия Поттер была немолодой, но статной женщиной с красивым лицом, прямой осанкой и высокой прической, в темно-синей мантии, оттеняющей точно такого же цвета глаза, как и у ее сына. Завидев девушек, Юфимия выпрямилась и направилась к Лили, заключая ту в объятия.

— Он ушел тихо, во сне, — Юфимия закрыла глаза, отдаваясь горьким воспоминаниям.

— Примите мои соболезнования, — Лили чувствовала слабость в ногах, и то, как щипает от слез нос. — Моя сестра, Петунья.

— Соболезную вашей утрате, миссис Поттер, — Петунья неловко переминалась с ноги на ногу. — Я уверена, ваш муж был прекрасным человеком.

— Спасибо, дорогая, очень жаль, что с родней Лили мы познакомились при таких обстоятельствах. Но я рада вам, — Юфимия обняла девушку.

Стряхнув с себя слезы, женщина спустилась вниз, к гостям. Римус молча ждал, и, завидев Лили, слегка улыбнулся.

— На него это не похоже, — сообщил Люпин, принимая пальто Эванс.

— Я знаю. И ужасно боюсь за него, — Лили смотрела на дверь, как на своего врага, но, в конце концов, пересилила себя и открыла ее.

Петунья осталась снаружи, приваливаясь к стене.

— Это ужасно, — тихо прошептала девушка, закрывая глаза.

— Смерть не может быть ожидаемой. К сожалению, — Римус попытался улыбнуться, но что-то мерзкое заскрежетало на его сердце.

Воспоминания о матери. Что-то потерянное, неправильное.

— Сириус обнаружил, — Люпин пожал плечами, разглядывая Эванс.

— Господи, — Тунья пару секунд прислушивалась к гулу, что раздавался с первого этажа.

Шаги постепенно стихли, тишина воцарилась не сразу. Римус сообщил, что Сириус, скорее всего, скрывается на крыше, но ему лучше не мешать. Петунья послушно кивнула, понимая, что ночь выдастся долгой и тяжкой. Она была к этому готова. Спустя пятнадцать минут после того, как все гости ушли, их позвала миссис Поттер, вручая теплый глинтвейн.

— Нам всем не помешает согреться в такую ночь, — Юфимия укуталась в шаль, сжимая в руках чашку.

— Вам лучше поспать, завтра тяжелый день, — тихо предложила Петунья, и Юфимия улыбнулась.

— Лили и Джеймс рассказывали о тебе, — женщина поднялась, и ее рука невесомо коснулась Петуньи.

Девушка почувствовала тихий шепот в самой голове, будто кто-то выдохнул ей на ухо «иди к нему».

Эванс еще пару минут посидела рядом с Римусом, прожигая взглядом трещавший камин. Огонь то разгорался, то затухал, окутывая теплом и давая маленькую слабость в тепле.

На крыше было холодно и выл ветер. Дождя не было, но моросило, и козырек крыши был скользким. Петунья шла медленно, боясь поскользнуться и упасть, сломать шею и так нелепо погибнуть.

Доставая сигареты из кармана, девушка закурила и села у края, старательно не глядя вниз. Адреналин зашкаливал, но Петунья успокаивала себя тем, что лучше сломанная шея, чем спина.

— Что ты тут делаешь? — Сириус к ней не поворачивался, сидя на краю и свесив ноги вниз.

Волосы его были влажными, и Петунья видела только его затылок. Голос его не выдавал, оставался ровным и тусклым.

— Приехала с Лили и Джеймсом.

— Да брось, я не про это. Я про здесь, — Блэк развел руки в стороны.

На секунду Петуньи показалось, что он сорвется, и, следуя каким-то инстинктам, она схватила его за ворот куртки и потянула на себя. Сириус поддался, видимо, сам решив, что достаточно ему сидеть на краю крыши.

— Свихнулся? — вскрикнула Эванс, глядя на то, как Сириус ложится на мокрый шифер.

— Я бы не упал.

— Ну да, вы же умеет левитировать, — девушка фыркнула, выкидывая сигарету как можно дальше.

— На мне все заживет, как на собаке, — Блэк засмеялся лающим смехом, а затем резко повернул голову к Эванс, разглядывая ее. — Что ты тут делаешь?

— Решила, что тебе не помешает компания, — Петунья пожала плечами. — Видимо, не ошиблась.

Сириус снова сел, его кожаная куртка скрипнула, и он попросил сигарету.

— Мне жаль…

— Давай без этого, — тихо проговорил Сириус, закуривая.

— … миссис Поттер и Джеймса. Ты им сейчас нужен.

Сириус моргнул, медленно кивая. Кривая усмешка изломила его губы, и вот он одним махом прижал к себе Эванс, которая порядочно удивилась.

— Ты странная, Эванс, — тихо изрек в макушку Блэк, выдыхая сигаретный дым.

— Впервые это не звучит, как оскорбление.

— Это комплимент.

Петунья выдохнула. В объятиях Блэка было тепло и приятно, свежо и как-то спокойно. Сириус аккуратно гладил ее волосы и наблюдал, как дождь начинает капать сильнее, пока на его душе разливался покой.