Black Velvet (гет)

юнь прошел довольно тихо, без каких-либо громких выходок и неоднозначных ситуаций.

Лили с Джеймсом пропадали целыми днями на реке, и лишь под вечер возвращались домой счастливыми и уставшими. Сириус, конечно, не мешал им и пропадал неизвестно где. Родители ухаживали за садом и не могли нарадоваться счастью Лили. Петунья старалась всеми силами избегать влюбленную парочку, поэтому ночью все чаще выходила на крышу и все чаще встречала там Блэка.

На работе все попривыкли к довольно грубому обслуживанию, но Петунья старалась не хамить и быть дружелюбной. И у нее это получилось примерно до трех часов дня, пока на пороге не звякал громкий колокольчик и в помещение не входил Блэк.

Он неизменно садился за стойку, заказывал обычный кофе, иногда чизкейк, и завязывал неторопливую беседу с хозяйкой кафе. Миссис Марч была от него в восторге, да и многие официантки записывали свои номера на салфетках, в надежде, что обаятельный молодой человек обязательно им перезвонит.

Петунья старалась избегать Сириуса при свете дня, но когда все же приходилось обслуживать клиента, она делала вид, что совсем-совсем его не знает. В ответ Блэк подшучивал над ней (иногда не без помощи магии), но оставлял щедрые чаевые, из-за чего Петунья бесилась еще больше. Она не нуждалась в подачках.

Свободные дни Петунья старалась проводить вне дома, с Верноном, который специально заглядывал к ней на работу. Они ездили в тот же ресторанчик, заказывали ту же еду и вино, а потом Дурсль провожал ее домой, целуя на прощания руку.

— Тебе самой-то не тошно? — лишь однажды поинтересовался Сириус, встретив ее на кухне.

— Не твоего ума дело.

Больше они о личном не говорили.

Очередной выходной выпал на воскресенье, и все остались дома. На улице было слишком жарко, поэтому родители укрылись в гостиной, включив кондиционер на полную мощность. С утра Петунья приготовила завтрак на всех по просьбе родителей, а после трапезы Лили и ее дружки начали собираться на реку.

В комнате Лили включила свой новенький магнитофон, и в доме разлились первые аккорды знаменитых песен The Beatles. Back in the USSR заполнила комнаты, и Петунья, тихо напевая задорный мотив, начала немного пританцовывать. Им с Лили любовь к Битлам привили родители, так что устоять Тунья не могла.

На секунды Петунья выглянула из кухни, чтобы посмотреть, как родители отжигали под знакомый бит. Папа кружил маму по комнате, а она, в свою очередь, пела во весь голос, идеально попадая в такт. На лестнице появилась неугомонная троица, и Лили с Джеймсом тоже присоединились к танцу. Судя по всему, они каким-то магическим образом усилили звук, так, что все вещи в комнате буквально ходили ходуном.

В этот раз Петунья не была против магии. Она стояла и смотрела, как родители и Лили счастливо улыбались, как отец притягивает маму ближе, зарываясь в рыжие волосы, как Джим кружит Лили и делает сложные па. Как Лили заливисто смеется, оборачиваясь к ней, и протягивает руку.

Петунья не хотела быть вовлеченной во все это, но сестренка и слышать не желала. Они танцевали довольно слаженно, вспоминая, как были совсем еще маленькими и как мама с папой учили их двигаться точно в такт. И сейчас это получалось очень синхронно и без особого труда. Лили неожиданно поднял на руки Поттер, и она вскрикнула, обнимая парня за шею. Перед Петуньей появился Блэк, протягивая руку. Сначала, конечно, она покачала головой, но озорная улыбка на губах парня и его взгляд заставили принять приглашение и через несколько секунд Сириус умело закружил партнершу в танце, так, что вся прическа Туньи тут же распалась.

Девушка засмеялась, а Сириус резко отпустил ее, отчего Петунья чуть не упала, но тут же подхватил. Невероятно как, но она чувствовала все, что он собирается сделать, и умело подстраивалась под дальнейшие действия. Сириус хорошо вел, и в последнюю секунду, когда мелодия доигрывала, он закружил Петунью и резко потянул на себя. Мелодия оборвалась, и Петунья, счастливая и довольная, неожиданно поняла, что прижата к Блэку и, более того, Сириус улыбался ни как обычно, самодовольно и с иронией, а по настоящему, широко и искренне. Они смотрели друг другу в глаза, в которых читалось одинаковое выражение: радость и легкость, без последствий, без раздумий. Они наслаждались моментом, и Петунья была крайне счастлива, осознавая это.

Она покраснела и сделала громадный шаг назад, в надежде, что он все же этого не заметит. Родители весело смеялись, хваля дочерей и их партнеров.

— В молодости мы так отжигали, что ноги потом отнимались, помнишь, дорогая?

— Трудно забыть, — засмеялась миссис Эванс, обнимая мужа.

— Я два года приглашал вашу маму на танцы, — обращаясь к дочерям, улыбнулся мистер Эванс. — И лишь через два года она дала согласие. Я тогда был счастлив, как слон.

— Хорошо вас понимаю, — засмеялся Джеймс, на что Лили хмыкнула, но потом тоже рассмеялась.

На следующий день Петунья вышла на работу, и почему-то настроение у нее было лучше некуда. Она напевала себе под нос только известную ей мелодию, и постояльцы тут же с хитрющим видом стали задавать вопросы, не влюбилась ли мисс Эванс.

— В кого? — засмеялась Петунья, глядя на Джослин.

— А то так трудно догадаться? Жить под одной крышей с Сириусом Блэком, наверно, совсем тяжко…

— Это ты тайно влюблена в него, Джо, а не я.

— Конечно-конечно. Поэтому ты полдня поёшь и светишься от счастья?

— Причем тут Блэк? Может, я по Вернону скучаю.

— Может и по нему, — засмеялась Джо и отправилась к своему столику, где ожидали заказ.

— Это тот черноволосый красавец, что приходит сюда через день? — поинтересовалась миссис Лух, сверкая своими маленькими глазками. — А я сразу говорила, что мужчинам нельзя жить с женщинами под одной крышей, если они не женаты или у них нет кровной связи. Обязательно будут распутства и прочие непотребства…

— Миссис Лух, вам еще чая? — устало спросила Петунья. Она каждый день выслушивала о нынешней молодежи, совсем забывшей о рамках приличия.

Петунья старалась не слушать, лишь подливала новую порцию кофе или чая или разносила на подносах еду, не забывая искренне улыбаться. Чаевых стало как минимум в два раза больше. Но и слухов, судя по всему, тоже.

После шести хлынул поток трудяг, уставших после тяжелой работы и жутко голодных. Работы прибавилось, и Петунья совсем забыла, что сегодня за ней должен был заехать Вернон. Он расположился за столиком у окна, и, увидев его, Петунья поспешила доделать другой заказ.

— Как на работе? — вместо приветствия спросила Петунья и улыбнулась, отчего Вернон странно нахмурился.

— Все в порядке. Скоро отправляют в командировку.

— Правда? Замечательно, — Петунья заулыбалась еще больше, и Вернон странно взглянул на нее.

— Что это с тобой? Ты какая-то… не такая…

Петунья уже хотела возмутиться, как увидела за окном Блэка и миссис Марч. Женщина вышла покурить, а Сириус ей рассказывал, судя по всему, новость плохую. Он поднял взгляд и заметил Петунью. На секунду его лицо приобрело странное выражение, будто он ей сочувствовал.

Петунья резко развернулась и пошла к выходу, но прямо в дверях столкнулась с Сириусом.

— Собирайся, нам надо ехать, — четко и холодно произнес Блэк.

В его глазах застыло странное выражение, и Петунья, неприятно поморщившись, все же спорить не стала. Сняв фартук и схватив сумку, Петунья вышла, но на улице ее догнал Вернон.

— Что стряслось? Кто это? — Вернон указал на Сириуса, восседающего на своем мотоцикле.

— Я… объясню… — Эванс переводила взгляды с Сириуса на Вернона и обратно, мысли не желали складываться в предложения, и девушке оставалось только беспомощно хлопать глазами. Случилось что-то страшное, и Петунья это точно знала. Видела во взгляде Блэка.

— Кто этот парень и куда он тебя везет? — требовательно произнес Дурсль, выводя ее из некоего подобия транса.

— Это друг жениха моей сестры…

— Скорее, Петунья, — голос Сириуса казался каким-то неправильным, сухим и холодным.

— Вы не увезете мою девушку…

— Увезу, — не дав договорить Вернону, Сириус посмотрел на Петунью и в его взгляде зажегся огонек сочувствия. — Твоя мама в больнице. Едем со мной, по дороге я все расскажу.

Петунья тяжело сглотнула и, словно во сне, села позади Блэка. Она слышала возмущенный голос Вернона, слышала, как Сириус отвечает слишком грубо и дерзко, как заводит мотор и как ветер гудит у нее в ушах. Она слышала, что Сириус говорит о матери, о том, что та упала в обморок посреди зала, как ее повезли в больницу. Как установили диагноз. Карцинома.

Сириус сказал, что мистер Эванс давно знал о проблеме, что они боролись с ней больше двух лет и не говорили дочерям, чтобы тех не расстраивать.

Они домчались до больницы за считанные минуты, и Петунья тут же вбежала в приемную. Медсестра указала на палату номер 58, и Эванс помчалась туда, чувствуя позади себя легкие шаги Сириуса. Она остановилась напротив нужной палаты, почему-то остолбенев и не решаясь войти.

— Давай я первый?

Петунья кивнула и подвинулась, пропуская Блэка. В комнате было три человека, и еще один, измученно-бледный, неподвижно лежал на койке. Эванс даже не сразу узнала свою семью, а в особенности мать.

Лили сидела рядом с матерью, нежно держа ее за руку, отец по другую сторону бережно гладил ладонь любимой жены. Джеймс стоял за спиной Лили, точно хотел уберечь от всего, и нежно касался ее плеч и волос, внушая девушке уверенность.

— Туни, — тихо прошептала Лили, вставая с кресла.

Она хотела обнять сестру, но Петунья не дала ей этого сделать. Она аккуратно поцеловала мать в щеку, рассматривая лицо. Маленькие морщинки испещрили бледную кожу, рыжие волосы разметались по подушке. Темные ресницы чуть подрагивали, и Петунья впервые за многие годы заметила, как сильно постарела и исхудала мама. Она никогда не выглядела больной или уставшей, но теперь, видя ее в таком состоянии, Петунья невольно вспоминала некоторые моменты, до этого казавшиеся ей незначительными. До чего же она была слепа…

— Сколько? — Петунья обращалась к отцу, но тот будто ее не слышал.

— Пара месяцев, — вместо мистера Эванса ответил Джеймс, сжимая Лили в объятиях. — Врач сказал, что опухоль сильно разрослась и они бессильны.

— Скоро она вернется домой, — словно в бреду, произнес мистер Эванс. — Скоро моя Роза поправится, и мы будет счастливы… все мы…

Петунья молчала все то время, что они провели в больнице. Отец остался переночевать с матерью, Лили с Петуньей тоже хотели, но папа попросил их отправляться домой и приготовить сюрприз к их возвращению. Сириус и Джеймс понимающе кивнули и вывели девушек из палаты.

На машине они добрались довольно быстро, хотя Бродяга решил, что примчится в дом на своем мотоцикле. Петунья знала эту дорогу и легко вела автомобиль, стараясь не смотреть на Лили, сжимающую ладонь Джима.

Как только они переступили порог родного дома, Петунья тут же поинтересовалась о волшебных методах лечения.

— Их нет, Туни, — сокрушенно проговорила Лили, но, посмотрев в глаза Петуньи, содрогнулась.

— То есть, ты просто будешь сидеть и ждать, пока наша мама умрет? Так, Лил-с?

— А что мы можем? — голос Лили тоже стал громче, они стояли друг напротив друга, прожигая взглядом. — Я не собираюсь стоять, но магия бессильна против многих болезней, включая рак. Врач же сказал, метастазы распространились по всему телу.

— Ты ведь хотела быть целителем. Какой из тебя целитель, если ты свою мать спасти не можешь! — Петунья чувствовала небывалую злость и бессилие.

Она только и могла кричать и злиться, а Лили, стоявшая в другом конце комнаты, смотреть на нее этим своим фирменным взглядом. Петунья бесилась, потому что не понимала. Не понимала, почему там, где бессильна медицина, не может помочь магия? Разве не в это верит большинство обычных людей? В чудесное спасение? И что есть магия, если не настоящее чудо?

— Я не всесильна, — холодно выдала Лили, сжимая руки в кулаки.

— Но всегда казалась именно такой, — Петунья хотела замолчать, хотела развернуться и уйти в свою комнату, но что-то в душе прорвало, чаша переполнилась и теперь слова сами лились из ее уст. — Ты всегда была лучше меня, лучше всех нас… А теперь, хоть раз, докажи это.

— Да как ты смеешь, Петунья? Ты думаешь, я меньше тебя люблю наших родителей? Маму? Я бы отдала свою жизнь, и ты знаешь это.

— Я знаю только то, что ты приезжала на каникулы, вся такая хорошая, прилежная, волшебная любимая дочь. А я жила с ними все года, пока училась в школе. Я смотрела, как отец уходит из дома поздно ночью после очередной ссоры, слушала их ругательства, утирала слезы матери, пока папа пропадал неизвестно где. Видела, как они были счастливы вместе и как ссорились. Для тебя наши родители святые, потому что ты не знаешь и половины того, чего знаю я!

— Да что ты говоришь? Думаешь, я бы не хотела жить в доме? Жить вместе с родителями? Вместе с тобой?

— Ты была любимой дочкой, Лили, — Петунья почти шипела, выплевывая эти слова. — Они так гордились тобой, а что в итоге? Твоя магия не способна вылечить нашу мать. Твоя магия способна только калечить и рушить жизни, она ничего не создает, только все портит. Из-за нее ты стала такой… уродкой.

Лили хотела что-то сказать, но резко захлопнула рот. Она просто стояла и смотрела на сестру, не в силах осознать услышанное. Последнее слово набатом било в ушах и оглушало ее, возвращая к воспоминаниям о раннем детстве.

Уродка… уродка… уродка…

Лили отступила, в ее зеленых глазах впервые зажглась истинная злость. Она хотела сказать, выкрикнуть Петуньи все, что думает о ней. Прокричать в лицо, что устала от постоянной зависти со стороны родного человека, что видя каждый раз презрительную гримасу и перекошенные тонкие губы, ее саму передергивает. Что Петунья постоянно цепляется, буквально искрясь ненавистью, и Лили тут бессильна.

Лили просто стояла и смотрела, а в глазах сестры Петунья увидела пустоту. Ей стало все равно. Лили кивнула, развернулась и ушла в свою комнату, оставив Петунью совершенно одну.

Джеймс одарил ее презрительным взглядом и направился за Лили. Старшая Эванс стояла посреди комнаты, бегая взглядом из угла в угол. На диване валялся плед, на столе были открыты книги и стоял недопитый стакан сока.

И все это казалось таким маленьким и пустым, что Петунья приложила ладонь ко рту, чтобы не закричать и не расплакаться. Она быстро прошла в ванную, включила воду и только тогда дала волю слезам.

Она не могла сдаться, просто не могла. Петунья всхлипнула, опускаясь на холодный кафель и прислоняясь спиной к двери. Она найдет лечение, ее мать не уйдет без боя. Петунья никак не могла понять, почему в глазах отца читалась та смиренность перед кончиной близкого человека? Почему это же выражение было и в глазах Лили?

Петунья выдохнула, нужно было убрать дом и что-нибудь приготовить поесть. Но у нее было такое чувство, что ее переехал поезд и последняя капля сил куда-то растворилась. Послышались тихие шаги в коридоре, кто-то замер перед дверью, не решаясь постучать.

— Эванс, — голос Сириуса был тихим, и Петунья едва расслышала, что он говорил. — Ложись спать. Мы с Джеймсом сами управимся. Слышишь?

— Слышу, — всхлипнула Петунья.

Она закрыла глаза. Веселое и безоблачное время закончилось.