A Necessary End (гет)

1997 год, 2 августа, поздний вечер

Шотландия, где-то на полуострове Кинтайр

Появившись на месте одного из своих старых временных лагерей, Римус устало сбросил с плеча свою походную сумку. Та с громким хлопком приземлилась у едва заметной темной кляксы на земле, которая когда-то была кострищем. Меньше всего сейчас Римуса заботила безопасность в этом забытом Мерлином, Морганой, Хельгой и еще кем-нибудь месте. Здесь можно жить годами, если не десятилетиями, и может всего раз или два заметить на горизонте какого-нибудь человека.

Римус быстро поставил палатку и сел на холодную землю у ее входа, не разведя костра. До полнолуния было еще чуть меньше половины месяца, но все мышцы ужасно ныли после вчерашней встряски Круцио. Люпин поморщился, закрыв лицо ладонями, и его вновь передернуло от мысли, что бы было, если бы вместо него под раздачу Селвина попала Нимфадора, да еще и беременная. Это, наверное, был тот редкий случай, когда человек в своем уме радовался, что подвергся пытке Круциатусом.

Но Римус был уверен, что если бы его не было тогда рядом с женой, то всего этого унизительного цирка с оскорблениями его самого и Нимфадоры попросту не было бы. Ее бы допросили, да, но до Круцио бы дело не дошло. Это все произошло из-за него, из-за его ликантропии. Нужно было уйти раньше. Или нет, не так! Не нужно вообще было поддаваться чувствам и в итоге жениться на ней. Из-за этой слабости, из-за своего эгоизма они теперь расплачиваются вдвоем и в полной мере. Зачем он послушался Сириуса, Уизли, Минерву и Грюма? Ну, как же, столько людей одновременно не могут ошибаться.

Римус саркастично хмыкнул своему собственному внутреннему монологу и поднял взгляд к темному небу. Давно он не ночевал вот так: вдали от дома, в видавшей дни палатке, как и большинство его вещей, и, самое главное, без сопящей под боком Тонкс. В ноздри предательски ударил родной, дурманящий запах лимонов и клубники, заставив Римуса задержать дыхание и сжать челюсти, — эта женщина даже за сотни миль от него заставляет сердце биться быстрее, а мысли — путаться со скоростью последней «Молнии».

Но, нет, теперь вопрос о безопасности стоит не только по отношению к Нимфадоре, но и по отношению к их будущему ребенку, поэтому в этот раз ни о каких минутных порывах чувств, как год назад после смерти Дамблдора, не может быть и речи. И с этой мыслью Римус, отчаянно пытаясь отвести наваждение в виде окружающего его везде запаха, уткнулся в подушку и, не раздеваясь и не забираясь в спальник, забылся тревожным сном.

Бесцельно проскитавшись пару дней по полуострову, Римус понял, что себя нужно чем-то занять в конце концов, потому что одними размышлениями сыт не будешь, да и от этих самых размышлений у него уже начинает болеть голова. Однако там, где он находился, особо работы не оказалось, и он вспомнил о Гарри, Роне и Гермионе. Платить они ему, конечно, не будут, но помочь он им может. Ему было даже не очень-то и важно, чем они занимаются, ведь главное сейчас не сидеть без дела. Римус знал, что в школу они не вернутся, дома Гарри и Гермионы были пусты, но вокруг он заметил маячивших Пожирателей, поэтому поиски этих троих он продолжил в бывшем штабе Ордена — в доме на площади Гриммо, который отошел в наследство Гарри после смерти Сириуса.

Трансгрессировав на последнюю ступеньку у двери дома, Люпин огляделся и увидел две фигуры в темных мантиях на площади. Удостоверившись, что они его не заметили, он пристукнул по замку палочкой, и послышалось металлическое лязганье замков. Попав внутрь, Римус закрыл за собой дверь, и, едва он сделал шаг вперед, как голос Грюма спросил его «Северус Снегг?», на что Люпин еле слышно ответил «Нет». Затем на другом конце вестибюля поднялся и, протягивая мертвую руку, полетел на незваного гостя пыльный призрак.

— Это не я убил тебя, Альбус, — так же негромко ответил Люпин, и видение взорвалось.

Из темноты послышался голос Гарри:

— Не двигаться!

Но, похоже, он совсем забыл про портрет миссис Блэк — при звуке его голоса портьеры, скрывавшие ее, разъехались, и поднялся вопль:

— Грязнокровки и мерзость, запятнавшая честь моего дома!..

За спиной Поттера сбежали по лестнице Рон с Гермионой и направили, как и он, палочки на Римуса, который стоял внизу, подняв руки.

— Не стреляйте, это я, Римус!

— Хвала небесам, — слабо произнесла Гермиона и повела палочкой в сторону миссис Блэк — портьеры со стуком задернулись, наступила тишина. Рон тоже опустил палочку, но не Гарри.

— Покажись! — крикнул он.

Люпин вышел под свет ламп, продолжая держать руки над головой, точно он сдавался победителю.

— Я Римус Джон Люпин, оборотень, известный также под прозвищем «Лунатик», один из четверых создателей Карты Мародеров, женатый на Нимфадоре, известной также как «Тонкс», и это я научил тебя, Гарри, как создать Патронуса, принявшего затем облик оленя.

— Да, все в порядке, — сказал, опуская палочку, Гарри, — но надо же было проверить, верно?

— Как твой бывший преподаватель защиты от Темных искусств, не могу с тобой не согласиться, проверить было надо. А вот вам, Рон и Гермиона, не следовало так быстро отказываться от обороны.

Все трое сбежали к нему по лестнице. Люпин, завернутый в темную, плотную дорожную мантию, был сильно уставшим, но видеть их был рад.

— Значит, от Северуса пока ни слуху, ни духу? — спросил он.

— Нет, — ответил Гарри. — Что происходит? Все целы?

— Да, — сказал Люпин, — только за всеми следят. Да и тут, на площади, бродит парочка Пожирателей смерти.

— Мы знаем.

— Мне пришлось трансгрессировать точно на верхнюю ступеньку крыльца, к самой двери, иначе они бы меня засекли. Они не знают, что вы здесь, а то, уверен, их было бы больше. Пожиратели расставлены по всем местам, хоть как-то связанным с тобой, Гарри. Пойдем вниз, мне многое нужно вам рассказать, да и я хочу узнать, что с вами было после того, как вы покинули «Нору».

На кухне с его последнего визита мало что изменилось: появилась только пыль да паутина. Гермиона развела в очаге огонь. Ребята поведали ему историю, как сразу после побега со свадьбы они встретили в каком-то маггловском кафе Пожирателей. Как они так быстро выследили их? Люпин лихорадочно пытался найти способ объяснить такую скорость, но ничего не лезло в голову. Новость о том, что теперь Министерство на стороне Волдеморта не обрадовало ни Гарри, ни Рона, ни Гермиону. А последний выпуск «Пророка» только подтвердил мысли Римуса, что они слишком наивны, раз еще надеются на поддержку простых магов-обывателей — тех заботит только собственная безопасность, а поэтому вся надежда только на Орден Феникса и его союзников.

На статью о регистрации магглорожденных Рон сразу же начал придумывать способ, как спасти Гермиону, если их вдруг поймают. Хотя он не учел другого, как правильно заметила сама мисс Грейнджер: если их поймают, то никто из последователей Волдеморта не будет думать про какую-то проверку о чистоте крови, — их сразу отправят к нему.

Люпин, наконец решившись, спросил у Гарри про миссию, данную еще Дамблдором в прошлом году и предложил свою помощь. Но они сразу же поинтересовались про Нимфадору:

— Просто… просто ответьте мне для полной ясности, — произнес Гарри. — Вы хотите оставить Тонкс у родителей и уйти с нами?

— Ей там ничто не грозит, родители позаботятся о ней, — ответил Люпин. Окончательность принятого им решения, о которой свидетельствовал его тон, граничила с безразличием, от чего Римусу становилось противно от самого себя, но именно так и нужно сделать. — Гарри, я уверен, Джеймс хотел бы, чтобы я был рядом с тобой.

— Что ж, — медленно ответил Гарри, — а вот я этого не хочу. И совершенно уверен, что отцу было бы интересно узнать, почему вы решили быть рядом со мной, а не со своим ребенком.

Римус взбесился: он вскочил на ноги, стул его кувырком полетел назад, и уставился на всех троих как будто глазами своего второго «я».

— Ты не понимаешь, что я сделал со своей женой и своим еще не родившимся ребенком! Я не должен был жениться на ней, я обратил ее в прокаженную! — Люпин лягнул перевернувшийся стул. — Ты всегда видел меня только среди членов Ордена или в Хогвартсе, под опекой Дамблдора! И не знаешь, как относится к тварям вроде меня волшебное сообщество! Узнав о моей болезни, со мной и разговаривать-то перестают! Ты понимаешь, что я натворил? Даже ее родные пришли от нашего брака в ужас, хотя очень старались не показывать этого. Да и какие родители захотели бы, чтобы их дочь вышла замуж за оборотня? А ребенок… ребенок… — и он буквальным образом вцепился себе в волосы. Наверное, сейчас он казался просто помешанным. — Подобные мне обычно не размножаются! Уверен, он родится таким же, как я. И как мне простить себя, передавшего свою болезнь ни в чем не повинному ребенку? А если он чудом и не пойдет в меня, лучше, в сотни раз лучше будет, если он вырастет без отца, которого ему придется стыдиться!

— Римус! — прошептала со слезами на глазах Гермиона. — Что вы говорите? Как может ребенок, любой ребенок стыдиться вас?

— Ну, не знаю, Гермиона, — сказал Гарри. — Вот мне, например, за него стыдно.

Гарри тоже вскочил на ноги. Люпин смотрел на него так, точно Гарри ударил его:

— Если новый режим считает мерзостью даже «маггловских выродков», что же он сделает с полуоборотнем, отец которого состоял в Ордене? Мой отец погиб, пытаясь защитить мою мать и меня. Вы считаете, он согласился бы на то, чтобы вы бросили свое дитя и ушли с нами на поиски приключений?

— Как… как ты смеешь? — прорычал Люпин. — Речь идет не о стремлении к опасности или славе… Как ты смеешь предполагать такую…

— Я предполагаю, что вы считаете себя отчаянным сорвиголовой, — ответил Гарри. — И хотите занять место Сириуса.

— Гарри, перестань! — взмолилась Гермиона, но он не отвел гневного взгляда от дергавшегося лица Люпина. — Я никогда не поверил бы, — сказал он, — что человек, научивший меня сражаться с дементорами, трус.

Глупый мальчишка. Да что он вообще знает о жизни оборотней?! Ему этой каждодневной геенны никогда не прочувствовать на собственной шкуре.

Люпин выхватил палочку с такой стремительностью, что Гарри не успел даже протянуть руку к собственной. Послышался громкий удар — и Гарри полетел спиной вперед по воздуху и врезался в стену кухни, сползая по ней на пол.

— Римус, Римус, вернитесь! — крикнула Гермиона, однако Люпин не ответил, скрывшись в темноте вестибюля. И через миг за ним захлопнулась дверь.

Переполняемый яростью вперемешку с обидой, Люпин даже не отдавал себе отчета, куда он переместился, куда он пошел: тело двигалось в одном направлении, а мысли — совершенно в другом. В себя он пришел уже сидя за стойкой в каком-то задрипанном маггловском баре, где не понятно было, что именно источало странный запах: люди или само помещение. Хотя скорее всего и то, и то. Но почему-то именно это место казалось Римусу тем, чем ему нужно было на данный момент. Как по наитию бармен поставил перед ним стакан с мутной жидкостью тёмно-рыжего цвета: дешевый маггловский виски, наполовину разбодяженный то ли спиртом, то ли черт знает еще чем. Раз пустой стакан с громким стуком опустился на стойку, два, три, четыре….

Вскоре Римус уже потерял счет времени и выпитому, а окружающая реальность при малейшем движении головой теряла четкость и смазывалась. Глаза слипались, язык заплетался, а любые звуки внезапно стали резко бить по ушам. Хотелось лечь, упасть, рухнуть на какую-нибудь горизонтальную плоскость и не вставать желательно до обеда. Такой плоскостью оказалась как нельзя кстати сама барная стойка, и через какой-то промежуток времени мозг донес эту гениальную мысль до тела. Римус уронил голову на руки, навалившись на стойку грудью. Последней мыслью в угасающем пьяном сознании всплыл тот самый роковой упрек Тонкс в больничном крыле Хогвартса. И почему он больше года ей сопротивлялся?..

Люпин приблизился к дому Тонксов и с замиранием сердца заметил, что у входной двери стоит Нимфадора с родителями и его отец. Стоят, не шелохнувшись, и наблюдают, как перед ними, слегка подпрыгивая, взад-вперед своей пружинистой походкой маячит Беллатриса. Та, наконец заметив подошедшего испуганного Римуса, безумно захохотала, крутанувшись на одной ноге вокруг себя, вскинула руку в сторону своих пленников и наугад, как будто играючи, запульнула в одного из них, Теда, Круцио. Тот, закричал от боли во все горло и упал на землю, схватившись за голову руками. Андромеда уже было кинулась ему на помощь, но стоявший позади нее Пожиратель, быстро одернул ее, угрожая палочкой у самого лица.

— Сейчас, Люпин, я устрою тебе красочное представление, что будет с ними со всеми: предателями крови и отребьем, вроде тебя и моей племяшки.

От такого упоминания Нимфадора яростно оскалилась и уставилась на Беллатрису испепеляющим взглядом, но та, не замечая ее, продолжила:

— Видишь, Тонкса я уже поблагодарила за долгую связь с моей сестричкой. Теперь кого? Дромеду за ее наплевательское отношение к роду или Нимфадору за свою любовь к уродам вроде тебя? Выбирай. Шоу только и только для тебя, — Лестрейндж вновь рассмеялась и, поправив прическу, повернулась вполоборота к Люпину.

От происходящего у Римуса пересохли губы, а на лбу наоборот выступил пот. Воротник с галстуком невероятно стягивали шею. Рука сама потянулась к внутреннему карману за палочкой, но Белла громко и театрально зацокала языком:

— Я бы не советовала тебе браться за палочку. Ты не успеешь ее вынуть, как твоя жалкая тушка навсегда упадет на землю на глазах твоей женушки, как год назад упала Сириуса Блэка, — она указала на десяток своих подчиненных. — Ну, и раз ты молчишь, не говоришь, кто будет следующим, то решать буду я!

Лестрейндж остановилась, склонила голову на бок и осмотрела каждого из плененных.

— Кажется мне, что моя ненависть все же больше к тебе, Дромеда, чем к твоей дочери. Она же не виновата, что ее мать оказалась такой дурой и вышла за это создание, — она рукой указала на все еще корчившегося Теда от пыток уже другого Пожирателя, — а потом еще и не внушила ей, что отбросы общества не ценятся в таких семьях, как Блэк или Лестрейндж. Поэтому…

Белла замолчала и расплылась в своей маниакальной улыбке, глядя в глаза Андромеде.

— Поэтому прежде, чем непосредственно ты начнешь страдать от моих заклинаний, я замучаю всю твою вонючую семейку!

— Нет! — в один голос крикнули Андромеда, Римус и Лайелл, но это не остановило Беллатрису от дальнейших действий.

Она все с такой же легкостью, как будто она не непростительные заклятия насылает, а убирает грязь с мантии, вскинула палочку в сторону Нимфадоры, и за секунду на лице Беллы не осталось ни единой эмоции, кроме одной — сплошная и всепоглощающая ненависть.

Люпин резко выпрямился и чуть не упал с барного стула, откинувшись назад. Быстро дыша, как после погони, он заморгал и осмотрелся, не понимая, где он очутился, ведь только что был у Тонксов.

— Смотрите-ка: быстро накидался, быстро проспался. Не клиент, а сказка. Еще налить?

Донесшийся сбоку голос принадлежал бармену.

— Так я… в баре? — хрипло поинтересовался Римус, все еще не отойдя от такого реалистичного сна, и осматривая окружающее пространство.

— Как и три часа назад, — уже флегматично ответил бармен, вероятно поняв, что Люпин пить больше не будет, и бодро натирал стакан тряпочкой.

Римус поморщился, слезая с насиженного места, и, продолжая находиться под впечатлением от увиденного во время дремы, вышел в прохладную ночь из помещения.

Свежий ветер и чистый воздух немного привели его в чувство и тем самым навели порядок в мыслях. И тут Римус понял всю глубину идиотизма своего поступка. Он понял, о чем говорил Гарри, что именно так насторожило сразу же Гермиону. Он понял, почему ему приснился этот сон, который так легко принял за настоящее. Потому что оно очень даже может им быть с его побегом. И ринулся к Нимфадоре, моля Мерлина, чтобы она его, дурака, простила во второй раз.

Первым делом он отправился к себе же домой. Хоть он и просил отправиться Тонкс к родителям, она спокойно могла его не послушаться. Зайдя внутрь, ему сразу в глаза бросились осколки чашки, лежавшие у стены рядом с дверью. Похоже, это была та самая чашка, которой он прижал записку к столу, чтобы ее не сдуло сквозняком. Ну да, Тонкс вспылила. Римус сразу представил, как она мгновенно разозлилась, ее волосы и глаза вспыхнули каким-нибудь ярким оттенком красного, и эта чашка попала под горячую руку жены, разлетевшись на куски о стену. На вешалке висели ее черная мантия и аврорский бордовый кожаный плащ. Значит она и правда наплевала на его просьбу и осталась дома.

Он нашел ее в спальне. Тонкс лежала спиной к двери, обняв его подушку, да так и уснула. Под его ногой скрипнула половица, и жена вздрогнула, но не обернулась.

— Дора…

Все слова разом вылетели из головы.

— Если ты пришел за вещами, то собирай их молча и проваливай, — она сдавленно отозвалась.

— Нет, я не за этим пришел… а наоборот, — он нервно кашлянул. — Я хочу вернуться.

— Чтобы потом уйти через год? — она издала горький смешок. — Нет, Римус, спасибо. Я как-нибудь сама. Мы как-нибудь сами справимся.

Римус прикрыл глаза, набрав в грудь побольше воздуха. Нужно было подготовиться к этому разговору, а не лететь сюда, сломя голову.

— Римус, знаешь в чем твоя ошибка? — он открыл глаза, а Тонкс уже сидела на краю кровати, и на ее изможденном лице не было ни капли радости от его появления дома.

— В том, что я идиот?

— Это мы еще в «Метлах» выяснили, — она устало вздохнула. — Ты упустил одну важную деталь в семейной жизни — решение всех вопросов обоюдно. Ладно, может и не совсем всех, но такие важные, как твой недуг или, вот, — она посмотрела на свой еще не округлившийся живот, — дети… Мы должны решать вопросы вместе, обсуждать опасения какие-то, а не запираться, как ты, в своей гребанной раковине и сидеть там в гордом одиночестве, прокручивая одну и ту же мысль сотни, тысячи раз! — под конец фразы она с отчаянием прикрикнула, после продолжила уже в спокойном тоне: — Она же тебе покоя не давала. Ты думаешь, я слепая, я не видела, как ты часами гипнотизировать мог чайник или трещину в стене? Я понимаю: ты привык жить один и надеяться только на себя и свои инстинкты, знания и опыт, но теперь ты не один. У тебя есть я. Я всегда тебя выслушаю, всегда поддержу и помогу, — Тонкс подняла на него глаза. — Иди сюда уже…

Он медленно сел рядом, все еще ожидая, что она вдруг переменит свое решение и прогонит его, но Нимфадора только лишь посмотрела на него, покачав головой.

— Дора, я зациклен на безопасности тех, кто мне дорог. Я поэтому так редко и виделся с отцом… А твоя беременность… — он попытался оправдаться, но сам спустя мгновение понял, как жалко это звучит, поэтому умолк.

— Нет, Римус, какой же ты идиот при всех своих знаниях, — Нимфадора устало вздохнула. — Я тебе тысячу раз говорила, что не нужно меня защищать от всех и вся. Я не безрукая, я аврор, твою мантикору за ногу!

— Но у меня есть потребность тебя защищать…

— А у меня есть потребность в муже! — она, разозлившись, несильно ударила ладонью его в грудь. — Мне нужен муж и нужен рядом, а не где-то рыскающим в кустах неподалеку, желая меня защищать, но при этом не желая навлекать на меня какую-ту мистическую беду из-за проживания под одной крышей!

— Я не уйду никуда и никогда больше, — он опустил голову, взяв осторожно ее руку в свою. — Я буду рядом.

— Точно?

— Будут силком оттаскивать — все равно не уйду, — Римус, все так же бережно и опасливо, притянул ее к себе. Тонкс не стала сопротивляться.

— А ребенок?

— А что с ним?

— Он тебе нужен?

— Твою ж Моргану… Дора, да! Я хочу этого ребенка и всех следующих, — он недовольно фыркнул.

— Ага, давай, выскажи свое «фи». Я тут столько времени не знала, что и думать про твое отношение к моей беременности…

— Все-все, извини меня, старого дурака…

— Так, вот давай без этой шарманки, — она недовольно заворчала и прижалась щекой к его шее, но через секунду стала громко принюхиваться.

— Дора?.. Ты решила поизображать меня? — Люпин с подозрением покосился на жену.

— Ты что, пил? — она никак не отреагировала на его замечание.

— Я уже трезв.

— Уже?

Он виновато понурил голову:

— Ну, выпил я, да…

— От тебя пахнет, как будто это было какое-то дешевое пойло, — Тонкс недовольно повела носом и распрямилась.

— А ты, я смотрю, в нем разбираешься.

— Не ехидничай. Я в нем разбираюсь только потому, что целый год работала в праздники из-за кое-кого, а не веселилась, как все нормальные люди. И работала я в самых живописных местах нашей страны — в пабах, барах и клубах, разнимая напившихся, — она ослабила узел галстука на его шее. — Поэтому ты сейчас идешь в душ.

— Есть, миссис суровый аврор, — он улыбнулся.

— Рем…

— Да?

— Я все еще зла на тебя.

— Но ты же меня не выставишь за дверь?

Он закрыла глаза, натяжно выдохнув.

— Нет. Я даю тебе шанс, потому что люблю тебя. И знаю, что ты любишь меня. Но если ты, Римус, еще раз сбежишь… — ее голос оборвался. — Я не железная, Люпин. Меня не хватит на все твои выкрутасы и метания между «ты хочешь быть со мной, но не можешь» и «ты хочешь быть со мной и поэтому женился».

— Я понял тебя и…

Но она приложила указательный палец к его губам, заставив замолчать на полуслове.

— Марш в душ, Римус. А то мне уже дурно от этого запаха дешевого алкоголя. А я, вообще-то, беременная, — ее глаза блеснули, и кончики губ поднялись в слабой улыбке.