Война без победителей (гет)

— Что, правда? Кто-то хотел убить Петрушевского?

— Не его одного, всю верхушку!

— А может, целились вообще в экспертов! Они же чего-то там накопали, нет? Подобрались к составу волокон, мне рассказывали. Может, им хотели заткнуть рты…

— Слушай, Марек, но диверсия-то была с волокнами! Или не с волокнами, а с той дрянью, которая… из которой… В общем, если ее устраивал кто-то чужой, он сам должен был разбираться во всей этой ерунде не хуже них!

— И что? Какая разница? Одно из двух — или кто-то хотел убить верхушку, или заткнуть рты экспертам. Как думаешь, что правильно?

— Эй, Орафанн, ты же там была? Что было-то?

Перекур. И, как обычно в последние дни, стоит сделать перерыв в работе, как тут же вспыхивают обсуждения. Охраны стен больше нет, их не от кого охранять. Подразделение Инессы, как и остальные, брошено на наведение порядка. Разбирают завалы, начинают ремонтировать дома. Что будет потом — бог весть.

В последнее время к Инессе привязалось это выражение — «бог весть». Всплыло в памяти и въелось намертво, не пойми почему…

Она смотрит на того, кто задал вопрос. Ну конечно. Сартан, который раньше заменял ее на посту командира при необходимости. Тянет насмешливую щербатую ухмылку. И повезло же с помощничками!

— Офицер Орафанн, — возвращает она усмешку. В усмешке немалая доля злорадства. Сплетни Инесса обсуждать не хочет и не станет, тем более с теми, кто в глаза не видел недавнего эксперимента. Город Будущего и так гудит.

А вспоминать эксперимент — страшновато.

Даже Петрушевский после него предпочитает говорить только о диверсии и поиске диверсанта. Никак не о его сути.

…Тогда Инесса несколько дней ходила сама не своя. Прислушивалась к ощущениям. И не чувствовала ничего особенного. По вечерам они с Яном часами проверяли друг друга на изменения психики. На отношение к стоаранам, землянам, войнам, на рефлексы, на реакции — все, что могли вспомнить, на что обычно влиял стоаранский вирус. Ничего не изменилось. Психику он не затронул. Тело тоже. Инесса чувствовала себя точно так же, как всегда.

Но что-то случилось в стенах медцентра.

Что-то. Черная неизвестность.

Свидетелей не было. Никто ничего не понимал.

А потом диверсанта начали искать с удвоенной силой, и забурлили сплетни.

…— Офицер? — Обычно Сартан умолкает, когда его ставят на место. Сейчас — настроен воинственно. — Какой из тебя офицер, подстилка стоаранская… Может, это вы там все и устроили, нет?

— Что? — Инесса не может сдержать смех. Чего она не ожидала, так это брошенного со злостью эпитета «стоаранская подстилка». Звучит так нелепо, что даже не кажется оскорблением.

— То самое, — подходит к ней Сартан, выплевывая сигарету. — Ты же спишь с Закаевским, все знают. С предателем. Как он стоаранам ноги лизал, так и ты… Ну? Вы устроили? И чего добивались?

Инессе хочется зажмуриться. Ну и идиот.

— Айвар, спокойно, — говорят Сартану из-за ее спины. — Спокойно. Не горячись.

Инесса не находит ничего лучше, как объявить:

— Перекур окончен!

— Не отвечаешь? — повышает голос Сартан. — Признаешь, значит? Кто твои подельники?

— Прекращайте нести бред, — брезгливо отвечает Инесса. — Ищете диверсантов — ищите без фанатизма.

— Айвар. Спокойно, — говорят уже предостерегающе.

Церемониями ничего не добьешься… Черт, не стоило с ним препираться. Она собирается прикрикнуть, отдать приказ, приправленный руганью, это единственное, что такие понимают. Но, похоже, слова для Сартана закончились раньше.

Он бросается вперед и пытается схватить Инессу.

Безуспешно. У нее тот же набор единоборств. Сартан падает в пыль, а встать ему не дают подоспевшие помощники. Руки кое-как стягивают чьим-то ремнем.

— И зачем? — Вик, недавний приятель Сартана, смотрит на него, растерянно моргая. — Что на тебя нашло?

Ему отвечают бранью. Инесса просит Вика отвести Сартана к Ольгеру, и бывший помощник, кажется, одумывается. Говорит неохотно:

— Извини… те, офицер Орафанн. Погорячился…

Инесса коротко кивает.

— Но вы все-таки поделитесь догадками с Ольгером, — советует она без тени насмешки. — Вдруг они окажутся полезными.

Лицо Сартана на миг приобретает совершенно звериное выражение кровожадной ненависти. Он опускает голову.

— Перекур окончен, — напоминает Инесса. Кто-то снова садится в кабину гусеничного грузовоза, другие, перекидываясь ничего не значащими фразами, продолжают забрасывать каменные обломки стен в его огромный кузов, изъеденный волокнами. Более-менее уцелевшие блоки складывают штабелями: еще пригодятся. Впереди — кроме уже привычных шакальих вылазок по складам в поисках еды и вещей первой необходимости — рейсы за стройматериалами. Куда? Детская задачка-лабиринт: найди нужное, потеряв минимум времени и сил.

Тени нет. Раскаленное солнце плавит кровь. Камни горячие, пыль и земля — сушь, ни деревца, ни кустика. Девчонка из отряда, Эльжбета, двигается все медленнее, а потом просто оседает в пыль, неловко вывернув ноги.

— Вик, найди ей воды и какую-нибудь тряпку на лоб, — просит Инесса, с неудовольствием глядя на груду камней, которую еще предстоит разгрести. Трата времени.

Вик, ставший на сегодня посыльным, возвращается с водой, компрессом и каким-то тонизирующим порошком. И, склонившись вместе с Инессой над Эльжбетой, негромко спрашивает:

— А все-таки что было тогда в медцентре, офицер Орафанн?

* * *

Что было…

— Все мы только что распались и были собраны заново. Из волокон, — сказал тогда Сиверец.

После этого в лаборатории воцарилось гробовое молчание.

Инесса посмотрела на камень. Тот снова был целым и невредимым — не застыл расплавленными потеками и не рассыпался в пыль. И стекло было целым. И все помещение. И люди выглядели точно так же, как всегда.

Утверждение звучало более чем сомнительно.

— Жизнь перед глазами, — негромко сказал Сиверец. — Я знаю, что вы ее видели. Должны были видеть. Так действует механизм, запускаемый стоаранским вирусом. По крайней мере, той разновидностью, с которой мы имели дело. Разрушает и пересобирает по матрицам. Камни и металл — по атомной структуре. Людей — по коду ДНК. Мы хотели получить подтверждение теории. На этом камне. Должен был перестроиться только он. Может быть, диверсант заменил стекло с защитным покрытием на обычное…

— Что вы морочите нам голову? — вмешалась Эдита Кризе. — Вы же до сих пор говорили, что на людей действует вирус. Стоаранский вирус, который вы якобы даже научились программировать! И с его помощью запустили реакцию разрушения, избавились от скорлупы! Как это понимать?

И в самом деле. Стоаранский вирус. Инесса еще помнила, как Ян эйфорически рассказывал, что они научились им управлять. Потом была диверсия на Стоаре и пустое молчание по вечерам. И новости об исследованиях тоже прошли мимо. А она видела, что в жизни поселенцев ничего не меняется, и думала, что новостей нет…

— Я же сказал — на самом деле это не вирус. Точнее, не так. Вирус — только одна из форм явления. Мы заподозрили это, когда начали программировать его как вирус. Потом все больше убеждались, а потом… Нет, мы еще не можем управлять остальными его формами. Но научились выделять их из вещества и опытным путем определять, на что они запрограммированы. То, что мы привели в действие на этом камне, — Сиверец кивнул на серый булыжник в лабораторном боксе, — запускало программу самопереписывания. То есть действовало так, как на смитвиллской ГЭС. Помните, она распалась, когда мы запустили разрушение волокон? Тогда мы начали догадываться, что все это — стороны одного явления.

— Явление. Вы уж назовите его как-нибудь, что ли, — вздохнул Петрушевский. Беззлобно и, как показалось Инессе, немного беспомощно. — И начинайте обыскивать архивы. Вы же так добивались этого, Алоиз! Вам дали зеленый свет, действуйте! Если вы так уверены, что разработка — земная, то не тычьте пальцем в небо, найдите информацию!

— Да. Мы собирались, но мешала скорлупа. Теперь нет смысла спешить. Волокна нам больше не угрожают.

Он буднично наклонился к генератору и отключил бокс от питания. Лампочки погасли. Камень за стеклом смотрелся нелепо и чужеродно.

— А что угрожает? — подал голос Ольгер. — Если мы действительно перезаписаны в самих себя, то нам теперь угрожают реакции распада? Это ваше… явление, запрограммированное на распад?

Петрушевский медленно поднес ладонь ко лбу и зажмурился, точно пасуя перед подобной дикостью. Сиверец поколебался.

— Очень может быть. Лучше не проверять… особенно когда диверсантом может оказаться любой. Даже любой из нас.

Нет уж, мрачно подумала Инесса. Второй раз я не попадусь. Она посмотрела на Яна, и тот едва заметно усмехнулся в ответ.

— Любой из нас? Тогда он самоубийца, — раздраженно буркнул Ольгер. — Подставлять себя под удар вместе с остальными… Итак, Сиверец? Ваш эксперимент подтвердил теорию?

— Теорию, что частицы стоаранского вируса способны копировать? Да. Все дело в том, как их программировать. Они могут просто переписать вас заново, могут сделать полустоаранином, могут влиять на психику. Наверное, были и другие виды, но нам повезло. Бакум прихватил сюда не все. Если бы не диверсии, следующим опытом стало бы превращение камня в железо. Подозреваю, что получилась бы просто имитация железа, иначе… это же ядерная реакция. Но сейчас… Я могу формировать поисковые отряды?

— Зайдете ко мне. Будем договариваться, — сказал Петрушевский. — Так, значит, стоаранский вирус — это что-то вроде алхимического эликсира? Свинец в золото, пыль в бриллианты?

— Свинец в золото, — небольшие губы Сиверца тронула ироническая улыбка, — превратит любой химик-ядерщик. Но со средневековыми алхимиками у нас немало общего. Мы разбираемся в природе стоаранского вируса не лучше, чем они в структуре атомов.

— Ну так разберитесь лучше, — Петрушевский юмора не оценил. — Зайдите ко мне. Сформируем поисковые отряды. И еще. Ради своей же безопасности молчите о том, что здесь случилось. Это касается всех.

И он обвел взглядом присутствующих. В ответ заторможенно кивали.

— Говоришь, нам повезло, что Бакум приволок сюда не всё, на что можно было запрограммировать вирус? — вдруг усмехнулся Ян. — Не совсем. В чем нам на самом деле повезло, так это в том, что вот эта вот разновидность, — он кивнул на камень в боксе, — была запрограммирована на однократный цикл. А не на то, чтобы без конца рассыпаться и восстанавливаться, как смитвиллская ГЭС.

— Гм, — хрипло проворчал Сиверец. — Бесконечная цикличность — это вряд ли заданный параметр. Это скорее ошибка, недоделка… Бакум мог хотя бы смотреть, что берет с собой!

— Серьезно? Не так давно мы сами ничего не смыслили в разновидностях!

— Это не оправдание! — Сиверец неожиданно вышел из себя, и из-за раздражения проступила тень бесконечного чувства вины. — Если бы я понял чуть раньше!.. Нельзя было отправлять отряды туда, где не было волокон! Ни на ГЭС, ни в подвалы… те, что превращались в древние подземелья! А если отправлять, то с предосторожностями! Черт, да мы сами были в таком подвале, когда он начал перезаписываться! Это же мы его активировали!

Подвал. Хотя там не случилось ничего непоправимого, Инессе становилось не по себе при мысли о нем. О черной стене, бесшумно крадущейся по пятам, о склизких потеках и о ловушках… Ну да. Так и есть. Человеческая ДНК активирует заряженный стоаранский вирус. Если, конечно, корректно называть вирусом механизм, который одинаково влияет на все живое и неживое. Вот и под скорлупой все было им заражено, даже если на первый взгляд казалось, что нет. Оно просто перезаписалось само в себя — и поджидало активации, чтобы перезаписаться повторно. Бесконечная цикличность…

В их отряде, угодившем в подвал, были раненые. А крови для активации нужно совсем немного.

И на ГЭС работники наверняка не ходили чинно, как в музее. Инесса вообразила себе процессию. Кто-то переругивается, кто-то докуривает сигарету, тушит ее, сплевывает на пол горькую слюну… Готово.

— Эдита, — светлые глаза Петрушевского уставились на Кризе, и пауза рассыпалась на задумчивые хмыканья и обрывки фраз, — вы тоже зайдите ко мне, будьте добры. И вы, Ольгер. Нужно усилить меры по поиску диверсанта.

Зрители начали разбредаться. Фокусник сворачивал и прятал волшебную шляпу. Особой радости от подтверждения гипотезы не чувствовалось. Слишком давил груз неизвестности.

Инесса выходила из медцентра вместе с Яном. День постепенно угасал. Духота не спадала. Она явно решила обосноваться надолго, вынужденно утихомириваясь лишь перед рассветом, чтобы через час-другой с новой силой сдавить город в удушающих объятиях. Ворочался ленивый ветерок, разомлевший от жары.

— Подвалы, — Инесса нарушила молчание. — Древнее подземелье, которое менялось, помнишь? И складские подвалы в Смитвилле. И древние луга на месте Города Будущего. Это оно и есть — перезаписывание по матрицам?

— Похоже на то, — отозвался Ян. — Сиверец прав, мы как малые дети. Тычем палкой в огонь и пытаемся толковать знаки… Завтра к утру согласуют с Петрушевским поисковые отряды. Хорошо бы от них был прок.

Инесса промолчала. После войны и уничтожения, после волокон, которые доели все, что уцелело, — какие были шансы найти информацию? И где искать, и как искать… Может, Сиверец с Алаем и знали. Сама она приходила в ужас, лишь представив себе, сколько научных институтов и государственных архивов нужно перелопатить. И с какими сложностями придется столкнуться.

Наутро, не успела Инесса проснуться, Ольгер лично связался с ней и попросил прийти. В его кабинете на первом этаже штаба собирались те из охранных подразделений, кто пережил вчерашний эксперимент. Кризе, Сикорский, Хельга Мидд и Анджей.

Он вошел последним и довольно кивнул Инессе. Та улыбнулась. У Анджея всегда был такой вид, будто он на веселой прогулке, где главная задача — глазеть по сторонам.

— Мы решили, — начал Ольгер, — пока что вывести вас из игры. В поисковые отряды вы не войдете. Ваши подразделения будут брошены на расчистку территории. Кризе, Орафанн, — он посмотрел исподлобья сначала на Эдиту Кризе, потом на Инессу — цепкий подозрительный взгляд. — Вы, кажется, командуете охранными подразделениями? — Вопрос явно был риторическим, охрана Города Будущего насчитывала не так уж много людей. — Вот и отлично, займетесь стенами. Завалы убрать, целые части укрепить, найти краны, найти дополнительные материалы, начать отстраивать заново. Металлические заграждения можете тоже убрать. Нападать никто больше не станет. Займитесь пограничными зданиями.

Лех Сикорский безразлично пожал плечами, Хельга кивнула. Инесса хотела кое-что уточнить, но тут Эдита Кризе взвилась фурией:

— Что? Нам сорвали эксперимент и чуть не превратили в пучки волокон, а вы предлагаете копаться в развалинах? Петрушевский знает?!

— Знает. Я, по-моему, сказал, что вас выведут из игры, — спокойно ответил Ольгер, неспешно встал из-за стола и дернул в сторону оконную створку, впуская утреннюю прохладу. Пахло зеленью, свежестью и нагретыми камнями, которые не успевали за ночь полностью остыть.

«Все с тобой ясно», — лениво подумала Инесса, вдыхая легкий ветерок. Ольгер с Петрушевским перестраховывались на случай, если бы диверсантом оказался кто-то из присутствующих. Что ж, разумно. На их месте она поступила бы так же. Интересно, что с экспертами? А если диверсант среди них? Не опасно ли отправлять его на поиски архивов вместе со всеми?

На выходе из здания она неожиданно столкнулась с Яном. Тот ждал кого-то, всматриваясь в суетящихся перед штабом людей и рассеянно покусывая губу.

— Бортанули? — усмехнулся он.

— И тебя?

Анджей махнул им рукой и скрылся в солнечном мареве. Свежее утро быстро наливалось духотой.

— Сиверец и Алай сейчас у Петрушевского, будут отправлять микроотряды — один эксперт, один охранник, — Ян оглянулся на выбитые окна второго этажа. За ними угадывалось движение. — Без меня.

Они молча смотрели друг на друга.

Да, оставить потенциальных диверсантов за бортом было разумно. Вот только… Петрушевский, Ольгер, Сиверец и Алай — не многовато ли тех, кто сам назначил себя заведомо свободным от подозрений?

И если все устроил один из них, то зачем?

* * *

Гора обломков постепенно тает. Зной не очень-то способствует излишней прыти — все двигаются лениво, медленно. Даже гусеницы грузовоза скользят по бездорожью с энергией улитки. И все-таки Инесса не может не замечать, что обстановка накаляется.

Обвинения Сартана — как камень, брошенный в воду. Круги еще расходятся.

Она так и не рассказала Вику, что было в лаборатории. Отговорилась: «Кто-то активировал опасные реагенты». И Вик теперь болтает у нее за спиной вместе со всеми. То и дело вспыхивают перепалки.

— Какого черта мы должны копаться в мусоре? В войну я в батальоне «Троя» был! Лучшие, на рубежах…

— Я в «Адрии» был, и что толку? Копайся молча!

— Чтобы завтра эти придурки опять недосмотрели, и другой придурок запустил бы новую скорлупу? Отлично!

— А что ты можешь сделать? Крысу найдут без тебя. Ты не разведчик…

— Сейчас вообще-то не война, и плевать все хотели на ваши «Трои» и «Адрии»!..

Инесса переводит дыхание и прячется в тени заметно скукожившейся груды камней. Кожа на руках пересохла и, кажется, вот-вот растрескается. Хлопковые брюки и майка противно липнут к телу, пот заливает глаза. Жара… Холодной водой бы облиться. Зато усталость, поселившаяся в мышцах, скорее приятна, чем нет. Инесса соскучилась по хорошим тренировкам.

Смена заканчивается. Передать грузовоз тем, кто будет работать дальше, — и можно идти домой. Уходя, Инесса слышит, как Миклош и Тиберио, которые начали спорить чуть ли не час назад, продолжают переругиваться. Может быть, дойдет до драки… А, черт с ними, самим же и отвечать.

Дома она успевает сполоснуться. Потом в задумчивости смотрит на переговорник: связаться с Яном или нет… Где его носит? За окном синеют поздние летние сумерки.

Переговорник брызжет криком, не дав додумать.

— Орафанн! Где ты, черт подери? Бери летун и к штабу, быстро!

В этом искаженном голосе не сразу угадывается всегда чуть вальяжная речь Ольгера.

— Что случилось? — спрашивает она, на ходу отыскивая запасные брюки и майку вместо тех, которые только что выстирала.

— Побоище. Собери свой отряд. Ваш сектор — от транспортной мастерской до бывшей восточной стены…

Он еще что-то говорит. Инесса выскакивает из квартиры, и топот по лестнице заглушает голос. Сюда осторожно, здесь дыра в полступеньки, провалишься — ноги можно переломать…

У летуна за домом крутятся какие-то типы, которых в полутьме не узнать. Чей-то еще летун уже исчезает в густо-синем небе.

Пара выстрелов — и типы залегают за кустами. Инесса подмечает, с какой стороны. Обыватели. Обойти их — плевое дело. Ответный выстрел в спину свистит мимо. Секунда, и истребитель высоко над седыми от пыли крышами.

Инесса надевает шлем, ощупью скользя пальцами по переговорнику и вызывая членов отряда одного за другим. На носу истребителя, незримый отсюда, включается модуль ночного видения, сигнал идет к шлему, и… Черт, как же это удобно — различать, что творится там, в темноте.

Летун проносится над корпусами медцентра. Там что-то полыхает. Бурлит людской муравейник. Голосов не слышно…

…Ругань. Крик боли. Еще один.

— …сучий потрох!

— …держи его!

— Орафанн! Вы меня вызывали?

Голос Эльжбеты перекрывает все звуки, но тут же тонет за нарастающим ревом.

— К восточной стене! Сейчас же!

— Зачем? — неожиданно спрашивает та.

— Побоище гасить! Не болтайте!

— Гасить? — голосок слабенький, но упрямый. — Не ловить диверсантов?

Инесса начинает понимать, из-за чего началось побоище… Сектор назначения уже перед глазами — относительно спокойный. Одна линия домов, толпа поменьше, чем у медцентра, — осаждают, похоже. С этими и в одиночку можно справиться.

Инесса выпускает по ним несколько контузионных зарядов и с наслаждением наблюдает, как буяны копошатся все медленнее, а затем затихают.

— Кто уполномочил вас ловить диверсантов? — неспешно интересуется она, оглядывая сектор. — Кто успел их вычислить?

Подтягивается Вик, за ним еще двое. Миклош на второй линии докладывает, что лишился летуна. «Оставайтесь на месте», — рассеянно бросает ему Инесса. Не заставлять же идти пешком…

— Их не нужно вычислять! — горячечно выдыхает Эльжбета. — Они на виду! Если не все, то один точно…

— Один на виду? Барис, прекращайте болтовню! Я вас жду!

— Да не прилетит она! И не нужно, — вмешивается Вик. — Это ночь длинных ножей. Сартан крикнул, кто-то подхватил. Получаем теперь.

— Ольгер, сектор чист, — говорит Инесса.

— Спуститесь в дома, возможно, кому-то нужна помощь. Потом — к медцентру.

Проверка занимает всего несколько минут.

Значит, ночь длинных ножей. Что-то историческое. Убивали своих за то, что стали недостаточно своими. Давно… Нет, неправ Вик. Охота за мнимыми диверсантами — это скорее поиск еретиков. Инквизиция. Попытка назначить виноватых и расквитаться с ними в надежде, что все сразу наладится, что не нужно будет бояться внезапных атак или новой волны волокон…

Одним словом, слабость.

На подлете к медцентру начинают говорить пушки. Три истребителя просто поставили на крыше и нацелили сбивать охранный транспорт. Свои же, свои поставили! Эта соплюшка Эльжбета… много их еще там, своих?

Черт бы их побрал.

Инесса сносит ближайший истребитель, заталкивая огонь в жерло его же орудия. И только потом задумывается.

Ольгер со своим «Разрешаю стрелять на поражение» выходит на связь несколькими секундами позже.

— Второй сверху этаж! Орафанн, зайдите с запада. Спасибо. Нужно с первого раза покрыть контузией весь уровень, — появляется в эфире кто-то со знакомым голосом. Вежливый… Инесса молча отлетает к западной стене.

Третий сверху этаж.

Четвертый.

Сбить идиота, сразу после атаки неловко подставившего люк. Кто следующий?

Следующий закладывает вираж и проносится мимо, не нападая. Инесса прикидывает, не подпортить ли ему двигатель, совсем чуть-чуть, чтобы только заставить сесть… и не успевает.

— Всем назад! — гремит в наушниках шлема.

Выстрелы — искрами, башни медцентра внизу — стекляшками калейдоскопа… Инесса отлетает, и картина снова обретает стройность. Медцентр берут в кольцо. На миг кажется, что будет легко: кольцо сожмется, превратится в тиски, задушит всех бунтарей, потерявших разум…

— Что происходит? — спрашивает она, стряхивая с себя паутинку фантазий.

— Не успели. Они захватили рабочие этажи, — отвечает Ольгер, и Инесса понимает, что он тоже здесь, в одном из летунов. Надо же, штабная крыса… Не такая уж и крыса, значит.

— С людьми? — вмешивается еще кто-то.

— Само собой. Там человек тридцать народу, порядок наводили, — Ольгер смачно ругается. — Черт, я надеялся их отсечь!

— Теперь что?

Голоса, объединенные системой общей связи в шлемах, звучат напряженно, настороженно. Главный канал — Ольгер. Остальных слышно еле-еле — тех, что переговариваются один на один. Россыпь слов, шепотков, вопросов…

— Всем отключиться от меня, — командует Ольгер. — Попробую узнать, что теперь.

Внизу все понемногу затихает. Устанавливается статус-кво: бунтовщики укрылись в медцентре, охрана дрейфует в летунах на уровне верхних этажей. Ольгер идет на снижение, и его встречают выстрелом. Предупредительным — близко, но мимо.

А канал связи отключен — даже не послушаешь…

— Анджей, ты здесь? — негромко зовет Инесса, видя, что шлем приятеля активен и присоединен к общей сети.

— Здесь.

— Чего они хотят?

— Допроса и казни тех, кого они подозревают в измене, — отвечает Анджей устало и чуть пренебрежительно. — А подозревают они… Меня в том числе. Всех, кто был в плену. Ну и половину экспертов, само собой.

Само собой. Инесса начинает догадываться, где пропадает Ян. Вот черт…

Рука тянется к коммуникатору, и Инесса отдергивает ее. Не сейчас. Связь не всегда к месту. Да и сам он давно бы дал о себе знать, если бы мог.

Ну и чего они ждут? Хотели бы устроить побоище… аналогично. Уже давно устроили бы. Она хочет спросить, но не успевает. Общая сеть оживает с тревожным сигналом — короткий резкий писк в наушниках. Потом механический голос начинает бормотать, озвучивая текстовый приказ Ольгера.

«Приготовиться!»

К чему? Черт, как неудобно, что переговоры Ольгера теперь не транслируются в сеть… Мысль проносится молнией, не успевая облечься в слова, а механический голос продолжает:

«Контузионный заряд в пятый этаж. По моей команде».

— Но у них же останется время…

Останется секунд пять-шесть, чтобы понять, что происходит, и перестрелять всех заложников. Или нет? До чего, черт бы его побрал, договорился Ольгер?

Земля вдруг окутывается легким, чуть светящимся дымком.

События, сорвавшись с места, летят вперед.

— Огонь! — командует механический голос. И в ту же секунду, не успевает он закончить, — яркие, ослепительно-рыжие брызги. Огонь.

Обломки, наползающая дымная чернота — и брызги. Мгновением позже Инесса понимает, что с этими брызгами что-то не так.

Они летят сами по себе, а не влекомые взрывной волной.

— Сбить их! — командует Ольгер, снова включаясь в связную сеть и первым бросаясь вдогонку. — Стреляйте боевыми!

Транспортники! Вот что это за огненные сгустки. Остается только гадать, кто в них, что в них… но Инесса стреляет. За угасающими обломками — град невидимых стрел, которые вспыхивают только тогда, когда уже поздно уворачиваться. Несколько транспортников пылающими головешками падают к подножьям медцентра.

Остальные уносятся прочь.

Пропадают в темноте, подсвеченной ржавым заревом.

— За ними, быстро! — ревет в шлемах.

За ними. Легко сказать! Если у них отключены все системы связи и навигационные огни! Инесса чудом успевает засечь последний, отстающий летун. Тот кажется живым. Он будто взбесился. Петляет, прыгает то вниз, то вверх, вертится на ходу так, что то и дело пропадает с дисплеев. Выстрелы бесшумно мигают — мимо, снова мимо… А тот, кто там за штурвалом — неплохой пилот!

Инесса едва успевает увернуться сама. Транспортник вдруг замирает в дрейфе прямо по курсу. С его габаритами это все равно что пойти на таран. Истребитель разминается с ним впритирку. Транспортник пытается вновь набрать скорость. Есть!

Даже с самым лучшим пилотом черта с два он разгонится так быстро. Двигатель к этому не приспособлен. У Инессы остается даже пара секунд, чтобы неспешно прицелиться, и…

Вместо молнии заряда между летунами вспухает черно-рыжее облако. С борта стреляют одновременно. А это не бронебойная ли… Проклятие!

Мгновение Инессе кажется, что она успела, следующее — что заряд угодил в фюзеляж, и до крушения считанные секунды. Потом полет кое-как выравнивается. Нет. Всего лишь легкое повреждение двигателя. До Города дотянуть можно, а вот погоня…

Транспортник, уже не маневрируя, на максимальной скорости скрывается в темноте, Навигационные огни вспыхивают и пропадают.

Инесса в последний раз ругается и тащится обратно. В шлем снова врываются голоса.

Злополучная башня медцентра догорает.

Инесса заторможенно рассматривает ее. Странно, что стены от такого взрыва не сложились карточным домиком. Но все равно перекрытиям, должно быть, конец. Не говоря уже о тех живых, кто мог там оставаться. Если только их не унесли транспортники мгновением раньше. Кто вообще взорвал корпус? Кто пытался улететь?

Ольгер молчит. Кажется, молчание длится и длится… пока иллюзию не разбивает резкий голос из общей сети:

— Что произошло?!

— Я сделал глупость, вот что, — бурчит Ольгер. — А теперь черта с два мы их догоним… Ладно, снижаемся. Нужно проверить, может, под завалами остались люди… Палек, притащите-ка сюда пару огнетушителей.

* * *

Под завалами нет никого. Да и завалов, в сущности, нет — только кое-где обвалились части стен. То ли конструкции оказались прочными, то ли все, что могло обрушиться, обрушилось еще от волокон. Горячий обугленный пол, головешки на месте мебели, жар волнами от перекрытий… Будто мало дневной жары, нужно жечь и взрывать еще и ночью.

В тишине слышны голоса. В ночной тишине, подумалось Инессе. А потом пришла мысль, что тишина давно уже не делится на ночную и дневную. Раньше — да, было. Раньше днем никогда не бывало тихо — гудели и ревели машины, грохотали колеса, летуны рассекали воздух, где-то в отдалении или совсем рядом обязательно стреляли, а людские голоса сливались в негромкий, но заметный гул, оттеняя остальные звуки, как тонкий покров вуали или слой полировки. Теперь… теперь тоже шумят машины, и голоса слышны. Но впечатление, что весь мир мертв, а Город Будущего — единственный источник звуков в этой пустыне, не исчезает. И не противоречит действительности.

Охрана обходит остывающее здание. Неспешно, даже с ленцой. Анджей оказывается рядом и говорит:

— Вот взрывать они как будто ничего не собирались. Может, это эксперты?

— Я вообще не припомню случаев, чтобы спонтанный взрыв обходился без жертв, — его появление действует подобно порыву свежего ветерка, и Инесса просыпается, выныривая из сонной трясины задумчивости. — Пошли.

— Куда?

— К спуску в подвал.

Инесса оглядывается на охранников, бродящих по пятому этажу, и поспешно шагает к лестнице.

— Зачем? Думаешь, они укрылись в подвале?

— Я думаю, что нас надули. Совсем чуть-чуть. Пока кто-то изображал здесь террористов с заложниками и отвлекал Ольгера, остальные отходили через подвал. И потом спокойно улетели, пока мы протирали глаза от взрыва и отстреливали транспортники прикрытия.

— Да ну? — Анджей останавливается посреди лестничного пролета. Луч фонаря упирается Инессе в грудь. Спасибо хоть не в глаза. — И где было раньше твое озарение?

— Где… — помолчав, Инесса отвечает где — ясно и недвусмысленно. Анджей фыркает и продолжает путь.

— Ян здесь был, правильно?

— Понятия не имею, — неохотно говорит она. — Скорее всего.

— М-да, — выдавливает Анджей. — Ничего… Если трупов нет, значит, эксперты этим придуркам зачем-то нужны. Живыми.

Инесса лишь коротко кивает. Последний пролет, заваленный камнями, — и лестница обрывается у покосившейся железной двери.

Анджей осторожно трогает ее, боясь обжечься, и уже уверенно берется за ручку.

Дергает — и дверь издает душераздирающий скрип, после чего кренится и начинает опускаться ему на голову. Анджей вздрагивает, подхватывает ее и с помощью Инессы кое-как прислоняет к стене. Луч фонаря соскальзывает в открывшийся проем.

— Гм, — говорит Анджей после паузы. — Понятно.

«Понятно, почему в здании ничего не обвалилось», — думает Инесса. Обвал — там, на первом подземном этаже.

Распавшееся на части перекрытие, камни, ямы и вздыбленный фундамент, словно сама земля рвалась наружу. Ступеньки разбиты и забросаны кусками стен. А вон, кстати, и дыры в стенах — стоило подсветить их изнутри, направив фонарь в подвальный лестничный пролет, как стало видно то, что прежде скрывалось от глаз.

Перегородки здесь не очень прочные. Они буквально изрешечены, а под ногами хрустит каменная крошка. Можно было и догадаться, что это уже новый мусор. Старый, который остался от волокон, успели убрать…

…и теперь, после реакции распада, подвал уже не воссоздастся и не вернет себе первоначальный вид.

Впрочем, его первоначальный вид — сырое подземелье с ржавыми ловушками — Инесса и Анджей уже наблюдали не так давно.

— Пол под нами может провалиться в любую минуту, — наконец констатирует Инесса. — И хорошо, если не рухнет все здание. Не знаю, что там с опорами и фундаментом, и проверять не хочу. Пошли отсюда.

— Думаешь, трупов там нет?

— Скорей всего, те, кто был в здании, прикрывали остальных, пока они уходили через этот подвал. Как только ушли — взрыв замел все следы.

Инесса вздыхает спокойно, лишь оказавшись на улице. По крайней мере, теперь громада из стали и бетона не обвалится на голову. Она ждет, пока выйдут остальные и пока Ольгер закончит болтать с кем-то по переговорнику.

— Они вернутся, — цедит он, отключая связь. — И тогда мы, черт возьми, получим ответ…

— Думаете, кто-то вернется? — неуверенно спрашивают из толпы.

— А куда им идти? Мы остались единственным центром цивилизации на планете, — бросает Ольгер. — Свободны! Хотя нет, погодите. Кто был среди бунтарей? Знакомых заметили?

— Эльжбета Барис была, из моего подразделения, — говорит Инесса.

— Еще Алекс Шмидт, я с ним разговаривал… — добавляет кто-то.

— И Леонард… черт, как же его фамилия…

— Отлично. Полный список я составлю позже. Отслеживайте знакомых. Просто выставьте переговорники на отслеживание сигналов от них, — распоряжается Ольгер. — Когда-нибудь они должны включить связь. Им нужно будет координироваться. Главное — вовремя их засечь, тогда мы догоним их, где бы они ни прятались.

— Думаете, они такие идиоты, что включат связь? После всего, что здесь было?

— На их месте я бы не включил, — хмыкает Ольгер. — Но это не значит, что можно не следить. Свободны до полудня!

До полудня еще далеко. Даже до рассвета далеко.

Дома Инесса неприкаянно бродит по комнате, то и дело поглядывая на переговорник.

На дисплее рез за разом вырастает и пропадает красная стрелочка.

Ответ от Эльжбеты Барис не получен. Повторить. Ответ от Эльжбеты Барис не…

И от Яна никаких вестей.

Инесса отправляется на кухню и включает чайник. Кофе заканчивается… Лететь за ним на склад или нет? Петрушевский прибил бы ее за такую бездарную трату топливного заряда, если бы следил за этим.

Связаться с Яном или нет? Кто знает, где он сейчас. Вдруг прячется?

Больше неизвестности Инесса ненавидит только неизвестность, не сулящую ничего хорошего.

И снова думает: «Будь ты проклят, медменеджер Закаевский, почему ты не мог сгинуть еще в начале войны?..»

Знакомая мысль. Кажется, что-то подобное уже приходило в голову не так давно.

Ян, почему от тебя сплошные неприятности?

К утру она забывается рваным, поверхностным сном. То и дело просыпается, выдергивая себя из полудремы, как из колючего болота — проверить, не появилась ли на связи Эльжбета, и узнать, что ничего не изменилось. Только жара усиливается да солнце поднимается все выше.

Жужжит муха, иногда садится на плечо или ногу, щекочет лапками.

Грохочет на улице грузовоз.

Не сон, не явь…

Не сон и не явь прерывается резким писком переговорника, и Инесса хватает плоское устройство, как ящерица мошку. Палец замирает на сенсоре.

— Да?

— Тиш-ше, — шелестит из динамика. — Ты одна?

— Одна, — Инесса тоже переходит на шепот. — Как ты?

— Расскажу позже. Все нормально. Сбежали. Прости, раньше связаться не мог…

На грани слышимости раздается сдавленная ругань и звуки какой-то возни. Ян умолкает. Посылает кого-то невидимого к черту. Щелкает переключателем.

— Все потом. Мы вышли на след архивов. Бунтарям мы были не нужны, они пытались нас убить, и… Инесса, не говори, что я жив. Никому не говори, кроме Анджея. Я все объясню потом…

Связь обрывается. Инесса откидывается на подушку и рассеянно думает, что многовато приключений досталось на долю экспертов. Как-то даже чересчур. А охрана опять не у дел.

Или это затишье перед бурей?..

Она бросает взгляд на дисплей, собираясь еще подремать, если есть время… и подпрыгивает на матрасе.

Эльжбета! На связи!