Ananke (гет)

Северус прислонился к стене, скрестив руки под мантией. Он стоял в темноте так неподвижно, что его можно было спутать со статуей. У Лили не получалось разглядеть его лицо, но она была уверена, что глаза его закрыты.

Она ждала, что он что-нибудь скажет, но Северус не произносил ни звука. Это было невыносимо. Напряжение сгущалось в воздухе, и от этого её бросало то в жар, то в холод. Ей хотелось расколоть эту тишину, но она не знала, что сказать. И что думать, не знала тоже.

Внезапно Северус резко открыл глаза. В темноте они показались ей двумя чёрными углями. Под его прожигающим взглядом она почувствовала себя совершенно обнажённой, но не смогла отвернуться. Наконец-то она поняла, отчего всегда горели эти глаза.

Северус любит её.

Конечно, любит.

И тогда её поразил странный страх. Ей казалось, что они стоят на пороге необратимых изменений и каждый удар сердца ускоряет их приближение. Внутри неё зарождалось что-то, побуждающее дать волю чувствам и поддаться искушению. Но её удерживал страх — страх перед неизвестностью, в которую они шагнут, если перестанут быть друзьями и станут…

— Не притворяйся удивлённым, — холодно произнесла она и отвела от него взгляд. — Ты хотел, чтобы я это увидела. Рассчитывал на это.

Северус по-прежнему не говорил с ней. Она запретила себе снова на него смотреть.

— Значит, вот оно что? — продолжила она. От её голоса теперь веяло морозом, и она не знала, зачем говорит так. — Вот он — твой тайный замысел?

— Нет. Это просто… ты, — тихо произнёс он.

От его слов её сердце пропустило удар. Сейчас она не была готова выяснять причину.

— Чудесно, — сказала она, вставая. — И что дальше должно случиться в твоей маленькой сценке? Мне разрыдаться у твоих ног или, может, отбросим все формальности и сделаем это прямо на столе?

Она почувствовала, что у неё слегка порозовели щёки, когда в её воображении пронеслась картинка того, что она только что предложила. Лили нервно посмотрела на Северуса, который тоже выглядел потрясённым, и быстро спрятала свои настоящие чувства за презрением.

— Я не хотел тебя расстроить, — извиняясь, сказал он. На мгновенье он снова стал похож на того девятилетнего, двенадцатилетнего или четырнадцатилетнего мальчишку — такого чувствительного и искреннего, что Лили задыхалась от желания сделать всё, что в её силах, чтобы он был счастлив и оставался счастливым до конца своей земной жизни.

Она не смогла бы объяснить, почему сделала ровно противоположное.

— Конечно же, нет. Ты собирался манипулировать мной, надавить на чувство вины, чтобы я делала то, что ты хочешь, — сказала она прямо.

Она не имела ни малейшего понятия, откуда в её голосе взялась эта злость. Только что она пережила уйму эмоций, но среди них не было злости. И всё же каждый раз, когда она раскрывала рот, оттуда вылетала очередная жестокость.

— Признайся! — вышла она из себя. — Ты разыграл всю эту трагедию, потому что у тебя духу не хватило признаться мне прямо в лицо. Ну ёбаный в рот, Северус! У тебя были годы. Почему ты не мог просто поговорить со мной как нормальный человек?

— Я пытался! Мерлин свидетель, я пытался! — вырвался у него возглас. Его глаза были наполнены отчаянием, а голос дрожал. Ей снова пришлось отвести взгляд и спрятаться за маской гнева.

— Что ты хочешь от меня услышать? Что я сейчас должна чувствовать?

Это были, на самом-то деле, очень уместные вопросы. Что она должна чувствовать? Как было бы правильно сейчас поступить? Она честно не знала ответа. Стрелка её морального компаса крутилась, как ненормальная, и она не могла её остановить. Какая-то мощная сила внутри влекла её к Северусу, но другая твердила закрыть глаза, заткнуть уши и переждать, пока всё не уляжется. Там, где противоречивые силы сталкивались, и рождались эти горькие, обидные слова. Ей хотелось бы вычеркнуть из памяти то, что она только что увидела, чтобы их отношения снова стали безопасными и незапутанными.

Северус просто смотрел на неё, раздавленный её негодованием.

— Ну? — продолжила она давить. — Что я должна сделать в этой части твоего плана?

— Ничего, — мрачно ответил он, опустив голову.

— Ничего? — ядовито спросила она. — Нет уж, ты ведь пришёл сюда, ожидая чего-то. Давай, расскажи мне, чем всё закончится. Ты начал это. Расскажи мне, что ты хочешь получить от этой нелепой игры, чтобы мы могли наконец со всем этим покончить!

Её лицо пылало, и, мысленно ответив за него на собственный вопрос, она ощутила, как и от её тела начал исходить жар. На неё нахлынули чувства, слишком яркие и внезапные, и всё это пугало до потери пульса. Ей нужно было прихлопнуть его, как муху, уничтожить эту тоску в его глазах — просто для того, чтобы не пришлось исследовать спутанный клубок чувств, который родился в её сердце. И поэтому она причиняла ему боль, не слушая голос в своей голове, умоляющий её остановиться.

— Это была ошибка, — ответил Северус.

— Да уж, действительно, — она скрестила руки, чтобы они не тряслись. Лили снова бросила на него взгляд и сразу же пожалела об этом: у него словно кровоточило сердце. Чуть слышно вздохнув, она вновь отвернулась, опасаясь, что превратится в камень, если ещё раз на него посмотрит.

Северус сделал к ней шаг.

— Лили, ты хочешь сказать… Ты хочешь сказать, что после всего этого ты даже не…

— Да. Именно это я тебе и говорю. Оставь меня в покое, — прошептала она. Но, если честно, она даже не была уверена, что хочет этого, потому что часть её надеялась, что он проигнорирует приказ и обнимет её.

Она закрыла глаза и попыталась прекратить думать об этом.

Её злые слова повисли в воздухе на несколько секунд. Когда она открыла глаза и вопреки голосу разума устремила взгляд на Северуса, то увидела, что он всё ещё стоит, замерев, и в ужасе смотрит на неё, как будто не может поверить собственным ушам. Лили надеялась, что он не заметит крупную дрожь, пробирающую её.

В один момент огонь в его глазах угас и лицо стало ещё темней, словно сама смерть бросила на него тень. Поверженный, он развернулся и удалился в ночь.

Лили следила за его уходом, чувствуя, как гнев, сжимавший её сердце, наконец разжал свою хватку. Её дыхание участилось настолько, что ей пришлось сесть. Буря внутри неё утихла, и она понемногу начала осознавать, как сильно ранила Северуса.

— Лили, ты идиотка, — простонала она, в раскаянии дёргая себя за волосы. — Что ты наделала?

Она знала, что уже слишком поздно, но всё равно побежала за ним. Она звала его, но никто, кроме пустых, тёмных стен дома, не слышал её криков. Северуса уже не было.

Лили не ложилась спать до рассвета, ожидая, что Северус вернётся, но тщетно. Она надеялась увидеть его на следующий день, но получилось, что она прождала намного дольше.

Его не было две недели.

Очевидно, её жестокие слова ранили его ещё сильнее, чем она представляла. Она не знала, злился ли он или просто был слишком убит горем, чтобы хотя бы смотреть на неё, но, в любом случае, он её избегал.

Она скучала по нему.

Но он не переставал о ней заботиться. Она не понимала, как ему удавалось приходить незаметно, но, тем не менее, запасы в кладовой регулярно пополнялись, и порой утром она даже находила в кабинете новые книги и свежий пергамент.

Лили не могла понять, зачем накричала на него. Конечно, она не одобрила способ, которым он решил открыть ей свои чувства: вместо того, чтобы просто рассказать правду, он вынудил её посмотреть его воспоминания и потребовал ответа, когда она была ещё не готова его дать. Ей виделись в этом ребячество и попытка повлиять на неё. И всё же, едва ли это объясняло, почему она настолько остро отреагировала. Откуда взялся весь этот яд?

Она пыталась понять, что Северус для неё значит, но разум стопорился, как только она начинала думать об этом. В её сердце была неизведанная территория, и она очень боялась её исследовать. Тем не менее, она использовала Омут Памяти, чтобы переосмыслить все свои воспоминания о Северусе. Она хотела понять, было ли в его поведении что-то, что могло указать на его настоящие чувства.

Теперь, когда она знала, что искать, знаки были повсюду. Одного выражения его лица было достаточно, чтобы любой, у кого есть глаза, — кроме самой Лили, видимо, — мог понять, что большую часть того времени, когда они дружили, Северус был в неё безумно влюблён. Как вообще могло получиться, что она раньше не разглядела то, что настолько бросалось в глаза?

Справедливости ради, Лили и впрямь припоминала, как много раз спрашивала себя, не влюбился ли в неё Северус, но всегда отметала эту идею. Возможно, от правды её отделяла блаженная уверенность в собственных исключительно платонических чувствах к нему. Она никогда не рассматривала Северуса в романтическом плане, потому что в действительности даже никогда не думала о нём как о мальчике. Он всегда был просто Сев — её дорогой, незаменимый друг, которого невозможно было сравнивать с остальными мальчиками в её жизни.

Размышляя об этом, она начала смотреть на каждую деталь их взаимоотношений с совершенно новой точки зрения. Его непоколебимая преданность, его ревность, то, как повлияло на него происшествие с «грязнокровкой», вечная вражда между ним и Джеймсом — неужели движущей силой всего этого являлась любовь Северуса к ней? А если да, не значило ли это, что она всё это время неверно представляла себе их отношения? Не зная всей правды, сколько всего она неправильно истолковала и не поняла? В каком-то смысле она обманывалась всё это время.

Она горько раскаивалась в жестоких словах, брошенных Северусу в порыве гнева. По иронии судьбы, репетируя своё извинение, она обнаружила, что повторяет ровно то же, что говорил ей Северус много лет назад, правда, теперь они поменялись ролями: «Пожалуйста, прости меня. Я не это имела в виду. Это просто вырвалось. Я никогда не хотела причинять тебе боль».

Теперь она понимала, как это мучительно — действительно раскаиваться в произнесённых тобой обидных словах и не иметь возможности забрать их назад. Почему в итоге люди всегда ранят тех, кого любят больше всего?

Первоначальный план Лили заключался в том, чтобы дать Северусу столько пространства, сколько ему нужно. Она не пыталась связаться с ним, надеясь, что однажды он вернётся к ней. Однако после двух недель полной тишины она решила написать ему письмо.

Она пыталась выразить словами свои запутанные чувства, но в итоге всё закончилось тем, что она разорвала письмо — так же, как молодой Северус в воспоминании. Ей было трудно писать, потому что она до сих пор до конца не знала, как к нему относится. Ей нужно было лично увидеть его, просто чтобы убедиться, что с ним всё в порядке.

В конце концов она написала краткое и ёмкое послание: «Поговори со мной». Она оставила записку на кухонном столе и пошла спать, надеясь, что он заметит её, когда придёт в следующий раз.

Ждать долго не пришлось. В ту же ночь, спустя тринадцать дней после их разрушительной ссоры, Северус вернулся.

Лили уже заснула. Она беспокойно ворочалась в кровати, видя несвязные кусочки снов, которые невозможно вспомнить, проснувшись. В какой-то момент она вернулась в мир бодрствующих. Её разбудило ощущение, что она больше не одна.

Открыв глаза, она увидела Северуса сидящим в кресле на противоположной стороне комнаты.

— Северус! — выдохнула она, села и отбросила одеяло. Он никак не отреагировал, даже когда она в одной ночной рубашке выбралась из кровати и подошла к нему. Он сидел неподвижно и смотрел в одну точку, как будто даже не осознавал, что Лили здесь.

— Сев, — нерешительно начала Лили, приближаясь к нему с предельной осторожностью. — Прости меня за то, что случилось. Я не хотела кричать на тебя. Но ты… Нельзя вываливать на меня такое совершенно внезапно!

Она сделала паузу, потому что снова начала говорить резко. Последнее, чего ей хотелось, так это снова задевать чувства Северуса.

— Я никогда не знала. Клянусь, — продолжила она. — Поэтому я так расстроилась — не из-за того, что ты мне показал, а потому, что я была в шоке. Слишком многое надо было переварить, а ты совсем не дал мне времени. Ты вдруг просто оказался там, а я всё ещё сердилась на тебя, и… и… ну, я потеряла контроль. Знаешь же, какая я вспыльчивая.

Трудно было сказать, повлияли ли на него её слова хоть как-то. Он так и не шевельнулся. Он просто сидел, словно беспощадный судья, продлевая неловкое молчание.

— Сев? — пискнула она тонким голоском. — Пожалуйста, скажи что-нибудь.

Не сказал. Очевидно, Северус не собирался облегчать для неё этот разговор. С таким же успехом можно было бы объясняться с куском железа.

— Ты же знаешь, что ты мне очень дорог, да? — спросила она, пытаясь звучать как можно милее. — Ты самый лучший друг, который у меня когда-либо был, и ты очень важен для меня, даже если я…

— Не говори об этом! — внезапно прошипел Северус, слегка испугав Лили. — Если ты меня уважаешь, хоть чуть-чуть… ты больше не будешь об этом говорить. Мы будем жить, как будто ничего не случилось. Я снова буду тебя навещать, и между нами всё останется так же. Но никто из нас больше не будет поднимать эту тему.

— Северус, для меня правда неважно, если…

— Поклянись! — потребовал он, закрывая глаза. — Пообещай. Если ты правда считаешь себя моим другом, пусть всё закончится так. Пусть всё умрёт.

Лили закусила губу. Она не этого хотела. И всё же она чувствовала, что не сможет заставить его передумать. Он не будет выслушивать её извинения, и ей просто придётся принять его условия.

На мгновение она почувствовала непреодолимое желание поцеловать его, просто чтобы избавить от боли, но от этого всё стало бы только хуже.

— Обещаю, — выдохнула она. Плечи Северуса чуточку опустились, показав его облегчение.

— Спасибо, — кивнул он. Потом встал и пошёл к двери, следя за тем, чтобы случайно не прикоснуться к Лили, когда проскальзывал мимо неё.

— Я вернусь завтра, — сказал он у двери, не поворачиваясь к ней лицом. — Доброй ночи, Лили.

— Сев, я… — выпалила она, потянувшись за ним, но он покинул комнату, не дав ей шанса что-либо добавить.

Когда он ушёл, у Лили наконец получилось сделать то, что почему-то не удавалось ей из-за шока после откровения Северуса: она рухнула на пол и разрыдалась, сожалея об ужасной вещи, которую сотворила.

Она ранила Северуса.

Она разбила ему сердце.