Под сенью Авгурея (гет)

Это было ужасное чувство. Оно разрасталось внутри, давило на рёбра, щекотало в голове, сметало все заслоны и препятствия, рождая иррациональное желание глупо улыбаться. (Северус сдерживал улыбку всеми силами натренированных мимических мышц).

Если бы он выпустил это чувство из-под контроля, то, как и в прошлый раз, оно грозило превратить его жизнь в руины. Больше всего на свете Снейп ненавидел непредвиденные обстоятельства. Перед ними он каждый раз ощущал себя слабым и словно голым. Слабость Снейп себе позволить не мог и не хотел. Не сейчас и не когда бы то ни было.

Откуда она пришла? Словно призрак прошлого, затесавшийся среди праздника его жизни. Праздника ли? Просто устойчивое выражение, а ему не хватало слов, чтобы выразить степень своего смятения… Никогда его жизнь не была праздником. Но лишь безрадостной бездной, на дно которой долетал редкий солнечный луч, бездной, проступающей из темноты его же собственных зрачков.

Так откуда она пришла? Выпорхнула, как огненная птица феникс, из душного полумрака гостиной, наполненной треском камина, голосами людей и сводящей с ума духотой. Хотел бы он никогда о ней не знать? Глупый вопрос, на который немыслимо ответить согласием.

Тёмная магия, новые законы «Кодекса о чистокровности» и правки уже введённых, шакальи морды, ничем не напоминающие человеческие и, тем не менее, наводняющие коридоры Министерства и даже школы. Лица, ставшие ещё более жестокими, чем даже в те времена, когда он сам учился в Хогвартсе — во времена особого пиетета перед лордовской идеологией. Снейпу казалось — они никогда не победят. Впрочем, мысли устало гасли одна за другой, словно над ними выключался свет, выхватывающий их из ментальной темноты… Он заснул в кресле, как какой-нибудь старик, после бессонной ночи и целого рабочего дня, обессиленно откинувшись на невысокую спинку.

Во сне он ставил силки на красно-рыжего феникса, который с клёкотом носился меж зелёных ветвей. И когда мужчина наконец-то ловил его, в сетях оказывался лишь авгурей, который вырывался из рук. Птица роняла чёрно-изумрудные перья и улетала с пронзительным криком, который, по мере удаления авгурея от земли, всё больше и больше становился похож на зловещий смех Тёмного Лорда.

Очнулся ото сна Снейп почти ночью. Шея и спина ожидаемо затекли, а во рту пересохло. Гостиная была погружена во мрак. Северуса укрывал плед, накинутый чьей-то заботливой рукой. У старого дома семьи Блэк появился маленький рыжий призрак, ожививший мрачные комнаты и оставляющий в воздухе шлейф пряных духов и — чуть-чуть — горьковатую нотку табака. Он медленно встал из кресла и, касаясь пальцами шёлковых обоев коридора, не включая света, на ощупь пошёл к лестнице наверх. Снейп продвигался очень тихо, чтобы никого не разбудить. Однако, прислушавшись, он распознал голоса и тихий смех, колокольчиком доносящийся откуда-то снизу. Ноги сами свернули к лестнице в полуподвальные помещения, где располагалась кухня.

Джиневра сидела на стуле, подтянув ноги на высокую перекладину и уперев колени в столешницу. На выщербленном столе стояла пепельница, полная белых окурков, чернильница и чашка кофе. Перед девушкой лежал длинный свиток, в который она то и дело что-то вписывала размашистым почерком. Вокруг неё громоздилась куча смятых листов, а в руках тлела обычная для неё сигарета.

Маленькая эльфийка рассказывала ей что-то тихим голоском, вытирая разложенные перед ней серебряные приборы салфеткой, смоченной в каком-то вонючем растворе.

— Куришь на кухне? — с еле заметным упрёком спросил Снейп, неслышно вставший в проходе.

— Мастер, — пискнула Тинки, прижимая ушки.

— Северус, — Джинни вздрогнула, покачнулась на тонконогом стуле и чуть не свалилась с него. Столбик пепла с зажжённой сигареты упал на пол. Снейп поморщился.

— Тинки говорит, что вентиляция здесь отличная, — сконфуженно выдавила Джинни.

— Ну-ну, — Северус смерил её недоверчиво-осуждающим взглядом.

Джинни поспешно затушила сигарету, неловко улыбнувшись ему, и нелепо помахала рукой перед носом, словно это могло прогнать едкий сигаретный дым. Её тяжелые волосы были собраны в смешной пучок на голове, из которого в беспорядке торчали пружинки непокорных прядей.

— Чаю, мастер? — тоненько пискнула Тинки откуда-то из-под стола.

Снейп рассеянно кивнул, и эльфийка тут же засуетилась, загремела посудой, стремясь побыстрее услужить хозяину. Джинни вновь углубилась в свою работу. Северус, устроившись за кухонным столом напротив неё, мог разглядеть очередную заметку для её спортивной колонки в «Пророке».

— Когда-нибудь я напишу книгу, — уверенно сказала Джинни, на миг отрываясь от своей писанины.

— О чём?

— О войне.

— Скверная идея, — скучающим тоном сообщил Снейп.

— Почему ты так думаешь? — Джинни нервно провела рукой по лицу, и на её открытом лбу остался небольшой чернильный след.

Снейп перегнулся через стол и, немного послюнявив палец, постарался вытереть тёмное пятно. Джинни замерла, насторожённо следя за его руками.

— Чернила, — пояснил он, слегка улыбнувшись. Рука нежно провела по гладкой коже её лица. Впрочем, возле подбородка ему пришлось одернуть руку.

— Извини, я могу обновить косметические чары. Я думала, ты спишь, — Джиневра мотнула головой, словно надеясь, что половина лица со шрамами уйдет в тень.

— Их почти не видно, не переживай, — он перехватил её руку, которая потянулась за волшебной палочкой, слегка пожимая. — Ты действительно очень красивая, — сам от себя такого не ожидая, сказал вдруг Снейп.

Тинки давно поставила чашку с чаем на стол и поспешила исчезнуть с кухни, оставляя их наедине. Джинни смутилась, но всё-таки вновь улыбнулась ему: широко и искренне. Его затопила щемящая нежность.

— Так почему эта идея плоха? — протянула Джинни с вежливым интересом, а Северус с трудом вспомнил, о чём идёт речь.

— Ты же не хочешь, чтобы к тебе пожаловал Диггори? — он последний раз слегка сжал её тонкую кисть, которую всё продолжал держать в руке, и отпустил.

Девушка ничего не ответила, но нервными пальцами дотронулась до шрамов на скуле. На её запястьях мужчина разглядел ещё парочку белых полос.

— Может, после. Когда мы победим, — ответила она, окидывая пергамент взглядом. — Что бы ты делал, если бы войны никогда не было?

— Гнил бы в какой-нибудь дыре. Эта война сделала меня тем, кто я есть, — процедил он мрачно, внимательно разглядывая Джинни. Её длинные рыжие ресницы отбрасывали дрожащие тени на щеки. А ведь Джиневра не знает, что если бы не Снейп, то её драгоценного Поттера никто не хотел бы убить с таким рвением. И, может быть, и не убил.

— Та женщина, Северус, в белом доме… — начала было Джинни, закручивая чернильницу.

— Я не намерен это обсуждать, — Снейп резко подался назад, ножки стула заскрежетали по каменному полу.

— Это ведь миссис Поттер — мама Гарри? — воскликнула она прежде, чем он успел покинуть кухню.

— Откуда ты… — Северус остановился, как вкопанный.

Джиневра поднялась следом за ним.

— Тогда, летом девяносто шестого, когда они скрылись со свадьбы моего брата, многие вещи Гарри остались в Норе. Я потом забрала себе альбом фотографий. На память, — она горько усмехнулась, и глубокие тени, казалось, залегли под её удивительными блестящими глазами.

У Джиневры были её фотографии. Всего на миг его охватило лихорадочное возбуждение, словно азарт коллекционера. Но потом он очень чётко осознал, что сейчас это не столь важно. И важно ли теперь вообще? Имя бывшего ученика ударом в набат разбило хрустальный уют их кухни, согретой теплом догорающего очага. Джиневра явно до сих пор не могла говорить о Гарри, не волнуясь, не глотая звуков и слёз, хладнокровно выстраивая мелочи прошлого в стройный словесный ряд.

— Там есть её фотографии. Ты до сих пор любишь?..

Хотелось бы ему ответить так же, как когда-то Дамблдору, без сомнений, без сожаления, без… Угрызений совести?

Что с ним происходило?

Северус вновь преодолел разделяющие их футы. Уже почти привычно вторгаясь в границы её личного пространства. Впуская её в свои…

— Как и ты Поттера, верно? — он опустил руки на её тонкие плечи, чувствуя тепло сквозь мягкую ткань. Она была такой изящной, такой хрупкой, глядела на него снизу вверх со странной смесью решимости и… надежды? Он не был знатоком человеческих душ, мало общался с представительницами противоположного пола. Нет, не просто, а именно так: положив руки на плечи, чувствуя разливающуюся внутри волну сопричастности.

— Я… я не знаю. Вероятно, я буду любить его всю жизнь, — невольное разочарование, видимо, отразившееся на его лице, заставило Джинни немедленно продолжить: — Да я мечтала когда-то, что буду женой Гарри, у нас будет трое детей — мальчики и девочка, что сделаю карьеру в квиддиче… Но послушай, этому уже никогда не суждено сбыться.

Больше всего ему сейчас хотелось уйти от этого неловкого разговора, от почему-то так отчаянно ранящих его слов Джинни. Он отпустил её, вновь отодвинул стул, усаживаясь на него и пряча лицо в руках.

— Но я сейчас здесь, с тобой. Моё имя — Джиневра Снейп, и об этом я не жалею, — слова, призванные, вероятно, утешить, ещё сильнее растравливали огонь в душе. Джинни также отодвинула стул и присела рядом с ним, совсем близко — её колени коснулись его ног, а руки несмело потянулись отнять ладони от лица Северуса.

— Звучит мало похоже на: «и жили они долго и счастливо», — саркастично произнес Снейп, чтобы не дать себе сказать ничего лишнего.

— Хватит, — вскричала вдруг Джинни, поспешно поднимаясь и начав нервное хождение по кухне. — Ты не понимаешь, да? Ты даже не хочешь меня понять!

Она разозлилась явно не на шутку, хоть он мало понимал причину её гнева. Он шагнул следом за ней и, когда она вновь развернулась к нему спиной, поймал её в объятия.

— Мне хочется быть честным с тобой, Джин, — тихо прошептал он ей в волосы, с наслаждением вдыхая её аромат. — Я подслушал и рассказал Тёмному Лорду то дурацкое пророчество про Избранного. Я был причиной её смерти. Если бы не я, то до малыша Поттера и вовсе никому не было бы дела. И это не единственное, в чём меня можно обвинить. Я не заслуживаю ни твоей любви, ни даже расположения.

Он с неохотой отпустил её, готовый к какой угодно реакции.

— Знаешь, каждому из нас есть, в чём покаяться. Взять хотя бы ту историю с дневником, — она зло усмехнулась, сощурив глаза. — Под конец я уже была почти уверена, что все те окаменевшие — это его рук дело. Хоть и не знала тогда, как у него это получилось. Но потом, когда я увидела, что мордредов дневник уцелел, знаешь, что я сделала? Пошла к Дамблдору? Нет, я снова написала ему! Знаешь, почему? — Снейп поспешно качнул головой. — Потому что я скучала, я больше не могла без него. Я убедила себя, что всё это — досадное совпадение, — её голос был полон едва сдерживаемого яда и гнева. — Видишь, не один только ты плясал под его дудку.

— Ты была ребёнком! — он протянул руки, чтобы вновь обнять Джинни. От её слов ему не стало легче. Но, может быть, немного. Чуть-чуть. Ровно на столько, сколько дало понимание того, что она не собирается отталкивать его.

— Это очень слабое оправдание, — Джиневра всё-таки сократила расстояние между ними. Её тонкие руки обвили его талию, а золотая голова прислонилась к его груди, там, где быстро-быстро билось его ошалелое сердце. — Ненавижу откровенничать.

— Я тоже, — ответил Снейп на её полузадушенный стон. Потом с несвойственной ему весёлостью заявил: — Кажется, у нас больше общего, чем мы думали, а?

Джинни мягко засмеялась, всё так же пряча лицо на его груди. Её выступающие острыми вершинами лопатки мелко подрагивали под его ладонями.

— Не думаешь, что неплохо было бы отправиться спать? — спросил Снейп, отстраняясь, втайне желая как можно быстрее убраться подальше и, только заметив предательски покрасневшие щёки Джинни, понял, что находится в шаге от форменной катастрофы.

— Пожалуй, мне надо ещё немного поработать, — просипела Джинни, справившись со смущением. — Доброй ночи.

— Доброй, — ответил Снейп и постарался как можно быстрее покинуть кухню, чувствуя, тем не менее, что окончательно проиграл в этой безмолвной внутренней борьбе.