Под сенью Авгурея (гет)

Джинни кольнула палец иглой и капнула кровью в высокую пробирку с голубым прозрачным зельем. Зелье мгновенно стало насыщенно-красным. Она ещё раз сверилась с инструкцией: ошибки быть не могло — она была беременна. Джин шумно выдохнула, а её ноздри затрепетали. Она вылила зелье в раковину и смыла бордовые потёки проточной водой, а, оказавшись в спальне, инструкцию вместе с флакончиком выбросила в камин, предварительно трансфигурировав последний в кусок древесины. Уже много лет они с Северусом предпочитали одну постель на двоих, и Джин не очень любила вспоминать то время, когда её тогда ещё новоиспеченный муж усиленно делал вид, что миссис Снейп не существует в природе.

Устраиваясь в кровати, она, слегка сдвинув брови, посмотрела в окно. Сквозь неплотно задёрнутые шторы просматривалось тёмно-синее вечернее небо. Северус сегодня должен был отправиться к Сопротивлению для разработки важной операции. Маленький городок в южном Уэльсе — там где вереск, скалистые уступы и ирландцы, такие же рыжие, как и вся семья Джин, — был выбран первым пунктом в новом чудовищно-амбициозном плане Лорда Волдеморта. Будто бы он имел другие. Удалённый провинциальный городок с небольшим — в пару десятков тысяч — маггловским населением должен был подвергнуться быстрому и безболезненному захвату мобильными частями ТМА — тёмно-магической армии, сформированной в независимом ведомстве, отпочковавшемся от Мракоборческого отделения. Люди, входящие в ТМА, были чистокровны минимум в первом поколении, идеологически преданы МагБритании и отлично подготовлены. Антонин Долохов и Лестрейнджи лично командовали этими частями, и сомнений в успехе быть не могло.

Некоторая часть ТМА занималась удержанием порядка в магглорожденных узилищах — Приютах. Другая же — бо́льшая — была избрана для установления нового порядка. Первый город планировали взять и отрезать от всех маггловских сообщений, а население поработить с помощью многолетних разработок Верховного мага и его, до недавнего времени, Первого советника. Зелье, растворённое в искусственно вызванном дожде — ещё одно новшество, позаимствованное у заокеанских коллег-магов Америки, неожиданно поддержавших новый режим, — вызывало полное поглощение воли. Средство было успешно отработано в Детской программе, несмотря на активное вмешательство Сопротивления. Но повстанцев насчитывалось едва ли несколько сотен человек, тогда как руки Совета и Авгурея были вездесущи. Дочь Волдеморта, к слову, приобретала всё больше и больше влияния, в один прекрасный момент полностью заменив собой Совет. Северусу казалось это забавным. Ведь как ему было бы горько, будь он и в самом деле преданным сторонником Тёмного Лорда, получившим столько всеобъемлющей власти и в один миг всё потерявшим. Роспуск Верховного совета был более чем закономерен, ведь Тёмный Лорд не мог доверять ему, так как доверие было в принципе не в его природе. Однако для собственной дочери — идейного и генетического продолжения самого себя — он сделал исключение.

Снейп знал, что Лорда продолжают одолевать сомнения, относительно фигуры бывшего Верховного советника в частности, в своё время активно подогреваемые Яксли и Беллатрисой, а теперь и Авгуреем. Впрочем, не дав в их руки никаких серьёзных доказательств против себя, Северус всё-таки не преминул воспользоваться возможностью накинуть на себя обиженную мину и, отказавшись от предложения Волдеморта стать одним из командиров ТМА, вернуться в Хогвартс, подальше от осточертевшей политики.

Надо сказать, некоторые были готовы к переменам. Люциус и Драко, как всегда лучше прочих почуявшие смену ветра, провели целую компанию по дискредитации Яксли — то, что так и не получилось у самого Снейпа. Результатом их усилий стало то, что пост главы Отдела Правопорядка достался младшему Малфою. Северус мог теперь более спокойно взирать на эту политическую возню, имея небольшую передышку, но в глубине души сильно сомневался, что Лорд надолго оставит его в покое.

У Джинни вновь кольнуло в висках от воспоминаний. На приёме в честь сформированной армии играл оркестр, дамы, выряженные в меха и бриллианты, вальсировали с кавалерами, в носу щекотало от запахов парфюмерии и изысканной еды. И поверх всего этого великолепия взирал Лорд Волдеморт. Живой и невредимый.

…Ведь Лабиринт был непроходим. Иной раз, как, например, сейчас, Джинни просто хотелось выть от безысходности. Чтобы они не делали, какие бы механизмы не придумывали — ментальная защита, воздвигнутая Авгуреем, оказалась несокрушимой.

Джинни поёжилась под одеялом. Мысли вновь метнулись к ребёнку. Какова будет реакция Северуса, она могла предположить со стопроцентной уверенностью. Этого ребёнка он не хотел. Более того, он запретил ей даже думать об этом, не желая, чтобы в таком мире жили их возможные дети. Нет, Джинни, конечно, была с ним согласна, особенно тогда, когда верилось, что ненавистный режим будет побеждён в скором будущем. Но месяцы складывались в годы, они далеко продвинулись в своих исследованиях ментального пространства, однако сквозь воздвигнутую когда-то и всё совершенствующуюся от раза к разу защиту им больше не удавалось пробиться. Тогда как информация, извлечённая в тот самый первый успешный раз, не смогла пролить свет на нахождение пресловутого последнего крестража. Джин больше не знала, на что они могли и могут ли вообще надеяться. Будущее, прошлое, настоящее — всё словно сплелось в единый, неразделимый клубок.

Между тем зеркало упорно транслировало Джинни неуклонное изменение кожи, волос — молодость была неумолима, она уходила, с каждым потускневшим волоском, с каждой едва видимой морщинкой на шее. Джин уже всерьёз опасалась, что они попросту никогда не успеют. И да, придя к этому неутешительному выводу, Джинни постаралась сделать всё, что от неё зависело, чтобы, несмотря на запрет Северуса, зачать малыша. Это решение далось Джин нелегко, но она не могла по-другому. В такой ситуации оставалось лишь порадоваться, что курить она бросила несколько лет назад, а то проблематично было объяснить такую резкую смену предпочтений Северусу.

* * *

Мальчик, чьи чёрные вихры до боли напоминали кого-то, на метле поднимался к вершинам разросшихся густых яблонь.

— Джеймс, немедленно спустись вниз, — кричала Джин, явно применив к горлу "Сонорус". В её голосе отчётливо проступали подзабытые уже командные нотки Молли Уизли. Мальчик смеялся и не собирался слушаться.

"Ах, вот ты как!" — недовольно подумала Джин и немедленно наколдовала над яблонями защитный купол. Джеймс, всё ещё свято убеждённый в своей ненаказуемости, летел всё выше, пока с размаху не ударился о преграду. Естественно, от удара метла полетела в одну сторону, а он сам вниз. Чары левитации спасли его от падения, но от гнева матери — спасти его ничто было не способно. Получив пару ощутимых шлепков, сорванец тут же ударился в слёзы и побежал в сторону дома, откуда только сейчас показался гордый отец семейства, несущий на руках рыжеволосую девочку лет трёх. Следом за отцом из дома выбежал ещё один черноволосый мальчик — помладше.

— Папа, папа, я тоже хочу летать, как Джим, — канючил он и периодически дёргал Гарри Поттера — повзрослевшего и обезоруживающе родного — за брючину.

— Ну, смотри, Джей-Си уже своё получил, ты тоже хочешь? Ты только посмотри на нашу маму, я бы сейчас не стал ей под руку попадаться.

Джинни как будто раздвоилась. Она определёно была здесь — матерью этого немалого семейства, и одновременно той Джин, для которой картина повзрослевшего Гарри Поттера и их совместных детей так и осталась щемящей мечтой юности.

Сделав глубокий вздох, словно прорываясь сквозь толщу воды, она вскрикнула и проснулась. Шум крови звонко отдавался в ушах, тогда как мир вокруг словно бы поглотил вакуум. За окном стояла обычная лондонская ночь. В отдалении завывали маггловские сирены, а небо было плотно затянуто тучами, не давая пробиваться ни свету звёзд, ни луны.

В памяти вновь вспыхнул образ Гарри — человека с добрым сердцем и самыми пронзительными зелёными глазами, которые она только видела.

Но Северус... Где бы он был в мире, с живым Гарри Поттером и побеждённым Волдемортом? Остался бы лежать смертельно раненым на полу Визжащей хижины? Пока окончательно не был бы поражён змеиным ядом и не истёк бы кровью? Теперь, после стольких лет, наполненных горьким дымом сигарет и тоской по ушедшему, Джинни могла с уверенностью сказать, что любит собственного мужа. И не готова просто так мириться с мыслью, что его могло бы вот так вот не стать.

Она нервно заходила по комнате. По спине её то и дело бежали мурашки, словно в подтверждение худших предчувствий. Она нерешительно распахнула платяной шкаф и бездумным видом окинула висящие в нём наряды. Руки её нашарили первую попавшуюся мантию, и она тут же облачилась в неё. В голове было пусто, лишь только досадное предчувствие да разгорающаяся решимость. Она не должна была позволить уговорить себя остаться дома. Не в эту ночь, когда так многое зависело от успеха повстанцев. Джинни сбежала по ступеням вниз, на ходу бросая появившейся из кухни Тинки:

— Никого не впускайте, пока нас нет дома.

На небе висела полная луна. Серебристый её свет освещал пустынный двор, словно мертвенная сень Авгурея — символа нового мира. Тонкие перья Птицы скорби охватывали каждого в Британии, а душераздирающая песня проникала в самую глубину души.

Ночной воздух остужал горящие щёки. Джинни трансгрессировала на край Хогсмида, почти угодив в какие-то заросли. Кустарники стояли голые, готовые к скорому наступлению зимы. Джинни заспешила ко входу в печально известную Визжащую хижину, где под самым носом у госпожи директора Хогвартса разместилась повстанческая база. Слава Мерлину, бывшее пристанище Ремуса Люпина до сих пор хранило о себе дурную славу, тем более в период Финальной битвы хижина послужила командным пунктом самому Волдеморту. Джинни миновала скрипучую калитку и быстро поднялась к заколоченной двери. Прошептав нужное заклинание, она смогла пройти сквозь дверь и границы иллюзорных чар. В гостиной было светло. Горели керосиновые лампы и камин, и было такое ощущение, что люди только сейчас покинули убежище. Джин прошла сквозь дом, заглядывая во все комнаты. Она поздоровалась с Кингсли и Эммой, сидящей рядом и доверчиво положившей голову ему на плечо, с Дином, решившимся вновь вернуться в повстанческие ряды. Ни Северуса, ни Рона, ни Гермионы не было в доме, и никто не мог сказать, куда они ушли. Джинни, согнувшись в три погибели, пролезла сквозь туннель и высунулась со стороны Хогвартса. Это было вопиющим нарушением безопасности, но, ещё не полностью вытянувшись из прохода, Джинни поняла, что пришла не зря. Несмотря на разгар ноября, первые заморозки ещё не наступили, и размокшая земля влажно чавкала под ногами. Ровно до того момента, пока не стал слышен морозный скрип. Джиневра опустила голову вниз, рассматривая иней, моментально покрывший землю вокруг. Изо рта вырвалось облачко пара. Она растерянно заозиралась и наконец увидела источник аномалии: по гладкой поверхности Чёрного озера и со стороны Хогвартса стекались дементоры. Их длинные рваные плащи жутко и неестественно развивались на несуществующем ветре. А на месте, к которому собирались магические твари, стоял Северус…

* * *

Когда Скорпиус Малфой — этот маленький засранец, в котором словно была сконцентрирована вся гнусность, взращённая в детях нового поколения, не знающего другого солнца, кроме мертвенного света Авгурея, — предстал перед Северусом со своими откровениями, Снейп подумал, что окончательно сошёл с ума. Мог ли сын Драко всё это время носить маску папенькиного сынка и занозы в заднице каждого несчастного учителя этой школы или же его слова, о том, что существует иной мир, иное временное измерение, в котором всё не так, были полностью правдивы? Северус слишком хотел, чтобы это было правдой, чтобы дать себе время усомниться. И вот теперь...

...Душа. Он видит её молочно-белые нити, покидающие тело, но ничего не может поделать. Он вспоминает Джинни, сидящей над Чашей памяти в тот день, когда они чуть не попались. Он слышит разгневанный крик Лили на берегу Чёрного озера, он чувствует глубокое отчаяние матери в день похорон отца, бессильно наблюдает, как летит вниз, кувыркаясь в воздухе, безжизненное тело Альбуса Дамблдора... Эмоции — тяжёлые, беспросветные, словно ноябрьские тучи, — захлёстывают его, а к глазам подкатывают слёзы. Снейп всегда ненавидел дементоров.

Он сделал так много, и всё равно недостаточно, чтобы победить. И, значит, всё-всё напрасно. Вот только...

В мире, где он умер, всё по-другому. Там есть Джинни, и она жива и счастлива, пусть и не с ним, а с Поттером. Все её мечты осуществилась, как и его, ведь Волдеморт пал — чего ему ещё желать?

Джинни.... Мысли о ней на секунду отодвигают пагубное влияние магических тварей, и он, наверное, даже может вызвать Патронуса. Но он не хочет.

Ведь он… он заслуживает смерти, по совести сказать. И там — всё вышло лучшим образом. Так что ничего страшного не произойдёт. Он сделал свой выбор, и он умрёт...

Свечение, возникшее будто из ниоткуда, ослепило его. Свет показался ему упавшей на землю луной. Будто она долго удерживалась от земного притяжения, но теперь упала вниз, не в силах больше сопротивляться. Он тоже не может. Перед собой он увидел Джин. Её губы что-то шептали, но он не мог разобрать, что.

— Милая, милая... — он коснулся её щеки, в который раз поразившись мягкости её кожи. — Теперь всё будет хорошо, верь мне. Всё будет так, как ты и мечтала. Ты будешь летать, как и хотела. И родишь своему Поттеру троих. Представь Джинни, троих, что за ужас!..

Кажется, он что-то ещё бессвязно шептал ей, завладев кистью руки и оставляя невесомые поцелуи на тыльной стороне, в то время как мир снова стал становиться чётче, а свечение погасло.

— Северус, о чём ты говоришь? — в сгустившейся тишине серьёзно спросила Джинни, нахмурив свои тонкие брови. Снейп вдруг почувствовал, как холодно было лежать на голой земле. Он немного приподнялся на локтях, в недоумении глядя на жену. — Что произошло, Северус?

— Я... — он потерянно оглянулся. — Здесь был Скорпиус Малфой. С маховиком времени. Ему надо было во что бы то ни стало вернуться назад и исправить то, что они натворили...

— Кто они? — непонимающе переспросила Джинни.

— Скорпиус Малфой и Альбус Поттер — твой и Поттера сын — как-то раздобыли Маховик времени. Они хотели спасти Седрика.

— Седрика? Этого...

— В школе он был славным, по крайней мере, этим они руководствовались. Я не очень понял, что потом с ним стало... А в их времени он умер, не окончив Хогвартс. В общем, они что-то намудрили, и их время, там, где Поттер не считал ворон, а сделал всё, как надо, изменилось на наше. Рон и Гермиона прикрывали наш отход, чтоб Скорпиус мог вернуться назад и сделать всё правильно. Но тут появились дементоры... И...

— Рон? Гермиона?.. Я ничего не понимаю. Где они? — Джинни потерянно оглянулась, почуяв беду.

— Боюсь, их уже не спасти, Джин, — к Северусу вновь вернулась способность трезво мыслить. — Нам надо уходить, сейчас вновь появятся дементоры... Или Амбридж могла вызвать мракоборцев, — Северус стал торопливо подниматься, Джинни кинулась ему помогать. А потом она увидела их: сидящих на стылой земле, смотрящих вперёд безучастными глазами. Снейп никогда не видел перед собой казнённых дементорами, не задумывался о том, что с ними потом становится. До сих пор он временами стыдился, что так отчаянно желал скормить этим тварям душу Сириуса Блэка, человека, как он думал, виноватого в доброй половине его бед. Жаль всё-таки, что беды в этой жизни Северус приносил только сам себе.

— Рон, миленький! — Джин бросилась к брату, упав перед ним на колени и хватая за плечи. Она вглядывалась в его лицо, стремясь отыскать в нём крупицы узнавания. Но тщетно. Бездушное тело мелко потряхивало головой и никаких признаков сознания не проявляло. Гермиона была в схожем состоянии. Картина была душераздирающая, и подошедший к ним Северус попытался поскорее поднять Джинни за локти.

— Не-е-ет! — взвыла она, как дикая кошка, выкручиваясь из его рук. — Ненавижу!

Через пару секунд тщетных попыток Снейпу удалось отодрать её от брата и подруги и заключить в объятиях. Он укачивал горько плачущую Джинни, как ребёнка, и не находил слов, чтобы утешить. Внезапно она оттолкнула его и, направив поочерёдно на друзей острие волшебной палочки, звучно произнесла:

— Авада Кедавра!

В воцарившейся ночной тишине, Северус лихорадочно соображал о последствиях устроенной ими вылазки. Просто необходимо было вернуться в Хогвартс и попытаться подчистить память Амбридж. Но одного взгляда на трясущуюся мелкой дрожью жену хватило, чтобы махнуть на всё рукой. В глубине души разливалась иррациональная радость от того, что где-то там существует лучший мир и Джинни в нём счастлива. Северус вёл её домой, понимая, что своим бездействием сейчас ставит под угрозу их и без того шаткое положение.

— Нам — тебе — надо бежать. Без меня тебе будет легче. Тебя будут искать не так тщательно, как меня. С минуту на минуту за нами — мной — придут.

— Я не побегу. Я хочу дать бой, — как сомнамбула повторяла Джинни и смотрела перед собой остекленевшими глазами.

— Бой ничего не решит. Нас просто убьют и всё.

— Пусть! Мы слишком долго прятались за пустыми отговорками! — прокричала Джинни, ударяя кулаками по подлокотникам кресла, заходясь в новом приступе истерики.

Она была раскрасневшейся от гнева и слёз. Северус с огромным трудом заставил её выпить принесённое успокоительное и, наверное, перестарался с порцией. Джин, сделав всего пару глотков, обессиленно уронила голову на грудь, а стакан со звоном покатился по паркету.

* * *

Ночное светило уже завалилось за горизонт, словно перезрелое жёлтое яблоко, когда Северус открыл глаза. В комнате было всё ещё темно, но одно было ясно сразу — и пара похлопываний по совершенно холодной половине кровати, лишь подтвердили догадку: Джинни рядом не было.

Северуса сразу же охватило нехорошее предчувствие. С тревожно сжавшимся сердцем он вышел из спальни, отправляясь на её поиски. В полутьме, нарушаемой лишь дрожащим огоньком свечи, Северус обнаружил Джин в своём кабинете. Спина её была напряжена, а глаза закрыты. Она ушла в тонкий мир. Одна.

...На сине-белом инее виднелись следы её шагов. Он спешил, задыхался, переходил на бег. Он не мог предположить, что задумала Джинни, но мог с уверенностью сказать, что в таком состоянии она была готова на любую непоправимую, самоубийственную глупость. Северус надеялся, что до того, как она заявится и выдаст себя, он успеет её перехватить. Но было уже слишком поздно...

Остатки каменных стен крошились у него под ногами, а через Лабиринт, подобно огненной стреле, был проложена дорога к самому центру, там, где полыхало зарево пожара. Преодолев остатки пути, он увидел, как Джиневра теснит Авгурея за пределы пространства, отведённого подсознанию Волдеморта. Сам Лорд участие в битве не принимал — слишком хитрая магия этого места просто-напросто ловила его сознание в ловушку, заставляя играть по чужим правилам, — лишь слепо уклонялся от потоков пламени. Джинни тем временем уходила всё дальше и дальше, пока огонь не стих где-то вдалеке. Вдруг к Северусу пришла в голову безрассудная идея. Он некоторое время уже строил смутные догадки и предположения, и сейчас была самая подходящая возможность их проверить. Законы этого места позволяли выйти из трансового состояния только в точке входа. А что, если они уведут Волдеморта глубоко внутрь этого мира, запутают его путь назад? Северус нервно крутанулся на каблуках, заметив возвращающуюся Джинни. Авгурея рядом с ней уже не было. Что ж... Выбора всё равно нет. Снейп сконцентрировался, помогая себе взмахом руками — ненужным, но морально убеждающим жестом, — и перед Волдемортом начали подниматься каменные стены. Высокое, незамкнутое ограждение потихоньку смещалось вперёд, тесня тёмного мага и заставляя его пятиться назад. Ещё и ещё, снова и снова. Он метался вдоль преграды, не находя возможности обойти её. Вскоре присоединившаяся Джинни вновь наколдовала магическое пламя по обе стороны от концов незамкнутой стены. Огонь жадно лизал камень, и жар долетал даже до Северуса, идущего в отдалении, а вот для Волдеморта огонь был нестерпим, вызывая у него громкий, полный боли крик...

Звук этот ещё долго стоял в ушах у Северуса, когда они с Джинни вышли из транса. За окном поднималось рассветное солнце, и его тонкие лучи пробивались сквозь щели в тёмных портьерах.

* * *

Они вошли в замок. Как и ожидалось, с оружием в руках их встретила Беллатриса. Лестрейндж была одна, без Волдеморта. Однако Северус не спешил радоваться.

— Прикройте меня, — бросил он стоящему рядом Кингсли и двинулся наверх. За ним выдвинулись еще пара человек. Он поднимался наверх к покоям Тёмного Лорда. Что, если все сработало? Как долго это удержит Волдеморта? Снейп не знал даже приблизительного ответа на этот вопрос, он мог лишь только надеяться. Девушка с длинными белыми волосами — серебристыми, как птица на красно-зелёном знамени — побежала следом за ними, он заметил её боковым зрением.

— Петрификус тоталус, — незамедлительно проговорил Северус.

Авгурей. Чертовски хитрую и сильную волшебницу просто застали врасплох. Ещё бы… Северус был вообще удивлен, что она выбралась из Реки Забвения самостоятельно. Хладнокровно он переступил через поверженную и пошёл дальше. Тёмный плащ хлопал за спиной от стремительности шагов в унисон нарочито спокойному сердцу. А вот и конец: Волдеморт недвижимо лежал на роскошной кровати под тёмным балдахином. Его веки были смежены, а дыхание — спокойным и глубоким. Он не приходил в себя уже несколько суток. Дюжие мужчины схватили его с двух сторон — было решено не применять магию рядом с погруженным в транс, чтобы не нарушать его магического сна.

— Уходим, — скомандовал Северус, заслышав усилившиеся звуки битвы внизу. На подмогу, должно быть, подоспели Пожиратели Смерти. Быстро стащив тело Тёмного Лорда вниз, сквозь шквал заклинаний они стали прорываться на выход. Северус ещё до конца не верил, что у них получилось, получилось обыграть великого Лорда Волдеморта.

— Быстрее, — крикнул Бруствер перед тем, как обрушил половину свода большого холла. Под крики боли и хрипы поверженных врагов и союзников они наконец вытащили тело из дома, туда, где могли с помощью портала перенестись в специально подготовленное место.

— Надолго ли? — спросила запыхавшаяся Джинни, нагнавшая его у выхода. Она стащила с себя тёмную маску и капюшон, и волосы огненной волной рассыпались по её плечам.

— Не знаю, Джинни. Но пока — поживем, — хмыкнул Северус и, крепко обняв жену за талию, стал отсчитывать секунды до активации портала.