Пока бьётся твоё сердце (гет)

В голове Гермионы творилась каша из разрозненных воспоминаний, не имевших целостности и хронологического порядка, что, собственно, Гарри нисколько не мешало видеть тяжёлые дни войны, школьные будни и отрывки Битвы за Хогвартс. Возможно, ему не стоило углубляться ни в одно из них, но смотреть на происходящие события глазами Гермионы, которая в данный момент никак не могла сопротивляться его вмешательству, было необычно. Кое-что его захватило, и Гарри заглянул в безмолвную и тревожную ночь. Увидел самого себя, без сознания лежащего возле палатки.

— Гарри, пожалуйста… Гарри, очнись, — тряся его, просила Гермиона, но он только стонал и корчился, будто в агонии. — Гарри…

Она схватила за его плечи и попыталась втащить в палатку, но ей, ослабшей и взбудораженной после внезапной атаки в Годриковой Впадине, не хватало на это сил. Промёрзшая земля хрустела под её ногами, но Гарри сдвинулся лишь на несколько дюймов. Гермиона простонала от бессилия и достала волшебную палочку. Её руки так дрожали, что отлевитировать его на нижнюю койку ей удалось только с четвертой попытки. Но и это не принесло ей облегчения. Она периодически касалась щёк и шеи Гарри, прикладывала к его лбу ладонь и бегала, точно в горячке, по палатке в поисках тёплых вещей. Гермиона укрыла его всеми одеялами, что отыскала, залечила его порезанную щёку при помощи настойки бадьяна и, вся дрожа, как лист на ветру, осталась сидеть на крае койки и держать его за руку.

— Нет… нет… — в бреду твердил Гарри, и по его лицу бежали капли влаги. — Нет…

— Гарри, пожалуйста, очнись, — не в силах сдержать слёз, жалобно просила Гермиона и осторожно касалась его висков, лба и щёк смоченной в воде губкой. — Гарри, не поддавайся. Гарри…

Он продолжал бессвязно бормотать и дёргаться на её глазах. Гермиона всхлипнула и наклонилась к нему. Она придерживала его за плечи, поглаживала по голове, прижимавшейся к её груди, и, глотая слёзы, твердила своё:

— Всё хорошо, Гарри. Всё хорошо, мы выбрались.

В какой-то момент она на него засмотрелась и позволила себе наклониться ещё ниже, коснулась губами его губ, прижалась щекой к его щеке в отчаянной попытке то ли забрать его жар и боль, то ли достучаться до сознания. Гарри понемногу успокаивался, и до рассвета она держала его в своих руках, пока не пришла в себя и не поняла, что страшный приступ миновал.

Сейчас Гарри вынырнул из этого воспоминания туда, где Гермиона осела на колени, видя, как Хагрид нёс его тело на руках. Золотой обломок, отвалившийся от башенных часов, отражал её обескровленное лицо. Гарри не слышал ни её крика, ни восторженного вопля, когда он в прошлом спрыгнул и бросился в атаку, но не мог не заметить, сколько раз она касалась его взглядом. Сколько раз, забывая про всюду сопровождающего её Рона, она тревожно посматривала в сторону Гарри и ловила каждое его движение. Он видел и собственную улыбку перед их прощанием, и рассерженное грязное лицо Рона, когда Гермиона не выдержала и, оставшись с ним наедине, попросила прощения за всё, что между ними было.

— Да ты сдурела, ты ему как сестра, он сам сказал! — горячо твердил Рон. — У него на уме только Джинни! Сейчас проспится и помчится к ней!

— Ну и ладно, — тихо ответила ему Гермиона, как будто бы повзрослев на десяток лет за считаные часы. — Я скажу ему, потому что я так больше не могу, прости, а дальше… как будет, так и будет.

— Он тебя отвергнет! Гермиона, он тебя никогда не замечал! Ты для него лишь ходячая энциклопедия, нужная лишь когда возникают трудности! Вспомни, когда он хоть раз сказал, что ты хорошо выглядишь! Ты для него удобная вещь…

— Как тебе ни стыдно, — покачав головой, только и сказала она, смотря на него, как на неразумного мальчишку, и развернулась в другую сторону.

— Дрянь! — кричал ей в спину Рон. — Лживая тварь! Надеюсь, Гарри, как и обычно, растеряется и отстранится — это он может! Ты ещё пожалеешь об этом, но будет поздно, слышишь?! Ты!..

Гермиона его больше не слушала, она вся была в своих мыслях, в отчаянном желании наконец облегчить душу и, превозмогая тревогу, шла к лестнице, где и отвлеклась потом на шум голосов.

Последним Гарри увидел изумрудную вспышку, отскочившую от зеркала, прежде чем вынырнул из воспоминаний Гермионы.

— Вот как… — сказал он, серьёзно озадачившись, но в тот же момент заметил, что Гермиона встревожена куда больше него и поспешил снова взять её за руку. — О… не переживай, пожалуйста. Гойл уже наказан за содеянное, а Рон… по-моему, он очень раскаивается во всём, что тебе наговорил тогда.

Но Гермиона почему-то не успокоилась от его слов, она шумно и прерывисто дышала, будто бы чем-то напуганная или взволнованная, и её губы подрагивали, не способные отчётливо произнести хоть слово.

— А-а-а-л-л-и-и-и… — невнятно и жалобно протянула она и отвела глаза в сторону.

Гарри только сейчас стал догадываться, в чём же всё дело. Он увидел куда больше, чем она хотела ему показать, и теперь для неё это было то ли очень страшно, то ли постыдно. Но Гермиона не ведала, что теперь и он знал куда больше, чем ей думалось. Гарри сдержал улыбку, поднялся со стула и уселся на край её койки.

— Да, тебе наверняка уже сказали, что с того дня прошло три года, — согласился он, всё ещё держа её руку в своих ладонях, — и мне тоже… мне тоже очень жаль, что тогда ты так и не добралась до меня. Потому что, если бы ты добралась, ты бы знала, что я бы тебя не отверг.

Гермиона шумно втянула носом воздух и вернула к нему обеспокоенный взгляд. Гарри протянул руку и приложил к её щеке.

— Я искал тебя и наконец-то нашёл, — мягко сказал он и провёл по нежной коже её щеки большим пальцем. — Нашёл не для того, чтобы ещё раз потерять.

В глазах Гермионы образовались слёзы, она шевелила губами, пытаясь что-то сказать, но у неё никак не получалось. Возможно, ему стоило обратить внимание на движение её головы, пытавшейся качнуться в знак отрицания, но Гарри вместо этого наклонился и поцеловал её ладонь в своей руке. Ему страшно хотелось наконец-то обнять подругу, поцеловать её в губы и прошептать на ухо множество ласковых слов, но продолжить начатое помешал один из целителей, вошедший в палату.

— Это здорово, мистер Поттер, что вы, такой известный и женатый человек, решили не терять времени с вашей близкой подругой, но ей необходимо принять кое-какие лекарства, — сказал он, судя по виду, всё ещё очень сердитый на Гарри за его безрассудную выходку в предрассветный час.

— Я в разводе, — поднявшись с койки, резко ответил последний, — и на вашем бы месте не совал свой нос в чужие дела, если не хотите, чтобы его сломали!

— О, прошу прощения, «Пророк» об этом ещё не писал, — съязвил в ответ целитель, — в любом случае крайне за вас рад, но не могли бы вы покинуть палату? — прибавил он с напускной любезностью и широким жестом указал на дверь.

Рука Гарри сжалась в кулак, но он увидел испуг в глазах Гермионы и тут же разжал пальцы.

— Мне столько всего хочется тебе рассказать… — смягчившись, произнёс Гарри и погладил её ладонь, — скоро увидимся.

На этом он вышел, пропустив в палату ещё двух целителей, и остался в коридоре. С одной стороны, его немало взбудоражило и обеспокоило то, что Гермиона не помнила ничего из призрачной жизни, а с другой, он считал, что всё не так уж и плохо. У неё могла бы быть и полная амнезия, как у героя какого-нибудь старого кинофильма, а так он может ей всё рассказать или показать, если повезёт раздобыть Омут памяти в Министерстве, где на него теперь сердит Кингсли. Гарри глубоко вздохнул и уселся на больничной лавке. Спустя полчаса показался один из целителей и сообщил, что Гермиона спит и до следующего дня лучше не надеяться с ней поговорить. Гарри согласно кивнул и покинул Мунго. Дома он впервые за прошедшее время занялся уборкой и за вечер выкинул из кухни весь мусор, протёр все шкафы, стол и стулья и со спокойной душой лёг спать.

Утром Гарри наконец разглядел себя в зеркале и нахмурился. Кое в чём Джинни была, конечно, права: выглядел он и впрямь неважно, ещё не хватало, чтобы и Гермиона это заметила и записала на свой счёт. Гарри покачал головой и вспомнил и про бритву, и про лосьон, и про расчёску, и про туалетную воду, и про чистую одежду, стопками лежавшую в шкафу. Если целители и удивились его несколько преобразившемуся виду, то предпочли промолчать, и Гарри снова уселся возле койки Гермионы. Ему безумно много всего хотелось ей рассказать, что он не знал, с чего начать, а Гермиона, не способная пока ни задавать ему вопросов, ни выражать свои мысли, выглядела потерянной и грустной.

— Эти вредные целители больше ничего про меня не наговорили? — заботливо спросил он. — Знаешь, я кое-что сделал недавно… что им очень не понравилось, поэтому они и сердиты. Я тебя не обманываю, — прибавил Гарри, снова осторожно взяв её ладонь в свою, — мы с Джинни были какое-то время вместе… она мне помогала с твоими поисками, поддерживала, а потом… не знаю, как это вышло… наверное, я совсем отчаялся, вот и… Прости, не стоило про это начинать, — занервничав, признался он, и Гермиона неуверенно шевельнула пальцами в его руке, кажется, пытаясь хоть немного её сжать.

Гарри улыбнулся в ответ и провёл по её ладони большим пальцем.

— Спасибо, что ты меня понимаешь. Я думаю, со временем мы обязательно поговорим обо всём, и я отвечу на все твои вопросы, а пока нам лучше думать о насущном. Может, ты хочешь что-нибудь?

Гермиона неуверенно изогнула губы в улыбке и качнула головой, но это не смогло обмануть Гарри, видевшего грусть, застывшую в её глазах. Возможно, она переживала из-за своего беспомощного состояния или из-за тех трёх лет, безжалостно отнятых у неё Гойлом. Гарри не знал наверняка и не мог каждый раз лезть ей в голову. Он хотел, чтобы Гермионе сделалось легче, и она начала испытывать хоть немного радости.

— Ты поправишься, очень скоро поправишься, — мягко говорил он, сидя рядом, но пребывал при этом в возбуждении и беспокойстве. — Знаешь, я придумал!.. Я тебе почитаю, что ты хочешь? А, нет, я же знаю. Я почитаю тебе «Историю Хогвартса», договорились?

Гермиона издала очередной нечленораздельный звук, но Гарри он нисколько не смутил и не озадачил. Он видел слёзы, побежавшие по её щекам, и её дрожащие губы, пытавшиеся изогнуться ещё шире. Гермиона явно была тронута, и он понимал, что находится на верном пути.

— Да, вечером же её и принесу. Знаешь, я в последнее время очень много читал… всякого, что тебя может удивить.

Излияния Гарри, длившиеся не менее получаса, были прерваны очередным целителем, которому пришлось позвать коллег, чтобы убедить такого разговорчивого и возбуждённого посетителя выйти в коридор. Долгого перерыва Гарри хватило, чтобы пообедать и сходить в книжный магазин в Косом переулке, и купить там книг. Однако к вечеру один из целителей снова не пустил его к Гермионе.

— Мисс Грейнджер сейчас не настолько полна сил, как вы думаете, мистер Поттер, — сказал он, стоя перед дверью. — И я бы попросил её чрезмерно не волновать, если не хотите, чтобы я подал на вас жалобу.

— А я бы попросил вас не лезть не в своё дело, — в свою очередь рассердился Гарри, — потому что я тоже могу зайти куда надо и добиться вашего отстранения.

Он нагло подвинул целителя от двери и прошёл в палату. Будить Гермиону Гарри, конечно же, и не думал, он аккуратно сложил все книги на подоконнике, чтобы добраться до них утром, и направился обратно к двери. По пути его взгляд снова коснулся дорогой ему девушки и, Гарри, преисполненный энергии и сил, вдруг подумал, что у неё в палате и впрямь как-то уныло и тоскливо. Он покачал головой и нашёл себе ещё несколько важных дел.

— Какой ещё «мишка»?! — крайне недоумевал несчастный флорист в Косом переулке, но Гарри так устал, что не смог ему объяснить, и махнул на всё рукой.

Через какие-то минуты он шагал по улице Лондона и высматривал обыкновенный цветочный магазин, где к очаровательному букету можно было подобрать и мягкую игрушку.