Скелеты в шкафу (гет)

Выполнить данное себе обещание оказалось легко — неумолимо приближающиеся вступительные экзамены начисто вымели все прочие переживания из головы. Мирабель пришлось взять очередной небольшой перерыв в подработке, чтобы нормально подготовиться к поступлению, и предупредить tío Бруно, что приедет к нему после того, как сдаст все экзамены. Хотя дело было не только в учёбе — Мирабель до сих пор было стыдно за свои мысли и поведение, и она слабо представляла, как теперь смотреть tío Бруно в глаза.

Вступительные экзамены в Университете дель Росарио начинались 15 апреля и длились две недели, совпадая с учебным временем. Мирабель даже растерялась в первый момент, увидев толпу студентов, облепивших памятник Основателю. Всё-таки подготовительные курсы шли вечером, когда большая часть студентов либо оседала в кампусе и библиотеке, либо расходилась по домам. Заметив своих приятелей с курсов, Мирабель поспешила к ним, лавируя между студентами. Кто-то врезался в неё сбоку, и тут же поймал, не дав свалиться.

— Ой, прошу прощения, сеньорита, — услышала она знакомый голос и подпрыгнула от неожиданности. Поправив очки, съехавшие на кончик носа, Мирабель уставилась на того самого бородатого мафиози со стопкой тетрадей в руках — только теперь он уже был не таким бородатым, да и вместо костюма носил обычную светлую рубашку и брюки. Не бородатый мафиози непонимающе глянул на неё и нахмурился: — А вы тут учитесь, или… Я вас вроде видел уже.

— А мы уже виделись, правда, не тут, — ответила Мирабель, и он просиял:

— О! Сеньорита Луиза из Ла Пикоты!

Мирабель рассмеялась, смущённо потирая предплечье:

— Не совсем, на самом деле, меня зовут Мирабель.

— Ага, я так и подумал. А то, помнится, графа рост меня немного смутила — странно смотреть на девушку примерно с меня ростом сверху вниз, — молодой мужчина ей подмигнул и протянул руку. — Педро Моледо Мендес, четвёртый курс, юриспруденция.

— Мирабель Рохас Мадригаль, пока ещё не студентка, — Мирабель с радостью пожала руку этому замечательному и совсем не криминальному человеку.

— А, поступаешь? Давай, удачи там! Нашей стране нужны хорошие юристы, — Педро кивнул ей на прощание, и к своим приятелям Мирабель подошла слегка успокоившись.

Когда толпа абитуриентов потянулась в огромную аудиторию, у неё опять задрожали коленки, а ладони стали влажными и липкими от пота. Мирабель только сейчас сообразила, что большая часть тех, кто торчал во внутреннем дворике — это те, кто собрался поступать на юриспруденцию вместе с ней. А ведь набрать нужные баллы для поступления сможет лишь половина, если не меньше, и дай Боже, чтобы она вошла в это число! Надо было хоть в часовню местную заглянуть, помолиться святой Марии Росарио и Иуде Фаддею… А с другой стороны, молитвы, конечно, хорошо, но знания лучше. Она же не зря последние несколько дней не выпускала конспекты из рук?.. Хотя образок с архангелом Михаилом, выданный ей папой после ободряющей речи и крепких объятий, она всё равно надела, спрятав под блузку.

Через четыре часа Мирабель вывалилась из аудитории на подкашивающихся ногах. Она была уверена, что правильно перечислила президентов и временных правителей Свободного Государства Кундаимарки, благо что их было совсем немного, и первым был уже знакомый ей Хорхе Тадео Лосано, виконт де Пастрана, чью биографию она, сама не зная зачем, выучила почти наизусть, но вот Новая Гранада и Соединённые штаты Колумбии вызывали серьёзные сомнения… Кроме Симона Боливара, который ей уже в кошмарных снах являлся, потрясая шпагой и гоняя по всем историческим датам. Голова гудела, а впереди, через пару дней, был устный экзамен по истории Колумбии, и времени на отдых не предвиделось. А ещё английский и обществознание…

Мирабель добрела до остановки и села в автобус, тупо глядя перед собой. А если она провалится и не поступит? Тихо застонав, Мирабель схватилась за голову и упёрлась лбом в спинку сидения перед ней. На пару секунд захотелось обратно в школу, где всё было просто, легко и не страшно.

Дома её уже поджидал папа, и Мирабель выдавила жалкую улыбку в ответ на его вопросительный взгляд. Как два партизана, они прокрались на кухню, и, под прикрытием шума льющейся воды и мытья посуды, Мирабель быстро рассказала папе про первый экзамен.

— Ничего, Мирабу, — ободряюще сказал папа, похлопав её по спине. — В Национальном университете вступительные экзамены на второй поток начинаются в августе, а учёба — с конца января. Если что — поступишь туда, или возьмёшь годик на подготовку.

— Спасибо, — Мирабель благодарно прижалась к нему плечом, успокаивая себя тем, что, даже если она завалит экзамены, у неё всё равно есть запасной выход. Она найдет работу — более денежную, чем в театре, и будет понемногу откладывать деньги на адвоката. Благодаря курсам Мирабель уже успела раздобыть контакты пары-тройки адвокатов по уголовному праву, а значит, её план по спасению Бруно перестал быть таким эфемерным, как раньше. Так что сдаваться Мирабель не собиралась, хотя сейчас ей больше всего хотелось лечь и подремать пару часов — голова после экзамена была ватной.

Несмотря на то, что папа убедил её поспать днём, она всё равно ощущала себя выжатой как лимон, когда спустилась к ужину. Голова всё ещё казалась тяжёлой, и аппетита не было — Мирабель почти с отвращением глянула себе в тарелку, принимаясь за еду исключительно из нежелания обидеть tía Пепу, которая сегодня занималась ужином для семьи. Неспешная беседа за столом казалась шумом морских волн, и Мирабель на мгновение прикрыла глаза, снова подбадривая себя мыслью, что впереди у неё после всех этих мучений — поездка в Чили…

— Мира, mi vida, — негромко окликнула её мама каким-то странным, сухим голосом, и Мирабель моментально распахнула глаза. Мама сегодня пришла с работы непривычно молчаливой и задумчивой, не принимала участия в семейной беседе и лишь сейчас заговорила. — Мне сегодня звонила сеньора Диас из приёмной комиссии УТадео. Ты нам ничего не хочешь рассказать?

Мирабель застыла над курицей с рисом и овощами, чувствуя, как еда оседает камнями в её желудке. Она давно морально готовилась к тому, что её обман раскроется, но не ожидала, что это произойдёт именно сегодня и именно так. Мирная семейная беседа заглохла на полуслове — tía Пепа на середине прервала свой рассказ о том, что будет в её следующей книге, и, заморгав, непонимающе перевела взгляд со своей сестры на племянницу и обратно. Абуэла нахмурилась, складывая пальцы домиком:

— Она не сдала экзамен?

Папа напряжённо замер, выпрямляясь на стуле. Мама, не сводя взгляда с Мирабель, еле заметно качнула головой:

— Нет. Её имени нет в регистрационных списках поступающих, и на курсах она не появлялась, — мама прищурилась и поджала губы, становясь пугающе похожей на абуэлу, и Мирабель опустила глаза. — Мира, скажи, пожалуйста, куда именно ты ездила всё это время?

— На подготовительные курсы в Университете Росарио, — обречённо ответила Мирабель.

Камило с шумом выронил вилку, а затем быстро вскочил со стула и потянул за собой Антонио.

— Слушай, Тонито, я тут вспомнил, мне срочно нужно отрепетировать роль для спектакля, пойдём, поможешь брату! Корделия! Опомнись и исправь ответ, чтоб дальше не жалеть об этом!..⁽¹⁾ Ну, и дальше по тексту.

— Но я ещё не доел! — запротестовал Антонио, испуганно глядя то на Мирабель, то на свою tía Хульету, и Камило умоляюще покосился на своего папу.

— Да, mi pollito, ты иди, можешь поесть в комнате у Камило, — подтвердил tío Феликс, и tía Пепа кивнула. Подхватив тарелку, Камило увёл Антонио, напоследок бросив на Мирабель одновременно восхищённый и перепуганный взгляд.

Абуэла, выдохнув, с разочарованным видом покачала головой, прижав кончики пальцев ко лбу:

— Мирабель… а ведь мне на какое-то время показалось, что ты уже усвоила урок, что случается с теми, кто хранит от семьи секреты. Неужели тебе не стыдно? Неужели тебе наплевать на своих родителей…

— Я её поддержал! — не успела абуэла договорить, как папа грудью бросился на её защиту, и Мирабель рискнула поднять голову. Мама уже не смотрела на неё — она смотрела на своего мужа, и в её глазах читались шок и непонимание. Tía Пепа и tío Феликс застыли, словно две статуи, машинально взявшись за руки, Луиза, отложив вилку, напряжённо переводила взгляд с мамы на папу, и на саму Мирабель. Абуэла с ещё большим возмущением посмотрела на папу:

— Агустин?! Что… О чём ты вообще думал?!

— Я думал о моей дочери и моей стране! Нам нужны хорошие, честные адвокаты, прокуроры, судьи, нам нужны честные политики, если мы хотим измениться в новом веке! Это её будущее, её страна, и моя дочь переживает за неё и хочет сделать лучше!

— Я так и знала, что ты свои наивные революционные заблуждения не оставил, так теперь ещё и дочь к ним подталкиваешь? А дальше что, она начнёт ходить на митинги, швыряться там камнями, а потом сбежит в леса и присоединится к ELN, пойдя по твоим стопам? Спаси нас, Святая Дева… — абуэла раздражённо взмахнула рукой и перекрестилась, глянув на статуэтку Девы Марии. Мама стиснула бумажную салфетку в пальцах, разочарованно глядя то на своего мужа, то на свою младшую дочь.

— Но почему вы мне не сказали? — от горечи в мамином голосе Мирабель стало совсем тошно, и она снова опустила взгляд. — Мира, и что, ты ни разу не была в УТадео, после того раза?..

Мирабель покачала головой, и мама тяжело вздохнула, отворачиваясь от неё к своему мужу:

— Агустин, как ты мог…?

— Потому что это серьёзное, взвешенное решение, и я уверен в том, что у Мирабель всё получится! — папа упрямо вскинул голову, нервно поправляя очки.

— А меня предупредить? Я, значит, что, теперь для тебя идейный противник? Или я враг, от которого нужно всё держать в секрете? Тоже мне, партизаны… — с горечью произнесла мама, и папа, осёкшись, попытался её обнять. Мама отстранилась, даже не глядя на него, и он растерянно опустил руки.

В гнетущей тишине раздался скрип ножек стула — tía Пепа, вздохнув, поднялась со своего места. Обойдя стол — каблуки домашних туфель звонко цокали по полу — она шикнула на папу, который безропотно пересел ближе к Мирабель. Tía Пепа, сев на освободившееся место, обняла сестру и утешительно погладила её по голове, бросив на Агустина уничижительный взгляд. Луиза с разочарованием покачала головой, глядя на Мирабель, и придвинулась поближе к маме и tía Пепе, обнимая обеих.

Абуэла со скорбным видом вздохнула и остро взглянула на Мирабель:

— Вот видишь, к чему приводит упрямство? Опять ты поступаешь по-своему, не уважаешь свою семью, не думаешь о последствиях. Совсем как… — абуэла запнулась и переменила тему. — Я уже не говорю о том, что оплата в Росарио выше, чем в УТадео. Так-то ты ценишь труды своих родителей?!

Мирабель молча опустила голову, чувствуя, как защипало в глазах. На следующий день мама даже не смотрела на них. Эту ночь папа провёл в пустовавшей комнате Долорес, а утром выглядел так, словно не спал ни минуты. В доме ощутимо веяло холодом, и Мирабель уже тысячу раз прокляла себя за дурацкое и никому не нужное желание всё держать в секрете. Завтрак проходил в давящей тишине, и мама, глядя в сторону, сообщила, что сегодня она собирается на работу, подменить кого-нибудь из коллег на внеочередном дежурстве. Абуэла смерила Мирабель суровым и ледяным взглядом и повернулась к своей дочери:

— Хульета, милая, у тебя ведь сегодня выходной.

— Ничего, мама. Мне на работе лучше. Там хотя бы есть рентген, а с ним никаких секретов не утаишь, — сухо ответила она, и папа, сгорбившись, наклонил голову.

— Хулита, не глупи, — поддержала их мать tía Пепа. — Никому не нужно, чтобы ты свалилась от усталости. И вообще, а ну-ка, давай, вспомним молодость и погуляем вдвоём… А ещё лучше, втроём! Лусита, с нами пойдёшь?

— У меня семи… — Луиза осеклась, заметив страшный взгляд, который на неё бросила tía Пепа, и сразу же закивала. — А, к чёрту учёбу! Мама, и правда, идём! Мира…

— А Мирабель готовится к поступлению. Раз уж она так рвётся стать адвокатом, что даже на собственную семью готова наплевать, то и бездельничать ей некогда, — ледяным тоном перебила её абуэла, и до конца завтрака никто не проронил ни слова.

Когда мама, tía Пепа и Луиза уехали, предупредив, что вернутся нескоро, Мирабель подсела к папе, который с потерянным видом сидел на диване, рассеянно почёсывая Парса между ушей.

— Папа… прости, — выдавила она, и папа слабо махнул рукой:

— Нет, mija, тут твоей вины нет. Я глупо поступил. Очень глупо. Так устал от вечных споров с твоей абуэлой… Такой себе сюрприз получился. Ничего, всё… всё наладится, — он попытался ободряюще улыбнуться, но Мирабель видела, насколько ему тяжело.

Вопреки надежде, что скоро всё наладится, вечером мама по-прежнему не говорила с папой и с самой Мирабель, но её лицо хотя бы перестало напоминать застывшую ледяную маску. Сидя за столом, Мирабель смотрела на своих родителей, вспоминала, какими влюблёнными они были на фотографиях, и понимала, что если они полностью рассорятся из-за неё, она просто не выдержит.

Напряжённая тишина продолжалась ещё два дня, и Мирабель окончательно извелась. Голова, забитая семейными проблемами, болела даже на устном экзамене, и, судя по взгляду экзаменатора, она всё-таки в чём-то ошиблась. Мирабель выползла из аудитории, испытывая жгучее желание просто лечь на землю и разрыдаться, и ноги сами понесли её к часовне Росарио. Опустившись на колени перед статуей Девы Марии дель Росарио, Мирабель беззвучно и искренне взмолилась о том, чтобы её родители помирились.

«...Исполненная упования, прихожу к Тебе, Дева и Матерь Всевышнего, со смирением и сокрушением о своих грехах. Не презри моих слов, о Мать Предвечного Слова, и благосклонно внемли просьбе моей. Аминь.⁽²⁾ Я поступила плохо, я солгала о курсах и своём решении, не призналась в этом маме, да ещё и папу с собой утянула, и теперь я горько сожалею. Святая Дева, прости и помилуй меня за мою ложь и трусость. Пожалуйста, пусть мои родители помирятся. А если для этого надо, чтобы я завалила экзамены, а потом поступила, куда они захотят — пусть будет так, — мысленно твердила Мирабель, глядя на свои сцепленные руки. — Только умоляю, пусть я смогу найти адвоката для tío Бруно. Я хочу ему помочь, Дева наша милосердная и пречистая, он не должен сидеть за решёткой за чужие грехи…»

Выйдя из часовни — голова перестала болеть, и на душе стало легче — Мирабель вернулась домой, и, дождавшись, когда мама придёт с работы, робко потянула её к себе в комнату. Пытаясь подобрать слова, Мирабель на мгновение подняла глаза, и ей стало больно от того, какой погасшей и уставшей выглядела мама. Внутри словно что-то лопнуло, и Мирабель торопливо заговорила, постепенно ускоряя речь и чувствуя, как раскаляется камень, вот уже несколько дней давивший её к земле:

— Мама, прости меня, пожалуйста. Я… я очень плохо, я ужасно поступила, и папа тут ни в чём не виноват, это я его попросила не говорить никому! Мама, пожалуйста, я… была очень, очень сильно неправа, и мне жаль! Только прости папу, пожалуйста.

В комнате снова повисла тишина, только теперь она уже не казалась такой мёртвой и жуткой. Мирабель осторожно глянула на маму и почувствовала, как с плеч свалилась гора размером с Пик Симона Боливара — мама слабо улыбалась.

— В тебе точно его генов больше, чем моих, — негромко сказала она. — Агустин мне сказал, что зная, как для тебя это важно, это было его решение, не говорить никому, и он раскаивается, что не сказал мне. Ох, mija, конечно, я простила и его, и тебя… Только, Мирабель, это было очень больно, узнать, что два моих самых близких человека что-то затевают у меня за спиной, — Мирабель вжала голову в плечи, понимая, что не может говорить — от стыда и раскаяния горло словно стянуло колючей проволокой. Мама, вздохнув, ласково погладила её по голове и нежно обхватила ладонями щеки, поднимая голову и заглядывая в глаза: — Неужели ты думала, что я не поддержу тебя? Вас? Пожалуйста, mi vida, не делай так больше. Я понимаю, у всех бывают свои секреты, но… Не настолько же судьбоносные.

Мирабель крепко обняла её, расплакавшись от облегчения, но внутри всё горело от чувства вины: она ведь не может рассказать маме действительно всю правду. Почему ей это важно, почему она так рвётся стать адвокатом… Мирабель понимала, что для семьи это будет шоком: узнать, что их дочь, племянница, внучка, все эти годы продолжала поддерживать связь с Бруно — с тем, кого все вокруг считают убийцей и чудовищем, рядившимся в шкуру агнца. Но ей хотелось верить в то, что когда его невиновность будет доказана в суде, её хотя бы не изгонят из лона семьи.

Шаткий мир в семье был восстановлен, и через пару дней даже абуэла всё-таки сменила гнев на милость, но в её разговорах то и дело проскальзывало пугающее и источающее холод «если».

«Если ты поступишь»

«Если ты всё-таки выучишься»

«Если ты станешь адвокатом»

Мирабель каждая такая фраза впивалась зазубренным крючком под лопатку: словно абуэла ни на секунду не сомневалась, что у неё ничего не получится, и вся эта эскапада — лишь подростковая глупость. Она не знала, как дожить до середины июня, когда будут известны результаты экзаменов. Пройдя последний экзамен — устный деловой английский, который она совершенно точно завалила, запутавшись в совершенных и длящихся временах, за что было особенно стыдно перед папой, который с ней занимался перед экзаменом, — Мирабель вернулась домой и упала в кровать, проспав до следующего утра, даже не переодевшись.

За завтраком она чахла над тарелкой с омлетом, пытаясь вспомнить, как он называется по-английски, сама не понимая, зачем ей это надо. За столом были только её родители, Камило и абуэла — tío Феликс повёз Антонио в школу, давая выспаться своей любимой супруге, которая в последнее время часто жаловалась на головную боль, а Луиза уже умчалась в университет. У Камило поставили репетицию с самого утра, и он торопливо жевал завтрак, то и дело поглядывая на часы, чтобы не опоздать и не получить нагоняй от сурового сеньора Хосе.

— И когда объявят результаты? — поинтересовалась абуэла, и Мирабель слабо повела плечами, сбрасывая сонное оцепенение:

— С семнадцатого по двадцать первое июня. Надо будет туда приезжать, проверять…

— Ну, в любом случае в следующем году, когда ты одумаешься, сможешь подать документы в УТадео, — заметила абуэла, и Мирабель моментально сникла.

— Мама, пожалуйста, — тихо сказала Хульета, и абуэла пожала плечами:

— Что? Нужно посвящать себя тому, к чему имеется склонность. Никто не спорит, что у тебя золотые руки, Мирабель, ты очень талантливая девочка, и в дизайнерском деле ты добьёшься большего, чем адвокатуре. В конце концов, там нужен особый склад ума и характера…

— У Мирабель отличный ум и замечательный характер! Она будет прекрасным адвокатом! — с пылом возразил папа, и мама положила ладонь ему на плечо, старая загасить очередную ссору в самом начале. Камило, закатив глаза, торопливо засунул в рот последний кусок омлета, с тоской глянув на полную тарелку у Мирабель. Подхватив сумку, лежавшую у стула, он быстро пожелал всем удачного дня и выскочил из столовой, и уже совсем скоро за ним хлопнула входная дверь.

— Для этого ей нужно хотя бы поступить, — абуэла оставила за собой последнее слово, и Мирабель устало зажмурилась. Вот бы уметь предсказывать будущее, и не мучиться ещё почти два месяца!..

Раздались шаги на лестнице, и через пару секунд в столовую заглянула tía Пепа, кутавшаяся в длинный оранжевый халат и рассеянно потирающая лоб.

— Пепита, как ты, mi sol? — спросила мама, встревоженно глядя на сестру, и та поморщилась, опустив руку:

— Ох, не знаю. Голова как вчера вечером разболелась, так и болит…

— Собирайся, повезу тебя в больницу, сегодня как раз принимает доктор Пенинья, — заявила мама, поднимаясь на ноги, и tía Пепа с возмущением покосилась на неё, взяв в руки чашку, разрисованную подсолнухами:

— А кофе я хотя бы выпить могу?!

— А если у тебя давление высокое?! Какой ещё кофе, быстро поставила кружку, сейчас тонометр принесу…

— Медицинское насилие в отдельно взятой семье, караул, — буркнула tía Пепа, плюхнувшись на стул. — Человека лишают утреннего кофе!

— Кошмар и ужас, — согласилась мама, вернувшись с тонометром. — Руку на стол, дышим спокойно и ровно…

— Tía Пепа, может, агуапанелу? — с сочувствием предложила Мирабель, и tía Пепа покачала головой, заслужив сердитое шиканье от своей сестры.

Входная дверь снова хлопнула, и через пять минут в столовую заглянула улыбающаяся Долорес под руку с Мариано. Tía Пепа приветливо помахала им второй рукой, и мама пообещала, что наденет манжету ей на шею, если она не прекратит дёргаться.

— Мами?! Что-то случилось? — Долорес, моментально потеряв улыбку, встревоженно вытянулась в струнку, и tía Пепа фыркнула:

— Да. Твоя tía Хульета лишает меня утреннего кофе, эта злая и коварная женщина…

— Я тебя точно придушу, чтоб ты не мучилась! — в сердцах пообещала мама, снимая стетоскоп. — Лола, скажи этой гнусной женщине, твоей матери, чтоб она ехала в больницу к невропатологу. Уже две недели у неё голова болит…

— Мама, поехали, — решительно согласилась Лола. — И я с вами. То есть, мы с Мариано…

— А что такое? — тут же встревожилась абуэла. Долорес, смутившись, очаровательно покраснела и слегка повела плечом, положив руку на живот:

— Я, то есть, мы пока не уверены. Вернее, уверены, но…

Tía Пепа, ахнув, вскочила со стула и бросилась обнимать свою дочь с зятем, а абуэла истово перекрестилась:

— Слава тебе, Дева Мария! Лола, mi cariño, как же я рада!

— Хулита, можешь подсказать хорошего гинеколога? — попросила tía Пепа, на секунду отвлёкшись от радостных всхлипываний и воркования, и Мирабель невольно смутилась: тут же папа за столом! И Мариано рядом. Как можно при них про гинеколога… Вот только папа и бровью не повёл, зато у Мариано на щеках проступил румянец.

— Конечно! Ох, Лола, как же мы за тебя рады! Сейчас все вместе поедем в больницу, — мама, торопливо положив тонометр в сумку, поднялась на ноги и тоже заключила племянницу в горячие объятия.

— Милая, вас отвезти? — с готовностью спросила папа, и мама рассеянно покачала головой, ласково взъерошив его волосы.

— Спасибо, mi amor, но мы и так всю машину займём, Мариано ведь тоже едет?

— Разумеется, сеньора Хульета! — воскликнул он, взволнованно прижимая ладонь к сердцу.

Мирабель была готова лично отнести Лолу в больницу на руках — новость о том, что у неё будет правнук или правнучка, точно отвлечёт абуэлу от темы поступления! Так и оказалось — едва за Лолой закрылась дверь, абуэла тут же бросилась звонить донье Гузман, и обе пожилые сеньоры намертво оккупировали телефон, не обращая внимания ни на что вокруг. Вернувшись из больницы, и мама, и tía Пепа просто сияли, чего уж говорить о самой Долорес. Tía Пепа со смехом рассказала, что её головные боли — это результат возрастной дальнозоркости.

— Доктор сказал, что пока совсем небольшой плюс, но читать мне лучше в очках, — закончила она. — Так что, Тин, Мира, скоро я вступлю в ваш клуб очкариков, и нас будет трое!

— А меня уже трое, — лукаво заметила Лола, поглаживая свой плоский живот. — УЗИ показало, что у нас двойня.

— Лола, моя же ты девочка, — абуэла, растрогавшись, нежно обняла её, осыпая поцелуями. — Моя радость, самое главное — береги себя…

— Я помогу купить хорошие витамины, — мама лихорадочно рылась в своей сумке в поисках блокнота. — И доктор Грисалес отличный специалист, так что я сразу запишу тебя к нему на следующий приём вне очереди…

Пока семья дружно радовалась за Долорес, Мирабель поднялась к себе. Она была рада за кузину, очень рада, просто… Просто чёртовы экзамены высосали у неё все силы, и Мирабель чувствовала себя обманщицей, через силу выдавливая улыбку. По застарелой привычке потянувшись к тетради для писем, она звучно хлопнула себя по лбу и устало рассмеялась. Суббота уже завтра, так зачем писать письмо, которое попадёт к Бруно только через несколько дней, если можно наконец-то его навестить и лично рассказать хорошие новости? А что до её реакций и мыслей… «Выкусите, тупые гормоны! — сердито подумала Мирабель, вскинув голову и упирая руки в бока. — Ничто и никто не отнимет у меня обнимашки с tío Бруно!»

Утро для Мирабель началось с выпечки гаруллас⁽³⁾ для всей семьи. Замешивая тесто, она решительно гнала прочь все опасения — с последнего визита прошёл целый месяц, наверняка Бруно уже и думать забыл про её странное поведение. И она обязательно сумеет держать себя в руках!

Мирабель как раз отправила первую порцию в духовку, когда на кухню заглянула на удивление бодрая Луиза, на ходу надевая спортивную куртку.

— Ты чего так рано вскочила? — удивилась Мирабель, отвлекаясь от теста, и сестра пожала плечами:

— Да, знаешь, что-то выспалась, решила пробежаться перед завтраком. А ты?

— Тоже выспалась! И решила приготовить завтрак, — Мирабель широко улыбнулась, и Луиза принюхалась.

— Потрясающе пахнет! И как у тебя это получается?.. — сестра задумчиво прищурилась. — На прогулку потом собралась?

— Да, наверное, пройдусь немного… — протянула Мирабель, и Луиза кивнула, не задавая других вопросов.

К тому моменту, когда допеклась вторая порция, Луиза уже успела вернуться с пробежки и занять ванную — к счастью, Мирабель это предусмотрела, приняв душ сразу после того, как вытащила уже готовую первую порцию гаруллас.

Помахав сестре, которая за обе щеки уплетала ещё тёплые булочки, запивая их агуапанелой, Мирабель лёгким шагом двинулась к остановке. Всё-таки в легальных посещениях тюрьмы были весомые преимущества — и не только материальные, вроде экономии денег, но и моральные.

Она успела немного подремать в автобусе по дороге в тюрьму, и, выйдя на конечной остановке, ещё пару минут протирала глаза, борясь с зевотой. Вежливо поздоровавшись с охранником, Мирабель умилённо вздохнула, глядя на овчарку, которая сосредоточенно обнюхивала её сумку — жаль, конечно, что их нельзя гладить. Войдя в комнату для свиданий, Мирабель взглянула на изображение Иисуса на стене и пообещала стойко бороться с искушением. Вот только когда в комнату завели Бруно, её решимость дала трещину, а сердце пропустило пару ударов.

Он был в сером спортивном костюме, но на этот раз куртка была застёгнута до середины, позволяя увидеть чёрные бусины розария, выглядывающие из-под воротника бледно-зелёной футболки. Мирабель сделала ломанный, неуверенный шаг вперёд и остановилась, смущённо опустив глаза. Бруно дёрнулся, словно собирался её обнять, как раньше, но тоже остановился, опуская руки и заводя их за спину.

— Привет, Мирабель, — неуверенно сказал он, и Мирабель отмерла. Рассердившись на саму себя, она вскинула голову и шагнула навстречу, решительно обнимая его и стараясь не обращать внимания на моментально зачастившее сердце. Бруно еле слышно выдохнул и крепко обхватил её спину руками. Мирабель зажмурилась, впитывая его тепло, словно солнечный свет — лихорадочное, дурманящее возбуждение схлынуло, оставляя внутри только ощущение счастья и безопасности.

— Привет, — шепнула она, нехотя открывая глаза и слегка отстраняясь. Бруно смотрел на неё с нежностью и лёгкой тревогой, не спеша размыкать рук, и Мирабель была бы не против провести так весь час.

— Я даже не буду спрашивать, как ты, потому что вижу эти потрясающие синяки под глазами и запавшие щёки, — задумчиво произнёс tío Бруно. — Малыш…

— Всё нормально! — поспешила его успокоить Мирабель. — Дай мне пару дней… ну, или недель, и я снова буду выглядеть живым человеком.

— Вся в маму, — протянул Бруно, отпуская её, и Мирабель поёжилась — почему-то в комнатке сразу стало холоднее. Он слегка поддёрнул рукава куртки, натягивая их на ладони так, что наружу торчали только кончики пальцев, и кивнул на стулья, приглашая сесть.

— Я, скорее, вся в папу… Боже, tío, я так облажалась! — вырвалось у неё, пока они рассаживались за столом. — Мы с папой умудрились не посвятить маму в наш… ну, заговор с университетом.

— Господи! — tío Бруно вздрогнул, с тревогой глядя на неё. — Как Хульета? И как ты сама?

Мирабель, вздохнув, опустила голову, позволяя волосам закрыть её от внешнего мира.

— Это было ужасно. Мне было так стыдно, и… и до сих пор стыдно. Они с папой почти четыре дня не разговаривали, и вся эта атмосфера… Он ночевал в комнате Лолы… ой! Кстати, у нас такое вчера было! Долорес ждёт двойню! — она, оживившись, вскинула голову, отбрасывая кудри с лица.

Tío Бруно, расплывшись в улыбке, коснулся розария под футболкой и глянул на изображение Спасителя:

— Дай, Господи, им здоровья!.. Это отличные новости, малыш. С мамой помирились?

— Да, конечно, — ответила Мирабель и, помолчав, качнула головой. — Tío, мне было так страшно, что они с папой навсегда рассорятся и это будет из-за меня.

— Тогда уж из-за меня, — возразил Бруно, и Мирабель поморщилась, строго глядя на него.

— Нет. Ты не можешь брать на себя вообще всю вину в этом мире. Я сама ошиблась, перемудрив с тайнами и секретами там, где в них не было смысла. И, ой, кстати, я же не с пустыми руками, — спохватившись, она вытащила из сумки сигареты и булочки. — Я тут в первый раз испекла гаруллас, надеюсь, тебе понравится.

Бруно рассмеялся, глядя на то, как она разворачивает фольгу:

— Знаешь… мы ведь раньше жили не в таком фешенебельном районе, как сейчас, — сказал он, взяв одну булочку, и, прикрыв глаза, вдохнул её аромат. — Денег вечно было в обрез, мама постоянно на работе, абуэлита Соледад уже почти совсем сдала, так что мы крутились, как могли. Рядом с нашим домиком была панадерия⁽⁴⁾, и не было ничего лучше, чем забежать туда втроём, и в складчину купить парочку ещё тёплых гаруллас, чтобы съесть их прямо на улице. Это потом уже, когда мама стала владелицей свечного завода, наши дела резко пошли вверх, и мы переехали…

Мирабель рассеянно кивнула, не сводя глаз с его руки. Рукав куртки сполз, обнажая кисть, где на костяшках темнели уже поджившие ссадины.

— Tío? Что с рукой? — обеспокоенно спросила она, и Бруно, очнувшись, торопливо взял булочку в другую руку и опустил ладонь под стол.

— Да, ерунда. Шёл, шёл, споткнулся, упал. Или ты думаешь, в нашей семье только у Агустина такой талант? — с напускной весёлостью спросил он. — Кстати, у тебя они гораздо вкуснее, чем в той панадерии, и я абсолютно серьёзно…

Мирабель осторожно потянула рукав куртки к себе и бережно взяла его ладонь в свои руки, пристально разглядывая ссадины. Tío Бруно напрягся, глядя в сторону, но не пытался вырваться из её хватки. Если он и упал, то очень странно — можно сказать, что Бруно в процессе падения старательно колотил пол. Внутренности смёрзлись в ком, а в голове снова закрутились кадры из фильма про Шоушенк, намертво врезавшиеся в её память.

— Мирабель, это пустяки, — настойчиво повторил tío Бруно, но она молча смотрела на ссадины, уже покрытые бурыми корочками, чувствуя, как холод расползается по всему телу. А что, если его убьют, пока она будет учиться или зарабатывать деньги на адвоката? Если она его потеряет, навсегда, действительно потеряет — не будет ни писем, ни визитов, ни голоса, ни тепла, ничего… Мирабель издала слабый звук, сжимая его ладонь дрожащими пальцами, и Бруно наклонился к ней.

— Малыш? Что ты… Мирабель, Господи, что такое?! — он осторожно высвободился из её пальцев и обхватил за щёки, заглядывая в глаза. — Мирабель, это ерунда, правда!

Резко выдохнув, Бруно притянул её к себе и успокаивающе погладил по спине:

— Я шёл по нашему тюремному дворику, любовался сохнущим бельём, думал о всякой ерунде, и споткнулся о камушек. И упал, случайно задев кулаком чью-то челюсть.

Мирабель вздрогнула, обхватывая его за талию и упираясь лбом в плечо.

— И так шесть раз подряд? — глухо спросила она, чувствуя его ладонь, лежащую между лопаток. От неё исходило ровное тепло, прогонявшее холод, и Мирабель моргнула, понимая, что в глазах всё начинает расплываться.

— Только три, пока охранник делал вид, что не видит, — честно ответил Бруно, и Мирабель, издав полувсхлип-полусмешок, отстранилась.

— А нельзя было сразу это сказать? — спросила она, снимая очки и пристраивая их на стол.

— А нельзя было не придумывать сразу кучу ужасов? — в тон ей ворчливо поинтересовался Бруно, снова притягивая её ближе. Мирабель неопределённо хмыкнула, прижимаясь носом к его шее, и почувствовала, как tío Бруно напрягся.

— И… почему вдруг ты случайно упал кулаком на чью-то челюсть три раза подряд? — тихо спросила она, вдыхая его запах, почти скрытый за горечью тюремных шампуня и мыла.

— Да знаешь… — Бруно запнулся, мягко растирая её спину круговыми движениями, от которых по телу разбегались щекочущие мурашки. — Кто-то пронёс в тюрьму пару разворотов с Исабелой. И мне, честно сказать, не понравилось, что человек, которого посадили за изнасилования, строит планы насчёт моей крёстной дочери, что именно он хочет с ней сделать, как только его адвокат добьётся освобождения.

Мирабель вздрогнула и распахнула глаза, бездумно прижимаясь ближе, борясь с желанием забраться к нему на колени, как в далёком детстве, чтобы спрятаться от мира в таких тёплых и надёжных объятиях. Слова tío Бруно повторяли упрёки абуэлы, пусть и не обращённые лично к ней. Готова ли она к тому, что придётся защищать не только невиновных людей? Готова ли она к этой ответственности… «Лопату в руки и копать!» — напомнила себе Мирабель, рассеянно подняв руку и дотрагиваясь до тёплых бусин розария на его шее.

— Как дела дома вообще? Ну, у Лолы скоро будут дети, а в остальном? — быстро спросил tío Бруно, сглотнув, и Мирабель, опомнившись, выпрямилась, снова надевая очки.

— Всё неплохо. Луиза работает параллельно с учёбой, и, честное слово, я не знаю, как у неё хватает сил на всё это! Иса регулярно звонит, но даже не собирается возвращаться… Совести у неё нет! Антонио просто солнышко, у него теперь мечта — он хочет стать полицейским кинологом! — Мирабель подмигнула, и tío Бруно негромко рассмеялся, с нежностью глядя на неё. — Камило тоже ждёт результаты: tía Пепа и tío Феликс его убедили поступать в Национальный Университет Колумбии на факультет «Кино и телевидение». Только он вообще не переживает. Ну, или не показывает, что переживает всё-таки актёр из него лучше, чем из меня. А абуэла… Самая популярная тема для разговоров до вчерашнего дня: «Мирабель, с чего ты взяла, что сможешь сдать экзамены?»

Бруно понимающе кивнул, с сочувствием глядя на неё.

— Как ты мог поступить на журналистику, я ведь уже поговорила с сеньором Густаво из полицейской академии, а сослуживец твоего отца написал тебе рекомендацию, — протянул он, на удивление точно копируя интонации абуэлы, и Мирабель сдавленно хихикнула. — С чего ты взял, что из тебя выйдет толковый журналист, ты же постоянно хватал I и A⁽⁵⁾ по испанскому языку и обществознанию…

— Не верю, — фыркнула Мирабель и покачала головой. — Вот в это ни за что не поверю!

— Но это правда, — Бруно развёл руками, глядя на неё с хитрым прищуром. — Правда, я эти оценки получал за то, что писал на уроках стихи.

— Про любовь? — наугад предположила Мирабель, наклоняясь вперёд, и tío Бруно кивнул.

— Почти. Про любовь к родине. Мне было пятнадцать, чего ты хочешь… Но они были жуткими: «Моя страна, моя любовь, я за тебя пролить готов всю кровь — свою, своих врагов!» — по памяти прочитал он, и Мирабель прижала ладони ко рту, пытаясь сдержать рвущийся смех. Tío Бруно великодушно махнул рукой. — Да-да, смейся. Я же говорю, они ужасны, и у твоей абуэлы были вполне разумные опасения, что такому оболтусу, как я, нечего делать в университете Хавьериана⁽⁶⁾. А потом я взял и поступил.

— Экзаменаторы восхитились твоими… произведениями? — уточнила Мирабель, заправляя волосы за уши, и Бруно проследил за её движением.

— Да, наверное, просто в обморок упали… — рассеянно отозвался он, и, встряхнувшись, снова выпрямился на стуле. — В общем, как я и сказал, через год Альма… мама была уверена, что это она мне посоветовала идти на журналистику вместе с сестрой.

— А мне ещё полтора месяца ждать результатов, — Мирабель, вздохнув, растёрла лицо ладонями, сдвинув очки на лоб. — Вот бы… не знаю, уметь видеть будущее, чтобы точно знать, да или нет.

— Нельзя торопить будущее, оно приходит тогда, когда должно, — с важным видом заявил Бруно, и Мирабель, не удержавшись, слегка пихнула его ногу своим коленом. — Но… знаешь, я абсолютно точно умею его предсказывать.

— Ага, конечно, — Мирабель слабо улыбнулась, и tío Бруно с возмущением приосанился.

— Честное слово. Я думаю, это у меня от абуэлиты Соледад. Она мою судьбу прочитала по ладони, ещё когда мне и пяти лет не исполнилось… правда, я сам этого не помню. Но если верить маминым словам, всё сбылось, — задумчиво добавил он, и Мирабель, заинтересовавшись, протянула ему руку, ладонью вверх:

— Tío? А можно?.. Пожалуйста.

Tío Бруно, смутившись, кашлянул, растирая затылок, а затем осторожно обхватил её кисть и наклонился к ней.

— Итак… я абсолютно точно вижу, что ты сдаёшь все экзамены, — с преувеличенной серьёзностью начал Бруно, и Мирабель, затаив дыхание, следила, как он водит пальцем по её ладони. Это было щекотно, и одновременно её бросало то в жар, то в холод от прикосновения сухой, чуть мозолистой кожи. — На высший… да, верно, на высший балл.

Его палец скользнул по одной линии, и Бруно поднял глаза, заглядывая ей в лицо. Мирабель замерла, видя своё отражение в его расширившихся зрачках.

— Смотри, вот это — линия мудрости, — негромко сказал он, и Мирабель невольно наклонилась ближе, почти касаясь его лба своим. — Твоя жизнь будет наполнена знаниями, малыш.

— Может, я просто потрачу несколько лет на попытки поступить? — голос у неё почему-то осип, и Мирабель слегка прочистила горло. Бруно покачал головой, снова склоняясь над её ладонью и водя по ней кончиками пальцев:

— Я абсолютно уверен, что ты уже в августе станешь называть себя «росариста»⁽⁷⁾, и вся семья будет тобой гордиться.

Его пальцы скользнули ниже, к запястью, обводя чуть выступавшую косточку, и Мирабель вздрогнула — это было как получить разряд статического электричества. Сердце снова зачастило в груди, разгоняя по телу ставшую горячей кровь, и Мирабель слабо выдохнула через рот, понимая, что губы пересохли. Бруно поднял голову, странно глядя на неё потемневшими глазами, и тут же отдёрнул руки, торопливо откидываясь на спинку стула.

— В общем, малыш, у тебя всё будет хорошо! — бодро закончил он, касаясь распятия на розарии через футболку.

— Спасибо, Бруно. Мне уже гораздо легче, — Мирабель судорожно улыбнулась, почти не кривя душой. В конце концов, теперь она и правда не волновалась по поводу экзаменов. Он почему-то замер, не сводя с неё напряжённого взгляда, и, вздрогнув, отвернулся к столу и трижды постучал по нему костяшками пальцев.

— Чтоб не сглазить, — со странным смешком объяснил Бруно в ответ на её непонимающий взгляд. — Всё хорошо, да. Всё нормально.

Замок двери привычно щёлкнул, и Мирабель досадливо поморщилась, поднимаясь со стула.

— Я к тебе в следующую субботу приеду, — пообещала она, и tío Бруно, вздрогнув, лихорадочно замотал головой.

— Нет! Нет, малыш, следующая суббота она для… семейных посещений.

— Ну, так мы же и есть семья, — непонимающе возразила Мирабель, и охранник многозначительно постучал по открытой двери.

— Это другое, — нервно ответил tío Бруно, быстро обнимая её на прощание. — Пока, малыш. Помни, всё будет хорошо.

— Будет, — согласилась Мирабель, крепко стискивая его в объятиях и целуя в тщательно выбритую щеку.

На этот раз, возвращаясь домой, она гордилась собой и своей выдержкой. Только вот… губы зудели и горели от ощущения его кожи, и Мирабель рассеянно облизнула их, разглядывая свою ладонь. И где там та линия мудрости? Она попыталась вспомнить, где показывал Бруно, но вместо этого в памяти были только то, как его палец скользил по её ладони, и его взгляд — такой странный, такой… знакомый?

Мирабель встряхнула головой, и именно в этот момент автобус подпрыгнул на выбоине в асфальте, так, что она стукнулась лбом о стекло. Решив, что это явный знак свыше, отбросить все лишние мысли, Мирабель попыталась сосредоточиться на том, что Бруно ей пообещал — что она точно всё сдаст и поступит. На душе потеплело, и она улыбнулась, бездумно прижав ладонь к сердцу. Мирабель понимала, что это лишь попытка её поддержать, но всё равно тревога и страх отступили.

Выйдя на своей остановке, Мирабель потянулась, замечая, как прекрасен мир вокруг. Пританцовывая, она двинулась к дому и остановилась разинув рот. По улице лёгким, пружинистым шагом шла Луиза, и… и она была не в брюках!

Лёгкая синяя миди-юбка с вышитым на подоле голубым меандром, открывала её ноги до середины лодыжек, а кружевной воротничок на блузке подчеркнул нежную шею. Мирабель потрясённо ахнула — её сестра выглядела настоящей сказочной принцессой!

Заметив Мирабель, Луиза на мгновение сбилась с шага, а затем, улыбнувшись, приветливо взмахнула рукой. Мирабель торопливо подбежала к ней, заметив, что Луиза ещё и серьги надела.

— Кто ты, и что ты сделала с моей сестрой? — со смехом протянула Мирабель, с восхищением качая головой. — Лу… Ты такая красавица! Далеко?

— С подругами гулять. Сначала в кино, потом, наверное, в парк пойдём, — Луиза безмятежно улыбнулась, поправив сумочку, перекинутую через плечо. Мирабель сложила руки на груди и хитро прищурилась:

— Серьёзно? Для человека, который идёт гулять с подругами, у тебя слишком довольная улыбка.

Луиза негромко рассмеялась и слегка нажала пальцем ей на кончик носа:

— Нельзя быть такой любопытной. Я же не спрашиваю, с кем ты там гуляла, и что вы делали, что ты вся сияешь.

— Я… — Мирабель осеклась и, смутившись, вскинула руки. — Я тебя поняла! Ты гуляешь с подругами, я с друзьями.

— Вот именно, — Луиза ей подмигнула и направилась к остановке.

Проводив сестру взглядом, Мирабель взглянула на своё отражение в витрине магазина, пытаясь понять, а правда ли она светится? Так ничего и не обнаружив в своём облике, она, пожав плечами, двинулась к дому.

1) У. Шекспир, «Король Лир».

Вернуться к тексту

2) Цитируется часть молитвы св. Бернарда.

Вернуться к тексту

3) Колумбийский хлеб из куахады (особый сорт колумбийского сыра). Не столько хлеб, сколько небольшие круглые булочки с сырной начинкой. Популярен в южной части Боготы, Соаче.

Вернуться к тексту

4) Пекарня.

Вернуться к тексту

5) Соответствуют нашим 2 и 3.

Вернуться к тексту

6) Pontificia Universidad Javeriana, PUJ — Папский университет Хавьериана, основан в 1623 году.

Вернуться к тексту

7) Самоназвание студентов Университета дель Росарио, и да, они реально гордятся своим университетом.

Вернуться к тексту