Последние краски лета (джен)

Встречали Васю тепло: Император обнял, похлопал по спине.

— С возвращением, сынок!

Вася робко улыбнулся и всё же признался:

— Я по вам скучал.

— И мы, — огласил за обоих Император.

Ефимыч тоже заулыбался, протянул крепкую ладонь и прижал к себе.

— Вот мы и снова в полном составе, ребятушки. По такому случаю предлагаю выпить чайку.

Император, как самый коммуникабельный, умчался уламывать медсестру.

— Так какие у вас новости? — бодрым тоном поинтересовался Вася. Прошёлся по палате, огляделся — после комнатушки в изоляторе казалось просторно.

Ефимыч, кряхтя, опустился на кровать и опёрся на трость.

— Новости-то есть… — задумчиво протянул он. — Правнук у меня родился, Людочка вон на днях заходила, обрадовала. А я, видишь, всё ещё здесь. На праздниках бы хоть навестил внука с невесткой, но… Здоровье поправить надо, что ж теперь делать, — печально вздохнул он. — Ничего, подожду, всё равно ведь увижу малыша — не сейчас, так через месяц. Кирюша назвали, славное имя, правда?

Вася кивнул, чтоб не стоять истуканом, хотя имя ему не очень-то нравилось.

— Поздравляю! А сколько же тебе лет? — вопрос вырвался сам собой, после уж сообразил, что прозвучало бестактно.

Ефимыч только усмехнулся и не без гордости ответил:

— Семьдесят шесть. А тебе?

— Двадцать четыре.

— О, вся жизнь ещё впереди! — бодро взмахнул рукой Ефимыч.

Император с Юлией Владимировной чай принесли. И Ефимыч, по случаю рождения правнука, всех угощал шаньгами с творогом. Дочь ему вчера передала.

После на прогулку всех отпустили по заснеженному парку, а вечером Юлия Владимировна даже принесла им лото по просьбе Императора. Игра, конечно, для стариков, но вместе оказалось весело. Спокойно так стало, уютно, почти по-домашнему, если забыть на секунду, что это больница. А через неделю Ефимыча выписали. Попрощались, номерами обменялись, и стало на душе так тоскливо, но вместе с тем и тепло.

Пусть хоть Ефимыч Новый год дома встретит, потому что он ведь это заслужил. Хороший старик, добрый и семья у него, что надо. Ждали вон, навещали, беспокоились, да ещё и их с Императором гостинцами баловали. В окно Вася видел, как Ефимыч с женой не спеша бредут к воротам, и она держит его под руку, заботливо поправляет тёплый вязаный шарф.

Император со вздохом опустил ладонь на плечо и ничего не сказал. Помимо шуток-прибауток, он ещё и знал, когда стоит промолчать и не портить момент. Чуткой души человек!

Вот и остались они в палате вдвоём. Близились праздники, и усадьбу затеяли украшать. Император, видно, чтобы время занять, вписал их обоих украшения мастерить. Снежинки бумажные и гирлянды. Вася это предложение воспринял скептически, да побоялся признаться, что не умеет. Император, однако, ободряюще улыбнулся и разложил на тумбочках бумагу: белую и голубую, и карандаши.

— Я покажу — наука нехитрая, — подмигнул он, верно, заметив, что Вася нерешительно мнётся у порога.

— Ножницы вроде нужны? — предположил Вася.

Император почесал в затылке.

— М-да, хорошо, что сегодня Юленька — с ней я договорюсь, — приободрившись, пообещал он.

— Юленька, — усмехнувшись, поддразнил Вася.

Император же в свойственной ему позитивной манере заулыбался, выпрямился и пригладил рыжую бороду.

— А что такого? Она женщина свободная, привлекательная и сердце у неё доброе. Да и я, кажись, ещё ничего, — вопросительно вскинул правую бровь он. — Может, на свидание её позову… — мечтательно протянул Император.

Вася прикусил губу, чтобы не заржать и не испортить такой трогательный момент.

— Куда? В столовку нашу? Или в парк?

— В библиотеку, — таинственным шёпотом провозгласил Император и приложил палец к губам. — Стихи буду читать любовные.

— М-м, ладно, — решив, что не стоит спускать его с небес на землю, поддакнул Вася.

Как поделикатнее сообщить, что Юлия, как бы ни была хороша, вряд ли заинтересуется пациентом психушки, придумать не удалось. Сложно это смягчить, лучше уж вовсе не вмешиваться.

Император ушёл, пританцовывая, и не появлялся долго. Вася выглянул в коридор, замаявшись от скуки. Облокотившись на стойку, Император пустил в ход своё знаменитое обаяние. Комплименты, видать, отвешивал, а Юлия ему улыбалась. И, кажется, не из вежливости, а искренне. Вася мешать не стал — вернулся в палату и терпеливо дожидался возвращения Императора, листая книжку. «Зов предков»⁽¹⁾ Дэн принёс тогда в изолятор, а Вася всё дочитать не мог. То башка болела, то просто настроения не то.

Император завис у поста медсестры на полчаса — не меньше. А вернулся донельзя весёлый, воодушевлённый.

— Ну, смотри, я расчерчу, а ты складывать будешь, — принялся объяснять он.

— Хорошо, — согласился Вася. Всё лучше, чем от безделья маяться. Да и правда, хоть чуточку, хоть на миг удавалось поверить, что впереди праздник.

Император, взявшись за карандаш, задумался, нахмурился и произнёс с тягучей ноткой печали:

— Ох, с Сашей мы как-то такие снежинки делали… Давно это было, дочке тогда только пять лет стукнуло.

— А сейчас, где она? — осторожно спросил Вася, складывая по расчерченным Императором заготовкам листок.

Император вздохнул, сбился и отложил карандаш с линейкой.

— В Москве живёт, с матерью. Хотя, сейчас-то, наверное, нет. Взрослая уже моя Сашенька, — с тёплой улыбкой пояснил он. — Тридцать лет, вон день рождения прошёл второго числа. Я не забыл.

— Вы развелись с женой? — не скрывая любопытства, уточнил Вася. Давно ведь хотелось узнать про реальную жизнь Императора.

— Да, сынок, давно. Саше как раз пять и было. Мать её в Москву увезла, жена моя бывшая. А после… — Император задумался, прочистил горло. — Да много чего случилось после. Виделись редко: сюда её не отпускали, да и вторая жена в позу встала.

— Почему?

Император пожал плечами.

— Не все чужих детей любят. Сын у нас родился, Тёмка, и вовсе ей стало не до того. А я, что ж, виноват — навещал редко, чай не ближний край. Ребёнок маленький, с деньгами напряжёнка. Как-то так оно всё и закрутилось.

Император сник, сдулся, как воздушный шарик и зябко передёрнул плечами. Вот оно, значит, как — в реальном мире семью он тоже потерял. Хотя и не ясно, кто в этом виноват: бывшая жена или сам Император.

— А сын тоже в другом городе? — всё же решился спросил Вася. Пытался разобраться, почему же при всех этих родственниках, Император остался один и никто его даже в больнице не проведал.

— Почему же? Здесь, в Туле. С Верой — второй женой, мы давно уже разошлись. Характер у неё тяжёлый, а Тёмка весь в неё. Не хочет он меня знать, стыдится.

Вася открыл было рот, чтобы выяснить, что случилось, но тут Юлия пришла, и беседу пришлось прервать. Ножницы она им всё-таки доверила, но осталась «присматривать».

— Шарф буду дочке вязать, — сообщила она, устроившись на свободной койке (той, что раньше Ефимыч занимал) с ярким оранжевым клубком и спицами.

— Мы компании рады, тем более такой приятной, — улыбнувшись, любезно заявил Император.

Вася же просто кивнул, почувствовав себя лишним. Вдруг у них, и правда, что сложится? Чем чёрт не шутит.

Император энергично разложил заготовки и взялся за дело, будто хотел и этим впечатлить свою потенциальную даму.

* * *

По больничным стенам змеилась мишура и раскрашенные в яркие цвета бумажные гирлянды, а самодельные снежинки облепили окна. Красиво стало, празднично, даже ёлку в холле воздвигли — высокую, колючую, одуряюще пахнущую хвоёй. И шариками её украсили золотыми и алыми, да блестящими лентами. А по вечерам гирлянду включали.

Император во всю крутил свой больничный роман, Мишка в отпуск отчалил, а Вася с трепетом ожидал ответа. Письмо он худо-бедно сочинил сам. «Люблю, скучаю. Ты мне снишься». А что ещё сказать, разве этого мало?

На удивление, быстро пронеслись дни до Нового года. То ли уж Вася привык, то ли лечение Палыча роль сыграло, но на душе стало не так тяжко. Казалось, что ждать уже недолго. Приподнятое настроение Императора и всеобщая предпраздничная атмосфера зацепили и его, будто сказочная птица махнула крылом и подарила ожидание чуда.

На Новый год стол хороший собрали. Палыч «в костюме библиотекаря» сам инспектировал. В этом-то, наверное, всё и дело. Пироги давали сладкие, картошку с курицей и фрукты даже. Бухла-то, конечно, не предвиделось — компот один. На что Император посетовал:

— Эх, не припомню уже, когда я «трезвый Новый год» справлял.

Вася только пожал плечами. В прошлом году бухал он в одиночестве перед теликом горько и уныло.

— Ну, будем! — поднял стакан с компотом Император, и Вася дурашливо с ним чокнулся.

— В Новом году хотелось бы отсюда выйти. Это моё главное желание, — заявил он.

— Сбудется, — подмигнул Император с лёгким кивком. — Обязательно сбудется.

По случаю праздника, отбой перенесли, и телик, само собой, смотреть не запрещали. Андрюхе выпало в новогоднюю ночь дежурить и Иванычу. А квасить они начали, похоже, с тех пор, как Палыч ушёл. То есть, часов в шесть. Хорошо, что помирать в эту ночь никто не надумал, а то к двенадцати они оба уже были в некондиции. Юлия Владимировна их прикрывала. Одна.

После полуночи удалось полюбоваться фейерверками в окно. Далеко, может, в селе кто-то запускал. Над макушками высоких голубовато-зелёных сосен вспыхивали белые, синие и алые бутоны, распадаясь на волшебные узоры в небе.

* * *

После Нового года Палыч отчалил на конференцию забугор и беседы оставил на «после праздников». Вася даже немного расстроился, потому что, ну быстрей бы уже выписка! Призраки притихли, скрылись в тенях, да, и правда, легче стало, умиротворение наступило в душе. А Палыч своими отъездами всё затянет…

К Рождеству сугробы навалило приличные, ударили морозы. Андрюха с Ваней, матерясь, отбивали крыльцо. И пациентов запрягли снег расчищать. Вася только рад был — надоело на койке валяться. Да и Император бодро подключился. Вместе всяко веселее. Дворник-то при усадьбе значился, да весь… спился, короче, старик.

Кстати, Иваныч после Нового года тоже отправился в увлекательное путешествие в запой. Клавдия бесновала. Им с Риммой теперь приходилось вдвоём разгребать. Благо, хоть «не сезон». Дэн говорил, что весной и осенью народу бывает больше.

На Рождество Миша как раз из отпуска вышел. Они с бабой Валей пациентов угощали конфетами и мандаринами. А баба Валя даже отдельный подарок Васе преподнесла: маленькую деревянную иконку с изображением какого-то бородатого старика.

— Николай Угодник — защитник сирот и бедных, — пояснила она. — Дома потом поставишь, пусть тебя оберегает.

Вася побоялся её обидеть — не стал отказываться, только неловко улыбнулся и поблагодарил.

— Спасибо за заботу. Я… хорошо, так и сделаю.

Дома, сколько Вася помнил, Рождество не праздновали, да и в детдоме не особо. Не пристало советскому пионеру в Бога верить — глупости это, бабкины сказки. Так говорили, по крайней мере. Чего-чего, а божественного присутствия в своей жизни Вася не ощущал.

Баба Валя притчу какую-то вещала тем, кто послушать хотел. Сказки и сказки, кто там знает, что случилось почти две тысячи лет назад. Миша тоже слушал, а Вася рядом тёрся, соскучился, привык уже к Мишке. Да и про письмо хотел разузнать. Ждал так этого дня, а теперь в груди всё заледенело от страха.

Миша сам в сторону отвёл, заметив, наверное, как Вася взволнованно треплет манжет рубашки и кусает губы.

— Пойдём, братишка, письмо я тебе привёз, — не стал тянуть с новостями он.

Вася чуть не подпрыгнул на месте от радости и недоверчиво заморгал, а после ринулся Мишу обнимать.

Мишка заулыбался, стиснул за плечи и указал в сторону лавки.

— Я вечером ездил, дождался. Работает она допоздна, пока домой доберётся… В общем, потому ты и не дозвонился. Не переживай, всё хорошо, — поспешно успокоил он. — Диана рада была весточку от тебя получить, — вытащил из кармана белой форменной рубашки сложенный вдвое конверт и протянул Васе.

— Ты меня спас! — без преувеличения воскликнул Вася. А в душе расцвели пёстрые узоры, будто тот новогодний салют.

— Пустяки! После праздников можешь ей позвонить, уверен, что Палыч разрешит.

— Спасибо, Миша, — с чувством произнёс Вася, а тот, улыбнувшись, хлопнул по плечу.

— Ну, как здоровье-то?

— М-м, думаю, лучше. А ты как провёл отпуск?

— К родителям в деревню ездил вместе с сыном. Каток там заливали, Даньку вон учил на коньках кататься, — не без гордости, пояснил Миша.

— Ты не рассказывал, что у тебя сын есть, — с долей обиды протянул Вася. А уж после сообразил, что и сам ни о чём не спрашивал — только о себе всё время, да о своих проблемах трындел. Аж стыдно стало, и уши заполыхали красным.

— Четыре года ему, зовут Даниил. С бывшей женой живёт, вот так, — с ноткой грусти пояснил Миша. — Я бы хотел забрать его насовсем, но с такой работой… Дома одного его не оставить. Фотку хочешь поглядеть? — предложил он.

Вася кивнул.

— Погоди, сейчас принесу, есть у меня в бумажнике.

Мальчишка на него походил — темноволосый, улыбчивый, глаза посветлее, чем у Мишки, но тоже карие.

— Улыбка твоя, — отметил Вася. — А почему с женой развелись?

Миша вздохнул и спрятал фотку в карман.

— Разлюбили… Точнее, она полюбила другого. Бывает, что ж, я её простил. А Данька — солнце моё, без него бы совсем плохо пришлось.

— Паршиво как-то вышло, — постеснявшись дальше расспрашивать, констатировал Вася.

— Всякое в жизни бывает, — философски заметил Миша. — Ладно, работать пора, а ты отдыхай. С Рождеством!

— Да, и тебя, — выдохнул Вася, проводив его задумчивым взглядом. Дура какая-то жена его, честно слово! Мишка такой хороший — все его в больнице любят, а она… разлюбила.

* * *

Письмо оказалось коротким, однако очень тёплым.

«Вася, я тебя так жду, соскучилась! И в доме без тебя пусто. Вспоминаю, какое у нас хорошее было лето, и на душе становится легче. Помнишь, как целовались у памятника Ильичу? Такой тогда ливень лил! Оглушительный! Поскорей бы тебя выписали!

Люблю, целую, родной.

Твоя Диана».

Вася хранил конверт под подушкой, перечитал уже сотню раз! И это хоть немного скрашивало ожидание. Праздники пролетели быстро. Палыч вернулся и назначил беседу на среду. А во вторник выписали Императора.

Если честно, Вася к этому оказался не готов. В голове никак не мог уложить, что Император просто уйдёт, и в палате станет так пусто и одиноко.

Прощались тепло. Император прижал к себе и пригладил чуть отросшие волосы.

— Ну, вот, сынок, и моё время настало домой вернуться. А ты давай, не раскисай, — заметив, что Вася поджал губы и опустил глаза, произнёс он.

Такая буря бушевала внутри, аж слёзы подступили. Вася украдкой вытер лицо рукавом.

— Ты очень много для меня сделал. У меня ведь друзей никогда не было, а ты…

Император улыбнулся, ласково потрепал по щеке.

— А мы и не прощаемся. Как выйдешь, позвони мне. В одном городе, слава богу, живём. Увидимся скоро!

Вася притворился, что, и правда, поверил, что в реальной жизни Император про него не забудет. Тот телефон свой домашний записал на листке из блокнота и сунул Васе в карман. Вася отправился провожать до ворот вместе с Андрюхой, который испортил весь момент своими ехидными ухмылками.

— Всех соседей отпустили, а тебя всё никак? — поддел он, когда Император вышел за ворота.

Вася махнул рукой Императору, а Андрюхе и отвечать не стал. Пошёл он к чёртовой матери! Специально ведь издевается козёл!

Андрюха, не получив внимания, фыркнул:

— Ну надо же, какой нежный! Обиделся, что ли?

— На дураков не обижаются, — покачал головой Вася.

— Ишь ты, хамить ещё мне вздумал, щенок! Я вон Иванычу скажу, он тебя…

— Чего? Снова в «тихой» запрёт? За то, что тебя дураком назвал? — ничуть не испугавшись, уточнил Вася. Это уж точно не такой великий проступок, чтобы в карцер кидать. Да и Андрюха, хоть и мудила редкостный, но не такой бездушный злодей, как Ваня или Клавдия.

Андрюха оскорблённо дёрнул подбородком, покрытым светлой щетиной.

— Без прогулок останешься, — пригрозил он.

— Ну, когда Иваныч из запоя выйдет, тогда и порешаете, — быстро нашёл, чем отбрить Вася и потопал в усадьбу сам — без напоминаний. Андрюха, как брехливый пёс — больше лает, чем кусает. Однако, слишком испытывать его терпение тоже не стоит — «цапнуть» может.

1) Джек Лондон

Вернуться к тексту