Год Крысы. Дороги. Часть 2 (гет)

Он доехал до Зайцеграда без приключений, если не считать, что дорогу местами развезло и ему пришлось дважды помогать вытаскивать из грязи кареты: сначала большую и дорогую, в которой путешествовала перепуганная пожилая дама, и отказать ей Альк не смог, а затем тсарскую почтовую, в которой, по словам возницы, ехали срочные письма с указами, в том числе в Зайцеград. Рассудив, что среди этой почты может быть что-то важное для его визита, Альк с помощью своей коровы подсобил вознице, но сам весь перепачкался в грязи, и оттого въехал в город не в лучшем настроении.

Зайцеград показался Альку пыльным и унылым городишкой с кривыми улочками и неопрятными домами, а ведь в прошлый раз, когда они с Жаром и Рыской были здесь во время заячьих боёв, жизнь в нём так и кипела! Впрочем, они тогда едва унесли ноги…

Вспомнив наглого воришку, Альк с неохотой признал, что путешествие с ним и Рыской было не таким уж неприятным, а умело обтяпанная кража тени и саврянских мечей из Подзамка и вовсе могла сойти за успех слаженной шайки. Его царапнула совесть: Жар исчез, и найти его по разным каналам не получалось. Не то чтобы он сильно переживал за судьбу вора, но Рыска не раз спрашивала о нём, ведь это Альк в своё время поговорил с нужными людьми и поручился за Жара, когда тот решил послушаться совета Крысолова и податься в «хорьки». Альк полагал, что в тайные стражи Жар не попал, иначе во время опалы Хаскилей дал бы о себе знать, а вот в тюремную яму — не исключено. Решив, что ему следует поискать пройдоху там, куда пройдохи нередко попадают, Альк поборол в себе искушение отыскать в Зайцеграде малолетнего племянника покойного купца Матюхи, который так подло настучал на них бывшему наместнику. Сопливого пацана стоило бы проучить — наверняка он наложит в штаны от одного вида Хаскиля, — но Альк счёл беготню за подобной швалью ниже своего достоинства и решительно направил корову в центр города.

Он решил остановился в лучшей кормильне недалеко от центральной площади, где ему ещё больше подпортили настроение, приняв за голодранца и попытавшись не впустить. Кошелёк, конечно, исправил дело, но презрительный вид слуги, отправленного показать господину Хаскилю его комнату, был красноречивей кривой улыбки хозяина. Его имя здесь никто не знал, внешний вид безошибочно выдавал саврянина, а его грязные штаны вызвали недоумение других постояльцев, одетых с шиком.

— Лохань, горячей воды и полотенце, — скомандовал Альк недовольному слуге, решив, что даже медьки не даст ему за усердие.

Отмывшись и переодевшись в приличный камзол, который Рыска называла нарядным, Альк распустил волосы, нацепил на голову берет с золотым краем и уже под более уважительные взгляды хозяина и слуги вышел из гостиницы, а затем отправился пешком в сторону дома нового наместника, господина Криводуба. Отец писал, что тот имеет торговые интересы в Саврии, которые им и следовало обсудить.

Двухэтажный дом с высоким крыльцом находился в нескольких щепках ходьбы от центральной площади, от дома судьи и от тюрьмы, где год назад Альк буквально распрощался с жизнью, и лишь крыса его тогда спасла. На расположенной у стен тюрьмы виселице качался несвежий труп. Алька передёрнуло. Он давно расстался с брезгливостью и мертвецов совершенно не боялся — чего в них страшного, когда столько живых вокруг? — однако воспоминание о том, как косой Румз приказал повесить Рыску и Жара, неприятно заскребло нутро. Он, конечно, в последний момент подгрыз верёвку, но полной гарантии, что она оборвётся, не причинив приговорённым вреда, у него не было.

К большому разочарованию Алька, новый наместник отправился на охоту, и вежливый слуга объяснил, что аудиенции господин Криводуб приказал назначать не раньше завтрашнего полудня, «и то всё расписано до позднего вечера, а затем будет приём у судьи». Посещать приёмы местных благородных господ у Алька не было никакого желания, и он лишь попросил слугу передать своё имя и название кормильни, в которой остановился.

— Полагаю, встреча со мной в интересах господина Криводуба.

Слуга, хоть и излучал вежливость, с сомнением глянул на белые волосы Алька, и его улыбка слегка искривилась. Однако затем он присмотрелся к берету с золотой каймой, и понял, что стоящему перед ним господину стоило угодить.

— Непременно передам и ответ сразу же отправлю с посыльным.

Альку вовсе не хотелось долго торчать в Зайцеграде, но кое-какое развлечение он себе нашёл: что может быть лучше, чем поглумиться над подлым врагом, пусть на расстоянии и мысленно? Да, врагу от этого будет ни холодно ни жарко, но осознание, что Румз в Зайцеграде больше не заправляет, придало оптимизма.

Слухи о том, что случилось с бывшим наместником, Альк выслушал в кормильне возле рынка, где задержался, чтобы выпить холодного пива. Его сосед по столу, с красной рожей и навеселе, после дармовой кружки охотно поделился последними сплетнями.

— Так это, в немилость Румз впал. Говорят, проворовался. Деньги, что на дороги собирали, спустил на дом для своего, тьфу, прости Божиня, дружка.

Альк с пониманием дела кивнул, однако такой мелкий проступок не показался ему достаточным основанием для немилости: всего-то нецелевое использование тсарских денег, подумаешь.

— И где он сейчас? Не в местной ли тюрьме? — с надеждой спросил он.

— Если бы! — ухмыльнулся мужик. — Даже плетей ему не дали — а многие бы с радостью посмотрели, как ему стегают зад. Он кое-кому тут успел насолить, даже купцов не стеснялся пороть, если те ерепенились и плохо с ним делились… Вроде поехал Румз в свой южный замок, а по дороге с ним несчастье приключилось: то ли карета перевернулась, то ли напали на них — одним словом, тёмное дело. Труп нашли, а что на самом деле было, никто не знает. Он ведь и с путниками поругался, а с этими шельмами шутки плохи. Так дорогу повернут, что на ровном месте шею свернёшь.

Альк скривился. Вообще-то путники так поступали крайне редко, это запрещалось правилами, да и дар такое не прощал. Менять и свои-то дороги не стоило слишком часто, но портить чужие без особой нужды не решился бы даже путник с крысой.

— Новый наместник, наверное, не лучше? — закинул удочку Альк.

Про Криводуба он знал только то, что отец сообщил в письме: серьёзный, неглупый, любит охоту, имеет интерес в торговле с Саврией, а в связи с последними событиями собирается выдать дочь замуж за саврянина. Ром Хаскиль имел кого-то на примете, но это для Алька было неважно. Ему следовало договориться о том, чтобы в Зайцеграде — а ещё лучше, и в соседних городах — Хаскили могли прикупить немного собственности и торговых мест с гарантией лояльности местных властей.

— Никто ещё не понял, что он за птица, — осторожно, с опаской ответил мужик, хоть и был нетрезв. — До смерти пока никого не запорол.

Назавтра вестей от наместника не было, и Альк уже усомнился в том, что его здесь ждут, однако на третий день мальчишка принёс сообщение от Криводуба о том, что господина Хаскиля ожидают к ужину. Альк снова надел приличный камзол и отправился в дом к наместнику, завидуя мальчишкам, бегавшим по жаре в лёгких рубахах.

Господин Криводуб Альку понравился, и ему оставалось лишь удивляться, как отец, никогда не встречавший наместника, смог так точно его описать. Ужин, состоявший из шести блюд, включая подстреленного на охоте оленя, намекал на то, что наместник живёт на широкую ногу. Его крупного телосложения супруга явно любила поесть, а свежего вида девица — последняя из пяти дочек — с опаской поглядывала на Алька, выдавая свою боязнь саврян.

Бросив пару шуточек о том, что в Саврии в вино добавляют оленью кровь, а по ночам проводят ритуалы с беспокойниками, чтобы призвать удачу, Альк вызвал искренний смех хозяина дома, зато девица побледнела. Как бы она не передумала выходить замуж за саврянина…

Наедине с Альком наместник отбросил веселье и высказал свои предпочтения в плане торговли — его интересовали скаковые коровы, которых разводили степняки. Альк, получивший парочку таких в подарок во время одного из поручений, подробно их описал, но честно сказал, что скакуны предназначались лишь для самого тсаря и дворцовых тсецов.

— Вряд ли вам позволят их закупать у степняков.

— Тогда море, — приятным баритоном произнёс Криводуб. — В Ринтаре моря не было, а в Савринтаре теперь есть. А море — это торговля товарами с юга. Специи, сушёные фрукты, вино, краски для тканей. Я бы прикупил судно, которое могло бы ходить за Холмогорию, в южные моря, и стоять, когда нужно, в каком-нибудь приличном саврянском порту. Вам приходилось плавать на корабле, господин Хаскиль?

Альк тихо кашлянул.

— Приходилось.

— Вы так молоды и столько всего уже успели... Куда вы плавали?

— В Холмогорию, — коротко ответил Альк и добавил то, что узнал совсем недавно: — Если для судна справить особый флаг от гильдии, то плавание будет намного безопасней. Пираты такие суда предпочитают не трогать.

— Благодарю за информацию. А какой интерес у вашей уважаемой семьи в Ринтаре?

Альк кратко пересказал то, что было в письме отца, и Криводуб удовлетворённо кивнул.

— Это не проблема. Я ещё останусь в долгу — если у вас получится помочь мне с гильдией.

— Думаю, это возможно, — уклончиво ответил Альк, не собираясь давать определённых обещаний.

С гильдией отец точно договорится, но флаг может стоить немалых денег, которые платить придётся отнюдь не Хаскилям. Впрочем, при первых разговорах об интересе говорить о деньгах считалось дурным тоном. Сначала нужно прощупать почву, а затем вдаваться в конкретику.

— Скажите, а вы женаты? — вдруг спросил наместник, чем поставил Алька в тупик.

Вообще-то он, по просьбе родителей, собирался отпраздновать свою с Рыской свадьбу чуть позже, с размахом и всеми нужными приглашёнными, среди которых вполне могла быть и тсарская семья, но пока об этом официально объявлено не было.

— Помолвлен, — уклончиво ответил Альк.

— Жаль… Моя младшенькая очень покладистая и грамотная — но не слишком, ибо девицам это только мешает. А вышивает как! И голос неплохой…

— Ваша дочь, безусловно, мила, — сухо ответил Альк, — но у моего отца для неё уже кто-то есть на примете — и как раз из прибрежного города. Он знал о вашем морском интересе и решил это учесть.

Альк специально не стал называть город.

— Что ж, надеюсь, всё пройдёт хорошо и молодые не станут артачиться, — заключил наместник, и в этот момент в дверь постучали.

— Вам срочная депеша, — сказал слуга.

Криводуб немедля вскрыл конверт, глянул на Алька, и тот вежливо произнёс:

— Мне пора, спасибо за беседу.

— Подождите, пожалуйста, это не займёт много времени. Мне хотелось бы договорить про мою дочь.

Альк пожал плечами и снова опустился на стул.

Наместник достал из стола кисточку и флакон с тенью и быстро проявил на листе светлые буквы. Сообщение было коротким — на его прочтение у Криводуба ушло буквально несколько мгновений. Затем он глянул поверх листа на Алька и побелел.

— Что-то случилось?

— Его величество болен.

— Кто? Шарес? — фамильярно спросил Альк.

— Он при смерти, — прошептал наместник.

— Что?

— Последние вести.

— Вы доверяете автору письма?

— Вполне, — Криводуб взволнованно потёр подбородок. — Думаю, скоро это перестанет быть тайной. Мой знакомый из столицы пишет, что у молодого тсаря загноилась полученная во время турнира рана.

— Но в его распоряжении все лекари Савринтара, — заявил Альк, внутренне напрягаясь и понимая, какие неприятности молодому тсарству может сулить внезапная смерть тсаря.

— Мне как раз пишет один из них — моя старшая дочь, видите ли, замужем за лекарем, а тот узнал это от дворцового. У тсаря заражение, но он не позволяет отрезать себе руку.

— Что за…

У Алька не было слов.

— Мы все будем расстроены таким поворотом дела, — заключил наместник.

— Простите, — Альк решительно встал. — Мне действительно пора.

Он собирался как можно быстрей выяснить всё по своим каналам.

— Поедете в Ринстан?

— Да.

— Наши договорённости, тем не менее, останутся в силе? — с надеждой спросил Криводуб.

— Конечно.

— Хольга милостива, может быть, всё образуется. Шареса любит народ, и его первые указы на троне были хорошо приняты, — сказал наместник, с задумчивым видом провожая Алька.

— Попрощайтесь за меня с вашей супругой и дочерью, — бросил тот, уже мысленно скача в сторону столицы.

* * *

— «И наползала тьма, смыкала веки ночь, холодная зима гнала беглянку прочь…» Чувствую, дело плохо кончится, — прокомментировала Рыска, переворачивая страницу. Куда же она пойдёт одна среди ночи? Эти ваши старинные саврянские поэты…

— Это классика.

— Я не против читать дальше, — призналась Рыска, — но если они опять все поумирают, как в предыдущей поэме, то я больше этого Салехана в руки не возьму.

— В твоих сказках всё всегда заканчивается хорошо? — спросил старик.

— Не обязательно, но и такого, чтобы все поголовно страдали, тоже нет. Люди и так достаточно страдают — пусть хоть в сказке за кого-то порадуются!

— Никогда не смотрел на эпос с подобной точки зрения.

— «Метель вокруг мела, стонал от хлада дуб, она в лесу спала, но не проснулся труп…» Бр-р. Знаете, — Рыска встрепенулась, — у нас одна девочка из вески заплутала зимой в лесу и замёрзла. Её волки так погрызли, что труп узнали только по остаткам одежды…

Но старик её уже не слушал. Он потёр лоб, удивлённо покачал головой и вдруг сказал:

— Кажется, у нас скоро будут гости.

Рыска закрыла книгу и спросила:

— Мне опять прятаться в комнате?

— Прятаться? Я тебя не прячу. Просто не люблю лишних вопросов, — глаза старика возбужденно блеснули.

— Это кто-то плохой, вроде Берека?

— Это не путник.

— А кто?

— Сюда едет моя дочь Анна.

Рыска перепросила:

— Госпожа Хаскиль?

— Вот именно, — ответил старик. — Она, как и ты, госпожа Хаскиль.

Рыска почувствовала, как холодеет от страха.

— Скоро?

— Да.

— С господином Хаскилем?

— Нет.

— Может, мне всё же спрятаться?

— Не говори глупостей!

— Ладно, тогда я пойду переоденусь, — Рыска подскочила и привычно засуетилась, — и что-нибудь приготовлю! А вы поменяйте рясу, эта испачкалась и мятая… Что госпожа Хаскиль любит поесть?

Отшельник задумчиво почесал бороду.

— Понятия не имею. Мы давно вместе не ели.

— Тогда блины с творогом… Мяса-то всё равно нет.

Рыска убежала на кухню, а старик остался на скамейке ждать гостью.

* * *

Карета у Анны Хаскиль была небольшая и без лишних украшений: ни вензеля, ни узорчатых дверей. Две запряжённые коровы издалека походили на клячи, но при ближнем рассмотрении оказались крепкими и жилистыми. Сареон знал, почему: так безопасней. Дорогая карета привлекает ненужное внимание, а Анна побаивалась ездить по Ринтару в одиночестве. Конечно, с ней был возница — на вид крепкий малый — да и тракт в тёплое время года заполнялся путешественниками, и всё же щеголять дорогими каретами и коровами в долгой дороге не стоило. «Уместность», — подумал отшельник. Вот что отличало Анну! Уместность и сдержанность. А Альку этого очень не хватало…

— Отец! — воскликнула она, выходя из кареты, едва та остановилась.

— Здравствуй, Анна.

— Ох, как же мы давно не виделись… Пригласишь меня в свой скит?

— Конечно, только на ночь оставить не смогу — места нет.

— Что ты, мы поедем ночевать в город! Тем более что у тебя и так гости…

Конечно же, Альк первым делом по приезде в скит написал родителям и сообщил, где нашёл Рыску.

— Анна, ты надолго?

— На пару дней, — уклончиво ответила она.

— Но Алька нет, он уехал по поручению отца в Зайцеград.

— Ничего страшного, — Анна Хаскиль улыбнулась. — Я виделась с ним в Ринстане, хотя всё равно скучаю…

— Значит, ты приехала навестить меня? — удивился отшельник.

— Можно и так сказать.

Её белые волосы растрепались с дороги, зелёное платье смялось, туфли покрылись пылью. Сареон приблизился, чтобы обнять дочь, и отметил, что она похудела с их последней встречи, на лбу проступила новая дорожка морщин… И всё же Анна была прекрасна. Возможно, он узнавал в ней свои черты, смягчённые женской красотой, и оттого был пристрастен.

Возница отправился распрягать коров, а отец и дочь вошли в дом.

— Хм… А твой скит вполне уютный.

— Я провожу здесь почти всё время.

Рыски нигде не было видно, и Сареон уже стал переживать, не сбежала ли девчонка через окно, но из гостевой комнаты донеслись шорохи и стуки, и он успокоился.

— Подскажи, где я могу умыться?

— Вон там.

Он указал на умывальник и свежее полотенце, и гостья с большим удовольствием умыла лицо и руки, а затем глянула на накрытый стол.

— Это Рыска готовила?

— Да. Ты голодная?

— Нет, я поем чуть позже, спасибо. Где она?

— У себя.

— У себя? Надо же… — в голосе Анны прозвенела усмешка. Окинув взглядом кухню, она прошла в комнату и прищёлкнула языком, когда увидела знакомый стол из чёрного дерева. — Я рада, что ты его сохранил. Он напоминает мне о детстве.

— Садись, Анна.

Она послушно опустилась на стул, Сареон сел напротив.

— Прости за моё последнее письмо, — дочь подняла на него свои жёлто-зелёные глаза. — И спасибо за объяснения.

Сареон чувствовал её внутреннее напряжение.

— Что-то случилось?

Она печально вздохнула.

— Шарес умирает.

— Что?!

— Он участвовал в турнире на мечах, чтобы доказать всем, что силён и вообще герой — хотя сила тсаря скорее в уме, но… Одним словом, его легко ранили в руку — ну кто будет всерьёз драться с тсарём? — а она возьми да и загноись. Исенара подняла тревогу, когда пошло заражение, а этот упрямец не хочет её, видите ли, терять.

— Исенару?

Анна сердито хмыкнула.

— Руку.

— И что теперь?

— Теперь у нас у всех будут проблемы… Теперь нам надо подумать о ситуации, в которой мы лишимся молодого, благоволящего нам тсаря.

— Если я не ошибаюсь, Исенара беременна, — проявил неожиданную осведомлённость отшельник. — Когда должен родиться наследник?

— Не скоро, ещё три месяца ждать.

Он покосился на дочь и прищурился.

— Анна, чего ты хочешь от меня?

Она вздохнула.

— Путник.

У старика вырвался понимающий смешок.

— Я должен был предположить что-то такое… Ты думаешь, придворный путник — моя собачка? Я помог ему занять это место, он оказал мне услугу. На этом всё. Так это работает. Он не обязан до конца дней исполнять мои желания.

— Но ты можешь дать ему совет?

— Смотря какой, — он смерил дочь пристальным взглядом. — Кому-то навредить — нет. Дар этого не прощает, ты же знаешь.

— Навредить? Что ты! Пусть он посоветует Шаресу назначить наследником своего будущего ребёнка, а его опекуншей — Исенару.

Отшельник обдумал такой поворот.

— Вряд ли женщине позволят долго править в одиночку, даже если у них родится сын. А уж если родится дочь…

— У него будет сын, — перебила Анна, — это точно. Уж из двух вероятностей даже простой видун выберет!

— А ты не торопишь события? Напрасная суета отнимает много сил... Тсарь ещё может поправиться.

Она скривилась.

— Маловероятно… Мы узнавали у лекаря. Тот даёт Шаресу не больше двух недель.

— Что ж, очень жаль.

— Так ты поговоришь с придворным путником?

Сареон покачал головой.

— Боюсь, он меня не послушает, если увидит другую, более удачную для тсарства дорогу.

— А её нет! — воодушевлённо заявила Анна. — Если на место Шареса придёт его тупоголовый двоюродный брат, очень скоро Ринтар и Саврия разъединятся и начнут воевать. Он всегда поддерживал Витора в его мести. Есть ещё двоюродный дядя, но тот пьяница и вообще старик… Извини.

Старик согласно кивнул, зная, что хорошей замены молодому тсарю не было.

— Ну допустим, путник согласится. А дальше?

Анна умолкла на долгую щепку, пытаясь подобрать правильные слова, хотя долгие паузы, сомнения и метания были ей несвойственны.

— Может быть, тсарице и не придётся править в одиночку, — наконец произнесла она с кривоватой улыбкой на лице.

— Нет, Анна. Нет, — Сареон покачал головой и скривился. — Только не говори мне, что вы задумали свести Алька с Исенарой! Это ни в какие ворота…

— А почему нет? — она обрадовалась такой прозорливости отца. — Представь себе, что испытывает эта молодая женщина. Если с Шаресом случится непоправимое, ей нужна будет поддержка.

— Она носит наследника, который со временем станет тсарём. Какую роль вы с Ромом уготовили Альку?

— Он будет помогать ей править, пока мальчик не подрастёт.

— И не укокошит отчима, ага… Анна, это ужасный план! — воскликнул Сареон.

Она подняла одну бровь.

— Не такой ужасный, как кажется на первый взгляд.

— Он ужасен, поверь мне…

— Исенара благоволит Альку. Они знакомы с детства. Он сможет её поддержать в трудную минуту. Альк хорошо знает оба тсарства, к тому же он видун.

— Видун без крысы расходует только свою удачу, а она не бесконечна, Анна. Ты желаешь своему сыну скорой смерти?

Женщина испуганно осенила себя знаком Хольги.

— Как ты можешь такое говорить! Нет, ворот крутить необязательно, а дар ой как помогает в политике — у каждого видуна есть чутьё. Да что я тебе объясняю! Ты ведь и сам не вполне отшельник, не правда ли?

Сареон не стал отрицать очевидное, лишь недовольно проворчал:

— Я бы хотел им быть, но жизнь заставляет постоянно сражаться. Спокойной старости у меня не будет, я всегда это подозревал…

— Важно не дать начаться раздору, сохранить власть в руках у Исенары. Конечно, у неё будет Совет. У неё есть мать, бывшая тсарица. И у неё будет новый супруг — не сразу, со временем.

— Анна, — вкрадчиво спросил Сареон, — а тебя не смущает, что Альк женат?

Она шумно выдохнула.

— Рыску я беру на себя, если ты согласишься помочь с путником.

— А кто возьмет на себя Алька? — отшельник усмехнулся.

— Ром. Он сумеет объяснить сыну, какие перед ним открываются перспективы.

Старик покачал головой.

— Не выйдет. Альк не согласится.

— Есть аргументы, которые он примет.

— Например?

— Альк — одна большая амбиция, отец, неужели ты ещё не понял? Если ему представится возможность применить свой талант на благо целому Савринтару, он не сможет отказаться. Альк не дурак, и он точно умнее иных претендентов на корону. К тому же, его предки уже сидели на троне, имя Хаскилей — не ветер! Сам он, конечно, тсарём не станет, но кто-то из его детей — вполне.

Отшельник задумчиво уставился на дочь.

— Ты заранее похоронила и тсаря, и его будущего сына? А что скажет народ? Ринтарцы этого не допустят. Они до сих пор рассказывают байки про то, как прабабка Нариды погубила ринтарского тсаря…

— Отец, не хватало ещё и от тебя слушать эту чушь! — вспылила Анна.

— От меня — нестрашно. А когда народ, разогретый ненавистниками саврян вообще и севшего на трон Хаскиля в частности, с вилами пойдёт громить дворец, это перестанет быть чушью и станет историей.

— Пока речь идёт всего лишь о дружбе Алька и Исенары. И действовать нужно тонко, так, чтобы Исенара ничего не заподозрила.

— Анна, если бы ещё и Альк ничего не заподозрил, это было бы идеально, да? — ухмыльнулся Сареон. — Только он рассмеётся тебе в лицо, и это в лучшем случае. В худшем — разругаетесь вдрызг.

— Иначе — война, потеря всего, что у нас есть, куча жертв и смертей… Разъединение тсарств не будет мирным. Прошёл год, столько интересов намешалось! Эти узлы не развязать, рубка будет ужасной.

— Хочешь выставить Алька спасителем двух тсарств?

— Это, правда, неплохой выход. Просто надо приложить немного сил и ловкости, и… мне очень нужна твоя помощь. Всего лишь один разговор с придворным путником.

Она умоляюще взглянула на него.

— Я подумаю, — тихо ответил он.

В этот момент в дверь постучали, и к ним заглянула смущённая, но радостная и нарядно одетая Рыска с красной лентой в аккуратно заплетённой косе.

* * *

Какое-то время они ели молча.

Госпожа Хаскиль оказалась вовсе не такой страшной, и Рыске стало ужасно стыдно за то, что она не вышла её встретить и неприлично долго просидела в своей комнате. Гостья улыбалась, нахваливала Рыскины блины и интересовалась её здоровьем, в какой-то момент изрядно смутив вопросом, не собираются ли они с Альком вскоре подарить им внуков, но Рыска лишь растерянно замотала головой.

Вообще-то она сначала помотала, а потом задумалась. Её женские дни уже три дня как не приходили, но такое случалось и раньше, так что думать о возможном счастье она пока не решалась.

— Жаль, что Альк уехал, — с искренним сожалением сказала Рыска. — Вы, наверное, думали его здесь застать?

— На самом деле, я приехала проведать своего отца.

— Я зову его «дедушка», — Рыска улыбнулась.

Старик молча отвёл глаза.

— Прекрасно, — госпожа Хаскиль усмехнулась. — Надеюсь, дедушка был добр к тебе?

— Конечно!

— И ты не забудешь эту доброту?

— Никогда!

Рыска посмотрела на старика, но тот увлечённо ковырял творог.

— А давай мы с тобой прогуляемся вдвоём, прежде чем я поеду ночевать в Мирины Шахты, — предложила госпожа Хаскиль, промокнув губы полотенцем.

Они встали и Рыска, быстро убрав посуду, повела гостью в сад.

— Сейчас я вам тут всё покажу! Мы с дедушкой развели небольшое хозяйство: у него зацветают розы, у меня — укроп, — Рыска засмеялась собственной шутке. — За домом есть яблоня, только она в этом году отдыхает, а вишня почти созрела.

— Ты помогаешь ему вести хозяйство?

— Продукты и всё нужное нам приносят из города, а готовлю я. Дедушка вечно постится, зато Альк любит поесть, — заметив, что её собеседница смотрит в сторону леса, Рыска предложила: — Если вы не боитесь комаров, можем сходить к озеру, там красиво.

Они прошли тропой через цветуще-жужжащий луг, свернули в лес и, пройдя вдоль кромки, спустились к берегу. Лягушки уже завели свой безудержный хор, из леса им вторили птицы, и Рыска охотно и безошибочно перечислила их имена, закончив малиновкой.

— Какие у тебя обширные познания в орнитологии, — восхищённо сказала госпожа Хаскиль и вдруг спросила: — Скажи, а почему ты решила пойти в скит? Разве у тебя в Ринтаре совсем нет родных?

Рыска немного стушевалась: рассказывать о своём происхождение было не то чтобы стыдно, но неловко.

— Есть, но я росла не с родителями, а на хуторе. Мама меня всё время стеснялась, потому что я полукровка — ну, вы понимаете… А отчим мечтал от меня избавиться.

— Бил?

— Нет, хотя… разве что пару раз. Вообще-то, он не злой, просто я всё время напоминала ему о позоре, как бельмо на глазу. Поэтому он меня отдал на хутор — ну и чтобы долг хозяину хутора не выплачивать.

Госпожа Хаскиль задумчиво нахмурилась.

— А как сейчас твоя мама?

— Не знаю, — равнодушно ответила Рыска.

— Но ведь это твоя мама? Разве тебе не интересно узнать, как она поживает?

— Вы думаете, я плохая дочь? Может быть, но… я ничего к ней не чувствую. Служанка на хуторе — и та была мне ближе.

— А почему ты оттуда ушла?

Решив, что о краже коровы рассказывать не стоит, Рыска остановилась на полуправде:

— Родители договорились выдать меня за Пасилку, сына нашего хозяина, а он был ужасно противный!

— И ты не хотела бы их всех навестить?

— Хотела бы, — призналась Рыска, — особенно ту служанку, Фессю.

Они умолкли, с щепку слушая выразительно кваканье.

— Рыска, у меня к тебе есть один очень важный разговор, насчёт Алька.

Рыска ожидала чего-то подобного, а потому подняла виноватый взгляд и вдохновенно произнесла:

— Мне очень стыдно, простите. Эта свадьба…

Госпожа Хаскиль подняла брови.

— А что насчёт свадьбы?

— Я знаю, что не должна была соглашаться, а Альк не должен был предлагать всё сделать так быстро и тайком, без вас. Это неправильно.

— И что же?

Рыска вздохнула.

— Я хочу извиниться и сказать вам спасибо.

— За что?

— За то, что вы любите Алька и помогаете ему. Я понимаю, вы его родители, — Рыска схватилась за щёки, вспыхнувшие от накатившего на неё красноречия, — но далеко не все родители так поступают. А Альк, хоть и делает все по-своему, очень дорожит вашим мнением. Он тоже вас любит, ему важно, что вы его понимаете, но он в этом никогда не признается.

Рыска вдруг почувствовала доверие и тепло по отношению к стоявшей рядом женщине. У их было кое-что общее: Альк…

Они спустились ближе к воде и остановились у шуршащих на ветру камышей.

— Скажи, девочка, что ты готова сделать ради его счастья? — вдруг спросила госпожа Хаскиль.

Рыска всерьёз задумалась.

— Если я скажу «всё», это будет неправда. Я не стала бы никого нарочно обижать, хоть мне и приходилось сражаться на мечах. К счастью, я никого не убила, только ранила.

Женщина хмыкнула.

— Ты меня удивляешь! Конечно же, я не стану тебя просить никого убивать. Альку и всем нам нужна твоя помощь.

— Какая?

Госпожа Хаскиль продолжила самым обыденным тоном:

— Не нужно никому говорить про свадьбу. И приезжать в Ринстан тоже пока не нужно.

— Почему?

— Альк должен сначала освоиться при дворе, — она снисходительно улыбнулась. — Поверь, у него есть дела, от которых зависит судьба всего Савринтара.

— Вы хотите, чтобы он уехал, а я осталась здесь, у дедушки? — удивилась Рыска.

— Нет, — Анна вдруг болезненно поморщилась, — понимаешь, я не хотела бы обременять своего пожилого отца. Он же отшельник. Ты могла бы… вернуться в школу в Плыни. Или выбрать любое другое место, какое тебе понравится.

— Нет, Альк на такое не огласится, — отмахнулась Рыска. — Он будет скучать без меня.

— Когда мир рушится, некогда думать о скуке.

— Что рушится? Объясните, что происходит.

Рыска с непониманием уставилась на собеседницу, и та ответила после небольшой паузы:

— Тсарь Шарес болен. Возможно, он скоро умрёт.

Рыска похолодела.

— Ой, это ужасно! А я так верила, что они с Исенарой будут счастливы…

— Послушай, Рыска, это очень важно! — в голосе госпожи Хаскиль прозвучало нетерпение. — Если тсарь умрёт, Альку, скорее всего, придётся помочь тсарице.

— Конечно. А как?

— Ему придётся быть рядом. Возможно, он даже на ней женится.

— На ком?

— На Исенаре.

От такого нелепого предположения Рыска тихо рассмеялась.

— Но это невозможно! Вы думаете… — наконец она поняла, и улыбка сошла с её лица. — Вы хотите, чтобы я сделала вид, будто свадьбы не было?

— Я тебе помогу, — с горячим энтузиазмом проговорила госпожа Хаскиль. — Ты ни в чём не будешь нуждаться, только не стой у Алька на пути. Не мешай ему стать правителем Савринтара!

Рыска так опешила, что на какое-то время лишилась слов.

— Но он же меня любит…

— Любовь приходит и уходит, но остаётся среди равных.

— Мы с ним не равны, это правда, — вспылила Рыска, — но и Исенаре Альк не ровня. Он выше, умнее и сильнее меня, а с ней он будет ниже и слабее. Он будет не тсарём, а лишь мужем тсарицы. А ещё, если вы не знали, Исенара ждёт ребёнка.

— Вот и хорошо. Пока наследник не подрастёт, они смогут вместе с справиться с ситуацией.

— С какой?

— Если к власти придут другие люди, то начнётся война. Саврия и Ринтар опять разъединятся. Будет много жертв… Альк может это предотвратить. Ты уже один раз совершила смелый и самоотверженный поступок — я знаю, что ты с помощью дара остановила войну. Я прошу тебя сделать это ещё раз. Альк сам не уйдёт от тебя. Но если ты решишь поступить правильно, дашь ему свободу, это вернётся сторицей вам обоим.

— Но ведь мы поклялись перед ликом Хольги... Он надел мне кольцо, а я ему. Я не могу, — Рыска медленно попятилась.

— В Ринтаре ведь разрешено двоеженство? Это не грех. Просто сообщать всем об этом не нужно. Это будет вашей маленькой тайной.

— Но Альку придётся обманывать Исенару… А если всё всплывёт, его объявят лжецом. Он же гордый, он такого позора не потерпит.

— Быть тсарём — позор? Нет, — госпожа Хаскиль уверенно покачала головой. — Альк всегда мечтал изменить мир к лучшему, и он это может сделать.

Рыска насупилась.

— Однажды его наставник из Пристани спросил у меня, вижу ли я Алька управителем или членом Общины, и я ответила, что нет. Это не для него.

— Думаешь, ты знаешь его лучше, чем я? — её светлые брови недовольно взлетели вверх.

— Нет, но…

— Просто дай ему свободу, и всё.

— Свободу? — удивилась Рыска. — Как я могу дать то, чего у меня нет? Альк и так свободен. Он всегда поступает, как считает нужным.

— Хорошо, — устало произнесла Анна. — Если он сам тебя попросит отступить, ты выполнишь его просьбу?

Рыска испуганно заморгала. Подобное представлялось ей настолько невероятным, что она совершенно растерялась.

— Да, но…

— Тогда давай не будем спорить. Мы просто подождём.

— Он такого не сделает!

— Он может жениться на тсарице, — Анна Хаскиль в упор глянула на Рыску. — А кто такая ты? Неужели ты думаешь, что Альк ошибётся в выборе? Он птица высокого полёта — не чета тебе, извини. Все мы рождаемся с разными дарами от Хольги, — более мягко добавила она, — и ты, девочка, ни в чём не виновата. Будь смелой и сильной, и я тебе помогу.

Рыска вытаращила глаза, а затем развернулась и со всех ног бросилась в лесную чащу.

— Рыска! — услышала она за спиной, но ноги несли её прочь от этой женщины, которая тоже, как ни странно, любила Алька.

— Рыска! Ры-ыска-а!

Голоса доносились то справа, то слева, но ей не хотелось никого видеть. Один из них точно принадлежал отшельнику, однако Рыска и не подумала отвечать. Он всё знал! Только сейчас до неё дошло, что ещё до ужина старик всё знал и промолчал — значит, со всем заранее согласился.

Еловые лапы, на которых она сидела, больно кололи ноги, и Рыска перебралась под куст орешника, села в мягкий мох, обернула колени подолом и обхватила руками. Она напялила на себя лучшее платье, которое они с Альком вместе купили в лавке в Мириных Шахтах… Потеребив кончик косы, Рыска потянула за красную с позолотой ленту, отбросила её в сторону и замерла.

Остыв от жгучей обиды и не менее жгучего стыда, она какое-то время просто сидела и наблюдала за божьей коровкой, севшей ей на руку. Зовущие голоса ушли к реке, стали едва слышны.

Она давно должна была извлечь урок из поступков других людей, но не зря говорят: чужие слова, что вода. Пока не проверишь истины на своей шкуре, всё бесполезно. А Альк давным-давно ей сказал, что справедливости нет, любви тоже, что в дружбу верить нельзя. Все лгут и предают. Если взять за основу эти аксиомы, то всё становится на место.

Рыска точно знала, что не останется в ските у деда — возьмёт свою корову, три злата и восемь сребров, припасённых на всякий случай, и поедет в какой-нибудь недорогой постоялый двор в Мириных Шахтах. А когда Альк вернётся, они вместе решат, что делать дальше.

— Рыска-а!

Кажется, возница прекратил поиски, остался только старик. Может быть, госпожа Хаскиль уже уехала в город… С ней Рыске встречаться совершенно не хотелось. Обида почти ушла, а стыд остался — за собственную глупость, за то, что вырядилась в лучшее, за искреннюю радость от того, что похвалили её стряпню, за наивную веру, что она наконец нашла семью. Ну какое дело этой женщине до её нарядов и кулинарных способностей? А пошлая лента в косе наверняка её насмешила.

Госпожа Хаскиль оказалась дипломатом не хуже Алька: как тонко она провела разговор! Раньше Рыска не обратила бы на это внимания, но теперь смогла оценить риторику собеседницы. Благожелательный интерес, похвалы, добрые взгляды, вопросы о маме… Попытка воззвать к чувству вины — как это она не интересуется судьбой родителей? Желание узнать, есть ли ей куда уехать и можно ли отделаться от неё бесплатно. Нет? Тогда нужно пообещать деньги или предложить вернуться в школу. Полуправда о некой большой опасности, которая Рыску не устроила, и наконец жестокая откровенность, которая проняла.

Предложение выбора. Ей на плечи кинули груз, который она не могла нести одна — ответственность за судьбу мирного Савринтара, ни больше, ни меньше. Всё прозвучало так, словно только от её решения будет зависеть, погибнут ли тысячи невинных людей в новой кровавой войне, подобной той, что подарила Рыске её позорную жизнь.

«Ты, девочка, ни в чём не виновата»... Призыв не корить себя и отдаться на волю Хольги.

«Будь смелой и сильной, и я тебе помогу»... Её хотели убедить, что она не одинока.

«Он сам не уйдёт от тебя»... Ей предложили выбрать дорогу. Обмануть Алька. Сделать вид, что она понимает и принимает то, что принять невозможно! Притвориться, что свадьба была ошибкой.

Рыска горько усмехнулась. Она знала, что не сможет обмануть Алька — тот и без дара читал её как открытую книгу. Если только он сам не захочет притвориться, что новая дорога правильная.

Конечно же, Альк так не поступит — значит, и страдать ей не из-за чего!

Несмотря на то, что Рыска задним умом раскусила все хитрости разговора, она понимала, что в словах его мамы была доля правды. «Он может жениться на тсарице. А кто такая ты?» Разве можно с этим поспорить?

Обидней всего было из-за деда. Рыске вдруг вспомнилась лекарка Йиржина из Брбржыща, обвинившая её в ошибке с лекарством. Тогда уходить было горько, но лекарку она не успела полюбить.

Голос звавшего её путника совсем осип. Старик чувствовал, что она рядом... Лучше бы он пошёл домой!

Оклики затихали и вновь возвращались, но она не хотела видеть старика.

«Я зову его дедушка…» Новая волна стыда окатила Рыску, когда она вспомнила, как госпожа Хаскиль усмехнулась, услышав эти слова.

Голос снова позвал её, закашлялся и стих. Рыска вздохнула, глянула сквозь косые вечерние лучи на цветущий земляничник и прислушалась. Жужжали пчёлы и шмели, гомонили выводящие птенцов птицы.

«Не собираетесь ли вы подарить нам внуков?» Рыска улыбнулась. Это было бы чудесно — родить ребёнка. И неважно, что сегодня у неё нет ни дома, ни понимания, что с ней будет дальше. В её жизни уже было столько хорошего, что впору благодарить Божиню!

Она встала и решительно пошла в сторону тропинки к озеру, а затем и к скиту.

— Ну слава Хольге! — проговорила госпожа Хаскиль, стоя у запряжённой кареты. — А я уже хотела ехать в город за подмогой.

— Не надо, всё в порядке, — сказала Рыска, проходя мимо неё и стоявшего рядом старика и стараясь не встречаться с ними взглядами.

— Я вернусь завтра, и мы договорим.

Рыска обернулась на полпути.

— Можете остаться, я всё равно сейчас уезжаю. Остановлюсь в Мириных Шахтах и подожду там Алька.

— Рыска, — начал было дед, но она, не посмотрев в его сторону, направилась прямиком в свою комнату.

Засунув в старую дорожную сумку только деньги и смену исподнего, она быстро переоделась в штаны и рубаху, схватила плащ, затем подумала и добавила гребень и медицинскую книгу.

В комнату постучали.

Рыска распахнула дверь и, проскользнув мимо отшельника, вышла на крыльцо. Уехавшая карета мелькнула хвостом пыли и скрылась за лесом.

— Рыска, возможно, тебе кажется, что мы тебя хотели обидеть, но это не так, — произнёс старик, и она наконец к нему повернулась.

— В жизни вообще всё не то, чем кажется, — грустно сказала она. — Отшельники — вовсе не отшельники. Семья — вовсе не семья. Дом — не дом. Иногда мне кажется, что я сама ненастоящая.

— Анна приедет завтра, и мы ещё раз поговорим, все вместе. Это не конец света.

— Нет, я уеду сегодня. Альк меня в любом случае найдёт… Спасибо, что приютили, и простите, если что не так.

— Рыска, — осадил её отшельник, — он может не приехать.

Она закусила губу, подумала.

— Значит, это будет его дорога. Ему я точно ни в чём мешать не буду.

Она отправилась к сараю, вывела и оседлала удивлённую полусонную корову — впрочем, та повела ушами, встрепенулась, радостно замычала. Ночка не любила долго простаивать.

— Рыска, — вкрадчиво сказал дед, когда она уже перекинула чересседельную сумку. — Альк только что прислал записку из Зайцеграда. Не хочешь взглянуть?

Она так и подскочила на месте.

— Конечно, хочу! Вы её читали?

— Да, она и мне адресована тоже.

— Нам двоим? — удивлённо переспросила она, хватая записку, гласившую: «Срочно еду в Ринстан на несколько дней, возникли неотложные дела. Ничего опасного! Пришлю письмо с посыльным чуть позже».

— И всё?

— Наверное, слухи о болезни тсаря долетели до Зайцеграда. Альк спешил.

Рыска положила письмо в карман штанов и попросила:

— Когда от Алька придёт письмо, отправьте его, пожалуйста, мне.

— У тебя есть тень?

— Думаете, оно будет скрыто?

Старик фыркнул.

— Как ты думаешь, почему эта записка такая короткая, без имен и подробностей?

Она поколебалась, но спросила:

— Можно мне взять с собой тень? Я отолью немного в пузырёк.

— Мы не знаем, какую именно Альк использует. На письме будет знак с номером.

— А сколько их всего?

— Двенадцать.

— Значит, мне придётся взять двенадцать пузырьков, — упорствовала Рыска.

— Во многих тени осталось на дне, я давно не пополнял запас.

Она отчаянно глянула в сторону скита.

— Тогда проявите письмо и передайте мне его с посыльным в… «Резвую Белку». Я там остановлюсь. Вы же пришлёте мне его, правда?

Старик и ухом не повёл.

— Конечно.

Рыска сглотнула. Ничто не мешало старику прочесть письмо, а затем уже решить, стоит ли его пересылать... Он словно прочёл её мысли.

— Если ты мне не доверяешь, оставайся и сама карауль своё письмо.

Она сердито засопела. Из этой ловушки не было выхода… Она не хотела видеть ни деда, ни тем более госпожу Хаскиль.

— Тогда я поеду в Ринстан следом за Альком!

Рыска с двойной решимостью бросилась к корове, но старик осадил её на полпути.

— Дай ему сделать выбор, — тихо сказал он. — Если ты поедешь в Ринстан, то лишишь его такой возможности и сама никогда не узнаешь, как бы он поступил.

— Но я знаю, как он поступит! — возмущённо воскликнула она.

— Вот и проверь.

Затянутое тучами небо потемнело, ветер принёс первые капли дождя. Отправляться верхом в такую погоду было неразумно, и Рыска вдруг подумала о ребёнке. А вдруг она и правда беременна? Тогда ей нельзя долго ездить в седле — и тем более мёрзнуть под дождём…

От безысходности её захлестнула ярость.

— Да идите вы все… к Сашию! — прокричала она деду в лицо, для верности топнув ногой и добавив несколько сочных ругательств на саврянском.

Лицо отшельника вытянулось.

— Рыска, иди в дом, — только и смог произнести он.

— Какого крысиного хвоста вы мной командуете? Нет, я всё же поеду! — она двинулась к корове, и в этот момент небеса разверзлись и полил ливень.