Омен 0: Рождение (История Делии Йонс) (гет)

На первом этаже полицейского управления царила тишина. За дежурной стойкой сидел старший констебль Полинг, седовласый ветеран службы, чья основная задача теперь заключалась в том, чтобы следить за порядком внутри здания. Увидев инспектора Гэлбрайта, он поднял голову и окинул его взглядом, в котором мелькнуло лёгкое любопытство.

— Ты чего это тут околачиваешься? — лениво спросил Полинг, вытаскивая из ящика газету. — Не должен ли ты быть наверху с остальными?

Гэлбрайт нервно усмехнулся, подойдя ближе. Он опёрся локтями о стойку, словно стараясь скрыть внутреннюю дрожь.

— Слушай, Фрэнк, а ты... веришь в духов?

Старик замер, потом медленно отложил газету, словно обдумывая вопрос. Глаза его блеснули с долей насмешки.

— Ну надо же. Ты серьёзно меня об этом спрашиваешь?

— Просто... любопытно, — попытался оправдаться Гэлбрайт, почувствовав, как лицо заливает краска.

Полинг рассмеялся, громко и с каким-то даже злорадным удовольствием.

— Ох, парень, ты меня повеселил. Ты что, боишься, что девица в морге вдруг восстанет из мёртвых и утащит тебя на тот свет?

— Не смешно, Фрэнк, — пробормотал Гэлбрайт, чувствуя, как его сердце начинает биться быстрее.

— А по мне, очень даже смешно, — старик захихикал, снова берясь за газету. — Так значит, Сеймур определил тебя в морг, да? Хорошо он тебя проучил!

Гэлбрайт опустил взгляд, досадуя на собственную робость. Он знал, что не должен был поднимать эту тему, но что-то в зловещей тишине ночи и мрачной атмосфере кабинета инспектора запало ему в душу.

— Послушай, Фрэнк, — сказал он, чуть понизив голос, — а если она и вправду... ну, скажем, ведьма?

— Ведьма? — Полинг снова засмеялся, теперь так громко, что эхо разнеслось по холлу. — Ты серьёзно? Что дальше, дружок? Может, она ещё и на метле летала, пока не погибла?

— Но ведь никто не знает, что с ней произошло, — начал было Гэлбрайт, но тут старик резко махнул рукой, прерывая его.

— Хватит! Ты что, веришь в эти идиотские байки Стивена Кинга? Знаешь что, сынок, у меня для тебя один совет: если боишься мёртвых, то прочь из полиции. Настоящая угроза — это живые, каждый коп это должен знать!

Гэлбрайт стиснул зубы, понимая, что попытка найти у Полинга поддержку провалилась. Но внутри его мысли продолжали клубиться, отравляя разум.

— Но что, если она и вправду ведьма? — мелькнуло у него в голове. — Если её не упокоенный дух теперь блуждает по нашей грешной земле?

Он подавил дрожь, попрощался с Полингом и вышел из полицейского управления. Холодный ночной воздух тут же обжёг его лицо. Над Портлендом опустилась густая тьма: уличные фонари слабо освещали мокрый асфальт, оставшийся после недавнего дождя, а редкие автомобили разрезали тишину ровным гудением двигателей.

Он остановился неподалёку у выхода, вытащил из кармана пачку сигарет и, нервно запалив одну, сделал глубокую затяжку. Дым горько обжёг горло, но это хоть немного уняло дрожь в руках.

— Какого чёрта я согласился на это задание? — подумал он, глядя на мокрые пятна, отсвечивающие под светом фонарей.

Морг находился на другом конце города, и перспектива добираться туда одному, ночью, заставляла его внутри сжиматься от дурного предчувствия. Он бросил взгляд на свои часы: чуть больше десяти вечера. На автобус в это время рассчитывать не приходилось, а идти пешком — слишком долго.

Затушив сигарету о железные перила, Гэлбрайт вышел на край тротуара. Его взгляд блуждал по дороге, пока вдалеке не показались фары грузовика.

Когда машина приблизилась, он заметил на боку надпись огромными красными буквами.

— Мейлер возит всё и всюду, — машинально, одними губами, произнёс инспектор, читая надпись

Водитель, массивный мужчина в бейсболке, выглядел усталым, но заметил, как Гэлбрайт замахал рукой, прося остановиться.

— Куда, приятель? — хрипло спросил дальнобойщик, приоткрыв окно.

— В морг на Восточной, — коротко ответил Гэлбрайт, стараясь выглядеть уверенным.

Водитель фыркнул, покачав головой.

— Не лучшее место для ночных прогулок, а? Ладно, залезай.

Гэлбрайт забрался в кабину, запах табака и кофе тут же ударил в нос. Дальнобойщик тронул машину с места, и колёса мягко закрутились по мокрому асфальту.

— Чего ты в морг-то собрался на ночь глядя? — спросил водитель, не отрывая глаз от дороги.

— Служба, — коротко ответил Гэлбрайт, не желая вдаваться в подробности. — Работа такая...

— А, понял, ты коп, — водитель кивнул. — Ну, тогда держись, парень. Эти места ночью — жутковатые.

Слова дальнобойщика не добавили уверенности, и Гэлбрайт почувствовал, как снова накатывает тревога. Грузовик мчался по ночной дороге, двигатель ревел, а в кабине царила тишина, лишь время от времени прерываемая тяжёлым дыханием водителя. Гэлбрайт сидел рядом с дальнобойщиком, наблюдая за тем, как дорога уходит в пустоту, поглощаемая черной ночью и туманом. Чуть скрипя тормозами, грузовик пробирался по мокрым, как зеркало, дорогам, и всё казалось инспектору одинаково бескрайним.

— Слушай, ты давно этим занимаешься? — наконец нарушил молчание дальнобойщик, не убирая взгляда с дороги. — Ну, ночными патрулями?

Гэлбрайт немного опешил от вопроса, но ответил:

— Да, довольно давно, можно сказать, уже привык.

Дальнобойщик ухмыльнулся, покосившись на него.

— Привык? Да ты не представляешь, как оно бывает. Эта работа — просто убийство для нервов. Особенно ночью.

Гэлбрайт удивлённо приподнял брови, но дальнобойщик не стал углубляться в тему, лишь покачал головой.

— Молоко за окном, — произнёс он, показывая рукой на туман, который не отпускал дорогу. — Вот прикинь, едешь часика два, и все эти линии, знаки, рёбра дороги растворяются и всё становится одинаковым. Ты смотришь в это молоко, в белесую пустоту, и понимаешь, что больше не знаешь, где ты вообще. Странное ощущение, как будто ты не на дороге, а в каком-то зловещем сне.

Гэлбрайт молчал, но внутри его начинали мелькать знакомые образы. Он немного сжался в сидении, пытаясь скрыть свой дискомфорт.

— Знаешь, — продолжил дальнобойщик, — я вот на ночь обычно не люблю ездить один. Больше всего люблю, когда есть напарник. Но иногда бывает, что ехать без него приходится. И вот тогда — этот туман. Сначала ты думаешь, что всё будет нормально, пока не начнёт казаться, что ты едешь не по шоссе, а куда-то в пустоту. На какую-то границу, где не существует ни дня, ни ночи. Знаешь, как это ощущается? Так вот, едешь в этом молоке, в темноте, и вдруг начинает что-то подкрадываться. Вроде и нет ничего, но ты чувствуешь, как давление на голову растёт, и кажется, что ты не едешь, а висишь где-то посреди ничего.

Гэлбрайт нервно закашлялся, не зная, как ответить. Он пытался гнать прочь мысли о ночной вахте у мёртвой девушки, которая, возможно, была связана с чем-то куда более мрачным.

— А что за странные вещи ты видел? — наконец решился спросить он, пытаясь скрыть свою тревогу.

Дальнобойщик бросил на него долгий взгляд, затем опять посмотрел на дорогу.

— Когда туман становится таким плотным, что ты не видишь даже фар, — начал он, его голос стал чуть тише, — начинается такое... как будто видишь вещи, которых нет. Знаешь, как это? Далеко в тумане начинают появляться какие-то тени, формы, вроде как люди или фигуры. И ты не можешь понять, они реальные или просто твой мозг тебя дурит. Я вот слышал, что кто-то даже утверждал, что это существа из другого мира, ну или, может, из... другого состояния. Но я всегда думал, что это просто утомление.

Гэлбрайт сжался в сиденье, не зная, стоит ли ему продолжать этот разговор. Каждое слово дальнобойщика только усиливало его собственную тревогу.

— Я слышал... да и сам иногда думал, что эти мысли не просто бред, а что-то большее. Что если... что если этот туман — это не просто погода? Что если он — нечто живое, что забирает людей и их души, — продолжал дальнобойщик, всё больше углубляясь в свои размышления. — Ты не знаешь, как далеко ты можешь зайти, когда едешь по ночным дорогам в одиночестве. Иногда кажется, что ты сам становишься частью этого тумана. И вот так вот едешь, едешь, пока не начнёт казаться, что ты сам не совсем живой. Сначала думаешь, что всё в порядке, но потом... потом тебе становится не по себе.

Гэлбрайт замолчал, его желудок сжался, как если бы кто-то сдавил его руками, и внутри всё заполнилось давящей тревогой. Слова дальнобойщика становились всё более неясными, как будто сами мысли сливались в беспорядочную пыль, за которой не было видно пути. Туман, густой и бескрайний, расползался за окном, поглощая дорогу и свет. Казалось, что мир за стеклом становился всё более далёким, расплывчатым, а реальность сама по себе теряла смысл.

Спустя четверть часа, когда туман стал особенно густым и казался почти осязаемым, грузовик резко затормозил. Гэлбрайт не ожидал такого и едва не врезался в переднюю панель, едва успев вцепиться в сиденье. Сердце забилось учащённо, и он, тяжело дыша, вылез из кабины. Без каких-либо слов дальнобойщик слегка покачал головой, а затем круто развернул руль, снова двигаясь в сторону дороги. Гэлбрайт остался стоять, словно заворожённый, не в силах пошевелиться.

Задняя часть грузовика исчезла в густом молоке тумана, и с каждым метром тишина становилась глубже, а звучание мотора — всё тише. Вскоре даже его слабое гудение растворилось в пустоте ночи, оставив Гэлбрайта на один на один с этим мракобесием. Туман поглотил всё, словно сам по себе, как если бы мир перестал существовать.

Инспектор остался стоять на тротуаре, вглядываясь в темные очертания деревьев, едва различимые в этой плотной туманной завесе. Он был один. Мрак и пустота окутывали это место, и в этом одиночестве чувствовалась какая-то угроза, подкрадывающаяся с самых краёв города. Его плечи вздрогнули от холода, и, постояв ещё несколько мгновений, он поспешил двинуться в сторону морга.

Каждый его шаг казался эхом в этой безмолвной ночи. В туманной мгле, где каждый объект терял свои очертания и становился частью чего-то большего, Гэлбрайт вдруг почувствовал, как напряжение нарастает. У него возникло странное ощущение, что весь этот мир вокруг — лишь проекция чего-то, что совсем не принадлежит реальности.

— Делия Йонс... что если она была права? Что, если... — мысли о девушке, её странностях, её смерти — всё это накатывало на инспектора, и он старался отогнать их, не давая себе полного контроля над ситуацией.

Его шаги становились всё быстрее, как если бы это могло убежать от него — от того, что беспокойно тянуло его внутрь этой ночи. Но тревога не оставляла его, и напряжение с каждым шагом нарастало.

Наконец он остановился, глядя на темный силуэт, очерчивающийся в густом тумане. Он уже стоял у старого кладбища. Ограды не было — лишь ряды прямоугольных, аккуратно выровненных надгробий, скрытых в тени старых деревьев. Мрак этой местности сразу охватил его, как туман, и Гэлбрайт почувствовал, как холод пробежал по его коже, заставив его немного вздрогнуть. Время здесь будто остановилось, и от этого ощущения сердце сжалось.

Туман лёгкий, почти незаметный, как дым, но всё-таки проникающий, преломляющий свет фонарей в его просветах. Всё вокруг стало болезненно странным, и Гэлбрайт почувствовал, как по его шее побежали мурашки. Небо было тяжёлое, как зловещая вуаль, а земля, на которой он стоял, казалась чёрной, как уголь, будто уносящей все живое и светлое, как если бы само это кладбище было каким-то странным хранилищем исчезнувших душ.

— Зачем я здесь? — думал инспектор, пытаясь найти оправдание своему присутствию здесь.

Он знал, что это кладбище старое, заброшенное, но почему оно теперь казалось таким зловещим, таким чуждым и неправильным? Почему же здесь, в этом месте, его тревога становилась невыносимой, словно что-то невидимое преследовало его с самых последних шагов? Он продолжал смотреть на мрак между надгробиями, и мысли о Делии Йонс, её странном поведении и смерти, начали размываться, как дым в тумане. Наконец Гэлбрайт вздохнул и потёр ладони, пытаясь подавить внутреннюю дрожь.

— Ну что, дальше теперь куда? — подумал он. — Пора мне уже идти...

И с этими мыслями он двинулся вперёд, к моргу, который оказался в нескольких шагах. Это был небольшой, полуразвалившийся барак, какой-то заброшенный и забытый. Его белая побелка начала шелушиться, на стенах виднелись пятна плесени, а задняя стена сливалась с густыми зарослями кустарников, которые будто поглощали часть строения, скрывая его от внешнего мира. Это место не выглядело ничем иным, как жалким пережитком ушедших времён, и Гэлбрайт почувствовал, как его ступни будто не хотят двигаться дальше.

Он поднял взгляд на два маленьких окошка, тускло светившиеся в северной стороне. Не было видно ни души, но в темноте их стекла казались стеклянными глазами, что следили за ним. Подойдя к двери, Гэлбрайт замер. Что-то в этой полуоткрытой конструкции, в её старой, потрёпанной древесине, смущало его. Дощатая рама, будто бы ожидающая его прихода, не внушала доверия. Внезапно, перед тем, как сделать шаг внутрь, он ощутил, как холод сковывает его тело. На мгновение он остановился, задыхаясь от тревоги, и не смог решиться войти. Этот морг, этот бардак, эта мракобесная тишина — всё это вызывало у него невообразимое беспокойство.

Внутри было темно, как в подземелье. Гэлбрайт, понимая, что, пожалуй, стоит подойти осторожнее, вытащил свой фонарь для ночной службы. Крепко сжимая его в руках, он направил луч света в окно, не решаясь войти в тёмный барак. Свет от фонаря рассеивался по узкому оконному проёму, освещая тёмное пространство внутри. В тусклом свете луча Гэлбрайт увидел, что в центре комнаты стоял гроб, выстланный стружками. Венок из хвои, обвитый траурной лентой, опирался на его край. Ленты, словно слёзы, вились вокруг древесины, придавая гробу тяжёлое, удручающее выражение. В углу, вертикально, стояла крышка от этого самого гроба.

Но больше всего его поразило то, что лежало на полу. Молодая девушка с длинными чёрными волосами, распущенными по полу, словно водопад, была без движений. Лицом вниз. Не было ни малейшего признака жизни, лишь тень её тела, размытой в тусклом свете. Гэлбрайт почувствовал, как по спине пробежал холод. Неужели это была Делия Йонс? Но как? Почему? Инспектор стоял неподвижно, будучи не в силах оторваться от этой сцены. Он был уверен, что это не могло быть настоящим. Кто-то должен был выкинуть её тело из гроба, устроить всё это. Однако мысли его путались, а холодная дрожь охватывала всё тело.

И вот, когда он собирался снова проверить, не попал ли он в какой-то кошмар, девушка вдруг медленно пошевелила ногами. Инспектор замер, не веря своим глазам. Он зажмурился, пытался понять, что происходит, но тело на полу, всё ещё не двигаясь, вдруг сдвинулось. Гэлбрайт почувствовал, как его рот пересох, а горло сжалось. Может, это всего лишь глюк? Может, это просто его разум, сбившийся от страха и бессонницы? Но девушка продолжала шевелиться, медленно и с явным усилием, как если бы пыталась встать или ползти.

Его дыхание стало учащённым, и он понял, что не может оставаться тут. Он светил фонарём, пытаясь прояснить ситуацию, но её движения становились всё более явными, её тело продолжало изгибаться, а конечности дергались, как если бы она пыталась выбраться из своего положения. Гэлбрайт несколько секунд колебался, не зная, стоит ли войти в комнату или нет. Он не знал, чего он должен ожидать. Эта девушка, которая лежала тут неподвижно, теперь выглядела как нечто странное, не живое, но и не мёртвое, что-то среднее.

Внезапно она перевернулась на живот, затем подтянула руки к себе и начала ползти, медленно и странно, будто её мышцы не подчинялись ей полностью. Инспектор не мог отвести взгляда, но его сердце начало биться всё быстрее, а мысль о том, чтобы подойти ближе, становилась всё более невыносимой.

Она двигалась к окну. Медленно, как будто не понимая, что делает. Свет фонаря падал всё более тускло, когда она, наконец, добралась до стены и оказалась прямо под окном. Гэлбрайт больше не мог её ясно разглядеть, тени стали слишком густыми, а фигура девушки теперь скрылась в темноте у самой стены. Он не знал, что делать. Стоять и наблюдать? Или бежать за помощью? Это не могла быть реальность. Или могла?

Гэлбрайт наклонился поближе, его дыхание стало тяжёлым, а сердце колотилось так сильно, что казалось, оно сейчас вырвется наружу. Он знал, что то, что он видел, было невозможно. Но она была там, прямо под окошком, её тело теперь продолжало странно двигаться. Ноги девушки разъезжались, как будто она пыталась встать, но не могла. Она шаталась, как пьяная, её движения были хаотичными, неуклюжими. Казалось, что она шла ходуном, пытаясь удержать равновесие.

В этот момент она начала постукивать руками по подоконнику, пытаясь ухватиться за него, но тело её снова качнуло, и она опрокинулась. Гэлбрайт почувствовал, как в нём что-то оборвалось. Его разум отказывался принять происходящее, но его инстинкты говорили другое: это было реально. И он не мог оставаться в стороне.

— Прекрати это! — прокричал он, потеряв голову от страха и растерянности, его голос сорвался и прозвучал почти как приказ.

Но она не ответила. Конечно, она не могла. Её глаза были пустыми, они не видели и не реагировали на него. Они были как два стеклянных предмета, тускло отражающие свет фонаря. Всё её лицо было обезображено смертью, но странное, почти неестественное движение её тела продолжалось.

Вдруг, как если бы она не слышала его, её зубы сжались, и девушка ухватилась ими за подоконник. Гэлбрайт заметил, как её пальцы схватились за рамку окна, а её тело стало подниматься, извиваясь и дёргаясь. Она не просто ползла — она как-то начала вылезать из окна, его ручки вцепились в древесину, и она словно пыталась выбраться наружу. Гэлбрайт больше не мог смотреть на это. Его разум был ошеломлён, а ноги отказывались подчиняться. Он почувствовал, как внутренний страх сжался в комок и буквально вырвал из него последние остатки хладнокровия.

Без оглядки он бросил фонарь на землю и бросился бежать. Его шаги были неосознанными, его тело двигалось само собой, как если бы инстинкт самосохранения полностью овладел им. Он не видел, куда бежит, не слышал ничего вокруг, кроме собственного пульсирующего сердца и тяжёлого дыхания. Всё, что он знал — нужно было убежать, нужно было скрыться, подальше от этого зла, от этого кошмара.

Не заметив, как выскочил на дорогу, он продолжал неистово мчаться вперёд, не обращая внимания на всё, что происходило вокруг. В этот момент, из темноты, в мерцании тусклого света, показался пикап. Он мчался с выключенными фарами, лишь тускло горели подфарники, как два зловещих глаза в ночи. Водитель, видимо, не замечал Гэлбрайта или просто не успел среагировать на его присутствие. Пикап двигался с приличной скоростью, около тридцати миль в час, и, несмотря на малую видимость, водитель явно не успел адаптироваться к ситуации.

Гэлбрайт, понимая, что не успевает среагировать, продолжал бежать, не думая о том, что делает. Когда он оказался рядом с капотом, было уже слишком поздно. Водитель резко нажал на тормоза, но колёса скользнули по мокрой дороге, и пикап завертелся. Машина, не сумев удержать курс, вылетела на обочину, и с громким ударом врезалась в дерево, оставив в воздухе запах горелой резины и разбитого металла.

В момент столкновения бампер пикапа врезался в Гэлбрайта с такой невероятной силой, что сбил его с ног, и его тело, как тряпичная кукла, было отброшено на асфальт. Удар был настолько мощным, что инспектор не успел даже осознать, что произошло — его сознание мгновенно поглотила тишина, и вокруг воцарилась абсолютная пустота.