Тёмная сторона Луны (гет)

Примечания:

Всем привет! Прошу прощения за очередное долгое отсутствие глав, всё никак не могу войти в идеальный для меня ритм — 3 главы в месяц, но я буду стараться!

Под одной из прошлых глав я писала, что скорей всего Стефани выпустит новую книгу к 20-летию Саги, но в итоге ошиблась. Вот новости, которые мы получили с прошедшей конференции:

— Стефани напишет новую книгу по Сумеркам "когда-нибудь" (читайте: никогда)

— Она в очередной раз подтвердила, что книг от лица Эдварда больше не будет :(

— Сценарий для анимационной адаптации "Солнце полуночи" готов и сейчас ведётся производство, стоит ждать новостей лишь к 2030г.

— Сейчас Стеф работает над своей новой книгой в жанре научной фантастики

И... это всё. Негусто новостей к 20-летию франшизы с огромной фанбазой, да? Ну что ж, вернёмся к главе.

Музыкальное сопровождение: "Tears In Heaven" — Eric Clapton; "Without You Here" — The Goo Goo Dolls. Приятного чтения!

---

Площадь заполнилась людьми, их мысли и голоса глухо жужжали где-то на заднем плане моего сознания. Никто не приближался ко мне, пока я жался в темноте тени у подножия башни с часами. Люди проходили мимо, не обращая внимания; вампиры наблюдали и ждали.

Но я был не один.

Горе. Раскаяние. Мучительная тоска. Глубокая вина. У меня хватало спутников.

«Не надо», — прошептала Белла.

В моём мраке она была сияющим маяком, высвечивавшим все мои изъяны.

Она нахмурилась: «Это не твоя вина».

Нет, именно моя. Пусть этот мысленный образ Беллы и не верит, но я знаю правду.

Я гадал, что она чувствовала в последние мгновения… проклинали ли меня за то, что я растоптал её сердце, прежде чем она шагнула в свою бездну.

«Нет, забудь», — сказала она, закрыв глаза и отворачиваясь. — «Я чувствую себя совершенно незначительной».

— Ты права.

Я слишком долго отвергал дар воспоминаний о ней. Теперь, когда времени почти не осталось, я позволю себе последнюю эгоистичную поблажку.

Я поднял взгляд от колен и посмотрел через площадь на отражение башенных часов в одном из окон. Как и Белла, я сам выбрал момент своей смерти. В полдень я выйду на солнце перед сотнями людей, явив им ужасную красоту моего рода. Спустя мгновение придёт приговор, и я с готовностью приму пламя. Мои пепельные останки, как бесполезный мусор, развеет прочь очищающий ветер.

Остаётся всего минута-две моего земного времени. Солнце сияло ярко — орудие моей гибели. Я поднялся и двинулся к выходу из переулка. За несколько шагов до конца я остановился, глядя вниз, на черту, где встречались день и ночь. Как иронично: чтобы всё завершить, мне нужно пересечь эту линию тени, шагнуть из мрака в свет. Именно угасший свет Беллы привёл меня сюда.

«Она умерла, Эдвард», — снова прозвучал голос Розали, и я уловил в нём оттенок сожаления.

Я моргнул, и в этот миг Белла нахмурилась.

«Что её так расстроило?».

— Даже она не хотела твоей смерти, любовь моя, — прошептал я, желая прикоснуться к ней ещё хотя бы раз. Но её уже нет. Несмотря на все мои усилия…

«Ты опять за своё», — упрекнула она.

Стрелки часов отсчитали ещё одну минуту — осталась последняя. Никто не пострадает, кроме меня, и это наилучший исход, на который я могу надеяться.

Я снова мысленно извинился перед Элис, желая, чтобы ей не пришлось видеть это насилие, и чтобы она знала: я искал лишь покоя в конце пути.

С этой мыслью я медленно расстегнул пуговицы на своей рубашке.

Первыми свидетелями моей нечеловеческой сущности должна стать небольшая семья, что остановилась прямо передо мной. Пока секунды отсчитывали последние мгновения, я рассматривал их: двое родителей, двое детей — идеальное равновесие; точно как у моей собственной семьи. Мои братья и сёстры, мать и отец будут скорбеть обо мне, и я снова с трудом сглотнул ком подступившей вины за то, что причинил им такую боль. Но, подобно паре передо мной, они были целостны. Три безупречные пары; у каждого был кто-то, кто утешит его. Я понимал, что их любовь друг к другу сильнее любой боли или печали, что им предстоит испытать из-за меня, и теперь они больше не будут тревожиться обо мне — о лишнем, о том, кто всегда выпадал из их единства. Так будет лучше и для них.

Я лишь хотел поблагодарить Карлайла за то, что он подарил мне эту жизнь. Он никогда не переставал сомневаться в своём решении, касавшемся меня, и теперь, стоя в сумерках собственной… жизни, я ясно видел: он преподнёс мне величайший дар. Благодаря ему я встретил Беллу и познал рай — пусть даже всего лишь на краткий миг. Это стоило всего. И мне хотелось, чтобы он знал это.

Моя рубашка упала к ногам, и в ту же секунду я услышал, как стрелки часов сдвинулись вновь и пробил первый удар. До солнца — до конца — оставалось всего два шага. Я закрыл глаза, чтобы увидеть Беллу ясно в эти последние мгновения. Последнее прощание.

Я перебирал воспоминания, выбирая те, с которыми хотел уйти в свой финальный путь. Первым было одно из самых недавних: мы смотрели «Ромео и Джульетту», и мои руки обнимали её. Я улыбнулся, вспомнив, как она реагировала, когда я шептал ей те слова на ухо. Её слёзы оплакивали потерю истинной любви и, к несчастью, оказались пророческими. История Ромео стала моей собственной, с единственным отличием — моя Джульетта преуспела там, где его возлюбленная не смогла. Часы пробили вновь.

Сцена в моём разуме сменилась: Белла сидела на покрытой листвой земле передо мной, её кожа была ещё бледнее, чем обычно. Голова свесилась к коленям, волосы падали на сторону, обнажая нежную кожу. Её пульс бился под кожей, отбивая лихорадочный ритм, пока она боролась с головокружением.

«Выпендрёжник», — пробормотала она, а затем подняла глаза.

Её губы, всего в нескольких дюймах от моих, чуть приоткрылись. И приглашение, о котором я думал, пока нёс её через лес, сорвалось с моих губ.

Я вспомнил, какой нежной была её кожа, когда я держал её лицо в своих ладонях, — и каким грубым я был, ведь даже не спросил у неё позволения поцеловать её.

Глаза Беллы широко раскрылись, показывая мне всё то, чего я не мог услышать в её мыслях. Я искал в них страх, отвращение или хотя бы гнев. Но там было только доверие и любовь — та самая любовь, в которой мы признались друг другу на лугу. Она дрожала в моих пальцах, и даже сейчас огонь в моём горле пылал с прежней силой. Раздался ещё один глубокий звон.

Я двигался так медленно, останавливаясь перед тем, как коснуться её губ. Её выражение не изменилось, пока я собирался с силами. Я должен был быть уверен, абсолютно уверен, что моя жажда под контролем и что я смогу убежать, если потеряю над собой власть. Я смогу эту сделать, сказал я себе.

И самым нежным прикосновением в коснулся её губ. Пламя взметнулось от горла к коже, сопровождаемое тем вечным электрическим током, который она вызвала во мне, теперь возросшим в тысячу раз. До этого момента я считал, что адская жажда была величайшим желанием, какое мне доводилось испытывать.

Я ошибался. Когда её тело ответило на моё, жажда перестала занимать мои мысли. Она судорожно вдохнула, вплетая пальцы в мои волосы, её сердце стремительно билось. Её тепло окружило меня, словно кокон, окутывая мою холодную, твёрдую грудь её нежными объятиями бабочки. Когда её губы приоткрылись, приглашая меня вкусить её, огонь в горле вспыхнул вновь, испытывая пределы моего контроля. Но жажда была не единственным искушением… её мягкий язык был так близок к моему. Если бы я только приоткрыл губы…

Меня спас в тот момент звон часов, напомнивший, что я никогда не узнаю.

Белла никогда не отстранялась от моих губ или рук. Её не отталкивала моя твёрдая, ледяная кожа, напротив — как и во всём остальном, её реакции были противоположны ожидаемым. Когда я ощущал, как температура её кожи понижается, я сам отстранялся, не желая её переохлаждать. Но она лишь крепче прижималась ко мне, отказываясь думать о собственном благополучии.

Я вспомнил, как она гладила мои волосы и лицо, её прикосновения были легче пуха. Даже в кончиках её пальцев я ощущал то тепло, которое исходило из её стройной фигуры. Она была воплощением самой жизни — полной противоположностью всего, чем был я. Как она смогла найти во мне хоть что-то, кроме отвращения, навсегда останется для меня загадкой.

Звон часов растворился в её голосе.

«Я люблю тебя, Эдвард», — прошептала она.

Сколько раз она это говорила — то тихо, то со смехом, но всегда страстно… и каждый раз эти слова наполняли меня таким умиротворением, которое невозможно описать. Я слышал её смех — тёплый, насыщенный, такой… человеческий. Звук её дыхания, её сердцебиение — всё это наполняло мои уши, давая маленькие подсказки к её мыслям, когда слова не могли это сделать.

Я так и не научился читать её мысли, но её усмешки, гримасы, румянец говорили мне почти всё, что нужно, так что это переставало иметь значение. Прекрасное выразительное лицо Беллы постоянно отражало её размышления, откликаясь на каждое слово или прикосновение. Её глаза — такие насыщенно-карие, такие глубокие. Когда она улыбалась, они загорались и искрились так, как никогда не сияли карие глаза. А когда она смотрела на меня, её взгляд обволакивал меня любовью, притягивая к себе, словно магнит… и она считала, что это я ослеплял её.

Часы продолжали свой безжалостный отсчёт — оставалось всего несколько ударов.

Ветер поднялся вокруг меня, принося с собой запахи толпы. Смешанные ароматы сладкой крови, затхлого хлопка и отвратительной еды вдруг прорезал лёгкий оттенок фрезии. Я вдохнул глубоко, утопая в воспоминаниях. Теперь, когда конец близок, казалось куда проще притвориться, будто Белла рядом.

На ветру свободно витал и запах лаванды, вместе с ним — сладкий, до боли желанный вкус её крови. Из могилы она звала меня, словно мой собственный сорт героина. Я позволил воспоминанию о её вкусе целиком поглотить меня. Ведь именно чудовище во мне жаждало этой её части, и всё же кровь Беллы была тем, что изначально притянуло меня к ней. Стал бы я вообще пытаться узнать её, если бы она не взывала к этой порочной части меня?

Звон часов ненадолго прервал моё наваждение.

— Эдвард, — едва слышно позвала она.

В её голосе послышалось… нетерпение? Чего же она ждала? Невозможный ответ мелькнул в моей голове. Нет. Она не могла ждать меня.

На миг я задумался о своей жизни до Беллы, но ничто не могло сравниться с тем, как она изменила меня за какие-то несколько месяцев. Всё остальное было пустым, как и будущее без неё. Имело значение только время, проведённое рядом с ней — только тогда я по-настоящему жил.

«Я люблю тебя, Эдвард», — снова сказала она в моей памяти. — «Я всегда буду любить тебя».

Она умерла, так и не узнав правды: что я действительно любил её, что никогда не переставал.

«А я думала, ты не умеешь читать мои мысли», — услышал я её голос.

Когда очередной удар часов звал меня навстречу концу, я вспомнил слова Карлайла в её день рождения, в последний день, когда я видел улыбку Беллы своими глазами.

«Неужели для такого, как Эдвард, не может существовать чего-то большего?», — сказал он тогда ей.

Мысли унесли меня дальше, и я позволил себе представить, что он был прав — что каким-то образом, так или иначе, Белла будет той, кто встретит меня за пределами этой… жизни.

Я снова услышал её зов:

— Эдвард…

Её голос, хоть и тихий, звучал иначе; будто она и впрямь была рядом, умоляя меня. Её запах окутал меня, но он был сильнее, насыщеннее, словно она шла рядом под дождём. Я ясно видел её в своём воображении — она протягивала ко мне руки, принимая меня. Если бы я только мог погрузиться в свои воспоминания и остаться там навсегда. Я сделал шаг ближе к концу, пока часы пробили ещё один удар.

— Эдвард, посмотри на меня! — приказала Белла уже громче.

Звук был настолько реальным, что я не сдержал улыбку. Я ожидал, что она продолжит и скажет, что она обычная — как в тот день в столовой, — но вместо этого прозвучало иное:

«Я не прощаюсь». Только голос её изменился, будто начал угасать.

Я сделал последний вдох, вслушиваясь — позовёт ли она меня снова, увлечёт ли обратно в мои грёзы. Вместо этого до меня донёсся стук обуви о брусчатку, тяжёлое дыхание и учащённый сердечный ритм. Я позволил себе на миг поверить, что это может быть она. Пусть иллюзия продлится недолго, но я не могу противиться нарастающей надежде, безумному, совершенно нелепому желанию, что она рядом, что мы снова будем вместе.

«Лучше?», — спросила она, но это воспоминание звучало блекло, искусственно, по сравнению с громоподобным пульсом, всё ближе и ближе.

Ещё один шаг — и я узнаю, ждёт ли она там на самом деле или будет лишь пустота. Но прежде чем я смог ступить, что-то мягкое обрушилось на меня.

Инстинктивно мои руки сомкнулись вокруг… неё? Запах, который я до этого лишь воображал, нахлынул, словно лавина, поглотил меня целиком. Я ощутил её тепло, окутывающее меня плотным туманом. Неужели это правда? Нет, должно быть, разум играет со мной злую шутку. Я медленно приоткрыла глаза, чтобы увидеть, кого держу в своих руках, и в этот миг снова прозвучал бой часов.

Белла была в моих объятиях!

Я уставился на неё, на моего ангела, пытаясь поверить, что она реальна. Окутанная белым сиянием, с искрами красного, вспыхивающими в её волосах, она казалась неземной. Столько месяцев я слышал лишь её слова в памяти, видел её совершенное лицо только в воображении… но это было иное. Она не призрачный дух — её мягкие руки прижимались к моей холодной груди, будто стремясь вновь запустить моё сердце. Я утонул в её широко распахнутых глазах, стараясь осознать, как же мне удалось найти этот рай.

— Невероятно, Карлайл был прав, — прошептал я в изумлении.

Оказалось, рай существует, и каким-то чудом я его нашёл.

Нет, это она даровала его мне.

Я всё ещё не мог поверить — я не заслужил такой награды, — но отказываться от неё не собирался. Бездонная пустота в моей груди исчезла под её нежными пальцами; тепло её прикосновения мгновенно исцелило все мои раны. Будто мы никогда не расставались. Боль, вина, одиночество — всё растворилось. Неужели это возможно? Неужели мы будем вместе, навсегда, как она обещала?

Когда я посмотрел на свою возлюбленную, её губы дрогнули.

— Эдвард, — едва выдохнула она, и это слово пронзило меня счастьем такой силы, что оно почти стало болью.

Её губы сложились ещё в одно слово, но звука не последовало.

Я улыбнулся: после стольких месяцев, когда я слышал её голос лишь в памяти, теперь она не может произнести ни звука. Быть может, она всего лишь более осязаемая иллюзия, плод моего воображения. Но мне всё равно — я не мог желать лучшего способа уйти из жизни.

Осторожно я провёл рукой по её щеке и был вознаграждён дрожью и лёгким румянцем, по которым так тосковал все эти ужасные месяцы. В её взгляде застыла тревога, и, когда часы пробили, я подумал, не коротким ли окажется её время со мной. Но это не имело значения — даже одна секунда для меня рай, большее, чем я заслуживаю.

Она глубоко вздохнула, прижавшись ко мне, и её лицо смягчилось, хотя тревога не исчезла. Неужели она всё ещё беспокоится обо мне?

— Не могу поверить, как быстро всё произошло. Я ничего не почувствовал — они и правда мастера своего дела, — заверил я её.

Если такое вообще возможно, она казалась ещё более хрупкой, чем в моих воспоминаниях; смерть — или моя слабеющая память — сделала её тело тоньше и слабее. Под глазами залегли тёмные круги, скулы выступили, а некогда мягкий овал лица заострился. Казалось, будто она потеряла десять фунтов. Она стала старше, напомнил я себе. И всё же это Белла… моя Белла.

Я прикрыл глаза и коснулся губами её шелковистых волос. С губ сорвались слова Ромео, выражая моё изумление и благоговение:

— Смерть, что высосала мёд твоего дыханья, ещё не властна над твоей красой.

Часы отзвонили последний удар, напоминая мне о земле, по которой я когда-то ходил. Этот звон задел тревожную струну в моём сознании: наверняка мои мёртвые уши снова играют со мной злые шутки. Я доверился другим, более надёжным чувствам.

— Ты пахнешь точно так же, как всегда, — сказал я и сделал ещё один быстрый вдох, чувствуя, как пламя обжигает горло, словно струя паяльной лампы.

Это ощущение удивило меня; я ожидал, что в раю жажда будет утолена.

— Значит, вот он — ад. Мне всё равно. Я согласен.

Я посмотрел на Беллу, не желая больше никогда её отпускать, будь она ангелом или лишь мучительным порождением моих воспоминаний.

Белла заговорила поспешно:

— Я не мертва, и ты тоже! Пожалуйста, Эдвард, нам нужно уходить. Они наверняка уже рядом!

Она забилась у меня в руках и подняла взгляд, полный паники.

Её слова были… новыми. Все эти месяцы я слышал лишь повторение почти каждой фразы, которую она когда-либо произносила в моём присутствии, но такой — ещё никогда. В смятении, я жаждал услышать её снова.

— Что ты сказала?

На этот раз я вслушивался предельно внимательно, наслаждаясь ритмичным биением её сердца.

Она оттолкнула меня, её ладони были мягким контрастом к её резкому возгласу:

— Мы не мертвы, пока ещё нет!

Мир остановился, когда мой рай рухнул на землю.

Она жива?

Сияние вокруг лица Беллы угасло, и я различил очертания булыжников за её спиной, отражавших на нас солнечные лучи. Ветер закружил её волосы и принёс её аромат. Постепенно я уловил ропот толпы — и перехватило дыхание, когда истина прорвалась в моё сознание.

Она ЖИВА!

В течение каких-то миллисекунд я плыл на волнах эйфории — я не только не потерял её, но она сама нашла меня! После всех этих мучительных попыток держаться в стороне — она пришла за мной. И я знал: больше я никогда не оставлю её без защиты.

Но как только время вернулось к своему обычному течению, радость исчезла, подхваченная вихрем эмоций, едва не разорвавших мой рассудок. Она жива — и теперь нуждается в защите ещё сильнее… ПОТОМУ ЧТО пришла за мной!

— Он на свету? — прошептал бессмертный голос.

«Кто эта девушка?».

Что же я натворил?! Ужас, смешанный с виной, страхом и яростью, разъедал меня, словно кислота.

Белла продолжала говорить, не ведая о моём мучительном прозрении:

— Но нам нужно уходить отсюда, пока Вольтури…

Не дав ей договорить, я развернул её к каменной стене и встал щитом между ней и приближающимися вампирами. Буря внутри меня сгустилась в единого, клокочущего зверя. Только не она!

Феликс и Деметрий остановились в густой тени и внимательно оценили мою защитную позу.

«Она человек», — удивлённой отметил Деметрий, поражённый не столько появлением Беллы, сколько её сердцебиением.

Я боролся с первобытными инстинктами, впервые в жизни оказавшись перед дилеммой жертвы: сражаться или бежать. Свет, бывший моим сообщником, теперь превратился в тюремщика… но не для Беллы.

— Призрак исчез, мамочка, — сказала маленькая девочка на площади, дёргая мать за рукава. — О, вон он, смотри!

Неужели это дитя предвещает спасение Беллы?

С нетерпением ожидая, когда же мать заметит нас, я заставил себя заговорить спокойным тоном:

— Приветствую, господа. Полагаю, в ваших услугах я сегодня не нуждаюсь. Однако был бы весьма признателен, если бы вы передали мою благодарность вашим хозяевам.

Феликс ответил первым:

— Может, перенесём этот разговор в более подходящее место? — он оскалился в зловещей ухмылке.

«Я не дам тебе то, чего ты хочешь», — подумал он.

Он надеялся на реакцию Беллы, но та лишь крепче вцепилась в петли моего пояса.

Наконец женщина обратила внимание на свою дочь.

— Che cos’è? — произнесла она.

Её взгляд последовал за вытянутой рукой ребёнка и остановился на мне. Глаза расширились: она увидела мужчину без рубашки в оборонительной позе. Она заметила испуганное лицо Беллы, но не могла разглядеть, от кого я её защищал.

— В этом, полагаю, нет необходимости, — сказал я холодно, оценивая расстояние до конца переулка.

Если бы я смог вывести её на площадь, она могла бы уйти вместе с толпой.

— Я знаю ваши инструкции, Феликс. Я не нарушил ни одного правила.

В голове Феликса прозвучал голос Аро:

«Приведите его назад, если он решит устроить спектакль. Я хочу, чтобы он остался жив».

Феликс добавил собственную интерпретацию: «Прятать человека — это вполне себе спектакль, как по мне».

«Отступи, Феликс. Если нас рассекретят, мы разделим его участь», — подумал Деметрий.

— Феликс всего лишь хотел указать на близость солнца. Давайте найдём лучшее укрытие, — сказал он вслух.

«Мы только хотим поговорить, Эдвард».

Порыв ветра распахнул его плащ, выдавая то, что они тоже опасались света.

— Я буду прямо за вами. Белла, почему бы тебе не вернуться на площадь и не насладиться праздником? — сказал я.

Деметрий на миг подумал отпустить её, но тут же вспомнил другое предупреждение Аро: «Если появятся и другие, приведите их ко мне».

Аро ждал, что кто-то остановит меня? Нет, нет, НЕТ!

— Нет, девушка тоже пойдёт, — усмехнулся Феликс.

«Она так аппетитно пахнет».

Красная пелена ярости исказила моё зрение.

— Даже не думай, — выговорил я отчётливо, каждое слово с трудом удерживая отрывающийся гнев, пока Феликс в мыслях прижимал губы к шее Беллы.

Ты никогда не коснёшься её, — беззвучно произнёс я.

Будь у меня такая возможность, я бы оторвал ему пальцы, а потом и голову.

Дыхание Беллы обожгло мою обнажённую спину.

— Нет, — пискнула она, её ладонь легла мне на плечо, лёгкая, как воздух.

Я не отрывал взгляда от стражей, когда бесцеремонно шикнул на неё. Укол вины лишь подлил масла в огонь — а ярости у меня и без того было достаточно. На первом месте в списке виновных стояла Розали. Если бы она оставила меня в покое, как я просил, я был бы сейчас в Форксе, стоя на коленях и моля Беллу о прощении. А ещё был тот безымянный голос в трубке с его холодным: «Он на похоронах». Одного изменённого слова хватило бы, чтобы не перевернуть столько жизней.

Мелочность этой мысли вывела меня к истинной сути моей злости — ко мне самому. Виноват я; и ненависть, направленная на других, легко отражалось обратно на меня самого. Я должен был убедиться в смерти Беллы… нет… я должен был быть рядом и защитить её с самого начала.

Деметрий бросил взгляд на своего спутника, раздражённый его жаждой насилия.

— Феликс, не здесь.

Когда более крупный вампир чуть расслабился, Деметрий вновь повернулся ко мне:

— Аро всего лишь хочет ещё раз с тобой поговорить, если ты всё-таки решил не вынуждать нас действовать силой.

Мой пустой желудок свело при мысли о том, что Белле придётся встретиться с древним и его приспешниками.

— Разумеется, но девушка должна быть свободна.

«Он говорит с кем-то в тени», — догадалась женщина на площади, наблюдавшая за мной, и прищурилась в сторону Феликса.

Деметрий уставился на Беллу. Он заметил её пальцы, цепляющиеся за моё плечо, и то, что холод моей кожи её не смущал. Было ясно: она прекрасно знакома с нашим мифическим существованием.

— Боюсь, это невозможно. У нас есть правила, которым мы обязаны подчиняться, — сказал Деметрий.

«Она знает слишком много».

Моя ярость возросла в разы. Правила? Похоже, некоторые правила действуют лишь за пределами замка.

— Тогда, боюсь, я не смогу принять приглашение Аро, Деметрий.

Феликс напрягся, готовый к схватке.

— Что ж, отлично, — прорычал он.

«Сначала ты, потом она».

— Аро будет разочарован, — вздохнул Деметрий.

Он не верил, что у меня есть хоть малейший шанс против Феликса, но уже прокручивал в голове план по урегулированию последствий, если схватка привлечёт внимание.

— Уверен, он переживёт разочарование, — сказал я.

Я был абсолютно уверен: смогу задержать Феликса достаточно долго, чтобы Белла успела уйти в толпу. А уж когда она будет в безопасности — посмотрим, кто останется в живых.

Феликс и Деметрий плавно разошлись, зажимая меня в этом участке переулка и надёжно перекрывая Белле путь к бегству.

Женщина тоже заметила их, и её тревога усилилась.

«Он защищает её от них!». Она потянула к себе мужа, но замялась.

Пульс Беллы участился, и я не мог облегчить её страх — именно её тревога беспокоила женщину. Человек никак не решался — вмешаться или нет.

Давай же! — хотел я крикнуть.

Мой взгляд скользнул вверх, выискивая мысли в зданиях над нами; ещё один возможный путь к бегству. Если бы я сумел пробраться внутрь, может быть, через окно второго этажа…

Феликс заметил мой взгляд.

«Ты не уйдёшь, таща её на руках», — он ухмыльнулся. — «Или ты собираешься бросить её? Я с радостью позабочусь о ней!»

Он вдохнул глубже, его рот наполнился жадной слюной.

Белла скользнула дрожащей рукой вниз по моей спине, невольно укрощая рычание, что вырвалось из моей груди.

Деметрий не последовал за моим взглядом вверх. Всё его внимание было приковано к Белле. Он попытался коснуться её разума — и получил от меня яростный взгляд. Он ответил тем же, задаваясь вопросом, ощущаю ли я то, что чувствует он. С неким шестым, неописуемым чувством он потянулся ко мне, занося мой ментальный «отпечаток» в число тех, что он уже уловил. Одни были совсем рядом: Феликс, братья Вольтури; другие находились за сотни миль.

«Я найду тебя, если тебе удастся убежать, Эдвард».

Я подумывал крикнуть людям и вынудить их отвлечься, но меня пронзило видение: Деметрий уводит Беллу, пока я сражаюсь с Феликсом.

«Ещё нет, Эдвард, нам нужно больше свидетелей», — раздался в моей голове звонкий голос.

Элис, ну конечно! Я повернулся к тёмному концу переулка, слыша её лёгкие шаги, приближающиеся к нам. Феликс и Деметрий разом потеряли свою развязность, уловив её приближение.

«Не провоцируй их, Эдвард», — подумала она, ожидая, когда я откажусь от этой тактики, прежде чем снова заглянуть в будущее.

Оно было смутным клубком образов, ещё не определившихся, но среди этого смешения выделялись два. Картина бледного, бессмертного лица Беллы, осторожно улыбающейся в объятиях Элис, сменилась её изломанным и искалеченным телом, распростёртым мёртвым на каменном полу.

Элис перебирала варианты будущего, но все они были одинаково неясными. Она ахнула, уловив колеблющийся светлый образ. Видение искажённого горем лица Джаспера уничтожило всякое облегчение, которое я испытал при появлении Элис. Она поставила под угрозу собственную жизнь, а также жизнь Беллы, лишь бы спасти мою.

Буря ярости поглотила моё чувство вины. Сколько ещё людей я обречён погубить? Последняя возможность мелькнула в сознании Элис: Белла, окружённая толпой людей в красном.

Она появилась из-за угла — её спокойное лицо скрывало тревогу.

— Давайте вести себя прилично, ладно? — сказала она. — Здесь присутствуют дамы.

Её взгляд скользнул к Белле.

Оба стража напряглись — их преимущество было потеряно. Они прекрасно понимали, что не стоит бросать вызов такой хрупкой на вид женщине, как Элис, особенно не зная, каким ещё даром она может обладать.

— Мы не одни, — заметила Элис, её взгляд метнулся к людям, которые начали проявлять явный интерес к нашему противостоянию.

«Это может сработать, Эдвард».

Деметрий посмотрел на женщину, которая взволнованно что-то объясняла своему мужу. Их взгляды встретились, и мужчина тут же окликнул охранника в красном мундире.

— Пожалуйста, Эдвард, давай будем благоразумны, — взмолился Деметрий, опасаясь, что вмешательство людей будет стоить ему всех нас.

Аро не был известен своей снисходительностью, когда наказывал провинившихся в страже.

Надежда приглушила мою ярость, когда видение Элис прояснилось, показывая нам обоим, как стража отступает перед человеческим вмешательством. Побег Беллы был уже практически гарантирован — пока решение ещё одного вампира не стёрло его.

Нет, чёрт возьми!

Я не собирался сдаваться так просто.

— Что ж, давайте. И мы уйдём тихо, так, что никто ничего не узнает, — наставил я, пытаясь навязать будущее, где Белла уходит живой.

Оно вновь возникло, затем сменилось образом вмешавшегося вампира.

Раздражение Деметрия вырвалось в очередном вздохе.

— По крайней мере, давайте обсудим это в более уединённом месте, — сказал он.

Он был уверен, что выследит меня, как только отпустит.

Белла повернула голову, её вздох заставил всех насторожиться. Группа любопытных людей разрослась уже до десяти. Я уже подумал, что битва выиграна, пока…

«Слишком поздно», — подумала Элис. — «Джейн здесь».

Пальцы Беллы дёрнулись на моей коже, когда мои зубы со звоном стиснулись.

— Нет, — выдохнул я, понимая, что всё кончено.

Феликс услышал её первым и расплылся в победной улыбке. «Я сделаю это быстро и безболезненно для твоей человечки».

Мои кулаки сжались за спиной. Нет! Ты не получишь её!«Мы ещё не проиграли», — подумала Элис.

Я отказался смотреть на то, что она хотела мне показать. Не мог вынести видение того, как Джейн будет мучить Беллу.

«Один вампир — ну что он может сделать?» — проворчала Джейн, появляясь на том же конце тёмного переулка, что и Элис. — «Что ж, вот это вечеринка».

— Довольно, — сказала она и чуть склонила голову, чтобы бросить на меня испепеляющий взгляд.

«Дай мне повод, Эдвард».

Ростом она была ниже Элис и почти не казалась опасной, но моя сестра понимала: малейшее неповиновение её приказу обернётся тем, что либо Элис, либо я будем корчиться на земле, другой окажется связан боем с одним из вампиров в плащах, а беззащитная Белла — задушена вторым. У меня оставался лишь один выбор.

— Джейн, — произнёс я в знак капитуляции, выпуская Беллу из своего защитного плена.

Словно подчеркивая мою неудачу, ветер снова донёс до меня её аромат. Я сглотнул, чувствуя, как яд обжигает горло. Но жажда больше не имела власти надо мной. Никогда больше она не соблазнит меня причинить Белле вред; сама мысль о моих зубах на её коже внушала такое отвращение, что превращалась в физическую боль. Но даже если я не буду её палачом, я останусь причиной её гибели, и на этот раз я должен буду стать свидетелем её последнего дыхания. В этот миг никто не ненавидел меня сильнее, чем я.

Элис вновь подтолкнула меня мысленно.

«Всё будет зависеть от Аро». В её видении мы стояли перед братьями в ожидании, но за этим не следовало ничего. Пока решение не будет принято, будущего для нас не существовало.

Джейн не удостоила вниманием ни Элис, ни Беллу, прежде чем резко развернуться.

— Следуйте за мной.

«Аро будет доволен».

Она уже представляла, какую награду получит за то, что приведёт нас, и смаковала мысль о том, как будет нас наказывать.

Взмахом руки Феликс приказал нам идти вперёд. Я проигнорировал его мысленные насмешки, обнял Беллу за плечи и повёл вперёд. Она подняла на меня взгляд, и на её лице я прочёл целый ворох испуганных вопросов. Нет, я не позволю им причинить тебе боль, — хотел я сказать, но не мог дать ей такую ложную надежду. Я лишь покачал головой, и она отвела взгляд, не находя утешения.

Даже с рукой, обнимающей Беллу, — чем-то, чего я так жаждал все эти шесть месяцев, — мне было трудно сдерживать ярость.

— Ну что ж, Элис, полагаю, не стоит удивляться, увидев тебя здесь, — сказал я, лишь бы отвлечься.

— Это была моя ошибка. И моя обязанность — её исправить.

«Ты выглядишь ужасно», — добавила Элис мысленно. — «Эсме будет тяжело видеть тебя настолько измученным жаждой».

Мои глаза были чернее, чем когда-либо прежде.

— Что случилось? — спросил я, игнорируя её оптимизм по поводу скорой встречи с нашей матерью.

Это мог быть единственный шанс выяснить, что же на самом деле привело нас к этой шекспировской трагедии.

— Долгая история.

Элис показала мне видение Беллы, стоящей над океаном, с тревожно умиротворённой улыбкой на губах. Она присела, а затем прыгнула, крича на всём пути вниз. Крик совпадал с её улыбкой — это был радостный возглас, а не вопль страха.

Ради всего святого… что же я с ней сделал? Моя собственная рука сжалась в кулак, но пытка продолжалась.

Белла вошла в бурную воду почти без всплеска и не всплыла, прежде чем видение угасло.

Элис поджала губы, сожаление звучало в её мыслях. «Это всё, что я видела. Прости, мне следовало позвонить Розали, когда я узнала, что Белла жива».

— В общем, она действительно прыгнула со скалы, но не пыталась покончить с собой.

В мыслях Элис эхом прозвучал голос Беллы: «Это было исключительно забавы ради».

— Белла теперь увлекается экстремальными видами спорта, — закончила Элис.

«Что, по-моему, для неё ничем не отличается от самоубийства», — добавила она язвительно.

Только один вопрос громом звучал в моей голове: как Белла выжила?

Элис нахмурилась, заметив, как раздулись мои ноздри.

«Её спас Джейкоб Блэк».

В её памяти прозвучал голос Беллы: «Понимаешь, он… вроде как оборотень».

Оборотень? Нет… оборотни давно вымерли! Этого не может быть!

Краем глаза я увидел, как Белла отвела взгляд, её щеки порозовели. О да, вполне может.

Элис вспомнила тошнотворный запах и огромные размеры Джейкоба, а также вибрацию, что исходила от него в её присутствии. Он был так близок к тому, чтобы обернуться — и совсем рядом Беллой.

Улица передо мной окрасилась в красное свечение, когда ярость обожгла меня.

Но гнев мой был направлен на эту садистскую мегеру — Судьбу. Будто того, что я поверил в смерть Беллы, было мало для мучений. Воскресить её лишь затем, чтобы Вольтури убили её у меня на глазах, — выше всякой жестокости. А теперь ещё узнать, что всё это время она жила в постоянной опасности рядом с этими свирепыми псами…

«Она не просто притягивает опасность, Эдвард, она её вызывает».

Как будто листая хронику, Элис вспомнила последние дни, проведённые с Беллой. Словно возвращения к жизни вымершего вида было мало, чтобы доказать, что мне никогда не следовало её оставлять, — слова самой Беллы стали для меня ещё одним унижением.

«Если бы не оборотни, Виктория уже добралась бы до меня. Ну а если бы не Джейк и его друзья, Лоран настиг бы меня ещё до неё», — звучал голос Беллы в памяти Элис.

Несмотря на все мои поиски, Виктория вернулась в Форкс… оказалась совсем рядом с Беллой! Судьба, должна быть, катается по полу от смеха над моей глупостью. Моя голова готова была разорваться, если я не найду выхода для своей ярости.

«По крайней мере, псы расправились с Лораном, но Виктория всё ещё охотится». Мысли Элис стали словно бензин, подлитый в пламя.

Только прикосновение Беллы удерживало меня от того, чтобы не закричать от чистейшей, необузданной ярости.

«Эдвард, ты в порядке?».

Мне требовалось всё самообладание, чтобы продолжать идти, а Элис ещё спрашивает, в порядке ли я?

«Эдвард?».

— Хм, — это всё, что я смог выдавить в ответ.

Мы продолжили путь по затенённому переулку, и Элис добавила последние, раздражающие подробности.

Похороны были для одного из друзей Чарли, ещё одного квилета… неужели он тоже был псом?

Чарли… выражение его лица, когда он описывал Беллу в состоянии кататонии после моего ухода, врезалось мне в память, будто вытравлено на веках. То, что я с ней сделал… слово «чудовище» слишком мягкое, чтобы описать меня.

И наконец Элис показала мне… меня самого. Она сидела в комнате Беллы, когда у неё случилось видение — она увидела моё собственное уничтожение руками Вольтури, ещё до того, как я сам успел подумать о том, чтобы обратиться к ним с просьбой. Я не издал ни звука, когда они разрывали меня части; только рыдания Элис сопровождали картину того, как я исчезаю в облаке фиолетового дыма.

После того как я увидел, что пришлось пережить Белле в моё отсутствие, сомнений у меня не оставалось: моя смерть принесла бы мне что угодно, только не покой. Нет, это было бы слишком лёгким и милосердным завершением для столь мучительного, изломанного существования. Лишь одно совершенно ясно: я был — и всегда буду — проклят.

В воспоминании Элис снова возникла Белла — её руки прижимались к лицу моей сестры, отражая её ужас. Элис вымолвила лишь одно слово:

«Эдвард», — прохрипела она.

И без единого звука Белла обмякла в чересчур накачанных руках Джейкоба Блэка. Когда он нёс Беллу — мою Беллу — к дивану, я стиснул челюсти так сильно, что зубы заскрипели в знак протеста.

— Хватит! Я больше не вынесу! — прошипел я так тихо, что слова звучали не громче дуновения ветра.

Белла осталась напряжённой, но никак не отреагировала, и моя ярость растворилась в беспомощном страдании. В стремлении защитить её я лишь обрёк её на ещё большую опасность. Не существует искупления, достаточного, чтобы уплатить за мою ошибку, как бы ни были чисты мои намерения.

«Мне так жаль, Эдвард», — подумала Элис, но её искренность терялась на фоне моей боли.

Она с самого начала была против моего ухода, но я её не послушал. Теперь она пытается взять часть вины на себя.

«Я должна была сделать что-то раньше…»

Я медленно перевёл взгляд с одного здания на другое, безмолвно умоляя её перестать винить себя в том, что было исключительно моей ошибкой. Её преданность и верность гораздо больше, чем можно было требовать от сестры. Она не заслуживает того, чтобы нести на себе вину за случившееся. Особенно учитывая, что её смерть прибавится к моему списку грехов, если нам не удастся выбраться.

Образ пса, прикасающегося к Белле, всё ещё стоял перед глазами, разжигая угли ненависти, пока я утопал в чувстве вины. Даже если он её спас, он больше никогда не прикоснётся к ней. Я оскалился при одной мысли о встрече лицом к лицу с этим псом. Если бы только я мог обрушить на него всю свою ярость здесь и сейчас.

Именно привкус адреналина сумел усмирить мой гнев в этот раз. Когда мы дошли до конца аллеи, нас встретила решётка, ведущая в подземный мир Вольтерры.

«Я пойду первой и поймаю её». Элис знала, что я не оставлю Беллу одну, пока Феликс со своими голодными мыслями бродит рядом.

Прыгнув в туннель, Элис оставила нас наверху. Белла резко остановилась, всем телом налегая на меня.

«Я готова. Опускай её ко мне», — подумала Элис. Отвечать не имело смысла — она уже видела, как Белла оказывается у неё на руках.

Спокойно я подтолкнул Беллу вперёд.

— Всё в порядке, Белла, Элис тебя поймает.

Её страх исходил от кожи волнами, и я сперва подумал, что дело в самом прыжке.

Белла уселась на край отверстия, осторожно засовывая внутрь сначала одну ногу, потом другую, словно опускала их в кипящее масло.

— Элис? — прошептала она жалобно.

Ну конечно. У неё больше нет причин доверять мне.

— Я здесь, — ответила Элис снизу.

Но Белла всё равно не двигалась, и вампиры за моей спиной становились всё нетерпеливее.

Осторожно я обхватил её запястья, чувствуя, как её сердце в отчаянии гонит кровь по венам.

— Готова? — спросил я её.

Ответила вместо неё Элис:

— Опускай её.

Я искал хоть какой-то знак согласия от Беллы, но она лишь зажмурилась и плотно сжала губы, отгораживаясь от всего. Но на смену ненависти пришло раскаяние. Я хотел извиниться, но вместо этого отпустил её вниз.

Она выдохнула с облегчением, когда Элис поймала её, но сам я не позволил себе выдохнуть, пока Элис не пообещала, что с Беллой всё в порядке.

Я спрыгнул следом и тут же обнял Беллу за талию, надеясь, что она позволит мне провести её по тёмным туннелям. Эгоистично с моей стороны думать, что она предпочтёт мою руку руке Элис, но, зная, к чему привела моя отстранённость, я не мог позволить себе снова быть от неё даже на дюйм дальше. И, несмотря на то, что всё, что я делаю, лишь причиняет ей боль, я всё ещё люблю Беллу. Я бы отдал всё, лишь бы увидеть её в безопасности, подальше от этого ада… но мне нечего отдавать.

Не говоря ни слова Белла обхватила меня дрожащими руками — я решил, что это из чувства самосохранения. В тёмной канализации она наверняка споткнулась бы и упала — по крайней мере, так я себе говорил.

«Просто подними её и иди!», — проворчал Феликс, и на миг я подумывал поступить именно так. Но больше у меня не было ни малейшего желания спешить навстречу собственной участи или торопить Беллу и Элис к их приговору.

Запах страха, исходящий от Беллы, не рассеялся даже после того, как мы вошли в тоннель, и Деметрий с наслаждением втянул его, шумно выдыхая. Я отгородился от его мыслей — и от всех остальных тоже — сосредоточившись лишь на звуке бешено колотящегося сердца Беллы.

Снова я солгал самому себе, когда коснулся её лица, её губ. Я лишь стараюсь успокоить её страх. Но когда мои губы коснулись её волос, ложь рассыпалась — и всё же я не смог заставить себя произнести правду вслух.

Прости меня, Белла.

Она вцепилась в меня ещё крепче, и мне так хотелось верить, что она сможет найти в себе силы простить всё, через что я заставил её пройти. Я снова попытался подобрать слова, чтобы попросить у неё прощения… но даже не знал, с чего начать. Просить о прощении за ложь казалось кощунством, ведь она пришла спасти меня — любил я её или нет. Любое моё признание лишь омрачило бы чистоту её жертвы.

Я всё же гладил её лицо, стараясь унять бешеный пульс и дрожь от страха. Но она так и не подняла на меня взгляда; её губы не откликнулись на мой палец, когда я провёл им по их контуру. Может быть, у неё есть тайны, о которых не знает даже Элис. Может, её сердце принадлежит другому.

Нет, она всё ещё любит тебя, — прошептал крошечный голос внутри.

Моё сердце, тот утраченный кусочек меня самого, вновь засветилось маяком надежды. На этот раз мои губы нашли её лоб, и я жаждал встретить её уста — хотя бы в последний раз. Но даже я не был настолько эгоистичен, чтобы вообразить, будто заслуживаю такого дара.

Кем бы ни был тот, кому принадлежит её любовь, я молча поклялся: сделаю всё возможное, чтобы вернуть Беллу домой живой. Это самое малое, что я ей должен — за то, что она пожертвовала своей жизнью, чтобы попытаться спасти мою.

Наш пункт назначения вырисовывался перед нами, просачиваясь в туннель призрачным светом. Я гадал, видит ли его уже Белла. Тишину нарушил ритмичный стук, и я понял, что это её зубы. Она замёрзла, всё ещё промокшая до нитки. Какой же я дурак!

Я отстранился, чтобы она могла сохранить остатки тепла, но Белла буквально бросилась обратно ко мне.

— Н-н-нет! — простонала она, сцепив руки на моей талии.

Я не должен был радоваться, не должен был испытывать облегчение от того, что она держалась за меня так, словно я мог дать ей хоть что-то, кроме пневмонии… но радовался. Поглаживая её руку и желая, чтобы мне было дано согреть её дрожащее тело, я позволил себе крошечную улыбку. Может быть, она всё ещё любит меня.

Мгновение прошло — и исчезло. Джейн уже размышляла, не отложат ли наше прибытие её предстоящую трапезу. Я взглянул на Элис, но будущее оставалось в руках Аро.

«Я не знаю», — подумала она.

Когда мы проходили сквозь ворота и заграждения подземного входа, я не удивился, что Феликс остановился, чтобы закрыть их. Эти преграды не смогли бы удержать нас, но задержали бы достаточно, чтобы нас наверняка поймали.

Когда мы вошли в освещённую, современную часть замка, я вслушался в мысли вампиров, которым предстояло стать нашими судьями и присяжными.

Кай рассматривал новую кандидатуру для стражи. О нашем появлении он ещё не знал.

Маркус пребывал в своём вечном оцепенении, всё так же сидя в том самом кресле, в котором я видел его несколько часов назад.

Аро же мерил шагами круглый каменный зал, думая обо мне.

«Мы уже должны были что-то услышать».

Его забота о моём благополучии имела мало общего с той дружбой, которую он якобы предлагал, — всё сводилось к жадности. И как по сигналу, он услышал, как за нашими спинами захлопнулась и заскрипела последняя дверь.

Белла немного расслабилась, согретая светом и теплом, но я напрягся, уловив ликование Аро.

«Добро пожаловать назад, Эдвард. Я ждал тебя».