Рики Макарони и Вестники Ниоткуда (джен)

Не очень приятно было передавать старосте требования классной наставницы. Рики чувствовал себя виноватым. Но Марко действительно отличался в рядах одноклассников редкой выдержкой, и только кивнул.

В кабинет они вошли со звонком, и вот это старосту уже взволновало.

— Садитесь, — приказала Карлотта, а сама осталась стоять. Рики эта манера сильно напоминала профессора Снейпа.

— Профессор, уроки, — начал Марко.

— Поговоришь, когда я тебе разрешу, — отрезала суровая учительница.

В течение следующего получаса Рики убедился, что методикой ведения допроса Карлотта владеет великолепно. Она получила и чистосердечное признание старосты относительно мотивов его соучастия с Рики, и текст пародии. Рики ожидал, что последует взрыв, однако Карлотта лишь вскинула брови.

— Я бы попросила вас, дорогие мои, заниматься своей учебой, — сказала она.

— Но…

— У профессора Пигнолли скверный характер. Трудно замалчивать то, что слепому без очков видно, — продолжала она, не обращая внимания на протесты, — однако это не дает оснований подозревать его во всех смертных грехах. Мне искренне жаль, Риккардо, что эта глупая шутка с твоей помощью дошла до профессора Доматора. Моему классу совершенно не следовало беспокоиться. Но ваша забота меня, конечно, приятно удивила, — улыбнулась Карлотта. – Поэтому дополнительный хор я вам назначать не стану. Вместо этого вы сегодня посидите тут и обдумаете свое поведение. Все это время я запрещаю общаться с одноклассниками. После обеда можете быть свободны.

Она улыбнулась, очевидно довольная собой, и ушла.

— Не ожидал такого снисхождения, — признался староста.

— Ты вовсе не должен тут сидеть со мной, по-честному, — сказал Рики.

— У тебя и в прежней школе проявлялся такой же талант находить приключения? – спросил Марко.

— Да, — не стал отрицать Рики.

— Вот они обрадуются, получив тебя обратно! Ты в курсе, что Ческа тебе непременно выскажет недовольство на то, что ты не посвятил ее в свои планы?

Рики нахмурился. Об этом он совершенно не подумал. Но староста, конечно, попал в точку.

— Хотя я считаю, что в этом ты совершенно прав, — добавил Марко.

— Скажи, почему ты ее при каждой удобной возможности критикуешь? – решил воспользоваться случаем и выяснить Рики.

— От нее вечно одни проблемы, — поморщился староста.

— Извини, но неубедительно, — заявил Рики. – Может, это у тебя такой способ ухаживания? Ческа тебе нравится?

Марко внимательно поглядел на него, словно решая, сказать или нет.

— Не она. Мне нравится Марина, а Ческа… постоянно путается под ногами, зла не хватает! – вспылил староста. – Ну как, сам подумай, можно при ней что-нибудь сказать? Это же не девчонка, а всеобщее радио. И почему они с Мариной постоянно везде ходят вместе?

— Откуда я знаю? Так вот оно что, — смутился Рики. – Но, Марко, неужели ты никогда не пробовал что-нибудь сделать? Когда я собирался объясниться с Ческой, их дружба совершенно не мешала. Марина мне помогала.

— Ческа мне помогать не станет, — проворчал староста. – Наоборот, все испортит. Самое вредоносное, что у нас есть, это сплетни! И кто-то из одноклассников всегда рядом.

— Как же быть-то? – задумался Рики.

Повисло продолжительное молчание.

— Я что-нибудь придумаю, — пообещал Рики.

— Не надо, хватит, — вскинулся староста.

Оба расхохотались.

— Скучно тут торчать. Даже уроки не сделаешь, — сказал Рики, — у меня все книги в шкафчике.

— На одной из полок стояли волшебные шахматы, — староста деловито огляделся. – Карлотта, конечно, не разрешала.

— Но и не запрещала, — указал Рики. – Не вон там?..

— Ты веришь, что Пигнолли нашел сокровища Кьяпацци? – спросил Марко, переместив слона. Рики не сразу услышал, просчитывая, для чего ему этот ход.

— Честно, не очень, — признался он, передвигая пешку на две клетки вперед. – Да и на поэта наш нумеролог тоже не тянет. Кстати, вчера мне пришлось рассказать о нашей слежке Доматору. Он ничего не знал о варианте Карлотты, о самом оригинале, и уверяет, что пародию тоже не писал.

— Зачем ты ему выболтал? – начал сердиться староста.

— А кто тебя сейчас просил раскалываться перед Карлоттой? – возмутился Рики. – Он мне вчера прямо сказал, что в моем положении лучше не юлить.

— Ты думаешь, профессор Доматор говорит правду? – пробормотал Марко, повертев в пальцах ладью, и поставил ее на место.

— Почему-то, да, — ответил Рики. — Но что нам делать с Пигнолли? Твоему коню, к сожалению, капут!

— Это зависит от того, что на самом деле происходит, — ответил староста. – Я не дурак и понимаю, что наши одноклассники под него копают не столько ради справедливости; он на редкость придирчивый и вредный. Я сам надеюсь, что к тому моменту, как мы перейдем на шестой курс, его благополучно проводят на пенсию. Но я не хочу убирать его во что бы то ни стало; предпочитаю, чтобы мы честно все выяснили насчет него. И не надо было так опрометчиво открывать ферзя! А ведь Пигнолли держит там что-то такое, что нужно обязательно навещать каждый день, это очевидно!

— Но я ни разу не видел, чтобы он нес с собой еду, — напомнил Рики, — так что вряд ли там живое существо.

— А ты видел графиню? – с опасливым любопытством поинтересовался Марко.

Рики смешался. Действительно, он ведь пообещал…

— Нет, мне не повезло, — ответил он. – Была не была, вывожу ферзя!

Карлотта явилась за ними незадолго до обеда. По поводу шахмат она ничего не сказала, зато выразила недовольство, почему это они не соизволили навести в классе идеальный порядок.

— Но здесь чисто, синьорина. Всего-то пара обрывков вон там, — взгляд старосты остановился у ножки учительского стола. – И кто смеет так мусорить, безобразие!

Рики автоматически повернулся к Карлотте. Та поперхнулась, и быстро заявила:

— Ничего не надо, идите отсюда!

Заботливые одноклассники ждали их неподалеку от столовой.

— Ну что? – ехидно обратился к старосте Карло Робусто. – В кои веки заработал двойной хор?

— Так тебе и надо! – улыбнулась Ческа.

— Не дождетесь, — в тон ей ответил Марко.

— А что именно случилось? – заинтересовался Луцци.

За столом Рики узнал, что профессору Лютику так и не удалось выяснить, кто выпустил на свободу силки дьявола.

— Профессор Доматор кого-то подозревает, но не называл имен, — с сожалением добавил Пеппе.

— А почему Доматор должен что-то знать об этом? – не понял Рики.

— Это же его курс! – объяснили ему. – Доматор – классный наставник выпускников.

Позднее Ческа, как предсказывал Марко, объявила Рики, что она обиделась.

— Обязательно надо было врать про какой-то чего? Маггловкие картинки, по-моему?

— Ты хочешь быть соучастницей? – спросил Рики. – По-моему, тебе это ни к чему.

Ческа промолчала, но дуться не перестала.

На прорицаниях директриса все чаще просила учеников рассказывать о своих успехах всему классу. Рики несколько раз видел в шаре Гарри Поттера; сам он счел бы это за игру воображения, но, наверное, профессору со стороны виднее были какие-то признаки нужного транса. И она его хвалила.

Он был в этом смысле исключением. Почти у всех учеников, особенно мальчиков, никаких видений не возникало.

— Но это невозможно! – взорвался однажды Луцци, которого приближение полугодовой контрольной нервировало всерьез. – Белый туман, и все! Хоть бы знак какой-нибудь. По чаинкам лучше было, там все видно.

— А еще лучше – по руке, — усмехнулась Джиовинеза. – Мы перейдем к этому в следующем семестре.

— Погадайте мне! – завопило полкласса девичьих голосов.

— Ну, если вы готовы выставить свою руку на публичное обозрение, то пожалуйста, — согласилась Джиовинеза.

Энтузиазм многих заметно поутих. Но Мариола с гордым видом честного человека прошагала к доске.

— Ого, — профессор чуть наклонилась, держа в своей руке ладонь ученицы так, чтобы всем было видно. – Жить будешь долго.

— И похоронит трех мужей, — оскалился Карло.

В классе раздался дружный смех. Мариола одарила парня таким взглядом, словно вознамерилась из принципа включить его в эту цифру.

— Нет, только двух, — поправила Джиовинеза. – Очень богатой ты не будешь, равно как и очень бедной. Твое счастье… полностью зависит от тебя. Вижу способности к хорошему общению и кулинарии. Один ребенок. Надо признать, ты человек очень своевольный!

Выслушав, Мариола вернулась на место.

— Девочки в авангарде! – улыбнулась профессор. – Кто-нибудь из мальчиков отважится?

Неожиданно Ческа ткнула Рики в бок острым пером, отчего он резко выпрямился.

— Риккардо, — Джиовинеза расценила это как согласие. После того, как его вызвали, отсиживаться Рики не собирался. Он совсем не стремился, чтоб ему гадали, тем более – при всех, но деваться было некуда. Пообещав себе серьезно поговорить с подругой, когда шоу закончится, он встал и пошел навстречу улыбающейся прорицательнице.

— Итак, что у нас тут? – Джиовинеза пристально поглядела на ладонь. Некоторое время выражение ее лица не менялось. Затем она поднесла его руку ближе к глазам и нахмурилась.

— Вот необычная картина. Как будто ты уже прожил другую жизнь, и ее линии пробиваются сквозь твои, как сорняки на поле. Они очень бледные и тонкие, — она с минуту изучала их; в классе даже начали шушукаться. — Погоди-ка, а тебе это надо?

— Нет, — решительно ответил Рики.

— Очень хорошо, — с облегчением вздохнула директриса. – Займемся теми, которые на поверхности. Мадонна, еще не легче! Невероятно! – произнесла она с нажимом, отчего внимание учеников возвратилось к ней в полном объеме.

Рики с трепетом ждал, какую еще неприятность прочла на его ладони профессор прорицаний.

— На линии жизни в нескольких местах такие провалы! Получается, что ты… уже умирал несколько раз, дорогой мой!

«Я знаю», — хотел сказать Рики, но в последний момент благоразумно прикусил язык.

— Жить ты будешь…вечно, судя по тому, что я вижу, — казалось, директриса все больше обалдевает. – Линия жизни теряется где-то в пульсе! Вот так анекдот! Линия ума – очень четкая, ты, несомненно, одаренный человек, в этом мы все убедились

В классе захихикали. Профессор постепенно справлялась с изумлением.

— Ярко выражены лидерские качества. Вероятнее всего, ты станешь богатым. Возможно также, будешь счастлив. Вот эти линии легкие, неопределенные, как паутинка. Только одна женитьба, на очень хорошей женщине; взаимная любовь, семь, нет, восемь детей. Тише, — шикнула она на развеселившихся учеников.

Рики, не будь тема такой щекотливой, непременно бросил бы убийственный взгляд на Ческу, втравившую его в публичную экзекуцию. Сведения подобного рода он предпочел бы выслушать один на один.

— Верхние линии, как я сказала, очень тонкие, едва проведены. Тебе придется приложить усилия, чтобы достигнуть этого.

Казалось, ей было не по себе, и она поспешила закруглиться. Рики поблагодарил ее и вернулся на место.

Все время, пока класс молча пялился в свои хрустальные шары, Рики не мог избавиться от досады. Он не сомневался в достоверности знаний профессора Джиовинезы, в отличие от Трелони, которую почти не воспринимал серьезно. И, как выяснилось только что, Рики не слишком – то хотел знать свое будущее, а прошлое – тем более.

После урока он уже развернулся к Ческе, намереваясь в любом тоне, как получится, объяснить ей, чтобы она не вздумала больше принимать за него решения, но тут к их парте подошла Марина и потрясла перед носом его же списком.

— Я насчет нужных тебе вещей, — сказала она. – Ты ведь их сам будешь выбирать?

— Я не знаю, где их покупать, — указал Рики, с трудом перестраиваясь со своих планов. — Ты отведешь меня?

— А, ну да, — Марина выглядела смущенной. – Ческа, ты тоже пойдешь? – спросила подруга.

— Вряд ли меня отпустят, — скуксилась Ческа. – После драки родители приняли драконовы меры. Считают, что я позорю бабулю, и никуда меня не выпускают.

— Я могу пойти!

Рики отдал должное внимательности и быстрой реакции старосты.

— Я очень давно не был в колдовском районе и хочу кое-что купить, — объяснил он. – Помнится, мы живем в одном городе?

— Ну и прекрасно, идите, — Ческа сразу потеряла интерес к теме, — Марина, я буду в комнате практики.

— А какое значение имеет город? – удивился Рики.

— Ну, как иначе мы все туда переместимся? Через ворота не получится, мы можем попасть с их помощью только к себе домой, — покачала головой Марина.

Рики как-то не думал об этом. Ворота казались ему чем-то вроде каминной сети, но, наверное, действительно перемещали только в двух направлениях, ведь он никогда не попадал никуда, кроме как из дома в школу и обратно.

— Надо выбрать место и время встречи. Как насчет субботы? – предложил староста. – На площади в одиннадцать?

Согласовав планы, Рики совсем не хотел заниматься домашними заданиями. Вместо того, он взялся за долго откладываемый ответ друзьям в «Хогвартс». То, что он, вопреки предостережениям Эдгара, поплавал с Бароном, Рики решил оставить до того времени, когда сможет лично рассказать им об этом. Безопаснее казалась тема Пигнолли; он даже и хотел, чтоб цензура гриффиндорской мафии узнала о нем. Вдруг Дамблдору известны обстоятельства, столь интересные для четвертого курса «МентеСана».

В субботу он, действительно, прогулялся с одноклассниками по колдовскому кварталу. Магазинчики и прочие места мало чем отличались от тех, какие он уже наблюдал в Косом переулке. Следуя негласному договору, Рики старался быть третьим лишним как можно меньше. Это было удивительное чувство, очень светлое, и неожиданно приятное, невзирая на то, что вообще-то Рики не любил оставаться на вторых ролях. Само осознание заботы о ближних, помощи и при этом отсутствие корыстного интереса пробуждали лучшие стороны его личности. Рики начинал понимать, отчего некоторым людям так нравится заниматься сватовством.

Делу существенно препятствовала добросовестность Марины, поскольку она считала своим долгом гида все объяснить и показать. Марко, впрочем, от природы не был навязчив и в таких случаях молча стоял рядом.

Конечно, Рики не ограничился всякими амулетами. Он приобрел кое-какие подарки, предполагая, как они могут пригодиться в «Хогвартсе». Штука, которая сама мгновенно делает пиццу, достаточно только насыпать в нее продукты и произнести два несложных заклинания, привела его в восторг. Он сначала думал подарить ее Эди, но потом посчитал, что такой подарок выглядит немужественно, и решил, что не помешает просто держать такую в штабе.

Марина пригласила их зайти в аптеку, где они ничего не собирались покупать.

— Я хочу вас познакомить с папой. Это моя аптека, — объяснила она не без гордости.

Марко заметно занервничал. Однако там оказалась только Консуэло, ворчливая и недовольная. Впрочем, она считала, что имеет для этого веские основания.

— Эти мероприятия, связанные с Турниром, на год растянулись. Хорошо, конечно, что дали отсрочку, подумаю, выберу специализацию. Но я бы точно здесь не торчала, если бы работала, где хочу.

— Разве ты еще куда-то поедешь? – удивился Рики.

— А как же! Будет Восточный Конгресс весной, или в Китае, или в Японии, или еще где. Мир огромный!

— А где папа с мамой? – спросила Марина.

— Между прочим, отправились на концерт, — надулась старшая дочь. – А ты будь любезна, вернись до темноты!

— Тоже мне нашлась дуэнья, — захихикала Марина уже на улице.

Большую часть времени, собственно, ребята посвятили не покупкам, а прогулке ради прогулки. Вне школы все было совсем по-другому, где разговоры касались в основном учебы и учителей. Конечно, они и тут вспомнили про Пигнолли, но ненадолго: просто Марко еще раз напомнил о необходимости быть объективными, и Марина с ним согласилась.

— Вы такие внимательные, — виновато улыбнулась Марина, когда мальчики, проводив ее до дома и отказавшись от приглашения, собирались возвращаться на площадь, где их ждали родители. — Необязательно было столько угощать меня.

— Жаль, что рано темнеет. Можно бы еще погулять, — сказал Марко.

— Не ожидала, что ты так думаешь, — улыбнулась Марина.

В «МентеСана» постепенно запахло приближением Рождества. Ученики с радостью делились планами, как проведут его, ненавязчиво намекали товарищам, какой подарок хотят получить. Дома у Рики тоже начинали заговаривать об этом. Впрочем, тема представлялась проблематичной.

Люси Макарони неожиданно предложили продлить контракт. Она колебалась. А Пит определенно вознамерился возвращаться в Британию после Нового года. Изначально Макарони и планировали встречать Рождество дома, в Лондоне. Здесь же настойчиво звали к себе деревенские родственники. В случае отъезда к ним Рики не смог бы посетить празднование Рождества в школе, чего ему очень хотелось.

— Время покажет, — мудро рассудил папа, оставив вопрос открытым.

Ко всему приятному, Рики вызвали к директору по вопросу, не имеющему отношения к переписке. Карлотта, весьма раздраженная тем, что ей не сообщили, в чем дело, покинула кабинет тетки лишь после того, как ее вежливо, но настойчиво попросили сходить на кухню и поглядеть, как там дела.

— Риккардо, — начала профессор Джовинеза, когда он расположился напротив, — твои линии не дают мне покоя.

Рики неуверенно кивнул. Он не представлял, что мог бы сказать по этому вопросу.

— Ты, конечно, ничего не можешь сказать по поводу тех линий, которые внизу, но есть одна вещь, которую ты должен знать. Ответь мне прямо, пожалуйста: на твою жизнь когда-нибудь совершались покушения?

Рики вгляделся в ее лицо. Она старалась казаться безмятежной, но Рики уловил тщательно скрываемое напряжение – во взгляде, в уголках губ. И внезапно ему как будто удалось заглянуть в мысли директрисы. О нет, ее не возмущало, что «Хогвартс» отправил к ней бомбу в лице Риккардо Макарони! Как нормальная женщина, профессор прорицаний в тот момент пеклась исключительно о безопасности внучки.

— Да, синьора, такое было, — твердо ответил он. – Видите ли, я – крестник Гарри Поттера, и живу в Британии, где много Упивающихся смертью, желающих свести с ним счеты.

— Меня не объяснение причин интересует, — заявила Джиовинеза, но, тем не менее, кивнула, как бы соглашаясь со сказанным. – Сама помню, что произошло с племянником мистера Поттера в прошлом году. Я удивлена, что провалы на твоей линии жизни не всегда совпадают с покушениями. Как ты можешь это объяснить?

— Ну, человек сам себе – злейший враг, — попробовал отшутиться Рики. Его память уже восстановила все случаи того и другого: совпасть должно было однажды: на втором курсе.

— У тебя необычная рука, Риккардо, — в раздумье произнесла Джиовинеза. – Никогда такого не видела. Ты должен быть очень внимателен к себе. Впрочем, не стоит воспринимать все слишком серьезно, — напомнила она. – Я как-то читала о похожем случае, где гадатель предсказал мужчине смерть от родов, а вторую – задолго до рождения, и все в таком духе. Хиромант вопил, что сам дьявол написал на его руке антихристовы письмена. Правда, там все объяснилось до неприличия просто.

— И как? – Рики невольно рассмешили предсказания.

— Он погадал по протезу, изготовленному какой-то почтенной фирмой, — усмехнулась директриса и отпустила его.

Рики часто подходил к вольеру Барона. Но тот так и не возвращался. Наверное, действительно собирался прогудеть целый месяц.

— Ты привязался к нему, — констатировал Доматор. – Но ты ведь собираешься дальше учиться в «Хогвартсе»?

Рики неуверенно кивнул. С недавних пор изменения маминых планов пошатнули его убежденность в скором возвращении. Этому способствовали ненавязчивые намеки, исходящие, в основном, от нее. Они попадали в благодатную почву: Рики, считавший свой перевод временной мерой, вдруг понял, что ему не так легко будет покинуть «МентеСана». Главным образом – из-за Барона, которому больше не с кем было разговаривать.

Доматор ободрил его, заверив, что у старой русалки вовсе нет ожидания, будто Рики будет навещать его вечно. Но мальчик предпочел бы услышать то же самое от Барона.

В один из дней он шел к вольеру, намереваясь, собственно, просто прогуляться: до возвращения русалки оставалась неделя.

«Отдались! Опасность!».

«Ничего не понимаю», — подумал Рики, но на всякий случай достал палочку.

Возле вольера действительно выделялась на фоне темнеющего неба фигура человека, стоящего к нему спиной. Рики опустил палочку, шагнул на площадку, и… вдруг оказался в воздухе. Он взлетел вниз головой, подвешенный за ногу. От резкого рывка палочка выскочила из рук и теперь валялась, бесполезная, на земле внизу.

— Попался, — ухмыльнулась Клара.

Гнев, злость, бессилие и явное чувство опасности сложились в сознании Рики в очень неприятное целое. К этому примешивалось острое чувство вины перед собой, а главное, перед теми, кто его так своевременно предупредил! И тут подключилась интуиция, а может, вниз головой проще сопоставлять факты.

— Это ты выпустила дьявольские силки, — не усомнился Рики.

— Конечно, я, — самодовольно согласилась задира. – Я, правда, не подумала, что ты посмеешь сунуться в саму лабораторию. Хотела, чтоб силки вылезли в коридор и просто хорошо припугнули тебя, когда ты пойдешь к шкафчику. Ты всегда это делаешь перед тем, как идти домой. Ты никогда не убираешь учебники сразу после отбоя.

Она глядела сверху вниз и нагло усмехалась.

— Следила за мной. И не лень? – решил сохранять невозмутимое лицо Рики. Вниз головой это было весьма неудобно.

— Нет. Я вот уйду сейчас, а ты повиси! Может, научишься не совать нос в дела старших.

— Сомневаюсь! – раздался на площадке третий голос.

Выражение лица Клары несколько раз изменилось за секунду. Сначала она, пренебрежительно фыркнув, выхватила палочку. Затем растерялась; и, наконец, испугалась.

Роччо шел первым и полностью загораживал проход. Но сверху те двое, что стояли за ним, были видны Рики лучше, чем врагине, глядевшей прямо.

— Именно так я, собственно, и предполагал, — развел руками профессор Доматор, с несколько виноватым видом покосившись на преподавателя гербологии.

— Я говорил профессору Лютику то же самое. Лично я с этой дурой не вожусь, но наши девчонки мне много чего про нее порассказали. Как она приклеилась к Риккардо во время драки – незабываемо! – вторил ему Роччо.

Профессор Лютик молчал по уважительной причине: он как раз помог Рики освободиться от веревки, предварительно со всей осторожностью опустив его на землю.

Мальчик сел. Поначалу от возвращения в нормальное состояние у него закружилась голова.

— Ты как? – услышал он возле уха голос Роччо, потрясшего его за плечо.

— Не ожидал, — произнес профессор Лютик. – Я всегда считал, что девочки – это такие нежные создания.

— Как же, нежные, — фыркнул сын профессора, — топить таких надо!

Рики совершенно не интересовала реакция преступницы, пойманной с поличным.

— Отправляйтесь в лабораторию, оба, — приказал профессор Лютик. – И ждите там. Вот ключ.

— Мы пойдем прямо к директору, — постановил Доматор. – Я вынужден поставить вопрос об отчислении.

Ответа Клары Рики опять не услышал; должно быть, у нее отнялся язык.

Они с Роччо вышли первыми.

— Несложная ловушка, — проворчал позади профессор Лютик.

Роччо удерживал его за плечо, пока они добрались до места назначения и вошли с улицы. В лаборатории было, как обычно, жарко. Рики уже совсем пришел в себя, когда уселся за первую парту.

— Осторожнее надо быть, — назидательно произнес старшекурсник, садясь напротив, — если наживаешь врагов.

— Я знаю, — уныло пробормотал Рики.

И вдруг он словно взорвался изнутри. Его потряс приступ бешенства невиданной доселе силы. Внутренности залило горячей лавой ослепляющей ярости. Факт, что кто-то не то что воплотил, а просто захотел причинить ему вред, стал вдруг выглядеть настолько недопустимым, что само собой напрашивалось единственное наказание – смерть!!! Несколько мгновений Рики плавился в кровожадных намерениях, вроде того, как голодающий упивается пищей.

— Мне сказали, что Клара жутко мстительная,— продолжал Роччо, ничего не замечая. – Всегда подставляет тех, кто ей чем-нибудь не угодит. А уж за попытки поставить ее на место — и речи нет! Душит по всем возможным поводам. А из-за тебя она десять дней пела в хоре! Так что, когда я узнал о выпущенных силках, сразу сопоставил с последним уроком на нашем курсе. Клара, если хочешь знать, в тот день тоже отбывала хор за драку.

— Я не обратил внимания, — с ожесточением бросил Рики. – Много чести для всяких…

— Верно мыслишь, — одобрил Роччо. – Я, к сожалению, такого пофигизма себе позволить не мог и рассказал свою версию профессору Лютику. Лучше бы этого не делал!

— Он тебе не поверил? – спросил Рики, вдруг поняв, что его мысли заходят слишком далеко, и заставляя себя успокоиться.

— Если бы только! – судя по тону, теперь начинал заводиться Роччо. – Он решил, что я выгораживаю свою подружку. Исключительно потому, между прочим, что Изабелла не нравится маме. Он даже рассказал профессору Доматору про Изабеллу. Хорошо, что Доматор с самого начала считал так же, как я. Но мне пришлось похлопотать!

— Ты, выходит, следил за Кларой, которая следила за мной?

— Ага, подглядывал за подглядывающим, — фыркнул Роччо. – Смешно, да?

— Только не мне, — остатки агрессии вновь всколыхнулись, но на этот раз Рики было проще подавить их. Он уже полностью переключился на разумный канал. – Спасибо.

— Не за что, — буркнул Роччо, пожимая его протянутую руку. – И вряд ли ее отчислят. Но по башке настучат! – не сомневался Роччо. – Хочешь щавель?

— Так это щавель? Настоящий обыкновенный? – удивился Рики. – А что он тут делает?

— Это для кухни, когда Анна попросит, и лично для нас. Профессор Лютик считает, что щавель очень полезен для пищеварения.

— А тебе обязательно называть отца профессором Лютиком? – спросил Рики, пожевывая кисловатый лист.

— Так проще, на самом деле, — пожал плечами Роччо. – Никто не считает, что тебе делают поблажки. Небольшая радость учиться в школе, где преподает твой родитель.

Рики не стал спорить с человеком, которому виднее. Вместо того перевел разговор на изготовление сферы для гостей. Роччо, который собирался учиться конструировать метлы, дал несколько ценных советов.

— Есть такая особенная астрономическая фольга, — известил он, — хотя ее, по-моему, мало где продают. Так из нее как раз и собирают такие карты, как у нас в комнате практики. Тебе надо перенести на эту фольгу чертежи, исключительно в один пласт, а не так, что эта звезда ближе, а другая – дальше.

— Так это же адская работа! – ужаснулся Рики.

— О, да. А зачем тебе такая ерунда?

— Хочу сделать свою, — упрямо заявил Рики.

В результате беседы Рики понял, что выяснять, что да как, все равно придется у профессора Прифиссато. Мало того, что только он был признанным в Италии специалистом в области констругурации – раздела трансфигурации, изучающего создание новых вещей путем преобразования исходного материала. Профессор, вдобавок, всегда знал, где можно приобрести этот исходный материал – по крайней мере, так уверял Роччо.

— Что касается самого колпака, ну, стеклянной сферы, то он, по-моему, должен быть заранее заколдован, и таким его следует купить, — осчастливил консультант.

— Вот мило будет, если ученик четвертого курса подойдет к учителю и поинтересуется, как пройти на черный рынок, — представил Рики.

— Ну, Прифиссато, в отличие от профессора Лютика, голову отрывать с ходу не станет, — успокоил Роччо.

Но и получить дополнительный хор Рики тоже не хотел, и так с трудом просыпался раньше времени.

Клара была отстранена от занятий до конца семестра, и лично Джиовинеза запретила ей появляться на рождественском празднике. Одноклассники Рики, до которых происшествие дошло на другой день благодаря Ческе, отнеслись к нему весьма равнодушно, за исключением Пеппе, заразившегося отношением брата.

Зато на перемене к Рики подошли, ведомые Роччо, две старшекурсницы с коробками конфет в руках. Дело происходило по окончании уроков посреди коридора, набитого учениками, спешащими в столовую.

— Я же не ребенок, чтоб меня сластями пичкать, — рассердился Рики.

— Ну… тебе что, огненной наливки надо было принести? – понизив голос, спросила та, что стояла ближе.

Рики открыл рот, но не нашелся, что сказать.

— Мы в самом деле очень хотим сделать тебе что-нибудь приятное, — лучезарно заулыбалась вторая девушка.

— Бери скорее, — покровительственным тоном посоветовал Роччо, — вон твои одноклассники уже губу раскатали!

После обеда все дружно уплетали конфеты в кабинете Карлотты, которая не только гостеприимно пустила учеников, но и сама оказала честь своим присутствием.

— В нашем классе такой, как эта Клара, быть не может, — категорично заявил Луцци. – Мы бы ее в жабу превратили!

— Еще не хватало, — возмущенно вскинулась Карлотта. – Это я и без вас сделала бы!

— Интересно, как профессор Доматор терпел ее присутствие в своем классе, — проворчала Ческа.

Одноклассники, в том числе и Рики, приняли ее слова с неудовольствием. Никому до сих пор даже в голову не приходило, что поведение Клары может бросить тень на классного руководителя.

— При чем тут он? – сказала Карлотта. – Профессор ведь не выбирает тех, кто будет учиться в его классе. Если помнишь, дорогая моя, сюда поступают все колдуны и ведьмы страны, и неизвестно, кто из них – хулиган, а кто — растяпа.

— Если бы Вы могли нас выбирать, синьорина, — подлизушным тоном и с соответствующей улыбочкой заговорила Мариола, — то кого бы Вы не взяли в свой класс?

— Ну как тебе не стыдно задавать такие вопросы? – устало вздохнула классная наставница. – Всех вас надлежит воспитывать, как следует. И уж не сомневайтесь, я приложу все усилия!

В противовес такому обещанию ученики предпочли прекратить беседу и заняться конфетами.

После уроков Рики продолжал приходить к вольеру Барона, хотя не сразу место перестало вызывать неприятные воспоминания. Здесь он мог спокойно рисовать и беседовать с «ними», не опасаясь, что кто-нибудь заметит, как он шевелит губами, или меняется ни с того, ни с сего выражение его лица.

Но в один прекрасный четверг Рики остался в комнате практики. Дежурил профессор констругурации, и этим следовало воспользоваться. Рики подошел к нему, держа в руках модель Галактики внутри большого стеклянного шара.

— Синьор, — обратился он к преподавателю, — я хотел бы собрать такую штуковину самостоятельно.

— Похвально, — кивнул, отрываясь от чтения журнала с котлом на обложке, профессор. – Но зачем еще одна такая же? По-моему, этой не так часто пользуются.

— Нет, я хочу собрать немного другую, — сказал Рики, надеясь, что Прифиссато не станет любопытствовать, для чего. – Мне сказали, нужна особенная фольга.

— Главное, чтобы у тебя были готовы карты, — ответил профессор. – Остальное – дело техники. Вот только оболочка… она стандартная выпускается. Если хочешь другие карты, ее придется переколдовывать.

— Но мне сказали, основная трудность – как раз фольга, — Рики умолк, дожидаясь, пока намек подействует. Он приготовился настаивать, хотя весьма смутно представлял, что такое «черный рынок» и как туда попасть.

— Только не в твоем случае, — усмехнулся Прифиссато. – Насколько я знаю, в школе полно ненужного хлама, который хранится годами. Ко всему прочему – несколько рулонов этой фольги. Я уверен, что профессор Раджионеволли, как заведующий хозяйственной частью, с радостью выдаст тебе один рулон. Он их все постарается, уж прости, спихнуть, но не советую забирать. Ты вряд ли даже половину одного израсходуешь. Собственно, наш профессор истории, кажется, сейчас дежурит у девочек…

Профессор констругурации потратил целых три минуты на то, чтобы лично передать просьбу Рики своему коллеге. Как и было сказано, Раджионеволли немедленно согласился.

— А почему задаром такая роскошь? – удивился Рики, став счастливым обладателем тонкой трубочки длинной около метра.

— Она уже лет двадцать тут пылится, — объяснил профессор. – Не беспокойся, у фольги неограниченный срок годности, это серебро. Мне жена объясняла, когда я надеялся продать…

— Вы женаты? – выпалил Рики, и смутился, понимая, что вопрос нескромный.

— Да, — подтвердил преподаватель. – С тех пор разоряюсь потихоньку, — бодро добавил он. – Женщины, знаешь ли, и то требуют, и это. И я тебе как историк говорю, лучше дать, а то семейная жизнь будет на войну похожа. Сущее наказание, если женщина еще и, как бы сказать, грамотная, но не умная. Моя супруга, слава Святой Деве, сочетает то и другое. Сейчас она воспитывает дочку, а раньше служила секретарем в Министерстве в Отделе сертификации заряженных магией товаров. Знай, эта фольга вечная. Другое дело, что мало кому нужная. Естественно, с таким годом выпуска уже никто не купит, другие стандарты, длина, ширина и прочее. Но она полностью рабочая.

Дома Рики развернул рулон и начал перебирать листы, чтоб посмотреть, сколько их. Он ухватил тонкий слой, который оказался двойным…тройным, и еще более тонким! То, что он отделил в итоге, было совсем невесомо, но, как ни странно, непрозрачно.

— Не стоит пока все разворачивать и тормошить, — посоветовал Пит, — пусть упакованное лежит. До тех пор, пока не вычертишь все карты сначала на простой бумаге.

Профессор трансфигурации задержал его через пару дней после своего урока и вручил два пергамента.

— На одном – заклинания, которые тебе, вероятнее всего, потребуются для изменения оболочки, ну и другие, там написано, — прокомментировал он. – А во втором я указал все книги на итальянском и английском языках, известные мне, которые тебе могут понадобиться. Есть еще одна, последняя в списке, но там текст из древних рун. Удачи.

Рики действительно старался и проводил много времени за компьютером, чтобы поскорее завершить карты. Но конца работе пока не предвиделось.

Однажды он, как обычно, с карандашом и альбомом появился возле огороженного ивовыми прутьями озерца.

— Вот безобразие! Только приплыл, и уже беспокойство, — проворчал кое-кто из-за ограды.

Манера приветствия ничуть не смутила Рики.

— Бубыль, чем ты занимался так долго? – обрадовался он. – Здесь тебя… очень недоставало.

— Кому я нужен? – усмехнулся Барон. – Если б икру метал, говорят, бесхвостые ее собирают. А так…

— Не следует так о себе думать, — назидательно заявил Рики, припоминая недавние рассуждения за ужином тетки Марии. – Себя надо хвалить.

— Спасибо, просветил старого дурака, — надул губы Барон. – Вот и холод приходит. Ты скоро вернешься в эту… далекую школу свою?

Рики нахмурился.

— Не знаю, — ответил он, думая, что с наступлением декабря вопрос о дальнейшем проживании следовало уже решить.

— Я бы хотел, чтоб ты приезжал ко мне, — заговорил Барон, — в теплое время, когда тут все отдыхают. А торчать тут ради меня ни к чему. Каждый должен жить в своем доме.

— Ты замечательный старик, — улыбнулся Рики.

— А один непослушный малек, помнится, обещал мне рассказать, почему капризная красавица ругается с лучшим из бесхвостых, кого я знаю, — напомнил Барон. – У нее ведь, о сила воды, голова здоровая?

Рики захихикал.

— Просто она тоже хочет выйти замуж, — сказал он. – За того, кто мог занять место лучшего из бесхвостых. Но он теперь ищет, как бы тебе объяснить? Такие камушки, которые наши женщины цепляют на шеи, пальцы…

— А, знаю, — отмахнулась старая русалка. – Зачем такая глупость? Они же тяжелые, эти штуковины.

— Они имеют ценность. Их можно, например, обменять на много еды, — Рики сам удивился, как додумался до такого. – А есть еще блестящие кругляшки, желтые. Уж не знаю, они в воде портятся?

— А как же? Водорослями обрастают, — продемонстрировал осведомленность Барон. – Бесхвостые обычно держат и кругляшки, и висячие штуки запертыми.

— Правильно, — подтвердил Рики. – Вот предполагаемый муж капризной красавицы хочет найти их для нее.

— Странные вещи выдумывают бесхвостые, — удивился Барон, глубоко задумавшись.

— А ты как повеселился? – спросил Рики.

— Еле вырвался, — русалка плюхнулась на воду и с размаху погрузилась в озерце. – Сначала брата чествовали, потом его сын женился. А там уже все забыли, ради чего собрались. Не поверишь, малек, все истории узнал за все приливы, пока здесь жил! В общем, очень мне надоело. А знаешь что? Увидишь бесхвостого, скажи ему, что я скоро вернусь.

— Как? Ты опять уплываешь? – удивился Рики.

— Да. Есть у меня одна задумка. Вот отдохну и сплаваю кое-куда!

В свои планы Барон посвящать не захотел, и пришлось Рики ограничиться разговорами про праздник. Он совсем не хотел беспокоить русалку историей с Кларой, опасаясь, что Барон опять, как некогда, разволнуется.

Таким образом, Рики снова остался один на один с необходимостью вникать в астрономию глубже, чем любой самый добросовестный ученик. В один из дней он, желая передохнуть, решил проверить почту, и не прогадал. Даниэла написала.

«Дорогой Рики! Совершенно не понравилось мне то, что твой друг Лео снова передал через Артура насчет твоей новой школы и некоторых учителей, — заявляла она. – Конечно, я все это напечатала для тебя, но считаю, что у твоих друзей в Британской школе странное понятие о безопасности».

Ниже следовал текст, вероятно, принадлежащий Артуру.

«Лео либо слишком самоуверен, либо просто гениален. Я бы не додумался до такого. Пожалуйста, проверь, прав ли он. Я хочу убедиться, что действительно можно разгадать такую головоломку, даже не побывав на месте преступления».

Сгорая от любопытства, Рики взялся за мышку и подтянул текст.

«Ричард! При встрече я, скорее всего, не выскажу тебе, что в действительности думаю о нагнетании тобой подозрений на твоего нумеролога, потому что к тому моменту это перестанет волновать меня. Я не могу передать это в письме, которое будет читать незнакомая девушка. По счастью, недавно я прочитал книгу, где говорится о человеке, страдающем тем же пороком, что и профессор Пигнолли. Кстати, я знаю, что многие родовитые семьи нашего круга также пострадали от этого порока. Обрати внимание, что описанные тобой придирчивость, педантизм, зависть и ехидство вполне могли бы раскрыть тебе глаза. Но вряд ли ты имел подобный пример перед глазами ранее, чтобы сопоставить. Я более чем уверен, что в здравом уме Пигнолли не собирается причинять вреда ни тебе, ни твоей классной наставнице. Сомневаюсь также, чтоб он действительно был богат, или же он умнее своего порока. Итак, чтоб не томить тебя понапрасну, объявляю, не боясь быть уличенным в клевете…»

«Это называется – «не томить понапрасну»!», — Рики начинал сердиться на высокопарную манеру друга.

«…что профессор Пигнолли всего-навсего…».

Единственное слово, которого Рики почему-то совсем не ожидал, на секунду будто заполонило весь экран. Когда первый шок озарения прошел, и сознание включилось, Рики смог дочитать:

«…и, соответственно, в чуланчике для метел он держит…».

Рики закрыл окно, и даже выключил компьютер, но так и остался сидеть с открытым ртом.

«…И лучше бы ты, в самом деле, поменьше заражался ажиотажем некоторых импульсивных особ. Всего тебе хорошего», — напоследок пожелал ближайший друг.