Всё дело в шляпе (джен)

Члены спасательной миссии сидели в Большом Зале и в сотый раз обговаривали возможные планы. Все, кроме Драко Малфоя, который отказался идти на ужин. Гарри особо и не навязывал свою компанию, понимая, что притвориться на время друзьями гораздо легче, чем стать ими на самом деле. Так что Малфой пошёл сразу вниз, в подземелья, а остальные расположились за гриффиндорским столом в Большом Зале. Рона здорово нервировала вся эта ситуация. Он то и дело бросал злобные взгляды на дверь, словно посылая в спину Малфою проклятья. Полумна безмятежно полемизировала о шансах спасти Хогвартс теперь, когда они собрались все вместе. Рон сердито воткнул вилку в картофелину.

– Рон, проблема многих людей в том, что они не умеют прощать, – заметила Полумна. – Обида и зло разрушают тебя изнутри. Попробуй не сердиться.

Рон хотел сказануть что-нибудь в ответ, но Полумна смотрела так открыто и доверчиво, что Рон промолчал. Ханна задумчиво произнесла:

– Я не понимаю, что мы должны сделать теперь? Часы Хогвартса не работают.

– Значит, надо искать что-то другое, – ответила Полумна.

– Может, попробовать заработать баллы на уроке? Попросить профессора МакГонагалл дать нам задание, – неуверенно предложил Невилл.

– Нет, Невилл, – отрезала Гермиона. – Профессор МакГонагалл не поможет. Помните, она присудила десять очков Гриффиндору? Ничего не получилось.

– Ну, она просто так сказала. Тогда в Хогвартсе был только Гарри. Попробовать можно, – поддержал Невилла Рон.

– Не думаю, что это поможет, – вновь парировала Гермиона.

– Да что мы теряем, Гермиона? Чем больше мы тут торчим, тем плачевнее вырисовывается ситуация. Так мы досидимся до того, что нас самих лишат магии, – Рон был не в духе, поэтому выплёскивал всю свою агрессию в споре.

– Время явно не на нашей стороне, – подытожил Гарри. – Смотрите, портреты нам больше не помогают, совы не летают, а теперь ещё и озеро вступило в игру. Думаю, к нему подходить просто опасно.

Полумна до этого поведала им о том, что случилось на берегу. Гермиона печально вздохнула:

– Одно я знаю точно. Если мы не будем держаться вместе, нас всех ждут большие неприятности.

– Так мы вроде и так вместе, – заметил Рон. – Хорёк не в счёт.

– Рон! Пойми! Сейчас на кону не просто наша вражда с Малфоем, – Гермиона сердито посмотрела на Рона.

– Ты готова его простить? После всего, что тебе довелось пережить? После Мэнора? – Рон излишне эмоционально взмахнул вилкой и уронил кубок с тыквенным соком.

– Да. Я готова простить. Драко не виноват. Он не такой плохой, как ты думаешь.

– Спасибо, Грейнджер.

Все повернулись на звук голоса. В дверях Большого Зала стоял Драко Малфой. Судя по всему, он слышал часть разговора. Выглядел он бледнее обычного. Драко прошёл к столу и спросил:

– Можно?

– Садись, конечно, – торопливо пододвинулся Гарри.

Все выжидательно смотрели на Малфоя, который молча сел на скамью между Невиллом и Гарри. Пауза затягивалась. Полумна жизнерадостно предложила:

– Соку?

Малфой кивнул, принял из рук Полумны кубок, отхлебнул и поставил на стол. Затем тихо произнёс:

– Идиотская ситуация. Я был в гостиной Слизерина. Там… Там жутко.

– В смысле? – спросил Гарри.

– Не знаю. Когда я зашёл в спальню, мне послышались голоса. Как там, на озере. Безысходность какая-то. Я еле выбрался наружу.

Гермиона с тревогой посмотрела на Драко.

– Значит, в подземелья Слизерина нам тоже закрыт вход пока. Кракен охраняет свою гравюру, – сказала она. – Ни к чему испытывать судьбу. Наверное, на тебя сильнее действует Магический контракт.

– Можно ночевать у нас, – предложил Невилл.

– Рон, ты согласен? – спросил Гарри почему-то у Рона.

Рон вспыхнул. Потом попытался взять себя в руки, понимая, что ребячество сейчас делу не поможет.

– Всю жизнь мечтал спать с Малфоем, – процедил он.

– Даже не надейся, Уизли. Ты не в моём вкусе, – иронично ответил Малфой.

– Значит, по рукам? Думаю, места в нашей спальне достаточно, – констатировал Гарри.

Ребята поднялись в гостиную Гриффиндора, попутно сообщив Минерве МакГонагалл, что их ряды увеличились. Профессор пожелала всем доброй ночи и выказала робкое предположение, что теперь-то дела Хогвартса наладятся. Гипотеза была притянута за уши, но что им оставалось, кроме того, чтобы верить в благополучный исход?

– Надежда умирает последней, – проворчал Рон, поднимаясь по ступеням Большой лестницы.

– Последним умирает надеющийся, Уизли. Надежда умирает предпоследней, – ответил Драко Малфой.

– Значит, не всё потеряно! – сказала Полумна и первой полезла в проём гостиной.

Спать ещё не хотелось, поэтому друзья расположились в креслах у камина. Драко Малфой озирался по сторонам. На его лице безучастность сменилась лёгким любопытством.

– Надо же. Столько лет проучился в Хоге, а сюда попал впервые.

Рон, чтобы чем-то занять себя и свои растрёпанные чувства, предложил Гарри сыграть в шахматы. Постепенно натянутость исчезала. Ну и что с того, что их заклятый друг слизеринец по воле фортуны несколько дней пробудет с ними? Вот разберутся с Хогвартсом – и до свидания. Тебе налево – нам направо. Ханна с Гермионой и Полумной о чём-то шептались в углу, Невилл и Драко от нечего делать наблюдали за игрой Рона и Гарри.

– Поттер, ты сейчас потеряешь коня, – неожиданно сказал Драко. – Уизли специально подставил тебе пешку.

– Если ты такой умный, взял бы и сам сыграл! – сердито бросил Рон.

Гарри улыбнулся и жестом указал на своё место.

– Ты не против? Можешь доиграть за меня, – сказал он.

Через пятнадцать минут плачевно загубленная партия была выровнена, а ещё через десять Драко мастерски поставил Рону шах и мат. Рон от удивления даже забыл, что он сердится:

– Малфой, не знал, что ты умеешь!

– Поверь, Уизли, у меня много скрытых талантов, – ответил Драко и добавил: – Ты классно играешь. Мне просто повезло, иначе я бы тебя не свалил.

– Спасибо, – Рон неуверенно улыбнулся.

– Что тут у вас, мальчики? – спросила Гермиона.

– Мальчикам пора спать, – ответил Рон. – Надеюсь, завтра кому-нибудь из нас придёт в голову стоящая идея, как разобраться со всей этой ерундой.

– Если у вас проблемы, – вступила в разговор Полумна, – то просто переспите с ними. Утром всё не будет казаться таким ужасным.

– Я бы лучше переспал с кем-то другим, а не с проблемами, – буркнул Рон и поплёлся вверх по лестнице.

На этой доброй ноте и разошлись. Девушки поднялись в свою спальню, а Гарри и Невилл повели Драко Малфоя показывать ему его временное пристанище.

* * *

Утром спустились к завтраку вполне в добродушном настроении. В конце концов, они взрослые люди. А взрослым людям свойственно идти на компромисс с обстоятельствами.

– Как спалось? – спросила Полумна.

– Нормально, – ответил Драко. – Кошмары не снились.

– Это уже кое-что, – радостно произнесла Полумна. – Значит, светлая аура гриффиндорской гостиной благотворно влияет на твою карму.

Малфой только головой покачал, а Невилл хихикнул.

После завтрака они зашли в учительскую – вчера договорились об этом с Минервой МакГонагалл. Здесь их ожидал военный совет в лице некоторых преподавателей. За столом сидели Помона Спраут, Филиус Флитвик и Минерва МакГонагалл. Директор МакГонагалл пригласила всех присаживаться и пояснила:

– Мы решили, что откладывать больше нельзя. Надо что-то придумать. Давайте постараемся забыть на время личные амбиции и сосредоточиться на нашей цели. Сейчас нет преимущества ни у одного из факультетов. Все мы равны. К сожалению, Гораций Слизнорт слишком себя любит, чтобы проводить летние каникулы в Хогвартсе, так что декана Слизерина с нами не будет. Боюсь, если мы не решим вопрос в ближайшее время, отпадёт вообще необходимость вызывать профессора Слизнорта из отпуска. К нам, кстати, хотела присоединиться Сивилла, но у неё свои понятия о временном пространстве. Не удивлюсь, если она спустится в мой кабинет ближе к вечеру, уверенная, что ещё раннее утро. Итак, какие будут предложения?

Предложений не было. Все растерянно и с некоторой надеждой поглядывали друг на друга, словно пытались отыскать во взглядах проблески догадок. Профессор Флитвик робко предложил устроить небольшой экзамен студентам – вдруг сработает? Минерва МакГонагалл отмела эту идею, но чтобы убедиться, что даже сомнительные средства перепробованы, сказала:

– Это ни к чему не приведёт, Филиус. Но я не запрещаю вам попробовать. Действуйте!

– Прямо здесь? – профессор Флитвик вскочил со стула и скрылся из поля зрения.

– А почему бы и нет? В учительской достаточно места, – ответила Минерва.

– Хорошо, – Филиус показался из-за края стола. – Молодые люди, если вас не затруднит, выйдите, пожалуйста, в центр комнаты.

Драко, Полумна, Ханна и Гермиона вышли к камину. Рон, Гарри и Невилл остались сидеть за столом, посчитав, что одной Гермионы от их факультета будет достаточно.

Профессор Флитвик левитировал небольшую тумбочку себе под ноги, чтобы стать повыше ростом, взобрался на неё и обратился к экзаменуемым:

– Я, профессор заклинаний Филиус Флитвик, провожу экзаменационную сессию для стоящих передо мной студентов. Поскольку все вы условно закончили только шестой курс, вопрос будет по «Стандартной книге заклинания для шестого курса» Миранды Гуссокл. Итак, вы познакомились с невербальными заклинаниями. Кто мне ответит, в чём состоит преимущество невербальных заклинаний?

Никто не удивился, что первой подняла руку Гермиона.

– Да, мисс Грейнджер!

– Невербальные заклинания имеют большое преимущество. Противник не знает заранее, какое заклинание вы собираетесь осуществить. Это даёт фору во времени.

– Верно, мисс Грейнджер. Мы не будем пробовать с вами боевые заклинания, а воспользуемся простейшими. Пожалуйста, сейчас каждый из вас невербально левитирует вон с той полки с книгами по одному экземпляру мне в руки.

Четыре палочки взметнулись в воздух. Через секунду профессора атаковали сразу четыре увесистых тома. Филиус Флитвик успел ухватить первую книгу. Вторая выбила первую у него из рук, третья свалила с тумбочки, а четвёртая накрыла сверху, спрятав от такого конфуза. Минерва МакГонагалл всплеснула руками и кинулась поднимать профессора заклинаний на ноги. Взобравшись на пьедестал, Филиус Флитвик, слегка покрасневший, продолжил экзамен.

– Отлично! Все справились с заданием так быстро, что я даже не успел понять, кто был первым. Давайте усложним задание.

– Может, не надо, Филиус? – скептически произнесла Минерва МакГонагалл.

– Всё под контролем! Не стоит беспокоиться! Сейчас вы по очереди будете насылать на меня невербально несложные заклинания, а я постараюсь раскусить вашу задумку и применить щитовые чары.

Минерва МакГонагалл хмыкнула.

– Профессор Флитвик, давайте мы будем насылать заклинания не на вас, а, скажем… на Поттера или Уизли? – спросил Драко Малфой.

– Что вы, что вы! Я, надеюсь, обладаю большей компетенцией для подобных заданий. Давайте оставим мистера Поттера и мистера Уизли в целости и сохранности, – тут же ответил профессор Флитвик. – Итак, вы готовы?

Полумна неуверенно переглянулась с Ханной. Гермиона сделала шаг вперёд:

– Профессор, если вы не против, я попробую.

Гермиона подняла палочку и направила в лицо профессора Флитвика. Он среагировал мгновенно, лишь на секунду зажмурившись:

– Неплохо, мисс Грейнджер! Вы использовали заклинание Затмись, верно? Я еле успел – отличная работа! Кто следующий?

Теперь вперёд вышла Ханна Аббот. Она изрядно волновалась, и Гарри понадеялся, что они обойдутся без стаи фламинго, как это было на пятом курсе во время сдачи СОВ. Ханна подняла палочку чуть выше профессора. На секунду его волосы встали дыбом, а потом улеглись обратно аккуратно на лысину. Профессор Флитвик проверил рукой наличие волосяного покрова и вынес вердикт:

– Весьма редкое заклинание, мисс Аббот. Вы читали труд Виндиктуса Веридиана «Как наслать проклятие и защититься, если проклятие наслали на вас?» Если бы я не успел поставить защиту против вашего Калворио, боюсь, расчёска мне больше бы не понадобилась. Весьма доволен! Следующий!

Драко Малфой посмотрел на Полумну, пытаясь её пропустить вперёд, но она покачала головой, давая понять, что Драко может приступать к заданию. Малфой сосредоточился. Его каменное лицо было непроницаемым, и как Гарри ни всматривался, он не заметил момента, когда Драко произнёс невербальное заклинание. Его палочка резко взметнулась вверх и опустилась. Профессор Флитвик охнул и потёр плечо:

– Спасибо мистер Малфой, что целились в руку – в этом месте не так больно. Горячо! Я еле успел среагировать. Вариари Виргис – я не обучал вас этому заклинанию.

– Заклинание невидимого хлыста. Простите, профессор.

– Ничего страшного! Я сам продиктовал вам условия. Чистая работа! Ну, Полумна? Ваша очередь, дорогая.

Полумна вышла вперёд так, словно прогуливалась и осматривала достопримечательности кабинета. Она медленно подняла палочку, будто задумавшись, потом резко опустила её вниз. Из конца палочки выстрелила жёлтая струя света. Тумбочка под ногами профессора превратилась в резиновую утку. Секунду все смотрели на Филиуса Флитвика, который восседал теперь на резиновой уточке, затем стены учительской задрожали от смеха. Рон просто рыдал, положив голову на руки, профессор МакГонагалл вытирала слёзы платочком, а Гермиона ради приличия пыталась спрятать смех в кулаке, но это ей не очень удавалось. Невозмутимой оставалась одна Полумна. Когда все немного отсмеялись, Полумна спросила:

– Ну как, профессор? Я справилась?

Филиус Флитвик взмахом палочки вернул тумбочке первоначальный вид и с гордостью сказал:

– Несомненно! В жизни ещё меня так не обезоруживали обычным Даклифорсом. Десять очков Когтеврану!

Последние слова профессор произнёс автоматически. Они так увлеклись экзаменом, что совсем забыли, с какой целью его проводили. Однако теперь смех разом смолк. Гарри без слов выбежал из кабинета. До его возвращения никто не проронил ни звука. Когда Гарри через несколько минут вернулся, все с надеждой уставились на него.

– Ну? – не выдержал Рон. – Получилось?

Гарри покачал головой:

– Нет. Часы Хогвартса пустые. Сапфиры не появились.

Все разочарованно поникли. Смысла проводить пробные экзамены по травологии, трансфигурации или иным дисциплинам просто не было.

В полной тишине посидели ещё немного. Каждому хотелось выдать идею или услышать от другого, что он до чего-то додумался. Но серьёзные лица всех присутствующих говорили о том, что ни первого, ни второго не случилось. Тишину нарушил стук наотмашь открывшейся двери. Рон чуть не подпрыгнул. На пороге стояла Сивилла Трелони. Её хаотично навешанные бусы болтались во все стороны, а многочисленные шали выглядывали одна из-под другой. Гарри вдруг подумалось, что профессор предсказаний очень похожа сейчас на Рождественскую ёлку – только звезды во лбу не хватает. Сивилла уставилась на посетителей учительской огромными глазами и удивлённо произнесла:

– Все уже в сборе? Я думала, что приду первая!

– И внутренне око вам не шепнуло, что вы опаздываете? – пробормотала профессор МакГонагалл, плохо маскируя иронию любезностью.

Сивилла настороженно посмотрела на директора, затем, видимо, решила, что обращать внимание на её замечания ниже достоинства провидицы, и уселась на свободный стул.

– Я что-то пропустила? – всё же поинтересовалась Сивилла Трелони.

– Дорогая Сивилла, вы ничего не пропустили. Мы пока так и не пришли к какому-то соглашению. Гарри Поттер и остальные студенты готовы помочь, но пока мы не знаем, как это сделать.

Только тут профессор Трелони заметила упомянутых Гарри и остальных студентов. Она с удивлением переводила взгляд с одного на другого, а затем произнесла:

– Минерва, а что, простите, уже сентябрь? Неужели я так долго находилась в чертогах разума?

Минерва МакГонагалл закатила глаза к потолку, призывая Мерлина ниспослать ей терпения.

– Нет, пока ещё август. Студенты прибыли в Хогвартс, чтобы помочь. Не далее как вчера мы разговаривали с вами об этом.

– В самом деле? – профессор Трелони очень удивилась. Затем в её глазах начали мелькать проблески понимания: – А! Я вспомнила! Мы говорили о Магическом контракте.

– Слава Мерлину! Всегда утверждала, что мудрость приходит с годами. В вашем случае, похоже, она где-то подзатерялась.

– Я смотрела в Магический кристалл! Я совсем забыла вам сказать! – Сивилла Трелони с ловкостью фокусника выудила из кармана мантии хрустальный шар и поставила его на стол. – Погодите, сейчас сами всё увидите!

– Ну это вряд ли, – сказала профессор МакГонагалл, а Гарри подумал, что директор сегодня разошлась не на шутку – нервничает, наверное.

Сивилла уставилась в шар, который наполнился мутным белым дымом. Гарри прекрасно знал, что он при всём желании не сумеет ничего разглядеть в этой штуковине. Рон, по-видимому, считал так же, потому что не сделал и попытки наклониться поближе. Гермиона и вовсе скрестила руки на груди и отвернулась к окну, всем видом демонстрируя, что они зря теряют драгоценное время. Только Полумна и Ханна с интересом наклонились к шару, да Невилл чуть придвинулся из вежливости. Сивилла тем временем вошла в транс, то есть в своё обычное состояние, и что-то забормотала. Затем положила обе ладони на поверхность шара, прикрыв глаза. Дымовая завеса внутри стала мутнеть. В какой-то момент она стала почти бордового цвета, а затем постепенно стала успокаиваться. Хрустальный шар стал прозрачным. Выглядело это эффектно – верили ли или нет присутствующие в магические предсказания. Сивилла, не открывая глаз, в полной тишине произнесла глухим голосом:

– Четверо принадлежат четверым. Но лишь одна из четвёрки укажет путь. Четверым предстоит стать четырьмя, и тогда четверо вернутся.

Сивилла проморгалась и открыла глаза. Рон прошептал:

– Что за четвертовщина? Тьфу ты, чертовщина?

– Простите, что-то мне нехорошо, – произнесла профессор предсказаний. – Здесь стало холодно. С вашего позволения я поднимусь к себе.

Сивилла Трелони подхватила магический шар, свои многочисленные шали и удалилась из учительской. Вид у всех был задумчивый. Минерва МакГонагалл первой заговорила:

– Хочу вас предупредить, чтобы вы серьёзно не относились к словам Сивиллы. У неё, как обычно, Сатурн не в том доме. Хотя, здравое зерно в этом бреде есть. Понятно, что четверо – это представители четырёх факультетов. Больше мне ничего не понятно.

Сообщение Сивиллы не внесло ясность в ход их военного совета, а, скорее, дезориентировало и сбило с настроя. Помона Спраут пожаловалась, что у неё разболелась голова. Решили временно разойтись и передохнуть – всё равно новых идей не было.

Преподаватели отправились по своим делам, а студенты, или кем они теперь были, поднялись в гостиную Гриффиндора. Даже Малфой пошёл с остальными, хотя и держался чуть в сторонке. Гермиона выглядела огорчённой, потому что она в принципе не признавала ситуаций, когда книги не могли помочь. Сейчас же положение было именно таким. На её предложение посетить библиотеку Рон лишь отмахнулся. Гермиона и сама понимала, что вероятность вычитать в старинных книгах случайную подсказку слишком мала. Они попробовали порассуждать над словами профессора Трелони, перекладывая их и так, и эдак. Рон стукнул кулаком по подлокотнику кресла:

– Эх, и почему в Хогвартсе нет ни одного портрета основателей? Куда как проще, спросили бы у них, да и всё. Заварили кашу, а нам теперь расхлёбывай.

– Рон, – тут же отреагировала Гермиона. – Во-первых, основатели не виноваты в том, что Пожиратели осквернили Хогвартс, а во-вторых… Правда, а почему нигде нет портретов основателей?

Гермиона оглянулась на гобелены, словно хотела убедиться, что на стенах чудесным образом появился портрет Годрика Гриффиндора.

– У нас в гостиной есть статуя Кандиды Когтевран, – сказала Полумна.

– Ну да, – поддакнул Гарри. – А в Тайной комнате имеется гигантское изваяние Салазара Слизерина. Только вряд ли нам помогут статуи.

– У нас в гостиной есть портрет нашей основательницы, – тихо сказала Ханна.

– Шутишь? – Рон уставился на Ханну с таким видом, словно она прятала под подушкой пряник. – И ты молчала?

– Я думала, вы знаете, – оправдывалась Ханна. – Портрет Пенелопы Пуффендуй всё время находился в гостиной.

– Да только вот мы не были у вас в гостях! – эмоционально продолжал Рон. – У вас, как бы это сказать, не слишком любят гостей.

– Почему? – удивилась Ханна. – У нас очень уютно и мило.

– Поверю тебе на слово, – проворчал Рон, вспомнив свою постыдную попытку проникнуть к пуффендуйцам без приглашения.

– Только портрет Пенелопы никогда не разговаривает со студентами. Он не совсем обычный, – пояснила Ханна.

– Как это? – заинтересовался Невилл.

Ханна ответить не успела, потому что Гермиона, вся подобравшись, произнесла:

– Четверо принадлежат четверым. Но лишь одна из четвёрки укажет путь. Четверо – это мы, студенты. Мы принадлежим четверым – каждый выбран шляпой для учёбы на разных факультетах. Одна из четвёрки – это Пенелопа Пуффендуй. Кандида Когтевран – статуя, мы её видели. Нам нужно срочно в гостиную Пуффендуя!

Все повскакали со своих мест и устремились к проёму гостиной. Бежали по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек, подстёгиваемые неожиданной догадкой. Внизу, возле коридора, ведущего в подземелья, Рон попросил Ханну пойти вперёд:

– Давай, ты первая. Мы за тобой.

Они прошли мимо натюрморта с весёлыми фруктами и направились прямо к стене с бочками. Рон на всякий случай встал подальше. Ханна уверенно постучала по второй бочке снизу в середине второго ряда. Как она объяснила, условным сигналом служил ритм Пенелопы Пуффендуй. Крышка бочки отскочила, обнаружив пологий земляной проход, который вёл немного вверх до уютной круглой комнаты с низким потолком, напоминающей нору барсука. Когда Рон последним пролез по проходу, он даже присвистнул. Никак не ожидал, что гостиная Пуффендуя окажется такой. Она казалась залитой солнцем. Вся комната была декорирована в радостных пчелоподобных цветах – чёрном и жёлтом. На круглых деревянных полочках, изогнутых по рельефу стен, стояли многочисленные горшки с кактусами, которые (невероятно!) приплясывали и махали своими лопастями. Столы и двери были из тщательно отполированного дерева медового цвета. В углу располагался деревянный камин с декоративной резьбой в виде танцующих барсуков. Вот как раз над камином и находился портрет Пенелопы Пуффендуй. Все подошли поближе, не в силах оторваться от необычного зрелища.

Картина дышала весной. Лёгкие облачка игриво толкались на вымытом небе, наперегонки проплывая мимо ласкового солнышка. Первые цветы чуть покачивались, потревоженные деловитыми пчёлами, перелетающими с одного сочного бутона на другой. Всё это разноцветье находилось внизу лощины, спускающейся с двух сторон пологими склонами. Вдалеке неслышно журчал ручеёк, переливаясь на солнце радужными пузырями.

Сама Пенелопа стояла в долине лощины на переднем плане с чашей в руках. Женщина чуть за тридцать смотрела, улыбаясь. От неё веяло пониманием и добротой. В уголках глаз спрятались едва заметные лучики морщинок. Жёлтая, медового цвета юбка, беззаботно собирала подолом росу с буйной травы.

Больше всего поражало в этой картине то, что дышащий живой пейзаж контрастировал с неподвижной фигурой основательницы. Пенелопа тепло улыбалась, казалось, она вот-вот заговорит, начнёт движение. Но этого не происходило. Озорной ветерок продолжал разгонять облака, шевелил волосы Пенелопы, но она не двигалась.

– Потрясающе! – первым произнёс Рон.

– Вот она какая, Сонная Лощина, – мечтательно сказала Полумна. – Распределяющая шляпа пела о родине Пенелопы Пуффендуй, когда я перешла на третий курс.

Остальные тоже находились под впечатлением. Ханна предложила посидеть немного в гостиной, и все с удовольствием расположились в уютных креслах. Рон с интересом смотрел в маленькие круглые окошечки, расположенные у самого пола – в окошках была видна трава. Невилл, немного стесняясь, спросил:

– А почему этот портрет неговорящий? Он не похож на магловские картины, но и живым его не назовёшь.

– Думаю, если были когда-то портреты других основателей, они выглядели так же. Представь, ученики начнут надоедать своими глупыми вопросами самим основателям, – ответил Рон. – Наверное, так было задумано.

– Не знаю, откуда здесь этот портрет, – подал голос Драко Малфой. – Живопись появилась в Англии гораздо позже времён основателей. Скорее всего, эта поздняя версия неизвестного художника написана не с оригинала. Хотя, впечатляет.

Рон удивлённо посмотрел на Малфоя, словно хотел спросить, откуда он это знает. Потом вспомнил, кто такой Драко Малфой и передумал. Понятно, что им в детстве в головы вложили разные знания. А Гермиона нахмурилась:

– Всё это очень интересно, только я не пойму, как нам сможет помочь Пенелопа Пуффендуй? Неужели мы снова топчемся на месте?

Все ещё раз внимательно посмотрели на картину. Рон даже попробовал подсчитать облака, но вскоре сбился, потому что они не хотели стоять на месте. Рон понуро сел обратно, а его место занял Драко, который интересовался, видимо, техническими характеристиками картины – ему было любопытно, как возможно вообще нарисовать картину с контрастом на грани. Когда он отошёл от портрета, его место заняла Гермиона. Гермиона совершенно не разбиралась в травологии и слабо в живописи, но попыталась подойти к вопросу с логической стороны. Она прищурила глаз, пытаясь угадать в форме склонов подсказку, но так ничего и не увидела. Когда заслезились глаза, Гермиона признала поражение и села в кресло. И тут Полумна, до этого с отсутствующим видом глядевшая вовсе не на картину, а по сторонам, сказала:

– Драко, ты бы не мог вернуться к портрету?

– Зачем? – Малфой изогнул бровь.

– Пожалуйста. Нужно кое-что проверить, – настаивала Полумна.

Драко Малфой встал возле портрета. Все с непониманием смотрели на Полумну. А она скомандовала:

– Левее!

Драко подвинулся.

– Ещё немного. Всё! Стоп!

Полумна хлопнула в ладоши. Она подскочила и радостно указала в точку на картине:

– Вы видите? Вы видите это?

– Полумна, объясни нам, пожалуйста, что мы должны увидеть? – обескураженно спросил Гарри.

– Феи света!

– Что? Опять? – Рон, приподнявшись в кресле, разочарованно плюхнулся обратно.

Полумна же нисколько не смутилась:

– Помните, я рассказывала вам, что в Мэноре есть сад фей? Я чувствовала его. В плену нам помогали феи света. Я их видела! Когда Драко прибыл в Хогвартс, он провалился в озеро, и я спасла его только потому, что над ним в толще воды кружились феи. Когда он в первый раз подошёл к картине, я подумала, что это блики солнца играют в траве. Но сейчас я чётко вижу – феи порхают над определённым цветком. Вот, посмотрите сами!

Полумна ткнула рукой в точку на картине. Что там такого особенного, было непонятно. Кругом были такие же цветы и трава. Рон скептически продолжал сидеть, а Невилл и Ханна подошли поближе. Они наклонились так близко, что их носы уткнулись в полотно картины. Затем чуть отодвинулись, продолжая внимательно приглядываться. Кажется, эти двое разглядели что-то, что остальные пока не заметили. Они переглянулись с полным пониманием, а затем каждый начал чуть не на ощупь изучать остальную растительность. Невилл перебирал по травинке справа, а Ханна слева. Драко отошёл назад, чтобы не мешать, и вместе с другими внимательно наблюдал за действиями лучших учеников по травологии. Когда Невилл и Ханна почти одновременно закончили изучение травяного покрова, оба вернулись к начальной точке.

– Больше нигде нет, – сказал Невилл, обращаясь к Ханне.

– Я тоже не нашла. Ты думаешь, это он? – ответила Ханна.

– Да о чём вы говорите! Кто – он? – Рон от нетерпения встал с кресла.

Невилл повернулся к друзьям и сказал:

– Я не видел фей света, о которых говорит Полумна, но она указала вот на этот листок.

– И чем он особенный-то? – не унимался Рон.

– Это trifolium, – пояснила Ханна. – По-простому – клевер. Trifolium переводится как «трилистник». Поэтому клевер с четырьмя лепестками, как вот этот – большая редкость.

– Считается, что найти клевер с четырьмя лепестками к большой удаче, – продолжил Невилл.

– И что с ним нужно сделать? – спросил Гарри.

– В разных культурах по-разному трактуется использование такого клевера, – вновь заговорила Ханна. – У многих народов из клевера делали талисман на удачу, оберег. Многие источники утверждают, что из четырёхлистного клевера можно приготовить особую настойку. А некоторые предлагают просто съесть такой лепесток.

– Я читал, что если двое влюблённых съедят вдвоём такой клевер, то они будут неразлучны, – краснея, добавил Невилл и покосился на Ханну.

– В любом случае, мы не можем из этого клевера ни приготовить настойку, ни съесть его, – проворчал Рон. – Разве что, слизать его с картины.

– Я думаю, – подала голос Полумна, – что это не проблема. – Четырёхлистный клевер не случайно изображён на портрете Пенелопы Пуффендуй. А феи света помогли нам быстрее найти то, ради чего мы пришли сюда. Нужно просто поверх полотна нарисовать такой же клевер, повторить его с точностью до мельчайшей жилки. Уверена, дубликат обязательно оживёт.

Гарри переглянулся с Роном, весь вид которого выражал крайнюю степень сомнения. Но, собственно, разве не чудно всё, с чем они столкнулись в Хогвартсе за последние несколько дней? Подумаешь, оживший клевер!

– Полумна, – волнуясь, произнесла Гермиона. – Всё это очень хорошо. Но нам понадобится художник. Где мы его будем искать?

– Мы не будем его искать, – безмятежно сказала Полумна. – Зачем его искать, если он уже здесь.

– Ты о ком? – Гермиона совсем была сбита с толку.

Полумна вместо ответа посмотрела на Драко Малфоя.

– Я? Лавгуд, с чего ты взяла? – Малфой почему-то здорово разволновался.

– Феи света следуют за тем, кто носит внутри поэзию и дарит людям красоту. Вряд ли это стихи, а вот с живописью, я уверена, ты чем-то связан. Не важно, что ты этого не знал. Всё когда-то познаётся в первый раз.

Рон вытаращился на Малфоя с таким видом, будто только что узнал, что Драко лично раздавал сладости гриффиндорцам в сочельник.

Малфой выглядел так, словно хотел немедленно раскричаться. Затем вдруг неожиданно сел в кресло и тихо произнёс:

– Я это знал. Про живопись. В детстве я мечтал стать художником.

И Малфой с вызовом посмотрел на Рона Уизли, готовый сорваться в любой момент. Рон с минуту таращился на Малфоя, потом покрутил головой:

– Дела-а-а!

– Малфой, – спросила Гермиона. – Драко. А ты мог бы попробовать нарисовать этот клевер?

Малфой внимательно посмотрел на Гермиону, на Полумну, на картину, а потом ответил:

– Да, Грейнджер. Попробовать можно… Гермиона.

Гермиона покраснела, а Гарри лишь осталось потешаться над бестолковым видом Рона – он явно не успевал за всем происходящим.

– А где мы возьмём волшебные краски? – спросила Ханна.

– Не думаю, что краски какие-то особенные, – ответила Полумна. – В руках мастера простые вещи становятся волшебными. Нужно сходить к мистеру Филчу – наверняка в его закромах что-нибудь отыщется.

– Давайте, я схожу! – предложила Гермиона.

– Я с тобой! – отозвался Рон.

Рон и Гермиона ушли к Аргусу Филчу, а остальные стали их поджидать. Драко Малфой, задумавшись, отошёл в дальний угол гостиной. Весёлые кактусы тут же потянули к нему свои колючки, пытаясь погладить. Драко успел отскочить, но его аккуратная причёска была немного нарушена.

– Они всегда так, – улыбнулась Ханна. – Мы уже привыкли и не обращаем внимания. Любят поиграть со студентами.

– А в спальнях тоже кактусы? – спросила Полумна.

– Нет, – Ханна продолжала улыбаться. – Пощекочет тебе такой голову спросонья – мало не покажется. Там у нас всё просто. Кровати заправлены лоскутными одеялами.

– Как это по-домашнему! – похвалила Полумна, а Гарри вспомнил тяжёлые пыльные балдахины гриффиндорской спальни, которые ему вечно хотелось снять.

– У каждого факультета свои привычки и правила, – продолжила беседу Полумна. – Мне очень нравится башня Когтевран, но я рада, что познакомилась и с другими гостиными. Мы словно друзья.

– Мы и есть друзья, разве нет? – простодушно спросил Невилл.

Гарри вспомнил, что потолок комнаты Полумны в её странном доме был украшен их портретами, а по ним бежала надпись – друзья.

– Слушай, Полумна, – сказал Гарри. – А ведь ты неплохо рисуешь! Я же помню.

– Нет, Гарри, – покачала головой Полумна. – Чтобы передать настоящую точность, нужна рука мастера. Я – любитель. Меня всё время отвлекают мозгошмыги, и часто я сама удивляюсь, что у меня получается. Хочу нарисовать одно – получается совсем другое.

Гарри лишь удивлялся, что Полумна так стойко верит в Малфоя – ведь он и рисовать-то не пробовал.

Рон и Гермиона вернулись довольно быстро. В руках Рон держал большую коробку с красками, конфискованную Аргусом Филчем у какого-то незадачливого студента.

– Надо же! Филч даже не спросил, зачем нам краски. Просто порылся на полках и отдал. Видать, совсем скрутило беднягу, – сказал Рон, протягивая Драко Малфою краски.

– Он не сможет без Хогвартса, – тихо сказала Гермиона. – Хогвартс – всё, что у него есть. Что ждёт Аргуса Филча, если он потеряет работу?

Драко тем временем с волнением открыл краски. Они не были магловскими, очевидно. Краски словно дышали. Драко провёл ладонью над коробкой и сказал:

– Такие у меня были в детстве. Недолго. Я не успел ими попользоваться.

Он будто разговаривал сам с собой. Повёл ладонью над коробкой ещё раз, задерживаясь возле каждой ячейки и приговаривая:

– Синий – холодный. Теплее. Жёлтый – теплый.

Все остальные давно уже расселись в кресла, наблюдая, как Драко Малфой готовится реализовать их невероятно авантюрную идею. Драко достал из коробки кисточку, сотворил из воздуха небольшую баночку, которую взмахом палочки наполнил водой. Затем подошёл к картине над камином, где аккуратно разместил на полочке все свои нехитрые инструменты. Казалось, Малфой не замечал никого вокруг. Он полностью погрузился в процесс воспроизведения маленького листочка клевера, от которого зависела судьба Хогвартса. Если только они всё правильно рассчитали.

Рон, чтобы не мешать Малфою, тихонько шепнул Гермионе:

– Ущипни меня. Малфой – художник.

Гермиона улыбнулась Рону и положила свою руку ему на коленку. Так они и сидели, замерев, ожидая, когда Драко закончит рисовать. Удивительно, сколько оттенков таил в себе обычный зелёный листик. Драко отходил назад, критически оглядывал своё творение, снова подходил поближе, оглядывался на солнечные лучи, пробивающиеся из низеньких окошечек, и уверенно рисовал дальше. Было такое чувство, что он занимался этим всю жизнь.

Наконец, последний штрих обозначил тоненькую прожилку в основании лепестков, смыкающихся в центре. Драко Малфой отложил краски на полочку и повернулся ко всем наблюдавшим:

– Готово.

У них получилось. Полумна оказалась права. Как только Драко закончил рисовать, клевер с четырьмя лепестками засветился на картине тем самым медовым светом, которым дышала вся картина. Листок-дубликат отделился от настоящего клевера, и будто завис в воздухе. Клевер стал объёмным. Драко, не удержавшись, протянул ладонь. Клевер, завибрировав, опустился ему в руку. Пенелопа Пуффендуй тепло улыбалась.

– Невероятно, – восхищённо произнёс Рон.

Все старались разглядеть получше клевер с четырьмя лепестками, который должен был принести им удачу.

Теперь, по логике вещей, предстояло съесть четырёхлистник. Но все оробели. Потому что стало страшно – а вдруг вся затея пустая?

– Кто будет есть? – подстегнул всех к действию Рон.

Почему-то все взгляды были обращены на Гарри. Гарри решительно произнёс:

– Я сам не больше вашего понимаю, что за ерунда происходит вокруг нас. Пока нам просто везёт. У клевера четыре лепестка. Значит, его должны съесть четверо. Полумна первой заметила необычное место на картине, Ханна и Невилл догадались, что это клевер, Драко нарисовал дубликат. Думаю, выбор очевиден.

– Четверым предстоит стать четырьмя… – произнесла Гермиона.

– Когтевранка, пуффендуйка, гриффиндорец и слизеринец, – добавил Гарри.

Все заметно волновались. Невилл нерешительно сказал:

– Гарри, может, лучше ты? Или Рон?

– Невилл – ты настоящий гриффиндорец! – Рон хлопнул Невилла по плечу. – Я согласен с Гарри. Всё правильно.

Драко Малфой аккуратно отделил лепестки один от другого и раздал Полумне, Ханне и Невиллу.

– Ничего страшного, – подбодрила Полумна. – Если ничего не произойдёт, клевером трудно отравиться.

Четверо, принадлежащие четверым, переглянулись, а затем одновременно принялись жевать лепестки клевера. Со стороны всё это выглядело, может, и странно. Но чему удивляться, если ты находишься в магической школе чародейства и волшебства?

Гермиона с тревогой наблюдала за всем происходящим. Рон был необычно серьёзен. А Гарри волновался, потому что он не представлял, на что обрекает своих друзей. Сейчас, в мыслях, даже Малфоя он причислил к друзьям, хотя этого и не заметил.

Полумна, Ханна, Невилл и Драко образовали своеобразный круг, когда принялись жевать лепестки. Когда Невилл последним проглотил свою долю клевера, в центре круга расплылось медовое облако. Оно было таким ярким и сочным, что больно было смотреть. Гермиона зажмурилась. Когда она открыла глаза, облако уже таяло. Рядом стояли Рон и Гарри. Остальных в гостиной Пуффендуя не было. Они просто исчезли.