Всё дело в шляпе (джен)

– Я понимаю, мистер Поттер, что моя просьба прозвучит несколько неожиданно для вас, но, поверьте, у меня не было другого выхода.

Сухое обращение Минервы МакГонагалл вызвало у Гарри стойкое ощущение, что его только что поймали в очередной раз за руку за провинность. Он так и ожидал, что сейчас строгая профессор снимет с него пару десятков баллов, навредив собственному факультету. Но вместо этого Минерва произнесла, мужественно пытаясь скрыть панику в голосе:

– Гарри. Мне нужна ваша помощь. Хогвартсу грозит беда.

Гарри не совсем понимал, что случилось. Вчера вечером он получил письмо, которая принесла школьная сипуха. Минерва МакГонагалл просила его о встрече. Гарри недоумевал, что такого срочного и важного понадобилось новоиспечённому директору Хогвартса. Он понял только, что Минерва не стала бы его беспокоить по пустякам.

Магический мир ещё не отошёл от ран. Громкие разоблачительные процессы над уцелевшими пожирателями прокатились волной по всей Британии. Гарри вместе с друзьями пришлось стать свидетелями многочисленных допросов, слушаний и решений. Он смертельно устал от неослабевающего внимания к своей персоне. Одни, завидев его, кидались пожимать руки, хлопать по плечу и обязательно интересоваться, как он себя чувствует. Другие прожигали спину взглядом, полным благоговейного ужаса. Он не напрашивался быть талисманом, идолом или ещё чем-нибудь подобным. Он хотел, наконец, зажить обычной нормальной жизнью, не вскакивая по ночам от необходимости кого-то спасать и принимать жизненно важные решения. Пока он не мог себе позволить даже попросту завалиться вечером в кафешку. На следующий день газеты обязательно пестрели подробными отчётами о том, что предпочитает герой войны, сколько он заказал салатов и какие у него пристрастия в алкоголе. Уже вошло в привычку шмыгать по людным улицам, низко опустив голову. Рон потешался над Гарри, хотя внимания и к его персоне было более чем достаточно.

Ввиду особых обстоятельств всем троим – Гарри, Рону и Гермионе – разрешили закончить магическое образование заочно. Экзамены, конечно, придётся сдавать наравне со всеми, но не нужно будет сидеть за партами ещё целый год. Гарри и Рон всерьёз подумывали о карьере игроков в квиддич. Да и вообще, нужно было прийти в себя после всего, что случилось.

Гарри не был в Хогвартсе с мая. Он знал, что древний оплот магии потихоньку приходит в себя. Иногда новости приносили совы, часто ими делились Невилл или Гермиона, которые были в курсе всего, что происходило в замке после победы.

Вряд ли Хогвартс выглядел победителем после страшной разрухи, оставленной последним сражением. Больно было смотреть на руины в крошку рассыпавшихся горгулий, некогда монументально восседающих на постаментах; остовы мёртвых деревьев, в летний зной всегда дававших уютную прохладу. Посреди большого двора зияли безобразные дыры – вырванные заклинаниями целые пласты плитки с укоризной торчали из глубоких ямин. Но Гарри знал, что раны, нанесённые Хогвартсу, излечимы. Министерство магии лично взяло под свой контроль восстановление замка. Осенью школа волшебства должна была заработать в привычном русле. Это была своего рода акция победителей. Война закончилась. Необходимо было как можно скорее вернуться к прежней жизни, успокоить магическое население и дать ему гарантии безопасности.

Что же случилось? Пока Гарри шёл от Хогсмида, он прокручивал возможные варианты, но так и не пришёл к какому-то решению. Почти всё свободное время он проводил в Норе. Свободное от разбирательств и слушаний. Молли ходила сама не своя, и Гарри каждый раз было тревожно при мысли о том, что к осени Нора опустеет. Джинни собиралась вернуться в Хогвартс, Гарри с Роном планировали перебраться в Лондон. Ещё было слишком больно. Слишком мало времени прошло, чтобы однажды утром проснуться в безмятежном состоянии.

Гарри ответил Минерве МакГонагалл, что непременно прибудет завтра в Хогвартс. Он трансгрессировал ближе к обеду, когда нещадное солнце заставило всех укрыться в спасительной тени лавочек, домов и магазинчиков. Не глядя по сторонам, сразу направился к дальним воротам замка, надеясь, что внутрь удастся попасть без проблем. Совсем не удивился, когда у ворот обнаружился Хагрид. Великан заключил Гарри в свои медвежьи объятия и сразу поинтересовался, как Гарри себя чувствует. Но в добрых глазах Хагрида не было того любопытства и унизительного участия, которые встречались во взглядах незнакомых людей. Гарри незаметно потёр плечо, пострадавшее от дружеских объятий, и с большим теплом ответил, что у него всё нормально. Хагрид умудрялся быть большим ребёнком, несмотря на свой возраст. Он радостно улыбнулся, словно Гарри ему только что сообщил, что Рождество наступит на три месяца раньше.

– Вот и молодец! Я и говорю – не такой наш Гарри, чтобы сломаться. И писаку эту, Риту, прости её Мерлин, не слушай. Надо же – герой войны почивает на лаврах, – Хагрид сердито сжал арбалет, который жалобно пискнул, и решительно зашагал вперёд.

– Тяжело нам пришлось, да. От замка, почитай, одни руины остались. Но Флитвик и МакГонагалл и не в таких передрягах бывали. Ты бы видел, что они тут вытворяли с министерскими волшебниками! Сейчас почти всё уже восстановили. Не след ребятишкам осенью увидеть развалины. Все хотят побыстрее забыть то, что случилось.

Пока они разговаривали, тропинка вывернула на косогор, с которого открывался великолепный вид. Гарри даже остановился на мгновение. До боли родные башенки и башни Хогвартса наперекор всему тянули вверх свои шпили. Величественный и могущественный, замок предстал во всей своей красе. Гарри показалось, что Хогвартс стал ещё прекраснее, словно все напасти его только закалили. Он догнал Хагрида у самого озера. Вот озеро выглядело странно. Никогда ещё Гарри не приходилось видеть его таким суровым. Оно словно жило своей жизнью, отдельной от августовской жары и зноя. Вода, почти чёрная, мрачно излучала тревогу. Гарри остановился как вкопанный. На этот раз Хагрид заметил, что Гарри отстал. Он терпеливо подождал, пока его спутник выйдет из ступора и вздохнул:

– Не знаю, что случилось. Замок восстановили, и защитные чары все работают, а здесь творится непонятное. МакГонагалл здорово переживает. Я видел, они вчера с профессором Флитвиком тут долго ходили. Это началось сразу после той битвы. Сначала, понятное дело, внимания никто не обращал, везде была такая разруха. А потом стало очевидным. Злое что-то во всём этом. Я думаю, профессор МакГонагалл и позвала тебя из-за этого, – Хагрид виновато помял арбалет в руках: – Я слышал, как они говорили про тебя, что ты можешь помочь разобраться.

Арбалет треснул. Хагрид ошарашено посмотрел на результат, покачал головой и засунул остатки арбалета в один из карманов своей огромной кротовой шубы. Гарри всегда удивлялся, как это Хагриду не жарко летом. Но сейчас одежда лесничего занимала его меньше всего. До самого замка они почти не проронили ни слова.

Вроде и был тут как вчера. Те же дубовые двери, та же Большая лестница… Но Гарри чётко понимал, что детства больше нет. Они дошли до горгульи, охраняющей вход в кабинет директора, и Хагрид попрощался:

– Береги себя, Гарри. Профессор МакГонагалл велела встретить тебя возле ворот и проводить в замок. Дальше уж ты сам – у меня дел много.

Гарри проводил взглядом Хагрида до поворота, сказал горгулье пароль, написанный в письме Минервы, и шагнул на лестницу, которая стремительно понесла его вверх.

Кабинет Дамблдора, вернее, теперь его следовало называть кабинетом МакГонагалл, ничуть не изменился. По крайней мере, таким его Гарри запомнил. Гарри после положенного этикета приветствия уселся в кресло напротив своей бывшей преподавательницы и выжидательно замер.

– Я понимаю, мистер Поттер, что моя просьба прозвучит несколько неожиданно для вас, но, поверьте, у меня не было другого выхода. Гарри, мне нужна ваша помощь.

– Что случилось, профессор МакГонагалл?

– Я не могу вам сказать. В смысле, я сама не понимаю, что происходит. Но я чувствую, что над Хогвартсом нависла опасность.

Гарри недоумённо вскинул брови.

– Вы видели озеро по пути к замку?

– Да.

– Вам ничего не показалось странным?

– Я заметил, что оно не совсем обычное. Оно же всегда было прозрачным, можно было увидеть, как кальмар греет свои щупальца.

– Увы, – Минерва печально улыбнулась. – Я вообще не уверена, что кальмар ещё жив. Это началось сразу после победы. Мы были заняты восстановлением замка – столько работы! Хогвартс серьёзно пострадал. Магические разрушения сложно поддаются обратному процессу. Пришлось повозиться. И у нас было мало времени, ведь к сентябрю мы планируем, как обычно, начать занятия. Магический мир не может лишиться самой выдающейся школы волшебства.

– Профессор МакГонагалл, я не совсем понимаю. Что не так? Я видел замок. Он выглядит, как раньше! Если не знать, что тут происходило, ни за что не скажешь. Со временем всё плохое забудется, новые ученики будут читать о той войне лишь в учебниках.

– Гарри, всё не совсем хорошо. Хогвартс – это не просто здание, в котором юные волшебники получают знания. Хогвартс – это старинный кладезь магии. Он сам – живое существо. Видимо, Волан-де-Морт, – тут профессор передёрнулась, – или его приспешники нарушили баланс, равновесие. Очевидные раны мы убрали. Мы восстановили стены и башни, стараниями мадам Спраут окрестности вновь радуют глаз разноцветием, но есть вещи, которые невидимы глазу. Озеро начало умирать постепенно. Я боюсь, что это только начало. Потом начали отказывать некоторые лестницы. Они больше не поворачиваются, как обычно. На третьем и шестом этажах портреты стали просто портретами. Обычные магловские неподвижные картины. Позавчера вечером пропала Распределяющая шляпа… Это недобрый знак. Допустим, мы найдём способ распределить учеников по своему усмотрению, но всё это неспроста.

– Распределяющая шляпа? Пропала? – Гарри невольно перевёл взгляд на полку, где всегда лежала старая мудрая шляпа. Полка была пустой.

– Это говорит о том, что Хогвартс протестует. Он не хочет больше набирать новых учеников. Это похоже на прореху, которую старательно штопаешь, но она расползается в новом месте. Боюсь, школу придётся закрыть. Что-то случилось с самой магией школы.

Гарри задумался. Он настолько привык, что портреты дают советы, что лестница неожиданно поворачивалась совсем к другому коридору, а не к тому, в который ты стремился попасть. Что всё это значит?

– Гарри, вы понимаете не больше моего, но я решила обратиться к вам. Никто из Министерства пока не знает о происходящих вещах. Вы же догадываетесь, что если информация просочится в газеты, родители побоятся отпускать своих детей. Последние события здорово подорвали репутацию Хогвартса. Дурмстранг и Шармбатон могут похвастаться неслыханным доселе количеством заявок на обучение. Но Хогвартс… Это же Хогвартс!

Гарри прекрасно понимал, почему волнуется Минерва МакГонагалл.

– Профессор… Чем я могу помочь?

– Я пока не знаю. Но вы же Гарри Поттер! Придумайте что-нибудь! – сейчас перед Гарри сидела не строгая профессор трансфигурации, а уставшая женщина, которая всеми силами старалась держаться.

Гарри проглотил все свои разумные отговорки.

– Хорошо, профессор МакГонагалл, я постараюсь во всём разобраться.

На лице Минервы читалось явное облегчение.

– Вот и хорошо. Я не смею настаивать, но, наверное, какое-то время вам придётся пожить в замке.

– Я бы мог ночевать у Хагрида.

– Не думаю, что это разумное решение. Можете расположиться в гостиной Гриффиндора, если вы не против. Библиотека, кабинеты, кухня, да всё, что угодно – в вашем распоряжении. У нас мало времени, Гарри. Если дела пойдут так дальше, случится непоправимое. Речь не просто о репутации школы, вы понимаете.

Гарри совершенно не представлял, с какой стороны подобраться к разгадке проблемы и как ему обойтись без помощи друзей в случае необходимости, но Минерва словно прочитала его мысли:

– Гарри, если будет нужно, можете пригласить сюда своих друзей, я доверяю вам полностью. Вместе мы сумеем разобраться.

Гарри кивнул и посчитал аудиенцию законченной. Когда он уже держался за ручку двери, Минерва его окликнула:

– Гарри! Спасибо тебе. Я всегда знала, что ты настоящий гриффиндорец.

Гарри ступил на вращающуюся лестницу, а перед глазами стояло лицо уставшей Минервы, на плечи которой взвалилась непосильная ноша.

Гарри брёл по знакомым коридорам и пытался представить, что Хогвартс вскоре перестанет существовать. Не получалось. Он словно наяву видел, как они с Роном опоздали на урок, потому что одна из ста сорока двух лестниц предательски уехала в другой пролёт; как они втроём с Гермионой и Роном блуждают под мантией-невидимкой по тёмным переходам, в очередной раз спасая мир; как Невилл под всеобщий хохот превращается в здоровенного кенара; как Фред и Джордж летают на мётлах под сводами Большого Зала и Пивз салютует им своей шляпой. Ну не может быть, чтобы новые поколения волшебников не узнали, как это здорово – найти в Хогвартсе свой дом. Кстати, о Пивзе. Пока Гарри не встретил ни его, ни одного привидения вообще. Странно. Может, они в отпуске? Дурацкая мысль. Гарри невольно улыбнулся, представив Почти Безголового Ника на пляже. Пока он предавался воспоминаниям, ноги донесли его до портрета Полной Дамы. Гарри остановился, не совсем понимая, нужно ли ему знать пароль. Полная Дама поправила оборки на своих пышных формах и строгим голосом произнесла:

– Пароль!

– Э-э-э… Капут Драконис?

Полная Дама неожиданно расплылась в улыбке:

– Я пошутила! Директор МакГонагалл предупредила меня насчёт вас. Рада видеть вас, мистер Поттер!

– Спасибо! Мне тоже очень приятно.

– Знаешь, Гарри, я тут на днях разучила новую арию. Хочешь послушать?

– Может, в другой раз? Простите, я бы хотел немного отдохнуть.

Полная Дама молча отъехала в сторону, напоследок метнув на Гарри обиженный взгляд. Пообещав себе, что непременно послушает оперную диву в ближайшее время, Гарри, улыбаясь, полез внутрь общей гостиной.

Было непривычно находиться здесь в одиночестве. Гарри потоптался в нерешительности возле глубоких кресел, где они любили сиживать по вечерам, и направился к лестнице, ведущей в комнаты мальчиков. Кровать с высокими столбиками гостеприимно встретила его в спальне. Гарри сел на самый краешек и огляделся. Было грустно. Потому что ни он, ни Симус с Дином и Невиллом больше не соберутся здесь все вместе после трудного дня, чтобы обсудить проблемы, поругать преподавателей и азартно обсудить, какие шансы у Гриффиндора в этом году выиграть Кубок школы. Осенью тут поселятся другие мальчишки, будут с удивлением открывать для себя новый мир, в который они попадут, оказавшись в Хогвартсе. Или не поселятся? Что же происходит с Хогвартсом? Насколько это серьёзно? Гарри не хотелось верить, что такой надёжный Хогвартс нуждается в защите. И где искать причину недуга?

До вечера он слонялся без дела. Вернее, он пытался найти зацепку, понять, с какой стороны подобраться к проблеме, но в голове так и не появилась ни одна идея. Пустые коридоры отдавались гулким эхом при ходьбе, и Гарри старался ступать потише. Он знал Хогвартс наизусть, мог с закрытыми глазами найти дорогу в любое помещение, но понимал, что всех тайн замка не знает, пожалуй, никто.

Вечером сходил в совятню, чтобы отправить в Нору письмо. Он обещал Рону с Гермионой и Джинни, что обязательно напишет, если придётся задержаться. Постарался, чтобы послание не кричало о том, чтобы они срочно прибыли в Хогвартс. Может, всё не так страшно? Озеро ведь могло и само по себе поменяться. Мало ли что там происходит, в подводном мире. Хотя исчезновение Распределяющей шляпы нельзя было отнести к случайностям. Гарри ограничился короткой запиской, в которой написал, что с ним всё в порядке, что он задержится в Хогвартсе на пару дней, что беспокоиться не о чем.

У главного входа неожиданно столкнулся с Минервой МакГонагалл. Она облегчённо вздохнула, когда увидела Гарри:

– Мистер Поттер! Вот вы где. Я вас искала. Пойдёмте, вы должны это увидеть сами.

Она молча развернулась и направилась в сторону Большого Зала. Гарри лишь осталось последовать за ней, гадая, что случилось на этот раз. Ответ он узнал буквально через минуту. Минерва подвела его к часам. Это были те самые песочные часы, которые распределяли очки между факультетами. Гарри знал, что, когда тот или иной ученик нарушал правила или, напротив, чем-то выделялся с хорошей стороны, в конусообразных колбах четырёх факультетов убавлялись или появлялись новые камни: рубины, сапфиры, изумруды и алмазы – у каждого факультета свои. Как это происходит, он никогда не задумывался. Просто привык к этому обряду так же, как и ко многим волшебным вещам. В конце года, при вручении Кубка победителя школы, эти очки подсчитывались и приносили одному из факультетов победу. Во время летних каникул Кубок Хогвартса, понятное дело, не проводился – все нарушения и подвиги фиксировались с началом нового учебного года. Гарри помнил, что после вручения Кубка все прозрачные колбы становились пустыми. Он ни разу не видел на часах ни пылинки. Стекло всегда было таким чистым, что сама тётя Петунья могла бы позавидовать. Сейчас Гарри с удивлением всматривался в тусклые, потемневшие сосуды. Гербы четырёх факультетов исчезли. Сосуды выглядели заброшенными и ветхими, словно старый хлам, который нерадивая хозяйка никак не отнесёт на помойку.

– Что это? – Гарри ошарашено перевёл взгляд на Минерву МакГонагалл, словно она могла срочно дать ответ. Минерва в очередной раз вздохнула, затем повернулась к часам и произнесла:

– Десять очков Гриффиндору.

Ничего не произошло. Минерва печально констатировала:

– Эти часы всегда слушаются преподавателей, старост и, конечно, директора. В истории бывали случаи, когда некоторые старосты злоупотребляли своим положением, но часы Кубка Хогвартса не замечали грязной игры. В летнее время мы обычно не пользуемся подсчётом очков, все минусы и плюсы фиксируются после, когда начинается новый учебный год. Но магия их такова, что после моих слов десять рубинов должны были упасть в гриффиндорскую копилку. Этого не произошло. Боюсь, что выход из строя часов школы лишь следующая ступенька после пропажи Распределяющей шляпы, – тут директор развернулась к Гарри, и, глядя ему в глаза, с отчаянием добавила: – Гарри, что происходит?

– Профессор… Простите. Директор, наверное, мне нужно ещё раз сходить в совятню.

– Мистер Поттер. Гарри… Ты должен понимать, что ситуация выходит из-под контроля. У нас мало времени.

– Я понимаю. Мне нужны Гермиона и Рон.

Минерва вымученно улыбнулась:

– Да, конечно.

Гарри сбегал в совятню, снял с ближайшей перекладины школьную сипуху и отправил послание в Нору вдогонку первому. Он просил Гермиону и Рона прибыть в Хогвартс в ближайшее время. Джинни сейчас нужна была Молли, и Гарри пришлось подавить желание приписать ещё пару строчек в письме. Ничего, у них будет время с Джинни. Когда всё закончится. Гарри вздохнул. Кажется, это не закончится никогда. Почему их вечно втягивает в какие-то истории? С самого первого курса? В ушах прозвучал голос Рона: «Поверьте, профессор, я сам задаюсь этим вопросом уже много лет!»

Гарри решил навестить Хагрида. Великан возился по своему обыкновению на огороде, но, заметив Гарри, тут же бросил все свои дела:

– Гарри! Как будто вчера ты пришёл ко мне в первый раз! – Хагрид тепло похлопал Гарри по плечу, отчего у бедняги подогнулись коленки. Хагрид этого, конечно, не заметил – он уже зашёл в дом и хлопотал возле очага.

– Чай будешь? У меня и печенье где-то есть, – Хагрид почесал бороду, а Гарри испугался, что, не дай Мерлин, тот вспомнит, в каком из укромных местечек лежит-дожидается печеньице.

Они болтали с Хагридом, и постепенно чувство тревоги уходило. На минутку Гарри показалось, что нет никаких проблем, что он сейчас выйдет из сторожки и побежит на урок травологии. Но иллюзия эта развеялась, как только они оказались у озера – Хагрид пошёл проводить Гарри до замка. Лицо великана посуровело:

– Беда. И в лесу стало мрачно. Кентавры удалились, не хотят разговаривать. Я было хотел расспросить, что происходит, но вот ведь упрямые мулы! Только на звёзды смотрят. Эх, жаль Дамблдора нет. Он один мог с русалками разговаривать. Узнать бы у водяного народа, может, им что известно.

Гарри всмотрелся в чёрные воды некогда прозрачного озера. Если водяной народ и жив, то не похоже, чтобы он стремился поделиться тем, что происходит.

У главных ворот распрощались. Хагрид сослался на занятость и взял с Гарри обещание обязательно держать его в курсе событий. В глазах великана было столько тепла и надежды, что Гарри стало неловко. Он обычный. Он не обладает никакими сверхспособностями. И понятия не имеет, что происходит с древним оплотом магии и чародейства.

Всё же огромные коридоры давили своей пустотой. Гарри побродил по вестибюлю, заглянул в коридор, который вёл в подземелья, затем вернулся к Большому Залу. Он понял, что проголодался – Хагрид благополучно забыл про обещание накормить Гарри печеньем. Интересно, в летнее время домовики готовят? Зашёл в Большой Зал, тихо прошёл мимо столов Слизерина и Когтеврана. Сел по привычке на свое любимое место. Стало грустно. В последний раз он был здесь совсем недавно. Целую жизнь назад. В то утро, когда волшебное сообщество праздновало победу над Тёмным Лордом, родные оплакивали своих близких, а сам Гарри чувствовал чудовищную усталость. Эхо этих дней не задвинешь на задворки подсознания. Внезапно на столе появилась пустая тарелка. Гарри уставился в тарелку, потом нерешительно произнёс:

– Свиные отбивные!

Хлоп! На тарелке появились румяные, с пылу жару отбивные. Гарри отдал должное и отбивным, и пирогу с патокой, и прохладному тыквенному соку, который появился на столе в запотевшем графинчике. Только подумал, не попросить ли ещё пару пирожных, как тяжёлая дверь Большого Зала скрипнула. На пороге стояли Рон и Гермиона. За их спинами призрачно маячила фигура Почти Безголового Ника. Сэр Николас тепло улыбался. Гарри вскочил, чуть не зацепив фужер с соком. Пока устанавливал его обратно, Гермиона и Рон уже подошли к самому столу.

– Как вы меня нашли? Как вы так быстро? – Гарри несказанно рад был видеть обоих.

– Гарри, что случилось? Нам пришлось собираться в спешном порядке. Джинни передавала тебе привет, – Гермиона одновременно обнимала Гарри и пыталась заглянуть в его глаза, чтобы получить ответ.

– Слушай, Гарри, а кроме пирожных ничего не осталось? – это подал голос Рон, предварительно обняв друга.

Гермиона закатила глаза:

– Рон! Ты неисправим! Мы недавно обедали!

– Гермиона, я тебя умоляю! Да когда ещё доведётся попробовать стряпню хогвартских поваров? – Рон подмигнул Гарри и тут же надиктовал пустой тарелке, появившейся из ниоткуда, целый список блюд. Гермиона с минуту с укоризной смотрела на Рона, невозмутимо поглощающего картофельное пюре, затем вздохнула:

– Господи, Рон. Ничего не меняется в этом мире! — и вновь обратилась к Гарри: – Так что случилось? Твоя вторая сова нас напугала.

Гарри тепло улыбался. Из сбивчивых объяснений он уже понял, что Рон и Гермиона трансгрессировали почти сразу, как получили его вторую сову. Что в Хогсмиде встретили профессора Флитвика и он провёл их через ворота замка. А около подъездной аллеи наткнулись на Ника, который любезно вызвался проводить их к мастеру Гарри.

Только тут Гарри запоздало сообразил, что Ник – первый призрак, которого он увидел в Хогвартсе. Решил оставить свои вопросы на потом.

Гарри пересказал в двух словах все новости, добавил от себя всё, что он думает по этому поводу. Почти Безголовый Ник с самым сосредоточенным видом слушал рассказ Гарри, примостившись на скамье рядом с Гермионой – на Рона, уплетавшего за обе щеки, он старался не смотреть.

Гермиона нахмуренно теребила прядь, накрученную на палец. Первым голос подал Рон:

– Ну что? Добро пожаловать в Хогвартс! Нас ждут великие дела!

Гарри и Гермиона переглянулись.

Гарри совсем не разделял восторг Рона. Конечно, вернуться в старый добрый Хогвартс было делом приятным, но обстоятельства возвращения не очень располагали к беззаботной радости. А вот Гермиона, похоже, полностью прониклась масштабами надвигающейся катастрофы. Она так пока и не проронила ни слова.

Гарри вспомнил, что у него были вопросы к Нику, и, пока Рон поглощал эклеры, а Гермиона переваривала услышанное, обратился к призраку:

– Сэр Николас, простите. Наверняка вам что-нибудь известно. Что вы думаете по этому поводу?

Почти Безголовый Ник важно приосанился. Он посчитал за честь, что у него спрашивают мнение, поэтому, прежде чем ответить, поправил свой необъятный гофрированный воротник и прокашлялся:

– Весьма польщён, мистер Поттер. Теперь, когда госпожа директор обратилась с просьбой о помощи к вам, надеюсь, всё наладится. Не скрою, привидения замка Хогвартс обеспокоены. Здесь стало неуютно. Попробую объяснить, – поспешно добавил сэр Николас, заметив недоумённый взгляд Гарри, и продолжил: – Дело в том, что привидения выбирают для своего места жительства не любой дом, замок.

– Так вы вроде как и не живёте! – встрял Рон, вытирая рот салфеткой.

Гермиона метнула на него уничижительный взгляд. Сэр Николас ограничился секундной паузой с поджатыми губами. Затем, видимо, он решил, что дела Хогвартса поважнее невоспитанности некоторых присутствующих и вновь заговорил:

– Так вот. Привидением, насколько вам известно, может стать далеко не каждый человек. Во-первых, это должен быть в прошлом обязательно волшебник. Во-вторых, многие умершие идут до самого конца, не останавливаясь посередине. Вступив на этот путь, подобные мне вынуждены существовать день за днём, год за годом в жалком обличии призрака. Лишённые земных радостей, мы, увы, ни то ни сё. Мы не можем спать, есть, – тут Ник метнул-таки на Рона укоризненный взгляд, – но мы чувствуем вещи, которые недоступны простым смертным. Это вибрации пространства. Поэтому местом обитания привидение выбирает только комфортную для духа среду. Хогвартс всегда был средоточием многих призраков. Магия, витающая в воздухе – замечательная страховка от недоразумений. История знает много случаев, когда маглы, столкнувшись с привидением в своём доме, вели себя не совсем адекватно. Невежественные простецы начинали гонения и придумывали множество способов избавиться от того, чему они не могли найти разумного объяснения.

Гарри понял, что если Николаса не остановить, то им придётся выслушать лекцию в духе профессора Биннса. Но перебивать сэра де Мимси-Дельфингтона никто не решился. А сэр Николас, обретя такую благодарную аудиторию, с большим воодушевлением продолжил:

– Статут о секретности полностью закрыл волшебное сообщество от невежественных маглов. Но волшебство не спрячешь и не скроешь. Возможно, не наступило ещё время для того, чтобы два мира научились сосуществовать в гармонии и взаимном уважении. К сожалению, даже среди волшебников нет единства. Много веков назад четыре мага основали школу волшебства и чародейства. Вы знаете их имена и знакомы с историей создания Хогвартса. Вокруг замка была создана защита. Маглы, оказавшиеся поблизости, видели здесь непроходимые места, срочно вспоминали о несуществующих делах или просто передумывали идти в этом направлении. С годами окрестности Хогвартса снискали себе репутацию эдакого края света. Не прошло и ста лет, как маглы перестали сюда заходить вовсе. Мощная волшебная сила оградила оплот магов от любых случайных посещений. Привидения замка Хогвартс чувствовали себя тут в полной безопасности. Не все призраки нашли смерть на территории замка, конечно же. Но слава о тихом пристанище для умерших волшебников быстро распространилась по всей Британии и дальше. Я появился здесь почти пятьсот лет назад, спустя несколько десятилетий после своей смерти. И так случилось со многими. Поскитавшись по свету, привидения находят здесь уют и успокоение. Конечно, случаются и между нами недоразумения, все мы взрослые люди, но баланс уважения всегда удавалось сохранять. Допустим, некоторые недолюбливают Кровавого Барона, который погиб далеко от Хогвартса, кстати, – при этих словах сэр Николас перешёл на шёпот и огляделся по сторонам, — но никто бы не стал с ним ссориться.

– Вы просто его боитесь, – усмехнулся Рон.

Голова Николаса де Мимси-Дельфингтона угрожающе закачалась, рискуя свалиться с плеч.

– Мистер Уизли! Позвольте вам напомнить, что некогда я закончил факультет Гриффиндор, и, надеюсь, что принадлежность к этому славному сообществу исключает у его выпускников наличие трусости!

– Сэр Николас, – Гарри решил вернуть Ника в русло разговора, одновременно наступив под столом на ногу Рону, – вы говорили про то, что в Хогвартсе стало неуютно.

Николас перевёл взгляд на Гарри.

– Так вот. Я немного отвлёкся, простите. С недавних пор Хогвартс перестал быть надёжным местом для обитания призраков. Уточню – безоговорочно надёжным. Это началось, дайте подумать… да, пожалуй, после той страшной битвы в начале мая. Защита замка была нарушена. Я говорю сейчас про защитные заклинания, предохраняющие замок от вторжения извне. Беспрецедентный в истории случай… Армия хорошо обученных негодяев, матёрых и беспринципных, против, по сути, школьников… И Хогвартс выстоял. Защита была восстановлена. Кингсли Бруствер лично руководил восстановлением замка, как вы знаете. Но восстановили видимую, очевидную защиту. Сейчас объясню. Я уже сказал вам, что привидения чувствуют вибрации пространства. Так вот после Великой Битвы магия Хогвартса стала таять, тускнеть, исчезать – называйте это, как хотите. Это похоже на глыбу льда, которую занесли в тёплое помещение. Сначала лёд лежит в первоначальном состоянии, но постепенно некомфортные условия дают о себе знать. Лёд начинает таять. Рано или поздно, если лёд не поместить вновь в холод, от глыбы останется жалкая лужица.

– Что вы хотите этим сказать? – голос Гермионы был испуганным.

– Магия Хогвартса тает, – печально подытожил сэр Николас. – На днях к самым воротам Хогвартса подошёл обычный магл. Кажется, турист? Так вы называете людей с большим мешком за плечами? Почему, думаете, в коридорах замка нет праздно шатающихся призраков? Нет, не потому что каникулы и нет учеников. На прошлой неделе мы решили установить дежурство по всему периметру Хогвартса. Того туриста пришлось немного отвлечь. Но этот случай лишь первый звоночек. Я боюсь, что скоро Хогвартс станет виден обычным маглам. Представляете, что тогда начнётся? Со стороны он будет выглядеть как старинный замок, который немедленно наводнят толпы любопытных зевак. Маглы придумают, вспомнят какую-либо историю, приписав происхождение Хогвартса древнему королю. И всё. Ни о какой школе волшебства тогда не сможет идти и речи. А куда деваться нам?

– Сэр Николас, но что случилось? Как такое возможно?

– Я не знаю, Гарри. У меня есть кое-какие предположения, но, увы, это всего лишь предположения.

– А нельзя их узнать?

– Ну что ж. Привидения замка Хогвартс обеспокоены. Всякое случалось на моей памяти за пятьсот лет. Скажите, Гарри, с какой целью был построен Хогвартс?

– Ну… Передавать знания, накопленные поколениями, развивать магические способности…

– Верно. Скажите, как вы относитесь к тому, что учеников распределяют по факультетам?

– Нормально. Наверное. В здоровом соперничестве нет ничего плохого.

– Да. Изначально так и было. Годрик Гриффиндор, Салазар Слизерин, Кандида Когтевран и Пенелопа Пуффендуй набирали на свои факультеты учеников с определенными качествами. Речь шла лишь о разнице в темпераменте магов, их душевных качествах, различии характеров. Почему же постепенно это здоровое соперничество перешло в войну? Вы знаете, что тут творилось в прошлом учебном году? Страшные вещи. Магические способности уже не являлись главенствующими. Алчность, чистота крови и зло. Думаю, Хогвартс оскорблён. Я понимаю, это звучит странно, но как тогда объяснить всё происходящее?

– Сэр Николас, если ваша теория верна и дело в нанесении морального вреда замку, значит, у него нужно попросить прощения. Доказать, что эти стены по-прежнему будут использоваться с благими намерениями, – произнесла Гермиона.

– Мисс Грейнджер, я понимаю вашу точку зрения. Если воспринимать Хогвартс, как живое существо, то куда как проще взять и принести извинения, исправить оплошности. Но как это сделать? Увы, положение дел с каждым днём становится всё плачевнее. Мы говорим о мирном существовании с маглами, а сами никак не наведём порядок в своих душах. Какая разница, пуффендуец ты или слизеринец? Какой факультет выпустил того или иного волшебника? Хогвартс был создан не для вражды. Вторая магическая война – печальное подтверждение несовершенства не просто системы образования. Не совершенны человеческие души. Зло всегда будет поднимать голову.

– Сэр Николас, помимо зла есть и другая сила.

– Да, мисс Грейнджер, добро – мощное оружие. Надеюсь, сила зла на этот раз не возьмёт верх. Потому что зло, нанесённое древнему оплоту магии, вышло из-под контроля.

За разговорами друзья засиделись с сэром Николасом допоздна. Решили встретиться здесь же завтра утром для разработки плана. Потом ещё сходили к Минерве МакГонагалл – Гарри поставил её в известность о прибытии Рона и Гермионы, хотя она, конечно же, знала обо всех новостях от профессора Флитвика. Гермиона хотела немедленно нестись в библиотеку, но Гарри убедил её, что нужно хорошенько отдохнуть. Совершенно разбитые, поднялись в коридор седьмого этажа, к портрету Полной Дамы.

День был такой насыщенный впечатлениями, что Гарри почти сразу провалился в сон, после того, как они с Роном поднялись к себе, а Гермиона пошла в спальню для девочек. Но заснуть не удалось. Вой сирены, пронзительный и резкий, заставил подпрыгнуть Гарри в кровати. Схватив палочку, он вылетел в гостиную. Сработала сигнализация в спальне девочек. Очумелому с полудрёмы Гарри предстала чудная картина – у подножия лестницы, ведущей в женскую часть комнат, барахтался Рон, безуспешно пытающийся вскочить на ноги. На верхней площадке стояла Гермиона в ночнушке, полотенцем на голове и палочкой в руке. Так что второй раз удалось улечься не сразу. Рон всё возмущался такой несправедливостью, а у Гарри бока болели от смеха.

– Что они себе напридумывали? Я уже совершеннолетний! Я имею право пойти в комнату моей девушки, то есть, я хотел сказать, Гермионы, и пожелать ей спокойной ночи!

– Рон, видимо ты ещё недостаточно благоразумный, чтобы считаться совершеннолетним.

– Заткнись, Гарри.

Гарри ещё долго слушал, как сердито сопит Рон, возмущённый таким конфузом, но постепенно дыхание друга стало ровным. Рон уснул. А Гарри лежал и думал, что Хогвартс – это большая глыба льда. Сегодня она ещё немного подтаяла. Если они не найдут способ остановить этот процесс, скоро магия замка иссякнет…

На следующее утро Гарри проснулся от ярких лучей солнца, беззаботно бьющих в глаза, и голоса Гермионы, окончательно выдергивающего из сладкой полудрёмы:

– Вставайте, сони! Вы сюда спать приехали? У нас много дел.

Рон, закрывая голову подушкой, проворчал:

– Гермиона, имей совесть.

– И тебя с добрым утром! – Гермиона уже держалась за ручку двери: – Я жду вас внизу.

Уже через десять минут друзья спустились в Большой Зал. За завтраком состоялся небольшой военный совет – они решали, с чего начать. Вся штука в том, что никто не подозревал, с какой стороны подойти к разгадке проблемы. Гермиона предлагала сходить в библиотеку и хорошенько порыться в старинных описаниях истории создания Хогвартса, вдруг там удастся что-то отыскать. Гарри считал, что нужно начать с портретов, которые обездвижились – может, это и есть ключ к разгадке? А Рон ничего не считал, он просто завтракал и полностью полагался на друзей. Решили сначала сходить к мадам Пинс, а там определиться по обстоятельствам.

В вестибюле неожиданно встретили Минерву МакГонагалл. Гарри до сих пор чувствовал себя при ней скованно, словно строгая профессор сейчас примется его отчитывать за несделанную домашнюю работу. Но Минерва МакГонагалл тепло поздоровалась и сообщила, что сегодня важный день.

– Вы когда-нибудь видели, как школьные совы выполняют свою самую важную миссию? Хотите посмотреть?

Оказалось, именно сегодня руководство Хогвартса отправляло письма будущим ученикам с приглашением учиться в могущественной школе и списком необходимых для первокурсника принадлежностей. Конечно, отказаться от участия в таком важном мероприятии друзья не могли, и с большим удовольствием вместо библиотеки направились с директором в совятню. Здесь их поджидал Хагрид. Он тепло поприветствовал ребят, попутно занимаясь необходимыми приготовлениями. Около совятни располагался большой насест. Такие же, только поменьше, находились в самой совятне, насколько помнил Гарри. Крылатые письмносоцы отдыхали здесь после выполненной работы. Во время учёбы он сам не раз пользовался услугами школьных сипух, хотя чаще всего здесь он встречался с Буклей. Сердце кольнуло. Пока он так и не решился завести себе новую сову. Букля была его другом…

Тем временем Хагрид уговорами и решительными действиями собрал на уличной перекладине достаточно сов. Те недовольно ухали, но ослушаться школьного руководства не смели, поэтому терпеливо сидели на жёрдочке, ожидая указаний. Их было много, наверное, десятка четыре. Гарри догадался, что каждая сова сейчас получит личное задание с конкретным адресом. Он представил, как десятки сов поднимутся почти одновременно в воздух и разлетятся в разных направлениях по всей Британии. Совы вели себя по-разному. Одни, важные и степенные, просто ожидали, когда им к лапке привяжут письмо – видно было, что они давно работают почтальонами. Другие, те, что помладше, нетерпеливо подпрыгивали и крутили головами в разные стороны.

Минерва МакГонагалл достала из складок мантии длинный свиток. Только тут Гарри заметил большой серебряный поднос с кусочками пергамента, свёрнутыми трубочкой. Каждый пергамент был запечатан гербом Хогвартса. Гарри сразу узнал школьное письмо. Именно такое он получил в свой одиннадцатый день рождения, когда впервые узнал, что он – волшебник. Прежде чем начать важную процедуру, Минерва МакГонагалл пояснила друзьям:

– В этом году, так уж получилось, мы немного запоздали с письмами для первокурсников. Давно пора детям получить приглашения.

Она сверялась со списком, призывала с подноса нужный пергамент, а Хагрид привязывал письмо к лапке совы. Совы, которые получили задание, не улетали. Хагрид пояснил, что все письма отправятся к своим адресатам одновременно. Совы послушно вытягивали лапку, а Хагрид умело привязывал письма. Гермиона, Рон и Гарри стояли и улыбались. Каждый вспоминал своё первое полученное из Хогвартса письмо.

Наконец, последний пергамент был привязан к лапке молоденького совёнка, который радостно верещал – наверное, это было его первое задание. Хагрид погладил почтальона по взъерошенным перьям, уговаривая успокоиться.

Минерва МакГонагалл ещё раз заглянула в свой список, убедилась, что никого не пропустила, и кивнула Хагриду. Тот отошёл от насеста и гортанно крикнул. Тридцать восемь сов одновременно поднялись с перекладины. Зрелище было потрясающее. Огромная серая туча взвилась над совятней, на секунду заслонив свет. Затем совы сделали пробный круг, расправляя крылья, и их плотная масса стала расползаться. Каждая птица знала, в каком направлении нужно лететь, чтобы сегодня мальчик или девочка получили заветное письмо из Хогвартса. Одни полетели в сторону Запретного леса, другие устремились к Астрономической башне. Третьи словно раздумывали и продолжали кружить над совятней. Наконец, все письмононосцы выбрали нужное направление и устремились каждый в свою сторону. Через пять минут на горизонте не осталось ни одной совы. Ещё через минуту со стороны Запретного леса, оттуда, куда направились первые совы, показалась чёрная точка. Это возвращалась сова. Не успели все удивиться, как чёрных точек стало больше. Словно в съемке фильма, который прокручивали наоборот. Все тридцать восемь сов летели обратно. С разных сторон они возвращались в совятню, нервно ухая и закладывая крутые виражи, будто за ними гнались неведомые враги. Совы приземлялись на насест, вытягивали лапки с письмами и продолжали тревожно ухать. Хагрид, Минерва МакГонагалл и Гарри с друзьями ничего не понимали. Это было так неожиданно, что никто не мог произнести ни слова. Совы продолжали толкаться, подпрыгивать и громко ухать, выражая возмущение. Хагрид отвязал от лапки ближайшей совы письмо, которое тут же перелетело обратно на серебряный поднос, всё ещё лежащий возле насеста. Сова облегчённо вздохнула и взмыла вверх, стремительно скрываясь в одном из окошечке совятни.

– Что происходит, профессор МакГонагалл? – Хагрид повернулся к Минерве.

– Я понимаю не больше вашего, Хагрид. Кажется, школьные совы не хотят нести письма будущим первокурсникам.

Это прозвучало зловеще. Рон, Гарри и Гермиона кинулись помогать Хагриду отвязывать письма. Нужно было побыстрее успокоить потревоженных птиц. Совы, освобожденные от ноши, все как одна прятались в совятню. Когда на насесте осталось не больше десяти незадачливых почтальонов, Рон предположил, что, может, всё не так страшно.

– Вдруг сегодня нелётная погода?

Все посмотрели на чистое, словно умытое, небо.

– Ну да, прям совсем ужасная, – Гермиона горько вздохнула и стала отвязывать письмо от последней совы. Это был тот молоденький совёныш, который, в отличие от других, не выглядел напуганным, а, скорее, радостным от такого необычного первого задания.

– Погоди, Гермиона, – Хагрид дотронулся до руки девушки. – А мы сейчас проверим. Совы, конечно, умеют находить путь в любую погоду, но слова Рона натолкнули меня на одну мысль. Он порылся в своих многочисленных карманах и выудил пергамент, немного помятый и с жирным пятном посередине.

– Вот, – пояснил он, – письмецо у меня завалялось. Это заказ от плотоядных слизняков, всё забываю отправить. Сейчас мы проверим, что тут не так.

Хагрид сам отвязал пергамент от лапки совёнка, но не отпустил его, а тут же привязал своё письмо. Совёныш только обрадовался продолжению приключений, пару секунд прислушивался к внутренним ощущениям, видимо устанавливая только им, волшебным совам, свойственный навигатор, затем взмыл вверх. Сделал круг над совятней и уверенно направился в южном направлении.

Они минут десять стояли, приставив руки козырьком к глазам. Но совёныш так и не вернулся. Потом, когда стало понятно, что на этот раз почтальон полетел выполнять задание без происшествий, молча стояли и переводили взгляд друг на друга. То, что напрашивалось, никак не желало слетать с языка. Рон всё же озвучил общую мысль:

– У меня для вас две новости – плохая и хорошая. Хорошая – совы не сошли с ума, и волшебная почта работает по-прежнему. Плохая новость – Хогвартс не хочет набирать новых учеников.

– Но почему? Что случилось? – Гермиона, как и все остальные, просто отказывалась верить в происходящее.

– По-видимому, мисс Грейнджер, – ответила Минерва МакГонагалл, – совы долетели до границы Хогвартса, но дальше продолжить путь не смогли. Волшебные совы всегда безоговорочно выполняют задание. Значит, вернуться их заставила какая-то неведомая сила. Та, которая уничтожает Хогвартс. Боюсь, мне придётся сообщить в Министерство.

– Профессор МакГонагалл, подождите, – Гарри вложил в свой голос как можно больше уверенности и решительности. – Дайте нам время. Несколько дней. Ещё не всё потеряно. Если обо всём узнают в Министерстве, начнётся шумиха, разборки и проверки. Время будет упущено. Нам надо действовать быстро и желательно без лишней суеты.

– У вас есть план, мистер Поттер?

– Нет. Но мы как раз работаем над этим.

– Хорошо, мистер Поттер, – Минерва МакГонагалл ненадолго задумалась, а затем добавила: – Я верю в вас. Я даю вам три дня. Больше тянуть нельзя. Если понадобится помощь, любая, вы знаете, где меня найти.

– Спасибо, профессор.

Внезапно Минерва МакГонагалл обняла Гарри:

– Гарри, сделай что-нибудь.

Затем она, не оборачиваясь, устремилась в сторону замка, на ходу вытирая слёзы.

А Гарри, Рон и Гермиона решили проводить Хагрида до сторожки. Хагрид сходил в совятню, убедился, что душевное состояние сов вполне благополучное, и друзья направились вниз по тропинке.

Но утренние сюрпризы на этом не закончились. Когда друзья спустились с холма, поближе к опушке Запретного леса, Гермиона вскрикнула:

– Смотрите!

Все дружно повернули головы к озеру. Отсюда его было плохо видно, но даже с этого расстояния были заметны странные блики по краям. Гарри помнил, что вчера озеро было абсолютно чёрным, поэтому недоумевал, что за странные отсветы появились по всему периметру, и вместе со всеми устремился напрямик через косогор, чтобы срезать путь. Они выскочили на бугор, откуда всё озеро было видно, как на ладони, и остановились, как вкопанные, натыкаясь друг на друга. Не веря своим глазам, спустились пониже, теперь уже к самому берегу. Озеро начало замерзать. По всему краю чёрной мёртвой воды образовался лёд, который и блестел на солнце. Гарри опустился на корточки и дотронулся до воды. Она была до жути холодной. Затем потрогал лёд. Рон, не меньше других поражённый увиденной картиной, спросил:

– Какой сейчас месяц?

Вопрос был риторическим, но Гермиона ответила:

– Август.

– А в августе бывает лёд на озере?

– В этих широтах нет.

Они по очереди трогали лёд, желая убедиться, что это не оптический обман зрения. Хагрид удручённо помотал головой:

– Беда.

Гермиона решительно поднялась во весь рост:

– Ну уж нет. Просто так без боя мы Хогвартс не отдадим. Хагрид, прости, мы тебя провожать не будем. Нам нужно в библиотеку!

И она, не оглядываясь, направилась в сторону замка.

– Увидимся, – Гарри торопливо пожал руку Хагриду и побежал догонять Гермиону. Рон вприпрыжку нёсся рядом.

Около тропинки, ведущей в совятню, они невольно остановились. Тридцать восемь юных волшебников сегодня не получат своих писем из Хогвартса. Каждый думал про это, когда они молча поспешили дальше, не зная, сколько у них осталось времени.

Рон хотел было завернуть в Большой Зал на обед, но Гермиона только отмахнулась:

– Рон, тебе бы только о еде думать! Успеем!

И они втроём поспешили в библиотеку – Гермиона воинственно, Гарри в раздумьях, а Рон с урчанием в животе.

В библиотеке хотелось говорить шёпотом. Озираясь по сторонам, друзья прошли вперёд по проходу и остановились в нерешительности.

– Ну что, Гермиона? Куда пойдём? – Рон выжидательно замер.

– Не знаю. Наверное, надо поискать мадам Пинс.

Но искать суровую хранительницу библиотеки не пришлось – она сама уже спешила навстречу, выскочив из-за ближайшего стеллажа. Гарри, Рон и Гермиона невольно вжали головы в плечи, стараясь выглядеть поменьше.

– Здравствуйте. Э-э-э… – Гарри не знал, насколько осведомлена мадам Пинс о его полномочиях в Хогвартсе.

– Добрый день.

Мадам Пинс хищно принюхалась, словно пыталась уличить друзей в хранении навозных бомб, затем неожиданно скривилась – по-видимому, это была улыбка:

– Я ожидала, что вы заглянете, мистер Поттер. Библиотека в вашем распоряжении. Если понадобится моя помощь, обращайтесь.

И без лишних слов мадам Пинс развернулась, намереваясь вновь скрыться в недрах библиотеки. Потом, словно вспомнив о чём-то, она достала волшебную палочку и направила её на вход в Запретную секцию.

– Директор распорядилась предоставить вам любую информацию. За сохранность книг отвечаете головой.

Гарри и Гермиона переглянулись, а Рон тихонько присвистнул. Гермиона тут же шикнула на него, и они чуть не на цыпочках прошествовали к ближнему ряду.

Царство мадам Пинс всегда впечатляло Гарри своими размерами. Интересно, есть на свете хоть один волшебник, который прочитал здесь все книги? Он покосился на Гермиону. Пожалуй, даже ей это было бы не под силу. Гермиона же тем временем пришла в себя и вполне спокойно огляделась, вчитываясь в названия разделов.

– Я думаю, нам надо начать с «Истории Хогвартса». Не только учебника, но всех трудов, которые могут рассказать подробнее о создании школы.

Гермиона выуживала с полок книги, которые, по её мнению, могли пролить свет на загадочные вещи, происходящие в замке, складывала эти книги стопочкой на руки Гарри и Рона, которые молча ходили за ней по проходам, и что-то бормотала себе под нос, когда приходилось переводить название с древних языков или с латыни. В конце концов, макушка Рона скрылась под конструкцией, наваленной ему на руки сосредоточенной Гермионой, а у Гарри башенка угрожающе раскачивалась из стороны в сторону, прикидывая, куда лучше рухнуть. Гермиона оглянулась, удовлетворённо кивнула и зашагала к столикам, за которыми усердные студенты обычно грызли гранит науки. Рон и Гарри, пошатываясь, двинулись за ней. Гермиона переложила книги стопками на столик и тут же стала отсортировывать их, перекладывая с места на место. Рон и Гарри уселись в кресла в ожидании дальнейших указаний. Наконец, Гермиона закончила наводить одной только ей ведомый порядок и задумчиво произнесла:

– Значит, так. В эту сторону я отложила издания, касающиеся жизнеописания основателей Хогвартса, первого состава преподавателей и историй того времени. Здесь описания заклинаний и заговоров, способных ослабить магические чары и защиту. А тут, – Гермиона беззаботно махнула в сторону третьей кучки, – просто книги, которые мне показались подходящими.

И она с видом именинницы посмотрела на Гарри и Рона, словно они должны были сейчас жутко обрадоваться её интеллектуальной смекалке. Они не обрадовались.

– Гермиона, сколько, по-твоему, нам понадобится времени, чтобы всё это прочитать? – Рон с опаской покосился на кучку под номером три.

– Рон, – Гермиона стала закипать, – всё читать и не нужно! Вспомни, когда мы помогали Гарри готовиться ко второму туру Кубка Огня, мы пересмотрели ничуть не меньше книг! И что-то ты тогда не жаловался.

– Ладно, ладно, – примирительно заметил Рон. – Просто нужно было всё же сначала пообедать.

Гермиона его уже не слушала. Она заправила прядь за ухо и углубилась в чтение первого тома в старинном переплёте. Гарри прочитал название, тиснённое вензелями на обложке: «Как наслать проклятие и защититься, если проклятие наслали на вас». Винидиктус Виридиан. Сам он выбрал экземпляр поменьше, повествующий о жизнеописании первого директора Хогвартса. Гарри удивился: почему-то он считал, что первым директором был Годрик Гриффиндор. Ну, или Салазар Слизерин. А ещё лучше – все четверо основателей. Незаметно он так увлёкся, что уже не слышал вздохов Рона и шелеста переворачиваемых Гермионой страниц. Он с головой окунулся в далёкие времена, когда волшебники спокойно жили среди маглов и занимались тем, что сейчас принято считать колдовством. В этом не было ничего странного до тех пор, пока невежество простецов и страх перед волшебством не заставили магическое сообщество уйти в подполье. Четыре основателя Хогвартса были профессорами школы чародейства и волшебства, созданной для бережной передачи знаний и навыков юным магам. Из средних веков его вывел смешок Рона. Гарри удивлённо посмотрел на друга.

– Представляете, оказывается, наш Пивз был головной болью ещё самого первого завхоза Ханкертона Хамбла. Вот же засранец!

Гермиона бросила на Рона укоризненный взгляд и уткнулась в книгу Брайана Гэгвайлда «Джигер Покер и Хокус покус». Гарри взглянул на обложку и подумал, что он уже где-то видел этого волшебника в зелёной мантии и остроконечной шляпе.

Через три часа Гарри уже не мог думать. В голове была каша из обрывочных данных, дат, имён и заслуг тех или иных магов, когда-то прославивших Хогвартс. Гермиона потёрла красные глаза и миролюбиво произнесла:

– Можно сделать перерыв. День прошёл не зря, я столько всего узнала!

– Ну да, – проворчал Рон, – я тоже. Например, что некоторые пользуются особыми привилегиями: купание один раз в неделю в туалете для мальчиков на первом этаже и право преимущественного приобретения черствого хлеба с кухни с намерением его последующего швыряния.

– Рон, ты о чём? – Гермиона округлила глаза.

– Да про Пивза начитался. Теперь в Хогвартсе два туалета, в которые я лопну, но не зайду. Туалет для мальчиков на первом и туалет для девочек на третьем. Спасибо!

Гарри был рад возможности отложить книгу и с интересом прислушался к словам Рона. Он понял, что тот говорит про туалет Плаксы Миртл. Внезапно его посетила интересная идея, с которой он поспешил поделиться с друзьями:

– Слушайте, точно! Нам надо сходить к Миртл!

– Гарри, ты себя хорошо чувствуешь? Давно не любовался на её прекрасные прыщи? Что скажет Джинни, – Рон закатил глаза в притворном ужасе.

– Подожди, Рон. Я вот что подумал. Миртл ради веселья любит себя смывать в унитаз, чтобы оказаться в озере. Мы могли бы у неё узнать, что там происходит.

Рон задумался. Веселье как рукой сняло. Гермиона тоже выглядела сосредоточенной.

– А что, – медленно произнесла она. – Библиотека от нас никуда не убежит, давайте сходим к Миртл, заодно и ноги разомнём.

Все трое подскочили, наспех поправив стопки книг, чтобы они не свалились со стола. Гермиона переложила те, которые они уже просмотрели, на соседний стол, чтобы не путаться. Они вышли в проход между стеллажей и огляделись. Мадам Пинс обнаружилась через три ряда от них с щёткой для пыли в руках. Гермиона вежливо поблагодарила суровую библиотекаршу и попросила разрешения оставить пока книги, над которыми они работают, на столе.

– Мы ещё вернёмся, мадам Пинс.

Мадам Пинс не очень устраивало такое безобразие, но она кивнула головой, поджав губы:

– Хорошо. Пусть остаются.

Когда друзья дошли уже до дверей, внезапно мадам Пинс их окликнула:

– Гарри Поттер. Хогвартс – мой дом. Пожалуйста, сделайте что-нибудь.

Друзья переглянулись, не нашлись, что ответить, и вышли, тихонько притворив за собой дверь.

Конечно, преподаватели и персонал Хогвартса, те, кто проводил летние каникулы прямо в замке, были в курсе последних событий. Гарри подумал, что станет с Ирмой Пинс, Аргусом Филчем, если Хогвартса не станет? Конечно, сам замок никуда не денется. Но Хогвартс без магии – это не Хогвартс.

Они спустились на два этажа вниз и направились прямо к туалету Плаксы Миртл. Минули пару коридоров, пробежали мимо горгульи, охраняющей вход в кабинет директора, и тут Гермиона остановилась так резко, что Рон налетел на неё.

– Гермиона, что случилось?

Гермиона молча указывала на портрет на стене. Гарри понял, что это один из тех портретов, который перестал быть волшебным. Сейчас он не мог вспомнить точно, кто именно был изображён на этой картине, висевшей близко к директорскому кабинету. На холсте остался только задник – тёмный безжизненный фон. Ребята постояли немного возле неподвижной картины и двинулись дальше по коридору – до туалета Плаксы Миртл было рукой подать.

Пустая картина дала новую пищу для размышлений. Насколько было известно Гарри, пока такие неживые портреты появились только на двух этажах. Интересно, это случайность, или их местоположение имеет значение? Одна картина, значит, висела здесь, возле кабинета директора. Гарри подумал, что надо будет разыскать другие портреты на шестом этаже – вдруг удастся найти что-то общее.

Они завернули за угол и оказались возле знакомой двери. Как наяву Гарри услышал голос Перси, который гневно спрашивал, что они забыли возле туалета девочек. Сто лет назад они варили здесь запрещённое Оборотное зелье. Гермиона первой толкнула ручку двери. В туалете Миртл было, как всегда, неуютно и сыро. Откуда-то из дальней кабинки раздавался звук капающей воды. Умывальники выглядели запущёнными и грязными. Друзья огляделись по сторонам, не представляя, тут ли Миртл, или отдыхает в трубах канализации. Рон заглянул в первую кабинку – никого. В двух следующих тоже пусто. Обнаружилась Миртл в самой дальней кабинке. Она сидела на унитазном бачке и ковыряла прыщик на носу. Когда друзья распахнули дверь, Миртл подозрительно уставилась на них.

– Здравствуй, Миртл, – облегчённо выдохнул Гарри. – Мы тебя искали. Хорошо, что ты тут.

– Здравствуй, Гарри. Рон, Гермиона, привет! Что вы тут делаете? Пришли посмеяться надо мной?

– Нет, нет, Миртл! Отлично выглядишь, кстати! Мы искали тебя, чтобы кое о чём спросить, – Гермиона подарила Миртл свою самую дружескую улыбку.

– Как поживаешь, Миртл? – Рон тоже постарался расположить подозрительное привидение к себе.

– Спасибо, Гермиона. Нормально, Рон. Ученики не бывают летом в Хогвартсе.

– Мы не совсем ученики. Вернее, мы ещё не получили дипломов и всё такое, но мы в Хогвартсе не для этого, – Гарри решил поскорее спросить Миртл об озере, так как этот разговор грозил затянуться. – Послушай, Миртл. Ты бываешь в школьном озере. Ты бы не могла сказать, что там происходит? Почему оно стало чёрным? Сегодня мы видели на берегу лёд.

Миртл слетела с бачка, пролетела прямо сквозь Рона – тот поёжился – затем сделала круг по туалету и приземлилась на одном из умывальников.

– Я почти никуда не выхожу из своего туалета, – печально сказала Миртл. – Гарри, я боюсь. Ты же знаешь, что подводный народ смеётся надо мной, я на них обиделась и долго там не появлялась. Но недавно я решила проведать одну знакомую русалку – скучно, знаешь ли, целый день одной. Когда я спустилась привычным способом к озеру, я так испугалась, что потом ещё три дня сидела, закрывшись в любимой кабинке. Помнишь, я рассказывала, как я умерла? Так вот в этот раз я испытала нечто подобное. Такой ужас!

Друзья битый час пытались выяснить у Миртл, что именно её напугало, но всё, что удалось от неё добиться, только причитания и рыдания. Миртл, полностью отдавшись любимому занятию – жалости к самой себе, стенала и завывала, совершенно забыв про своих гостей. В конце концов, Гарри пожелал Миртл всего хорошего, сказал, что они ещё заглянут как-нибудь на досуге и повёл друзей к выходу. Гермиона и Рон выглядели задумчивыми. Всё это было очень странно и страшно. Потому что одно дело знать, кто твой соперник, и совсем другое дело совершенно не представлять, с какой стороны ждать нападения.

Они спустились в Большой Зал, но аппетита не было. День прошёл не совсем безрезультатно, но оптимизм потихоньку начинал уступать место тревоге и нехорошим предчувствиям. В библиотеку решили сегодня больше не ходить – даже Гермиона выглядела разбитой. Молча поднялись в гриффиндорскую гостиную, совершенно не представляя, что же делать дальше.

Не сговариваясь, трое друзей прошли к своим любимым креслам возле камина. Наверх подниматься не хотелось. Уютный огонёк очага нисколько не мешал – в башне всегда было прохладно, даже летом. Они сидели, смотрели на языки пламени и молчали. Боевой дух и решимость уступили место лёгкой грусти. Первой нарушила молчание Гермиона:

– Я так устала. Что это такое? Мы всё время сражаемся с ветряными мельницами, спасаем мир и верим, что ещё вот-вот и всё будет хорошо. Когда-нибудь это закончится?

Рон перебрался на ручку кресла Гермионы и обнял её за плечи. Она доверчиво положила голову ему на колени и вздохнула.

– На нашем гербе надо было изображать не льва, а нюхлера, – мрачно заметил Рон. – Мы всё время тычемся наудачу. Всё что-то ищем и ищем.

– Если вы уедете, я пойму вас, – включился в разговор Гарри. – Вы не обязаны мне помогать.

– Ой, Гарри, не начинай! – Гермиона подняла голову. – Сколько можно? Мы не меньше тебя переживаем за Хогвартс. Просто я на самом деле потерялась. Я не знаю, что нас ждёт завтра. Я думала, что после победы над Волан-де-Мортом мы, наконец, вздохнём спокойно. Мы не закончили школу. Мы не можем спокойно строить планы или мечтать о чём-то. Это просто замкнутый круг. Я не хочу больше приключений! Я хочу нормальной жизни!

Глаза Гермионы опасно заблестели. Гарри не винил подругу за этот эмоциональный взрыв. Им всем досталось. Он чувствовал себя в какой-то мере виноватым в том, что вечно втягивал друзей в опасные кампании. Но сказать сейчас, что он никого не держит – было махровым эгоизмом. Он не нашёлся что ответить и растерянно посмотрел на Рона. Рон мягко вытолкал Гермиону из кресла, сел на её место, а Гермиону усадил себе на колени. Прижал её к себе и стал укачивать, как маленького ребёнка. Гермиона всхлипнула. Гарри решил, что он тут немного лишний и тихо поднялся в спальню.

Он лежал и думал про Рона и Гермиону; про Джинни, по которой ужасно скучал; про Молли, которой эту войну уже не пережить никогда; про Джорджа, который сейчас находился в Лондоне, но только теоретически – от него осталась только полутень, вторую половину забрал с собой Фред; про Тедди Люпина, у которого есть замечательная бабушка, крёстный, большой дом и в перспективе счастливое детство, но нет мамы и папы; и ещё про многих и многое. Вереница лиц проходила перед его внутренним взором, и каждый что-то говорил Гарри, подбадривал, смотрел с укоризной, ругал, уговаривал не сдаваться. Гарри не заметил как уснул, так и не дождавшись Рона.

Утром проснулся опустошённый. Немного полежал, окончательно просыпаясь. Рона будить не стал, тихонько вышел из спальни, притворив дверь. Внизу никого не было – наверное, Гермиона ещё тоже спала. Гарри вылез через портрет Полной Дамы и направился на один этаж вниз. Ему было интересно, в каком именно месте появился неподвижный портрет. В коридорах было непривычно тихо, и Гарри старался ступать осторожнее, словно произвести шум в тихом помещении было чем-то вульгарным и из ряда вон выходящим. Он медленно двигался по коридору шестого этажа, внимательно осматривая картины и гобелены. Волшебники, изображённые на портретах, вели себя по-разному. Кто-то ещё дремал, кто-то вежливо кивнул Гарри, а одна дама смачно рыгнула, по-видимому, так выражая своё приветствие. Гарри припомнил, что это Даммара Доддеридж, которая в своё время была одним из деканов Гриффиндора – её портрет был ещё и на парадной лестнице. Гарри невольно улыбнулся, вспомнив Рона. Насколько знал Гарри, Даммара помимо своих магических способностей отличалась отменным аппетитом и была вечно голодной. Настроение невольно улучшилось. Ничего. Они разберутся с этой напастью, и обязательно всё будет хорошо. Они с Роном, если получится, подпишут контракт с одной из квиддичных команд, Гермиона, наконец, займётся самообразованием и всем, о чем мечтает, он, Гарри, будет видеться с Джинни, и всё наладится. Хватит с них войны и приключений. Вот только Хогвартс в беде. Так что пока придётся все свои радужные планы засунуть куда подальше. Внезапно Гарри понял, что нашёл её – пустую картину. Тот же мёртвый задник грязной расцветки и холод, которым веяло на расстоянии. Гарри огляделся. Где это он? Ага, вон статуя Бориса Бестолкового, как всегда недоумённо смотрящего на свои перепутанные перчатки. Значит, он возле ванной старост. Странно. Есть ли тут связь? То, что неподвижные картины появились возле кабинета директора и именно здесь? В любом случае, его утренняя прогулка дала результат.

Гарри раздумывал над всеми этими деталями, пока возвращался в гостиную Гриффиндора. Нужно разбудить Рона и Гермиону, подумать, чем заняться сегодня. Пока нет идей, можно сходить в библиотеку. В гостиной его встретил возглас Рона:

– Гарри! Где ты был? Мы уже начали беспокоиться!

Рон с Гермионой сидели возле камина. На столике стоял поднос с кофейником и бутерброды. Оказалось, Гермиона уже успела сходить в Большой Зал и принести мальчикам завтрак.

– Гарри, прости меня за вчерашнее, – произнесла Гермиона, наливая Гарри ароматный кофе. – Я не хотела тебя расстроить.

– Всё нормально, Гермиона, – Гарри принял из её рук чашку и уселся в свободное кресло.

Немного помолчали, прихлёбывая кофе и поедая бутерброды. Затем Рон сказал:

– Ну что? Какие планы?

Гарри внимательно посмотрел на друга.

– Гарри, мы с тобой. Вот разберёмся с Хогвартсом, и всё наладится, – Рон хлопнул Гарри по плечу.

– Не знаю. Может, в библиотеку? – Гарри посмотрел по очереди на Гермиону и Рона.

Они понимали друг друга без слов. Каждый имеет право на срывы, плохое настроение и усталость. Но они вместе. Вдруг, совершенно не сговариваясь, трое друзей отставили в сторону чашки и крепко обнялись. Всё будет хорошо. Обязательно. А пока надо жить днём.

Гарри рассказал Рону и Гермионе о пустой картине возле ванной старост. Гермиона задумалась, а потом неуверенно произнесла:

– Странно. Почему именно там? Наверняка, это как-то связано между собой. Ничего, будем решать проблемы по мере их поступления. Гарри, я вот что подумала. Вчера Миртл сказала, что в озере творится что-то страшное и она не смогла в него попасть. Вернее, так испугалась, что вряд ли мы её уговорим ещё раз смыть себя в бачок. А что если попробовать узнать ещё у кого-то?

– У кого? – Гарри не понимал, куда клонит Гермиона.

– Ну, водяной народ, конечно, всегда жил своей жизнью, но всё же. Может, прогуляемся к озеру? Что-то мне подсказывает, что все беды начались именно там.

Гарри скептически отнёсся к этой идее, потому что не представлял, что они могут узнать нового, исследуя берега умирающего озера. Но спорить не хотелось, да и к тому же это была перспектива хоть каких-то действий, альтернативой которым было только сидение целый день в душной библиотеке. Поэтому он согласился. А Рон, конечно же, присоединился к предложению Гермионы. Потому что своих идей у него не было, потому что он привык полагаться на интуицию друзей и потому что он ужасно жалел Гермиону и неуклюже пытался её поддержать.

Они спустились по Большой лестнице в вестибюль, прошли мимо неработающих часов Кубка школы и вышли на улицу.

Ласковый ветерок, пение птиц, пушистые облачка, как известно – величины неизменные, дающиеся бонусом для любого восприятия. Всё зависит от того, видишь ли ты сегодня это и слышишь или настолько погружён в мрачное внутреннее созерцание, что не замечаешь ничего вокруг. Сегодня было такое утро, когда ласковое солнце, играющее бликами в витражах башен, утверждало неизменное для кого-то другого, но не для Гарри, Рона и Гермионы, которые, не замечая жизни вокруг себя, направились к мёртвому озеру.

Лёд, вчера обозначившийся рваной кромкой по берегам, сегодня укрепился ещё на несколько дюймов к центру. Теперь по краям был заметен настоящий панцирь, уходящий на нет тонким кружевом на приличное расстояние, так что до воды не было возможности добраться, не ступив на кромку льда. Друзья прошлись по берегу, дошли до одинокой берёзы, в тени которой они так любили сиживать с учебниками. Вернее, старательно училась, конечно же, одна Гермиона, а Рон и Гарри изнывали от желания побыстрее улизнуть с незапланированных уроков. Зелёный шатёр листвы удивительно смотрелся на фоне ослепительной кромки льда, особо толстой в этом месте. Рон ошарашено помотал головой: зрелище было пугающее. Через полчаса хождения по берегу друзья вынуждены были признать, что нового на берегу они ничего не увидят, кроме увеличивающихся размеров ледяного покрова. Гермиона первая развернулась и направилась обратно к замку. Гарри и Рон последовали за ней.

– Как вы думаете, скоро лёд покроет всё озеро? – спросила Гермиона.

– Не знаю, – ответил Гарри. – Боюсь ошибиться, но что-то мне подсказывает, что у нас ровно столько времени, сколько будет затягиваться озеро.

– Что ты хочешь сказать? – Гермиона остановилась.

– Как только всё озеро затянется льдом, магия Хогвартса иссякнет. Это будет означать, что… – Гарри не договорил, не в силах озвучить напрашивающуюся мысль.

– Значит, у нас есть ещё время, – оптимистично заметил Рон. – Будем приходить сюда каждое утро и следить.

– Да что это даст, Рон? – Гермиона вновь устремилась к замку. – Мы не знаем, что происходит. Мы ничем не можем помочь.

– Вот, значит, надо поскорее узнать, что происходит, – Рон догнал Гермиону.

– Но как?

– Я не знаю, Гермиона. Но мы обязательно что-нибудь придумаем.

В словах Рона было столько уверенности, что Гермиона невольно улыбнулась. Она взяла Рона за руку, и они пошли рядышком. Гарри шёл сзади, стараясь не отставать.

У главного входа они неожиданно встретили Невилла. Невилл искренне обрадовался, увидев троих друзей. Оказалось, он наведывался в Хогвартс, получив особое разрешение, чтобы помогать мадам Спраут. Невилл всерьёз подумывал связать свою дальнейшую жизнь с волшебными растениями и травологией. Гарри запоздало сообразил, что именно Невилл ему рассказывал летом о восстановлении Хогвартса и ремонтных работах – вот, значит, откуда у него информация. Они прошли в Большой Зал, так как время было уже обеденное, и подошли к своему столу. Невилл слушал новости и рассказывал о своих планах. Появление Невилла словно вдохнуло новые силы. Гарри подумал, что такими темпами они скоро соберут здесь весь свой курс. А Невилл, ненадолго задумавшись, вдруг сказал:

– Если вы не против, я останусь с вами. Я напишу бабушке, она поймёт.

– Невилл, но ты не обязан. У тебя свои дела.

– Гарри, я знаю, что не обязан. Я должен. Хогвартс и мой дом тоже. Может, от меня и не будет никакого толку, но я бы хотел помочь.

В голосе Невилла звучала стальная решимость – определённо Невилл здорово изменился за последнее время. Он попросил рассказать ему обо всём ещё раз, только более подробно. Гермиона с помощью Гарри и Рона поведала ему обо всех деталях, стараясь ничего не упустить. Невилл особенно огорчился, узнав про исчезновение Распределяющей шляпы. А когда Гарри рассказал ему про второй неподвижный портрет, Невилл задумался и спросил:

– А что находится в ванной старост? Я там никогда не был.

Друзья переглянулись. Ответил Рон:

– Ну, ванная как ванная. Обычная. Только кранов побольше.

– А можно туда попасть?

Гарри подумал, что это разумная мысль. Вдруг, оказавшись на месте, они заметят что-то необычное? Они вышли из Большого Зала и направились прямо к ванной старост. Попасть внутрь не удалось. Чтобы войти в ванную старост, нужно было знать пароль. Рон и Гермиона были старостами на пятом и шестом курсах, но вряд ли старые пароли были действительны. Гарри и вовсе был здесь один раз, когда разгадывал загадку золотого яйца на турнире Трёх Волшебников. Тогда это был пароль «Сосновая свежесть». Попробовав на все лады прежние пароли, друзья вынуждены были признать, что комната по-прежнему закрыта. Гермиона предложила сходить к профессору МакГонагалл – уж ей-то пароль должен быть известен. Они так и поступили. Минерва МакГонагалл тепло поприветствовала Невилла, поинтересовалась здоровьем Августы, а на вопрос Гермионы ответила, что она не знает пароля.

– Обычно новый пароль для ванной старост знает Борис Бестолковый. Его статуя, насколько вам известно, находится возле комнаты. Попробуйте обратиться к нему. И держите меня в курсе всего, что происходит.

– Конечно, профессор МакГонагалл, – Гарри ответил за всех. – Спасибо!

Они поднялись снова на шестой этаж и подошли к статуе Бориса. С таким же успехом можно было спрашивать пароль у стенки. Рон высказал предположение, что статуи вообще не умеют разговаривать, и это просто какая-то нелепая шутка. Гермиона вдруг хлопнула себя по лбу:

– Ну конечно! Мы должны спросить пароль не у статуи!

– А у кого? – Рон выглядел сейчас почти так же, как упомянутая статуя.

– На парадной лестнице есть портрет Бориса Бестолкового, разве вы забыли? Нужно спросить у портрета! – и Гермиона без лишних слов развернулась, направившись к Большой лестнице.

Они выскочили на лестницу, вдохновлённые действенными манёврами, и остановились на площадке.

– Гермиона, нам куда? – поинтересовался Рон.

– Вон туда! – Гермиона уверенно указала на самый верх. Они поспешили по лестнице, чуть не перепрыгивая через три ступеньки зараз. Выше портрета Полной Дамы лестница убегала ещё на несколько пролётов. Портрет Бориса Бестолкового находился на одиночной площадке. Гарри знал, что, чтобы попасть туда, надо ступить на ступеньки – этот пролёт был одним из перемещающихся. Они заскочили на лестницу, но ничего не произошло. Лестница не двигалась. Гермиона растерянно оглянулась на друзей.

– Кажется, именно про эти пролёты говорила профессор МакГонагалл, – ответил на её немой вопрос Гарри. – Лестница больше не работает.

Они не успели ничего придумать, так как неожиданно решение нашёл Невилл.

– Если нам нужен именно этот портрет, то в Хогвартсе есть ещё один.

Все дружно посмотрели на Невилла с таким видом, как будто тот только что признался, что именно он открыл Закон всемирного тяготения. Невилл покраснел – он всегда смущался, когда на него обращали слишком много внимания и пояснил:

– Я изучал растения, изображённые на картинах, хотел выяснить, есть ли на них редкие, исчезающие виды, поэтому достаточно хорошо изучил почти все портреты и пейзажи Хога. Борис Бестолковый изображён здесь и ещё в коридоре третьего этажа, между туалетом для девочек и кабинетом директора.

– Невилл, ты – молодец! – Рон хлопнул Невилла по плечу.

Друзья развернулись и понеслись в обратном направлении – к кабинету директора, откуда прибежали несколькими минутами раньше. Когда подбегали к горгулье, охраняющей вход, Гарри вдруг понял, куда они направляются. Он уже знал, что именно увидят на стене – пустую картину. Так и оказалось. Мрачный задник, который вчера разглядывал Гарри, принадлежал как раз портрету Бориса Бестолкового. Они остановились, словно налетели на невидимую стену. Целую минуту таращились на неподвижный квадрат в рамке, затем Рон разочарованно произнёс:

– И что теперь?

Теперь чудеса сообразительности проявила Гермиона. Она коротко бросила:

– Мётлы!

Развернулась и устремилась вновь к Большой лестнице. Теперь они бежали вниз, к чулану Аргуса Филча. Гарри понял, что имела в виду Гермиона. Ну конечно! Если лестница не может доставить их к портрету, можно подлететь на метле и спросить пароль. В чулане завхоза, насколько было известно Гарри, стояли не только щётки для пыли и швабры-самоубирайки. Там всегда находилась парочка школьных мётел-развалюх. Непонятно, зачем они нужны были сквибу-завхозу, но сейчас факт наличия летательных средств в чулане только радовал. Пока добежали до первого этажа, запыхались. Возле чулана немного отдышались, пытаясь выровнять дыхание.

– Надеюсь, мистер Филч не будет против, если мы одолжим у него ненадолго метлу, – не очень уверенно произнесла Гермиона.

– Надеюсь, его здесь нет, – обнадёжил её Рон. – А то, о чём он не узнает, ему не повредит.

Рон вытащил палочку и открыл дверь. Гарри заскочил в чулан, мгновенно огляделся, схватил одну из мётел, стоящих в углу и выбежал обратно. Весь манёвр занял не более тридцати секунд. Затем он взглянул на друзей, понял по их одобрительным кивкам, что они не возражают, вскочил на «Чистомёт» и, ловко лавируя, устремился к парадной лестнице. Приходилось контролировать скорость, так как пролёты лестницы образовали целый лабиринт для желающих полетать под сводами замка. Где-то сзади спешили за ним Гермиона, Рон и Невилл – но Гарри их, конечно, не видел. Он сосредоточился на преодолении препятствий. Один раз неожиданно перед самым носом одна из лестниц развернулась, преградив ему путь. Гарри еле успел нырнуть под пролёт. Да ещё старенькая метла всё время забирала вправо, и приходилось бороться с лёгким креном. Но для рождённого летать такие мелочи были сущими пустяками! Не прошло и пары минут, как Гарри уже подлетел к площадке восьмого этажа, где находился портрет Бориса Бестолкового. Гарри притормозил, и, стараясь удержать метлу в горизонтальном положении (она здорово вибрировала), обратился к Борису:

– Здравствуйте, сэр! Простите за беспокойство, но не могли бы вы сказать мне пароль от ванной старост?

Борис удивлённо посмотрел на Гарри – скорее всего, он не привык к тому, что ученики летают на мётлах по коридорам и этажам. Затем почесал свою седую шевелюру, взлохматив её ещё больше обычного.

– Молодой человек. Я бы рад вам помочь, но дело в том, что я не помню.

Гарри чуть не свалился с метлы. Справившись с непокорной метлой, он попытался начать с другой стороны:

– Сэр! Но это очень важно! Мы были у другого вашего портрета, на третьем этаже, но что-то с ним случилось. Возможно, вы сообщали кому-то пароль раньше?

Борис поёжился.

– За особые заслуги перед Хогвартсом меня удостоили чести иметь в замке два портрета, да. Иногда я нахожусь здесь, а порой перемещаюсь в другой. Но с некоторых пор это стало невозможно. Кто-то закрыл проход. Мне не очень это нравится. Это ущемление моих гражданских прав и заслуг.

– Сэр, ваш другой портрет не закрывал никто из руководства школы. Мы не знаем пока, что происходит. Вот поэтому мне и нужен пароль от ванной старост!

Логики в словах Гарри, понятное дело, Борис не углядел. Гарри посмотрел назад. На нижней площадке стояли подоспевшие друзья. Гарри помотал головой, давая понять, что ничего не получилось. Висеть в воздухе было не очень удобно, и Гарри уже хотел переместиться на лестничную площадку, но тут Борис Бестолковый произнёс:

– Мой другой портрет охранял вход в Виадук. Там был секретный проход. Мне на самом деле жаль, молодой человек, что я ничем не могу вам помочь. Пожалуйста, если у вас получится, верните мне мой другой портрет. Обычно, пароль к портрету совпадал с паролем в ванную старост. Кажется, я его кому-то говорил. Вспомнил! Это было привидение. Такая патлатая девушка в очках. Не помню, как её зовут.

– Спасибо! – Гарри на лету поблагодарил склеротичного профессора и устремился к друзьям.

Он лихо соскочил с метлы, прислонил её к перилам и, перепрыгивая через три ступеньки, понёсся вниз. Гермиона, Рон и Невилл еле поспевали за ним, а Гарри на ходу пересказывал им разговор с Борисом Бестолковым.

Они уже сбились со счёту, сколько раз за день сегодня сбегали туда-обратно. Казалось, что удача насмехается над ними, и они никак не могут поймать её за хвост. На третьем этаже пришлось подождать Гермиону, которая держалась за бок.

– Идите, я вас догоню! – она мужественно попыталась не останавливаться.

– Гермиона! Моё воспитание не позволит мне зайти в женский туалет без тебя. Давай, соберись! – Рон обхватил Гермиону за талию и добавил: – Хочешь, я понесу тебя?

– Вот ещё! – Гермиона сердито фыркнула и думать забыла про то, что у неё колет в боку.

Вот и туалет Плаксы Миртл. Невилл был здесь впервые. Они с шумом ввалились в помещение и сразу направились к дальней кабинке. Миртл обрадовалась появлению друзей и смущённо засеребрилась:

– Как приятно, что вы так быстро меня навестили. О! А этого я не знаю, – она указала пальцем на Невилла.

– Привет, Миртл. Познакомься, это Невилл. Невилл – это Миртл, – Гарри не терпелось побыстрее спросить Миртл про пароль, но, зная её подозрительность, приходилось соблюдать этикет.

– Очень приятно, – Невилл вежливо кивнул Миртл. – Я слышал о вас от своих друзей.

– И что? Они сказали, что я уродливая и прыщавая? – Миртл сердито подлетела с бачка.

Только новой истерики им не хватало! Гермиона решила взять на себя переговоры:

– Нет, нет, Миртл! Пожалуйста, не начинай! Нам очень нужна помощь!

Миртл передумала сердиться и разочарованно протянула:

– Так вы пришли не в гости? Что на этот раз?

– Миртл, ты не знаешь пароль от ванной старост? Нам нужно туда попасть.

– Зачем?

– Это долго объяснять. Борис Бестолковый сказал, что ты можешь знать пароль.

– Вообще-то, чтобы попасть внутрь, мне не нужен пароль – я запросто могу пройти через стенку. Но его пароль всегда совпадал с секретным проходом, я пользуюсь им, чтобы быстрее попасть в мой туалет, – уточнила Миртл. – Дайте подумать!

Друзья замерли в ожидании. Рон даже пальцы крестиком сцепил на удачу. Миртл секунду-другую думала, затем медленно произнесла:

– Нет, я не знаю. Пароль, который был раньше, не действовал, когда я пыталась пройти через проход последний раз. Да это было давно. Я же говорю, в последнее время я никуда не выхожу из своего туалета.

– Миртл! Это очень важно! Ты должна нам помочь! – Гарри не верилось, что они весь день бегают по кругу без толку.

Миртл посмотрела на Гарри. Потом на Рона, Гермиону и Невилла. А затем сказала:

– Я попробую. Если хотите, я могу узнать пароль у Бориса Бестолкового. Обычно он мне его сообщает.

Конечно, они хотели! И поэтому – в который раз! – понеслись обратно на Большую лестницу по коридорам третьего этажа. Миртл плавно летела впереди, а друзья, стараясь не отставать, спешили сзади. На Большой лестнице Миртл без лишних слов устремилась вверх, к площадке выше Полной Дамы. Когда Гарри и остальные, отдуваясь, прибежали к недвигающемуся пролёту лестницы, Миртл уже висела около портрета. О чём они говорили с Борисом, друзьям не было слышно. Гермиона облокотилась на метлу, оставленную здесь Гарри, и тяжело дышала. Минут через пять Миртл подплыла к друзьям и уселась на перила. Немой вопрос застыл в глазах Гарри, Рона, Гермионы и Невилла. Наконец, Рон не выдержал:

– Ну? Тебе удалось, Миртл?

Плакса Миртл торжествующе улыбнулась:

– Ему так лёгко заговаривать зубы! Пароль ванной старост: «Незабудка».

До ванной старост долетели за считанные минуты — куда девалась усталость! Снова лестница, вниз на один этаж; длинный коридор с отвилками в разные стороны; гобелен, нырнув под который можно сократить путь на целых четыре поворота; последний рывок — и вот, наконец, ванная старост. Гарри сообщил пароль статуе Бориса Бестолкового — раздался щелчок. Теперь почему-то никто уже не спешил. Осторожно зашли внутрь и огляделись.

Сначала показалось, что ничего нового они тут не найдут. Рон разочарованно вздохнул — на самом деле, что они надеялись увидеть в обычной ванной? Тот же уютный бассейн посередине. Те же краны, разобраться в назначении которых полностью не удалось, пожалуй, ни одному старосте. Сейчас, правда, в бассейне не было воды, да и пушистых полотенец на бортиках не наблюдалось — ведь были каникулы. Но ничего необычного, кричащего, или, тем более, такого, от чего сразу бы разгадались все загадки, не обнаружилось. Они, словно сыщики, чуть не на коленях исследовали весь периметр бассейна, прошлись вдоль стен, заглянули в маленькую комнату (тут была раздевалка), но ничего не нашли. Растерянно переводили взгляд друг на друга — так не хотелось признать, что эта ниточка не вела ни к каким разгадкам, и надо начинать с чего-то другого.

Внезапно Гермиона вскрикнула, указывая рукой на картину на стене. Они так сосредоточились на обследовании мраморных плиток стен и бассейна, что сразу не обратили на неё внимания. Теперь же все четверо с удивлением уставились на морской пейзаж. Гарри помнил, что в ванной это была единственная картина — светловолосая русалка, выглядывающая из-за утёса. Когда Гарри разгадывал здесь тайну золотого яйца, русалка спала, и он совершенно не обращал на неё внимания. Однако Миртл поделилась, что с Седриком, например, та вовсю заигрывала, когда он принимал ванну. Сейчас картина совершенно не была похожа на ту, прежнюю. Голубовато-зелёные воды с лёгкими барашками, которые запомнились Гарри, стали чёрными, мрачными. От картины исходил холод. Русалка на этот раз не спала и не заигрывала. Её вообще не было. Друзья добрых пять минут стояли в полном ступоре. Невилл, который находился в ванной старост впервые, не совсем понимал, что так напугало Гермиону, но и он выглядел встревоженным. Картина не стене не была мёртвой, как два портрета на лестницах. Она словно манила своей жуткостью и безысходностью. Гарри почувствовал, что ему стало холодно, даром что на дворе был август. Рон первым нарушил молчание:

— Куда она подевалась?

— Кто? — Невилл хотел понять, что происходит.

— Русалка, — ответила Гермиона. — Я редко пользовалась этой ванной, кстати, не в последнюю очередь из-за неё, — тут Гермиона покраснела и добавила: — Она, ну… она словно подглядывала всё время.

— А мне она нравилась! — брякнул Рон.

— Ну ещё бы! — Гермиона метнула на Рона сердитый взгляд.

— Подождите, вы хотите сказать, что здесь всегда была русалка? Ну, ведь она, может, просто уплыла, купается, спит где-нибудь, — Невилл посмотрел на друзей.

— Нет, Невилл, — печально вздохнул Гарри. — Понимаешь, эта картина всегда была светлой, дышащей. Она лучилась. Когда здесь был я, русалка спала, но озеро было спокойным.

Гермиона и Рон кивнули — они поняли, что имеет в виду Гарри.

— И что это значит? Опять озеро. Это же наше школьное озеро? — Гермиона подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть, но тут же отскочила, схватив Рона за руку.

— Что, Гермиона?

— Не знаю. Мне стало страшно.

Они ещё некоторое время постояли возле мрачного пейзажа и уже собирались подняться в гостиную Гриффиндора, чтобы обо всём подумать, как вдруг из-за утёса, буквально на мгновение, выглянула русалка. В глазах её стоял такой страх и сквозило такое отчаяние, что теперь стало не просто холодно — Гарри пробрал настоящий озноб. Русалка доли секунд смотрела на друзей, а потом вновь исчезла за утёсом.

— Вы видели? Что это было? — Рон поглядел на друзей, желая убедиться, что всё это не плод его воображения.

— Она такая напуганная. Мне показалось, она словно хотела попросить о помощи, — ответила Гермиона и растерянно посмотрела на Гарри.

— Могу сказать одно — мы на верном пути. Всё зло исходит из озера. Вопрос — что происходит? — Гарри вслух озвучил общую мысль.

Они постояли ещё немного возле картины, но русалка больше не появлялась. Было над чем подумать. Как связаны между собой все события, как подобраться к разгадке? Гермиона предложила подняться в гостиную.

— Пойдёмте отсюда. Теперь мы знаем пароль, если что, вернёмся в любое время. Здесь холодно.

Она поёжилась. Друзья в последний раз оглянулись на чёрную воду озера и торчащий мрачный утёс и вышли из ванной. Задумчиво поднялись на седьмой этаж, отказавшись от ужина. Даже Рон признался, что совсем нет аппетита. Возле портрета Полной Дамы Невилл остановился.

— Я схожу в совятню, надо отправить бабушке письмо.

— С тобой сходить, Невилл?

— Не стоит, Гарри. Я скоро вернусь.

Так что внутрь пролезли втроём, а Невилл отправился в совятню. Гермиона сразу прошла к камину. Языки пламени уютно успокаивали. Они уселись в свои любимые кресла и немного помолчали. Гарри смотрел на очаг, а перед глазами были чёрная вода и испуганные глаза русалки. Потом их словно прорвало. Они делились впечатлениями, догадками, высказывая идеи одну абсурдней другой. Рон всерьёз предложил воспользоваться жаброслями и нырнуть в озеро. Но Гермиона охладила его пыл, рассудив, что ничего этот дайвинг не даст, разве что придётся после пить бодроперцовое зелье. Гарри вспомнил про своё вынужденное путешествие к водяному народу тогда, во время второго тура Кубка Огня. Рон и Гермиона прекрасно знали все детали, но потребовали от Гарри вспомнить всё ещё раз. К сожалению, тогда Гарри было не до того, чтобы запоминать особенности подводного ландшафта — у него была совсем другая задача. Он припомнил, как пытался разговаривать с тритонами под водой. Из его рта вылетали лишь пузыри, но они с собеседниками понимали друг друга. Русалочий язык до жути режет слух — как тут не вспомнить песню яйца, когда Гарри раскрыл его в общей гостиной. Под водой, однако, скрипучие и резкие звуки слились в прекрасную потустороннюю песню. Но Гарри подозревал, что это было магией второго тура. На самом деле, не зная языка русалок, с ними невозможно поговорить.

Вспоминая второе задание, друзья даже немного развеселились. Гермиона подтрунивала над Роном, который всем и каждому после тура рассказывал байки из подводного мира. Рон досадно сердился на Гермиону, а Гарри потешался над его мужественными попытками не обижаться. В конце концов, Рон сказал, что он проголодался, и неплохо бы было что-нибудь перекусить. За разговором не заметили, что день тихо скатился к вечеру. Они уже хотели спуститься в Большой Зал, как вдруг Гермиона вспомнила про Невилла:

— Невилл! Его нет долго. Пора бы уже ему вернуться. Надеюсь, с ним всё в порядке?

Они не успели толком встревожиться, как проём в гостиную отъехал, и внутрь пролез красный Невилл.

— Невилл! Где ты был? Мы уже начали беспокоиться! — Гермиона облегчённо выдохнула — только новых тревог им не хватало.

— Я, — Невилл покраснел ещё больше, — я быстро сходил, отправил письмо, всё в порядке.

— Почему же ты так долго? — Рону это было интересно не меньше других.

— Меня не впускала Полная Дама.

— Как не впускала? Профессор МакГонагалл распорядилась пропускать нас без пароля! — удивился Гарри.

— Она не спрашивала пароль. Она сказала, что пропустит меня, если только я выслушаю её новую арию.

Секунду стояла тишина. Затем раздался дружный хохот. Невилл смущенно топтался возле входа, а Рон, Гарри и Гермиона от души потешались над незадачливым любителем оперной музыки. Невилл и сам улыбался — его отличительной чертой было умение никогда не обижаться на добродушные шутки. Так что настроение было вполне миролюбивым и спокойным, когда друзья, отсмеявшись, направились в Большой Зал перекусить. На пороге внезапно Гермиона посерьёзнела:

— Я не верю, что Хогварста не станет. Что другие девчонки и мальчишки не узнают, как это здорово — учиться здесь, слушать пение портретов и чувствовать себя в безопасности в этих стенах.

Рон обнял её за плечи:

— Гермиона, всё будет хорошо. Мы обязательно справимся. Все вместе мы что-нибудь придумаем.

Они выбрались через проём и дружно оглянулись на свою такую родную гостиную. Полная Дама улыбнулась друзьям, а затем подмигнула Невиллу. Хихикая, ребята отправились вниз по лестнице.

В Большом Зале их ожидал сюрприз. Сколько они старательно ни таращились на пустой стол, тарелки не появились. Рон назидательно изрёк:

— Война — войной, а обед по расписанию! Наверное, мы пропустили ужин.

— А я бы не отказалась от чашки чая с бутербродами, — виновато произнесла Гермиона.

— Значит, надо воспользоваться старым, добрым способом! — Рон подмигнул Гарри и первым вылез из-за стола. Невилл не совсем понимал, что это за способ, но послушно последовал за друзьями. Гермиона попыталась возразить, что это не совсем удобно, но урчание в животе решило спор в пользу голодных. Поэтому все четверо направились из вестибюля к входу в подземные помещения. Здесь Рон уверенно повёл друзей по нужному коридору, на ходу объясняя Невиллу, что кухня Хогвартса расположена как раз под Большим Залом, и домовые эльфы будут просто счастливы накормить парочку учеников. Они свернули в коридор, убегающий в сторону от других, где были расположены гостиная Слизерина и кабинет зельеварения. Тут Рон стал внимательно присматриваться к картинам на стене.

— Давненько я тут не был! Ага, вот она!

Он указал рукой на весёлый натюрморт с фруктами. Пощекотал грушу, которая, захихикав, превратилась в зелёную ручку двери. Рон с победным видом посмотрел на Невилла — вид у того был, мягко говоря, дурацкий.

— Добро пожаловать в кухню Хогвартса! — Рон по-хозяйски распахнул появившуюся дверь.

Друзья зашли в помещение и огляделись. Огромный зал кухни с точностью повторял размеры Большого Зала. К ним тут же подбежал старенький эльф в белоснежном фартуке с гербом Хогвартса и склонился в поклоне — от усердия бедняга чуть не ткнулся в пол длинным носом.

— Гарри Поттер! Какая честь! Чем мы обязаны столь высокому визиту?

Гарри поскорее вернул домовика в вертикальное положение и смущённо ответил:

— Пожалуйста, давайте обойдёмся без дифирамбов.

— Гарри Поттер сравнил Хассена с великим Арионом! — домовик вновь бухнулся на колени.

— Гарри Поттер ни с кем тебя не сравнивал, Гарри Поттер проголодался, — Рон во второй раз привёл домовика в удобное для разговора положение и продолжил: — У вас не найдётся ничего покушать?

Гермиона укоризненно посмотрела на Рона, но вмешиваться не стала. Невилл и вовсе стоял возле двери с таким видом, будто он удалится отсюда по сигналу. Домовик, которого, судя по всему, звали Хассен, радостно кивнул ушами и побежал вглубь кухни. Другие домовики, до этого застенчиво выглядывавшие из-за кастрюль и плит, робко вышли вперёд. Гарри приветливо улыбался направо и налево, мучительно переживая, что на него смотрят, как на возродившегося Мерлина. Хассен, ловко управляющий своими подчинёнными — а он тут был старшим — уже через пару минут поднёс к Гарри и друзьям огромный свёрток.

— Здесь жареные окорока, овощи, сандвичи и тыквенный сок. Надеюсь, Гарри Поттер и его друзья останутся довольными. Простите, но после определённого часа мы не можем поставлять еду на столы в Большом Зале. Это закон Хогвартса.

Гарри принял из рук домовика неподъёмный свёрток и поинтересовался:

— Скажите, Хассен, у вас всё нормально? Я имею в виду домовых эльфов.

— Великий Гарри Поттер знает Хассена по имени! Большая честь для Хассена быть знакомым Гарри Поттера.

— Хассен, ты сам назвал нам своё имя, — Гарри начинал терять терпение. — Так у вас всё хорошо?

Хассен уставился на Гарри своими огромными глазами. В них появился испуг. Озираясь по сторонам, главный повар Хогвартса прошептал:

— Мы боимся. После победы над Тем-Кого-Нельзя-Называть домовые эльфы думали, что тёмные времена закончены. Но это не так! Зло убивает Хогвартс. Я служу Хогвартсу всю свою жизнь, здесь работали мои мама и бабушка. Хассен боится.

— Но чего же вы боитесь? Кто вам угрожает? — Гарри этот диалог напоминал разговор с Добби.

— Мы не можем сказать. Если дело пойдёт так дальше, мы останемся без работы. Хогвартс — наш дом. Мы рады служить Хогвартсу. То, что Гарри Поттер взялся за разгадку Распределяющей шляпы, обнадёжило нас. Гарри Поттер — великий волшебник. Среди друзей Гарри Поттера смелый и отважный Невилл Лонгботтом.

Невилл удивлённо оглянулся назад, словно ожидая увидеть в кухне другого Лонгботтома.

— Но что вам известно? — Гарри чувствовал, что домовой эльф что-то знает, но понимал, что вряд ли чего добьётся от него — слишком хорошо ему был известен нрав домовиков.

— Хассен верит в друзей Гарри Поттера. Четыре основателя создали школу не для раздоров и войны. Гарри Поттер сумеет вернуть мир в стены Хогвартса.

И Хассен вежливо, но настойчиво стал теснить друзей к выходу.

Они вышли за дверь кухни и переглянулись. Плюс — они получили лёгкий ужин. Минус — разговор с домовым эльфом принёс новые размышления.

Наверху, в гостиной Гриффиндора, друзья отдали должное стряпне домовиков. Рон, довольно потягиваясь в кресле, произнёс:

— Пожалуй, я бы поучился в Хоге ещё пару лет. Только чтобы уроков не было.

— Рон, — Гермиона тут же отреагировала, — мы здесь не для того, чтобы отдыхать!

— Гермиона, ну согласись, на сытый желудок легче решать проблемы.

— На сытый желудок забываются все проблемы! Мы сегодня потратили день впустую. Мы ни на шаг не приблизились к разгадке тайн.

— Ну почему? Мы выяснили, что русалка на картине в ванной старост чем-то напугана, что домовые эльфы что-то подозревают.

— Вот именно — что-то! Ничего конкретного!

— Ладно, Гермиона, не заводись. Мы все хотим одного и того же, — Гарри миролюбиво попытался прекратить начинающийся спор. — Утро вечера мудренее. Завтра с утра соберёмся здесь и подумаем, что делать дальше. Сегодня все устали. Силы нам ещё понадобятся.

Гермиона хотела возразить, но передумала. Она устало кивнула, пожелала всем спокойной ночи и отправилась в спальню для девочек. Невилл поднялся с Гарри и Роном в их комнату. Теперь их здесь было уже трое. Засыпая, Гарри думал о том, что в спальне есть ещё две пустые кровати и про то, насколько увеличится утром ледяной покров школьного озера.

Ночью Гарри снились русалки. Они что-то пытались сказать ему, хватали за руки, но Гарри лишь качал головой – он не понимал ни слова. Русалки вытягивали свои узкие зелёные лица, сердились, били хвостами, но Гарри так и не понял, что они пытаются ему объяснить. Проснулся он с ощущением, что что-то упустил. Нечто очень важное. Казалось, они ходят вокруг да около, но не видят той существенной детали, которая сразу пробьёт брешь в пелене непонимания. Гарри поделился своими соображениями с Роном и Невиллом. Рон посоветовал не думать об этом.

– Знаешь, Гарри, это закон подлости. Чем больше ты сейчас стараешься ухватить важное, тем дольше ты будешь себя накручивать. Доверься обстоятельствам. Оно само решится.

– Мне кажется, мы совсем рядом от разгадки. Время уходит.

Гарри подошёл к окну. Отсюда был виден Запретный лес и хижина Хагрида. Но Рон понял, что Гарри пытается увидеть в окне спальни.

– Ты думаешь про озеро? Надеюсь, лёд ещё не добрался до середины, – Рон принялся одеваться – пора было браться за дело.

Хуже всего, что у них не было плана действий. Куда идти? К озеру? В библиотеку? Друзья спустились в гостиную, подождали Гермиону и направились все вместе на завтрак. Когда по десятому кругу высказали свои предположения, Гермиона подытожила:

– Значит, так. Что нам известно? Школьное озеро по каким-то причинам замерзает. Магия Хогвартса тает – это заметили даже привидения. Два портрета на этажах – пока два – стали неподвижными, закрылись. Один возле кабинета директора, другой около ванной старост. В ванной мы были, убедились, что в озере не всё спокойно. Распределяющая шляпа пропала. Что ещё?

– Да всё так и есть, Гермиона. Что делать-то будем? – Рон посмотрел на Гермиону с надеждой.

Ответил Невилл:

– Как говорит моя бабушка, надо взять пони сэра Кэдогана.

– В смысле? – от удивления Рон уронил кусок яичницы, который как раз намеревался проглотить.

– Ну, это значит – сделать всё от нас зависящее в сложной ситуации.

Гарри сразу вспомнился упомянутый сэр Кэдоган с репутацией чудика. А Рон не унимался:

– Ну да. Только сумасшедший может призвать на помощь этого рыцаря.

– На самом деле, Рон, ты не прав, – вступила в разговор Гермиона. – Согласна, он немного импульсивный и всё такое, но он на самом деле храбрый и отважный. Ты же знаком с его победой над виверной.

– Нет, не знаком. А виверна – это кто? Ведьма?

Гермиона закатила глаза:

– Господи, Рон, нельзя же быть таким невежественным! Мы проходили по истории магии. Профессор Биннс подробно рассказывал о поединке сэра Кэдогана и виверны. Виверна, к твоему сведению, это драконообразное существо!

– Гермиона, если на тебя никогда не действовали усыпляющие чары профессора Биннса, то не стоит укорять других в том, что они нормальные! Ну как можно его слушать?

Гарри только улыбнулся. Как он любил милые душевные беседы двух друзей. Почти семейные. Гермиона уже раскрыла рот, намереваясь произнести очередную нотацию, но Гарри её опередил:

– Гермиона, расскажи. Интересно же. Я тоже не слышал. Почему – взять пони сэра Кэдогана?

Гермиона с секунду отдувалась, принимая решение. Затем метнула на Рона взгляд «некоторые-непроходимые-тролли» и примирительно произнесла:

– Ну ладно. Эта история произошла в долине реки Уэй. Сэр Кэдоган сражался с виверной. Дракон был намного сильнее и выше соперника, но храброго рыцаря это не смущало. Виверна перекусила палочку сэра Кэдогана и дыхнула на него огнём. От огня расплавился шлем и забрало. Пока сэр Кэдоган приходил в себя, чудовище сожрало коня рыцаря. Ну что это за рыцарь? Без коня, без палочки, да ещё и чудом оставшийся в живых. Но сэр Кэдоган не сбежал, а помчался на соседний луг, оседлал пони, который там пасся, и вновь поскакал на виверну. Пони это не очень понравилось, но кто ж его спрашивал! Виверна наклонилась, чтобы откусить голову назойливому смельчаку, но наткнулась на искрящийся обломок палочки и проткнула язык. Газы, поднимающиеся из желудка, вспыхнули, и чудовище взорвалось. Поэтому и говорят – взять пони сэра Кэдогана. То есть в любой сложной ситуации не сдаваться, а храбро противостоять обстоятельствам.

– А я-то думал, он в детстве головой ударился, – произнёс Рон. – Оказывается, он – герой!

– На самом деле, любой портрет в Хогвартсе – это целая история. Мы так мало знаем! Привыкли, что портреты перешёптываются, ходят в гости друг к другу, но каждый персонаж – некогда заслуженный волшебник. Это история Хогвартса. История магического мира, – Гермиона вздохнула.

Гарри понял, почему Гермиона вздыхает. Мысли опять понеслись по кругу. Что будет со всеми этими портретами, если магия замка иссякнет?

И тут Невилл неожиданно сказал:

– Я не знаю, может, моя идея и выглядит абсурдной. Я вот подумал…

– Давай, Невилл, рассказывай! – подбодрил Рон.

– Ну, я долго думал вчера про русалок.

– Не ты один! – встрял Рон.

– Рон, дай Невиллу сказать! – Гермиона легонько стукнула Рона по затылку.

– Русалка на картине в ванной старост. Мы все её видели. Я подумал сначала про их язык. Что его никто не понимает, и если мы даже найдём способ попасть в озеро, то это ничего не даст. А потом я вспомнил второй тур Кубка Огня. Помните, Дамблдор разговаривал с главной русалкой? Ну, когда Гарри там, на дне, пытался спасти всех пленников сразу? Дамблдор знал язык русалок.

– Верно, Невилл, только Дамблдора, увы, нет в живых, – Рон сразу поник, потому что, как и все, надеялся, что Невилл предложит что-нибудь дельное.

– Погоди, Рон. Портреты. Вчерашняя наша беготня натолкнула меня на мысль, что люди, которых нет в живых, иногда всё же остаются в Хогвартсе. Мы же смогли поговорить с Борисом. Почему бы нам не поговорить с Дамблдором? Его портрет же есть в кабинете директора. Попросить его сходить к русалке и выяснить, что происходит.

Повисла пауза. Долгая, липкая, напряжённая. Каждый переваривал услышанное. Абсурд! Но постепенно всё складывалось в ясную картину. Портреты, вернее, люди, изображённые на них, ходят друг другу в гости. Дамблдор может по соседним портретам дойти до ванной старост. Поговорить с русалкой.

Со стороны могло показаться, что молодые люди за столом играют в игру «Замри – отомри». Вот они сидят неподвижно с застывшим выражением лиц, а вот разом вскочили и понеслись из Большого Зала так, словно им срочно понадобился пони с соседнего луга.

В голове Гарри билась только одна мысль – что он непроходимый тупица! Вот же оно. То, что никак не удавалось ухватить после своего сна. Есть способ поговорить с русалками, есть! Они перепрыгивали через ступеньки, а Гарри всё продолжал удивляться, почему он раньше не сообразил обратиться к Дамблдору. На ходу не очень удавалось сосредоточиться, но Гарри с удивлением понял, что Дамблдора на его портрете просто не было, ни одного раза из тех, что Гарри был в кабинете директора.

Они пробежали мимо портрета рыжеволосого мужчины, который крикнул им вслед:

– Опять бегом? Осторожно, на следующем пролёте исчезает третья ступенька.

– Спасибо, мистер Аббот! – на бегу ответил Невилл и тут же провалился ногой в яму – это была как раз третья ступенька. Пришлось останавливаться, вытаскивать Невилла.

– Невилл, лучше бы ты не портреты по именам знал, а местоположение коварных ступенек запомнил! – Рон хорошенько дёрнул Невилла, и они повалились на площадку лестницы.

– Прости, Рон! – Невилл виновато поднялся.

– Ладно, забудь. На самом деле это здорово, что ты их знаешь. Иногда это полезно. Кто такой этот мистер Аббот?

Они перешли на шаг – до кабинета директора оставалось немного, и Невилл спокойно пояснил:

– Джиффорд Аббат. Добрый малый, всегда готов прийти на помощь, очень любит собак и выпить.

– Ага, понятно, почему на его картине нарисованы бочки с вином и спаниель.

Гермиона хихикнула:

– Это уиппет! Спаниели совсем не такие.

– Да Мерлин с этими спаниелями! Я только терьера знаю, – парировал Рон и остановился – они пришли.

Гарри сообщил горгулье пароль, и через минуту вращающаяся лестница принесла их к кабинету директора. Минерва МакГонагалл оторвалась от бумаг, когда после робкого стука дверь распахнулась и на пороге появилась четвёрка расследователей.

– Доброе утро, профессор МакГонагалл! – поздоровался за всех Гарри. – Мы бы хотели поговорить с профессором Дамблдором.

Минерва МакГонагалл, казалось, совсем не удивилась столь странной просьбе. Она поприветствовала друзей и сказала:

– Не думайте, что я не спрашивала совета у Альбуса. Впрочем, все бывшие директора Хогвартса, конечно же, в курсе последних событий и горячо желают помочь.

Директора, изображённые на портретах, согласно закивали, внимательно прислушиваясь к разговору. Гарри заметил, что отсутствует только Финеас Найджелус Блэк и как раз Альбус Дамблдор, портрет которого находился прямо над столом Минервы. Гарри знал, что последний из директоров Хогвартса всегда удостаивался чести занимать большой портрет над столом. Остальные были поменьше и висели по бокам, на стенах кабинета. Портрет Северуса Снейпа так и не появился над столом. И Гарри надеялся когда-нибудь восстановить статус-кво. Но сейчас отсутствие бывшего преподавателя зельеварения среди присутствующих облегчало задачу – Гарри пока не мог однозначно относиться к этому человеку. А Минерва МакГонагалл продолжила:

– Альбус Дамблдор обеспокоен делами Хогвартса. Он, как и мистер Блэк, имеет другой портрет вне стен Хогвартса, поэтому может перемещаться туда. Его портрет висит в кабинете Кинсгли Бруствера в Министерстве. Думаю, Дамблдор сейчас там.

Ребята уселись в кабинете вокруг стола и стали ждать. Поминутно поглядывая на пустое кресло портрета, друзья рассказали Минерве МакГонагалл обо всём, что пока удалось узнать. Когда Гарри поделился идеей Невилла попросить Дамблдора поговорить с русалкой, Армандо Диппет, седой старик в богатой мантии и меховой шапке, произнёс:

– Разумно! Триста восемнадцать лет прожил на свете, но ни разу над Хогвартсом не нависала такая опасность. Хотя, в моё время Тайная Комната тоже чуть не стала причиной закрытия школы.

Рон присвистнул – по-видимому, поразился возрасту предшественника Дамблдора. Гермиона укоризненно посмотрела на Рона, а Армандо Диппет добродушно улыбнулся:

– Я завидую вам, молодые люди. У вас впереди вся жизнь. И, несмотря на молодость, за вашими плечами уже столько пережитого.

Остальные директора уважительно покивали головами в знак согласия. Это странное общее собрание немного нервировало, но друзья мужественно продолжали сидеть. Им нужно было дождаться Дамблдора.

– Хорошо, что у Хогвартса такая смена, – вступила в разговор женщина средних лет с замысловатой причёской. – Я уверена, что из этого молодого человека выйдёт замечательный профессор травологии, – она указала рукой на Невилла.

– Спасибо, профессор Спора, – зарделся Невилл.

Гарри сообразил, что эта женщина – Филлида Спора, выдающаяся волшебница и крупный специалист по травологии, автор учебника для первокурсников.

Они чувствовали себя немного лошадьми на ярмарке, которых разглядывают, и ёрзали. Минерва МакГонагалл невозмутимо сидела на своём месте – она давно привыкла к обществу портретов. Наконец, сзади стола послышался шум – через мгновение на портрете появился Альбус Дамблдор.

Гарри готовился увидеть вновь своего директора. Но сердце всё равно дало перебой, когда он посмотрел в эти знакомые пронзительные глаза за очками-половинками – они словно заглядывали внутрь.

Дамблдор был рад видеть ребят. Его глаза заблестели. Он тепло поприветствовал друзей, а затем поделился своими мыслями. Конечно же, он был обеспокоен делами Хогвартса и пытался выяснить, что происходит.

– К сожалению, существование на портрете сильно ограничивает мои возможности, – печально улыбнулся Дамблдор. – Профессор МакГонагалл сообщила, что вызвала тебя, Гарри. И я благодарен твоим друзьям за то, что они немедленно к тебе присоединились. Я и не сомневался в их решении. Не думай, что идея узнать у водяного народа, что происходит, не приходила мне в голову. Но я не успел. Гарри, вы ведь выяснили, где именно появились неподвижные портреты?

– Да. Один возле вашего кабинета, я хотел сказать, возле кабинета директора, а другой возле ванной старост. Но мы не нашли связь.

– Связь есть, Гарри, – ответил Дамблдор. – И связь прямая.

Все бывшие директора давно уже превратились в слух, а Декстер Фортескью, по своему обыкновению, приставил к уху слуховую трубку – всем было известно, что в последние годы жизни он страдал глухотой.

– Я могу теперь рассказать вам про жизнь портретов, так сказать, изнутри. Каждый волшебник, изображённый на картине, может перемещаться в соседнюю. Разумеется, с согласия хозяина этого соседнего портрета. Так мы можем путешествовать по всему Хогвартсу. Тот, кто имеет в замке два и более изображения, может переместиться в другой свой портрет. То же самое относится и к картинам вне стен Хогвартса. Я могу запросто навестить свой второй портрет в Министерстве. Там я и пропадаю в последнее время. Я рассказал всё Кингсли. Он в курсе событий. Но он надёжный человек – дал слово пока не поднимать шумиху. Дал нам время и пообещал любую помощь, если понадобится.

Гарри пока не улавливал связи с двумя портретами на стенах замка, но слушал с большим вниманием, как и все остальные. А Дамблдор продолжил:

– Так вот. Первым закрылся портрет Бориса Бестолкового возле нашего кабинета. Вы понимаете, что это значит? Это значит, что теперь ни один директор Хогвартса, бывший директор, не может выйти из кабинета. Мы перемещались в портрет Бориса и уже дальше шли в ту сторону, в которую нам надо. Тот, кто затеял всю эту игру, действует умно. Согласитесь, директора Хогвартса, даже и бывшие – не последние люди. Все вместе мы могли докопаться до истины. Нам перекрыли выход, хотели ограничить стенами этого кабинета. Затея губительная, но не патовая. Потому что, как я уже и сказал, у некоторых из нас есть по два портрета в замке. Например, мадам Спора может навестить свой другой портрет на лестнице и узнать, что происходит вокруг. Это ограниченный способ, согласен. Я могу с её любезного согласия зайти к ней в гости здесь, в кабинете. Но не могу переместиться в портрет на лестнице, где она, кстати, настолько хороша, что мне бы стало неловко.

Филлида Спора покраснела, а Гарри подумал, что не поспевает переварить всю информацию. Он немного запутался. Оказывается, у портретов в Хогвартсе своя жизнь, каноны и правила. Дамблдор же рассуждал дальше:

– Так вот. Ограничение выхода из кабинета директора, оказалось, было лишь первым шагом. Я, как и вы, догадался, что зло, убивающее Хогвартс, связано с озером. Я тоже пришёл к выводу, что необходимо поговорить с водяным народом. И вот тут наш невидимый соперник нанёс второй удар. Картина возле ванной старост. Допустим, я нашёл бы способ выбраться из кабинета. Но попасть в ванную старост стало невозможным никому из портретов.

Гарри понял почему. Потому что пустая картина на стене возле ванной старост закрыла проход.

– Профессор Дамблдор, сэр, и что, нет никакого способа? А если снять портрет со стены, перенести. Мы же знаем пароль, мы можем туда войти!

Дамблдор грустно покачал головой, а Гермиона сказала:

– Портреты Хогвартса появляются на стенах магическим путём. Их невозможно снять, перенести в другое место или убрать. Если только сам Хогвартс не распорядится иначе.

– Всегда утверждал, что вы, мисс Грейнджер, самая умная и эрудированная ведьма молодого поколения, – Дамблдор улыбнулся. – Да, к сожалению, вы правы.

Гермиона покраснела, а Рон расправил плечи – почему-то похвала в адрес Гермионы его весьма воодушевила.

Гермиона, всё ещё в пятнах румянца, спросила:

– Скажите, а что именно происходит при попытке проникнуть в пустую картину? Нельзя её преодолеть?

– Я пробовал. Это похоже на трансгрессию. Вы понимаете, о чём я? Это состояние, когда тебя словно протаскивают сквозь узкий сосуд. Чтобы перейти из картины в картину, достаточно просто зажмуриться, если не хочешь испытать лёгкого головокружения. Когда я пробовал выбраться из кабинета директора, меня встретило нечто жуткое. Пустота, которая затягивает. Мне кажется, что преодолеть этот барьер можно, но силы одного волшебника недостаточно. Я чувствую, что ещё немного и получится. Но пока эта битва так и не увенчалась успехом. Пустые картины не мёртвые! На третьем этаже это портрет Бориса Бестолкового, который просто пока не может навещать его, а на шестом портрет уважаемой Идэссы Сакнденберг, – Дамблдор отвесил поклон даме в средневековой одежде. Сверху на её портрете имелась надпись: «Созерцай прекрасное».

– Мадам Сакнденберг может навестить свои другие портреты, а её изображение есть в Хогвартсе ещё и на парадной лестнице, но тот, возле ванной старост, закрылся. Как рассказали нам мистер Бестолковый и мадам Сакнденберг, некая сила не пускает их в портреты.

– Да, – согласно кивнула головой Идэсса Сакнденберг, – так и есть. Когда я пытаюсь переместиться, я чувствую ужасный холод, хотя это, в принципе невозможно. Мы же не совсем живые, то есть совсем не живые, чтобы чувствовать холод, жару или подобные вещи. Однако, состояние очень похоже. Становится жутко. Словно там дыра. Из моего портрета можно переместиться в ванную старост, к русалке. Но беда в том, что я этого сделать не могу.

Все задумались, пытаясь привести мысли в порядок. А Гарри ухватился за единственную ниточку, которая казалась ему спасительной.

– Сэр. Вы сказали, что преодолеть пустую картину можно. Что просто нужно сделать это не в одиночку. Что вы имели в виду?

– Магии двух сильных волшебников, даже уже и умерших, хватило бы на то, чтобы на секунду разорвать этот чёрный занавес и пройти в следующую картину. Я предложил моим коллегам попробовать, но у нас ничего не вышло. Думаю, тут нужен именно безрассудный, смелый волшебник. Когда отважность граничит с глупостью. Странное сравнение, я понимаю, но просто могущественности не хватает. Дальше всех удалось проникнуть в паре с Финеасом Блэком. Видимо, его природная хитрость тоже неплохой мостик в данной ситуации. У нас почти получилось. Но после той попытки я, к своему стыду, потерял сознание, и если бы не Финеас, боюсь, так и остался бы в той пустой картине. А Финеас вынужден был отправиться на площадь Гриммо – в родных стенах он быстрее восстановится. Пока я не нашёл компаньона. И я не могу подвергать риску людей. Даже однажды уже умерших.

Все замолчали. Гарри лихорадочно соображал. И тут тишину нарушил Рон:

– Взять пони сэра Кэдогана.

Следующие полчаса кабинет директора Хогвартса был похож на растревоженный улей. Решали, способен ли рыцарь Кэдоган преодолеть пустую картину; как его доставить сюда, чтобы взять в напарники Дамблдора; кому поручить ответственную миссию первого этапа. Дамблдор поднял руку, призывая всех присутствующих к тишине. Все разговоры разом смолкли.

– Вообще-то, мы не учли главного. Мы не спросили пока самого сэра Кэдогана, и не знаем, выдержит ли его пони двух волшебников.

– Вот сейчас и узнаем, – Рон уже вскочил. – Можно, профессор Дамблдор?

– Конечно, мистер Уизли. Я не смею настаивать и не могу заставить сэра Кэдогана участвовать в этой опасной авантюре, но уверен, Хогвартс дорог и ему тоже. Сейчас мы все одна большая семья. И да, мистер Уизли. Приятно удивлён вашими познаниями в области истории магии. Простите, я думал, что на уроках профессора Биннса вы отлынивали. Приношу свои извинения.

Гермиона густо покраснела. Рон расправил плечи. Гарри и Невилл переглянулись и улыбнулись.

Друзья выскочили за порог, оставив профессора МакГонагалл в компании многочисленных директоров и директрис, и направились вверх по Большой лестнице, к портрету сэра Кэдогана.

Коротышка радостно отсалютовал подошедшей четвёрке, спрыгнул со своего пони, упал, вскочил и, отряхивая доспехи, закричал:

– Никто не заставит сэра Кэдогана встать на колени!

– Здравствуйте, сэр Кэдоган, – поздоровалась Гермиона. – Мы пришли к вам с просьбой. Хогвартсу нужна ваша помощь, если вы, конечно, согласны.

– Мошенники, негодяи, подлое отродье! Кто смеет угрожать Хогвартсу? Сэр Кэдоган в вашем распоряжении, юная леди. Кого надо спасти?

– Никого. Дело в том, что…

И Гермиона с помощью Гарри, Рона и Невилла поведала сэру Кэдогану обо всём, что происходит в замке, о собрании директоров в кабинете, о высокой чести, оказанной сэру Кэдогану. Приходилось всё время хвалить пылкого рыцаря, уверять его, что только он один способен преодолеть пустую картину и вообще, что сэр Кэдоган – самый смелый и отважный волшебник. Сэр Кэдоган поминутно вскакивал на своего пони, выкрикивал лозунги, бегал по лужайке и потряхивал копьём. Гермиона порядком устала, пока рассказала рыцарю обо всех тонкостях предстоящей операции и возможных трудностях. От трудностей сэр Кэдоган отмахнулся – его интересовало только, где назначена встреча с Виндиктусом Виридианом. В кабинете директора было принято решение привести сэра Кэдогана в портрет профессора Виридиана. Он, как бывший директор Хогвартса, имел портрет в кабинете и на Большой лестнице. Другие директора, имеющие вторые портреты, были немного раздосадованы – всем хотелось помочь Хогвартсу, но Дамблдор остановил свой выбор именно на бывшем преподавателе зельеварения, а затем директоре школе Виндиктусе Виридиане. Гермиона не успела толком рассказать всех тонкостей, а сэр Кэдоган уже влез на своего пони и устремился к краю картины:

– Вперёд, юная леди и доблестные рыцари! Нас ждут великие дела!

И сэр Кэдоган скрылся, через секунду появившись на соседней картине. Гарри и друзьям осталось переглянуться и поспешить за шустрым рыцарем. Похоже, портреты Хогвартса были полностью в курсе происходящих событий, потому что по пути следования сэра Кэдогана, вниз по Большой лестнице, не возникло ни одной заминки. Люди, изображённые на портретах, заранее перемещались в самый угол, чтобы смелый рыцарь беспрепятственно проскакал через их территорию. Сэр Кэдоган продолжал выкрикивать, мягко говоря, абсурдные лозунги и уверенно скакал на своём пони к площадке второго этажа. Здесь был расположен другой портрет Виндиктуса Виридиана. Гарри с друзьями еле поспевал за сэром Кэдоганом и его пони. Сейчас на лестнице стоял такой шум, словно все ученики Хогвартса дружно вышли после занятий по своим делам одновременно. На втором этаже друзья отдышались. Сэр Кэдоган, едва достающий дородному Виндиктусу до пояса, пожал последнему руку, развернулся и помчался в обратную сторону – теперь вверх на третий этаж.

Ближней к пустому портрету Бориса Бестолкового находилась картина с монахами. Они сидели за столом, тихо переговариваясь, когда внезапно к ним заскочил сначала сэр Кэдоган на своём пони, а затем Виндиктус Виридиан. Монахи вскочили, освобождая путь. Сэр Кэдоган помахал монахам – оказывается, они были старинные приятели – затем обратился к Виндиктусу:

– Вы готовы, сэр?

Виндиктус уселся на пони сзади сэра Кэдогана – Гарри понадеялся, что пони выдержит.

– Я готов, – профессор Виридиан крепче вцепился в доспехи сэра Кэдогана.

Монахи застыли в почтительном ужасе. Пони медленно подошёл к краю картины, затем ступил за край. Сэр Кэдоган и Виндиктус Виридиан исчезли. Гарри переглянулся с друзьями и побежал прямо к горгулье – узнать, получилось ли у сэра Кэдогана преодолеть барьер, можно только, посмотрев на портрет Виндиктуса Виридиана в кабинете директора.

Они взбежали по винтовой лестнице так быстро, что оказались в кабинете директора раньше сэра Кэдогана с его провожатым. По обращённым со всех сторон на них лицам Гарри догадался, что смелый рыцарь пока так и не появился на портрете Виндиктуса Виридиана. Секунды тянулись мучительно, взвинчивая градус напряжения до предела. Гарри запоздало сообразил, что кому-нибудь надо было остаться караулить снаружи – вдруг сэр Кэдоган не сможет преодолеть пустую картину и вернётся к монахам.

Внезапно со стороны портрета профессора Виридиана раздался шум – треск, ругательства и восклицания. Возле глубокого кресла с резными ручками появился пони, на котором сидели два волшебника. Дамблдор облегчённо выдохнул, а Филлида Спора зааплодировала. Всегда аккуратно уложенные волосы Виндиктуса Виридиана, разделённые строгим пробором, сейчас торчали в разные стороны, словно профессор вдруг стал поклонником одного из новомодных молодёжных течений. Пони выглядел не менее живописно – Гарри в жизни не видел таких лохматых лошадок. Один сэр Кэдоган смотрелся, как обычно. Он невозмутимо спрыгнул со своего пони и принялся здороваться со всеми директорами разом. После небольшого переполоха, вызванного появлением рыцаря, Дамблдору удалось навести более-менее степенный порядок. Он поблагодарил Виндиктуса Виридиана за помощь и предложил ему поменяться портретами. Виндиктус кивнул, шагнул за край своей рамы и через секунду появился на большом портрете над столом. Он сел в кресло, любезно предоставленное хозяином, и спросил:

– Дамблдор, у вас выпить не найдётся?

Дамблдор нырнул за кресло, вытащил из-за него бутылку янтарной жидкости, протянул её профессору Виридиану и пояснил:

– Превосходная выдержанная медовуха мадам Розмерты. Вряд ли вам доводилось такую пробовать.

Виндиктус Виридиан достал из складок своей мантии сосуд, больше похожий на пробирку (Гарри вспомнил, что профессор раньше преподавал зельеварение), отлил из бутылки и с наслаждением хлебнул.

– Ох, Дамблдор! Уж я не робкого десятка, но такой жути в жизни не испытывал. Если бы не пони сэра Кэдогана, мы бы так и остались там, между картинами.

Он отсалютовал сэру Кэдогану:

– Ваше здоровье!

Дамблдор обратился ко всем присутствующим:

– Пока у нас идёт всё по плану. Вам нужен отдых, сэр Кэдоган?

Рыцарь поправил свой шлем и ответил:

– Не время отдыхать! Вперёд! Зло не дремлет! Обнажим наши клинки и смело ринемся в бой!

Он ни минуты не стоял на месте – подпрыгивал, вышагивал вдоль рамы и угрожал невидимым соперникам. Дамблдор кивнул Виндиктусу Виридиану, подошёл к раме и исчез, через мгновение появившись возле сэра Кэдогана. У пони никто не спросил, нужен ли ему отдых, но, видимо, однажды неудачно решив попастись на лугу, он подписал себе пожизненный приговор – быть конём смелого рыцаря. Сэр Кэдоган уселся на пони, приглашая Дамблдора занять место сзади. Перед тем, как покинуть кабинет, Альбус Дамблдор обратился к Гарри:

– Если всё пройдёт нормально, ждите нас внизу. Встречаемся возле картины монахов.

Пони с седоками подошёл к краю портрета и осторожно ступил в пустоту.

Гарри с друзьями торопливо выбежали из кабинета, пообещав Минерве МакГонагалл сообщить обо всём, что получится из их опасной затеи.

На этот раз пони быстрее справился с пустым коридором мрачного портрета. Гарри едва выскочил из кабинета, а монахи уже приветствовали сэра Кэдагана и Альбуса Дамблдора.

Теперь друзьям оставалась следить за перемещениями бывшего директора на шестой этаж, к ванной старост. Сэр Кэдоган скакал на пони впереди, разгоняя уважаемых волшебников, а Альбус Дамблдор шествовал за ним следом, принося хозяевам портретов свои извинения за причиненные неудобства. На шестом этаже получилась небольшая заминка. Последним перед пустой картиной располагался портрет Даммары Доддеридж. Как оказалось, она любила не только вкусно поесть. Судя по всему, дама давно питала к сэру Кэдогану самые нежные чувства. Даммара ужасно разволновалась, поминутно поправляла оборки на своих нарядах и кидала на сэра Кэдогана игривые взгляды. Сэр Кэдоган совсем забыл, куда он направляется. Он слез со своего пони, картинно подбоченился и начал прохаживаться, поигрывая мускулами. Вернее, доспехами. Положение было слишком серьёзным, но ситуация, тем не менее, выглядела весьма комично. Даммара тем временем принялась возносить сэру Кэдогану хвалебные речи:

– Сэр Бедивер и сэр Персиваль не сравнятся с вами в храбрости и отважности! Для меня большая честь, что вы заглянули ко мне в гости.

Дамблдор тактично молчал, но пауза затягивалась, поэтому ему пришлось прервать романтическое свидание:

– Миссис Доддеридж. Обещаю вернуть вам сэра Кэдогана целым и невредимым. Надеюсь, у вас ещё будет время поговорить.

– Да, конечно, профессор Дамблдор. Простите, – Даммара покраснела и, наконец, освободила путь.

Сэр Кэдоган влез на своего пони, Дамблдор уселся сзади – с точностью, как в кабинете директора. Даммара выглядела встревоженной. Впрочем, тревожно было не ей одной. Сейчас сэру Кэдогану предстояло преодолеть пустую картину Идэссы Сакнденберг и оказаться в ванной старост. В тот момент, когда пони, вытянув голову, шагнул за раму, Гарри, Рон, Гермиона и Невилл поспешили к статуе Бориса Бестолкового, который чуть не забыл свой пароль «Незабудка».

Раздался щелчок – ванная старост была открыта. Друзья проскочили за дверь и сразу направились к картине с русалкой. Чёрные волны сердито хлестали по утёсу, заливая маленькую приступочку – единственное место на картине, где мог разместиться пони. Гарри сомневался, что пони выдержит в воде двух седоков. Вся надежда была на эту скалистую ступеньку. Русалки не было видно, но сейчас их больше волновало, сможет ли сэр Кэдоган преодолеть тянущую пустоту картины. Опять, как и в кабинете директора, секунды тянулись слишком медленно. Гермиона сжала руку Рона и, не отрываясь, смотрела на тёмную воду озера.

Раздался всплеск воды. Внезапно в самом центре картины образовался небольшой водоворот, из которого вынырнул пони. Сэр Кэдоган и Дамблдор, отплёвываясь, выбрались на скалистую приступочку утёса. Пони мелко дрожал, но стоял смирно. Сэр Кэдоган принялся успокаивать своего верного помощника, а Дамблдор без лишних слов вскарабкался на утёс повыше. Он резко крикнул. Русалочий язык был явно не музыкальным для слуха. Хотелось заткнуть уши, но Гарри и друзья, не отрываясь, следили за всем происходящим. Дамблдор подождал минуту и снова крикнул. На этот раз его обращение было более длинным – Гарри не к месту вспомнил замечательные наушники, которыми они защищались от воплей мандрагоры на уроках травологии. Из-за утёса робко выглянула русалка. Она что-то ответила Дамблдору. Дамблдор присел на корточки, чтобы удобнее было разговаривать, и вновь о чём-то спросил. Скрипучие и резкие звуки меняли тональность, иногда достигая таких высот, что многочисленные подвески массивной люстры, украшающей ванную, мелко подрагивали. Пони прижал уши и выглядел очень несчастным. Русалка уже не была напуганной. Она быстро и торопливо что-то объясняла Дамблдору, а тот лишь изредка вставлял небольшие ремарки. Странный был это диалог. Гарри стал даже привыкать к режущим звукам, да и вид русалки вселял надежду. Наверное, она сообщила Дамблдору всё, что знала, потому что бывший директор встал в полный рост. Русалка скрылась под водой, сильно ударив хвостом. Дамблдор, нахмуренный и сосредоточенный, подобрался поближе к пони. Сэр Кэдоган понял без лишних слов, что пора в обратный путь. Пони подождал, пока его спутники усядутся, покрутил мордой (Гермионе показалось, что он вздохнул), и решительно прыгнул с утёса.

Гарри переглянулся с друзьями и первым побежал к выходу. Теперь они всё могут узнать у Дамблдора в его кабинете. Осталось туда добраться.

Обратный путь проходил почти в тишине. Даже сэр Кэдоган перестал выкрикивать бравые лозунги. Он сосредоточенно скакал с картины на картину, не замечая волшебников, которые с почтением расступались, пропуская его через свои портреты. На картине с монахами сэр Кэдоган подождал Дамблдора и в очередной раз шагнул в пустоту.

На этот раз друзья вбежали в кабинет ещё быстрее, чем в первый. Они утвердительно кивнули Минерве МакГонагалл, давая понять, что всё получилось. Директора и директрисы облегчённо вздыхали на своих портретах, только Виндиктус Виридиан дремал. Дамблдор появился вместе с сэром Кэдоганом через три минуты после прихода друзей в кабинет – они уже начали немного волноваться. Альбус Дамблдор был бледным, казалось, только огромным усилием воли он умудряется не свалиться с пони. После суеты, ахов и вздохов сэр Кэдоган попросил разрешения покинуть кабинет:

– Сэр Дамблдор! Мне не терпится в числе других узнать, что сообщила вам жительница водяного народа, но я обеспокоен состоянием моего друга. Нам поскорее необходимо вернуться на наш луг – Камелоту нужны отдых и свежая трава.

Гарри понял, что Камелот – это кличка пони. Сэр Кэдоган взял с Гарри слово, что тот обязательно расскажет обо всём ему, когда освободится, и, кивнув портретам на прощание, бережно повёл своего пони к краю картины – сегодня тому здорово досталось.

Невилл вызвался проводить сэра Кэдогана – хотел убедиться, что отважный рыцарь и его верный пони доберутся до места без приключений.

После того, как сэр Кэдоган ушёл, и эмоции улеглись, Дамблдор сел в глубокое кресло Виндиктуса Виридиана и заговорил:

– Ну, что ж… Я ожидал нечто подобное, но не предполагал, что всё гораздо серьёзнее. Хотя вопросов теперь больше, чем ответов.

Дамблдор замолчал, а профессор Лимеберт нетерпеливо поправил пенсне. Все ждали, когда Дамблдор продолжит.

– Я думаю, – наконец, заговорил Альбус Дамблдор, – что нам необходимо пригласить профессора Биннса.

Гарри недоумённо переглянулся с Роном. Минерва МакГонагалл подошла к одной из штуковин, размещённых на полках в шкафу рядом со столом, которая была похожа на перевёрнутую трубу, раструбом вверх, закреплённую на деревянной подставке. Минерва наклонилась поближе и чётко произнесла:

– Аргуса Филча просят немедленно подняться в кабинет директора.

Гарри догадался, что этот прибор – громкая связь, которой так любила пользоваться Долорес Амбридж. Наверное, он был снабжён усиленным заклинанием Сонорус, потому что слова, произнесённые в кабинете, как помнил Гарри, отлично были слышны во всех коридорах Хогвартса, словно говорили сами стены. Гарри ещё подумал, что Амбридж так и не получила доступа в кабинет директора, значит, старая мошенница как-то умудрилась во время своего пребывания на посту главы школы заполучить громкую связь. Пока Гарри всё это обдумывал, дверь кабинета отворилась, и на пороге показался завхоз.

Они всегда испытывали взаимную неприязнь – ученики и Аргус Филч. Но во время Великой Битвы Филч наравне с другими защитниками помогал выстоять Хогвартсу. Они были по одну сторону баррикад. Не сказать, что Филч стал вдруг милым и любезным, но Гарри, Рон и Гермиона не испытывали к нему сейчас враждебности. Филч выглядел, скорее, жалким. Его выцветшие глаза были усталыми и потерянными. Филч поклонился Минерве МакГонагалл и поздоровался, ожидая указаний.

– Мистер Филч. У меня к вам просьба. Пожалуйста, разыщите профессора Биннса и попросите его явиться в кабинет директора.

Филч виду не показал, что удивлён просьбой – привык выполнять указания руководства. Он согласно кивнул, а потом сказал:

– Директор МакГонагалл. Раз уж речь зашла о профессоре Биннсе. Все привидения контролируют границы замка, насколько мне известно. Я разыщу его и передам ваше указание. Но меня беспокоит Пивз.

– Что на этот раз? – профессор МакГонагалл вопросительно посмотрела на Филча.

– Дело в том, что он пропал. Его нигде не видно уже несколько дней. Это странно.

Одна из директрис на портрете воскликнула:

– Но это невозможно! После сокрушительного провала нашего с Ранкорусом Карпе плана, никто в здравом уме не взялся бы за изгнание полтергейста из Хогвартса.

– Да, госпожа Моул, – Филч поклонился портрету, – я знаком с историей ловушки, в которую вы пытались заманить Пивза. Тем более зловещим выглядит его исчезновение.

Рон шепнул Гарри, что женщина на портрете – это Евпраксия Моул, которая и вынуждена была подписать для Пивза особые привилегии после постыдного поражения в попытке изгнать воплощение хаоса из Хогвартса. Гермиона шикнула на друзей, и они пристыжено замолчали.

А Дамблдор задумчиво произнёс:

– Полтергейст обычно предсказуемо появляется в местах, где живут молодые люди. Появление Пивза в Хогвартсе несло головную боль для всех завхозов, начиная с Ханкертона Хамбла. Но он всегда привносил изюминку в жизнь школы. С его присутствием приходилось мириться не одному поколению преподавателей. Его исчезновение – тревожный знак. Мистер Филч, вы уверены, что он не затаился в каком-нибудь классе, замышляя очередную проделку?

Филч печально покачал головой:

– Нет, сэр. Я обошёл весь замок – его нигде нет. Что это значит, я не понимаю. Его не удалось изгнать ни одному директору, а тут он исчез по доброй воле.

– К сожалению, исчезновение Пивза лишь продолжение в череде напастей Хогвартса, – заключил Дамблдор. – Если Хогвартс не хочет больше набирать учеников, если магия замка тает, то и исчезновение полтергейста вполне закономерно.

Дамблдор нахмурился. Затем произёс:

– Мистер Филч, пожалуйста, если вас не затруднит, приведите сюда профессора Биннса.

Аргус Филч с поклоном удалился, а директора и директрисы на портретах тревожно зашептались, обсуждая новость. Даже Евпраксия Моул, пожалуй, переживала за Пивза, хотя тот, в своё время, доставил ей немало хлопот.

Через несколько минут в кабинет зашли Невилл с Хагридом. Невилл сказал, что сэр Кэдоган благополучно добрался до своей картины, а Хагрид, поздоровавшись, пояснил, что встретил Невилла на лестнице и решил пойти с ним, чтобы узнать, что происходит.

– Озеро ещё больше затянуло льдом, да, – Хагрид печально вздохнул. – Я по пути в замок подошёл поближе посмотреть, так теперь ледяная корка у берега такая прочная, что можно смело наступать. И шире она стала. Странный лёд. Как это он такой крепкий у берега, а середина озера не замерзает?

Гарри понял, что так удивляет Хагрида. Мало того, что лёд появился в августе, так он ещё покрывал озеро против всех законов природы. Чёрная вода в центре напоминала воронку, диаметр которой сужался с каждым днём. Судя по всему, у них на самом деле столько времени, сколько продержится эта воронка.

Хагрид попытался усесться в самый угол, чтобы не мешать. Его огромный рост не позволял ему быть незаметным – Хагрид занимал собой чуть не четверть кабинета. Пока великан усаживался, из стены рядом с дверью просочилось привидение. Это был профессор Биннс, преподаватель истории магии. Все шушуканья были тут же прекращены. В кабинете повисла тишина. Все приготовились слушать, что же им хотел сообщить Дамблдор.

Дамблдор кивнул Биннсу и заговорил:

– Ну вот, теперь, пожалуй, я попытаюсь с вашей помощью и знаний профессора Биннса разобраться во всём. Катберт, что вы можете сказать о Магическом контракте?

Гарри вновь недоумённо посмотрел на Рона и понял по его бестолковому виду, что тот тоже не знал, что профессора Биннса зовут Катберт. Однако вопрос о Магическом контракте занимал его больше, поэтому он внимательно стал слушать.

– Магический контракт? Дамблдор, вы же знаете, что я пользуюсь только достоверными фактами. История о Магическом контракте больше похожа на легенду о Тайной Комнате, – профессор Биннс досадно поморщился.

– Существование которой было доказано некоторыми здесь присутствующими, – Дамблдор посмотрел на Гарри.

– Да, конечно. Согласен, Тайная Комната на самом деле оказалось реальным местом, а не мифом. Но Магический контракт! – Биннс продолжал сердиться.

– Всё же я настаиваю, чтобы вы нам поведали эту историю. К моему стыду, я не знаком с этой легендой, сегодня услышал в первый раз.

– От кого, можно спросить? – Катберт Биннс, несмотря на недовольство, был заинтригован.

– От Атаргатис.

– Кто это? – спросил Рон.

– Русалка, – ответила Гермиона.

– Верно, – произнёс Дамблдор.

– Но профессор! Неужели та самая? – волнуясь, спросила Гермиона.

– Не могу точно ответить на этот вопрос, мисс Грейнджер. – Хотя нет причин утверждать, что русалка в ванной старост и богиня Атаргатис не одна и та же персона.

Дамблдор обвёл взглядом заинтригованные лица и пояснил:

– Атаргатис – богиня Луны, по легенде бросившаяся в озеро и превратившаяся в рыбу. Я не силён в мифологии, но знаю, что она почиталась как божество плодотворной воды. Атаргатис рассказала мне, что служит Хогвартсу со времён создателей, являясь стражем Магического контракта. Она поведала мне некоторые детали, но без помощи профессора Биннса я не могу связать всё в одно целое. Пожалуйста, Катберт, вы должны нам помочь.

Профессор Биннс проплыл мимо Рона и Гарри и сел в одно из кресел. Затем задумчиво произнёс:

– Ну что ж. Я не больше всех присутствующих понимаю, что происходит и как вам поможет легенда о Магическом контракте, но я тоже обеспокоен делами Хогвартса. Кто знает? Может, любая легенда, миф основаны на реальных событиях? Так вот. Магический контракт. Или контракт Распределяющей шляпы. Дайте подумать. Всем известно, что Хогвартс основали четыре выдающихся волшебника – Годрик Гриффиндор, Салазар Слизерин, Кандида Когтевран и Пенелопа Пуффендуй. Они создали школу магии и волшебства для передачи знаний и бережного сохранения магических способностей юных чад. В школу принимались не только чистокровные волшебники, но и полукровки – те, чьи магические способности проявлялись с детства. Целью Хогвартса было обучение юных отпрысков и сохранение знаний, передаваемых из поколения в поколение. Каждый из основателей подбирал на свой факультет учеников с теми или иными качествами, которые в большей мере импонировали профессорам. Всего факультетов, как вы знаете, было четыре. Годрик Гриффиндор набирал храбрых и благородных, Кандида Когтевран умных и сметливых, упорных и честных — Пенелопа Пуффендуй, а хитрых и изворотливых брал под своё крыло Салазар Слизерин. Но вскоре основатели забеспокоились, что после их смерти распределение учеников на факультеты станет хаотичным, и тогда Годрик Гриффиндор поручил эту важную миссию Распределяющей шляпе, в которую каждый из четвёрки вложил свои знания. Теперь шляпа могла распределять новых учеников по тем чертам характера, которые приветствовали на своём факультете основатели.

Всё это отлично было известно присутствующим, но внимание слушающих не ослабевало – все понимали, что профессор Биннс подобрался к самому интересному.

– Так вот, – продолжал преподаватель истории магии. – Незадолго до того, как четвёрка основателей оставила этот бренный мир, между ними произошёл раскол. Салазар Слизерин хотел обучать детишек непременно из чистокровных семей, а остальные считали, что статус крови – не показатель для отбора в магическую школу. В конце концов, гордый Слизерин покинул школу. Изначально идея распределения на факультеты, пожалуй, была несколько ошибочной. Потому что отбор неизбежно повлёк за собой соперничество между домами. Если пуффендуйцы, когтевранцы и гриффиндорцы всё же ладили между собой, то ученики Слизерина постепенно отдалялись от остальных. Стали иметь место случаи нечистой игры за очки Кубка Школы, который проводился каждый год. Конечно, в здоровом соперничестве нет ничего дурного. Такое распределение на факультеты было условным. Ведь выходя за стены Хогвартса, повзрослевшие молодые люди не враждовали в обычной жизни. Многие браки совершались между магами с разных факультетов, и было не важно – гриффиндорец ты или пуффендуец. Основатели поздно поняли свою промашку. Но они надеялись, что следующие поколения преподавателей смогут донести до учеников главную мысль – что разделение на факультеты несёт на самом деле идею объединения. Что нет нужды враждовать. Теперь уже трое основателей после ухода Салазара Слизерина заключили с Распределяющей шляпой Магический контракт. Так гласит легенда! Я не утверждаю, что это было на самом деле, – профессор Биннс с вызовом посмотрел на Дамблдора, но послушно принялся излагать дальше: – Основатели взяли слово с Распределяющей шляпы, что отбор на факультеты не принесёт вреда Хогвартсу. Что здоровое соперничество юных волшебников никогда не перерастёт в войну. Распределять шляпа будет только по чертам характера, поддерживая и впредь мирное сосуществование всех четырёх домов. В случае, если Хогвартсу будет нанесён вред, если зло и амбиции станут причиной распрей, магия Хогвартса иссякнет. Четыре основателя оставили школу для созидания. Войны и невинные смерти диаметрально противоположный процесс. Если Хогвартс почувствует, что мира между факультетами нет, он призовёт Распределяющую шляпу в тайное место, дав волшебникам время подумать. По истечении испытательного срока Хогвартс, как магическая школа, перестанет существовать. Всё. На этом легенда заканчивается.

– Значит, время испытательного срока пошло, – произнёс Дамблдор под общий шум встревоженных голосов – все принялись обсуждать услышанное. – Всегда утверждал, что всех тайн Хогвартса не знает, пожалуй, никто.

– Дамблдор, вы считаете, что Хогвартс действует согласно Магическому контракту? – Минерва МакГонагалл испуганно посмотрела на Альбуса.

– Думаю, что это так. Рассказ профессора Биннса и предупреждение Атаргатис это подтверждают. Тут не нужно гадать, что послужило причиной. Вторая война с Волан-де-Мортом закончилась в Хогвартсе. Школе был нанесён вред гораздо более жестокий, чем просто разрушенные стены. Хогвартс посчитал, что дружба между факультетами больше невозможна, а значит, он сознательно избавляется от магии и не хочет больше набирать новых учеников. Невинные жертвы, совсем юные мальчики и девочки. Они пострадали, защищая свою школу. Но пострадали от рук тех, кто некогда сам закончил Хогвартс. Увы. Кто бы мог подумать, что война с Томом Риддлом не закончилась в Большом Зале.

– Профессор! Испытательный срок! Что это значит? Мы можем вернуть расположение шляпы? Доказать, что распределение на факультеты не несёт угрозу? – Гарри так волновался, что у него дрожал голос.

– Не знаю, Гарри. Вернее, знаю пока не больше твоего. Только догадываюсь.

– Ну, так догадайтесь!

– У нас есть шанс. Маленький, крохотный, но есть. Тайное место. Я не могу утверждать, что необходимо просто найти Распределяющую шляпу. Возможно, на неё наложены такие заклинания, что мы не успеем их снять. Но для начала нужно её разыскать. Атаргатис сказала мне, что волшебники нарушили баланс равновесия, что в силу вступил Магический контракт. Я понял по её словам, что тайник, или что-то подобное, находится именно в озере – вот почему она призвана служить Хранителем Магического контракта. Это объясняет, почему все беды начались именно с озера. И теперь понятно, почему пустые картины появились в первую очередь возле кабинета директора и ванной старост – чтобы мы не успели докопаться до сути. Я соглашусь, что как только озеро полностью покроется льдом, все наши попытки восстановить расположение Хогвартса будут тщетными. Значит, нам необходимо как можно быстрее разыскать шляпу и успеть снять с неё заклинания, если они на неё наложены. Невероятно! Всё это настолько невероятно, что кажется сном или сказкой.

Рон предложил немедленно нестись к озеру, но Альбус Дамблдор остудил его пыл:

– Всё не так просто, мистер Уизли. Не забывайте, что мы соприкоснулись с магией, дремлющей сотни лет. Полагаю, Распределяющая шляпа не лежит спокойно на дне озера. Нужно понять, как её достать. Погружение в воду даст только новых пациентов мадам Помфри – как мне рассказал Хагрид, вода в озере до жути ледяная. Подождите, мне нужно с точностью вспомнить слова Атаргатис. Я не понял их значения там, в ванной старост, так как не был знаком с Магическим контрактом. Теперь я понимаю, что она хотела мне сказать.

Дамблдор ненадолго задумался, а все остальные притихли, стараясь не мешать. Только Хагрид нечаянно уронил соседний стул, пытаясь сесть поудобнее.

– Попробую воспроизвести её слова дословно. Атаргатис сказала, что Магический контракт запущен. Обратный отсчёт начался. То, что можно спасти, может достать верный страж. Он больше других сердечен, обладает незаурядным умом для таких, как он, голубых кровей и не причиняет напрасно вреда. А, да, один глаз его в четыре раза больше другого, имеет он свойство стремительно преодолевать короткие расстояния и защищается дымовой завесой, когда его огорчают.

– И кто этот супер-герой? Волшебник с набором качеств всех четырёх факультетов получается. С огромным сердцем, умный, чистой крови и мягкий, если не сказать тихий, – Гарри вслух высказал своё предположение.

– Ты думаешь, Гарри, речь о человеке? – Дамблдор лукаво улыбнулся.

– А мне представился профессор Грюм на метле, который нечаянно задел котёл с зельем в подземелье, — поделился Рон.

– В любом случае, понятно, что то, что можно спасти – Распределяющая шляпа. А с ней и магия Хогвартса. Что ж, наш сегодняшний поход оказался результативным. Давайте договоримся так. Если кому-нибудь придёт хоть какая идея в голову, он незамедлительно поделится с ней остальными. Будем поддерживать связь. Хогвартс в беде. Профессор Биннс, спасибо вам за информацию. Я советую вам, молодые люди и юная леди, немного отдохнуть. В отличие от портретов и привидений, вам необходим отдых.

Гарри и сам почувствовал, что здорово устал. Они попрощались с портретами, уверили Минерву МакГонагалл, что сразу сообщат, если что-либо узнают, и направились в Большой Зал – время было уже далеко послеобеденное.

– Час от часу не легче! – сердито сказал Рон, налегая на картофельное пюре. – Сначала полдня бегали, чтобы узнать пароль от ванной старост, теперь вся эта история с Магическим контрактом. Делать было нечего основателям, как подстраивать такую подлянку.

– Рон, но они на самом деле опасались, что распределение на факультеты принесёт раздор. Не у всех, знаешь ли, хватает мудрости признавать своё поражение. Ты вспомни, что всегда творилось в школе перед подсчётом очков за Кубок Хогвартса.

– Надо было сразу слизеринцев выгнать отсюда – и всё. И проблем бы не было.

– Ты предвзято относишься к слизеринцам!

– Это как?

– Господи, Рон, – Гермиона закатила глаза, – ну что ты, в самом деле? Быть слизеринцем – не значит быть плохим.

– Ага, дай-ка вспомню. Прямо одни белые и пушистые кругом. Назови хоть одного, кто не плохой! Надеюсь, ты не забыла, что среди защитников Хогвартса не было ни одного слизеринца? Да Распределяющая шляпа в здравом уме ни одного нормального волшебника не отправила бы на Слизерин. Они все хитрые, изворотливые и противные. Гарри, чего ты молчишь? Разве я не прав?

– Меня шляпа хотела отправить в Слизерин, – просто ответил Гарри.

– Шутишь!? – Рон даже есть перестал.

– Да. Я её уговорил не посылать меня на этот факультет, хотя она настаивала. Она учла моё пожелание и отправила в Гриффиндор.

Теперь на Гарри уставились и Невилл с Гермионой.

– Я не скажу, что я плохой или хороший. Я хочу сказать, что в каждом человеке есть разные черты характера. Основатели не преследовали цели разъединить учеников. Та же шляпа, несмотря на её мудрость, делает порой ошибки. Помните, Дамблдор как-то сказал, что мы слишком рано проводим распределение учеников. Иногда сложно разобраться, какие качества возьмут верх. Слизерин не набирал противных. Среди слизеринцев есть немало выдающихся волшебников, оставивших след в истории. То, что среди них больше всего тёмных магов – побочный эффект. Вспомни Петтигрю. Ну какой из него гриффиндорец? Нельзя быть только умным, храбрым или хитрым. Идеальных нет.

– Ты не говорил, что шляпа хотела тебя распределить в Слизерин, – Рон всё ещё продолжал таращиться на Гарри.

– А мне шляпа всерьёз предлагала пойти в Когтевран, но я отказалась, – задумчиво произнесла Гермиона. – Видишь, Рон, вся эта сортировка условна. Но нам нужно вернуть шляпу.

– Для начала надо разыскать уникума, который обладает чертами всех четырёх факультетов, – ответил Рон. – Вот ты у нас умная и храбрая, Гарри, оказывается, чуть не стал слизеринцем, ну, а пуффедуйцев и искать не надо. Все мы порой тупим.

– Рон! Пуффедуйцы не тупицы! Они хорошие, преданные друзья, прилежные ученики. Вспомни Эрни, Джастина и Сьюзен! Они являлись участниками ОД, если ты забыл. А Седрик? А Тонкс?

– Ладно, ладно, – Рон примирительно поднял ладони, – просто я уже запутался. Кого нам надо искать?

– Не знаю! – Гермиона сердито бросила ложку на стол.

– На самом деле мы мало знаем о других факультетах, – вздохнул Гарри. – Мы вот с Роном были в гостиной Слизерина – и то, только потому, что приняли Оборотное зелье. И в башне Когтеврана я был. А вот как выглядит гостиная пуффендуйцев – даже не представляю. Может, это не правильно? Студенты живут годами в Хогвартсе, для них их гостиная – уютный дом. Но мы не ходим друг к другу в гости, не знаем, чем живёт каждый факультет. Вроде как одна большая семья, но каждый повесил на свою дверь замок, чтобы не зашли посторонние.

– Я тоже думала про это, Гарри, – согласно кивнула Гермиона. – Ничего плохого не было бы в том, чтобы ученики могли собираться вместе не только в Большом Зале. – Допустим, у тебя друг с другого факультета. Почему нельзя сходить к нему в гости?

– А как попасть в гостиную Когтеврана, Гарри? Там тоже нужен пароль? – спросил Невилл.

– Нет. Пароли нужны для прохода к гриффиндорцам и слизеринцам. Чтобы попасть к когтевранцам, нужно ответить на вопрос.

– Какой?

– Ну, они всегда разные, как говорила мне Полумна. Там такой молоток на двери в виде орла. Когда им ударяешь, тебе задают загадку.

– А Пуффендуй? – Рону тоже стало интересно, как можно попасть в разные гостиные.

– Тонкс рассказывала как-то, что, чтобы попасть к ним в гостиную, надо постучать определённым ритмом по нужной бочке, – ответил Гарри.

– Бред какой! Даже интересно стало. А мы можем сходить к пуффендуйцам сейчас?

– Зачем? – Гермиона подозрительно посмотрела на Рона.

– Чтобы лучше узнать, чем живут другие факультеты! – назидательно изрёк Рон. – Кто знает? Вдруг это пригодится.

В принципе, Гарри не видел причин, почему им нельзя посетить гостиные других факультетов. Они наскоро закончили ужин и направились в подземелья, в сторону кухни.

Пуффенуйцы всегда выходили утром с этого коридора. Гарри с друзьями прошли мимо натюрморта с фруктами по правой стороне и оказались возле большой картины. В тёмный камень были встроены два ряда бочек.

– И всего-то? Нужно найти правильную бочку и постучать по ней!

С этими словами Рон наклонился и несколько раз постучал по первой попавшейся бочке. Гермиона хотела перехватить руку Рона, но не успела. Секунду ничего не происходило, и Рон уже хотел повторить ритм на другой бочке, как вдруг крышка первой открылась, и в нарушителя ударило хорошей струёй вонючей жидкости. Рон еле успел закрыть глаза. Но добрая порция уксуса попала всё же на лицо, а по коридору поплыл резкий специфический запах.

– Драный Мерлин! Ай, щиплет! – Рон бестолково пытался размазать по лицу попавшую жидкость.

Гермиона разрывалась между желанием расхохотаться и беспокойством за Рона. Победило второе. Она схватила Рона за руку и потащила обратно по коридору. Ближайшим помещением была кухня, поэтому Гермиона скорее пощекотала грушу на картине. Груша захихикала и превратилась в зелёную ручку.

Они ввалились толпой в кухню, напугав бедных домовых эльфов. Рона сразу провели к умывальникам, где он как следует смысл с себя остатки позора. Когда угроза жизни миновала, Гарри и остальные от души повеселились. Рон всё продолжал ворчать, пока вытирался пушистым полотенцем, которое ему принесли услужливые домовики.

– Скунсы! Пуффендуйцы – не тупицы! Они изверги! Что они себе думали? Куда это годится?

– Рон, ну кому понравится, если к нему домой непрошено буду заходить все, кому вздумается? – Гермиона всё ещё продолжала смеяться. – Нормальные меры защиты. Наверное, если ударяешь не по той бочке или не в том ритме, тебе намекают, что ты ошибся гостиной.

– Хорошие намёки! Я теперь пахну, как тролль. Спасибо, хоть не кислотой пульнули!

К Рону подбежал Хассен и с поклоном протянул тарелку с эклерами.

– Простите, но Хассен помнит, что молодой Уизли любит пирожные. Возможно, парочка эклеров вернёт вам хорошее настроение.

Рон беззастенчиво принял из рук домового эльфа тарелку и уселся на стул. Гермиона улыбнулась:

– Видишь, Рон, даже домовым эльфам известно, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок!

Домовые эльфы принесли чаю и большую вазу с печеньем, теперь уже для Гарри, Невилла и Гермионы. Гермионе не очень нравилось, что они обременяют домовиков, но те были, похоже, просто счастливы впихнуть в них после ужина ещё парочку блюд. Домовики с поклоном поставили всё на столик и занялись своими делами. Только Хассен остался стоять рядом. Гарри предложил Хассену выпить с ними чаю.

– Хассен, посиди с нами.

Бедный эльф задрожал до кончиков ушей. С одной стороны – он получил указание от Гарри Поттера. С другой стороны ему предложили сесть за один стол с волшебниками. У бедняги даже глаза закосили от противоречивых эмоций.

– Хассен не смеет сидеть за одним столом с волшебниками! Гарри Поттер приказал Хассену сесть с ним!

– Мерлин, как у вас всё сложно, – добродушно хмыкнул Рон, проглатывая очередное пирожное. – Не хочешь садиться, просто постой рядом.

– Хассен, вы не обязаны подчиняться нашим просьбам, – Гермиона всегда мучительно переживала, когда домовые эльфы вели себя подобным образом.

После десятиминутных уговоров, Хассен согласился сесть на стул, отставив его от стола как можно дальше. Его ноги не доставали до пола и смешно болтались. Гермиона протянула домовику чашку с чаем, и ему пришлось мужественно её принять. Гарри рассказал Хассену про неудачную попытку проникнуть в гостиную Пуфффендуя, объясняя их появление в кухне. Потом поделился последними событиями и тем, что они узнали от Атаргатис. И тут Невилл неожиданно спросил:

– Хассен, когда мы у вас были в прошлый раз, вы сказали, что рады, что Гарри взялся за разгадку Распределяющей шляпы. Вы знали про Магический контракт?

Хассен посмотрел на Невилла огромными глазами и ответил:

– Домовые эльфы служат Хогвартсу со дня основания. Большая честь для домового эльфа быть принятым на работу в Хогвартс. Домовым эльфам известны многие тайны Хогвартса. Магический контракт гласит, что если Распределяющая шляпа не будет вовремя возвращена, домовые эльфы будут изгнаны из Хогвартса. Каждый старший домовой эльф получает эти знания от предыдущего.

– Ну почему вы не рассказали об этом раньше?

– Хассен ничего не знает. Мне знакомо только это условие контракта. Когда в Хогвартсе стали происходить странные вещи, Хассен понял, что это означает. Поэтому я и сказал, что рад, что Гарри Поттер взялся за разгадку исчезновения Распределяющей шляпы.

Рон разочарованно сник – он уже понадеялся, что Хассен расскажет что-нибудь новенькое.

– Мы пока не знаем, что делать, Хассен, – сказал Гарри. – Всё так запуталось. Ещё этот страж. Что за чудо-юдо и где его искать?

– Гарри Поттер может не говорить Хассену про стража. Но Хассен просит рассказать ему. Хассен хочет помочь.

Гарри подробно описал условия, которым должен соответствовать так называемый страж. Хассен слушал очень внимательно.

– Понимаешь, Хассен, речь идёт о волшебнике, который обладает чертами характера всех четырёх факультетов. Мы не знаем, кто может подойти.

Глаза Хассена, и так огромные, стали ещё больше. Он выглядел так, словно его нечаянно колданули. Вытянулся в струнку, замер, а потом произнёс:

– Кракен!

Теперь замерли Гарри, Рон, Невилл и Гермиона.

– Кракен! – повторил Хассен. – Великий Кракен!

– Хассен, ты о чём? Кто такой Кракен? – Гарри, наконец, вышел из ступора.

– Великий Кракен. Гигантский кальмар, живущий в школьном озере.

– Кальмар? Да при чём тут кальмар? – Рон обескуражено посмотрел на всех по очереди.

– Великий Кракен, – в третий раз повторил Хассен. – Гарри Поттер рассказал о Кракене.

– Подожди, Хассен. Но признаки совсем не подходят под описание кальмара! Как он может быть добрым, умным и всё такое. И… – Гарри, поражённый догадкой, замолчал.

– И голубая кровь, – закончила его мысль Гермиона. – Мы думали, что речь о чистоте крови! Оказывается, указание на голубую кровь было прямым. Цвет крови! У кальмаров она не красная, а голубая!

– Серьёзно? – Рон не поспевал за ходом мыслей друзей.

– Я всегда говорила, что магловские науки обидно забыты в школьной программе волшебников. Я изучала немного зоологию, так, для общего развития.

– Не сомневаюсь, – Рон покачал головой. – И что? На самом деле голубая?

– Чему тут удивляться? Вместо гемоглобина их кровь содержит гемоцианин, то есть вместо железа в состав входит медь, отсюда и голубой цвет.

– Гермиона, я знал, что ты умная, но не до такой же степени!

– Рон! Кроме журнальчиков «Ведьмополитен» иногда можно изучать и что-то более полезное!

– Гермиона, хорошо, с кровью понятно, – вступил в разговор Гарри. – А как насчёт остального?

– Мы думали в неправильном направлении. Посчитали, что речь о чертах характера. Всё гораздо проще. Я не уверена, конечно. Так, нам срочно нужно в библиотеку.

Они поблагодарили домовых эльфов за гостеприимство, пообещали непременно заглянуть ещё как-нибудь и поспешили в библиотеку, надеясь, что мадам Пинс разрешит им воспользоваться книгохранилищем в поздний час.

– Нужно всё проверить. Если мы будем знать, что страж – кальмар, мы здорово облегчим нашу задачу, – на ходу объясняла Гермиона. – И ведь всё логично! Смотрите, шляпа укрылась в тайнике в озере. Кальмар может знать, что это за место.

Они забежали в библиотеку и облегчённо вздохнули – мадам Пинс была здесь.

– Добрый вечер, мадам Пинс, – поздоровалась Гермиона. – Нам срочно нужна книга «Мифические животные и морские легенды».

Мадам Пинс сухо кивнула, исчезла за стеллажами и через минуту появилась с увесистым томом в руках.

– Вот то, что вы просили.

– Спасибо! – Гермиона взяла фолиант и направилась к столику, где они в прошлый раз оставили башенки книг, которые планировали изучить на досуге.

Она села за стол и стала быстро перелистывать страницы, бормоча себе под нос:

– Транко, Тролльвал, Клабаутерман… Ага! Вот! Кракен! – Гермиона разгладила нужную страницу и стала пробегать глазами строчки.

– Всё сходится! Смотрите, у кальмаров три сердца – одно обычное, и два жаберных. Вот вам и больше других сердечен. Так. У моллюсков есть мозг, про кровь мы уже выяснили, что ещё? Гигантские кальмары не нападают без причины.

– А остальное? Глаза, дымовая завеса и быстрое перемещение? – спросил Рон.

– Ну, это, как раз, совсем просто. Глаза многих кальмаров ассиметричны, то есть левый глаз в четыре раза больше правого. Кальмары могут стремительно стартовать с места и ещё выпускают чернильную бомбу, вот вам и дымовая завеса!

– Допустим, всё это так. Только я всё равно не понимаю, кто такой Кракен?

– Кракен – мифологическое существо, гигантский кальмар. Маглы не знали его особенностей, а потому встреча с ним в море всегда вызывала панику. Слухи о плавучих островах были сильно преувеличены. Считалось, что Кракен может одним щупальцем перевернуть целый корабль.

– А откуда он в школьном озере? – спросил Невилл.

– Хз! Хагрид знает, – ответил Рон.

– Рон! Мы в библиотеке! – Гермиона оторвалась от чтения.

– Да что я сказал? Если Кракен – морское чудовище, вообще не понятно, как его занесло в школьное озеро.

– Школьное озеро таит в себе много загадок, – сказал Гарри. – Помните, когда проходил Кубок Огня, корабль Дурмстранга всплыл из озера. Значит, озеро связано с другими водоёмами, или там есть портал.

– У меня от этих загадок уже голова болит, – пожаловался Рон. – Мы целый день носимся по замку, как уиппеты.

Гермиона прыснула.

– Слушайте, на самом деле Хагрид как никто знает повадки всех животных. Может, он нам поможет? Я не представляю, как выяснить у нашего кальмара, не является ли он стражем, – сказал Гарри.

– Ох, а я так надеялся добраться до кровати, – посетовал Рон.

– Рон, ты не на курорте!

– Да не кричи, Гермиона. Я просто так сказал. Конечно, пойдём к Хагриду. Я же не против, – Рон встал из-за стола.

Они поблагодарили мадам Пинс и направились в хижину Хагрида, размышляя, куда ещё сегодня их занесут поиски.

Хагрид только недавно пришёл в хижину и возился возле очага, когда четверо друзей заглянули к нему на огонёк. Клык радостно гавкнул, а потом растерялся – бедняга не знал, к кому подбежать с приветствиями. Он облизывал всех по очереди, крутился волчком и скулил. Хагрид прикрикнул на пса, но тот всё пытался поцеловать то Гарри, то Рона, то Гермиону. Невиллу досталось больше всех – Клык в порыве чувств положил передние лапы ему на плечи, отчего оба упали, по пути сшибая медные тазики и чайник. Наконец, все более-менее расселись, а Клык, успокоившись, улёгся в ногах Рона.

– Совсем бестолковый делается, – печально покачал головой Хагрид. – Как подумаю, что собачий век короткий, так сердце заходится.

Хагрид вытащил свою скатёрку из кармана пальто и высморкался. Гермиона погладила Клыка между ушами. Тот сразу положил морду ей на колени и хорошенько обслюнявил джинсы. Хагрид предложил друзьям чаю, но те отказались, убедительно сославшись на гостеприимство домовых эльфов.

Они рассказали великану о своём визите в кухню и разговоре с Хассеном. Хагрид слушал внимательно, но на вопрос Гарри о гигантском кальмаре, живущем в школьном озере, категорично ответил:

– Нет, Гарри! Наш кальмар – это не Кракен.

– Откуда ты знаешь? – Гарри не хотелось так быстро сдаваться.

– Это очевидно! Кракен – древнее чудовище. Встретиться с ним было очень трудно. Он избегал людей.

– Хагрид, но, может… – робко возразила Гермиона.

– Да я же говорю вам, это не он! Сколько, по-вашему, живут кальмары? Мелкие особи не больше трёх лет! Такой крупный, как наш, долгожитель. Но он в школьном озере недавно. Кракен, про которого сказал Хассен, настоящий Кракен, и выглядит совсем по-другому. У нашего глаза одинаковые! Вы разве не замечали?

Гарри задумался. Они часто кидали летним днём хлебные крошки гигантскому кальмару, но обычно из воды виднелись только щупальца.

– Большой глаз Кракена собирал рассеянный свет на дне морском, а маленький служил для ориентации у поверхности воды, – авторитетно рассказывал Хагрид. – И вот вам ещё, если я вас не убедил – Кракен почти всю жизнь проводил на дне морском. На поверхность он поднимался лишь в том случае, если его уж больно что-то беспокоило, звал древний инстинкт. Кракен видел небо и солнечный свет и умирал. Если бы наш кальмар был Кракеном, он бы уже сто раз умер.

Тут Хагрид погрустнел.

– Хотя, я не уверен, что он сейчас жив. Не видно его. Озеро совсем мёртвое сделалось. Не представляю, что будет с Хогвартсом, если, если… – тут Хагрид всхлипнул и замолчал.

Гермиона ласково погладила его по руке. Визит к Хагриду не навёл их на нужный след, а ещё больше запутал. Если Хассен прав, и верный страж – это Кракен, то где его искать, если не в школьном озере? Рон озвучил вслух роившиеся мысли:

– Хагрид, но может быть, в озере, кроме кальмара, которого мы знаем, есть ещё один?

– Да сколько же их там, по-твоему? Я ж говорю, не живут они долго. Основатели не такие глупцы, чтобы поверять свои секреты животному, которого через пару лет не станет, – и Хагрид решительно поднялся. – Пойдёмте, я вас провожу. Поздно уже. Не след по ночам шататься сейчас, мало ли что.

Они чувствовали себя ужасно разбитыми, когда поднялись в гостиную Гриффиндора. День был насыщен событиями и открытиями, но ни одно из них не приблизило их пока к разгадке тайны Хогвартса.

Следующее утро не принесло ничего нового. Они сходили в кабинет директора, прогулялись к озеру, убедившись, что за ночь лёд ещё больше вступил в свои права. Даже Гермиона не тянула всех в библиотеку. Они на все лады прикидывали и так, и эдак значение слов Атаргатис, но дальше предположений о том, что это на самом деле мифический Кракен, не зашли. Вяло поковырялись в тарелках во время обеда, совершенно не представляя, что же делать дальше. Рон предложил посетить гостиную Когтеврана – всё равно никаких других идей не было. Он резонно заметил, что уж на вопрос они как-нибудь ответят, не получится такого конфуза, как вчера с Пуффендуем. Друзья согласились – хоть какие-то действия лучше бездействия.

Гарри не знал, что они могут узнать, наведавшись в гостиные других факультетов, но вчерашний разговор о том, что ученики мало знают друг о друге, решил все сомнения.

Гостиная Когтеврана располагалась в одной из высоких башен Хогвартса, третьей по высоте. Друзья поднялись по винтовой лестнице и оказались перед массивной дверью. Не было ни ручки, ни замочной скважины, лишь бронзовый молоток в форме орла. Гарри протянул руку и один раз стукнул молотком по двери. Клюв орла открылся, и раздался нежный мелодичный голос:

– У вас есть право носить то, что нравится, верить в то, во что хотите и говорить то, что думаете.

Гарри переглянулся с друзьями.

– О чём это он? – шёпотом спросил Рон.

– Не знаю. В тот раз это был вопрос, – ответил Гарри.

– Мне кажется, речь идёт о когтевранцах, – неуверенно сказал Невилл.

Гарри сразу представил Полумну с редисками в ушах, ожерельем из крышек от сливочного пива на шее. Полумна верила в самые невероятные вещи и говорила неудобную правду, часто заставляя собеседников краснеть.

Они потоптались немного на площадке, не зная, что ответить орлу. И тут Гермиона произнесла:

– Гении не идут в одну ногу с обычными людьми.

– Изящная формулировка! – сказал голос и дверь распахнулась.

Рон во все глаза смотрел на Гермиону:

– Гермиона, я не говорил тебе, что ты самая умная колдунья?

Гермиона покраснела и молча зашла в гостиную.

Здесь было очень уютно. Арочные окна с шёлковыми занавесями словно дышали светом. Куполообразный потолок был усыпан звёздами, а в нише, возле прохода к спальням, стояла статуя Кандиды Когтевран. Рон присвистнул:

– Миленько у них тут!

Они побродили между уютных кресел, разглядели получше статую одной из основательниц Хогвартса, а вот в спальни зайти не решились – было неудобно. Зато долго простояли возле окон. Из башни Когтевран открывался захватывающий вид на ближайшие горы и озеро. Озеро, конечно, сейчас не радовало глаз, но сама панорама была потрясающей. Гермиона сказала, что здесь, наверное, рождаются самые чистые стихи, в такой обстановке.

Они не преследовали никакой конкретной цели, а потому их обзорная экскурсия была недолгой. Спустились вниз, размышляя, что делать дальше. Рон предложил:

– Может, к слизням сходим?

– Рон! Ну как мы можем восстановить мир между факультетами, если ты предвзято относишься к некоторым ученикам! – Гермиона сердито посмотрела на Рона, но общую идею посетить теперь и слизеринские подземелья поддержала – ей тоже было интересно.

Этот коридор был совсем не таким, как тот, который вёл к гостиной пуффендуйцев. По пути в сторону кухни на стенах висели весёлые натюрморты. А здесь не было ничего, кроме потёков влаги. От мрачного тусклого камня, позеленевшего от сырости и времени, веяло холодом. Гермиона поёжилась – переходы в сторону гостиной Слизерина явно не выглядели гостеприимными. Наконец, они остановилась возле одной из гладких стен.

– Думаешь, здесь? – спросил Гарри.

– Вроде да, – неуверенно ответил Рон.

Теперь идея посетить слизеринцев не выглядела такой замечательной. Во-первых, они жутко замёрзли. Во-вторых, не совсем были уверены, что ищут вход у нужной стены, ведь были тут сто лет назад. А в-третьих, они и пароля-то не знали!

Всё же проникнуть внутрь попытались. Они перепробовали различные варианты на тему «чистая кровь». Гермиона даже произнесла: «Нет грязнокровкам!», но стена не открывала проход. Ребята уже собирались признать своё поражение, когда Рон в сердцах пнул невидимую дверь:

– Мерлин драный!

Неожиданно стена отъехала в сторону, открывая проход в гостиную. Рон вытаращился на результат своего восклицания.

– Точно! А я и не подумала! Надо было попробовать раньше!

– Что попробовать, Гермиона? Ругательства?

– Да нет, конечно! Имена выдающихся слизеринцев. Разве ты не знаешь, что Мерлин учился в Хогвартсе и был слизеринцем? Слово «драный», конечно, было лишним, но чары сработали на верный пароль, так что – вперёд!

И она первая шагнула в появившийся проход в стене. Рон всё не унимался:

– Гермиона, ты шутишь? Великий Мерлин был слизеринцем?

– Рон, да мы же проходили это на уроках истории магии! Нельзя же не знать элементарных вещей!

– Для меня элементарно, что все слизеринцы – сво… Я хотел сказать, подлецы.

– Ну, вот тебе и подтверждение того, что ты ошибаешься! Уж Мерлина ты никак не можешь отнести к подлецам.

– Мерлина нет, – в голове Рона проходила сложная работа. – Вот уж никак от него не ожидал.

Тем временем друзья вошли в общую гостиную Слизерина, обставленную со вкусом. На стенах висели старинные гобелены, изображающие подвиги знаменитых слизеринцев в средние века, а у стен стояли старинные буфеты тёмного дерева. Потолки здесь и в рядом располагающихся гостевых комнатах были низкими. Возле резных каминов стояли чёрные кожаные диваны. Обстановка гостиной была шикарной, ухоженной, но, тем не менее, холодной. Даже волшебные светильники освещали пространство вокруг болотным светом. Разница с гостиной Когтеврана была просто колоссальной. Дышащая светом солнечная башня Кандиды против мрачной холодной красоты Салазара.

– Понятно, почему они все такие злые. Как в таких условиях можно вырасти нормальному ребёнку? – Рон недоумённо покачал головой, разглядывая инкрустированный камнями камин – тепла от него почти не было.

– На самом деле здесь… мило, – произнесла Гермиона, которая оказалась в подземельях Слизерина в первый раз.

– Да что тут милого? Навешали богатых картинок, понаставили дорогой мебели. Аристократы, – сердито пнул Рон зелёный бархатный стул.

Гарри и Невилл не встревали в разговор, а просто молча рассматривали убранство гостевых комнат. Гарри заинтересовался гобеленами, а Невилл прошёл по дальнему коридорчику, заканчивающемуся нишей, возле которой стоял небольшой столик на резных ножках. По бокам ниши располагались два подсвечника, а в самом углублении в стене – очередной средневековый этюд. Это была старинная гравюра круглой формы с витиеватым орнаментом по краям.

Сначала Невилл даже не понял, почему у него так забилось сердце. Он стоял и всматривался в изображение чудища, которое, наверное, было одним из трофеев отважного волшебника средневековья. Торпедовидное тело лишь наполовину виднелось из воды – художник, запечатлевший чудище, изобразил настоящий морской шторм. Восемь мощных щупалец торчали вверх, переплетаясь в замысловатом узоре. Один глаз монстра был маленьким, а другой, напротив, огромным.

– Гарри! – позвал Невилл. – Идите сюда.

Рон, Гермиона и Гарри поспешили к Невиллу и остановились рядом в таком же ступоре. Гермиона прошептала заклинание, заставив свечи на стене дать слабый свет, чтобы можно было лучше рассмотреть. Это был Кракен. Настоящий Кракен, каким его и описывали Хассен и Хагрид.

– Кракен? – голос Гермионы зазвенел. – Но как?

– Гермиона, ты думаешь, это он? Тот самый страж? – Рон во все глаза смотрел на товарищей.

– Господи, какая же я дура, – произнесла Гермиона. – Школьное озеро! Нам не нужно было опускаться в озеро. Подземелья Слизерина находятся как раз под школьным озером! Как же я раньше про это не подумала!

– Но Гермиона! Атаргатис сказала, что шляпа в озере!

– Нет, она сказала про тайное место и лишь намекнула. И страж, не забывай! Страж поможет достать то, что можно спасти. Основатели на самом деле не могли оставить стражем живого кальмара. Кракен – мифологический Кракен – изображение вот на этой гравюре!

– Гермиона, ты так уверенно говоришь об этом! Но почему никто не вспомнил про эту картину?

– Потому что тут полно таких. Посмотри, все стены гостиной Слизерина рассказывают о древних историях. Никто не знал, что эта гравюра не просто картина в стенной нише.

Они пригляделись внимательнее. Портреты Хогвартса были живыми. Люди, изображённые на них разговаривали, ходили друг к другу в гости и давали советы. Кракен на гравюре в нише не был подвижным. Но каждое щупальце искусным умельцем было сделано с потрясающей точностью. Скорее, гравюра на металле напоминала рыцарский щит. В центре – изображение чудища, борющегося с морской стихией, по краям – красивый орнамент вензелей. А по всей окружности, в четырёх местах имелись углубления округлой формы.

– В любом случае, нам надо срочно сходить к Дамблдору! – сказал Гарри, и друзья без лишних слов устремились обратно, к выходу из сырого подземелья.

Большая лестница после мрачных подземелий просто излучала тепло и радушие. Гарри с друзьями быстро преодолели необходимое количество ступенек, добежав до третьего этажа за считанные минуты. Портреты на стенах с любопытством провожали их, пытаясь на ходу узнать, как дела. Но ребята молча пробегали мимо – им хотелось скорее добраться до кабинета директора.

В кабинете, помимо Минервы МакГонагалл, находился и профессор Флитвик, который радостно пожал руки Гарри, Невиллу и Рону и вежливо кивнул Гермионе. Гарри без лишних слов рассказал о старинной гравюре, которую они обнаружили в слизеринском подземелье.

– Гриффиндорцы – ужасные проныры, – послышался ехидный голосок.

Гарри посмотрел на говорившего – конечно, это был Финеас Найджелус Блэк.

– Здравствуйте, мистер Блэк. Как вы себя чувствуете? – спросила Гермиона.

Финеас внимательно посмотрел на Гермиону, но ничего не сказал. Ответил Дамблдор:

– Спасибо, мисс Грейнджер. Профессор Блэк чувствует себя превосходно, насколько это возможно. Сегодня утром он вернулся к нам. Не представляю, как вы узнали пароль в гостиную Слизерина, но это оказалось полезным, не так ли? Гарри, повтори ещё раз, что именно изображено на этой гравюре?

Гарри постарался вспомнить подробнее каждую деталь.

– Я был не частым гостем гостиной Слизерина, увы, поэтому мне трудно вспомнить, о каком именно изображении идёт речь. Что скажите, коллеги? – обратился Дамблдор в первую очередь к бывшим директорам факультета Слизерин. – Что это за гравюра?

– Я понял, о чём идёт речь. Эта гравюра находится в тупиковом коридорчике, – произнёс Виндиктус Виридиан. – Помню, мы ещё всегда удивлялись, что он никуда не ведёт. Нелепая прихоть строителей. Да, чудовище, изображённое на гравюре, несомненно, Кракен. Но тогда получается, что там есть проход?

– Слизеринцы лучше всех! – заявила рыжеволосая колдунья с одного из портретов. – В нашей гостиной много старинных гравюр, воспевающих подвиги славных представителей нашего факультета!

– Благодарю вас, миссис Бёрк, – поклонился Дамблдор волшебнице.

– Дамблдор, у меня отличная память. Я точно помню гравюру, которую нам описал Поттер. Так вот, в его описании отсутствует одна деталь, – задумчиво произнёс Финеас Блэк, почёсывая бородку.

– Можно узнать, какая именно, – взволнованно спросил Дамблдор.

– Я не уверен, но на этой гравюре в нише не было пустых углублений по окружности.

– Вы хотите сказать, что изображение было гладким?

– Нет. По кругу, в четырёх местах, были вставлены драгоценные камни. Рубин, сапфир, изумруд и алмаз.

Повисла пауза.

– Камни факультетов Хогвартса, – нарушила тишину Гермиона.

– Верно. Удивлён, но вынужден признать, что и среди маглорождённых встречаются умные колдуньи. Я понял это ещё в прошлом году, – откликнулся профессор Блэк.

Гермиона смутилась от столь неожиданного комплимента. Но сейчас это было не важно. Целый гомон голосов разом разорвал спокойствие кабинета. Догадки, одна невероятнее другой, перекрёстно сыпались со всех портретов. Гарри, Рон, Гермиона и Невилл, а так же Минерва МакГонагалл и Филиус Флитвик тоже взволнованно обсуждали полученную информацию, пытаясь связать разрозненные кусочки загадки в одно целое. Наконец, Дамблдор поднял руку, призывая всех успокоиться:

– Профессор МакГонагалл, я прошу меня извинить за смелость взять на себя бразды правления нашего собрания в свои руки. Если я нарушаю субординацию, то немедленно передам слово вам.

– Что вы, Альбус, – Минерва досадно отмахнулась. – О чём вы говорите? Сейчас не до табеля о рангах. Конечно, говорите!

– Спасибо. Итак. Давайте подведём итог. Что мы имеем? Атаргатис поведала нам, что то, что можно спасти, поможет достать верный страж. Мы ошибочно считали, что речь о живом существе. Признаюсь, я и сам заблуждался, но думал о том, что это не маг, а волшебное существо. Что ж, любопытство мистера Поттера и его друзей быстрее привело на верный, как я надеюсь, путь. На самом деле – подземелья Слизерина располагаются глубоко под школьным озером. То есть, вполне можно допустить, что гравюра в коридоре – и есть проход туда, где скрывается Распределяющая шляпа. Вопросов по-прежнему много. Почему на протяжении стольких веков никто ни разу не воспользовался этим проходом? И я вам отвечу. Потому что в этом не было необходимости. Древняя магия Магического контракта сохраняла в спокойствии это тайное место, задействовав только в тот момент, когда над школой нависла опасность разрозненности. Четыре камня на гравюре – символ единения всех четырёх факультетов. Никто не догадывался об этом, потому что на старинных картинах и изделиях это не редкость. Сейчас на месте камней пустые углубления. Думаю, вывод очевиден – надо вернуть камни на место. Тогда, возможно, Кракен откроет путь.

– Логично! – высказался Эверард – один из самых почитаемых директоров Хогвартса.

– Но профессор, сэр! Неужели всё так просто? – взволнованно спросил Гарри.

– Увы, Гарри. Думаю, вот здесь нам придётся повозиться.

– Почему? – Рон тоже недоумевал, какие трудности теперь их ждут – всех делов-то – впихнуть в углубления четыре камушка.

– Потому что часы Хогвартса больше не работают, – неожиданно вступил в разговор Невилл.

– Верно, Невилл, – печально кивнул Дамблдор. – Теперь все загадки выстраиваются в одну логическую цепочку, жуткую в своей цели – сделать всё для того, чтобы мы не успели вернуть шляпу.

– Значит, надо заслужить эти камни! – горячо воскликнул Рон. – Заработать, доказать Хогвартсу, что главным в распределении был отбор по чертам характера для удобства обучения, а не для того, чтобы факультеты враждовали.

– Я полностью поддерживаю ход ваших мыслей, мистер Уизли. Осталось понять, как заслужить камни. И, боюсь, у нас есть небольшая проблема.

– Какая? – спросила Минерва МакГонагалл.

– Камни факультетов, очки присуждаются ученикам за какие-либо достижения. Допустим, среди присутствующих есть ученики, пока не закончившие Хогвартс в силу ряда причин. Но все четверо – гриффиндорцы.

– Что вы хотите сказать, Альбус?

– Нам понадобится пригласить как минимум по одному когтевранцу, пуффендуйцу и слизеринцу. Гарри, Рон, Невилл и Гермиона могут заработать только рубины.

– Час от часу не легче! – проворчал Рон, передвигая пешку.

Они сидели в гостиной Гриффиндора и играли с Гарри в шахматы. Невилл и Гермиона выступали в качестве наблюдателей.

– Рон, но, возможно, это единственный способ! Дамблдор прав – мы можем получить только рубины, – Гермиона расстроенно всплеснула руками.

– Да мы ничего не можем! Если ты не заметила, часы Кубка Хогвартса больше не работают! Что ты предлагаешь? Пригласить в Хогвартс парочку слизеринцев и сразиться с ними на дуэли? Победителю ценный приз! Камень в копилку факультета!

– Да я не знаю, Рон! – Гермиона чуть не плакала. – И перестань на меня срываться! Если хочешь, можешь вернуться в Нору.

Рон застыл, и конь, который должен был передвинуться вперёд, тревожно заржал – Рон не до конца отдал команду.

Гермиона виновато посмотрела на каменное лицо Рона.

– Зря я это сказала. Прости.

– Ты меня прости, Гермиона, – Рон печально вздохнул. – Так надоело всё. Эти загадки, тайны, битвы. Чёртов Волан-де-Морт. Из-за него Хогвартс сопротивляется.

Гарри и Невилл молча переглянулись, не зная, что сказать. А Гермиона примирительно произнесла:

– Ладно, вот вернём шляпу, и всё будет хорошо. Теперь мы знаем хотя бы, где она.

– Ну да. Толку-то? Я не понимаю, почему нельзя просто вставить в эту гравюру обычные камни? Взять в Гринготтсе, купить, ну, мало ли, – Рон отвлёкся от игры, и ладья Гарри успела воспользоваться его промахом – Рон лишился коня.

– Да как ты не понимаешь, что в этом и состоит загвоздка. Уверена, что любые драгоценные камни, принесённые извне, не помогут, – Гермиона невольно вернулась к спору. – Вот поэтому нам нужны представители других факультетов.

– Гермиона, допустим, завтра же мы решим эту проблему. Но я согласен с Роном – что мы должны сделать? Сварить зелье на скорость? Сделать домашнюю работу для профессора МакГонагалл? – вступил в разговор Гарри.

– Я думаю, что одна голова хорошо, а две лучше. В нашем случае этих голов будет больше. Посмотрите, в разгадке исчезновения Распределяющей шляпы участвуют все! И домовики, и привидения, и даже портреты помогают! – воинственно произнесла Гермиона.

– Ага, осталось только троллей позвать. Хрюкнут погромче, гляди – Кракен от страха и отползёт в сторону, – проворчал Рон, жертвуя пешкой.

– Дамблдор сказал, что мы сами можем подумать, кого позвать на помощь, – произнёс Невилл. – Я думаю, что с когтевранцами и так всё понятно.

– Полумна! – в один голос выкрикнули Гарри, Рон и Гермиона.

– Я согласен с Гермионой, что для начала нам надо собраться вместе. А там уж что-нибудь придумаем, – продолжил Невилл.

– Если только озеро не придумает раньше нас, – пробубнил Рон и мастерски поставил Гарри шах и мат. Чёрный король снял корону и понуро поплёлся с доски.

– Вот если бы надо было сразиться с кем-то в шахматы, я согласен! – довольно произнёс Рон.

– Боюсь, что шахматы тут не при чём, – возразила Гермиона.

– Гермиона, я просто сказал! Я не представляю, как нам добыть камни. Устроить полосу препятствий? Колдануть друг друга? Я и так знаю, что Малфой хитрый, тут и изумруд не нужен.

– Ты тоже подумал про него, да? – Гермиона внимательно посмотрела на Рона.

Рон словно на стену налетел. Потом, сразу сдувшись, сказал:

– Не знаю, Гермиона. Легче поцеловать соплохвоста Хагрида, чем подружиться с Хорьком. Я пас.

– Профессор МакГонагалл сказала, что завтра утром поможет нам пригласить сюда выбранных студентов. Нам дали время подумать. Хочешь ты или нет, но одного слизеринца придётся пригласить на время в Хогвартс.

– Гермиона, обязательно на ночь портить настроение? Давай лучше о Полумне. Как думаете, она согласится? – спросил Рон.

– Спрашиваешь! Тут даже к Трелони не ходить, – ответил Гарри. – Кстати, о Трелони. Что-то её не видно.

– Да и без её предсказаний тошно, – Рон следил, как шахматные фигурки складываются в коробку. – Не знаю. Времени у нас мало. Пока всех соберём. Пока всё объясним.

– Я могу послать Полумне сообщение прямо сейчас, – сказал Невилл.

– Да поздно уже в совятню ходить, Невилл, – махнул рукой Рон.

– Я не про сову, – Невилл покраснел и достал из нагрудного кармана рубашки монетку.

Это был галлеон. Сначала Рон и другие подумали, что это самый обычный галлеон, ценность которого эквивалентна, как известно, семнадцати сиклям или двадцати девяти кнатам. Но тут Рона пронзила догадка:

– Неужели тот самый?

– Да, – ответил Невилл. Мы пользовались ими весь год, пока вас не было.

Невилл достал палочку и вывел на ребре фальшивого галлеона сообщение. Затем положил монетку бережно в карман.

– А что будем делать с пуффендуйцами? – спросил Рон. – Может, Эрни позвать? Или Джастина?

– Я бы предложил Ханну Аббот, – опять покраснел Невилл. – Ханна весь прошлый год была с нами. Ну, с Джинни, с Полумной, с ребятами. Она очень хорошая.

– И красивая, да? – Рон подмигнул Невиллу, от чего бедняга ещё больше смутился.

А Рон наткнулся на суровый взгляд Гермионы и поспешно добавил:

– Но, конечно, не такая красивая как ты, Гермиона! Никогда не любил блондинок!

– Лав-лав, – прошипела Гермиона и отвернулась.

Гарри потешался над друзьями. Даром, что над ними нависла серьёзная проблема, и от их действий зависит судьба школы – сейчас они были обычными подростками, которые имеют свойство влюбляться, тайно страдать и переживать муки ревности. Рон по-щенячьи стал заглядывать в глаза Гермионы, предлагая сбегать на кухню за пирожными, на что Гермиона ответила, что после шести едят только слабовольные люди. Но она уже не сердилась.

– Гермиона, я не слабовольный! У меня молодой растущий организм, а он требует еды как раз после шести вечера, – Рон смешно размахивал руками, а Гермиона улыбалась.

– Ой, – прервал милую беседу Невилл и полез в карман.

– Полумна прислала ответ!

Ребята знали, что на зачарованные монеты Гермионы наложены протеевы чары, и когда сообщение на ребре менялось, монета нагревалась, извещая хозяина о новости. Полумна, судя по всему, так же, как и Невилл, держала галлеон под рукой, поэтому и ответила так быстро.

– Что там? – спросил Гарри.

– Она пишет, что через час будет в Хогсмиде! Просит встретить её у ворот Хога.

– Отлично! – сказал Рон. – Полумна – молодец! Надеюсь, морщерогих кизляков она оставит дома.

– А как быть с Ханной? – спросила Гермиона, когда друзья спустились вниз по Большой лестнице и вышли на улицу.

– Если бы у Ханны под рукой был галлеон, она бы тоже ответила, – сказал Невилл. – Может, пошлём сову?

– Надо посоветоваться с профессором Дамблдором и Минервой МакГонагалл. А то, получается, мы и не сказали, что пригласили Полумну, – ответила Гермиона. – Заодно и про Ханну скажем.

– Вот встретим сейчас Полумну и сходим все вместе, – предложил Гарри.

Время было уже вечернее, но солнце ещё не совсем скрылось за башнями, цепляясь лучами за резные окошки. На бугре возле озера Гермиона остановилась и оглянулась.

– Какой же он красивый, наш Хогвартс!

Рон подошёл и взял Гермиону за руку. Гарри и Невилл стояли чуть в сторонке, но взгляды всех четверых были направлены на башенки, которые сейчас, в час заката, казались объятыми золотыми нимбами.

– Пойдём? – спросил Рон.

Гермиона кивнула, и они направились вниз по тропинке, минуя замерзающее озеро, хижину Хагрида и теплицы.

У ворот они простояли совсем немного. Гермионе не составило труда снять с них защитные заклинания на время, чтобы Полумна могла пройти внутрь. Полумна передала Невиллу увесистую сумку с вещами и сразу же попросила рассказать ей обо всём. Так что, на тот момент, когда друзья добрались до главного входа в замок, Полумна была уже более-менее в курсе. Первый её вопрос, однако, был совсем далёк от дел Хогвартса:

– А почему Джинни не с вами? Я думала, Гарри, что вы теперь вместе.

Теперь настала очередь Гарри покраснеть.

– Ну… Джинни сейчас нужна Молли.

– А ты нужен Джинни! – Полумна засунула палочку за ухо, чтобы открыть дверь. – Куда пойдём? – без всякого перехода спросила она.

– Наверное, Минервы МакГонагалл уже нет в кабинете директора. Может, она в учительской? – предположил Рон, косясь на красного Гарри.

– Какое сегодня число? – вдруг спросила Гермиона. – У Джинни скоро день рождения.

Гарри сам потерял счёт дням. Если он прибыл в Хогвартс в самом начале августа, второго числа, то сегодня… Гарри стал рассуждать вслух:

– Два раза мы ночевали с Роном, и два раза спали втроём. Значит, сегодня – шестое число.

Гермиона хихикнула, а Полумна сказала:

– Хорошо, что рядом нет Риты Скитер.

Друзья поднялись в учительскую, охраняемую двумя горгульями. Гарри помнил, как однажды они обиделись на него, когда он пришёл сюда по делу. Но горгульям не нужно было сообщать пароль, поэтому ребята, постучавшись, зашли в кабинет.

Минерва МакГонагалл совсем не удивилась появлению Полумны. Она поддержала предложение Невилла пригласить в Хогвартс Ханну Аббот, а на вопрос о слизеринце сказала, что готова заключить сделку с чёртом, лишь бы Хогвартс поправился. Они говорили о замке как о живом существе. О друге, который тяжело заболел. Хогвартс был живым. И они должны ему помочь.

– Мисс Лавгуд, вы не побоитесь одна ночевать в башне Когтевран? – спросила профессор МакГонагалл.

– Я никогда не бываю одна, – просто ответила Полумна. – Те, кого мы любим, всегда с нами. Но если можно, я бы хотела ночевать в гостиной Гриффиндор.

– Разумное решение, – одобрила Минерва МакГонагалл. – Надеюсь, мисс Грейнджер с удовольствием приютит вас.

– Да, конечно! – ответила Гермиона.

Так что наверх, к портрету Полной Дамы, поднялись впятером. Полная Дама не возражала, а гостеприимно распахнула проём в гостиную. Друзья просидели возле камина за разговорами довольно долго, поднявшись в спальни далеко за полночь. С появлением Полумны казалось, что теперь дело пойдёт на лад. Когда Гарри, наконец, добрался до подушки, то долго ещё улыбался, вспоминая невероятные рассуждения Полумны о Кракене, русалках и дружбе факультетов.

Утром, после завтрака, поднялись в кабинет директора. Полумна хотела наведаться к озеру, но согласилась, что сначала нужно решить вопрос с остальными участниками их странной спасательной миссии.

Общее собрание бывших директоров было бурным. Каждый профессор уверял, что ученик именно его факультета непременно является ключевой фигурой во всей кампании. Элизабет Бёрк, та самая рыжеволосая волшебница, которая заявила, что слизеринцы лучше всех, надменно заявила:

– Детей не должно быть видно и слышно! Гриффиндорцы всегда доставляли мне столько проблем.

Альбус Дамблдор поднял вверх руку, призывая всех к тишине:

– Миссис Бёрк. Давайте оставим ваши инсинуации на потом. Какой пример мы подаём юным магам? Сейчас нет главных. Если мы, старые заслуженные маразматики, не сможем договориться, то чего тогда требовать от молодых, неокрепших душ? Нам нужно объединиться! Каждый факультет имеет свою славную историю. Но не надо забывать, что все мы – одна большая семья. Хогвартс – не клуб для избранных. Хогвартс – общий дом для всех, кто желает научиться быть, прежде всего, человеком, а потом уже волшебником.

Пристыженные директора замолчали. Ребята сидели вокруг стола и внимательно следили за диспутом, понимая, что от решения Дамблдора и остальных зависит многое.

Когда страсти немного улеглись, встал вопрос о приглашении в Хогвартс ученика Пуффендуя и Слизерина. Гарри предложил отправить Ханне Аббот сову, но Хагрид, который тоже присутствовал на экстренном совете, покачал головой:

– Нет, Гарри. Ничего не выйдёт. Совы больше не летают к ученикам. По мелким делам пока соглашаются, а как увидят письмо, адресованное студенту – округляют глаза и прочно вцепляются в жёрдочку. Помните, они отказались нести письма первокурсникам? Так вот и к остальным не хотят. Не сами. Совы – послушные и исполнительные. Что-то их не пускает.

– Но есть и другие способы связаться! В крайнем случае, можно отправиться в Лондон и разыскать Ханну. У Невилла есть её адрес.

– У меня другое предложение, – произнёс Дамблдор. – Нам нужно действовать быстрее. Насколько я знаю, Ханна часто бывает в «Дырявом Котле», помогает Тому. Не могу сказать, кем он точно ей доводится – родственник по линии отца. Том уже старый, и Ханна милосердно помогает ему во время летних каникул. Я бы порекомендовал воспользоваться камином в кабинете уважаемой Минервы МакГонагалл. Нужно передать Тому сообщение для Ханны.

– Я могу взять это на себя! – Минерва МакГонагалл тут же поднялась с места.

– Сейчас? – удивлённо поднял брови Дамблдор.

– Я поняла, что никто не возражает против кандидатуры Ханны Аббот. Не вижу причин затягивать её прибытие в Хогвартс.

В этот момент Минерва МакГонагалл была истинным деканом своего факультета. Во всех её движениях и словах не было ни тени сомнения или отчаяния. Решительность, смелость и храбрость. И стойкая вера в то, то они справятся. Профессор стремительно вышла из кабинета, оставив на повестке дня второй вопрос – кого из слизеринцев возможно пригласить в Хогвартс.

Дамблдор спросил мнение ребят. Он пояснил, что выбор этот очень важный:

– Поймите, вы должны забыть все свои старые обиды и стычки. Никто не знает, в каких именно условиях вам придётся добывать камни факультета. Возможно, настало время для того, чтобы враги стали друзьями? Что скажите, мистер Уизли?

– Почему я? – Рон густо покраснел от направленных на него со всех сторон взглядов.

– Я бы хотел знать ваше мнение, – настаивал Дамблдор.

– Мы думали про это. Ну, кого можно пригласить. Это же для пользы.

Рон словно уговаривал сам себя. В полной тишине Дамблдор спросил:

– И на ком вы остановились? Кто тот слизеринец, которого вы готовы позвать на помощь?

– Драко Малфой.

Одобрительный гул со стороны слизеринских профессоров перекрылся сомнительным ворчанием директоров Пуффендуя и Когтеврана. А Дамблдор, дав время всем немного переварить услышанное, сказал:

– На самом деле выбор шляпы зачастую, увы, делает нас предвзятыми. Негласная вражда между гриффиндорцами и слизеринцами привела к тому, что существенное уже не важно. Мы смотрим на принадлежность к факультету и даже не пытаемся увидеть человека с другой стороны.

Гарри казалось, что Дамблдор обращается сейчас в первую очередь к нему. Так и есть. Он вспомнил, что на первом курсе, еще до поступления, был враждебно настроен ко всем слизеринцам. Он умолял шляпу не отправлять его на факультет Салазара, считая, что оттуда выходят лишь Тёмные волшебники. За все годы он так и не смог побороть неприязни к Малфою. Разве что во время Великой Битвы… Может, он стал взрослее?

– Что скажешь, Гарри? – Дамблдор, оказывается, всё это время внимательно следил за борьбой, написанной на лице Гарри.

– Я понял, профессор, о чём вы. Я обещаю, что мы не будем вести себя по-детски. Уверен, что Малфою Хогвартс тоже дорог, и он согласится помочь.

Рон покосился на Гарри, как на человека, выпившего настойку болтушки, но промолчал. Гермиона сидела с красными пятнами на лице. Каждый из них понимал, что сейчас не время обид.

– Вот и славно, – подытожил Дамблдор. – С выбором мы определились. Минерва МакГонагалл известит Тома, а нам нужно связаться с Мэнором. Какие будут предложения?

Гарри понял, что при всём своём волевом решении относиться к Малфою лояльно, ни за что на свете не хотел бы сейчас оказаться на пороге поместья Малфой. Слишком много боли несли воспоминания об их последнем визите туда. Гермиона невольно схватилась за запястье, где остался шрам от пыток Беллатрисы. В глазах её появились слёзы. Рон обнял Гермиону за плечи.

– Мистер Уизли, не могли бы вы проводить мисс Грейнджер к мадам Помфри? Ей надо немного успокоиться. Ваши друзья расскажут потом вам обо всём. Мисс Грейнджер. Гермиона, – Дамблдор заставил Гермиону взглянуть в его глаза.

– То, что вы пережили – по силам не каждому взрослому зрелому волшебнику. Вы сохранили свою душу чистой и полной любви. Боль забудется. У вас всё будет обязательно хорошо, – Дамблдор улыбнулся и добавил: – Тем более, если с вами рядом будет мистер Уизли.

Рон, красный как рак, повёл Гермиону к выходу. А Дамблдор после их ухода вернулся к делам насущным.

– На чём мы остановились? Сову мы слать не можем, камины Мэнора, я уверен, закрыты от постороннего доступа. Какие будут предложения?

– Дамблдор, не думала, что когда-нибудь это скажу. Эта девочка… – задумчиво заговорила Элизабет Бёрк. – Я была там. Я видела всё своими глазами. Признаю, что только сильный человек с добрым сердцем способен такое простить. Она не держит зла. Я чувствую это. Душевная рана ещё не зажила, но она справится. Что ж, не только слизеринцы достойны уважения.

– Спасибо, мисс Бёрк. Я рад, что вы это поняли, – произнёс Дамблдор. – Вы сказали, что видели всё своими глазами.

– Конечно. Мой портрет висит в парадном холле поместья Малфой. Я могу наведаться туда и передать Драко вашу просьбу. Нашу просьбу. Я тоже хочу помочь.

– В самом деле. Я и забыл! Отличная идея! Если вы сделаете это для нас, мы быстрее узнаем ответ Драко.

Элизабет Бёрк кивнула и без лишних слов переместилась за край рамы.

Гарри, Невилл и Полумна не видели причин дольше задерживаться в кабинете директора. Дело сделано. Осталось узнать, согласятся ли Ханна Аббот и Драко Малфой прибыть в Хогвартс. Решили во время обеда встретиться с Минервой МакГонагалл в Большом Зале и уже дальше действовать по обстановке. Гарри хотел было завернуть в Больничное крыло, но Полумна его остановила:

– Есть вещи, Гарри, которые надо пережить самому. Рон поможет Гермионе справиться, – Полумна замолчала на секунду, а потом тихо добавила: – Когда мы сидели в подвале Малфой-Мэнор, я всегда знала, что внутренний свет поможет. Мистер Олливандер почти сдался, он перестал видеть фей.

– Кого? – Гарри готов был к невероятным историям Полумны, но иногда они его застигали врасплох.

– Фей света! В Мэноре, несмотря на его мрачность, есть замечательный сад фей. Наверное, предки Малфоев не всегда были Тёмными волшебниками. Клэрион много раз появлялась в подвале. Всем известно, что феи любят милые подарки. Я отдала ей все свои ленточки и бусины, которые нашла в мантии.

– Правда? – Невилл растерянно посмотрел на Гарри, а Гарри понял, что совсем потерял нить рассуждений Полумны. Он уже забыл, куда они собирались. Друзья как раз дошли до главного входа и вышли на улицу. Полумна как ни в чём не бывало шла вперёд и делилась своими наблюдениями.

– Если бы не феи света, мы бы так долго не продержались. Там на самом деле было страшно.

Как бы Гарри ни относился к чудачествам Полумны, сейчас он видел перед собой смелую хрупкую девушку, которая в труднейших условиях нашла в себе силы не сдаться сама и отважно помогала другим пленникам Мэнора.

– Дин через несколько дней потух. Он тоже не видел фей. Феи не любят, когда в них не верят.

– Полумна, э-э-э… Ты на самом деле их видела? – Гарри трудно было оставаться на одной волне с Полумной, но её рассказы выглядели весьма убедительными.

– Конечно! Когда мы только попали в подвал, их было больше. Они совсем крошечные. Их длинные волосы отливают золотом, а лёгкие платья сотканы из лепестков роз и лилий. У них серебряные крылышки. Они феи голубого воздуха и весеннего неба, золотого солнца и света в душе.

Гарри только головой покачал. И всё же, как здорово, что Полумна верит в такие невероятные вещи. Иначе, кто знает, что бы случилось с ней, с Дином Томасом и мистером Олливандером. Невилл молчал, но весь его вид говорил скорее о том, что он верит Полумне. Гарри решил никак не комментировать существование фей света, а просто предложил прогуляться к озеру – они же хотели сделать это ещё ранним утром.

На берегу озера их ждал сюрприз. Ожидаемый сюрприз обречённости. Озеро успело покрыться льдом почти полностью. В центре ещё зияло чёрное отверстие мёртвой воды, а края прочно скрылись под толщей льда. Полумна присела на корточки и потрогала ледяную корку рукой.

– Он неживой. Мёртвый лёд. Обычно спящая вода просто отдыхает.

Она поднялась и поёжилась – от озера тянуло жуткостью и холодом. Невилл снял с себя кардиган и накинул на плечи Полумне. Она улыбнулась и молча развернулась в сторону замка – делать у озера было больше нечего.

Во дворе перед главным входом друзья встретили Рона с Гермионой. Они сидели на каменной лавке у одной из арок.

– Как ты, Гермиона? – спросил Гарри.

– Нормально, – глаза Гермионы были красными, а нос распухшим. Рон неловко обнимал Гермиону одной рукой, угрюмо посматривая в сторону вершин гор.

– Эта проклятая война не закончилась в мае. Ненавижу войны. Ненавижу Волан-де-Морта, – Рон встал и пошёл вглубь двора.

Никто не стал его останавливать, а Гермиона тихонько сказала:

– Он вспомнил Фреда.

Все немного помолчали. Отвлекло их от невесёлых дум появление на подъездной аллее двух фигур. Гарри и остальные всматривались в гостей, но пока трудно было угадать, кто к ним пожаловал. Рон, заметив людей, вернулся к друзьям и сел возле Гермионы, взяв её за руку.

С удивлением Гарри узнал в приближающихся Ханну Аббот и Аберфорта Дамблдора. Невилл радостно вскочил навстречу Ханне и смущённо зарделся. А Дамблдор тепло пожал руку Гарри:

– Что, Поттер, никак не угомонишься?

– Здравствуйте, мистер Дамблдор.

Аберфорт рассказал, что Ханна прибыла через камин его трактира. Как только Том передал ей сообщение от Минервы МакГонагалл, она сразу же отложила все свои дела, чтобы помочь друзьям. Том спросил разрешение Аберфорта воспользоваться каналом связи, которая действовала между «Дырявым котлом» и «Кабаньей головой», и Аберфорт любезно согласился. Более того, он вызвался проводить Ханну до Хогвартса, чтобы убедиться, что девушка добралась до замка без приключений.

– Я давно чую, что с Хогвартсом происходит что-то неладное, – пояснил Аберфорт. – Привидения редко выходят за границы замка, а тут стали появляться с завидным постоянством. И от Хогвартса веет тревогой. Не знаю, как это объяснить. Я много лет живу в Хогсмиде. Такого никогда не было.

На вопрос, как им удалось пройти через защитные преграды ворот, Аберфорт лишь отмахнулся:

– Поттер, я не вчера родился. Защитные заклинания Хогвартса ставил ещё мой брат. Я был членом Ордена Феникса, если ты не забыл. Эта защита ставилась явно не для меня.

Ханна тихо делилась последними новостями с Гермионой и Полумной, а Рон, Гарри и Невилл вызвались проводить Аберфорта до ворот обратно. Он категорически отказался заходить с ними в замок.

– Мне спокойнее в моём трактире, – упрямо поджал губы брат Альбуса Дамблдора. – Но если понадобится моя помощь, Поттер, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

Ребята проводили Аберфорта до ворот и вернулись к главному входу. Гермиона выглядела значительно лучше. Друзья решили подняться к Минерве МакГонагалл и рассказать, что Ханна прибыла в Хогвартс. Но подниматься не пришлось. Минерва МакГонагалл встретилась им в вестибюле. Вид у неё был встревоженный. Гарри вздохнул – в последнее время он уже стал привыкать к плохим новостям. Минерва поздоровалась с Ханной и сказала:

– Мистер Поттер. Я не знаю, что случилось. Вы все должны увидеть это сами.

И она, не добавив больше ни слова, направилась к Большой лестнице. Рон недоумённо переглянулся с Гарри. Через пару минут друзья поняли, что Минерва ведёт их в кабинет директора. Что же успело произойти за пару часов? Ответ ребята узнали, едва зайдя в кабинет. Все до единого портрета бывших директоров изменились. Они не стали неподвижными картинами, как в случае с портретами на Большой лестнице. Все они словно покрылись паутиной. Затейливый орнамент из плотной паутины занавесил картины на манер жалюзи. От верхних рам до нижних.

– Что это, профессор? – Гарри остановился на пороге кабинета. Рон и вовсе попятился назад.

Минерва МакГонагалл вздохнула, и вместо ответа направила палочку на портрет Альбуса Дамблдора:

– Эванеско!

Паутина, повинуясь заклинанию исчезновения, задрожала, но не пропала. Она не стала реже или прозрачней – она удвоилась. Теперь и вся рама исчезла в клубках белых плотных нитей. Минерва МакГонагалл повернулась к ребятам:

– Когда вы ушли, мы обсуждали с профессором Дамблдором некоторые вопросы. Гадали, какие задания смогут вернуть камни. Потом я отвлеклась на бумаги, вернее, на эту гнусную писанину, – Минерва сердито указала рукой на газету, лежащую на столе. – Когда я хотела поделиться с Дамблдором прочитанным, я обнаружила вот это, – она кивнула в сторону паутин на портретах.

– Значит, профессор Дамблдор больше не сможет нам помочь.

– Боюсь что так, Гарри. Ни профессор Дамблдор, ни один из других бывших директоров.

– А другие портреты? На лестнице? – Рон в надежде посмотрел на Минерву МакГонагалл.

– Я поняла, о чём вы, мистер Уизли. Другие портреты в целости и сохранности. Кроме вторых портретов всех бывших директоров.

Повисла мрачная пауза. Каждый из них понимал зловещность всей ситуации. Зло, с которым они вступили в противостояние, решило просто так не сдаваться. Слишком просто было приходить в кабинет директора и получать консультации по руководству к действию. Теперь им придется полагаться только на свои силы. Ханна пока не очень понимала, о чём речь, но выглядела встревоженной наравне с другими. Минерва МакГонагалл печально произнесла:

– Я даже не знаю, успела ли Элизабет Бёрк побывать в Мэноре. Думаю, нам придётся просто надеяться на лучшее.

– Профессор МакГонагалл, – спросила Гермиона. – А что это за газета, которую вы читали?

Точёные крылья носа Минервы затрепетали. Она пододвинула газету поближе к краю стола:

– Полюбуйтесь!

Друзья сгрудились вокруг стола, стараясь не загораживать друг другу вид на номер «Ежедневного Пророка», который так возмутил директора Хогвартса. На первой полосе красовалась большая статья с кричащим заголовком: «Что происходит с Хогвартсом?» Поскольку прочитать её пытались все сразу, возник небольшой затор. Тогда Гермиона взяла газету в руки и стала читать вслух:

– «Время летних каникул давно перевалило за свою золотую середину. Ученики магических школ с удовольствием готовятся к новому учебному году. Однако руководство Хогвартса не спешит этим летом рассылать сов своим студентам. Все мы помним, какие страшные вещи происходили в старинной школе магии и чародейства в прошлом учебном году. Возникает вопрос – способен ли Хогвартс после таких разрушений принимать учеников в своих стенах? Министерство магии уходит от ответа на вопрос о ходе восстановительных работ в замке.

Миссис Присли поведала нашей газете: «Мой сын Чарли в этом году должен был пойти учиться в Хогвартс. Но письмо ему так и не прислали. Придётся записать сына в другую магическую школу, пока ещё есть время».

Читатели обеспокоены таким положением дел. Хочется привлечь внимание властей к коррупции, развернувшейся вокруг восстановительных работ в Хогвартсе. Куда исчезли галлеоны добросовестных налогоплательщиков, и почему руководство школы не делает никаких заявлений о положении дел?

Редакция «Ежедневного Пророка» с удовольствием сообщает о расширенном наборе в другие европейские школы магии. Спешите оформить заявление, ведь времени до окончания школьных каникул осталось совсем немного».

– Можешь не говорить, кто всё это написал, – мрачно произнёс Рон после того, как Гермиона дочитала статью до конца. – Чёртова Скитер.

Ребята договорились с профессором МакГонагалл держать её постоянно в курсе событий и пообещали рассказать о положении дел Ханне. Минерва МакГонагалл осталась в кабинете, а друзья спустились в Большой Зал.

За обедом просидели довольно долго, потому что Ханне непременно хотелось знать обо всём, что происходит. Она слушала ребят и задумчиво дёргала белокурый локон, намотав его на палец. Гарри невольно улыбнулся – он вспомнил то время, когда Ханна носила смешные косички, которые она так же дёргала, когда волновалась. Сколько лет они знакомы? Ханна была самой первой студенткой тогда, на первом курсе, которую Распределяющая шляпа отправила на один из факультетов. Она не хотела верить на втором курсе, что Гарри – наследник Слизерина. Вступила вместе с другими в Отряд Дамблдора, пытаясь противостоять чудовищному режиму противной Амбридж. Весь прошлый год плечом к плечу с Невиллом, Джинни, Полумной и другими защищала малышей от Кэрроу. Она была во время Великой битвы вместе с близнецами, когда погиб Фред. Ханна была одной из тех, кто пережил войну. Юные души, закалённые мудростью старцев. Невилл не зря пригласил именно Ханну в Хогвартс. Она великолепно разбиралась в лечебных травах и волшебных растениях. Как рассказывал Невилл, именно лекарственные настойки Ханны спасли в прошлом году не одну жизнь. Сейчас Ханна помогала Тому в «Дырявом Котле» и поделилась, что подумывает в ближайшее время полностью взять управление трактиром в свои руки.

После того, как Хогвартс закрыл связь с бывшими директорами, друзья немного растерялись. Они не знали, что же предпринять дальше, но понимали, что время катастрофически утекает. Утренний поход к озеру это подтвердил.

После обеда поднялись в гостиную Гриффиндора. По негласной договорённости это место стало штабом всех факультетов. Пока только трёх. Известий от Малфоя ещё не было, но Рон высказался, что это даже к лучшему. Он никак не мог смириться с таким вынужденным союзом. Расположились в уютных креслах возле камина. Разговор невольно крутился вокруг Хогвартса, Кракена и камней, которые надо как-то исхитриться добыть. Рон сердито заметил, что всё происходящее нелогично:

– Я не понимаю. Если основатели оставили этот Магический контракт и он вступил в силу, откуда столько неприятностей? Кто подстраивает нам гадости? То лестницы, то совы, теперь вот портреты.

Полумна неожиданно высказала свою гипотезу, которая, несомненно, отличалась от всего, о чём они догадывались раньше:

– Рон, дело не только в Магическом контракте. Я думаю, Хогвартс оскорбился ещё на то, что все известные артефакты основателей уничтожены.

– Ты про что? – Рон удивлённо посмотрел на Полумну.

– Волан-де-Морт использовал для своих крестражей вещи основателей. Но пока они были крестражами, они оставались целыми. Война уничтожила диадему Кандиды Когтевран, чашу Пенелопы Пуффендуй и медальон Салазара Слизерина. Остался только меч Гриффиндора, но он исчез вместе со шляпой.

– Да какое отношение имеют эти вещи к контракту?

– Самое прямое. Эти вещи были символом Хогвартса. Я думаю, надругательство над реликвиями явилось последней каплей в терпении магии Хогвартса.

– Бред какой-то, – Рон покачал головой. – Да ведь мы должны были их уничтожить!

– Я не говорю, что у нас был другой выход. Всё это печальные звенья одной цепи. Диадема Кандиды много лет пролежала в Албанских лесах вдали от Хогвартса. Но она была целой. Теперь нет ничего, что осталось от основателей. Возможно, эти вещи помогли бы нам в чём-то.

– Ума палата – дороже злата, – проворчал Рон.

– Ладно, – примирительно произнесла Гермиона. – Что мы будем делать? Я не представляю, как нам добыть камни.

Сейчас идея пригласить Ханну и Полумну в Хогвартс уже не выглядела такой блестящей. Что толку, что представители трёх из четырёх факультетов собрались вместе? Разницы не было никакой. Разве что в спальне девушек сегодня будут ночевать трое. Ханна не захотела одна находиться в гостиной Пуффендуя. Они поднялись с Гермионой и Полумной в спальню, чтобы разложить вещи, а Гарри, Рон и Невилл продолжали нести траурное бдение возле камина. Даже в шахматы играть не хотелось – ребята просто сидели и глядели на уютный огонёк камина, размышляя, скоро ли магия Хогвартса запретит всем каминам вот так уютно потрескивать.

Через полчаса девушки вернулись, и Ханна сказала, что хочет проведать профессора Спраут в её теплицах. Невилл вызвался её проводить. Рон предложил Гермионе немного прогуляться, заботливо посетовав на её утомлённый вид. Полумна и Гарри тактично не стали навязывать им свою компанию. Гарри хотел с Полумной сходить к Хагриду – всё равно заняться было нечем, а сидеть на месте было невыносимо. Полумна же планировала наведаться в свою гостиную, поэтому Гарри пошёл один.

Он шёл и думал, что они все сейчас похожи на метлу для полётов. Только не на быструю «Молнию», а на старенький «Чистомёт», у которого во все стороны торчат прутья. У каждого свои беды и груз воспоминаний. Они выросли, и нет того беззаботного детского забывания, когда на утро не помнишь, что же так расстроило тебя вчера. У каждого впереди свой путь. Ханна, несомненно, сможет стать школьной медсестрой, с её-то знаниями лечебных трав. Невилл, если будет посмелее, станет ей не просто надёжным другом – Гарри видел, как смущался Невилл каждый раз при взгляде на Ханну. Полумна тоже не пропадёт. Гарри улыбнулся. Если есть на свете морщерогие кизляки, то уж Полумна обязательно их разыщет. Рон и Гермиона. Эти двое всегда будут рядом. В его сердце. Но Гарри с грустью понимал, что их детская дружба закончилась. Рон всё чаще забывал скрывать своё отношение к Гермионе. А она, судя по всему, тоже питала к нему самые нежные чувства. Гарри с тоской вспомнил про Джинни. Он так соскучился. Это вынужденное затворничество в Хогвартсе казалось вечностью. А они ведь планировали провести август вместе. Мысли скакали с одного на другое, возвращаясь к первоначальному. Зачем-то Хогвартс ещё раз собрал их всех вместе. Он позвал их на помощь. Интересно, есть ли в Хогвартсе феи света? Сейчас бы они им явно не помешали. Гарри помотал головой, пытаясь вытрясти из неё мозгошмыгов Полумны.

За раздумьями Гарри дошёл до сторожки Хагрида, отметив, что из трубы вьётся дымок – значит, Хагрид дома. Сейчас Гарри готов был даже на бутерброд с мясом горностая – болтовня с Хагридом способна была его отвлечь от невесёлых дум. Гарри поднялся на крылечко и зашёл в хижину лесничего как раз в тот момент, когда со стороны Запретного леса на тропинке показался человек. Гарри его не заметил.

Драко Малфой чувствовал себя пленником. Конечно, отцу сейчас приходилось гораздо сложнее – его на время разбирательств упрятали в Азкабан. Дело было не в физических лишениях, которыми подвергались все заключённые тюрьмы. Удар был нанесён по самолюбию. Драко чувствовал чудовищную усталость и пустоту. Весь мир их налаженной степенной жизни рухнул, как дешёвая колода магловских карт. Ценности, которые прививались Драко с детства, оказались мыльным пузырём. Он ненавидел бывших дружков отца, которые всячески теперь прикрывали свою задницу. Ненавидел Поттера и других, так называемых победителей. Он не собирался никому ничего доказывать. Ненавидел знатных предков, которые укоризненно смотрели на него с портретов их дорогой гостиной. Кому нужна вся эта напыщенность и богатство? Деньги ничто. За деньги не купишь спокойствия в душе, которого не было уже давно.

Он совсем потерялся. Нарцисса ходила как тень, с деревянной обречённостью посещая все слушания и суды, на которые её вызывали. Драко видел, что мать отправлялась каждый раз в Визенгамот с непроницаемым лицом. Выдержка и порода позволяли ей не унижаться, не смотря на их плачевное положение. Они были хуже, чем проигравшие. Они были никто. Возвращалась Нарцисса с этих слушаний с посеревшим лицом. Только дома, в Мэноре, она могла снять маску гордости и разрешить себе предаться отчаянию. Драко много раз слышал, как мать, закрывшись в кабинете, плакала. Но она не позволяла себя жалеть – да это было и не принято в их великосветских кругах.

Сейчас Драко был предоставлен сам себе и своим мыслям, которые отравляли само существование. Отец и мать воспитывали его, как подобает в кругах знатных родов. Казалось бы, он имел всё. Но сейчас он остро понимал ущербность такого воспитания. Он словно всё время держался в рамках. Это положено, это обязательно, а это неприемлемо и недопустимо. Один раз он даже поймал себя на мысли, что завидует Уизли. Парадокс. Этот недоумок всегда ходил в обносках, жадно набрасывался на еду в Большом Зале, словно в их убогой Норе кормили только по праздникам. Но Уизли был свободен. От предрассудков, устоев общества и правил. Драко часто не мог высказать то, что думал (воспитанные люди держат своё мнение при себе), не имел права огорчить родителей, занявшись чем-то неподобающим для представителя славного семейства Малфоев. К чёрту все правила и нормы!

Драко вспомнил, как однажды, когда ему было лет шесть, он попросил мать купить ему волшебные краски. Он хотел рисовать. Разговор с хмурым отцом надолго остался в его памяти. Отпрыску чистокровной семьи не полагалось заниматься мазнёй. Наследнику старинного рода настоятельно рекомендовалось сидеть часами в душной библиотеке и слушать бубнёж прыщавого противного преподавателя, который пытался впихнуть в голову мальчишки знания об истории магических семей, благородстве семейного древа и напрочь выбить дурь о вещах сомнительных.

Драко возненавидел поместье. Он чувствовал себя затворником. Хотелось уехать к чёрту на кулички, на край света, на необитаемый остров и начать всё с нуля. Ему нужно было время, чтобы, в первую очередь, разобраться в себе. Он не знал, чем хочет заниматься в дальнейшем, а, главное, и не хотел сейчас никакого дальнейшего. Мать настаивала, чтобы он закончил обучение, но ему было всё равно. Бесполезные дни сменялись отчаянными ночами, когда сон никак не шёл. Он о многом думал. Кто он и что? Что у него есть и осталось?

С Грегори Гойлом он виделся всего пару раз. После гибели Винсента Крэбба их дружба тихо сошла на нет. Да и какая это была дружба? Ни мозгов, ни характера не было ни у Крэбба, ни у Гойла. Только мышечная масса, которая служила неплохим щитом для Драко в годы обучения в Хогвартсе. Пару раз Малфой получил письма от Панси, в которых она просила о встрече. Он отправил письма в камин, не удосужившись ответить. Не хотел никого видеть. Что теперь доказывать? Весь его мир словно вывернулся мехом наружу. Было пусто и одиноко.

Как-то раз Драко достал из бара отца бутылку хорошего виски и приговорил её за вечерним шатанием из угла в угол по огромному поместью. Матери не было дома, да и вряд ли она заметила бы, что сын не совсем адекватный. В последнее время они всё сильнее отдалялись. Драко сам не понимал почему. Сдержанная Нарцисса приучила его держать дистанцию.

Утром ужасно болела голова. Сердобольный домовик с поклоном поставил на тумбочку антипохмельный эльфийский бальзам, но Драко не полегчало. Предательски тряслись ноги и все внутренности. Он заставил себя сходить в душ, потихоньку приходя в чувство под тугой прохладной струёй. В гостиной никого не было – значит, мать или снова в министерстве, или закрылась у себя в кабинете. Драко сел в глубокое кресло возле камина и задремал. Поэтому, когда он услышал голос с одной из картин, подумал, что это ему чудится. Однако голос вновь позвал его по имени. Драко встряхнул головой, окончательно просыпаясь.

В гостиной Малфоев на стенах было много картин. На них изображались далёкие знаменитые предки рода Малфоев и Блэков, а так же выдающиеся колдуньи и маги, достаточно прославившиеся при жизни, чтобы удостоиться чести украшать стены старинного родового поместья. Возле персидского ковра из Тебриза располагался портрет Элизабет Бёрк. Драко знал, что эта женщина некогда была директором Хогвартса и, разумеется, выделяла из всех факультетов Слизерин. Сейчас миссис Бёрк находилась возле края рамы, словно хотела, чтобы её было лучше слышно. Драко задним умом сообразил, что Элизабет Бёрк нечастая гостья портрета в Мэноре – большую часть времени её диванчик, составлявший уютный интерьер задника картины, пустовал. Элизабет Бёрк облегчённо вздохнула, заметив, что Драко, наконец, обратил на неё внимание:

– Здравствуйте, мистер Малфой! Как хорошо, что вы дома.

– А где мне ещё быть? – проворчал Драко, не посчитав нужным поздороваться.

– Я боялась, что не застану вас. У меня для вас срочное сообщение от Альбуса Дамблдора.

Драко поморщился – пожалуй, он вчера всё же перебрал. А Элизабет Бёрк торопливо продолжала:

– Я понимаю, всё это очень странно. Это длинная история. Просто поверьте мне. Хогвартсу угрожает опасность. Альбус Дамблдор попросил вас о помощи. Если вы согласны, вы должны немедленно прибыть в школу. На месте узнаете обо всём подробнее. Я горжусь, что представителю Слизерина выпала столь важная миссия. Драко, поймите! Счёт идёт на дни. Боюсь, если вы не согласитесь помочь сейчас, потом уже будет поздно.

Драко ни черта не понял. Какая помощь? Что за нелепый бред? Он прекрасно помнил своё последнее пребывание в Хогвартсе. Когда они сидели с отцом и матерью в Большом Зале после победы над Волан-де-Мортом, он не чувствовал себя здесь, как дома. Чужой среди своих. Жалел ли он, что опрометчиво согласился стать Пожирателем? Юношеские амбиции и максимализм, не более. Он не был трусом! Но слишком велика была разница между ожидаемым и тем, что получилось на самом деле. Волан-де-Морт был просто одержимым параноиком. Однажды вступив в ряды его пособников, нельзя было сделать шаг назад. Том Риддл не давал отсрочки от службы. Но в мае всё закончилось. Относительно. Победители праздновали викторию, проигравшие отвечали по заслугам. Ярых сторонников, таких, как тётя Белла, было немного. Большую часть составляли наёмные проходимцы и трусливые приспособленцы. Драко презирал и тех, и других. Семейство Малфой стояло особняком в рядах сторонников Тёмного Лорда. Тем горше было читать нелепые и гнусные статейки, которые ровняли Малфоев с подонками и негодяями. Драко могли лишить положения в обществе, репутации, имени, но никто не мог заставить его унижаться. Несмотря на патовое положение, он чувствовал делом чести остаться собой и не прогибаться ни перед кем. Кто-то мог сказать, что он трус. Никогда никому ничего не нужно доказывать. Драко горько вздохнул.

Элизабет Бёрк что-то сбивчиво говорила про Магический контракт, камни факультетов и угрозу, нависшую над Хогвартсом. Новости были слишком ошеломляющие. Три месяца Драко просидел затворником в собственном поместье. Сейчас в его угрюмую жизнь ворвался поток информации, которая была слишком далека от его нынешнего состояния. Он не успел никак среагировать или дать ответ. Внезапно Элизабет Бёрк замолчала, словно прислушиваясь к чему-то. Она испуганно вскрикнула, и в следующее мгновение на картине появилась странная паутина. Ажурная, с правильными узорами и до жути зловещая. Драко подскочил со своего места, машинально выхватив палочку. После произнесённого заклинания паутина не исчезла, а уплотнилась. Больше Элизабет Бёрк ничего ему сообщить не могла.

Драко задумчиво уселся обратно в кресло. Чёрт его знает, может, это ловушка? И почему он должен нестись сломя голову на выручку Хогвартсу (читай – Поттеру)? Кажется, их заклятая дружба не окончилась тогда в Выручай-комнате. Что заставило Поттера рисковать жизнью и спасать Драко от Адского огня? Наверное, то же самое, что двигало самим Драко, когда он не выдал Пожирателям Поттера здесь, в Мэноре. Игра в благородство? Драко усмехнулся. Ну, нет! Просто законченным негодяем он никогда не был. Он вспомнил, как кричала тогда Грейнджер. В мыслях Драко не называл её по имени, но унизительный эпитет «грязнокровка» давно им уже не употреблялся. За последний год Драко имел счастье много раз убедиться, что представители самых чистых кровей на деле оказывались полным дерьмом.

Как же поступить? Остаться в Мэноре и сделать вид, что никакая миссис Бёрк ему ничего не сообщила? Мало ли, привиделось со сна. Нестись в Хогвартс? Тоже не вариант.

Через полчаса Драко решительно поднялся. Покидал кое-какие вещи в дорожную сумку, оставил матери записку на столе, что несколько дней погостит у друзей, и вышел на улицу. Свежий ветер ласково набросился на Драко, окончательно выветривая из головы мрачные мысли. Что ж, небольшое приключение сейчас – то, что колдомедик прописал. Хватит прятаться ото всех. От себя не убежишь. Драко прошёл мимо аккуратного сада с фонтаном, вышел за массивные ворота, миновав антитрансгрессионную зону, и аппарировал прямо в Хогсмид.

Он оказался на краю деревни. В его планы не входило встретить кого-нибудь в этот послеобеденный час, поэтому он сразу направился по тропинке, ведущей к Хогвартсу. Возле ворот остановился в нерешительности – дойти-то он дошёл, но как-то надо было попасть внутрь. Защитные заклинания школы не пропускали праздно шатающихся бывших студентов. Драко попробовал снять защиту, но ничего не получилось. Вспышки заклинаний всё же возымели эффект – из-за деревьев на границе замка выплыло привидение. Драко узнал Кровавого Барона и поёжился. Обычно все ученики Слизерина сторонились мрачного Барона, да Драко не припомнил случая, чтобы привидение их факультета хоть когда-то помогало кому-нибудь. В Бароне был единственный плюс – его боялись гриффиндорцы и остальные.

Кровавый Барон, как это ни странно, заговорил с Драко Малфоем. Когда Драко объяснил причину своего появления, Кровавый Барон повернулся в сторону леса и крикнул:

– Елена, мне нужна твоя помощь!

Из тех же деревьев, откуда появился сам Барон, выплыло ещё одно привидение. Это была Серая Дама. Драко уже ничему не удивлялся – сегодняшний лимит на способность удивляться явно был исчерпан. Всем было известно, что Кровавый Барон и Серая Дама, бывшая при жизни Еленой Когтевран, враждовали. Чудны дела твои, Хогвартс!

Елена поздоровалась с Драко и обратилась в Кровавому Барону:

– Недалеко отсюда есть проход. Защита Хогвартса даёт сбой. Я думаю, мистер Малфой сумеет там пройти.

Странная процессия двинулась вглубь леса. Кровавый Барон и Серая Дама спокойно плыли себе вперёд, поджидая, когда Драко продерётся сквозь непроходимые кустарники. Попутно они вводили его в курс дела. Рассказали об исчезающей магии Хогвартса, о том, что все привидения патрулируют границы замка. Поведали о Магическом контракте, о котором узнали от Плаксы Миртл – та узнала обо всём от портретов. Голова шла кругом! Привидения и портреты решили противостоять непонятному злу. Если бы не постоянная борьба с кустарниками, Драко, пожалуй, не поверил бы и в половину всего услышанного. Он пока так и не понял, чем он лично может помочь. Елена сказала только, что для спасения Хогвартса нужны представители всех четырёх факультетов. Прекрасно! Сразиться на дуэли с Лонгботтомом! Шляпа от смеха сразу вернётся.

Путь до прорехи занял куда больше времени, чем ожидалось. Когда вышли на небольшую прогалину, вид у Драко был слегка помятый. Но затея не оказалась напрасной – в этом месте Драко спокойно перешёл границу. Теперь он был на территории Хогвартса. Правда, судя по всему, чтобы добраться до замка, придётся ещё раз пролезать через заросли. Как понял Малфой, он оказался в Запретном лесу. Кровавый Барон и Серая Дама пожелали Драко всего доброго, а напоследок Елена сказала:

– Молодой человек. В ваших руках судьба многих. Я знаю, вы сделали много ошибок. Я не смогла исправить своих. У вас есть шанс. Храни вас Мерлин.

Драко кивнул и, не оглядываясь, принялся пробираться к светлому проёму впереди. На этот раз крюк занял ещё больше времени. Когда Драко Малфой выбрался из леса, он понял, что находится недалеко от хижины Хагрида. Он оглянулся на Запретный лес как раз в тот момент, когда Гарри Поттер вошёл к лесничему. Драко его не заметил.

Драко прошёл по тропинке мимо хижины и направился прямо к замку, решив, что все ответы на свои вопросы он скоро узнает. Поднялся на бугор, откуда открывался великолепный вид на башни Хогвартса и встал, как вкопанный. Школьное озеро было покрыто льдом. Невероятно! Сколько он проторчал в Мэноре? Да нет, на дворе точно август – он ещё не совсем сошёл с ума. Драко подошёл к самому берегу. От озера веяло чем-то жутким. Не просто холодом, а ознобом, от которого сразу побежали мурашки. Драко ступил на кромку льда и сделал несколько шагов. В центре озера, довольно далеко от берега, зияла чёрная дыра незакрывшейся воды. А здесь, возле берега, лёд держал прочно. Было что-то манящее во всём этом. Словно кто-то его остановил и уговаривал пройти по льду ещё немного. Драко сделал ещё пару шагов. В голове послышались голоса. Вокруг уже не было душного августовского вечера. Была обречённость. Озеро манило и обещало избавить от всех мрачных дум. Закружилась голова, и Драко закрыл глаза.

– Драко, ты же не убийца…

– Скажи мне, что не так… я могу тебе помочь…

Всё было не так. От его позёрства и амбиций не осталось и следа. Зачем он прибыл в Хогвартс? Последним, что промелькнуло в замутнённом сознании, было лицо мамы. Тогда, во время Великой битвы, Нарцисса отбросила все свои представления о приличии и рыдала, когда нашла своего сына. Она прижимала его к себе, целовала и не хотела отпускать. Теперь он уйдёт.

Лёд, крепкий как панцирь, разомкнулся на мгновение, чтобы поглотить свою жертву. Магический контракт был нарушен. Никто не смеет пытаться противостоять злу, которое обрело свободу. Зияющая воронка плотоядно сомкнулась.

Очнулся Драко на берегу от ласкового тепла согревающего заклинания. Сознание прояснилось не сразу. Он помнил, что отключился там, на льду. Слышал голоса Дамблдора и Плаксы Миртл. А потом была чернота. Промелькнула дурацкая мысль – всё это просто снится. Но голова болела по-настоящему. Драко открыл глаза, зажмурившись от заходящего солнца.

– Не самый лучший способ свести счёты со своими проблемами, ты не находишь?

Драко посмотрел на свою спасительницу. Кто бы ему сказал, что он будет обязан жизнью Полоумной Лавгуд.

– Я не нарочно. Просто ступил на лёд. Он вроде прочный.

– Никогда нельзя судить о сути по внешним признакам. Рада, что ты принял приглашение присоединиться к нам. Ты бы мог отказаться.

– Я ещё не знаю, на что я согласился. Кстати, спасибо тебе.

– Можешь не благодарить. Я шла за Гарри – он ушёл к Хагриду – и увидела, что ты стоишь на берегу. Тебя спасли феи света. Без них я бы не нашла точного места, куда ты провалился. Наверное, ты принёс их с собой из своего сада.

– Кого?

– Фей света. Под водой очень темно.

– Слушай, Лавгуд, мне кажется, ты сумасшедшая.

– Нет.

– Что – нет?

– Тебе не кажется. Все считают меня странной. Но это не мешает мне быть собой. Узость мышления способствует зашоренности сознания.

Драко Малфой помотал головой. Всё произошедшее с ним за сегодняшний день походило на нелепый сон. Сутки прошли с того момента, как он в полном одиночестве нарезал круги по постылому Мэнору. Кажется, это было сто лет назад.

– Пожалуй, – произнесла Полумна, – не будет ничего страшного, если я не пойду к Хагриду. Пойдём лучше в замок – ты выглядишь не очень. Не хватало ещё разболеться.

Драко пока так и не понял, как ему относиться к такой странной компании. Но раз уж он оказался здесь, придётся просто полагаться на волю обстоятельств. Лавгуд – значит Лавгуд.

По дороге к замку Полумна, как ни в чём не бывало, рассказывала Драко о положении дел в Хогвартсе. Они шли и болтали, как старинные приятели. Вернее, беззаботно болтала одна Полумна, а Драко шёл и слушал. Возле Главных ворот они остановились – Полумна предложила подождать остальных здесь, во дворе. Когда со стороны теплиц показались Ханна и Невилл, Драко уже был в курсе всего, что произошло в Хогвартсе. Пока он не мог и сам понять, как относится ко всему. Слишком всё было неожиданно и непривычно. Стать на время друзьями? С Поттером и Уизли? Кстати, упомянутый Поттер тоже появился в поле зрения. Он шёл с Гермионой и Роном.

– О! А вот и наши! – Полумна беззаботно помахала рукой.

«Наши» выглядели настороженно. Невилл, Ханна, Рон, Гермиона и Гарри одновременно подошли к лавочке, на которой сидели Драко и Полумна. Драко встал.

– Кажется, все в сборе, – мрачно произнёс Рон.

Повисла секундная напряжённая пауза. Затем Гарри Поттер протянул руку Драко Малфою. Тот посмотрел прямо в глаза Гарри и ответил на рукопожатие. Затем по очереди пожал руки Невиллу и Рону. Полумна встала с места:

– Почти традиционное приветствие эльфов. Они прижимали руку к сердцу и кланялись.

Полумна тут же продемонстрировала этот жест, поклонившись всем сразу. Несколько секунд все по-прежнему молчали, а затем Гарри сказал:

– Ну что? Предлагаю на время зарыть топор войны и помочь Хогвартсу. Может, поужинаем? У Хагрида сегодня чудовищные кексы.

Члены спасательной миссии сидели в Большом Зале и в сотый раз обговаривали возможные планы. Все, кроме Драко Малфоя, который отказался идти на ужин. Гарри особо и не навязывал свою компанию, понимая, что притвориться на время друзьями гораздо легче, чем стать ими на самом деле. Так что Малфой пошёл сразу вниз, в подземелья, а остальные расположились за гриффиндорским столом в Большом Зале. Рона здорово нервировала вся эта ситуация. Он то и дело бросал злобные взгляды на дверь, словно посылая в спину Малфою проклятья. Полумна безмятежно полемизировала о шансах спасти Хогвартс теперь, когда они собрались все вместе. Рон сердито воткнул вилку в картофелину.

– Рон, проблема многих людей в том, что они не умеют прощать, – заметила Полумна. – Обида и зло разрушают тебя изнутри. Попробуй не сердиться.

Рон хотел сказануть что-нибудь в ответ, но Полумна смотрела так открыто и доверчиво, что Рон промолчал. Ханна задумчиво произнесла:

– Я не понимаю, что мы должны сделать теперь? Часы Хогвартса не работают.

– Значит, надо искать что-то другое, – ответила Полумна.

– Может, попробовать заработать баллы на уроке? Попросить профессора МакГонагалл дать нам задание, – неуверенно предложил Невилл.

– Нет, Невилл, – отрезала Гермиона. – Профессор МакГонагалл не поможет. Помните, она присудила десять очков Гриффиндору? Ничего не получилось.

– Ну, она просто так сказала. Тогда в Хогвартсе был только Гарри. Попробовать можно, – поддержал Невилла Рон.

– Не думаю, что это поможет, – вновь парировала Гермиона.

– Да что мы теряем, Гермиона? Чем больше мы тут торчим, тем плачевнее вырисовывается ситуация. Так мы досидимся до того, что нас самих лишат магии, – Рон был не в духе, поэтому выплёскивал всю свою агрессию в споре.

– Время явно не на нашей стороне, – подытожил Гарри. – Смотрите, портреты нам больше не помогают, совы не летают, а теперь ещё и озеро вступило в игру. Думаю, к нему подходить просто опасно.

Полумна до этого поведала им о том, что случилось на берегу. Гермиона печально вздохнула:

– Одно я знаю точно. Если мы не будем держаться вместе, нас всех ждут большие неприятности.

– Так мы вроде и так вместе, – заметил Рон. – Хорёк не в счёт.

– Рон! Пойми! Сейчас на кону не просто наша вражда с Малфоем, – Гермиона сердито посмотрела на Рона.

– Ты готова его простить? После всего, что тебе довелось пережить? После Мэнора? – Рон излишне эмоционально взмахнул вилкой и уронил кубок с тыквенным соком.

– Да. Я готова простить. Драко не виноват. Он не такой плохой, как ты думаешь.

– Спасибо, Грейнджер.

Все повернулись на звук голоса. В дверях Большого Зала стоял Драко Малфой. Судя по всему, он слышал часть разговора. Выглядел он бледнее обычного. Драко прошёл к столу и спросил:

– Можно?

– Садись, конечно, – торопливо пододвинулся Гарри.

Все выжидательно смотрели на Малфоя, который молча сел на скамью между Невиллом и Гарри. Пауза затягивалась. Полумна жизнерадостно предложила:

– Соку?

Малфой кивнул, принял из рук Полумны кубок, отхлебнул и поставил на стол. Затем тихо произнёс:

– Идиотская ситуация. Я был в гостиной Слизерина. Там… Там жутко.

– В смысле? – спросил Гарри.

– Не знаю. Когда я зашёл в спальню, мне послышались голоса. Как там, на озере. Безысходность какая-то. Я еле выбрался наружу.

Гермиона с тревогой посмотрела на Драко.

– Значит, в подземелья Слизерина нам тоже закрыт вход пока. Кракен охраняет свою гравюру, – сказала она. – Ни к чему испытывать судьбу. Наверное, на тебя сильнее действует Магический контракт.

– Можно ночевать у нас, – предложил Невилл.

– Рон, ты согласен? – спросил Гарри почему-то у Рона.

Рон вспыхнул. Потом попытался взять себя в руки, понимая, что ребячество сейчас делу не поможет.

– Всю жизнь мечтал спать с Малфоем, – процедил он.

– Даже не надейся, Уизли. Ты не в моём вкусе, – иронично ответил Малфой.

– Значит, по рукам? Думаю, места в нашей спальне достаточно, – констатировал Гарри.

Ребята поднялись в гостиную Гриффиндора, попутно сообщив Минерве МакГонагалл, что их ряды увеличились. Профессор пожелала всем доброй ночи и выказала робкое предположение, что теперь-то дела Хогвартса наладятся. Гипотеза была притянута за уши, но что им оставалось, кроме того, чтобы верить в благополучный исход?

– Надежда умирает последней, – проворчал Рон, поднимаясь по ступеням Большой лестницы.

– Последним умирает надеющийся, Уизли. Надежда умирает предпоследней, – ответил Драко Малфой.

– Значит, не всё потеряно! – сказала Полумна и первой полезла в проём гостиной.

Спать ещё не хотелось, поэтому друзья расположились в креслах у камина. Драко Малфой озирался по сторонам. На его лице безучастность сменилась лёгким любопытством.

– Надо же. Столько лет проучился в Хоге, а сюда попал впервые.

Рон, чтобы чем-то занять себя и свои растрёпанные чувства, предложил Гарри сыграть в шахматы. Постепенно натянутость исчезала. Ну и что с того, что их заклятый друг слизеринец по воле фортуны несколько дней пробудет с ними? Вот разберутся с Хогвартсом – и до свидания. Тебе налево – нам направо. Ханна с Гермионой и Полумной о чём-то шептались в углу, Невилл и Драко от нечего делать наблюдали за игрой Рона и Гарри.

– Поттер, ты сейчас потеряешь коня, – неожиданно сказал Драко. – Уизли специально подставил тебе пешку.

– Если ты такой умный, взял бы и сам сыграл! – сердито бросил Рон.

Гарри улыбнулся и жестом указал на своё место.

– Ты не против? Можешь доиграть за меня, – сказал он.

Через пятнадцать минут плачевно загубленная партия была выровнена, а ещё через десять Драко мастерски поставил Рону шах и мат. Рон от удивления даже забыл, что он сердится:

– Малфой, не знал, что ты умеешь!

– Поверь, Уизли, у меня много скрытых талантов, – ответил Драко и добавил: – Ты классно играешь. Мне просто повезло, иначе я бы тебя не свалил.

– Спасибо, – Рон неуверенно улыбнулся.

– Что тут у вас, мальчики? – спросила Гермиона.

– Мальчикам пора спать, – ответил Рон. – Надеюсь, завтра кому-нибудь из нас придёт в голову стоящая идея, как разобраться со всей этой ерундой.

– Если у вас проблемы, – вступила в разговор Полумна, – то просто переспите с ними. Утром всё не будет казаться таким ужасным.

– Я бы лучше переспал с кем-то другим, а не с проблемами, – буркнул Рон и поплёлся вверх по лестнице.

На этой доброй ноте и разошлись. Девушки поднялись в свою спальню, а Гарри и Невилл повели Драко Малфоя показывать ему его временное пристанище.

* * *

Утром спустились к завтраку вполне в добродушном настроении. В конце концов, они взрослые люди. А взрослым людям свойственно идти на компромисс с обстоятельствами.

– Как спалось? – спросила Полумна.

– Нормально, – ответил Драко. – Кошмары не снились.

– Это уже кое-что, – радостно произнесла Полумна. – Значит, светлая аура гриффиндорской гостиной благотворно влияет на твою карму.

Малфой только головой покачал, а Невилл хихикнул.

После завтрака они зашли в учительскую – вчера договорились об этом с Минервой МакГонагалл. Здесь их ожидал военный совет в лице некоторых преподавателей. За столом сидели Помона Спраут, Филиус Флитвик и Минерва МакГонагалл. Директор МакГонагалл пригласила всех присаживаться и пояснила:

– Мы решили, что откладывать больше нельзя. Надо что-то придумать. Давайте постараемся забыть на время личные амбиции и сосредоточиться на нашей цели. Сейчас нет преимущества ни у одного из факультетов. Все мы равны. К сожалению, Гораций Слизнорт слишком себя любит, чтобы проводить летние каникулы в Хогвартсе, так что декана Слизерина с нами не будет. Боюсь, если мы не решим вопрос в ближайшее время, отпадёт вообще необходимость вызывать профессора Слизнорта из отпуска. К нам, кстати, хотела присоединиться Сивилла, но у неё свои понятия о временном пространстве. Не удивлюсь, если она спустится в мой кабинет ближе к вечеру, уверенная, что ещё раннее утро. Итак, какие будут предложения?

Предложений не было. Все растерянно и с некоторой надеждой поглядывали друг на друга, словно пытались отыскать во взглядах проблески догадок. Профессор Флитвик робко предложил устроить небольшой экзамен студентам – вдруг сработает? Минерва МакГонагалл отмела эту идею, но чтобы убедиться, что даже сомнительные средства перепробованы, сказала:

– Это ни к чему не приведёт, Филиус. Но я не запрещаю вам попробовать. Действуйте!

– Прямо здесь? – профессор Флитвик вскочил со стула и скрылся из поля зрения.

– А почему бы и нет? В учительской достаточно места, – ответила Минерва.

– Хорошо, – Филиус показался из-за края стола. – Молодые люди, если вас не затруднит, выйдите, пожалуйста, в центр комнаты.

Драко, Полумна, Ханна и Гермиона вышли к камину. Рон, Гарри и Невилл остались сидеть за столом, посчитав, что одной Гермионы от их факультета будет достаточно.

Профессор Флитвик левитировал небольшую тумбочку себе под ноги, чтобы стать повыше ростом, взобрался на неё и обратился к экзаменуемым:

– Я, профессор заклинаний Филиус Флитвик, провожу экзаменационную сессию для стоящих передо мной студентов. Поскольку все вы условно закончили только шестой курс, вопрос будет по «Стандартной книге заклинания для шестого курса» Миранды Гуссокл. Итак, вы познакомились с невербальными заклинаниями. Кто мне ответит, в чём состоит преимущество невербальных заклинаний?

Никто не удивился, что первой подняла руку Гермиона.

– Да, мисс Грейнджер!

– Невербальные заклинания имеют большое преимущество. Противник не знает заранее, какое заклинание вы собираетесь осуществить. Это даёт фору во времени.

– Верно, мисс Грейнджер. Мы не будем пробовать с вами боевые заклинания, а воспользуемся простейшими. Пожалуйста, сейчас каждый из вас невербально левитирует вон с той полки с книгами по одному экземпляру мне в руки.

Четыре палочки взметнулись в воздух. Через секунду профессора атаковали сразу четыре увесистых тома. Филиус Флитвик успел ухватить первую книгу. Вторая выбила первую у него из рук, третья свалила с тумбочки, а четвёртая накрыла сверху, спрятав от такого конфуза. Минерва МакГонагалл всплеснула руками и кинулась поднимать профессора заклинаний на ноги. Взобравшись на пьедестал, Филиус Флитвик, слегка покрасневший, продолжил экзамен.

– Отлично! Все справились с заданием так быстро, что я даже не успел понять, кто был первым. Давайте усложним задание.

– Может, не надо, Филиус? – скептически произнесла Минерва МакГонагалл.

– Всё под контролем! Не стоит беспокоиться! Сейчас вы по очереди будете насылать на меня невербально несложные заклинания, а я постараюсь раскусить вашу задумку и применить щитовые чары.

Минерва МакГонагалл хмыкнула.

– Профессор Флитвик, давайте мы будем насылать заклинания не на вас, а, скажем… на Поттера или Уизли? – спросил Драко Малфой.

– Что вы, что вы! Я, надеюсь, обладаю большей компетенцией для подобных заданий. Давайте оставим мистера Поттера и мистера Уизли в целости и сохранности, – тут же ответил профессор Флитвик. – Итак, вы готовы?

Полумна неуверенно переглянулась с Ханной. Гермиона сделала шаг вперёд:

– Профессор, если вы не против, я попробую.

Гермиона подняла палочку и направила в лицо профессора Флитвика. Он среагировал мгновенно, лишь на секунду зажмурившись:

– Неплохо, мисс Грейнджер! Вы использовали заклинание Затмись, верно? Я еле успел – отличная работа! Кто следующий?

Теперь вперёд вышла Ханна Аббот. Она изрядно волновалась, и Гарри понадеялся, что они обойдутся без стаи фламинго, как это было на пятом курсе во время сдачи СОВ. Ханна подняла палочку чуть выше профессора. На секунду его волосы встали дыбом, а потом улеглись обратно аккуратно на лысину. Профессор Флитвик проверил рукой наличие волосяного покрова и вынес вердикт:

– Весьма редкое заклинание, мисс Аббот. Вы читали труд Виндиктуса Веридиана «Как наслать проклятие и защититься, если проклятие наслали на вас?» Если бы я не успел поставить защиту против вашего Калворио, боюсь, расчёска мне больше бы не понадобилась. Весьма доволен! Следующий!

Драко Малфой посмотрел на Полумну, пытаясь её пропустить вперёд, но она покачала головой, давая понять, что Драко может приступать к заданию. Малфой сосредоточился. Его каменное лицо было непроницаемым, и как Гарри ни всматривался, он не заметил момента, когда Драко произнёс невербальное заклинание. Его палочка резко взметнулась вверх и опустилась. Профессор Флитвик охнул и потёр плечо:

– Спасибо мистер Малфой, что целились в руку – в этом месте не так больно. Горячо! Я еле успел среагировать. Вариари Виргис – я не обучал вас этому заклинанию.

– Заклинание невидимого хлыста. Простите, профессор.

– Ничего страшного! Я сам продиктовал вам условия. Чистая работа! Ну, Полумна? Ваша очередь, дорогая.

Полумна вышла вперёд так, словно прогуливалась и осматривала достопримечательности кабинета. Она медленно подняла палочку, будто задумавшись, потом резко опустила её вниз. Из конца палочки выстрелила жёлтая струя света. Тумбочка под ногами профессора превратилась в резиновую утку. Секунду все смотрели на Филиуса Флитвика, который восседал теперь на резиновой уточке, затем стены учительской задрожали от смеха. Рон просто рыдал, положив голову на руки, профессор МакГонагалл вытирала слёзы платочком, а Гермиона ради приличия пыталась спрятать смех в кулаке, но это ей не очень удавалось. Невозмутимой оставалась одна Полумна. Когда все немного отсмеялись, Полумна спросила:

– Ну как, профессор? Я справилась?

Филиус Флитвик взмахом палочки вернул тумбочке первоначальный вид и с гордостью сказал:

– Несомненно! В жизни ещё меня так не обезоруживали обычным Даклифорсом. Десять очков Когтеврану!

Последние слова профессор произнёс автоматически. Они так увлеклись экзаменом, что совсем забыли, с какой целью его проводили. Однако теперь смех разом смолк. Гарри без слов выбежал из кабинета. До его возвращения никто не проронил ни звука. Когда Гарри через несколько минут вернулся, все с надеждой уставились на него.

– Ну? – не выдержал Рон. – Получилось?

Гарри покачал головой:

– Нет. Часы Хогвартса пустые. Сапфиры не появились.

Все разочарованно поникли. Смысла проводить пробные экзамены по травологии, трансфигурации или иным дисциплинам просто не было.

В полной тишине посидели ещё немного. Каждому хотелось выдать идею или услышать от другого, что он до чего-то додумался. Но серьёзные лица всех присутствующих говорили о том, что ни первого, ни второго не случилось. Тишину нарушил стук наотмашь открывшейся двери. Рон чуть не подпрыгнул. На пороге стояла Сивилла Трелони. Её хаотично навешанные бусы болтались во все стороны, а многочисленные шали выглядывали одна из-под другой. Гарри вдруг подумалось, что профессор предсказаний очень похожа сейчас на Рождественскую ёлку – только звезды во лбу не хватает. Сивилла уставилась на посетителей учительской огромными глазами и удивлённо произнесла:

– Все уже в сборе? Я думала, что приду первая!

– И внутренне око вам не шепнуло, что вы опаздываете? – пробормотала профессор МакГонагалл, плохо маскируя иронию любезностью.

Сивилла настороженно посмотрела на директора, затем, видимо, решила, что обращать внимание на её замечания ниже достоинства провидицы, и уселась на свободный стул.

– Я что-то пропустила? – всё же поинтересовалась Сивилла Трелони.

– Дорогая Сивилла, вы ничего не пропустили. Мы пока так и не пришли к какому-то соглашению. Гарри Поттер и остальные студенты готовы помочь, но пока мы не знаем, как это сделать.

Только тут профессор Трелони заметила упомянутых Гарри и остальных студентов. Она с удивлением переводила взгляд с одного на другого, а затем произнесла:

– Минерва, а что, простите, уже сентябрь? Неужели я так долго находилась в чертогах разума?

Минерва МакГонагалл закатила глаза к потолку, призывая Мерлина ниспослать ей терпения.

– Нет, пока ещё август. Студенты прибыли в Хогвартс, чтобы помочь. Не далее как вчера мы разговаривали с вами об этом.

– В самом деле? – профессор Трелони очень удивилась. Затем в её глазах начали мелькать проблески понимания: – А! Я вспомнила! Мы говорили о Магическом контракте.

– Слава Мерлину! Всегда утверждала, что мудрость приходит с годами. В вашем случае, похоже, она где-то подзатерялась.

– Я смотрела в Магический кристалл! Я совсем забыла вам сказать! – Сивилла Трелони с ловкостью фокусника выудила из кармана мантии хрустальный шар и поставила его на стол. – Погодите, сейчас сами всё увидите!

– Ну это вряд ли, – сказала профессор МакГонагалл, а Гарри подумал, что директор сегодня разошлась не на шутку – нервничает, наверное.

Сивилла уставилась в шар, который наполнился мутным белым дымом. Гарри прекрасно знал, что он при всём желании не сумеет ничего разглядеть в этой штуковине. Рон, по-видимому, считал так же, потому что не сделал и попытки наклониться поближе. Гермиона и вовсе скрестила руки на груди и отвернулась к окну, всем видом демонстрируя, что они зря теряют драгоценное время. Только Полумна и Ханна с интересом наклонились к шару, да Невилл чуть придвинулся из вежливости. Сивилла тем временем вошла в транс, то есть в своё обычное состояние, и что-то забормотала. Затем положила обе ладони на поверхность шара, прикрыв глаза. Дымовая завеса внутри стала мутнеть. В какой-то момент она стала почти бордового цвета, а затем постепенно стала успокаиваться. Хрустальный шар стал прозрачным. Выглядело это эффектно – верили ли или нет присутствующие в магические предсказания. Сивилла, не открывая глаз, в полной тишине произнесла глухим голосом:

– Четверо принадлежат четверым. Но лишь одна из четвёрки укажет путь. Четверым предстоит стать четырьмя, и тогда четверо вернутся.

Сивилла проморгалась и открыла глаза. Рон прошептал:

– Что за четвертовщина? Тьфу ты, чертовщина?

– Простите, что-то мне нехорошо, – произнесла профессор предсказаний. – Здесь стало холодно. С вашего позволения я поднимусь к себе.

Сивилла Трелони подхватила магический шар, свои многочисленные шали и удалилась из учительской. Вид у всех был задумчивый. Минерва МакГонагалл первой заговорила:

– Хочу вас предупредить, чтобы вы серьёзно не относились к словам Сивиллы. У неё, как обычно, Сатурн не в том доме. Хотя, здравое зерно в этом бреде есть. Понятно, что четверо – это представители четырёх факультетов. Больше мне ничего не понятно.

Сообщение Сивиллы не внесло ясность в ход их военного совета, а, скорее, дезориентировало и сбило с настроя. Помона Спраут пожаловалась, что у неё разболелась голова. Решили временно разойтись и передохнуть – всё равно новых идей не было.

Преподаватели отправились по своим делам, а студенты, или кем они теперь были, поднялись в гостиную Гриффиндора. Даже Малфой пошёл с остальными, хотя и держался чуть в сторонке. Гермиона выглядела огорчённой, потому что она в принципе не признавала ситуаций, когда книги не могли помочь. Сейчас же положение было именно таким. На её предложение посетить библиотеку Рон лишь отмахнулся. Гермиона и сама понимала, что вероятность вычитать в старинных книгах случайную подсказку слишком мала. Они попробовали порассуждать над словами профессора Трелони, перекладывая их и так, и эдак. Рон стукнул кулаком по подлокотнику кресла:

– Эх, и почему в Хогвартсе нет ни одного портрета основателей? Куда как проще, спросили бы у них, да и всё. Заварили кашу, а нам теперь расхлёбывай.

– Рон, – тут же отреагировала Гермиона. – Во-первых, основатели не виноваты в том, что Пожиратели осквернили Хогвартс, а во-вторых… Правда, а почему нигде нет портретов основателей?

Гермиона оглянулась на гобелены, словно хотела убедиться, что на стенах чудесным образом появился портрет Годрика Гриффиндора.

– У нас в гостиной есть статуя Кандиды Когтевран, – сказала Полумна.

– Ну да, – поддакнул Гарри. – А в Тайной комнате имеется гигантское изваяние Салазара Слизерина. Только вряд ли нам помогут статуи.

– У нас в гостиной есть портрет нашей основательницы, – тихо сказала Ханна.

– Шутишь? – Рон уставился на Ханну с таким видом, словно она прятала под подушкой пряник. – И ты молчала?

– Я думала, вы знаете, – оправдывалась Ханна. – Портрет Пенелопы Пуффендуй всё время находился в гостиной.

– Да только вот мы не были у вас в гостях! – эмоционально продолжал Рон. – У вас, как бы это сказать, не слишком любят гостей.

– Почему? – удивилась Ханна. – У нас очень уютно и мило.

– Поверю тебе на слово, – проворчал Рон, вспомнив свою постыдную попытку проникнуть к пуффендуйцам без приглашения.

– Только портрет Пенелопы никогда не разговаривает со студентами. Он не совсем обычный, – пояснила Ханна.

– Как это? – заинтересовался Невилл.

Ханна ответить не успела, потому что Гермиона, вся подобравшись, произнесла:

– Четверо принадлежат четверым. Но лишь одна из четвёрки укажет путь. Четверо – это мы, студенты. Мы принадлежим четверым – каждый выбран шляпой для учёбы на разных факультетах. Одна из четвёрки – это Пенелопа Пуффендуй. Кандида Когтевран – статуя, мы её видели. Нам нужно срочно в гостиную Пуффендуя!

Все повскакали со своих мест и устремились к проёму гостиной. Бежали по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек, подстёгиваемые неожиданной догадкой. Внизу, возле коридора, ведущего в подземелья, Рон попросил Ханну пойти вперёд:

– Давай, ты первая. Мы за тобой.

Они прошли мимо натюрморта с весёлыми фруктами и направились прямо к стене с бочками. Рон на всякий случай встал подальше. Ханна уверенно постучала по второй бочке снизу в середине второго ряда. Как она объяснила, условным сигналом служил ритм Пенелопы Пуффендуй. Крышка бочки отскочила, обнаружив пологий земляной проход, который вёл немного вверх до уютной круглой комнаты с низким потолком, напоминающей нору барсука. Когда Рон последним пролез по проходу, он даже присвистнул. Никак не ожидал, что гостиная Пуффендуя окажется такой. Она казалась залитой солнцем. Вся комната была декорирована в радостных пчелоподобных цветах – чёрном и жёлтом. На круглых деревянных полочках, изогнутых по рельефу стен, стояли многочисленные горшки с кактусами, которые (невероятно!) приплясывали и махали своими лопастями. Столы и двери были из тщательно отполированного дерева медового цвета. В углу располагался деревянный камин с декоративной резьбой в виде танцующих барсуков. Вот как раз над камином и находился портрет Пенелопы Пуффендуй. Все подошли поближе, не в силах оторваться от необычного зрелища.

Картина дышала весной. Лёгкие облачка игриво толкались на вымытом небе, наперегонки проплывая мимо ласкового солнышка. Первые цветы чуть покачивались, потревоженные деловитыми пчёлами, перелетающими с одного сочного бутона на другой. Всё это разноцветье находилось внизу лощины, спускающейся с двух сторон пологими склонами. Вдалеке неслышно журчал ручеёк, переливаясь на солнце радужными пузырями.

Сама Пенелопа стояла в долине лощины на переднем плане с чашей в руках. Женщина чуть за тридцать смотрела, улыбаясь. От неё веяло пониманием и добротой. В уголках глаз спрятались едва заметные лучики морщинок. Жёлтая, медового цвета юбка, беззаботно собирала подолом росу с буйной травы.

Больше всего поражало в этой картине то, что дышащий живой пейзаж контрастировал с неподвижной фигурой основательницы. Пенелопа тепло улыбалась, казалось, она вот-вот заговорит, начнёт движение. Но этого не происходило. Озорной ветерок продолжал разгонять облака, шевелил волосы Пенелопы, но она не двигалась.

– Потрясающе! – первым произнёс Рон.

– Вот она какая, Сонная Лощина, – мечтательно сказала Полумна. – Распределяющая шляпа пела о родине Пенелопы Пуффендуй, когда я перешла на третий курс.

Остальные тоже находились под впечатлением. Ханна предложила посидеть немного в гостиной, и все с удовольствием расположились в уютных креслах. Рон с интересом смотрел в маленькие круглые окошечки, расположенные у самого пола – в окошках была видна трава. Невилл, немного стесняясь, спросил:

– А почему этот портрет неговорящий? Он не похож на магловские картины, но и живым его не назовёшь.

– Думаю, если были когда-то портреты других основателей, они выглядели так же. Представь, ученики начнут надоедать своими глупыми вопросами самим основателям, – ответил Рон. – Наверное, так было задумано.

– Не знаю, откуда здесь этот портрет, – подал голос Драко Малфой. – Живопись появилась в Англии гораздо позже времён основателей. Скорее всего, эта поздняя версия неизвестного художника написана не с оригинала. Хотя, впечатляет.

Рон удивлённо посмотрел на Малфоя, словно хотел спросить, откуда он это знает. Потом вспомнил, кто такой Драко Малфой и передумал. Понятно, что им в детстве в головы вложили разные знания. А Гермиона нахмурилась:

– Всё это очень интересно, только я не пойму, как нам сможет помочь Пенелопа Пуффендуй? Неужели мы снова топчемся на месте?

Все ещё раз внимательно посмотрели на картину. Рон даже попробовал подсчитать облака, но вскоре сбился, потому что они не хотели стоять на месте. Рон понуро сел обратно, а его место занял Драко, который интересовался, видимо, техническими характеристиками картины – ему было любопытно, как возможно вообще нарисовать картину с контрастом на грани. Когда он отошёл от портрета, его место заняла Гермиона. Гермиона совершенно не разбиралась в травологии и слабо в живописи, но попыталась подойти к вопросу с логической стороны. Она прищурила глаз, пытаясь угадать в форме склонов подсказку, но так ничего и не увидела. Когда заслезились глаза, Гермиона признала поражение и села в кресло. И тут Полумна, до этого с отсутствующим видом глядевшая вовсе не на картину, а по сторонам, сказала:

– Драко, ты бы не мог вернуться к портрету?

– Зачем? – Малфой изогнул бровь.

– Пожалуйста. Нужно кое-что проверить, – настаивала Полумна.

Драко Малфой встал возле портрета. Все с непониманием смотрели на Полумну. А она скомандовала:

– Левее!

Драко подвинулся.

– Ещё немного. Всё! Стоп!

Полумна хлопнула в ладоши. Она подскочила и радостно указала в точку на картине:

– Вы видите? Вы видите это?

– Полумна, объясни нам, пожалуйста, что мы должны увидеть? – обескураженно спросил Гарри.

– Феи света!

– Что? Опять? – Рон, приподнявшись в кресле, разочарованно плюхнулся обратно.

Полумна же нисколько не смутилась:

– Помните, я рассказывала вам, что в Мэноре есть сад фей? Я чувствовала его. В плену нам помогали феи света. Я их видела! Когда Драко прибыл в Хогвартс, он провалился в озеро, и я спасла его только потому, что над ним в толще воды кружились феи. Когда он в первый раз подошёл к картине, я подумала, что это блики солнца играют в траве. Но сейчас я чётко вижу – феи порхают над определённым цветком. Вот, посмотрите сами!

Полумна ткнула рукой в точку на картине. Что там такого особенного, было непонятно. Кругом были такие же цветы и трава. Рон скептически продолжал сидеть, а Невилл и Ханна подошли поближе. Они наклонились так близко, что их носы уткнулись в полотно картины. Затем чуть отодвинулись, продолжая внимательно приглядываться. Кажется, эти двое разглядели что-то, что остальные пока не заметили. Они переглянулись с полным пониманием, а затем каждый начал чуть не на ощупь изучать остальную растительность. Невилл перебирал по травинке справа, а Ханна слева. Драко отошёл назад, чтобы не мешать, и вместе с другими внимательно наблюдал за действиями лучших учеников по травологии. Когда Невилл и Ханна почти одновременно закончили изучение травяного покрова, оба вернулись к начальной точке.

– Больше нигде нет, – сказал Невилл, обращаясь к Ханне.

– Я тоже не нашла. Ты думаешь, это он? – ответила Ханна.

– Да о чём вы говорите! Кто – он? – Рон от нетерпения встал с кресла.

Невилл повернулся к друзьям и сказал:

– Я не видел фей света, о которых говорит Полумна, но она указала вот на этот листок.

– И чем он особенный-то? – не унимался Рон.

– Это trifolium, – пояснила Ханна. – По-простому – клевер. Trifolium переводится как «трилистник». Поэтому клевер с четырьмя лепестками, как вот этот – большая редкость.

– Считается, что найти клевер с четырьмя лепестками к большой удаче, – продолжил Невилл.

– И что с ним нужно сделать? – спросил Гарри.

– В разных культурах по-разному трактуется использование такого клевера, – вновь заговорила Ханна. – У многих народов из клевера делали талисман на удачу, оберег. Многие источники утверждают, что из четырёхлистного клевера можно приготовить особую настойку. А некоторые предлагают просто съесть такой лепесток.

– Я читал, что если двое влюблённых съедят вдвоём такой клевер, то они будут неразлучны, – краснея, добавил Невилл и покосился на Ханну.

– В любом случае, мы не можем из этого клевера ни приготовить настойку, ни съесть его, – проворчал Рон. – Разве что, слизать его с картины.

– Я думаю, – подала голос Полумна, – что это не проблема. – Четырёхлистный клевер не случайно изображён на портрете Пенелопы Пуффендуй. А феи света помогли нам быстрее найти то, ради чего мы пришли сюда. Нужно просто поверх полотна нарисовать такой же клевер, повторить его с точностью до мельчайшей жилки. Уверена, дубликат обязательно оживёт.

Гарри переглянулся с Роном, весь вид которого выражал крайнюю степень сомнения. Но, собственно, разве не чудно всё, с чем они столкнулись в Хогвартсе за последние несколько дней? Подумаешь, оживший клевер!

– Полумна, – волнуясь, произнесла Гермиона. – Всё это очень хорошо. Но нам понадобится художник. Где мы его будем искать?

– Мы не будем его искать, – безмятежно сказала Полумна. – Зачем его искать, если он уже здесь.

– Ты о ком? – Гермиона совсем была сбита с толку.

Полумна вместо ответа посмотрела на Драко Малфоя.

– Я? Лавгуд, с чего ты взяла? – Малфой почему-то здорово разволновался.

– Феи света следуют за тем, кто носит внутри поэзию и дарит людям красоту. Вряд ли это стихи, а вот с живописью, я уверена, ты чем-то связан. Не важно, что ты этого не знал. Всё когда-то познаётся в первый раз.

Рон вытаращился на Малфоя с таким видом, будто только что узнал, что Драко лично раздавал сладости гриффиндорцам в сочельник.

Малфой выглядел так, словно хотел немедленно раскричаться. Затем вдруг неожиданно сел в кресло и тихо произнёс:

– Я это знал. Про живопись. В детстве я мечтал стать художником.

И Малфой с вызовом посмотрел на Рона Уизли, готовый сорваться в любой момент. Рон с минуту таращился на Малфоя, потом покрутил головой:

– Дела-а-а!

– Малфой, – спросила Гермиона. – Драко. А ты мог бы попробовать нарисовать этот клевер?

Малфой внимательно посмотрел на Гермиону, на Полумну, на картину, а потом ответил:

– Да, Грейнджер. Попробовать можно… Гермиона.

Гермиона покраснела, а Гарри лишь осталось потешаться над бестолковым видом Рона – он явно не успевал за всем происходящим.

– А где мы возьмём волшебные краски? – спросила Ханна.

– Не думаю, что краски какие-то особенные, – ответила Полумна. – В руках мастера простые вещи становятся волшебными. Нужно сходить к мистеру Филчу – наверняка в его закромах что-нибудь отыщется.

– Давайте, я схожу! – предложила Гермиона.

– Я с тобой! – отозвался Рон.

Рон и Гермиона ушли к Аргусу Филчу, а остальные стали их поджидать. Драко Малфой, задумавшись, отошёл в дальний угол гостиной. Весёлые кактусы тут же потянули к нему свои колючки, пытаясь погладить. Драко успел отскочить, но его аккуратная причёска была немного нарушена.

– Они всегда так, – улыбнулась Ханна. – Мы уже привыкли и не обращаем внимания. Любят поиграть со студентами.

– А в спальнях тоже кактусы? – спросила Полумна.

– Нет, – Ханна продолжала улыбаться. – Пощекочет тебе такой голову спросонья – мало не покажется. Там у нас всё просто. Кровати заправлены лоскутными одеялами.

– Как это по-домашнему! – похвалила Полумна, а Гарри вспомнил тяжёлые пыльные балдахины гриффиндорской спальни, которые ему вечно хотелось снять.

– У каждого факультета свои привычки и правила, – продолжила беседу Полумна. – Мне очень нравится башня Когтевран, но я рада, что познакомилась и с другими гостиными. Мы словно друзья.

– Мы и есть друзья, разве нет? – простодушно спросил Невилл.

Гарри вспомнил, что потолок комнаты Полумны в её странном доме был украшен их портретами, а по ним бежала надпись – друзья.

– Слушай, Полумна, – сказал Гарри. – А ведь ты неплохо рисуешь! Я же помню.

– Нет, Гарри, – покачала головой Полумна. – Чтобы передать настоящую точность, нужна рука мастера. Я – любитель. Меня всё время отвлекают мозгошмыги, и часто я сама удивляюсь, что у меня получается. Хочу нарисовать одно – получается совсем другое.

Гарри лишь удивлялся, что Полумна так стойко верит в Малфоя – ведь он и рисовать-то не пробовал.

Рон и Гермиона вернулись довольно быстро. В руках Рон держал большую коробку с красками, конфискованную Аргусом Филчем у какого-то незадачливого студента.

– Надо же! Филч даже не спросил, зачем нам краски. Просто порылся на полках и отдал. Видать, совсем скрутило беднягу, – сказал Рон, протягивая Драко Малфою краски.

– Он не сможет без Хогвартса, – тихо сказала Гермиона. – Хогвартс – всё, что у него есть. Что ждёт Аргуса Филча, если он потеряет работу?

Драко тем временем с волнением открыл краски. Они не были магловскими, очевидно. Краски словно дышали. Драко провёл ладонью над коробкой и сказал:

– Такие у меня были в детстве. Недолго. Я не успел ими попользоваться.

Он будто разговаривал сам с собой. Повёл ладонью над коробкой ещё раз, задерживаясь возле каждой ячейки и приговаривая:

– Синий – холодный. Теплее. Жёлтый – теплый.

Все остальные давно уже расселись в кресла, наблюдая, как Драко Малфой готовится реализовать их невероятно авантюрную идею. Драко достал из коробки кисточку, сотворил из воздуха небольшую баночку, которую взмахом палочки наполнил водой. Затем подошёл к картине над камином, где аккуратно разместил на полочке все свои нехитрые инструменты. Казалось, Малфой не замечал никого вокруг. Он полностью погрузился в процесс воспроизведения маленького листочка клевера, от которого зависела судьба Хогвартса. Если только они всё правильно рассчитали.

Рон, чтобы не мешать Малфою, тихонько шепнул Гермионе:

– Ущипни меня. Малфой – художник.

Гермиона улыбнулась Рону и положила свою руку ему на коленку. Так они и сидели, замерев, ожидая, когда Драко закончит рисовать. Удивительно, сколько оттенков таил в себе обычный зелёный листик. Драко отходил назад, критически оглядывал своё творение, снова подходил поближе, оглядывался на солнечные лучи, пробивающиеся из низеньких окошечек, и уверенно рисовал дальше. Было такое чувство, что он занимался этим всю жизнь.

Наконец, последний штрих обозначил тоненькую прожилку в основании лепестков, смыкающихся в центре. Драко Малфой отложил краски на полочку и повернулся ко всем наблюдавшим:

– Готово.

У них получилось. Полумна оказалась права. Как только Драко закончил рисовать, клевер с четырьмя лепестками засветился на картине тем самым медовым светом, которым дышала вся картина. Листок-дубликат отделился от настоящего клевера, и будто завис в воздухе. Клевер стал объёмным. Драко, не удержавшись, протянул ладонь. Клевер, завибрировав, опустился ему в руку. Пенелопа Пуффендуй тепло улыбалась.

– Невероятно, – восхищённо произнёс Рон.

Все старались разглядеть получше клевер с четырьмя лепестками, который должен был принести им удачу.

Теперь, по логике вещей, предстояло съесть четырёхлистник. Но все оробели. Потому что стало страшно – а вдруг вся затея пустая?

– Кто будет есть? – подстегнул всех к действию Рон.

Почему-то все взгляды были обращены на Гарри. Гарри решительно произнёс:

– Я сам не больше вашего понимаю, что за ерунда происходит вокруг нас. Пока нам просто везёт. У клевера четыре лепестка. Значит, его должны съесть четверо. Полумна первой заметила необычное место на картине, Ханна и Невилл догадались, что это клевер, Драко нарисовал дубликат. Думаю, выбор очевиден.

– Четверым предстоит стать четырьмя… – произнесла Гермиона.

– Когтевранка, пуффендуйка, гриффиндорец и слизеринец, – добавил Гарри.

Все заметно волновались. Невилл нерешительно сказал:

– Гарри, может, лучше ты? Или Рон?

– Невилл – ты настоящий гриффиндорец! – Рон хлопнул Невилла по плечу. – Я согласен с Гарри. Всё правильно.

Драко Малфой аккуратно отделил лепестки один от другого и раздал Полумне, Ханне и Невиллу.

– Ничего страшного, – подбодрила Полумна. – Если ничего не произойдёт, клевером трудно отравиться.

Четверо, принадлежащие четверым, переглянулись, а затем одновременно принялись жевать лепестки клевера. Со стороны всё это выглядело, может, и странно. Но чему удивляться, если ты находишься в магической школе чародейства и волшебства?

Гермиона с тревогой наблюдала за всем происходящим. Рон был необычно серьёзен. А Гарри волновался, потому что он не представлял, на что обрекает своих друзей. Сейчас, в мыслях, даже Малфоя он причислил к друзьям, хотя этого и не заметил.

Полумна, Ханна, Невилл и Драко образовали своеобразный круг, когда принялись жевать лепестки. Когда Невилл последним проглотил свою долю клевера, в центре круга расплылось медовое облако. Оно было таким ярким и сочным, что больно было смотреть. Гермиона зажмурилась. Когда она открыла глаза, облако уже таяло. Рядом стояли Рон и Гарри. Остальных в гостиной Пуффендуя не было. Они просто исчезли.

В Сонной Лощине царила вечная весна. Страна, затерявшаяся во времени и пространстве. Её не было ни на одной из географических карт, она давно не упоминалась летописцами в мудрых древних легендах. В «Истории магии» говорилось о ней лишь как о родине одной из основательниц славного Хогвартса. Пенелопа Пуффендуй – дочь Сонной Лощины оставила в памяти потомков след гораздо более значимый, чтобы кого-то интересовала маленькая неизвестная страна, откуда была родом знаменитая волшебница. В истории бережно сохранились факты о самой основательнице и несправедливо упущены были данные о её родине. Любой прилежный ученик Хогвартса мог вычитать в старинных трудах о том, что Пенелопа Пуффендуй была отменным кулинаром; о том, что многие блюда в кухне Хогвартса и по сей день готовятся по её рецептам. И нигде не упоминалось об удивительных растениях волшебной страны, о вечной весне, царящей в Сонной Лощине, благодатно дарящей жизнь всему живому.

Два аккуратных склона лощины сходились у истока говорливого ручейка, который, преодолев юношеское скакание по гладким камням, вытекал в долину степенной рекой. Много живности водилось в той долине. Дожди поили сочный растительный мир, не претендуя добавить солнечным дням уныния. Ласковое солнышко по-матерински возвышалось над всей этой удивительной картиной жизни. Здесь царила вечная весна.

Возможно, Сонная Лощина была создана выдающимся чародеем, который хотел оградиться от мирской суеты. История об этом умалчивает. А впрочем, и про саму Сонную Лощину было известно лишь то, что когда-то, около тысячи лет назад, отсюда отправилась в путь юная Пенелопа Пуффендуй, чтобы встретиться с друзьями и основать Хогвартс. Сонная Лощина затерялась во времени исключительно потому, что само её существование было похоже на сказку. Легенды, одна удивительнее другой, давно разошлись по свету, не претендуя на первоисточник. Многие поколения волшебников, да и простых маглов, передавали эти истории своим детям, приукрашивая и добавляя всё новые детали. И постепенно никто уже и не вспоминал про удивительную страну. Сама Сонная Лощина стала легендой.

В это утро в Сонной Лощине было, как обычно, солнечно и неспешно. Птицы летели по своим делам, травы расправляли свои листочки после ночного отдыха, животные, согласно иерархии, скрывались или, наоборот, величественно заявляли о себе. Всё как всегда. Как тысячу лет назад. Поэтому никто не заметил, что после обеда, уже ближе к вечеру, в лощине появились четверо новых жителей. Кому было дело до обычных барсука, орла, змеи и льва? Здесь их водилось предостаточно.

Сонная Лощина приняла ровно на сутки четверых. Им предстояло стать частью легенды, найти себя в этом удивительном мире и вернуться. Или остаться здесь, в стране вечной весны.

Барсук, змея, орёл и лев смотрелись довольно-таки странно. Экзотичная компания. Но уже через минуту каждый из них пошёл, пополз, полетел в свою сторону, так что равновесие Сонной Лощины вновь вступило в свои права. Потому что обычно змеи не водятся с орлами. И лев не делится своей добычей с барсуком. Четверо разошлись в разные стороны, чтобы попробовать позже соединиться.

* * *

Барсук первым делом обследовал нору, вырытую на склоне лощины. Нора была уютная и незанятая. Барсук долго прислушивался к вечерним звукам, боясь выйти на охоту. Он несколько раз боязливо решился высунуть полосатую мордочку наружу, но, в конце концов, вернулся обратно.

Утром, когда вся лощина ещё только просыпалась, барсук спустился к реке. Серебристая спинка была вся покрыта песком, поэтому барсук с удовольствием нырнул в прозрачную воду. Отряхнувшись на берегу, он подставил спинку солнышку, подслеповато щурясь на блики. Переливаясь всеми цветами радуги, ручей игриво скакал по камням, напевая свою журчащую песенку. Барсук сел на берег и стал смотреть на воду.

Резкий запах оторвал его от созерцания. Барсук заметил на берегу огромного медведя. Конечно, в обычной ситуации барсук должен был рысью кинуться к спасительной норе. Но то, что он видел в ручье, было гораздо важнее обычной жизненной суеты. Барсук не сдвинулся с места. Огромный медведь страшно удивился такому нахальству. Виданное ли дело! Он сердито зарычал, но возмутитель спокойствия не шелохнулся. Медведь опешил. Ему было непонятно, почему барсук не боится его, медведя, и не убегает? Медведь даже захотел дать барсуку по шее, поднял лапу, но в последний момент передумал.

– Что это ты делаешь?

Барсук не ответил. Медведь наклонился прямо к барсучьему уху и рявкнул громко:

– Что ты делаешь тут?

– Сижу, – сказал барсук, не глядя на медведя.

– Зачем?

– Смотрю на воду.

– А зачем?

Барсук промолчал.

– Тебе что, делать нечего?

Барсук опять ничего не ответил – что тут скажешь, когда и так всё ясно? Медведь постоял, помолчал, сел рядом с барсуком и тоже стал смотреть на воду. И ничего не увидел. Ну, ровным счётом. Сначала.

У берега было очень мелко. Сквозь прозрачную воду струился солнечный свет и освещал песчаное дно. На дне лежали камешки, поднимались пузырьки. Из воды торчали травинки. На поверхности плавали мелкие-мелкие листики. Всё.

Потом медведь разглядел облака. Где-то глубоко в синеве плыли облака. И глаз отвести от них было невозможно. Медведь смотрел долго… и забыл, где он находится. Забыл про больную лапу и рваное ухо. Забыл про барсука. Не почувствовал на носу комара.

Он вдруг стал совсем маленьким медвежонком. Лежал себе на травке, подставив солнцу толстый живот, и сосал лапу. Вокруг летали стрекозы и бабочки. И было так хорошо, так спокойно, что слёзы навернулись медведю на глаза.

Огромный медведь сидел, согнувшись, на берегу говорливого ручейка в долине и тихо плакал. Сквозь прозрачную воду струился солнечный свет и освещал песчаное дно. На дне лежали камешки, поднимались пузырьки. Переливаясь на солнце, камешки были похожи на чистейшие алмазы. Задумчивый барсук улыбнулся (если, конечно, барсуки умеют улыбаться) и пополз вверх по склону, совершенно уверенный, что мир одинаков для всех. Просто мы по-разному смотрим на него.

* * *

Окраске змея могла позавидовать самая капризная модница. Его покрытое великолепными чешуйками тело переливалось на солнце яркими красками всех цветов радуги. Змей-радуга жил в глубинах реки в том месте Лощины, где все птицы имели одинаковое оперение, мрачное и тусклое. Птицы давно завидовали змею и решили этим утром добыть его изумительную шкуру. Они собрались на берегу, кричали и безмозгло толкались в своей серой массе. Увидев огромную стаю птиц, хитрый змей нырнул поглубже и спрятался среди корней прибрежных деревьев. Но один храбрый и решительный баклан вызвался выманить змея на поверхность. Он собрался с силами и нырнул. В подводных сумерках баклан легко нашёл разноцветного змея и стремительно ринулся на него, атаковав ударами клюва и когтей. Змей выбрался из корней и бросился за обидчиком. Он совсем забыл об опасности и вынырнул на поверхность. Сотни птиц накинулись на змея, пытаясь растерзать его кожу. Они веселились и обсуждали, какие яркие краски теперь добавятся в их оперении. Злобные птицы поделили между собой клочки шкуры змея, а баклану достался только кусочек чёрной кожи с головы.

Змей отлежался в подводных камнях. Чудесным образом всего за один день у него выросла новая кожа. Она больше не переливалась всеми цветами радуги. Но по всей длине туловища светились ромбовидные изумрудные пятна. Змей, сильный и несломленный, выполз из своего укрытия и пополз прочь от этого алчного места, оставляя по дороге кусочки ещё не совсем слинявшей кожи. Зелёные, похожие на изумруды.

* * *

Орёл долго кружил над Сонной Лощиной, прежде чем выбрал себе место для ночлега. В устье реки, где берега были далеки друг от друга так же, как день от ночи, стояла одинокая скала. Она словно притягивала к себе своей печалью. Орёл уселся на самом верху, зорко поглядывая на заходящее солнце. Он задремал, и вольный ветер зашептал ему легенду об одинокой Скале, которая много веков стояла в устье реки Сонной Лощины.

В стародавние времена здесь жила юная дева необычной красоты. Глаза её были цвета лазурных вод, омывающих берега родной Лощины, волосы – цвета золотого солнца. И любила эта волшебница молодого, не менее прекрасного и знатного мага, который прославился своими доблестными подвигами.

Молодой чародей любил девушку не меньше, чем она его, и однажды пришёл к её отцу просить руки возлюбленной. Отцу девушки, хозяину Сонной Лощины, сильно польстило это предложение, и он без долгих раздумий и колебаний согласился отдать свою дочь в жёны смелому и удачливому магу. Но поставил одно условие: в Сонной Лощине, в стране серых птиц, властвовал злой маг. Юный волшебник должен был освободить Лощину от тёмной силы. Стуннгарт, так звали доблестного мага, не медля собрался и отправился в страну серых птиц, на прощание успев поцеловать свою невесту.

Много долгих дней и бессонных ночей провела несчастная на берегу реки, вглядываясь в даль. Дни шли за днями, а Стуннгарт всё не возвращался. Погиб ли он в лихой стране, томился ли в плену – неизвестно. Так шли годы. Исстрадавшаяся невеста целые дни проводила у реки, где любимый поцеловал её на прощание. Милосердный Тор обратил девушку в камень. С тех пор в устье реки стоит одинокая скала, которую называют Скалой Ожидания, а слёзы несчастной девушки могущественный Тор обратил в камни, столь же синие, как и её глаза.

Ранним утром орёл спустился со скалы к воде. Глядя в мерцающие глубины сапфиров, он видел там отражение рая. Сапфиры несли в себе смирение перед неизбежным и божественную мудрость, а вместе с тем – надежду на то, что когда-то орлица увидит своё седьмое небо.

* * *

Лев брёл по склону Сонной Лощины и с грустью думал о том, что он стал старым. Когда-то он был очень красив и силён. Не только птицы, но и серны, джейраны и антилопы боялись встречи с ним. Ночной разбойник – страшный когтистый филин – с утра до ночи отсиживался в дупле старого текового дерева, пока лев обходил свою территорию. Шли годы, русло ручья Сонной Лощины поменялось и вернулось обратно, рушились подточенные рекой склоны, и в гриве льва стали появляться седые волосы. Теперь он уже за день обходил долину не двадцать раз, а десять. С каждым годом он сокращал радиус своих походов. Вчера он хотел взобраться на склон лощины, но лапы предательски задрожали. Лев понимал, что близится к концу его царственный век. Теперь он уже не мог догнать косулю и часто довольствовался тем, что осталось от пира других.

Лев с удивлением уставился на филина, который даже не пошевелился, когда он появился рядом. Филин нагло ухнул и сказал:

– Послушай, дружище. Давай поговорим как равный с равными. Ты уже стар. Тебе трудно добывать пропитание. Я согласен с тобой делиться пойманными мышами и землеройками, только не трогай моих птенцов.

Лев вспомнил копошившихся в пыли грызунов и содрогнулся. Ему стало противно и стыдно. Он ничего не ответил. Из последних сил лев взобрался на крутой склон, который с другой стороны обрывался прямо над рекой. Лев сел на краю пропасти и стал думать, что лучше? Быть ползающим по земле муравьём или мёртвым тигром? Он просидел здесь всю ночь. Нет! Нужно вовремя родиться и вовремя умереть. Вот в чём основа основ бытия!

Лев, озарённый первыми лучами солнца восходящего дня, спрыгнул с обрыва. Филин, возвращавшийся с ночной охоты, увидел, как лев упал на острые камни. Брызги львиной крови превратились в яркие кроваво-красные рубины.

* * *

Сонная Лощина – миф, легенда. Волшебная страна, которая осталась в памяти потомков лишь изображением на картине в одной из гостиной старинной школы магии и чародейства. Сутки, отпущенные четверым, истекли. Медовое облако окутало барсука, змея, орла и льва, унося их туда, откуда они пришли. Равновесие Сонной Лощины не было нарушено. Жизнь потекла своим чередом. Четверо прихватили с собой лишь четыре камня: алмаз, изумруд, сапфир и рубин, которых в Лощине было в избытке.

Возможно, Ханне, Невиллу, Полумне и Драко нелегко пришлось в Сонной Лощине, куда они попали благодаря клеверу, приносящему удачу. Но вряд ли их двадцать четыре часа пребывания там были наполнены таким напряжением и ожиданием, которые обрушились на головы тех, кто остался в Хогвартсе.

Сначала Гермиона, Гарри и Рон в полной панике бегали по гостиной Пуффендуя, просто не веря в происходящее. Куда могли исчезнуть четыре человека? Трансгрессировать они никак не могли, стать невидимыми тоже. Рон на всякий случай всё же прошёл по всем углам, выставив вперёд руки. Ребят нигде не было. Картина с Пенелопой Пуффендуй по-прежнему висела над камином, но в её мирном пейзаже ничего не изменилось. Оcновательница Хогвартса всё так же чуть заметно улыбалась. Но никакого движения, намёка на перемены не было заметно. Гермиона в отчаянии заявила, что она во всём виновата.

– Гермиона, да при чём тут ты? Мы все здорово рисковали. Мы не знаем, что случилось с Невиллом и остальными. Пока рано ещё паниковать. Нужно просто подождать, – Рон пытался успокоить Гермиону.

– Я должна была отправиться с ними. На что мы подбили Ханну с Полумной? Что с ними будет?

– Уж если кто и виноват, так это я, – печально сказал Гарри. – Я втянул вас всех в эту историю.

– Ой, давайте не будем играть в благородство! – Рон начинал сердиться. – Никто не виноват! И никто насильно не тащил сюда Хорька. Он сам пришёл.

– Не говори так, Рон. Малфой, конечно, не подарок, но он согласился помочь Хогвартсу, – ответила Гермиона. – Я не представляю, что теперь делать. Надо сказать профессору МакГонагалл. Мы сделали только хуже.

– Ну, ещё неизвестно – хуже или лучше. Мы же не знаем, куда их унёс этот удачливый клевер. Не ожидал такого от Пенелопы Пуффендуй, – Рон сердито посмотрел на портрет основательницы. – И Полумна хороша. Надо же было ей додуматься нарисовать дубликат. Чёрт! Что за невезение?

Они чувcтвовали себя опустошёнными. Несколько дней подряд бегали по Хогвартсу, перепрыгивая ступеньки, словно играли со временем наперегонки. Сейчас спешить было некуда. Оставалось только ждать. И верить, что ребята вернутся живые и здоровые. Рон устало плюхнулся в кресло:

– Ненавижу ждать.

– А что нам ещё остаётся? – сказал Гарри. – Надо на самом деле сходить к Минерве МакГонагалл.

– Я не пойду, – ответила Гермиона. – Кому-то надо остаться здесь. Раз они исчезли из гостиной Пуффендуя, значит, они и появиться должны здесь.

– Вот это как раз не факт, – печально ответил Рон. – Они могут появиться где угодно, даже в чулане Филча.

– Пусть в чулане, – Гермиона чуть не плакала. – Лишь бы они вернулись. Мы что-то упустили. Не учли. Я не понимаю, что с ними случилось.

– Ладно, Гермиона, будем надеяться, что всё наладится. Половина наших действий не продуманы. Нам просто везёт. Везло. Пока… – сказал Гарри и замолчал.

– Пожалуй, кому-то на самом деле надо остаться здесь дежурить, – согласился Рон. – Но я не хочу оставлять тебя одну, Гермиона. Я останусь с тобой.

– Никому не нужно оставаться, – ответил Гарри. – Нам всем нужно отдохнуть, да и с профессором МакГонагалл стоит посоветоваться. Мы поступим иначе.

Гарри приподнялся в кресле и крикнул:

– Кикимер!

Перед камином появился домовой эльф. Кикимер отвесил низкий поклон Гарри, кивнул Рону и Гермионе и проскрипел:

– Хозяин Гарри звал Кикимера?

– Кикимер, что с твоими ушами? – вместо приветствия воскликнул Гарри.

Уши домовика, и так огромные, были сейчас ещё больше обычного. Такое чувство, что кто-то усиленно тянул домового эльфа в разные стороны. Уши были красными и опухшими, так что даже не заметны были обычно торчащие пучки седых волос.

Кикимер ещё раз поклонился Гарри и ответил:

– Кикимер плохо справляется с домашними обязанностями. Кикимер стал старым, но он не просит снисхождения у хозяина Гарри. Кикимер себя наказал.

– Да что случилось, Кикимер? И перестань, пожалуйста, кланяться, – Гарри вовремя подхватил домового эльфа, готового ткнуться носом в ковёр.

– Кикимер – плохой. Кикимер не может убрать паутину с портрета мистера Блэка. На портрете мистера Блэка появилась паутина. Кикимер использовал чистящие средства, магию эльфов, но паутина не исчезла. Её стало больше. Кикимер наказал себя за нерадивость.

И Кикимер изо всех сил дёрнул себя за ухо. Гермиона вскрикнула.

– Кикимер! – твердо произнёс Гарри. – Я запрещаю тебе накручивать себе уши. И запрещаю вообще наказывать себя. Ты меня понял?

Кикимер опасливо покосился на Гарри, затем облегчённо вздохнул:

– Хозяин Гарри слишком добр к старому Кикимеру. Старая хозяйка миссис Блэк отлупила бы Кикимера по рукам за то, что он развёл паутину на родовых портретах.

– Кикимер, послушай, ты не виноват, – Гарри постарался придать голосу мягкости. – Это долгая история. В общем, портрет Финеаса Блэка пока повисит в паутине. Уверяю тебя – твоей вины тут нет. Собственно, я и позвал тебя почти по этому поводу. Нам с Роном и Гермионой нужно, чтобы ты посидел здесь, в гостиной Пуффендуя. Если заметишь что-нибудь необычное, сразу же сообщай мне, хорошо? Ты сможешь для нас это сделать?

Кикимер радостно кивнул ушами, а затем болезненно поморщился:

– Конечно, хозяин Гарри. Всё будет исполнено. Кикимер должен сидеть в гостиной Пуффендуя и сообщать обо всём необычном. Кикимер хотел спросить, а что может случиться?

– Ну… – уклончиво ответил Гарри, – мало ли. Вдруг кто появится.

– Волшебники не могут трансгрессировать в стенах Хогвартса, – ответил Кикимер. – Магия эльфов совсем другая. Домовые эльфы могут преодолевать запрет на трансгрессию волшебников.

– Я знаю, Кикимер. Просто хотел тебя предупредить, что кто-нибудь может появиться, – ответил Гарри и добавил: – Мы постараемся вернуться быстро. Ты не должен стоять у камина. Ты можешь сесть в кресло.

Гарри, Гермиона и Рон пролезли в нору в обратную сторону и оказались возле стены с бочками. Гермиона вздохнула:

– Мне жалко Кикимера. Проклятие Хогвартса затмило все двойные портреты. Удивительно, что Мунго и Министерство ещё не забили тревогу – там ведь тоже висят портреты бывших директоров.

Друзья дошли до кухни, и тут Рон остановился:

– Погодите. У меня есть одна идея.

Рон пощекотал грушу, заставив её превратиться в зелёную ручку.

– Господи, Рон! Нашёл время! – Гермиона сердито всплеснула руками.

– Это не то, о чём ты подумала, Гермиона, – ответил Рон и первым зашёл в кухню.

Домовики приветливо закивали друзьям. Двое сразу же принялись хлопотать возле чайника. Но Рон тут же их остановил:

– Нет, нет. Не сейчас. Мы на минутку. Хассен, у меня к тебе просьба. У нас.

Хассен, который при виде друзей сразу же подошёл к ним, низко поклонился:

– Хассен служит Хогвартсу. Хассен с удовольствием выполнит поручение молодого Уизли.

Гермиона и Гарри недоумённо переглянулись. А Рон принялся излагать суть своей просьбы Хассену:

– Понимаешь, Хассен, в гостиной Пуффендуя сейчас находится Кикимер…

– Хассен хорошо знаком с Кикимером! Кикимер – отважный и смелый. Кикимер возглавил отряд домовых эльфов во время Великой Битвы. Кикимер помог спастись многим эльфам, – перебил Рона Хассен.

– Вот и хорошо, – продолжил Рон. – Он выполняет для нас кое-какое поручение. Я бы хотел попросить тебя помочь ему. И ещё бедняге не помешало бы чего-нибудь поесть. Кажется, он слишком увлёкся самобичеванием.

Хассен не всё понял из рассказа Рона, но смысл уловил:

– Хассен всё сделает, сэр Уизли. Можно Хассену спросить? А где доблестный мистер Лонгботтом? Что-то его нет с вами.

Ребята переглянулись.

– Доблестный мистер Лонгботтом на задании, – ответил Рон после секундного замешательства. – Он скоро вернётся.

Ребята попрощались с домовиками и вышли в коридор подземелий. Уверить Хассена в том, что Невилл скоро вернётся, было гораздо проще, чем поверить в это самим.

– Как вы думаете, с ним всё будет хорошо? – спросила Гермиона и шмыгнула носом. – Я не представляю, как мы будем смотреть в глаза его бабушки, если что-нибудь случится.

– Гермиона, всё будет хорошо. Обязательно, – Гарри посмотрел на Гермиону, развернулся и пошёл по коридору.

– Всё будет хорошо, но не с нами и не в этом месте, – проворчал Рон, взял Гермиону за руку и последовал за Гарри.

Профессор МакГонагалл обнаружилась в кабинете директора. Когда друзья зашли, она с самым суровым выражением лица читала какой-то пергамент. Минерва МакГонагалл кивнула ребятам и пояснила:

– Министерство прислало уведомление. Кингсли пишет, что дольше не может умалчивать о странных вещах, происходящих в Хогвартсе. Нам дают ещё три дня. Если одиннадцатого числа первокурсники не получат своих сов, Министерство официально объявит о закрытии школы. Надеюсь, у вас есть хорошие новости. Плохие уже просто не умещаются в голове. Да, а где остальные?

Друзья переглянулись. Ответил Гарри:

– Боюсь, профессор МакГонагалл, что наши новости как раз не очень. Дело в том, что…

Профессор МакГонагалл мужественно выслушала весь сбивчивый рассказ. Затем она ненадолго задумалась. Гарри, Гермиона и Рон терпеливо ждали, что скажет директор Хогвартса. Наконец, Минерва МакГонагалл заговорила:

– Я помню, что, когда в первый раз увидела портрет Пенелопы Пуффендуй, он надолго меня вывел из равновесия. Эта невозможность движения на грани. Никогда не встречала ничего подобного. Четверо станут четырьмя… Судя по всему, Ханна, Полумна, Драко и Невилл оказались в Сонной Лощине. Я не виню вас, мистер Поттер. Будем надеяться, что всё закончится благополучно. Остаётся только ждать.

Друзья поднялись в свою гостиную. Они ничего не говорили, а просто сидели и молчали. Снова накатило состояние усталости и полного отчаяния. Они борются с невидимым противником, не зная его планов. И поэтому каждый раз не успевают вовремя сделать шаг. Потом сходили ещё раз в гостиную Пуффендуя, убедились, что там ничего нового не произошло, и вернулись к себе. Гермиона призналась, что хотела бы лечь пораньше – сил совсем не было. Рон и Гарри ещё немного посидели у камина и тоже поднялись в свою спальню. Они молчали, но каждый знал, что другой не спит. Гарри долго смотрел в точку на потолке, а потом спросил:

– О чём ты сейчас думаешь, Рон?

– Я думаю о маме и Нарциссе Блэк, – ответил Рон. – Что будет с Нарциссой, если она потеряет единственного сына?

* * *

Утро не принесло ничего нового, разве что настроение стало ещё более удручающим. Они вяло поковырялись в тарелках и направились в подземелья. В гостиной Пуффендуя их встретил храп Кикимера, свернувшегося калачиком в кресле, и шёпот Хассена, сидевшего рядом:

– Ночью ничего не произошло. Кикимер поделился с Хассеном своим заданием. Он сказал, что нужно просто следить за гостиной и доложить, если что-нибудь покажется странным. Хассен уговорил Кикимера немного поспать.

– Спасибо тебе, Хассен, – вздохнул Гарри. – Мы сейчас сходим к Хагриду и вернёмся, отпустим вас.

Хассен с готовностью кивнул, а Гарри подумал о том, что всё их дежурство не имеет никакого смысла, если ребята не вернутся обратно.

Они сходили к Хагриду, спустились к озеру, убедившись, что чёрная дыра посередине практически исчезла. Близко подходить не стали, потому что даже на расстоянии от озера исходила тревога. Как только Гарри попробовал приблизиться, в его голове зашумело. Он услышал голос мамы. Какая-то сила зашептала ему, что настало время перестать бороться. Нужно всего лишь довериться озеру, и оно избавит от всех проблем. Гермиона вовремя ухватила Гарри и потащила подальше от опасного места:

– Гарри, ты забыл, что стало с Малфоем? Нельзя подходить к озеру. Это ловушка.

День тянулся ужасно медленно. Минуты словно прокручивались в маховике времени и тягуче повторялись раз по десять. Это здорово действовало на психику. Казалось, это траурное бдение не закончится никогда. После обеда Гарри, Рон и Гермиона уселись в гостиной Пуффендуя, отпустив Кикимера и Хассена, не в силах больше ничем заниматься. Каждые пять минут кто-нибудь спрашивал, сколько времени. Затем прекратились и эти вялые вопросы. В низенькие окошечки гостиной безмятежно заглядывало солнце, весёлые кактусы приплясывали в своих горшочках, но всё это мирное добродушие совсем не соответствовало душевному настрою друзей.

Вечером, когда со времени исчезновения Невилла, Полумны, Драко и Ханны прошли почти сутки, Гарри решился завести разговор о том, что они будут делать, если ребята не вернутся. Есть ли смысл приглашать в Хогвартс ещё кого-то? Рон посмотрел на Гарри и ответил:

– Давай подождём, Гарри. Может, мы что-то не так поняли? Про этот контракт и всё остальное. Новым ученикам тут делать нечего. В смысле, Ханна, Невилл, Полумна и Драко не хуже других. Я верю в них.

Словно в подтверждение слов Рона в центре гостиной вдруг стало разрастаться медовое облако. Свет был ярким, как и в первый раз, но никто не зажмурился. Во все глаза Гарри, Рон и Гермиона наблюдали, как буквально из ниоткуда в гостиной появились Невилл, Ханна, Драко и Полумна. Когда их очертания стали чёткими и материальными, облако поплыло в сторону картины с Пенелопой Пуффендуй и растворилось в Сонной Лощине.

Секунду все таращились друг на друга. А потом Гермиона кинулась обнимать Ханну и Полумну. Она плакала и никак не могла остановиться:

– Господи, вы живые. Мы тут чуть с ума не сошли.

Рон в порыве чувств обнял Невилла и от души пожал руку Драко Малфою. Гарри, Рону и Гермионе не терпелось узнать, что случилось с ребятами после того, как они съели четыре лепестка клевера. Когда первые волнения немного улеглись, Гермиона выпустила из палочки говорящего патронуса. Серебристая выдра помчалась сообщить Минерве МакГонагалл, что четверо учеников вернулись. Рон всё интересовался, не сбегать ли на кухню, но Ханна ответила, что это подождёт. Пока никто не понял и не знал, что вышло из всей затеи с нарисованным клевером. Одни просто радовались, что друзья вернулись, а другие были счастливы, что им рады. Минерва МакГонагалл пришла в компании с Филиусом Флитвиком и Помоной Спраут – они как раз были в учительской, когда Минерва получила сообщение. Снова объятия и новая порция восторгов. Полумна смущенно заметила:

– Нас и не было-то всего сутки.

– Полумна, для нас эти сутки растянулись на месяц. Ты не представляешь, что мы тут пережили, когда вы исчезли, – ответила Гермиона.

Наконец, все более-менее расселись, приготовившись слушать. По молчаливому согласию первой заговорила Полумна:

– Вы можете мне не поверить, но мы были в Сонной Лощине.

– Полумна, – не выдержал Рон, – не томи. У вас получилось? Вы нашли камни? Вы видели основателей? Что там было?

Полумна загадочно улыбнулась и вытащила из кармана камень. Она раскрыла ладонь и продемонстрировала всем чистейший алмаз, который загадочно заиграл гранями в бликах солнца.

– Алмаз? Но почему? – Рон выглядел ошарашенным. Впрочем, не он один. Гарри и Гермиона в полном замешательстве переглядывались с профессорами Флитвиком и Спраут. Полумна лукаво улыбнулась и обратилась к Невиллу, Ханне и Драко:

– Покажите им свои.

Ребята дружно раскрыли ладони. У Ханны Аббот оказался голубой сапфир, у Невилла – сочный изумруд, а у Драко Малфоя – кроваво-красный рубин.

– Ничего не понимаю, – вслух произнесла Минерва МакГонагалл. – Но почему? Мы были уверены, что камни факультетов могут добыть только представители этих самых факультетов. Мисс Лавгуд, не томите же!

Камни стали переходить из рук в руки. Их разглядывали на свет, гладили, ощупывали (Рон попробовал даже алмаз на зуб), а Полумна рассказывала:

– Четверо стали четырьмя. Мы оказались в Сонной Лощине, в стране легенд и сказок. Никто не верит в её существование, но мне мама в детстве часто рассказывала об этом удивительном месте. Всё просто. Чтобы получить камни, недостаточно быть храбрым, умным или хитрым. У камней своя история и своя легенда. Пенелопа Пуффендуй оставила шанс потомкам найти камни, чтобы вернуть Хогвартс к жизни. Возможно, другие основатели даже не знали об этом. Что ж, мне понравилось быть барсуком.

– Барсуком? – Рон подумал, что ослышался. – Ты шутишь?

– Нет, Рон, на этот раз я совершенно серьёзна. Я стала барсуком и попала в свою легенду об алмазах. Значит, все остальные тоже стали не совсем теми, кем рассчитывали.

– Но мы даже не предполагали, что клевер превратит вас в животных! – волнуясь, произнесла Гермиона. – Это очень опасно. Господи, как хорошо, что вы вернулись.

– Полумна, расскажи поподробнее, – попросил Рон. – Что же с вами случилось?

И Полумна, Ханна, Невилл и Драко принялись рассказывать притихшим слушателям свои удивительные приключения. Всех поразило, как по-своему распорядился клевер судьбами четвёрки. Казалось очевидным, что каждый представитель факультета примет образ животного, который являлся символом дома. Но всё так перепуталось и перемешалось! Полумна была барсуком – это она показала медведю другую сторону обычных вещей; Ханна стала орлицей, которая узнала легенду о большой и чистой любви; Невиллу пришлось побыть в змеиной шкуре и потерять её, чтобы обрести новую. Больше всех поразил рассказ Драко Малфоя. Сам факт того, что слизеринец стал львом не шёл ни в какое сравнение с тем, что этому льву пришлось пережить. После того, как Драко замолчал, в гостиной ещё несколько минут стояла тишина. Потом Помона Спраут сказала:

– Мистер Малфой, простите. Я всегда считала вас неспособным на многие вещи. Приношу свои извинения.

– Но почему тогда лев, то есть Малфой, вернулся целым? – спросил Рон.

Ответила Полумна:

– Думаю, это было частью плана. По сути, мы все неожиданно оказались перед выбором. Если бы лев согласился на предложение филина, наверное, он остался бы жив. И доживал свой век в Сонной Лощине. Как и все мы. Мы попали туда вчетвером. Значит, и вернуться могли только все вместе.

Смысл слов Полумны открыл всю жуткость их приключения. Просто невероятно, что всё сложилось так, а не иначе. Гарри тревожно смотрел на всех по очереди. Да, сегодня им опять повезло. Полумна словно прочитала его мысли:

– Знаете, всё это неспроста. Я хочу сказать, что то, что мы перепутались факультетами, говорит на самом деле о дружбе.

И она безмятежно улыбнулась, словно только что не чудом вернулась из ниоткуда, а пришла с прогулки из Хогсмида. Минерва МакГонагалл произнесла:

– Альбус Дамблдор всегда говорил, что мы слишком рано проводим распределение на факультеты и слишком большое значение придаём тому, какому дому принадлежит ученик.

Долго ещё в гостиной Пуффендуя не смолкали разговоры. Чтобы идти дальше, нужно было понять и принять то, что сегодня произошло. Одно все понимали точно – если Хогвартс победит в этой войне с Магическим контрактом, прежней отчуждённости между факультетами больше не будет. Филиус Флитвик задумчиво сказал:

– Когда-то Годрик Гриффиндор и Салазар Слизерин были самыми близкими друзьями. Их размолвка, увы, имела гораздо более зловещие последствия, чем казалось первоначально. Нам всем преподан отличный урок.

Рон, который в этот момент рассматривал камни, спросил:

– Что будем делать? Камни теперь у нас есть. Столько бегали за ними, а обернулось вон всё как.

Рон покачал головой. Все посмотрели на Минерву МакГонагалл, а она перевела взгляд на Гарри:

– Не вижу причины откладывать поход к Кракену. Вот только мистеру Малфою, мистеру Лонгботтому, мисс Лавгуд и мисс Аббот нужен отдых.

– Я прекрасно выспалась ночью в барсучьей норе! – воскликнула Полумна. – Мы тоже пойдём с вами.

Ханна, Невилл и Драко утвердительно кивнули. Невилл держал Ханну за руку, а Драко Малфой всё больше молчал. Тесной компанией пролезли по переходу, прошли по коридору и свернули не в сторону выхода из подземелий, а к гостиной Слизерина. Было немного страшновато. Но в тоже время забрезжила надежда, что эта гонка, наконец, закончится.

Возле стены, которая открывала проход к слизеринцам, остановились. Минерва МакГонагалл уверенно произнесла пароль, но стена и не думала отъезжать в сторону. Минерва МакГонагалл повторила пароль громче. После неё на все лады стали пробовать все по очереди, но результат оставался упорно нулевым.

– Ничего не понимаю, – произнесла Минерва. – Я не меняла пароль! Что случилось?

– По-видимому, нас не хотят пускать к Кракену, – тихо сказала Гермиона.

И все поняли, что они снова опоздали. Невидимый противник опять сделал свой ход раньше. Рон предложил использовать заклинание Бомбарда, но это предложение было сразу отклонено. Взрывом тут не поможешь. Необходимо было срочно придумать что-то другое.

Рон к имени Мерлина добавил шёпотом пару эпитетов весьма вольного содержания, отчего уши Гермионы покраснели. Она сердито глянула на Рона, вышла вперёд, взмахнула палочкой и произнесла:

– Сим-сим, откройся!

– Что это было, Гермиона? – спросил Рон.

– Да так, ничего. Не обращайте внимания. Попробовать стоило.

И они пробовали и пробовали. Но стена, закрывающая проход в слизеринские подземелья, не открывалась. В конце концов, Минерва МакГонагалл предложила всем разойтись.

– Утро вечера мудренее. Может, утром мы что-нибудь придумаем, — неуверенно сказала она. – Поднимайтесь в гостиную. Сегодня был трудный день.

День был не трудный. День был ужасный. В плюсе – у них теперь были камни факультета. В большом неоспоримом плюсе – четверо вернулись из Сонной Лощины живыми. В минусе – камни теперь некуда было вставлять. Вход в гостиную Слизерина был закрыт.

Утро не было каким-то уж особенно мудрёным. Оно было продолжением многодневной погони за призраком. Гарри сосредоточился и с удивлением понял, что сегодня уже десятое августа. Значит, прошло больше недели с того памятного момента, когда школьная сипуха принесла ему письмо от Минервы МакГонагалл с просьбой о встрече. Конечно, за это время многое удалось выяснить. Но толку от всех нюансов было мало. Завтра Министерство закроет Хогвартс. Если успеет. Кажется, Хогвартс быстрее закроется сам. Подтверждением тому служили пустые столы в Большом Зале. Когда вся разношёрстная, вернее, разнофакультетная компания спустилась к завтраку, их ожидал очередной ход конём от невидимого соперника. Тарелки на столах так и не появились, а когда друзья решили сходить в кухню, посреди Большого Зала с лёгким хлопком появился Хассен. Он отвесил низкий поклон Гарри и испуганным голосом сказал:

– Хассен нарушил строжайший запрет появляться перед студентами. Признак хорошего домового эльфа – его незаметность. Но Хассен должен был объяснить. Домовые эльфы не могут больше поставлять еду на столы факультетов. Сэр Гарри Поттер, Хассен напуган! Домовики прячутся по углам кухни и боятся готовить. Хогвартс изгоняет домовых эльфов из своих стен. Хогвартс – наш дом. Нам некуда пойти.

Гарри стоило большого труда скрыть в голосе тревогу:

– Хассен, не нужно бояться. Мы почти у цели. Осталось немного. Мы обязательно поможем Хогвартсу.

Хассен отвесил ещё один поклон и задрожал до кончиков ушей. Гермиона кинулась успокаивать главного повара Хогвартса, а Гарри и остальные переваривали неожиданную информацию. Что ж, противник перешёл к кардинальным действиям. Петля затягивается. Значит, надо во что бы то ни стало быстрее разыскать шляпу.

Так-то оно так, да только когда тебя подгоняют в спину, в голове, как назло, не появляется ни одной стоящей идеи. Гарри пытался отогнать панику. Всё походило на нелепую шутку. Но шутка была злая. Не хотелось вот так просто сдаваться. Что делать? В первую очередь успокоиться и не паниковать.

Ребята уверили Хассена, что всё не так плохо. После того, как домовик с тем же лёгким хлопком исчез, все стали жарко обсуждать возможные действия. Они перебирали все детали, старались припомнить самые незначительные мелочи, но вывод был очевиден – если они в ближайшее время не попадут для начала в гостиную Слизерина, можно паковать вещи.

Возле стены в подземельях ничего не изменилось. Гладкая серая глыба прочно скрывала проход. Никакие пароли не помогали. Минерва МакГонагалл закрылась в кабинете и пыталась вести переговоры с Министерством, требуя отсрочки вмешательства в дела Хогвартса. Гарри с друзьями, после полуторачасового торчания возле невидимой двери в гостиную Слизерина, вышли на улицу. Полумна сказала, что иногда решение проблемы лежит на поверхности, и что, раз не получается попасть в гостиную обычным способом, надо просто переключиться. Она утверждала, что разгадка может появиться в тот момент, когда её перестанешь упорно искать. Рон скептически заметил, что такое спокойствие сейчас явно им и не снилось. Полумна же неожиданно безмятежно улыбнулась и сказала:

– Смотрите, какие сегодня красивые облака! Вон то похоже на тебя, Гарри.

Все невольно посмотрели на небо. Гарри не видел никакого сходства с собой в обычном белом облаке, разве что оно было излишне лохматым. А Полумна прищурила один глаз и прокомментировала:

– Вон, видите! Оно точно в очках!

Рон прыснул:

– Гарри, это точно ты! В спектрально-астральных очках.

Все невольно заулыбались. В самом деле, если проблема не решается, стоит её отпустить. Поэтому друзья решили просто на время забыть про нависшую угрозу и прогуляться. Допустим, почему бы не сходить к Хагриду?

Гарри шёл и думал, что ещё одно лето подходит к концу. И снова август приносит лишь одни тревоги. Наверное, Гарри всю жизнь будет не любить лето. Раньше, когда он жил у Дурслей, эти месяцы были самыми мучительными днями ожидания. Теперь он может не видеться с Дурслями, не обязан возвращаться в Литтл Уингинг, но лето снова выдалось паршивым. А погода словно насмехалась. Стояли такие безмятежные тёплые деньки, которые обязательно нужно проводить с близкими на пикнике, на берегу озера, в парке. А они снова с кем-то воюют, кого-то спасают и не видят всей прелести уходящего лета.

Школьное озеро точно не могло сейчас быть местом для веселого семейного пикника. Его пришлось обойти, сделав изрядный крюк. Потому что от него веяло безысходностью. Гарри вспомнились дементоры. Они поскорее обошли опасное место, почувствовав себя в безопасности только у кромки Запретного леса. И тут Полумна остановилась. Она протянула руку и направилась прямо к ближайшим деревьям. Гарри понял, что привлекло Полумну. Сбившись в кучку, на них смотрели своими пустыми глазницами печальные фестралы. Полумна подошла к жеребёнку и погладила его. Фестралы не убегали, а настороженно смотрели на волшебников. Гарри тоже их видел. И Невилл. Гарри хотел объяснить остальным, что отвлекло Полумну, но с удивлением понял, что и Ханна, и Гермиона с Роном, и Драко Малфой тоже их видят. Великая Битва за Хогвартс сделала невидимых для многих фестралов вполне осязаемыми. На их глазах погибли Фред… Колин… Тонкс… Люпин… Те, кто сражались за Хогвартс. За то, чтобы он жил.

В полном молчании дошли до сторожки Хагрида. Здесь расселись на заднем крылечке, потому что домик лесничего не был предназначен для такого количества гостей. Да и сидеть в душном помещении не хотелось. Тут, у тыквенных грядок, было спокойно и умиротворённо. Хагрид принёс огромный чайник, девочки помогли ему накрыть импровизированную поляну, и вскоре вся компания угощалась печеньем Хагрида, которое, как он уверял, приготовлено было по новому рецепту. Они просидели у Хагрида довольно долго, вспоминая различные истории и приключения. Вспомнили даже своё первое знакомство с Клювокрылом, когда Драко Малфой был ранен, а Хагрида чуть не отстранили от работы. Хагрид покачал головой:

– Словно вчера было всё, да. Совсем детьми ещё были вы. А теперь вон взрослые. Всё бы отдал, чтобы остаться без работы.

– В смысле? – Рон от удивления пролил на себя чай.

– Если Хогвартс поправится, я согласен больше никогда не преподавать. Да и плохой из меня учитель. Вон, и Попечительский совет всё время не доволен.

Гермиона ласково погладила Хагрида по руке:

– Хагрид, не нужно никуда уходить. Ты замечательный учитель! Самый лучший, который у нас был по уходу за магическими существами.

– Правда? – доверчивый Хагрид тут же полез в карман за скатёркой – расчувствовался.

Рон метнул на Малфоя предостерегающий взгляд, но Драко и не думал вставлять свои пять кнатов. На него не обращали внимания, от него не шарахались, его приняли в свои ряды. Конечно, он не собирается рассыпаться в благодарностях, но всё же…

Когда шли обратно, Ханна сказала:

– Хагрид – большой ребёнок. Конечно, учитель из него тот ещё, но он добрый. А это намного важнее. Драко, спасибо тебе, что не стал ничего говорить.

Малфой молча пошёл вперёд. Не оборачиваясь, он бросил на ходу:

– Все мы сейчас в одной лодке.

Сил тягаться с невидимым противником больше не было. Друзья вышли на косогор и остановились. Ребята смотрели на замок так, словно видели его впервые. Или хотели запомнить таким, каким он был сейчас.

Не сговариваясь, направились в подземелья. Чтобы попробовать ещё раз проникнуть в гостиную Слизерина.

Первое волнение, когда они, наконец, разыскали камни и прибежали сюда вчера вечером, давно прошло. Эйфория и радостное предвкушение того, что вот-вот и получится, улетучились. В который раз попробовали сказать пароль, впрочем, совершенно не рассчитывая на успех. Уходить не хотелось. Рон первый уселся прямо на каменный пол, вытянув свои длинные ноги в проход. Гермиона села рядышком. Через пару минут в коридоре подземелья сидела вся компания. Ханна положила голову на плечо Невиллу, Полумна мечтательно смотрела на тусклую лампу, освещавшую коридор. Гарри и Драко сели по обеим сторонам от Полумны и просто молчали. Такое молчание, которое все слышали. Такой почти крик внутри.

Неизвестно, сколько прошло времени. Каждый, наверное, вспоминал все годы, проведённые в Хогвартсе. Первые открытия, первые победы, первые неудачи и разочарования. Было такое чувство, словно все они прощались с домом детства, который их столькому научил.

Полумна неожиданно тихонько запела:

– Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс

Научи нас хоть чему-нибудь.

– Молодых и старых, лысых и косматых,

Возраст ведь не важен, а важна лишь суть, – грустно подхватил Рон.

– В наших головах сейчас гуляет ветер,

В них пусто и уныло, и кучи дохлых мух, – справляясь со слезами, добавила Гермиона.

– Но для знаний место в них всегда найдётся,

Так что научи нас хоть чему-нибудь, – пропели Ханна и Невилл одновременно.

– Если что забудем, ты уж нам напомни,

А если не знаем, ты нам объясни, – подключился Гарри.

– Сделай всё, что сможешь, наш любимый Хогвартс,

А мы уж постараемся тебя не подвести, – закончил гимн Драко.

– Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс… – семь голосов хором пропели ещё раз первую строчку и замолчали.

Эхо ещё не отзвучало в пустом коридоре, как вдруг стена, упорно не желавшая открываться, отъехала в сторону. Первые секунды все так и продолжали сидеть на полу, просто не веря, что вход в гостиную Слизерина свободен. Потом разом подскочили. Рон помянул Мерлина в самых красноречивых выражениях, но на этот раз Гермиона даже не думала на него сердиться. Невероятно! Гимн Хогвартса растопил коварное зло. Как бы там ни было, друзья поскорее заскочили внутрь, пока кто-то не передумал.

В гостиной был жуткий холод. На изразцах камина зажиточно поблескивали льдинки. Светильники излучали слабый тусклый свет.

– Господи, – сказал Рон. – Да тут как в склепе!

Они прошли к дальнему коридорчику, на котором Невилл заметил в тот раз гравюру с Кракеном. Только изображение мифического кальмара было не подёрнуто инеем, который покрывал все портреты в гостиной. Полумна, Ханна, Невилл и Драко без лишних слов достали камни и попробовали закрепить их в отверстиях. Чёрные дыры были слишком большими для камней. Изумруд, который Невилл засунул в верхнее гнездо, выпал и закатился под ноги. Попробовали ещё раз, стараясь действовать аккуратнее. Не может быть, чтобы после стольких усилий ничего не получилось!

Когда алмаз Полумны застрял поперёк углубления, так и не попав на место, Гермиона взяла бразды правления в свои руки:

– Подождите! Так мы только растеряем камни. Полумна, можно я попробую?

Полумна протянула Гермионе алмаз. Ханна, Невилл и Драко тут же отдали свои камни. Все отошли на шаг назад, предоставляя Гермионе побольше места для манёвра.

В полной тишине Гермиона переложила три камня себе в левую ладонь, оставив в правой руке один. Это был сапфир. Она аккуратно поднесла его к верхнему углублению, но не засунула туда, а только подержала мгновение. Затем медленно перевела руку по часовой стрелке и поднесла камень к следующему отверстию. Снова никакого эффекта. Когда Гермиона поднесла сапфир к нижнему углублению, камень засветился голубоватым светом и послушно лёг в гнездо, словно выплыв из рук Гермионы. Гермиона взяла в правую руку теперь алмаз и стала повторять свои действия с верхнего отверстия. Как только она поднесла алмаз к чёрной дырочке, сапфир потух и выпал. Гермиона еле успела его подхватить.

– Всё ясно, – сказала Гермиона и стала действовать увереннее.

Рону, допустим, совсем не было ясно, что ясно Гермионе, но он, как и все, затаил дыхание.

Снова сапфир около нижнего отверстия. Голубоватое свечение – и камушек, как влитой, оказался на месте. Затем Гермиона поднесла алмаз сразу к правому отверстию. Опять неудача. Сапфир выпал. Гермиона в третий раз поместила его в нижнее углубление и теперь спокойно поднесла алмаз к левому отверстию. Алмаз заиграл всеми гранями и поплыл из руки Гермионы к отверстию. Полумна, не сдержавшись, охнула. Осталось два камня. В верхнем углублении изумруд не нашёл себе места, поэтому вся мозаика вновь развалилась. Но варианты были исчерпаны. Гермиона терпеливо поместила сапфир в нижнее углубление, алмаз в левое, а изумруд в правое. Зелёный свет вокруг камня на мгновение вспыхнул вокруг чёрной дырочки, которая приняла изумруд в своё обиталище. Остался один рубин. И одно верхнее гнездо. Гермиона поднесла камень к углублению. Блеск красного рубина присоединился к сиянию остальных камней. Рубин лёг в своё гнездо. Гермиона сделала шаг назад.

Кракен, много веков охраняющий вход в потайное место, ожил. Один его глаз устремился наверх, а другой завращался по часовой стрелке. Все восемь щупалец пришли в движение. Они словно выплясывали ритуальный танец. Затем стали выпрямляться, пронзая гравюру насквозь. Каждое щупальце вытягивалось в струнку с резким щелчком. Когда восьмое щупальце выпрямилось, раздалось гудение. Словно где-то ударили в глухой колокол. Стена с гравюрой поднялась вверх, открывая взору ребят проход. Что их там ожидает – никто не знал. Но они точно знали, чего ожидали сами. Поэтому, переглянувшись, гуськом полезли в узкий проход. Первым Рон, за ним Невилл, потом девушки и Драко Малфой. Как только Гарри последним зашёл в коридор, вновь раздалось гудение. Стена сзади них закрылась. Пути назад не было. Но пока это их не очень волновало. Важнее было – что там впереди.

Путь назад был отрезан, но что там впереди — тоже было не ясно. Друзья не успели оглядеться. Как только стена с Кракеном вернулась на место, наступила кромешная тьма, про которую как раз и говорят: хоть глаза выколи. Ребята нерешительно сделали пару шагов вперёд и остановились. Затем сразу несколько голосов прошептали: «Люмос!» Но заклинание не сработало. Невероятно, но магический огонёк на концах палочек не появился. Непонятно было, кто где находится, что происходит и, вообще, как двигаться в полной темноте. Паники не было, но естественное волнение присутствовало. Ханна негромко вскрикнула, когда кто-то ткнул ей в спину палочкой.

— Уберите палочки, — послышался голос Гарри. — Так мы друг другу в глаз попадём. Чёрт! Что делать? Я ничего не вижу.

— Я тоже, — ответил где-то сбоку Рон. — Кажется, Люмос здесь не работает. Слушай, Малфой, у тебя случайно нет с собой руки славы? Вот бы она сейчас пригодилась.

Драко ничего не ответил. Вопрос был риторическим. Понятное дело, что руку славы он с собой не прихватил. Но чары, не дающие засветить волшебные палочки, были очень похожи на те, которые действовали на шестом курсе, когда Малфой вывел дружков-Пожирателей из Исчезательного шкафа.

Хаотичное движение прекратилось. Все замерли, совершенно не представляя, что делать. К непроглядной темноте на несколько секунд добавилась полная тишина. И тут новые перешёптывания:

— Ай! Кто это?

— Драко? Это ты? Это я, Полумна. Я боюсь темноты.

Гарри попробовал продвигаться вперёд на ощупь, но это не дало никакого результата. Сначала Невилл ткнулся лбом в стену, потом Рон отдавил ногу Гермионе, а Полумна и вовсе сказала, что она не может двигаться — у неё ноги приросли к полу.

Хороши спасатели! Столько времени упорно двигались вперёд, а теперь, когда путь открыт (в буквальном смысле), не могут сделать и шагу. Гарри вновь попытался скоординировать действия:

— Стойте на месте. Вдруг тут яма или ещё чего. Надо подумать.

Но думать в темноте было не очень удобно. Почему-то друзья разговаривали шёпотом. Поэтому, когда Полумна неожиданно крикнула, все вздрогнули. Неизвестно, что происходило в голове Полумны, когда она произнесла:

— Свет против тьмы!

В ту же секунду коридор осветился тусклыми лампами, вставленными в рожки через одинаковые расстояния по стенкам. Ханна слабым голосом спросила:

— Полумна, как ты это сделала?

Полумна, отпустив руку Драко Малфоя, ответила:

— Я подумала, что темноты нет в природе. Есть просто отсутствие света.

— Господи, Полумна, чтобы мы делали без твоих «я подумала?», — Рон облегчённо вздохнул и огляделся. — Куда теперь?

Собственно, они пока недалеко отошли от начала. Стараясь двигаться осторожнее, ребята пошли вперёд. Коридор, немного попетляв, вывел их в большую комнату. Вернее, это место можно было назвать пещерой, потому что ни потолка, ни ровных стен не было. Они двигались в каменном мешке, который просто теперь расширился. Как только Драко с Полумной, шедшие теперь позади, зашли в эту комнату, каменный пол засветился. В центре, если можно, конечно, условно обозначить середину неровной каменной конструкции, появился круг. Не успели ребята удивиться или хоть как-то отреагировать, по бокам с лёгким хлопком появились красные и синие шары. А в самом круге образовалась небольшая дыра.

— Что это? — спросила Ханна.

— Похоже на поле для игры в плюй-камни, — ответил Невилл.

Словно в подтверждение его слов, шары откатились назад, за черту круга. Пока ребята ошарашенно наблюдали за самовольным перемещением шаров, один из синих подкатился к черте и, полежав там мгновение, медленно покатился к центру. Он остановился буквально в паре дюймов от чёрной дыры в центре круга. Ребята переглянулись.

— Невилл, кажется, ты прав. Нужно сыграть в плюй-камни, — взволнованно сказал Гарри. — Боюсь только, что в случае проигрыша нас просто не пустят дальше.

— Всё это похоже на задания на первом курсе. Помните, когда мы искали Философский камень? — сказала Гермиона.

— Ну да, только задания на этот раз составляли явно не МакГонагалл с Флитвиком, — проворчал Рон. — Может, просто пройдём вперёд?

Ребята посмотрели по сторонам. Комната не имела выхода. Лишь один коридор, из которого они только что пришли. Так что предложение Рона было бессмысленным. Ответ очевиден — нужно играть. Только кто решится на важную партию в детской забаве?

— Рон, давай ты. Ты и в шахматы хорошо играешь, у тебя получится, — сказал Невилл.

— Да при чём тут шахматы? — рассердился Рон.

— Слушай, Уизли, — вступил в разговор Малфой. — Не выделывайся. У тебя хорошая реакция. Я согласен с Лонгботтомом. Играй!

Рон посмотрел на Гарри в поисках подтверждения того, что Невилл с Драко несут чушь, но в глазах друга увидел лишь согласие с мнением остальных.

— А вдруг я проиграю! — Рон нечаянно вслух высказал самую страшную мысль.

— Давай, Уизли! Если ты выиграешь, я лично спою тебе куплеты «Уизли — наш король», — Малфой ухмыльнулся, но не злобно, а, скорее, дружелюбно.

Рон в поисках поддержки посмотрел на Гермиону, но она, понятное дело, просто верила в него. Гермиона поцеловала Рона в щёку и подтолкнула к центру круга. Остальные отошли на приличное расстояние, чтобы не мешать. Рон в последний раз оглянулся на друзей, пробормотал что-то типа: «ладно, вы сами напросились…» и взял в руки красный шар.

Гарри и Гермиона давно знали, что, если Рон забывался, не думал о своих комплексах, то он просто преображался. Ему всегда не хватало вот этой самой уверенности в своих силах. Сейчас, когда на кону было не просто выплёвывание вонючей жидкости в лицо, Рон сумел абстрагироваться от всего. В полной тишине началось сражение невидимого соперника и обычного студента — не самого собранного, не самого везучего, но обладающего стержнем Уизли. Сам Рон, может, и не знал о такой штуке. Мягкий Артур, который в минуты опасности действовал решительно и смело; излишне хлопочущая Молли, которая могла для врагов стать стихийном бедствием; балбесы Фред и Джордж, которые без всяких усилий со своей стороны всегда были душой компании в силу своего характера; упрямая Джинни… Все они обладали этим стержнем. Неуверенный и сумбурный Рон сейчас стал сосредоточенным и целеустремлённым. Он должен выиграть эту партию!

Рон присел, прицелился и метнул свой шар в сторону чёрной дыры в центре. Красный шар по точно выверенной траектории докатился до синего и слегка толкнул его. Синий шар, подумав, нырнул в яму. Красный на мгновение засветился. Отлично!

Теперь ход соперника. Так и есть. Следующий шар из кучки за чертой встал на линию и покатился в центр. Соперник явно был дока, потому что шар Рона от лёгкого прикосновения не удержался и тоже свалился в яму. Всё надо начинать сначала.

Рон взял следующий шар. Он хорошенько прицелился, но слегка не рассчитал силу броска. Его шар сбил шар противника, но, не удержавшись, следом за ним скатился в яму. Два хода — результат нулевой. Следующий синий шар оказался на черте. Он обежал по дуге и метнулся к центру. Сопернику удавалось ставить свои шары возле центрального круга, что создавало проблемы. Выигрывал по правилам тот, чей снаряд после последнего броска оказывался ближе к яме. Рон на этот раз подстраховался и его шар чуть не докатился до шара противника. Синий шар засветился, обозначив промежуточную победу. Осталось сделать по одному ходу. Снова ход соперника. Последний синий шар аккуратно встал с противоположной стороны буквально на краешке ямки. Шансов у Рона практически не было. Можно было попытаться выбить один шар, но оставался второй. Рон обошёл вокруг круга, присматриваясь. Он направил свой красный шар на тот, который висел на краешке. Рон здорово рисковал. Все затаили дыхание. Красный шар медленно, словно нехотя, покатился к синему. Он замедлял движение вместе с сердцебиением Рона. Почти остановился. Потом перекатился последний раз. Раздался глухой стук — красный шар прикоснулся к шару противника. Синий снаряд долю секунды оставался на месте, потом исчез в чёрной дыре. Шар Рона от толчка сделал ещё один оборот и встал ровно на линии чёрной ямы. Третий синий шар теперь был буквально на дюйм дальше от центра с другой стороны. Красный шар засветился. В стене напротив коридора с тусклыми лампами появился проход.

Гермиона в порыве чувств подбежала и обняла Рона:

— Господи, Рон, ты просто молодец!

— И вечно этот удивлённый тон, — ответил Рон и дрожащей рукой поправил вихры.

Все кинулись поздравлять Рона, как будто он только что выиграл кубок мира по квиддичу. Драко Малфой прижал руку к груди, отвесил дурашливый поклон и пропел:

— Уизли — наш король!

— Ладно, пошли дальше, что ли, — даже в тусклом свете было видно, что уши Рона стали такими же яркими, как шары, которые он только что использовал в игре.

Ребята миновали комнату зловещего поединка в плюй-камни и оказались в почти таком же отроге, вырубленном глубоко под землёй.

Узкий коридорчик привёл их на… поляну. Когда ребята вынырнули из тёмного коридора, они даже зажмурились. Магическая поляна освещалась невидимым солнцем. Под ногами, до самой дальней стены, простирался травяной покров с яркими вкраплениями цветов. Друзья потоптались в нерешительности по поляне, не понимая, что им теперь нужно сделать. Выхода, конечно же, на противоположной стене не было. Они прощупали все выступы на шероховатой поверхности, но никакого намёка на дверь не было. Уселись прямо на траву, обдумывая, что делать дальше. После нескольких неудачных предложений Ханна вдруг обратилась к Невиллу:

— Нев, тебе это ничего не напоминает?

— Ты тоже об этом подумала? — ответил Невилл.

— Блин, вы можете говорить понятнее? — не выдержал Рон.

— Просто я подумала, что эта поляна очень похожа на Сонную Лощину, — пояснила Ханна.

— Точно! — подтвердил Драко. — Она такая же, как там, в картине.

— И что это значит? — спросила Гермиона.

— Давайте подумаем, — предложила Полумна.

— Полумна, у меня думалка уже не думает. Мы только и занимаемся тем, что думаем, — ответил Рон. — Это ты у нас умная когтевранка, вот и думай.

— Рон, я не сержусь на тебя, — улыбнулась Полумна. — Ты просто устал. На самом деле всё очевидно. Смотрите, первый коридор был подстроен явно Кандидой Когтевран. Игра в плюй-камни, мне кажется, дело рук Годрика Гриффиндора. А эта поляна на самом деле похожа на Сонную Лощину. Вспомните Пенелопу Пуффендуй. Я думаю, мы должны снова отыскать счастливый клевер.

Все переглянулись. Потом посмотрели на огромную поляну. На траву, которую они уже успели примять ногами.

— И как мы его будем искать, по-твоему? — не выдержал Рон.

— Я пока не придумала! — безмятежно ответила Полумна и стала думать.

Искать на поляне листик четырёхлистного клевера было равносильно поиску иголки в стоге сена. И то не факт, что ход мыслей Полумны был верен. Ребята подобрали ноги, сидя в центре поляны, расположенной глубоко под землёй, и стали оглядываться. Драко, после того, как вырвал несколько травинок и рассмотрел их, сказал:

— Дохлый номер. Надо быть мышью, чтобы отыскать нужный клевер.

Гермиона посмотрела на Драко и спросила у Гарри:

— А это мысль! Слушай, Гарри, ты ведь олень?

Рон прыснул.

— Я хотела сказать, твой патронус — олень?

— Ну да. Всегда олень, — ответил Гарри.

— Значит, он нам не поможет. Так, Рон у тебя терьер, этот нагадит тут и толку не будет, у меня выдра — она больше по речной растительности. Невилл, у тебя лев, да? Тоже не то. Полумна, у тебя же кролик!

Все смотрели на Гермиону с таким видом, словно подозревали её в лёгком помешательстве. Но Полумна уже поняла ход мыслей Гермионы. Она улыбнулась, вскочила, направила палочку на противоположную сторону и громко крикнула:

— Экспекто патронум!

Из конца палочки Полумны вылетел призрачный кролик, сотканный из света. Он обежал круг по комнате, затем, повинуясь палочке Полумны, уткнулся в траву и начал спокойно по ней ходить, словно самый обычный домашний питомец. Кролик шевелил белоснежными ушами, подрагивал усиками и перебирал травинки. На самом краю поляны, возле стены справа от коридора, кролик вдруг заволновался. Он встал столбиком и замер. Полумна опустила палочку, разорвав связь, и побежала к тому месту, которое указал её патронус. С минуту она ползала на коленях, перебирая травинки, а затем радостно воскликнула:

— Гермиона, ты — гений! Он его нашёл!

Ребята вскочили с колен и подошли к Полумне. Она присела на корточки, раздвинула траву и показала им яркий сочный листик клевера из четырёх лепестков.

— Мерлин драный! Невероятно! — сказал Рон.

— Как вы думаете, его нужно есть? — спросил Невилл.

— Давайте просто сорвём, — ответил Гарри.

Полумна аккуратно поддела листок под корень и оторвала от стебля. Четырёхлистный клевер засветился медовым светом и, вырвавшись из рук Полумны, поплыл к дальней стене. Символ удачи вошёл в камень и исчез, а на его месте появился проход. Друзья переглянулись и, не успев как следует восхититься патронусом Полумны, побежали к манящей медовой двери.

Если верить теории Полумны, то трое из четырёх основателей уже пропустили их вперёд. Остался только Салазар Слизерин. Но ведь его и не было в Хогвартсе, когда было принято решение о Магическом контракте! Может, на этом всё?

Друзья, озираясь, вошли в последнюю комнату. На этот раз, несмотря на нервное напряжение, все испустили вздох восхищения. Или преклонения. Или восторга. Слишком потрясающей была картина, представшая перед взором искателей приключений.

Вся комната походила на гигантский аквариум. Только вода была не внутри, а снаружи. Тончайшие стенки сдерживали озеро, которое со всех сторон плескалось там, снаружи. Зеленоватые мутные воды обступали полую комнату глубоко под землёй, в которой оказались ребята. Посреди комнаты стоял большой квадратный постамент. И больше ничего не было. Они осторожно ступили в ирреальное помещение. Казалось, что толщи воды, со всех сторон окружающие их, разорвут тонкие преграды. Словно в подтверждение мыслей, на правой стороне стеклянного бассейна возникла трещина. Магический контракт вступал в свою заключительную стадию.

Друзья приблизились к каменному кубу. На четырёх гранях были высечены гербы Хогвартса. Серые, бесцветные, но легко узнаваемые. Верхняя поверхность была гладкой. Времени на раздумье не оставалось. Гарри посмотрел на ребят и первым дотронулся ладонью до символа Гриффиндора. Полумна, подхватив эстафету, прижала руку к гербу Когтеврана. Драко дотронулся до стенки с изображением герба Слизерина, а Ханна до пуффендуйской стороны. Они не знали, в правильном ли направлении они действуют, но права на ошибку уже не оставалось. Куб магически засветился и превратился в пирамиду. В тот же момент с левой стороны на стене помещения с громким хрустом появилась новая трещина, гораздо большая, чем первая.

Пирамида состояла из трёх боковых граней. Нижняя — основание, утопала в полу. На каждой была изображена ладошка, словно приглашавшая дотронуться до неё. Что это означало — было неизвестно. В полной панике ребята принялись по очереди прикладывать свои руки к углублениям, с тревогой прислушиваясь к гулу. Стены «аквариума» дрожали.

— Подождите! — Гермиона схватила за руку Рона. — Здесь надпись на латыни, видите?

— Где? — отдёрнул руку Рон.

В самом деле, тонкой вязью на каждой грани с правой стороны виднелись едва заметные фразы. Гермиона прочитала вслух первую надпись:

— Ab incunabulis.

Затем прошла вдоль граней пирамиды и озвучила ещё две надписи:

— Aurea mediocritas. Beati possidentes.

— Гермиона, ты у нас умница. Что это значит? — волнуясь, спросил Рон.

— Первая гласит «с пелёнок», а дальше — «золотая середина» и «счастливы обладающие». Я не понимаю, про что тут говорится! — Гермиона тревожно оглянулась на третью трещину, появившуюся на центральной стене подводной комнаты.

— Я знаю, что это, — сказал Драко. — Мой отец всегда говорил мне, что я удостоен с пелёнок носить гордое имя чистокровных волшебников.

Он приложил ладонь к первой грани. Все лихорадочно соображали.

— Значит, золотая середина — это полукровки? Мы говорим про магические корни? — спросила Гермиона.

— Надеюсь, что да, — ответил Драко. — Хотя всё это полная ерунда.

— Гарри! Ты полукровка! Давай! — в голосе Гермионы слышалась паника.

Гарри послушно приложил ладонь к поверхности второй грани пирамиды.

— Ну, а я — грязнокровка, то есть та, которая должна быть счастлива, что на неё свалилось такое чудо, — Гермиона прикоснулась к третьей поверхности.

Они угадали верно. Пирамида засветилась и превратилась в сферу-шар. А на потолке появилась глубокая трещина, из которой закапала вода.

— Гарри, мы не успеем! — крикнула Гермиона.

Каменная сфера была абсолютно гладкой. Никаких надписей, никаких барельефов по бокам не было. Лишь сверху была высечена одна буква H. Думать и что-то решать уже было некогда. Раздался угрожающий рёв, и в центральной стене, у самого основания, появилась брешь — призрачные стены больше не могли сдерживать толщи воды. Мёртвое озеро мощным потоком ринулось в комнату, чтобы завершить, наконец, Магический контракт.

Ханна поскользнулась. Рон схватил Гермиону за руку и оглянулся на коридор, из которого они пришли. Оттуда лавиной нёсся мутный поток ледяной воды. К рёву воды присоединилось гудение всех стенок аквариума — по всей поверхности стремительно поползли трещины, соединяясь похоронным кружевом. Осталось пару секунд — и всё.

Когда-то Гарри Поттер здорово рассердился на своих друзей за то, что они намекнули ему, что он выдающийся волшебник. Гарри доказывал, что он самый обычный. Что в минуты опасности недостаточно владеть умными заклинаниями. Что просто ему везёт. Или интуиция помогает находить выход. Или друзья приходят на помощь.

Гарри выхватил палочку, направил на высеченную букву на поверхности сферы и, перекрывая рёв воды, крикнул:

— Draco dormiens nunquam titillandus!

В следующую секунду произошло сразу несколько событий. Заглавная буква названия Хогвартса засветилась. Боковая правая сторона аквариума в нижней части лопнула. Каменная сфера вместе с буквой исчезла. Мощный бурный поток поглотил всю комнату целиком, пряча в своей массе секретные коридоры Кракена. И наступила темнота.

Первой пришла в себя Ханна. Она попыталась сесть и охнула, опершись на вывихнутую ногу. Рядом зашевелились остальные. Они оказались в коридоре слизеринских подземелий прямо возле стены, открывающей проход в гостиную. Можно было подумать, что они и не были ни в какой гостиной, и гравюра не открывала им проход, и Рон не играл в плюй-камни, да и всего остального не было. Словно они сидели на пороге входа, придумывая пароль, и задремали.

Да только вид у всех был такой, что было понятно — последние пару часов им не приснились и это не было массовой галлюцинацией. Только почему тогда они не погибли? Озеро же прорвало стены последней комнаты.

— Гермиона, ты как? — спросил Рон и схватился за голову — на лбу выросла здоровенная шишка.

— Я нормально, — слабым голосом отозвалась Гермиона.

— Все целы? — тревожно спросил Гарри.

— Моя нога, — Ханна охнула. — Кажется, я её подвернула.

— Ничего, сейчас доберёмся до мадам Помфри, она поможет, — подбодрил Невилл и попытался поднять Ханну.

Ханна вскрикнула и села обратно.

— Я не могу встать.

— Дай я посмотрю, — рядом с Ханной присел Драко Малфой, который выглядел не лучше других.

Он ощупал ногу Ханны, затем достал палочку и направил на огромный фиолетовый синяк на её лодыжке. Гарри и остальные услышали негромкое песнопение. Драко водил палочкой, и синяк на глазах исчезал. Гарри уже слышал этот магический заговор. В голове ясно звучал голос Северуса Снейпа, заставившего закрыться смертельные раны на теле Драко Малфоя после Сектумсемпры.

— Теперь лучше? — спросил Драко, не замечая ошарашенных взглядов.

— Да, спасибо, — ответила Ханна и осторожно встала, опираясь на руку Невилла.

— Малфой… Где ты научился? — не выдержал Рон.

— Я уже говорил тебе, Уизли, у меня много скрытых талантов, — усмехнувшись, ответил Драко. — Спасибо Поттеру и профессору Снейпу.

Все продолжали таращиться на Малфоя. А он в своей обычной скучной манере спросил:

— Ну что, так и будем сидеть тут? Может, пойдём наверх?

В самом деле. Надо же узнать, что происходит. Они не знали, что случилось. Не понимали, как и каким образом оказались на пороге слизеринской гостиной. Что их спасло. Да и вообще вопросов было море.

— Да, пожалуй, надо подняться, — согласился Гарри и сделал пару чавкающих шагов.

Они были сырыми с головы до ног. Полумна принялась накладывать на себя и остальных согревающие чары. Гермиона к ней присоединилась, так что через десять минут все были более-менее сухими.

— Драко, ты похож на русалку! — радостно сказала Полумна. — У тебя в волосах водоросли.

Рон хихикнул.

— Гарри, а что ты крикнул там, внизу? — спросила Гермиона. — Я не расслышала. Но сфера ведь исчезла. Думаю, ты просто спас нас всех.

— Это был девиз Хогвартса, — ответил Гарри и задумчиво добавил: — Не будите спящего дракона… Я подумал, что магия Хогвартса сравнима с мощью дракона. Если ей не причинять зла, она будет направлена на созидание. Хогвартс сумеет дать отпор любому злу. Как-то так…

— А я всегда удивлялся, почему у нашей школы такой странный девиз! Вот что, оказывается, — сказал Рон, заправляя выбившуюся футболку. — Гарри, ты — гений!

— Я обычный, — сказал Гарри. — Гениальна дружба. Вот и всё.

Они в последний раз оглянулись на шероховатую стену слизеринской гостиной, решив, что сначала надо сходить наверх.

Настроение было настороженным. С одной стороны — они чудом избежали гибели. С другой стороны — не знали, что означает их спасение — победу или всё же нет? От многочисленных вопросов голова шла кругом. Поэтому, наверное, шли молча, просто переваривая всё происходящее. В тишине были слышны лишь гулкие шаги. Когда до конца коридора осталось совсем немного, к ритму шагов добавился новый звук. Неприличный. Все посмотрели на Невилла, потому что звук раздался именно с его стороны.

Невилл покраснел и сказал:

— Это не я.

— Ничего страшного, — безмятежно ответила Полумна. — С кем не бывает.

Невилл хотел возразить, но следующий звук получился таким могучим и громким, что бедный Невилл так и остался стоять с открытым ртом. Зато Рон расхохотался.

Гермиона отвесила Рону подзатыльник, и процессия двинулась дальше. Но не прошли они и пары шагов, как казус Невилла повторился.

— Слушай, Невилл, потерпи, до туалета на первом этаже совсем немного осталось, — стараясь придать голосу сочувствие, сказал Рон и снова расхохотался.

— Да это не я! — отчаянно крикнул Невилл.

И тут рядом с Невиллом материализовался зловредный Пивз, который мерзко захихикал и полетел вперёд по коридору:

— А-ха-ха, Лонгботтом уделался!

— Пивз!

От разом выкрикнувших его имя голосов Пивз замер и завис в воздухе. Он даже слегка испугался мощного дружного окрика, но тут же взял себя в руки:

— Ничего особенного. Немного пошутил.

— Пивз! Ты вернулся! Ты в Хогвартсе?! — казалось, Рон хочет обнять полтергейста.

— Ну да, — Пивз подозрительно покосился на Рона, не понимая, чему тот так радуется.

Ребята переглянулись и, не обращая внимания на Пивза, бегом побежали по коридору. Как только они вылетели в вестибюль, в глаза сразу бросились часы Хогвартса. Прозрачные, сверкающие, словно только что начищенные, колбы четырёх факультетов были украшены гербами Годрика Гриффиндора, Салазара Слизерина, Пенелопы Пуффендуй и Кандиды Когтевран.

Гермиона села прямо на пол и разрыдалась. Полумна попыталась её успокоить, но и у самой в глазах блестели слёзы. Рон с Гарри принялись поднимать Гермиону, Невилл гладил Ханну, которая рыдала на его плече.

— Мальчики, мальчики… — только и могла выговорить Гермиона. — У нас получилось…

Потом ещё была Минерва МакГонагалл, которая с неподобающей для её возраста проворностью прибежала по Большой лестнице, чтобы сообщить, что в кабинете директора появилась Распределяющая шляпа; бурные овации бывших директоров Хогвартса, которыми встретили ребят в кабинете портреты; запыхавшаяся мадам Помфри, которая несколько раз бегала в больничное крыло за новыми успокаивающими каплями сначала для Гермионы и Ханны, затем для директора МакГонагалл и профессора Спраут; и целая ночь разговоров о том, как они это сделали — спасли Хогвартс.

На следующий день тридцать восемь сов улетели с письмами для первокурсников с приглашением учиться в самой могущественной школе чародейства и волшебства. Они заложили вираж над школьным озером, которое ласково жмурилось августовскому солнышку, пронеслись над кальмаром, выползшим на берег погреть свои щупальца, и разлетелись в разные стороны магической Британии.

Сэр Кэдоган, икая, выкрикивал нечленораздельные лозунги в окружении весёлых монахов и изрядного количества медовухи; Плакса Миртл стенала в своей любимой кабинке (как она пояснила — от радости); Пивз вылил на голову Невилла чернильницу как раз в тот момент, когда он решился сказать Ханне, что любит её; Аргус Филч с поклоном преподнёс Драко Малфою новые волшебные краски, которые по просьбе Минервы МакГонагалл передал Том Аббот через камин в учительской; Хассен с домовиками устроили грандиозный прощальный пир в Большом Зале, на котором присутствовали все преподаватели, привидения и шестеро студентов. Гарри Поттер не дождался праздничного ужина и был отпущен по весьма уважительной причине. Он отправился к Джинни, чтобы поздравить её с днём рождения. Но это уже совсем другая история…

Жизнь в Хогвартсе вернулась в свою обычную колею. Осенью школа приняла новых юных волшебников, чтобы бережно передавать им знания, оттачивать магические способности и учить тому, что миром магов и маглов правит добро.

* * *

— Слушай, Гарри, что-то они задерживаются. Мы сидим тут уже целый час! — Джинни с нетерпением посмотрела на Гарри. — Может, ну его, этот ресторан, пойдём сразу домой.

— Нет, Джин, Гермиона сказала, что они обязательно придут. Ты же знаешь Рона — наверное, у него очередной аврал.

— Хорошо. Ждём ещё десять минут и уходим. Пусть пеняют на себя. В конце концов, в кои-то веки решили собраться все вместе! Мог бы хоть раз не опаздывать!

К их столику подошла Ханна и присела рядышком:

— Что, ещё не появились? Невилл спрашивает, не желаете ли повторить? Всё за счёт заведения! — Ханна улыбнулась Гарри и Джинни и кивнула в сторону Невилла, который был занят у барной стойки с документами.

— Если мы повторим, то, боюсь, до дома сегодня так и не доберёмся, — сердито сказала Джинни.

— Мы с Невиллом решили съездить в небольшое путешествие, пока у него отпуск, — поделилась Ханна. — «Дырявый Котёл», надеюсь, не развалится за пару недель. К концу августа вернёмся.

— Вот и молодцы! — Джинни переключилась. — Я всё уговариваю Гарри выкроить время, но у него то сборы, то соревнования. А с «Дырявым Котлом» всё будет в порядке. У вас тут очень уютно.

На самом деле заведение Тома после того, как им стала управлять Ханна, здорово изменилось. Здесь было чистенько и аккуратно, и волшебники, которые раньше пользовались «Дырявым Котлом» лишь как проходом в мир магов, теперь любили посидеть тут просто так. Окна прикрывали лёгкие светлые занавески, на столиках круглый год стояли живые цветы, а меню мог позавидовать самый изысканный ресторан. Возле камина висел большой портрет, на котором смущённый Невилл обнимал Ханну за плечи. Это был подарок Драко Малфоя им на свадьбу.

— Кстати, вчера видела Полумну, она передавала привет, — сказала Джинни.

— Как она? — спросила Ханна.

— Да что станется с нашей Полумной? — улыбнулась Джинни. — Она не пропадёт.

В это время в «Дырявый Котёл» со стороны прохода в Косую аллею зашла шумная компания подростков. Они смеялись, громко разговаривали и шутили. Один паренёк заметил Гарри, что-то шепнул своим друзьям и подошёл к столику, за которым сидели Гарри, Джинни и Ханна.

— Мистер Поттер? — волнуясь, спросил юноша.

Гарри не любил вот таких знаков внимания, но парнишка смотрел так радостно и восторженно, что обижать его не хотелось. Гарри кивнул.

— Меня зовут Чарли, — представился паренёк. — Чарли Присли. Сегодня мы с друзьями получили итоговые оценки по ЖАБА. Мы закончили в этом году Хогвартс, — пояснил Чарли.

Гарри знал, кто этот мальчик. Семь лет назад одиннадцатого августа тридцать восемь сов с опозданием доставили письма первокурсникам. Юные волшебники с азартом стали собираться на учёбу в старинную школу магии и колдовства, не зная, что нового учебного года в Хогвартсе могло и не быть. Миссис Присли, не смотря на заверения Риты Скитер, не отдала сына в другую европейскую школу, а ждала до последнего письма из Хогвартса.

— Можно мне ваш автограф? — смущаясь, попросил Чарли. — Мама не поверит!

Гарри снова молча кивнул.

Чарли порылся в карманах и достал сувенирную открытку. На ней был изображён Большой Зал в освещении сотни свечей. Возле стола преподавателей стояла колченогая табуретка, на которой лежала Распределяющая шляпа.

— Чарли, а на каком факультете ты учился? — спросил Гарри, разглядывая открытку.

— Шляпа отправила меня в Слизерин, — ответил Чарли. — Но мой лучший друг Стив гриффиндорец, а моя девушка, — тут Чарли покраснел и покосился на хорошенькую блондинку, ожидавшую его в компании приятелей, — она когтевранка. А Хелена — это подруга Стива — училась на Пуффендуе, — зачем-то добавил Чарли.

Гарри перевернул открытку и написал:

«Всё дело в голове, на которую надевается шляпа. Будь всегда смелым, как гриффиндорец, добрым, как пуффендуец, мудрым, как когтевранец и целеустремлённым, как слизеринец. Гарри Поттер».