Under a bloody Moon (гет)

Двенадцать ударов часов…

Маятник жизнь отмеряет…

Вертикальным зрачком

Отражается страсть,

Два зверя во тьме исчезают…

Месяц изгибом лука тугого

Над заводью дрожал…

Гермиона быстро шла по коридорам. Она была укрыта мантией-невидимкой, но все равно пугалась каждого звука, каждой тени, каждого шороха. Лунный свет пятнами ложился на пол… Пламя факелов трепетало…

Вот она уже перед дверью в класс Защиты От Темных Искусств. Гермиона толкнула дверь и тут же оказалась в объятиях Люпина. Дверь захлопнулась за ней. Ремус поцеловал ее, но она отстранилась.

— Подожди, Рем…

Он непонимающе уставился на девушку. Она осторожно стянула с плеча блузку. Люпин дернулся вперед, но замер на месте. Его взгляд скользнул по коже девушки.

На плече – свежая царапина.

Гермиона посмотрела внимательно на Ремуса.

— Бог мой! – воскликнул он, — Бог мой…

— Ты поцарапал меня. Значит, я теперь тоже… Такая как ты? – тихо спросила Гермиона.

Люпин грустно посмотрел на нее и кивнул.

— Сейчас полнолуние… — Люпин посмотрел на полную луну и тяжело вздохнул.

В углу стояли огромные часы с маятником. Из черного дерева, с затейливой резьбой.

Стрелки сошлись на двенадцати часах.

Первый удар…

Гермиона дернулась…

Второй удар…

Ее тело неестественно изогнулось… Часы зловещим звуком отмечали наступление полуночи.

Третий удар…

Жгучая боль запомнила каждую клеточку ее тела… Как будто она, как на втором курсе, выпила Многосущное зелье…

Четвертый удар…

Еще одна дикая судорога…

Пятый удар…

Кажется, что плавятся кости…

Шестой удар…

Она упала на колени… Люпин закрыл лицо руками… Его тело изогнулось… Он привык к этой боли…

Седьмой удар…

Одежда на Гермионе рвалась, ее тело трансформировалось…

Восьмой удар…

Люпин тоже упал на колени. Он безмолвно терпел эту боль…

Девятый удар…

Лицо Гермионы вытягивалось… Конечности меняли форму…

Десятый удар…

Ногти превратились в когти, зрачки стали вертикальными, тело покрывалось шерстью…

Одиннадцатый удар…

То же самое происходило и с Люпином…

Двенадцатый удар…

Раздался крик боли, переходящий рык…

То же самое происходило и с Люпином.

В кабинете лежали два волка. Огромный черный матерый волк и зеленоглазая волчица с шерстью белой, как снег.

Где-то в Запретном лесу раздался вой.

Волчица навострила уши, встала, подбежала к двери, толкнула ее лапой. Волк последовал за ней.

По замку, плечо к плечу бежали два волка. Черный, как ночь волк, и белая, как день волчица…

* * *

Гермиона открыла глаза и сладко потянулась. Тело отозвалось болью. Ощущение было такое, как будто и вчера ее долго и отчаянно били…

Тут Гермиона вспомнила, что было вчера ночью.

Как она пришла к Люпину, как превратилась в волчицу и как они всю ночь бегали по лесу…

* * *

Два огромных зверя бежали по лесу бок о бок. Под их лапами чуть слышно поскрипывал снег. Неожиданно звери выбежали на небольшую прогалину. Свет полной Луны осветил волков, теперь можно было их хорошо рассмотреть. Справа – гигантский черный косматый волк. Слева – белая волчица, с горящими зелеными глазами

Волки подняли головы. С высокой сосны спикировал филин. Ухнув, он скрылся в лесу…

* * *

Гермиона с трудом встала с постели. Около кровати стояли подарки.

— Сегодня ж Рождество!

Девушка взяла самый верхний сверток. «От Гарри… Странно, мы ж с ним в ссоре! Ну да ладно!». Гермиона развернула сверток. Книга в черной обложке.

— Черная магия?! – Гермиона выпустила книгу из рук, — Да как он посмел?! Мерзавец!

Девушка зажгла палочкой пламя в камине и безжалостно отправила в огонь.

Девушка развернула следующий сверток. От Рона Уизли. В маленькой коробочке лежал красивый браслет из переливающихся лиловых камешков.

— Надо было ему подарок подарить… Ладно, время упущено. Надо хотя бы записку отправить.

Гермиона взяла кусок пергамента и написала:

Рон!

Спасибо большое за подарок! С Рождеством!

Герм.

Следующий подарок. Круглая коробочка. От Драко… От этого имени у Гермионы внутри что-то сжалось…

И когда друг друга проклинали

В страсти раскаленной добела,

Оба мы еще не понимали,

Как земля для двух людей мала,

И что память яростная мучает,

Пытка сильных – огненный недуг! –

И в ночи бездонной сердце учит

Спрашивать: о, где ушедший друг?

А когда, сквозь волны фимиама,

Хор гремит, ликуя и грозя,

Смотрят в душу строго и упрямо

Те же неизбежные глаза.

Почему-то Гермионе на ум пришли эти стихи. Но она абсолютно не помнила, откуда их знает. В свободное время, в тайне от всех, Гермиона читала маггловские стихи. Да причем не английских поэтов, а русских.

— Вспомнила, это – Анна Ахматова… — растеряно прошептала Гермиона.

Она открыла коробку.

На глаза навернулись слезы… В коробке на подушечке лежала корона. Небольшая корона, усыпанная драгоценными камнями, похожими на льдинки…

* * *

— Привет, моя королева!

— Почему ты меня назвал королевой?

— Утром в Рождество узнаешь…

* * *

Она вспомнила его улыбку, его смеющиеся глаза. Серые смеющиеся глаза… Улыбку, теплую, как луч солнца…

Хотелось бросить все и бежать к нему! Броситься в его объятия и не думать ни о чем!

Корона выскользнула из ослабевших пальцев и со звоном упала на пол.

Гермиона закрыла лицо руками.

Она сама решила все. За него. Вчера. Она обрекла его на муку. Она обрекла его на смерть. Она – убийца…

Но он не примет ее. Они расстались. Навсегда.

Как тяжело находится меж двух огней!

— Господи, помоги мне… Господи… — прошептала Гермиона, — Помоги…

* * *

Рождественские каникулы пролетели незаметно. Ремус и Гермиона не могли и дня пожить друг без друга. Ремус присылал ей записки, всегда непременно с алой розой. Они проводили безумные ночи… Они были счастливы. Они упивались своей любовью… Они забывали обо всем…

Но каждый раз, когда Гермиона ловила на себе взгляд потухших серых глаз, ее пробирал холод. Он не винил ее ни в чем. Он не ревновал. Он просто тосковал. Он просто страдал. Он просто существовал. Он не жил, он существовал. Цель его жизнь была потеряна. Смысла жить не было.

Глаза цвета пасмурного осеннего неба, глаза свинцовой морской волны…

* * *

Гарри вышел на пустое поле для квиддича. Было только шесть утра. Сегодня он не спал всю ночь. Как только рассвело, он взял свою верную «Молнию» и пришел на поле, чтобы немного полетать.

Он сел на метлу и медленно поднялся в воздух. Холодный ветер трепал его волосы, терзал его развевающуюся мантию, терзал его раненое сердце.

«Она отвергла. Она не нуждалась во мне никогда. Это факт. Какой смысл прятать правду? Знаю, она рассталась с Малфоем. И теперь она… Подумать страшно! С Ремусом Люпином… Все, жизнь кончена. Я сошел с ума… Почему я ничего не чувствую, когда думаю о ней и о Люпине? Ну, совсем ничего. Ни ревности, ни грусти, ни боли, ничего подобного?! Я бесчувственный? Бессердечный? Внутри у меня какая-то леденящая пустота… Что это? Не знаю…»

Так мыслил Гарри Поттер, медленно кружа над полем для квиддича…