Обман (джен)

Связанный кристальный пони цвета пасмурного неба сидел на полу, оперевшись спиной об угол стены. Его малиновые глаза устало бегали по комнате, явно не видимой им ранее. Взгляд замирал на каждом из присутствующих пони не более чем на пару секунд, а затем перемещался на следующего. Так было с Тариком и Дриссом, однако Сомбра сосредоточил на себе всё внимание пленника на долгое время. Бывший генерал сейчас выглядел неестественно весёлым, а в его глазах читалась свойственная ему в былые времена надменность, словно он вернулся на пару лет назад. Стоит также отметить, что его друзья выглядели несколько иначе: они с опаской смотрели на связанного кристального пони; однако не только страх читался в их глазах, внимательный зритель с лёгкостью заметит в этих двух взглядах тоску и зависть. Но в чём причина?

— Какой же ты жалкий, Алькаир, капитан личной охраны императоры, его элиты! — надменно произнёс Сомбра. — Каково это, скажи мне, провалить самое важное задание в своей жизни? Или я переоцениваю собственную значимость для нынешней Кристальной Империи?

Пленник ничего не ответил. Он сделал несколько еле заметных движений копытами, словно пытался развязать узел. Однако, как рассчитывал Тарик, этого он сделать просто не мог, так как справиться с таким узлом из подобного положения невозможно. Впрочем, несмотря на всю уверенность, в душе бывший трибун испытывал некий благоговейный трепет перед этим кристальным пони. Каждый житель империи, от мала до велика, с детства, из рассказов матери или прислуги, знал о непобедимой гвардии императора, этих призраков дня. И хотя взрослые пони понимали, что рассказывают сказки, они всё равно продолжали уважать и одновременно бояться тех, о ком читали своим жеребятам: сказки сказками, но ореол тайны, окутывающий призраков-гвардейцев и то, чем они занимаются помимо охраны императора, делал своё дело. И сейчас, смотря на пойманного, обезоруженного и связанного капитана этих гвардейцев, лучшего из лучших, Тарик не мог ни волноваться.

— Кто именно приказал тебе убить меня? — спросил Сомбра после некоторого молчания.

— Ты угроза для империи, — уклончиво ответил Алькаир.

— Это не ответ! — гаркнул бывший генерал. — Кто именно считает меня угрозой? А? Император? Бишоп, эта крыса?

— Зря стараешься, Сомбра. Я тебе ничего не скажу, и ты об этом знаешь!

— Это мы ещё посмотрим, — с коварной улыбкой ответил тот и левитировал со стола кинжал, которым пару часов назад его пытались убить. — Удивительно, как мало мы знаем об этой чудесной руде. Хотя пользуемся ей уже лет двести… триста?

Пленник поднял взгляд и слегка подался назад.

— Мой хороший друг, Хорнелий Тацит, ты его должен знать, как-то рассказывал мне о скрытых свойствах унобтаниевой руды. Признаюсь, тогда я не особо хотел его слушать, но кое-что я запомнил.

Сомбра подошёл к пленнику и медленно провёл кинжалом по его груди. Холодная сталь оставляла за собой волнистый бледно-розовый след, будто извивающаяся змея.

— Он поведал мне о якобы магической силе, скрытой в этой руде. Её тяжело использовать, так как для этого нужны грамотно начертанные руны, и, сам понимаешь, в бою это неэффективное средство, — Сомбра ехидно улыбнулся. — Но если, предложим, твой враг обездвижен или связан, если он стал твоим пленников и не может тебе помешать, что тогда?.. Тацит рассказал и показал мне одну руну, которая якобы способна принести жертве нестерпимую боль.

Изначально казавшийся бессмысленным рисунок приобрёл форму круга, в котором теперь постепенно вырисовывались непонятные для всех символы и фигуры.

— Что ты делаешь? — повысил тон Алькаир, подавшись назад, но отступать некуда: за спиной стена.

— Он сравнивал это с агонией, которую испытывает несчастный, чьё тело пожирает изнутри паразит, — продолжал Сомбра в прежнем тоне, целиком и полностью поглощённый делом. — И даже это, говорил он, лишь половина той боли, того ужаса, которые испытает жертва, поражённая магией этой руны.

— Прекрати! — гаркнул Алькаир и начал извиваться подобно змее.

— Благо, на собственной шкуре я не испытывал эту магию, но мне кажется, что жертва испытывает такие же ощущения, как и в предсмертные минуты проигранной битвы с демоном. Тебе ли не знать, что это за агония!

Алькаир с ужасом наблюдал, как кинжал вырезает очередную кровавую фигуру, заполнив почти всё пространство внутри круга, кроме центра. Постоянно вздымающаяся грудь и отчаянные телодвижения пленника не столько мешали, сколько забавляли мучителя и заставляли растягивать удовольствие.

— Кстати говоря, Тацит не раз рассказывал мне, будто наши знания о демонах ложные. Шутка ли, но, если верить каким-то там фолиантам, на самом деле демонов называют умбрумами. Но то ли название кому-то не понравилось, то ли всему виной их массовый шёпот, в котором часто можно услышать слово, похожее на «дэмон», я не знаю. Важно другое.

Кинжал соскочил и слегка резанул верёвку, однако узел заметно не пострадал. А вот Тарик в это время здорово перепугался, чего в свою очередь нельзя сказать о Сомбре: ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Согласно древней легенде, в глубине Кристальных Копей, там, куда никогда не проникает солнечный свет, а тьма, как плотный туман, окутывает тебя с ног до головы, обитает создание, сила, которая породила всех этих монстров… Звучит, как страшилка для маленьких жеребят, но, если подумать, умбру… демоны откуда-то появились, кто-то их создал!.. Последний штрих и…

— Стой! — в испуге прокричал Алькаир и дёрнулся что есть мочи.

Сомбра левитировал кинжал на стол, но отходить от пленника не спешил. Более того, он подался вперёд, смотря прямо в напуганные глаза кристального пони.

— Откуда империя узнала о моём месторасположении? Отвечай! — гаркнул он.

— Был донос от одного из жителей Мэйнхэттэна.

— И ты, конечно, не знаешь его имя? — с сарказмом спросил Сомбра.

— Нет.

— Кто именно приказал тебе убить меня?

— Император…

Сомбра подался назад и на секунду задумался. Его интересовал другой пони, и он поспешил уточнить о роли полковника Бишопа в этом деле. Однако Алькаир его опередил.

— Генерал Бишоп требовал моего личного участия.

— Вот значит как, — поднял Сомбра одну бровь. — Генерал… гордится ли армия таким генералом?

— Меня это не касается, — уклончиво ответил Алькаир, воротя взгляд.

— Зато касается меня. Отвечай!

— Я… откуда мне знать?

— Не прикидывайся дураком: вы следите за всем, что творится в империи! — гаркнул бывший генерал и мигом левитировал кинжал со стола. — Отвечай на поставленный вопрос!

Холодная, но изрядно испачканная кровью сталь дотронулась до дрожащего тела кристального пони. И вновь капли пота выступили на его лице, а безрезультатные попытки помешать мучителю закончить начатое возобновились с новой силой. Однако они, как и прежде, лишь забавляли Сомбру.

— Всегда были, есть и будут недовольные, это неизбежно, как заход солнца. Твоё предательство лишь посеяло семя сомнений в умах некоторых солдат, но не более того.

— Посмотрим, — загадочно ответил Сомбра.

Одно движение — и последняя линия заняла своё законное место на теле кристального пони. Алькаир рефлекторно зажмурился, напряг все мышцы в ожидании мучительной агонии… Но её не последовало. Недоумевающим взглядом он уставился на Сомбру, и ухмыляющееся лицо того сказало ему о многом.

— На твоё счастье, — усмехнулся бывший генерал, — я не запомнил той глупой руны, которую я, к слову, считаю бесполезной. Отдыхай. Утром продолжим.

Сомбра кинул кинжал на стол и поспешил удалиться из комнаты, предварительно приказав Тарику следить за пленником. Сам же он направился на второй этаж, позвав с собой Дрисса.

Бывший трибун первым делом убрал кинжал подальше от Алькаира и положил его рядом с собой, у стены. При этом сам пони, несмотря на приказание, старался держаться от пленника в стороне, хотя сам завязывал узел и был абсолютно уверен, что тот не развяжется. С уходом Сомбры к Алькаиру вернулось его прежнее спокойствие, которое с натяжкой можно назвать хладнокровием. В самом деле, если не брать в расчёт звучащее время от времени шиканье, видимо, из-за боли от ран, то пленник сидел молча, практически неподвижно. Оттого его прозвучавшая спустя несколько минут просьба показалась Тарику неожиданной, отчасти подозрительной.

— Воды, — прохрипел пленник.

— Потерпишь, — холодно отрезал «стражник».

Алькаир, на первый взгляд, успокоился и ещё пару минут молчал. Но затем он вновь попросил:

— Воды.

— Я уже сказал, что не дам тебе воды!

И снова несколько минут тишины, после которых опять звучит просьба:

— Дай мне воды.

— Я на такой фокус не поведусь! — усмехнулся стражник.

Минуло две минуты, и пленник вновь хриплым голосом попросил:

— Воды. Дай мне глоток воды.

— Довольно! — Тарик топнул копытом и потянулся к кинжалу. — Сейчас ты у меня запомнишь раз и навсегда!

Он не хотел ни убить, ни даже ранить пленника, просто припугнуть и показать, что он не попадётся на подобного рода уловку. Он стремительно подошёл к Алькаиру и приставил кинжал к его горлу. Сейчас им двигал только гнев, а он, как известно, затуманивает рассудок.

Тарик и сам не понял, что случилось. Спустя пару мгновений он уже лежал на полу, чувствуя сильную головную боль. А когда он попытался встать, Алькаир придавил его передним копытом и приставил к горлу кинжал, который недавно являлся для него самого палачом и спасителем в одном лице. Немой вопль застыл у Тарика в горле, и он впал в некое подобие ступора, когда ни одна часть тела не хотела слушаться, а глаза только и могли, что испуганно смотреть в полные решимости очи гвардейца. Палач и жертва поменялись местами.

К счастью для Тарика, Алькаир его не убил. Мощным ударом по голове он вырубил стражника и теперь в спешке искал свои вещи. Удивительно, но они лежали рядом, в коридоре, куда вела дверь. Быстро накинув плащ и спрятав кинжал в потайной карман, пони посмотрел на лестницу, ведущую на второй этаж, откуда доносились неразборчивые обрывки фраз. Похоже, ни Сомбра, ни Дрисс не услышали звуков боя. Это был отличный шанс исправить свой промах. Однако призрак лишь накинул плащ и, растворившись в воздухе, подобно тьме в первых лучах встающего солнца, аккуратно выскользнул из дома.